Автор - текст - читатель в творчестве Михаила Булгакова 1930-х годов: "Адам и Ева", "Мастер и Маргарита" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Иваньшина, Елена Александровна

• Иваньшина, Елена Александровна
• кандидат филологических наук
• 1998

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Иваньшина, Елена Александровна

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. МЕТАСЮЖЕТ В ПЬЕСЕ М. БУЛГАКОВА

АДАМ И ЕВА»: ШИФРЫ И КЛЮЧИ.

Глава II. РОМАН «МАСТЕР И МАРГАРИТА» КАК ХУДОЖЕСТВЕННАЯ МОДЕЛЬ СВЯЗЕЙ "АВТОР - СЛОВО - ЧИТАТЕЛЬ".

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Автор - текст - читатель в творчестве Михаила Булгакова 1930-х годов: "Адам и Ева", "Мастер и Маргарита"»

О чём бы ни писал М. Булгаков, он так или иначе высказывался о себе1; В его произведениях отразилась не только человеческая судьба писателя, но самосознание художника, представителя творческого сословия. М. Булгаков -прежде всего мастер; его жизненная биография подчинена профессиональной2.

Не раз говорилось о взаимопроникновении в творчестве писателя эпоса и драмы, о романе его прозы с театром'. Из театральных профессий писатель в совершенстве владел профессиями драматурга-сценариста (либреттиста) и актёра. Игра, очевидно, была его органической потребностью.

На «подмостках» бултаковских произведений одни и те же актёры переигрывают разные, но похожие роли4, словно заимствуя декорации и костюмы в одной и той же кладовой и приспосабливая их для текущего репертуара (как это делается, со всей наглядностью изображено в «Багровом острове»), В завершающем романе всё разнообразие ролей разыграно в представлении столь головокружительно-загадочном, а монтировщик декораций столь искусителъно искусен, что ученым есть о чём размышлять до сих пор. Литература и театр в «Мастере и Маргарите» слились воедино: литература явилась здесь исследуемым (рефлектируем ым) материалом (объектом), требующим разъяснения неизвестным феноменом, а театр - формой существования, перевоплощения материала, способом рефлексии.

К настоящему времени назрела необходимость построения интегральных моделей булгаковской поэтики, создания обобщающих концепций творчества писателя. Последнее предполагает овладение профессиональными секретами хозяина театра и режиссёра разыгрываемых спектаклей, нахождение ключа, которым отпирается заветная дверь авторских покоев. Автор в читательский покой проник давно, сделав читателя одним из актёров в своём театре.

Однако, встречаясь на «подмостках» булгаковских произведений с автором (с его образным перевоплощением), читатель, как показывает литературоведческая практика, не всегда узнаёт его; вопрос об игровых перевоплощениях автора, о его репертуарном потенциале (то есть об образах автора в структуре текста) остаётся актуальным сегодня, как и вопрос о партнёрстве автора и читателя.

Так сложилось, что булгаковские тексты изучены неравномерно. Между тем создатель «Мастера и Маргариты» относится к числу тех писателей, поэтическая система которых отличается уникальной целостностью: элементы этой системы составляют устойчивый смысловой комплекс, реаранжируемый многократно и в разных комбинациях5.

Роман «Мастер и Маргарита» занял прочное место в мировом литературоведении, привлекая исследовательское внимание не только филологов, но философов, культурологов, искусствоведов6. До недавнего времени накопление материала о романе шло по следующим направлениям:

- творческая история (к истории замысла и создания; источники и прототипы; топография) и идейно-художественная проблематика (с особым вниманием к анализу библейской линии романа) (Скорино 1968, Виноградов 19877, Ма-каровская и Жук 1968, Чудакова 1976а, 19766, 1984, Палиевский 1979, Лакшин 1984, 1989, Чедрова 1985, Ионин 1990, Ланцова 1990, Андреевская 1991, Ябло-ков 1988, 1992, Соколов 1991, Барков 1994, Колтунова 1994, Ханне 1994, Мил-лиор 1995 и др.). Особо следует выделить появлявшиеся в разное время (и продолжающие появляться) работы биографического характера, помещающие художественные факты романа в контекст жизненной реальности его автора (Яновская 1983, Мягков 1984, 1985, Смелянский 1986, Петелин 1986, Шварц 19888, Арьев 1988, Чудакова 1988а, Ермолинский 1990, Паршин 1991, Барков 1991, Эткинд 1994, Кораблёв 1996-97 и др.);

- роман в контексте русской литературы и мировой художественной культуры (Бэлза 1978, 1981, 1989, Егоров 1978, 1987, Приходько 1979, Ладыгин

1981, Фролова 1982, Чеботарёва 1984, Чудакова 1985, 1994, 1995, Бахтин 1988, Забровский 1994, Эрастова 1994, Гапоненкова 1995, Джулиани 1988, Сисикин 1989, Белобровцева и Кульюс 1993, 1996, Вайскопф и Толстая 1994, Белобров-цева 1997 и др.);

- ещё одно направление в булгаковедении - погружение в поэтический мир писателя (в частности, в мир романа), структурирование и систематизация составляющих его компонентов, поиск подтекстных смыслов (Каганская и Бар-Селла 1984, Зеркалов 1986, 1987, Гали некая 1986, Кушлина и Смирнов 1986, 1988, Кораблёв 1988а, Киселёва 1990, Немцев 1991, Вулис 1991, Гаспаров 19949, Кривонос 1994, Соколов 1991, Менглинова 1991, Абрахам 1993, Спен-дель де Варда 1988, Яблоков 1997г и др.)10.

Работы, посвящённые «Мастеру и Маргарите», выказывают постоянную тенденцию к расширению тематики, что объясняется провокативными свойствами самого романа11. Ряд работ свидетельствует о стремлении синтезировать накопленный материал, приблизиться к целостной интерпретации «Мастера и Маргариты» и к выработке обобщающих концепций булгаковской поэтики (Каганская и Бар-Селла 1984, Галинская 1986, Баррат 1987, Немцев 1991, Гаспаров 1994, Химич 1995, Яблоков 1997в,г и др.). Следует заметить, что самыми немногочисленными являются работы, посвящённые проблеме автора (Бонецкая 1986, Немцев 1991, Казаркин 1991, Ребель 19956, Химич 1995).

По сравнению с «Мастером и Маргаритой» такие булгаковские пьесы, как

Адам и Ева», «Блаженство», «Иван Васильевич», у исследователей не очень

1") популярны . Возросший интерес к ним в конце восьмидесятых годов отметил

1 ^

А. Нинов . До сих пор они рассматривались в проекции на социальный контекст тридцатых годов как пьесы с сатирическим, фельетонным пафосом («Блаженство» и «Иван Васильевич»), как антиутопии14.

И исследование булгаковского творчества в проекции на реальный (исторический, биографический) контекст, под углом нравственной, социальной, философской проблематики и в связи с проблемой художественной оценки реальности, и погружение в поэтический мир писателя, и рассмотрение межтекстовых связей булгаковского наследия - все перечисленные исследовательские направления подразумевают анализ булгаковского художественного наследия как текста культуры (модели действительности с позиций определённой культуры15).

Высокая степень интертекстуальности произведений М. Булгакова стала доказанным научным фактом. «Первичным условием исследования творческого метода Булгакова, автора «Мастера и Маргариты», является проекция его последнего произведения на мировую культуру. М. Булгакову было в высшей степени присуще осознание особого значения культуры как начала, поддерживающего связь времён, преемственность поколений, постоянство аксиологической шкалы, которую он выстраивал в основном по евангельским заповедям и связывал с идеей жертвенности»16. Вместе с тем единым принципом, в соответствии с которым выстроен бултаковский мир, М. Каганская и 3. Бар-Селла считают пародию11; похожую позицию занимает А. Вулис18; Е. Яблоков, посвятивший одну из своих книг анализу заимствованных мотивов в прозе Булгакова («связям творчества писателя с художественно-культурным интертекстом в двух его разновидностях: в аспекте мифопоэтической традиции и в аспекте влияния старших писателей-современников»19) замечает, что «в атмосфере булгаковских произведений любые культурные знаки обретают черты пародийности, бурле

90 ска» , а отправной точкой работы И. Белобровцевой стало предположение о том, «что важнейшее смысло- и структурообразующее место в творческом методе Булгакова занимает игра с культурным наследием»21 (пародирование же является частным проявлением игры22). По мнению той же исследовательницы, «игра как сквозной принцип построения романа [«Мастер и Маргарита» - Е. И.]

У ^ включает в себя все три стороны треугольника 'автор - персонаж - читатель'» . Добавим, что цель этой игры, на наш взгляд, состоит в овладении собственным художественным инструментарием с некоей сверхпозиции, привилегированной, иронической точки зрения, позволяющей изобразить себя и собственную творческую рефлексию. Булгаков играет и с самим собой, тем самым не отделяя себя от традиции. Его завершающий роман воспроизводит акт самосознания художника, осмысления им психологии творчества24.

На наш взгляд, назрела необходимость исследования творческой стратегии М. Булгакова-художника, профессиональных секретов Булгакова-мастера, осмысления правил игры, в которую автор осознанно вовлекает читателя. Научно необходимым нам представляется «центростремительное» исследование, где объектом рассмотрения являлся бы автор не как лицо биографическое, а как сознающий себя носитель акта художественного видения и оформления25, охватывающий созданный им мир извне и определяющийся по отношению к «созданью» (в этом случае автор является согворяющим началом, изображающим субъектом), и в то же время выступающий одним из персонажей созданной им реальности (в этом случае автор является видимой и оформленной индивидуальностью, объектом изображения). Другими словами, нас интересуют те художественные факты, где событие рассказывания и рассказанное событие26 сливаются и где образ автора входит одновременно в оба события27, где профессиональное поведение автора является объектом его творческой рефлексии, где художник выступает в осознании своей культурной роли, своих творческих принципов, своей позиции по отношению к материалу, с которым он работает. Такое исследование предполагает рассмотрение булгаковского текста как модели литературной культуры28 (семиосферы), её метаописания29.

Понятие семиосферы введено в научный обиход Ю. Лотманом и означает континуум, отграниченный от несемиотического (иносемиотического) пространства и «заполненный разнотипными и находящимися на разном уровне организации семиотическими образованиями»31, внутри которого «оказывается возможной реализация коммуникативных процессов и выработка новой информации» . Текст, рассматриваемый как семиосфера, - пограничная структура, с одной стороны (с точки зрения своего имманентного механизма), соединяющая две сферы семиозиса (текст и не-текст, внутреннюю организацию и внешнюю дезорганизацию), а с другой стороны (с позиции семиотического самосознания данной семиосферы, то есть самоописания на метауровне), разделяющая их33.

Работа над пьесами «Адам и Ева», «Блаженство» и «Иван Васильевич» совпала по времени с работой над «Мастером и Маргаритой», и тот факт, что «широко развёрнутый фронт [романа - Е. И.] пересекался с другими замыслами», отметил в 1976 г. В. Каверин, сказав, что «дело будущих исследователей -определить место этих взаимосвязей»'4.

Проблема интерпретации таких пьес, как «Адам и Ева», «Блаженство» и «Иван Васильевич» (как и интерпретации «Мастера и Маргариты») заключается в их иносказательности. В указанных пьесах автор являет читателю аппаратуру мастера, раскрывает свою писательскую стратегию и тактику, творческую технологию. В «Адаме и Еве» эта аппаратура получает вещественное воплощение в фантастическом аппарате Ефросимова, а в «Блаженстве» и «Иване Васильевиче» - в фантастической машине Рейна/Тимофеева. Упомянутые аппараты не только способствуют развитию событий в фабульном плане, где они являются атрибутами персонажей, но и представляют собой аналоги по функции нематериального творческого инструментария мастера - его взгляда, его памяти, его сновидческой фантазии, то есть являются атрибутами автора. В «Мастере и Маргарите» некая аппаратура упомянута в связи с сеансом чёрной магии в Варьете и в связи с клиникой Стравинского, но никакой аппаратуры ни зрители Варьете, ни пациенты Стравинского не увидят. Загадочная аппаратура вынесена за пределы фабулы и является арсеналом приёмов (средств), с помощью которых автор магически воздействует на читателя. В названных пьесах, как и в романе, эта аппаратура становится объектом рефлексии пишущего, являющего себя как другого.

В пьесе и романе отражено самосознание автора и читателя, Pix позиция по отношению к слову, которое явлено событием их совместного бытия. Читатель здесь имеет дело с тайнописью: тайным сюжетом и в пьесе, и в романе является сюжет творчества35. Такой текст ценится «не только мерой понятности для

5/Г данного адресата, но и степенью непонятности для других» . В языке-объекте в таком случае скрыты противоположные структурные потенции: «язык для других» и «язык для себя», что является отражением неоднородности читательской аудитории, на которую данный текст ориентирован37. О романе как эзотерическом тексте так или иначе высказывались многие исследователи (см.: Круговой 1979, Ржевский 1968, Галинская 1986, Кораблёв 1988а, Вулис 1991, Белобров-цева и Кульюс 1993а, б). Каждый из названных учёных находит свои ключи к роману, и множественность найденных шифров говорит не о произволе интерпретаторов, а об умышленной полигенетичности и многоадресности текста, провоцирующего на разнообразие интерпретаций, предсказанных в самом романе38. Тем не менее важно выяснить, какому «сверхшифру» подчинены все прочие имеющиеся (найденные и ненайденные) шифры19.

Адам и Ева» (как и «Блаженство» и «Иван Васильевич») образует с итоговым булгаковским романом единый метатекст о литературном творчестве. Эта пьеса даёт герменевтические ключи к роману. Помимо общности заглавий, пьесу и роман связывает временная приуроченность действия к маю, типологическое родство персонажей, принцип композиционной организации текста («текст в тексте»), а также система иносказания, посредством которой в «Адаме и Еве» разыгран литературный карнавал, имеющий продолжение в «Мастере и Маргарите».

Адам и Ева» - сновидческая пьеса (то же самое можно сказать о «Беге», «Блаженстве», «Иване Васильевиче» и «Последних днях»); сновидческим является и роман «Мастер и Маргарита». На наш взгляд, именно в «Адаме и Еве» наиболее явно воплощены идеи психоанализа. Эта пьеса слишком «сконструирована», чего нельзя не заметить; возможно, из-за этого сам автор её не слишком жаловал и никогда не возвращался к вопросу о её постановке. Но в этой «сконструированное™» есть определённый плюс для исследователей творчества М. Булгакова: именно в таких текстах наиболее явно обнаруживается «остов» конструкции, план, который был положен в основу «исполнения».

Осмыслив, как «сделана» пьеса, мы продвинемся в разгадывании загадок завершающего булгаковского романа, в постижении его целостности.

Вышесказанное объясняет, почему в предлагаемой работе ОБЪЕКТ исследования составляют два разножанровых и неодинаково популярных текста. Язык творческой рефлексии (литературного самосознания) складывался в художественной системе М. Булгакова постепенно, находя выраженность и в драматургии, и в прозе. Когда-то М. Булгаков сказал о себе: «Проза и драматургия для меня как правая и левая рука пианиста»40. Однако во взаимодействии они почти не изучались.

ПРЕДМЕТОМ изучения в диссертации является язык литературного самосознания (метаязык), который получает выраженность в булгаковском мета-тексте о литературном творчестве. Метаязык - вторичный язык, в понятиях которого первичный язык (язык литературы, язык-объект) получает своё осмысление; метаязык обычно является языком литературной критики41. Но бывает и так, что метатекст поглощается другим текстом и становится одним из имплицитных субтекстов, требующим экспликации (реконструкции), соотносимой с процессом перевода42. Метасюжет становится одним из смысловых уровней текста, представляющего собой многоязычную и многосмысленную знаковую структуру. В рамках такой структуры происходит наложение (интерференция) двух текстов (текста и метатекста), а следовательно, и двух языков (языка и метаязыка). Один и тот же знаковый план совмещает два разных текста (сам текст и описывающий его метатекст), фокусирует их. Особенность такого метатекста в том, что он является текстом скрытого самосознания (самоописания), аналогичным тексту сновидения, то есть структурирован как психическая модель. Искомый метаязык является языком недискретных и имплицитных значений (континуальным языком) и требует реконструкции, так как актуализируется только в процессе перевода, дешифровки текста43. Метаязык в данном случае становится языком поэтическим, то есть функцией языка44.

В «Адаме и Еве» и «Мастере и Маргарите» как текстах о литературном творчестве, о судьбе мастера и его творений, о судьбе культуры (то есть мета-текстах по определению, в силу тематики) метатекст становится внутренней формой текста, в которой проявляется его рефлективность45, то есть обращённость на себя как объект. Мы имеем дело с «художественным эквивалентом трактату о сущности искусства и принципах его восприятия»46, с «симбиозом художественного произведения и истории 'производственного' процесса, результатов творчества и творческой лаборатории»47, то есть с фактом литературного самосознания, творческой рефлексии48.

Метатекст как процесс межтекстовой (вторичной) коммуникации разыгран в «Адаме и Еве» и «Мастере и Маргарите» фабульно и сюжетно и включает описание, во-первых, процесса порождения текста и, во-вторых, процесса его рецепции49. Это является предпосылкой рассмотрения указанных текстов в качестве модели литературной культуры, представляющей собой механизм межтекстовых отношений (метакоммуникации).

Исходя из вышесказанного, можно перейти к определению ЦЕЛИ предлагаемой работы, которая заключается в реконструкции метатекста булгаков-ских произведений 30-х годов, в котором получили воплощение авторские представления о природе литературного творчества, онтологии слова и связанных с ней формах поведения участников творческого прогресса (автор - герой - читатель), то есть в экспликации тех имплицитных элементов структуры текста, которые составляют его метауровень, метасюжет. Данная цель предполагает рассмотрение прозы и драматургии писателя не только как художественной модели культуры, но одновременно как образной модели творческого сознания, внутри которой структурировано событие эстетического взаимодействия таких разноуровневых сознаний, как сознание автора и читателя. Поскольку метатекст и порождённый им метаязык задействован в булгаковском тексте как один из имплицитных субтекстов (кодов), он может быть рассмотрен как автомета-текст50. Нам предстоит актуализировать (перевести из имплицитного плана в эксплицитный) автоописательные элементы структуры текста, то есть открыть закодированный в тексте запас потенциальной информации (метаинформации) и систематизировать её в аналитическом метатексте51. Мы рассматриваем текст как блок нетривиального перевода52, как многоязычный мыслящий и самоосознающий организм, участвующий в процессе художественной коммуникации; такой текст неодинаков «на входе» и «на выходе»: «на входе» он поставляет некий запас информации, «на выходе» он же «играет роль структуры собственной информации и является сообщением о собственном строении»53.

Поскольку составляющими искомого метатекста являются слово, автор и читатель, динамика бытия и взаимодействие которых «разыграны» в художественной антропологии писателя иносказательно, ЗАДАЧИ исследования можно сформулировать следующим образом:

1) выяснить, как осмысливается М. Булгаковым феномен слова, какое образное выражение получает этот феномен в исследуемых произведениях и какие свойства ему атрибутируются в «Адаме и Еве» и «Мастере и Маргарите»; с осмыслением автором «Адама и Евы» и «Мастера и Маргариты» природы слова связаны особенности фантастического в романе. Среди многочисленных работ по поэтике «Мастера и Маргариты» проблеме слова как особой реальности посвящены работы О. Кушлиной и Ю. Смирнова, Г. Ребель54, проблема фантастического в «Мастере и Маргарите» философски осмыслена П. Абрахамом33. Актуальным остаётся вопрос о том, как {в каких формах) представлена (разыграна) Булгаковым словесная реальность и каков её онтологический статус.

2) С осмыслением автором «Адама и Евы» и «Мастера и Маргариты» природы слова связаны роли, которые разыгрывает здесь автор. Нам предстоит выяснить, как решает автор проблему своей идентичности, как он осознаёт и художественно пересоздаёт себя в текстах. Таким образом, мы рассматриваем авторское поведение как поведение эксцентричное, игровое, связанное с разнообразными перевоплощениями, то есть с ряженьем.

3) Выяснить, как структурирован в тексте механизм взаимоотношений адресата и адресанта, в каких событиях осуществляются эти отношения. Реконструкция поведенческих текстов (термин Ю. Лотмана) автора и читателя, составляющих две взаимосвязанные стороны сюжета в его процессуальное™ (являющегося в одной из своих функций метатекстом), предполагает актуализацию закодированных в тексте звеньев коммуникативной цепи. Другими словами, сюжет «Адама и Евы» и «Мастера и Маргариты» интересует нас как сюжет взаимодействия изображённого автора с изображённым читателем, их идеальной встречи, опосредованной текстом и разыгранной в нём. Мы рассматриваем пьесу и роман как тексты, содержащие в себе образ аудитории, который «активно воздействует на реальную аудиторию, становясь для неё некоторым нормирующим кодом. Этот последний навязывается сознанию читателя и становится нормой его собственного представления о себе, переносясь из области текста в сферу реального поведения читателя»30.

Читатель - элемент периферийного семиотического образования (пространства другой семиотики), изначально другой, чужой по отношению к данной семиосфере. «Потребность «другого» есть потребность в своей самобытности, так как «другой» нужен именно потому, что он даёт иную модель той же реальности и иной язык моделирования, и иную трансформацию того же гп текста» . «Чтобы быть взаимно полезными, участники коммуникации должны «разговаривать на разных языках»»58. Текст нуждается в читателе, равно как и читатель - в тексте. Текст и читатель пребывают в диалогических отношениях: читатель играет роль катализатора в целостном механизме еемиосферы, способном генерировать новые тексты. Текст, будучи транслирующим устройством, упреждая реакцию (ответ) читателя как получателя информации, содержит в себе элементы перехода на чужой язык (язык читателя), то есть включает в себя и описывает периферийное пространство данной сферы59. Читательское поведение по отношению к тексту (семиосфере) разыграно на метауровне самой семиосферы.

Таким образом, мы рассматриваем текст как интеллектуальное устройство, как осуществление диалогической коммуникации, в результате которой создаются новые нетривиальные сообщения. Текст интересует нас как тип речевой деятельности, обращенной к конкретному собеседнику, с которым пишущий лично знаком и объём индивидуальной памяти которого адресанту прекрасно известен60. Нашей задачей является реконструкция взаимных позиций автора и идеального (своего) читателя (текст становится для нас источником суждений относительно его собственных прагматических связей61).

4) Реконструировать поэтически реализованную в тексте булгаковскую авторскую модель творческого процесса и выстроить инвариантную модель творческого самосознания автора. В связи с этой задачей нам предстоит определить авторскую стратегию по отношению к литературной традиции и — шире - к чужому слову.

Задача описания и объяснения форм художественной идентификации автора, способов его самоопределения и самовыражения делают нашу работу НАУЧНО АКТУАЛЬНОЙ. Не менее актуальной представляется нам и описание бул га ко вс ко го текста в генеративном и рецептивном (прагмати чес ком) аспектах, как текста, содержащего информацию о процессе своего порождения и закодированный образ собственной аудитории62. Оба названных аспекта имеют отношение к проблемам творческой рефлексии и социопсихопоэтики63.

Основой структурного соотношения частей в смыслопорождающем устройстве являются энантиоморфные разделения единого и сближения различного, то есть отношения зеркальной симметрии64. Энантиоморфизм является элементарной «машиной» диалога65.

Установлению отношений зеркальной симметрии в пространстве «Мастера и Маргари ты» так или иначе посвящена не одна работа (Лесскис 1979, Кушлина и Смирнов 1988, Киселёва 1990, Менглинова 1991, Вулис 1991, Гаспаров 1994, Химич 1995); в ряде работ поэтическая функция зеркала в романе рассматривается как функция пародийно-остраняющая и пограничная (функция окна в иной мир) (Кушлииа и Смирнов 1988, Левина 1995, Химич 1995, Белобровцсва 1997). Установление отношений зеркальной симметрии - это определение семиотической ситуации текста66, но ещё не его дешифровка67. Рассматривая зеркальную симметрию как один из основных структурных принципов внутренней организации текста как смыслопорождающего устройства, мы должны определить и сам смысл нового сообщения, которое данные тексты поставляют «на выходе». Возможно, новые сообщения - как раз и есть те сюрпризы, которые прогнозировал автор романа.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА предлагаемого исследования заключается в том, что в нём впервые предприняты попытки системного описания булгаковского автометатекста и реконструкция закодированного в нём языка описания литературной культуры; актуализация «встроенных» в текст шифров и нахождение ключей к ним помогает раскрыть некоторые профессиональные тайны романа «Мастер и Маргарита» и его творческого самоопределения М. Булгакова в 30-е годы.

Предлагаемая работа относится к историко-литературным исследованиям, рассматривающим динамику литературного процесса. В то же время диссертация носит и проблемно-теоретический характер. Единства историко-литературного и теоретического подходов к исследуемому материалу требует специфика самого материала и поставленные задачи. С одной стороны, мы стремимся к осмыслению концептуальной целостности булгаковского творчества, невозможному без его проекции в исторический, политический и культурный контекст эпохи, с другой стороны, обращаемся к теоретическому аспекту булгаковской поэтики (проблемам творческой рефлексии). Сновидческая семантика исследуемого материала объясняет психоаналитический «уклон» нашей работы и использование нами соответствующей терминологии.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИ работа строится на сбалансированном сочетании описательно-аналитического, стру ктурно-семиотическою, психоаналитического, сравнительно-исторического, ритуально-мифологического методов, которые интегрируются в едином системно-целостном подходе. Наш подход к тексту можно определить через употребляемое М. Фуко и А. Эткиндом понятие «археология». «Задача археологии текста <.> в том, чтобы отделить друг от друга разные его пласты, сохраняя их в их собственных значениях, и показать механизм их взаимодействия, порождающий всё новые интерпретации. При таком подходе «текст работает как оптический прибор вроде телескопа - возможно, текстоскоп. <.> Степень увеличения и охвата зависит от силы текста и ещё - от силы чтения»68. Мы постарались учесть лучшее в опыте, накопленном отечественным и зарубежным литературоведением, чтобы избежать односторонности; выбрать какой-либо один из методов нам не позволяет сложность исследуемого материала и современное состояние литературной науки, стремящейся к органическому синтезу методик и методологий.

Наряду с мотивным анализом, который «принципиально отказывается от понятия фиксированных блоков структуры, имеющих объективно заданную функцию в построении текста», актуализируя в качестве смысловой «единицы» мотив69, мы прибегаем к анализу субъектных уровней текста, точек зрения, речи персонажей, то есть возвращаемся к понятию фиксированных блоков структуры.

Методологической и теоретической базой для данной работы послужили работы Ю. М. Лотмана по семиотике культуры, работы М. Ямпольского по проблемам семиотики и интертекстуальности (см.: Ям польский 1993, 1996, 1998), работа П. Торопа, посвящённая проблемам перевода (см.: Тороп 1995), работы 3. Фрейда (здесь следует выделить работы о языке сновидений, об остроумии, а также работы, касающиеся психоанализа творчества; см.: Фрейд 1989, 1995, 1997, 1997а, 19976) и П. Флоренского (Флоренский 1993), И. П. Смирнова (см.: Смирнов 1994, 1996), а также работы Б. Гаспарова, в которых демонстрируется методика мотивного анализа (см.: Гаспаров 1984, 1992, 1994). Что касается проблем творческой рефлексии, здесь мы опирались на работы Д. Бака (Бак 1992) и В. Петрова (Петров 1983).

17

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ работы: предложенный в диссертации подход и наработанные результаты могут быть применены в дальнейшем изучении истории и теории литературы, в вузовском и школьном преподавании. Идеи исследования излагались в докладах на ежегодных научных сессиях факультета русского языка и литературы Воронежского государственного педагогического университета (1992-1998), на Эйхенбаумовских чтениях (Воронеж, сентябрь 1996 г.). Диссертация обсуждалась на кафедре русской литературы Воронежского государственного педагогического университета и рекомендована к защите.

Материал, предмет и цель исследования определили структуру диссертации. Она состоит из Введения, двух глав, каждая из которых включает шестнадцать разделов, и Заключения. К работе прилагаются примечания и список используемой литературы (всего около трёхсот наименований).

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Иваньшина, Елена Александровна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В итоговом романе М. Булгакова не литература отражает жизнь, а жизнь разыгрывается по литературному сценарию, являя собой перевоплощение слова, тотальный перевод (в терминах П. Торопа). Сценаристом-демиургом этого спектакля оказывается Автор, искусно восполняющий пробел, образовавшийся в бытии вследствие утраты Слова. Автор - актёр, играющий роль Первого (Учителя, старшего мастера; вспомним, что именно гоголевскими приметами наделён явившийся к Иванушке ночной гость), замещающий его собой и являющийся Вторым (если у Гоголя Автор был Вторым Богом1, то у Булгакова акцент ставится на слове Второй). Изменчивый лик Второго - лик перевоплощённый, лик Другого как универсального вместилища разнообразных ролей. Наследуя гоголевской художественной системе, Булгаков инвертирует её: настоящим ревизором у него становится артист в сером костюме, появившийся на сцене после того, как был сначала повешен, а потом погребён христоподобный праведник. Впрочем, этот Второй сохраняет память о Первом, являясь его творческим наследником, одновременно напоминающим о невосполнимости утраты.

В «Мастере и Маргарите» жизнь превращается в сценическую декорацию, которую приспосабливает, тем самым снимая с репертуара, принося в жертву искусству, некий Геннадий Панфилыч. В этих декорациях развёртывается небывалое представление, где главным героем оказывается литература, древняя старуха, чёртова бабушка, оставившая в наследство внуку адскую смесь разнообразных колдовских зелий и неисчерпаемый запас жизней-костюмов, сложенных на полках книжного шкафа-библиотеки и призванных нарушать читательский покой.

Так кто же ты, наконец?.» - спрашивает себя неизвестный, вырядившийся на гётевский манер. И много раз читатель, вероятно, сбитый с толку адресом, означенным под цитатой, отвечал как раз в том духе, в каком подсказывала подпись под эпиграфом. Мы ответили бы на этот, как оказалось, не слишком ясный, вопрос в духе Берлиоза, то есть чужими словами: «Наше общество, стоящее ныне как бы в историческом тупике, оставляет литературе лишь характерно эдиповский вопрос: кто я?, запрещая ей при этом подлинно диалектическую постановку вопроса: что делать? Истина нашей литературы - не в области действия, но она не принадлежит уже и области природы: это маска, указы

•л вающая на себя пальцем» . Это не спор жизни с литературой, это вера в действенность слова и в могущество загадочного профсоюза, из которого был изгнан не только булгаковский герой Захар Маркизов, но и его автор, и принадлежность к которому на самом деле определяется не удостоверениями, а тайным кровным родством. Для тех, кто принадлежит таинственному цеху, открыт Дом - пространство культуры, словесности3, вечный покой, храм, закрытый для непосвящённых (профанический эквивалент этого священного дома - дом ДРАМЛИТа, в котором разбивает окна Маргарита).

Перед нами кукольный театр, в котором персонажи-куклы играют актёров, находящихся по обе стороны сцены: за кулисами (автор) и в зрительном зале (читатель). Куклы, играющие автора, одеты в костюмы домоуправа (иногда «по совместительству» домоуправ облачается в царскую мантию и подвязывает себе для маскировки щёку, так как лицом не вышел), врача-психиатра, пациента психиатрической клиники, инженера-изобретателя, мастера водонапорной станции, иностранного мага, кота, регента-переводчика, вора-проходимца, наушника и шпиона. Те же роли примеряет на себя читатель, входящий в авторскую игру на правах ученика, партнёра-соавтора.

То, что находится за пределами текста - жизнь 'как она есть' - заимствуется и переносится в качестве декорации на сцену, где становится готовой формой моделирования другой жизни, другой истории, преображается по бабушкиным рецептам и превращается в наряд, который без сожаления сбрасывается во имя другой, сновидческой реальности (реальности вымысла). Такой текст не зеркало жизни, а зеркало, обращенное к другим зеркалам, отражение отражений, царство мнимостей.

В рассмотренных нами текстах автор созидает своё (внутреннее, сокровенное) пространство, отделённое от чужого (внешнего) проницаемыми границами (своё - искусство, чужое - жизнь). То, что является своим для посвящённых, оказывается чужим для профанов. Функцию границы, разделяющей две пространственные сферы, берёт на себя сам текст, осуществляющий процесс перевода чужого в своё, посвящения4.

Текст романа - оптический фокус, где один и тот же знаковый план (план выражения) совмещает различные референтные планы, выполняя одновременно два «задания», «обслуживая» два сюжета: сюжет реальности (явный план), в котором развёртывается бытие героев 'как они есть' (сами для себя и для непосвящённого читателя) и сюжет иллюзии (тайный план), в котором развёртывается бытие самой этой иллюзии, замещающей реальность (бытие слова). В фокусе текста два сюжета (явный и тайный) пересекаются: герои обоих сюжетов имеют отношение к литературному творчеству. В тайном сюжете герои явного сюжета (и московского, и ершалаимского романов) разыгрывают - для автора и посвящённого читателя — роли, выходящие за пределы их собственной компетенции, являясь персонификациями различных сторон творческого процесса.

Отношения между московским и ершалаимским текстами моделируют - на уровне метаописания - отношения между текстом и подтекстом (между сюжетом реальности и сюжетом литературы), а также отношения между текстом и не-текстом (романом «Мастер и Маргарита» и романом жизни, в который он разомкнут). Это касается, в частности, зеркальной симметрии: если московский и ершалаимский тексты соотносятся как «левое»/ «правое» (см. симметрию двух первых глав), то явный и потаённый сюжеты - как «верх»/ «низ». Таким образом, смысл текста отражается в его архитектонике, и метаязык входит в плоть текста и активно его преобразует; персонажи романа олицетворяют собой связь «внутреннего мира» и архитектоники, личностным деянием осуществляют динамический переход от события бытия к событию его эстетического завершения5.

Двойственная композиция романа (конструкция «текст в тексте») играет особую роль в понимании смысла его целостной структуры и являет собой факт осознания интертекстуальности продукта литературного творчества и актуализирует для читателя вторичность текста (имеется в виду не только конкретный текст, но и продукт литературного творчества вообще, так как «Мастер и Маргарита» имеет статус метатекста, объясняющего, что такое литература и кто есть автор). К соотнесённости со «вторым планом» автор «Мастера и Маргариты» прибегает не с целью «передразнивания» и комического снижения этого «второго плана» (то есть с целью литературной критики6), но с противоположной целью, структурируя литературный текст как предопределённый предшествующими текстами (в этом случае «второй план» является планом интерпретации, ключом криптограммы, хранящимся в памяти культуры и недоступным непосвящённым, профанам нового истеблишмента). «Мастер и Маргарита» -автопародийный роман; это не пародия, мишенью которой является тот или иной литературный текст. Запрограммированное в самом романе узнавание «второго плана» (эта запрограммированность проявляется в очевидном подобии происходящего в Москве и в Ершалаиме и в намеренном эксплицировании этого подобия повествователем московского романа, что объясняется уподоблением московского романа роману мастера) имеет целью изобразить процесс литературного творчества (в том числе собственного) как процесс, обусловленный традицией и неизбежно связанный с заимствованием материала. Вторичность, подражательность литературы по отношению к Тому, Кто представляет собой живое воплощение Слова, является в «Мастере и Маргарите» осознанным фактом7.

И «Адам и Ева», и «Мастер и Маргарита» - пример того, как автор выступает в осознании своей таинственности и своего полиглотизма. Синтагматическое удвоение текста, интерференция двух текстов отражает его смысловую многозначность (двузначность), связанную с многоязычностью (двуязычностью), с интерференцией двух языков.

Знаковый план, таким образом, выполняет по отношению к читателю двойственную оптическую функцию: осуществляет обман зрения (в связи с чем нелишне вспомнить о другом значении слова фокус) и в то же время, проявляя тайный сюжет (фокусируя его в знаковой «поверхности»), обнаруживает осуществлённый обман (ср. с репликой конферансье Бенгальского: «. маэстро Во-ланд в высокой степени владеет техникой фокуса, что и будет видно из самой интересной части, то есть разоблачения этой техники.» (5: 119)). Преодоление границы означает переход в иной, обратный мир, в мир зазеркалья. Это преодоление, имеющее в романе оттенок незаконности, маркирует проникновение в Дом как в мир слова, в мир священного безумия (ср. с клиникой Стравинского). Такое проникновение сродни внутренней эмиграции, вступлению в тайный союз (ср. с браком мастера и Маргариты).

В «Мастере и Маргарите» Булгаков, исследуя морфологию художественной истины, создаёт поэтику обмана. Сюжет этого обмана составляет явный план романа, где одни персонажи обманывают других. В то же время всё, что происходит в явном плане, соотнесено с тайным («подпольным») сюжетом; этот «подпольный» сюжет - авторская модель творческого процесса. Явный план как данное представляет собой иносказательный метатекст, систему автометао-писаний скрытого сюжета как искомого, в котором взаимодействуют автор и читатель как соучастники творческого процесса, где обман входит в правила игры.

М. Булгаков создал модель мира, в которой жизни 'как она есть' противостоит «аккумулирующий остановленные мгновенья» и обретающий метафизическое инобытие в вечности «культурный слой»8. Кроме того, что жизнь 'как она есть' внутри романа (фабульно) противопоставлена тексту (книге), текст в целом, для внешней точки зрения явленный собранием текстов (аналогом библиотеки), противостоит некнижной затекстовой реальности (другими словами, книга противостоит жизни). Роман являет собой факт осознания конфликта, существующего между миром непосредственного бытия и миром опосредующего значения (семиотической ирреальности), то есть между самим миром и словом о мире, конфликта культуры и не-культуры (у Е. Яблокова этот конфликт обозначен как конфликт между текстом и интертекстом9; на наш взгляд и при нашем подходе это скорее конфликт некоего текста (интертекста) с нетекстом, конфликт культуры и не-культуры). К области не-культуры в этом случае относится история как протекающая в объективном времени событийная реальность (так понимаемой истории противостоит другая история, то есть событие эстетического завершения реальности бытия в слове10).

Художник у Булгакова - историк. Здесь важно определиться, кого мы называем историком: того, «кто видит и рассказывает об увиденном», или того, чьей задачей является «установление обширного собрания документов и знаков - всего того, что могло бы оставить в мире как бы метки»11. Скорее всего, для булгаковского художника актуально второе определение. Историк у Булгакова -тот, кто «обязан <.> заставить заговорить все заброшенные слова»12. Историком называет себя Воланд, он же указывает на двусмысленность слова «история». Тот же Воланд представляется литераторам как «единственный в мире» специалист по чернокнижию, которого будто бы пригласили в Москву, чтобы разобрать (перевести) обнаруженные в государственной библиотеке рукописи Герберта Аврилакского. То есть он как раз тот, кто может «заставить заговорить заброшенные слова». Мастер, прежде чем написать роман, тоже был историком и занимался попутно переводами. Ивану мастер говорит, что знает «пять языков, кроме родного». Художник у Булгакова - тот, кто имеет дело с древними книгами (рукописями), «разбирает» их (читает, переводит), хранит. Неслучайно мастер до своего сказочного выигрыша служит в музее, Воланд якобы приглашён для работы в библиотеке; кроме того, Воланд сохраняет рукопись мастера, которая фактически уничтожена. И музей, и библиотека - хранилища (вещей, книг), места памяти, связанные с идеей преемственности и бессмертия культуры, с идеей культурной археологии (книжных или музейных раскопок, поисков затерянных культурных сокровищ, духовных кладов). Художник - тот, кто истолковывает древние книги, выявляя языки, введённые в мир до него, тем самым наделяя старые знаки новым бытием. По сути он переписывает всё ту же древнюю книгу. Он археолог и архивариус, вынужденный то и дело возвращаться в прошлое, которое для него не менее актуально, чем настоящее. Он бриколажёр, «перемещающий», трансформирующий бывшие в употреблении смыслы и языки13. Художник у Булгакова - центр мира, явленного в образе библиотеки. Занимая это центральное положение, он замещает Пер-вотворца и является Его подобием. С этим положением художника как Второго, являющегося подобием Первого, связана его амбивалентная природа.

Перед нами особая картина мироздания, увиденного сквозь призму художнического зрения, творчески воссоздающего, преображающего реальность жизни в слове и в то же время осознающего границы реальности жизни с реальностью текста. Объектом творческой рефлексии становится сама преображающая оптическая призма, то есть порождающее другую реальность художническое зрение14. У Булгакова это зрение манифестируется как двойное (вспомним разные глаза Воланда), фокусирующее, совмещающее. Двойное зрение вменяется автором и своему читателю: если непроницательный (словами Чернышевского) читатель видит «поверхность» текста (видимые знаки, принимаемые за означаемое), то свой (проницательный) адресат, проникая сквозь знаковую поверхность, открывает другую, скрытую область означаемых (нашу .марку), к которой, словно карта к кладу, ведёт знаковая система «поверхности».

Взгляд автора, обращаясь на читателя, превращает его в куклу, в которой читатель должен узнать себя; но автор и сам является перед взором читателя, провоцируя его на узнавание и нарушая правило вненаходимости. Такое узнавание - разгадка не лица-имени15 (эта часть биографии остаётся за кулисами, как жизнь мастера до того, как он стал мастером), а профессии, роли, которую играет на сцене главная кукла16. Эта профессия - Автор - в силу своей таинст

234 венности наделяется масонскими ассоциациями (мастер). Провозглашая читателя своим учеником, автор строит свой текст как зашифрованное послание, адресованное каждому читателю лично, рассчитанное на многократное обращение к данному источнику и призванное восполнить утрату, вызванную уходом учителя.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Иваньшина, Елена Александровна, 1998 год

1. Булгаков 1990а Булгаков М. А. Под пятой: Мой дневник. М.: Правда, 1990. - 48 с.

2. Булгаков 1992 Булгаков М. А. Великий канцлер. М.: Новости, 1992. -544 с.

3. Булгаков 1994 Булгаков М. А. Пьесы 1930-х годов: Театральное наследие. СПб.: Искусство, 1994. - 671 с.

4. Абрахам 1993 Abraham Р. Роман «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова. Брно, 1993.-212 с.

5. Андреев 1991 Андреев П. Беспросветье и просвет: Фантастические рассуждения о фантастическом романе // Литературное обозрение. 1991. № 5. - С. 108-112.

6. Андреевская 1991 Андреевская М. И. О «Мастере и Маргарите» //

7. Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 59-63. Андрушко 1993 - Андрушко Ч. Жизнеописание Бабеля Исаака Эммануиловича.

8. Бабель 1991-92 Бабель И. Э. Сочинения: В 2-х т. М.: Худ. лит., 1991-1992.

9. Бак 1992 Бак Д. П. История и теория литературного самосознания: Творческая рефлексия в литературном произведении. Кемерово, 1992. - 73 с.

10. Барков 1991 Барков А. О чём говорят парадоксы // Литературное обозрение. 1991. №5.-С. 66-68.

11. Барков 1994 Барков А. Религиозно-философские аспекты романа «Мастер и Маргарита» // Возвращённые имена русской литературы: Аспекты поэтики, эстетики, философии. Межвуз. сб. науч. трудов. Самара, 1994. - С. 64-74.

12. Барковская 1992 Барковская Н. В. Мотив грозы в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Русская литература XX века: направления и течения. Вып. 1. Екатеринбург, 1992. - С. 127-131.

13. Баррат 1987 Barrat A. Between Two Worlds: A Critical Introduction to 'The Master and Margarita'. Oxford, 1987.

14. Барт 1994 Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994.-615 с.

15. Бахтин 1975 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Худ. лит., 1975. - 504 с.

16. Бахтин 1979 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.-424 с.

17. Башляр 1993 Башляр Г. Психоанализ огня. М.: Прогресс, 1993. - 174 с.

18. Безродный 1988 Безродный М. В. Об одном источнике романа «Мастер и Маргарита» // Рус. лит. Л., 1988. № 4. - С. 205-208.

19. Белобровцева и Кульюс 1993а Белобровцева И., Кульюс С. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» как эзотерический текст: «масонский» слой романа // Булгакове кий сборник. 1. Таллинн, 1993. - С. 30-39.

20. Белобровцева и Кульюс 19936 Белобровцева И., Кульюс С. Роман М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» как эзотерический текст // Блоковский сборник XII. Тарту, 1993. - С. 158-178.

21. Белобровцева и Кульюс 1996 Белобровцева И. & Кульюс С. «Бывают странные сближенья.»: «Мастер и Маргарита» - постмодернистскийроман? // Бкуюа НеЫп^егша 16, зШЛа Яшзюа. Нект^ег^а й Таг1пеш1а V.-С. 375-381.

22. Белобровцева 1997 Белобровцева И. 3. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: Конструктивные принципы организации текста. Дисс. .докт. филос. наук. Тарту, 1997. - 161 с. Белый 1995а - Белый А. Собр. соч. Серебряный голубь. Рассказы. М.:

23. Республика, 1995. 334 с. Белый 19956- Белый А. Собр. соч. Воспоминания о Блоке. М.: Республика, 1995.-510 с.

24. Бочаров 1985 Бочаров С. Г. О художественных мирах. М.: Сов. Россия, 1985. -296 с.

25. Бэлза 1978 Бэлза И. Ф. Генеалогия «Мастера и Маргариты» // Контекст-1978.

26. Дантовские чтения, 1987. М.: наука, 1989. С. 58-90. Бэлза 1991 - Бэлза И. Ф. Партитуры Михаила Булгакова // Вопросы литературы.1991. №5.-С. 55-83. Вайскопф Вайскопф М. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. М.: Радикс, 1993. - 592 с.

27. Вайскопф и Толстая 1994 Вайскопф М., Толстая Е. Москва под ударом, или Сатана на Тверской: «Мастер и Маргарита» и предыстория мифопоэтического «московского» текста // Литературное обозрение. 1994. № 3-4. - С. 87-90.

28. Бахтин 1988 Бахтин Б. Булгаков и Гоголь: материалы к теме // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. - С. 334-342.

29. Виноградов 1987 Виноградов И. Завещание мастера // Виноградов И. По живому следу: Духовные искания русской классики: Литературно-критические статьи. М.: Сов. Писатель, 1987. - С. 335-381.

30. Винокур 1974 Винокур Т. Г. Первое лицо в драме и прозе Булгакова // Очерки по стилистике художественной речи. М.: Наука, 1974. - С. 50-65.

31. Винокур 1990 Винокур Г. О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1990. - 452 с.

32. Виленкин 1982 Виленкин В. Я. Воспоминания с комментариями. М.: Искусство, 1982. - С. 379-403.

33. Виленский 1991 Виленский Ю. Г. Доктор Булгаков. Киев: Здоровья, 1991. -256 с.

34. Вулис 1991 Вулис А. 3. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». М.: Худ. лит., 1991.-224 с.

35. Гапоненков 1995 Гапоненков А. А. Проблема жанрового синтеза в романах «Бесы» Ф. М. Достоевского и «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова: Дисс. .канд. филол. наук. Саратов, 1995.

36. Галинская 1986 Галинская И. Л. Криптография романа «Мастер и Маргарита» // Галинская И. Л. Загадки известных книг. М.: Наука, 1986. - С. 65-125.

37. Гаспаров 1984 Гаспаров Б. Поэтика «Слова о полку Игореве» // Wiener Slawistischer Almanach. 1984. Bd. 12. -406 с.

38. Гаспаров 1992 Гаспаров Б. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка // Wiener Slawistischer Almanach. 1992. Bd. 27.-396 с.

39. Гаспаров 1994 Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы XX века. М., 1994. - 304 с.

40. Гершензон 1989 Гершензон М. О. Грибоедовская Москва; П. Я. Чаадаев; Очерки прошлого. М.: Московский рабочий, 1989. - 400 с.

41. Гёте 1976 Гёте И. В. Собр. соч.: В 10-ти т. Т. 2. М.: Худ. лит., 1976.

42. Гоголь 1994 Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 9-ти томах. М.: Русская книга, 1994.

43. Гофман 1962 Гофман Э.-Т.-А. Избранные произведения: в 3-х томах. Т. 1. М.: Худ. лит., 1962.

44. Гофман 1972 Гофман Э.-Т.-А. Крейслериана. Житейские воззрения кота Мурра. Дневники. М.: Наука, 1972.

45. Гофман 1994 Гофман Э.-Т.-А. Собр. соч.: в 6-ти томах. Т. 2. М.: Худ. лит., 1994.

46. Грехнев 1994 Грехнев В. А. Мир пушкинской лирики. Н. Новгород, 1994. -463 с.

47. Грибоедов 1987 Грибоедов А. С. Горе от ума. М.: Наука, 1987.

48. Григорай 1981 Григорай И. В. Проблема традиции и взгляды на художника, искусство и историю Булгакова-драматурга в 30-е годы («Кабала святош», «Последние дни», «Дон Кихот»): Дисс. . канд.филол. наук. Л., 1981.

49. Гудкова 1987 Гудкова В. В. Послесловие к публикации пьесы М. А. Булгакова «Адам и Ева» // Современная драматургия. 1987. № 3. - С. 219-225.

50. Гудкова 1988 Гудкова В. В. Время и театр Михаила Булгакова. М.: Сов. Россия, 1988. - 128 с.

51. Гумилёв 1991 Гумилёв Н. С. Сочинения: В 3-х т. М.: Худ. лит., 1991.

52. Даль 1935 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. М.: Худ. лит., 1935.

53. Джулиани 1988 Джулиани Р. Жанры русского народного театра и роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. - С. 312-333.

54. Дневник 1990 Дневник Елены Булгаковой. М.: Книжная палата, 1990. - 400 с.

55. Достоевский 1972-1990 Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч.: в 30-ти томах. Л.: Наука, 1972-1990.

56. Друбек-Майер 1993 Друбек-Майер Н. От «Песочного человека» Гофмана к «Вию» Гоголя. К психологии зрения в романтизме // Гоголевский сборник. Коллективная монография. СПб.: Образование, 1993. - С. 54-85.

57. Егоров 1978 Егоров Б. Ф. М. А. Булгаков - «переводчик» Гоголя: Инсценировка и киносценарий «Мёртвых душ», киносценарий «Ревизора» // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома на 1976 г. Л.: Наука, 1978. - С. 57-84.

58. Егоров 1980 Егоров И. В. Автор и читатель в структуре эпического произведения // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Меж вуз. сб. Вып. 5. Куйбышев, 1980. - С. 51-57.

59. Егоров 1987а Егоров Б. Ф. Булгаков и Гоголь (Тема борьбы со злом) // Исследования по древней и новой литературе. Л.: Наука, 1987. - С. 90-95.

60. Егоров 19876 Егоров Б. Ф. Булгаков и Гоголь (Тема жизненного деяния в «Мёртвых душах») // Проблемы театрального наследия М. А. Булгакова. Сборник науч. трудов. Л.: ЛГИТМИК, 1987. - С. 119-124.

61. Емельянова, Карташова, Семёнов 1990 Емельянова Т., Карташова И., Семёнов Л. Проблема читателя в эстетике немецких романтиков // Художественное творчество и проблемы восприятия. Сб. науч. тр. Тверь, 1990. - С. 29-36.

62. Ермолинский 1990 Ермолинский С. А. Из записок разных лет: Михаил Булгаков, Николай Заболоцкий. М.: Искусство, 1990. - 256 с.

63. Ерыкалова 1994 Ерыкалова И. Е. Русские цари в пьесах Булгакова // Возвращённые имена русской литературы: Аспекты поэтики, эстетики, философии. Межвуз. сб. науч. трудов. Самара, 1994. - С. 45-55.

64. Ерыкалова 1995 Ерыкалова И. Е. Закат Европы в «Блаженстве» // Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы. Библиография. Кн. 3. СПб., 1995.-С. 62-88.

65. Жемчужный 1997 Жемчужный И. С. Идеи психоанализа в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып. 8. Воронеж: Воронежский университет, 1997. - С. 41-48.

66. Жирмунский 1981 Жирмунский В. М. Гёте в русской литературе. Л.: Наука, 1981.-556 с.

67. Жолковский 1994а Жолковский А. К. Попытки «Зависти» у Мандельштама и Булгакова // Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994.-С. 139-165.

68. Жолковский 19946 Жолковский А. К. О Смердякове (К проблеме «Булгаков и Достоевский») // Лотмановский сборник, 1. М.: Изд. «ИЦ- Гарант», 1995. -С. 568-580.

69. Забровский 1994 Забровский П. А. Пушкинская традиция в творчестве М. А. Булгакова: Дисс. .канд. филол. наук. М., 1994.

70. Замятин 1989- Замятин Е. Избранное. М.: Правда, 1989.

71. Зверева 1995 Зверева Т. В. Мир реальности и реальность рассказа в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»: К вопросу о повествовании // Кормановские чтения. Вып. 2. Ижевск, 1996. - С. 181-194.

72. Зеркалов 1986 Зеркалов А. Иисус из Назарета и Иешуа Га-Ноцри: К анализу «библейской линии» романа // Наука и религия. 1986. № 9. - С. 47-52.

73. Зеркалов 1987 Зеркалов А. Воланд, Мефистофель и другие: заметки о «теологии» романа // Наука и религия. 1987. №№ 8. С. 49-51. № 9. - С. 2729.

74. Золотоносов 1983 Золотоносов М. Метаморфозы терминологии и коммуникативный аспект культуры // Художественное творчество: Вопросы комплексного изучения. Л.: Наука, 1983. - С. 244-253.

75. Золотоносов 1989 Золотоносов М. «Родись второрожденьем тайным.» Михаил Булгаков: позиция писателя и движение времени // Вопросы литературы. 1989. № 4. - С. 149-182.

76. Золотоносов 1990 Золотоносов М. «Взамен кадильного куренья.»: Булгаковедение (по преимущество советское) в канун столетия со дня рождения писателя: проблемы, тенденции, идеи // Дружба народов. 1990. № 11.-С. 247-262.

77. Золотоносов 1991 Золотоносов М. «Сатана в нестерпимом блеске.» О некоторых новых контекстах изучения «Мастера и Маргариты» // Литературное обозрение. 1991. №5. - С. 100-107.

78. Золотусский 1991 Золотусский И. Заметки о двух романах Булгакова // Литературная учёба. 1991. № 2. - С. 147-165.

79. Ионин 1990 Ионин Л. Г. Две реальности «Мастера и Маргариты» // Вопросы философии. М., 1990. № 2. - С. 44-55.

80. Исмагулова 1987 Исмагулова Т. Д. К истории отношений М. Булгакова и Ленинградского Красного театра // Проблемы театрального наследия М. А. Булгакова. Сборник науч. трудов. Л.: ЛГИТМИК, 1987. - С. 124-134.

81. Йованович 1980 Йованович М. Евангелие от Матфея как литературный источник «Мастера и Маргариты» // Зборник за славистику. Вып. 18. Нови Сад, 1980.-С. 109-116.

82. Йованович 1992 Йованович М. Об источниках «Мастера и Маргариты» // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 1992. Т. 51. № 1.-С. 60-72.

83. Каверин 1965 Каверин В. А. Заметки о драматургии Булгакова // М. Булгаков. Драмы и комедии. М., 1965. - С. 5-15.

84. Каверин 1976 Каверин В. А. Сны наяву // Звезда. 1976. № 12. - С. 185-191.

85. Каганская и Бар-Селла 1984 Каганская М. И Бар-Селла 3. Мастер Гамбсъ и Маргарита. Тель-Авив, 1984. - 192 с.

86. Казаркин 1979 Казаркин А. П. Литературный контекст романа «Мастер и Маргарита» // Проблемы метода и жанра. Вып. 6. Томск, 1979. - С. 11-27.

87. Казаркин 1988 Казаркин А. П. Истолкование литературного произведения

88. Вокруг «Мастера и Маргариты» М. Булгакова). Кемерово, 1988. 83с. Казаркин 1991 - Казаркин А. П. Типы авторства в романе «Мастер и

89. Вопросы литературы. 1991. № 5. С. 35-54. Кораблёв 1996-97- Кораблёв А. А. Мастер. Астральный роман. 4.1-3. Донецк: ООО «Лебедь».

90. Круговой 1979 Круговой Г. Гностический роман М. Булгакова // Новый журнал. № 134. 1979. - С. 47-80.

91. Кузнецова 1994 Кузнецова (Старостина) О. Г. Особенности цветового письма в романе «Мастер и Маргарита» // Возвращённые имена русской литературы: Аспекты поэтики, эстетики, философии. Межвуз. сб. науч. тр. Самара, 1994. - С. 91-98.

92. Кушлина и Смирнов 1986 Кушлина О., Смирнов Ю. Магия слова: Заметки на полях романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» к 95-летию со дня рождения автора // Памир. 1986. № 5. С. 152-167. № 6. - С. 109-123.

93. Кушлина и Смирнов 1988 Кушлина О., Смирнов Ю. Некоторые вопросы поэтики романа «Мастер и Маргарита» // М. А. Булгаков -драматург и художественная культура его времени. М., 1988. - С. 285-303.

94. Лавров 1995 Лавров А. В. Андрей Белый в 1900-е годы: Жизнь и литературная деятельность. М.: Новое Литературное Обозрение, 1995. - 335 с.

95. Ладыгин 1981 Ладыгин М. Б. «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова и традиции романтического романа: К вопросу о типологии жанра // Типология и взаимосвязи в русской и зарубежной литературе. Красноярск, 1981.-С. 109-128.

96. Лакшин 1984 Лакшин В. Я. О прозе Михаила Булгакова и о нём самом // Лакшин В. Я. Вторая встреча: Воспоминания, портреты, статьи. М.: Сов. писатель, 1984. - С. 257-353.

97. Лакшин 1989а Лакшин В. Я. Булгакиада // Лакшин В. Я. Открытая дверь. М: Московский рабочий, 1989. - С. 409-446.

98. Лакшин 19896 Лакшин В. Я. Мир Михаила Булгакова // Булгаков М. А. Собр. соч. в 5-ти т. М.: Худ. Лит., 1989. Т. 1. - С. 5-68.

99. Лашкевич 1995 Лашкевич А. Современная литературоведческая герменевтика: слово как деконструкция времени // Начало. Вып. 3. М.: Наследие, 1995. - С. 4-16.

100. Левина 1995 Левина Л. «Чёрная литургия» в «Мастере и Маргарите»: проблема онтологии зла // Начало. Вып. 3. М.: Наследие, 1995. - С. 174186.

101. Лермонтов 1979 Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т. Л.: Наука, 1979.

102. Лесскис 1979 Лесскис Г. А. «Мастер и Маргарита» Булгакова: Манера повествования, жанр, макрокомпозиция // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1979. Т. 38. № 1. - С. 52-59.

103. Лесскис 1990 Лесскис Г. А. Последний роман Булгакова // М. А. Булгаков. Собр. соч. в 5-ти томах. Т. 5. М., 1990. - С. 607-630.

104. Литвинюк 1997 Литвинюк А. Фельетон и пьеса М. А. Булгакова «Багровый остров»: Проблема соотношения текстов // Русская филология, 8. Сб. науч. Трудов молодых филологов. Тарту, 1997. - С. 134-140.

105. Лотман 1983 Лотман Ю. М. Дом в «Мастере и Маргарите» // Учён. зап. Тарт. гос. ун-та. 1983. Вып. 645. - С. 130-137. (Труды по рус. и слав, филологии: Литературоведение: Проблемы типологии русской литературы).

106. Лотман и Цивьян 1984 Лотман Ю. М., Цивьян Ю. Г. БУБ: жанр мелодрамы и история // Тыняновский сборник. Первые Тыняновские чтения. Рига: Зинанте, 1984. - С. 46-78.

107. Лотман 1992а Лотман Ю. М. О семиосфере // Лотман Ю. М. Избранные статьи в трёх томах. Т. 1. Таллинн: Александра, 1992. - С. 11-24.

108. Лотман 19926 Лотман Ю. М. Мозг - текст - культура - искусственный интеллект // Там же. - С. 25-33.

109. Лотман 1992в Лотман Ю. М. Феномен культуры // Там же. - С. 34-45.

110. Лотман 1992г Лотман Ю. М. Асимметрия и диалог // Там же. - С. 46-57.

111. Лотман 1992д Лотман Ю. М. О двух моделях коммуникации в системе культуры // Там же. - С. 76-89.

112. Лотман 1992е Лотман Ю. М. Динамическая модель семиотической системы // Там же. - С. 76-89.

113. Лотман 1992ж Лотман Ю. М. Семиотика культуры и понятие текста // Там же. -С. 129-132.

114. Лотман 1992з Лотман Ю. М. (совместно с А. М. Пятигорским) Текст и функция // Там же. - С. 133-141.

115. Лотман 1992и Лотман Ю. М. Текст и полиглотизм культуры // Там же. - С. 142-147.

116. Лотман 1992к Лотман Ю. М. Текст в тексте // Там же. - С. 148-160.

117. Лотман 1992л Лотман Ю. М. Текст и структура аудитории // Там же. - С. 161166.

118. Лотман 1992м Лотман Ю. М. Риторика // Там же. - С. 167-183.

119. Лотман 1992н Лотман Ю. М. Куклы в системе культуры // Там же. - С. 377385.

120. Лотман 1992о Лотман Ю. М. О метаязыке типологических описаний культуры // Там же. - С. 386-406.

121. Лотман 1992п Лотман Ю. М. Театральный язык и живопись (К проблеме иконической риторики) // Лотман Ю. М. Избранные статьи в трёх томах. Т. З.-С. 308-315.

122. Лотман 1992р Лотман Ю. М. (совместно с Б. А. Успенским) О семиотическом механизме культуры // Там же. - С. 326-344.

123. Лотман 1992с Лотман Ю. М. «Договор» и «вручение себя» как архетипические модели культуры // Там же. - С. 345-355.

124. Лотман 1992т Лотман Ю. М. Культура как субъект и сама-себе объект // Там же. - С. 368-375.

125. Лотман 1992(2) Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992. - 270 с.

126. Ляхова 1988 Ляхов Е. И. Драматизм личного слова в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Литературное произведение и литературный процесс в аспекте исторической поэтики. Кемерово, 1988. - С. 169-176.

127. ЛЭС Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. Энциклопедия, 1987.-752 с.

128. Магомедова 1985 Магомедова Д. М. «Никому не известный композитор однофамилец.»: О семантических аллюзиях в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. М., 1985. Т. 44, № 1.-С. 83-86.

129. Макаровская и Жук 1968 Макаровская Г., Жук А. О романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Волга. 1968. № 6. - С. 161-181.

130. Мандельштам 1987 Мандельштам О. Э. Слово и культура: Статьи. М.: Сов. писатель, 1987. - 320 с.

131. Мандельштам 1997 Мандельштам О. Э. Полное собрание стихотворений. СПб: Академический проект, 1997.

132. Маргулев 1991 Маргулев А. «Товарищ Дант» и «бывший регент» // Литературное обозрение. 1991. № 5. - С.70-74.

133. Мельников 1976 Мельников П. И. (Андрей Печерский). Собр. соч.: В 8 томах. М.: Правда, 1976.

134. Менглинова 1991 Менглинова Л. Гротеск в романе «Мастер и Маргарита» // Творчество Михаила Булгакова. Томск, 1991. - С. 49-78.

135. Микулашек 1992 Микулашек М. Философская и морфологическая энигма романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Русская литература XX века: направления и течения. Вып. 1. Екатеринбург, 1992. - С.116-122.

136. Миллиор 1995 Миллиор Е. А. Размышления о романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вестник Удмуртского ун-та. Ижевск, 1995 (специальный выпуск). - С. 77-142.

137. Минц 1979 Минц 3. Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Блоковский сборник. III. Тарту, 1979. -С. 76-120.

138. М. Булгаков 1991 Михаил Булгаков: Современные толкования. К 100-летию со дня рождения. 1981-1991. Сб. обзоров. М., 1991.-244 с.

139. МНМ Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2-х т. 2-е изд. М.: Рос. энциклопедия, 1997.

140. Морозов 1960 Морозов А. Пародия как литературный жанр: К теории пародии // Русская литература. 1960. № 1. - С. 48-77.

141. Мягков 1984 Мягков Б. С. По следам героев «Мастера и Маргариты» // Памятники Отечества. 1984. №1. - С. 133-137.

142. Мягков 1985 Мягков Б. С. Булгаковское варьете: Фантазия и реальность // Нева. 1985. № 6. - С. 195-200.

143. Мягков 1993 Мягков Б. С. Булгаковская Москва. М.: Московский рабочий, 1993.-222 с.

144. Немцев 1990 -Немцев В. И. Контексты творчества Михаила Булгакова: К проблеме традиций // Литературные традиции в поэтике Михаила Булгакова. Межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев, 1990. С. 15-30.

145. Немцев 1991 Немцев В. И. Михаил Булгаков: становление романиста. Изд. Саратовского ун-та, Самарский филиал, 1991. - 163с.

146. Никишов 1978 Никишов Ю. М. Читатель в творческом сознании А. С. Пушкина - автора «Евгения Онегина»// Художественное творчество и проблемы восприятия. Межвуз. темат. Сб. Калинин: КГУ, 1978. - С. 67-86.

147. Нинов 1988 Нинов А. А. О драматургии и театре Михаила Булгакова (Итоги и перспективы изучения) // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. - С. 6-38.

148. Ницше 1990 Ницше Ф. Сочинения в 2 т. М.: Мысль, 1990.

149. Новалис 1995 Новалис. Генрих фон Оффтердинген. Фрагменты. Ученики в Саисе. СПб.: Евразия, 1995. - 239 с.

150. Петелин 1986 Петелин В. Возвращение Мастера: Статьи о М. А. Булгакове.

151. М.: Правда, 1986.-47 с. Петелин 1989 Петелин В. Михаил Булгаков: Жизнь. Личность. Творчество.

152. Петровский 1987 Петровский М. Два мастера. Владимир Маяковский и

153. Михаил Булгаков // Литературное обозрение. 1987. № 6. С. 30-37. Петровский 1991 - Петровский М. Мифологическое городоведение Михаила

154. Булгакова // Театр. 1991. № 5. С. 14-32. Петровский 1991а - Петровский М. Смех под знаком апокалипсиса: М. Булгаков и «Сатирикон» // Вопросы литературы. 1991. № 5. - С. 3- 34.

155. Поуп 1977 Pope R. W. F. Ambiguity and Meaning in 'The Master and Margarita': The Rule of Afranius // Slavic Review. 36. - P. 7-24.

156. Приходько 1979 Приходько И. С. Традиции западноевропейской мениппеи в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Замысел и его художественное воплощение в произведениях советских писателей. Владимир, 1979. - С. 41-67.

157. Прозоров 1975 Прозоров В. В. Читатель и литературный процесс. Саратов: Изд. СГУ, 1975.-212 с.

158. Пушкин 1977-79 Пушкин А. С. Поли. Собр. соч.: в 10 т. Л.: Наука.

159. Ребель 1995а Ребель Г. М. Кто ведёт повествование в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»? (Субъектный уровень текста) // Кормановские чтения. Вып. 2. Ижевск, 1995. - С. 230-243.

160. Ребель 19956 Ребель Г. М. Романы М. А. Булгакова «Белая гвардия» и «Мастер и Маргарита» в свете проблемы автора. Дисс. .канд. филол. наук. Пермь, 1995.

161. Ребель 1998 Ребель Г. М. Как отвечает сам автор на лукавый вопрос Воланда? // Кормановские чтения. Вып. 3. Ижевск, 1998. - С. 230-243.

162. Рейфилд 1996 Рейфилд Д. Дама с камелиями у Дюма и Достоевского: От почести к бесчестию // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып. 6. Воронеж: Воронежский университет, 1996. - С. 52-67.

163. Ржевский 1968 Ржевский Л. Пилатов грех: о тайнописи в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Новый журнал. № 90. 1968. - С. 60-80.

164. Рикёр 1995 Рикёр П. Конфликт интерпретаций (Очерки о герменевтике). М.: Медиум, 1995.-412 с.

165. Руднев 1997 Руднев В. П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. М.: Аграф, 1997. - 382 с.

166. Сахновский-Панкеев 1966 Сахновский-Панкеев В. Булгаков // Очерки истории русской советской драматургии. Т. 2 (1934 - 1945). Л. - М., 1966. - С. 122143.

167. Сеничкина 1990 Сеничкина Е. П. Приёмы достоверности изображаемого в романе «Мастер и Маргарита» // Литературные традиции в поэтике Михаила Булгакова. Межвуз. сб. науч. трудов. Куйбышев, 1990. - С. 92101.

168. Серова 1995 Серова М. В. Первометафора «рождение-еда-смерть» и характер её функционирования в цикле М. Цветаевой «Стол» (третий уровень семантической парадигмы) // Кормановские чтения. Вып. 2. Ижевск, 1995. -С. 88-101.

169. Сисикин 1989 Сисикин В. Дионисов мастер (игра в «Мастере и Маргарите») // Подъём. 1989. № 3. - С. 205-219.

170. Скобелев 1967 Скобелев В. П. В пятом измерении // Подъём. 1967. № 6. - С. 124-128.

171. Скобелев 1996 Скобелев В. П. Из наблюдений над сюжетом стихотворного пародирования: Александр Иванов. «Маясь животом» //Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып. 6. Воронеж: Воронежский университет, 1996. - С. 111-124.

172. Скорино 1968 Скорино Л. Лица без карнавальных масок: Полемические заметки // Вопросы литературы. 1968. № 6. - С. 23-42.

173. Скорино 1968а Скорино Л. Ответ оппоненту // Вопросы литературы. 1968. № 6. - С. 76-81.

174. Смелянский 1986 Смелянский А. М. Булгаков в художественном театре. М.: Искусство, 1986. - 384 с.

175. Смелянский 1994 Смелянский А. Театр Михаила Булгакова: тридцатые годы // Булгаков М. А. Пьесы 1930-х годов. СПб., 1994. - С. 4-24.

176. Смирнов 1994 Смирнов И. П. Психодиахронологика (Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней). М.: Новое литературное обозрение, 1994. -351 с.

177. Смирнов 1996 Смирнов И. П. Роман тайн «Доктор Живаго». М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 205 с.

178. Смирнов 1988 Смирнов Ю. Мистика и реальность сатанинского бала // Памир. 1988. №9. С. 139-163.

179. Соколов 1991 Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: Очерки творческой истории. М.: Наука, 1991. - 174 с.

180. Соколов 1992 Соколов Б. В. Андрей Белый и Михаил Булгаков // Русская литература. 1992. № 2. - С. 42-55.

181. Солоухина 1987 Солоухина О. В. Образ художника и время: Традиции русской литературы в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Москва. 1987. №3,-С. 173-181.

182. Спендель де Вар да 1988 Спендель де Вар да Д. Сон как элемент внутренней логики в произведениях М. Булгакова // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1998. - С. 304-311.

183. Тан 1987 Тан А. Москва в романе М. Булгакова // Декоративное искусство СССР. 1987. №2.-С. 22-29.

184. Топоров 1993 Топоров В. Н. Эней - человек судьбы. Ч. 1. М.: Радикс, 1993. -208 с.

185. Тороп 1995 Тороп П. Тотальный перевод. Тарту: Издательство Тартуского университета, 1995. - 220 с.

186. Турбин 1983 Турбин В. Н. Герои Гоголя: Книга для учащихся. М.: Просвещение, 1983. - 127 с.

187. Тынянов 1959 Тынянов Ю. Н. Соч.: В 3-х томах. Т. 1. M.-JL: Худ. лит., 1959.

188. Тынянов 1977 Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. - 574 с.

189. Тяпков 1987 Тяпков С. Комическое в литературной пародии. Иваново, 1987. -54 с.

190. Утехин 1986 Утехин Н. П. Исторические грани вечных истин. «Мастер и Маргарита». Источники истинные и мнимые // Современность классики. М.: Современник, 1986. - С. 247-331.

191. Фарыно 1987 Фарыно Е. Роль текста в литературном произведении // Stndia Russica. XI. Будапешт, 1987. - С. 118-196.

192. Фарыно 1988 Фарыно Е. Паронимия - анаграмма - палиндром в поэтике авангарда // Wiener Slawistischer Almanach. 1988. Bd. 21. - S. 37-63.

193. Фаустов 1996-97 Фаустов А. А. О гоголевском зрении: Между «Арабесками» и вторым томом «Мёртвых душ» // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж: Воронежский университет, 1996-97. Вып. 7. С. 45-63. Вып. 8. - С. 104-119.

194. Фаустов 1997а Фаустов А. А. Набросок «соматической» эстетики // Мужской взгляд: Сборник филологических эссе. Воронеж, 1997. - С. 11-14.

195. Фаустов 19976 Фаустов А. А. Авторское поведение в русской литературе (Середина XIX века и на подступах к ней). Воронеж, 1997. - 107 с.

196. Фиалкова 1987 Фиалкова JI. JI. К генеалогии романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. М., 1981. Т.40, № 6. - С. 532-537.

197. Фиалкова 1988 Фиалкова JI. JI. Москва в произведениях М. Булгакова и А. Белого // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. - С. 358-369.

198. Флоренский 1991 Флоренский П. А. Мнимости в геометрии. М.: Лазурь, 1991. -96 с.

199. Флоренский 1993 Флоренский П. А. Иконостас. Избранные труды по искусству. СПб.: Мифрил, Русская книга, 1993. - 366 с.

200. Фрейд 1989 Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М.: Наука, 1989. -456 с.

201. Фрейд 1995 Фрейд 3. Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995. -398 с.

202. Фрейд 1997 Фрейд 3. Толкование сновидений. СПб.: Алетейя, 1997. - 663 с.

203. Фрейд 1997а Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб. - М.: Университетская книга, 1997. - 319 с.

204. Фрейд 19976 Фрейд 3. Психоаналитические этюды. Минск: Попурри, 1997. -608 с.

205. Фрейденберг 1997 Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997.-445 с.

206. Фрейденберг 1978 Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М.: Наука, 1978.-605 с.

207. Фролова 1982 Фролова Т. С. Повести М. А. Булгакова («Дьяволиада», «Роковые яйца») и гоголевская литературная традиция // Художественное творчество и литературный процесс. Томск, 1982. Вып. 3. - С. 28-40.

208. Фуко 1977 Фуко М. П. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977.-488 с.

209. Ханне 1994 Ханне Д. Д. Роль Иешуа в романе «Мастер и Маргарита» // Возвращённые имена русской литературы: Аспекты поэтики, эстетики, философии. Межвуз. сб. науч. трудов. Самара, 1994. - С. 74-91.

210. Хейзинга 1992 Хейзинга Й. Homo Indens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс, 1992.-459 с.

211. Химич 1995 Химич В. В. «Странный реализм» М. Булгакова. Екатеринбург: Изд. Уральского ун-та, 1995. - 232с.

212. Цветаева 1980 Цветаева М. И. Сочинения в 2-х томах. М.: Худ. лит., 1980.

213. Цивьян 1983 Цивьян Т. В. Verg. Georg. IV, 116-148: к мифологеме сада // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. - С. 140-151.

214. Цивьян 1986 Цивьян Ю. Г. Палеограммы в фильме «Шинель» // Тыняновский сборник. Вторые Тыняновские чтения. Рига: Зинанте, 1986. - С. 14-27.

215. Цивьян 1995 Цивьян Т. В. О метапоэтическом в «Поэме без героя» // Лотмановский сборник, 1. М.: Изд. «ИЦ- Гарант», 1995. - С. 611-618.

216. Чеботарёва 1984 Чеботарёва В. А. О гоголевских традициях в прозе М. Булгакова // Русская литература. Л., 1984. № 1. - С. 166-176.

217. Чедрова 1985 Чедрова М. Христианские аспекты романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Новый журнал. Нью-Йорк, 1985. № 160. - С. 175183.

218. Черашняя 1998 Черашняя Д. И. Ещё одно измерение в пьесе М. Булгакова «Батум»: сфера автора-повествователя // Кормановские чтения. Вып. 3. Ижевск: изд. Удм. Ун-та, 1998. - С. 245-255.

219. Чернец 1986 Чернец Л. В. Читатели и критики в художественном изображении: Очерк И. А. Гончарова «Литературный вечер» // Читатель в творческом сознании русских писателей. Калинин, 1986. - С. 133-148.

220. Чехов 1974-82 Чехов А. П. Полн. собр. соч.: В 18-ти т. М.: Наука.

221. Чудакова 1976а Чудакова М. О. Творческая история романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вопросы литературы. 1976. № 1. - С. 218-253.

222. Чудакова 19766 Чудакова М. О. Архив М. А. Булгакова. Материалы для творческой биографии писателя // Записки ОР ГБЛ. М.: Книга, 1976. Вып. 37. - С. 26-153.

223. Чудакова 1976в Чудакова М. О. Присутствует Александр Грин // Сельская молодёжь. 1976. № 6. - С. 61-63.

224. Чудакова 1977 Чудакова М. О. Опыт реконструкции текста М. А. Булгакова // Памятники культуры: Новые открытия. М.: Наука, 1977. - С. 93-106.

225. Чудакова 1979 Чудакова М. О. Библиотека М. Булгакова и круг его чтения // Встречи с книгой. М.: Книга, 1979. - С. 244-300.

226. Чудакова 1980 Чудакова М. О. Булгаков-читатель // Книга: Исследования и материалы. М.: Книж. палата, 1980. Вып. 40. - С. 178-185.

227. Чудакова 1982 Чудакова М. О. Общее и индивидуальное, литературное и биографическое в творческом процессе М. А. Булгакова // Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения. Л.: Наука, 1982. - С. 133-150.

228. Чудакова 1985 Чудакова М. О. Гоголь и Булгаков // Гоголь: История и современность: К 175-летию со дня рождения. М.: Сов. Россия, 1985. - С. 360-388.

229. Чудакова 1986 Чудакова М. О. «И книги, книги.» // «Они питали мою музу»: Книги в жизни и творчестве писателей. М.: Книга, 1986. - С. 219-247.

230. Чудакова 1988а Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. 2-е изд. М.: Книга, 1988.-672с.

231. Чудакова 19886 Чудакова М. О. М. Булгаков и ОПОЯЗовская критика (Заметки к проблеме построения истории отечественной литературы XX века) // Тыняновский сборник. Третьи Тыняновские чтения. Рига: Зинанте, 1988.-С. 231-235.

232. Чудакова 1991 Чудакова М. О. Пастернак и Булгаков: рубеж двух литературных циклов // Литературное обозрение. 1991. № 5. - С. 11-17.

233. Чудакова 1994 Чудакова М. О. Евгений Онегин, Воланд и мастер // Возвращённые имена русской литературы: Аспекты поэтики, эстетики, философии. Меж вуз. сб. науч. трудов. Самара, 1994. - С. 5-10.

234. Чудакова 1995 Чудакова М. О. Пушкин у Булгакова и «соблазн классики» // Лотмановский сборник, 1. М.: Изд. «ИЦ- Гарант», 1995. - С. 538-567.

235. Чудакова 1996 Чудакова М. О. Осведомители в доме М. А. Булгакова в середине 1930-х годов // Тыняновский сборник. Седьмые Тыняновские чтения. Рига-Москва, 1995- 1996. - С. 385-461.

236. Элиаде 1994 Элиаде М. Священное и мирское. М.: Изд. МГУ, 1994. - 143 с.

237. Элиаде 1996 Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М.: ЯеА-Ьоок, Киев: Ваклер, 1996.-288 с.

238. Эпштейн 1988 Эпштейн М. Н. Князь Мышкин и Акакий Башмачкин (к образу переписчика) // Эпштейн М. Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX - XX веков. М.: Сов. Писатель, 1988. - С. 65-82.

239. Эрастова 1994 Эрастова А. В. Традиции философского романа Ф. М. Достоевского в прозе М. А. Булгакова («Братья Карамазовы» и «Мастер и Маргарита»): Дисс. .канд. филол. наук. Н. Новгород, 1994.

240. Эткинд 1994 Эткинд А. Эрос невозможного: История психоанализа в России. СПб.: Медуза, 1993. -463с.

241. Эткинд 1996 Эткинд А. Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М.: «ИЦ- Гарант», 1996. - 413 с.

242. Эткинд 1996 Эткинд А. Полёт золотого петушка: мистика и эротика в русской антиутопии (от Пушкина до Виктора Ерофеева) // 81ауюа НеЫг^'ег^а 16, вШсИа Яин81са. НеЫг^'ег^'а е1 ТагШегша V. - С. 349 - 359.

243. Эткинд 1998 Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция). М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 685 с.

244. Юнг 1997 Юнг К. Г. Сознание и бессознательное. СПб.: Университетская книга, 1997. - 544 с.

245. Яблоков 1988 Яблоков Е. А. «Я - часть той силы.»: Этическая проблематика романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Русская литература. 1988. №2.-С. 3-31.

246. Яблоков 1992 Яблоков Е. А. Лицо времени за стеклом вечности: Историософия Михаила Булгакова // Общественные науки и современность. 1992. №3. - С. 97-108.

247. Яблоков 1994 Яблоков Е. А. Они сошлись. // Михаил Булгаков, Владимир Маяковский: Диалог сатириков. М.: Высшая школа, 1994. - С. 5-56.

248. Яблоков 1997а По дороге благих намерений: Мифопоэтический подтекст повести М. Булгакова «Роковые яйца» // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып. 8. Воронеж: Воронежский университет, 1997.-С. 18-31.295

249. Яблоков 19976 Яблоков Е. А. Роман Михаила Булгакова «Белая гвардия». М.: «Языки русской культуры», 1997. - 191 с.

250. Яблоков 1997в Яблоков Е. А. Мотивы прозы Михаила Булгакова. М.: Издательский центр РГГУ, 1997. 199с.

251. Яблоков 1997г Яблоков Е. А. Проза Михаила Булгакова: структура художественного мира. Автореферат дисс. .докт. филол. наук. М., 1997. -47 с.

252. Ямпольский 1986 Ямпольский М. Б. «Поручик Киже» как теоретический фильм // Тыняновский сборник. Вторые тыняновские чтения. Рига: Зинанте, 1986.-С. 28-43.

253. Ямпольский 1996 Ямпольский М. Б. Демон и лабиринт (Диаграммы, деформации, мимесис). М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 335 с.

254. Ямпольский 1993 Ямпольский М. Б. Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. М.: Культура, 1993. - 464 с.

255. Ямпольский 1998 Ямпольский М. Б. Беспамятство как исток (Читая Хармса). М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 379 с.

256. Яновская 1983 Яновская Л. Творческий путь Булгакова. М.: Сов. писатель, 1983.-319 с.

257. Яновская 1987 Яновская Л. Треугольник Воланда и фиолетовый рыцарь: о тайнах романа «Мастер и Маргарита» // Таллин. 1987. № 4. - С. 101-113.