Автобиографическая проза М.И. Цветаевой: Поэтика, жанровое своеобразие, мировидение тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.02, кандидат филологических наук Бунина, Светлана Наумовна

• Бунина, Светлана Наумовна
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Бунина, Светлана Наумовна

t ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ПРОЗЫ М. И. ЦВЕТАЕВОЙ

1.1 История изучения и актуальные вопросы специфики прозы

М. И. Цветаевой.

1.2 Принципы анализа жанрового своеобразия прозаического произведения.

Выводы к главе 1.

ГЛАВА 2. ЭПИСТОЛЯРНАЯ НОВЕЛЛА М. И. ЦВЕТАЕВОЙ

ФЛОРЕНТИЙСКИЕ НОЧИ». Выводы к главе 2.

ГЛАВА 3. ЛИРИКО-ФИЛОСОФСКИЕ РАССКАЗЫ М. И. ЦВЕТАЕВОЙ.

3.1. «Хлыстовки». 3.2. «Мать и музыка».

3.3. «Черт».

3.4. «Страховка жизни».

Выводы к главе 3.

ГЛАВА 4. НЕОМИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПОВЕСТИ М. И. ЦВЕТАЕВОЙ.

4.1. «Дом у Старого Пимена».

4.2. «Мой Пушкин».

Выводы к главе 4.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Автобиографическая проза М.И. Цветаевой: Поэтика, жанровое своеобразие, мировидение»

Актуальность исследования. Творчество М. И. Цветаевой, признанное выдающимся явлением в истории литературы XX века, вызывает растущий интерес со стороны исследователей. Однако его изучение протекает неравномерно. Внимание литературоведов в основном сосредоточено на поэзии Цветаевой, а ее проза до сих пор остается почти не исследованной.

В этой связи показательна концепция единственной монографии, посвященной прозе Цветаевой, изданной в 1982 году польским ученым З.Мачиевским «Proza Maryny Cwietajewej jako program i portret artysty» («Проза Марины Цветаевой как программа и портрет художника») [158]. Цветаевская проза рассматривается в ней как автокомментарий к поэтическому творчеству. Что же касается ряда важных суждений, высказанных в последние годы в статьях И. Кудровой [55, 56], А. Саакянц [111], С. Ельницкой [30], то они, к сожалению, носят фрагментарный характер и не складываются в обобщающую концепцию, определяющую специфику, место и роль этой прозы в художественной системе писательницы и тем более в литературном процессе XX века. Не случайно в новейших историях русской литературы XX века [1, 2], где высоко оценена и достаточно обстоятельно охарактеризована поэзия Цветаевой, разговор о ее прозе носит предельно лаконичный и информативный, а не аналитический характер. В итоге столь своеобразное явление не заняло должного места даже в истории литературы русского зарубежья.

Сложившаяся ситуация во многом обусловлена недоступностью до недавнего времени широкому кругу ученых цветаевской прозы, созданной и опубликованной в основном в эмигрантский период творчества писательницы (1930-е годы). Лишь в 1994 году было издано семитомное собрание сочинений Цветаевой, вобравшее в себя выверенные и откомментированные тексты большинства ее прозаических произведений [135]. Наличие подобного издания сделало их углубленное исследование возможным и необходимым, тем более что стало совершенно очевидно, насколько значительна эта часть творческого наследия Цветаевой.

Она обширна количественно (по подсчетам А. Саакянц, Цветаева написала более пятидесяти прозаических произведений [137, с.415]) и, что гораздо важнее, является несоменной эстетической ценностью. Однако эстетическая природа цветаевской прозы оказалась настолько своеобразной, что попытки ее определения сразу же породили не только разночтения, но и серьезное недоразумение.

Еще современники поэта восприняли произведения, публиковавшиеся в эмигрантской печати, как мемуары и литературно-критические статьи. Подобное восприятие сохранилось и у большинства сегодняшних истолкователей цветаевской прозы, которые определяют ее как мемуары (А. Саакянц [112]), очерки (Н. Козина [46]), эссе (В. Швейцер [143]), автокомментарий к поэзии (З.Мачиевский [158]) и т.п. При всей разнице этих определений их объединяет нечто общее - отнесение произведений Цветаевой (даже лучших, бесспорно эстетически ценных) к области документальной или полудокументальной прозы, а следовательно, недооценка их художественной значимости. Дальнейшее развитие подобных концепций и подходов к прозе Цветаевой, на наш взгляд, непродуктивно, так как не затрагивает ее существенные свойства.

Уже В. Ф. Ходасевич, оказавшийся одним из первых проницательных читателей цветаевской прозы, был убежден, что «Цветаева обрела себя как прозаика и обнаружилась настоящим мастером» [135, т.4, с.633], и хорошо представлял себе природу этого мастерства. Именно Ходасевич впервые указал на наличие в прозе поэта «очень сложной и изящной системы приемов» - не только мемуарных, но и «чисто беллетристических» [135, т.4, с.633]. Этим он объяснял тот факт, что, оставаясь в пределах действительности, воспоминания Цветаевой имеют силу и выпуклость художественных произведений. Позже подобные мысли высказал и К. Паустовский: «Проза Цветаевой - точная, тонкая, свободная и порой тяжелая от богатства,., бесспорно войдет в золотой фонд (пожалуй, больше

- в алмазный фонд) нашей литературы» [90, с.35]. Все сказанное свидетельствует о насущной потребности и актуальности исследования прозы Цветаевой в контексте художественной литературы.

Поскольку цветаевская проза не только обширна, но и многообразна, ее обстоятельное изучение в рамках одного диссертационного исследования невозможно. Поэтому объектом анализа в нашей работе стала наиболее художественно значимая ее часть, которую в цветаевоведении принято называть автобиографической прозой. Она включает в себя более двадцати произведений, среди которых такие уже широко известные и признанные, но не исследованные, как «Флорентийские ночи» (1932), «Дом у Старого Пимена» (1933), «Хлыстовки» (1934), «Мать и музыка» (1934), «Страховка жизни» (1934), «Черт» (1935), «Мой Пушкин» (1937). Именно они были в центре нашего внимания.

Связь работы с научными программами, планами, темами. Работа выполнена на кафедре истории русской литературы Харьковского национального университета имени В.Н. Каразина в рамках комплексной темы «Проблемы истории и поэтики русской литературы XX века».

Цель и задачи исследования. Изучение автобиографической прозы Цветаевой велось с целью выявления ее истинной эстетической природы, художественной специфики и значимости, что, в свою очередь, должно было обогатить представления о литературе русского зарубежья как одной из органических и важных составляющих литературного процесса XX века.

Для достижения такой цели было необходимо решить ряд задач:

- осуществить анализ поэтики произведений, наиболее репрезентативных для автобиографической прозы Цветаевой;

- определить специфику жанровой структуры этих произведений, выявить жанровые разновидности рассматриваемой прозы, осмыслить их эволюцию и взаимодействие, установить, какие из них являются ведущими;

- создать модель позднего периода творчества Цветаевой как идейно-художественной целостности, для чего на всех этапах исследования прозу рассматривать в контексте ее поэзии, эссеистики, литературно-критических статей, писем, дневников и др.;

- на этом основании осуществить интерпретацию каждого из рассматриваемых произведений и заключенной в них авторской нравственно-философской и художественно-эстетической концепции в целом;

- обобщая результаты исследования, установить генетические и типологические взаимосвязи между автобиографической прозой Цветаевой, творчеством ее предшественников и современников.

Научная новизна результатов исследования обусловлена тем, что:

1. В работе был впервые осуществлен всесторонний анализ автобиографической прозы Цветаевой, на основании чего выявлены и обобщены ее идейно-художественные особенности.

2. Автобиографическая проза Цветаевой впервые охарактеризована не как полудокументальная, находящаяся на периферии ее творчества, а как значительное художественное явление, имеющее са*мостоятельную ценность.

3. Показана несостоятельность традиционной в цветаевоведении тематической классификации прозаических произведений писательницы. Предложена новая классификация по жанровым признакам, подтвердившая свою продуктивность в процессе исследования.

4. На ее основании впервые обоснована принадлежность рассматриваемых произведений к жанрам лирико-философского рассказа, новеллы и повести, модифицированных в духе новаций русской и западноевропейской литературы первой трети XX века.

5. В этой связи в работе получили подтверждение и существенное развитие предположения ученых о неомифологической природе цветаевской прозы. Истолкование ее автобиографических произведений с учетом этой особенности выявило их глубинные идейно-художественные пласты и показало их общечеловеческую значимость.

6. В ходе анализа автобиографической прозы Цветаевой был проведен ряд литературных параллелей (с творчеством Г. Гейне, Ф. де ла Мотт Фуке,

А.С.Пушкина, Н.В. Гоголя, JI.H. Толстого, И.А. Бунина, А. Белого, М. Пруста и др.), позволивших расширить представления о миропонимании и творческом методе ее автора, а также о ее месте в русской и мировой литературе. 7. Осуществленное исследование позволило в итоге по-новому истолковать природу автобиографизма рассматриваемой прозы Цветаевой. Обосновав отказ от его трактовки как тематической особенности этой группы произведений писательницы, мы выявили их типологическое сходство с разновидностями жанра художественной автобиографии. Это позволило вписать автобиографическую прозу Цветаевой в новый контекст - русской и западноевропейской художественной автобиографической прозы XIX и XX веков, в том числе и современной Цветаевой, широко развитой в литературе русского зарубежья 1930-х годов. Тем самым было открыто новое продуктивное направление дальнейшего исследования прозы Цветаевой.

Методы исследования. Теоретической основой диссертации являются работы современных ученых по проблемам поэтики и жанра. В соответствии с этим применены методики целостного анализа художественного произведения, методы сравнительно-генетического, сравнительно-типологического и системного анализа.

Теоретическое значение исследования состоит в обосновании новой концепции жанрового своеобразия, художественно-эстетической и философской природы автобиографической прозы Цветаевой.

Практическое значение полученных результатов. Результаты исследования могут быть использованы в работе научных семинаров и спецкурсов по русской литературе XX века, при чтении университетского курса «Истории русской литературы» и курса «Всемирной литературы» в старших классах средних учебных заведений.

Апробация результатов диссертации. Основные положения диссертации были изложены на международных научных конференциях в городах Донецке («Наследие Бахтина и проблема диалогизма в современной культуре», 1996 г.), Нежине («Гоголь и современный мир», 1997 г.), Дрогобыче («Творчество

М.Цветаевой в контексте культуры Серебряного века», 1998 г.), Харькове («Наследие Д.Н. Овсянико-Куликовского и современная филология», 1998 г.; «Пушкин в конце XX века», 1999 г.), Коктебеле («X Волошинские чтения», 1999 г.), Гурзуфе («IX Пушкинские чтения», 1999 г.).

Они нашли отражение в восьми публикациях: семи статьях и одних тезисах.

Структура работы. Общий объем диссертации составляет 172 страницы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованных источников, который насчитывает 164 позиции.

Заключение диссертации по теме «Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)», Бунина, Светлана Наумовна

Выводы к главе 4

Повести «Мой Пушкин» было суждено сыграть особую роль в жизни и творчестве поэта. Она оказалась повестью-предсказанием, реквиемом автора по самому себе. Уже в 1936 году Цветаева отчетливо предчувствовала скорую гибель, резкий перелом судьбы, который неминуемо должен привести к ней.

Она писала А. Тесковой: «Живу под тучей - отъезда. Еще ничего реального, но мне - для чувств - реального и не надо. Чувствую, что моя жизнь переламывается пополам и что это ее последний конец. Завтра или через год -я все равно уже не здесь. и все равно уже не живу» [135, т.6, с.436].

Личный и творческий кризис Цветаевой углублялся, отношения с литературным зарубежьем непрерывно ухудшались. В начале 1937 года она закончила свою «пушкинскую прозу», в которой откровенный вызов современникам соседствовал со страстной мольбой о помощи. Время Цветаевой оказалось цикличным, как и время в ее повести «Мой Пушкин». Именно в год смерти Пушкина над семьей поэта разразилась катастрофа, ставшая причиной ее гибели. В октябре 1937 года после громкого политического скандала бежал в СССР муж Цветаевой, С.Я. Эфрон (ее дочь Ариадна возвратилась в Россию еще в марте того же года). Сама Цветаева, пока остававшаяся во Франции с сыном, переживала огромные духовные и нравственные страдания. Наконец в июне 1939 года она приехала на родину, от которой не ждала ничего, кроме собственного конца.

Цветаевой всегда было свойственно бесстрашие перед лицом смерти. В зрелом же творчестве (особенно показательны в этом отношении «Новогоднее» и «Поэма Воздуха») ей неоднократно удавалось заглянуть за опасную грань, отделявшую бытие от небытия. Рассматривая цветаевское «Новогоднее» в его соотношении с традицией жанра элегии на смерть поэта, И. Бродский высказал удивительное предположение: «Не есть ли искусство вообще замена этой несуществующей эмоции (адекватной реакции на смерть -С.Б.)? И поэтическое искусство в особенности? И если это так, не является ли жанр стихов «на смерть поэта» как бы логическим апофеозом и целью поэзии?»[10, с.105].

Логическим апофеозом» творчества прирожденного художника Марины Цветаевой стала повесть «Мой Пушкин», написанная в канун 100-летней годовщины со дня гибели ее великого предшественника. В этом произведении конец земной жизни Пушкина и поэта вообще был осмыслен как его выход в свободные просторы творчества, начало иной, истинной жизни. Именно в искусстве художнику удается разомкнуть замкнутый круг судьбы, остановить слепое колесо фортуны. Главным подтверждением этой возможности служил для Цветаевой неумирающий Пушкин: Преодоленье Косности русской -Пушкинский гений? Пушкинский мускул На кашалотьей Туше судьбы -Мускул полета, Бега, Борьбы.

135, т.2, с.287].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предпринятое исследование позволяет взглянуть на прозу Цветаевой по-новому. Одним из главных результатов работы, по нашему мнению, является вывод о несостоятельности все еще преобладающих в литературоведении представлений о прозе Цветаевой как о периферийном для ее творчества явлении. Стало понятно, что значительная часть цветаевской прозы не может считаться только вспомогательным автокомментарием к ее поэзии, оригинальным «документом», помогающим судить о каком-либо периоде в жизни её автора или даже обо всей породившей его эпохе. Мы имеем дело с высокохудожественными произведениями, большинство из которых ещё, к сожалению, недооценено и не прочитано. Как было показано, проза Цветаевой по природе лирическая и философская. Это проза поэта, где работа со словом происходит зачастую согласно законам поэтического творчества. Кроме того, большинство рассмотренных произведений неомифологично, что существенно увеличивает их семантическую ёмкость.

В силу перечисленных выше особенностей цветаевской прозы к ней не могут быть применены термины «очерк» и «мемуары». Как показало исследование, внутри «автобиографической» прозы поэта можно выделить новеллы («Флорентийские ночи»),- рассказы («Чёрт», «Хлыстовки», «Страховка жизни» и т. п.) и повести («Дом у Старого Пимена», «Мой Пушкин»). Эта классификация может охватить не только все автобиографические произведения Цветаевой (в том числе «Башню в плюще», «Сказку матери», «Китаец», «Жених» и др.), но и часть так называемых воспоминаний о современниках («Повесть о Сонечке», «Нездешний вечер»). Остальная проза, вероятно, относится к жанрам эссе («Живое о живом», «Пленный дух», «Кедр», «Пушкин и Пугачев» и др.) и статьи («Искусство при свете совести», «Поэт и время», «Эпос и лирика современной России», «О новой русской детской книге» и др.), но ее изучение выходит за рамки данной работы.

В ходе исследования было установлено, что проза М. Цветаевой отразила общую тенденцию к жанрово-родовому синтезу, присущую литературе первой трети XX века. Исторически сложившиеся жанры новеллы, рассказа, повести обновляются в этой прозе за счет введения эссеистического и дневникового компонентов, усвоения традиций мемуарной и биографической литературы предшествующих эпох. Они также активно взаимодействуют с основными жанрами цветаевской поэзии. В результате такого взаимопроникновения формируется особый тип прозы, который сама Цветаева рассматривала как специфическую целостность [135, т.6, с.248] и называла «лирической прозой» [135, т.6, с.406].

Целостный анализ прозаических произведений М. И. Цветаевой позволил выявить специфику всех обозначенных жанровых разновидностей и заключенной в них концепции мира и человека.

Так, в результате исследования нами была установлена многоуровневость идейно-художественной структуры новеллы «Флорентийские ночи». Смыслообразующим ядром произведения явился принцип диалогизма, позволивший поэту запечатлеть его сотканного из противоречий современника. В новелле наблюдается переплетение диалога персонажей, возникающего благодаря эпистолярной форме «Флорентийских ночей», «диалога авторов» (М. Цветаевой и Г. Гейне, чья новелла «Флорентийские ночи» послужила первотекстом для создания цветаевского произведения) и внутреннего диалога лирической героини.

Результатом подобного «сцепления» стали усложненность сюжета и хронотопа произведения и особая четкость, рельефность его композиции. Анализ новеллы позволил поставить под сомнение утверждение ряда ученых о «бессюжетности» и композиционной произвольности цветаевской прозы [56, с. 174]. Очевидно, вся эта проза обладает точно выверенным сюжетнокомпозиционым каркасом, который легче всего увидеть в запечатлевшей процесс ее формирования ранней новелле «Флорентийские ночи».

Своеобразие известных рассказов Цветаевой «Черт» и «Хлыстовки», а также повести «Дом у Старого Пимена» во многом обусловлено их неомифологической природой. Явления современности расшифровываются поэтом через посредство фольклорных образов, библейских и античных мифов, благодаря чему его автобиографическая проза приобретает общечеловеческую, философскую значимость. Персонажи этих произведений существуют одновременно во времени и вечности, сочетая неповторимо индивидуальные черты с собирательными чертами своих мифологических прототипов.

Обращение Цветаевой к мифопоэтике свидетельствует о том, что путь ее художественных исканий пролегал в русле модернизма XX века, сближаясь с открытиями русских символистов, а также М. Пруста, Ф. Кафки, Д. Джойса. «Всё миф,.не-мифа - нет, вне-мифа - нет, из-мифа - нет,„миф предвосхитил и раз навсегда изваял все»,- писала Цветаева в повести «Дом у Старого Пимена»[135, т.5, c.l 11].

В рассказах «Мать и музыка», «Страховка жизни», а также в повестях «Дом у Старого Пимена» и «Мой Пушкин» особенно ярко проявилось собственное цветаевское мифотворчество. Они изобилуют мифопоэтическими историями поэта о себе-ребенке, о своих близких, о могущественной стихии Лирики, передающейся по наследству от родителей к детям.

Вся «Страховка жизни» оказывается по сути созданной ради одного из таких мифов — мифа «о себе-лучшем», вложенного в уста ее персонажа, обычного молодого француза, приходящего в русскую семью в качестве страхового агента. Его вымышленная автобиография отражает вечное стремление человека к совершенству, не заглушаемое тяжелой поступью современной цивилизации. В понимании Цветаевой, оно становится единственной возможной «страховкой» личности от бездумного существования, от власти вещи и машины, от жестокости и черствости века.

Пушкинский миф», формировавшийся на протяжении всего цветаевского творчества и получивший наиболее полное выражение в повести «Мой Пушкин», интересен не только как еще одна интерпретация образа великого поэта, но и как концентрированное проявление представлений Цветаевой о судьбе и миссии художника. Поэт-негр, неизменно убиваемый чернью, изживающий земные условия своего существования ради воскресения в пространстве художественного текста становится центральной символической фигурой в зрелом творчестве Цветаевой. Проведенное исследование позволило установить итоговость повести «Мой Пушкин» для личной и творческой биографии ее автора. Намеренно отождествляя себя с Пушкиным, Цветаева утверждала непреходящую ценность собственной поэзии и пророчески переживала в слове свою скорую трагическую гибель.

Охарактеризованная многогранность прозаических произведений М.И.Цветаевой не позволяет согласиться с тематической классификацией [135, т.4-5], которая неизбежно упрощает и искажает их идейно-художественное своеобразие и богатство. При такой классификации неверно истолковываются не только рассмотренные нами, но и другие произведения поэта (например, «Повесть о Сонечке», «Наталья Гончарова» и т.п.). На наш взгляд, жанровая дифференциация этой прозы была бы продуктивнее тематической.

Наше исследование позволило выявить и определенную эволюцию жанровой системы прозы Цветаевой. После «пробы сил» в жанре новеллы («Флорентийские ночи») она обратилась к повести («Дом у Старого Пимена»), где глубоко осмыслила больные проблемы современности. Основным жанром зрелой автобиографической прозы Цветаевой закономерно стал рассказ, открывавший огромные возможности для размышляющего и анализирующего автора. Но к 1937 году, когда были написаны ее последние прозаические произведения, Цветаева начала отдавать предпочтение жанру повести. Видимо, это было вызвано как стремлением поэта к еще большему усилению авторского начала, так и возросшим вниманием к общественной проблематике (что требовало отхода от «малых» прозаических жанров). Именно повести в полной мере отразили и глобальность занимавших Цветаеву проблем, и обретенную путем долгих исканий специфику их художественного решения. Особенно показательна в этом отношении повесть «Мой Пушкин», наиболее рельефно воплотившая главный миф цветаевского творчества - миф о судьбе поэта.

Таким образом, интерпретация автобиографических произведений, рассмотренных в контексте поэзии, эссеистики, литературно-критических статей и писем, привела к осмыслению итоговой концепции мира и человека, сложившейся в поздний период творчества Цветаевой.

Было установлено, что в это время усилился трагизм цветаевского мировосприятия, возросла ее убежденность в катастрофичности современной истории и собственной судьбы. Представления поэта о механистичности и бездушности окружающей действительности, роковом одиночестве человека, утратившего связь с Богом, обнаруживают несомненное сходство с философией экзистенциализма. Нравственная позиция Цветаевой проявилась в отторжении от своего времени, верности прошлому - заветам отцов, прозрениям детства - и, в конечном итоге, вневременным ценностям. Изначально присущий писательнице романтически окрашенный индивидуализм преобразовался в 1930-е годы в любовь ко всему индивидуально-неповторимому, обусловившую примат общечеловеческих ценностей над национальными и политическими интересами.

Стало ясно, что Цветаева, подобно Н.А. Бердяеву, была страстно привержена идее спасения в творчестве, которое понимала как сыновний долг и вселенскую миссию человека. Этим в большой степени и обусловлены нетривиальное отношение к событиям собственной биографии и неомифологизм ее прозы. Согласно Цветаевой, главной книгой, требующей прочтения и истолкования, может быть названа жизнь души. Ее сюжет так значителен, что соотносим с мировой историей, мифологией, Библией. Вот почему герои Цветаевой встречаются с Чертом, Христом и Богородицей, заново попадают в ситуацию грехопадения и нравственного выбора. Каждый из ныне живущих оказывается в точке столкновения сил добра и зла, где решается будущее всего человечества.

Осуществленное в диссертации исследование жанровой поэтики Цветаевой позволило не только углубить представления об ее идейно-художественной специфике, но и подвело к новым проблемам, а также выявило перспективные пути их изучения. Кроме названных выше, особо следует подчеркнуть еще несколько, наиболее важных, с нашей точки зрения.

Можно с уверенностью сказать, что в настоящее время назрела необходимость проведения специальной работы по определению специфики и функций мифопоэтики в прозе Цветаевой и во всей ее художественной системе.

После анализа автобиографических произведений Цветаевой стали очевидными некоторые закономерности, характеризующие прозу этого поэта в целом. Так, нами была выявлена повторяемость у Цветаевой ключевых сюжетных ситуаций, соотносящихся с традиционным сказочно-мифологическим сюжетом пути (ср. путешествие Гильгамеша, Орфея, Одиссея, Энея, хождение Богородицы по мукам и др.) и связанное с этим репродуцирование двух основных типов персонажей: героя-путника и встречающихся ему проводников. Эти наблюдения открывают перспективы для возникновения нового направления в исследовании цветаевской прозы, которое рассматривало бы ее как специфическую целостность. Когда будут изучены все ответвления прозы поэта (не только автобиографические произведения, но и воспоминания о современниках, статьи об искусстве), можно будет судить о том, какова в действительности степень спаянности цветаевских текстов в единое целое.

Поскольку наше исследование выявило высокий уровень художественности автобиографической прозы Цветаевой (несостоятельность t ее характеристики как мемуарной, очерковой и т.п.) и позволило по-новому осмыслить природу ее автобиографичности, одним из наиболее продуктивных путей ее дальнейшего изучения, на наш взгляд, является ее рассмотрение в широком контексте русской и зарубежной художественной автобиографической литературы. Об этом следует сказать подробнее.

Современное литературоведение располагает исследованиями как истории возникновения и развития жанра художественной автобиографии в русской и зарубежной литературе, так и устойчивых черт ее поэтики [80, 146, 151 и др.]. В русской литературе этот жанр зародился в творчестве Л. Толстого («Детство»(1852), «Орочество»(1854), «Юность»(1857)) и С. Аксакова («Детские годы Багрова-внука» (1858)) и получил развитие в начале XX Бека в прозе М. Горького («Детство» (1913-1914), «В людях» (1916), «Мои университеты» (1923)), П. Романова («Детство» (1903-1920)), А. Белого («Котик Летаев» (1915), «Крещеный китаец» (1921)) и др., а затем пережил бурный взлет в литературе русского зарубежья «первой волны» 1920-30-х годов. Речь идет о таких значительных, зачастую вершинных образцах русской прозы, как «Жизнь Арсеньева» (1927-1933) И.А. Бунина, «Богомолье» (1931) и «Лето Господне» (1933-1948) И.С. Шмелева, «Путешествие Глеба» (19371953) Б.К. Зайцева, «Юнкера» (1928-1933) И.А. Куприна, «Детство Никиты» (1920-1922) А.Н. Толстого, «Вещи человека» (1929), «Чудо на озере» (1931) М.А. Осоргина и др. Именно в этом контексте, на наш взгляд, и следует в дальнейшем рассматривать автобиографическую прозу Цветаевой.

В пользу такого вывода говорит первая же попытка сопоставления выявленных в нашем исследовании особенностей жанровой поэтики и нравственно-философской концепции автобиографических произведений Цветаевой с охарактеризованной учеными моделью жанра художественной автобиографии. Для последней характерны такие черты поэтики как

- хронотоп, охватывающий локальный отрезок жизни героя от младенчества до юности и в то же время способный к расширению до истории его семьи, рода, России, человечества и даже мироздания;

- особая система персонажей, выдвигающая на первый план образы героя-ребенка, его отца, матери и других ближайших членов его семьи, которые однако, в силу их типичности (а на более поздних стадиях развития жанра -символичности и мифологичности), способны художественно воплощать общечеловеческие типы и взаимосвязи;

- особенностью предметного мира жанра художественной автобиографии является концентрически расширяющийся интерьер и пейзаж, данный в субъективном восприятии взрослеющего главного героя, складывающийся в образ Дома, обладающий емкой семантикой (от конкретных его значений -дома, усадьбы и т.п. до родины, Вселенной);

- специфика повествования обусловливается сложным взаимодействием точек зрения героя-ребенка и более взрослого рассказчика, создающим возможность для воссоздания непосредственного субъективного восприятия действительности героем (младенцем, ребенком, отроком, юношей) и одновременно их аналитического осмысления рассказчиком;

- для сюжета характерен ряд устойчивых мотивов и этапов, воссоздающих знакомство главного героя с окружающей его действительностью: любовь к матери (бабушке, няне), как правило, сложные отношения с отцом, взаимоотношения с братьями и сестрами, дворней, товарищами, смерть одного из членов семьи, открытие мира природы и мира литературы, попытки собственного творчества, встреча друзей и врагов, мотив путешествия, перерастающий в мотив жизненного пути, судьбы, рока и т.п., важная сюжетообразующая роль мотива памяти (и прапамяти), противопоставление на этой основе «тогда» и «теперь» и др.

В целом жанр художественной автобиографии через призму художественного воссоздания первых лет жизни героя стремился ставить и решать вечные проблемы жизни человека. Степень их социально-психологического и конкретно-исторического преломления в творчестве каждого из названных авторов была разной (ср. М. Горького и А. Белого), но обозначенная тенденция оставалась характерной для всех. Поэтому автобиографическая проза во все периоды своего развития осмысляла не только вопросы психологии детства, но и особенности русского национального характера, природы Человека, пути России и судьбы человечества, глобальных законов истории и мироздания, жизни, любви и смерти и т.д.

Нетрудно заметить, что автобиографические произведения Цветаевой обнаруживают очевидное типологическое сходство с охарактеризованной моделью жанра художественной автобиографии. В то же время не менее очевидно и своеобразие ее прозы. Определение того и другого и должно в дальнейшем прояснить место автобиографической прозы Цветаевой в литературе русского зарубежья «первой волны». Если же к рассмотрению подключить западноевропейскую художественную автобиографическую прозу, с которой Цветаева несомненно была хорошо знакома, то цветаевская проза может быть вписана в контекст мировой литературы.

Таким образом, результаты нашего исследования позволяют существенно расширить представления о проблематике и жанровой поэтике автобиографической прозы Цветаевой, ее месте в творчестве писательницы и русской литературе XX века. Они подтверждают продуктивность жанрового подхода для исследования этого материала и прокладывают пути к осмыслению остального массива цветаевской прозы. Основные положения диссертации могут быть использованы в высших и средних учебных заведениях при изучении русской и мировой литературы последнего столетия.

Прозе М.И. Цветаевой в полном объеме еще предстоит быть верно истолкованной и по достоинству оцененной. Пока же, уступив дорогу главному делу поэта - лирике и поэмам, она еще ждет своего исследователя.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Бунина, Светлана Наумовна, 1999 год

1. Авраменко А.П. Марина Цветаева // История русской литературы XX века (20 -90-е годы). М.: Изд-во МГУ, 1998. - С. 188-208.

2. Агеносов В.В. Литература русского зарубежья. М.: Терра, Спорт, 1998. -543с.

3. Адмони В. Марина Цветаева и поэзия XX века // Звезда. 1992. - № 10. -С.163-169.

4. Александров В.Ю. Фольклоризм М. Цветаевой (стихотворная поэтика, жанровое своеобразие): Автореф. дис. канд. филол. наук/ Моск. гос. пед. ин-т.-М., 1989.- 16 с.

5. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994.- 616с.

6. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. К.: NEXT, 1994. - 509с.

7. Белкина М.И. Скрещение судеб: Попытка Цветаевой, двух последних лет ее жизни. Попытка детей её. Попытка времени. М.: Рудомино, 1992. - 544 с.

8. Бент М.И. Соотношение субъекта и объекта во «Флорентийских ночах» Г.Гейне// Проблемы метода и поэтики в зарубежной литературе 19 20 вв. -Пермь: Изд-во ПГУ, 1985. - С. 32 - 39.

9. Берберова Н.Н. Курсив мой: Автобиография. М.: Согласие, 1996. - 736 с.

10. Бродский И.А. Об одном стихотворении// Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. М.: Независимая газета, 1997. - С. 77 - 156 .

11. Бродский И.А. Поэт и проза// Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. М.: Независимая газета, 1997. - С. 56 - 76.

12. Будагов Р.А. Как рассказала М. Цветаева о жене Пушкина// Будагов Р.А. Филология и культура. М.: Изд-во МГУ, 1980. - С. 234 - 238.

13. Бунин И.А. Сочинения: В 3-х т. М.: Худож. лит., 1982. - Т. 1 - 3.

14. Бунина С.Н. Н.В. Гоголь в восприятии М.И. Цветаевой // IV Гопшвсыа читання: Зб1рник наукових статей. Полтава: ПДП1, 1997. - С. 64 - 65.

15. Бунина С.Н. «Свободная стихия». Лирика глазами Д.Н. Овсянико-Куликовского и М.И. Цветаевой // Вюник Харювського ушверситету/ Спадщина Д.М.Овсянико-Куликовського та сучасна фшолопя. 1998. - Вип. 411.-С. 94-98.

16. Бурлина Е.Я. Культура и жанр. Методологические проблемы жанрообразования и жанрового синтеза. Саратов: Изд-во Саратовского унта, 1987. - 165с.

17. Бушмин А.С. Наука о литературе: Проблемы. Суждения. Споры. М.: Современник, 1980.-334с.

18. Варунц В. "Единственный справочник: собственный слух" // Звезда. 1979. - №4.-С. 194-197.

19. Вейдле В.В. Цветаева-до Елабуги // Человек. 1991. - № 4. - С. 165- 169.

20. Воспоминания о Марине Цветаевой. М.: Сов. Писатель, 1992. - 592с.

21. Гаспаров М.Л. Марина Цветаева: От поэтики быта к поэтике слова // Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М.: НЛО, 1995. - С. 307 - 315.

22. Гаспаров М.Л. Слово между мелодией и ритмом // Русская речь. 1989. -№1. С. 3-9.

23. Гачев Г.Д., Кожинов В.В. Содержательность литературных форм // Теория литературы: Основные проблемы в историческом освещении: Роды и жанры литературы. М.: Наука, 1964. - С. 5 - 26.

24. Гейне Г. Флорентийские ночи // Гейне Г. Собрание сочинений в 6-ти т. М.: Худож. лит., 1980. - Т.4. - С. 452 - 507.

25. Гиршман М.М. Избранные статьи. Донецк: ООО «Лебедь», 1996. - 160 с.

26. Горбаневский М.В. «Мне имя Марина.»: Заметки об именах собственных в поэзии М. Цветаевой // Русская речь. - 1985. - № 4. - С. 56 - 64.

27. Грякалова Н.Ю. От символизма к авангарду. Опыт символизма и русская литература 1910 1920-х гг. (Поэтика. Жизнетворчество. Историософия.): Автореф. дис. д-ра филол. наук. - СПб, 1998. - 36с.

28. Гудошник О.В. Диалог у жанрово-стильовш структур! л1рики (на матер1ал! творчост! М. Цветаево1 1910 1920-х pp.): Автореферат дис.канд. фшол. наук.- Дшпропетровськ, 1996.-22с.

29. Дейч А.И. Судьбы поэтов: Гёльдерлин. Клейст. Гейне. М.: Худож. лит., 1974.- 575 с.

30. Ельницкая С. «Возвышающий обман»: Миротворчество и мифотворчество Цветаевой // Марина Цветаева. Симпозиум, посвящённый 100-летию со дня рождения. Нортфилд; Вермонт: Русская школа Норвического университета, 1992.- С.45 - 58.

31. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. — Л.: Наука, 1977.-407с.

32. Захариева И. Художественный синтез в русской прозе XX века (20-е первая половина 50-х гг.). - София: Библиотека 48, 1994. - 253с.

33. Зотова Е.И. Взаимодействие поэзии и прозы в творчестве Б.Пастернака: Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 1998. - 17 с.

34. Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989.- 264с.

35. Иванов В.В. О воздействии «эстетического эксперимента» А. Белого//Андрей Белый. Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. М.: Сов. писатель, 1988. - С. 338-366.

36. Иваск Ю.П. Благородная Цветаева//Человек. 1991. -№.4. - С. 156-164.

37. Иваск Ю.П. Цветаева//3везда. 1992. - №10. - С. 73-76.

38. История всемирной литературы: В 9-ти т. Т.8. - М.: Наука, 1994. - 848с.

39. История русской литературы: XX век: Серебряный век. — М.: Изд. группа «Прогресс» «Литера», 1995. - 703с.

40. Каган Ю.М. И.В. Цветаев. Жизнь. Деятельность. Личность. М.: Наука, 1987.- 192с.

41. Каган Ю.М. Марина Цветаева в Москве. Путь к гибели. М.: Отечество, 1992.- 240с.

42. Канунова Ф.З. Повесть как литературный жанр (к формированию теории жанра в русской литературе первой трети XIX в.)// Проблемы метода и жанра. -Томск, 1976. Вып. 3.-С. 3-17.

43. Кардин В. Сегодня о вчерашнем: Мемуары и современность. М.: Воениздат, 1961.- 189с.

44. Клюкин Ю.П. Иноязычные произведения Марины Цветаевой// Научн. докл. высш. шк. Филологич. науки. 1986. - №4. - С. 66-73.

45. Кожинов В.В. К проблеме литературных родов и жанров// Теория литературы: Основные проблемы в историческом освещении: Роды и жанры литературы. — М.: Наука, 1964.-С. 39-50.

46. Козина Н.А. Стиль очерка М.И. Цветаевой «Мой Пушкин»// Нева. 1982. -. №12.-С. 60-68.

47. Козлова J1.H. Безумье всех тысячелетий. К истокам Марины Цветаевой. М.: Агенство «ДОК», 1994. - 192с.

48. Козлова J1.H. Марина Цветаева кто вы? - Ульяновск: Лаборатория культурологии, 1993. - 132с.

49. Колосова С.Н. Н. Гумилев: прозаик и поэт: Автореферат дис.канд. филол. наук. М., 1998.- 16с.

50. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сб. науч. тр. Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та, 1993. — 207с.

51. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2. - Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та, 1996. - 164с.

52. Коппер Д.М. «Котик Летаев» А.Белого и «Детство Люверс» Б. Пастернака: двойное видение русского авангарда// Русская литература XX века: Исследования американских ученых. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского гос. ун-та, 1993.-С. 88-110.

53. Кудрова И.В. Версты, дали. Марина Цветаева: 1922-1939. М.: Сов. Россия, 1991.-368с.

54. Кудрова И.В. Гибель Марины Цветаевой. М.: Независимая газета, 1995. -318с.

55. Кудрова И.В. «Загадка злодеяния и чистого сердца». О мотивах в творчестве М. Цветаевой // Звезда. 1992. - №10. - С. 144-150.

56. Кудрова И.В. Лирическая проза М. Цветаевой // Звезда. 1982. - №10. -С.172-183.

57. Кудрова И.В. Пленный лев: Марина Цветаева, 1934год// Звезда. №3. - С.142-161.

58. Кудрова И.В. После России. Марина Цветаева: годы чужбины: в 2-х т.т. М.: РОСТ, 1997.-Т. 1-2.

59. Кузнецова Т.В. Цветаева и Штейнер: Поэт в свете антропософии. М.: Присцельс, 1996.- 160с.

60. Кузьмин А.И. Повесть как жанр литературы. М.: Знание, 1984. - 109с.

61. Кэмпбелл Д. Тысячеликий герой. М.,К.: Ваклер, Рефл-Бук, ACT, 1997. -382с.

62. Лаврова Е.Л. Античные, библейские и средневековые мифы в поэтике М.Цветаевой: Автореф. дис. д-ра филол. наук. Горловка, 1990. - 32с.

63. Левитан Л.С., Цилевич Л.М. Сюжет в художественной системе литературного произведения. Рига: Зинатне, 1990. - 510с.

64. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70-е годы. Свердловск: Средне-Урал. кн. изд-во, 1982. - 252с.

65. Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения // Вопр. Лит. -1968. №8. - С.74-87.

66. Лихачев Д.С. Неравнодушная проза// Кузьмин В.И. Повесть как жанр литературы. М.: Знание, 1984. - С. 3-4.

67. Лосская В. Марина Цветаева в жизни: Неизданные воспоминания современников. М.: Культура и традиции, 1992. - 348с.

68. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. -384с.

69. Мазепа Н.Р. Стих и проза поэта. К.: Наук, думка, 1980. - 184с.

70. Максимов Д.Е. О мифопоэтическом начале в лирике Блока: Предварительные замечания: Статья первая// Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. JL: Сов. писатель, 1986. - С. 199-239.

71. Мальцев Ю. Иван Бунин (1870-1953). М., 1994. -432с.

72. Марина Цветаева. Труды первого международного симпозиума (Лозанна, 30.06 3.07.1982). - Bern, Berlin, Frankfurt /М, New-York, Paris, Wien: Peter Lang, 1991.-257c.

73. Марина Цветаева. Симпозиум, посвященный 100-летию со дня рождения. -Нортфилд; Вермонт: Русская школа Норвического университета, 1992. 268с.

74. Мейкин М. Марина Цветаева: Поэтика усвоения. М.: Дом-музей М.Цветаевой, 1997.-310с.

75. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М.: Наука, 1990. - 275с.

76. Меттер И. Заметки о рассказе// Вопр. лит. 1983. -№5. - С. 187-199.

77. Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов// Уч. зап. Тартуск. ун-та. Вып. 459/ Творчество А. Блока и русская культура XX в. Блоковский сб. 3. - Тарту, 1979. - С. 76-120.

78. Мирская В.А. Текстовые связи в эссе М. Цветаевой «Наталья Гончарова»// Формирование семантики и структуры художественного текста. Куйбышев: Изд-во Куйбышевского пед. ин-та, 1984. - С. 128-145.

79. Мифы народов мира: Энцикл.: В 2-х т./ Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Сов. энциклопедия. - 1991-1992.-Т. 1-2.

80. Мочульский К.В. Андрей Белый. Томск: Водолей, 1997. - 254с.

81. Нинов А.А. Современный рассказ: Из наблюдений над русской прозой (19561966). Л.: Худож. лит., 1969. - 288с.

82. Огнев А.В. Русский советский рассказ 50-70-х гг. М.: Просвещение, 1978. -208с.

83. Орлицкий Ю.Б. Взаимодействие стиха и прозы: типология переходных форм: Автореферат дис. д-ра филол. наук. М., 1992. - 52с.

84. Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в русской литературе: Очерки истории и теории.- Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. 200с.

85. Осипова И.О. Мифопоэтика лирики М. Цветаевой. Киров: Вятский гос. пед. ун-т, 1995.- 117с.

86. Осипович Т. Миф детства в автобиографической прозе М. Цветаевой// Canadian-American Slavic Studies, 27, Nos. 1-4 (1998). С. 157-64.

87. Павловский А.И. Куст рябины: О поэзии Марины Цветаевой. JL: Сов. писатель, 1989.-352с.

88. Палиевский П.В. Литература и теория. М.: Современник, 1978. - 283с.

89. Парамонов Б.М. Солдатка// Парамонов Б.М. Конец стиля. СПб.: Алетейя, М.: Аграф, 1997.-С. 278-294.

90. Паустовский К.Г. Лавровый венок: Несколько слов о рассказе М. Цветаевой «Отец и его музей»// Простор. 1965. - №10. -С. 34-35.

91. Петросов Г.К. «Как я люблю имена и знамена.» Имена поэтов в художественном мире Марины Цветаевой// Русская речь. 1992. - №6. - 14-19.

92. Пискунов В.М. Пушкин и русское зарубежье // Вопр. лит. 1999. - №1-2 . -С.98-140.

93. Полякова Л.В. Пути развития теории жанра в работах последних лет// Рус. лит.- 1985.-№1.-С. 212-225.

94. Полякова С.В. Из наблюдений над поэтикой Цветаевой// Полякова С.В. «Олейников и об Олейникове» и другие работы по русской литературе. — СПб.: Инапресс, 1997. С. 333-344.

95. Природа ребенка в зеркале автобиографии: Учебное пособие по педагогической антропологии. М.: УРАО, 1998. -432с.

96. Проблемы литературных жанров: Материалы 6-й научн. межвуз. конф. (7-9 декабря 1988). Томск: Изд-во Томского ун-та , 1990. - 234с.

97. Проблемы литературных жанров: Материалы 7-й научн. межвуз. конф. (4-7 мая 1992). Томск: Изд-во Томского ун-та, 1992. - 182с.

98. Пруст М. Пленница. М.: Республика, 1993. - 400с.

99. Пруст М. По направлению к Свану. М.: Республика, 1992. - 518с.

100. Пруст М. Под сенью девушек в цвету. М.: Республика, 1992. - 435с.

101. Пруст М. У Германтов. М.: Республика, 1992. - 518с.

102. Пухначев Ю.В. Пространство Цветаевой// Пухначев Ю.В. Число и мысль. -М.: Наука, 1981.-С. 55-58.

103. Пушкин А.С. Сочинения: В 3-х т. М.: Худож. лит., 1983. - т. 1-3.

104. Рабинянц А. «Двух голосов перекличка»: Цветаева и Булгаков о Пушкине// Лепта.- 1992.-№6.-С. 161-163.

105. Разумовская М. Марина Цветаева: миф и действительность. М.: Радуга, 1994.-576с.

106. Ревзина О.Г. Собственные имена в поэтическом идиолекте М.Цветаевой// Поэтика и стилистика. М.: Наука, 1991. - С. 172-192.

107. Ревзина О.Г. Тема деревьев в поэзии Цветаевой // Уч. зап. Тартуск. ун-та. -1982. Вып. 576. - ТЗС № 15. - С. 141 -148.

108. Рильке Р.-М., Б. Пастернак, М. Цветаева. Письма 1926 года. М.: Книга, 1989.

109. Саакянц А.А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. М.: Эллис Лак, 1997. -816с.

110. Саакянц А.А. Марина Цветаева: Страницы жизни и творчества (1910-1922). -М.: Сов. писатель, 1986. 352с.

111. Саакянц А.А. О правде «летописи» и правде поэта: заметки об автобиографической прозе М. Цветаевой// Вопр. лит. 1983. - №11. - С. 208214.

112. Саакянц А.А. Проза Марины Цветаевой// Цветаева М.И. Сочинения в 2-х т. -Минск: Народная асвета, 1988. С. 415-423.

113. Саакянц А.А. Проза Марины Цветаевой// Цветаева М.И. Сочинения в 2-х т. -М.: Худож. лит., 1984. Т. 2. - С. 405-421.

114. Сандлер С. Тело и слово: тендер в цветаевском прочтении Пушкина // Русская литература XX века: Исследования американских ученых. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского гос. ун-та, 1993. - С. 234-257.

115. Седых Г. И. Звук и смысл: О функциях фонем в поэтическом тексте М.И.Цветаевой // Научн. докл. высш. шк. Филологич. науки. 1973. - №1. -С.41-50.

116. Семенова Н. В. Новелла и рассказ: Современное состояние вопроса// Романтизм в русской и зарубежной литературе: Межвуз. темат. сб. Калинин, 1979.-С. 24-39.

117. Силард JI. Поэтика символистского романа конца XIX начала XX в.: (В. Брюсов, Ф. Сологуб, А. Белый) // Проблемы поэтики русского реализма XIX века. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. - С. 265-284.

118. Сильман Т. «Подтекст это глубина текста»// Вопр. лит. - №1. - С. 89-102.

119. Словарь поэтического языка Марины Цветаевой: В 4-х. т. М.: Дом-музей М.Цветаевой, 1996-1997. - Т. 1-2.

120. Сомова Е.М. Личность поэта, природа и назначение поэтического творчества в художественной концепции М. Цветаевой: Автореферат дисс. канд. филол. наук. — М., 1997.-22с.

121. Тагер Е.Б. Из воспоминаний о М. Цветаевой // Тагер Е.Б. Избранные работы о литературе. М.: Сов. писатель, 1988. - С. 494-508.

122. Творчють Марини ЦветаевоУ в контексп культури ср1бного вжу: Матер1али М1жнародно1 науково-практично1 конференщ'1, присвяченоУ 105-р1ччю вщ дня народження М. ЦветаевоТ: В 2-х частинах. Дрогобич: Вим1р, 1998. — Ч. 1,2.

123. Теория и история феминизма: Курс лекций. Харьков: Харьковский Центр Тендерных Исследований, Ф-Пресс, 1996. - 387с.

124. Типология жанров и литературный процесс: Межвуз. сб. науч. тр. СПб: Образование, 1994.- 116с.

125. Толстой Л. Н. Детство. Отрочество. Юность. М.: Худож. лит., 1986. - 277с.

126. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М.: Прогресс-Культура, 1995. - 624с.

127. Успенский Б.А. Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционной формы. М.: Искусство, 1970. - 225с.

128. Утехин Н.П. Жанры эпической прозы. Л.: Наука, 1982. - 183с.

129. Фейлер JI. Марина Цветаева. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. - 416с.

130. Фет А.А. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель, 1986. - 752с.

131. Фридлендер Г.М. Литература в движении времени: Историко-литературные и теоретические очерки. М.: Современник, 1983. - 300с.

132. Цветаева А.И. Воспоминания. М.: Изограф, 1995. - 655с.

133. Цветаева М.И. Дом у Старого Пимена/ Подгот. текста, предисл. А.Саакянц// Москва.- 1966.-№7.-С. 124-145.

134. Цветаева М.И. Неизданное. Сводные тетради. М.: Эллис Лак, 1997. - 638с.

135. Цветаева М.И. Собрание сочинений: В 7-ми т. М.: Эллис Лак, 1994-1995. -Т. 1-7.

136. Цветаева М.И. Собрание стихотворений, поэм и драматических произведений: В 3-х т. -М.: Прометей, 1990-1993. Т. 1-3.

137. Цветаева М.И. Сочинения: В 2-х т. М.: Худож. лит., 1984. - Т. 1,2.

138. Цветаева М.И. Сочинения: В 2-х т. Минск: Народная асвета, 1988. - Т. 1,2.

139. Цветаева М.И. Пушкин и Пугачев/ Подгот. текста, предисл. В. Швейцер // Вопр. лит.-1965.-№8.-С. 177-199.

140. Черкасова Л.П. «Яркость изнутри»: О внутренней форме слова в прозе М.Цветаевой// Русская речь. 1982. - №5. - С. 47-54.

141. Чернец Л.В. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики). М.: Изд-во МГУ, 1982.- 191с.

142. Чудаков А.И. Поэтика Чехова. М.: Наука, 1971. - 291с.

143. Швейцер В.А. Автобиографическая проза М.И. Цветаевой // Лит. Грузия. -1967.-№9.-С. 80-83.

144. Швейцер В.А. Быт и бытие Марины Цветаевой. Fontenayaux-Poses: Syntaxis, 1988.- 537с.

145. Шевеленко И.Д. По ту сторону поэтики: К характеристике литературных взглядов М. Цветаевой//Звезда. 1992.-№10. - С. 151-161.

146. Штерн М.С. Проза И.А. Бунина 1930-1940-х годов: Автореферат дис. д-ра филол. наук. Екатеринбург, 1997. - 40с.

147. Эпштейн М.Н. На перекрестке образа и понятия: Эссеизм в культуре нового времени: Эссе и миф у Монтеня, М. Цветаевой // Красная книга культуры. -М.: Искусство, 1989. С. 213-247.

148. Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция). М.: Новое литературное обозрение, 1998.- 668с.

149. Эфрон А.С. «А душа не тонет»: Письма 1942-1975 гг. Воспоминания. М.: Культура, 1996.-448с.

150. Эфрон А.С. О Марине Цветаевой: Воспоминания дочери. М.: Сов. писатель. - 1989.-480с.

151. Яблоновська Н. В. «Життя Арсеньева» 1.0.Бунша i традищ1 автобюграф1чноТ оповда в росшськш лггератур1: Автореферат дис.канд. фшол. наук. -Дншропетровськ, 1999. 17 с.

152. Яковченко С.Б. Драматургическое начало в творчестве М. Цветаевой: Автореферат дисс. канд. филол. наук. Вологда, 1994. - 299с.

153. Feiler L. Marina Tsvetaeva. The double beat of heaven and hell. Durham and London: Durk University press, 1994. - 299c.

154. Feinshtein E. A Captive Lion. The life of Marina Tsvetaeva. London, Melbourne, Aucland, Johannesburg: Hatchinson, 1987. - 289c.

155. Karlinsky S. Prosa// Karlinsky S. Marina Cvetaeva. Her life and Art. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1966. - C. 266-282.

156. King J. M. Introduction // Marina Tsvetaeva. A Captive Spirit: Selected prose. -Michigan: ARDIS, Ann Arbor, 1980. С. 11-22.

157. Lonngvist В. К значению дня рождения у авангардных поэтов// Readings in Russian Modernism Культура русского модернизма: Статьи, эссе, публикации. - М.: Наука, Восточная лит-ра. - 1993. - С. 206-210.

158. Maciejewski Z. Proza Maryny Cwietajewej jako program i portret artysty. -Warszawa: Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1982. 166c.

159. Marina Cvetaeva. Studien und Materialen// Wiener Slawistishez almanach. Sonderband 3. Wien, 1981. - 308c.

160. Marina Tsvetaeva: One Hundred Years (Столетие Цветаевой): Материалы симпозиума в Амхертском Колледже. Oakland, California: Berkeley Slavic specialities, 1994.-284c.

161. Sontag S. A poet's prose // Marina Tsvetaeva. A Captive Spirit: Selected prose. -London: Vigaro Press Limited, 1983. C. 15-21.

162. Sturrock I. The language of autobiography. Studies in the first person singular. -Cambridge: Cambridge University Press, 1993. 307c.

163. Taubman J.A. A life Trough Poetry: Marina Tsvetaeva's lyric Diary. Columbus: Slavica Publishers, Inc(USA). - 1989. - 295c.

164. The Culture of Autobiography. Constructions of Self-Representation. Stanford, California: Stanford University Press. - 1993. - 271c.