Лингвокогнитивный аспект исследования паремиологических единиц: На материале пословиц и поговорок якутского языка и их русских эквивалентов тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.20, кандидат филологических наук Борисова, Лена Павловна

• Борисова, Лена Павловна
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Борисова, Лена Павловна

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА ПАРЕМИЙ И ИХ МЕСТО В СИСТЕМЕ ЯЗЫКА

1.1. Научные принципы исследования паремий

1.2. Отношение пословиц и поговорок к фразеологии

1.3. Разграничение пословиц и поговорок в общем языкознании

1.4. Проблема номинации у паремий

1.5. Проблема референции пословиц и поговорок

1.6. О коннотативном аспекте значения пословиц и поговорок

ВЫВОДЫ

ГЛАВА 2. ЯКУТСКИЕ ПАРЕМИИ С СЕМАНТИЧЕСКИМ

КОМПОНЕНТОМ 'РЕЧЬ' И ИХ РУССКИЕ ЭКВИВАЛЕНТЫ КАК НОСИТЕЛИ ИДИОЭТНИЧЕСКИХ ПРИЗНАКОВ: СЕМАНТИКА,

ПРАГМАТИКА, СИНТАКСИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

2.1. Язык и когниция

2.2. Понятие фрейма в лингвистической теории /фрейм как элемент метаязыка лингвистической семантики/

2.3. Семантика высказываний в свете теории фреймов

2.4. Фреймовое описание якутских паремий и их русских

эквивалентов, содержащих семантический компонент

/передача информации/

2.5. Предикация // силлогизация. Статичность // динамичность:

паремии в форме простого или сложного предложения

ВЫВОДЫ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лингвокогнитивный аспект исследования паремиологических единиц: На материале пословиц и поговорок якутского языка и их русских эквивалентов»

ВВЕДЕНИЕ

Данная работа посвящена проблеме комплексного описания паремиологических единиц с позиций лингвокогнитологии. Анализу подверглись паремии якутского пословично-поговорочного фонда на фоне их русских семантических эквивалентов, а иногда и кореферентов.

Основным объектом исследования, систематизации, моделирования внутрисистемных отношений стала группа якутских паремий, объединенных общим лексически выраженным компонентом, относящимся к семантическому полю 'речь'. Контрастивная часть работы касается также и отражения в структуре паремий, таксономизируемых по собственно семантическим и фреймовым характеристикам, типичных синтаксических параметров данного языка (динамического, номинативного русского строя и склоняющегося к статичности, эргативизации якутского строя языка).

Несмотря на достаточно давнюю традицию филологического исследования паремий в России (В.И.Даль, Ф.И.Буслаев, А.А.Потебня, В.П.Адрианова-Перетц, Ю.М.Соколов, М.А.Рыбникова и др.) и последовавшую за ней формализацию паремиологии, в чем ведущую роль сыграли работы Г.Л.Пермякова, М.А.Черкасского, А.Крикманна, В.Н.Телии и др., эта область филологического знания является одним из тех направлений, где еще не сложилось достаточно устойчивого представления о свойствах и статусе изучаемого объекта. Практически каждый из признаков, включаемых в состав логического содержания термина "паремия", нуждается в пояснении, часто сам факт утверждения этого признака дискуссионен.

Предметом полемики можно считать:

- языковой статус паремии;

- текстовой статус паремии;

семантическую структуру паремии (выраженность и соотнесенность сильной и слабой семантики);

- связь и взаимозависимость семантического и прагматического аспектов внутри паремии;

- соотношение универсального и идиоэтнического в паремии.

Наряду с перечисленными выше, именно последний вопрос в

наибольшей степени определяет актуальность настоящего исследования.

Рассмотрение якутского паремиологического материала на русском фоне должно было способствовать определению круга его идиоэтнических составляющих, имеющихся как в сфере семантики и прагматики, так и в структуре (если к последней относить синтаксическую организацию). Вопрос о синтаксической организации клишированного мини-текста связан, в свою очередь, с определением отдельных параметров идиоэтнической модели текста.

Для якутских паремий такого рода исследование является существенно новым. Не говоря уже о том, что вообще клишированные единицы якутского языка описаны далеко не исчерпывающе (хотя нельзя не отдать должного работам А.Е.Кулаковского, Н.В.Емельянова, Л.Л.Габышевой, В.М.Никифорова и др.), не выявлено их идиоэтнических составляющих, если не считать единичных комментариев, касающихся обоснования того или иного лексического компонента паремии с позиций лингвокультурологии. Например: буор айах (земляной рот). Намек на то, что воры прятали (зарывали) мясо убитых ими животных. Сээркээн СэИэн - прозвище мифического мудреца, персонажа якутских сказок и героического эпоса олонхо,

дающего богатырям умные советы. Кроме того, в работе содержится попытка описать группу паремий методом их семантической организации, подразумевающей подключение к полю 'речь', вычленение компонента, носителя основной прагматической составляющей, за счет выявления особенностей сигнификации и денотации, переход в план соотношения прагматики и семантики, что может рассматриваться как в известной степени новый путь комплексно-индивидного анализа содержательной специфики паремий, исследуемых в данной работе как часть семантического объединения вокруг общего сигнификата и как мини-текст индивидной денотации (референции). Не предпринималось прежде и попыток контрастивно-типологического анализа синтаксического строя якутских клишированных выражений.

Цель работы состоит в уточнении параметров паремии применительно к якутскому языковому материалу, комплексном описании группы семантически близких паремий методами лингвокогнитологии, уточнении собственно синтаксического статуса якутской пословицы и поговорки, выявлении ее идиоэтнической специфики, так или иначе отраженной материей языка, выявлении типичных фреймовых параметров для паремий, относящихся к семантическому полю 'речи'.

В связи с главной целью исследования формулируется ряд последовательно разрешаемых конкретных задач диссертационной работы:

- корректировка определения паремии вообще и различения пословицы и поговорки, в частности, с учетом формальных и семантических особенностей якутского синтаксиса;

уточнение соотношения между сигнификативным и денотативным аспектом образных якутских клише (данное соотношение является источником индивидуализации комплексной семантики паремии в виде "внутренней формы");

- уточнение роли "внутренней формы" в образовании прагматического компонента паремии, ее аксиологической ориентированности;

-выявление возможностей семантической группировки паремий на основе общего компонента сигнификативной части для обнаружения типичных моделей порождения "внутренней формы" (на основе общего компонента "речевая передача информации");

- уточнение границы применения теории фреймов для выявления специфики "внутренней формы" паремий;

- установление типовых зависимостей между сигнификацией, частотными фреймами и прагматическими характеристиками якутских паремий с лексически выраженным семантическим компонентом "речевая передача информации";

- установление корреляций между сигнификацией и фреймовыми характеристиками и общей тенденцией к представлению референтного пространства паремии средствами языка в виде стандартной синтаксической структуры.

Ввиду особого характера объекта, предполагающего комплексный подход к описанию и классификации, находящегося на стыке интересов ряда филологических дисциплин (фольклористика, паремиология, фразеология, теория текста, синтаксис высказывания, лингвистическая прагматика, лингвокультурология,

лингвокогнитология) методологической базой стало системное описание исследуемого феномена, предполагающее выявление

центральной сущностной характеристики объекта ("внутренней формы"), аналитическое определение основных ее составляющих (сигнификативной, денотативной, прагматической (ценностной) с последующим переходом на стадию синтеза, где и постулируется наличие ряда идиоэтнических особенностей. Основной методологической установкой определяется использование конкретных методов: описательного при первичном отборе и классификации материала; элементов сопоставительного при установлении якутско-русских паремиологических параллелей на первой стадии соотнесения синтаксических структур, оформляющих якутские паремии и их русские сигнификативные аналоги; контрастивного и типологического на более высоких стадиях сопоставления; метода моделирования фреймов при реконструкции референтного пространства паремии, при установлении прагматических характеристик; методики компонентного анализа при определении границ объекта исследования.

Основная гипотеза, подтвердить которую призвано настоящее исследование, состоит в том, что специфика моделирования мира средствами национальной культуры накладывает определенный отпечаток на способ отображения некоего концепта через соединение со стандартным набором предикатов сравнения (элементов фреймов, принятых в этой культуре за исходные метафоризирующие), а эти соотношения порождают общую аксиологическую характеристику концепта через набор устойчивых коннотаций.

Именно такой процесс находит свое окончательное разрешение в множестве паремий, получающих в итоге и сходное синтаксическое оформление, соответствующее наиболее типичному представлению событийного содержания средствами данного языка. На каждой стадии

пропорциональная значимость идиоэтнического аспекта увеличивается. Так, весьма велика вероятность того, что и русские и якутские паремии, касающиеся говорения, будут иметь сходный индекс частотности. Вероятность совпадения общих прагматических характеристик велика, но вероятность совпадения характеристики и ее корреляции с набором метафоризирующих крайне мала, еще меньше возможность дополнительного совпадения по синтаксической модели, актуализирующий языковыми средствами позиции метафоризируемого и метафоризирующего.

Совпадения по одному отдельно взятому параметру каждого шага возможны. Однако если можно говорить об эквивалентности паремий, то это лишь крайне редкая эквивалентность целого. Тривиальную частичную эквивалентность универсальных составляющих сложной структуры паремического целого ни в коем случае нельзя считать подлинной эквивалентностью.

Типологически значимыми для анализа паремий являются, таким образом, именно соотношения стадиальных элементов ее структуры, а не сами элементы.

Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении ряда положений теории паремики применительно к якутскому языковому материалу, в попытке построения комплексной модели идиоэтнической составляющей клишированного образного высказывания, углублении представления о семантике паремии в широком смысле, в утверждении как типологически значимых таких характеристик паремии как фрейм, на котором она базируется, синтаксическая форма, в которой закрепляется отношение ключевого компонента сигнификации и ключевого компонента денотации.

Практическая значимость работы определяется тем, что в ней представлен и семантически упорядочен значительный пласт прежде всего якутских паремий, что позволяет считать ее вторую часть ценным материалом, подготовленным к включению в якутские лексикографические источники различной ориентации, как семасиологические, так и ономасиологические. Кроме того в работе обобщен богатый теоретический материал по основным аспектам русской и сравнительной паремиологии, поэтому она может быть использована в практике преподавания филологических дисциплин, так или иначе касающихся описания клишированных выражений.

Материалом работы послужили якутские и русские паремии в количестве 266 единиц. Основным объектом исследования и классификации были якутские клише, источником которых послужил не только сборник Н.В. Емельянова, но и осуществленная автором диссертации выборка пословично-поговорочных высказываний, источниками которой были фольклорные тексты, а также исследовательские материалы, иногда имеющиеся лишь в рукописи. Главным источником русской выборки паремий было собрание В.И.Даля.

1.1. НАУЧНЫЕ ПРИНЦИПЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК

Исследование пословиц и поговорок привлекает к себе постоянное внимание ученых. Однако подход исследователей к изучению пословиц и поговорок различен. Это разнообразие подходов к исследованию данного явления определяется тем, что природа пословиц и поговорок разнопланова. С одной стороны,

пословицы и поговорки - явления языка, устойчивые, воспроизводимые в соответствующих коммуникативных ситуациях сочетания, во многом сходные с фразеологическими оборотами, с другой - это логические единицы, выражающие то или иное суждение, с третьей - это художественные миниатюры, в яркой, чеканной форме обобщающие /а точнее моделирующие/ факты самой действительности /см. Адрианова-Перетц, 1957, 9; Аникин, 1957, 10; Путилов, 1976, 17; Рыбникова, 1961, 516, 517, 521; Чичеров, 1957, 13; Шаповалова, 1955, 525 и др./. В последнем случае пословицы и поговорки рассматриваются как произведения устного народного творчества малого жанра и являются объектом исследования фольклористики.

Под паремией в научной литературе понимается минимальная единица надъязыкового семиотического яруса, обладающая свойствами клиширования, афористичности и сентенциозности /Черкасский, 1978, 35/. При этом термином "клишированность" обозначается свойство того или иного текста восприниматься глобально, как существующее в готовом виде конструктивное и семантическое целое, воспроизводимое без существенных изменений в соответствующих коммуникативных ситуациях; под свойством сентенциозности /нравоучительности/ понимается способность паремии содержать кроме "фактической" также и оценочно-этическую информацию, а под свойством афористичности - способность высказывания восприниматься как имплицитно содержащее более широкую информацию, чем та, которая эксплицитно выражена непосредственно в его тексте. Эта способность опирается на сеть сложных ассоциативных отношений, выходящих за пределы лингвистического контекста. Так, например, очевидным является то,

что смысл пословицы "на безрыбье и рак рыба" не сводится только к констатации того частного факта, который в явном виде выражен в тексте. Другими словами, эта пословица произносится не для того, чтобы сказать, что там где /совсем/ нет рыбы, и рака принимают за рыбу, а скорее для того, чтобы сказать, что если где-нибудь нет какой-либо /нужной/ вещи, ее может заменить /и заменяет/ другая вещь /похуже/, обладающая не всеми свойствами первой. Таким образом, одно и то же высказывание может рассматриваться как в плоскости языкового яруса, так и в плоскости паремиологического /надъязыкового/ яруса. При этом оно оказывается "носителем совершенно разных функциональных нагрузок. В первом случае оно представляет собой знак некоторой индивидуальной ситуации, во втором же случае оно функционирует как знак класса ситуаций, с которыми данная частная ситуация связана лишь по ассоциации" /Черкасский, 1978,37/.

Изучение пословиц и поговорок, как явление фольклора, имеет довольно длительную традицию, восходящую к работам таких известных ученых прошлого, как Ф.И. Буслаев /1861/, В.И. Даль /1862, 1957/, A.A. Потебня /1930/, Ю.М. Соколов /1941/, В.П. Аникин /1957; 1964; 1966/, каждый в рамках своих научных интересов, высказывал ценные мысли о специфических чертах пословиц и поговорок, их значении, грамматической структуре. Главное внимание уделялось отражению в пословицах и поговорках черт, присущих данному народу, связи с явлениями социальной жизни народа /его быта, культуры и т. п./. Исследователей интересовали главным образом проблемы общефольклорного характера - происхождение, толкование смысла, лексическое наполнение, поэтика пословиц и поговорок.

Известный русский филолог XIX века Ф.И. Буслаев рассматривает

пословицы "как художественные произведения родного слова, выражающие быт народа, его здравый смысл и нравственные интересы" /Буслаев, 1861, 80/.

По мнению A.A. Потебни, назидательный смысл, заключенный в басне в развернутом виде, в пословице выражен в краткой и сжатой форме, таким образом, пословица представляет собой сокращенную форму басни. Однако его теория о том, что "содержание басни в пословице представлено как намек" /Потебня, 1930, 93/, в науке не получила широкого распространения.

Ценные замечания о жанровой специфике пословиц сделал В.И. Даль. Как отличие от других малых жанров фольклора В.И. Даль выделяет способность применяться в переносном значении. Он дает следующее определение жанра: "Пословица - коротенькая притча; ... Это - суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот, под чеканом народности. Пословица - обиняк, с приложением к делу, понятый и принятый всеми" /Даль, 1957, 18/.

В.П. Аникин отмечает, что в пословицах передается "обобщающий социально-исторический и житейски-бытовой опыт, о котором полезно помнить ..., который принимается за бесспорную истину" /Аникин, 1964, 92/.

В последние годы в связи с интересом к малоизученным сферам речевой деятельности (арго, сленг, иные маргинальные формы) появилось несколько словарей, отражающих современный разговорный и арготический пословично-поговорочный фонд русского языка /Белянин, 1993; 1994; Елистратов, 1994/.

Собирание и изучение якутских пословиц и поговорок неразрывно связаны с изучением истории, этнографии и фольклора якутов. Первые известия о быте и нравах, верованиях и устном народном творчестве

якутов встречаются еще в трудах путешественников XVII-XVIII веков /см. И. Линденау/, в которых сведения о фольклоре ограничивались передачей содержания легенд и преданий. В собирании и изучении пословиц и поговорок как поэтического явления, отражающего мудрость и душу народа, огромную роль сыграли политические ссыльные: И.А. Худяков /1890, 1918/, В.Л. Серошевский /1896/, C.B. Ястремский /1900/, Э.К. Пекарский /1907-1930/, а также якутские ученые А.Е. Кулаковский /1925/, Г.У. Эргис /1974/. Большой вклад в исследование якутских пословиц и поговорок внес Н.В. Емельянов, составивший "Сборник якутских пословиц и поговорок" /Емельянов, 1965/. Он также является автором монографии, посвященной описанию своеобразия пословиц и поговорок якутского языка и исследует их в качестве явления фольклора.

- "Л

Изучение пословиц и поговорок в логическом аспекте находит ; место в работах Г.Л. Пермякова /1968 б, 1969, 1978/. Так, изучая пословичные изречения, Г.Л. Пермяков устанавливает, что у народов, не состоящих в родстве, не имеющих общения друг с другом и находящихся на разных ступенях общественного развития, встречаются одинаковые по смыслу пословицы. У каждой из этих пословиц свой набор образов, свои, связанные с местными особенностями реалии, но смысл всех этих изречений, логическая форма их содержания абсолютно совпадают. Все они, хотя и по-своему, утверждают одно и то же, например: Производитель материальных благ сам остается без этих благ или не может этими благами пользоваться /рус.: Сапожник без сапог; дарг.: У оружейника в ножнах клинка не бывает; вьетн.: У кузнеца никогда нет ножа для бетеля, кит.: В доме плотника нет скамейки, у ворот прорицателя черти песни поют; япон.: Красильщик в некрашеных хакама /шароварах/ ходит; адыг.: Кожевник остается

без плети и др. /Пермяков, 1988/ или якут.: Уус быкага суох, куесчут

" \

кувНэ суох буолар /Кузнец бывает без ножа, повар без горшка!I. Вся | разница между приведенными пословицами, вся их этническая, географическая и прочая специфика - в их образном строе, в местных реалиях и понятиях, а все общее - в их логическом содержании, в характере передаваемых ими отношений между вещами реальной жизни. Характер отношения между вещами, согласно Г.Л. Пермякову, и составляет основной смысл всякой пословицы и поговорки. Каждое из приведенных изречений соответствует описанной ситуации, то есть передает то же соотношение объектов. Иначе говоря, клише подбирается по характеру ситуации. Из этого следует, что пословицы и поговорки есть не что иное, как "знаки определенных ситуаций или определенных отношений между вещами" /Пермяков, 1988,21/.

Предлагая создать такую систему классификации пословиц и поговорок, которую можно было применять для пословичного фонда любого народа, то есть положить в основу международной классификации пословичных типов логическую структуру, Г.Л. Пермяков в своих трудах решает очень важную, но и очень трудно реализуемую задачу /см. Пермяков, 1968; 1978; 1979, 5/. Он объясняет это тем, что предметно-семантическая классификация трудна - много реалий, предметные классы перекрещиваются друг с другом по тем или иным признакам. И хотя исследователь утверждает, что смысловое содержание отнюдь не исчерпывается одной лишь логической формой, выделение Г.Л. Пермяковым логико-семантических инвариантов пословичных типов носит формально-логический характер и мало соотносится с предметно-образным составом пословиц и поговорок. При создании самой классификации не соблюден "единый принцип постепенности логического деления" /Кокаре, 1984, 280/, который

исключает повторение анализируемых паремий в различных разделах. Это видит и сам автор, поэтому во введении Г.Л. Пермяков отмечает, что такое повторение обусловлено не точностью классификации, а самой сущностью пословиц: "В системе одно и только одно, место получает не пословица как цепочка определенных словесных знаков, а тот или иной ее смысл. Пословицы же как синтетические тексты принципиально многозначны, то есть имеют ряд смыслов ... и в разных контекстах могут означать разное" /Пермяков, 1979, 60/. Отсюда видно, что исследователь отвлекается от того факта, что почти каждая пословица как произведение фольклора имеет три смысла, или значения: конкретное, переносное и контекстуальное. В своей работе он абстрагируется от предметно-образного содержания пословичных изречений, трактуя их только как знаковые единицы. Г.Л. Пермяков признает такую трактовку самой существенной для своей системы и не вызывающей сомнений, тогда как, по мнению Э.Я. Кокаре, именно в ней кроется причина уязвимости практической реализации системы классификации /Кокаре, 1984, 281/.

С точки зрения языка, пословицы и поговорки являются также интересным языковым материалом, поскольку в них народ мастерски использовал огромные языковые богатства, им же созданные.

1. 2. ОТНОШЕНИЕ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК К ФРАЗЕОЛОГИИ

Проблема лингвистического исследования пословиц и поговорок ! связана с вопросом их языкового статуса. Многолетний научный спор об отнесении паремиологических единиц, каковыми являются пословица и поговорка, к фразеологии не завершен. Вопрос о том,

являются ли пословицы и поговорки составной частью фразеологии или они целиком относятся к сфере фольклора, возник давно и был тесно связан с проблемой объема фразеологии. В отношении объема фразеологии ученые придерживаются диаметрально противоположных точек зрения. Это обусловлено разным подходом к фразеологическому материалу, разными методами его изучения, разным пониманием фразеологии. Одни ученые понимают термин "фразеология" в узком смысле, в таком случае относят к фразеологии только фразеологические единицы со структурой словосочетания и номинативной функцией. Сторонники широкого понимания фразеологии включают в состав фразеологии не только номинативные фразеологические обороты со структурой словосочетания, но и фразеологические обороты коммуникативного характера, имеющие структуру предложения, то есть пословицы, поговорки и крылатые выражения. В работе мы придерживаемся точки зрения большинства фразеологов, которые считают, что во фразеологию должны включаться как номинативные, так и устойчивые коммуникативные комплексы, отвечающие критериям фразеологичности.

Основными возражениями против включения пословиц и поговорок в состав фразеологии являются следующие:

1/ Пословицы и поговорки являются единицами коммуникации, так как структурно организованы как предложения и выражают суждения или умозаключения. Фразеологизм же всегда выражает понятие, представлен структурой словосочетания и является номинативной единицей /Молотков, 1977; Тагиев, 1967; Ожегов, 1974; Фелицына, 1972; Жуков, 1991/.

2/ Пословицы и поговорки не обладают целостным лексическим значением, как фразеологизмы /Амосова, 1963; Бабкин, 1964/.

Среди исследователей якутского языка в основном преобладает "узкий" подход к объему фразеологии, пословицы, поговорки, крылатые слова со структурой предложения выносятся за границы объекта исследования фразеологии /Григорьев, 1974; Афанасьев, 1977; Нелунов, 1981/. Остановимся более подробно на точке зрения исследователя А.Г. Нелунова.

А.Г. Нелунов видит различия, существующие между / фразеологизмом и пословицей в следующем: 1/ пословицы в отличие от ФЕ являются коммуникативными единицами, равными предложениям, выражают интонационно законченную мысль -суждение; пословицы никогда не бывают эквивалентны словам; 2/ пословицы носят ярко выраженный назидательный характер, чего во фразеологизмах не наблюдается; 3/ в пословицах слова более самостоятельны в своих значениях, потому что синтаксически разложимы; ФЕ, несмотря на наличие в ее составе нескольких слов-компонентов, выступает в цельном виде и в большинстве своем выражает, один член предложения; 4/ пословицы являются с коммуникативной точки зрения более сложной единицей языка, чем ФЕ. Об этом говорит тот факт, что ФЕ нередко выступают в составе пословиц; 5/ в семантическом аспекте одной из характерных особенностей является моносемия пословиц. Поговорки занимают как бы промежуточное положение между пословицами и фразеологизмами. Поговорки, структурно соответствующие предложению, отличаются от пословиц только отсутствием обобщенно-переносного смысла. Подобные поговорки, если в силу каких-либо обстоятельств приобретают переносное значение, переходят в разряд пословиц. Но поговорки могут соответствовать структурно и словосочетанию, такие поговорки, приобретая переносное значение, могут переходить в ФЕ

/Нелунов, 1981,30-31/.

Определенное влияние на развитие "узкой" трактовки объема фразеологии оказали теории, в соответствии с которыми статус языкового знака могли иметь только слова. Дальнейшая разработка теории языкового знака, в частности, учение о типах языковых знаков, позволяет адекватно решить проблему фразеологической принадлежности пословиц и поговорок. С позиции современного состояния развития лингвистики статус языкового знака имеют не только слова и словосочетания, но и предложения и даже текст /Уфимцева, 1974/. Исходя из этого, наличие в пословицах синтаксической структуры предложения не является препятствием при отнесении их к фразеологии языка. Все языковые единицы в процессе коммуникации называют явления окружающего мира. Пословицы и поговорки также служат в речи для обозначения реальной действительности. От других разрядов ФЕ фразеологизмы-пословицы и поговорки - отличаются лишь референтами. Пословицы и поговорки служат обозначению не отдельных единичных предметов, объектов действительности, а ситуаций окружающего мира в целом.

В соответствии со вторым критерием исключения пословиц и поговорок из состава фразеологии, фразеологическая единица приравнивается к слову. Подход к фразеологизмам как к эквивалентам слов не допускает включения в состав фразеологии цельнопредикативных оборотов. Теория эквивалентности фразеологической единицы слову восходит к теории идентификации экспрессивных фактов, разработанной Ш. Балли, согласно которой наиболее общим признаком фразеологического оборота, заменяющим собой все остальные, является возможность или невозможность представить вместо данного оборота одно простое слово /слово-

идентификатор/. Термин "эквивалент слова" ввел Л.В. Щерба. Он указывал, что группа слов, обозначаемая термином "эквивалент слова", обозначает одно понятие и является потенциальным эквивалентом слова. Тем не менее, как известно, положение о функциональной близости фразеологизма слову не является безусловно разделяемым всеми лингвистами-фразеологами. В современной лингвистике признано нецелесообразным пользоваться понятием

"эквивалент" и заменить теорию эквивалентности фразеологизма слову теорией отнесенности некоторых типов фразеологизмов и слов.

Лингвистические исследования 70-х годов показывают, что фразеологизмы и слова-идентификаторы, то есть их лексические синонимы, существенно отличаются друг от друга. Они по-разному выражают одни и те же значения, то есть представляют два разных вида номинации. Слова употребляются в своих буквальных значениях, что характерно для первичной номинации, а фразеологизмы являются переосмысленными оборотами, вторичными образованиями. А это "разные способы отображения действительности" /Телия, 1977/. В связи с этим оправданным представляется утверждение, что фразеологизм "как с гуся вода" нельзя заменить словом "безразлично", а сказать, что "спустя рукава" эквивалент слова "небрежно" - значит свести на нет ту выразительность, которая характеризует приведенные фразеологизмы" /Гепнер, 1964; Руденко, 1981 и др./ или эквивалентом таких фразеологических сочетаний, как "вить веревки", "держать в черном теле", "заедать век", "прибирать вожжи к рукам", "возить воду" и др. не является отдельное слово, все они толкуются как "ограничить свободу действия кого - либо; или же намылить голову -сильно бранить кого-либо"/Глухов, 1976, 119,121/.

Большое внимание этой проблеме было уделено A.B. Куниным. В

своих работах он отмечал, что семантическая структура фразеологизма и семантическая структура слова не исчерпываются только их значениями. Важнейшими элементами семантической структуры помимо значения являются построение всего образования в целом и его системные языковые связи. Так, при рассмотрении соотношения фразеологизмов со структурой словосочетания и слов в парадигматическом плане необходим комплексный подход, при котором учитываются семантические, стилистические, структурные, грамматические особенности фразеологизмов и слов, а также их фразообразовательные и словообразовательные структуры. При анализе соотношения фразеологизмов и слов в синтагматическом плане необходимо учитывать узуальные и окказиональные особенности их функционирования в контексте.

Немаловажным в этой связи является и тот факт, что значительное число фразеологизмов не имеет слов-идентификаторов, то есть лексических синонимов, что подтверждается в специальной литературе экспериментальными данными.

Таким образом, с точки зрения современной лингвистики, "теория эквивалентности фразеологизма слову изжила себя" /Кунин, 1986, 17/, следовательно, указанный признак не может быть принят как критерий включения или не включения пословиц и поговорок в корпус фразеологизмов.

В качестве релевантных признаков, позволяющих отнести пословицы и поговорки к фразеологии, сторонники "широкого понимания фразеологии" называют следующие:

1/ Устойчивость состава, структуры и значения и воспроизводимость в речи в готовом виде /Смирницкий, 1956; Шанский, 1963; Кунин, 1970; Ройзензон, 1977; Телия, 1996/.

2/ Семантическое преобразование компонентов или семантический сдвиг /Чернышева, 1970; Кунин, 1970, 1972; Гак, 1976, 1981; Назарян, 1976/.

Исследователь якутского языка Н.К. Антонов придерживается широкого объема фразеологии, он включает в ее состав пословицы и поговорки, понимая под фразеологическими единицами "воспроизводимые устойчивые сочетания слов". Пословицы и поговорки входят в третью группу его классификации ФЕ как "сложные, равнозначные предложениям ФЕ" /Антонов, 1967/.

Для решения вопроса о месте пословиц и поговорок среди других фразеологизмов необходимо провести сравнительно-сопоставительный анализ данных единиц с собственно фразеологизмами.

Рассмотрим пословицы и поговорки через призму фразеологизмов, то есть с позиции соответствия их критериям фразеологичности.

Как и номинативные фразеологические обороты, коммуникативные фразеологические обороты, в том числе пословицы и поговорки, функционируют в языке в готовом виде, то есть они не создаются в процессе общения, а воспроизводятся из памяти "в готовом виде с закрепленным и строго фиксированным значением, составом, структурой" /Шанский, 1957, 21/. Нам представляется правильным предположение А.Д. Райхштейна о том, что воспроизводимость не может быть отнесена к внутренним лингвистическим признакам ФЕ /Райхштейн, 1974, 12/. Если в ранних работах по фразеологии устойчивость сводилась к воспроизводимости, то после введения A.B. Куниным порогов устойчивости, определения им коэффициента минимальной устойчивости на фразеологическом уровне, а также установления А.Д. Райхштейном типов устойчивости, стали проводить разграничение этих понятий. A.B. Куниным был

сделан вывод о том, что "ФЕ обладает устойчивостью не потому, что воспроизводится в готовом виде, а, наоборот, ФЕ воспроизводится в готовом виде потому, что обладает устойчивостью на фразеологическом уровне"/Кунин, 1970,110/.

Воспроизводимость - это следствие, результат устойчивости, которая является действительно внутренним признаком ФЕ и проявление которой на различных уровнях прослежено уже в ряде работ. Устойчивость, то есть существование единицы в строго определенной форме, с неизменным, единичным лексическим составом, структурой и значением, находит свое проявление в ее широкой воспроизводимости, которую следует относить к экстралингвистическим факторам.

Устойчивость лексического состава пословиц и поговорок часто подкрепляется эвфоническими средствами, такими, как аллитерация, ассонанс, рифма: Бала^аннаах, баранаак да буоллар, баИылык /Хозяин юрты, хотя и варнак, а все же владыка/', Бодорустахха бодон биллэр, кэргэннэстэххэ кэмэлдъин биллэр /При близком знакомстве узнается твой характер, при совместной жизни узнаются твои повадки/; У&мнэр да, увннээх, тааллар да, талааннаах /Ходит на цыпочках, да с кознями, тихий да с причудами/; Кытыйа кытыйатын кытта кырбаИар, хамыйах хамыйагргн кытта хабырыНар /Миска бьется с миской, ложка трется с ложкой/; БыИыйы кытта сырсыма, куустээ^и кытта тустума /С быстроногим не тягайся, с сильным не борись/; Быа синньигэИинэн быстар, быках укугунан тостор /Веревка рвется, где тонко, нож ломается у кончика/.

Основным признаком, который отличает фразеологическую единицу от свободного словосочетания, является семантическое преобразование компонентного состава или семантический сдвиг

фразеологического оборота. Полное или частичное преобразование семантики устойчивых фраз или словосочетаний есть основной дифференциальный признак фразеологической единицы. При анализе паремиологического фонда языка обнаруживается, что пословицы должны быть разделены на две большие группы. Пословицы с образной мотивировкой общего значения - метафорическое обобщение, образная модель некой типической ситуации, частные проявления которой соотносятся с ней по принципу аналогии. Например: Биир муостагр. туруохпут /Мы с тобой станем на одной половице. Говорящий намекает, что в данном деле они повинны в одинаковой степени и что ответственность перед судом ляжет на них в одинаковой мере/; КуИа^ан ыт оннун булбат /Плохая собака не находит места для лежания/. Есть группа пословиц наиболее интересная в семантическом отношении, она связана с историей якутского народа, с мировоззрением якутов, с древними обычаями и традициями. Лексические единицы в составе таких пословиц не допускают замены, семантика подобных выражений не складывается из значений составляющих их единиц. Для человека, не знакомого с данной пословицей, они могут показаться бессмысленными. Например: Агртын туйагрш хатарыах барахсан /букв.: Видно, что этот мальчик высушит отцовы копыта/. Автология, вероятно, имеет своим источником тот обычай якутов, по которому они хранят на недоступном месте черепа и копыта особенно любимых лошадей. Переносный смысл говорит, что мальчик, о котором идет речь, будет таким же замечательным человеком, как и его отец. Метафорические пословицы представляют собой образно-поэтический канон, который характерен для паремиологического творчества якутов. Пословицы метафорические представляют образный тип обобщения. Они

представляют собой неполное, трансформированное описание какого-то объекта /идеи или закономерности - Л.Б./. Метафорическая трансформация схематически выглядит следующим образом: Объект-реальное представление-метафорическое описание. Среднее звено этого ряда в реальном функционировании опущено. "Обратная" связь текста метафорической пословицы с объектом пропущена через ситуативный контекст и его восприятие осмысляющим субъектом. Соответственно, каждый частный случай употребления приобретает, при всей заданности общего значения пословицы, свой индивидуальный смысл, свою истину. "Истинность" пословицы не является абсолютной, как это представляется, когда мы сталкиваемся с текстами в сборниках, отделенных от конкретных ситуаций употребления. Паремиологами не раз отмечалось, что в пословичном фонде одного народа могут встречаться тексты, смысл которых взаимно противоречит друг другу. В реальном контексте функционирования пословичные тексты обретают ситуативно обусловленное значение, корректируемое субъективными задачами и восприятием. Зависимость смысла пословицы от реального контекста определяет характерное для нее свойство как многозначность. Однако многозначность - свойство не всех, а только определенного типа пословиц - так называемых пословиц с образной мотивировкой общего значения.

Семантическому преобразованию во всех приведенных выше примерах подвергается весь пословичный фразеологизм путем метафорического переосмысления, к этой группе можно отнести и те провербиальные фразеологизмы, образное метафорическое переосмысление в которых коснулось лишь отдельных компонентов, а не всего выражения: Алдъархайтан ас тахсар /Из беды/разрушения

получается пища/польза,/; Албын тыла сыатаа^ар/муоттээрр миннъигэс /Слова льстеца вкуснее жира/слаще меда/.

Включение пословиц подобного типа в состав фразеологического фонда языка не вызывает возражения у большинства фразеологов. Значительна, однако, группа пословиц, об отнесении или не отнесении которых к фразеологическому фонду еще идут споры. Это пословицы, значение которых на первый взгляд не подвергается семантическому преобразованию. Все компоненты используются в их прямых значениях. Общий смысл пословицы вытекает из прямых значений ее слов-компонентов. В.Г. Гак/1976, 10-11/ высказал интересную мысль относительно семантического преобразования, которому подвергаются пословицы, значение которых выводится из значений их компонентов: "Эта трансформация заключается в изменении соотношения между знаком /высказыванием/ и обозначаемым /ситуацией/", иными словами, семантическое преобразование необразных пословиц в расширительном использовании пословиц, в несоответствии между обозначением /пословицей/ и обозначаемым /ситуацией, относительно которой она употребляется в речи/. Пословицы могут применяться не к отдельной ситуации реальной действительности, но к целому классу ситуаций. Семантическое преобразование таких пословиц происходит не на уровне языка, а на уровне речи. Это отличает пословицы данного типа от всех других разрядов ФЕ. Пословицы с прямой мотивировкой общего значения - это выраженный в прямой форме континуум взглядов, представлений, эстетических, этикетных норм и установок, которыми руководствуется данный этнос. Пословицы с прямой мотивировкой смысла представляют абстрактно-логический тип обобщения, им свойственно обобщение в форме выводов, заключений. Например: Биирдэ барытын саба туппаккын /Всего сразу не сделать/;

Сацрта су ох кики супту кврсув аатырар /Молчаливый человек всегда слывет за скромного/.

Таким образом, семантическому преобразованию подвергаются все пословицы, но оно происходит на разных уровнях. Пословицы с образным переосмыслением характеризуются семантическим преобразованием на уровне языка. Семантическое преобразование пословиц с прямым значением компонентов происходит на уровне речи, в процессе их речевой реализации.

Якутские поговорки носят ярко выраженную определительную функцию. Они, как и пословицы, разделяются на два типа:

а/ на имеющие образную мотивировку общего значения -метафорические поговорки: Ацара курдъэх мака, ацара тацара мака /Одна половина дерева - для лопаты, другая - для киота иконы. О братьях или сестрах, разных по характеру/; Буор айах /Земляной рот. Намек на то, что воры прятали мясо убитых им животных/; Бэдэр мэйии, Сээркээн Сэкэн /Рысий ум, Сээркээн Сэсэн. Сээркээн Сэсэн -имя мифического мудреца, персонажа якутских сказок и героического богатырского эпоса олонхо, который дает богатырям умные советы. В данном случае - мудрец/; Ис минэ кики /Человек приятный, как бульон из потрохов/.

б/ имеющие прямую мотивировку общего значения. К поговоркам второго типа, могут быть отнесены следующие тексты: Бикикпин ыйаабыт сирим /Это местность, где я повесил зыбку. Древние якуты вели кочевой образ жизни, и детские зыбки по миновании надобности приходилось вешать на деревьях той местности, где они имели стоянку. Этой пословицей говорящий выражает, что данная местность ему известна с детства/; Буучаах буолан буулаатаный! /Неужели ты Бучах, чтобы так неотступно обижать /нас/. Бучах - разбойник,

некогда свирепствовавший на Витимских приисках/.

Якутская поговорка имеет в отличие от пословицы несколько иную функцию. Пословица - закодированная в специфическую форму и структуру информация, содержащая выводы и закономерности, касающиеся разнообразных сторон бытия. Одним из основных свойств пословицы считается ее обобщающий характер. Обобщение пословицы имеет различные воплощения - в форме вывода, заключения, констатации определенной закономерности, рекомендации, приказа действовать идеальным образом. Пословице свойственна сентенциозность, она обобщена и в том случае, когда это сделано в образной форме и с помощью прямого суждения, умозаключения. Пословица может быть дидактична и, более того, императивна. Поговорка, в отличие от пословицы, не носит характера прямого обобщения. Она прежде всего оценочна, выражает определенное отношение к тому или иному факту, происходящему в действительности. Однако факт, избранный в качестве объекта для отображения и оценки поговоркой, не случаен, а принадлежит к типическим ситуациям и свойствам. Таким образом, поговорка, в отличие от пословицы, не имеет форму прямого обобщения, но обобщает благодаря выбору объекта изображения. Модальность поговорки определяется выбором того или иного образа. /Поговорка/ "... поэтический иносказательный образ, писал A.A. Потебня, - не сложного сцепления лиц и действий, а одного из элементов этого сцепления, стало быть, отдельно взятого лица, качества, действия" /Потебня, 1976, 526/. Например: Акагас сарыннаах, ууттээх вттуктээх кики /Человек, имеющий открытые плечи и бедра с вертлужными чашечками, то есть имеющий тело с нормальным устройством/. Части тела говорятся ради аллитерации слов. Говорят

относительно людей, чутких и отзывчивых на нужды и просьбы других, в противоположность людям неотзывчивым, якобы ненормального устройства, о которых говорят: Бутэй кунИ кики /Человек из одного замкнутого компактного куска мяса/ или Этэ сааИа суох, уцуогр куодакына суох кики /Человек с телом без волокон, с костями без желобков для кровеносных сосудов/; Балыктаагар тыла суох, сымыыттаагар бутэй /Молчаливее рыбы, замкнутей яйца. О безобидном и очень тихом человеке/; Дойду сурахтаах, алаас ааттаах /Всякая страна имеет свою славу, каждая поляна - название/; Иин уутугар мунрсстаабыкка дылы /Подобно тому, как неводить в яме с водой/; Иирбит агрбыт кинигэтин курдук /Словно книга сумасшедшего попа. Говорят о хаотическом состоянии чего-нибудь/.

Таким образом, поговорке формально и семантически чужда форма типического обобщения суждения, однако функционально она характеризует с определенной модальностью типический объект, выражает отношение и дает оценку типическим ситуациям и свойствам. Якутская поговорка построена, как правило, как сравнение или, как распространенное определение некоего субъекта, который в тексте не назван, но подразумевается.

Во фразеологический фонд языка мы включаем все пословицы и поговорки, независимо от того, образные или необразные это единицы. Здесь мы полностью солидарны с мнением Л.И. Ройзензона о том, что "нет серьезных оснований расчленять единый паремиологический класс пословиц и поговорок на фразеологические и нефразеологические" /Ройзензон, 1973, 16/. Включая пословицы и поговорки с буквальным значением компонентов в исследование, мы исходим из того, что если теорию переосмысления компонентов понимать не только как метафорический или метонимический перенос,

а более широко, то и необразные пословицы можно, в какой-то степени, считать переосмысленными.

Раздельнооформленность - признак фразеологизмов применительно к пословицам и поговоркам не требует доказательств.

Пословицам и поговоркам присущи и такие не глобальные признаки фразеологичности, как, например, эмоционально-экспрессивная выразительность, оценочность, образность.

Таким образом, пословицы и поговорки обладают полным комплектом дифференциальных признаков, характеризующих фразеологический оборот, следовательно, их можно отнести к разряду фразеологических оборотов.

Изучение якутских пословиц и поговорок в лингвистическом плане позволяет выделить их в особую группу фразеологического фонда языка с учетом их следующих особенностей: а/ пословицы и поговорки - это коммуникативные фразеологические обороты, соотносительные со структурой простого или сложного предложения, обладают смысловой и интонационной законченностью, категориями предикативности и модальности; б/ их семантическая целостность основана на выражении суждения, умозаключения, закономерной истины или образной характеристики и оценки; в/ они характеризуются обобщающим характером своего значения. Пословица несет в своем значении общий характер высказывания, поэтому она может быть применима не к одной какой-либо ситуации, а ко многим схожим. Такой взгляд на обобщенный характер пословицы выразили А.Н. Шрамм /1954/, С.Г. Гаврин /1958/, Л.А. Морозова /1974/.

1.3. РАЗГРАНИЧЕНИЕ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК В ОБЩЕМ ЯЗЫКОЗНАНИИ

Якутские пословицы и поговорки во многом сходны с образными речениями других народов, в частности с русскими пословицами и поговорками, и также могут быть подразделены на две группы. Но следует отметить, что в живой речи и пословицы, и поговорки часто не различаются.

Прежде чем перейти к обоснованию нашей точки зрения на отличие пословицы от поговорки, остановимся на взглядах других ученых по данному вопросу.

В изучении пословиц и поговорок большую трудность представляет собой сам вопрос определения данного языкового явления. Существует огромное количество пословично-поговорочных выражений, которые отличаются друг от друга наличием или отсутствием образности, различной степени мотивированности их значения; пословицы и поговорки могут быть неодинаковы "по количеству слов, по грамматической полноте высказывания, по морфологическим типам словосочетаний, по конструктивным типам предложений, по их синтаксическим и коммуникативным типам, по характеру "актуального членения" и ряду других признаков, а также по различному их сочетанию" /Пермяков, 1968а, 39-40/. Кроме перечисленных признаков и источниками возникновения: во фразеологическом фонде языка сосуществуют пословичные изречения, пришедшие из библии, крылатые слова, в силу своей меткости утратившие связь со своими источниками, и собственно пословицы и поговорки - произведения анонимных авторов. Все эти факторы определяют характер и природу пословично-поговорочных выражений,

существенно влияют на их формальную и содержательные стороны и в значительной мере затрудняют подход к изучению данного явления, к созданию единого, охватывающего все типы выражений, определения.

В русской лингвистической литературе XIX века мы не встречаем последовательное и категорическое решение, толкование вопроса о различии между пословицами и поговорками. Но вместе с тем в трудах русских ученых-языковедов и собирателей сентенций народной мудрости таких, как И.М. Снегирев, A.A. Потебня, В.И. Даль, Ф.И. Буслаев, И.И. Иллюстров, Е.А. Ляцкий, содержатся интересные мысли и замечания по данному вопросу, которые мы стремились использовать в нашей работе. Систематические исследования по данному вопросу встречаются только в работах нашего времени. Вопрос разграничения пословиц и поговорок освещается в работах О. Широковой, М.А. Рыбниковой, В.П. Фелицыной, С.Г. Гаврина, А.М. Бабкина, А.И. Молоткова, А.Н. Кожина, В.П. Жукова, В.М. Мокиенко, Н.М. Шанского и др., а также в отдельных параграфах некоторых диссертационных исследований, посвященных пословицам и поговоркам.

При определении пословиц и поговорок исследователи учитывают ] характер выражаемого ими смысла и своеобразия формы. Главным образом, проблема разграничения пословицы от поговорки решается русскими языковедами со следующих позиций:

1/ На основе смыслового признака: отмечается обобщающий характер пословицы и как следствие - ее дидактичность, у поговорки же отмечен характер частного замечания /Снегирев, 1923; Даль, 1957; Гаврин, 1958; Бабкин, 1964; Кожин, 1965, 1967; Селянина, 1970; Швыдкая, 1973; Киселева, 1974; Бондаренко, 1977; Кравцов, Лазутин, 1983/;

2/ По наличию или отсутствию переносного значения: пословица всегда двупланова и имеет одновременно прямой план содержания высказывания, точно соответствующий значению слов, образующих его, и иносказательный план содержания высказывания, совсем не соответствующий значению слов, образующих его; поговорка, структурно организованная как предложение, всегда однопланова, ибо передает прямой смысл содержания высказывания /Широкова, 1961; Фелицына, 1972; Гвоздев, 1983; Молотков, 1986; Жуков, 1991/;

3/ Структурно-грамматического критерия: пословица понимается как предложение, выражающее законченную мысль или суждение, поговорка выражает незаконченные суждения /Ляцкий, 1897; Ушаков, 1939; Яковлевская, 1950; Шрамм, 1954; Рыбникова, 1961; Штокмар, 1965; Пермяков, 1968в; Морозова, 1974; Мокиенко, 1989/.

Часть исследователей признает структурно-грамматический подход к проблеме разграничения пословиц и поговорок не главным, а вспомогательным критерием.Так, С.Г. Гаврин считает, "все поговорки распадаются на два типа: поговорки-предложения, поговорки-словосочетания" /Гаврин, 1974, 30/. Он утверждает, что пословица содержит обобщение по содержанию, а поговорка - по функции, то есть пословицы отличаются от поговорок по характеру обобщения.

О трудности разграничения пословицы от поговорки в якутском языке писал собиравший и изучавший якутские народные изречения А.Е. Кулаковский. Характерным признаком их различия он считал отсутствие в поговорках "переносного смысла в противоположность пословицам, имеющим прямой и переносный смысл, из которых первый называется автологией пословицы" /Кулаковский, 1945, 5/.

Такое определение различий якутских пословиц и поговорок считает недостаточным Н.В. Емельянов /Емельянов, 1962, 4/. По его

мнению, поговорки так же, как и пословицы, имеют переносный смысл, хотя и не столь широкий как пословицы. Например: Тумсун дулг^ща сотунна /Отер он свой клюв о кочку/, в значении "отказался от сказанного им слова", "отпирается".

Н.С. Григорьев считает, что по своему содержанию поговорка всегда однопланова и, что классически правильная поговорка передает только прямой смысл содержания высказывания /Григорьев, 1974, 6/ .

Такого же мнения придерживается А.Г. Нелунов. Главное различие пословиц и поговорок исследователь видит в семантике. Пословицы, по его мнению, всегда обладают обобщенно-переносным смыслом/Нелунов, 1981, 33/.

Видный якутский фольклорист Г.У. Эргис отмечает, что "якутские пословицы, как и пословицы других народов, - это краткие народные изречения, обобщающие жизненный опыт народа в виде полных, законченных суждений, выводов, поучений", а поговорки - это "краткие изречения, образно определяющие предмет и явления" /Эргис, 1974, 340/.

Такого же мнения придерживается В.М. Никифоров: "поговорка -это образное выражение, оборот речи, метко определяющий, оценивающий какое-либо явление жизни и употребляемый впоследствии при повторяющихся или сходных перипетиях действительности. Пословица в отличие от поговорки обладает собирательно-резюмирующим и дидактическим смыслом..." /Никифоров, 1994, 94/.

Исследователь якутских пословиц и поговорок Н.В. Емельянов пишет, что "языковой оболочкой пословицы, как и логического суждения, является предложение, которое обычно имеет субъектно-предикатную двучленную структуру. А поговорки, как образные

определения предмета, по своему значению и функции эквивалентны отдельным членам предложения и заменяют их в предложении" /Емельянов, 1962, 4-5/.

По вопросу разграничения пословиц и поговорок накоплена | большая литература. Большинство исследователей отмечает, что пословицы и поговорки, несомненно, разные понятия, но близость между ними настолько тесная, что практически не всегда представляется возможным провести между ними четкую границу. Все существующие сборники и словари пословиц и поговорок объединяют этот материал, не комментируя, где пословица, а где поговорка. Это объясняется близостью понятий "пословица" и "поговорка", а также сложностью и неразработанностью методики их практического разграничения.

Анализ особенностей пословиц и поговорок позволяет выделить общие и отличительные черты данных единиц.

Общие черты:

1/ Пословицы и поговорки являются носителями народной мудрости и, как таковые, имеют истоки в фольклоре. Их создателями является вся общность носителей языка. То есть - это общеупотребительные выражения, народные по своему происхождению;

2/ Пословицы и поговорки - это единицы языка, важнейшая функция которых - служить повышению эмоциональности и экспрессивности речи;

3/ Совершенно особым свойством пословиц и поговорок является то, что они обладают назидательным смыслом, который несвойственен другим разрядам ФЕ;

4/ Пословицы и поговорки обобщают человеческий опыт и дают

оценку происходящему. В их основе лежат наблюдения многих поколений людей;

5/ Пословицы и поговорки - это коммуникативные фразеологические обороты, представляющие собой предикативные словосочетания, соотносительные со структурой предложения.

6/ Пословицы и поговорки выступают в виде клише, то есть в готовой и устойчивой форме.

Отличительные черты:

1/ Пословицы и поговорки различаются по характеру выражаемого ими сообщения. Поговорка, как правило, не содержит морали, она образно определяет предмет и явления, по их характерным признакам или действиям, дает им оценку, это как бы "своеобразное присловье к случаю". Например, поговорки: Килэгир харах, кондой когмс /Пустые глаза, полое туловище. О глупом человеке/; БэлэИигэр биэс иннэлээх /С пятью иглами в глотке. О языкастых/ образно характеризуют людей по их характерным порокам.

2/ Пословицы и поговорки различаются и характером обобщенности. Обобщенность значения - характерный признак пословицы. Поговорка обобщает только по функции.

3/ Пословичные предложения могут быть повествовательными и побудительными, например: Аан дойдуга туохтан да учугэй эйэ, туохтан да куНа^ан ицсэ /На свете самое лучшее - мир, самое худшее -жадность/; Баайбын диэн ба^ыдыйыма, дьадацабын диэн сэнэнимэ /Не важничай, что богат, не унижайся, что беден/. Вопросительных и восклицательных предложений среди пословиц якутского языка не встречается.

Поговорочные предложения могут быть повествовательными, вопросительными и восклицательными. Например: Сурэгим ытаргрта,

быарым тулаайагр /Ушко моего сердца и придаток моей печени. Говорят про дорогое существо, в частности, про единственное любимое дитя/; Муцур суут буолкун дуу? /Ты последним судьей стал?/; Аата, тэбиэн кыыл этэ буоллага! /Ну, уж, прямо-таки верблюжье мясо/ Говорят, когда кто-нибудь слишком дорожит тем, чем не следовало бы дорожить/.

Выявленные общие и отличительные черты позволяют сделать вывод, что основное разграничение якутских пословиц и поговорок, с нашей точки зрения, должно проводиться в семантическом плане. Несомненно, для народа более важной стороной является познавательное и поучительное значение этих выражений. Специфика пословичных фразеологизмов заключается именно в том, что они, как художественные произведения в миниатюре, выражают определенные идеи, отношение к жизни, определенный социально-исторический опыт народа. Таким образом, ни критерий наличия переносного значения, ни критерий грамматической формы в основу разграничения пословиц и поговорок положить нельзя.

Все же следует отметить, что четкие лингвистические критерии, которые бы позволили отделить пословицу от поговорки, пока еще в науке не установлены.

1.4. ПРОБЛЕМА НОМИНАЦИИ У ПАРЕМИЙ

Для языковых единиц разных уровней характерно номинативное значение, то есть такое, которое "непосредственно направлено на предметы, явления, действия и качества действительности, включая и внутреннюю жизнь человека, и отражает их общественное понимание" /Ахманова, 1969/. Номинативным значением обладают прежде всего

слова. Этим же значением обладают и словосочетания различной степени устойчивости - важно, чтобы их семантика была нераздельной, цельной, направленной на внутренне единый предмет или единое явление. В последние десятилетия все большее распространение получает точка зрения, согласно которой в сферу номинации вовлекаются предложения. Следствием того факта, что современная лингвистика с ее коммуникативной парадигмой исследует коммуникативную функцию языковых единиц как сложный комплекс и синтез различных функций в их взаимодействии, явился вывод, что в компетенцию номинации в качестве сложной единицы, в отличие от простых единиц - слов и словосочетаний - следует ввести и предложение /Гак, 1972; Городникова, 1975; Арутюнова, 1977; Абрамов, 1978; Кривченко, 1982; Комлев, 1988; Бекбалаев, 1990/. В настоящее время в общей теории номинации выделяются три ее вида: номинация через слово /лексическая/, номинация через предложение /пропозитивная/, номинация через текст /дискурсивная/. Таким образом, в современной лингвистике лексикон языка рассматривается как целостная номинативная система, включающая единицы номинации любой структуры, любой протяженности, любого генезиса.

Номинация является одной из центральных проблем языкознания, так как находится на пересечении разных наук, и решение ее связано с проникновением в материал различных научных дисциплин и интеграцией их данных. Существуют различные определения номинации. Мы придерживаемся определения, предложенного В.Г. Гаком: "Номинация есть процесс и результат наименования, при котором языковые элементы соотносятся с обозначаемыми ими объектами" /ЯН. Общие вопросы, 1977, 237/. При этом под объектом понимается все, что может быть названо: предмет, процесс, отношение

и даже микроситуация, являющаяся номинатом предложения. При таком понимании номинации все значащие единицы языка, в том числе фразеологизмы с их доминирующей коннотацией в семантической структуре являются номинативными образованиями /Кунин, 1983; Чернышева, 1985; Добровольский, 1984; Губарев, 1984; Жоржолиани, 1987; Волосевич, 1989/.

В лингвистической литературе фразеологическая номинация понимается как номинационная деятельность языка, создающая устойчивые словесные комплексы, а также речевая номинационная деятельность, где под актом номинации понимается речемыслительный процесс, направленный либо на выбор существующего в языке готового обозначения объекта наименования, либо на создание подходящего для него наименования /Кубрякова, 1986, 42; Чернышева, 1985, 180/.

В вопросе о том, являются ли фразеологические единицы единицами номинации, нет единого мнения:

1/ фразеологизмы рассматриваются как исключительно экспрессивные единицы /Федоров, 1975/;

2/ номинативной функцией обладает лишь часть фразеологизмов: отрицается наличие номинативных потенций у ФЕ с ярко выраженным оценочным значением и ФЕ, имеющих структуру предложения, признавая за ними лишь статус единиц коммуникации /Архангельский, 1964; Жуков, 1967, 1974; Гаврин, 1971; Черданцева, 1977; Мокиенко, 1980/;

3/ ФЕ минуют при своем возникновении номинативную деятельность языка, не участвуют в дифференциации предметного мира. Собственную значимость знаков вторичного образования составляет прагматический элемент значения /Толикина, 1970;

Городникова, 1971/.

4/ фразеологизмы обладают помимо экспрессивной функции функцией номинации /Пермяков, 1968, 1970; Ройзензон, 1973; Мелерович, 1979, 1982; Гвоздев, 1980; Эмирова, 1983; Кунин, 1986; Верещагин, Костомаров, 1990 и др./. Мы придерживаемся точки зрения этих ученых. Так, по мнению Л.И. Ройзензона /1973, 78/, "все, что коммуникативно, одновременно является и номинативным, ибо в языке все, так или иначе, служит для обозначения кусочков действительности". При этом ученый считает, что не принципиально, являются ли данные устойчивые словесные комплексы знаками первичного наименования или это знак вторичной номинации. Важно, по его мнению то, что устойчивые фразы вне зависимости от формирования их знаковой природы, выступают для обозначения фрагмента действительности.

Номинативная и экспрессивно-оценочная функции языковых единиц не могут быть противопоставлены как взаимоисключающие, так как коннотация является опосредованным отражением действительности, она неразрывно связана с денотативно-сигнификативным содержанием и "даже при ее доминирующей роли в семантической структуре фразеологизма не может отменить выполняемую им номинативную функцию" /Кунин, 1983, 897/.

В номинативном отношении экспрессивные слова также адекватно передают реальные денотативные признаки объекта, как и обычные нейтральные слова. Сигнификаты экспрессивных слов отражают объективные свойства объектов именования /Колшанский, 1977, 136/. Сказанное служит подтверждением тому, что такие экспрессивные единицы языка, как фразеологические единицы, выполняют номинативную функцию и так же, как соотносимые с ними

экспрессивные лексические единицы, отражают реальные признаки денотатов. Фразеологические номинации всегда вторичны потому, что их значения опосредованы значениями составляющих их лексем. За фразеологизмами признается статус языковых единиц вторичной косвенной номинации.

Фразеологическая номинация - явление значительно более сложное, чем лексическая. "Сложность фразеологической номинации объясняется тем, что фразеологическая единица является раздельнооформленным образованием, состоит из лексем как с переосмысленным, так и с буквальным значениями, и значение фразеологизма опосредовано этими лексемами. Кроме того, следует учитывать наличие или отсутствие фразеологического прототипа. Необходимо отметить высокий удельный вес внутренней формы и коннотации во фразеологическом значении, в котором подчас причудливо переплетаются эмоциональность, экспрессивность, интенсивность и функционально-стилистическая характеристика" /Кунин, 1980, 158-159/.

В свете теории номинации при изучении значения провербиальных фразеологизмов мы будем понимать под референтом ситуацию реальной действительности, под денотатом - ситуацию и ее черты, признаки как предмет мысли и под сигнификатом - понятия о предмете мысли.

Пословицы и поговорки, являясь единицами номинации фразеологического фонда языка, образуют особую группу фразеологизмов. Своеобразие пословиц и поговорок, как особой группы фразеологизмов, заключается в том, что в отличие от именных и глагольных фразеологизмов, референтами пословиц и поговорок служат не отдельные предметы, качества, свойства, процессы, а

ситуации реальной действительности. Характер последних находит свое выражение в сложной синтаксической структуре фразеологизмов данного разряда. Пословицы и поговорки представляют собой высказывание, предложение.

В современной лингвистике можно считать общепринятой точку зрения, согласно которой пословицы и поговорки признаются языковыми знаками, то есть готовыми, имеющимися в языке обозначениями, наименованиями для тех или иных фрагментов действительности /Пермяков, 1984; Ройзензон, 1973; Черданцева, 1977; Черкасский, 1978; Верещагин, Костомаров, 1990/. Согласно Г.Л. Пермякову, "пословицы и поговорки есть не что иное, как знаки определенных ситуаций или определенных отношений между объектами" /Пермяков, 1988, 21/.

Без знаков-пословиц трудно представить коммуникацию. Вместо того, чтобы долго и не всегда удачно описывать какую-нибудь часто встречающуюся ситуацию, например, если говорится о человеке, умеющем выпутаться из любых неприятностей, нам в голову, конечно, придет известная поговорка "Сухим из воды выходит", и каждый человек, знающий русский язык, понимает, что в данном случае имеется в виду. Другими словами, данная поговорка используется носителями языка в качестве знака описанной типовой жизненной ситуации. Так же мы поступаем и со словами как знаками предметов или понятий /Пермяков, 1988/.

Таким образом, пословицы и поговорки являются такими же номинативными единицами языка, как слова и словосочетания с той лишь разницей, что слова называют, именуют понятия и объекты, а пословицы и поговорки представляют собой наименования, знаки типовых жизненных ситуаций и отношений между объектами

действительности.

Формальное совпадение пословиц и поговорок с предложениями может вызвать априорное предположение о том, что должны совпадать и способы отображения реальной действительности. Однако исследование отношения именования, которое связывает смысл пословицы или поговорки и обозначаемый ими элемент внеязыковой действительности, обнаруживает особенности репрезентации действительности пословицами и поговорками. Процесс наименования у пословиц и поговорок в значительной степени отличается от номинации обычными предложениями. !

На уровне предложения/высказывания предметная соотнесенность заключается в том, что денотативным источником высказывания являются "такие объективные явления, которые характеризуются не отдельностью своего существования, а взаимодействием с другими явлениями и их свойствами" /Колшанский, 1976, 24/. При этом номинация передает сущность динамичного сложного явления, которое в лингвистике обозначается понятием ситуация. "Референтом предложения, - пишет В.Г. Гак, - является не отдельный элемент действительности, но отрезок ситуации в целом" /Гак, 1969, 78/. Это понятие является общим моментом для ряда лингвистических работ, в которых рассматривается семантическая организация предложения, исследуются отношения между предложением как лингвистическим знаком и ситуацией как объектом номинации /Арутюнова, 1971, 1972, 1976; Сусов, 1972, 1974; Гак, 1972; Колшанский, 1975, 1977; Лекомцев, 1973 и др./.

Разница между номинативностью пословицы или поговорки и [ схожим явлением у предложения очевидна. Предложение соотносится с любой ситуацией /событием, фактом/, в принципе воспроизводимой,

но "безвариантной". В самом общем понимании референта предложения следует говорить об уникальной ситуации в том смысле, что возможность повторения ее в сфере действия данного языка, безусловно, существует, но это чисто механическое воспроизведение неизменной ситуации. Предложение "Он обедает" называет некоторую ситуацию, воспроизводимую в действительности сверхчасто, но бессмысленно говорить о вариантах этой ситуации - их нет; для данной ситуации как таковой безразлична характеристика субъекта, действия и т. п., существенно лишь определение того, что происходит, отражение некоторого явления действительности. Между пословицей и пословичной ситуацией существуют несколько иные связи. Любая пословица или поговорка имеет ту особенность, что ее значение выходит за пределы одной конкретной речевой ситуации, хотя она и употребляется в речи для описания этой ситуации. Так, например, поговорка мэкчиргэ урдук тиит тоботун былдъаИарыгар дылы /Подобно тому, как сова норовит занять самую верхушку высокого дерева/ представляет собой крайне банальную истину, если воспринимать эту фразу не как поговорку, а как обычное неклишированное высказывание /Сова действительно любит садиться на самой верхушке дерева/. В этом случае ситуация, к которой это предложение может быть применимо, должна включать такие понятия, как "сова", "дерево" и так далее, то есть все слова предложения должны употребляться в своем прямом значении. Это первый план значения пословичного предложения. Второй, образный план значения приведенной пословицы обнаруживается при ее употреблении в таких контекстах, которые не имеют ничего общего с совой и деревом, лексические компоненты пословицы употребляются в переносном смысле. Так, данная поговорка имеет в виду людей, добивающихся

незаслуженных почестей /ЯФ, 1936, 315/. Второй план пословичного значения является некоторым инвариантом, варианты которого соответствуют конкретным ситуациям, описываемым той или иной пословицей или поговоркой. Таким образом, пословица или поговорка соотносится не с любым явлением или событием, не с любой ситуацией, но только с имеющей или способной иметь варианты, не отрывающиеся полностью от некоего типа ситуаций, то есть инварианта. Инвариантное значение - это тот смысл, который остается неизменным во всех случаях употребления пословицы или поговорки, прилагаемой к неопределенно большому количеству ситуаций. \

Итак, пословицы и поговорки обозначают определенные явления действительности, к которым относятся ситуации, с большей или меньшей степенью регулярности повторяющиеся в жизни любого народа. Отношение пословицы или поговорки к ситуации по ряду признаков напоминает отношение слов к предмету, явлению, понятию. Очевидно, это сходство и легло в основу признания пословиц и поговорок знаками описываемых ими ситуации.

Обращаясь к семантической структуре пословицы, мы должны признать, что обнаружить денотативные компоненты,

СС V/

привязывающие пословицу к реальной ситуации, довольно затруднительно. Например: Тэбиэн сща хара саиаатаагар тувн сага урун санаа ордук /Чем черная мысль с верблюда, лучше светлая мысль с "тюен ". "Тюен" - конусообразный кусочек трута, который ставят на больное место мышц, а затем зажигают/.

Приведенная пословица не располагает денотативными компонентами, имеющими отношение к реальной ситуации. Сама номинация не является здесь прямым обозначением связи предметов или явлений действительности, так как отыскать элементы реальной

действительности, соответствующие каким-либо членам "пословичного предложения" не представляется возможным. Несомненно, что содержательная сторона пословиц и поговорок, не сводится только к описанию ситуаций, о которых в них идет речь, так как "между структурой значений и структурой форм, их выражающих, нет последовательного изоморфизма" /Никитин, 1974, 11/. Таким образом, нельзя смешивать номинацию обычными предложениями и наименование пословицами и поговорками. Сами пословицы и поговорки не могут быть признаны "чистыми" предложениями несмотря на то, что имеют структуру предложений.

Исходную основу семантической структуры предложения составляет его денотативный план, который как бы в статике передает связь предметов и явлений реальной действительности. Пословицы и поговорки же характеризуются преобладанием сигнификативного плана над денотативным, поскольку принадлежат к языковым единицам, которым свойственно "отсутствие реального объекта -экспонента денотата" /Уфимцева, 1974, 44, 103/.; Поэтому о номинации в данном случае можно было бы говорить как о виртуальном значении предложения /условно-виртуальном значении пословицы/. Именно на этом уровне понятийное содержание имеет прямую соотнесенность с конкретной ситуацией. Здесь речь идет о первичной прямой номинации. В употреблении пословицы, поговорки первичное наименование остается, тогда как первичное значение, напротив, претерпевает существенные изменения. Денотативные компоненты семантической структуры уступают место сигнификативному компоненту /"уходит" денотативное значение предложения/ и появляется смысл пословицы - мораль - логический поучительный вывод. Формирование морали пословицы происходит под

непосредственным влиянием первичного значения /денотативного значения предложения/. Формирование сигнификативного компонента - морали, назидания - базируется на знании субъекта /говорящего/ о том денотате, о котором идет речь в данной /конкретной/ речевой ситуации. В предложении взаимосвязанность и взаимообусловленность сигнификативного и денотативного компонентов проявляется в том, что в самом сигнификате содержится указание на денотат /Варина, 1967, 5/, так как само понятие признаков вызывает представление о тех предметах или явлениях, которым они присущи.

Понятийное значение пословиц и поговорок создается путем отвлечения от множества однотипных ситуаций реальной действительности. Человеческое сознание отмечает ряд черт, присущих сходным ситуациям. Этот ряд черт и создает сигнификат пословиц и поговорок. Наличие сигнификата у пословиц и поговорок подтверждается тем, что относительно всякой пословицы или поговорки можно определить, какого рода ситуацию они описывают. В однотипных и сходных ситуациях носители языка используют однотипные и сходные пословицы и поговорки.

Любое явление реальной действительности характеризуется наличием не одного, а нескольких признаков, связей, отношений. В процессе языковой номинации невозможно указать на все признаки, которые присущи тому или иному явлению реальной действительности. Семантическую структуру пословиц и поговорок составляет совокупность отдельных черт событий окружающего мира, которые выделяются носителями языка. Семантическая структура пословиц и поговорок показывает, что средства языка точно, но зачастую по-разному, передают соответствующие им события. Это объясняет сосуществование в языке пословиц и поговорок,

референтами которых являются одни и те же ситуации, но увиденные под разными углами зрения, - в ситуациях выделяются разные признаки, связи, отношения.

Например, в якутском языке существуют такие пословицы: Элуу быалаах, сор суоллаах /Беда имеет веревку, несчастье - путь/ и Элуу тубэлтэлээх, сор болдъохтоох /Беда ищет случай, несчастье - срок/.

Таким образом, объективный факт не может быть представлен во всем объеме в предложении. Пословичное изречение направлено на одно из свойств события, ситуации, становящееся денотатом выражения. Именно денотат становится основой, на которой строится пословичный фразеологизм как содержательная языковая единица. В приведенных выше примерах очевидна одинаковая референтная отнесенность двух пар пословичных фразеологизмов. Но связи, существующие между объектами реальной действительности, различны, иными словами - различны денотаты данных пар пословичных фразеологизмов, а в зависимости от этого различаются и их сигнификаты, понятийная сторона значения.

Одна ситуация может быть отражена в нескольких пословицах и поговорках, а с другой стороны следует отметить, что пословичные фразеологизмы, соотносящиеся с различными конкретными ситуациями, могут иметь общее сигнификативное значение. Это говорит о том, что различные ситуации окружающего мира могут одинаково воздействовать на сознание носителей языка, вызывать у них одинаковые или сходные ассоциации. Так, например: УмнаИыт бурдугун тыал квтуппутугэр дылы /букв.: Подобно тому, как ветер развеял муку нищего! и со<ртох ынахтаах ынагын бэре тутан сиэбитигэр дылы /букв.: Подобно тому, как волк задрал корову, единственную у ее хозяйки!. В основе приведенных пословиц лежат

разные образы. Иначе говоря, эти пословичные изречения соотносятся с различными предметными ситуациями, но передают одну и ту же содержательную информацию. Проанализировав те ситуации, с которыми они соотносятся, то неизбежно можно выделить общие для них черты, которые выступают в качестве денотата этих выражений и на основе которых стало возможным возникновение у этих пословиц одинакового понятийного значения.

Пословицы бикиги да алааспытыгар отон увтув, кэ^э этиэ, куорэгэй ыллыа /букв.: И на нашей поляне заворкует голубь, закукует кукушка, запоет жаворонок/ и мин да ытыспар тураах сыптарыйыа /букв.: И на моей ладони ворона оставит свой помет/ также характеризуются общим элементом в конкретных ситуациях, с которыми соотносятся. Различаясь конкретно-предметным составом, эти пословицы объединены общим значением - Когда-нибудь и нам будет хорошо, рус. эквивалент: И на нашей улице будет праздник.

Перечисленные примеры показывают, что провербиальные фразеологизмы сохраняют связь с конкретными ситуациями, являющимися их референтами. И только на основе сохранения этой связи возможно возникновение сигнификативного значения пословичного выражения, а не на основе "отрыва от предмета или явления, которые они обозначали или называли" /Черданцева, 1977, 13/. Реальные ситуации, референты пословиц и поговорок должны выступать непременным условием и объективным критерием определения понятийной стороны пословиц и поговорок. "Денотат /в нашей терминологии референт/ как объект обозначения или один из его признаков является исходным материальным фактором ... для образования соответствующего значения языковой единицы" /ЯН, 1977, 103/.

Пословичные фразеологизмы характеризуются наличием трех аспектов значения: референтного, денотативного, сигнификативного. Референтами пословиц и поговорок являются события и ситуации реальной действительности. Однако эти ситуации отражаются в сознании языкового коллектива не целиком, выделяются лишь отдельные черты, связи, присущие ситуациям. Эти черты и связи составляют денотаты пословиц и поговорок. Денотатами пословичных фразеологизмов могут быть и переживания человека, вызванные тем или иным событием, отношением, реакция человека на ситуацию действительности.

Сигнификативное /понятийное/ значение, заключенное в пословице или поговорке, всегда представляет собой творческое переосмысление отношений, фактов, событий, происходящих в окружающем человека мире и выраженных средствами языка. Для понимания понятийного значения пословиц всегда требуется работа мысли, которая вызывает ассоциативные связи явлений внешнего мира - природы, сферы трудовой деятельности - со сферой социальных отношений человека. Очевидно, что все три аспекта значения тесно связаны между собой. Это является необходимым фактором для нормального функционирования пословичных выражений в языке и речи.

1.5. ПРОБЛЕМА РЕФЕРЕНЦИИ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК

Пословичные фразеологизмы, также как и слова, различаются своими референтами. Но, если одни слова имеют референтами конкретные объекты реальной действительности, другие обозначают обобщенные понятия, абстрактные идеи, то ' пословичные

фразеологизмы первой группы характеризуются тем, что их референтами являются конкретные предметные ситуации; а другая отличается тем, что их референты - обобщенные суждения. Например: Киирбит кун куврэйиэ /Зашедшее солнце взойдет/; Муннуга ыттарбыт могртойго дылы /Словно бурундук, которому в нос попала стрела/-, Нъиччэгрй тирбэр быстыбат /Мокрый ремень не рвется/; Кутэр ыксаата^ына хотууру кытта охсукар /Крот в отчаянии дерется с косой-литовкой/. Данные пословичные фразеологизмы соотносятся с конкретными предметными ситуациями. Реальными конкретными референтами обладают чаще всего пословичные фразеологизмы, которые подвергаются метафорическому переосмыслению, как приведенные выше пословицы. Если же взять под наблюдение конкретный словарный состав этих предложений, то сразу же бросятся в глаза, что в пословицах этого типа фигурирует множество конкретных названий веществ, свойств материальных объектов /растений и животных, частей тела живых существ/, физиологических и нейрофизиологических действий, целенаправленных, в том числе трудовых, действий и т. п.

Следующие ниже пословицы обозначают не конкретные предметные ситуации, они представляют собой суждения обобщающего характера: Сэргэх хаНан да хаалбат /Бдительность всегда пригодится/; Сорукка кэлбит сааппат, тэцсиккэ сылдьар килбигийбэт /Прибывший по поручению не стыдится, пришедший по заданию не стесняется/; Кукагрн сымыйа буолбат /Дурная молва /весть, слух/ не бывает ложью/; Мвккустэххэ, кырдьык квствоччу /В споре выявляется правда/. Особенностью значения данных пословичных фразеологизмов является сохранение значений всеми компонентами, входящими в их состав. Слова, выступающие в роли

компонентов пословичных фразеологизмов данного разряда, сохраняют связь со своими обозначаемыми, иными словами - с объективной реальностью, которую обозначают. Предложения второго типа состоят почти исключительно из формальной и абстрактной лексики, то есть из слов, денотаты которых имеют очень большой понятийный объем, или которые не имеют за собой никаких конкретных вещественных референтов, или которые вовсе не означают самостоятельных "вещей" /предметов и явлений/, а лишь их отношения или самые отвлеченные параметры.

Референтами провербиальных фразеологизмов, которые формулируют некоторые понятия, не отражая, не называя конкретных предметных ситуаций, являются общие понятия, свойства, которые берутся в отвлечении от носителей этих свойств, качеств. Однако наличие или отсутствие конкретного референта не дает основания с полной достоверностью утверждать, что пословичные фразеологизмы, относящиеся к этой группе, обладают понятийной соотнесенностью, которая превалирует над предметной, что сигнификативный аспект значения пословичных фразеологизмов данного типа преобладает над денотативным, и что пословицы, входящие в первую группу, напротив, характеризуются преобладанием денотативного аспекта значения над сигнификативным. Очевидно, что разница между пословицами первой и второй группы заключается в другом. 1 Пословичные выражения первой группы представляют собой единицы косвенной номинации, то есть значение их не вытекает из значений компонентов, оно проходит сложные стадии переосмысления. Пословичные фразеологизмы второй группы являются единицами прямой номинации, они прямо отражают понятия.

Пословицы типа: Дъол улэр баар /Счастье в труде/; Буппут

баНыллыбат, тохтубут туолбат, хайдыбыт самсаммат /Конченого не почерпнешь, пролитого не подберешь, оторванного не прирастишь/; Биирдэ барытын саба туппаккын /Всего сразу не сделать/; Аан дойду га туохтан да учугэй эйэ, туохтан да кука^ан ицсэ /На свете самое лучшее - мир, самое худшее - жадность/ прямо отражают денотат в своем сигнификативном значении. Значение пословиц в данном случае складывается под влиянием смыслов отдельных компонентов выражения. Взаимодействие смыслов компонентов пословичных выражений приводит к возникновению суждения, умозаключения, которое в словарной форме не соотносится ни с одной конкретной ситуацией действительности.

Такие пословичные фразеологизмы, как дьэбиннээх тимир улэгр кулумурдуур /Железо со ржавчиной заблестит в работе/, быалаах маИы истибэккэ барда /Ушел, не задерживаясь ни от палки, ни от веревки. Говорят, про ушедшего, несмотря ни на какие препятствия. Автология: умалишенных укрощали, надевая на них деревянные колоды и связывая веревкой/, бары кыыл бэйэтин дьуврэлээ^ин кытта сылдьар /Всякий зверь ходит вместе с подобным себе/, атыыр огус куустээх да, оЬох тврдугэр кыстыыр /Бык-пороз силен, да за камином зимует/ подверглись метафорическому переосмыслению и являются, таким образом, единицами косвенной номинации. В основе косвенного наименования лежит способность носителей языка выбирать определенные признаки предметов в их связи с другими предметами, что и определяет сущность единиц вторичного наименования. Опосредованность называния обусловливается скачком в осмыслении исходных выражений. Косвенная номинация для провербиальных фразеологизмов определяется соотнесенностью ситуации, отраженной в их содержании, с другой ситуацией на основе разнообразных

отношений, существующих между ними в реальной действительности. Так, например, кырдъа^ас ыт сымыйанан урбэт /Старая собака понапрасну не лает/ говорит о том, что пожилой/старый человек не станет говорить зря. В данном случае в возможности соотнесения двух ситуаций лежит связь двух явлений собака лает и человек говорит, -характеризующая обе ситуации. Иными словами, перенос признаков, свойств и качеств объектов действительности основывается на способности человека к представлению ситуаций на основе их реальной общности. Косвенное наименование основывается на сдвиге первичной денотативной отнесенности выражения, благодаря общему признаку, с объекта первичного наименования /собака лает/ на объект косвенного наименования /человек говорит/, происходит сдвиг с референтом первичной номинации и появление нового референта.

С ослаблением связи с референтом прямой номинации связано возникновение и следующего провербиального фразеологизма: Кулгаах хастыа, муос уунув /Уши останутся, а рога отрастут. Автология: известно, что детеныши рогатых животных рождаются без рогов, которые у них впоследствии отрастают и перерастают уши. Говорят применительно к старшей сестре и младшему брату, или к рослой невесте и маленькому жениху/. Пословица характеризуется антропоцентризмом: качества объектов реальной действительности, нашедшие отражение в содержании пословичного фразеологизма, переносятся на человека.

Таким образом, можно сделать вывод, что косвенная номинация осуществляется на основе общности или смежности признаков референтов, иными словами - на представлении о ситуации, описываемой пословицей, и референта вторичного наименования -ситуации реальной действительности, к которой применима пословица.

Характер события, на который указывает конкретный референт пословицы, достаточно ясно "подсказывает" смысловое содержание пословичного фразеологизма. Конкретная референтная отнесенность не уменьшает обобщенности значения пословиц. Пословицы, в которых отражена конкретная референтная ситуация, воспринимается как полноценное смысловое целое.

Пословичные выражения, соотносящиеся с конкретными референтами, благодаря языковой абстракции приложимы не только для обозначения одного конкретного события, но и многих подобных ситуаций, так как значение пословичных фразеологизмов по своей сути представляет смысловую абстракцию и смысловое обобщение. Если сравнить пословицы - единицы прямой и косвенной номинации, то становится очевидным, что они характеризуются различной степенью языковой абстракции, пословицы - единицы косвенной номинации воспринимаются как единицы большей обобщающей силы, чем пословичные фразеологизмы - единицы прямой номинации.

1.6. О КОННОТАТИВНОМ АСПЕКТЕ ПАРЕМИЙ

Семантическая микроструктура фразеологизма содержит наряду с денотативно-референциальным коннотативный компонент. Коннотативный компонент фразеологической семантики является конститутивным признаком микроструктуры фразеологизмов. Считается, что большинство фразеологизмов не только называют явление, но одновременно выражают то или иное эмоциональное отношение к нему /Бахмутова, 1967; Райхштейн, 1981; Телия, 1986/.

Высокий удельный вес коннотации в значении фразеологической единицы отмечается многими исследователями. Однако, понятие

коннотации трактуется лингвистами неоднозначно.

Одни предлагают понимать под коннотацией дополнительное содержание слова/выражения, его сопутствующие семантические или стилистические оттенки /Ахманова, 1969; Апресян, 1974; Телия, 1977; Азнаурова, 1977; Ризель, 1978; Черданцева, 1978; Филиппов, 1978; Долинин, 1978; Нойберт, 1978/.

Суть другой точки зрения заключается в гипертрофировании коннотативного компонента содержания ФЕ. Такой подход строится на отрицании номинативной функции у фразеологизмов, подмене ее экспрессивной/Никитин, 1967/.

Другие выносят коннотацию за пределы языковых значений /Арутюнова, 1972, 342; Зильберт, 1978, 47/.

Кроме перечисленных выше трактовок коннотации существует и расширенное понимание коннотации как суммы содержательных компонентов значения, функционирующего в реальном речевом акте /Говердовский, 1977; Уфимцева, 1986/.

Однако в языкознании утвердилась и другая точка зрения, согласно которой коннотация находится в сложном единстве с основным содержанием слова или фразеологизма, а не накладывается на основное содержание, так как существует не только рациональное, но и тесно связанное с ним чувственное познание действительности /Колшанский, 1977; Хоменко, 1982/.

Как видно из вышеизложенного, нет однозначного понимания термина "коннотация". Основная трудность в определении содержания понятия коннотации заключается в не разграничении понятий экспрессивность, эмоциональность, оценочность. Эти составные элементы коннотативного аспекта значения ФЕ могут выступать в семантике определенной ФЕ вместе, либо в разных комбинациях, либо

единично. "В акте речи все компоненты выступают в единстве, но это является общей закономерностью, свойственной всему значению - в пределах реализованного значения все семы выступают в единстве; в системе же отдельные семантические компоненты являются основой противопоставленности единиц и этим демонстрируют свою выделимость и объективность" /Стернин , 1979, 91/.

Мы придерживаемся точки зрения лингвистов, которые рассматривают коннотацию как важный компонент содержательной структуры фразеологизма, во многом определяющий его информативную ценность /Кунин, 1986; Райхштейн, 1981; Чернышева, 1986; Коралова, 1980 и др./ и которые считают сигнификативный, коннотативный и денотативный аспекты параллельно существующими явлениями, образующими единое фразеологическое значение.

Специфика фразеологического значения состоит в том, что коннотативный компонент является ведущим /Чернышева, 1976, 258/. Это значит, что фразеологизмы служат не столько рациональному наименованию референта /обозначаемого понятия/, сколько экспрессивно-оценочному, коннотативному. При этом на первый план выдвигается отношение именующего субъекта, положительная или отрицательная оценка объекта высказывания с точки зрения говорящего.

Языковая оценка носит объективно-субъективный характер и является устоявшимся, узуально закрепленным эксплицитным или имплицитным отношением субъекта к объектам и ситуациям действительности /Соколова, 1981, 54-55; Шорабаева, 1983, 4-5/.

Коннотативный аспект значения пословиц и поговорок составляет оценочное значение, которое характеризует все пословично-поговорочные выражения и образно-экспрессивная характеристика.

Оценочное значение в значительной мере определяет семантические свойства всех провербиальных фразеологизмов, оно так или иначе характеризует все пословицы и поговорки. Однако в одних случаях оно ярко выражено в самой пословице или поговорке, у других пословичных фразеологизмов оно с наибольшей полнотой обнаруживается в контекстном окружении. Все пословичные фразеологизмы оценивают события, ситуации реальной действительности в силу того, что в обобщенно-афористической форме выражают какую-либо житейскую мудрость или мораль. Употребление пословиц и поговорок неизменно служит этой цели. А поскольку нет употребления пословиц и поговорок без оценки, то мы придерживаемся, мнения тех исследователей, которые считают, что оценочное значение является категориальным релевантным признаком данного разряда ФЕ и правомерным широкое толкование оценочного значения применительно к пословичным фразеологизмам.

Анализ оценки, выраженный пословицами и поговорками, позволяет видеть, что народ считал ценностями, какие ценности выдвигались на первый план и когда, какие из них можно считать подлинными ценностями, а какие - псевдоценностями /Таваре, 1978, 132/.

Образно-экспрессивная характеристика, в отличие от оценочного значения, присуща не всем провербиальным фразеологизмам, но лишь тем из них, которые подвергаются образному переосмыслению, значение которых не равно сумме значений компонентов их составляющих. Например: Таала кырыыланар /букв.: У него селезенка выступает ребром. Говорится, когда человек очень недоволен кем-либо, сердится на кого-либо. Автология: Известно, что большая лимфатическая железа - селезенка находится сбоку брюшной полости.

Якут, недовольный своим собеседником, не любит обращаться лицом к последнему, а сидит к нему боком или наискось, следовательно, как бы обращается к нему свою селезенку/; Хаас харабыла буолла /Стал караульным гусем. Говорится о том, кто сидит один и не ест, когда все едят. Автология: Известно, что дикие гуси-гуменники никогда не приступают к еде без того, чтобы не оставить одного из членов на посту, чтобы тот караулил приближение опасности/.

Образные пословицы и поговорки составляют значительную часть паремиологического фонда якутского языка. В результате образного переосмысления пословичные фразеологизмы приобретают свое понятийное значение. В образных пословицах и поговорках реализуются одновременно буквальное и переносное значения, тяготеющие друг к другу. Таким образом создается двуплановость значения пословичного фразеологизма. Двуплановость значения составляет основу образности. Для лингвистических исследований наиболее приемлемой представляется, на наш взгляд, трактовка образности В.Г. Гака, согласно которой в основе образности лежит "совмещенное видение двух картин" /Гак, 1966,101/.

Выражение какого-либо явления, какой-либо ситуации действительности в образной форме дает более наглядное представление об этих явлениях. Образные пословицы и поговорки позволяют ассоциативно видеть общие признаки, качества в различных явлениях на основе общности или близости впечатлений от них. Пословичный образ дает целостное воспроизведение фрагмента действительности, при этом он сохраняет достоверность отдельного события. Образ в пословично-поговорочном выражении обусловливает важную роль эмоционального фактора при ее восприятии. Посредством образа сущность пословицы или поговорки становится как бы

непосредственно наблюдаемой, находит наиболее полное воплощение. Пословичный образ является основой для извлечения определенных абстрактных идей.

Метафорические пословицы/поговорки соотносятся, как правило, с человеком, присущими ему свойствами, установками, закономерностями его поведения, мировоззрением. Основой метафоры пословицы/поговорки, то есть объектом их изображения, является конфликтная ситуация, иносказательное разрешение и оценку которой /выраженную в прямой форме или через модальность/ несет образ. Пословицы и поговорки ориентированы, нацелены на указание определенных свойств с помощью намека на некоторый сходный объект, которым, как правило, является человек со свойственными ему проблемами. Образы пословиц и поговорок выбраны так, что они способны объять целый пучок аналогичных по структуре явлений.

Область компетенции пословицы и поговорки - соотношение взглядов, мыслей, представлений. Пословичный фразеологизм, как правило, авторитарное разрешение конфликта, причем, конфликта общественного, и разрешаемого с точки зрения правил и установок, принятых в данном обществе. Пословица и поговорка - это всегда истина. Однако истинность эта относительна, принята в данном обществе, у данного этноса, а иногда только у данной социальной группы. Поэтому в пословичном фонде одного народа можно встретить пословицы и поговорки, выражающие абсолютно противоречивые истины.

Цель пословичного образа - максимальная тождественность подразумевающемуся в контексте объекту. В соответствии с этим, образ пословицы или поговорки должен обладать максимальным диапазоном принятых в данном обществе аналогий, то есть быть

общественно принятым, чтобы любой представитель данной языковой культуры мог автоматически соотнести приведенные признаки с

предполагаемым объектом.

/

Однако метафора пословичного фразеологизма сама по себе обладает достаточно большим кругом ассоциаций, чтобы призванной быть скорректированной другими членами пословичного текста. В текстах метафорических пословиц/поговорок присутствуют "корректирующие" элементы, уточняющие признаки, по каналам которых осуществляется связь между объектом и образом.

Коннотации в плане исследования культурно-национальной специфики языка трактуются как смысловые элементы, отражающие связь слова с культурными представлениями и традициями /Апресян, 1974/, в качестве "семантической доли значения" или как тот "репрезентативный фон", на котором воспринимается языковой знак /Фелицына, Мокиенко, 1990; Федоров, 1973/.

Это "ассоциации, восходящие к национальной культуре", вызываемые как "фоновыми", или безэквивалентными компонентами в составе ФЕ, так и целостным образом ситуации /Верещагин, Костомаров, 1980, 1990/. Культурно-национальный аспект усматривается данными авторами в наличии фона - непонятийных элементов в составе целостной семантики языкового знака, которые могут быть классифицированы как личностные и социальные, внутриязыковые и межъязыковые, общечеловеческие и национально-культурные. При исследовании "лексического фона" авторы определяют его как вместилище, объединяющее и удерживающее в себе совокупность единиц общественного знания. Основные постулаты базируются на кумулятивной функции языка. Пословицы и поговорки фиксируют и обобщают многовековой коллективный опыт людей,

выведенный из общественной практики и получивший общественное признание. Пословицы и поговорки - это не просто изречения. "Она /пословица - Л.Б./ выражает мнение народа. В ней заключена народная оценка жизни, наблюдения народного ума. Не всякое изречение становилось пословицей, а только такое, которое согласовывалось с образом жизни и мыслями множества людей - такое изречение могло существовать тысячелетия, переходя из века в век. За каждой из пословиц стоит авторитет поколений, их создавших" /Аникин, 1993, 6/. Таким образом, пословицам и поговоркам как единицам языка свойственна кумулятивная функция, определяемая как "отражение, фиксация и сохранение в языковых единицах информации о постигнутой человеком действительности" /Верещагин, Костомаров, 1990, 15/.

Пословицы и поговорки не только накапливают в своем содержании и хранят человеческий опыт, они отражают также условия жизни народа-носителя языка, его историю, особенности его национальной культуры, географию страны. В адекватных по смыслу пословицах и поговорках разных культурно-языковых общностей обнаруживается местный колорит. Следовательно, значительное место в семантической структуре пословицы и поговорки занимает национально-культурный компонент.

Понятие коннотации выходит на уровень его рассмотрения во взаимозависимости различных типов знания - смысловое содержание слова соотнесено с внеязыковым знанием о мире, заключенном в "культурные рамки" /Косериу, 1989, 64/. Благодаря такому соотнесению вырабатывается общий смысл высказывания, оно понимается и интерпретируется, что происходит в несколько этапов, по М.М. Бахтину, и смысл высказывания углубляется "путем расширения

далекого контекста" /Бахтин, 1979, 362/. "Далекий контекст" присутствует как структурированная система знаний говорящего и слушающего, которая актуализируется в момент общения.

Коннотации как часть значения, присутствует в скрытой форме и актуализируется в момент соотнесения денотативного и образного содержания с внеязыковым знанием: "В коннотации присутствует элемент внутренней формы, отсылающий к некоторому образному представлению о стереотипе... это представление играет ключевую роль: оно вызывает соответствующие ассоциации, а эти последние, в свою очередь, и служат мотивом для оценочного компонента" /Телия, 1986, 45/.

Стереотипы, стандарты, нормы и идеалы как часть культурно-исторического наследия, создаваемого в процессе практического освоения мира, принадлежат области культурного знания, вооружающего носителя языка той системой ценностных ориентиров, которая "принадлежит концептуальной картине мира в ее обиходно-бытовом варианте" /Там же, 41/. Сообщение о мире осознается в данной системе ценностей, "образ будит эмоциональное переживание мира", эмоциональное отношение, стимулированное образом, отсылающим к некоторому представлению, сформированному в культуре и вызывающему ассоциации, которые "и служат мотивом для оценочного компонента" /Там же/.

Три основных культурно маркированных блока значения фразеологизмов - мотивационный, оценочный и эмотивный -интерпретируются в категориях культуры. Типовым подобием того, что существует в мире /денотат/, выступает образ-гештальт /мотивационный блок значения ФЕ, ее внутренняя форма/, и данный образ увиденного в мире уже опосредован культурным знанием, что

проявляется в способе видения. Понимание внутренней формы как способа указания на мир в его образно-ассоциативном представлении, организующего /оформляющего/ содержание в языке, по В. Гумбольдту, является ключевым моментом для понимания культурно-национальной специфики как "различного видения одной и той же вещи", присущего разным языкам /Гумбольдт, 1985, 349/.

Внутренняя форма понимается как способ организации значения, в ее основе лежит образ, который может быть усвоен лишь на фоне широкого культурного контекста как области культурного знания.

Рационально-оценочный блок значения ФЕ раскрывает отношение говорящего к обозначаемому, и это отношение также опосредовано культурным знанием - оно соотносится с системой ценностей, сложившейся в культуре как области знания, отражающей национальное мировидение.

В эмотивном блоке значения ФЕ содержится эмоциональная реакция, соотносимая с типами оценки, выработанными в культуре. Данное эмотивное отношение возникает в результате осмысления образа, вызывающего эмоциональную реакцию - чувство, в зеркале культуры - ее установках, стереотипах, символах, эталонах, мифологемах и т. п. Сообщая свою эмоциональную реакцию, говорящий приобщается к общим установкам культуры в социуме и приобщает к ним слушающего, устанавливая тем самым идентичность во взгляде на мир, в оценке происходящего в мире, в эмоциональном переживании происходящего. Понятие культурной идентичности /И.И. Сандомирская/ занимает центральную позицию в исследовании культурно-национальной специфики языкового сознания.

Понятия мировидения и миропонимания как бы соединяются в содержании данных блоков значения ФЕ: мировидение "схватывает" в

образах характерные и, как правило, стереотипные свойства ситуации; миропонимание - это их интерпретация в духе народного самосознания.

Тем самым ФЕ несет культурное знание, выражаемое через особый категориальный компонент значения - культурную коннотацию, понимаемую как осмысление образа в семантическом пространстве категорий культуры.

"Культурная коннотация наиболее ярко проявляется в образных средствах языка - словах и фразеологизмах, ибо сам выбор образа - это уже отражение идиоэтнического мировосприятия. Именно культурная коннотация придает языковым знакам функцию квазиэталонов, квазистереотипов и т. п. Культурная коннотация - это узуальное воплощение культурной интерпретации в значение языковой сущности" /Телия, 1994,15/.

Система образов, закрепленных в фразеологическом составе языка служит своего рода "нишей" для кумуляции мировидения и так или иначе связана с материальной, социальной или духовной культурой данной языковой общности, а потому может свидетельствовать о ее культурно-национальном опыте и традициях.

Если единицы языка обладают культурно-национальной спецификой, то последняя должна иметь свои способы ее отображения и средства соотнесения с ней, то есть служить своего рода "звеном",

£4 СС

соединяющим в единую цепь тело знака - с одной стороны, а с другой - концепты, стереотипы, эталоны, символы, мифологемы и т.п. знаки национальной и шире - общечеловеческой культуры, освоенной народом-носителем языка.

Применительно к нашему материалу это означает, что если пословицы и поговорки обладают культурно-национальной

спецификой, то они должны иметь свое средство воплощения в их знаковую организацию и свой способ указания на эту специфику. Таким средством воплощения культурно-национальной специфики фразеологизмов служит образное основание /в том числе и включающее в себя культурно маркированные реалии/, а способом указания на эту специфику является интерпретация образного основания в знаковом культурно-национальном "пространстве" данного языкового сообщества. Такого рода интерпретация и составляет содержание культурно-национальной коннотации.

Экспликация культурно-национальной значимости фразеологизма достигается на основе рефлексивного-бессознательного или осознанного - соотнесения живого значения с теми "кодами" культуры, которые известны говорящему. Таких кодов может быть несколько: те, которые зафиксированы 1/ как прескрипции в сакральных /религиозных/ текстах; 2/ как прескрипции народной мудрости, зафиксированные в пословицах; 3/ как эталоны обиходного опыта. Соотнесение языковых значений с тем или иным культурным кодом и составляет содержание культурно-национальной коннотации /Телия, 1996, 219/.

Язык - это вторичная моделирующая семиотическая система, | отражающая, воспроизводящая и формирующая национальное самосознание; знаки культуры /ее установки, стереотипы, символы, эталоны и т. п./ "входят" в содержание ФЕ, что проявляется в когнитивной интерпретации данного содержания, устанавливающей связь между кодом языка и кодом культуры, носителем которых выступает субъект речи; культурные традиции народного менталитета хранятся в "когнитивной памяти" ФЕ, что обусловливает их функционирование и воспроизведение как констант видения мира,

бытующих в сознании лингвокультурного сообщества.

"Культура, равно как и язык, - это формы сознания, отражающие мировоззрение человека. Но культура - это прежде всего процесс и продукт самопознания, нацеленного на установление факта идентичности субъекта культуры с тем, что выделено в этих процессах и продуктах как мерило собственно человеческого в деятельности, то есть как ценности ее ценности: культурные ценности - это смыслы ее собственных категорий, установок, стереотипов, эталонов и т. п. Языковое сознание также сопричастно мировоззрению, которое фиксируется в языке в виде ментальных моделей "наивной", или обыденной, картины мира... Факты культуры как "элементы" моделей мира внедряются в языковое сознание в процессах номинации, создающей языковую картину мира или же его образ /когда номинация производит образно мотивированные языковые сущности/" /Телия, 1995,102-103/.

Система языковых значений соотносится в интерпретативном режиме с культурной компетенцией носителей языка. Концептуальное наполнение этой компетенции - одна из характерных черт менталитета народа. Средостением же этого последнего является то, что Потебня называл "народным духом", ибо в языке в системе характерных для него образов, эталонов, стереотипов, мифологем, символов и т. п. -опредмечено мировидение народа и его миропонимание, осознаваемые в контексте культурных традиций. Именно эта соотносительность и обусловливает то, что язык не только отображает действительность в форме ее наивной картины мира и выражает отношение к ее фрагментам с позиций ценностной картины мира, но и воспроизводит из поколения в поколение культурно-национальные установки и традиции народа - носителя языка.

В исследованиях психологов выводится тезис о структурировании образа мира с помощью культурных моделей /Зинченко, 1983/; индивидуально-личностное видение мира человеком имеет и "некоторую культурную" сердцевину "... инвариантный образ мира, соотнесенный с особенностями национальной культуры и национальной психологии... Пора понять, что в основе мировидения и миропонимания каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов, когнитивных схем" /Леонтьев, 1993, 19-20/.

И особую роль в этой трансляции культурно-национального самосознания народа и его идентификации как такового играет, в частности, фразеологический состав языка, так как в образном содержании его единиц воплощено культурно-национальное мировидение. Но только при соотнесении самого этого образного содержания, явленного в "буквальном" прочтении фразеологизмов, с категориями, концептами, мифологемами, стереотипами и эталонами национальной культуры и его интерпретации в этом пространстве материальной, социальной или духовной культуры открывается и культурно значимый смысл самого образа.

Фразеологизмы, образные основания которых как бы "подсказывают" ход к их культурной интерпретации, обнаруживают двойную соотнесенность с культурой: сама их внешняя форма - это уже язык культуры, поскольку "буквальное" ее прочтение соотносит образ со стереотипным, эталонным или символьно значимым для данной лингвокультурной общности мировидением, в котором отобразилось какое-либо свойство, случай, явление или ситуация - с одной стороны, а с другой - этот образ осознается и интерпретируется носителями языка в соответствии с их культурной компетенцией.

Вплетение культурно значимой информации в план содержания фразеологизмов и, соответственно, обретение ими роли знаков языка культуры, могут быть выявлены... только на достаточно представительных массивах идеографических полей /Телия, 1996, 253/, основанных на "сродстве" их концептуального содержания. Пословицы и поговорки - единицы языковой системы и как таковые они существуют в языковом сознании не поодиночке, а в тех или иных смысловых связях - как семасиологических, то есть синонимических, антонимических и т.п., так и ономасиологических, в основе которых лежат идеографические /тематические/ их группировки.

Именно на фоне таких группировок может быть обнаружена базовая метафора, служащая посредником между языковой и культурной компетенцией носителей языка.

Эта метафора как бы указывает на общий "стиль" мировидения, проявляющийся в отборе таких образных ситуаций, которые воспринимаются лингвокультурной общностью как стереотипные для выражения номинативного замысла.

Культурно-национальная коннотация прямо или косвенно соотносит образ пословицы или поговорки с базовой метафорой, а эта последняя интерпретируется "коллективным бессознательным" в пространстве категорий или установок культуры - неписаных законов собственно человеческого бытия в "море житейском".

70

ВЫВОДЫ

1. Паремиологические единицы - пословицы и поговорки носят междисциплинарный характер. Это - сложные образования, представляющие, с одной стороны, явления языка, устойчивые, воспроизводимые в соответствующих коммуникативных ситуациях сочетания, во многом сходные с фразеологическими оборотами, с другой стороны - логические единицы, выражающие то или иное суждение, с третьей - художественные миниатюры, в яркой чеканной форме обобщающие факты действительности. Они не только могут, но и должны изучаться как в литературоведении, так и в лингвистике /фразеологии/.

2. Нельзя согласиться с теми исследователями, которые предлагают считать объектом фразеологии только образные пословицы, имеющие прямое значение, а также с теми лингвистами, которые включают в состав фразеологии только поговорки, а пословицы относят к особому классу языковых единиц. Мы считаем, что серьезных оснований для расчленения паремиологического класса нет. Лингвистическое исследование якутских пословиц и поговорок позволяет сделать вывод о том, что они являются частью фразеологического состава якутского языка. Основанием для этого является их соответствие критериям фразеологичности: воспроизводимости, устойчивости, семантической целостности, экспрессивности, эмоционально-оценочному характеру и раздельнооформленности.

3. Вслед за многими лингвистами мы считаем, что основное разграничение якутских пословиц и поговорок должно проводиться в семантическом плане, поскольку в структурном отношении они

представляют собой коммуникативные единицы со структурой предложения. В качестве отличительных черт якутских пословиц от поговорок следует назвать: а/ дидактическую направленность пословицы и отсутствие ее у поговорки; б/ выражение обобщенной жизненной закономерности пословицами, а поговорка является результатом простого сравнения или наблюдения, обобщает по функции; в/ особенности в структурном плане: пословицы представлены повествовательными или побудительными предложениями, а поговорки - повествовательными, восклицательными или вопросительными предложениями.

4. Результаты современных исследований доказывают номинативный характер пословиц и поговорок, следовательно, пословичные фразеологизмы выполняют в языке номинативную функцию - одну из важнейших функций языковых единиц. Своеобразие номинации провербиальными фразеологизмами заключается в том, что пословицы и поговорки, в отличие от слов и словосочетаний, именующих объекты и понятия, именуют типовые жизненные ситуации и типовые отношения между объектами. Номинативный характер пословиц и поговорок позволяет рассматривать ее как потенциальную единицу фразеологического корпуса языка.

5. Характер референтно-денотативной отнесенности пословичных фразеологизмов определяет сложную структуру значения пословичных выражений. Пословицы и поговорки различаются своими референтами. Пословичные фразеологизмы первой группы характеризуются тем, что их референтами являются конкретные предметные ситуации. Реальными конкретными референтами обладают чаще всего пословичные фразеологизмы, которые подвергаются метафорическому переосмыслению. Другая группа отличается тем, что их референты -

обобщенные суждения. Особенностью значения данных пословичных фразеологизмов является сохранение значений всеми компонентами, входящими в их состав. Слова, выступающие в роли компонентов пословичных фразеологизмов данного разряда, сохраняют связь со своими обозначаемыми, иными словами - с объективной реальностью, которую обозначают. Предложения второго типа состоят почти исключительно из формальной и абстрактной лексики, то есть слов, денотаты которых имеют очень большой понятийный объем, или которые не имеют за собой никаких конкретных вещественных референтов, или которые вовсе не означают самостоятельных "вещей" /предметов и явлений/, а лишь их отношения или самые отвлеченные параметры. Пословицы и поговорки первой группы представляют собой единицы косвенной номинации. Пословичные фразеологизмы второй группы являются единицами прямой номинации.

6. Коннотативное значение - релевантный признак ФЕ данного разряда. Коннотации определяются их оценочностью и образно-экспрессивной характеристикой. Коннотации в плане исследования культурно-национальной специфики языка трактуются как смысловые элементы, отражающие связь слова с культурными представлениями и традициями. Культурно-национальный аспект рассматривается в наличии фона - непонятийных элементов в составе семантики языкового знака. Фон определяется как вместилище, объединяющее и удерживающее в себе совокупность единиц общественного знания. Основные постулаты базируются на кумулятивной функции пословиц и поговорок. Культурная коннотация определяется как особый категориальный компонент в значении ФЕ, воплощающий семантику категорий культуры в значение языкового знака, а также как особый тип знания, формирующийся или актуализирующийся в ходе

культурной интерпретации. Смысл культурной интерпретации заключается в опосредовании культурным знанием носителя языка всех макрокомпонентов значения ФЕ: воплощенного в образно-мотивированной внутренней форме ФЕ способа увиденного в мире, сформированной в ходе соотнесения денотативной информации с обиходно-бытовыми установками социума оценки, сформированного в ходе соотнесения образа ФЕ с культурными установками, стереотипами, символами, системой ценностей и т. п. эмотивного отношения, стилистической маркированности как результата соотнесения всех блоков значения ФЕ с условиями коммуникации, социальными статусами коммуникантов, их целями и т. п.

Заключение диссертации по теме «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание», Борисова, Лена Павловна

ВЫВОДЫ

Взгляд на паремию как познавательную модель естественен, предопределен самой ее природой (дологического выразителя логических отношений) и функционированием. Когнитивная лингвистика связывает в единый узел проблемы исследования форм, репрезентирующих знание, и самой структуры знания, заключенной в сознании человека. Провербиальные мини-тексты как типичные и воспроизводимые высказывания, имеющие главной целью или отнести некое конкретное событие к имеющемуся семантическому инварианту Б-Р отношений, или некий вновь обнаруженный субъект соотнести с одним из наиболее стандартных предикатов (Р), сами провоцируют исследователя на подведение феномена паремии либо под модули знания (модулярная теория), либо под часть общей системы переработки информации в пространство языка (когнитивной системы).

Естественнее всего связать провербы с фреймами. Фреймы, то есть иерархически организованная структура данных, может быть соотнесена с паремией по двум направлениям. Во-первых, сам проверб есть манифестация наличия некоего фрейма, причем зачастую этот фрейм или его составная часть представлен в языковой форме именно с помощью пословицы. Во-вторых, фрейм является тем референтным пространством, к которому отнесен один или несколько компонентов паремии как к пресуппозиции (то есть необходимому дополнительному знанию). Без учета пресуппозиции смысл высказывания остается непонятным.

Изучение паремий как фреймов, таким образом, становится исследованием целого ряда проблем: а) типичные структуры знания, отраженные в провербах; б) типичные фреймы, привлекаемые для формирования пресуппозиции высказываний с общим референтом: "фрейм как некий инструмент, позволяющий привлекать часть так называемой экстралингвистической информации" (Ч. Филлмор).

Говоря о роли фрейма в формировании пресуппозиции, следует уточнить, что языковая единица имеет референцию не прямо к миру, а всегда через фреймовое включение, которое является посредником между значением языковой единицы и выполнением ею знаковой функции. Необходимо ввести различие между референтом и денотатом: в знаковом отношении "мир-смысл" имеется промежуточное звено - денотат, не являющийся реальностью из мира "Действительное" (в отличие от референта), но представляющий типовые признаки обозначаемых реалий.

Еще одно важнейшее понятие, связанное с фреймом, -нормативность. Фрейм априори задан как норма (поведенческая, когнитивная). В этом смысле оказывается, что паремия может задавать норму, а может эту норму включать в пресуппозицию, формируя тем самым свой прагматический потенциал.

Представляется, таким образом, что проверб выступает в функции репрезентанта, "активатора" (Ч. Филлмор) некоторых модулей знания - двух и более фреймов.

Для решения проблемы комплексного описания понимаемой широко семантики, а также прагматики паремии модель фрейма представляется идеальной, так как она позволяет говорить об источнике сигнификации, о функциональной значимости референтного пространства для складывания "внутренней формы" и об источнике прагматического значения.

Взятая группа из 3000 якутских паремий с лексически выраженным компонентом, содержащим сему 'речь' и входящим в сигнификативный план паремии уже по характеру выбора соотносится с одним из аспектов фреймового описания: сигнификативная часть семантики проверба подсказывает их потенциальную связь с фреймами поведения.

Cw W другой стороны, за каждой из пословиц стоят пресуппозиции, обеспечиваемые некоторым фреймовым знанием. Эти же пресуппозиционные фреймы задают аксиологическую и/или нормативную шкалу, которая позволяет воспринять прагматическую специфику проверба.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В работе был сформулирован набор задач теоретического и прикладного характера, связанных с комплексным описанием паремий /пословиц и поговорок/. Часть из этих задач была решена в процессе исследования. Паремии рассматривались как явления языка, устойчивые, воспроизводимые в соответствующих коммуникативных ситуациях сочетания, в противовес как логическим единицам, выражающим то или иное суждение или как явлениям фольклора.

Достаточно дискуссионный вопрос об отнесении пословиц и поговорок к фразеологии решается рассмотрением данных паремиологических единиц через призму фразеологизмов, то есть с позиции соответствия их критериям фразеологичности. В качестве релевантных признаков, позволяющих отнести пословицы и поговорки к фразеологии, названы следующие: 1/ устойчивость состава, структуры и значения; 2/ воспроизводимость в речи в готовом виде; 3/ семантическое преобразование компонентов или семантический сдвиг.

Общая типология паремий предполагает их разделение на две большие группы: 1/ пословицы с образной мотивировкой общего значения - метафорическое обобщение, образная модель некой типической ситуации, частные проявления которой соотносятся с ней по принципу аналогии и 2/ пословицы с прямой мотивировкой смысла, семантическое преобразование которых заключается в расширительном использовании пословиц, в несоответствии между обозначением /пословицей/ и обозначаемым /ситуацией, относительно которой она употребляется в речи/. Пословицы могут применяться не к отдельной ситуации реальной действительности, но к целому классу ситуаций. Семантическое преобразование таких пословиц происходит не на уровне языка, а на уровне речи. Поговорки, как и пословицы, разделяются на два типа: 1/ на имеющие образную мотивировку общего значения - метафорические поговорки и 2/ имеющие прямую мотивировку общего значения. Но поговорка имеет в отличие от пословицы несколько иную функцию. Поговорка не носит характер прямого обобщения. Она прежде всего оценочна, выражает определенное отношение к тому или иному факту, происходящему в действительности. Однако факт, избранный в качестве объекта для отображения и оценки поговоркой, не случаен, а принадлежит к типическим ситуациям и свойствам. Таким образом, поговорка, в отличие от пословицы, не имеет форму прямого обобщения, но обобщает благодаря выбору объекта изображения.

Детально рассматривался вопрос об описании семантики паремий. При этом выделялось три аспекта семантики: сигнификативный, определяющий номинацию, референтный и денотативный. Референтами пословиц и поговорок служат не отдельные предметы, качества, свойства, процессы, а ситуации реальной действительности, они являются знаками типовых жизненных ситуаций и отношений между объектами действительности. Формально пословицы и поговорки совпадают с предложениями, но разница их заключается в том, что предложение соотносится с любой ситуацией /событием, фактом/, в принципе воспроизводимой, но "безвариантной". Между пословицей и пословичной ситуацией существуют несколько иные связи. Пословица или поговорка соотносится не с любым явлением или событием, не с любой ситуацией, но только с имеющей или способной иметь варианты, не отрывающиеся полностью от некоего типа ситуаций, то есть инварианта. Исходную основу семантической структуры предложения /высказывания/ составляет его референтный план, который как бы в статике передает связь предметов и явлений реальной действительности. Пословицы и поговорки же характеризуются преобладанием сигнификативного плана над референтным. О номинации в данном случае можно было бы говорить как о виртуальном значении предложения /условно-виртуальном значении пословицы/. Именно на этом уровне понятийное содержание имеет прямую соотнесенность с конкретной ситуацией.

В отношении референции паремий следует сказать, что пословичные фразеологизмы, также как и слова, делятся на две группы. Пословицы и поговорки первой группы характеризуются тем, что их референтами являются конкретные предметные ситуации, другая отличается тем, что их референты - суждения обобщающего характера. Разница между пословицами и поговорками первой и второй группы заключается в том, что пословичные выражения первой группы представляют собой единицы косвенной номинации. Пословичные фразеологизмы второй группы являются единицами прямой номинации.

В отношении коннотации более всего интересовал тот ее аспект, который непосредственно связан с национально-культурной спецификой. Ряд примеров показывает не только необходимость учета такого рода коннотации для правильного определения денотативного и референтного аспектов семантики, но и указывает на наличие устойчивой, типологической зависимости между последним и первым. Культурно-национальный аспект усматривается в данной работе в наличии фона - непонятийных элементов в составе целостной семантики языкового знака, которые могут быть классифицированы как личностные и социальные, внутриязыковые и межъязыковые, общечеловеческие и национально-культурные. Стереотипы, стандарты, нормы и идеалы принадлежат области культурного знания, вооружающего носителя языка той системой ценностных ориентиров, которая "принадлежит концептуальной картине мира в ее обиходно-бытовом варианте". Смысл культурной интерпретации заключается в опосредовании культурным знанием носителя языка всех макрокомпонентов значения ФЕ.

Для непосредственного анализа был выбран фрагмент паремиологического фонда якутского языка, входящий в состав семантического поля "Слово, молва, пословица и поговорка". Выбор именно такого объекта определялся известной его логической парадоксальностью, так как "Пословицы о слове" относятся к той сфере, где особенно остро ощутим металингвистический парадокс языка.

В связи с этим уже применявшаяся к паремиям их описание с помощью фреймов ощущается как особенно актуально. Ибо несоотносимый в большинстве случаев с собственно речевыми навыками фрейм, генерирующий внутреннюю форму пословицы или поговорки, выступает в качестве метаязыкового средства в отношении непосредственно фактов речи и языка. Любопытно, что большинство пословиц и поговорок носят характер, который условно можно было бы назвать "локутивным", то есть словесная деятельность описывается через соотнесение с другим фреймом, известным и принятым в рамках данных культурных моделей мира.

Однако есть небольшое количество пословиц и поговорок, которые условно могли быть названы "иллокутивными". Они постулируют сам фрейм, фактически вводя его через паремию.

К 41 пословице и поговорке якутского языка, относящихся к семантическому полю "Слово, молва, пословица и поговорка" (всего 122 единицы) подобрано 2 полных и 142 частичных эквивалента паремий русского языка. Полная эквивалентность предполагает: 1/ одинаковое значение, 2/ одинаковую грамматическую форму, 3/ одинаковую стилистическую /эмоционально-экспрессивную/ окраску, 4/ одинаковый образ, положенный в основу пословиц и поговорок /его внутреннюю форму/. Грамматическая форма сопоставляемых пословиц и поговорок этой группы может совпадать или иметь некоторые расхождения. Последние объясняются либо сложившимися традициями употребления того или иного пословичного фразеологизма именно в данной форме, либо особенностями грамматического строя сопоставляемых языков, и, как правило, не имеют при сопоставлении существенного значения.

Причины полной эквивалентности пословичных фразеологизмов кроются в контактах и связях - политических, экономических, культурных, - которые существовали и существуют между якутским и русским народами. Именно благодаря этим связям происходит заимствование фразеологизмов и калькирование.

Кроме полных, имеются частичные эквиваленты. Они имеют одинаковое значение, но различаются составом лексических компонентов, а следовательно, и внутренней формой. В сопоставляемых языках иногда существует не по одному, а по несколько частично эквивалентных фразеологизмов, что объясняется явлением синонимии.

Достаточное число (81 единица) пословичных фразеологизмов не имеет эквивалентов в языке перевода.

Комплексное фреймовое описание пословиц и поговорок якутского языка и сопоставление их с русскими эквивалентами показало, что наиболее частотными в якутском фонде оказались следующие фреймы:

1/ речевое поведение;

2/ речевая магия, ритуал;

3/ мифология;

4/ ритуальное поведение, ритуальное принятие пищи;

5/ денежные отношения, коммерческая выгода;

6/ принятие пищи;

Таким образом исследование показало продуктивность описания такого сложного объекта как паремии, рассматриваемые с позиции сопоставления языков с помощью моделирования фреймов.

Онтологически связанные с передачей идеи предикации, провербы отражают складывающиеся в языке сценарные стереотипы предложения как представления, имени события.

Интересно уже то, что сопоставление паремий русского и якутского языков задает довольно большие различия в тяготении представить событие паремии как предикацию или как силлогизм. Понятно, что сложные предложения с неравноправием частей выдают тяготение к силлогичности, а простые предложения - к предикации. Русский несколько опережает якутский по тенденции к силлогичности.

Собственно, ввиду разницы в строе языка и о предикациях в простом предложении можно говорить лишь в самом общем смысле, ибо в якутских образцах иногда нелегко отделить называние от утверждения.

Для якутских паремий характерна большая выраженность семантического субъекта за счет структуры предложения (двусоставные), тогда как для русского языка, напротив, эта же задача решается путем устранения формального субъекта (односоставные). Якутские паремии стремятся быть представленными в языке в виде чистой предикации (нераспространенность), русские менее подчинены логической схеме и имеют достаточное число распространенных предложений.

Провербиальная структура представляется отражением наиболее общей схемы синтаксической репрезентации события, стандарта, складывающееся на стыке языкового и внеязыкового национального самосознания. Поэтому наиболее типичное число компонентов провербиального высказывания указывает на тот лексический минимум, которое в сознании говорящего является сигналом того, что он имеет дело с предложением еще до перехода на уровень анализа синтаксической оформленности высказывания. Подсчеты показали, что для якутских паремий число таких необходимых и достаточных компонентов равняется 3-4, тогда как русский стандарт предполагает минимум 4-5 знаменательных компонентов и допускает 6-7.

Синтаксические стандарты представления также свидетельствуют о степени формализованности заключаемого в паремиях знания. В этом отношении русские паремии оказываются свободнее якутских, которые достаточно жестко привязаны к идее логической предикации. Что, собственно, еще больше убеждает в том, как весомо для последних назначение быть общенародным фреймом.

166

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Борисова, Лена Павловна, 1999 год

БИБЛИОГРАФИЯ

Абрамов Б.А. Некоторые проблемы моделирования в синтаксисе // Вопросы грамматики современного немецкого языка. (Тр. МГПИ им.

B.И. Ленина). М., 1978. - С. 3-28.

Адрианова-Перетц В.П. Пословицы и поговорки // Избранные пословицы и поговорки русского народа. / Сост. Колпакова Н.П., Мельц М.Я. и др. М.: Гослитиздат, 1957. - 204 с.

Азнаурова Э.С. Стилистический аспект номинации словом как единицей речи // Языковая номинация. М.: Наука, 1977. - Ч. 2. -

C. 86-128.

V Амосова H.H. Основы английской фразеологии. Л.: Изд-во ЛГУ, 1963.-208 с.

Аникин В.П. Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор. М.: Учпедгиз, 1957. - 240 с.

Аникин В.П. Традиции жанра как критерий фольклорности /. - В кн.: Русский фольклор, Т. IX. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1964. - 331 с.

Аникин В. П. Возникновение жанров в фольклоре /к определению понятия жанра и его признаков/. - В кн.: Русский фольклор, Т. X. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1966. - 354 с.

Аникин В.П. Теоретические проблемы фольклора в трудах М.В. Ломоносова// Филологические науки. - М., 1993. - № 1. - С. 10-19.

Антонов Н.К. Саха билинни тылын лексиката. Якутск: Якутское кн. изд-во. 1967. - 102 с.

Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974. - 367 с.

Апресян Ю.Д. Избранные труды, Т. I. Лексическая семантика. М.: Школа "Языки русской культуры", 1995. - 472 с.

Апресян Ю.Д. Избранные труды, Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1995. - 767 с.

Арутюнова Н.Д. О номинативном аспекте предложения // ВЯ, 1971.-№6.-С. 63-73.

Арутюнова Н.Д. Синтаксис // Общее языкознание. Внутренняя структура языка. / Б.А. Серебренников. М.: Наука, 1972. - С. 259-343.

Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976. - 383 с.

Арутюнова Н.Д. Номинация и текст // Языковая номинация. Виды наименований. М.: Наука, 1977. - С. 304-357.

г Афанасьев П.С. Лексикология якутского языка. Якутск: кн. изд-во, 1977. - 76 с.

Ахманова О.С. Основы компонентного анализа. - Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энцикл., 1969. - 607 с.

v Бабкин A.M. Лексикографическая разработка русской фразеологии. М.-Л.: Наука, 1964. - 76 с.

Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Структуры знаний и их языковая онтологизация в значении идиомы. // Исследования по когнитивным аспектам языка, вып. 903. Тарту: Изд-во Тарт. ун-та, 1990. - С. 20-36.

Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Концептуальная модель значения идиомы // Когнитивные аспекты лексики. Тверь, 1991.

Баранов А.Н., Сергеев В.М. Когнитивные механизмы онтологизации знания в зеркале языка /к лингвистическому изучению аргументации/ // Психологические проблемы познания действительности, вып. 793. Тарту: Изд-во Тарт. ун-та, 1988. - 164 с.

Бахмутова Е.А Выразительные средства русского языка. Казань:

Изд-во Казанск. ун-та, 1967. - 164 с.

Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. - 423 с.

Бекбалаев A.A. Синтаксическая номинация в современном немецком языке. Фрунзе: Изд-во Илим, 1990. - 132 с.

Белянин В.П., Бутенко И.А. Толковый словарь современных разговорных фразеологизмов и присловий. - М.: Российский ин-т культурологии, 1993.

Белянин В.П., Бутенко И.А. Живая речь: Словарь разговорных выражений: (1929 ст., 2558 ед-ц), - М.: Изд-во ПАИМС, 1994. - 183 с.

Болинджер Д. Истина - проблема лингвистическая. // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. -С. 23-43.

Бондаренко Л.Ф. Структурно-семантические особенности пословиц как специфического разряда устойчивых фраз современного немецкого языка: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Киев, - 1977. -24с.

- Буслаев Ф.И. Русский быт и пословицы. - В кн.: Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Спб, 1861, т. 1.

Ван Дейк Т.А. Язык, Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989.-310 с.

Варина В.Г. К проблеме семантики слова /Денотативные и сигнификативные аспекты в слове/: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М.: 1967. - 19 с.

Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Рус. яз., 1980. - 320 с.

Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как

иностранного. M.: Рус. яз., 1990. - 246 с.

Верхоянский сборник. Якутские сказки, песни, загадки и пословицы, а также русские сказки и песни, записанные в Верхоянском округе И. А. Худяковым. Записки Восточно-Сибирского отдела Русского Географического общества по этнографии, Т. 1, Вып. 3, Иркутск, 1890. - С. 1-10.

Виноград Т. К процессуальному пониманию семантики. // Новое в зарубежной лингвистике, вып. XII. М.: Радуга, 1983. - С. 123-171.

Волосевич С.П. Замена компонентов ФЕ в аспекте номинации и коммуникации: Автореф. дис.... канд. филол. наук. - М., 1989. - 25 с.

Габышева JI.JI. Пространственно-временная лексика и цветовая метафора в текстах олонхо. // Язык-миф-культура народов Сибири: Сборник научных трудов. Якутск: Изд-во ЯГУ, 1994. - 231с.

Гаврин С.Г. К вопросу об отличии пословиц от поговорок в современном русском литературном языке // Пермский гос. пед. ин-т; Учен. зап. - Вып. XVII, 1958. - С. 23-46.

Гаврин С.Г. Фразеологическая система языка. - В кн.: Исследования по стилистике. Пермь, 1971. - С. 52-92.

Гаврин С.Г. Фразеология современного русского языка /в аспекте теории отражения/. Пермь: ПГПИ, 1974. - 269 с.

Гайсина P.M. Принцип когнитивизма в обучении лингвистическим знаниям // Образование, язык, культура на рубеже XX-XXI вв. Материалы международной научной конференции (22-25 сент. 1998 г.). Ч. 1. - Уфа: Изд-во "Вост. университет", 1998. - 188 с.

Гак В.Г. Беседы о французском слове. М.: Международные отношения, 1966. - 334 с.

Гак В.Г. К проблеме синтаксической семантики /семантическая интерпретация "глубинных" и "поверхностных" структур/. - В кн.:

Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М., 1969. - С. 77-85.

с Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. М.: Изд-во АН СССР, 1972. - С. 367-395.

V Гак В.Г. Фразеологические единицы в свете асимметрии языкового знака // Труды Самарканд, ун-та. Новая серия. Вопросы фразеологии, VII. - Вып. 277. Самарканд, 1976. - С. 5-13.

Гак В.Г. Теоретическая грамматика французского языка: Синтаксис. М.: Высшая школа, 1981. - 208 с.

Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. - М.: "Прогресс" - "Культура", 1995. - 480 с.

> Гепнер Ю.Р. Об основных признаках ФЕ и типах их функционирования // Проблемы фразеологии: исследования и материалы / Под ред. A.M. Бабкина. М.-Л.: Наука, 1964. - 318 с.

Герасимов В.И., Петров В.В. На пути к когнитивной модели языка. // Новое в зарубежной лингвистике, вып. XXIII. М.: Прогресс, 1988.-С. 5-11.

Гвишиани Н.Б. (Рецензия) // В Я. 1991. № 5. С. 139-144. - Рец. на кн.: Understanding the lexicon: Meaning, sense and world knowledge in lexical semantics / Ed by Hullen W. and Schulze R. Tubingen, 1988.

Гвоздев B.B. Семантика и знаковый характер предложения-пословицы. - Труды Курск, пед. ин-та, 1980, т. 206 /1/. - С. 3-11.

Гвоздев В.В. Место пословиц как структурно-семантических образований в языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1983. -14 с.

/ Глухов В.М. Образование многозначных глагольных фразем/ Проблемы образования ФЕ. Тула: Тульск. пед. ин-т, 1976. - 162 с.

Говердовский В.И. Опыт функционально-типологического описания коннотации: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1977. -19 с.

Гончаренко В.В. Фреймы для распознавания смысла текста.

Кишинев, 1984.

Городникова М.Д. Структурная организация фразеологизма и особенности его семантики. - В кн.: Вопросы семантики фразеологических единиц. Ч. 1. Новгород, 1971, С. 20-22.

Городникова М.Д. Замечание о единстве текста // Вопросы романо-германской филологии. (Тр. МГПИИЯ им. М. Тореза; Вып. 91.). М., 1975.-С. 187-193.

Грамматика современного якутского литературного языка. Т. 2. Синтаксис/ Е.И. Убрятова, Н.Е. Петров, H.H. Неустроев и др. -Новосибирск: "Наука". Сиб. изд. фирма РАН, 1995. - 336 с.

Григорьев Н.С. Саха тылын сомого домогун тылдьыта. Якутск: Якутское кн. изд-во, 1974. - 127 с.

Губарев В.П. Фразеологическая номинация в тексте (На материале прогрессивной прессы ГДР, ФРГ, Австрии и Западного Берлина) // Лексико-фразеологическая система немецкого языка и ее реализация в тексте. (Тр. МГПИИЯ им. М. Тореза; Вып. 91.). М., 1984. -С. 3-15.

Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. -

449 с.

Даль В.И. Пословицы русского народа. Сборник пословиц, поговорок, речений, присловий, чистоговорок, прибауток, загадок, поверий и проч. В. Даля. М.: Имп. о-во истории и древностей Российских при Моск. ун-те, 1862. - 1096 с.

Даль В. И. Пословицы русского народа. М.: Гослитиздат, 1957. -

991 с.

Демьянков В.З. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теория // Язык и структуры представления знаний. Сборник научно-аналитических обзоров. М.: ИНИОН, 1992. - 163 с.

Демьянков В.З. Современные когнитивные теории // Структуры представления знаний в языке. Сборник научно-аналитических обзоров. М.: ИНИОН, 1994. - 160 с.

Добровольский Д.О. Фразеологическая номинация и лингвистика универсалий // Лексико-фразеологическая система немецкого языка и ее реализация в тексте. (Тр. МГПИИЯ им. М. Тореза; Вып. 232.). М., 1984.-С. 16-27.

Долинин К.А. Стилистика французского языка. Л.: Просвещение, 1978. - 343 с.

Дубровина К.Н. Проблемы сопоставительного изучения фразеологии // Методология лингвистики и аспекты обучения языка. -М.: Изд-во Ун-та дружбы народов, 1988. - С. 162-174.

Дубровина К.Н. Сопоставительное изучение русской и иноязычной фразеологии в методике преподавания русского языка как иностранного // Русский язык для студентов-иностранцев: Сб. метод, статей № 26. - М.: Рус. яз., 1990. - 235 с.

Елистратов B.C. Словарь московского арго: Материалы 19801994 гг.: Около 8000 слов, 3000 идиоматических выражений. - М.: Изд-во "Русские словари", 1994. - 700 с.

Емельянов Н.В. Якутские пословицы и поговорки. Якутск: Якутское кн. изд-во, 1962. - 96 с.

Ершова-Белицкая Л.Ф. Пословицы и поговорки в их отношении к фразеологии русского языка // Вопросы изучения русского языка / Сб. статей. Краснодар: Изд-во Краснодар, пед. ин-та, 1968. - С. 175-184.

Жоржолиани Д.А. Фразеологическая номинация в английском и грузинском языках: Автореф. дис. ... докт. филол. наук. Тбилиси, 1987. -46 с.

Жуков В.П. Роль образности /метафоричности/ в формировании целостного значения фразеологизма. - В кн.: Проблемы фразеологии и задачи ее изучения в высшей и средней школе. Вологда, 1967. -

С. 103412.

Жуков В.П. Значение фразеологизма и значение слова. - РЯШ, 1974, №3,-С. 81-86.

\/ Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. М.: Высшая школа, 1991.-534 с.

Звегинцев В.А. Язык и знание // Вопросы философии. - 1983. -

№ 11.

Звегинцев В.А. Искусственный интеллект и лингвистика. // Вопросы философии. - 1983. - № 11. - С. 62-75.

Звегинцев В.А. Естественный язык с точки зрения логики и лингвистики. // Язык. Наука. Философия. Вильнюс: Изд-во АН Лит. ССР, 1986. - С. 23-35.

Зильберт Б.А. Система знаков языка, их значения и мотивированность. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1978. - 87 с.

Зинченко В.П. От генезиса ощущения к образу мира // А.Н. Леонтьев и современная психология. М.: Изд-во МГУ, 1983. - 288 с.

Казанцева Е.А. Коммуникативно-когнитивный подход в функциональной лингвистике // Образование, язык, культура на рубеже XX-XXI вв. Материалы международной научной конференции (22-25 сент. 1998 г.). Ч. 1. - Уфа: Изд-во "Вост. Университет", 1998. - 188 с.

Категории искусственного интеллекта в лингвистической семантике. Фреймы и сценарии / под ред. В.В. Петрова. // Актуальные

проблемы прикладного языкознания. 1987.

Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1972. - 216 с.

Кацнельсон С.Д. Общее и типологическое языкознание. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1986. - 297 с.

Киселева С.Н. Структурно-грамматические особенности русских пословично-поговорочных выражений в сопоставлении с испанскими: Автореф. дис.... канд. филол. наук. М., 1974. - 19 с.

Кожин А.Н. О лингвистическом аспекте пословично-поговорочных выражений. - В кн.: Вопросы теории и методики изучения русского языка. Саратов: Изд-во Саратовск. ун-та, 1965. - С. 113-119.

Кожин А.Н. О разграничении пословиц и поговорок // Моск. обл. пед. ин-т им. Н.К. Крупской: Учен. зап. Т. 206. Вып. 14. М., 1967. -С. 3-12.

Кокаре Э.Я. Теория и практика сравнительной паремиологии // Фольклор. Образ и поэтическое слово в контексте. М.: Наука, 1984. -292 с.

Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М.: Наука, 1975. - 231 с.

4 Колшанский Г.В. Лингво-гносеологические основы языковой номинации // Языковая номинация. Общие вопросы. М.: Наука, 1977. -С. 99-147.

Комлев Н.Г. Семантика слова в речевой коммуникации (К основаниям денотативной грамматики): Автореф. дис. ... докт. филол. наук. - М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1988. - 43 с.

Коралова А.Л. Характер информативности ФЕ // Вопросы фразеологии. (Тр. МГПИИЯ им. М. Тореза; Вып. 168.). М., 1980. - С.

120-135.

Кравцов Н.И., Лазутин С.Г. Русское народное творчество. Учебник для студентов филол. спец. ун-тов. Изд. 2. М.: Высшая школа, 1983.-488 с.

Кривченко Е.А. Номинативный аспект предложения. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1982. - 146 с.

Ксенофонтов Г.В. Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов: Материалы к мифологии урало-алтайских племен в Сев. Азии. - Иркутск, Якутск, секция ВСОРГО: Б. и.; 1928. - 77 с.

Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. М.: Наука, 1986. - 150 с.

Кубрякова Е.С., Панкрац Ю.Г. Падежная грамматика // Современные зарубежные грамматические категории: Сб. обзоров. -М.: ИНИОН, 1986. - С. 68-109.

Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988. - С. 141-172.

Кубрякова Е.С. Память и ее роль в исследовании речевой деятельности // Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М.Тореза. - М., 1991. -Текст в коммуникации. - С. 4-21.

Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика-психология-когнитивная наука. // ВЯ № 4,1994. - С. 34-47.

Кулаковский А. Е. Якутские пословицы и поговорки. Сб. трудов иссл-го общества "Саха кэскилэ". Вып. 2. Якутск, 1925. - 121 с.

Кулаковский А.Е. Якутские пословицы и поговорки. Научно-исследовательский институт языка, лит-ры и истории. Якутск, 1945. -100 с.

Кулаковский А.Е. Научные труды. - Якутск: Якутское кн. изд-во,

1979. - 484 с.

^ Кунин A.B. Английская фразеология: Теоретический курс. М.: Высшая школа, 1970. - 344 с.

Кунин A.B. Фразеология современного английского языка: Опыт систематизированного описания. М.: Международные отношения, 1972. - 288 с.

Кунин A.B. Механизм окказиональной фразеологической номинации и проблема оценки // Вопросы фразеологии английского языка. (Тр. МГПИИЯ им. М. Тореза; Вып. 168.). М, 1980. - С. 158-185.

• Кунин A.B. О фразеологической номинации // Фразеологическая семантика (Герм, и романские языки). М., 1983. - С. 86-100.

V Кунин A.B. Курс фразеологии современного английского языка. М.: Высшая школа, 1986. - 336 с.

Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов. // Новое в зарубежной лингвистике, вып. XXIII. М.: Прогресс, 1988. - С. 12-51.

Лейкина Б.М. К проблеме взаимодействия языковых и неязыковых знаний при осмыслении речи. // Лингвистические проблемы функционального моделирования речевой деятельности, вып. 2. Л.: Изд-во ЛГУ, 1974. - С. 97-109.

Лекомцев Ю.К. Психологическая ситуация, предложение и семантический признак // Труды по знаковым системам. / Уч. зап. Тартус. гос. ун-та. Вып. 308. Тарту, 1973. - С. 444-463.

Леонтьев A.A. Языковое сознание и образ мира // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М., 1993. - С. 16-21.

Линденау И. Описание якутов. Архив ИГИ ЯНЦ СО РАН, отдел истории, оп. 22, д. 1.

Логика и структура языка. М.: Высшая школа, 1965. - 239 с.

Ляцкий Е.А. Несколько замечаний к вопросу о пословицах //

"Известия отделения русского языка и словесности" - Т. 2, Кн. 3. Спб., 1897.-С. 745-782.

Маак Р.К. Вилюйский округ. - 2-е изд., - М.: Яна, 1994. - 592 с. Мелерович A.M. Проблема семантического анализа ФЕ современного русского языка. Ярославль: Изд-во Костромского гос. пед. ин-та им. H.A. Некрасова, 1979. - 79 с.

Мелерович A.M. Семантическая структура фразеологических единиц в современном русском языке как лингвистическая проблема. Автореф. дис. ... докт. филол. наук. JL, 1982. - 40 с.

Минский М. Структура для представления знаний. // Психология машинного зрения. - М.: Мир, 1978. - С. 250-338.

Мицкевич С.И. Менерик и эмирячение. Формы истерии в Колымском крае. /Материалы комиссии по изучению Якутской АССР, вып. 15, АН СССР, Л., 1929/.

Мокиенко В.М. Славянская фразеология. М.: Высшая школа, 1980. - 287 с.

Мокиенко В.М. Вглубь поговорки. Киев: Рад. шк., 1989. - 220 с. 7 Молотков А.И. Основы фразеологии русского языка. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977. - 283 с.

Молотков А.И. Фразеологический словарь русского языка / Сост. Л.А. Войнова и др. Под ред. (и с предисл.) А.И. Молоткова. Изд. 4. М.: Русский язык, 1986. - 543 с.

Морозова Л.А. Пословицы и поговорки: К вопросу об определении и разграничении // Вестн. Моск. ун-та, Сер. Филология. 1972.-№2.-С. 57-65.

Морозова Л.А. Идейно-художественная ценность русских народных пословиц: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1974. -17 с.

Мостовая А.Д. Гиперонимы класса и гиперонимы свойства. // Язык и когнитивная деятельность. М.: Наука, 1989. - 142 с.

Мухоплева С.Д. Якутские проклятия-кырыыс // Фольклорное наследие народов Сибири и Дальнего Востока. Сборник научных трудов. - Якутск: ЯНЦ СО РАН, 1991. - С. 119-131.

Мухоплева С.Д. Якутские народные обрядовые песни /Система жанров/. - Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1993.- 112 с.

Назарян А.Г. Фразеология современного французского языка. М.: Высшая школа, 1976. - 287 с.

/ Нелунов А.Г. Глагольная фразеология якутского языка. Якутск: Якутское кн. изд-во, 1981. - 128 с.

Никитин М.В. Об отношении фразеологии к уровням языка, о спорных вопросах общей теории "фразеологизмов" и об уточнении понятия "фразеологизм" // Уровни языка и их взаимодействие. М., 1967. - 182 с.

Никитин М.В. Лексическое значение в слове и словосочетании. Владимир, 1974. - 222 с.

Никифоров В.М. Историческая основа пословиц и поговорок народа саха // Якутия и Россия: 360 лет совместной жизни. Якутск: ЯНЦ СО РАН, 1994. - С. 94-101.

Новиков Л.А. Семантика русского языка. - М.: Высшая школа, 1982,- 272 с.

Нойберт А. Прагматические аспекты перевода // Вопросы перевода в зарубежной лингвистике. М.: Международные отношения, 1978.-С. 185-202.

Норман Д.А. Знания и роль памяти // Вопросы психологии. - М., 1978.-№4.-С. 158-169.

Образцы народной литературы якутов, собранные И.А. Худяковым. Вып. 2. Ч. 1. Петроград, 1918. - С. 191-197.

4 Ожегов С.И. О структуре фразеологии // Лексикология. Лексикография. Культура речи. М.: Высшая школа, 1974. - 352 с.

Паршин П.Б. К вопросу о лингвистически ориентированной классификации знаний. // Диалоговые системы и представление знаний. Труды по искусственному интеллекту IV, вып. 594. Тарту: изд-во Тарт. ун-та, 1981. - С. 102-116.

Пермяков Г.Л. Избранные пословицы и поговорки народов Востока. М.: Наука, 1968 а. - 376 с.

Пермяков Г.Л. О логическом аспекте пословиц и поговорок. -РгоуегЫшп, 1968 б, № 10. - С. 225-234.

Пермяков Г.Л. О лингвистическом аспекте пословиц и поговорок. - РгоуегЫшп, 1968 в, № 2. - С. 276-285.

Пермяков Г. Л. О предметном аспекте пословиц и поговорок. -РгоуегЫшп, 1969, № 2. - С. 326-327.

Пермяков Г.Л. О смысловой структуре и соответствующей классификации пословичных изречений. - В кн.: Паремиологический сборник. М.: Наука, 1978. - С. 105-135.

Пермяков Г.Л. Пословицы и поговорки народов Востока. М.: Наука, 1979. - 671с.

Пермяков Г.Л. Паремиологические исследования. М.: Наука, 1984. - 320 с.

Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии. М.: Наука, 1988. - 235 с.

Петрова С.Н. Когнитивная парадигма и семантика познания // Мышление, когнитивные науки, искусственный интеллект. М., 1988.

Потапов Л.П. Конь в верованиях и эпосе народов Саяно-Алтая. //

Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977. - 199 с.

Потебня A.A. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Харьков: Гос. изд-во Украины, 1930. - 130 с. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М.: Иск-во, 1976. - 614 с. > Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора / Путилов Б.Н.; АН СССР, Ин-т этнографии им. Миклухо-Маклая. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1976. - 244 с.

Райхштейн А.Д. Немецкие устойчивые фразы и устойчивые предикативные единицы: Дис.... докт. филол. наук. М., 1974.

Райхштейн А.Д. Тексты лекций по фразеологии современного немецкого языка. Вопросы фразеологической семантики. М.: МГПИИЯ, 1981.-77 с.

Ризель Э.Г. К вопросу о коннотации // Вопросы романо-германской филологии. - М.: МГПИИЯ им. М. Тореза. Вып. 125, 1978. -С. 9-19.

V Ройзензон Л.И. Лекции по общей и русской фразеологии. Самарканд: Изд-во СамГУ, 1973. - 223 с.

v Ройзензон Л.И. Русская фразеология. Самарканд, Изд-во Самарканд, ун-та, 1977. - 119 с.

у Руденко С.А. Фразео-лексическая глагольная парадигма в современном английском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1981.-24 с.

Рыбникова М.А. Русские пословицы и поговорки. М.: Изд-во АН СССР, 1961.-230 с.

Сборник якутских пословиц и поговорок. / Сост. Н.В. Емельянов. Якутск: Якуткнигоиздат, 1965. - 246 с.

Селянина Л.И. Варианты пословиц английского языка: Автореф.

дис. ... канд. филол. наук. М., 1970. - 27 с.

Серошевский В.Л. Якуты. Опыт этнографического исследования / Под ред. проф. Н.И. Веселовского. Т. I. Спб.: Рус. геогр. о-во, 1896. -168 с.

Словарь русских пословиц и поговорок. / Сост. В.П. Жуков. М.: Сов. энцикл., 1967. - 535 с.

Словарь якутского языка, составленный Э. К. Пекарским, Т. 1-Ш, Вып. 1-13. Изд. АН Спб. - Л., 1907-1930. Изд. II - 1958-1959 /АН СССР/.

Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. М.: Изд. лит. на ин. яз., 1956. - 260 с.

Снегирев И.М. Русские в своих пословицах. М., 1923. - 174 с. Соколов Ю. М. Русский фольклор. М.: Гос. учеб.-педаг. изд. -1941.-557 с.

Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. М.: Наука, 1977. - 340 с.

V Сорокин Ю.А. Лакуны и процесс моделирования образа этнической культуры и психологии // Язык. Сознание. Этнос. Культура. XI Всерос. симп. по психологии и теории коммуникации. М., 1994. - С. 146-148.

Стернин И.А. Проблемы семантического анализа структуры значения слова. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1979. - 156 с.

Сусов И.П. Ситуация как означаемое предложения на реляционном уровне // Вопросы английской и французской филологии. Тула, 1972. - Вып. 8. - С. 25-48.

Тагиев М.Т. Глагольная фразеология современного русского языка /Проблемы окружения и распространения фразеологических единиц/: Автореф. дис. ... докт. филол. наук. Баку, 1967. - 53 с.

Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды // Языковая номинация. Виды наименований / Отв. ред. Серебренников Б.А. М.: Наука. - 1977. - 395 с.

Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: Наука, 1986.- 142 с.

Телия В.Н. Номинативнй состав языка как объект лингвокультурологии // Национально-культурный компонент в тексте и в языке. Тезисы докладов. Ч. 1. Минск, 1994. - С. 13-15.

Телия В.Н. О методологических основаниях лингвокультурологии // Логика, методология, философия науки. Тезисы докладов. М. - Обнинск, 1995. - С. 102-104.

Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокулыурологический аспекты. М.: Школа "Языки русской культуры", 1996. - 288 с.

Толикина E.H. К вопросу о значении слова и значении фразеологизма. - В кн.: Вопросы фразеологии. Самарканд, 1970, вып. 178, с. 213-221.

Толковый словарь русского языка. Под ред. проф. Д.Н.Ушакова. Т. 3. - М.: Сов. энциклопедия, 1939.

Трощанский В.Ф. Эволюция черной веры /шаманства/ у якутов. Казань: типо-литография Ун-та. 1902. - 208 с.

Уфимцева А. А. Типы словесных знаков. М.: Наука, 1974. - 204 с. Уфимцева A.A. Лексическая номинация /первичная, нейтральная/ // Языковая номинация /Виды наименований/. Кн. 2. - М.: Наука, 1977. - 356 с.

Уфимцева A.A. Лексическое значение. М.: Наука, 1986. - 239 с. Федоров А.И. Развитие русской фразеологии в конце XVIII-нач. XIX в. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1973. - 171 с.

Федоров A.M. Слово и фразеологизм в номинативном процессе // Изв. Сиб. отд. АН СССР, Сер. общ. наук. Новосибирск, 1975. - Вып. 3. -№11.-С. 137-143.

/ Фелицына В.П. О пословице, как объекте лексикографии // Русская историческая лексикография и лексикология. JL: Наука. Ленингр. отд-ние, 1972. - С. 142-151.

Фелицына В.П., Прохоров Ю.Е. Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения. М.: Рус. яз., 1979. - 238 с.

Фелицына В.П., Мокиенко В.М. Русские фразеологизмы. Лингвострановедческий словарь. М.: Наука, 1990.

Филлмор Ч. Основные проблемы лексической семантики // Новое в зарубежной лингвистике, вып. XII. - М.: Прогресс, 1983. - С. 74-122.

Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике, вып. XIII. - М.: Прогресс, 1988. - С. 52-92.

Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А.И. Молоткова. М.: Рус. яз., 1986. - 543 с.

Фрумкина P.M. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога. // Научно-техническая информация. 1992. Сер. 2, № 3.

Хоменко Л.А. К вопросу о возникновении коннотативного аспекта в значении фразеологических единиц // Семантика единиц различных уровней в романо-германских языках. Киев: КГПИИЯ, 1982.-С. 183-189.

Худяков И.А. Краткое описание Верхоянского округа. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1969. - 439 с.

Черданцева Т.З. К проблеме вторичных значений слов // Современные проблемы по романистике. Калинин: КГУ, 1978. - Ч. 2. -С. 23-24.

Черкасский М.А. Опыт построения функциональной модели одной частной семиотической системы // Паремиологический сборник. М.: Наука, 1978. -319 с.

Чернышева И.И. Фразеология современного немецкого языка. М.: Высшая школа, 1970. - 200 с.

: Чернышева И.И. Текстообразующие потенции фразеологических единиц // Науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. Вып. 103. 1976. - С. 256263.

V Чернышева И.И. Фразеологическая номинация и коммуникация (на материале немецкого языка) // Коммуникативные единицы языка. (Тр. МГПИИЯ им. М. Тореза; Вып. 252.). М., 1985. - С. 180-189.

Чичеров В.И. Сборник Вл. Даля "Пословицы русского народа". -Даль В. Пословицы русского народа. М.: Гослитиздат, 1957.-991 с.

Шанский Н.М. Лексика и фразеология современного русского языка. Пособие для студентов-заочников фак. рус. яз. и лит. пед. ин-ов. М.: Учпедгиз. - 1957. - 168 с.

V Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. М.: Высшая школа, 1963. - 156 с.

Шаповалова Г.Г. Пословицы и поговорки. - РНТП. Т. 2. 1955. -С. 525.

Швыдкая Л.И. Синонимия пословиц и афоризм в английском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ленинград, 1973. - 20 с.

Широкова О. Жизнь пословицы // Русский язык в школе, № 6-7. М., 1961.

Шрамм А.Н. Наблюдения над синтаксическим строением русских пословиц. Простое предложение: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1954. -16 с.

Штокмар М. Стихотворная форма русских пословиц, поговорок,

загадок, прибауток// Звезда Востока. № 11, 1965. - С. 149-163.

Ыйм Х.Я. Язык, значения и знания. // Труды по искусственному интеллекту, П. Тарту: изд-во Тарт. ун-та, 1980. - С. 117-129.

Эмирова A.M. Теория номинации и фразеология /к вопросу об объекте фразеологической номинации/ - В кн.: Вопросы семантики фразеологических единиц. Самарканд: СамГУ, 1983. - С. 10-17.

Эргис Г.У. Очерки по якутскому фольклору. М.: Наука, 1974. -

402 с.

Языковая номинация. Общие вопросы. М.: Наука, 1977. - 356 с. Яковлевская А.В. Фразеология стихотворного стиха Маяковского: Дис.... канд. филол. наук, М., 1950.

Якутский фольклор. Тексты и переводы А.А. Попова. M.-JL: Сов. писатель, 1936. - 319 с.

Якутско-русский словарь. Под ред. П.А.Слепцова М.: Советская энциклопедия, 1972. - 606 с.

Ястремский С.В. Грамматика якутского языка / Под ред. Э.К. Пекарского. Труды якутской экспедиции, снаряженной на средства И.М. Сибирякова. Вост.-Сибирский отдел Русского геогр. общ-ва. Отд. II, Т. II, Ч. 2, Вып. 2, Иркутск, 1900. - С. 273-281.

Clark Н.Н., Clark Е. Psychology and language: An introduction to psycholinguistics. - N. Y., 1977. - 445 p.

Croft W. Syntactic categories and grammatical relations: The cognitive organisation of information. Chicago; London, 1991.

Foss C.L., Bower G.H. Understanding Actions in Relation to Goals // Advances in Cognitive Science. Ed. Sharkey N.E. Chichester: Ellis Horwood, 1986.-Vol. l.-P. 94- 124.

Gerrig R.J. Process Models and Pragmatics. // Advances in Cognitive Science. Ed. Sharkey N.T. Chichester: Ellis Horwood. 1986. - Vol. l.-P.

23- 42.

Habel Chr. Das Lexikon in der Forschung der kuenftlichen Intelligenz // Handbuch der Lexikologie, hrsg. von Chr. Schwarze u. D. Wunderlich: Koenigstein / Ts.: Athenaeum, 1985. - S. 441-474.

Jakobson R. Beitrag zur allgemeinen Kasuslehre // Travaux du Cerole linguistique de Prague, 1936, № 6, p. 244-253.

Johnson-Laird P. Mental Models. Cambridge /Mass./: Harvard Univ. Press, 1983. - 513 p.

Lakoff G., Johnson M. Metaphors we Live by. Chicago: Univ. Press, 1980.-p. 242.

Minsky M.A. Framework for Representing Knowledge // The Psychology of Computer Vision. Ed. by P.H. Winston. N.Y. , 1975. P. 211277.

Morton J., Bekerian D. Three ways of Looking at Memory. // Advances in Cognitive Science. Ed. Sharkey N.E. Chichester: Ellis Horwood, 1986.-Vol. l.-p. 43-71.

Quillian M.R. Semantic memory. // Semantic Information processing. Cambridge /Mass./, London, 1969. - p. 216-270.

Rosch E. Principles of categorisation. - In: Cognition and categorisation / Ed. E. Rosch, B. Ioid. Hillsdale /N.Y./, 1978.

Scragg G. Semantic Nets as Memory Models. // Computational Semantics. Amsterdam, 1978. - p. 24-40.

Shank R., Birnbaum L. Memory, meaning, and syntax // Talking minds: The study of language in cognitive science. - Cambridge, 1984. - P. 209-252.

Shank R.C. Conceptual Information Processing. Fundamental Studies in Computer Science. N.Y., 1975. - Vol. 3.-374 p.

Silverstein M. Cognitive Implications of Referential Hierarchy. //

Social and Functional Approaches to Language and Thought. /Ed./ Hickmann M. Orlando, etc.: Academic Press, 1987. - p. 125-164.

Stillings, Neil A, et al. Cognitive Science. An Introduction. Cambridge; L„ 1989.

Tanenhaus M. Psycholinguistics: an overview // Linguistics: The Cambridge survey. V. III. Cambridge / Mass /, 1988.

Wierzbicka A. Semantic primitives. Frankfurt, 1972. - /6/, 235 p. Winograd T. Toward a Procedural Understanding of Semantics // Revue International de Philosophie. Brussels, 1976. - p. 7-23.

188