Феноменологические основания философии Николая Гартмана тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, кандидат философских наук Плотников, Владимир Валерьевич

• Плотников, Владимир Валерьевич
• кандидат философских наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат философских наук Плотников, Владимир Валерьевич

Введение.

1 Феноменология в философии наиболее значимых представителей движения.

1.1 Эдмунд Гуссерль и его принципы чистой феноменологии.

1.2 Феноменологическая этика Макса Шелера.

1.3 Феноменологическая онтология Мартина Хайдеггера.

2 Становление философских взглядов Николая Гартмана: от феноменологии к критической онтологии.

2.1 Периодизация философского творчества Николая Гартмана.

2.2 Феноменологический период в творчестве Николая Гартмана.

2.3 Принципы гносеологии Николая Гартмана.

2.4 Обоснование критической онтологии.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Феноменологические основания философии Николая Гартмана»

Актуальность исследования. Учение о феноменах возникает уже в религиозно-философских построениях древней Индии. В западной философской традиции проблема видимости и истинного бытия актуализируется в натурфилософии Гераклита и Парменида, после чего, находит свое отражение в философии Сократа и Платона. Следует отметить, что о феноменологии как науке в подлинном смысле слова здесь не может быть и речи. Это, только лишь зарождение проблематики, которая в свете выше обозначенных учений решается не феноменологически, а метафизически.

Исходя из методов познания и центральных акцентов, нельзя говорить о феноменологии и в средние века. Но здесь мы обнаруживаем имманентно присутствующее учение о феноменальной стороне познания. Окружающий мир — мир тварный, есть проявление Бога, а, стало быть, за проявлением должно стоять абсолютное основание, которое и есть Бог. С другой стороны, в средневековой философии феноменологии нет, и не может быть, по той простой причине, что, в рамках средневековой парадигмы, учение о феноменах есть всего лишь опосредованное познание, тогда как откровение является наиболее прямым, коротким и достоверным методом.

Важнейшей фигурой в истории феноменологической онтологии по праву можно назвать Лейбница, который в рамках христианства представил понимание Единого бытия в своей «Монадологии». В монадологической системе возможно познание, однако, как соотносится то, что есть монада-в-себе и то, что она представляет в своем инобытии, Лейбниц не объясняет. У Канта эта проблема приводит к вопросу о вещах-в-себе и, собственно, учении об эмпирических явлениях, которые только и могут познаваться. В то же время, остается открытым вопрос о том, на каком основании мы можем полагать бытие вещей-в-себе, отличных от того, как они для нас являются.

У Гегеля обозначенная проблема разрешается на уровне философии Духа. Тем самым, для философа эта тема представляет собой метафизическое изображение сознания в его диалектическом поступательном движении от чувственной непосредственности - через ступени самосознания, искусства, науки, религии, философии - к абсолютному знанию. Следует отметить, что Феноменология Духа не есть еще феноменология, в традиционном понимании этого слова. Основной акцент — на становлении Абсолютного Духа, а не на методах познания являющегося мира.

Следующий этап в развитии этой темы есть выход в психологию. Он связывается с такими именами, как Брентано, Штумпф и Миль. Психологизм, как учение, стремящееся объяснить философские проблемы, только лишь средствами психологии содержал в себе ряд противоречий. Более того, он стремился перевести проблему феноменологии с поля онтологии в сферу только лишь чувственного сознания. Феноменология становится аналитикой чувственного содержания и образов памяти, или описательной психологией.

С критики психологизма феноменология, как наука о феноменах в под- -линном смысле начинается в трудах Гуссерля и Шелера, которые являются основателями феноменологического движения. Здесь же феноменология, как и учения о феноменах в Немецкой Классике приобретает явную онтологическую направленность, которую, по своему, поддерживают Хайдеггер и Гарт-ман. Фактически, это есть возврат философской проблемы к самой себе, но через этапы становления и самоотрицания.

В философии Гартмана феноменология снова становится онтологией, но, будучи непредвзятым выявлением и описанием феноменов, представляет собой лишь первую ступень систематизирующей работы мысли, за которой следует вторая и третья ступени — апоретика и теория. Таким образом, вопрос об актуальности феноменологического исследования в рамках онтологии несет исторически необходимый характер развертывания и становления системы философии. Выбор же конкретной персоналии, а именно Николая Гартмана, обоснован тем, что его философия, есть образец развития и самоотрицания феноменологической онтологии, проходящего через все сферы философского знания.

Следует также отметить, что когда в истории философии актуализируется проблема онтологического, имеет смысл связывать это со своего рода кризисом, разрешение которого есть подведение итогов под предыдущим этапом развития философии. Онтология проходит этапы становления от простого понимания бытия к сложному, и, с необходимостью - к снятию этого сложного. Начиная с онтологии, и продолжая рассмотрением сознания и реальных форм бытия, философия вновь приходит к онтологии, и этот возврат — явление закономерное и необходимое. Говоря о феноменологии двадцатого века, мы более чем обязаны, с одной стороны, учитывать те богатые основания новоевропейского образа мысли, которые, в сущности, заложили основные онтолого-гносеологические проблемы. С другой же, рассматривать ее как вполне самостоятельное и значимое явление, представленное в учениях феноменологов.

Феноменологическое движение представляет для нас не только область обстоятельного историко-философского исследования. Это в первую очередь идея или основополагающий принцип, не претендующий на то, чтобы быть направлением философии. С точки зрения основателя «строгой науки», феноменология и есть философия. Так считал и Хайдеггер, но в понятие феноменологии вкладывал несколько иное значение, о чем будет сказано позднее. По сути, каждый феноменолог самостоятельно определял для себя смысл и значение понятия феноменологии. Так, например, Гартман никогда не претендовал на статус феноменолога, хотя использовал феноменологический метод в качестве одного из основных средств познания. Мы же, руководствуясь виденьем общих оснований, а также типологическим анализом первоисточников должны определить статус Гартмана как феноменолога, что является возможным благодаря подходу и методам настоящего исследования.

Соответственно необходимо осмысление философской значимости онтологии Николая Гартмана в зеркале феноменологии, а также нахождения в ней того особенного, что делает ее самостоятельной системой. Споры по поводу причастности мыслителя к феноменологическому движению велись не однократно, начиная с его современников, к которым можно отнести Мюнцгубер Джозефа и Шиллинга Курта, и заканчивая трудами Герберта Шпигель-берга.

Данная проблема имеет не только формальный или классификационный характер, суть которой в чисто внешнем вписывании некого мыслителя в систему. В подлинном смысле она есть пристальное изучение феноменологии как науки и выход за ее пределы, который сам по себе есть взгляд критический и целостный. Необходимость такого взгляда не вызывает сомнений, а его осуществление есть одна из задач проводимого исследования. Тем более, что сам Гартман достаточно интересен не только своими феноменологическими достижениями. Его философия - это «концепция, сумевшая придать всему строгий систематический порядок, показать асимметрию и иерархию, нетождественность сходных закономерностей различных онтологических слоев, вывести 16 законов взаимодействия самих онтологических слоев, w в то же время остаться открытой системой, пронизанной духом творческой проблематичности, никогда не останавливающейся перед необходимостью идти против течения» [86, с. 47].

По мнению Йозефа Бохенского, видевшего Николая Гартмана наряду с Жаком Маритэном и Мартином Хайдеггером в числе наиболее выдающихся философов двадцатого века, труды Гартмана, — это «настоящие образцы трезвой точности и научной основательности, тонкого анализа и ясной формы выражения» [86, с. 46]. «Абстрагировавшись от экзистенциализма, как самостоятельного течения, можно назвать две фигуры, наложившие отпечаток на современную немецкую философию: Макс Шелер. и Николай Гартман, конструктор системы, с которым никто не может сравниться по огромной духовной культуре, охватывающей философские и естественные науки». Так скажет через год после смерти философа Ханс Мейер в своей работе, посвященной Николаю Гартману [147, с. 307].

Актуальность настоящего исследования обосновывается новизной подхода и методов и связана со спецификой степени разработанности проблемы.

Степень разработанности темы исследования ведет нас к неоднозначному аналитическому рассмотрению не только основных философских работ Николая Гартмана, раскрывающих суть его системы, а также критических статей о Гартмане, позиционирующих его, как феноменолога в той или иной степени, но, также, и обстоятельному углублению в саму феноменологическую проблематику, представленную трудами, как основателей феноменологического движения, так и его многочисленными критиками и последователями. Существенное затруднение заключается в том, что, говоря о феноменологии, и, так или иначе, причисляя или отрицая причастность того или иного мыслителя к ее парадигме, следует, в первую очередь, ответить на вопрос, что же такое феноменология? При этом сама проблема лишь на первый взгляд является легко разрешимой.

В сущности, феноменологическое движение не представляет собой некой системы или школы с четким каркасом и критерием учений, которые были бы способны ответить на поставленный вопрос. В то же самое время, теоретиков феноменологической философии 20-го века объединяла не только общность исследования, хронологическая соотнесенность, степень осведомленности и знакомства с трудами в данной области, но и нечто, что может быть названо причастностью общей идее феноменологического движения. При этом, мыслители, способные именоваться феноменологами, пусть и отличаются высокой степенью индивидуальности и самостоятельности для того, чтобы организовать некую школу, однако же, каждый из них в той или иной степени стремился к реализации феноменологии в различных ее аспектах и областях знания.

В кратком обзоре использованной теоретической базы мы руководствовались классификацией, которая по своей структуре соответствует внутренней логике проводимого исследования. Так как предметной областью является сфера феноменологии, в том виде, в котором она была представлена феноменологическим движением, соответственно в первую очередь мы обратились к первоисточникам виднейших его представителей.

Философские труды Франца Брентано нас интересуют лишь постольку, поскольку он по праву может считаться основателем феноменологического движения, хотя сам к таковому никогда себя не относил. Тем не менее, будучи учителем Гуссерля, он вложил в него ряд весьма значимых феноменологических установок, среди которых к одной из важнейших относится его теория интенциональности. «Главный довод в пользу наделения Брентано статусом философа, заложившего основы феноменологии, следует искать в тех специфических элементах его философии, которые оказали влияние и даже стали составной частью зрелой феноменологии Гуссерля и его последователей» [110, с. 43].

В истории философии, мы не можем обойтись без ее основания — фундаментальных произведений классиков философской мысли. Это труды, оказавшие неоценимое влияние на становление феноменологии. Среди прочих нами были отмечены такие видные авторы как: Платон, Аристотель, Лейбниц, Беркли, Декарт, Юм, Локк, Кант и Гегель.

В качестве основных первоисточников в контексте исследования феноменологии, нами были взяты следующие работы Гуссерля: «Логические исследования», том первый «Пролегомены к чистой логике»; «Логические исследования», том второй «Исследования по феноменологии и теории познания»; «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии»; «Парижские доклады»; «Картезианские медитации», а также «Феноменология внутреннего сознания времени». Гуссерль заложил базовую основу для развития всей феноменологической философии 20-го века. При этом его система не может быть рассмотренной как нечто завершенное. «Сам он понимал феноменологию, как исследовательскую претензию, о которой он говорил, что ее воплощение превышает творческие возможности отдельного исследователя» [79, с. 6].

Мартин Хайдеггер, занимает важное место не только в истории развития феноменологического движения, но и в контексте истории философии в целом. Будучи последователем Гуссерля, он провозглашает принцип феноменологического подхода к философии, который находит свое выражение в таких фундаментальных работах, как «Бытие и время», «Принцип достаточного основания», «Пролегомены к истории понятия времени», «Основные проблемы феноменологии». Собственно говоря, нами были взяты произведения, которые должным образом характеризуют Хайдеггера, как феноменолога, при этом, вопрос о его действительной принадлежности к феноменологическому движению остается открытым.

Из трудов Макса Шелера следует указать на следующие работы: «Феноменология и теория познания» (текст, в котором Шелер осуществил «свой вариант поворота от факта науки к миру жизни» [41, с. 9]), «Формализм в этике и материальная этика ценностей», «Ordo amoris» и «Положение человека в космосе».

Безусловно, феноменология не ограничивается лишь четырьмя виднейшими представителями. В рамках одного только движения можно перечислять такие имена, как Александр Пфендер, Адольф Райнах, Мориц Гайгер, Вильгельм Шапп, Дитрих фон Гильдебранд, Жан Геринг, Александр Койре, Роман Ингарден и другие представители так называемых «феноменологических кружков», располагавшихся в Мюнхене и Геттингене. Из французских представителей, среди наиболее известных, могут быть названы Габриэль Марсель, Жан-Поль Сартр, Морис Мерло-Понти, Эмиль Левинас, Поль Рикер и другие. Кроме всего прочего, не следует забывать о поистине многочисленных последователях, критиках и герменевтах, посвятивших феноменологии немало работ, а также, взявших ее в качестве методологического основания. Знакомство трудами перечисленных мыслителей позволяет оценить масштабы развития феноменологии, которая являет собой некий целостный, интуитивно взаимосвязанный поток движения мысли.

Особого отношения требует рассмотрение поистине фундаментального исследования Герберта Шпигельберга, посвященное истории феноменологического движения. Данный труд полезен не только в качестве богатого историко-философского материала, выявляющего идею феноменологии и ее особенное в свете развертывания философии, как таковой, но и содержит весьма обстоятельную статью, призванную пролить свет на связь Николая Гартмана с феноменологической философией. Вызывает действительное уважение то старание и та добросовестная тщательность, с которой автор подходит к изучению становления феноменологической науки 20-го века, различая в нем нечто большее, чем просто исторический экскурс. «Особенно важно постоянно собирать и сохранять бесценные источники, которые все еще существуют в воспоминаниях и письмах очевидцев феноменологии, в том виде, в каком она начиналась — предприятие, великолепно начатое Архивом Гуссерля в Лувене». Сам Шпигельберг весьма лестно высказывается о философе, говоря о том, что: «Ни один мыслитель, связанный с феноменологий, не создал такой всеобъемлющей системы философии, какой является система Николая Гартмана» Автор скромно называет свое произведение не энциклопедией феноменологических наук, а историческим введением в феноменологию как науку. В то же самое время, именно энциклопедичность данной работы является ее недостатком: множество персоналий, упомянутых на ее страницах, даются достаточно обзорно, что не вполне удовлетворяет требовательного исследователя.

Если первая серьезная работа Гартмана, «Основные черты метафизики познания», прямым образом указывает на него как на феноменолога, еще исходящего из фундаментальных установок Гуссерля, то более поздние труды знаменуют переход к самостоятельной цели — созданию критической онтологии, фактически делу всей жизни философа.

Ключевым, в понимании гартмановской онтологии, является изучение его тетралогии, первая книга из которой, «К основоположениям онтологии» представляет собой весьма существенную вводную часть, где автор выводит необходимость создания Новой онтологии и дает ее основания в разработке проблемы сущего как сущего вообще, через соотношения реального и идеального бытия. Во втором томе, «Возможность и действительность», разрабатывается система соотношения модусов бытия, таких как, собственно, возможность и действительность, необходимость и случайность, невозможность и недействительность. Третий том, «Построение реального мира. Очерк всеобщего учения о категориях», посвящен рассмотрению общих категорий бытия, анализ более частных дается в томе четвертом, «Философии природы». Систематичность философии Гартмана органично дополняет его «Этика», «Эстетика», к сожалению, безвозвратно утерянный том «Логики» и ряд работ по истории философии. Так, статья «Немецкая философия за десять лет» представляет собой своего рода подведение итога по основным историко-философским проблемам.

Среди критиков и последователей Гартмана вполне условно можно выделить несколько групп мыслителей. Данное разделение имеет хронологический и смысловой характер. К первой категории следует отнести современников философа, одни из которых, такие как Франческо Бароне, Хильда Оук-лей, Курт Шиллинг, Отто Сэмуэль, Якоб Таубес, Джон Смит, Герман Вайн, Майкл Ландманн, Льюис Вайт Бек претендовали на своего рода преемственность и называли себя последователями Николая Гартмана. Другие, такие как: Оскар Беккер, Джозеф Мюнцгюбер, Эммануэль Майер выступали с критикой его философии, нередко перераставшей в полемику. В первом томе тетралогии мыслитель замечает: «несколько лет назад по моей «онтологии» вышла диссертация, из которой я с удивлением узнал, что еще ненаписанный и даже в моей голове еще невызревший труд давно уже завершен, припечатан неким «измом» и, пункт за пунктом, опровергнут в голове более проворного современника». [23, с. 61] Философ протестует против вольных дополнений своих трудов (здесь, в частности имеется в виду диссертация Оскара Беккера), отмечая подобную «ошибку» у большинства своих критиков. [23, с. 62]

В то же время следует отдать должное справедливости некоторых замечаний. Так Ван ден Воссенберг Эвальд указывает на «неуниверсальность применимости апоретического метода» [161, с. 112] А Поли Роберто подчеркивает дискуссионность понятия «новая онтология», отмечая, что «само указание на новизну, дает нам основание ожидать от философа чего-то принципиально нового, тем более, если речь идет об онтологии, предметность которой стара как мир» [151, с. 265].

В 2001-м году вышел специальный сборник, посвященный пятидесятилетию со дня смерти философа. В нем опубликованы такие авторы как: Вольфганг Вильдген, Предраг Циковакки, Лилиана Альбертацци, Альберто Перуц-ци, Роберто Поли, Антонио Да Ре, Габор Цсепреги, Инвгар Йоханссон, Эр-вин Тегтмайер, Марк Ван Аттен, Мария Ван Дер Шар, Вэлып Джордан-Роберт.

Также философией Гартмана занимались следующие мыслители: Герт Воланд, Джозеф Сталльмах, Герман Вайн, Ингеборг Вирт, Каролина Шут-зингер, Герберт Майер, Ева Шапер, Роберт Гайн, Петер Баумане, Хелен Джеймс, Гельмут Кун, Станислас Бретон, Ева Хауэль Кадвалладер, Роланд Фойхт, Катарина Кантак, Вольфганг Дальберг, Рейнольд Брайль, Хайнц Гюльсманн, Йоахим Бернард Форше. Данный список можно продолжать и далее, что говорит о высокой степени значимости трудов Николая Гартмана среди иностранных исследователей.

Среди отечественных мыслителей, занимавшихся изучением феноменологии, следует отметить В. И. Молчанова, чьему перу принадлежат такие работы, как «Время и сознание. Критика феноменологической философии», «Онтология и обоснование феноменологии у Гуссерля и Хайдеггера», «Понятие трансцендентальной субъективности феноменологии Э. Гуссерля» и др. Н. В Мотрошилова, также стремилась пролить свет на гуссерлианскую философию в следующих публикациях: ««Картезианские медитации» Гуссерля и «Картезианские размышления» Мамардашвили (Двойственный путь к трансцендентальному Ego)» и «Анализ «предметностей» сознания в феноменологии Э. Гуссерля». Существенную значимость в постижении феноменологии имеют труды П. П. Гайденко, среди которых особо хотелось бы отметить весьма серьезную аналитическую работу «Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века».

Также следует упомянуть об авторах, которые в своих работах стремились к разрешению ряда проблем, связанных с феноменологией, философией сознания и современной онтологией. Среди них мы обратились к текстам II. Н. Юркевича, П. Д. Пигалева, А. И. Яковлевой, Jl. Е. Макаровой, И. В. Плотникова, Н. С. Пржиленского, В. И. Смирновой, Н. М. Рыклина, М. К. Руднева, В. Г. Шлика, М. О. Шевченко, О. М. Тульмина, Ст. Прехтля, П. Михайлова, А. А. Альбрехта, Э. Кузнецова, В. Г. Долгова, К. М. Гусева, С. С. Тульчин-ского, Г. А. Габитовой, Р. М. Быстрицкого, Е. К. Брудного, А. А. Баранова, А. Н. Сергеева и Н. Т. Абрамовой.

Сам Гартман далеко не однозначно принимался многочисленными критиками, последователями, да и просто коллегами. Из отечественных мыслителей, в чье поле деятельности попал Николай Гартман, следует в первую очередь отметить Т. Н. Горнштейн, монография которой, посвященная философии Николая Гартмана и по сей день представляет собой единственный фундаментальный труд по этому, весьма интересному философу изданный на русском языке. Автору следует отдать должное в том, что само по себе исследование в области «буржуазной идеалистической философии» для шести-, десятых годов 20-го столетия являло собой не самую благодатную почву для историко-философского дискурса. Собственно говоря, этим и объясняется наличие многочисленных вставок материалистического толка. Сама же работа, читаемая «между строк», представляет собой весьма обстоятельное и добросовестное исследование в области философии Гартмана, охватывающее значительную часть его онтологии, гносеологии и философии природы. В то же самое время, характерен тот факт, что само по себе учение сравнивается в большей мере не с его современниками в области феноменологии, а, скорее, сопоставляется с трудами физиков, математиков и психологов.

К числу недостатков данной работы следует отнести обилие резких критических замечаний в сторону «буржуазного философа», а также излишнюю опору на авторитет марксистско-ленинского догматизма, присущего тому времени.

Опираясь на монографию Т. Н. Горнштейн, а также на свой опыт работы с трудами Гартмана, Ю. С. Савенко полагает, что новая онтология есть достойный выход из релятивизма в науке и философии двадцатого века. «Критическая онтология Николая Гартмана - это та философская концепция, которая позволяет преодолеть этот кризис, этот релятивизм, и которая доказала это на конкретном примере не только фактически всех разделов философии, но и многих наук, обратившихся к этой философии (математика, физика, химия, геология, биология, психиатрия.). Это удивительный и единственный в XX веке (когда это уже казалось совершенно невозможным) пример выдающихся вкладов в онтологию и гносеологию, логику и аксиологию, этику и эстетику, философию природы и философию духа» [85, с. 47]. По мнению автора, Гартман был единственным «западным» философом сумевшим абстрагироваться от сложной политической ситуации своего времени.

В целом, говоря о русскоязычной критической литературе по Гартману, следует отметить крайнюю скудность таковой. Не случайно Малинкин А.Н., называет Гартмана «забытым философом», ссылаясь на отсутствие исследовательских и комментаторских работ, а так же на мизерное число переведенных первоисточников. Данную немногочисленную литературу можно весьма условно разделить на две категории. К первой относится критические работы советского периода, среди которых можно выделить статью проблемы бытия в «новой онтологии» Гартмана, опубликованную в сборнике «Современный объективный идеализм» 1963 года. Статья отличается весьма поверхностным подходом и узостью понимания сути проблематики. Не многим отличается статья Э. Альбрехта «Онтология в книге «Немецкая буржуазная философия после Великой октябрьской социалистической революции» 1960 года, где также упоминается о Николае Гартмане. В журнале «Вопросы философии»' 1957 года опубликована статья Н. Зотова «Николай Гартман и его «критическая онтология»«. В данной работе автор с позиций марксистрко-ленинской философии весьма жарко критикует социально-политические взгляды Гартмана, что происходит в ущерб анализу его феноменологических, гносеологических и онтологических установок.

В учебной литературе, посвященной истории философии двадцатого века также, можно найти упоминание о Гартмане. Сюда можно отнести учебник Мотрошиловой Н.В. «История философии», том третий, а также «Западная философия от истоков до наших дней» Реале Д., Антисери Д, том четвертый. В качестве существенного недостатка подобных статей следует выделить их чисто обзорный характер, являющий при всем при этом энциклопедический недостаток содержания.

К следующей группе можно отнести также немногочисленные работы современных авторов, чьи статьи представляют высокую степень значимости. Сюда относятся: вводная статья к «Этике» Николая Гартмана «Философия ценностей и ценностная этика» Ю. В. Перова и В. Ю. Перова. Статья отличается подробным историческим анализом философии ценностей и общих этических воззрений Н. Гартмана восходящих к его онтологическим установкам. Также здесь дается общий обзор проблемы ценностей, свойственной философии в начале двадцатого века. Данная проблематика связана с именами М. Вебера, В. Виндельбанда, Г. Риккерта, Ю. Хабермаса, К. О. Апель, В. Диль-тея, Г. Зиммеля, Ф. Ницше. Работа содержит общий обзор этической теории начала двадцатого века, с проекцией на ценностную этику Н. Гартмана.

Далее следует отметить вводную статью Я.А. Слинина «Онтология Николая Гартмана в перспективе феноменологического движения, опубликованную в переводе «К основоположению онтологии». Статья отличается емким философским языком и представляет собой также обзор общей феноменологической мысли.

Объектом диссертационного исследования выступает история философии конца девятнадцатого — первой половины двадцатого века. В контексте настоящего исследования мы ограничились той ее сферой, которая была представлена виднейшими феноменологами двадцатого века. Именно в это время феноменология заявляет себя как вполне самостоятельная наука о феноменах и скрывающихся за ними основаниях.

Феноменология в том значении, которое ей придавал Гуссерль, представляет собой наиболее классический вариант. Она стремится к такой строгости и ясности, при которой философия станет по-настоящему научной. Но эта строгость не значит заключение философского знания в определенные рамки. «Как относится философия к наукам о природе и духе, требует ли специфически философский элемент в ее работе, относящейся, по существу, все же к природе и духу, принципиально новых точек зрения, на почве которых были бы даны принципиально своеобразные цели и методы, приводит ли нас, таким образом, философский момент как бы к новому измерению или остался в одной и той же плоскости с эмпирическими науками о жизни природы и духа, - все это до сих пор спорно. Это показывает, что даже самый смысл философской проблемы еще не приобрел ясности. [36, с. 187]» Фактически, Гуссерль заявляет, что в свете феноменологической редукции понимание «строгой науки» как «науки позитивной» утрачивает всякий смысл.

Не менее важным является тот контекст, который придавали феноменологии другие представители движения. Главным образом, речь идет о Хай-деггере и Шелере, причем последний наиболее интересен ввиду того, что, в отличие от Хайдеггера, считавшегося последователем Гуссерля, Шелер развивался независимо от основателя «строгой науки». Собственно говоря, исследование различных версий феноменологии необходимо на том основании, что нет единой теории, которая могла бы именоваться феноменологией.

Предметом исследования выступает учение о критической онтологии Николая Гартмана. По сути, его философия делится на два периода. Первый связан с ранним творчеством мыслителя, когда он работал в рамках феноменологического движения. Второй - с его критической онтологией, и, соответственно, тем периодом, когда он отказывается от феноменологии в пользу чистой онтологии. Вопрос о степени причастности Николая Гартмана к феноменологии, равно как и вопрос о преемственности идей остается открытым. Настоящее исследование представляет собой последовательное рассмотрение пропозиций, лежащих в основе его онтологической концепции. s

Цель исследования заключается в выявлении статуса философии Гартмана как феноменологического учения. Здесь мы различаем два существенных момента: первое, насколько можно его философскую концепцию считать феноменологической в традиционном смысле, и второе — насколько можно считать его концепцию самостоятельной.

Осуществление поставленной цели мы связываем с решением следующих задач: посредством анализа философских позиций виднейших феноменологов, дать общую дефиницию феноменологии; показать степень преемственности философских взглядов Гартмана по отношению к пропозициям других представителей Движения; показать особенность самоопределения Гартмана как феноменолога; определить значение традиционной феноменологии в рамках ценностной онтологии Гартмана; выявить методологическую определенность феноменологии в соотнесенности с ценностной диалектикой Новой онтологии; f

Методологические основания исследования:

В диссертации автор опирается на методы, традиционно применяемые в историко-философских исследованиях.

Это, прежде всего, системного анализа, историко-компаративистский и метод типологического сравнения. Метод системного анализа выделяет и исследует наиболее важные элементы изучаемого объекта, историко-компаративистский метод позволяет проследить концептуальное развитие взглядов о сущности феномена. Также, он позволяет реконструировать предпосылки и теоретические основания критической онтологии Гартмана.

Так же, исходя из логики исследования, нам необходимо рассмотреть модели феноменологической философии в концепциях наиболее значимых представителей движения, не вырывая их из контекста истории философии вообще, для чего, опять же, историко-компаративистский и аналитический метод являются наиболее приемлемыми. Эти же методы были использованы при сравнении феноменологических установок Гартмана и «феноменологии феноменологов».

Традиционный метод типологического сравнения нами был использован в двух аспектах. Во-первых, с его помощью мы выявили универсальность феноменологического учения в философии виднейших представителей. Вовторых, это сравнение касается самих феноменов развертывания идеи. Таким образом оспользование этих трех методов позволяет нам, на наш взгляд, наиболее полно оценить статус критической онтологии Гартмана в качестве феномена в истории философии. Эти методы позволяют продемонстрировать положение критической онтологии в историко-философском дискурсе, и, следовательно, наиболее адекватно реализовать поставленные задачи.

Для полноты исследования, мы, определяя гносеологические основания Новой онтологии Гартмана, воспользовались его методологической базой: феноменологическим и апоретическим методом, что и позволило продемонстрировать саморефлексию предмета философии на уровне критической онтологии.

В то же время, использование апоретического и феноменологического метода преследовало еще одну важную цель. Новая онтология как система основывается на тех методах, которые лежат в ее основании и в рамках истории философии нуждается в проявлении этих самых методологических оснований, что и было, проделано в настоящем исследовании.

Диалектический подход был использован для разрешения ряда противоречий, связанных с попыткой определения феноменологии, и последующим выяснением степени причастности ней Гартмана. Следует помнить, что коль скоро мы рассматриваем не «мертвую» завершенную систему, а становление философских взглядов, проходящее через время, самоосмысление и самоотрицание, нам необходимо найти внутреннюю логику развития критической онтологии, для чего необходим данный подход.

Новизна исследования определяется использованными методами и методологическим подходом, его целью и задачами и состоит в следующем:

- проведено историко-философское исследование развертывания представлений о феномене как философском понятии в контексте философии Николая Гартмана;

- показана степень преемственности идей Гартмана по отношению к философии виднейших представителей феноменологического движения;

- с помощью системного анализа определено понимание философии Гартманом (как феноменологии, апоретики и теории), что дает основание к прояснению о причастности этого философа к традиционной феноменологии;

- с помощью диалектического подхода, проведено исследование онтологии Николая Гартмана, результатом которого является понимание её как вполне самостоятельной системы, выходящей за рамки феноменологии, на том основании, что феноменология пролегает в качестве ее методологической основы;

- использован апоретический и феноменологический метод в исследовании философии Николая Гартмана, как определение внутренней необходимости самообоснования Новой онтологии.

Положения исследования, выносимые на защиту:

1. Традиционная феноменология в представлении Гартмана - это наиболее простой и ясный способ рассмотрения феноменов, благодаря которому возможно усмотреть их такими, какие они есть, с точки зрения сознания; в конечном итоге, это такая онтология, которая по образу действия скорее теория познания, но в широчайшем смысле — она есть установка сознания, или интенция, благодаря которой возможно подлинное познание;

2. Степень влияния философии Шелера на творчество Гартмана не заканчивается областью этики. Именно Макс Шелер дает отправную точку для создания новой онтологической теории Гартманом;

3. Гартман имманентно отрицает герменевтику в пользу апоретики, а, стало быть, его философия, лишь на первый взгляд имеет общие точки соприкосновения с феноменологической онтологией Хайдеггера - на деле, задача его философии в поиске вопросов на очевидные ответы, которые и есть бытие, а не трактовка являющегося бытия;

4. Философия, согласно Гартману, условно делится на три составляющие: феноменология, апоретика и теория (критическая онтология), в то же время, критическая онтология — не может быть реализована в его философии в полной мере, не только исходя из его собственного определения теории, но и опираясь на необходимость использования сразу трех методов (феноменологии, апоретики и теории);

5. Учение о Новой онтологии во второй период творчества Николая Гартмана представляет собой лишь видимое отступление от феноменологической установки: во-первых, на основании системного анализа его философии и сравнения с феноменологией других представителей движения, во; вторых, это четко проистекает из сущностного определения предмета философии самим Гартманом.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется спецификой подхода к изучению философской системы Николая Гартмана. Теоретические результаты диссертации могут быть использованы в качестве логико-методологической основы для дальнейшей разработки общих проблем связанных с учением столь значимого мыслителя и других представителей феноменологического движения. Концептуальные положения и сам материал диссертационной работы могут быть включены в чтение лекционных курсов по истории философии, систематической философии, а также спецкурса по феноменологии.

Апробация исследования. Диссертационный материал был апробирован в статьях и тезисах докладов на международных научно-теоретических и научно-практических конференциях, а также в чтениях лекций по учебным дисциплинам: «Философия», «Современные философские направления», «Философия история», «История философии», «Онтология и теория познания». Основные положения диссертационного исследования нашли свое отражение в семи научных публикациях, в том числе одной из списка изданий аккредитованных ВАК.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, включающих семь параграфов, заключения и списка использованной литературы, в который входит сто шестьдесят семь источников, в том числе пятьдесят четыре на иностранном языке. Общий объем диссертации составляет сто шестьдесят одну страницу.

Заключение диссертации по теме «История философии», Плотников, Владимир Валерьевич

Заключение

Гуссерлианская модель феноменологии, воплотившая в себе идеи Франца Брентано, дала основание для трудов множества мыслителей, условно объединенных в феноменологическое движение. Гуссерль не претендовал на законченность системы, и более того, на то, чтобы его философия именовалась системой. Отсюда следует, что и всякое рассмотрение его феноменологии как некого структурированного образования есть лишь внешний подход, не способный пробиться дальше видимости и стереотипов. Неслучайно, кроме историко-компаративистского, мы использовали феноменологический метод для исследования феноменологии, и, тем самым, став на позицию рассматриваемой «науки» выявили ее основные принципы.

Одной из первых задач философии является отыскание корней или начал знания. Гуссерль предлагает начинать поиск в «самих вещах», в тех феноменах, в которых все понятия находят свое предельное основание. Но, в процессе становления своих взглядов, философ в большей степени приходил к мнению, что эти начала сокрыты гораздо глубже - в сознании познающего субъекта, где являются эти феномены. «Поворот к «самим вещам» был дополнен «поворотом к субъекту» путем добавления нового вида рефлексии, который оставил его прежних последователей в изучении «вещей» далеко позади» [110, с. 97]. Тем самым, отыскание начал знания ведет нас к сфере трансцендентальной субъективности. «Центральной загадкой для Гуссерля было не Бытие как таковое, но тот факт, что в этом мире существует такая вещь, как бытие, осознающее собственное бытие и бытие других» [110, с. 101].

Гуссерль предлагает исходить из интенции сознания на усмотрение истинных предметов, тем самым, давая возможность реализации познавательного акта. Соответственно, вопросу о предмете предшествует вопрос, о способе познания. Проблема реальности «самих вещей» и их феноменологического обоснования не сводится к какой-либо отдельной области философского познания, а выступает скорее как проблема обоснования самой области непосредственного знания. Оно является возможным лишь с точки зрения понимания сознания как незамкнутого или имманентного, что дает возможность для построения феноменологической гносеологии, имеющей явную интуитивистскую окрашенность.

Под влиянием «Логических исследований», Макс Шелер разрабатывает феноменологическую этику ценностей. В отличие от Гуссерля, ему не нужно было основывать новую науку, для него она уже существовала, и представляла собой наилучшую методологию познания. Шелер был практиком, и для него, задачей феноменологии была реконструкция ценностей. Он надеялся на то, что реконструированная этика «сможет реабилитировать и вернуть к жизни некоторые христианские ценности, в частности, смирение и благоговение. Он также хотел, чтобы вся этика вскрыла поддельность некоторых современных псевдоценностей, принуждающих индивида принижать все, что для него не достижимо, и восхвалять все, чем он обладает» [122, с. 120].

Безусловна та степень значимости, которую Шелер вполне заслуженно обрел среди современников» [128, с. 12]. В частности, критическая онтология Николая Гартмана в учении об эмоционально-трансцендентных актах, несомненно, находится под сильным влиянием феноменологической гносеологии Макса Шелера, в которой «понятие эмоциональности» является центральным понятием.

Шелер считал, что именно благодаря «интенциональной» природе эмоций субъект выходит за свои пределы в реальный мир. Эмоции — основной источник познания; эмоциональная интуиция — чистый, изначально данный акт, в котором предмет «непосредственно чувствуется». В работе «Любовь и познание» он утверждал примат любви над познанием, которое следует за эмоциональными актами и находится в зависимости от них. Под влиянием идей Августина и Паскаля, Шелер говорил о специфической закономерности сферы чистой эмоциональности («порядок сердца»). При этом ограничилаЯ г • ются права разума, так как считается, что предметы особого эмоционального I опыта закрыты для разума, который слеп по отношению к ним, подобно тому, как ухо слепо по отношению к цвету.

Вместе с тем, именно в шелеровском ordo amoris Гартман видит торжество феноменологической науки и ее переход к действительному ср-зерцанию мира в его подлинности. При этом учитывается тот факт, что феноменология Шелера, пусть и развивалась благодаря предпосылкам, заложенным Гуссерлем, но, в то же время, она шла по своему собственному пути, параллельному «строгой науке». ! ■

Если между Шелером и Гартманом имеет место своего рода преемственность, то в отношении Хайдеггера, ситуация явно противоположная. Хайдеггер понимает феноменологию по-своему, и придает ей статус подлинной философии. Становясь феноменами, вещи, открывают, показывают себя. Но они, также, могут существовать и в состоянии сокрытости, «потаенности», уже не являясь в собственном смысле слова предметами. «Сами вещи», к которым призывал стремиться Гуссерль, суть, по Хайдеггеру, не чистое сознание и его имманентная предметность, а само бытие сущего как такового «в его не открытости и потаенности». Таким образом, получается, что, открываясь сознанию в его интуитивных актах, «сами вещи» являют ему свое трансцендентное бытие. Излагая свою концепцию в терминах бытия, Хайдеггер описывает феноменологию акта сознания, как «встречу» особого вида бытия (Dasein), с другими его видами (подручные и наличные вещи, co-Dasein).

Хайдеггер полагает в качестве основания философствования дробление бытия на временные и сверх-временные моменты, тем самым, он проводит координату соотнесенности бытия со временем. На этом строится методология познания, которая по ряду оснований есть феноменологическая герменевтика, в которой особое отношение уделяется проблеме языка. Гартман критически относился к этой области хайдеггеровской онтологии. Он считал, что форм проявления бытия, а, тем более их трактовок может быть действительно достаточно много, но не следует переносить объективный мир в область субъекта, на том лишь основании, что он видит мир иным образом. Здесь содержится проблемный момент философии Гартмана, так как именно в этом аспекте философ проявляет непонимание истинных установок Хайдеггера.

Разрабатывая проблемы языка, бытия и времени, Хайдеггер открывает для феноменологии новую область — историю. Философ полагает, что раскрытие смысла бытия невозможно с помощью старых средств философии — логики и диалектики, и здесь, в качестве основополагающей методологии, Хайдеггер выделяет герменевтику, как адекватный путь к раскрытию смысла бытия сущего. Хайдеггер исходит из герменевтики, в той или иной степени присущей Декарту, Спинозе, Канту, Фихте, Гуссерлю, и говорит о том, что ошибка этих мыслителей состояла в недостаточной направленности на рассмотрение лингвистических аспектов сознания. Он говорит о так называемом движении в круге языка, которое связывалось с концепцией метафизики как судьбы всей европейской культуры.

Тем не менее, разрабатывая проблему соотнесенности бытия и времени, Хайдеггер не считал себя причастным к онтологии. Понимая, что исследование самого бытия является подлинной задачей феноменологической философии, он отказывается от самого термина «онтология», считая, что «он слишком тесно связан с прежней метафизикой, чтобы выразить свой собственный смысл» [110, с. 310] «Неудовлетворенность прежними метафизическими построениями заставляет Хайдеггера разработать новую онтологическую систему, построенную на феноменологическом и герменевтическом методе» [128, с. 101].

Для Гартмана быть убежденным в объективном существовании окружающего нас внешнего мира являлось непреодолимой внутренней потребностью. Мир, в котором мы живем и который в процессе познания становится для нас миром наших предметов, не создается процессом познания, а существует независимо от нас. Если бы это убеждение хоть на миг оставило нас, то мы перестали бы принимать нашу жизнь всерьез. И наука о природе остается наукой лишь до той поры, пока она считает изучаемый ею космос действительно существующим. В тех случаях, когда ученые начинают сомневаться в реальности того, что они исследуют, их научные поиски перестают быть познанием и превращаются в фантазирование. По мнению Гартмана, ошибочно думать, что все сущее есть предмет и что только то, что является предметом, обладает характером бытия. В своей основе мир есть «сущее, как сущее», и каждый элемент мира представляет собой сущее как сущее. Сущее, как сущее, существует само по себе, при этом даже не подразумевается, что оно каким-то образом может быть познано и что вообще имеется такая вещь, как познание. Это не значит, что сущее, как сущее, является кантовской непознаваемой «вещью в себе». Оно, по Гартману, вполне может стать предметом познания.

Процесс познания не оказывает на сущее как сущее никакого действия, оно остается самим собой. Однако, оставаясь самим собой, оно проявляется в процессе познания в двух аспектах: в качестве в себе сущего, независимого от меня, как познающего субъекта, и в качестве для меня сущего, попадая в мое сознание в виде содержания его актов. В первом аспекте оно выступает в роли предмета, трансцендентного моему сознанию; во втором аспекте оно выступает в роли имманентного моему сознанию феномена.

Как уже было показано, феноменология в концепциях представителей движения существенно различается. Это различие пролегает в различных сферах, начиная с области применения феноменологии, ее возможностями и конечной целью (если таковая вообще имеет место быть) и, заканчивая собственными определениями феноменологии, которые также не сводятся к какой-либо единой версии. В то же время, рассматривая различные «версии» феноменологии с позиции самой феноменологии, становится ясно, что все эти «версии» есть по сути одно и тоже, а различаются они по двум основаниям: во-первых, там, где имеет место своего рода «лукавство», там где необходимо нечто сказать или определить, но изначально ясно, что всякое определение здесь будет односторонним, а стало быть ложным; во-вторых, «различие феноменологию) присутствует на том основании, что вместе они являются различными частями одной и той же цельной теории.

Для достижения заявленной цели диссертационного исследования, мы также должны были дать свое определение феноменологии. Она представляет собой наиболее простое и ясное созерцание феноменов, благодаря которому возможно видеть их такими, какие они есть, что позволяет раскрываться тому, что находится по ту сторону сознания; в конечном итоге, это такая онтология, которая по образу действия скорее теория познания, но в широчайшем смысле — она есть установка сознания, или интенция, благодаря которой возможно подлинное познание. Это определение есть вместе с тем, ложное определение, на том основании, что оно предполагает истинность других возможных. Но именно этот аспект делает его истинным, с той позиции, что здесь имеет место сказывание одного и того же, но разными словами. И лишь постольку, поскольку мы определились с понятием объекта исследования, стало возможным его дальнейшее проведение, а именно — выяснение степени причастности Николая Гартмана к феноменологической философии.

Исторически правильно, в данном случае было начать с гносеологии. Теория познания Гартмана сводится к следующему. По его мнению, сознание субъекта располагает особого рода «трансцендентными» актами, способными как бы «выходить» за пределы сознания и непосредственно касаться вне сознания находящихся объектов. К числу таковых относятся акты познания. Быть трансцендентным актом входит в определение акта познания. Познать что-либо всегда означает удостовериться в первую очередь в том, что оно существует само по себе, является в-себе сущим. Если бы сознание не обладало трансцендентными актами, о существовании внешнего мира, в котором обитает, оно было бы заключено в собственной имманентности и не могло бы ничего знать, кроме своих мыслей и представлений. Только в качестве последовательности трансцендентных актов познание способно «дать» сознанию присутствие в-себе-сущего.

Гартман подчеркивает, что акты познания отличаются чистым характером «схватывания». Слово «схватывание» немецкий философ использует как специальный термин своей теории познания. Схватывание в-себе-сущего в корне отличается от чистого мышления, представления, фантазирования. Схватить отнюдь не означает «иметь-в-сознании». Отношение субъекта к своему в-себе-сущему объекту здесь совершенно односторонне: оно рецептивно. Сущее, которое становится предметом, т.е. чем-то воспринимаемым, не испытывает никакого воздействия; в нем ничего не меняется.

Лишь в субъекте происходят изменения: он получает знание о предмете. В этом и состоит рецептивность описываемого отношения субъекта к объекту. В-себе-сущему безразлично, делается оно или нет предметом познания. Такое отношение сознания воспринимающего субъекта к в-себе-сущему и есть, по Гартману, схватывание последнего. Сам процесс «схватывания» свидетельствует о наличии в системе Гартмана явной опоры на феноменологическую гносеологию. «Схватывание» трансцендентного позволяет проникнуть дальше, чем созерцание феноменов. Благодаря трансцендентным актам, познающий субъект способен познать предметность в ее первозданном подлинном виде.

Гартман утверждает, что открывает «новую эпоху в философии», развивая «метафизику проблем» вместо «метафизики точек зрения» [129, с. 420]. В процессе развития критической онтологии, апоретика разрабатывается все полнее, и как наука о проблемах, и как специфический философский метод исследования проблем. В общем учении о категориях апоретический метод, как ступень комплексного метода категориального анализа, называется уже «диалектическим методом».

Далее, подвергнув анализу собственное определение философии, которое Гартман дает во втором томе тетралогии («Возможность и действительность»), мы пришли к выводу, что философское знание в его системе иер'ар-хично и исторически последовательно состоит из трех компонентов: феноменологии, апоретики и теории. Причем, выше описанный метод трансценди-рования и «схватывания» относится к первому составляющему и есть еще одна форма феноменологического метода познания. Апоретика применима внешним образом к тем концепциям, которые уже имеют место быть в истории философии, вскрывая их противоречия, делая их явными и актуальными. Вместе с тем, она применима и к результатам феноменологии, подвергая сомнению полученные знания.

Становясь на позицию критической онтологии, мы, с необходимостью воспользовались апоретическим методом, в результате чего пришли к следующему выводу: онтология Гартмана, сколь бы она не претендовала на завершенность, охватывая все сферы философского знания, не может быть универсальной, поскольку в ней, не в полной мере развит аспект «теории» (здесь теория понимается, исходя из значения, которое дает сам Гартман в работе «Возможность и действительность», определяя ее как результат философии вообще, не сводимый к достижениям какого-либо мыслителя в частности). Тем самым, философия Гартмана, равно как и его «сподвижников».'по феноменологическому движению есть только лишь интенция к достижению подлинного теоретического знания.

К вопросу о «новизне», становление новой или критической онтологии является процессом исторически необходимым и закономерным. Фактически, в системе Гартмана сама история философии находит свои пределы в качестве необходимости нового этапа развития философской мысли и критического подхода к предшествующим концепциям гносеологии, онтологии, этики и других философских дисциплин. Неудовлетворенность Гартмана классической феноменологией обращает его в сторону нахождения ее предеv \ лов. Таким пределом является онтология, как наука о бытии, а не о формах его познания.

Гартман не был столь наивным и непоследовательным мыслителем, чтобы предполагать возможность существования науки о бытии без опоры на теорию познания, он лишь утверждает необходимость смены акцентов. При этом история философии представляется, как история становления онтологии. Знание о бытии пролегает в самом бытии, и никоим образом не зависит от того, познает ли его кто-либо. Необходимым этапом в развитии онтологии Гартман считает феноменологический период, выстроивший необходимую методологическую базу и обративший направленность философии в сторону усмотрения сущности мира.

Важным является тот момент, что фундаментальная система, именуемая тетралогией, не стремится к онтологическому утверждению. Это фактичеt ское нахождение вопросов на ответы, которые есть само бытие. Тем самым, апоретика как интенция в сторону проблем, так или иначе неразрешенных в истории философии, представляет не что иное, как философский поиск действительной сущности мира. Критическая онтология в подлинно-феноменологическом смысле и в самом широком ее понимании есть, в первую очередь, интенция. Эта интенция есть исторически необходимый повоI рот философии к выявлению вековых философских проблем, от которых не следует отмахиваться, но которые необходимо принимать как данность. Сама критическая онтология содержит в себе также ряд проблематичных аспектов, одним из которых является вопрос о природе трансцендентного акта, но наличие проблемных аспектов не умаляет ее философской значимости не только в контексте феноменологии, но и истории философии в целом.

Подводя итог, следует сказать, что философия Гартмана по праву может быть названа феноменологической, не взирая на ее временное разделение, на ранний и поздний период. Более того, если в своей первой серьезной работе философ является, только лишь продолжателем тех идей, которые были разработаны Гуссерлем и Шелером, то в более поздних произведениях он разрабатывает самостоятельную систему, в которой феноменологии отводится, наряду с апоретикой и теорией, место одного из оснований философии. Тем самым онтология Гартмана является феноменологией, но в том виде, в котором она способна выйти за пределы своей определенности.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Плотников, Владимир Валерьевич, 2009 год

1. Альбрехт, Э. Онтология //. Немецкая буржуазная философия после Великой Октябрьской социалистической революции. — М.: Наука, 1960. — С. 98-106

2. АпельК.-О. Проблема феноменологической очевидности в свете трансцендентальной семиотики // Хрестоматия по истории философии от Шо-пенгаэура до Дерриды. М.: Владос, 2001. - С.429-464.

3. Аристотель. Соч.: в 4 т. -М.: Мысль, 1983. - Т.4. 830 С.

4. Асмус, В. Ф. Иммануил Кант. М.: Наука, 1973. - 534 С.

5. Баранов, А. Н., Сергеев, В. М. Когнитивные механизмы онтологизации знания в зеркале языка.// Уч. Зап. Тартуского Ун-та, труды по искусственному интеллекту. Вып. 793. Психологические проблемы познания действительности. Тарту, 1988. - С. 21-41.

6. Беркли, Д. Соч. М.: Мысль, 1978.

7. Бородай, Ю. М. Воображение и теория познания: Критический очерк кантовского учения о продуктивной способности воображения. — М.: Высш. шк., 1966. 150 С.

8. Бибихин, В.В. Дело Хайдеггера // Философия Мартина Хайдеггера и современность. М.: Наука, 1991. - С. 166-171.

9. Бохенский, Ю.М. Современная европейская философия. — М., 2000, с. 175-185

10. Брентано, Ф. Психология с эмпирической точки зрения, в сб.: Избранные работы. -М.: Дик. 1996. -386 С.

11. Брудный, А. А. Психологическая герменевтика. М.: Лабиринт, 1998. -332 С.

12. Быстрицкий, Е.К. Научное познание и проблема понимания / АН УССР. Институт философии. Киев: Наукова думка, 1986. — 132 С.

13. Быстрицкий, Е.К. Понимание и практическое сознание. // Загадка человеческого понимания // Сб. ст. сост. В.П. Филатов. — М.: Политиздат, 1991, с. 25-38.

14. Виндельбанд, В. От Канта к Ницше. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. — М.: ГНОЗИС, 1998. — 563 С.

15. Витгенштейн, Л. Логико-философский трактат. // Философские работы. Часть 1. М.: Гнозис, 1994, с. 5-73.

16. Габитова, Р. М. «Универсальная» герменевтика Фридриха Шлейермахег ра // Герменевтика: история и современность. М.: Мысль, 1985, с. 61- ^ 96.

17. Гадамер, Х.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. — 367 С.

18. Гадамер, Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. - 700 С.

19. Гайденко, П. П. Герменевтика и кризис буржуазной культурно-исторической традиции. Вопр. лит, 1977, № 5, с. 34 - 51.

20. Гайденко, П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. -М., 1997,495 С.

21. Гайденко, П.П. Хайдеггер и современная философская герменевтика // Новейшие течения и проблемы философии ФРГ. М., 1978, с. 27-80

22. Гартман, Н Старая и новая онтология // Историко-философский ежегодник. 1988. М.: Наука, 1988. С. 320-324

23. Гартман, Н. К основоположению онтологии. СПб.: Наука. - 2003, 640 С.

24. Гартман, Н. Проблема духовного бытия // Культурология, 20 век. М.i1995, с. 245-252

25. Гартман, Н. Эстетика. М.: Ника-Центр. - 2004, 640 С.

26. Гартман, Н.Этика. СПб.: Владимир Даль. - 2002, 708 С.

27. Гегель, Г. Наука логики. М.: Мысль, 1972. - Т. 3. 371 С.

28. Гегель, Г. Феноменология духа. Соч. М.: Соцэкгиз, 1959. - Т. 4. 440 С.

29. Гильдебрандт, Д. Что такое философия? / Перевод с английского и немецкого А.И. Смирнова. СПб.: Алетейя, 1997. - 373 С.

30. Горнштейн, Т. Н. Философия Николая Гартмана. Критический анализ основных проблем онтологии. Ленинград: Наука, 1969. - 278 С.

31. Гусев, с.С., Тульчинский, Г.А. Проблема понимания в философии. М.: Политиздат, 1985. - 119 С. '

32. Гуссерль, Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии (кн. 1). // Гуссерль, Э. Избранные работы. М.: Издательский дом «Территория будущего». - 2005, с. 241-282

33. Гуссерль, Э. Картезианские медитации. // Гуссерль, Э. Избранные работы. М.: Издательский дом «Территория будущего». - 2005, с. 377-442

34. Гуссерль, Э. Кризис европейской науки и трансцендентальная феноменология: Введение в феноменологическую философию / Авт. предисловия В. Бимель; перевод с немецкого Д.Ф. Скляднева. СПб.: Фонд Даля, 2004.- 321 С.

35. Гуссерль, Э. Логические исследования (Т. 2. Ч. 1: Исследования по феноменологии и теории познания.) // Гуссерль, Э. Избранные работы. -М.: Издательский дом «Территория будущего». 2005, с. 75-184

36. Гуссерль, Э. Философия как строгая наука. // Гуссерль, Э. Избранные работы. — М.: Издательский дом «Территория будущего». — 2005, 464 С.

37. Декарт, Р. Первоначала для философии. // Соч.: в 2 т. Т. 1. — М.: Мысль, 1989. С. 314-422.

38. Декарт, Р. Правила для руководства ума. // Соч.: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989. С. 77-153.

39. Декарт, Р. Рассуждение о методе, чтобы направить свой разум и отыскать истину в науках. // Соч.: в 2т. Т. 1. — М.: Мысль, 1989. С. 250-296.

40. Делез, Ж. Логика смысла. Екатеринбург: Деловая книга, 1998. - 473 С.

41. Денежкин, А. В. Вступительная статья. // Шелер, М. Избранные произведения. М.: Гнозис. - 1994, с. 7-12

42. Дильтей, В. Введение в науки о духе. //Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. -М.: 1987.-С. 114-132.

43. Дильтей, В. Наброски к критике исторического разума. // Вопросы философии.-1988 №4. с. 141-152.

44. Долгов, К. М. От Киркегора до Камю. М.: Искусство, 1990. - 398 С.

45. Евлампиев, Н. Н. Неклассическая метафизика или конец метафизики? Европейская философия на распутье. // Вопросы философии. — №5. — 2003.-С. 159-172.

46. Зинченко, В. П., Мамардашвили М. К. Проблема объективного метода в психологии. Вопр. философии, 1977, № 7, с. 109 - 123.

47. Зотов, Н. Николай Гартман и его «Критическая онтология» // Вопросы философии. 1957, №4. С 36-42

48. Зотов, Н. Проблема бытия в «Новой онтологии» Гартмана // Современный объективный идеализм. — М. — 1963, с. 64-71

49. Кант, И. Критика чистого разума. Соч.: В 6-ти т. М.: Мысль, 1964, - Т. 3. 799 С.

50. Кант, И. Критика практического разума. М.: Ювента, 1995. - 528 С.

51. Кошарный, с. А. Феноменологические концепции соотношения философии и культуры. — В кн.: Буржуазные концепции культуры: кризис методологии. Киев: Наукова думка, 1980, с. 113 183.

52. Кузнецов, В.Г. Герменевтическая феноменология в контексте философских воззрений Густава Густавовича Шпета.// Логос. — 1991. — №2. — С. 38-56.

53. Куренной, В. А. Феноменология Эдмунда Гуссерля // Гуссерль, Э. Избранные работы. М.: Издательский дом «Территория будущего». — 2005, с. 3-31

54. Левинас, Э. Теория интуиции в феноменологии Гуссерля / Перевод с фр. и ред. И.С. Вдовиной, С.А. Фокина. СПб.: Университет, 2000. — 416 С.

55. Лейбниц, Г.В. Собрание сочинений в четырех томах. — М.: Мысль: — 1982,

56. Локк, Дж. Опыт о человеческом разуме. // Локк Дж. Избранные философские произведения. В 2-х т. -М., 1960. 695 С.

57. Макарова, И.В. Франц Брентано о роли деятельного ума в психологии Аристотеля. //Вопросы философии. -№10. -2002. С. 157-167.

58. Малинкин, А. Н. Николай Гартман: «забытый философ»// Культурология, 20 век. М. - 1995, с. 648-649.

59. Мамардашвили, М. Необходимость себя. М.: Лабиринт, 1996. - 430 С.

60. Мамардашвили, М. Картезианские размышления. М.: Прогресс, 2001. -349 С.

61. Мерло-Понти, М. Феноменология восприятия / Перевод с фр. и ред. И.С. Вдовиной, с. А. Фокина. СПб.: Ювента, 1999. - 606 С.

62. Михайлов, А. А. Современная философская герменевтика. Минск., 1987.-265 С.

63. Молчанов, В. И. Аналитическая феноменология в «Логических исследованиях» Эдмунда Гуссерля. // Гуссерль, Э. Логические исследования. Исследования по феноменологии и теории познания. Собр. соч. Т. Til (I).

64. М.: Дом интеллектуальной книги. — 2001, с. 3-36.

65. Молчанов, В. И. Время и сознание. Критика феноменологической философии: Моногр. М.: Высш. шк., 1998 - 144 С.

66. Молчанов, В. И. Cogito. Синтез. Субъективизм. // Вопросы философии. -№10.- 1996.-С. 49-63.

67. Молчанов, В. И. Онтология и обоснование феноменологии у Гуссерля и Хайдеггера // Проблема онтологии в современной буржуазной философии.-Рига: Кентавр, 1981. С. 36 — 52.

68. Молчанов, В. И. Понятие трансцендентальной субъективности феноменологии Э. Гуссерля // Проблема сознания в современной буржуазной философии. Вильнюс: Стрела, 1983. - С. 51 - 67.

69. Мотрошилова, Н. В. Гуссерль и Кант: проблема «трансцендентальной философии». // Философия Канта и современность. М.: Мысль, 1974, с. 15-37.

70. Мотрошилова, Н. В. «Идеи I» Гуссерля как введение в феноменологию.- М.: Феноменология-Герменевтика. 2003, 716 С.

71. Мотрошилова, Н. В. История философии. Книга 3. -М., 1998, с. 182-185

72. Мотрошилова, Н. В. «Картезианские медитации» Гуссерля и «Картезианские размышления» Мамардашвили (Двойственный путь к трансцендентальному Ego)//Вопросы философии. -№6. 1995.-С. 137-146.

73. Мотрошилова, Н. В. Принципы и противоречия феноменологической философии. -М.: Высш. шк., 1968. 128 С.

74. Мотрошилова, Н. В. Анализ «предметностей» сознания в феноменологии Э. Гуссерля (на материале второго тома «Логических исследований») // Проблема сознания в современной западной философии. М.: Прогресс, 1989. 149 С.

75. От Фрейда к Хайдеггеру: Критический очерк экзистенциального психоанализа. — М.: Политиздат, 1985. 175 С.

76. Перов, Ю.В., Перов В. Ю. Философия ценностей и ценностная этика. // Н.Гартман. Этика. СПб.: Владимир Даль. - 2002, с. 5-82

77. Пигалев, А. И. Рене Жирар и Мартин Хайдеггер: о смысле «преодоления метафизики» // Вопросы философии. №10. - 2001. - С. 152-169.

78. Платон. Соч. В 3 т. М.: Мысль, 1968-1972.

79. Плотников, Н.С. С.Л. Франк о М. Хайдеггере. // Вопросы философии. -№9.- 1995.-С. 169-186.

80. Прехтль, П. Введение в феноменологию Гуссерля. — Томск: Водолей. -1999, 96 С.

81. Пржиленский, В. И. Онтологические предпосылки познания социальной реальности. — Ставрополь: Изд-во Ставр. Техн. Ун-та, 1998. 200 С.

82. Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 4.-СПб., 1997, с. 381-383

83. Рикер, П. Герменевтика и метод социальных наук. // Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика: Московские лекции и интервью. — М., 1995. — 102 С.

84. Риккерт, Г. Науки о природе и науки о культуре. — М.: Республика, 1998. -411 С.

85. Руднев, В. Г. Феноменология события // Логос. 1993. - №4. С. 49-54

86. Рыклин, М. К. Беседы с философами. Деконструкция и деструкция. М.: Логос, 2002. - 270 С.

87. Савенко, Ю. С. Николай Гартман // Независимый психиатрический журнал. 2003, №3. С. 45-52

88. Сартр, Ж. П. Бытие и ничто: Введение в феноменологию / Перевод ред. кол. М.: Республика, 2000. - 639 С.

89. Сартр, Ж. П. Основная идея феноменологии Гуссерля: интенциональ-ность // Проблема онтологии в современной буржуазной философии. — Рига: Кентавр, 1989. С. 69 - 74.

90. Слинин, Я. А. Онтология Н. Гартмана в перспективе феноменологического движения //. Николай Гартман: К основоположению онтологии. -СПб.: Наука. 2003, с. 5-56.

91. Слинин, Я. А. Трансцендентальный субъект: феноменологическое йс-следование. СПб.: Наука, 2001. - 525 С.

92. Смирнова, Н. М. От социальной метафизики к феноменологии «естественной установки». М.: ИФ РАН, 1997. - 221 С.

93. Страуд, Б. Аналитическая философия и метафизика // Аналитическая философия: Избранные тексты. -М.: Издательство МГУ, 1993. С. 159174.

94. Субири, X. Пять лекций о философии. Лекция №5. Гуссерль. // Вопросы . философии. №5. - 2002. - С. 156-173.

95. Тульмин, Ст. Человеческое понимание. М.: Прогресс, 1984. - 325 С. •

96. Филипсон, М. Феноменологическая философия и социология / Новые направления в социологической теории. М.: Прогресс, 1978. - С. 194289.

97. Хаардт, А. Эдмунд Гуссерль и феноменологическое движение 10-х и 20-х годов. // Вопросы философии. 1994, № 5 С. 57-64.

98. Хайдеггер, М. Бытие и время / Вступит, статья, коммент. и указат. В.В. Бибихина; перевод с нем. В.В. Бибихина. Харьков: Долио, 1997. - 512 с.t

99. Хайдеггер, М. Закон тождества // М.Хайдеггер. Разговор на просёлочной дороге.- М.: Высшая школа, 1991. С. 69-79.

100. Хайдеггер, М. Основные проблемы феноменологии. Спб.: ВРФШ, 2001. -343 С.

101. Хайдеггер, М. Отрешённость // М.Хайдеггер. Разговор на просёлочной дороге.- М.: Высшая школа, 1991.- С. 102-111.

102. Хайдеггер, М. Пролегомены к истории понятия времени / Перевод с нем. ред кол. Томск: Водолей, 1998. - 383 С. ' ■

103. Чухина, J1. А. Человек и его ценностный мир в феноменологической философии Макса Шелера. // Шелер, М. Избранные произведения. — М.: Гнозис.- 1994, с. 379-398

104. Шевченко, О. М. Концепция объективности в философской герменевтике (Методологический аспект): Автореф. Дис. На соиск. Ученой степ. Канд. Филос. Наук: 09.00.01. Ростов-на-Дону, 1994.- 22 С.

105. Шелер, М. Ordo amoris. // Избранные произведения. М.: Гнозис. — 1994, с. 339-377

106. Шелер, М. Положение человека в космосе. // Избранные произведения. М.: Гнозис. - 1994, с. 129-195

107. Шелер, М. Феноменология и теория познания. // Избранные произведения. М.: Гнозис. - 1994, с. 195-259

108. Шелер, М. Формализм в этике и материальная этика ценностей. // Избранные произведения. М.: Гнозис. - 1994, с. 259-339

109. Шлейермахер, Ф. Герменевтика. // Общественная мысль: исследования и публикации. Вып. IV - М.: Прогресс, 1978. - С. 89-107.

110. Шлик, М. О. О фундаменте познания // Аналитическая философия: избранные тексты. М.: Издательство МГУ, 1993. С. 33-50.

111. Шпигельберг, Г. Феноменологическое движение. М.: Логос. - 2002, 678 С.

112. Юм, Д. Трактат о человеческой природе. // Собр соч.: В 2 т. Т. 1 / Пер с англ. Под общей ред. Со вступ. Статьей и примеч. И. С. Нарского. М.: Мысль, 1965. С. 77-788.

113. Юркевич, П. Д. Характер и направление современной германской философии. // Вопросы философии. №7. - 2001. - С. 120-129.

114. Яковлева, JL Е. От феноменологии Гуссерля к метафизическому реализму X. Субири. // Вопросы философии. №5. - 2002. - С. 153-156.

115. Albertazzi, Liliana. The roots of ontics. Axiomathes 12: 299-315 (2001).

116. Barone, Francesco. L'ontologia di N. Hartmann. Torino: Edizioni di Filosofia 1948.

117. Baumanns, Peter. La m6thode des apories dans la philosophie dans Nicolai Hartmann. Revue de Mcjtaphysique et de Morale 73: 199-204 (1968).

118. Beck, Lewis White. Concerning Landmann's 'Nicolai Hartmann and phenomenology'. Philosophy and Phenomenological Research 4: 5927594 (1944).

119. Beck, Lewis White. Nicolai Hartmann's criticism of Kant's theory of knowledge. Philosophy and Phenomenological Research 2: 472-500 (1942).

120. Becker, Oskar. Das formale System der ontologischen Modalitaten (Betrachtungen zu Hartmanns Werk Moglichkeit und Wirklichkeit). Blatter fur Deutsche Philosophie 16: 387-422 (1934).

121. Breil, Reinhold. Kritik und System: die Grundproblematik der Ontologie Nicolai Hartmanns in transzendentalphilosophischer Sicht. Wurzburg: Konigshausen & Neumann 1996.

122. Breton, Stanislas. Ontology and ontologies: the contemporary situation. International Philosophical Quarterly 3: 339-369 (1963).

123. Cadwallader, Eva Hauel. The continuing relevance of Nicolai Hartmann's theory of value. Journal of Value Inquiry 18: 113-121 (1984).

124. Cadwallader, Eva Hauel. Searchlight on values: Nicolai Hartmann's twentieth-century value platonism. Washington: University press of America 1984.

125. Cicovacki, Predrag. New ways of ontology The ways of interaction. Axiomathes 12: 159-170 (2001).

126. Csepregi, Gabor. The relevance of Nicolai Hartmann's musical aesthetics. Axiomathes 12: 339-354 (2001).

127. Da Re, Antonio. Objective Spirit and Personal Spirit in Hartmann's philosophy. Axiomathes 12: 317-326 (2001).

128. Dahlberg, Wolfgang. Sein und Zeit bei Nicolai Hartmann. Frankfurt am Main: Verlag A.V.I.V.A 1983.

129. Feucht, Roland. Die Neoontologie Nicolai Hartmanns im Licht der evolutuonaren Erkenntnistheorie. Regensburg: S. Roderer Verlag 1992.

130. Forsche, Joachim Bernhard. Zur Philosophie Nicolai Hartmanns. Die Problematik von kategorialer Schichtung und Realdetermination. Meisenheim am Glan: Hain 1965.

131. Hartmann, N. German philosophy in the last ten years. Mind 58: 413-433 (1949).

132. Hartmann, N. Das Problem des geistigen Seins. Untersuchungen zur Grundlegung der Geschichtsphilosophie und der Geisteswissenschaften. Berlin: Walter De Gruyter 1933.

133. Hartmann, N. Der Aufbau der realen Welt. Grundriss der allgemeinen Kategorienlehre. Berlin: Walter De Gruyter 1940.

134. Hartmann, N. Grundziige einer Metaphysik der Erkenntnis. Berlin Leipzig: Walter De Gruyter 1921.

135. Hartmann, N. Philosophie der Natur. Abriss der speziellen Kategorienlehre. Berlin: Walter De Gruyter 1950

136. Hartmann, N. Systematische Philosophie in eigener Darstellung. In Deutsche systematische Philosophie nach ihren Gestaltern Band I. Edited by Schwarz Hermann. Berlin: Junker und Dunnhaupt 1931.

137. Hartmann, N. Zum Problem der Realitatsgegebenheit. Berlin: Pan-Verlagsgesellschaft 1931.

138. Hein, Robert. Nicolai Hartmann: a personal sketch. The Personalist 42: 469-486(1961).

139. Hulsmann, Heinz. Die Methode in der Philosophie Nicolai Hartmanns. Diisseldorf: L. Schwann 1959.

140. Huntelmann, Rafael. Moglich ist nur das Wirkliche: Nicolai Hartmanns Modalontologie des realen Seins. Dettelbach: J.H. Roll 2000.

141. James, Helen. Nicolai Hartmann's study of human personality. The New Scholasticism 34: 204-233 (1960).

142. Johansson, Ingvar. Hartmann's nondeductive materalism, superimposition, and supervenience. Axiomathes 12: 195-215 (2001).

143. Kanthack, Katharina. Nicolai Hartmann und das Ende der Ontologie. Berlin: Walter de Gruyter 1962.

144. Kuhn, Helmut. Nicolai Hartmann's ontology. Philosophical Quarterly 1: 289-318(1951).

145. Landmann, Michael. Nicolai Hartmann and phenomenology. Philosophy and Phenomenological Research 3: 393-423 (1943).

146. Mayer, Emmanuel. Die Objektivitat der Werterkenntis bei Nicolai Hartmann. Meisenheim/Glan: Westkulturverlag A. Hain 1952.

147. Meyer, Gerbert. Modalanalyse und Determinationsproblem. Zur Kritik ' Nicolai Hartmanns an der aristotelischen Physis. Meisenheim am Glan: A. Hain 1962.

148. Meyer, H Nicolai Hartmann. Hochland Cahier 3, Miinchen, 1951.

149. Miinzhuber, Joseph. Nicolai Hartmann Kategorienlehre. Zeitschrift fur Deutsche Philosophie 9: 187-216 (1943).

150. Oakeley, Hilda. Professor Nicolai Hartmann's concept of Objective Spirit: Mind 44: 39-57 (1935).

151. Peruzzi, Alberto. Hartmann's stratified reality. Axiomathes 12: 227-260 (2001).

152. Poli, Roberto. The basic problem of the theory of leveles of reality. Axiomathes 12: 261-283 (2001).

153. Samuel, Otto. A foundation of ontology: a critical analysis of Nicolai Hartmann. New York: Philosophical Library 1953.

154. Schaper, Eva. The aesthetics of Hartmann and Bense. Review of Metaphysics 10: 289-307 (1956).

155. Schilling, Kurt. Bemergkungen zu Nicolai Hartmanns Ontologie. Archiv fur Recht- und Sozialphilosophie 39: 533-555 (1951).

156. Schuetzinger, Caroline. The gnoseological transcendence in Nicolai Hartmann's metaphysics of cognition (First part). The Thomist 30:1-37 (1966).

157. Smith, John E. Hartmann's new ontology. The Review of Metaphysics 7: 583-601 (1954).

158. Stallmach, Josef. Ansichsein und Seinsverstehen. Neue Wege der Ontologie bei Nicolai Hartmann und Martin Heidegger. Bonn : Bouvier 1987.

159. Stegmiiller, W Main currents in contemporary German, British, and American philosophy - Dordrecht, Reidel Publishing Co., 1969. pp. 220-221

160. Taubes, Jacob. The development of the ontological question in recent German philosophy. Review of Metaphysics 6: 651-664 (1953).

161. Tegtmeier, Erwin. Hartmann's general ontology. Axiomathes 12: 217-225 (2001).

162. Van den Vossenberg, Ewald. Die letzten Griinde der Innerweltlichkeit in Nicolai Hartmanns Philosophie. Roma: Pontificia Universita Gregoriana 1963.

163. Van der Schaar, Maria. Hartmann's rejection of the notion of evidence. Axiomathes 12: 285-297 (2001).

164. Wein, Hermann. Der Streit und die Ordnung und Einheit der Realwelt.Fiir und wider Nicolai Hartmann. Philosophia Naturalis 5: 174-220 (1959).

165. Welsh, Jordan Robert. Hartmann, Schutz, and the hermeneutics of action. Axiomathes 12: 327-338 (2001).

166. Werkmeister, William Henry. Nicolai Hartmann's new ontology. Tallahassee: The Florida State University Press 1990.

167. Wildgen, Wolfgang. Natural ontologies and semantic roles in sentences. Axiomathes 12: 171-193 (2001).

168. Wolandt, Gerd. Hartmanns Weg zur Ontologie. Kant Studien 54: 304-316 (1963).