Восточнохристианские этноконфессиональные группы в социально-политической структуре Египта, Сирии и Ливана в XVIII- первой трети XIX вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Кобищанов, Тарас Юрьевич

• Кобищанов, Тарас Юрьевич
• кандидат исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Кобищанов, Тарас Юрьевич

ВВЕДЕНИЕ

Исторически и географически арабский мир представляет собой часть зоны великих цивилизаций древности и средневековья, где на протяжении тысячелетий формировались и исчезали различные народности, возникли такие религии, как древнеегипетский монотеизм эпохи Нового Царства, иудаизм, христианство, манихейство и ислам. Этническая ассимиляция проживавших бок о бок представителей различных религиозных общин привела к формированию еще до нашей эры особых исторических общностей - этноконфессиональных групп'. Этот процесс продолжался как в раннем средневековье, при господстве христианства, так и в период доминирования ислама и арабизации стран Западной Азии, долины Нила и Магриба.

Стремительное завоевание арабами-мусульманами огромных территорий Ближнего Востока и последующая за этим исламизация значи

1 Воспользовавшись формулировкой Ю.М.Кобищанова, этноконфессио-налышми мы можем назвать «такие этнические ибэтнические труппы, которые объединены общностью не только языка и культуры, но и религииее предписанным образом жизни,мволамимоидентификации иецифической организацией. Связанныйрелигией культурный комплекс отделяет одну этноконфессиональную группу от другой» (137,43). Достаточно полной и развернутой представляется предложенная Ю.М.Кобищановым типологизация ближневосточных этноконфессиональных групп: по этническому характеру - на арабские по происхождению и языку, арабские по языку, но не происхождению, и неарабские; поциальному характеру — нальские, имеющие крестьянское ядро, и преимущественно городские; по характеру расселения — на живущие компактно,ставляющие большинство населения какой-то территории (обычно природно-изолированной: горной, оазисной, островной и т.д.) и дисперсно; по религии — на исламские, христианские и прочие (иудеи,маритяне, мандеи, йезиды) (137,44). тельной части местного населения изменили этноконфессиональный баланс сил в регионе. Господство победителей-мусульман было закреплено в исламском законодательстве. Религиозные общины, занимавшие прежде привилегированное положение, оказались уравнены в правах с теми, кого они недавно преследовали за веру. Христиане, зороастрийцы, иудеи, самаритяне, - все течения этих верований были объединены в категорию зимми - людей, «находящихся под покровительством» мусульманской общины. На социально-политическую деятельность и быт зимми был наложен ряд ограничений. Со временем этноконфессиональная картина осложнилась целой серией религиозных расколов, потрясших исламский и христианский миры. Иерархическая система различных религиозных общин стала одной из важнейших составляющих социальной структуры арабо-мусульманской цивилизации.

Османская империя, объединившая в своих владениях большинство арабских земель, унаследовала принятую в арабских халифатах модель взаимоотношений этноконфессиональных групп. Официально османами признавались три неисламские религиозные общины (миллета): монофи-зитская, выразителем интересов которой был армянский Эчмиадзинский патриарх, православная, во главе с греко-православным Константинопольским патриархом, и иудейская, под управлением верховного раввина. Все три упомянутых миллета представляли собой, по сути, теократические автономии, главы которых обладали значительными полномочиями в судебной, фискальной, духовно-культовой и некоторых других сферах. Остальные этноконфессиональные меньшинства были лишены подобных привилегий, однако их существование допускалось османскими властями либо внутри официально признанных миллетов (копты, сиро-яковиты, некоторые униатские общины), либо за пределами их юрисдикции (не-сториане, марониты, йезиды, самаритяне).

Принадлежность к той или иной религиозной общине была важнее этнической принадлежности. Даже в позднеосманский период, когда национальная самоидентификация начала все глубже проникать в умы подданных Порты, «греками» все еще зачастую именовали арабов греко-православного вероисповедания, а «турками» - арабов-мусульман . Осознание духовного единства со своими единоверцами, даже с теми, кто проживал за границами региона, противопоставление себя представителям других религиозных общин превращало этноконфессиональные группы в своеобразные не имеющие зримых границ «государства в государстве».

Деление населения на различные этноконфессиональные общины не ограничивалось особенностями отправления религиозного культа и отражалось во всех без исключения сферах жизни ближневосточного общества: экономической деятельности, профессиональной специализации, административной, военной и судебной системах, социальных связях, литературе и искусстве, семейно-брачных отношениях и т.д. При этом этно-конфессиональное деление на Ближнем Востоке в значительно меньшей степени, нежели в странах Европы, Индии и Дальнего Востока сочеталось с национально-сословными, общинно-кастовыми или сословно-клано-выми социальными структурами. Система взаимодействия религиозных общин в различных областях жизни во многом определила неповторимое лицо ближневосточной группы цивилизаций, в том числе и последней из них - «исламской».

Развитие капиталистических отношений повлекло за собой крушение основополагающих для того или иного региона социальных структур. Уничтожение национально-сословной системы в Европе и сословно-клановой в Китае прошло под знаком войн и революций, в Индии разрушение традиционных общинно-кастовых структур до сих пор протекало преимущественно мирным путем. На Ближнем Востоке вооруженные

2 Характерно, что в Европе, за исключением территорий, находившихся в границах османских владений, подобное абсолютное доминирование чувства этноконфессиональной общности над этнической наблюдалось только у потомков некогда изгнанных с Ближнего Востока иудеев. конфликты, произошедшие вследствие распада иерархической системы этнокоифессиональных групп, сохранили локальный характер и не охватили весь регион, прежде всего, благодаря многократному численному преобладанию мусульман над иноверцами. Здесь следует, прежде всего, упомянуть создание еврейского государства Израиль и арабо-израильские войны, антиколониальную войну в Алжире и эмиграцию в метрополию миллиона французских поселенцев, представлявших собой, по сути, отдельную этноконфессиональную группу, гражданскую войну в Ливане и попытку части маронитской общины создать там собственное государство, борьбу мусульманского Севера и христианского Юга в Судане.

Тем не менее, несмотря на дезинтеграцию традиционной иерархической системы сосуществования этнокоифессиональных групп на современном Ближнем Востоке, ее значительные фрагменты в весьма видоизмененной форме до сих пор сохраняются в ряде арабских стран3. Что же касается сферы общественного сознания, то можно с уверенностью сказать, что ощущение своей принадлежности к определенной религиозной общине играет для жителей региона не меньшую роль, нежели партийная приверженность или даже национальное подданство.

Ретроспективный взгляд на историю развития этнокоифессиональных групп ближневосточного региона, особенно в период начала их трансформации под воздействием веяний нового времени, представляется исключительно важным для понимания многих процессов, происходящих в современном исламском мире.

Целью диссертационной работы является комплексный анализ места и роли восточнохристианских общин в иерархической системе этнокоифессиональных групп и социально-политической структуре египетской и сирийских провинций Османской империи, путей и способов их

3 В подтверждение можно привести пример Сирийской Арабской Республики, большинство представителей военного и гражданского руководства которой составляют выходцы из нусайритской общины. адаптации к происходившим на протяжении XVIII - первой трети XIX в. изменениям в общественной жизни Египта, Сирии и Ливана.

В рамках исследования были поставлены следующие задачи: установить степень интеграции представителей восточнохристианских общин в социально-политические институты арабо-османского общества; подвергнуть специальному анализу принципы профессиональной специализации по этноконфессиональному признаку на городском и сельском уровне с учетом природно-географических, экономических и культурных особенностей отдельных областей сиро-египетского региона; прояснить специфику связи религиозных общин и торгово-ремесленных гильдий, проследить основные тенденции борьбы отдельных этноконфессиональных групп за усиление своего влияния в рамках профессиональных корпораций; раскрыть механизм взаимоотношений лидеров христианских этноконфессиональных групп со светскими властями, выявить специфику взаимосвязи и взаимодействия христианских служащих с представителями местной администрации, в том числе, в периоды смены власти, происходившей в результате внутренних конфликтов и внешних завоеваний; проследить причины резкого усиления роли христианской бюрократии в органах местного административного управления в исследуемый период, проанализировать связь этого процесса с активным проникновением на Восток западноевропейских держав и обострением сепаратистских устремлений некоторых провинциальных лидеров; исследовать религиозно-правовой и социально-политический статус представителей этноконфессиональных меньшинств в арабо-османском обществе, выявить взаимосвязь между изменениями в социальном статусе религиозных меньшинств и ростом этноконфессио-нальной напряженности, осветить реакцию на эти изменения со стороны различных групп населения Египта, Сирии и Ливана, определить динамику конфликтов на религиозной почве и ее зависимость от перемен политической конъюнктуры в регионе.

Данная диссертация не претендует на исчерпывающий анализ всех связанных с рассматриваемой проблематикой специальных аспектов, тем более, что подобную задачу вряд ли возможно решить в рамках одного исследования. Автор сознательно сконцентрировал свое внимание на вопросах сосуществования мусульманского большинства населения и христианских этнорелигиозных меньшинств, исключив из круга исследуемых проблем вопросы внутреннего самоуправления и религиозно-культурной жизни восточнохристианских общин. Вне рамок диссертации оставлена также история проникновения на Ближний Восток католических, протестантских и православных религиозных миссий из Западной и Восточной Европы4, и, более широко, вопросы сношений христиан Египта, Сирии и Ливана с единоверцами, проживавшими в других областях Османской империи и за рубежом. К той же категории тем, если не оказавшихся за пределами данного исследования, то намеченных лишь пунктирно, относится проблема религиозных расколов, образования на Ближнем Востоке униатских общин и борьбы различных церквей за влияние над паствой и обладание Святыми Местами христианства5.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка источников и исследований.

4 Эта тема, в частности, подробно исследована в диссертации И.Г.Гудожник «Миссионерство и культурный подъем на Арабском Востоке в XIX — начале XX века» (122).

5 Вопросы образования греко-католической унии и борьбы христианских конфессий за Святые Места Палестины достаточно полно освещаются в монографии К.А.Панченко «Османская империя и судьбы православия на Арабском Востоке (XVI - начало XIX века)» (145).

Введение содержит постановку проблемы, анализ источников и литературы, а таюке краткий обзор основных политических событий, происходивших в Египте, Сирии и Ливане в XVIII - первой трети XIX в.

Первая

глава посвящена уяснению вопроса места восточнохристи-анских общин в социально-экономической структуре Египетского пашалыка и сирийских провинций Османской империи. Автором делается попытка вычленить принципы профессионального разделения труда по эт-ноконфессиональному признаку, при этом отдельно обозначены «сельский» и «городской», а таюке «локальный» и «региональный» типы межобщинной профессиональной специализации. Значительное внимание в этой части диссертации уделено роли торгово-ремесленных корпораций в жизни ближневосточного региона и их взаимосвязи с этноконфессио-нальными общинами. Таюке в главе рассматривается феномен стремительного усиления торгового могущества сиро-христианских купцов, прослеживаются этапы их борьбы с конкурентами за контроль над важнейшими каналами товаропотока на Ближнем Востоке.

Во второй главе исследуется процесс инкорпорации представителей восточнохристианских общин в органы провинциального управления, который имел особую региональную специфику в Египте, в приморских и внутренних областях Сирии и в Ливане. Практически синхронный процесс увеличения процентного соотношения восточных христиан во властных структурах сиро-египетского административного аппарата, а также занятие ими все более ответственных должностей заставляет автора обратиться к анализу явлений, обусловивших и спровоцировавших этот рост. При этом акцентируется внимание на взаимосвязи внутренних и внешних факторов, влиявших на политическую конъюнктуру в регионе, которая привела к изменению удельного веса местных христиан в провинциальных управленческих и фискальных органах. Анализ состава «христианской бюрократии», в некоторые периоды времени составлявшей основной корпус служащих среднего и низшего звена в Египетском, Сайдском и Тарабулусском вилайетах, позволяет лучше понять систему османского административного управления в этих провинциях. Отдельно в главе отражены изменения статуса христианских служащих в государственном аппарате правителей, открыто выступавших против стамбульских властей - от Дахира ал-'Умара до Мухаммада Али.

Тема взаимоотношения христианской и мусульманских общин в преддверии эпохи перемен, которая раскрывается в третьей главе, заставляет по-новому взглянуть на проблему «религиозных преследований» «угнетаемых» христианских меньшинств. Одним из залогов успеха османского имеперостроительства было сохранение традиционной системы правил сосуществования мусульманской и иноверных общин, которая основывалась на ряде взаимных обязательств. Основное внимание в этой части диссертации фокусируется на происходившем в течение XVIII -первой трети XIX в. росте межобщинной напряженности в регионе, что обусловливалось постепенным расшатыванием этноконфессионального баланса. В данной главе излагается точка зрения автора на истоки возникновения столкновений на религиозной почве, разгоревшихся в начале XIX столетия и не прекращающих сотрясать арабский регион и по сей день.

Актуальность исследуемой проблематики обусловлена исключительной значимостью этноконфессиональных групп в истории Ближнего Востока. Осмысление многих социальных и политических процессов в современном арабском мире едва ли возможно без анализа бытия восточ-нохристианских этноконфессиональных групп в мусульманском окружении6. Диалог христианства и ислама, поиск новых путей сотрудничества современного Запада и мусульманского Востока предполагает обращение к уникальному опыту сосуществования восточнохристианских и исламских общин, их взаимодействия в рамках традиционных социально-политических институтов ближневосточного общества.

6 По данным на 1992 г. восточные христианеставляли 43,8% населения Ливана, 6,4% - Сирии, 5,7% - Египта, 4,2% - Иордании, 1,4% - Ирака (192,328).

Научная новизна и оригинальность диссертации состоит в том, что она представляет собой первое в отечественной и зарубежной историографии обобщающее исследование жизни восточнохристианских этно-конфессиональных групп в Египте, Сирии и Ливане XVIII - первой трети XIX в. В работе рассматривается малоизученный комплекс проблем сосуществования различных религиозных общин на Ближнем Востоке и их функционирования в рамках трансформирующихся социально-политических институтов позднеосманского общества. Эта тема до сих пор не получила должного освещения в мировом востоковедении, и лишь ее отдельные фрагменты нашли отражение либо в узко специальных публикациях, либо в более масштабных исследованиях, где они разрабатывались в виде побочных сюжетов.

При определении методологических основ изучения данной темы значительную помощь автору оказали труды отечественных историков-арабистов и османистов - Ф.М.Ацамба, В.Б.Луцкого, М.С.Мейера, И.М.Смилянской, И.М.Фильштинского. Содержащиеся в исследованиях вышеперечисленных ученых обобщающие положения и конкретные оценки, относящиеся к ближневосточному региону и Османской империи, послужили важными ориентирами при изучении экономических, социально-политических, культурных и религиозных реалий Египта, Сирии и Ливана.

В плане общей методологии автор в первую очередь следовал принципу комплексного исследования, предполагающему многосторонний анализ всех аспектов жизнедеятельности целостной исторической системы с непременным учетом максимального числа ее экономических, политических, социальных и культурных составляющих. Системно-комплексный метод исследования также предполагает отказ от одностороннего акцента на якобы детерминирующее значение каких-либо отдельно взятых, вырванных из исторического контекста факторов - будь то экономические, социальные либо духовные.

Хронологические рамки исследования охватывают период с начала XVIII столетия по 1840 г., когда под совместным нажимом европейских держав и Стамбула египетскому правителю Мухаммаду Али пришлось принять унизительную капитуляцию и отказаться от большинства своих завоеваний и реформ. Для сирийских провинций уход египетских войск и возвращение под власть Порты означало также начало распространения на арабской почве положений Танзимата, сформулированных в знаменитом Гюльханейском хатт-и шерифе 1839 г.

XVIII в. для арабских провинций Османской империи представляет собой, по сути, законченное выражение средневекового развития всех общественных институтов исламской цивилизации, еще не искаженных колониальным вторжением либо радикальными реформаторскими усилиями местных властей. В течение первых четырех десятилетий XIX столетия под воздействием усиливавшегося европейского влияния и центробежных тенденций в ряде арабских владений османского султана началась трансформация традиционных социально-политических структур, возникли предпосылки к переменам в общественном сознании. Бытие христианских этноконфессиональных групп, составлявших неотъемлемую часть ближневосточного общества, испытало мощное воздействие происходивших в сиро-египетском регионе преобразований.

Хронологические рамки исследования обусловлены также спецификой базы источников. В XVIII - первой трети XIX столетия историография сиро-египетского региона обогатилась рядом значительных летописных хроник, принадлежащих перу местных уроженцев. Кроме того, имевший место в рассматриваемый период, особенно, начиная со второй половины XVIII в., рост интереса Европы к Ближнему Востоку существенно пополнил свод источников заметками многочисленных западных свидетелей событий той поры. В силу этого сопоставление и анализ разнообразного источникового материала, носившего вплоть до этого времени отрывочный характер, позволяет составить достаточно полную и достоверную картину внутреннего положения сиро-египетских провинций в целом и проживавших там христианских общин в частности.

Данное исследование основывается, в первую очередь, на изучении первоисточников, которые можно подразделить на три группы. К первой группе относятся местные хроники, созданные в течение XVIII - первой трети XIX в. египетскими и сирийскими летописцами.

В ряду этих летописных сводов выделяется хроника «'Аджаиб ал-асар фи-т-тараджим ва-л-ахбар» (Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий), принадлежащая перу видного египетского 'алима 'Абд ар-Рахмана ал-Джабарти (1753/54 - 1825/26)8 (8; 9; 10; 11; 73). По сравнению с другими источниками такого рода она остается непревзойденной по информативной насыщенности и полноте описания, по остроте взгляда и глубине анализа, а также по красоте языка и яркости образов.

Жизненный путь хрониста хорошо известен. Унаследовав от своего отца помимо немалого состояния любовь к богословским исследованиям, ал-Джабарти занимал почетные должности и в период османо-мамлюкского правления, и во время французской оккупации, и в эпоху правления Мухаммада Али. Широкий круг общения хрониста, позволил ал-Джабарти составить максимально полную картину событий, происходивших в Египте в конце XVIII - начале XIX в. и нашедших отражение в его эпохальном труде.

Хроника ал-Джабарти является общепризнанным венцом египетско-османской историографии. Значимость «'Аджаиб» подчеркивалась всеми без исключения исследователями Османского Египта. Приведем только одну оценку этого труда, данную отечественным востоковедом

7 'Алим (мы. ч. 'уяама) - (араб.) «знающий», «ученый» - знаток мусульманского богословия, историко-религиозного предания и правовых норм ислама.

8 Годы жизни исторического лица обозначаются в виде цифр в круглых скобках, годы правления либо занятия какой-либо должности — в виде цифр с добавлением букв «гг.».

И.М. Фильштинским: «Из дошедших до нас произведений ал-Джабарти наибольшую ценность бесспорно представляет его историческая хроника. В арабской историографии XV - XIX вв. едва ли можно найти какое-либо другоечинение, которое могло быавнитьсянею как по объему, так и по научному значению заключенного в ней материала» (10,8).

Несмотря на имевшее место в хронике ал-Джабарти, как отмечает С.А.Кириллина, «вольное или невольноеещение акцентов ворону улемскогословия поавнениюдругими группами населения» (136,26), в поле зрения хрониста регулярно попадалибытия,язанныежизнью иноверных, в том числе восточнохристианских общин. Отношение к ним у ал-Джабарти было неоднозначным. Стремлениехранять историческую объективность нередко вступало у автора «'Аджаиб» в противоречиетрадиционной антипатией авторитетного 'алима к «покровительствуемым» «людям писания». Беспристрастный тон нередко изменяет ал-Джабарти, когда оннегодованием описывает произошедшее при его жизни беспрецедентное возвышение ряда представителей восточнохристианских этноконфессиональных групп. Тем не менее, поавнениюдругими египетскими летописями исследуемого периода, хроника ал-Джабарти отличается подчеркнутым вниманием к общественной и политической жизни различных египетских общин, в том числе и восточнохристианских.

К сожалению, другие авторы так называемых «'алимских» хроник Османского Египта, по большей части не обращали внимания на проживавших в провинции представителей религиозных меньшинств, и их труды использованы в рамках проводимого нами исследования преимущественно для полноты воссоздания исторического фона и реконструкции реалий османо-египетского общества9. Исключение, пожалуй, составляет

9 В качестве примера полного игнорирования жизни своих современников из числа восточных христиан можно привести сочинение Абдаллы аш-Шаркави (ум. в 1812г.) «Тухфат ан-назырин фи май валийя Мыср мин алтолько произведение азхарского шейха Халиля Ахмада ар-Раджаби аш-Шафи'и аш-Шазили «Тарих ал-вазир Мухаммад Али» (История визиря Мухаммада Али) (36). Сочинение ар-Раджаби, апологетически воспевающее выдающиеся личные качества и политическую прозорливость правителя Египта, содержит весьма интересные наблюдения о многочисленных реформах, проводимых пашой, в том числе и о замещении «коптской бюрократии» мусульманами в ходе перестройки административного аппарата.

Помимо вышеупомянутых «'алимских» хроник, значительный интерес представляет для нас так называемая «воинская» летопись Ахмада Катходы Азабан ад-Дамирдаши «Китаб ад-дурра ал-мусана фи ахбар ал-Кинана.» (полный перевод названия: «Книга сбереженных жемчугов из истории Египта и событий, произошедших в Мамлюкском государстве, касательно санджаков, кашифов, семи оджаков, включая их нравы и обычаи, [а также Османского] государства и паши к концу 1168г.») (7; 70). Очевидно, автор «Китаб ад-дурра ал-мусана», несмотря на то, что он именует себя катхода азабан (предводителем воинского корпуса азабов), не выслужился выше звания рядового воина, что во многом определило язык и тематику повествования. Тем не менее, его обстоятельная хроника, центром которой является противостояние воинских корпусов азабов и янычар, содержит богатую информацию по социально-политическому устройству, экономике и духовной жизни Египетской провинции в период с 1688 по 1755 гг.

Ценный материал по политическим и социальным реалиям Османского Египта конца XVIII столетия дают нам два источника, введенных в научный оборот видным американским ориенталистом С.Дж.Шоу. Они принадлежат перу рузнамджи (главы имперского казначейства) Хусейна-эфенди (81) и мамлюкского бея, а впоследствии - правителя нескольких вудят ва-с-салатын» (Услада зрящим на тех, кто правил Египтом из числа облеченных властью и султанов) (45). сирийских провинций Ахмада Джаззар-наши (63). Эти два труда роднит не только высокое административное положение их авторов, но и то, что каждый из них стал своеобразным отчетом о жизни Египта, который попросили составить Джаззар-пашу османские власти, накануне состоявшегося в 1786 г. «похода возмездия», временно вернувшего провинцию под прямое управление Порты, а Хусейна-эфенди - командование французского экспедиционного корпуса в последний год оккупации Египта. Сочинения Джаззар-паши и Хусейна-эфенди отличает высокая степень осведомленности авторов относительно административного устройства и общественной жизни Египетской провинции, системы взаимоотношений различных социальных групп.

Единственным источником, отражающим «взгляд изнутри» восточных христиан на происходившие в Египте в конце XVIII - начале Х1Хв.бытия, является хроника Никулы ибн Йусуфа ат-Турка «Зикр та-маллюк ал-джумхур ал-фарансавийя ал-актар ал-мысрийя ва-л-биляд аш-шамийя» (Воспоминание о завоевании французскими полчищами Египта и Сирии) (104) известную также под названиями «Музаккират Никула Турк» (Записки Никулы Турка), «Тарих Набульюн» (История Наполеона) и «Хамлят Бунабарт иля-ш-Шарк» (Нашествие Бонапарта на Восток). Никула ат-Турк (1763 - 1828), греко-католик, придворный поэт и доверенное лицо ливанского эмира Башира II Шихаба был посланразведывательной миссией в оккупированный французами Египет в 1798 г. и пробыл там до 1804 г. Труд Никулы ат-Турка, весьма высоко оцененный выдающимся отечественным востоковедом А.Е.Крымским (138,353), некоторые историкиитают возможнымавнивать побытийной насыщенности и добросовестности в изложении информациитой частью хроники ал-Джабарти, которая посвящена наполеоновскому нашествию (см. например: 228, 126). Особый интерес историческая хроника ливанца вызывает благодаря тому, чтопоставление позиции автора, преклонявшегося перед величием вторгнувшихся на Восток французских войск,другими арабскими и французскими источниками позволяетставить более объективную картину происшедшего. Симпатии и антипатии Никулы ат-Турка, расставляемые им акценты в изложении событий, попытки анализа исторических судеб Востока и Запада, - все свидетельствует об отличиях в мировоззрении араба-христианина и правоверного мусульманина-'алима.

Христианская летописная традиция в Сирии и Ливане, представителем которой был Никуда ат-Турк, дает нам имена целой плеяды талантливых и трудолюбивых хронистов. В их числе, в первую очередь, следует выделить две хронологически сменяющие друг друга дамасские летописи: охватывающую период с 1720 по 1782 гг. «Тарих аш-Шам» (Историю Сирии) Михаила Барика (Бурайка) ад-Димашки (12) и «Тарих хавадис аш-Шам ва Лубнан ау тарих Михаил ад-Димашки» (Историю сирийских и ливанских событий или историю Михаила ад-Димашки) (42), относящуюся к периоду 1782 - 1841 гг. и принадлежащую перу автора, подлинное имя которого время не сохранило. Земляки и единоверцы (оба принадлежали к греко-католической общине) Михаил Барик и «Михаил ад-Димашки» посвятили значительную часть своих сочинений описанию жизни униатской общины Дамаска и ее противостоянию православному духовенству и мирянам. Тем не менее, их труды, в особенности «История сирийских и ливанских событий», выходят за рамки внутриобщинного летописания и представляют собой обстоятельный обзор внутриполитической жизни Дамасской и соседних османских провинций, а также доходивших до авторов отголосков событий в столице империи и в Европе.

Немало внимания своим единоверцам уделял в книге «Китаб маш-хад ал-'ыйан би хавадис Сурийа ва Лубнан» (Свидетельство очевидца событий в Сирии и Ливана) (21) видный сирийский публицист греко-католического происхождения Михаил Мишака (1800 - 1888). Сам Ми-шака мог быть очевидцем событий, только с начала второго десятилетия XIX в., однако хорошее знание источников, в том числе семейных преданий (отец и дед писателя занимали крупные посты в администрации Джаззар-паши и Башира II), позволило ему достаточно полно изложить сиро-ливанские политические коллизии конца XVIII - начала XIX в. Вызванное субъективными пристрастиями автора смещение акцентов в описании и анализе событий, проявляется у Михаила Мишаки особенно ярко. «Китаб машхад ал-'ыйан» изобилует весьма резкими личностными оценками и пространными авторскими размышлениями, зачастую уводящими читателя от сути проблемы, что, впрочем, не умаляет исторической значимости этого произведения.

Особо следует выделить хроники ливанского эмира Хайдара Ахмада аш-Шихаби (1761 - 1835): «Тарих Ахмад баша ал-Джаззар» (История Ахмад-паши ал-Джаззара) (47) и «Лубнан фи ахд ал-умара' аш~ Шихабийин» (Ливан в эпоху эмиров Шихабов) (46). Первое произведение Хайдара аш-Шихаби, в центре которого находится фигура знаменитого Джаззар-паши, также как и его второе сочинение, представляющее, по сути, семейную хронику правящего клана Шихабов, содержит многочисленные вставки о событиях, происходивших в других регионах Османской империи и за ее пределами. Труды Хайдара аш-Шихаби представляют собой уникальное свидетельство лица, чье высокое происхождение позволяло ему быть в курсе подлинной подоплеки многих остававшихся скрытыми для других событий. Тайно исповедуя христианство, эмир Хайдар не отдает предпочтения в своем повествовании ни одной из проживавших в Ливане и прибрежных районах Сирии общин, однако он не скрывает и личных симпатий и антипатий, раздавая характеристики своим знаменитым родственникам и современникам.

Если вышеперечисленные сочинения сиро-христианских авторов сохраняют разумный баланс между описанием внутрицерковных событий и реалий общественно-политической жизни сирийских провинций, то целый ряд местных церковных хроник отличает практически полное пренебрежение к «светской» стороне бытия. Авторы этих произведений, вдохновляемые хорошо им знакомыми описаниями героической жизни святых мучеников христианства, превращают свои труды в волнующую картину неустанного духовного подвига их единоверцев, прежде всего церковных иерархов, на фоне непрерывных гонений на «правоверных» со стороны мусульманских властей. Сведения о месте восточных христиан в социально-политической структуре ближневосточных провинций приходится извлекать из этих хроник буквально по крупицам.

Тесные связи русской церкви с православными патриархиями на Ближнем Востоке дали толчок к опубликованию в конце XIX - начале ХХв. значительного числа сирийских церковных хроник, часть которых относится к исследуемому нами периоду. Дважды отечественные исследователи обращались к охватывающей период с 1532 по 1793 гг. анонимной бейрутской церковной летописи, и оба издания, к сожалению, нельзя признать вполне удовлетворительными. Издание рукописи в первый раз в 1874 г. под заглавием «Сказание о Сирийской Унии» (40) не владевшим арабским языком церковным историком архимандритом Порфирием Успенским, можно, скорее, считать не ее переводом, а пересказом. Более предпочтительна вторая редакция хроники, опубликованная в 1907 г. выдающимся арабистом А.Е.Крымским (14), однако в этом издании наиболее полно переведены лишь отрывки, относящиеся к концу XVIII в., большая же часть сочинения передана в сокращении.

В начале XX в. на русский язык с греческого было переведено еще несколько исторических произведений проживавших на Ближнем Востоке церковнослужителей Иерусалимской православной патриархии. К их числу относятся: «Рассказ Парфения Афинянина, митрополита Кесарии Палестинской, о распрях между православными и армянами» (32), «История иерусалимских патриархов от времен 6 вселенского собора до 1810 г.» Максима Симского (20), «Попираемый Иерусалим» Прокопия Назиан-зина Арабоглу (35) и три произведения Неофита Кипрского - «Рассказ Неофита Кипрскаго о находящихся в Иерусалиме христианских вероисповеданиях и о ссорах их между собой по поводу мест поклонения» (30), «Двадцатилетие или продолжение всего случившегося в православной иерусалимской церкви с 1821 г. до настоящего 1841 года» (28) и «Об ара-бо-католиках или униатах» (29).

В отличие от анонимной бейрутской церковной летописи, авторы вышеупомянутых произведений достаточно известны. Будущий иерусалимский патриарх (1737 - 1766 гг.) Парфений Афинянин, святогробский архимандрит Максим Симский, секретарь Святогробского братства Про-копий Арабоглу, игумен лавры Св. Саввы Неофит Кипрский, - все они присутствуют на страницах хроник как активные участники описываемых событий.

Сиро-мусульманская летописная традиция XVIII - начала XIX в. несколько уступает христианской по количеству известных нам опубликованных произведений. Возможно, это вызвано прежде всего тем, что наиболее активно издательской деятельностью в конце XIX - начале XX столетия на Ближнем Востоке занимались европейцы и местные христиане, которые публиковали, в первую очередь, летописи своих единоверцев. Известные нам мусульманские хроники охватывают лишь небольшую часть исследуемого нами периода. Наиболее значимым из них является произведение шейха Ахмада ал-Халлака ал-Будайри «Хавадис Димашк ал-йаумийа» (Ежедневные дамасские события) (3), описывающее жизнь города Дамаска с 1741 по 1762 гг. Значительно меньший интерес по сравнению с информативно насыщенной хроникой Ахмада ал-Халлака представляет сочинение принадлежащее перу его современника, мелкого дамасского торговца Мухаммада ибн Гум'а (ум. 1744 г.), которую он вел до самой своей смерти (82). Эта работа отличается лапидарностью стиля и низкой информативностью.

Обратимся к сочинениям авторов, относящимся уже к периоду египетской оккупации Сирии (1831-1840 гг.). Труд анонимного хрониста-мусульманина «Хуруб Ибрахим-баша ал-Мысрий фи Сурийя ва-л-Анадуль» (Войны Ибрахим-паши Египетского в Сирии и Анатолии) (44), равно как и произведение его также оставшегося неизвестным христианского современника «Музаккират тарихийа ан хамлят Ибрахим-баша 'аля Сурийа» (Воспоминания об истории похода Ибрахим-паши в Сирию) (23), являются бесценными свидетельствами очевидцев расширения «империи» Мухаммада Али. Захват сирийских провинций войсками Ибра-хим-паши, реформы оккупационной администрации, реакция различных групп населения на приход египтян и привнесенные ими нововведения, -все это находится в центре внимания названных хроник.

Еще раз оговоримся, что хроникальныечинения авторов-мусульман использованы в данном исследовании прежде всего для понимания и воссоздания исторического фона, на котором протекала жизнь восточнохристианских общин. Находящиеся в постоянной взаимосвязиостальной массой населения христианские этноконфессиональные группы тем не менее представлялись мусульманским хронистамоеобразным «государством в государстве», описанию которого они уделяли чрезвычайно мало места воих повествованиях. Читателю «Ежедневных дамасскихбытий» Ахмада ал-Халлака ал-Будайри может показаться, будто все проживавшие в городе немусульмане уже давно вымерли; по крайней мере, единственный раз нараницах хроникиова «христиане» и «иудеи» звучат при описании христианского и еврейского кладбищ (3,89). Немногим больше внимания иноверцам уделяют и другие мусульманские летописцы.

В изучении истории восточнохристианских общин значительную информативную ценность представляют труды посетивших Ближний Восток западных дипломатов, торговцев, военных, миссионеров и путешественников, обращавших пристальное внимание на бытие в мусульманском окружении своих «братьев во Христе». При этом редко, когда описания восточных христиан обходились без «гнева и пристрастия». Обычно судьбы социально и политически неполноправных единоверцев вызывали у европейцев живейшее сочувствие. Однако, начиная с XIX в., в произведениях западных современников при описании восточных христиан стали все чаще проскальзывать скептические интонации10. Роман

10 «Не берите [на месте. - Авт.] слуг-христиан, - предупреждал своих соотечественников, желавших совершить поездку на Ближний Восток, французский путешественник Э.Блондель, побывавший там в 40-х гг. XIX в., - они тический взгляд на Восток, характерный для XVIII столетия разительно отличался от прагматического подхода авторов XIX в., которые много и охотно писали и о скудости быта местных христиан, и о приниженности их общественного положения, и об убогой обстановке их церквей. Ореол тайны и мученичества, окутывавший этноконфессиональные меньшинства Ближнего Востока, в значительной степени потускнел. При этом лишь немногим западным наблюдателям удалось не впасть в другую крайность и сохранить объективность при описании различных религиозных общин Египта, Сирии и Ливана.

Путешественники первой половины XVIII в. зачастую ограничивали свои воспоминания описанием археологических древностей и Святых мест христианства, практически полностью абстрагируясь от ближневосточных реалий (50; 93; 101). К числу исключений относится Василий Еригорович-Барский (1701 - 1747), уроженец г.Киева и ученик знаменитого Феофана Прокоповича, оставивший нам удивительные записки о своих странствиях (6), продолжавшихся почти четверть века. Несколько лет провел он в арабских провинциях Османской империи. Владевший греческим, латинским, арабским и до известной степени итальянским и турецким языками Барский за годы скитаний свободно общался с населением, получая сведения, которые не могли бы собрать другие путешественники. Основное внимание Барского было сосредоточено на Святых местах христианства и современном ему состоянии православной церкви, в том числе и ближневосточных патриархий.

Вторая половина XVIII в., ознаменовалась не только более интенсивным проникновением европейцев на Ближний Восток, но и расширением сферы интересов путешественников. Помимо неизбежных описаний Святых мест и египетских и сирийских древностей, европейцы начинают уделять больше внимания образу жизни населения арабских провинций. мало щепетильны, и нужно тщательноедить за ними, если Вы не хотите быть ограбленными» (53,31).

Особенно западные вояжеры облюбовали Египет, мамлюкский правитель которого, 'Али-бей ал-Кабир, стремился расширить контакты с Европой. Дважды в конце 60-х - начале 70-х гг. посетил проездом Египет, в поисках истоков Нила, английский путешественник Джеймс Брюс (56), изобразивший реалистичные портреты крупнейших мамлюкских беев и их приближенных.

Одним из наиболее хорошо изученных источников по истории Ближнего Востока в XVIII в. остается переведенный на ряд европейских языков, в том числе и на русский, труд Совера (Космополитеса) Люзинь-яна «История о возмущении Али-бея против оттоманской Порты» (19; 91). Профессия купца свела этого выходца с греческих островов с мам-люкским беем 'Али еще до прихода последнего к власти в Османском Египте. С 1770 по 1774 гг. Люзиньян находился в ближайшем окружении 'Али-бея и оставил драгоценные записи о последних годах его жизни и правления. В то же время значительное число хронологических нестыковок и неточностей, которыми пестрит его сочинение (хронологию событий Люзиньян восстанавливал по памяти восемь лет спустя после гибели 'Али-бея и своего бегства из османских владений), заставляет с осторожностью относиться к свидетельствам этого хорошо информированного очевидца.

Скудные сведенья о социально-политической жизни Сирии и Египта мы можем почерпнуть из дневниковых записей С.И.Плещеева (1752 -1802) (34), лейтенанта русской эскадры, вторгнувшейся в ходе русско-турецкой войны 1768 - 1774 гг. в Средиземное море. Большая часть воспоминаний Плещеева посвящена описанию военных действий, мирная жизнь и даже политическая подоплека событий интересуют автора куда меньше.

Десятилетием позже описанных Люзиньяном и Плещеевым драматических событий Ближний Восток посетил французский ученый-энциклопедист граф Константэн-Франсуа Шасбеф (Вольней) (1757-1820). Описание его путешествия (106), сочетающее в себе ценный фактологический материал, остроту авторского взгляда и взвешенность суждений, по праву считается одним из классических образцов мировой литературы соответствующего жанра. Попытки анализа внутриполитической ситуации, многочисленные статистические данные, внимание к реалиям общественной жизни, галерея ярких портретов проживавших в арабских провинциях современников, - все это выделяет мемуары Вольнея на фоне заметок его предшественников.

Двухтомный труд «Естественная история Алеппо» (99) проработавшего в этом городе с 1753 по 1768 гг. британского дипломата Александра Рассела - источник точный и достоверный. Несколько разделов этого сочинения посвящены описанию различных проживавших в провинции религиозных общин, причем автору удалось избежать патетики и пристрастности. Особое очарование труду Рассела придают живые бытовые сценки, умело вставленные в, в сущности, академическое повествование.

Рубеж XVIII и XIX столетий особенно богат произведениями европейцев, прибывших в Египет и Сирию в составе французского и английского экспедиционных корпусов. Востоковедческая ценность этих сочинений неравнозначна. Основная их часть принадлежит перу генералов и офицеров, которых ход военных действий и события, происходившие внутри армейских корпусов, интересовали куда больше, нежели жизнь «туземного» населения. Ближневосточные реалии в этих произведениях присутствуют лишь постольку, поскольку они необходимы для объяснения мотивации действий командования и солдат европейских войск. На этом фоне широта взглядов и глубина анализа выгодно выделяют воспоминания самого Наполеона (27; 48), его секретаря Луи де Бурьенна (54) и десятитомная «Научная и военная история французской экспедиции в Египет» (80). Тем не менее комплексное изучение и сопоставление воспоминаний всех европейских участников развернувшихся на Ближнем Востоке военных действий необходимо для воссоздания картины изменений и преобразований, произошедших в общественно-политической жизни Египта и Сирии в 1798 - 1802 гг.

Главным научным итогом французской экспедиции стало уникальное по масштабности замысла и исполнения «Описание Египта» (72), объединившее результаты исследований представительной команды ученых, сопровождавших Бонапарта в походе на Восток. Двадцать четыре тома описания вобрали в себя разнообразнейшую информацию, от сведений о египетской географии до народной музыки. Для нас особый интерес представляют включенные в «Описание» этнографические и социологические заметки Э.Ф.Жомара (84; 85; 86) и М.Шаброля (64), а также очерки о египетской экономике и финансах М.Эстева (74) и П.С.Жирара (77), которые являются, по сути, первой попыткой научного освоения и систематизации знаний об Османском Египте.

В начале XIX столетия свод воспоминаний европейцев, посетивших Ближний Восток, пополнился трудами двух великих путешественников: испанца Доминго Бадиа-и-Леблиха (род. в 1766 г.) (51) и уроженца Швейцарии, британского поданного Иоганна Людвига (Джона Льюиса) Буркхардта (1784 - 1817) (57; 58). Отвага, великолепное знание арабского языка и обычаев ислама (оба они выдавали себя за мусульман) позволили Бадиа-и-Леблиху и Буркхардту проникнуть в самые потаенные уголки Северной Африки, Сирии и Аравийского полуострова. Большая часть путешествия испанца (он странствовал в 1803 - 1807 гг. именуясь 'Али-беем аль-Аббаси) прошла по районам арабского Магриба, в то время как его швейцарский коллега, путешествовавший под именем Ибрахима ибн 'Аб-даллы, побывал в 1809 - 1817 гг., в основном, в Машрике и долине Нила. Несмотря на то, что путешественниками двигали различные побудительные причины: «'Али-бей» был, очевидно, испанским секретным агентом, в то время, как Буркхардт был одержим исключительно страстью к странствиям, - объемные результаты их исследований равно представляют бесценный кладезь информации для науки. Топонимические, археологические и этнографические сведения, собранные обоими исследователями, сочетаются с наблюдениями лсизни населения Ближнего Востока, наблюдениями тем более достоверными, что они были сделаны европейцами, «религиозная мимикрия» которых позволяла им пользоваться доверием мусульман.

Произведения французского консула в Халебе Л.Корансе (67; 68) и члена Комиссии по Египту Луи де Форбэна (75; 76) существенно дополняют путевые заметки Бадиа-и-Леблиха и Буркхардта. Оба француза, по сути, оказались в арабских провинциях «по вине» Бонапарта. Прибыв в Египет в составе группы ученых, сопровождавших Наполеона в его восточном походе, Корансе надолго задержался на мусульманском Востоке. Для графа де Форбэна (он считался официальным любовником сестры императора - Полины) путешествие в Сирию и Египет в 1817-1818 гг. стало своеобразным бегством от режима Реставрации. Для нашего исследования наибольший интерес в сочинениях Корансе представляет сделанное им описание ужесточения контроля за соблюдением религиозных предписаний при дамасском паше Йусуфе ал-Кундже. Что же касается де Форбэна, то образные и психологически точные характеристики проживавших на Ближнем Востоке современников: турок, арабов, греков, европейцев, - весьма украшают его добротный труд.

20 - 30 гг. XIX в. стали эпохой активного проникновения европейцев на Ближний Восток. Расширение империи Мухаммада Али предоставляло западным наблюдателям возможность проникать в ранее труднодоступные для них районы без риска понести ощутимый физический или материальный ущерб. Европейские дипломаты, путешественники, торговцы, миссионеры, военные специалисты, обожавшие в своих записках цитировать выражение, что в эпоху египетской оккупации «молодая девушка с кошельком золота могла одна пересечь Сирию из конца в конец, не потеряв ни денег, ни невинности», сами с удовольствием пользовались свободой и безопасностью передвижения. Западным христианам уже не было надобности маскироваться под мусульман, хотя некоторым из них, подобно французу де Ламартину, посетившему Дамаск год спустя после его завоевания Ибрахим-иашой, еще приходилось из предосторожности переодеваться в восточное платье (88, т.2,50-54).

Из числа многочисленных описаний европейцами Египта, Сирии и Ливана 20-30-х годов XIX в., многие из которых принадлежат перу наших соотечественников11, следует особо выделить произведения четырех авторов, оказавшихся на Востоке по разным причинам: «Нравы и обычаи египтян в первой половине XIX в.» (18; 89) британского ориенталиста Э.У.Лэйна (1801 - 1876), «Египет в прежнем и нынешнем своем состоянии» (16) французского врача А.Б.Клота (1799 - 1867), «Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях» (1) российского дипломата К.М.Базили (1809 - 1884) и «Сирия под правлением Мехмета Али по 1840 г.» французского офицера Ф.Перье (98). Указанные произведения роднит, несмотря на существенные различия в информационной базе и стилистике, обусловленные, в значительной степени, сферой профессиональных интересов их авторов,

11 Работы отечественных путешественников не нуждаются в пространной характеристике в рамках данного источниковедческого очерка, так как подробный перечень и пространная характеристика трудов российских подданных, оставивших воспоминания о Ближнем Востоке, содержится в историографических книгах академика В.В.Бартольда «Изучение Востока в Европе и России» (118) и Б.М.Данцига «Русские путешественники на Ближнем Востоке» (123). В 1991 г. под редакцией И.М.Смилянской был опубликован сборник «Сирия, Ливан и Палестина в описаниях российских путешественников, консульских и военных обзорах первой половины XIX в.» (39), куда вошли воспоминания и путевые заметки востоковеда О.И.Сенковского, медика А.А.Рафаловича, публициста, скрывавшегося под псевдонимом Н.Ст-н, донесения и военные обзоры генерального консула России в Бейруте К.М.Базили и полковника генерального штаба П.П.Львова, а также пространные очерки, посвященные жизни этих авторов. Отдельно следует также упомянуть сочинения российского резидента в Стамбуле Н.Н.Муравьева (25) и путешественника Л.В.Елисеева (13). высокая достоверность и точность анализа. Однако даже в этом в высшей степени достойном перечне «Нравы и обычаи египтян в первой половине XIX в.» стоят особняком.

Бестселлер», «энциклопедия нравов и обычаев египтян», «Библия востоковеда», - исследователи неупятся на комплименты труду Эдварда Лэйна. «Не будет преувеличениемазать, - пишет С.А.Кириллина, -что вряд ли какая-либо из арабскихран удостоиласьоль впечатляюще талантливой работы, поражающей достоверностью и глубиной проникновения в жизненнуюецифику, воспроизведением ее тончайших нюансов и оттенков, без чего вряд ли было бы возможно понимание истоковвременного бытия Египта» (136,70). Для нашего исследования наибольшее значение имеет то, что из поля зрения Лэйна не выпали христианские общины Египта, описанию быта которых он посвятил немалорок.

Ценные материалы о религиозных институтах, традициях, обычаях и нравах местных жителей вобрало в себя сочинение Антуана Бартелеми Клота (16), французского хирурга, которому Мухаммад Али в знак признательности за вклад в развитие египетского здравоохранения даровал титул бея. Увлеченность вопросами медицины, которым посвящена значительная часть двухтомного труда Клот-бея, не помешала ему с безжалостностью и острым взглядом одаренного врача провести точную диагностику социально-политических проблем египетского общества.

Российский дипломат греческого происхождения, друг Н.В.Гоголя и П.А.Вяземского, Константин Михайлович Базили (о нем см.: 152) остался в истории, прежде всего, как автор экономических и политических записок, аналитических обзоров и научных трудов по истории Османской империи, настоящий первооткрыватель Ближнего Востока для отечественных читателей. Пост российского консула в Бейруте, который Базили занимал с 1839 по 1853 гг., позволил ему стать непосредственным участником происходивших в то время в Сирии и Ливане драматических событий. Не ограничиваясь современным ему периодом, K.M. Базили, основываясь на богатых архивных материалах, дает подробный обзор истории Сирии, начиная с периода османского завоевания, что делает его труд ценным источником по исследуемому нами периоду XVIII - начала XIX столетия. Особый интерес представляет данный Базили анализ причин и описание хода друзско-маронитского конфликта, дальнейшему раздуванию которого он по мере сил старался воспрепятствовать.

Практически одновременно с приездом К.М.Базили на Ближний Восток, Сирию покинул Франсуа Перье, личный адъютант знаменитого Сулейман-паши (принявшего ислам и поступившего на службу к Мухам -маду Али французского полковника Сева). Книга Ф.Перье охватывает краткий период оккупации Сирии египетскими войсками, однако узкие хронологические рамки компенсируются глубоким проникновением в сущность сложных политических отношений между оккупационной администрацией, местной знатью и лидерами различных этноконфессио-нальных общин. Осведомленность Ф.Перье, обусловленная его близостью к верхушке оккупационной администрации, заставляет особенно внимательно относиться к сообщаемой им информации.

Следующую группу источников составляют документальные материалы по истории Сирии и Египта, в том числе официальные акты центральной османской и местной администрации, деловая переписка, консульские донесения, различного рода договоры и соглашения и т.п. В этом ряду следует особо выделить несколько сборников документов по истории Ближнего Востока, изданных благодаря усилиям арабских исследователей. В середине 30-х гг. нашего столетия также были опубликованы сборники под редакцией профессора Американского университета в Бейруте Асада Рустума: «Королевские архивы Египта и истоки египетской экспедиции в Сирию в 1831 - 1841 гг.» (100) и «Арабские источники по истории Сирии в эпоху паши Мухаммада Али» (3 8), являющиеся бесценными источниками, освещающими социально-политическую жизнь различных этноконфессиоанльных групп сирийского общества в период египетского господства. Письма центральной и местной османской администрации, ливанских эмиров, иерархов маронитской церкви, западноевропейских консульств объединяет изданная под редакцией 'Абд ал-Азиза Сулеймана Наввара книга «Основные документы по новой истории Ливана» (26). Несмотря на явную тенденциозность подбора материала, значительный интерес для исследуемой нами проблематики представляют документы, составляющие второй том публикации швейцарского историка еврейского происхождения Бат-Йеор «Зимми. Евреи и христиане под властью ислама» (2).

Среди работ находившихся на Ближнем Востоке дипломатов выделим труды наших соотечественников: донесения и торгово-экономические обзоры К.М.Базили, собранные И.М.Смилянской (39), и опубликованные в 30-х гг. в Риме архивные материалы русских генеральных консулов в Александрии - полковника Дюгамеля (1834 - 1837 гг.) и полковника Медема (1837-1841 гг.) (62). Несмотря на то, что основная часть этих документов посвящена обычной бюрократической рутине, бесконечным служебным запискам по какому-либо тянущемуся годами малозначительному делу, дотошным отчетам о повседневной жизни российских дипломатических служб, в них выделяются яркие аналитические обзоры, посвященные торговле, экономическому состоянию и политической жизни арабских провинций.

Весьма информативны также сведения, содержавшиеся в депешах современников Базили и Медема: британских тайных агентов в Сирии Джона Боуринга (55) и Ричарда Вуда (107). «Доклад о коммерческой статистике Сирии» Боуринга не ограничивается анализом товарооборота, но содержит также массу статистических данных, в том числе, и о положении различных религиозных общин и системе межконфессиональных отношений в сирийских провинциях в эпоху египетской оккупации.

В глазах ориенталистов прошлого столетия история арабских провинций Османской империи представлялась эпохой упадка и застоя, рудиментом утратившей свое былое величие цивилизации. Что же касается восточнохристианских общин, то им они им виделись безнадежным анахронизмом, «обломками исчезнувшей Атлантиды». Двадцатый век, особенно его вторая половина, ознаменовавшийся всплеском внимания мировой исторической науки к новой истории Востока в целом и арабского региона в частности, заставил пересмотреть это казавшееся столь очевидным мнение. Непрерывное развитие социально-политических институтов арабо-османского общества, живая пульсация культурной и религиозной жизни различных этноконфессиональных групп стали настоящим открытием для отечественных и зарубежных востоковедов.

Российская ориенталистика внесла весомый вклад в изучение Египта, Сирии и Ливана XVIII - начала XIX в. В первую очередь, в ряду отечественных арабистов и османистов следует упомянуть академика А.Е.Крымского. Его программный труд «История новой арабской литературы XIX - начала XX века» (138) открыл для российского востоковедения многие оригинальные арабские источники, в том числе сочинения Никулы ат-Турка и Михаила Мишаки. Исследования А.Е.Крымского, не вполне свободные от европоцентристского подхода, тем не менее до сих пор не потеряли своей научной значимости.

Огромное влияние на отечественных исследователей истории Ближнего Востока оказал В.Б.Луцкий, чей цикл лекций «Новая история арабских стран» (140), обобщенный и опубликованный после его смерти, на десятилетия вперед определил векторы изучения отечественным востоковедением экономического, социально-политического и духовного развития арабского общества в XVI - начале XX в.

Начиная с 60-х гг., отечественное востоковедение вплотную приступило к анализу конкретных проблем истории Арабского Востока в новое время. Не осталась обойденной вниманием российских ориенталистов и история Египта, Сирии и Ливана в XVIII - начале XIX в. Система административной организации и социальной стратификации Османского Египта, промышленность и аграрные отношения, высшее мусульманское духовенство и кочевники, наиболее драматические этапы египетской истории XVIII - начала XIX в., - таков многообразный спектр исследований

Ф.М.Ацамба (109; 110; 111; 112; ИЗ; 114; 115). По широте охвата исследуемой проблематики с трудами Ф.М.Ацамба вполне можно сопоставить работы И.М.Смилянской (152; 153; 154; 155; 156; 157; 158). В поле зрения этого исследователя попали такие вопросы, как социально-экономическая структура, османское провинциальное управление и политические институты, крестьянские выступления и городские бунты в Сирии и Ливане в XVIII - середине XIX в. Огромная заслуга принадлежит И.М.Смилянской в опубликовании сочинений наших соотечественников, посещавших Сирию в первой половине XIX в.

В последнее десятилетие фонд отечественных изысканий по истории сиро-египетского субрегиона в XVIII - XIX столетиях обогатился целым рядом талантливых работ. Исследования С.А.Кириллиной, посвященные общественно-политическим функциям высших служителей ислама, суфийских братств, шариатского судопроизводства и мусульманского хаджа (131; 132; 133; 134; 135; 136) помогают переосмыслить роль религии в жизни египетского общества. Миссионерство и культурный подъем на Арабском Востоке в XIX - начале XX в. явились темой диссертации И.Г.Гудожник (122). Реакции местного населения на реформы в сирийских провинциях Османской империи в период усиления контактов западной и арабо-мусульманской цивилизаций посвящена монография Д.Р.Жантиева (126). К.А.Панченко сосредоточил научный поиск на взаимоотношениях османского правительства и православной общины Арабского Востока, рассматриваемой автором на широком материале XVI -начала XX в. (145). Экономические позиции «касты» мамлюков в Османском Египте привлекли внимание В.Е.Смирнова (159).

Анализ исторических процессов, происходивших в Османской империи в рассматриваемый период, без чего невозможно понять жизнь ее арабских провинций, содержится в работах отечественных османистов М.С.Мейера (141; 142; 143), А.Д.Новичева (144), И.Л.Фадеевой (161), В.И.Шеремета (170; 171). Отдельно хотелось бы выделить монографию М.С.Мейера «Османская империя в XVIII веке. Черты структурного кризиса» (143). Значительное место в этом комплексном исследовании, заставляющем по-новому взглянуть на многие проблемы развития одной из крупнейших мировых империй XVIII столетия, посвящено вопросам взаимодействия различных проживавших в этом государстве этноконфес-сиональных групп.

Научная литература по проблемам истории Османской империи, в том числе ее сирийских провинций и Египетского пашалыка, созданная в странах Западной Европы и США, представлена обширным массивом публикаций. Для удобства обзора исследований западных ориенталистов мы можем подразделить их на две группы. Без упоминания первой из них, включающей работы общего характера по истории Османской империи и ее арабских провинций, не обходится ни один обзор, посвященный истории исследования Ближнего Востока в XVI - XIX вв. Действительно, невозможно представить историка-османиста, не знакомого с фундаментальными трудами Стэнфорда Шоу (251), Роджера Оуэна (232), Альберта Хаурани (213), Гамильтона Гибба и Гарольда Боуэна (203), Робера Ман-трана (223), в которых содержится широкий анализ экономических, социально-политических и культурных перемен в масштабе всей Османской империи. Также хорошо известны масштабные монографии П. Холта (211), П.Ватикиотиса (254), Ф. Хитги (209; 210), Ш. Иссави (217), посвященные истории Египта и Сирии на пороге нового времени. Эти работы составляют золотой фонд мировой ориенталистики и хорошо известны востоковедам - арабистам и османистам.

Во вторую группу мы можем выделить исследования по узким конкретным проблемам истории сиро-египетского региона в XVIII - начале XIX в. Хотелось бы подробнее остановиться на некоторых из этих работ, уделяющих значительное внимание вопросам взаимодействия различных этноконфессиональных общин.

Примером интенсивной разработки конкретных социально-экономических проблем могут служить труды французского ученого Ан-дре Рэмона. Предпринятые им многолетние исследования реалий городской жизни Каира, а также, в меньшей степени, Дамаска и Халеба (239; 240; 241; 242; 243; 244; 245), стали классикой мировой ориенталистики. Подробный анализ труднодоступных источников (в частности, документов, хранящихся в архивах каирского шариатского суда и еврейской генызы ) позволил Рэмону провести комплексное изучение хозяйственной жизни, топографии, архитектуры, демографии, социального устройства, структуры профессиональных корпораций, народных движений арабо-османских «мегаполисов». Членство восточных христиан в торгово-ремесленных гильдиях, специфика их хозяйственной деятельности не были обойдены вниманием востоковеда.

Работы израильского ученого Габриэля Бэра посвящены вопросам истории землевладения в Египте (176) взаимодействию города и сельской периферии (180), египетским торгово-ремесленным корпорациям (177), восприятию египетским сообществом XVII - XVIII вв. турок-османов (182), сиро-палестинскому присутствию в Османском Египте (181). Несмотря на то, что Г. Бэр специально не выделяет восточнохристианские общины из массы египетского населения, прослеженная им многоплановая динамика эволюции некоторых социальных институтов может быть вполне обоснованно спроецирована на общественную жизнь религиозных меньшинств.

Из всех проживавших в османском Египте этноконфессиональных меньшинств наибольшее внимание исследователей привлекли представители сиро-христианской общины. Ее стремительному возвышению в конце XVIII в. и последующему развитию сочли достойным уделить свое внимание такие ученые, как Томас Филипп (235; 236) и Альберт Хаурани (214). Они пытались, прежде всего, проследить истоки последующего появления в этой этноконфессиональной группе целой плеяды талантливых писателей и публицистов.

12 Иудейская традиция запрещала выбрасывать или каким-либо другим образом уничтожать бумаги, в которых упоминалось имя Бога. Поэтому подобные документы складировались в специальном книгохранилище — генизе.

Известность американскому арабисту Даниелю Креселиусу принесли не только его плодотворные архивные изыскания и источниковедческие исследования, но и его монография «Основатели современного Египта» (193), по-новому освещающая деятельность знаменитых мам-люкских беев - 'Али-бея и Мухаммад-бея Абу-з-Захаба. В книге Д.Креселиуса, также как и в концептуально важной статье его соотечественника Дж. Ливингстона (222), немало места уделяется вопросам этно-конфессиональных отношений в этот «темный период» египетской истории.

В отличие от конца XVIII столетия, периоды французской оккупации Египта и правления Мухаммада Али подробно разработаны западной востоковедной наукой. В то же время, научная дискуссия относительно как наполеоновской восточной эпопеи, так и начинаний «вице-короля Египта» не утихает по сей день. Несмотря на то, что политика французов и Мухаммада Али по отношению к местным христианским меньшинствам до сих пор не стала темой отдельного исследования, некоторые аспекты сосуществования различных этноконфессиональных групп в Египте с 1798 по 1841 гг. рассматривались западными историками, в числе которых А. де ла Жонкьер (87), Афаф Лутфи ас-Сейид Марсо (227), Дорис Беренс-Абусейф (185), Ж.-Ж.Брежон (187).

Отличия в социально-экономической структуре и политической жизни сирийских провинций вынудили большинство европейских историков ограничивать свои изыскания пределами различных областей и городов Великой Сирии. К сожалению, сосредоточение на частной специфике отдельных районов страны зачастую заслоняло от исследователей общие тенденции развития региона.

Достаточное внимание европейские и американские исследователи уделяли ливанскому анклаву. С 1963 по 1971 гг. были опубликованы сразу три монографии, посвященные анализу социально-политического развития ливанского общества в XVIII - первой половине XIX в. В трудах американских историков Уильяма Полка «Открытие Южного Ливана»

237) и Ильи Харика «Политические изменения в традиционном ливанском обществе, 1711 - 1845 гг.» (206), а также в книге француза Доминика Шевалье «Общество Горного Ливана в эпоху индустриальной революции в Европе» (190) уделяется достаточно пристальное внимание истокам друзско-маронитского конфликта, разделившего Ливан на два враждебных лагеря. Среди последующих научных изысканий следует упомянуть не так давно изданную книгу американской исследовательницы арабского происхождения Лейла Тарази Фаваз «Торговцы и переселенцы в Бейруте девятнадцатого века» (202), в которой рассматривается, в числе прочего, связь купцов сиро-христианского происхождения с европейским торговым капиталом.

Из районов внутренней Сирии в центре изучения западной востоковедной науки оказались крупные городские центры, прежде всего, Дамаск и Халеб. В исследованиях Генри Бодмана «Политические группировки в Алеппо» (186) и Линды Шатковски-Шилшер «Кланы в политике. Дамасские фракции и сословия в XVIII - XIX вв.» (250), подвергающих детальному анализу перипетии борьбы за власть различных политических сил в этих двух сирийских провинциях, представители религиозных меньшинств появляются как второстепенные фигуры. Еще меньше места немусульманским этноконфессиональным группам посвящает в своей книге «Османское правление в Дамаске» американский историк Карл Барбир (183), рассматривавший динамику политической жизни в сирийских провинциях.

Проблемам политической борьбы на уровне относящегося к Дамасской провинции округа Хама посвящен труд голландца Дика Доувса «Справедливость и притеснение. Османское правление в провинции Дамаск и округе Хама» (199). Это построенное на анализе малоизвестных источников исследование представляет собой уникальную попытку детального ретроспективного анализа общественно-политической жизни небольшого арабо-османского административного образования.

Особую ценность книге американского ученого Абрахама Маркуса «Ближний Восток в преддверии современности. Алеппо в XVIII в.» (226) придает то, что в основу этого исследования автором были положены ранее практически не известные исторической науке материалы халебского шариатского суда. Уникальные архивные документы содержат важные сведения о хозяйственной деятельности членов различных проживавших в Халебе религиозных общин, об их участии в общественно-политической жизни и о местной специфике межконфессиональных отношений.

Арабские специалисты по истории и социологии, работающие в Европе и Америке, более известны, нежели их соотечественники, публикующие свои труды на родном языке. Тем не менее, достижения национальной арабской историографии становятся заметнее год от года. В числе работ, отличающихся глубоким содержанием и четкой постановкой научных проблем, следует выделить, в первую очередь, исследования профессора каирского университета аль-Азхар Абд ар-Рахима Абд ар-Рахмана Абд ар-Рахима. Излишняя категоричность суждений (в частности, в вопросе противопоставления османской и арабской культур) в полной мере искупается многосторонним подходом автора к недостаточно разработанной исторической наукой проблеме сельскохозяйственного уклада в арабо-османском обществе. Написанная на основе обширных архивных материалов монография «Египетская провинция в XVIII в.» (108) представляет значительный интерес для исследователей арабской периферии.

Среди работ сиро-ливанских ученых, посвященных истории родного края в изучаемый нами период, следует упомянуть два исследования, посвященных биографиям двух конкретных исторических персоналий: эмира Башира и Мустафы Аги Барбара. Первая из них принадлежит перу уже упомянутого выше ливанского профессора Асада Рустума (148), вторая - написана его соотечественником Игнатийусом Танаввисом ал-Хури (168). Труды Рустума, и ал-Хури не ограничиваются описанием жизненного пути двух «сильных личностей» Ливана, но воспроизводят широкую панораму жизни Ближнего Востока в конце XVIII - начала XIX в.

Существенным недостатком арабской историографии до сих пор остается склонность авторов к описательности, предвзятости и излишней категоричности оценочных характеристик. Сугубо негативное восприятие многими арабскими учеными последствий османского завоевания порой лишает их исследования объективности. При этом, чем более широкая проблематика охватывается арабскими историками в своих работах, тем сильнее проявляется в них влияние идейно-политической конъюнктуры.

В монографиях ныне работающего в США сирийского историка Абд ал-Карима Рафека (238) и египтянина Абд ал-Ваххаба Бакра (116), посвященных особенностям провинциального управления Высокой Порты в арабских вилайетах, равно как и в исследованиях их ливанского коллеги Камаля Салиби (249) тенденция к однозначному отрицанию всего османского также присутствует, хотя и выражена не столь явно. Тем не менее, указанные труды, прежде всего, сочинения Абд ал-Карима Рафека и Абд ал-Ваххаба Бакра в целом заслуживают самой положительной оценки.

Продолжающаяся на страницах трудов отечественных, западных и арабских османистов научная дискуссия по узко-конкретным вопросам и проблемам концептуального характера имеет, на наш взгляд, два основных, безусловно, позитивных результата. Во-первых, в процессе научного спора для придания большей фундированности своим теориям ученым-османистам приходится привлекать все новые пласты источников, в результате чего мировая османистика отказывается от слепого принятия ранее казавшихся общепринятых догм, в частности, относительно однозначно деструктивного влияния османского правления на судьбы региона и глубокого экономического и культурного упадка, царившего в арабо-османских владениях. Вторым важным последствием можно назвать проецирование выводов, полученных учеными, специализирующимися на арабских и османских исследованиях, на иные регионы и исторические эпохи, что открывает пути для глобальных теоретических изысканий.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Кобищанов, Тарас Юрьевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Еще в раннее средневековье исламской религиозно-правовой и общественно-политической мыслью была выработана особая система правил сосуществования различных этноконфессиональных групп, основывающаяся на соблюдении ряда взаимных обязательств и ограничений. Этноконфессиональное устройство в сиро-египетском регионе Османской империи вплоть до последней трети XVIII в. было максимально приближено к этой «идеальной» исламской модели.

Малочисленные восточнохристианские общины, пользовавшиеся значительными привилегиями внутреннего самоуправления, не доставляли особого беспокойства местным и центральным османским властям. Мирное сосуществование различных конфессий на Ближнем Востоке, равно как и соблюдение членами немусульманских общин максимальной лояльности по отношению к представителям власти, глава которой, османский султан, являлся одновременно политическим и духовным руководителем мусульман-суннитов, стало возможным благодаря совмещению двух принципов. Они сводились к предоставлению немусульманским этноконфессиональным группам широкой внутренней автономии и к глубокой интеграции зимми в социально-политическую структуру египетской и сирийских провинций на условиях сохранения руководящих позиций за представителями мусульманской общины.

Социально-политическим институтом, обеспечивавшим религиозным меньшинствам значительную степень самостоятельности, стала система миллетов. Руководившие миллетами духовные иерархи - патриархи, епископы и раввины - наделялись существенными административными, фискальными и судебными прерогативами, позволявшими им применять практически любые меры принуждения и наказания своих единоверцев. В то же время они несли перед Портой ответственность за обеспечение бесперебойной выплаты налогов и за благонамеренность и лояльность своей паствы. Административные и судебные полномочия, наряду с духовным авторитетом, которым глава миллета пользовался как религиозный лидер общины, служили основой режима своеобразной «теократической автономии», обеспечивавшей османским властям эффективное управление своими иноверными подданными.

Члены каждой из немусульманских общин, проживавшие на обширных территориях европейских, азиатских и африканских провинциях Османской империи, явственно ощущали свое культурно-религиозное единство. Их духовная сплоченность под руководством религиозных лидеров способствовала превращению миллетов в своеобразные «государства в государстве». В сознании османских подданных религиозная принадлежность доминировала над этнической. Индивидуумы ощущали себя, в первую очередь, членами определенной религиозной общины, и только потом - представителями той или иной этнической группы. С другой стороны, подчинявшиеся своему духовному лидеру члены общины-миллета были интегрированы в различные социально-политические структуры османского общества, ведущая роль в которых принадлежала мусульманам. Одним из важнейших общественных институтов, внутри которых осуществлялась связь представителей отдельных этноконфессиональных групп, была система профессиональных, в том числе торгово-ремесленных, корпораций.

Существовавшая в Сирии и Египте профессиональная специализация по этноконфессиональному признаку на «городском» и «сельском», «локальном» и «региональном» уровнях не противопоставляла «немусульманские» профессиональные корпорации «мусульманским», а, напротив, связывала их в единую жизнеспособную социальную структуру. Подчиненное положение религиозных меньшинств выражалось, в частности, в оттеснении зимми на самый низ профессиональной иерархии. Вследствие этого удельный вес немусульман, занимавшихся «презираемыми» специальностями был чрезвычайно высок. В то же время христиане и евреи монополизировали ряд отраслей производства предметов роскоши и высокооплачиваемых услуг. При этом, несмотря на высокую степень концентрации представителей религиозных меньшинств в некоторых торгово-ремесленных корпорациях, во всех случаях существования «смешанных» гильдий их возглавляли мусульмане.

На административном уровне наивысшим руководящим постом, который дозволялось занимать зимми, была должность главы квартала, населенного преимущественно немусульманами. Тем не менее, христиане составляли значительную часть среднего и низшего звена в органах местной администрации, прежде всего, в ведомствах, занимавшихся сбором и распределением налогов. Презрение, с которым мусульмане относились к профессии мытаря, позволило зимми сосредоточить в своих руках непрестижные, но высокодоходные места сборщиков налогов в провинциальном и окружном фискальных аппаратах, на таможнях, а также при дворах держателей крупных земельных владений.

Религиозный мир в ближневосточных владениях Османской империи был бы невозможен без соблюдения сирийскими и египетскими мусульманами и немусульманами системы правил сосуществования различных религиозных общин, которая основывалась на выполнении ряда взаимных обязательств. Контроль за соблюдением зимми социальных и бытовых ограничений, а также за регулярностью выплаты подушной подати - двумя непременными условиями оказания мусульманами «покровительства» иноверным общинам - возлагался на немусульманских священнослужителей, а также на представителей османской местной и центральной администрации. Роль арбитра при решении спорных вопросов зачастую брал на себя корпус мусульманских духовных лидеров - 'улама.'.

Тем не менее, не следует представлять сложившуюся в Османской империи модель межконфессиональных отношений в виде закостеневшей системы с раз и навсегда установленными, нерушимыми правилами. На протяжении всего XVIII в. происходила постоянная борьба зимми за ослабление социально-правовой и политической дискриминации, отмену традиционных и недопущение новых ограничений. При этом сам сложившийся принцип религиозной дифференциации воспринимался египетскими и сирийскими мусульманами, христианами и иудеями как непреложная основа сохранения конфессионального мира. Равновесие и стабильность системы межконфессиональных отношений на Ближнем Востоке зависели, с одной стороны, от готовности религиозных меньшинств соблюдать налагаемые на них ограничения, с другой, - от терпимости мусульманского населения и решимости османских властей не допускать открытых притеснений на религиозной почве.

В целом, османское правление в египетской и сирийских провинциях дает пример исключительно веротерпимого отношения к религиозным меньшинствам, тем более показательного, что с момента основания империя вела непрекращающиеся войны с «христианскими державами». Отсутствие ярко выраженного религиозного фанатизма наблюдалось даже у ближневосточных «правителей-тиранов», терроризировавших своих подданных бесконечными беззакониями и притеснениями. Практика денежных вымогательств со стороны властей практически равным бременем ложилась на представителей различных религиозных общин - господствующей и «покровительствуемых». Как отмечал в описании Сирии конца XVIII в. британский консул Александр Рассел: «Христиане постоянно жалуются, что их жестоко угнетают, тогда как на самом деле мусульмане их ранга страдают не меньше» (99, т.2, с.41-42). Более того, нередки были случаи, когда некоторым зимми, использовавшим свои личные связи, либо коррумпированность османского административного аппарата, удавалось влиять на принятие выгодных для них политических решений, на назначения и отставку должностных лиц.

О гибкости подхода османских властей к религиозному вопросу свидетельствует и проявлявшаяся Портой толерантность к проблеме преобладания обычного права над шариатом в пределах автономного ливанского анклава. Проживавшие в Горном Ливане христиане практически не соблюдали налагавшихся на них мусульманской традицией ограничений, а в северных ливанских округах административная и судебная власть принадлежала маронитским и православным шейхам, правомочным чинить суд и расправу над своими мусульманскими подданными.

В Ливане, а также в некоторых других горных и пустынных районах Сирии «исламская» модель межконфессиональных отношений действовала в весьма усеченной форме. Швейцарский путешественник Дж.Л.Буркхардт отмечал, что в этих областях христианин мог безбоязненно ударить мусульманина или обругать его религию, «за что в любом сирийском городе он был бы приговорен к смерти, телесному наказанию или к существенному денежному штрафу» (58, с.291-292). В крупных сирийских и египетских городах, являвшихся одновременно административными, культурно-духовными и религиозно-богословскими центрами, правительственные чиновники и 'улама' имели больше возможностей осуществлять контроль за неукоснительным соблюдением зимми налагаемых на них социально-бытовых ограничений.

В результате конфессиональной политики, проводимой Портой в Египте, Сирии и Ливане, вплоть до конца XVIII в. на Ближнем Востоке отсутствовали видимые предпосылки для возникновения межконфессиональных конфликтов. Взаимодействие мусульман и зимми в рамках традиционных социально-политических институтов вело к установлению многочисленных дружеских и деловых контактов между представителями различных общин.

За долгие века мусульманского господства на Ближнем Востоке сформировался особый социально-психологический тип горожанина-зимми (в сельской местности различия в образе жизни и стереотипах поведения христиан и мусульман были практически незаметны). Портрет ближневосточного христианина, предстающий перед нами со страниц источников, поражает своей противоречивостью. Христиане - авторы местных исторических хроник изображают единоверцев в своей массе людьми смиренными и благочестивыми, отличающимися необыкновенным душевным благородством и бесконечным терпением, позволяющим им сносить «притеснения» фанатично настроенных мусульманской «знати» и простонародья. С этой точкой зрения солидаризируются и многие посетившие в то время Ближний Восток европейцы. В то же время, в сочинениях некоторых западных авторов, долгое время проживших в Египте, Сирии или Ливане, мы встречаем редкие по эмоциональному накалу высказывания, неблаговидно характеризующие местных христиан. «Жадные, двуличные, бесчестные, мстительные и крайне подлые» (221, с.294), - писал о них Жак-Абдалла Мену.

Было бы неверно объяснять полярность этих оценок исключительно субъективными симпатиями и антипатиями авторов. Анализ поведения и поступков ближневосточных христиан свидетельствует о проявляемой ими высокой степени приспособляемости к условиям жизни в окружении господствующей мусульманской общины. «Социальная мимикрия», - вот, пожалуй, наиболее точный термин, характеризующий бытие зимми. Публично соблюдавшие налагаемые на них многочисленные социально-бытовые ограничения, занимавшиеся «презираемыми» профессиями и не допускаемые к высшим административным должностям восточные христиане, наиболее могущественным из которых приходилось ограничиваться ролью «серых кардиналов» при дворах мусульманских правителей, преображались, находясь в окружении своих родственников и единоверцев. В источниках нами не было найдено ни единого случая предательства христианами своих попавших в опалу родственников. Помимо клановой, достаточно крепка была в немусульманских этноконфессиональных группах и внутриобщинная поддержка и солидарность, хотя порой христианские торговцы и чиновники не гнушались «подсиживать» своих более удачливых коллег. Носившие дома дорогие одежды, старавшиеся украсить и разнообразить быт предметами западного обихода, тщательно охранявшие свою религиозную самобытность сирийские и египетские христиане были полны внутренней убежденности своего морального превосходства над мусульманами, перед которыми им приходилось публично унижаться.

Начиная с последней трети XVIII столетия, действовавшая в сиро-египетских владениях Османской империи система взаимоотношений различных этноконфессиональных общин стала стремительно деформироваться. Провозвестником разрушения религиозного мира «по-османски» явилась экспансия на Ближний Восток европейских дипломатических, торговых и религиозных миссий, сопровождавшаяся переориентацией значительной части зимми на установление торговых, культурных и религиозных связей с западным миром. Другим важным следствием европейской экспансии стал фактический вывод из-под османской юрисдикции тех зимми. которым удавалось заручиться протекцией западных консульств и получить статус бератлы.

Тесные контакты восточных христиан с прибывавшими с Запада военными, дипломатами, торговцами, миссионерами, путешественниками содействовали не только расширению кругозора и горизонтов познания зимми, но и способствовали росту их материального благосостояния. Налоговые льготы и большая безопасность личного статуса, вкупе с близкими партнерскими отношениями со стремящимися на Восток европейскими торговыми домами, позволили купцам-зимми, прежде всего переходившим в католицизм восточным христианам, упрочить свое экономическое положение и потеснить конкурентов на важных торговых рынках.

Развернувшаяся в Египте, Сирии и Ливане борьба за влияние над паствой между восточнохристианскими церковными иерархами, с одной стороны, и европейскими миссионерами и униатскими священниками, с другой, приняла необычайно ожесточенный характер. Интриги при дворе султана, административных аппаратах великого визиря и правителей провинций, подкуп должностных лиц, взаимные обвинения в измене, столкновения сторонников различных вероисповеданий, - все это приводило к постепенному расшатыванию этноконфессионального баланса сил в регионе. Представители османских властей все чаще стали вмешиваться в противостояние униатов и православных и использовать перипетии этой борьбы в качестве предлога для вымогательства крупных денежных сумм.

Новый импульс получило веками не затихавшее соперничество различных христианских общин за преобладающее влияние в Святых местах Палестины.

Мирное проникновение европейцев на Восток предшествовало военному вторжению. Почти через три четверти века после захвата в 1699 г. османской армией Крита Восточное Средиземноморье вновь стало ареной борьбы мусульманской и христианских держав. Появление в 1772 г. в сирийских водах эскадры графа Орлова и взятие русскими войсками Бейрута, восточная экспедиция Наполеона Бонапарта (1798 - 1801 гт.), оккупация в 1807 г. Александрии английским экспедиционным корпусом, события, связанные с восстанием в Морее в 1821 - 1829 гг., интервенция в 1840 г. коалиции европейских держав во владения Мухаммада Али, - таковы основные вехи военной экспансии Европы на Ближний Восток в рассматриваемый период. Египетские и сирийские мусульмане, с ужасом наблюдавшие, как с границ Османской империи война приблизилась к их домам, подозревали, и не всегда необоснованно, местных христиан в сочувствии «врагам ислама» и пособничестве оккупантам. Вместе с тем, только в захваченном французами Египте радикализация настроений мусульманской и христианской общин вылилась в открытые вооруженные столкновения. Во всех остальных случаях мусульманским властям удавалось предотвратить христианские погромы.

Анализ имевших место в конце XVIII - 40-х гг. XIX в. на Ближнем Востоке этноконфессиональных конфликтов заставляет отказаться от представлений как о спланированное™ столкновений на религиозной почве, так и о том, что христианские погромы тайно управлялись представителями мусульманских властей. Тем более достойна удивления «избирательность» стихии народного гнева, поражавшего не всех христиан без разбора, а только «виновные» с точки зрения «правоверных» этно-конфессиональные группы. Например, во время первого каирского восстания (октябрь 1798 г.) взбунтовавшиеся столичные жители разграбили дома только активно привлекавшихся французами к несению полицейской и караульной службы греков и сиро-христиан, оставив в неприкосновенности имущество коптов, еще не успевших настроить против себя египетских мусульман. Мусульманские общины, взяв на себя функции шариатского суда, сурово карали нарушителей налагаемых на зимми социально-бытовых ограничений и пособников «врагов ислама».

Процесс усиления европейского влияния на Ближнем Востоке совпал по времени с набиравшими силу в ряде османских провинций центробежными тенденциями. Внешнее и внутреннее ослабление Османской империи стало залогом усиления восточнохристианских общин. Сепаратистски настроенные провинциальные лидеры заменяли зависимых от Стамбула чиновников на менее связанных с центральной имперской властью местных христианских служащих.

Главы египетско-мамлюкской иерархии из «дома» Каздоглийа, начиная с 'Али-бея ал-Кабира, ливанские эмиры из рода Шихабов, «галилейский» шейх Дахир ал-'Умар и «наследовавшие» ему Ахмад-паша, Су-лейман-паша и "Абдалла-паша. - все они, стремясь создать свою собственную, независимую от имперского центра бюрократию, активно привлекали на службу местных христиан. Для христианских служащих открылись невиданные прежде карьерные перспективы. Вскоре управляющие, писцы, сборщики налогов из числа христиан практически монополизировали средние и низшие звенья в административном и фискальном аппаратах в Египетской, Сайдской и Тарабулусской провинциях, а также в Ливанском эмирате. В их руки был передан контроль над важнейшими таможнями.

Наибольшего влияния восточным христианам удалось добиться в условиях оккупации французами Египта и войсками Мухаммада Али -Сирии и Ливана. На захваченных территориях христиане заняли ответственные должности в местной администрации, в их подчинении оказались мусульманские служащие. Тем самым была нарушена установившаяся в Османской империи традиция, согласно которой мусульманин не должен был находиться в подчинении у немусульманина.

Другим новшеством, появившимся в Египте при французах, возрожденном Мухаммадом Али и распространенном им затем на территории завоеванных сирийских провинций, стало включение представителей христианских меньшинств в органы местного самоуправления - диваны, а также в торговые арбитражные суды.

Не меньшее значение имели впервые изданные в Египте при французах, а в Сирии - при Ибрахим-паше административные распоряжения, снимавшие с зимми многочисленные религиозные и социально-бытовые ограничения. Немусульмане получили право одеваться в одежды ярких цветов, ездить на лошадях, не испрашивая разрешения властей, строить новые и восстанавливать разрушенные церкви, публично проводить богослужения. Не удовлетворяясь достигнутым фактическим равноправием с представителями господствующей общины, приближенные к оккупационным властям христиане окружали себя «эмирской» пышностью, эпатируя правоверных мусульман.

В последней трети XVIII - начале XIX в. на Ближнем Востоке была нарушена и другая исламская традиция, запрещавшая зимми носить оружие. Все большее значение в войсках ливанских эмиров начали приобретать отряды христиан-маронитов. В составе армии эмиров вооруженные марониты пересекали границы Горного Ливана и вторгались в близлежащие сирийские провинции. В Египте первые со времен османского завоевания военные отряды христиан появились при Мурад-бее, принимавшем на службу греческих моряков. За время недолгого пребывания в пашалыке французы поставили под ружье сотни христиан: греков, коптов и сирийцев. Мухаммад Али также практиковал мобилизацию в свою армию египетских христиан, которые в обмен за это получали освобождение от уплаты подушной подати - джизъи, рассматривавшейся многими мусульманскими правоведами в качестве компенсации за освобождение зимми от несения воинской службы.

К концу 30-х гг. XIX в. в египетских и сирийских владениях Му-хаммада Али сложилось три модели межконфессиональнных отношений.

В Египте правительство последовательно, на протяжении нескольких десятилетий проводило политику активного привлечения христиан на службу в центральный и местные органы управления провинции. При этом христиане, впервые допущенные мусульманскими властями к занятию высших номенклатурных должностей, одновременно утратили монопольное право на сбор налогов и были вынуждены уступить мусульманам существенное число мест в административном, фискальном и таможенном аппаратах. Введенная Мухаммадом Али монополия внешней торговли подорвала позиции многих известных мусульманских и христианских торговых домов. В привилегированном положении оказалась немногочисленная группа купцов различной национальной и религиозной принадлежности. извлекавшая выгоды из своей близости к правителю Египта и к его непосредственному окружению. Проявляемый Мухаммадом Али прагматизм по отношению к различным этноконфессиональным группам воспринимался значительной частью населения Египта как меньшее зло по сравнению со стремительным усилением христианских общин и кровавыми межобщинными столкновениями периода французской оккупации.

В Сирии, особенно в ее внутренних провинциях, где при османах политическое влияние христиан было намного меньше, нежели в Египте последней трети XVIII - начала XIX в., мусульмане в большинстве враждебно отнеслись к поощряемому оккупационными властями повышению общественно-политического статуса религиозных меньшинств. Также, как и в оккупированном французами Египте, ликвидация дискриминационных ограничений, веками налагавшихся на зимми, наряду с активным привлечением немусульман к участию в политической жизни вызывали резкую негативную реакцию со стороны «правоверных». Находившийся в конце 30-х гг. XIX в. в Сирии полковник английской армии П.Кэмпбелл полагал, что «религиозное недовольство» мусульман действиями оккупационной администрации «коренилось куда глубже, нежели все их иные, справедливыми причинами вызываемые жалобы» (2, с. 121).

Совершенно уникальная для Ближнего Востока в 30-е гг. XIX в. модель этноконфессиональных отношений сложилась в Горном Ливане, где при прямой поддержке египетских войск христианскому большинству населения удалось возобладать над друзами, признанные лидеры которых были изгнаны эмиром Баширом из подвластных ему владений. Сам эмир, ранее перешедший в христианство, уже не таясь, совершал богослужение по маронитскому обряду. Христиане-марониты составляли большинство в подчиненных ему войсках и административном аппарате.

Именно Горный Ливан после крушения «империи» Мухаммада Али стал ареной наиболее ожесточенных межконфессиональных столкновений. Друзско-маронитская резня 1841-1842 и 1845 гг. заставила османские власти пересмотреть принципы местного административного устройства. Раздел Ливана на друзский и маронитский округа создал первый на Ближнем Востоке периода османского правления прецедент территориального деления по этноконфессиональному признаку. Однако несовпадение границ между вновь учрежденными административными округами и областями проживания друзской и маронитской общин создавало предпосылки для дальнейшего разгорания конфликта.

В 1839 г., за год до капитуляции Мухаммада Али, османское правительство издало Гюльханейский хатт-и шериф, открывший период Танзимата. Несмотря на то, что администрацией «вице-короля» Египта был уже de facto реализован ключевой постулат хатт-и шерифа, декларировавший равное отношение государства ко всем своим «разноверным» подданным, этот документ ознаменовал собой начало новой эры межконфессиональных отношений на Ближнем Востоке. Начиная с 1840 г., идеи Танзимата стали постепенно воплощаться в возвращенных под прямое управление Стамбула сирийских провинциях. Тем не менее, поощряемые Западом попытки османского правительства установить юридическое равноправие представителей различных общин наталкивались в Сирии на решительное сопротивление мусульманского большинства населения, не желавшего перемен в сложившемся этноконфессиональном устройстве.

Проявлявшиеся во время народных выступлений, например, в ходе халеб-ского восстания 1850 г., всплески антихристианских настроений заставили стамбульские власти отказаться от иллюзии быстрого навязывания сирийским мусульманам нового стереотипа межконфессиональных отношений.

Половинчатость» мер и постепенность шагов на пути повышения общественно-политической роли немусульман в жизни Сирии, за которую принято упрекать османские власти, позволяла Порте балансировать между недовольством мусульманского большинства населения и поддерживаемым Европой стремлением местных христиан устранить оставшиеся дискриминационные положения, ограничивавшие их социальный статус. Обоснованность подобной политики доказали события, произошедшие в Сирии и Ливане после опубликования в 1856 г. султанского хатт-и хумаюна, снимавшего последние препятствия на пути установления подлинного равноправия представителей различных вероисповеданий. Резня христиан в Дамаске в 1860 г. доказала, что сирийское общественное сознание еще не было готово к восприятию идеи равенства всех подданных вне зависимости от их религиозной принадлежности.

Изменение этноконфессиональной ситуации в Египте также стало прямым следствием поражения Мухаммада Али в его противостоянии со Стамбулом и поддерживавшими Порту европейскими державами. В «открывшуюся» для Запада провинцию хлынули десятки тысяч иностранцев. Огромные барыши вновь стали извлекать обслуживавшие интересы европейских торговых домов восточнохристианские купцы-компрадоры. «Египет не является больше турецкой землей, - с горечью констатировал после смерти Мухаммада Али его внук и преемник Аббас I Хильми (1849 - 1854 гг.), - теперь это христианская земля» (194, с.243). Тем не менее, напряженность межконфессиональных отношений в Египте в 40-60-х гг. XIX в. была значительно ниже, нежели в Сирии и Ливане. Со времен правления 'Али-бея ал-Кабира египетские мусульмане если не привыкли, то перестали болезненно остро воспринимать активное участие христианского меньшинства в экономической и общественно-политической жизни страны.

Начиная с 40-х гг. XIX в. ведущую роль в процессе модернизации традиционной иерархической системы религиозных общин в Египте, Сирии и Ливане стали играть не сепаратистски настроенные региональные лидеры, а европейские державы, осуществлявшие активное вмешательство во внутренние дела Османской империи. В то же время роль Запада в процессе разрушения этноконфессиональной структуры Ближнего Востока представляется весьма неоднозначной. Поддержка Европой религиозных меньшинств была объективно направлена не на установление действительного равноправия различных этноконфессиональных групп, а лишь на замену мусульман христианами в качестве социально привилегированной и политически доминирующей религиозной общины.

Ограничив контакты с населением региона преимущественно кругом своих ближневосточных единоверцев и членами иных «покровительствуемых» общин, прибывавшие в регион выходцы из Западной и Восточной Европы ни в коей мере не подрывали основополагающего для мусульманского Востока принципа социально-политической дифференциации населения по этноконфессиональному признаку. При этом местные христиане виделись представителям «цивилизованной Европы» в виде некоего промежуточного звена, связывающего их с исповедующим ислам большинством населения и одновременно ограждающего их от нежелательных контактов с мусульманами. Именно такая «колониальная» схема была реализована в Египте на протяжении недолгих лет французской оккупации. Куда более разрушительные последствия для традиционной этноконфессиональной структуры «исламского» общества имело давление на Стамбул европейских держав, декларирующих своей целью установление на всей территории Османской империи равенства подданных вне зависимости от их религиозной принадлежности. С 40-х гг. XIX в. европейская дипломатия на Ближнем Востоке все больше начинает переориентироваться с оказания индивидуальной протекции отдельным восточ

275 ным христианам на масштабную безоговорочную поддержку восточно-христианских, прежде всего униатских, общин.

Восточные христиане, прекрасно осознававшие могущество их западноевропейских «покровителей», форсированно воплощали на практике дарованные им Портой права. В новую фазу строительства межконфессиональных отношений на Ближнем Востоке восточнохристианские общины вступили, обогащенные позитивным и негативным опытом, накопленным в результате политических катаклизмов 70-х гг. XVIII - 30-х гг. XIX в. Невзирая на возникавшие конфликты на религиозной почве, а во многом и благодаря им, различные общины Египта, Сирии и Ливана постепенно вырабатывали новую модель этноконфессионального устройства, которая должна была прийти на смену традиционной «исламской» модели, на протяжении многих веков господствовавшей на Ближнем Востоке.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Кобищанов, Тарас Юрьевич, 1999 год

1. Базили K.M. Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях. М., 1962.

2. Бат-Иеор. Зимми. Евреи и христиане под властью ислама. Т.2. Документы. Иерусалим, 1991.3. (Ал-Будайри, Ахмад ал-Халлак). Хавадис Димашк ал-йаумийа, 17411762 (Ежедневные дамасские события, 1741-1762). Каир, 1959.

3. Вольней (Шасбеф К.-Ф.). Путешествие Вольнея в Сирию и Египет, бывшее в 1783, 1784 и 1785 годах. 4.1-2. М., 1791-1793.

4. Ал-Газзи, Камиль ибн Хусейн. Китаб нахр аз-захаб фи тарих Халеб (Описание золотой реки истории Халеба). Халеб, б.г..

5. Еригорович-Барский В. Странствия Василья Григоровича-Барского по святым местам Востока с 1723 по 1747 г. Ч. 1, Спб., 1885.

6. Ал-Джабарти, 'Абд ар-Рахман. 'Аджаиб ал-асар фи-т-тараджим ва-л-ахбар (Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий). Т. 1-4. Булак, 1879.

7. Ал-Джабарти, 'Абд ар-Рахман. Египет в канун экспедиции Бонапарта (1776-1798). Пер. с араб., предисл. и примеч. Х.И.Кильберг. М., 1978.

8. Ал-Джабарти, 'Абд ар-Рахман. Египет в период экспедиции Бонапарта (1798-1801). Пер. с араб., предисл. и примеч. И.М.Фильштинского. М., 1962.

9. Ал-Джабарти, 'Абд ар-Рахман. Египет под властью Мухаммада Али (1806-1821). Пер. с араб., предисл. и примеч. Х.И.Кильберг. М., 1963.

10. Ад-Димашки, Михаил Барик. Тарих аш-Шам (История Сирии), 17201782. Дамаск, 1982.

11. Клот-бей А.Б. Египет в прежнем и нынешнем своем состоянии. Пер. с фр. А.А.Краевского. Спб., Ч. 1-2, 1843.

12. Львов П.П. «Сирия», Сирия и Палестина в описаниях российских путешественников, консульских и военных обзорах первой половины XIX века. М., 1991.

13. Лэйн Э.У. Нравы и обычаи египтян в первой половине XIXвека. Пер. с англ. А.С.Рапопорт, предисл. В.В.Наумкина. М., 1982.

14. Люзиньян, Совер. История о возмущении Али-бея против Оттоманской Порты с различными новыми известиями о Египте, Палестине, Сирии и Турецком государстве, также о путешествиях из Алеппа в Балъзору. М., 1789.

15. Максим Симский. «История Иерусалимских патриархов со времен 6 вселенского собора до 1810 г.», Материалы для истории Иерусалимской патриархииXVI-XIXвека. Т.2, Спб., 1904.

16. Мишака, Михаил. Китаб машхад ал- 'ыйан би хавадис Сурийа ва Лубнан (Свидетельство очевидца событий в Сирии и Ливана). Каир, 1908.

17. Мишака, Михаил. Ал-Джаваб 'ала иктирах ал-ахбаб (Ответ на предложения друзей). Бейрут, 1955.23 .Музаккират тарихийа 'ан хамлят Ибрахим-баша 'аля Сурийа

18. Воспоминания об истории похода Ибрахим-паши в Сирию). Дамаск, б.г..

19. Муравьев H.H. Русские на Босфоре в 1833 году. М., 1869.

20. Муравьев H.H. Турция и Египет в 1832 и 1833 годах. 4.1-2. М., 1869.

21. Наввар, ' Абд ал-Азиз Сулайман. Васаик асассийа мин тарих Лубнан ал-хадис (Основные документы по новой истории Ливана). Бейрут, 1974.

22. Наполеон I. Избранные произведения. М., 1956.

23. Неофит Кипрский. «Двадцатилетие или продолжение всего случившегося в православной иерусалимской церкви с 1821 г. до настоящего 1841 года», Материалы для истории Иерусалимской патриархии XVI XIXвека. Т. 1, Спб., 1901.

24. Неофит Кипрский. «Об арабо-католиках или униатах», Материалы для истории Иерусалимской патриархии XVI XIX века. Т. 1, Спб., 1901.

25. Неофит Кипрский. «Рассказ Неофита Кипрскаго о находящихся в Иерусалиме христианских вероисповеданиях и о ссорах их между собой по поводу мест поклонения», Материалы для истории Иерусалимской патриархии XVI XIXвека. Т. 1, Спб., 1901.

26. Норов A.C. Путешествие по Египту и Нубии в 1834-1835 годах. Спб., 1840.

27. Парфений Афинянин. «Рассказ Парфения Афинянина, митрополита Кесарии Палестинской, о распрях между православными и армянами», Материалы для истории Иерусалимской патриархии XVI — XIXвека. Т.1, Спб., 1901.

28. Петкович К.Д. «Ливан и ливанцы. Очерки нынешнего состояния автономнаго ливанскаго генерал-губернаторства в географическом, этнографическом, экономическом, политическом и религиозном отношениях. Записка Генеральнаго Консула в Бейруте К.Петковича»,

29. Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, вып. 19. Спб., 1885.

30. Прокопий Назианзин Арабоглу. «Попираемый Иерусалим», Материалы для истории Иерусалимской патриархии XVI XIX века. Т.2, Спб., 1904.

31. Рафалович A.A. «Записки русского врача, отправленного на Восток», Сирия и Палестина в описаниях российских путешественников, консульских и военных обзорах первой половины XIXвека. М., 1991.

32. Рустум, Асад. Ал-усул ал-'арабийа ли тарих Сурийа фи 'ахд Мухаммад Али баша (Арабские источники по истории Сирии в эпоху паши Мухаммада Али). Бейрут, 1934.

33. Сирия, Ливан и Палестина в описаниях российских путешественников, консульских и военных обзорах первой половины XIXвека. М., 1991.40. «Сказание о Сирийской унии», Труды Киевской Духовной Академии, 1874, №9.

34. Н.Ст-н. «Путевые заметки о Сирии и Палестине», Сирия и Палестина в описаниях российских путешественников, консульских и военных обзорах первой половины XIXвека. М., 1991.

35. Тарих хавадис аш-Шам ва Лубнан ау тарих Михаил ад-Димашки (1192 1257 X ) (История сирийских и ливанских событий или история Михаила ад-Димашки. 1782-1841 гг.). Дамаск, 1981.

36. Турк, Никула. Музаккират Никула Турк (Записки Никулы Турка). Ал-Кахира, 1950.

37. Хуруб Ибрахим-баша ал-Мысрий фи Сурийа ва-л-Анадуль (Войны Ибрахнм-паши Египетского в Сирии и Анатолии). 'Айн Шамс, 1927.

38. Экспедиция французов в Египет. Из записок Наполеона, изданных после его смерти французскими генералами, участвовавшими в сей экспедиции. Пер. с фр. М., 1832.

39. Addison Charles G. Damascus and Palmira. London, 1826.50. d'Arvieux L. Mémoires du chevalier dArvieux, recueillis et mis en ordre par J.B.Labat. Paris, 1735.

40. Badia y Leblich, Domingo (pseud. Ali Bey). Travels of Ali Bey: in Morocco, Tripoli, Cyprus, Egypt, Arabia, Syria, and Turkey, between the Years 1803 and 1807. Vol. 1-2. London, 1816.

41. Bertrand H.G. Campagnes d'Égypte et de Syrie, 1798-1799. Vol. 1-2. Paris, 1847.

42. Blondel E. Deux ans en Syrie et en Palestine (1838-1839). Paris, 1840.

43. Bourrienne L. F., de. Memoirs of Napoleon Bonaparte by Louis Fauvelet de Bourrienne. Vol. 1-4. Paris/Boston, 1895.

44. Bowring J. Report on the Commercial Statistics of Syria. New York, 1919.

45. Bruce James. Voyage aux sources du Nil, en Nubie et en Abyssinie pendant les années 1768, 1769, 1770, 1771 & 1772. Trad, de l'angl. Par J.H.Castera. Londres, 1792.

46. Burckhardt J.L. Notes on the Bedouins and Wahabys Collected during his Travels in the East. Vol. 1-2. London: Colburn and Bentley, 1831.

47. Castaing A. La Syrie. Les druses et les maronites. Paris, 1860.

48. Cattaoui R. La règne de Mohamed Aly d'après les archives russes en Egypte. T.2. La mission du colonel Duhamel, 1834-1837. Pt.1-2, Rome, 1933-1935. T.3. La mission du colonel Medem, 1837-1841. Rome, 1936.

49. Cezzar, Ahmed Pasha. Nizamname-i Misir. Edited and translated by Stanford J. Shaw. Ottoman Egypt in the Eighteenth Century. The Nizamname-i Misir of Cezzar Ahmed Pasha. Cambridge/ Massachusetts, 1962.

50. Churchill C.H. Mount Lebanon, a Ten Year's Residense from 1842 to 1852. Vol. 2-3. London, 1853.

51. Churchill C.H. The Druzes and the Maronites under the Turkish Rule from 1840 to 1860. London, 1862.67. (Corancez L.) Histoire de Wahabis depuis leur origine jusqu'à la fin de 1809. Paris, 1811.

52. Corancez L. Itinéraires d'une partie peu connue de l'Asie Mineure. Paris, 1816.

53. Correspondance de Napoléon I-er, publiée par ordre de l'empéreur Napoléon III. T.3, Paris, 1859; T.4, Paris, 1860; T.5, Paris, 1860.

54. Description de l Egypte ou recueil des observations et recherches qui ont été faites en Égypte pendant l'expédition de l'armée française. 2-e ed. T.l-24, Paris, 1821-1829.

55. Forbin L. N. Voyage dans le Levant par le comte de Forbin. Livre 1-2, Prague, 1823-24.76. de Forbin, Count. Travels in Egypt, Being a Continuation of the Travels in the Holy Land in 1817/8 by Count de Forbin. London, 1819.

56. Girard P.S. «Mémoire sur l'agriculture, l'industrie et le commerce de l'Egypte,» Description de l'Egypte ou, recueil des observations et des recherches qui ont été faites en Égypte pendant l'expédition de l'armée française. T. 17. Paris, 1824.

57. Guys H. Beyrouth et le Liban. T. 1-2, Paris, 1850.

58. HamontP.N. L'Égypte sous Mehemet-Ali. T. 1-2. Paris, 1845.

59. Histoire scientifique et militaire de l'expédition française en Egypte. T. 1-10, Paris, 1830-1836.

60. Huseyn Efendi. No title. Transi, from original Arabic with introduction and notes by Stanford J.Shaw. Ottoman Egypt in the Age of the French Revolution. Cambridge/Massachusetts, 1964.

61. Ibn Tulun, Muhammad b. et Ibn Guma'a Muhammad b. Les Gouverneurs de Damas sos les Mamluks et les premiers Ottomans (658-1156/ 12601744). Damas, 1952.

62. Jomard E.F. «Mémoire sur la population comparée de l'Egypte ancienne et moderne,» Description de l'Egypte ou, recueil des observations et des recherches qui ont été faites en Egypte pendant l'expédition de l'armée française. T.9, Paris, 1823.

63. Jomard E.F. «Observation sur les tribus arabes des déserts de l'Égypte,» Description de l'Egypte ou, recueil des observations et des recherches qui ont été faites en Égypte pendant l'expédition de l'armée française. T. 12, Paris, 1824.

64. Lane E.W. An Account of the Manners and Customs of the Modern Egyptians. London, 1890.

65. Laurent A. Relation historique des affaires de Syrie, depuis 1840jusqu'à 1842. Paris, 1846.

66. Maundrell H. Voyage d'Alep à Jerusalem à Pâques en l'année 1697. Par Henry Maundrell. Utrecht, 1705.

67. Mengin F. Histoire de l'Egypte sous le gouvernement de Mohammed Ali. T. II, Paris, 1823,

68. Perrier F. La Syrie sous le gouvernement de Mehemet-Ali, jusqu 'en 1840. Paris, 1842.

69. Russel A. The Natural History of Aleppo. Vol. 1-2. London, 1794.

70. Rustum Asad J. The Royal Archives of Egypt and the Origins of the Egyptian Expeditions to Syria 1831 1841. Beirut, 1936.

71. Shaw, Thomas D.D. Travels or Observations, Relating to Several Parts of Barbary and the Levant. Vol. 1-2, Edinburgh, 1808.

72. Some Arabic Legal Documents of the Ottoman Period from the Leeds Manuscript Collection. Ed. and transi, by R.Y.Ebied and M.J.L.Young. With geograph. notes by B.S.J.Isserlin. Leiden, 1975.

73. Volney C.-F. Voyage en Syrie et en Egypte pendant les années 1783, 1784 et 1785. Vol. 1-2, Paris, 1787.

74. Wood R. The Early Correspodence of Rychard Wood. 1831 -1841. London, 1966.1. ЛИТЕРАТУРА108. 'Абд ар-Рахим, 'Абд ар-Рахман 'Абд ар-Рахим. Ар-риф ал-мысрий фи-л-карн ас-самин 'ашар. (Египетская провинция в восемнадцатом веке). Ал-Кахира, 1974.

75. Ацамба Ф.М. «Господствующий класс в социальной структуре египетского города (конец XVIII начало XIX в.)», Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987.

76. Ацамба Ф.М. «Система административного управления египетской провинции Османской империи (XVI XVIII вв.)», Восток в Новое время. Экономика, государственный строй. М., 1991.

77. Ацамба Ф.М. «Высшее мусульманское духовенство Египта в конце XVIII начале XIX в. (социальные функции, экономические позиции)», Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. № 4, 1992.

78. Ацамба Ф.М. «Высшее мусульманское духовенство в политической жизни османского Египта (XVIII начало XIX века)», Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. № 4, 1993.

79. Ацамба Ф.М. «Религиозная политика французских оккупационных властей в Египте в 1798-1801 гг. (Бонапарт, Клебер, Мену)», Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 13. Востоковедение. № 4, 1995.

80. Ацамба Ф.М., Кириллина С.А. Религия и власть: ислам в Османском Египте (XVIII первая четверть XIXв.). М., 1996.

81. Ацамба Ф.М. «Социальная структура городского населения в османском Египте (XVIII начало XIX в.)», Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 13. Востоковедение. № 3, 1997.

82. Бакр, 'Абд аль-Ваххаб. Ад-дауля ал-усманийя ва Мыср фи-н-нысф ас-сани мин ал-карн ас-самин 'ашар (Османская держава и Египет во второй половине XVIII в.). Ал-Кахира, 1983.

83. Бат-Иеор. Зимми. Евреи и христиане под властью ислама. Т. 1. Иерусалим, 1991.

84. Бартольд В.В. «Изучение Востока в Европе и России». Соч. в 9-ти т. Т. 9. Работы по истории востоковедения. М., 1977.

85. Блюменау Ф.В. Статистическое, географическое и топографическое описание Египта, собранное из новейших и наилучших известий разных путешествий. Пер. с нем. Спб., 1795.

86. Васильев A.M. История Саудовской Аравии (1745 1973). М., 1982.

87. Голдобин A.M. «Некоторые черты городской жизни Каира в XVIII в.», Арабские страны. История и современность (социальные, экономические и политические проблемы). М., 1981.

88. Гудожник И.Г. Миссионерство и культурный подъем на Арабском Востоке в XIX- начале XX века. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1993.

89. Данциг Б.М. Русские путешественники на Ближнем Востоке. М., 1965.

90. Данциг Б.М. Изучение Ближнего Востока в России (XIX-начало XX в). М., 1968.

91. Жантиев Д.Р. Традиция и модернизация на Арабском Востоке: реформы в сирийских провинциях Османской империи в конце XVIII — начале XIXвека. М., 1998.

92. Иванов H.A. «Аграрная политика Мухаммеда Али (к вопросу об аграрных отношениях в Египте в начале XIX века)», Очерки по истории арабских стран. М., 1959.

93. Иванов H.A. «Египет», История национально-освободительной борьбы народов Африки в новое время. М., 1976.

94. Иванов H.A. Османское завоевание арабских стран. 1516-1574. М., 1984.

95. Кириллина С.А. Ислам в общественной жизни Египта (вторая половина XIX- начало XXв.). М., 1989.

96. Кириллина С.А., Рябков М.Г. «Система управления и мусульманское судопроизводство Египта в период экспедиции Наполеона I Бонапарта (1798-1801)», Восток в новое время. Экономика, государственный строй. М., 1991.

97. Кириллина С.А. «Высшее мусульманское духовенство Египта в первой половине XIX века», Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. № 4, 1992.

98. Кириллина С.А. «Мухаммед Али в святых землях ислама: политика религиозного прагматизма», Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. № 4, 1993.

99. Кириллина С.А., Родригес A.M. Ислам в судьбах египетскоаравийского субрегиона (XVIII первая треть XIXвека). М., 1995.

100. Кириллина С.А. Ислам в Османском Египте в XVIII- первой трети XIX в. (социально-политические и идеологические функции). Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1998.

101. Кобищанов Ю.М. «Этноконфессиональные группы арабского мира и Северо-Восточной Африки», Восток в новое время. М., 1991.

102. Крымский А.Е. История новой арабской литературы XIX- начала XXвека. М., 1971.

103. Левин З.И. Развитие основных течений общественно-политической мысли в Сирии и Египте (Новое время). М., 1972.

104. Луцкий В.Б. Новая история арабских стран. М., 1966.

105. Мейер М.С. «О соотношении светской и духовной власти в османской политической системе в XVI-XVIII вв.», Ислам в истории народов Востока. М., 1981.

106. Мейер М.С. «Реформы в Османской империи и улемы (первая половина XVIII в.)», Ислам в странах Ближнего и Среднего Востока. М., 1982.

107. Мейер М.С. Османская империя в XVIII в. Черты структурного кризиса. М., 1991.

108. Новичев А.Д. История Турции. Т.1. Эпоха феодализма (XI-XVIII вв.). М., 1963. Т.2. Новое время . 4.1-2. Л., 1968.

109. Панченко К.А. Османская империя и судьбы православия на Арабском Востоке (XVI начало XIXвека). М., 1998.

110. Радван А. Та 'рих матба 'am Була. (История булакской типографии). Ал-Кахира, 1953.

111. Родионов М.А. Марониты. Из этноконфессиональной истории Восточного Средиземноморья. М., 1982.

112. Сейранян Б.Г. Эволюция социальной структуры стран Арабского Востока. М., 1991.

113. Смилянская И.М. «К.М.Базили российский дипломат и историк Сирии», Очерки по истории русского востоковедения. Вып. 4. М., 1959.

114. Смилянская И.М. Крестьянское движение в Ливане в первой половине XIXвека. М., 1965.

115. Смилянская И.М. Социально-экономическая структура стран Ближнего Востока на рубеже нового времени. М., 1979.

116. Смилянская И.М. «Османское провинциальное управление и общественные институты в Сирии XVIII в.», Государственная власть и общественно-политические структуры в арабских странах. История и современность. М., 1984.

117. Смилянская И.М. Городской бунт (Сирия и Египет XVIII начала Х1Хв.), Восток. 1991, №2.

118. Смилянская И.М. «О политике Екатерины II в Средиземноморье и первых российско-арабских контактах», Анналы. Вып. V-VI, М., 1996.

119. Смилянская И.М. «Русско-арабские связи в контексте политики Екатерины II в Средиземноморье», Арабский мир в конце XX века.

120. Материалы 1-ой конференции арабистов Института востоковедения РАН. М., 1996.

121. Смирнов В.Е. «Экономические позиции мамлюкских «домов» в Османском Египте», Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. №2, 1998.

122. Тикадзе М.И. Левантийская торговля и города Сирии в XVI XVIII вв. История и экономика арабских стран. М., 1977.

123. Фадеева И.Л. Официальные доктрины в идеологии и политике Османской империи (османизм панисламизм) XIX - начало XXв. М., 1985.

124. Филыптинский И.М. «Каирские восстания 1798-1800 гг. и описание их в хронике Абд ар-Рахмана ал-Джабарти», Советское востоковедение, № 3, 1958.

125. Фильштинский И.М. «Египетский историк ал-Джабарти и его хроника», Вестник истории мировой культуры, № 4, 1960.

126. Фильштинский И.М. «Хроника Абд ар-Рахмана ал-Джабарти как исторический источник», Краткие сообщения Института народов Азии (АН СССР), № 47, Арабские страны. М., 1961.

127. Латакии (1767-1824). Важные неизвестные страницы и удивительные главы по истории Ливана на рубеже 18 и 19 веков). Бейрут, 1985.

128. Хури, Бутрус. Тарих ар-рисаля ал-марунийа фи-л-катар ал-Мыср (История маронитского письма в Египет). Ал-Кахира, 1927.

129. Шеремет В.И. «Функционирование военных и гражданских институтов Османской империи в условиях войны с Россией 18281829 гг. (по свидетельствам современников)», Восток в Новое время. Экономика, государственный строй. М., 1991.

130. Шеремет В.И. Империя в огне. Сто лет войн и реформ Блистательной Порты на Балканах и на Ближнем Востоке. М., 1994.

131. Abdel Nour A. Introduction à l'histoire urbaine de la Syrie ottomane. Beyrouth, 1982.

132. Auriant (Douin G.) L'Égypte indépendante. Paris, 1919.

133. Ayalon, David. «The Historian al-Jabarti and his Background,» Bulletin of the School of Oriental and African Studies, (University of London), vol. 23, part 2, 1960.

134. Bachatly C. «Un membre oriental du premier Institut d'Égypte: Don Rafael (1759 1831),» Bulletin de l'Institut d'Égypte, vol. XVIII (1934-35).

135. Baer G. A History of Landowner ship in Modern Egypt 1800-1950. London, 1962.

136. Baer G. Egyptian guilds in Modern Times. Jerusalem, 1964.

137. Baer G. «Social Change in Egypt: 1880 1914,» Political and Social Change in Modern Egypt: Historical Studies from the Ottoman Conquest to the United Arab Republic. London/New York/Toronto, 1968.

138. Baer G. Studies in the Social History of Modern Egypt. Chicago/ London. 1969.

139. Baer G. «Fellah and Townsman in Ottoman Egypt. A Study of Shirbini's Hazz al-quhuf,» Asian and African Studies, Journal of Israel Oriental Society (Jerusalem, Israel), vol. 8, № 3, 1972.181182183184185186187188189190191192193194

140. Baer G. «Popular Revolt in Ottoman Cairo,» Der Islam, band 54, heft 2, October 1977.

141. Barkan Omer Lütfi. «Research on Ottoman Fiscal Surveys,» Studies in Economic History of the Middle East from the Rise of Islam to the Present Day. Oxford, 1978.

142. Behrens-Abouseif, Doris. «The Political Situation of the Copts, 17981923,» Christians & Jews in the Ottoman Empire. T.2, New York/London, 1982.

143. Bodman H. L. Political Factions in Aleppo, 1760-1826. Chapel Hill, 1965.

144. Clement R. Les Francais d'Egypte aux XVII-e etXVIII-e siècles. Cairo, 1960.

145. Courbage Y., Fargues Ph. Chrétiens et juifs dans l'Islam arabe et turc. Paris, 1992.

146. Crecelius D. The Roots of Modem Egypt. A Study of the Regimes of 'Ali Bey al-Kabir and Muhammad Bey Abu al-Dhahab, 1760-1775. Minneapolis/Chicago, 1981.

147. Dehérain, Henri. «L'Égypte turque,» Hanotaux G. Histoire de la nation égyptienne. T.5. Paris, 1935.195196197198199200201202203204205206207.208209210211

148. Delanoue G. Moralistes et politiques musulmans dans l'Égypte duXIX-e siècle (1798-1882). Lille, 1980.

149. Dodwell H. The Founder of Modem Egypt: A Study of Muhammad Ali. Cambridge, 1931.

150. Douin G. Mohamed Ali: Pacha du Caire, 1805-1807. Le Caire, 1926. Douin G. La mission du baron de Boislecomte. L 'Egypte et la Syrie en 1832. Caire, 1927.

151. Douwes D. Justice and Opression. Ottoman Rule in the Province of Damascus and the District of Hama, 1785 1841. Nijmegen, 1994. Estre H. Bonaparte. Le mirage oriental. Egypte (1798- 1799). Paris, 1946.

152. Farley J.L. Modern Turkey. London, 1866.

153. Fawaz L.T. Merchants and Migrants in Nineteenth Century Beirut. London, 1983.

154. Harik I. Politics and Change in a Traditional Society Lebanon, 17111845. Princeton, 1968.

155. Herold C. J. Bonapart in Egypt, New York/London, 1962. Heyberger B. Les chrétiens du Proche-Orient au temps de la réforme catholique. Rome, 1994.

156. Hitty Ph. K. History of Syria, including Lebanon and Palestine. New York, 1951.

157. Hitty Ph. K. Lebanon in History from the Earliest times to the Present. New York, 1957.

158. Holt P.M. Egypt and the Fertile Crescent 1516-1922. A Political History. London, 1966.212213214215216217218219220221222223224225.226227

159. Homsy G. Le général Jacob et l'expédition de Bonaparte en Egypte, 1798-1801. Marseilles, 1921.

160. Hourani A. Arabie Thought in The Liberal Age (1798-1939). London, 1962.

161. Mantran R. L 'Empire Ottoman du XVI-e au XVIII-e siècle. Administration, économie, société. London, 1984.

162. Maoz M. Ottoman Reform in Syria and Palestine, 1840-1861. The Impactof the Tanzimat in Politics and Society. Oxford, 1968.

163. Marcel J.J. «Égypte, depuis la conquête des Arabes jusqu'à la dominationfrançaise», L'Univers. Histoire et description de tous les peuples, de leursreligions, mœurs, coutumes etc. Egypte. Paris, 1848.

164. Marcus A. The Middle East on the Eve of Modernity. Aleppo in the

165. Eighteenth century. New York, 1989.

166. Marsot, Afaf Lutfi al-Sayyid. Egypt in the Reign of Muhammad Ali. New York, 1984.228,229,230,231232,233234,235236237238239240241

167. Masson P. Histoire du commerce français dans le Levant auXVIIIe siècle. Paris, 1911.

168. Meinarius O.F.A. Christian Egypt Ancient and Modem. 2d ed. Cairo, 1977.

169. Owen R. The Middle East in the World Economy 1880-1914. London/New York, 1993.

170. P. et H. «Égypte moderne. Période de la Mehemet Aly,» L'Univers. Histoire et description de tous les peuples, de leurs religions, mœurs, coutumes etc. Égypte. Paris, 1848.

171. Raymond A. «Quartiers et mouvements populaires au Caire au XVIIIeme siècle,» Political and Social Change in Modem Egypt. London, 1968.

172. Raymond A. Artisants et commerçants au Caire au XVIIle siècle. V. 1-2, Damas, 1973,1974.

173. Raymond A. «The Economic Crisis of Egypt in the Eighteenth Century,» The Islamic Middle East, 700 1900: Studies in Economic and Social History. Ed. by A.L.Udovitch. Princeton, New Jersey, 1981.

174. Raymond A. Grandes villes arabes à l'époque ottomane. Paris, 1985.

175. Raymond A. «Groups sociaux et geographie urbaine à Alep au XVIIIe siècle,» The Syrian Land in the 18th and 19th century. Stuttgart, 1992.

176. Raymond A. Le Caire des Janissaires. L'apogueé de la ville ottomane sous Abd al-Rahmân Kathudâ. Paris, 1995.

177. La Révolution française et l'Orient. 1789 1989. Paris, 1989.

178. Rustum Asad J. «Notes on Akka and its Defences under Ibrahim Pasha,» Prepared for the Archaeological Congress of Syria and Palestine, April, 1926. By Asad Rustum. Beirut, 1926.

179. Ryme, Amédée. «Egypte moderne. Période de la domination française,» L'Univers. Histoire et description de tous les peuples, de leurs religions, mœurs, coutumes etc. Egypte. Paris, 1848.

180. Salibi, Kamal. The Modem History of Lebanon. London, 1965.

181. Schatkowski-Schilcher L. Families in Politics: Damascene Factions and Estates in the 18th and 19th Centuries. Stuttgart, 1985.

182. Shaw J. St. History of Ottoman Empire and Modern Turkey. Vol. 1-2. Cambridge, 1976-1977.

183. Tibawi A.L. A Modern History of Syria, including Lebanon and Palestine. London, 1969.

184. Tomiche N. «Notes sur la hiérarchie sociale en Egypte à l'epoque de Mouhammad Ali,» Political and Social Change in Modem Egypt. London, 1968.

185. Vatikiotis P.J. The History of Modem Egypt. From Muhammad Ali to Mubarak. London, 1991.

186. Yapp M.E. The Making of the Modern Near East. 1792-1923. London, 1987.