Телевизионное эфирное пространство как объект социально-философского анализа тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, доктор философских наук в форме науч. докл. Поздняков, Николай Константинович

• Поздняков, Николай Константинович
• доктор философских наук в форме науч. докл.
• 1999

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Телевизионное эфирное пространство как объект социально-философского анализа»

Вопрос о том, что телевидение дает человеческой личности и что отнимает, вводит в широкую перспективу. Его социально-философское рассмотрение предполагает анализ не только сущностных характеристик процесса телекоммуникаций, но самой конкретности поведения социальных индивидов по отношению к современному телеэфирному пространству.

В своё время М. Хайдеггер—в обозрении стремительно изменяющегося мира— особую роль в «сжимании» временных и пространственных далей отвел телевизионной аппаратуре. Ею достигается «предел устранения малейшего намека на дистанцию», вследствие чего репродуктивная техника «пронижет и скрепит собой всю многоэтажную махину коммуникаций». Однако мыслитель предостерег от спешности устранения всех расстояний. Онтофеноменологическое суждение М. Хайдеггера: «Малое отстояние — еще не близость. Большое расстояние — еще не даль», может быть воспринято как основополагающая философская идея изучения телевизионное™ в аспекте внимания к субъекту-зрителю, живым личностям в качестве носителей сообщений, их возможной встречаемости и увиденности. В том же ряду — рассуждения Г.С.Батищева по проблеме культуры глубинного общения, в рамках которой разграничиваются психо-лингво-комму-никация и онто-коммуникация. Если в первом случае речь идет о циркуляции информации, контактах-соприкосновениях, социальной маске коммуникатора в отсутствии реальной общности людей, то во втором — характер сообщительности предполагает их взаимоотношение и взаимосоотнесение, самоадресованность человека миру в поступках и деяниях. То, о чем говорит М.М. Бахтин с философской ясностью обобщения в анализе пространственной формы существования субъекта, его «участного мышления», слитности социального и интимного, диалогизации, приводящей к появлению состояния «между» в разделенных сторонах, также проблематизирует взаимодействие человека со сферой телекоммуникаций.

Примечательны философские замечания по поводу механизма «теле». Х.-Г. Гадамер, вспоминая различные моменты связи с людьми, отмечает неподдельный характер разговора по телефону и в радиоэфире. Впечатление производит слышимость «всяческого самого малого отклонения от внутренней идентичности говорящего». В силу особой причастности к пространству-дистанции происходит живое самораскрытие сторон, «настоящий» — герменевтически открытый ■— разговор. Геле-сообщаемость далево-близких адресатов углубляет обычное объяснение, и в условной форме-понятии Х.-Г.Гадамера пере-дача отражается смысл того, что сказывается в своеобразии отклика, когда сообщения через расстояние передвигают горизонты общения. В социометрии Я. Л.Морено «теле» понимается как развернутый и всесторонний модус-интеракция во взаимности межсубъективных устремлений, обмен позициями в «универсалиях» космоса, времени и пространства. Вся Вселенная, по мысли Я.Л.Морено, находится в «теле»-взаимодействии, и человеческая жизнь представляет собой телеотношение или телепроцесс во множестве двух- и многосторонних когнитивных и коммуникативных способностей на основе интерперсонального опыта.

Можно заключить, что в подвижности отношения «близь-даль» как оборачивании сокрытости и открытости, сцепленности и разобщенности выявляется особая природа игеяеконтакта, которым устраняются барьеры расстояния в соединении «теле» и «видения».

Мы не только видим то, что происходит вне нас, смотрящих, но и усматриваем то, что происходит с нами, людьми. В результате образуется своеобразный отличительный феномен, ориентирующий на специфические пласты общительски-смыслового обращения, а не только внешне-пространственного, явно коммуникативного.

Важный ориентир в выявлении теоретической основы телекоммуникаций и телеспособностей человека дают концепции «понимающей социологии». Доктрина «маленького городка» Ч.Кули, в которой разрабатывается специфический аспект человеческого общения—в простых, первичных формах взаимоконтактов между «идеями личности» как представимыми партнерами — во многом аналогична теории «маленького телеэкрана», если таковую создавать, имея в виду представление об индивиде в охватывающем его притяжении телеэкрана. По Ч.Кули, воздух непосредственного общения в локализованной местности, малом социальном пространстве словно наполнен «эфиром» в том смысле, что восприятие проходит дистанцию особой расположенности к персональным именам, которые реальны в степени «воображения воображаемого» и находятся в «непосредственных социальных отношениях». Не менее явственно данный аспект задается «тезисом о взаимности перспектив» А. Щюца, указывающим на возможность взаимодосягаемости, равноудаления сторон, особой перемены мест участниками в соотносительности того, что находится «здесь» и «там». В случае рассмотрения телевидения речь идет об универсальной проблеме зрительской расположенности, в частности, о достижении междуэфирной совместности, когда пребывание в эфире—как в мире, а сам путь в эфир— путь к человеку. С одной стороны, телевидение моделирует «окно в мир» одновременно с приходом «мира в дом»; с другой—современное телевещание предстает пространством, внутри которого возможна систематика «встреч» и «контактов» (в приоткрытии телеэфира, увиденноста взаимодействующих сторон как перспективная «обоюдность» в смене прежней расположенности здешнего и тамошнего).

Конечно, трудно вырваться за фактический горизонт телевизионного общения и говорйть об его онтологическом измерении. Однако развитие современной телеконтактности в тех же открытых разговорных представлениях—предполагает рекомбинации «Я»— «Ты»—«Мы», которые следует изучать в контексте межчеловеческой, мёжперсональной взаймообращенности, возможностях «живых встреч», в движении из разных «точек» пространства. Они, будучи вне нас, могут быть живыми в нас как человеческих индивидах, устраняя тем самым антиномичность разделенных сторон. На началах аналогии можно использовать идеи «самооткрывающейся» реальности С.Л.Франка в границах объединенное™ и совместности жизни людей, единства раздельности и взаимопроникновения, дифференцированных проявлений и форм отношений, а также аналитику взаимной дополнительности, особых пластов общения М.Бубера в рамках дихотомии «Я—Ты» и «Я

Оно».

По-прежнему значительный интерес представляют продуктивные идеи теоретиков Франкфуртской школы (Т.Адорно, Г.Маркузе, Э.Фромма, М.Хоркхаймера,) в отношении того, как органы массовой коммуникации «разделяют» судьбу человеческой коммуникации. Критические замечания о том, что телезрители лишены возможности влиять на подготовку передач, разобщены и рассредоточены по бессчетному ряду, что у них ослаблено «Я», в силу приспособительных тенденций телевидения появляется «препарированная публика», а сам телеэфир превращается в «материал» для провоцирования нужной активности, по настоящий день не теряют несомненного смысла. Идеи ценности человека-зрителя — несмотря на распространенные оценки телевидения как «чистого созерцания чистого зрелища» и телезрителя как «генерализованного призрака» в бесцельности смотрения — отстаивались многими известными философами и социологами современности (Г. Авдерсом, А. Лефевром, Р. Миллсом, Р. Мертоном, Ч. Райтом, В. Шраммом, К. Ясперсом.)

Следует специально сказать о том вкладе, который вносит в понимание места и роли человека в сфере современных коммуникаций отечественная социально-философская мысль, разрабатывая такие разделы теории, как индивидные формы социальности, особенности микросвязей личности, тотальность единичной судьбы и жизненного мира, дистанцированность и слитность с общественным целым, имеющие многоразличный интерес для постижения существования и действий людей в контакте с телеэкраном. Ими открывается перспектива исследования новых способов телевизионного общения, развития телевидения в процессе усиления его диалогического характера, расширения межперсонального измерения телеэфирного пространства. В конкретном тематическом плане данного исследования представляют интерес идеи B.C. Кемерова о «метафизике-динамике» той ситуации, в которую попадает телезритель в условиях современной многомерной и нередуцированной социальности, когда он вынужден «вписывать» извне задаваемую схему воздействий в свою реконструкцию позиций и социальных связей (что делает важным изучение скрытых, ненаблюдаемых форм человеческой самозаявительности). Исследование П.С. Гуревичем богатейшего мира экранных персонификаций с позиций их антропологической целостности, всеохватывающей связи жизненных отношений телезрителя интересно тем, что на данной основе постигается личность, раскрываются механизмы человеческого воплощения, сотворения образа.

В очерченном нами круге идей обнаруживаются объединяющие их тенденции. Прежде всего это рассмотрение телекоммуникаций как сферы разнообразных контактов с «близкими-далекими» людьми в направлении развития интерсубьективного взаимодействия. Идея человеческой личности, в том числе и субъекта-зрителя, прорисовывает картину пространства самореализации социальных индивидов по отношению к телеэфиру, в частности, связывая трансформацию поведения телезрителей с появлением и развертыванием межчеловеческой контактности. С точки зрения понимания общественного процесса в соотношении с деятельностью и поведением людей важный смысл приобретает именно эфирное оформление их жизни, в нарастании многообразия социальных отношений, когда реальное проявление телеспособностей порождает новые конкретные формы личностного существования. Их изучение предполагает привлечение разнообразных философских подходов к обществу и человеку, фиксирующих существо знаний о современном телевидении, которое выходит за рамки теории коммуникаций.

Общая характеристика исследования.

Актуальность темы исследования. Актуальность темы диссертационного исследования определяется исходя из того, что изучение телекоммуникационного пространства вводится в круг социально-философских вопросов, а сами эти вопросы рассматриваются в свете происходящих на телевидении изменений.

В плане социальной философии телевизионная практика делает запрос на проблемные области: положение человека в социальном процессе, его деятельные силы и способности, внешняя и внутренняя социальность, бытие человеческих ивдиввдов, обособленные отношения личности, образный строй сознания и индивидное творчество людей. Важность социально-философского анализа телевидения очевидна, как только мы рассматриваем его в связующей роли телеэфира, обращенности к особости субъекта-зрителя, несводимости телепередач к массово-тиражируемым проявлениям. По этой причине практическая актуальность исследования обусловлена современным этапом развития телевещания, который во многом расходится с тенденциями индивидуальной жизни и самоосуществления людей, их изменяющейся внутренней природой, особенностями социально-человеческих установок и позиций. Все эти процессы означают необходимость поиска средств и рекомендаций по возвращению зрителей в мир телевидения на условиях его изменения как специфического способа социального и духовного бытия.

В настоящее время телевидение и в его лице зрительское сообщество нуждаются в социально-философском изучении, поскольку дальнейший упадок интереса к телепередачам делает неясными перспективы их взаимоотношений, хотя само телевидение, конечно, не заявляет о насущности внесения изменений в практику своей работы. Даже методологически институт телевидения понимается как всеобщая социальная сила в направленных и рассчитанных формах воздействия; явления зрительской реальности только «помещаются» в поле подобной социальности, в Последующем объясняясь всепроникающим воздействием телевещания. Опасность такой ситуации в том, что «сверхзрительские» представления устраняют понимание и учет собирательной телеаудитории как конкретных персональных и групповых субъектов, саму возлеэкранную реальность в качестве важной характеристики повседневного существования. В этом случае необходимо устранить контурное изображение собственной субъектносги индивида, своеобразия личностной вовлеченности в притяжение телеэкрана. В частности, важно исследовать телевизионносгь как особенную форму социальности, не сводимую к внешне заданным рамкам, а понимаемую в развертывании телезрителем своих человеческих возможностей и деятельных сил. Тогда актуальный интерес представляет исследование зависимости сферы телекоммуникаций—в их универсальной программности —от внутреннего строения жизни зрителей, их обособления и индивидуализации.

Существенно понять не то, что диктует развитие телевидения, а живое отношение, «происхождение» субъекта-зрителя, анализируя основные первичные свойства телеконтакта, —с тем, чтобы придать наблюдениям повседневности углубленный смысл, объяснить формы-универсалии воображения и переживания, возникновение симпатий и антипатий в восприятии телезреяища. Данный план предполагает использование специальных понятий с подключением разделов междисциплинарных исследований. Очевидно, что непосредственная реальность телезрителей как отдельных индивидов входит в состав социального бытия, предполагая выраженный аспект философствования по поводу телевизионное™, придавая ей всецелую конкретизацию. Хота в большинстве случаев телеаудиторию ориентируют по заданным схемам, человеческая непроявленность нахождения у телеэкрана остается; «ускользающая» из непосредственной очевидности интереса к телепередаче, она требует специального рассмотрения. Наряду с этим объектом социально-философского анализа должен стать телеэфир в актуальности нахождения взаимосвязи между индивидными формами существования и социальным процессом, в развитии интерсубъективного взаимодействия, требующего выяснения сложных зависимостей новой процессности. В центре внимания социальной философии — идея ценности человека-зрителя, в рассмотрении органики его внутренней жизни, изучении связей, характеризующих со-общение между телеисточником и смотрящими как умножение человеческих устремлений собирательных групп в обновляемом синтезе взаимоотношений с техно-коммуникативной средой. В частности, необходимо понимание уровней человеческого взаимодействия в сфере телеэфирного пространства, оказывающего существеиное влияние на представление о перспективах его развития. Поскольку от телевидения по-прежнему ускользает скрытая, затененная сторона зрительского опыта, и оно как бы «пропускает» и отвлекает человеческую индивидность, включение телезрителя в универсальную перспективу телевизионного вещания оставляет без внимания то, каким образом трансформируются структуры непосредственного опыта (хотя это существенный вопрос о единстве и совместности зрительской аудитории с внешним миром через телекоммуникации). Таким образом, чем интенсивнее происходит развитие телесетей, тем настоятельнее прояснение разделов социальной философии, связанных с индивидными формами социальности, деятельными силами человека как средством его самовыражения и самозаявления, сокращения и реконструкции поля анонимности. Сегодня становятся реальными механизмы воспроизведения разностороннего взаимодействия с телевидением и самоизменения ориентаций телеаудитории в границах внутреннего мира и во внешних, социально-закрепляемых способах коммуникативного опыта. В результате тематика социальной философии включает в себя многостороннее рассмотрение феномена телевизионности, которое предполагает своими основными аспектами реализацию в человеческом бытии коллизий возлеэкранной жизни, изменяющиеся социальные связи в рамках телепроцессности как модуса взаимо-со-принадлежности людей в новых телеэфирных координатах.

Социальная философия в анализе телеэфирного пространства создает основания для развертывания широкого проблемного фронта в соотношении особых межличностных (межчеловеческих) горизонтов «близь-даль». Исследуемой в данной работе проблемой является преодоление одномерности существования человека-зрителя посредством структурной социализации телеэфира. Речь идет о его превращении в один из моментов социально-человеческого процесса, насыщенности деятельными силами и связями через развитие непосредственных социальных отношений.

Гипотеза диссертационного исследования базируется на предположении о том, что преодоление односторонности процесса телекоммуникаций совершается в направлении «перспектив совместности» как перемена «мест» расположения, ролей, эфирных позиций в их равноудалении и взаимодосягаемости, разностороннем вовлечении зрителей в сферу телеэфира, который приобретает тип и характер «общностного» (в соединении ранее разделенных сторон и жизненных миров сообщающихся). Социально-философское существо гипотезы состоит в выяснении вариантов совместности не только на основе прежней «взаимности перспектив», но и в появлении междусубъективных связей, особого поля совмещенности как соединения малого социального пространства телезрителей и телеэфирного пространства в практике открытых телепередач, т.е. прямой видимости сторон, способах их самозаявления и взаимоадресуемости. Технические модификации телеэфира составляют основу для практической реализации этой идеи, развитие которой создает возможности «выхода за экран» в присущих человеку стремлениях осуществить свое индивидное бытие, соединить его с миром других субъектов. В рамках выдвигаемой гипотезы социально-философский анализ должен показать формы постепенного развертывания «перспектив совместности», раскрывая переходность традиционно разделенных сфер человеческого существования.

Степень разработанности темы исследования. Ведущая роль телеэфирного коммуникативного пространства в развитии взаимоотношений зрителей с современным телевидением определяет основные направления исследования и его теоретическую базу.

В первую очередь следует указать разработки отечественных специалистов по социальной философии, в которых анализируются структуры социального и духовного бытия, ставятся проблемы их многомерности, самоопределения и самоосуществления человека, развития связей и форм существования в социальном пространстве (B.C. Барулин, Г.С. Багищев, Б.Н. Бессонов, Э.В. Ильенков, З.М. Какабадзе, В.Е. Кемеров, С.Э. Крапивенский, О.Н. Крутова, Л.Н. Митрохин, Э.Ю. Соловьев, В.И. Толстых, Г.Л. Тульчинский, А.К. Уледов).

Трудно переоценить степень оригинальности крупнейших мыслителей столетия, оставивших обобщающие суждения о положении человека в мире массовых коммуникаций, перспективах его самосовершенствования в контексте духовной ситуации эпохи, системе противоречий современного технического прогресса (Т.Адорно, А. Камю, А. Лефевр, Г. Маркузе, Ж.-П. Сартр, Э. Фромм, Ю. Хабермас, М. Хайдеггер, К. Ясперс). Теоретической глубиной отличаются исследования по проблемам жизненного мира личности, качественных состояний воображаемой реальности, образной видимости, особенностей протекания внутреннего сознания, многоразличной интенции восприятия (А. Бергсон, М. Бубер, Э. Гуссерль, Х.-Г. Гадамер, В. Дильтей, Э. Финк, С.Л. Франк). Все они составляют прочную основу для изучения различных форм телеэфирной коммуникации.

В отдельную группу можно выделить работы зарубежных и отечественных авторов, в которых наиболее предметно разрабатываются вопросы исторического развития средств телекоммуникаций, их функционирование в современном обществе, рассматривается социодинамика культуры, способы воздействия телевидения на человеческую личность (Ю.В. Воронцов, П.С. Гуревич, Ю.Н. Давыдов, E.H. Карцева, H.H. Козлова, Д. Клаппер, A.B. Кукаркин, И.В. Ладодо, Г. Лассуэл, М. Мак-Люэн, В.А. Мансуров, В.И. Михалкович,

A. Моль, Ел. Николов, Н.П. Попов, Ч. Райт, П. Рондьер, Б.М. Сапунов, О. Тоффлер,

B. Шрамм). К ним—по своему существу—примыкают и дополняют их социально- философские и философско-психологические исследования различных форм взаимодействия человека с социальным пространством, актов познавательной деятельности (Р. \рнхейм, М.М. Бахтин, Л.Г. Бергер, И. Витаньи, Д.И. Дубровский, Т.М. Дридзе, Д.Б. Зильберман, Г. Зиммель, Ч. Кули, Г. Лейтц, Д. Лукач, Я.Л. Морено, У. Найссер, Г. Парсонс, В.И. Разумов,

A. Ригаь, A.B. Славин, А.Д. Урсул, В.Г. Щукин).

Различные специальные вопросы теории ролевого поведения, распространяемые на сферу телеэфира, нашли отражение в работах по проблемам межличностной коммуникации, самовосприятия личности, символико-функциональной обусловленности поведения, логике персонального и повседневного опыта (Г.М. Андреева, Р. Берне, II. Брук, Г. Блумер, Л.Г. Григорьев, Э.Гоффман, Л.Г.Ионин, И.С.Кон, Д. Мид, П. Рикер, Е.А. Родионова, У. Томас, Д. Хоманс, Т. Шибутани, А. Щюц).

Существенный вклад в понимание телеотношений личности внесен группой исследователей, разрабатывающей проблемы человеческого общения в его различных формах, видах и разновидностях (B.C. Библер, М.И. Бобнева, В.П. Зинченко, М.С. Каган, М.И. Лисина, Б.Д. Парыгин, B.C. Сафонов, Б.М. Теплов, Ю. А. Шерковин). Следует указать философские публикации по частным вопросам идентификации личности, ее структурных новообразований, особенностей положений человека в информационном пространстве, местонахождения в сфере событийного (И.А. Акчурин, Н.П. Ващекин, Н. Лобковиц,

B.C. Малахов, И.Б. Мардов, В.В. Никитаев, H.A. Носов, В.П. Казначеев, В.А. Конев, Е.А. Спирин, А.П. Суханов, К.Б. Шошников, И.И. Юзвишин).

Отдельным предметом обсуждения в рамках исследования являются работы философско-социологического и конкретно-прикладного плана, непосредственно обращенные к проблематике телевещания (Т.З. Адамьянц, H.A. Барабаш, H.H. Богомолова, В.Ю. Борев, Ю.Б. Борев, Г.Н. Вачнадзе, В.М. Вильчек, H.A. Голядкин, В.В. Егоров, A.B. Коваленко, Р.Н. Ильин, Р.Д. Копылова, Г.В. Кузнецов, Д.-Г. Лоусон, Дж. Миллерсон, B.C. Полякова, Е.В. Прохоров, B.C. Саппак, Еж. Теплиц, Б.М. Фирсов, H.A. Хренов).

Объектом исследования являются телеэфирное коммуникативное пространство как пространство воплощения разнообразных социально-человеческих сил, многомерности человеческого существования, индивидных (личностных) форм жизни зрителя. Предметом исследования—телепроцессность как область непосредственных социальных отношений, развивающихся через телеэфирную коммуникацию и существующих в межличностной контактности, собирательной объединительное™ персональных и групповых субъектов. Их основу составляет- двусторонняя и многосторонняя интенциональность и расширяющееся поле интерсубъективности как социально организованного пространства телеэфира.

Целью исследования является анализ основных направлений, средств и возможностей самоориекгации и самореализации человека-зрителя в сфере современных телекоммуникаций.

Для достижения цели исследования и проверки гипотезы были поставлены следующие задачи:

- раскрыть конкретные процессы протекания зрительской жизнереальности как воплощение когнитивного и коммуникативного стилей поведения в условиях качественного изменения взаимоотношений с миром телевидения;

- показать основные линии потенциальной разрывности челов^щшг^ятоймшш^кр сфере телеконтактов с точки зрения индивидных форм сущестаой|йщ)ШШШИд,с путей развития телеспособностей человека, в том числе в актуализации неявных и скрытых сторон повседневной жизни зрителя;

- выявить со-человеческий характер взаимодействия с телеэфиром в видоизменении содержания социальности, основных позиций телеаудитории как форм самоосуществления и самозаявления в перспективе развития современности;

- исследовать деятельные силы субъекта-зрителя, выводящие за границу традиционного контакта с телеэкраном в аспекте особой жизни сознания и многообразия интерактивных действий, кристаллизации социальности по отношению к процессности непосредственного бытия людей в сфере телекоммуникаций;

- показать, каким конкретным образом преодолевается межэфирная разделительность, реализуются возможности связи индивидуального и социального во взаимопереходе через границы телеэфира, в образовании поля интерсубъективности, закреплении на дистанции пространства и времени непосредственных социальных отношений;

- показать характер, глубину, объем и напряжение малого социального пространства в контакте с телеэкраном, процесс вовлечения в реальное взаимодействие собирательных зрительских сообществ и анонимных сил человека по отношению к модифицированным связям с телевидением.

Методологические основания и теоретические источники исследования.

Диссертационное исследование опирается на комплексную методологию философсш-научных дисциплин, предполагающую применение различных подходов к анализу телевизионного эфира и образующую широкую философско-теоретическую основу для понимания процессности зрительской жизни. Общее направление исследования предполагает отход от широкоохватной методологии анализа и ориентацию нате направления философской мысли, которые акцентируют социальную философию как философию человека (что позволяет не отрывать универсальный взгляд на телекоммуникации от рассмотрения действующих индивидов, осуществляя переход от всеобщих категорий к не предопределенной устоявшимися схемами проблематике). В целом анализ личностных форм вовлечения зрителя в разнообразие связей с миром телевидения опирается на социальную философию как методологию гуманистической познавательной деятельности, позволяющую понять телепроцессность во взаимообусловленности различных сторон человеческого существования, соотносительность телевизионного эфира с общественной жизнью.

В конкретном отношении методология исследования предполагает рассмотрение социально организованного телеэфирного пространства и присущего людям непосредственного, внутреннего восприятия телезрелшца в универсальной взаимосвязи явлений и процессов на основе диалектического понимания. Наряду с этим, анализ структур самостоятельного зрительского опыта, индивидных форм сообщительности предполагает их жжение в системе метафизических связей, т.е. неявных и скрытых, обладающих определенной автономией и неизменностью в границах «ускользающей» от прямого наблюдения социальности.

В состав совокупного философского метода входят общие мировоззренческие принципы изучения сферы телевидения (телевизионности) с позиций социальной обусловленности, первичности установленных норм, изменений в соответствии с тенденциями и закономерностями развития общества. Существенная роль в познании совместности зрительского положения, обьединенности различных собирательных групп телеаудитории принадлежит принципам системного подхода, позволяющих охватить разносторонние проявления поведения телезрителей и трансформацию мира телевидения, выделить из спектра их взаимоотношений особую область интерсубъективно развивающихся коммуникаций. Важное значение имеет принцип деятельности, на основе которого изучаются формы активного отношения телеаудитории, соотносятся виды личностного действования в границах телеотношений, рассматривается субъективность зрителя как открытая, свободная активность и одновременно — взаимодополнительность сообщающихся сторон в совокупности человеческих ожиданий, мотивов и притязаний. В понимании специфики восприятия экранного образа незаменимым остается принцип отражения, позволяющий раскрывать содержательную сторону особенных и общих факторов в отражательных явлениях через теяеэфирное пространство.

Исследование всего комплекса проблем во взаимодействии средств телекоммуникации с повседневным существованием людей предполагает использование средств и элементов анализа таких философских дисциплин, как феноменология, в аспекте непосредственно осуществляющихся телеконтактов, проявленности тех сторон мира и человеческой жизни, которые «говорят сами за себя» и познаются в открытости зрительского опыта; герменевтика, в «живом знании» которой появляется возможность использовать особые языковые приемы в анализе диалогического характера со-общения через телеэфир и в понимании человеческой образной видимости; экзистенциализм, позволяющий раскрывать и описывать необычные аспекты индивидного бытия, метафизическую реконструкцию восприятия телезрелища, первичные и глубоко внутренние свойства переживания событий; философская антропология, нацеленная на выяснение творческого потенциала зрителя в его настроенности на общение и самопостижение, участие в мире других, выходы за пределы фиксированного положения в полноту воплощения.

Вышеуказанные представления и подходы, соединенные вместе, служат универсальным объяснительным средством, позволяющим дать глубинное объяснение телепроцесеносга, многомерности телеэфирности пространства, зрительской жизнереальности и одновременно пересмотреть ряд устоявшихся понятий и представлений в частных дисциплинах.

Методологическая база исследования определяется существом ключевых понятий, с помощью которых раскрывается проблемная тематизация: эфир, видимость, личность-индивид, жизнеобраз человека, коммуникация, — а также основной целью и задачами исследования.

Прежде всего следует назвать сочинения крупнейших мыслителей в истории философии, позволяющие составить представления о сущности эфирного пространства и категории видимости (Аристотель, Г. Гегель, Д.-М. Дешан, Д. Дидро, Диоген Лаэртский, И. Кант, Н. Кузанский, Платон, Сократ, Ф. Шеллинг). Ключевые для нас понятия эфира и видимости как методологические инструменты анализа позволяют построить заключения об интерсубъективной связи, показать возможную разрывность социального и человеческого в телеконтактах. Особо следует указать теоретическую важность классических работ по герменевтике и феноменологии, ориентированных на понимание выражаемого, явственную представленность человеческого восприятия, объяснение его индивидуальных сторон и образности жизненного мира личности, а также экзистенциально-феноменологические трактовки интенциональности потоков сознания, первичных впечатлений человека (В. Дильтей, М. Хайдеггер, Х.-Г. Гадамер, Э. Гуссерль). Анализ двойственной соотнесенности самоличности индивида и окружающих людей в онтических взаимосвязях находим в работах М. Бубера и С. Л. Франка. По своей оригинальности и глубине рядом стоят исследования М.М. Бахтиным пространственной формы и временного целого личности, разработка проблемы хронотопов как основы понимания малого социального пространства зрителя. Характерны и показательны установки субъективной, «понимающей» социологии, а также феноменологической социологии в трактовке стуаций и обстоятельств взаимодействия как непосредственной социальной реальности с точки зрения воображаемого партнерства, развития взаимности перспектив сообщающихся сторон (Ч. Кули, Д. Мид, У. Томас, А. Щюц).

В соответствии с гипотезой и целью исследования его методологию в значительной степени определили разработки отечественной социальной философии, тяготеющие к проблематике индивидного бытия человека, его метафизических сил, полисубъектности социальных процессов, многомерной социальности, взаимосвязи абстрактно-всеобщего человека и общества, особенностей микросоциальных общностей, тотальности и расщепленности саможизни личности (B.C. Барулин, Г.С. Батищев, Б.Н. Бессонов, Ю.Н. Давыдов, Э.В. Ильенков, В.Е. Кемеров, З.М. Какабадзе, И.С. Кон, О.Н. Крутова, Л.Н. Митрохин, Э.Ю. Соловьев, И.И. Резвицкий, А.К. Уледов).

Избранная методологическая основа и поставленные задачи определили ход и основные этапы исследования. На первом этапе исследования (1984-1988гп) осуществлялся анализ отечественных и зарубежных источников по проблемам ролевого поведения личности, символической организации опыта, массовых коммуникативных процессов, многомерности социально-культурной жизни. К данной литературе присоединялись монографические исследования, в которых рассматривается феномен телевизионности, социодинамика конкретных видов культуры, специфика первоэффекгов телевидения, развертывание его репродуктивной и продуктивной функций. Была решена задача перевода подготовительной работы в социально-философский план ее изучения. На втором этапе (1989-1994) анализировались качественные особенности моделей телекоммуникативного пространства, систематизировались философские и социологические исследования массовой коммуникации, внутренних сторон человеческого общения, видов межперсональной контактности и телеотношений, функциональности телевидения в мире современной культуры. В ходе данной работы выдвигалась и уточнялась гипотеза исследования и условия ее реализации. На третьем этапе (1995-1999) проводилась апробация полученных результатов, осуществлялось теоретико-методологическое осмысление, уточнялся понятийный аппарат, конкретизировалось проблемное поле анализа Были определены основные концептуальные положения, предметный уровень рассмотрения телезрителей как действующих индивидов и специфики собирательных аудиторий, оформлены подходы к изучению коммуникативного пространства телеэфира, более углубленно осмыслены философские проблемы видимости в их применении к феномену телевизионности. Производились итоговая систематизации совокупного научного материала и обобщение результатов анализа, публикация научных работ, подготовка диссергациионно-го исследования к защите. В 1995-1997 гг. автор проходил стажировку по индивидуальному плану в Институте повышения квалификации работников телевещания Федеральной службы России по телевидению и радиовещанию (ФСТР).

Научная новизна исследования. Рассмотрение и обоснование телепроцессности в индивидных (личностных) формах существования человека-зрителя, переходности к интерсубъективному взаимодействию в пространстве телеэфира предопределяют фактор новизны данного исследования. Наряду с этим можно говорить о новационности самой темы диссертации, определяемой приложением к сфере телеэфирных коммуникаций как особой предметной области основных средств современных философских дисциплин. Ключевыми мы считаем следующие аспекты:

1. Разработаны принципы социально-философского анализа телеэфира на основе соотношения целостности мира и разносторонней человеческой активности, показаны критерии выбора его хронотопического и когнитивного образа в условиях изменения типов взаимосвязи между миром телевидения и телезрителями.

2. Установлены характерные черты и свойства телевизионности как специфической формы социальности в модификациях поведения современных телезрителей, с позиции социальной философии как метафизики разработаны подходы к выявлению различных возможностей и пределов сообщительности через телеэфирное пространство.

3. Рассмотрены изменения социальных функций телевидения в процессе реконструкции связей зрительского сообщества с телеэфиром, общая эволюция нахождения человека-зрителя у телеэкрана — как переход личностной определенности восприятия от

11 взаимности перспектив, в условиях односторонности процесса телекоммуникаций, к перспективам совместности, в условиях открытого междусубъективного взаимодействия.

4. Обоснованы закономерности интерсубьекгавной направленности жизненного мира человека в малом социальном пространстве, сущностная природа телевизионного общения, объединительной социальной связи в развитии телеотношений.

5. Определены основные направления образования собирательных телеаудиторий, в появлении качественной множественности и социально-человеческой транзитивности телекоммуникативного пространства, тенденции его изменения в конкретных обстоятельствах общественного развития.

6. Углублены представления о диалогизации межчеловеческого общения в специфических формах телеэфирной связи, реконструкции анонимных сил человека-зрителя, определены направления их перевода в открытую социальность.

7. Раскрыты особенности трансформации ролевой теории личности в разрезе ——телеэфирной коммуникации, выявлены линии символического и знакового поведения в телеконтактах, основные механизмы личностно-ролевых модификаций в эфирносимпатической сообщительности с телеаудиторией. ------

Теоретическая значимость исследования. Значимость диссертационного исследования обусловлена тем, что разработана и обоснована социально-философская основа для определения способов воспроизведения зрительского опыта в пространстве телекоммуникаций. Конкретные аспекты теоретической значимости выражаются в следующем:

1. Многостороннее рассмотрение телеотношений личности как специфического модуса межперсонального и межличностного общения обогащает понятийный аппарат и содержание теории социальной коммуникации. На основе рассмотрения форм телевизионного общения в интерактивных актах и интерсубъективном взаимодействии пересмотрены представления теории телевидения об основных свойствах телекгаггакга.

2. В рамках анализа переходности собирательной аудитории в деятельность персональных и групповых субъектов разработана система представлений о структурах их жизненного мира, взаимообусловленности развития телевидения и зрителей, их человеческой взаимодосягаемости в новых моделях освоения многоканального телеэфира.

3. Обоснована значимость феномена телевизионное™ как особенной формы социальности в аспекте многоразличия восприятия, раскрыта собственная субъекгаость человека-зрителя в системе метафизических связей, типы личностного сообщительного действовалия, индивидные формы возлеэкранной реальности как основы для углубления разделов социально-философской и социологической проблематики.

4. Выявлены факторы и проблемы, имеющие теоретико-прикладную значимость: адекватное воспроизведение образа телеэфирного пространства в условиях его фрагментации, напряжения социальных сил; учет ненаблюдаемых аспектов процессов восприятия, многомерности человеческого взаимодействия с телеэфиром; построение телепередач и формирование экранного образа (жизнеобраза) с коррекцией на размерность и процессность зрительского существования.

5. Разработана формальная структура повседневного опыта контактов с телевидением, выделены основные элементы зрительского восприятия и переживаний, личностной вовлеченности в сферу телеэфирной коммуникации, специфические стороны ролевого поведения через пространство телеэфира.

6. Вышеперечисленные аспекты позволяют говорить о выявлении и становлении нового направления в изучении феномена телевизионное™ как с точки зрения приложен! философских средств к данной предметной области, так и самого подхода к вопрос о межэфирной разделительности, средств обновленной телевэнгактносги, диалогизащ телевизионного общения, особого характера интерсубъективного взаимодействия.

12

Практическая значимость исследования. Практическая направленность исследования является значимой в силу особых социальных функций телевидения, важности оптимизации и гармонизации межчеловеческих контактов в данной сфере и характеризуется следующими позициями:

1. Рассмотрение специфики телекоммуникаций вносит новую содержательность в практическое понимание таких разделов социальной философии: социальное бытие как деятельность людей и его многомерность, становление социальности, отчуждение человека от мира, культура человеческого общения. Анализ телеэфирной коммуникации высвечивает различные формы самореализации человеческих индивидов, показывая, какие реальные возможности предоставляет телевидение для их воплощения в современной жизни.

2. Разработанные основы телеотношений личности в пространстве телеэфира 'ставят перед практикой телевизионного вещания ряд новых и конкретных задач по управлению зрительским восприятием, собирательными группами телеаудитории с точки зрения обновляемого взаимодействия между ними, усиления личностной вовлеченности в сферу телекоммуникаций.

3. Концептуальное рассмотрение образов телеэфира создает основу для моделирования экранного поведения с учетом расширяющихся хромотипических зон телеконтакта, выявления и понимания конкретных причин разобщенности телезрителей, снижения их интереса к телепередачам.

4. Обоснованная специфика жизнеобраза телеведущих становится определяющей для актов индивидуального восприятия^ формирования телеконтактной совместности, оценки характера поведения субъектов-зрителей, в конечном счете составляя основу для профессиональной подготовки работников телевидения и формирования развитых вкусов телеаудитории.

Научная обоснованность н достоверность результатов исследования обеспечены: избранной методологией анализа, теоретическими принципами, подходами и источниками; применением специального понятийного аппарата социальной философии и ее подразделов; методами наблюдения и анализа, адекватных объекту; точностью выделения предметной области, целями, задачами и логикой проведения исследования; длительностью научной работы и ее проверкой в практике преподавания соответствующих учебных и прикладных курсов, а также в сфере телевещания.

Апробация и внедрение результатов исследования. Диссертация в виде научного доклада и основные публикации обсуждались на заседании кафедры философии Московского государственного университета коммерции.

Основные результаты нашли отражение:

- в трех изданиях автора монографического характера общим объемом 30 п.л.;

- в публикации серии работ, в которых рассматривается философская сущность новообразований телевизионной практики и которые нашли прямое применение в подготовке специалистов отечественного телевидения на учебных факультетах Института повышения квалификации работников телевидения ФСТР (Москва): общий объем-9 пл.;

- при разработке и реализации авторских курсов перед работниками культуры и образования г.Омска, в преподавании в высших учебных заведениях на кафедрах философии Омского филиала Новосибирской академии транспорта, Омского института Московского госуниверситета коммерции;

- в специализированных рекомендациях отечественным телекомпаниям по вопросам ролевого поведения, построения экранного образа, восприятия телеэфирного пространства;

- в трехлетней практике работы научным консультантом производственных предприятий и деловых организаций по вопросам телевизионного вещания, а также в качестве помощника депутата Законодательного собрания Омской области (вопросы подготовки выступлений по телевидению и проведение телепередач).

Основные положения и результаты диссертационного исследования освещались автором в период с 1985 по 1999 годы на одной международной, семи всесоюзных и всероссийских конференциях, пятнадцати региональных и межвузовских научных конференциях.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Социальность телевидения есть особая качественность индивидных форм зрительского существования, означающая формирование определенности поведения как телепроцессности. В ее границах создаются возможности самообусловленности интереса к передачам, появляются новые средства организации и реорганизации телешнтакга в устранении разделительное™ между внешней и внутренней социальностью.

2. Развитие широких и открытых телеэфирных коммуникаций есть многосторонний процесс формирования гражданственности людей, типов их социально-личностного самозаявления, развития деятельных сил и способностей в появлении особых прав, возможностей волеизъявления на основе выбора и фактической реализации контактов с телеэфиром.

3. Принципиальное отличие современной телекоммуникативной ситуации состоит в том, что человек становится субъектом зрительской жизни в возможностях присоединения к телеэфирному пространству индивидного (личностного) бытия. Вовлечение в универсальные телесистемы есть вариант их создания—в интерсубъективно категоризируемой реальности и в поле интерактивных действий — самими людьми как средство снятия одномерности человеческого существования в границах эфирно расширяющегося окружающего мира.

4. Актуальный смысл в условиях сокращения зрительского интереса к телевидению приобретает деятельное освоение человеком новых видов сообщения, реализация возможностей «выхода за экран» в разнообразных способах подключения к телеэфиру. Их развитие приводит к тому, что телеаудитория не только показывает себя, но и видима в себе самой как новое качество открытой телевизионносги. Телевидение делает прежде «анонимное» постигаемым, сообщая телеконтактам квазионтологическую глубину через развертывание фактической жизненности интерсубъективных контактов и тем самым «приоткрывая» телеэфир в рекомбинациях поведения собирательных групп телеаудитории.

5. Общая реорганизация жизни современного человека-зрителя происходит в направлении перспектив совместности, постепенно переходя из сферы экранной восприимчивости как малого социального пространства в область интерактивных контактов и интерсубъекгивного взаимодействия. Их живая проблемность заключает свое невыраженное существо в значении того смысла, что потенциальность связей со сферой телеэфира предполагает различные формы помещенности (включая близость и дистанцированность, слитность и разорванность в соотношении универсальных и уникальных структур человеческой личности, различных видов человеческой деятельности и поведения).

6. Современное телеэфирное пространство является посредником в отношениях между социальным процессом и непосредственным бытием человеческих индивидов. Прогресс современных средств телекоммуникации следует связывать с расширением и усложнением телеэфира как естественной среды интерсубъективного взаимодействия, формирования продуктивных сил человека-зрителя в нарастании его самоориентации и самореализации.

7. Современное телеэфирное пространство конституирует другие виды социокомму никативных пространств, приобретая сложный пространственно-временной образ и обусловливая разнообразный выбор взаимосообщаемости мира телевидения и телеаудитории. Первенствующую роль в нем играют «чистые» формы человеческой сообщительности, восполняющие разрывность социального бытия людей, а также самозаявление зрителей как специфическая сила социальности в развитии когнитивных и коммуникативных стилей поведения. ^

8. Проблема сохранения дальнодействия и близкодействия непосредственных социальных отношений посредством телеэфира имеет важное значение для миллионов лкщей, переводя их повседневное существование в показательный план передачи человеческой сообщительности. В данном контексте обретает конкретный смысл и явственно задается сближение ранее разделенных сторон в пространстве телекоммуникаций.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Проведенный анализ сферы телекоммуникационного эфирного пространства позволил выявить основные тенденции его развития с точки зрения развертывания социально-человеческих сил, возможностей самозаявления и самоосуществления личности, определить ведущие линии становления новых коммуникативных связей между людьми, которые задают перспективы формирования индивидной жизнереальности зрителей и их включения в широкий социальный процесс посредством телекоммуникаций. В исследовании проведен социально-философский анализ целостности жизни зрителя, универсальных форм телеконтактности, указываются средства вовлечения в эфирное пространство собирательных телеаудиторий, рассматривается визуальная многомерность личностных форм интереса к телевидению. Исследованы механизмы регуляции поведения телезрителей в условиях интерактивных взаимодействий, развертывания интерсубъективных отношений в самоопределении различных групп телеаудитории. Сообщительность с телеэфиром рассматривается как одна из форм индивидного существования зрителя.

Основная концептуальная идея диссертационного исследования заключается в том, что, решая своими средствами задачи расширения когнитивной и коммуникативной активности аудитории (даже ее «участливости»), телевидение по-прежнему остается в пределах опосредствования, т.е. фактической разделительности универсально-всеобщего обращения и единичности зрительского существования. Совокупная проблема, однако, состоит в том, что человеческая наполненность телеотношения в границах телевизионной коммуникации предполагает не только ординарный язык сообщений как процесс передачи информации, но и задает возможность реализовать элементы квази-онтокоммуникации. Конкретная проблематика заключается в том, как «открыть» эфир в увиденности с обеих сторон, подразумевая появление обратной зрительской передачи (перспективы), являющейся производимостью со-бытия, саможизни зрителей в непосредственных формах взаимодействия (как, например, появление «вестей», требующих нас, как «носителей вестей»; телебесед, в которых зритель присутствует и в которых общение есть сама передача как живое отражение «теле»-взаимодействия в явственном плане участников; разговорных представлений в оживленном массососедстве, как едином и общем «населенном» пункте). Анализ данной области позволяет показать бытие человеческих индивидов, углубить смысл социально-философских представлений на такие разделы теории, как общество и человек, взаимосвязь массового и уникального, полисубъективность социального процесса, единственность (субтотальность) человеческого самоосуществления. Философская проблема односторонности человеческой коммуникации по отношению к сфере телевидения - это вопрос о подвижности «близь-даль» во взаимоотношениях зрительского и мироэфирного универсумов. Речь идет о появлении феноменального телевидения (феноменального - как синонима открытого). Феномен - то, что показывает себя: такая возможность должна быть предоставлена телезрителям. Они, как являющееся, и есть открытое. Телеаудитория "извлечена на свет" во всей ясности, она видима в себе самой (это и есть особое качество новых телепередач). У подобной человеческой событийности («самой же себе открытой») - особый зритель: непосредственно открытый «через самого же себя, самому же себе». К данному варианту вполне приложимо определение феноменального в философской системе М.Хайдеггера: себя в себе самом показывающее, открытое. Остается только добавить: телевидение.

Такое телевидение должно стать выражением нового соучастного поведения сторон как открытой эфирной со-общительности. «Открытое» есть область интерсубъективности, «встреча» тамошнего и здешнего во во взаимной совместности, создание «общностного» эфира как условие самозаявления сторон. Отказ от представления эфира как внешне-пространственного мира означает развитие именно зрительской самоустремленности. С одной стороны, эфир сохраняет статус «нададресата» почти как виртуальной тотальности, через которую не «прорваться» (трансцендентная передача невозможна). В то же время остается то неявное, что незримо скрепляет отношения сообщающихся сторон. По этой причине необходимо (и возможно) «приоткрывать» эфир в смысле приобретения им статуса прямого адресата, сквозной адресности, а также в преодолении несоответствия пространства пребывания и нахождения каждой из сторон («там» и «здесь», продуцируя «их взаимную совместность»). Условное онтологическое начало эфирных взаимообращений в качестве словаря особых «теле»-состояний, рекомбинациях «Я - Ты - Мы» проблема¥изирует сферу телекоммуникаций, когда можно говорить о появлении себя-адресности в малом социальном пространстве (хронотопической связности домашнего пребывания у телеэкрана) и интерсубъективного взаимодействия (т.е. специфической сферы коммуникации, в которой реализуются ценност- ные предпосылки человеческого существования). В результате общая проблематика соотношения телевидения и субъекта-зрителя заключает двойное значение. Расширяющиеся возможности телевидения позволяют предчувствовать (предугадывать) появление форм человеческой совместности в ранее разделенных сферах со-общения. В одном случае речь идет о существовании «субтотальности» зрительского интереса, выводящего в открытое как проявление глубинного интереса или привязанности. Эта сторона охвачена аспектами зрительского присутствия и отсутствия, контактности и разобщенности, понимания и непонимания. Не менее интересна система «встреч» и «контактов» зрительского сообщества с действующей стороной в «заэкранье» как особый план непосредственных социальных отношений, потенциально развивающихся по направлению к открытой контактности, специфической интерсубьективной качественности (в соединении доэфирного и заэфирного, не только в «наведении» обычных телемостов, но и в появлении определенной совместности, когда стороны находятся в прямой телевидимости. В обоих случаях о-смотрительность, говоря языком герменевтики, со стороны тех же телеведущих и невидимых зрителей - взаимная; то, что вблизи, уходит в даль бесчисленного эфира, однако всегда появляется близкое миллионам пар глаз. Телепередача пере-дана смотрящим и вместе с этим появляется то, что пере-дается обратно. Тогда перекрывается телеэфир и можно говорить о воспринятом вувиденности с обеих сторон.

Концептуальные основы социально-философского анализа телевизионной сферы

Вопрос о специфике телевидения как институциональной формы общественных связей имеет важное значение для объяснения процессов развития и функционирования массовых телекоммуникаций. Но разработка его не является пониманием жизнереальности зрителей, не выясняет происхождение их внутренних потребностей и пристрастий, трансформацию опыта наблюдений в самостоятельные структуры. Показательно, как прежде в рамках общей социологии рассматривалась детерминирующая роль телевещания. Считалось, что поскольку институт телевидения организован в качестве представителя общества, то телеаудитория является адресатом единого социально организованного общения. По мнению Ел. Николова, хотя зрители попадают в равноправное положение — при односторонней направленности воздействий — их совокупность равнозначна совокупности общественных отношений. Тезис — «отношения между телезрителями и телеисточником определяются внешними для обеих сторон факторами» фактически развивал социализаторскую концепцию телевидения, в которой человеку отводилась роль репродуктивного восприемника телепередач. Напротив, в частных научных дисциплинах Интерес фокусировался на специфической воплощенности контакта с телезрелищем, своеобразии форм восприятия отдельного зрителя (в результате имела место ■психологизация социально-философского анализа). Но, как в первом, так и во втором случаях, закреплялось мнение о «превосходящей» роли телевидения в формировании собирательных телеаудиторий, организации форм вещания вне их деятельного соучастия.

Важно понять, что социальность телевидения есть особая качественность инд ивидных форм зрительского существования, означающая развитие личностной определенности поведения как тепепроцессности. В ее рамках осуществляется не только перенос в «даль» ненаблюдаемого, но и задается ритмичность связей с «близким» каждому человеку миром (телеперсонажами, типическими сюжетами, интересующими его областями жизнедеятельности). В этом случае телеэфир предстает своеобразным посредником во взаимодействии телевидения со зрительской аудиторией, т.е. теми «окружающими людьми», чьи видимые и невидимые отклики направляются «через» его пространство. Привычная для реальной жизни ситуация («люди взаимодействуют сообща») оказывается особым видом со-общительности. Это требует пояснения: должны ли телезрители взаимодействовать не только в условном эфирном порядке, но и с самим эфиром, т.е. «встретиться» в особом между-эфирном пространстве. В частности, следует ответить на вопрос: могут ли они вообще находиться, быть в телеэфире, за исключением простейших случаев подключения по каналам связи.

В установлении данного обстоятельства, как направления исследования, взаимодействие с миром телевидения рассматривается в перспективе появления и развития непосредственных социальных отношений. В настоящее время телевещание реализует две основные формы социальности: причастность зрителей к систематическим «встречам» и «контактам» с персонажами телеэкрана (в рамках конкретной содержательности телепередач) и соучастие в проведении студийных телепредставлений. Наряду с этим требует разнопланового философского анализа феномен открытых телепередач, в которых взаимодействующие стороны оказываются в положении равноудаления друг от друга и от предмета обсуждения (вне посредничества ведущего передачу). Последний момент важен, поскольку его место занимает телеэфир как своеобразный «связной» в появлении интерсубъективно структурированного мира зрительских действий и коммуникаций, поля взаимодосягаемости.

Фактическая односторонность телекоммуникации означает разделенность сообщения в «объектном» положении зрителей, невоплощенность их «Я» как невыраженность действий (вследствие чего они реально не влияют на подготовку и проведение телепередач). Принципиально возможна ответность, реализуемая с помощью телеэфирной коммуникации, когда телеаппаратура становится особым предметным слоем социальности. В распространенных случаях телеэкран —- в живых лицах—эффектно отражает взгляд зрителя на основе его телеспособности как модуса-интеракции в двое - и мношчувствии. Шире— телеотношение предстает особенной формой социальности как своеобразие переживания наличия другого (или других), индивидными способами выражения, личностной вовлеченностью, «проектированием» собственной коммуникации. Существенно то, что в малом социальном пространстве человека-зрителя появляется проблемная ситуация в стремлении находиться не только «здесь», но и «там». В этом случае уже нельзя социологически формально утверждать, что конкретная обусловленность телеисточника и телезрителей диктуется не их взаимообращенностью, а внешними для обеих сторон факторами. Напротив, появляется возможность вести речь о своеобразной «взаимности --перспектив» (А.Щюц), в которой обусловленность социальными функциями телевидения действительно становится «внешней». Конечно, распространение данного тезиса феноменологической социологии та сферу телешнтактов вызывает специфические трудности. Если в повседневной жизни преодоление условностей во взаимосвязях сводится к тому, чтобы «здесь» другого человека сделать «моим», то в сообщении через телеэфир воспринимаемая личность все-таки находится «там».

В своей исходности общение с телезрителями представляет эфирно-симпатическое восприятие собирательной, представимой аудитории как «необщительной общественности» (если воспользоваться выражением И. Канта, имея в виду, что она невидима и ничем зримо не отвечает). Представление ведущего о телеэфире включает воображение особого пространства, в котором осуществляется совместный диалог, происходит «встреча» и т.п., однако фактически между ним и смотрящими нет пространства реального взаимодействия. У экрана телезритель находится в «необщественной среде» контакта-зрения как в особых конкретных формах индивидной жизни, усиливающей интерперсональный характер восприятия. Но, несмотря на специфически приближенную экранную роль, он понимает, что «здесь» человека-лица на экране, рядом, — это все-таки «там».

Исследование линий «представления себя другим» на основе теорий социальной драматургии Э. Гоффмана и социального обмена Д. Хоманса показывает, что ими обусловливаются возможности «выхода за экран» человека-зрителя в реконструкции связей с телеэфирным пространством. В частности, рассмотрение многочисленных форм интереса к телезрелищу (особо ценные свидетельства содержат работы первых теоретиков телевидения) убеждает: наблюдения строились так, словно их могли видеть те, кто обращался с телеэкрана. Например, у B.C. Саппака настолько была развито сопереживание своим описаниям, как если бы он был окружен собственным эфиром. Находясь «здесь», определенным образом настроенный наблюдатель не только направляет себя в эфир, но и охвачен им, когда по ассоциации с «мировостью мира» (как ее определял С.Л.Франк) допустимо говорить о существовании «эфировости эфира». В данном качестве телеспособность зрителя является формой индивидуально-личностных действий, основой собственной субъектности, позволяя анализировать отличительность связей с телеюом-муникативной средой в усилении человеческой «зрячести» новейших вещательных средств.

Если рассмотреть «массово-воззрительные» обращения телевидения, то в них неизбежно пропускается значение особости смотрящего как «эфирного существа» (в охвате его повседневной жизни внешним образом). В данном отношении социально-философский анализ, фиксируя социальные условия и связи в разрезе необходимых определений бытия и мира, делает своим предметом фактическую устремленность поведения человеческих субъектов.Можно утверждать, что мера растворения зрительского восприятия в притяжении телеэкрана постепенно выходит за пределы индивидного бытия в телеэфир,

18 сферу межчеловеческой объединительное™ и связности. В современном обществе человек «объективно» ищет свою территорию для освоения разнообразных контактов между людьми в окружающем универсуме. Поэтому, когда утверждается, что «новое время рождает новое телевидение», то нельзя забывать, что наступление периода переходности к появлению современного типа телезрителя происходит в особых связях и отношениях, в частности, предположении телеэфирной среды как являющейся интерсубъективно, т.е. определенным образом организованной социально.

Этот аспект требует особого понимания и придает телевизионному общению иллюзию взаиможизии, дополнительные в границах повседневного взаимодействия с телеэкраном измерения (в том числе, в соотносительности «Я» и «Ты», рекомбйнировании взаимозависимостей «Я—Ты—Мы»). Следует подчеркнуть, что сегодня социальная функциональность телевидения, задавая основной характер восприятия мира, не предопределяет восприимчивость телезрителей в полном объеме содержательности и направленности. В частности, без внимания остается то обстоятельство, что зрительская самореализация стремится не только переходить в заэкранье по каналам обратной связи, но и через сам «контакт двоих через экран» как первоэлемент традиционного телеконтакта. Искусственное вовлечение в последний не создает предпосылок для новых форм сочетания с телеэфиром собственной субъектности телезрителя как активности, т.е. себя в качестве homo interagens, когда фактичность восприятия телепрограмм заключает «временные пристрастия и временные горизонты» (О. Тоффлер). В данном аспекте самокачественность человека-зрителя является ключевым моментом, предполагающим не текущую размеренность и мерность интереса, а именно телепроцессность, в которой настоящесть интереса к будущей передаче требует новой прошлой передачи (в том смысле, что непосредственное восприятие телезрителя корректирует то, что он видел раньше). Этим задается характер эволюционности его нахождения у телеэкрана, вовлечения в поле интерсубъективно категоризйруемой зрительное™, преодолевающей определенность заданного внимания со стороны телевидения. Тогда телевизионность представляет собой показательную форму социальности в действиях человека, т.е. специфику переживания реальности другого человека в своеобразии шммуникации с ним. Как следствие, намечается потенциальная трансформация телеэфирного пространства, в которое постепенно вовлекается телеаудитория.

В исследовании вышеуказанных проблем мы убеждаемся в том, что понимание существа новых связей с телевидением невозможно без представления о человеке-зрителе в охватывающем его телеэфире (иными словами, погружение в эфир предполагает, что он сам является эфирным существом). Такая качественность проявляется не в обладании им «массы» возможностей-устремлений, а в развитии способностей по развертыванию и обновлению индивидных жизненных сил. Задается она при явном или скрытом воздействии окружающего мира, когда собственная жизнь становится движением по различным точкам и линиям телеэфирного пространства. Здесь может проявлять себя элементарный план действий (как в тех же интеракционных откликах-сигналах), но уже как открытый доступ к многообразному воплощению человеческих качеств. При этом не следует сводить последнее только к взаимоотношению по типу «человек-экран». Деятельность людей в данной сфере — прежде всего со-общение и в ней всегда прямо или косвенно присутствуют схемы межноличностных действий. В своем бытии-саможизни человеку свойственно связываться с теми, с кем он принципиально незнаком, но может входить в разнообразныетелеотношения. Он должен лишь сочетать их с процессом своей свободной деятельности, владея социально-человеческими формами сообщительности й осуществляя через них «настройку» на телеэфир. Тогда существом его самореализации и самоориентации становится именно развитие телеспособности, трансформирующей совокупные человеческие силы.

Возникает необходимость разведения наблюдений за экраном в чувственно

19 непосредственном объяснении телеэффектов (как неповторимости взаимодействия с конкретными телепередачами) и целей социально-философского анализа, состоящих в том, чтобы дать их сверхчувственное объяснение, т.е. прибегая к метафизической интерпретации телевидения, когда предметом становится метателевидение — не-физический характер телеэфира, а его социально-человеческая наполненность в различных сторонах и гранях зрительского существования. Понятое в этом смысле телевещание следует оценивать не по техническим возможностям, а по способности воплощать формы человеческой жизнедеятельности. Обращаясь вновь к традиционным сюжетам описания возлеэкранной реальности, следует подчеркнуть, что первичные телеэффекты были образованы в наблюдении за теми, кто «выступал» из плоскости экрана, но не «появлялся» из пространства телеэфира. Это существенный момент для социально-философского понимания, которое нацелено на изучение описываемой ситуации в потенциальной межэфирной устремленности сторон. Прежде всего анализ предусматривает средства фиксации и отображения субъективной реальности телезрителя как метафизической данности; вслед за этим необходимо раскрыть неявные аспекты «бытия эфира» в виде переадресования жизни людей. На этом пути сближения появляются формы освоения телеэфирного пространства человеком, в активности его деятельных сил и включении их в развитие телесяособностей (телеотношений). В результате эффекты, проявляющиеся во взаимодействии с телеэкраном, следует считать первичными, классическими телеэффектами; соответственно явления, получающие развитие в сфере междуэфирного взаимодействия, — вторичными телеэффектами или эфироэффектами.

В указанном смысле действующий индивид-зритель существует не «самостоятельно», а именно с помощью телеэфира. Телевещание, как средство циркуляции сообщений, одновременно направляет его в телеэфир, когда в реализации своей «эфирности» он способен сопрягать жизненные интересы, ожидания и направленность личности с жизнью окружающими людей. В данном смысле зрительское соположение с видимым на телеэкране заключает условно открытый план в отношении того, как в человечески-активном устремлении телезритель переносится в эфир при появлении телепередачи. Лишь только она попадает в поле живого движения внутреннего интереса, как раскрывается многомерность телеэфирной сферы в возможностях оказаться в реальном жизненном процессе. В аспекте развития личности эфироэффекты обнаруживают свою непосредственную социальную функциональность, интерсубъективное качество (в данном смысле кошфетная передача может «не проходить» через телеэфир как неспособность ее создателей выразить материю зрительской жизни). В «эфирном» саморазвитии человек понимает, что его деятельность и восприятие не определяются внешними границами расширения (увеличения) числа телеканалов, а только полем живого проникновения в телеэфирное пространство, позволяющего углублять сущностные контакты с социумом. Необходимость открыть в телевизионности как особенной форме социальности активные стороны мира телезрителя не означает полного устранения классических телеэффектов. Это не должно стать обозначением сверхоригинальных и редких случаев (в проявлениях унесенной «в себя» эфирной стихии). Интерес следует переместить на развертывающиеся в телеэфире связи фрагментов человеческого существования и самой телеэфирной сферы общения, соединяющей возможности индивидной (личностной) жизни по развертыванию междуэфирных контактов. В данном качестве конкретные способы самоосуществления человека-зрителя выходят за рамки экранных представлений, т.е. за очертания прежнего экранирования реальности (вместо телевидения как «окна в мир» появляется телеэфир в возможности направить «себя в мир»). Сегодня реальность Телевидения и соответственно телезрителей во многом начинается с понятия со-эфирной жизни, а не только в соотнесенности с наглядностью, изобразительно-выразительным планом телеэкрана.

Иными словами, сверхчувственный характер телеобращений следует понимать как новую широкую телепроцессность, т.е. организацию действенных контактов с телеэфиром в виде вовлечения телеаудитории в его пространство. Это означает, что налична «настоящая» форма: само понятие эфира указывает телевидению на разнообразные применения. Тогда становится возможным функционирование социальных связей не только с «той стороны» («там»), а, благодаря «открытым» телепередачам, становящихся сферой непосредственных социальных отношений «здесь как там», т.е. «между» ранее разделенными сторонами (соответственно закрепляемых телевидением в нетрадиционном, неинституциональном общении с телеаудиторией). Смысл «сверх»-обычных способов воздействия синонимичен усмотрению в телеэфире непосредственной межличностной реальности как духовно-пракшческош восприятия, а не технически-действенных приемов освоения мира (в конечном счете, организацию форм эфирного со-общения). Тогда телевидение предстает не только средством репродуктивного приема-Передачи сообщений, но и способом социального и духовного бытия. В этом смысле оно является не транслятивной возможностью, а средством выражения сверхчувственной специфичности человеческой жизни. С другой стороны, можно говорить о выраженности взаимоперехода как реализации хайдеггеровского пространственно-временного соотношения «близь-даль», превращении дальнодей-ствующего в близковоздействующее (в перемещении от минимума-максимума впечатлений до оптимальной совместности). В нестандартной межэфирной телепередаче социально-ду-ховньш план непосредственно появляется в открытости, собранности, вовлечении во взаимодействие ранее отдаленных друг от друга микрогрупп и человеческих индивидов (как следствие, приводя к появлению элементовтмодификаций онтологического плана, ведь в подлинном телеэфирном взаимодействии начинают общаться как в жизни). Это и есть проявленность внимания к аспектам индивидного бытия, выражающегося в появлении новых связей с социально-человеческими реальностями через телеэфир, в сплетении непосредственных социальных отношений, когда их содержание задается движением «вокруг» происходящего в эфире, как процесса междумирия. Тогда телеэфирное пространство имеет конкретный человеческий масштаб наполнения реальностью, с учетом повседневной обстановки как саможизни зрителя оказываясь средством воспроизведения со-бытийного, своеобразной формой эфиродвижения социального процесса. В результате происходит переход от эфирной «пустоты» к заполнению ею людьми сабой в прямой видимости (не только по коммуникативным каналам связи в «прямом эфире»).

В данном случае, скажем, отключение телеэфира—он и есть сама жизнь, особенно в остросоциальных коллизиях—воспринимается, если не как остановка происходящего, то прерывание линий общественной жизни (эффект «нарушенной коммуникации»). В специальном смысле телеэфир может стать средством переноса в особую координатность пространства и времени, включая их пересотворение. Но крайне важно то, чтобы вовлеченность телезрителей означала модификацию самого мира, трансформацию мировоззрения составляющих его людей, изменение их социальных установок, когда каждая новая открытая телепередача становится перемещением в средоточие актуальных общественных ценностей. При этом необходимо, чтобы всеобщность развертывания телеэфирного пространства-времени не оборачивалось квантификацией телеаудитории по признакам формальной собирательности, которая упреждает появление «нужной» у телеэкрана объединительности вместо «сохранности» групп телезрителей по качественной степени их взаимодействия и со-участия в передачах (частым является именно их механическое сведение к «точкам» обезличенной многомиллионное™). В случае подобного восприятия телеаудитории силы " развертывания человеком своей социальности, как самореализации, редуцируются к различным выгодам телеканалов (и соответственно рейтинговому исчислению, к средним величинам, словно существует «человеко-дробь» трансляцийв общем объеме телеэфйрного : времени). В существенном качестве для зрительского сообщества телеэфир один, несмотря

21 на современную универсальность телевещания. Регуляция интересов и потребностей телезрителей должна происходить по мотиву вовлечения в совместность, поле одновременных человеческих связей как интерсубъективного взаимодействия. Тогда наступает «связывание» людей не телеэкраном, а телеэфиром; он для них—своеобразный посредник-проводник (не коммуникативная «мостовая» перекличка как форма псевдовременной координированное™ на манер призыва-участия). Открытая телепередача в отличие от телемостов подразумевает прямую увиденность взаимодействующих сторон, т.е. ситуацию как бы уже «заехать за мост» в живой одновременности участников (современности), возможности не просто находиться в «Мы»-йности группового участия, а быть в «общностном» пространстве. Это—реальный телеэфир, который находится «там», где «здесь-сейчас» появилась телепередача, т.е. в междуэфирном пространстве.

Можно утверждать, что некогда «пустое» пространство эфира становится одной из ключевых социальных форм организации человеческой деятельности, особого протекания —времени жизни людей. В данном случае телеэфир—не улавливаемая техно-электронным образом «унееенность» смотрящих, а сфера специфической подпочвенности общественных связей и человеческого общения (когда универсальное развитие «эфира» как особой миросоздающей субстанции подразумевает распространение изменяющихся механизмов «теле»). В социально-философском аспекте речь идет о социальной предметности телевидения, которая предстает в телеэфирном материале полей, знаков, образов, встреч, закрепляющих качества межсубъект ивных контактов. Современная телепередача оживает, когда телеэфир тяготеет к взаимораскрытию разделенных сторон. Тогда включен именно он, а не телеприемник, «загорается» не экран, а деятельные силы человека-зрителя, который через данную сферу вступает в открывающуюся социальную связь с другими людьми, В результате существом телеэфирного пространства становится взаимоосуществление непосредственных социальных отношений (в отличие от этого через телеэкран по преимуществу обнаруживается иллюзия непосредственно личных отношений, в привычных классических телеэффектах). «Сверхчувственное» не объемлет телеэфир «шифрами» трансценденции, но выявляет значение его социально-человеческой слойности, уровневоети сожизненных контактов (начиная от игрового подключения до общечеловеческого смыслового значения эфира в бытии). Таким образом, метафизический план выявляет сложное строение телеэфирного пространства: передаточный материал, интеробъекгивная природа и интерсубъективная среда взаимодействия, многоразличные человеческие связи. В социально-философском смысле развивается основной ракурс — «близь-даль» в развертывании действительно реальных и значимых межчеловеческих отношений. Сближение временных и пространственных пластов—прежде существовавших как заэкранная и доэкранная сферы — означает начало показательной диалогичности, активность собеседнической взаимообращенности людей друг к другу. Проследить их новообразование следует, начиная со специфики первичного притяжения зрителя к телеэкрану.

Малое социальное пространство зрительского восприятия

Возлеэкранная реальность телезрителя представляет собой специфический хронотоп (как «пространство-времянахождения», по М.М. Бахтину), в котором наличны конкретные формы индивидных интересов и склонностей. В хронотопической среде интенция «теле» и «видения» порождает своеобразие переживания, мира других людей. Иллюзорная естественность интимизации, доверительности и домашности — в развитии внушаемой телевидением нуждаемости друг в друге—сравнима со спецификой социальных связей в их непосредственном аспекте, когда по отношению к «малоэкранному» зрелищу следует говорить о восприятии человека-лица на телеэкране в том значении, что он менее реален как личность, потому что более реален как воображаемый человек. Среда «обитания» — в доме телезрителя — подобна контактам в конкретной локализованной местности, в распространении живой подлинности со-общающихся по типу отношений между «идеями личности» (Ч.Кули), как представимыми партнерами, «персональными именами». В универсальном варианте первичные, «простые» взаимоотношения вызывают эффект замещающего вовлечения телезрителя в заэкранное пространство, идентификацию с разнообразными персонификациями. Потребность иметь перед собой экранные образы является выражением стремления человека находить в них жизненную поддержку, компенсацию чего-то недостающего в реальности. В этом смысле телеперсонажи являются незаменимыми живыми людьми, соприсутствующими в жизни зрителей, и Т. Шибутани прав, считая, что они вызывают «самую сильную неэгоистическую привязанности». Их рассмотрение составляет локальный социально-психологический контекст, но одновременно — становится объектом социально-философского анализа, который нацелен не на внутреннююприроду телеконтактов, а на изучение взаимодействий между людьми в телеэфирном пространстве. С этой точки зрения феномен телевизионного восприятия, как модус-интеракция двое- и многочувствия, сегодня реализуется не в обстановке всеобщего смотрения в «глобальной деревне» (модели М. Мак-Люэна—как бы упраздняющей пространство и время на планете), а в многоканальном телеэфире, когда его границы оказываются незамкнутыми и вовлекают зрителя в широкий и объемный мир социально-человеческих связей. Если раньше телезрителям предстояло вместе узнать обо всем у одного экрана, то сегодня—в конкретных дифференцированных проявлениях интереса у разнопрограмных телеприемников в универсальной сфере мировйдения. Актуальный «телевизионный человек» ищет себя в многочисленных соединенных отношениях, самооткрытии, которое происходит не в уединении, а в пространстве-времени интерсубъективных контактов. В этом случае феноменальность восприятия предстаете перспективах развития совместности как непосредственных социальных отношений, в конкретном смысле—в вариантах «выхода за экран» в телеэфир. Хотя взаимодействие с телеэкраном происходит в определенных социальных обстоятельствах, сегодня оно попадает в поле присущих разным группам людей чувств, эмоций и установок (как во многом свойственная всему человечеству духовно-психологическая цельность, устраняющая локализм восприятия в малом социальном пространстве). Современные «электронные семьи» приобретают эфирную мобильность и заполняют обширную местность в различных пересечениях «глобальной деревни», выходах за ее пределы в открытое. Те же студийные разговорные представления приводят к появлению «массососедства» по обеим сторонам телеэкрана, репродуцируясь в масштабах зрительской аудитории по всей стране и развивая непосредственные социальные отношения в текущем мирожизненном эфире. Причем, многие телепредставления в постоянстве участников становятся самодостаточными и как бы «устраняют» телеэфир. Сплоченные же телезрительские группировки в границах устойчивых интересов представляют собой «закрытое» телеэфирное пространство. В свою очередь, междуэфирное «общительное общение» в открытых передачах оказывается «предъявленностью» контактов и задает принципиально новое качество общения в сфере телекоммуникаций.

Усложнение структуры общения в телеэфирном пространстве позволяет рассмотреть вопрос об анонимности телезрителя, включающей спектр реконструируемых позиций и связей с телевидением, начиная от отдельности внимания, частичной потери интереса и заканчивая уходом от контактов. Во-первых, ненаблюдаемость телезрителя в значительной степени устраняется в развитии деанонимизации за счет привлечения массы телезрителей в обозреваемые студийные представления (дополняемые интерактивными подключениями). Во-вторых, анонимность понижается в качественном отношении. Положение телезрителя в бессчетном ряду смотрящих изначально является внутренней

23 характеристикой и требует особого рассмотрения, поскольку анонимность облекается в стремление «показаться» в своей невидимости. Прежняя коммуникативная обстановка делала телезрителя видящим как заключающим «видимость частью в себе или непосредственно» (если воспользоваться определением видимости Г. Гегеля). Поэтому в силу многочисленных форм откликов малооправданно считать его «полным» анонимом. Основная сложность телевизионного общения состоит в том, что взаимодействуют люди, которые в «норме поведения» находятся в изоляции друг от друга (специфическом одиночестве в телеэфире и у телеэкрана). Вопрос Э.В. Ильенкова «В каком пространстве существует личность?» в данном случае означает, что у ведущего, обладающего только воззрительным представлением телеаудитории, появляется одно, собственное представление «на двоих» (по обеим сторонам телекоммуникаций). Телезритель же общается с теми, для кого он остается невидимым. Подобное взаимопостижение реально означает двойную заградительность, и сам «эксперимент» поставлен телевидением в начале своего существования, означая взаимную по отношению друг к другу анонимность. В своем видоизменении она задает два плана перспектив:— «взаимности» и «совместности», но уже в обусловленности телеэфиром. Но фактически сохраняющаяся односторонность процесса телекоммуникации означает именно обоюдную анонимность как первичность взаимодействия.

Особенностью универсальной анонимности телезрителя является то, что она не есть результат самоощущения от пребывания в многомиллионной аудитории. В условиях домашнего хронотопа и прямой контактной видимости телеперсонажа «одиночное» пребывание не может считаться составляющей массовой реакции (только в случае всеобщности происходящего чистая «Мы-группа» подразумевает других или каждого). Когда в хронотопической среде присутствуют микроаудитории, устраняется всякое публичное одиночество по отношению к другим смотрящим. Иная черта анонимности связана с особым качеством внимания к телепередачам, когда человек уже отличительно не ощущает себя частью «окружения» и не может даже психологически оказаться в процессе широкого вовлечения. Эти свойства детерминируются характерной формой взаимосвязи между телезрелищем и ответностью отклика, предполагающей реконструкцию восприятия, появление отдельности внимания и интереса. В данном случае контакт с телеэкраном включает разнообразный комплекс «взаимосцеплений» (перенос «идеальным собой», механизмы вчувствования и проникновения, открытые и скрытые формы автокоммуникаций). В широком смысле телеэфир предполагает осуществление анонимных сил телезрителя в формировании социально-человеческих позиций, деятельных сил и способностей к самореализации. Как показал анализ, вопрос о действительной зрительской анонимности требует разграничения ее как «подлинного бытия» и «подлинного небытия» человека (если воспользоваться характерными понятиями К. Ясперса). Тогда в междуэфирной совместности выявляются две перспективы: «чистая», традиционная анонимность зрителя, как сокрытие себя в неявном, постепенно исчезает перед лицом современной универсальности телевизионного мира; с другой стороны, расширяется «подлинная неанонимность», которая притязает на всю сферу современного телеэфира. Обе перспективы не являются сходящимися, например, означая, что вследствие развития эфироэффектов надо «романтизировать» не одиночество зрителей у телеэкрана, а их широкий приход в студию, соучастие в массовых телезрелищах. Но сам вопрос об анонимности телезрителя есть вопрос о существе и модификациях телеэфирной сферы.

В настоящее время телевидением в меньшей мере задаются обстоятельства «внутреннего» распорядка и домашний хронотоп (в многочисленных коммунальных формах социальной жизни); скорее уже телезритель включает экранный мир в систему своих пространственно-временных координат. Со своей стороны, телевещание наращивает потенциал «вмешательства», развивая игровые формы-отношения, усложняя интеракционные подключения, коммуникативные связки. Активное соучастие в них телезрителей перерастает в прямые взаимоконтакты, и часть зрительского сообщества становится привлеченным участником того, что происходит на глазах остальной телеаудитории (отсюда—появление со-ведущих, со-авторов, «популярных» телезрителей). В целом современная ситуация характеризуется как «метафизика-динамика» (В.Е.Кеме-ров) во взаимодействии телевидения с повседневной жизнью, соединяя человеческую наполненность жизни и сложным образом структурированную социальность «по ту 4 сторону» непосредственного восприятия телеэкрана. Задача телезрителя состоит в том, чтобы распознать и освоить затененные аспекты системы внешних воздействий в интересах своего развития. В частности, он должен направлять себя в эфир («за экран») в социально-человеческом активном плане, перемещаясь в различные точки телеэфирного пространства, расширяя поле интерсубъективности в перспективах совместного участия в проведении телепередач.

Из сказанного следует, что современное телевидение не устраняет точечную «эфиризацию» зрителей как единиц, на которые фактически ориентируется. Их постоянные подключения к телеэфиру образуют многоразличное со-общение, начиная от текстовых откликов, импровизационных или продуманных интеракций и заканчивая появлением со-ролей, форм со-жизни (вместо традиционных симпатий в притяжении телеэкрана как одностороннего восприятия и переживания). Стимулом образования такой телеаудитории является по-прежнему внушаемая телевидением нуждаемость сторон друг в друге (как следствие, в нее входят человеческие субъекты по признакам социально-человеческой объединительности в преобладающей форме активности и совмещенном с телеэфиром образом действий). В своем классическом варианте телевизионный контакт только через экран стремится удержать зрительское внимание как вид интерперсональной взаимосвязи в зоне непосредственного восприятия. Так, в период появления телевидения классические телеэффекты разрушали иерархическую дистанцированность между миром установленных, официально транслируемых ценностей и массой воспринимающих («высокая» незримость дикторов-вещателей сменялась безобманностью прямого, поиндивидуального обращения; в результате телеведущий оказывался «живой коммуникативной точкой»).

Специфическая экранная планность и связанные с ней разные уровни представленности, подвижности и выгодности облика усиливали жизнеутверждающую универсализацию ролевой игры. В оптимальном случае подобное развертывание противоположно схематике дальней фиксированной дистанции: телеэкран «призывает» подойти, вглядеться, расположиться, когда сама перспектива притяжения меняется, вызывая желание «выйти» из доэкранья и устремиться к встречаемости (т.е. когда появляется особая «забота смотрения» в иллюзорных правах телезрителя быть увиденным и «узнанным»). Не случайно в начальный период телевещания социально-человеческая, антропоморфная природа телеэфира возводилась так, чтобы появилась замкнутая пространственно-временная целостность, — преобразующая распространение сигналов дальновидения в близко-воздействие на телезрителей (памятуя о том, что ячейкой телезрительского сообщества является не семья, а дом; это усиливало воздействие на каждого зрителя и создавало основу управления человеческими состояниями и стремлениями). Модель «глобальной деревни» М. Мак-Люэна в данном случае подразумевала свет «электронных окон» как всеобщее смотрение в притяжении появившегося «окна в мир» (при том, что «в деревне не бывает секретов»), «Окрестность» данного пространства была долгое время замкнута в рамках одноканального телеэфира, обусловливая, что именно следует всем знать, находясь у телеэкрана. Изменение ситуации означало появление универсального телеэфира как многоканального и фрагментированного, создаваемого по всему миру, когда «окрестных границ» не существует. Фактически это стало этапом вовлечения в мировидение как мировой эфир, в результате чего расширяется пространство-время прохождения передачи. Отсюда

25 берут начало устремления человека-зрителя в сферу телеэфирного пространства, когда сам «выход» — в новой интенции зрения и восприятия — вызывает ощущение, напоминающее соприкосновение с реальной атмосферой. Соответственно снижается персонологический уровень телеконтактов, когда, например, эффект присутствия переходит в эффект переноса присутствия себя «здесь» в мир «там». Контур «одинокого» экрана открывается тем, что появляется новое со-положение — более зритель, более-чем телезритель. В данном отношении телеэфир как бы переживает «урбанистическую революцию» в появлении новой архитектуры эфирного пространства и разнообразных средств его освоения. Соответственно этому происходит усиление дифференциации собирательной зрительской телеаудитории.

--Собирательная аудитория телезрителей и пространственный образ телеэфира ^

В анализе взаимодействия зрителей с телеэфиром особый смысл приобретает понятие собирательной аудитории как фактической совокупности объединительных связей в реальном пространство жизни людей, поле напряжения социально-человеческих сил (такова трактовка понятия в трудах П. Сорокина, Г. Зиммеля, В.М. Бехтерева). Реальная значимость проблемы собирательности заключается в том, что телеэфир не существует вне и независимо от телезрителей, а в современном значении—он ещё и система взаимодействующих зрительских «единиц». Речь идет о полисубъектности зрительского сообщества, т.е. его организации по различным линиям и переплетениям интересов, сочетанию личностных ориентации и отношений. В конкретном смысле «собирательный организм» образуется по внутреннему содержанию формы восприятия, обусловленной индивидными сторонами повседневного существования, характером зрительской анонимности, предрасположенностью к вовлечению в мир телевидения. «Закон общения» требует точной адресности, и по этой причине собирательная телеаудитория никогда не является абстрактным адресатом. Люди привязаны к своему дому и в качестве отдельных смотрящих воспроизводимы в действительных привязанностях к телепередачам. Тогда существенность анализа собирательных групп состоит в том, что именно зрительской определенности направляются обращения с телеэкрана (у разных телепередач своя «среда обитания» и связанные с ней способы и обстоятельства восприятия). Каждая собирательная аудитория и их суммарная совокупность имеют внутреннюю конституцию, определяемую символом «Мы». «Мы»-йность телезрителей — особый аспект, и ее укрепление есть основное условие развития тех или иных форм соучастия в телепередачах (когда разнообразие характера собирательности определяет появление новых способов телеобщения). Номинально собирательная теяеаудитория включает в себя лиц,'находящихся во взаимности устремлений к телеэкрану, хотя и невидимых между собой. Но, несмотря на то, что большинство смотрящих визуально обособлено друг от друга, их собирание есть одно зрительское поприще.

Совокупная телеаудитория—сложное и противоречивое образование, основанное не столько на взаимовлиянии (оно возможно в среде микроаудиторий), сколько на разноречивой реакции. Если, по словам Г. Тарда, публика в театре представляет собой собирательный организм», каждая зрительская группа обладает своим настроением, наблюдательностью, активностью. Можно говорить об «индивидуальности» отдельной собирательной аудитории и индивидуальности «отдельного» в ней (возможно, например, появление собирательной личности как репрезентанта многих смотрящих). К ним добавляются зрительские объединения по событийным поводам, в силу чего границы собирательной телеаудитории расширяются до границ человечества, страны, регионов, городов, социальных общностей, пульсируя в телеэфире словно волны, переходящие в человеческую реактивность. В этом смысле можно характеризовать формы социальной деятельности и процессов, возбуждающих живую реакцию смотрящих, благодаря воздействию телевидения. Существенный момент состоит в том, что глобализм и всеохватность телевещательных средств позволяет человеку входить в расположение жизни окружающих (хотя в большинстве случаев телеаудитория внешне незаявите льна и остается вне видимых, распространяемых знаков одобрения-неодобрения). Телеэфир обладает «сверхпроводимостью»: каждый зритель — человек-адресат. Здесь нет передачи от одного к другому в появлении искажений непосредственного общения. Послания каждодневно и практически адресованы всем, в обратном — от телеэкрана—переносе телезрителей «в даль». Однако пределы взаимовлияния сторон телекоммуникации ограничены. Создатели телепрограмм закрепляют или поправляют себя, смотрящие лишены возможности ответных актов. С другой стороны, это постоянная настоятельность находиться во взаимоотношении, несмотря на «отсутствующее» расстояние, в особом случае невлияния «величины» коммуникационного пространства. Телеэкран — посредник, а телеэфир — прямой и обратный «проводник» как средство моментальности «взаимо» со-общаемого. Тогда телевидение — это не только «как бы» присутствие зрителей, но й содержательная невидимость персональных и групповых субъектов, не только преодоление пространства, но и появление двусторонних способностей восприятия.

В большинстве случаев телепроцессность, как эфирный модус отношений, протекает вне реального обмена (факторность последнего разыгрывается в иллюзорной значимости отдельного зрителя). Поэтому в отличие от видеосвязи, как наглядной экранной видимости, правильнее говорить о телевидении как эфировидимости в потенциальной взаимо-сообщаемости, когда телепередача передана в расчете на ответность передаваемого. Можно сказать, что телеэфирное пространство — передаточный материал, из которого видимость строит собирательный зрительский ряд в его численности и характерности, и поле, в котором она его размещает. При этом направленность в отношении собирательной аудитории, как «интенция», становится свойством пребывания в нем, выразительностью телевизионного представления в конкретных телепрограммах и телеперсонажах. В зависимости от типа обращения с телеэкрана «эфиропознание» устремлено к рекомбинациям «Я»—«Ты»— «Мы». Сфера телекоммуникаций и существует во множественной персональное™, живой одновременности с жизнью собирательной аудитории. В данном аспекте эфирная раздели-тельность приобретает модус «протекания» в отношении переживания-созерцания. Телеэфир транзитивен как репродуктивная организация передающей стороны и одновременно транзитивность того, что передается зрителям, когда живой материал и те же экранные персонификации оказываются фактором близковоздействия. В случае особого интереса и склонности включение телеэкрана, появление телеизображения означает: во всех точках жизненного пространства человека-зрителя оно им уже внутренне проявлено.

Невидимость собирательной зрительской аудитории заключается в том, что воззрительный план телеэфирного пространства представляет собой реальность, но не содержит саму эту реальность в конкретности смотрящих. Нельзя сказать, в каком «месте» располагаются реакции-отношения (они не «как» и «где», а «вовне»). По этой причине «поле зрения» ведущего должны отличать «модусы ясности» (выражение Э. Гуссерля), вместо того, чтобы воспринимать собирательность в намеренной отличительности. Хотя

27 нет абсолютно самостоятельного пространства, оно, по словам Г. Гегеля, «есть всегда наполненное пространство» и одновременно — «некая нечувственная чувственность и чувственная нечувственность», восприятие представляемой аудитории специфически проявляется по отношению к телеэфиру. Например, интенциональность продвижения в современный фрагментированный эфир многоразлична: во взгяяде-на — открытая даль или явное близкое, по аналогии с чем модель телемира как «глобальной деревни» может быть заменена на «постгаобальную деревню» с неопределенными границами «окрестности».

Если лишить понятие окрестности избыточного смыслового оттенка уединения, а, напротив, рассматривать в аспекте «заселенности», то такой образ заключает расфокусировку «дальнее-близкое». В данных пределах со-жизненное передается в сохранении объектной «точности» происходящего и одновременно нацеленности на «точечность» зрительского положения. Если в дотелевизионное время жизнь человека была ограничена местной общиной — при всем развитии средств преодоления пространства она только расширялась, но не имела всеохватного характера в моментальности связи с другими тер-—риториями и людьми— то в период распространения телевещательных средств появляется повсеместная «община» . Главное, что подобное образное представление означает ввод в— открытое, когда можно говорить о пространствах с переменной, вариабельной топологией, и когда топосы позволяют реализовать разносторонние ориентации зрителей в телеэфирном пространстве (создавая основания для видоизмененной организации «топологического» телеэфира и его перемоделирования).

Эфироокрестность знает «телеполяны» — места переходности между простирающимся телеэфиром и средой нахождения конкретных групп телезрителей. Это — особое пространство собирания окружающего мира и сосредоточенности людей в многоканальном эфире (понятие «телеполяны» как особого пространства «чистой» собирательности зрительских интересов образовано нами от «поляны», естественного воспроизведения «архитектуры природы» в ее антропоморфирующем понимании Д. Лукачем). В данном случае домашность зрительского нахождения (пребывания) сменяется ареной созерцания (совместности переживания). Тогда современный телеэфир многоразлично интенционирован, «поляны» расположения зрителей многочисленны (разговорное представление, игровой круг, внутрисемейное и межсоседское притяжение внимания). Телеэфир становится словно «видимым», заключая тотальность соединения студийного и доэкранного существования. Пути дальнейшего сближения сторон усиливают его интерсубъективность как «действующий» зрительский мир. Например, студийные обсуждения, имея конкретное социальное задание, ведут к формированию жизненного пространства в совокупном зрительском социокультурном контуре. Вне учета «окрестной» размещенное™ многочисленных зрительских «полян» современный телеэфир архитектурно «мертв», поскольку ориентация на вероятную усредненность зрительской размещённое™ отрицает само наличие его пространства. Это значит, что у традиционной, классической динамичности эфирного обращения нет теле-архитектурного вида. Его пространственный образ—лишь первичное обобщение человеческих потребностей в «смотрении», склонное™ к «переносу» во внешний мир и т.п.

Помимо сказанного, модель «окрестности» означает снятие односторонности процесса телекоммуникации, позволяя зрителям самим участвовать в подготовке передач (например, осуществлять прямую интеракцию в случае персонализированной программы). В данном случае их разобщенность является позитивной рассредоточенностью бесчисленного ряда. Невозможность телепублики объединиться («сколотить, — по словам Т. Адорно, — горстки единомышленников») приобретает обратную зависимость. Телезритель в современной собирательности выбирает себя как представителя группы, находясь не столько по «другую» от телевидения сторону, сколько по «свою». Соответственно должна меняться ролевая манера общения телеведущего в переходе от стилизации естественности» к органической естественности—в одновременной нацеленности на массифицированный эфир и на зримую одноканальность (если раньше он обращался ко всем и ни к кому конкретно, то теперь ориентирован конкретно на любого как на всех). Существенные упреки телевидению в том, что оно не дает возможности человеку-зрителю влиять на его деятельность, постепенно теряют основание. Современные телезрители в большей степени имеют самостоятельные желания и воплощение их собственной субъектности предполагает телевизионная практика. Телевещание приспособлено к людям, но уже не в том смысле, что дает им право высказываться (когда, получив его, они требуют того же, — только в большем объеме, поскольку их «Я» не развито, как считал Т. Адорно). Они способны развернуть свою самость (самовид) в импровизационном объеме, и их самозаявительность приумножается развитым состоянием в вариантах привлечения к тем же разговорным представлениям на открытой, фактической основе. Тогда «плебисцитные» решения принадлежат не организации телевидения, а зрительским группировкам, какие уж они и есть (в чем более прав Д. Бурстин, считая, что массовые студийные обсуждения интересны тем, что в них участники проявляют себя подлинным образом, судят как «вы или я»). Таким образом, былая «препарированная публика» в равной степени уязвима и перед камерой, и в реальной жизни.

Феноменологическая пространственность и временность телеэфира в его человеческой воплощенности составляет основу обнаружения индивидных форм существования, «телебытия» зрителей. Социальная философия способна разработать систему координат для определения положения людей, в частности, с учетом позиционности аудитории как представления ее доэкранной расположенноста в конкретных социальных обстоятельствах. В данном случае эфирный модус взаимоотношений есть специально направленная интенциональность в среду доэкранья, в разностороннем массово-воссоздаваемом отношении. Причем, полное раздвижение эфира происходит тогда, когда интенцирует самовосприятие ведущего в естественном внимании к расположенному по сходности узнавания зрителю т.е. на расстоянии своей личности, но так, чтобы охватить «близкого» от самого «дальнего» (на основе внимания в координатах «близь-даль», когда не должен остаться «забытым» ни один из смотрящих). Таким образом, пространственно-временность телеэфира в перцептивной форме заставляет воспринимать его в зрении далевых-близких образов, но как в нацеленных удалениях и приближениях. В ракурсе социально-философской метафизики позиционность зрительского образа есть вооб-разительное представление многокачественной доэкранной расположенности. «Малейший намек на дистанцию достигается телевизионной аппаратурой», как предсказывал М. Хай-деггер, но его «устранение» происходит в разных степенях удаления и приближения. Универсальный смысл восприятия, когда «малое отстояние — еще не близость; большое расстояние — еще не даль» (М. Хайдеггер), в данном случае означает равноудаление сторон друг от друга, совместность движения как навстречу, так и к самой встрече.

При всей поделённости телеэфира по уровням сложности и модулям фрагментации от античного представления эфирного пространства остается то, что он должен про-свещать, о-свещать реальность в ясном видимом свете (без асимметрии заэкранья и доэкранья). Фрагментированное строение телеэфирной сферы, только на первый взгляд, сходно с «мозаичной» культурой, складывающейся из множества контактных, но целостно не состыкованных разделов (В .А. Конев). Малооправданно считать, что прообразом такой культуры служит исключительно телеэкран, на котором в любом произвольном порядке воспроизводится многоразличное содержание (новости, музыка, спектакль, публицистика, философия, религия). «Порядок их появления на экране определяет щелчок переключателя», но помимо этого существует еще живая многопрограммность универсального телевидения в эфирной со-организованности телеканала, позволяющая говорить о пребывании телеаудиторйи в «своем» эфире. Исследование сферы культуры как коммуникационного отношения показывает, что в ряде случаев современный зритель стремится освободиться от постоянного активизма и получить телевидение как фон жизненной обстановки или увидеть передачу в достоянии частной человеческой индивидности, реализуя программу появления сообщений не с «ведома», а без ведущего. Это и есть личностная автономизация предпочтений в наборности элементарных каналов-сообщений («телекультурем», если воспользоваться специфической терминологией А. Моля), но только внешне напоминающая «мозаичность». Во всяком случае, появляется особая область «человека телевидения» в соответствующей архитектуре эфирного пространства. Речь идет о важном процессе взаимоотношений между телеисточником и зрителями в постоянном превращении объекта в субъектность восприятия и внимания. Современные телевизионные конструкции воплощают аппаратуру мультимедиа, воспроизводя не только мозаичность культуры, но и «хаотичность» динамической привязанности к телеэкрану (архитектура домашнего телеэфира становится сродни предметно-вещной среде жизненной обстановки и образа действий). Зритель-«видеополиглот» — это телевидение моего дома в «точках смотрения», когда его окна — электронные зеркала телеприемников (и сама телевизионность «распознается» по пространству обитания). Подобный образ дома отвечает телеэфирной модели «окрестности». Телевидение — часть социального целого, но со своей собственной системой отношений. Однако в данном случае оно перестает играть роль «посредника». Посредник — современный телезритель, ищущий ценность самореализации,-а не только находящийся перед телеэкраном в получении всевозможных трансляций. Если раньше «глобальная деревня» действительно не означала «всемирного города, покрывающего планету» (по утверждению А. Кларка), поскольку у каждого смотрящего есть свой дом, то в настоящее время означает. В повсеместностной телеэфирной окрестности телевидение становится рассредоточенным «городом», и «глобальное объятие», по М. Мак-Люэну, предстает не только межчеловечески-обоюдным, но и публично-повсеместным и групповым.

Социальная метафизика телевизионного эфира

Современный телеэфир как средство воплощения особых форм человеческого поведения, поступков и интересов является выражением самой результативности социального процесса в стыковании с телепроцессностью повседневной жизни. Анализ «эфирного» телевидения позволяет показать оживление общественных отношений в их насыщенности зрительскими устремлениями. Сегодня инструментальность телевидения ориентирована не только на воспроизведение широких событийных картин мира, но позволяет выявлять деятельные силы человека-телезрителя, воспроизводящих общественные отношения на уровне личностного поведения. В данном случае изучение телевизионного эфирного пространства позволяет реализовать стремление социальной философии к многомерному охвату, предельной конкретизации отображения социальности в индивидных формах существования. При этом появление новой технической основы «теле» означает само средство преодоления многомерной «дистанции» «близь-даль», когда обнаруживаются новые социально-человеческие связи в развитии моделей телеэфира. Человек-зритель субъективирует «теле» по своему усмотрению (устремлению), выдвигаясь в различные телеэфирные пространства, т.е. проявляясь в поисках «ближайшего» по отношению к реальному, окружающему потоку жизни.

Хотя в динамике теле-взаимодействий телезритель может представать «вещью» и «средством», в целом сообщение с миром телевидения не подчиняется логике вещного круговращения-вовлечения. Технические системы обладают качеством выражения социальных свойств, вследствие чего реконструкция интерсубьективного взаимодействия не происходит по качеству вещного движения. Главное — не сами усилия, они могут быть механическими, как, например, простое подключение к эфиру, а то, какие человеческие замыслы-установки вбирает в себя телевоспринимающее устройство. В частности, социальная форма телеэфира становится не внешней, а интеракционным видом контактности, в реализации разнообразных ориентаций действующих индивидов. Ее развитие проходит через рекомбинацию телеспособностей, усложнение деятельных сил личности и предстает как меняющаяся организация телевидения, воплощаемая в живом поведении телеаудитории. В этом случае акцент в исследовании переносится на трактовку конкретной зрительской индивидности, специфической сложности перехода через границы межэфирной раздели-тельности. Актуальность освоения телеэфирного пространства, как помещение в него зрителем «себя», заключается в формировании нового соотношения по развитию непосредственных социальных отношений.

Трансформация современного телеэфира ориентирована на обнаружение жизни других «смотрящих», совместную реализацию в рамках «мира-и дома» (Г.С. Батищев). Различие видов коммуникаций приводит к тому, что те же разговорные представления происходят в разнообразии эфирных хронотопов, но уже как в «постгаобальной деревне», когда люди смотрят во взаимо-«окна». В данном случае отдельность телезрителя развивается через предметность самообнаружения в прямом взаимоотношении с устремлениями других людей в границах телевизионное™ как особенной формы социальности. По этой причине ориентация телевидения на зрительскую аудиторию как целевую структуру может быть плодотворной, если одновременно им задаются условия, заставляющие телезрителей органически вступать во взаимодействие. Тогда телеэфир предстает в смотрящих, развиваясь в силах возобновления интереса к телеэкрану. Причем, телеаудитория может сама воссоздавать подобную форму или представлять эфирную разделеннось именно в качестве связи, когда отдельные ее моменты есть восстановление телеспособностей. В традиционном варианте сообщения ведущий передачу «здесь», у себя, не может наблюдать реакцию телезрителей, которые, в свою очередь, не видят, что «там», на телевидении происходит. Поэтому эффективно создавать телепередачи в пространстве «между» данными сторонами, в стыковании группы «действующей» и группы «воспринимающей» (как идеальное взаимосовмещение «здесь» и «там»). Тогда существенным условием реконструкции зрительских позиций является организация телеэфирного пространства как технически реализуемых выходов в эфир, но не «в мостовую» коммуникативную связь, а «за» пространство каждой из сторон взаимодействия. Данным обстоятельством задается смена качественности индивидной жизни субъекта-зрителя.

В этом смысле история развития телезрительского сообщества есть история его собирательства, выработки особых форм объединения, самообразующихся с развитием телекоммуникативных систем, трансформаций микропространства нахождения у телеэкрана. Телевидение, начиная с разделительное™ взаимодействия, в последующих стадиях приходит к социальной организованности общения с телеаудиторией как дифференцированным адресатом; затем развивается на этапе помещения зрителя в разноканальные малые социальные пространства, когда не могут быть согласованы зрительские действия по различным позициям пространства-времени. Но уже в студийном внутрителевизионном пространстве появляется совместная результативность, зависящая от качеств самой схемы присутствия людей, ранее представавших в отделенное™ друг от друга. Однако в данном случае экран не высвечивает телеэфир по обеим сторонам взаимодействующих групп аудитории, и действительная социально-человеческая связь может развиваться лишь в «общностном» эфире. В частных случаях предметность интерсубъективного поля может оказываться неразделенной: будучи конкретным человеческим индивидом, телезритель в себе самом остается скрытой связью с другими, когда следует говорить лишь о предварительной проекции в эфирное пространство собственных личностных устремлений. Иначе говоря,

31 он не во всех случаях намерен вписывать свои действия в круг соучаствующей аудитории. Для него лучше всего, когда телеэфир в конкретных передачах становится обозримым в развитии собственной обстановки жизни. Тогда он может устремиться в сферу эфирного, что происходит в открытых телепередачах.

Анализ конкретных следствий, вытекающих из данной ситуации, показывает, что задаваемая телеэфиром социальность имеет динамически развивающийся характер. Она определяет не только «перспективу взаимности» в границах традиционных телеэффектов, но и план «совместности», когда у зрителей появляется «эфир», как прямая коммуникация, в развитии деятельных сил, развертывании их по «направлению» в телеэфирное пространство. «Быть» в эфире означает находиться в меньшем влиянии от самого телевидения, но именно в этом случае появляется взаиможизнь людей как телепроцессность, в рамках которой организуется социальная связь через телеэфирное пространство. Качество прежней телевизионной сопричастности проверяется в момент «совпадения» сторон, т.е. при их встрече, когда выявляется человеческая подлинность первоэффектов телевидения. В случаях обычных телепередач она присутствует в каждой из сторон отдельно, даже в «изоляции», как соответствующая их фактической разделенное™ телеэфиром. Только особого рода взаимосвязь в появлении специфики до-определения, до-хождения приводит к тому, что передача создается в совместной с телезрителями процессности. Ведущие и зрители-участники находятся в равноудалении от предмета обсуждения, и собирательная телеаудитория «устремляется» к ним; тогда телеэфир означает «знак», указывающий на целостность ее собирательности. В данном случае он как посредник-проводник довыявляег человеческие потребности, желания и цели, в результате появляется новое соотношение в конкретности социально-человеческой фиксаций, во всеобщем притяжении личностного плана каждого из смотрящих. Например, выходы-интеракции имеют смысл связать различные аспекты повседневного существования, в которых люди отдалены друг от друга, а затем производятся в рамках сочетания индивидуальной и коллективной (групповой) жизни. В «близи» близких людей—в той же телебеседе-разговоре—человек ищет причастность в совместном; в «дали» авторского обращения с экрана ему только оставляют знаки внимания и содержательность материала как разыгранные непосредственно личные отношения. Поэтому важно уметь организовать поле взаимодействия посредством сочетания возможностей техно-коммуникативных средств с когнитивным и коммуникативным стилями зрительского поведения.

Перспектива совместности» органически соотносится с пространством-временем телеэфира, задавая через него контуры взаиможизни со-общающихся. В первый период существования телевидения это было малое социальное пространство, затем зрительское положение «здесь» постепенно развивается в стремлении оказаться «там», в заэкранном пространстве. В данном случае социальность эфирного пространства заключает не более чем содержательную наполненность телеэкрана, создающую особую атмосферу в его притяжении, как организацию зрительского восприятия и активности интереса. Дальнейшее развитие телевидения попадает в зависимость уже не от характера интерперсонального опыта, а от усложняющейся природы интерсубьективных связей с коммуникативной открытостью телеэфира. Преобладающая форма активности как бы «вмещается» в вообра-зительно-изобразительный план экрана, потенциально устремляясь в открытое, с тем, чтобы реализовать возможную совмещенность. Скачок в развитии индивидности зрительского существования происходит в том случае, когда телевидение начинает ориентироваться на взаимоотношения между собирательными группами телеаудитории. Появляется пространственно-временная перспектива «взаимопроникновения» и становится вероятностностным соединение различных социально-человеческих аспектов жизни телезрителей, расширение доступа к тем или иным сферам окружающего жизни. Тогда появляется зависимость телепрограмм от сочетания и согласования различных сторон

32 зрительской телепроцессности. В данном случае происходит расширение горизонта общения в особой «стереоскопичности» восприятия эфира телеведущим и становятся наглядными реальные образы и связи социального процесса. По этой причине телевидению следует выводить зрителей из ограничений рамкой телеэкрана в открытое видение телеэфира как сферы развертывания их человеческих качеств. При этом усложняющиеся структуры личности телезрителя определяют постановку социально-философской задачи: определить поворотные пункты со-общения как создание новых форм реализации деятельных сил через телеэфир, в обновляемых способах личностной самореализации. Переход из малого социального пространства в телеэфирное взаимодействие предполагает, что «одиноко» светящийся экран, в эффектах домашности и интимности обращения, постепенно теряет свою жизненность. Конечно, отдельность зрителя остается, но воздействие того же экранного образа уже не является основным фактором восприятия, поскольку определяющим становится соотношение с появляющимися в телеэфире микрогруппами телеаудитории.

Сегодня власть телевидения над обществом не напоминает ту ситуацию, когда оно было представителем «эфирного порядка», помещая людей в созданные им формы. Появляется и развивается особая архитектура телеэфира как способ развертывания совместного бытия людей. Государство в меньшей степени кооперирует людей в нужные ему целевые собирательные аудитории, и социальная связь с телеэфиром уже не формалистическая. Эволюция самой общественной системы в данном аспекте связана с распространением средств подключения к телеэфиру, возможностями вовлечения в него различных групп телеаудитории. Сегодня необходимо открытие широких телеэфирных пространств, когда модернизирующееся общество предполагает соотвествующую модернизацию телеэфира как масштабного изменения в переходе от «магнетизма» телеэкрана к «магнетическим полям» взаимодействия социальных индивидов. Сеть устойчивых телекоммуникаций между различными малыми и большими социальными пространствами в телеэфирном «потоке» сплетает «паутину» связей, образует контур мироввдения. В этом смысле человек может «уходить» в телеэфир от сдерживающих его традиционных связей, зависимостей и подчинения. «Там» он пребывает и предстает в собственной субъективности на различных дистанциях непосредственных социальных отношений как распорядитель, вместо реализации воли абстрактных для него сил. Новые технические и технологические возможности развития телеэфирного пространства в век глобальных коммуникаций отрывают его от стандартных схем социализации. Он, конечно, «напрямую» зависит от техники, как существующих и предоставленных средств и способов связи, но его зависимость от социума уже опосредствована. Значение системы телекоммуникационных спутников состоит, в частности, в том, что, образно говоря, облетая планету, они и телезрителя «забирают» с собой в эфир (в этом случае схемы зрительских действий и линий поведения уже в большей степени отвлечены от конкретностей окружающего мира).

Из сказанного следует, что современная телеаппаратура представляет собой новейший предметный слой социальности, задавая своего рода «обратное» телевидение: телевизионная техника предстает в свободной предметности как результат человеческой деятельности. В этих условиях она становится условием совместной жизни людей и их отношений с окружающим миром в вариабельном, гибко переменчивом пространстве, со всеобщим вектором универсального соотношения «близь-даль». Привычное рассуждение о домашности, интимности телевидения сегодня выглядит словесной «привязкой» зрителей к телевидению. Как способ «теле» и «видения» в репродукции мира и охвате телеаудитории, оно не устраняется. Но, если в прошлом собирание зрителей у телеэкрана означало всеобщую слитность внимания и тем самым создавало возможности общественной системе непосредственно влиять на людей, то сегодня усложнение работы телеканалов вызывает необходимость понимать их индивидуально человеческую природу. Когда аудитория

33 обделяет телевещание своим вниманием, то одновременно подтверждают свое право на самостоятельную линию поведения в коммуникациях. Сегодня дифференциация зрителей происходит не только по социально-культурным или образовательным признакам, но и в развитии процесса формирования всеобщей гражданственности. Это Становится свидетельством обновления человеческой телеспособности в регулировании своего поведения, эффективного противостояния давлению среды (человек-зритель уже не ограничен в избираемом круге общения по отношению к расширяющемуся телеэфирному пространству).

Развитие личности, в «телеэфирном» смысле, есть наделение естественными правами, уже не простое обладание своей распорядительностью в домашней среде по управлению телепрограммами, а проявление социально-человеческих сил и способностей. В этом состоит принципиальное отличие новой телеэфирной коммуникативной обстановки, в которой человек становится субъектом собственной жизни, в возможностях присоединения и приложения к эфиру индивидного бытия. Конечно, те же интеракции-подключения пока гарантируют минимальную степень свободы, личностной воплощенности, но уже распространяются на всех смотрящих как своеобразный признак гражданского общества (через развитие особых «эфирных» прав, своего рода телеволеизъявление на самостоятельной основе выбора видеоматериалов, собеседников, диалогических сред, своей к ним вопрошаемости и т.п.). Это важное обстоятельство в отношениях человека с телевидением и их вместе—с государством, когда оно попадает в зависимость от определенных правил вовлечения зрителей в телеэфир. В результате телевидение отделяется от общества как особая подсистема, в новом соотношении самого общества с государством, когда последнее не только определяет линии его развития, но и вынуждено учитывать способы осуществления самой телепроцессности. Как следствие, телеспособность человека-зрителя обнаруживает новые векторы направления внимания в границах зрительского сообщества. В данном случае, например, коллизии конкретной политики попадают в зависимость от формирующегося поля интерактивного взаимодействии и его результатов, выражая тем самым человеческую потребность в государстве только как в арбитре регулирования отношений между людьми на законной основе.

В исследовании развивается мысль о том, что телеэфир становится полем разнообразных интересов человеческой личности, однако расширение его границ в нацеленности на телезрителей каждый раз требует осмысленного развития. Как специфическая форма телепроизводства, он является средством умножения деятельных сил субьекта-зрителя, удовлетворения его потребностей, производства человеком себя как нового «эфирного существа» (в универсальном распространении и на другие коммуникативные средства). Но часто в сферу телеэфирного процесса вторгается «логика вещей»—ритмом, наращиванием масштабов, когда можно говорить о внешним образом эфирно расширяющейся человеческой цивилизации, в не всегда необходимых расслоениях телекоммуникативного пространства. Несовпадение логики развития вещей и человеческого бытия резко подчеркивает разделение телевидения на средство передачи информации и способ социального и духовного бытия. Если в первом случае развивается ориентация на динамичность собственного развития, то во втором — происходит усиление социально-человеческой наполненности взаимосвязей зрительской аудитории с телеэфиром. Но во всех случаях прогресс многоканального универсального эфира (мировидения) означает невозможность его «захвата» и подчинения как особый случай создания глобальной системы самими людьми, в снятии одномерности человеческого существования. Личностная форма телезрителя становится организующим центром процесса трансформации телевещания, расширяя его область в более «сохранном» собирании телеаудитории и подчеркивая то, что социализация посредством телеэфирного пространства неэффективна лишь в случае излишней регламентации. Телевидение становится прежде всего набором средств, исполь

34 зуемых для индивидного развития в «оживлении» перехода-преодоления односторонности процесса коммуникаций.

Новые формы собирательных групп телеаудитории представляют собой различные модификации в вариантах закрепления изменений в телевидении, сообразных подвижной непосредственной картине социальных трансформаций и обусловливающих перемоделирование телеэфирного пространства (хотя его внешнесоциальные контуры можно по-прежнему использовать как основу для реализации узкопрактических задач). Но, например, система мировидения в многочисленности телепрограмм есть способ самообусловленности зрительского интереса, самоорганизации и реорганизации повсед невного телеконтакта (как качественное изменение роли человека-зрителя в сообщении с внешним миром, вызывающей появление новой телепроцессности). Органичность интерактивного подключения заставляет трансформироваться внешние силы во взаимопересекающиеся с человеческим существованием формы. В результате социализация переходит в самореализацию как незамкнутый контур воспринимаемых норм и ориентации, открывая тем самым путь к сотрудничеству, широкой социально-человеческой сообщительности. В данном случае телезритель не просто остается в рамках свободного, полуавтоматического выбора передач, а определяет его с позиций своих намерений, присущих ему индивидуально-личностных установок (уже не в заданной рамке воспроизведения и производства своих сил). В этом аспекте новый тип субъекта-зрителя следует связывать с развитием структур человеческой личности. Так, когнитивные и коммуникативные стили телезрителя становятся средством развития самоориентации, возвращения некогда внешних социальных сил в сферу живой деятельности и восприятия. В частности, познавательная компонента на дистанции телеэфирного отношения вовлекает зрителя в понимание жизни «других»; коммуникативная способствует сочетанию различных форм сообщения с обществом в частным образом избираемых средствах и вариантах. Как следствие, человеческая взаимоустремленность приобретает не только активно социализированный характер, но и показательный интеракционный вид по включению в социальный процесс, одновременно расширяя погружение в собственный внутренний мир.

Следует сказать о том, что интенсивно развернутая многоканальность часто лишь по видимости помогает развитию человека в текущих и универсальных моментах его жизнедеятельности, хотя и позволяет избежать регламентов внешней, произвольной социальности. В частности личность телезрителя сталкивается с неконтролируемыми силами отдельных «властвующих» групп. Но состояние между сторонами, как и прежде, только в новом соотношении, определяет «эфир» в многообразии форм подключения (пусть это не всегда «чистое» от посторонних влияний пространство). Новая телеэфирная архитектура один из основных проектов мировой реконструкции, и эфирный универсум как трансслой-поток заключает действительные человеческие устремления в новом освоении пространства-времени телеэфира. Постепенно телевидение, как «свое» совместное, перестает бьггь «чужим». Отчуждение зрителя от телевидения есть присвоение им личностных качеств, возможностей его самоориентации. Когда человек-зритель растворен в «пустоте эфира», всеобщность, «Мы»-йность его со-положения приводят к постепенному отказу и неприятию телепрограмм. Однако телевещанию важно, чтобы телеаудитория оставалась, поскольку без культивирования ее привязанностей к телезрелищу оно само невозможно. Развитие перспективы «взаимной совместности» в телеэфире является созданием возможностей для особого развертывания индивидных форм человеческой жизни. Конечно, наиболее просто идея эфира развивается в техническом отношении, вне учета личностного строения образа жизни телезрителей. Но простое увеличение числа телеканалов не приносит результатов, поскольку не соединяется с возможностями людей развить себя до уровня эфира (т.е. в самозаявлении и самореализации, в стремлении оказаться «там»). Развитие телевидения должно делать возможным появление такой личности зрителя, когда инстшуциональность

35 и организованность телесистем не могут быть свободными от качеств ее саможизни. Это и есть необходимая перспектива телевещания, пусть в деталях она пока далека от воплощения, но опорой ей выступают универсальные силы человеческой реализации как телеспособности. ,

Следует подчеркнуть, что проблема неприятия людьми телевидения одновременно является проблемой неприятия различных сторон жизни общества, например, в таких его изменениях, которые делают неприемлимыми новые стандарты восприятия, способы активизации и контроля зрительского поведения. Сегодня человек-зритель сложнее, а методы влияния на него «проще» в снижении самого подхода к управлению личностью. В результате интенсивность развития телевидения «растекается» в пространстве многоканального эфира. Усложнение образа телеэфира автоматически не приводит к усложнению зрительского восприятия (для этого необходимо пересмотреть отношение к зрителй), понимание его природы и внутреннего строения реакций). В частности, создание современных телекоммуникативных проектов должно быть продиктованно фактичностью индивидных форм зрительской жизни; появление новейших электронных средств сообщения следует оценивать в их несамостоятельном значении. «Взаимность совместности» во взаимообусловленности — развития технических систем и ориентации социальных индивидов — это прежде всего освобождение от навязывания программирования, нацеленности на полуавтоматическую привязанность аудитории к телезрелищу. Когда организация пространства телеэфира располагается в живой деятельности людей, тогда и всеобщая социальность телевидения приобретает новые измерения, становясь процессом активного вовлечения зрителей в телеэфир. Сегодняшняя жизнь взывает к подобной телевизионности, основанной на демассификации его пространства по отношению к самореализации и самоориентации человека.

Во многих передачах телевидение, настраиваясь на представимую телеаудиторию, объявляет «эфир», но часто отделяет себя от того, что им является. Телеэфир следует понимать как эфир, выделяющий мир человека («эфир человека»). Его разделительность подвижна, поэтому перспективу «взаимной совместности» следует достигать за счет устранения задаваемой внешними рамками социальности. Телевидение может совпадать с телеэфиром, но может и не совпадать, и тогда следует говорить об обестелевизионивании последнего. Но обновленная привлеченность телезрителя к эфиру означает свободное поведение, когда он становится «там» как «здесь-своим». Через социально-человеческую организацию Телеэфира должен постоянно совершаться поиск взаимодействия вне заданных рамок, «перегородок» и т.п. Он приоткрыт в том смысле, что перестает быть внешней формой воспроизводства человеческой жизни, переходя во внутреннее соотношение с ней. Поэтому расширение пространства телеэфирных контактов прежде всего требует не столько изменений в технической аппаратуре, сколько перестройки «аппарата» сознания людей.

В эпоху развития мировых эфиров все более ощутима сопряженность социально-человеческих противоречий и, как следствие, необходимость снятия «полей напряжения» в процессе духовно-практического взаимообмена, развития культурного мира человеческих индивидов. В этом случае преодолеваются барьеры внешней социальности между различными человеческими состояниями во всестороннем развертывании телеэфирного пространства, как не связанного жестким разделением «там» и «здесь». Прежде всего в нем следует практиковать создание возможностей для реализации жизненных сил личности, которыми могут быть, в частности, формы развернутого, относительно немассового выражения, со-отношения вне общей динамики программ телевидения. Данная тенденция возникает в открытых передачах как «встречах», в их непосредственной связности с конкретными формами человеческой жизни. Проблема зрительского существования не должна замещаться только вариантами привлечения зрителей в «закрытый эфир», т.е. в мир представлений «там», в студии, когда участники проявляют активизм действия не в

36 самом телеэфире (в этом случае они «здесь» лишь подражают разыгранным формам взаимодействия). В данном отношении опасно появление «эфиро-машины», производящей внешние формы социальности, тогда как, например, «внутренний» эфир разговорного соучастия означает создание пространства, в котором сообщение протекает помимо заданных социальных ориентиров, в «чистых» формах взаимодействия. «Посторонний» для зрителей эфир безотносителен к их самореализации и не производит синтезацию личностных форм со-участия как выработку средств человеческого взаимодействия между различными собирательными общностями.

Современное телевидение, таким образом, порождает совмещенное, совместное жизненное телеэфирное пространство, через которое, как сквозь призму, человек смотрит на окружающую реальность (что является основным условием усиления зрительского интереса к телевещанию). Оптимальным выглядит структурирование телеэфира посредством самовыдвижения человека-зрителя в его пространство, в развитии самоопределения к происходящему. Открытые передачи реализуют конструктивный принцип развертывания новых пространств в формы человеческого взаимодействия, в котором появляется множество проекций и «там» и «здесь», но не в разделительности, а в повсеместности формирования интерсубьективных связей, т.е. во взаимо-со-действии, взаимо-со-понимании и т.п. Можно утверждать, что развитие социальной функциональности телевидения—это проблема образования различных форм человеческого взаимодействия в телеэфире. Зрительское «поселение» в заполняемой «пустоте» пространства телеэфира должно состояться. В настоящее время подобная возможность реализуется как средство его первого обозрения, в появлении создающих его общую картину студийных представлений, когда всякий, кто попадет на телевидение, оказывается «в эфире». Форма открытых передач еще малозаметна, но она позволяет оценить зрителю действительную «панорамность себя» вне бепгой конкретности текущих событий. Следует говорить о новом «курсе» продвижения в совместный телеэфир в образе телевидения будущего как его действительном перспективном развитии. «Телеэфир телевидения» сегодня все больше обретает формы выражения в непосредственном зрительском опыте. Интерсубъективные структуры телеэфира формируют самоориентаций зрителей, ставя задачу их объединения в зримые собирательные аудитории. В настоящее время телезрители потенциально объединены общим пространством телеэфира, но в малой степени связаны между собой, поэтому оно для них отчасти «пустое», не заполненное. Можно говорить лишь о вступлении телевидения в широкий процесс преобразования своей социально-человеческой эфирной формы, когда мир телекоммуникаций предстанет не организацией сетей сообщения, а совокупностью человеческой деятельности в новом обновляемом взаимодействии.

Заключение

Подводя итоги теоретического исследования, необходимо сделать выводы, изложить рекомендации по развитию его основных аспектов, оценить их значимость и перспективы дальнейшей разработки темы диссертации.

Основная проблематика воздействия средств телекоммуникаций на процессы повседневной жизни заключается в том, что результат восприятия телепередач получает развитие в системе общественных связей и отношений. Но многие философско-социологические выводы, сделанные в предшествующий период развития телевидения, сегодня нуждаются в уточнении. Прежде всего телеаудитория перестает быть адресатом единого социально организованного общения в силу того, что получает развитие фрагментированный, не рассчитанный на совпадающие между собой сообщения телеэфир. «Закон общения» по прежнему требует точной адресности, но при наличии множества телеканалов телеаудитория имеет характер вовлекаемой, т.е. уже не зрители, а само телевидение является адресатом.

Взаимоотношения между телевидением и зрительской аудиторией определяются набором его социальных функций, однако уже в относительной степени, представая в формах социально-дифференцированных, не единых связей. В частности, появляются новые формы «взаимодоговоренностей» между телеисточником (телеканалами) и телезрителями, более гибкое и переменное соотношение объективных и субъективных факторов, вовлекающих человека в телепроцесс. В настоящее время под феноменом «теле» следует понимать не только возможность видеть то, что происходит вне непосредственной жизни, но и проникать «собой» в сферу телеэфирного пространства, преодолевая одномерность зрительского существования. Такая возможность потенциально существовала и раньше, но только в современный период отношения между зрителями и телевидением в значительной мере не определяются внешними для обеих сторон факторами. «Телеисточник» являет собой принадлежность к социальным группам, но современные телезрители существуют не рецептивно, а активно. Если в прошлый период общественный характер их взаимосвязи находил проявление в том, что миллионы зрителей в совокупности «выполняли» общественное предназначение телевещания (не случайно, например, «наименование» телеаудитории как одного, многомиллионного зрителя), то сегодня телезрительское сообщество не является предпосланной данностью, которую можно только погружать в сферу телевидения. Аналогично изменяется функция телевидения как посредника, которая ранее выражала не более, чем способ общения в переключении внимания на ту или иную транслируемую реальность.

Сегодня внимание к телеэфиру есть конкретность отображения человеческой жизни, формирование особых пластов глубинного общения в появлении новых видов телекоммуникаций. Его усложнение не отменяет детализацию форм интереса конкретного человека, и в этом отношении современная телеаудитория остается многочисленными собирательными зрительскими объединениями в особой совокупности «организмов». Но редуцирование телеэфира к отдельным сообществам телезрителей уже не устраняет раз-движения его сферы в соотношении межчеловеческих горизонтов «близь-даль» (как средство углубления телеконтактности, эфирно-«стереоскопическое» зрение на человеческую жизнь). В анализе данной проблематики социальная философия стремится соединить «несоединимое», выработать понятийные средства для объяснения «нерасторжимых» связей субъекта-зрителя с телеэфирным пространством. Для нее фрагментация телеэфира — прежде всего детализация рассмотрения индивидных форм жизни зрителя, снятие «непроницаемости» эфира, объяснением неявной сообщительности как скрытых сторон поведения человеческой личности. Интерсубьективное взаимодействие в современном телеэфире становится фрагментом социального процесса, своеобразной сферой человеческого опыта, в живом самораскрытии и соединении сторон, появлении специфических форм открытых телепередач. Это значит, что телевидение как человеческое «поприще» не должно создаваться по линии фрагментации-рассечения телеэфирного пространства. «Новому» телевидению следует не омассовлять телеаудиторию, а находить путь к органике внутренней жизни человека-зрителя. Отсюда—особая роль строения телеэфира как мировидения, по отношению к которому телезритель перемещается из малого социального пространства в широкий социальный процесс, переходя от роли распорядителя в положение «хозяйствования» деятельных сил и собственной субъектности, снимая прежние ограничения, расширяя поле социально-человеческой контактности и, как. следствие, проникая в мир широких общественных изменений.

По проблеме диссертационного исследования автором опубликованы следующие печатные работы:

1. Информационная телепередача (эфир, ведущие, зрители). - М.: Изд-во «Восточный ветер» (Омское отделение), 1997. -10,36 п. л.

2. Первоэффекты телевидения (опыт герменевтического анализа). - М.: Изд-во Московского госуниверситета коммерции (МГУК), 1998. - 12,6 п.л.

3. Социально-философские аспекты телеэфирного пространства. - М.: Изд-во МГУК, 1999. - 7 п.л.

4. Коммерциализация общества и развитие телепроизводства / Коммерческое дело в России: история, современное состояние, будущее: Тез. докл. Междунар. науч.-практ. конф. - М.: Изд-во МГУК, 1999. - 0,1 пл.

5. Музыка и телевидение (философский аспект). - М.: Изд-во Института повышения квалификации работников телевидения Федеральной службы телерадиовещания (ИПК ФСТР), 1996. - 3,3 пл.

6. Телевидение и принцип игры. - М.: Изд-во ИПК ФСТР, 1996. - 1,25 п.л.

7. О специфике телевизионной импровизации. - М.: Изд-во ИПК ФСТР, 1996. -1,5 пл.

8. Личность телеведущего в зеркале субъективности / Современные проблемы аудиовизуальных средств массовой коммуникации: Сб. статей, - М.: Изд-во ИПК ФСТР, 1996. Вып. 3. -0,8 пл.

9. Личность ведущего на телеэкране. - М.: Изд-во ИПК ФСТР, 1996. - 0,6 п.л.

10. Художественная культура в социальной типологии личности / Типология социальных явлений: Межвуз. сб. науч. тр., - Свердловск, 1982. - 0,4 пл.

11. НТР и социально-этические проблемы//Философские науки. М., 1979. №3.-0,35 п.л. (в соавт.).

12. Научно-техническая революция: концепции и действительность // Звезда Востока. Ташкент, 1979, № 2. - 0,5 п.л. (в соавт.).

13. Социально-типологический анализ образа жизни и вопросы его освещения в средствах массовой информации. Самарканд: Изд-во общества «Знание» Узбекской ССР, 1978. -4,2 пл.

14. Социальная психология и «особая сфера искусства» // Сб. науч. тр. Самаркандского госун-та, новая серия, Самарканд, 1977. Вып. № 320, - 0,6 п.л. (в соавт.).

15. Об одной из форм взаимодействия художественного и научного // Сб. науч. тр. к 50-летию Самаркандского госун-та, Самарканд, 1977. -1,5 п.л. (в соавт.).

16. Молодежь в научно-технической революции // Звезда Востока, Ташкент, 1976, № 4. - 0,5 п.л. (в соавт.).

17. Образ жизни и социалистическая культура // Корреспондент, Ташкент, 1976, № 8. - 0,3 п.л.

18. Психология в XX столетии // Сб. тр. молодых ученых Самаркандского госун-та, Самарканд, 1975. Серия № 290, - 0.5 пл.

Общий объем печатных работ - 46,36 п.л.

Изд. лиц. № 020834 от 25 октября 1993 г.

Подписано в печать 09.11.99. Формат 60x84 '/]6. Отпечатано на ризографе. Бумага офсетная. Гарнитура Тайме. Объем 2,5 п.л. Тираж 100 экз. Зак. 103

125817. г. Москва, ул. Смольная, 36 Издательство Московского государственного университета коммерции

Отпечатано в издательстве ОмГТУ. 644050, Омск, пр. Мира, 11