Грамматика русского деепричастия тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Чупашева, Ольга Михайловна

• Чупашева, Ольга Михайловна
• доктор филологических наук
• 2010

Оглавление диссертации доктор филологических наук Чупашева, Ольга Михайловна

Предисловие.

Введение.

Глава 1. МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РУССКОГО

ДЕЕПРИЧАСТИЯ.

Выводы по первой главе.

Глава 2. СИНТАКСИЧЕСКИЕ СВЯЗИ РУССКОГО ДЕЕПРИЧАСТИЯ.

2.1. Полупредикативная связь деепричастия.

2.1.1.Связь деепричастия со сказуемым в двусоставном предложении.

2.1.2. Связь деепричастия со сказуемым в односоставном предложении.

2.1.3. Связь деепричастия с компонентами предложения вне предикагивного центра.

2.1.4. Связь деепричастия с субъектом.

2.1.4.1. Субъект деепричастия при предикативном центре.

2.1.4.2. Субъект деепричастия в предложениях с именительным падежом в составе деепричастного оборота.

2.1.4.3. Субъект деепричастия при компонентах предложения вне предикативного центра.

2.1.5. Типы полупредикативности деепричастия.

2.1.6. Степени полупредикативности деепричастия.

2.2. Примыкание деепричастия.

2.2.1. Примыкание деепричастия к сказуемому.

2.2.2. Примыкание деепричастия к компонентам предложения вне предикативного центра.

2.3. Параллельная связь деепричастия.

2.4. Сочинительная связь деепричастия

2.4.1. Сочинительная связь деепричастия с другим деепричастием.

2.4.2. Сочинительная связь деепричастия с другими глагольными формами и частями речи.

2.5. Виды связей деепричастия по характеру их формализации.

Выводы по второй главе.

ГЛАВА 3. СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ РУССКОГО ДЕЕПРИЧАСТИЯ В ПРЕДЛОЖЕНИИ.-.

3.1. Общая характеристика синтаксических отношений деепричастия.

3.2. Синтаксические отношения деепричастия, связанного с предикативным центром.

3.2.1. Синтаксические отношения деепричастия в предложениях с единственной соотносительностью.

3.2.1.1. Синтаксические отношения деепричастия в предложениях, соотносительных с простыми предложениями с однородными сказуемыми.

3.2.1.2. Синтаксические отношения деепричастия в предложениях, соотносительных со сложноподчиненными предложениями.

3.2.2. Синтаксические отношения деепричастия в предложениях с множественной соотносительностью.

3.2.2.1. Синтаксические отношения деепричастия в предложениях, соотносительных с простыми предложениями с однородными сказуемыми.

3.2.2.2. Синтаксические отношения деепричастия в предложениях, соотносительных с различными типами сложноподчиненных предложений.

3.2.2.3. Синтаксические отношения деепричастия в предложениях, соотносительных с простыми предложениями с однородными сказуемыми и со сложноподчиненными предложениями.

3.3. Синтаксические отношения деепричастия, связанного с компонентами предложения вне предикативного центра.

3.3.1. Дифференцированные синтаксические отношения деепричастия при компонентах предложения вне предикативного центра.

3.3.2. Недифференцированные синтаксические отношения деепричастия при компонентах предложения вне предикативного центра.

3.4. Синтаксические отношения деепричастия, объединенного параллельной связью.

3.5. Синтаксические отношения деепричастия, объединенного сочинительной связью.

Выводы по третьей главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Грамматика русского деепричастия»

Во всем же объеме вопрос о деепричастных оборотах <.> остается еще не исследованным», - писал академик В.В. Виноградов в классическом труде «Русский язык (грамматическое учение о слове)» [Виноградов 1972: 310, сноска **]. Замечание ученого, несмотря на появившиеся за прошедшие десятилетия научные труды, остается справедливым в настоящее время.

Объектом данного диссертационного исследования является деепричастие (далее - Дпр) современного русского литературного языка.

Предмет исследования - морфологические и синтаксические свойства Дпр как грамматического феномена, определяющие его место в системе грамматических единиц русского языка.

Актуальность исследования заключается в том, что в нем впервые представлен комплексный анализ грамматических свойств Дпр. В условиях острой дискуссионности в решении вопроса о морфологической принадлежности Дпр, о его синтаксических свойствах, при сохраняющихся разногласиях относительно использования Дпр в различных структурно-семантических типах русского предложения важно и актуально осуществить всестороннее изучение данного грамматического явления, специфические морфологические и синтаксические ресурсы которого проявляются как в плане грамматического значения, гак и в отношении его связей в предложении, что способствует решению ряда актуальных проблем не только в сфере морфологии, синтаксиса, но и в области лексикологии и лексикографии. Необходимость комплексного анализа грамматических свойств русского Дпр объективно обусловлена логикой развития лингвистической науки, а также практическими потребностями русистики - исследовать закономерности грамматического устройства одного из сложных участков русского предложения. Востребованность Дпр, расширение сферы его употребления в двусоставных и в различных типах односоставных предложений, с одной стороны, при предикативном центре и при компонентах за его пределами - с другой, требует выяснения грамматических механизмов, обеспечивающих включение Дпр в структуру русского предложения, особенностей его связи с компонентами этой структуры, возможностей выражения синтаксических отношений во всем их многообразии.

Усиливающаяся роль Дпр в процессе коммуникации, активное проникновение его, исконно принадлежащего книжным стилям, в устную публицистику и в разговорную речь с ее спецификой во многом обусловлено структурно-семантическим своеобразием Дпр: оно обладает высокой морфологической емкостью, отличается многомерным, объемным устройством синтаксических связей, определяющим многослойность его синтаксических отношений, позволяющих ему выразить разнообразные добавочные и сопу тствующие действия-состояния, которые не могут быть обозначены спрягаемым глаголом, создавая тем самым смысловую перспективу высказывания. Как глагольное слово, Дпр способно дать динамичную и сложную характеристику действия-состояния того компонента, с которым оно связано в предложении, в отличие от наречия, характеризующего его в статике; в то же время, определяя действие, Дпр акцентирует внимание на слове, называющем это действие, участвуя таким образом в создании языковой картины мира. Все это предполагает внесение корректив в собственно лингвистические исследования.

Исследованию Дпр посвящено множество научных трудов, однако с целью системной грамматической характеристики русское Дпр не рассматривалось. В связи с этим необходимо обобщить многочисленные частные исследования, что позволит уточнить его статус в грамматической системе современного русского литературного языка, соотнести его с другими морфологическими и синтаксическими единицами. Системный анализ языковых явлений не утрачивает своей актуальности: он отражает важнейшую особенность устройства языка - его системность.

Данная работа выполнена в русле традиционного языкознания, его структурно-семантического направления: именно такой подход позволяет установить структурно-семантические свойства Дпр как особого грамматического явления, более глубоко проникнуть в его грамматическую природу. Реализация такого подхода состоит в установлении синтагматических характеристик (определение специфики включения Дпр в предложение, своеобразие связей его с другими членами предложения, способов выражения его синтаксических отношений), парадигматических связей предложений, включающих Дпр, с другими синтаксическими единицами с позиций их формально-синтаксических сходств и различий.

Цель данной работы - охарактеризовать языковой статус Дпр как грамматического феномена современного русского литературного языка, осуществив комплексный анализ его морфологических и синтаксических свойств, исследуя его структурные и семантические параметры.

Общая цель работы предполагает решение следующих конкретных задач:

1) раскрыть специфику Дпр как синкретичного грамматического явления современного русского языка, для чего исследовать его в рамках взаимодействия и соотносительности языковых структур различных ярусов;

2) на основе изучения работ предшественников, собственного анализа грамматических категорий Дпр подтвердить принадлежность его к глагольной парадигме и установить возможность актуализации тех или иных морфологических свойств Дпр в конкретных условиях употребления;

3) выявить степень обусловленности синтаксических свойств Дпр его морфологической спецификой;

4) установить и описать синтагматические и парадигматические характеристики Дпр современного русского языка;

5) определить и охарактеризовать специфику включения Дпр в различные структурно-семантические типы простых предложений, способы связи-его с членами предложения;

6) представить синтаксическую связь Дпр в предложении как комплекс более простых видов связи, установить отличительные характеристики этих связей и их роль в формировании общей связи Дпр;

7) установить и охарактеризовать своеобразие синтаксических связей Дпр с предикативным центром и с компонентами за его пределами;

8) выявить своеобразие синтаксических отношений Дпр в предложении, установить степень их обусловленности синтаксическими связями, охарактеризовать многослойность синтаксической семантики Дпр;

9) представить систему синтаксических отношений Дпр при предикативном центре и в позиции при компонентах предложения за его пределами, осуществить их всесторонний анализ;

10) выявить и охарактеризовать систему средств выражения синтаксических связей и синтаксических отношений Дпр.

В качестве основной гипотезы исследования выдвинуто предположение о том, что русское Дпр как особый член глагольной парадигмы является принципиально синкретичной грамматической единицей; его синкретизм проявляется на морфологическом и синтаксическом уровнях - в совмещении морфологических показателей различных частей речи (глагола и наречия), в многомерности синтаксических связей, обеспечивающих возможность включения Дпр в синтаксическую структуру предложения, и в объемном характере синтаксических отношений; данные свойства равно присущи русскому Дпр, связанному с предикативным центром и с компонентами за его пределами.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Дпр, обладая свойствами глагола и наречия, остается в пределах глагольной парадигмы в силу сохранения им ярких дифференциальных характеристик глагола, при этом оно не утрачивает признаков наречия. В конкретных условиях употребления эти признаки либо находятся в состоянии равновесия, либо актуализируются одни из них, приглушая другие. Их сочетание определяет своеобразие синтаксических свойств Дпр.

2. Синтаксическая связь Дпр в предложении многомерна, она представляет собой сумму, пучок отдельных более простых связей, образующих оппозицию по признаку обязательности / факультативности: облигаторными являются полупредикативная связь и примыкание, факультативными - параллельная и сочинительная связи. Различные по грамматической природе и по способам проявления, каждая из них связывает Дпр с компонентами предложения особым образом.

3. Полупредикативная связь выступает обязательной и ведущей: именно возможность одновременной двойной связи Дпр с глаголом-сказуемым (или с компонентом предложения за пределами предикативного центра) и с членом предложения с субъектным значением обладает «разрешительной силой» для включения его в предложение. Система субъектов одинакова для Дпр, подчиненных предикативному центру и компонентам за его пределами, за исключением отраженного субъекта, возможного только в двусоставном предложении. Полупредикативная связь Дпр обнаруживается парадигматически и реализуется в нескольких разновидностях: прямая и косвенная, с одной стороны, и первичная и вторичная - с другой. Полупредикативность имеет градационный характер, измененис ее степени определяется синтаксическими и морфологическими факторами. Полупредикативность снижается по мере удаления Дпр от предикативного центра, под воздействием же морфологических факторов она может свестись к нулю.

4. Полупредикативность и обособление - пересекающиеся, но не тождественные явления: они обладают различными дифференциальными признаками. Полупредикативность основана на двунаиравленности синтаксических связей члена предложения, тогда как в основу обособления заложены прежде всего интонационные характеристики и порядок слов, определяющие его смысловое выделение в предложении. Вместе с тем пол у предикативность и обособление не исключают друг друга и могут совмещаться, как это наблюдается у деепричастия в определенных синтаксических условиях.

5. Примыкание сосуществует с полупредикативной связью. Это однонаправленная связь Дпр - с глаголом-сказуемым или с неспрягаемыми глагольными формами, другими частями речи; она определяется неизменяемостью Дпр и не имеет ограничений. Дифференцируется сильное и слабое примыкание в зависимости от обязательности / необязательности для синтаксически подчиняющего члена Дпр как компонента предложения с обстоятельственным значением. Совпадение или расхождение глагольной линии полу предикативной связи и примыкания Дпр обусловлено типом сказуемого - простого, составного или осложненного.

6. Факультативные параллельная и сочинительная связи Дпр возможны только при наличии обязательных связей. Дпр объединяется параллельной связью в составе синтаксической группы с другим Дпр, с наречием, предложно-падежной формой существительного. Сочинительная связь проявляется в составе синтаксического ряда с другим Дпр, с причастием, прилагательным, инфинитивом и существительным и обеспечивается способностью обладающего двойственными грамматическими свойствами Дпр «подстраиваться» под грамматические возможности сочетающейся с ним части речи.

7. Типичным для Дпр является бессоюзное включение в предложение, что не исключает выражения связи посредством союзов. В связи деепричастия с грамматической основой и в составе синтаксической группы участвуют семантические союзы, в составе синтаксического ряда - синтаксические и семантические союзы. Синтаксическая связь Дпр со всеми компонентами предложения за пределами предикативного центра осуществляется без союзов, кроме Дпр при другом Дпр, для которого возможна союзная связь. Отсутствие формализации связи имеет следствием ее недифференцированность, что, в свою очередь, определяет синкретизм синтаксических отношений Дпр.

8. Удаленность Дпр от предикативного цен-фа и сочетание с субъектом, не совпадающим с субъектом предложения, расширяет возможности его употребления: снимаются ограничения, связанные с необходимостью активного субъекта, с использованием Дпр в пассивных конструкциях.

9. Своеобразие синтаксических связей Дпр порождает своеобразие его синтаксических отношений. Синтаксическое значение Дпр есть результат синтаксических отношений его и компонента, с которым оно сочетается, оно присуще Дпр при возможности выражения в языковых формах. Степень формализации синтаксических отношений различна: в эксплицитных союзах или на основе системных, парадигматических, связей. Синтаксические отношения Дпр могут сопровождаться маркерами, принадлежащими к различным языковым уровням. Ведущей характеристикой синтаксических отношений Дпр является их многослойность, своего рода стереоскопичность, включающая в себя несколько составляющих: полупредикативные и проявляющиеся в парадигмах обязательные отношения, а также пояснительные и сочинительные факультативные отношения. Сложное- переплетение различных типов синтаксических связей и отсутствие в большинстве случае вербализации отношений обусловливает их недифференцированность как специфическую грамматическую характеристику Дпр. Недифференцированность синтаксических отношений Дпр в составе синтаксической группы и синтаксического ряда проявляется также в совмещении его факультативных и обязательных синтаксических значений.

10. Система синтаксических отношений Дпр при предикативном центре в предложениях с единственной соотносительностью представлена 9 типами и не предполагает наличия других членов, она закрытая. Система синтаксических отношений Дпр в той же позиции в предложениях с множественной соотносительч ностью более разветвленная, включает в себя, по имеющимся данным, 49 членов, однако она остается открытой. Системы синтаксических отношений Дпр в позиции при компонентах предложения за пределами предикативного центра формируются меньшим количеством членов: в предложениях с единственной соотносительностью - 4 типа, с множественной соотносительностью - 17. Это обусловлено, очевидно, спецификой синтаксической позиции Дпр. Обе системы являются открытыми.

11. Синтаксические отношения Дпр многоаспектны, их важнейшие характеристики - наличие-отсутствие вербализации (формализованные / неформализованные), наличие-отсутствие маркеров (маркированные / немаркированные), степень определенности (дифференцированные / недифференцированные), степень обусловленности структурой (свободные / связанные), обусловленность какими-либо дополнительными факторами (главные / частные), степень обязательности (облигаторные / факультативные), позиция (за пределами ДО / в составе ДО), в предложениях с множественной соотносительностью - характер реализации синтаксических значений (одновременные / разновременные). Важным фактором, определяющим синтаксические отношения Дпр, является тип соотносительности предложения - единственная / множественная.

12. Синкретизм морфологических и синтаксических свойств свидетельствует о принципиальном грамматическом синкретизме Дпр.

Научная новизна исследования заключается в следующем.

1. Впервые предпринято комплексное всестороннее исследование фундаментальных синтаксических свойств русского Дпр - синтаксических связей и синтаксических отношений. Разработан новый подход к выявлению синтаксических связей Дпр, предложена их типология. Выявлен неоднолинейный, многомерный характер синтаксических связей Дпр с предикативным центром и с компонентами за его пределами.

2. Выявлены параметры полупредикативной связи как одной из важнейших синтаксических характеристик Дпр в отличие от обособления; установлены разновидности данной связи. Аргументированы и представлены степени полупредикативности Дпр.

3. Приведены новые данные, позволяющие скорректировать существующие представления о включении Дпр в структуру двусоставных и односоставных предложений, аргументирована нормативность односоставных предложений с

Дпр, пересмотрен ряд существующих запретов на использование Дпр в односоставных предложениях и в пассивных конструкциях,

4. Выявлена специфика синтаксических отношений Дпр в предложении, заключающаяся в их объемном и многоаспектном характере, определены доминирующие особенности взаимообусловленности грамматического значения и синтаксических связей. Осуществлена развернутая характеристика не изученных ранее сфер синтаксических отношений Дпр. Определены степени грамматикализации синтаксических отношений Дпр, дифференцированы средства, вербализующие эти отношения, и средства, их маркирующие. Установлена роль ряда лексем как маркеров синтаксических отношений Дпр, уточнен их морфологический статус, даны рекомендации для их лексикографического описания. Упорядочена система маркеров, установлены особенности их функционирования в предложении. Представлена типология синтаксических отношений Дпр при предикативном центре и при компонентах за его пределами. Осуществлен многоаспектный анализ синтаксических отношений Дпр.

5. Впервые последовательно применена процедура парадигматического и синтагматического анализа при выявлении типичных и нетипичных связей Дпр в предложении, системы их синтаксических отношений.

6. Уточнена система связей и отношений Дпр с другими языковыми единицами.

7. Продемонстрирована стилевая прикрепленность ряда конструкций с Дпр, их структурно-семантический потенциал.

8. Выявлен и обоснован синкретизм грамматической природы Дпр, описано взаимовлияние морфологических и синтаксических свойств Дпр, определяющих его синкретизм.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что в ней впервые предпринято развернутое системное грамматическое исследование русского Дпр; она расширяет и уточняет научное представление о специфике парадигмы глагольного слова, ее членов, о законах грамматической организации осложненных предложений с Дпр. Исследование вносит определенный вклад в теорию грамматического синкретизма, в изучение единиц различных языковых ярусов, участвующих в организации предложения, в уточнение и развитие основных положений и принципов структурно-семантического анализа языковых единиц.

Практическая значимость исследования заключается в применении его теоретических выводов в практике преподавания в вузе, школе, а также на курсах повышения квалификации работников образования и культуры лингвистических дисциплин (основных и специальных) — современного русского литературного языка, его морфологии и синтаксиса, русской пунктуации, русского языка и культуры речи, стилистики; в корректировке некоторых аспектов методики развития речи в школе. Автор разработал и в течение ряда лет вел спецкурс по осложненному предложению русского языка и по грамматическим проблемам русского Дпр. Материалы диссертации способствуют развитию лингвистического мышления студента и школьника, окажут помощь преподавателю и учителю в руководстве научной деятельностью обучающегося, а студенту и школьнику - в выполнении творческой работы по грамматике. Результаты исследования, связанные с корректировкой нормативного использования Дпр в предложении, имеют важное значение для предупреждения ошибок обучающихся в устной и письменной речи, для корректировки типологии этих ошибок. Иллюстративный материал, извлеченный из текстов разных стилей и жанров, может быть использован в вузовском и школьном обучении морфологии, синтаксису, пунктуации и культуре речи. Сведения, представленные в диссертации, могут быть использованы также при обучении русскому языку как неродному и иностранному, что весьма актуально в условиях современной языковой ситуации.

Материалом для исследования послужила картотека автора, содержащая текстовые фрагменты, извлеченные методом сплошной выборки из произведений различных стилей и жанров XIX - XXI вв.: из художественной русской классической и современной литературы, из газетно-публицистических и научных документов. Предложения с Дпр извлекались из прозаических и поэтических текстов: разнообразие языкового материала позволило полнее представить ресурсы и возможности русского языка. В отдельных разделах использовались документы из электронной информационно-справочной системы Национального корпуса русского языка Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН (сайт http/'/www.ruscorpora.ru). В общей сложности материал исследования составил свыше 20000 предложений с Дпр.

Основным методологическим принципом диссертационного исследования является признание языка функционирующей системой, состоящей из взаимосвязанных и взаимообусловленных единиц, а грамматических единиц как имеющих грамматическую форму и грамматическое значение, при этом грамматическое значение выражается формально в грамматических средствах — эксплицитных или имплицитных; имплицитные средства признаются при возможности их эксплицирования. Системный анализ языковых явлений предполагает строгий и всесторонний учет всех возможных связей и отношений между изучаемыми единицами, в данном случае - грамматическими. Работа построена в синхронном плане.

При исследовании Дпр использовался комплекс лингвистических методов и приемов: метод системного грамматического анализа, структурно-семантический, основанный на индукции, описательный метод, учитывающий взаимосвязь между означающим и означаемым, метод лингвистических преобразований и прием количественных подсчетов. Описательный метод представлен такими конкретными приемами, как наблюдение, сопоставление, обобщение, интерпретация. Метод лингвистических преобразований, называемый также методом лингвистического эксперимента [Засорина 1964], напоминает трансформационный метод. Существует широкое понимание трансформации - любое значимое преобразование языкового элемента [Касевпч 2004: 52]. Между тем лингвистические преобразования и трансформации целесообразно разграничивать. При использовании трансформационного метода необходимо указать строгие правила порождения конструкций, представить набор семантически эквивалентных структур и показать трансформационные отношения между ними [Хомский 1972; Апресян 1974 и др.], тогда как метод преобразований используется как способ установить наличие парадигматических связей между различными структурными типами предложений с точки зрения более или менее сходного смысла внутри одной языковой системы. Именно так используется данный метод в работах Д.С. Уорса, В.Г. Адмони, JI.H. Засориной, К. Чвани, В.Б. Касевича [Уорс 1962; Адмони 1973; Засорина 1964; Чвани 1985; Касевич 2004.]. Формализация преобразований в данном случае не является существенной, напротив, здесь «целесообразно экспериментировать, искать самые разнообразные трансформации, которые допускает данная конструкция» [Засорина 1964: 111], чтобы установить наличие или отсутствие соотносительности предложений с Дпр и других структурно-семантических типов предложений.

Апробация работы. По теме диссертации опубликовано 45 научных работ общим объемом 32,03 пл., в том числе монография «Грамматика русского деепричастия» (12,3 пл.), главы в учебном пособии «Русский язык. Трудности синтаксического анализа», допущенном Учебно-методическим объединением по направлениям педагогического образования Министерства образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов филологических факультетов высших учебных заведений (2,95 пл.).

Основные теоретические положения и практические результаты диссертации обсуждались па ежегодных научных конференциях профессорско-преподавательского состава и па заседаниях кафедры русского языка Мурманского государственного педагогического института и университета, автор выступал с докладами на международных, всероссийских, зональных, региональных конференциях и конгрессах, в том числе на научной конференции Вятского зонального объединения кафедр русского языка «Актуальные проблемы изучения и преподавания русского языка» (Ижевск, УдмГУ, 1985 г.), на IV Международной конференции МАПРЯЛ «Проблемы формирования языковой личности учителя-русиста зарубежной и национальной школы» (Волгоград, ВГПУ, 1993 г.), на IV Международной конференции «Семантика языковых единиц» (Москва, МГОПИ, 1994 г.), на конференции «Московская лингвистическая школа: прошлое, настоящее, будущее» (Москва, ИРЯ РАН, 1995 г.), на Международной конференции «Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект» (Владимир, ВГПУ, 1995 г.), на Всероссийской конференции «Слово в системных отношениях на разных уровнях языка» (Екатеринбург, УрГПУ, 1995 г.), на региональных конференциях «Пятые короленковские чтения» (Глазов, ГГПИ, 1999 г.) и «Классика и современность: актуальность, традиции, новаторство» (Мурманск, МГПУ, 2003 г.), на Международной конференции «Текст. Структура и семантика» (Москва, МГОГГУ, 2003 г.), на I, II и III Международных конгрессах исследователей русского языка

Русский язык: исторические судьбы и современность» (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2001 г., 2004 г. и 2007 г.), на Международной конференции «Русский язык и славистика в наши дни» (Москва, МГОУ, 2004 г.), на Международной конференции «Культурное разнообразие в эпоху глобализма» (Мурманск, МГГГУ, 2006 г.), на Всероссийской конференции «Русский язык в действии» (Глазов, ГГПИ, 2008 г.), на Международной конференции «Современное состояние русской речи: эволюция, тенденции, прогнозы» (Саратов, СГУ им. Н.Г. Чернышевского, 2008 г.), на Международной конференции «Структурно-семантические параметры единиц языка и речи» (Мурманск, МГГТУ, 2009 г.), на научно-теоретическом семинаре с международным участием «Структура. Семантика. Коммуникация» (Мурманск, МГГТУ, 2009 г.), на Международной лингвистической конференции «Язык - текст - дискурс: традиции и новации» (Самара, Самарский государственный университет, 2009 г.).

Структура диссертации. Диссертация состоит из Предисловия, теоретического Введения, трех глав, Заключения, библиографического списка, включающего исследования отечественных и зарубежных лингвистов, списка источников и списка принятых сокращений. Текст работы содержит 4 таблицы, иллюстрирующие зафиксированные отдельные лингвистические факты. В Предисловии названы объект и предмет исследования, обоснована актуальность темы диссертации, сформулированы цели и задачи работы, определена ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, указан основной методологический принцип, перечислены методы и приемы исследования, охарактеризован использованный материал, представлена структура диссертации. Во Введении анализируется лингвистическая литература по теме исследования, представлена проблематика в сфере Дпр, формулируются теоретические основы исследования русского Дпр. В первой главе «Морфологическая характеристика русского деепричастия» аргументируется и подтверждается принадлежность Дпр к глагольной парадигме. Во второй главе «Синтаксические связи русского деепричастия» всесторонне исследуются его обязательные и факультативные связи в позиции при предикативном центре и при компонентах предложения вне предикативного центра. В третьей главе «Синтаксические отношения русского деепричастия в предложении» выстраивается система синтаксических отношений Дпр, представлен их многоаспектный анализ при связи Дпр с предикативным центром и с компонентами за его пределами. В Заключении формулируются основные выводы в соответствии с целью, задачами исследования и положениями, выносимыми на защиту, намечаются перспективы исследования.

ВВЕДЕНИЕ

Одним из важных вопросов исследования считаем вопрос об основных признаках изучаемого грамматического явления.

Русское Дпр до настоящего времени остается одним из сложных и спорных грамматических явлений. В русской грамматической традиции Дпр относят к системе глагола с признанием у него признаков наречия, Вот типичные определения, данные Дпр: «деепричастие - это атрибутивная форма глагола, в которой совмещается значение двух частей речи: глагола и наречия, т.е. значения действия и обстоятельственно-определительное» [Русская грамматика 1980 I: 672]; «деепричастие - неспрягаемая глагольная форма, обладающая категориальными свойствами глагола и наречия и обозначающая процесс как признак другого процесса» (В.Н. Белоусов) [Русский язык 1998: 107]. «Обращенность» Дпр к двум частям речи обусловила специфику его грамматических свойств и особенности функционирования в языке.

К вопросам Дпр обращались лингвисты прошлого от М.В. Ломоносова до A.A. Потебни. Огромный вклад в изучение Дпр внесли труды A.M. Пешковского, A.A. Шахматова, В.В. Виноградова, в различных аспектах оно изучается в настоящее время. Важную роль в привлечении внимания к исследованию Дпр сыграли работы Г.В. Валимовой, B.C. Беловой, Л.А. Дерибас, A.A. Камыниной, М.И. Черемисиной, П.А. Леканта, И.И. Ковтуновой, В.В. Шигурова, В.П. Недялкова. Внимание исследователей сосредоточивается на его морфологической принадлежности - на категориальном значении, на составе морфологических категорий (И.И. Мещанинов, A.B. Исаченко, М.В. Панов, Е.В. Красильникова), обсуждаются синтаксические проблемы Дпр (Л.А. Булаховский, И.М. Богуславский, A.C. Попов, М. Кубик, H.H. Прокопович, О.Б. Сиротинина, Э.И. Коротаева, М.К. Милых, Ив. Васева-Кадынкова, В.М. Савина, Т.Е. Шаповалова, О.М. Корчажкина и др.).

Важные суждения о Дпр в связи с проблемами осложнения предложения высказали А.Ф. Прияткина, П.Д. Богданов, Е.В. Урысон, Л.К. Дмитриева.

Семантический подход к Дпр в русле современных синтаксических направлений представлен в трудах A.B. Бондарко, Г.А. Золотовой, А.И. Рябовой, Т.В. Шмелевой, Н.В. Семеновой.

Актуальные проблемы нормативного употребления Дпр решают В.А. Ицко-вич, О. Йокояма, М.Я. Гловинская, Т.С Монина.

Глубокое исследование Дпр в связи с проблемой предикации и полупредикативных членов представлено в трудах зарубежных лингвистов: В. Матезиуса, V. НгаЬё, J. Kacala.

Проблемы исторического развития русского Дпр анализируются в трудах Д.Н. Овсянико-Куликовского, В.И. Борковского и П.С. Кузнецова, B.JI. Георгие-вой, J1.P. Абдулхаковой.

К скрупулезному анализу Дпр в русле своих исследований обращаются P.O. Якобсон, Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев, Е.В. Клобуков, К.Я. Сигал, Г.Я. Тестелец, Ю.П. Князев.

Тем не менее нельзя утверждать, что русское Дпр получило полное и всестороннее освещение и все проблемы в данной сфере грамматики окончательно решены. Необходимо осуществить комплексную, системную грамматическую характеристику Дпр, обобщить посвященные ему частные лингвистические исследования.

По сведениям Г.Н. Акимовой, «возникнув как морфологическая категория в русском литературном языке довольно поздно, в XIV - XVI вв, деепричастие сразу же употребляется как "оборот", вместе со всеми распространяющими его компонентами» [Акимова 1990: 49], однако в настоящее время частотно также одиночное его употребление. Это предопределяет возможность различной степени актуализации глагольных и наречных свойств Дпр, что, в свою очередь, обусловливает некоторые различия в реализации его синтаксического потенциала. Решение данных проблем требует обращения как к общим, так и к частным вопросам грамматической теории.

Не ставя целью изложить многочисленные грамматические характеристики Дпр, представим наиболее актуальные в свете задач проводимого исследования узловые понятия, на которых базируется данное исследование: это полупредикативность и обособление в аспекте их соотношения и отношения к ним Дпр; степени полупредикативности Дпр; морфологические свойства Дпр; его синтаксические связи; синтаксические отношения Дпр, а также связанные с ними вопросы о синтаксических функциях Дпр и о нормативности конструкций с Дпр.

Любое грамматическое явление естественного языка характеризуется сложностью, но особенно сложной и многоаспектной следует признать полупредикативность.

Полупредикативность получила различное освещение в науке, хотя, как точно заметил Д.Н. Шмелев, это понятие давно узаконено в синтаксисе [Шмелев 1976: 72]. Трактовки полупредикативности различаются в работах разной направленности, что связано с установками авторов исследований и с решаемыми научными задачами. Она определяется через понятие отношения - это «семан-тико-синтаксическое отношение, напоминающее отношение сказуемости» (О.С. Ахманова) [СЛТ 1966: 302], она понимается как связь: «полупредикативность связана с особым характером распространения центрального сочетания предложения (сочетания подлежащего и сказуемого) или одного из главных членов -сказуемого - в сочетании его с прямым дополнением» [Попов 1974: 77], иногда с косвенным [там же: 81].

Теория полупредикативности разрабатывается отечественными и зарубежными учеными: исследуются особенности ее реализации, система полупредикативных единиц, место Дпр в этой системе. Отметим основные направления в ее изучении.

Представители первого направления определяют полупредикативность через особый характер связи полупредикативных членов (A.A. Потебня, A.M. Пешковский, A.A. Шахматов, A.C. Попов и др.).

A.A. Потебня обратил внимание на то, что полупредикативные члены предложения являются и частью сказуемого, и второстепенными членами одновременно: «имя, входящее в состав сказуемого, есть атрибут, грамматическое определение, с тою особенностью, что присоединяется к своему определяемому не прямо, а чрез посредство глагола, сообщающего в наших языках всему сказуемому грамматическое (формальное) значение времени» [Потебня 1958: 111]. Ученый установил, что данные связи присущи отдельным морфологическим разрядам слов: предикативным формам существительного и прилагательного, предикативным причастиям. Особое положение полупредикативных членов в сравнении с непредикативными A.A. Потебня объяснил заключенной в них некоторой степени глагольности, а значит, предикативности, которой недостаточно для создания предложения, но которая позволяет им сочетаться с глаголом-связкой, образуя с нею сказуемое составное. Признавая носителем предикативности личный глагол, ученый усматривал потенциальную предикативность (предикацию) у Дпр и инфинитива, морфологически родственных личным формам глагола, считал их потенциальными предикатами - второстепенными сказуемыми [там же: 185-197].

Назвав двойную связь прилагательного в предложении тяготением, JI.A. Булаховский охарактеризовал ее следующим образом: она «представляет собой грамматическую пару из глагола и прилагательного, согласуемого с первым в числе и роде; со стороны смысловой эта связь обозначает, каков предмет-подлежащее в момент осуществления приписываемого ему сказуемым действия» [Булаховский 1949: 237], и среди членов предложения с двойными связями назвал Дпр [там же: 343].

A.M. Пешковский для обозначения компонента, имеющего двойные синтаксические связи со сказуемым и подлежащим, ввел в синтаксис понятие полупредикативной формы, или второстепенного предикативного члена [Пешковский 2001], который в сочетании с глаголом образует особое предикативное словосочетание - составное сказуемое. Автор «Русского синтаксиса в научном освещении» тонко проанализировал двойную связь предикативного второстепенного члена на примере предложения Он был добрый или добр: «Предикативный второстепенный член в составном сказуемом относится всегда не только к связке, но и к подлежащему <.>. Поскольку этим членом является прилагательное <.>, в этом нет ничего замечательного, так как прилагательное вообще тянется к существительному, и тут нам приходится, наоборот, отметить, что из-за предикативности оно частично отрывается от подлежащего и соединяется со связкой» [там же: 220]. Второстепенными предикативными членами исследователь признал краткие формы прилагательных и страдательных причастий и в позиции при связке - полные прилагательные и наречия. Дпр не было включено в разряд второстепенных предикативных членов, так как присвязочные слова и глаголы-связки, в учении A.M. Пешковского, «оказываются все выразителями категории сказуемости» [там же: 166], Дпр же не проявляют «оттенка сказуемости», следовательно, не могут быть сказуемыми, тем более что они не употребляются при связке.

Полупредикативность занимает значительное место в синтаксической теории A.A. Шахматова. Не используя данного термина, в «Синтаксисе русского языка» автор рассматривает предложения с двойными синтаксическими связями, акцентируя внимание на неоднотипности присвязочных членов, определяет особое место творительного падежа существительного и прилагательного при глаголе-связке. Это не сказуемое (отсутствует согласование в падеже с подлежащим) и не дополнение (согласуется с подлежащим в числе); такой творительный он назвал «сказуемым именем» [Шахматов 1941: 182]. От сказуемого имени с глаголом отграничены составные сказуемые, названные сочетанием двух сказуемых, двойным сказуемым, «одно из них глагольное, другое адъективное или именное. При этом оба сказуемых согласуются с подлежащим» [там же: 44]. В предложениях типа он был болен A.A. Шахматов отмечает «<.> согласование входящего в состав сказуемого прилагательного с подлежащим, но согласование идет еще дальше в том смысле, что прилагательное принимает ту форму, которая присваивается ему в сказуемом» [там же]. Значимость двойной связи с подлежащим и сказуемым А.А.Шахматов подтверждает примером Дпр. При сохранении связи со сказуемым «потеря деепричастием предикативной связи с подлежащим (или субъектом) имеет последствием переход его в обстоятельство, деепричастие получает значение наречия» [там же: 46].

Среди двойных сказуемых А.А.Шахматов особо выделяет второстепенное сказуемое - адъектив или имя, зависимое от главного сказуемого - глагола «полного содержания», полнозначного первого сказуемого, как в приведенных им примерах: он сидит, мрачен, он пал мертвый и т.п. [там же: 45, 221].Как подчеркнуто в «Синтаксисе», второе сказуемое соединяется с главным сказуемым-глаголом «одним общим представлением о времени». Вместе с тем оно относится «непосредственно к подлежащему по смыслу» и связано с ним грамматически [там же: 221-222]. Итак, признавая близость анализируемых членов к сказуемому, главному члену зависимого состава, A.A. Шахматов в то же время акцентирует внимание на их второстепенности, показав тем самым их специфи-и важную роль в структуре предложения, и расширяет состав второго сказуемого, включив в него, наряду с традиционными именными формами, инфинитив и Дпр.

Исследует члены предложения с двусторонними синтаксическими связями В.В. Виноградов. Анализируя согласование, ученый вычленяет особый его тип в сочетания глагола состояния или движения с формой именительного падежа прилагательного, в которых «возникают своеобразные двусторонние синтаксические отношения формы прилагательного как к глаголу-сказуемому, так и к имени существительному - подлежащему» [Виноградов 1954: 25], аналогичные связи в конструкциях с творительным предикативным и в конструкциях с двойным винительным. В последнем случае В.В. Виноградов отмечает «не только согласование прилагательного с местоимением, но и тяготение прилагательного к сказуемому» [там же: 26], а близость к тяготению видит в отношениях между составным именным сказуемым, выраженным вспомогательным или полузнаменательным глаголом и приглагольным именительным падежом существительного или кратким прилагательным. В.В. Виноградов подчеркивает, что подобные связи «<.> находят применение в строе предложения в кругу предикативных соединений слов» [там же] и соотносит полупредикативность с обособлением: «обособление придает второстепенному члену относительно самостоятельное положение в предложении. Некоторые грамматисты видят в этом признак так называемой полупредикативности обособленных членов предложения и доказательство близости их к придаточным предложениям» [там же: 93].

Глубокий анализ полупредикативности предпринял A.C. Попов. Исследователь трактует полупредикативность как особый способ распространения предикативного сочетания, когда полупредикативный член (предикатив) находится в одновременном двойном подчинении сказуемому и подлежащему или сказуемому и дополнению прямому, а иногда косвенному [Попов 1974: 77, 81]. Представляется важным вывод о том, что «предикатив дополнительно цементирует связь подлежащего и сказуемого, усиливая ее, и в то же время развивает содержание сказуемого, выступая как его смысловое приращение особой значимости» [там же: 70]. С учетом таких параметров, как морфологическая природа и способ выражения двойной связи, A.C. Попов очерчивает круг полупредикативных конструкций, включив в него инструментально-именные (формы творительного падежа и их эквиваленты), именные (обособленные прилагательные и существительные, не соотносящиеся с творительным падежом и находящиеся в позиции необязательного обособления), деепричастные и инфинитивные предикативы.

Другое направление в теории полупредикативности связано с признанием близости полупредикативных конструкций с предложениями, оно представлено трудами В. Матезиуса, В. Грабе, Н.Д. Арутюновой, Е.В. Красильниковой, А.Ф. Прияткиной, Г.А. Золотовой и др. . Не отрицая двусторонней связи полупредикативного члена, исследователи вслед за A.A. Потебней и A.A. Шахматовым приравнивают его роль в структуре предложения к роли сказуемого, его связь с подлежащим соотносят со связью предикативной и полупредикативные конструкции рассматривают по образцу предикативных, признавая в предложении наличие дополнительного предикативного ядра. Одним из важных показателей полупредикативности признается возможность преобразования полупредикативного члена в предложение.

В. Матезиус акцентирует внимание на сложной грамматической сущности полупредикативных конструкций: они уже не являются предложениями, но еще не стали простыми членами предложения [Матезиус 1967: 503], и, исходя из этого, дифференцирует два типа предикации в предложении: выраженную в основе предложения и непредложенческую, свойственную полупредикативным конструкциям, в состав которых, наряду с аппозицией, включает ДО. В. Грабье вслед за В. Матезиусом различает главную предикацию в простом предложении, в главной части сложноподчиненного предложения и второстепенную - в придаточной части сложноподчиненного предложения, в полупредикативной конструкции [Грабье 1978: 232; НгаЬё 1964]. Опираясь на соотношение полупредикативной конструкции и двусоставного предложения, исследователь связывает второстепенную предикацию с особым выражением предикативных категорий времени, наклонения и лица [там же: 254], квалифицирует полупредикативные конструкции как второстепенное сказуемое и включает в их разряд формы именные (аппозицию и обособленное предикативное определение) и глагольные (причастие, Дир, инфинитив).

Я. Качала, анализируя полу предикативные конструкции с позиций семантического синтаксиса, рассуждает о полупредикации, или о неполной предикации, «<.> которая связана с существованием акта предикации в расчлененной или нерасчлененной форме» [Каса1а 1971: 254]. Полупредикацию он присваивает предикативным определениям на том основании, что они, по мнению исследователя, находятся в предикативных отношениях с подлежащим или дополнением, не образуя при этом предложения.

Такое понимание полу предикативности получило развитие в пражской «Русской грамматике». Дифференцируя предикативность (отнесенность содержания предложения к действительности) и предикацию (отношения подлежащего и сказуемого, связь между подлежащим и сказуемым) [Грамматика Прага: 680], авторы данного труда рассматривают вторичную предикацию, объединяющую, в принятой ими терминологии, адвербиальные детерминанты со значением сопутствующего обстоятельства: они, «<.> выражая детерминант сказуемого, одновременно связаны вторичной предикативной связью с подлежащим или дополнением, следовательно, они отличаются от обычных Ас1у своего рода полупредикативным характером» [там же: 782-783]. К полупредикативным отнесены прилагательные в творительном и именительном падеже, существительные в тех же формах в приглагольной позиции; обособленные определения, выраженные прилагательными и существительными, некоторые предложно-падежные формы существительных (например, с предлогом за, с лексемами в качестве и под.), Дпр, причастия и инфинитив. Примечательна характеристика Дпр: они «<.> являются как бы предикатом, иерархически подчиненным сказуемостной форме» [там же: 210].

Рассматриваемая трактовка полу предикативности нашла признание в отечественном языкознании. П.Д. Арутюнова отмечает возможность в предложении, помимо основного предикативного ядра, косвенных и зависимых предикативных центров. Косвенную предикацию автор обнаруживает в случаях, «если предицируемый элемент не соединен в них (конструкциях - О. Ч.) синтаксической связью со своим субъектом. Их связь осуществляется через посредство сказуемого»; иначе говоря, косвенная предикация характерна для членов предложения с двунаправленными синтаксическими связями. Зависимой предикацией отмечены абсолютные конструкции, придаточные предложения, причастные и деепричастные обороты, винительные с инфинитивом [Арутюнова 1969:4-43].

Е.В. Красильникова вслед за В. Грабе рассматривает полупредикативность (полупредикацию) в качестве особой формы вторичной предикации и считает специализированными морфологическими формами ее выражения причастие и деепричастие, «<.> в которые транспонируется глагольный предикат» [Красильникова 1973: 162].

Учитывая способность выражать с опорой на сказуемое некоторые предикативные категории, характеризуют полупредикативность авторы «Русской грамматики». Именно этот признак послужил основанием для исключения конструкций с двунаправленными связями из разряда полупредикативных. Полупредикативными признаны обороты, сформированные словами с временным значением или способные быть сказуемым - причастные, деепричастные, а также субстантивные и адъективные обороты [Русская грамматика 1980 II: 181186].

При сохранении общего подхода к квалификации полу предикативности по образцу предикативности A.A. Камынина предприняла анализ полупредикативности в трех аспектах: в формально-структурном, в аспекте семантической организации и актуального членения предложения. Полупредикативными признаны явления, «<.> отражающие симметричность в смысловом и синтаксическом усложнении предложения», они рассматриваются в качестве особого приема распространения информативно достаточного простого предложения [Камынина 1983: 95]. Исследователь устанавливает для них следующие обязательные признаки: они бинарны, предметно-признаковые, возникают на основе второстепенной предикации, выраженной морфолого-синтаксическими средствами [там же: 30].

Показательно, что A.A. Камынина пересмотрела состав полупредикативных членов, определяемых ранее возможностью трансформирования их в предложения, вследствие чего наряду с причастиями и Дпр сюда включала предлож-но-падежные конструкции в позиции детерминанта типа Перед нгш, вся в солнце, поднималась Москва (Перед ним поднималась Москва + Москва была вся в солнце)', С наступлением холодов Уля снова жила в домике вместе со своей семьей (Холода наступили) [Камынина 1974: 45-46]. Однако нельзя не заметить, что приведенные конструкции неодинаковы по характеру синтаксических связей в предложении: если первая из них имеет отчетливые двунаправленные связи (ср.: вся в солнце - Москва, вся в солнце — поднималась), то у второй связь однонаправленная: с наступлением холодов - жила, неверно: * с наступлением холодов — Уля. Кроме того, признание важным свойством полупредикативности предложно-падежной конструкции ее синонимичность с придаточной частью сложноподчиненного предложения [там же: 46] предполагает рассматривать синонимию предложения в целом, а не отдельной его части. Неслучайно впоследствии автор отделяет подобные детерминанты от полупредикативных членов и хотя оставляет за ними свойство полупредикативности, но определяет ее иначе -как дополнительную имплицитную, или свернутую полу предикативность [Камынина 1983: 88] и связывает полупредикативность с обособлением, поэтому к полупредикативным относит только обособленные определения и обособленные деепричастные обстоятельства при семантически завершенном предикате. Функция обособленных полупредикативных членов определяется автором как полупредикативное, второстепенное сказуемое, оно определяет предмет, регулярно относится к личному подлежащему [там же: 86]. Функция второстепенного сказуемого у Дпр, как у полупредикативного члена, реализуется, по мнению A.A. Камыниной, при наличии у него двусторонней синтаксической связи и субъектной валентности [там же: 35]. С точки зрения взаимоотношения синтаксической и семантической структуры предложения, «для функции второстепенного сказуемого всегда релевантны в плане семантики - невключенность деепричастия в предикат предложения, на уровне формы - двусторонняя синтаксическая связь»; существенной характеристикой оказывается также позиция около подлежащего в исходной форме словосочетания [там же: 47].

Значительное место полупредикативности отвела А.Ф. Прияткина в исследовании «Русский язык. Синтаксис осложненного предложения» [Прияткина 1990]. Рассматривая полупредикативность также на фоне основной предикативности, автор вместе с тем сужает это понятие, включая полупредикативность в дополнительную предикативность, признавая основными формальными признаками время, модальность и субъективно-модальное значение, а семантическими

- предикацию, т.е. связь между предметом и признаком (предикатом). Для А.Ф. Прияткиной, как и для A.A. Камыниной, важнейшими свойствами полупредикативных конструкций признаются не трансформационные возможности, а обособление, сочетаемостные характеристики и семантическая завершенность предиката. Дпр наряду с инфинитивом образует конструкции с дополнительной глагольной предикативностью и выполняет функцию дополнительного сказуемого, это, по убеждению исследователя, аналог глагольного сказуемого, тогда как полупредикативный член аналогичен именному сказуемому [там же: 26].

Л.К. Дмитриева, признавая в полупредикативности предикативные категории модальности и времени, рассматривает ее как меньшую степень предикативности в сравнении с сочетаниями подлежащего и сказуемого [Дмитриева 1980; 1981].

Исследуя осложнение предложения, П.А. Лекант противопоставляет основную и неосновную предикацию, в качестве элемента последней рассматривая полупредикативность, или добавочную предикацию. Характеризуя предикацию во взаимосвязи формы и содержания как «<.> приписывание признака предмету высказывания посредством двух сочетающихся компонентов предложения» [Лекант 2007в: 93], ученый строит систему предикаций, свойственных предложению, отражая разные уровни его осложнения - формально-грамматический и уровень семантической структуры. Основная, или примарная, предикация базируется на сочетании главных членов, а неосновная существует и в сфере предикативной основы, и вне ее. Последняя понимается широко. На структурном уровне это однородные главные члены, обособленные члены и компоненты предложения с различными, в том числе и с двойными связями. Составляющей неосновной предикации в рассматриваемой системе признается добавочная, или секундарная, предикация, не предопределяемая основной и обусловленная необходимостью приписать предмету дополнительный, второстепенный признак действия; именно этим типом предикации наделяются причастные и деепричастные обороты [там же: 112-117]. Исследователь подчеркивает, что «<.> добавочный признак представлен как предикативный, устанавливаемый в определенном временном плане, обусловленном грамматическими значениями основной предикации» [там же: 116-117], он «<.> не отличается от основного предикативного, его "второстепенность" лишь результат синтаксического оформления» [там же: 117].

На коммуникативном аспекте полупредикативности акцентирует внимание Г.А. Золотова, объясняя ее как усложнение информативной структуры предложения, проявляющееся в его грамматической структуре [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 218]. Грамматическую сущность полу предикативности, иначе -скрытой, имплицитной предикативности, «синтаксической компрессии», исследователь определяет через таксисные категории времени, модальности и лица «по отношению к основной, эксплици тной предикативности предложения, проецирующих на действительность эти таксисные категории через соответствующие значения основного предиката» [там же: 220]. Носителями «скрытой» предикативности признаются не только неспрягаемые глагольные формы, включая Дпр, но и девербативы, ряд нредложно-падежных форм имени со значением признака, состояния, сравнительные обороты, приложения, обособленные определения, в соответствии с чем части предложения, сформированные ими, признаются имплицитно-предикативными в составе полипредикативного предложения [там же: 34].

Подводя итоги изучения полупредикативности, отметим, что различная квалификация данного грамматического явления в науке обусловлена различными теоретическими позициями исследователей, объяснительной силой концепций и конкретными результатами анализа объективно данных языковых фактов. Обоим направлениям свойственно сходство общего подхода к полупредикативности как к грамматическому явлению, возможному только в предложении, при наличии предикативности, сосуществующему с предикативностью. Различия в трактовке полупредикативности связаны с конкретизацией общего подхода, разным определением состава полупредикативных структур. Следствием, в частности, явилось то, что Дпр в рассмотренных системах отводится разное место, тем не менее все исследователи отмечают его особую роль в структуре предложения.

У Дпр не отрицается двусторонняя синтаксическая связь, признается его глагольная природа, на основании чего оно наделяется потенциальными значениями времени и наклонения; его синтаксическую функцию соотносят с функцией спрягаемого глагола и определяют ее как второе, второстепенное, дополнительное сказуемое. Однако нельзя не заметить, что сходство функций относительное, это признают сами исследователи, отмечая невозможность Дпр самостоятельно создать предложение. Нельзя не учитывать и того факта, что только глагол-сказуемое в сочетании с подлежащим (или вне такого сочетания - в односоставных предложениях) формирует предикативность, выражая предикативные категории, поэтому только он может выступать как сказуемое. Возражения против наделения полупредикативного Дпр потенциальными предложенческими категориями вызывает то обстоятельство, что его рассматривают, как правило, в позиции при предикативном центре. Между тем Дпр сочетается с компонентами предложения за его пределами - с причастием, с другим Дпр, инфинитивом и девербативом. Закономерен вопрос: охраняю тся ли у Дпр в названных позициях, при отсутствии опоры на сказуемое, потенциальные предложенческие категории, дополнительное предикативное ядро? Думается, что на этот вопрос следует дать отрицательный ответ.

Возражения против толкования Дпр как второго, второстепенного или дополнительного сказуемого неоднократно раздавались и убедительно аргументировались в грамматике.

В.Г. Адмони мотивировал свою позицию, исходя из понятий сказуемостного отношения и направления связи главных членов. Сказуемостным ученый признает отношение между подлежащим и сказуемьш, необходимое и обязательное для организации предложения и возникающее только при наличии слова с предметным понятием (подлежащего), которому дается динамическое определение, непосредственно приписываемое ему в момент речи (сказуемым). В.Г. Адмони постулирует обязательность однонаправленной связи для члена предложения, способного выступать в функции сказуемого [Адмони 1955: 59] и отрицает существование вторичной или второстепенной сказуемости [там же: 63]. Совершенно справедливо, что характеризующий член предложения с несколькими связями не может быть предикатом и сочетание его с определяемым словом не образует предложения. Члены предложения, именуемые второстепенными или вторичными сказуемыми, в сочетании с определяемым словом не образуют высказывания, а употребляются лишь с опорой на те члены предложения, в которых непосредственно дано сказуемостное отношение.

Отрицал существование второстепенных сказуемых В.В. Виноградов. Давая грамматическую характеристику обособленным членам, которые обычно наделяют функцией второстепенного сказуемого, ученый во «Введении» к академической «Грамматике русского языка» подчеркивал: «Хотя обособленный член предложения интонационно ставится в своеобразные синтаксические отношения к остальной и вместе с тем и основной части предложения, хотя он приобретает относительно большой синтаксический вес - по сравнению с соответствующим членом предложения, не подвергшимся обособлению, - он тем не менее не перестает быть в структуре целого предложения вторичным и второстепенным членом, как бы прислоненным к его основному предикативному ядру» [Виноградов 1954: 94J.

A.C. Попов, словно дискутируя с A.A. Шахматовым, выделившим двойное, второе, второстепенное сказуемое, убедительно аргументирует свою позицию, опираясь на грамматические различия сказуемого и полупредикативных членов: «сказуемое принципиально отличается от своих сопроводителей, от полупредикативных сопроводителей, распространителей своей специфической и уникальной формой - формой спрягаемого глагола, выражающей предикативные категории модальности, времени и лица. Полупредикативные распространители, при всей их важности в строе предложения и своеобразии сцепления с подлежащим и сказуемым, лишены этой предикативной формы и не могут быть отнесены к разряду сказуемых, даже вторых пли второстепенных» [Попов 1974: 71].

Считая одной из важнейших характеристик грамматических явлений их синтаксические связи, принципиальным для полупредикативности признаем двунаправленность этих связей - для Дпр в типичном случае связи с глаголом-сказуемым и подлежащим. Данная концепция полупредикативности принята в нашем исследовании.

Явление полупредикативности активно обсуждается в связи с осложнением предложения, и прежде всего - с обособлением членов предложения.

В одних случаях полупредикативность и обособление отождествляются [Грамматика 1970: 643; Шмелев 1976: 72; Русский язык 1998: 353], в других разграничиваются. Рассмотрим соотношение полупредикативности и обособления, установив их дифференциальные признаки, и определим отношение к ним Дпр.

Грамматическая сущность обособления не имеет в науке единого понимания. Широкую популярность приобрела данная A.M. Пешковским характеристика обособления на интонационной основе [Пешковский 2001: 412^136]. Приведем типичное его определение: «обособление - ритмико-интонационное выделение к.-л. неглавного члена предложения в целях сообщения ему самостоятельной коммуникативной значимости» (И.Н. Кручинина) [ЛЭС: 340]. Ведущую роль интонации в обособлении членов предложения подчеркнул В.В. Виноградов, указав, что «второстепенные члены посредством пауз, характерной интонации и более сильного ударения могут выделяться или обособляться» [Виноградов 1954: 93]. Аналогичное мнение высказано в других научных трудах [СЛТ: 274; Грамматика 1954 II 1: 642-643]. Обусловленность обособления синтагматическим членением утверждает Е.А. Брызгунова в разделе «Интонация при обособлении» «Русской грамматики» [Русская грамматика 1980 И: 188].

Интонационный характер обособления декларируется чешскими русистами в пражской «Русской грамматике»: рассуждая о различии обособленных и необособленных определений, выраженных прилагательными и существительными, они отмечают: «Как определение-прилагательное, так и определение-существительное может быть тесно связано с определяемым существительным, т.е. присоединяться к нему без паузы. Если определение связано с существительным свободно, оно отделено от него паузой. В первом случае мы имеем дело • с так наз. необособленным определением, во втором же случае - с определением обособленным» [Грамматика Прага: 800].

Все это побудило некоторых лингвистов отнести обособление к сфере речи, а не языка. Речевой характер обособления признает О.Б, Сиротинина: «обособление — речевое осложнение структуры предложения, являющееся одним из способов (иногда единственным) передачи смысла» [Сиротинина 1980: 107], что, естественно, предполагает свои особые, интонационные, средства; аналогичное мнение обнаруживаем у Л.К. Дмитриевой [Дмитриева 1981]. Интонация определяется прагматической установкой говорящего, вследствие чего обособление нередко носит субъективный характер, поэтому, утверждает О.Б.Сиротинина, «классификация обособленных членов становится субъективной» [Сиротинина 1980: 107, а также 104, 105]. Интонацию наряду с порядком слов относит к средствам выражения обособления E.H. Ширяев [Крылова, Максимов, Ширяев 1997: 123].

Считая паузы наряду с пунктуацией средствами обособления, Е.В. Урысон отмечает вместе с тем недостаточную изученность интонации; обособление же рассматривает как средство логического выделения, акцентирования смысла [Урысон 1985: 3]. Однако существуют данные, согласно которым обособление не всегда акцентирует смысл соответствующего оборота: A.A. Камынина выяснила, что обособленные постпозитивиые причастные и адъективные обороты могут быть лишены логического подчеркивания [Камынина 1983].

Отметим также частое отсутствие интонационного выделения деепричастных оборотов в позиции после союза и между однородными сказуемыми или когда они замыкают синтаксический ряд однородных членов также после союза и. Симптоматично замечание Е.В. Урысон о том, что, помимо логического выделения, акцентирования смысла, обособление может обозначать «и нечто еще» [Урысон 1985: 4], у Дпр это его «собственные» смыслы [там же: 7], - его собственные грамматические значения.

Итак, есть основания утверждать, что интонация, не будучи единственным дифференциальным признаком обособления, характеризует именно это грамматическое явление. Не случайно A.M. Пешковский четко разграничил полупредикативность и обособление [Пешковский 2001], а Дпр рассматривал как «наиболее часто обособляемый вид слов», называя также случаи отсутствия его обособления [там же: 433].

Между тем отношения интонации и грамматики сложны и противоречивы, это не могло не отразиться на грамматической трактовке анализируемых нами явлений. Согласно одной точке зрения, интонация включается в важнейшие грамматические признаки предложения [Шахматов 1941; Виноградов 1954; Шмелев 1976; Лекант 1974; Сиротинина 1980; Золотова, Онипенко, Сидорова

1998; Сигал 2004]. Признание интонации ¡рамматической характеристикой предложения связано, возможно, с пунктуационным подходом к интонации: о границах предложения в письменной речи часто судят по пунктуации. Между тем A.M. Пешковский еще в статье «Интонация и грамматика» отметил, что длинные предложения не могут быть охвачены единой интонацией и читаются как две или несколько объединенных фраз [Пешковский 1959: 186].

Согласно другой точке зрения, интонация не относится к грамматическим средствам. Основания для этого следующие. Интонация самыми разнообразными способами накладывается на структуру: одни и те же отношения между частями предложения могут выражаться различными типами интонации, а разные отношения - одинаково интонироваться. A.M. Пешковский убедительно доказал, что интонационные средства характеризуются подвижным, свободным характером, «они наслаиваются сложными прихотливыми узорами на звуковые средства, не срастаясь с ними в определенные типы связи, а, напротив, расходясь с ними на каждом шагу, они, так сказать, блуждают по грамматической поверхности языка» и «могут наслаиваться помимо излюбленных ими форм на любой формальный субстрат» [там же: 191]. Грамматические функции эпизодичны для интонации, «случайны, не связаны с ее основной природой» [там же], поэтому при всей ее значимости интонация относится к вспомогательным синтаксическим средствам. Исключают интонацию из состава грамматических средств многие лингвисты [Реформатский 1975; Сусов 1975; Николаева 1977; Бондарко 1979; Торсуева 1979; ЛЭС 1990; Шведова 1998а; Ковтунова 1976; Формановская 2004; Бархударов 1976; Фужерон 2005 и др.].

В «Русской грамматике» интонационная оформленность признается свойством предложения [Русская грамматика 1980 II: 7], вместе с тем подчеркивается, что она «с. > не равна оформлению грамматическому: интонационная конструкция не есть грамматическая форма предложения. Интонация сопровождает синтаксическую структуру предложения» [там же: 12].

Хотя проблема соотношения интонации и структуры окончательно не решена и вряд ли может быть решена однозначно, есть достаточные основания считать интонацию и структуру явлениями разных уровней. Это важно для установления дифференциальных признаков полупредикативности и обособления.

Интонация, по нашему мнению, характеризует обособление, но не полупредикативность. Обособление и полупредикативность нетождественны по своей сути, другое дело, что они часто переплетаются, совмещаются. Полупредикативность свойственна ограниченному составу обособленных построений - Дпр и оборотам, сочетающим в себе обстоятельственное и определительное значения. Полупредикативность заключается в двойной зависимости члена, в его двунаправленной связи в предложении, тогда как обособление - это своего рода изоляция члена в предложении. Полупредикативные члены не всегда являются обособленными, ярким тому подтверждением служит факультативность обособления одиночного Дпр, не утратившего глагольных свойств.

В понятие полупредикативности часто включается такая характеристика, как большая информативная нагружен иость полу предикативных конструкций, относительная информационная самостоятельность [Русская грамматика 1980 II: 181], относительно самостоятельная коммуникативная значимость (Ю.П. Князев) [Русский язык 1998: 353], которая объясняется их близостью к предложениям - самостоятельным или придаточным. Между тем относительную самостоятельность признают также у обособленных членов [В.В. Виноградов 1954]. По наблюдениям E.H. Ширяева, обособленные члены предложения образуют особую синтагму, на семантическом уровне - полусвернутую пропозицию, на письме выделяемую запятыми [Крылова, Максимов, Ширяев 1997: 123, 124]. Обособление в таком понимании представляет сумму неоднородных явлений: в состав членов предложения, наделяемых обособлением, включают обособленные определения, в том числе приложения, обособленные обстоятельства и дополнения, сравнительные обороты, присоединительные конструкции. Данный состав полностью или частично принимается многими грамматистами, и, подчеркнем, Дпр всеми включается в разряд обособленных членов, хотя, как показывает исследование, некоторые из них лишены обособления.

Вполне очевидно, что признаки смысловой самостоятельности, информативной нагруженности свойственны как обособлению, так и полу предикативности.

При традиционном понимании обособления как интонационного и смыслового выделения любых второстепенных членов члены предложения, выраженные Дпр, включаются в состав обособленных. Можно сделать вывод, что Днр в типичном случае совмещает в себе признаки полупредикативности и обособления, поэтому может быть квалифицировано как обособленный полупредикативный член предложения.

Вместе с тем в лингвистической науке отмечена тенденция к поискам иных, помимо рассмотренных, средств выражения обособления. Так, В.И. Фу-рашов в результате анализа обособленных согласованных определений пришел к заключению о том, что для обособления наряду с интонацией, порядком слов и другими средствами большую роль играют сочетаемостные свойства определяемых слов и самих определений [Фурашов 1975: 176]. Работы в данном направлении представляют особый интерес в связи с квалификацией Дпр.

А.Г. Руднев, опираясь на данные истории языка, ведет речь о предикативности Дпр как о результате его исторического развития, изначально присущим ему свойстве [Руднев 1959: 64], и признает Дпр обособленным предикативным обстоятельством [там же: 62]. Такую двойную смысловую и синтаксическую функцию Дпр исследователь считает основанием для его обособления.

Через понятие логемы трактует обособление и обособленные члены П.Д. Богданов в исследовании «Обособленные члены предложения в современном русском языке». Логема в понимании автора - это предикативная единица мысли, состоящая из двух связанных понятий или понятия и представления - субъекта (образа носителя признака) и предиката (образа признака), между которыми устанавливается предикативная связь [Богданов 1977: 12], признаваемая П.Д. Богдановым конститутивным признаком логемы, но не предложения. В таком случае возникает вопрос о конститутивных признаках предложения, которые, к сожалению, в работе не названы. Думается также, что нецелесообразно использовать термин (в данном случае «предикативная связь»), за которым закреплено фундаментальное синтаксическое понятие, в ином значении.

Логема, утверждает исследователь, выражается в предложении - единице языка [там же: 35]. Обособленные члены считаются языковым средством выражения логического предиката одной из логем, поэтому они наделяются предикативностью и предикативной функцией [там же: 106] и выделяются из разряда второстепенных членов. Отмечается, что Дпр выражает в предложении «обстоятельственную междулогемную связь», тем самым объясняется соотносительность Дпр с обстоятельственными придаточными. Дпр квалифицируется как один из главных членов предложения - глагольный обстоятельственный обособленный член, выполняющий предикативную функцию [там же: 120]. При отсутствии же обособления функция Дпр иная - обстоятельственная. Отличие предикативных обособленных членов от сказуемого, по мнению П.Д. Богданова, заключается в том, что предикативный обособленный член - предикат «между-логемный», а сказуемое - «внутрилогемный».

Как видим, в подобной трактовке обособленные члены приравниваются в грамматическом отношении к главным, с чем нельзя согласиться. Как уже отмечалось в связи с анализом полупредикативности, важнейшая характеристика главного члена в отличие от второстепенных заключается в способности самостоятельно создать предложение. Подчеркнем также, что в рамках предложенной теории неизбежно неразличение логических, психологических и языковых категорий.

Синтаксическую квалификацию Дпр в связи с обособлением предприняла JI.K. Дмитриева, рассматривая именно обособление условием существования Дпр как грамматической категории [Дмитриева 1980: 119]. Исследователь исходит из теоретической предпосылки о том, что обособленные члены, наряду с однородными и уточняющими, вводными словами и обращениями, обладают потенциальной предикативностью [Дмитриева 1981: б]. Вторичная предикация при обособлении определяется значением признака (атрибута к предмету имени; ак-ционального признака) обособленного члена как подчиненного и синтагматического отчленения его от подчиняющего его существительного в виде неделимой синтагмы [там же: 17]. Специфика Дпр, в отличие от других обособленных членов, усматривается автором в синкретичности его синтаксической функции -второстепенного сказуемого и обстоятельства.

Признание Дпр второстепенным сказуемым основано на его связи с подчиняющим подлежащим, что позволило J1.K. Дмитриевой сблизить Дпр со сказуемым, в отличие от других обособленных членов. Дпр признается грамматическим показателем функции второстепенного сказуемого: его форма «обозначает добавочное действие подлежащего и находится в таксических отношениях одновременности или предшествования с глагол ом-сказу емым» [там же: 20]. Сочетание подлежащее + Дпр уподобляется предикативному сочетанию подлежащее + глагол. Это, на наш взгляд, неправомерно уже потому, что связь с подлежащим признается смысловой, в то время как связь глагола с подлежащим - грамматической.

Функция обстоятельства связывается J1.K. Дмитриевой с утратой Дпр связи с подлежащим, функции второстепенного сказуемого, способности к обособлению и, как следствие, с переходом Дпр в наречие [там же: 18-19]. Исходя из вышесказанного, Дпр выполняет функцию обстоятельства при адвербиализации. В таком случае остается не вполне ясным, рассматривается Дпр или наречие, что, в свою очередь, ставит под сомнение признание автором двух функций Дпр: первичной (второстепенного сказуемого) и вторичной (обстоятельства).

Одной из острых и широко обсуждаемых лингвистических проблем остается проблема нормативности конструкций с Дпр. К ней специально или в связи с решением других грамматических вопросов обращались многие лингвисты: М.В. Ломоносов, В.И. Чернышев, Г.В. Валимова, А.К. Власов, Э.И. Ко-ротаева, В.А. Ицкович, О. Йокояма, Т.В. Шмелева, А.И. Рябова, Е.С. Юрченко, М.В. Панов, М.Я. Гловинская, Г.Е. Тимофеева и др. . Обозначим два аспекта данной проблемы: 1) критерии нормативности и 2) шкала оценок нормативности.

В науке со времен М.В. Ломоносова критерием нормативности конструкций с Дпр служит односубъектность глагола и Дпр. С учетом синтаксических и семантических требований его скорректировала М.Я. Гловинская: «семантический субъект деепричастия должен совпадать с семантическим субъектом глагола главного предложения, а этот последний должен выполнять функцию подлежащего» [Гловинская 2000: 278]. При соблюдении данного правила признается нормативным использование Дпр в двусоставных предложениях активной конструкции.

Дпр нередки во всех типах односоставных предложений, за исключением номинативных, тем не менее длительное время существовал запрет на их употребление в подобных конструкциях, позднее отношение лингвистов к ним стало неоднозначным. Д.Н. Овсяншсо-Куликовский в начале прошлого века заметил, что «более свободное употребление деепричастий уже упрочилось в некоторых бессубъектных предложениях» [Овсянико-Куликовский 1912: 237]. A.A. Шахматов допускал возможность употребления Дпр в односоставных определенно-личных и неопределенно-личных предложениях [Шахматов 1941: 46, 471-472], в инфинитивных предложениях [там же: 229], предупреждая, что употребление Дпр в безличных предложениях «избегается в литературном языке» [там же: 46]. Г.В. Валимова обратила внимание на то, что «границы употребления "независимого" деепричастия расширяются», и признала правомерным использование его в безличных предложениях [Валимова 1945: 15]. Аналогичная точка зрения представлена в [Власов 1958; Грамматика 1954 II 1: 657; Русская грамматика 1980 II: 182-183]. Допускал Дпр в безличных предложениях при условии принадлежности обоих действий одному лицу А.Н. Гвоздев [Гвоздев 1965: 209]. Необходимым условием включения Дпр в безличные предложения Л.А. Дерибас считает соотношение действий Дпр и инфинитива и наличие лица, выраженного дательным падежом или воспринимаемого как обобщенного [Дерибас 1981: 3132]. С.Н. Цейтлин предостерегает от употребления Дпр в неопределенно-личных предложениях, характеризуя его как ошибочное [Цейтлин 1982: 30]. H.A. Янко-Триницкая, не рассматривая специально вопроса о нормативности Дпр в односоставных предложениях, приводит в качестве иллюстрации других явлений предложение: Не умея плавать, не заходи далеко [Янко-Триницкая 1982: 127]. Анализируя синтаксические свойства Дпр, Л.Д. Чеснокова замечает: «Возможно употребление деепричастий в односоставных предложениях: Уча - учись, учась -твори, творя-учи» [Чеснокова 1991: 136].

Решая вопрос о нормативности Дпр, следует учитывать тот факт, что односоставные предложения с Дпр обнаруживаются в трудах авторов, чья языковая компетенция несомненна: A.C. Пушкина, Д.С. Лихачева, В.В. Виноградова, А.Ф. Лосева и др.

Большинство современных исследователей признает нормативность односоставных предложений с Дпр, кроме номинативных. В.А. Ицкович считает нормативными односоставные личные предложения с Дпр, справедливо усматривая в них присутствие лица, действие которого определяется Дпр, исключение составляют явно ненормативные конструкции, в которых «деепричастие относится к существительному в косвенном падеже, называющему объект действия» (.Пройдя первый обжиг, изделие покрывают глазурью) [Ицкович 1982: 135]. Нормой для Дпр в безличных предложениях М.Я. Гловинская считает наличие в них модального контекста, создаваемого безлично-предикативными словами легко, трудно и под. [Гловинская 2000: 289-281]. Безличные предложения с инфинитивом признаются нормативными при совпадении субъектов действий (или состояний), названных Дпр и инфинитивом [Русская грамматика 1980 И: 182]. Действительно, в односоставных личных предложениях представлен субъект-репрезентант, а в безличных предложениях рассматриваемого типа и в инфинитивных - косвенный субъект в различных его проявлениях.

В отличие от названных выше, безличные предложения с главным членом, выраженным спрягаемой формой глагола или безлично-предикативным словом, включающие в себя Дпр, расцениваются В.А. Ицковичем как находящиеся «<.> на границе современной литературной нормы, в серой зоне между нормой и ненормой», так как субъект действия в них выражен косвенным падежом [Ицкович 1982: 140].

При оценке нормативности В.А. Ицкович выдвигает и другое требование -не употреблять конструкций, допускающих неоднозначное понимание, во избежание «<.> конфликта между смысловыми и грамматическими связями деепричастия» [Ицкович 1982: 147; аналогично: Белявцева 1999]. Это послужило поводом для признания ненормативными, стилистически дефектными предложения с Дпр при причастии в косвенных падежах [Русская грамматика 1980 II: 183], с Дпр при другом Дпр в случае, когда двусмысленность неустранима [Ицкович 1982: 149]. Полемизируя по данному поводу, М.Я. Гловинская приводит убедительный аргумент: «Неоднозначность коренится в природе языка и в других случаях не служит основанием для запретов; ср., например, омонимичное словосочетание посещение родителей (их посещали или они посещали)» [Гловинская 2000: 277]. Мы солидарны с М.Я. Гловинской и считаем также, что при оценке нормативности критерию неоднозначности синтаксических конструкций следует предпочесть критерий сохранения ими смысла. Признаем равно нормативными предложения с Дпр, имеющими как одно синтаксическое значение, так и несколько.

Характерным для лингвистических исследований последних десятилетий является наличие не двух оценок конструкций с Дпр - нормативные / ненормативные, - а трех. Третья оценка обозначается по-разному: периферия нормы, серая зона на границе нормы и не нормы современного русского литературного языка [Ицкович 1982], условно нормативные («простительно» ошибочные) [Рябова 1992], переходная зона [Гловипская 2000], приемлемые Дпр [Йокояма 1983]. Такая дифференциация закономерна: отсутствие резких границ между языковыми явлениями отражается в их употреблении и неизбежно приводит лингвистов к необходимости учитывать это в нормативных описаниях. Справедливо утверждение авторов «Орфоэпического словаря русского языка»: «Все многообразие языковых фактов не укладывается в простое противопоставление норма - не норма, Сколько-нибудь адекватное отражение реального положения вещей невозможно без введения некоторой шкалы нормативности (разрядка авторов - О. Ч.)у> [Орфоэпический словарь: 5]. В соответствии с этим в словаре последовательно применяются нормативные пометы, обозначающие равноправные, допустимые и запретительные варианты по отношению к произношению, ударению и грамматическим формам. Появление шкалы нормативности синтаксических явлений весьма знаменательно.

Опираясь на критерий односубъектности действий, обозначенных глаголом и Дпр, В.А. Ицкович в актуальном исследовании «Очерки синтаксической нормы» называет ненормативными Дпр при сказуемом в пассивных конструкциях [Ицкович 1982: 151]. Однако, как показали дальнейшие исследования, не все пассивные предложения с Дпр находятся в зоне непормативности.

Представляется плодотворным дифференцированный подход А.И. Рябовой к оценке нормативности пассивных конструкций с Дпр в рамках семантического синтаксиса. Исследователь устанавливает основные критерии их нормативности: способы реализации субъектной валентности Дпр и степень сохранения смысла предложения - и в общей массе пассивных конструкций с ДО обнаруживает наряду с ненормативными конструкции, соответствующие норме и условно нормативные. Ненормативностью, «грубой ошибочностью» отмечены те из них, в которых отсутствует смысловая связь Дпр с субъектом, а также координация имени в именительном падеже и Дпр, как в предложениях типа Детская плогцадка оборудована жильцами, не жалея сил [Рябова 1992: 63]. Пассивные конструкции с Дпр признаются нормативными при условии, что субъект деепричастного действия адекватен грамматическому подлежащему, с которым Дпр семантически соотносится, а имя в творит, падеже «остается вне сферы реализации валентностей деепричастия»: Блажен, кто, начиная мыслить, охранен наставником [там же: 66-67]. И, наконец, условно нормативными исследователь считает предложения с двойной семантической отнесенностью Дпр - с именем в именит, падеже и с именем в творит, падеже, т.е. с «двусубъектны-ми» Дпр; В 1937 году по роману «12 стульев», довольно близко повторяя его ситуации, была сделана кинокомедия в Англии «Пожалуйста, сидите» [там же: 64].

По нашим данным, для оценки нормативности Дпр значимым оказывается такой фактор, как близость / удаленность его по отношению к предикативному центру предложения. Как показано в главе 2 данной работы, при удаленности Дпр от предикативной основы снимается запрет на его использование в пассивных конструкциях при условии, что оно, будучи связанным с компонентом предложения в указанной позиции, например, с причастием, сочетается и с его субъектом независимо от совпадения / несовпадения последнего с субъектом предложения, например: «Поэма о Луне» была сразу же напечатана во втором номере «Дома искусств», по желанию самого Гэрького, прослезившегося, слушая ее (И. Одоевская)1. Не считаем ненормативными и даже стилистически дефектными Дпр в позиции за пределами предикативной основы в случае недиф-ференцированности его синтаксических связей и, как следствие, синтаксических отношений: Обращаясь к этим людям, вручая им государственные, ведомственные и региональные награды, глава региона называл их элитой (обращаясь и вручая и обрагцаясь, когда вручал - соединительно-перечислительное и временное синтаксическое значение).

1 Здесь и далее в приводимых контекстах Дпр выделены полужирным шрифтом, а иные явления, на которые в данный момент при анализе материала обращается внимание, - одинарным подчеркиванием.

Стал классическим пример ненормативного употребления Дпр в предложении Проезжая мимо статут, у меня слетела шляпа. Подобные предложения распространены не только в русском, но и, по данным О. Йокоямы, во французском, английском, сербо-хорватском, японском языках, в санскрите [Йокояма 1983: 373]. Их универсальность побудила лингвистов обратиться к их непосредственному анализу с целью установления причин активного использования носителями языка. Бесспорно, не следует исключать из лингвистического анализа активные речевые и языковые процессы вне зависимости от оценки их нормативности в данный момент, тем более что они позволяют установить возможные тенденции языковых изменений.

Подобные предложения исследуются в разных аспектах: в структурно-семантическом аспекте, а также с позиций семантического синтаксиса (Л.И. Рябова, М.Я. Гловинская), с точки зрения иорождающей-функциональной грамматики (О. Иокояма).

Возможность Дпр и сказуемого иметь разные грамматические подлежащие Э.И. Коротаева объясняет тем, что в логическом отношении в структуре предложения они объединяются общим смысловым субъектом [Коротаева 1959: 93]. А.И. Рябова отстаивает условную нормативность таких предложений, установив семантическую соотнесенность Дпр с семантическим субъектом {у меня, у него), которая, по убеждению исследователя, свидетельствует о соблюдении тождества субъектов основного и деепричастного действия [Рябова 1992: 74]. Грубо ошибочными признаются предложения типа Зайдя в какой-то магазин, нам хозяин сказал,., объединяющие «<.> две самостоятельные, "самодостаточные" пропозиции, имеющие свои субъекты и предикаты» [там же: 75],

Со статьей «В защиту запретных деепричастий» выступила О. Йокояма, осуществив глубокий анализ структуры предложений названного типа, запрещаемых нормативными грамматиками большей части европейских языков. Предложения с Дпр признаются автором трансформами сложного предложения с опущенным, или «выбитым», подлежащим и преобразованным в Дпр глаголом в одной из его частей. Условием для опускаемого подлежащего считается его восстановимость [Йокояма 1983: 374], а не тождество с субъектом основного предложения, как считает А.И. Рябова. Однако в этом не обнаруживаем противоречий: А.И. Рябова, опираясь на тождество субъектов, аргументирует условную нормативность подобных предложений, тогда как О. Йокояма возможностью / невозможностью восстановления подлежащего объясняет их появление и «жизнь» в языке. О. Йокояма устанавливает общие семантические признаки «запретных» Дпр в различных языках: «1) метонимичность главного подлежащего по отношению к "выбиваемому" подлежащему и 2) тематичность самого целого в главном предложении» [там же: 375] - при приоритете второго показателя. При их наличии все «запретные» ДО не лишаются О. Йокоямой нормативности, автор строит шкалу их приемлемости, признавая размытость границы между приемлемыми и неприемлемыми ДО.

В связи с исследованием активных процессов в современном синтаксисе предприняла доскональный анализ запретных ДО М.Я. Гловинская. На основе синтаксических и семантических требований ученый выделяет нормативное ядро, переходную зону и грубое отклонение от нормы. Нормативные конструкции отвечают требованию совпадения субъектов Дпр и глагола при подлежащной функции субъекта, остальные случаи образуют переходную зону [Гловинская 2000: 278]. В конструкциях с грубым отклонением от нормы семантический субъект не выражен вообще [там же: 288]. Широкое распространение и неоднотипность конструкций, входящих в переходную зону, разная оценка их нормативности в лингвистике привели исследователя к убеждению, что «перед нами живой пульсирующий процесс легализации независимых оборотов» [там же: 278]. Обращает на себя внимание очень тонкая оценка их нормативности, предложенная М.Я. Гловинской: «близкие к норме», «более приемлемые», «менее нормальные», «менее неправильные», «менее грубые». Установлен фактор, порождающий нарушения правила кореферентности и в то же время «основополагающий в процессе нормализации подобных оборотов», — это совпадение «<.> семантического субъекта состояния или (реже) действия, выраженного глаголом, и субъекта действия или состояния, названного деепричастием. При этом самыми устойчивыми и близкими к норме из рассматриваемых типов являются конструкции с выраженным непосредственно семантическим субъектом, особенно если он выражается формой личного местоимения 1-го лица» [там же: 289], такие, как Сотрудничая с нами, вам гарантируется успех и популяризация нашего дела (менее неправильные); Не будучи специалистом по стихосложению, мне трудно установить «технику» этого творчества» (абсолютно приемлемое с нормативной точки зрения) [там же: 280-281].

Ценность изучения «запретных» ДО в различных аспектах заключается в том, что при прежнем критерии - совпадение субъектов действия Дпр и глагола, но при иной его реализации оно позволило изменить нормативную оценку некоторых из них, более того, вывести ряд оборотов из разряда запретных.

С проблемой «легализации» связан вопрос о периферии независимых, или абсолютных, Дпр - Дпр, не имеющих связи с субъектом основного предложения: судя по, учитывая, исходя из, честно (мягко, короче и т.д.) говоря, считая, несколько упрощая и под. .

Они получают неодинаковую нормативную оценку, но, как правило, оказываются «в серой зоне между нормой и ненормой» [Ицкович 1982: 140]. Различная степень утраты этими лексемами глагольности, грамматических связей с глагольной парадигмой стала причиной различной квалификации их в грамматике. Одни из них относят к предлогам, другие - к вводным единицам, одну и ту же конструкцию включают либо в первый, либо во второй разряд. Так, отмечается близость к предлогу учитывая, полагая, имея в виду, исходя из, судя по [там же: 138-141], судя по относят к предлогам [Дерибас 1981: 32; Словарь эквивалентов: 216; Ярыгина 2003: 15], включают в состав устойчивых конструкций «на правах вводной группы слов» [Валимова 1945: 19]. Весьма показательна характеристика судя по, данная А.Г. Рудневым: это Дпр с условным значением в предложении Вообще же тело его, судя по матовому, чересчур белому цвету шеи, маленьких пухлых рук, мягких плеч, казалось слишком изнеженным для мужчины [Руднев 1959: 70], хотя ранее отмечено, что судя — наречие «потерявшее значение второстепенного действия» [там же: 65]. Конечно, отнесение судя к наречию весьма спорно, но сам факт разной ее квалификации свидетельствует о ее неоднозначном положении в системе лексико-грамматических разрядов слов.

Иную трактовку названных лексем предложила Т.В. Шмелева, оставив их в составе Дпр, учитывая смысловые закономерности организации предложения. Т.В. Шмелева убеждена, что независимые Дпр выполняют особую функцию в предложении: будучи одним из средств «авторского проявления в тексте», они выражают модусные отношения, среди них - возможность говорящего сослаться на требование быть правдивым, информировать об источнике цитирования и т.д. [там же: 68].

Модусная функция рассматриваемых лексем несомненна, однако небесспорно признание их всех Дпр. Определим отношение к Дпр или направление в сторону иных грамматических единиц одной из наиболее ярких и частотных лексем - судя {по) по следующим параметрам: степень сохранения лексемой грамматической связи с глаголом, возможность преобразования формируемого на ее основе сочетания в однородное сказуемое или в придаточное сложноподчиненного предложения, лексическое значение лексемы.

Связь с глаголом как важный показатель нормативности Дпр общепризнанна - установим критерии сохранения этой связи: именно она допускает или исключает преобразование оборота в придаточное. Нельзя не учитывать и такого фактора, как лексическое значение. Р.П. Рогожникова справедливо заметила, что «знаменательное слово таких сочетаний не обязательно полностью утрачивает лексическое значение. Происходит некоторый сдвиг в значении, связанный с использованием сочетания в определенной функции» [Словарь эквивалентов: 4]. Тем не менее полная утрата лексемой «исконного» значения свидетельствует о полной утрате связи с глаголом и об изменении её частеречной принадлежности.

Предложения с конструкцией судя по перестраиваются в сложноподчиненные с придаточными условными независимо от типа грамматической основы предложения - двусоставной или односоставной безличной: Судя по письмам, она (телепрограмма - О. Ч.) нравилась разнообразием (газ.). - Если судить по письмам, она нравилась.', Судя по итогам прошлогоднего чемпионата Москвы, не было четко разработанного положения о розыгрыше первенства (из [Ицко-вич 1982: 140]). - Если судить по итогаль прошлогоднего чемпионата Москвы, не было.', Судя по дате ответа на данный вопрос, можно предположить, что он последовал уже после окончания следствия и объявления приговора (из [Шмелева 1984: 66]). — Если судить по дате ответа на данный вопрос, можно предположить. Обращает на себя внимание то, что лексема судя преобразуется в инфинитив, а трансформ - в придаточное инфинитивное. Трансформы не являются синтаксически ущербными: предложения подобного типа отмечены и описаны в синтаксисе, это конструкции со значением потенциальной обусловленности [Русская грамматика 1980 II: 571]. М.В. Ляпон охарактеризовала смысловую структуру таких предложении: «это сложная конструкция, в рамках которой придаточная часть (ситуация-условие) и главная часть (ситуация-следствие) соотнесены на началах информативного равноправия: в этих условиях придаточная часть ориентирована на предикат главной части, таким образом, обе части равноценны по своей предикативной значимости. Содержание придаточной части квалифицируется как гипотеза, то есть ситуация, условно соответствующая действительности» [Ляпон 1986: 102]. Однако предложения с конструкцией судя по не отвечают требованию односубьектности деепричастия и глагола-сказуемого, симптоматичен и устойчивый состав конструкции, не случайно в [MAC], например, она отнесена к сфере фразеологии. Очевидно, что лексема судя еще не окончательно утратила связь с глаголом судить в первом его значении, ср.: судя по - 'на основании чего-л., принимая во внимание что-л.' и судить - 'составлять мнение, суждение о ком-, чём-л.; делать заключение, вывод относительно чего-л.' [MAC IV: 301]. Симптоматично толкование конструкции как фразеологического выражения, предлога с дательным падежом, но через деепричастные формы - 'заключая на основании чего-л., принимая во внимание что-н.' [СОШ: 805]. Все сказанное свидетельствует, с одной стороны, об отрыве судя от глагольного слова, а с другой - о незавершенности этого процесса.

Проблема синтаксической функции Дпр остается дискуссионной. Дпр квалифицируют как второстепенное сказуемое, его включают в состав второстепенных членов - обстоятельств или предикативов, признают синкретичным членом, совмещающим функции второстепенного сказуемого и обстоятельства; существует взгляд на Дпр как на определение. Столь неоднозначная трактовка объясняется отсутствием единых принципов классификации, сложностью грамматической природы самого предмета исследования, а также установкой авторов, акцентирующих внимание на тех или иных его аспектах.

Принимая за основу классификации глагольные признаки Дпр, усматривая в нем вторичную предикацию или полупредикацшо, его считают вторым, второстепенным сказуемым [Потебня 1958; Шахматов 1941; Распопов 1973; Грабье 1978; Сиротипина 1980; Камынина 1983; Белявцева 1999; Алексеева 2004]; наделяя Дпр дополнительной глагольной предикативностью, его рассматривают как аналог глагольного сказуемого [Прияткина 1990J. Вопрос о синтаксической функции Дпр - один из центральных в исследованиях М.И. Черемиси-ной, проведенных на материале русского и алтайских языков. На том основании, что Дпр выражает «определенный характер отношения добавочного действия к другому (главному) действию», его синтаксическая функция определяется как зависимое (неконечное) сказуемое [Черемисипа 1977: 17], «деактуализированное сказуемое второй части (т.е. ДО - О. ¥.), называющее второе по значимости действие того же субъекта» [Черемисина 1999: 83]. Данная трактовка синтаксической функции Дпр рассматривалась нами в связи с вопросом о его полу предикативности, здесь ограничимся подтверждением невозможности Дпр быть сказуемым, в том числе вторым, второстепенным.

Ориентируясь на наречные признаки и грамматическое значение, Дпр включают в систему второстепенных членов - обстоятельств (К.В. Габучан) [Русский язык 1998: 277], в состав обособленных адвербиальных детерминантов (Adv Commit) со значением сопутствующего обстоятельства [Грамматика Прага: 785]. Сопоставляя с соответствующими придаточными, учитывая индивидуальное лексическое значение глаголов в предложениях и более широкий контекст, определяет синтаксическую функцию Дпр A.B. Исаченко - называет ее «близкой» к обстоятельствам времени, причины, образа действия, цели, условия и уступки [Исаченко 1960: 522].

Четкую позицию" в данном вопросе занимают авторы академической «Грамматики русского языка»: признавая связь Дпр не только с глаголом, но и с подлежащим, они включают Дпр в систему обособленных обстоятельств [Грамматика 1954 II 1: 572]. По семантико-синтаксическим свойствам в предложении Дпр здесь делятся на два разряда: обособленные обстоятельства, выражающие действие, сопутствующее или побочное по отношению к глаголу-сказуемому, и обособленные обстоятельства, обозначающие различные признаки действия глагола-сказуемого. Существенно в связи с этим замечание относительно обстоятельств первой группы: они могут «<.> по своему значению как бы являться второстепенным сказуемым (выделено нами — О.Ч.)» [там же: 652], тем не менее остаются в составе обстоятельств.

Обстоятельством с оттенком второстепенного сказуемого считает Дпр A.B. Фетисова [Фетисова 1965]. Т.Е. Шаповалова включает Дпр в состав обстоятельств разной семантики, замечая, что «в случае ослабления обстоятельственного значения деепричастный оборот приближается по своей функции к второстепенному сказуемому» [Шаповалова 2000: 245-246].

Трактовка Дпр как обстоятельства утвердилась в вузовской теории. В учебниках для вузов отмечается, например, что функционирование Дпр в тексте - обстоятельство [Современный русский язык 2001: 173], Дпр - один из способов выражения обстоятельств [там же: 463]; «деепричастие, выполняя функцию обстоятельства, как правило, не утрачивает значения процесса, что является основой добавочного высказывания, элементарного сообщения» [Современный русский язык 2002: 473].

Особую позицию занимает A.C. Попов. Ученый, опираясь на различия связей и зависимостей членов предложения, выстроил их общую систему: компоненты предикативного сочетания, главные члены - подлежащее и сказуемое; второстепенные члены - все прочие члены, среди которых разграничил непредикативные и полупредикативные, подчеркнув, что «полупредикативные второстепенные члены в основном такие же, как непредикативные, лишь с некоторыми ограничениями и уточнением функций» [Попов 1974: 70]. Дпр включены в состав полупредикативных второстепенных членов - предикативов, названы признаки, отличающие его от других второстепенных членов: «отнесенность к сказуемому (и шире - глаголу) при наличии отнесенности к подлежащему (и шире - к имени существительному)» [там же: 69].

Существует точка зрения, согласно которой Дпр в зависимости от условий употребления функционирует в качестве или обстоятельства (в том числе предикативного), или второстепенного сказуемого, однако основания для определения той или иной функции называются различные. H.H. Прокопович утверждает, что функция второстепенного сказуемого у Дпр реализуется при обозначении им действия побочного, сопутствующего действию, выраженному сказуемым, а функция предикативного обстоятельства - при обозначении действия, характеризующего действие глагола-сказуемого «в отношении способа его совершения, причинной обусловленности и др.» [Прокопович 1966: 117-118]. Дифференцирует две синтаксические функции русского Дпр В.П. Недялков: 1) функцию обстоятельства в простом предложении, Дпр в этой функции собственно Дпр, и 2) функцию второстепенного или однородного сказуемого, свойственную, в терминологии исследователя, «сочинительным деепричастиям» [Недялков 1990: 373]. Очевидно, что функция обстоятельства в данном случае может расцениваться как ведущая. Не исключается возможность Дпр выполнять функцию второстепенного сказуемого и обстоятельства в [ЛЭС: 128].

Синтаксистами признается совмещение в Дпр двух функций: второстепенного сказуемого и обстоятельства. Как объясняет Л.А. Дерибас, «ввиду морфологической особенностей деепричастия как глагольно-наречной формы трудно провести резкую грань между двумя основными синтаксическими функциями, которые выполняет деепричастный оборот, т.е. второстепенным сказуемым и обстоятельством» [Дерибас 1962: 19]. Аналогичное решение вопроса предложил в свое время Д.Н. Овсянико-Куликовский. Утверждая принадлежность Дпр к наречию, ученый видел в нем прежде всего обстоятельство, однако отличное от других обстоятельств, что аргументировал наличием в нем некоторой предикативности, так как Дпр связано не только со сказуемым, но и с подлежащим. В результате исследователь пришел к выводу о том, что Дпр является «предици-рующим обстоятельством» [Овсянико-Куликовский 1912: 78]. Синкретичной предикативно-обстоятельственной считает В.В. Шигуров функцию Дпр, употребленного с отрицанием, связав ее с ослаблением глагольности и появлением у Дпр в условиях отрицания качественных элементов семантики [Шигуров 1994: 12]. Глагольным обстоятельственным обособленным членом называет Дпр П.Д. Богданов [Богданов 1977: 115]. Для обозначения двойственной (синкретичной) функции Дпр используются и другие термины: «обособленное предикативное обстоятельство» [Руднев 1959], «предикативное обстоятельство» [Васева-Кадынкова 1967], полупредикативное или предикативное обстоятельство [Арбатский 1980: 118].

Т.В. Лыкова, опираясь на обстоятельственные и полупредикативные отношения Дпр, представила трехступенчатое определение его синтаксической функции [Лыкова 1974; 1974а; 1975]. Общая функция Дпр - предикативное обстоятельство, она реализуется в разновидностях (определительное, относительное и сопутствующее обстоятельство), которые конкретизируются в семантических разновидностях: первая - в значениях образа и способа действия, вторая - в значениях времени, причины, цели, уступки и т.п., третья проявляется при трансформации предложений с Дпр в предложения с однородными сказуемыми. Однако приходится отметить, что в предложенной системе отсутствует место для Дпр, у которых обстоятельственные и полупредикативные отношения находятся в равновесии, для Дпр, совмещающих, в терминах предложенной классификации, функции определительных и относительных обстоятельств. Замечания исследователя о том, что последние функции Дпр обнаруживается в контексте, не снимает остроты вопроса: как показали наши данные, контекст не всегда устраняет неоднозначность Дпр, тем более что и частные функции проявляются не синтагматически, а парадигматически.

Ряд исследователей дифференцирует функции основную, первичную (второстепенное сказуемое) и производную, вторичную (обстоятельство) [Дмитриева 1980; Патроева 2002; Салама 1977]. Словно дискутируя с ними, В.В. Бабайце-ва включает Дпр в разряд полупредикативных обособленных обстоятельств, поясняя: «Значение добавочного (второстепенного) сказуемого у деепричастий является дополнительным. Основной компонент их семантики - значение обстоятельства (образа действия, времени, причины, условия, уступки и др.)» [Ба-байцева 2001: 397-398].

Существует особая точка зрения на Дпр как на определение при глаголе [Валимова 1945; Дерибас 1956; Чистякова 1967; Смирницкий 1957; Русская грамматика 1980 I]. Для иллюстрации этой функции приводятся обычно такие примеры, как читает лежа [Русская грамматика 1980 II: 459] или в составе однородных членов: Они тихо, гуськом, один за другим и соблюдая старшинство, вышли.[Валимова 1945: 28], т.е. при обстоятельственном значении образа действия Дпр, однако данное понимание не получило всеобщего признания в науке. Обратим внимание на семантическую емкость самого термина определение. Если понимать определение как признак, то выясняется, что признак обозначают как собственно определения, так и обстоятельства, различие заключается в том, что определение обозначает признак предмета, а обстоятельство - признак действия или призпак признака. В таком случае термин определение применим к Дпр, но при широком его толковании. Именно так трактует определение И.М. Богуславский, сравнивая Дпр с относительными прилагательными: «И те, и другие представляют собой предикаты, выступающие обычно в синтаксической функции определения (в широком смысле слова). И те, и другие покрывают большое число реальных смысловых связей между определяемым и определяющим» [Богуславский 1977: 273]. В широком понимании использует данный термин Т.С. Монина [Монина 2007: 64], отмечая затем, что в предложении Дпр, подобно наречию, выступает в роли обстоятельства [там же: 70].

Исключая у Дпр функцию второстепенного сказуемого, устанавливаем его роль в предложении, ориентируясь на его синтаксические связи и отношения, признаем его обстоятельством, существующим в нескольких разновидностях, выявляемых парадигматически: Живя в Москве, я бы не успел ни на один концерт (газ.). - Если бы я жил в Москве, я бы не успел. (обстоятельство условия); Может, именно это и хотел передать радист, сравнивая себя, свои чувства с катапультой?! (А. Приставкин). — Может, именно это и хотел передать радист, когда сравнивал. (обстоятельство времени). При этом не отрицаем у Дпр совмещение функций различных обстоятельств, например, времени и причины: Он плакал, провожая жизнь (В. Токарева). - Он плакал, когда (так как) провожал жизнь.

Отметим еще одну существенную особенность: исследуя синтаксическую функцию Дпр, его рассматривают, как правило, в позиции при глаголе-сказуемом, хотя оно способно занимать позицию при компонентах предложения вне предикативной основы. Наблюдения показали, что в этих случаях его обстоятельственная функция не изменяется, сохраняется и общая система обстоятельственных типов. Дпр выступает в роли одного обстоятельства или совмещает функции нескольких обстоятельств. Приведем некоторые примеры. 1) Она (поэма - О. Ч.) действительно очаровала и восхитила всех. Всех, исключая Георгия Иванова, насмешливо заявившего, прочитав ее. (И. Одоевцева) (Дпр в функции обстоятельства времени при причастии); 2) Потом зайцы в панике стали бегать, мы оставили их в покое, сев, прижавшись спиною к копенке сена, перекусить (газ) (Дпр в функции обстоятельства образа действия при другом Дпр); 3) Любой человек, который употребляет спиртное, имеет шанс сохранить свое здоровье, употребив после застолья чай «Чаша трезвости» (газ.) (Дпр совмещает функции обстоятельства условия и образа действия при инфинитиве-дополнении). Существенно, что функция Дпр не обусловлена синтаксической позицией подчиняющего его компонента. Подтверждением служит тот факт, что она не изменяется с изменением глагольной формы последнего, ср. с предложением (1): Георгий Иванов насмешливо заявил, прочитав поэму.', с предложением (2): Мы сели, прижавшись спиною к копенке сена, перекусить', (3): Человек сохраняет свое здоровье, употребив после застолья чай «Чаша трезвости».

Сущность синтаксической единицы познается через анализ ее синтаксических связей и синтаксических отношений. Понятие синтаксических связей -одно из фундаментальных в грамматике, однако до настоящего времени не определенное однозначно.

Одни лингвисты, считая синтаксические связи непосредственно данными, оставляют их без определения [Атаян 1964: 125]. Отказывает им в возможности «словесного определения» A.A. Холодович [Холодович 1979: 245]. Другие исследователи определяют синтаксические связи, но с разных позиций. A.M. Мухин рассматривает их как отношения между компонентами в структуре предложения [Мухин 1968: 66-67]. В.В. Химик отождествляет синтаксические связи и синтаксические отношения: «язык - это отношения, или связи» [Химик 2002: 112]. Синтаксические связи трактуются как зависимости, а зависимости понимаются либо как функции [Ельмслев 1960: 382], либо как подчинение [Лайонз 1978: 250]. Однако утверждение о тождестве синтаксических связей и зависимостей небесспорно. На это обращает внимание И.Ф. Вардуль: «элемент структуры может зависеть от наличия или отсутствия других элементов в той же структуре», а «связи устанавливаются только между наличными элементами» [Вардуль 1964: 11]. Соотношение между связью и зависимостью определила О.С. Ахманова: синтаксическая связь - это «связь, служащая для выражения взаимозависимости элементов словосочетания и предложения» [CJTT: 397-398].

Для В.А. Белошапковой синтаксические связи представляют собой «<.> формальные, строевые отношения между компонентами синтаксических единиц, выявляющие смысловые отношения и выраженные средствами языка» [Бело-шапкова 1977: 16]. Синтаксические связи как <«.> формальное выражение определенного типа отношений, которые устанавливаются между компонентами синтаксических единиц», понимает А.Ф. Прияткина [Прияткина 2007: 89]. Синтаксическую связь формальной организацией предложения признает П.А. Ле-кант [Лекант 1974: 6].

Дифференцируя синтаксические связи, отношения и зависимости, с одной стороны, и принимая во внимание их взаимосвязь - с другой, дадим им следующие определения. Связь — это общее обозначение объединения двух величин. Отношение представляет собой функционально-смысловую характеристику связи. Зависимость - это направленная связь. Направление связи проявляется в том, что показатель связи двух величин прису тствует лишь в одном из них.

Острым и дискуссионным в лингвистике остается вопрос о син таксической связи в предложении Дпр2. Выделим два его аспекта: 1) признание и трактовка полупредикативной связи и 2) квалификация подчинительной связи. При исследовании проблемы одни ученые акцентируют внимание на линиях связи, другие характеризуют ее основания - способ выражения, однако всеми лингвистами признается грамматическая связь Дпр с глаголом. Между тем еще A.A. Потебня обратил внимание на связь Дпр с подлежащим [Потебня 1958: 164]. A.A. Шахматов, исследуя связь Дпр со сказуемым, подчеркивал его «прямое отношение к подлежащему» [Шахматов 1941: 45], прямую связь с подлежащим [там же: 471].

Двунаправленная синтаксическая связь Дпр есть связь полупредикатнвная.

Отношение Дпр к подлежащему и сказуемому не оспаривается синтаксистами, однако выражение этого отношения в синтаксических связях получает различную интерпретацию. Проблематика нашего исследования требует уточнить их синтаксическое проявление.

2 Говоря о Дпр, имеем в виду Дпр как одиночное, так и в составе ДО: «Деепричастные обороты состоят из деепричастия с распространяющими его словами или из одиночного деепричастия» [Краткая грамматика: 490].

Синтаксисты в большинстве своем единодушны в признании грамматического характера связи Дпр с глаголом-сказуемым. Особую позицию в решении данного вопроса занимают представители семантического синтаксиса. Признавая связь Дпр с предикатом и субъектом, грамматический характер первой из них (Дпр примыкает к глаголу-сказуемому), связь с подлежащим рассматривают как чисто семантическую, формально не выраженную: «На уровне формальной организации предложения деепричастие, как и наречие, характеризуется односторонней зависимостью от глагола-сказуемого» [Камынина 1980: 304]. Мнение о возможности связи Дпр, например, уступки и времени непосредственно с субъектом предложения, минуя предикат, выразила А.И. Рябова [Рябова 1992: 28], мотивируется это тем, что направление значений в подобных предложениях осуществляется не от основной части с глаголом-сказуемым к подчиненной, с Дпр, а от подчиненной части к основной. Однако если даже признать возможность непосредственной связи Дпр только с субъектом на уровне семантическом, то следует полностью исключить ее для структурно-семантической организации предложения: отсутствие связи Дпр с глаголом-сказуемым, предикатом, противоречит условию открытия для него позиции в предложении. Впрочем, и сама А.И. Рябова признает, что для отмеченных Дпр не исключаются семантические и синтаксические связи с самим предикатом [там же: 27].

Вернемся к вопросу о характере связи Дпр с субъектом-подлежащим: она для Дпр столь же принципиальна, как и связь со сказуемым. В научной литературе представлены две взаимно исключающие точки зрения относительно лингвистической природы этой связи: 1) она признается семантической, 2) отстаивается ее грамматический характер. Приведем наиболее типичные ее характеристики: «формально-грамматически деепричастие примыкает к сказуемому (обычно - спрягаемой форме глагола), а содержательно относится и к подлежащему» (В.А. Ицкович) [Русский язык 1998: 108; Русская грамматика 1980 II: 180]. А.И. Рябова убеждена, что при автономности и семантической самостоятельности деепричастного действия Дпр формально связано со сказуемым и семантически — с подлежащим [Рябова 1992]. Семантическое согласование с подлежащим и смысловую связь Дпр с косвенными субъектными падежами утверждает A.A. Камынина [Камынина 1980: 300-304].

Проводя научное исследование, нельзя не принимать во внимание того факта, что результаты изучения какого-либо явления в разных аспектах не всегда совпадают. Это справедливо для лингвистического исследования анализируемого нами вопроса. В синтаксисе отстаивается и иной взгляд на связь Дпр с подлежащим - она квалифицируется как грамматическая. Один из убедительных аргументов такого решения основан на признании регулярных соотношений Дпр с глаголом-сказуемым или с сочетанием союза придаточного предложения и глагола-сказуемого этого предложения грамматическими показателями конструкции. «Поскольку глагол, в систему форм которого входит деепричастие, имеет совершенно определенную синтаксическую связь с подлежащим, мы вправе считать это явление показателем связи и деепричастия с подлежащим. Однако такая связь отличается от обычных связей, объективированных синтагматически, т.е. в линейной последовательности, в цепи слов. Эту связь можно было бы назвать отраженной или скрытой связью» [Попов 1966: 22].

Представляется, что о грамматическом характере связи Дпр со сказуемым и с подлежащим свидетельствует ее актуальность для грамматической структуры предложения. Связь с подлежащим необходима ему для сохранения полупредикативности: при ее утрате Дпр переходит в иной лексико-грамматический класс, адвербиализуется. Связь со сказуемым обязательна для появления и сохранения позиции Дпр в предложении: даже при полной адвербиализации и утрате полу предикативности его позиция в предложении сохраняется.

Итак, полупредикативная связь Дпр реализуется в предложении и заключается в его грамматическом объединении с подлежащим и сказуемым. Полупредикативная связь сохраняется в односоставных предложениях, а также в случае сцепления Дпр с компонентами за пределами грамматической основы: оно получает субъект от этих компонентов.

Другая линия связи Дпр — это подчинение его глаголу, примыкание.

Лингвисты не пришли к единому мнению относительно подчинительной связи Дпр. В настоящее время ее признают многие исследователи. И.М. Богуславский называет предикат предложения «синтаксическим хозяином» Дпр [Богуславский 1977: 274]. М.И. Черемисина утверждает, что Дпр «<.> непосредственно подчиняется доминирующему глаголу (в финитной или нефинитной форме)» [Черемисина 1999: 82]. Иную трактовку предлагает П.А. Лекант. «Соотношение видо-временной спрягаемой формы и деепричастной репрезентирует различные грамматические значения (параллельности действий, одновременности / разновременности, мотивированности, усгупительности и пр.) и создает иллюзию сочинительной или подчинительной связи этих форм». И далее читаем: «С формально-грамматической точки зрения это аналоги сочинения и подчинения» (выделено автором - О. Ч.) [Лекант 2007: 39].

Признавая примыкание Дпр, его расценивают неодинаково - в зависимости от включения Дпр в неизменяемый или изменяемый морфологический класс слов. Для Д.Н. Овсянико-Куликовского примыкание обусловлено принадлежностью Дпр «к числу наречий» [Овсянико-Куликовский 1912: 73]. Традиционно признается неизменяемость Дпр как глагольной формы и его примыкание к подчиняющему компоненту [Валимова 1948; Дерибас 1958; Коротаева 1959; Васева-Кадынкова 1967; Мразек 1964; Лыкова 1974, Русская грамматика 1980; Ицкович 1982; Монина 2007 и др.]. A.A. Камынина усматривает примыкание при односторонней связи Дпр с глаголом и в случае его двусторонней связи - с глаголом и с подлежащим [Камынина 1983: 33]. О подчинении Дпр сказуемому по типу примыкания и подлежащему (семантическое согласование) рассуждает И.П. Распопов [Распопов 1973: 134].

Однако в понятие примыкания в синтаксических трудах вкладывается разное содержание. Л.А. Булаховский считал примыканием все случаи подчинения слов, лишенных «флективной гибкости» [Булаховский 1949: 237, 343] - Дпр, наречий и инфинитива. Заслуживает внимания характеристика примыкания Дпр, предложенная Е.С. Скобликовой. Примыкание Дпр, инфинитива, транспонированного императива и глагольного междометия, рассматриваемых исследователем в качестве неизменяемых глагольных форм, «<.> связано не с выбором определенного (неизменяемого) слова, а с выбором одной из грамматических форм разветвленной глагольной парадигмы. Поэтому <.> употребление каждой из таких форм представляет собой одно из проявлений грамматической изменяемости глагола; каждая форма противопоставлена другим глагольным формам и специализировалась для выражения определенных семантико-синтаксических отношений» [Скобликова 1979: 65].

Неизменяемость наречия, инфинитива, компаратива и Дпр признается важнейшим показателем их примыкания в традиционном его понимании (собственно примыкание) в [Русская грамматика 1980 II: 21; ЛЭС: 399; Русский язык 1998: 380]. Учитывая морфологическую природу главного и зависимого компонентов (главное слово — глагол, зависимое - неизменяемая часть речи, Дпр), называют эту связь предикативным примыканием [Корчажкина 2000: 68, сноска 1].

Своеобразно определяют примыкание К. Болла, Э. Палл и Ф. Папп - путем исключения других подчинительных связей: «то, что не является ни согласованием, ни управлением, - и есть примыкание» [Болла, Палл, Папп 1973: 433].

Исследователи сосредоточили внимание на средствах формализации примыкания Дпр. A.M. Пешковский, признавая Дпр примыкающими словами, видел в их суффиксах «звуковой показатель отношения», сцепленный «лишь с одним из соотносящихся», что позволило ему определить примыкание Дпр как «форменное» в отличие от «бесформенного» примыкания наречий, лишенных аналогичных показателей [Пешковский 2001: 61]. Средствами выражения примыкания зависимого слова, в том числе Дпр, В.В. Виноградов назвал следующие: «местоположение зависимого слова, его зависимая грамматическая функция, его смысл, несамостоятельный характер выражаемого им грамматического отношения» [Виноградов 1954: 23, 30]. Аналогично трактует примыкание В.А. Белошапкова [Белошапкова 1977: 55]. Показателем зависимости, подчиненности Дпр служит, по мнению Е.В. Красильниковой, сама деепричастная форма [Красильникова 1973: 166].

Мы исходим из признания того, что формально примыкание не обозначено, в отличие от согласования и управления, однако эти подчинительные связи служат своего рода фоном для примыкания: примыкание определяется не путем исключения согласования и управления, а на фоне согласования и управления, это позволяет признать примыкание нулевой грамматической связью. Будучи неизменяемой глагольной формой, Дпр примыкает к глаголу или к другим частям речи независимо от занимаемой ими позиции и от характера предикативного центра, сочетаясь только с одним компонентом предложения, подчиняясь только ему: примыкание - однонаправленная связь в отличие от полупредикативной двунаправленной связи.

Однако не все лингвисты признают примыкание Дпр. Акцентируя внимание на утрате Дпр глагольных свойств и на его позиции в предложении, П.А. Лекант допускает примыкание к глаголу Дпр, но не ДО, и «только тогда, когда оно "онаречивается"; в этом случае оно занимает, как правило, контактную постпозицию. Оборот же занимает любую позицию» по отношению к глаголу [Лекант 2002д: 91].

Дифференциацию связей Дпр в словосочетании и предложении предложила Е.С. Скобликова. В непредикативных словосочетаниях Дпр примыкает к господствующему слову [Скобликова 1979: 64-66], в предикативных же сочетаниях, в предложении, обособленное Дпр, будучи «специализированной формой выражения полупредикативности», зависит от сказуемого и имеет «побочную» семантико-грамматическую связь с подлежащим [там же: 218]. Примыкание Дпр к глаголу-сказуемому и его одновременную вторичную предикативную связь с подлежащим или дополнением отмечают пражские лингвисты [Грамматика Прага: 680, 782-783].

Интересно высказанное синтаксистами предположение о том, что Дпр наряду с инфинитивом может быть отнесено к управляемым формам. М.И. Чере-мисина, не отрицая примыкания Дпр к глаголу, замечает вместе с тем в их связи «некоторые черты грамматического управления» [Черемисина 1977: 7]: по мнению исследователя, глагол как слово определенного класса требует деепричастной формы зависимого слова. О.Б. Сиротинина и Е.С. Скобликова аргументируют управление Дпр и инфинитивом тем, что их можно воспринимать как приспособление глагола к передаче определенных семантико-синтаксических отношений [Сиротинина 1980: 13; Скобликова 1979: 65]. Это небесспорно, и вот почему. Если для Дпр связь с глаголом обязательна, то связь глагола именно с Дпр (вне зависимости от того, сильная она или слабая) не является таковой. Конечно, она может быть реализована Дпр, однако не только им, но и наречием, предложно-падежной формой существительного с соответствующими обстоятельственными значениями или - особый случай - придаточными обстоятельственными. Сочетаемость глагола с Дпр и другими частями речи с аналогичными синтаксическими значениями служит одним из грамматических «разрешений» разнооформленных синтаксических рядов с Дпр при одном глаголе: Уверенные в себе люди шагают энергично, впечатывая шаг в мокрый асфальт (газ.). Своеобразное положение Дпр в системе глагольных форм (это особая глагольная форма) позволяет отнести его к неизменяемым словам и квалифицировать его подчинительную синтаксическую связь как примыкание; в то же время нельзя исключить специфику примыкания Дпр (Дпр - особая глагольная форма). К тому же признание для Дпр связи управления делает неясными принципы разграничения управления и примыкания при неизменяемости зависимого слова.

Существование столь неоднозначной характеристики синтаксической связи Дпр свидетельствует о се сложности и специфичности, заключающейся, по нашему мнению, в том, что она не сводится только к полупредикативной или только к примыканию. Связь Дпр в предложении многомерна и представляет собой разветвление пеоднотипиых более простых по грамматической природе связей, иначе говоря, это сложная суммарная связь. Полупредикативная связь и примыкание свойственны каждому Дпр, это его обязательные связи. Наряду с ними существуют факультативные связи - параллельная и сочинительная, -приобретаемые Дпр в особых синтаксических условиях.

Параллельная связь Дпр обнаруживается в составе синтаксической группы. При параллельной связи два или несколько компонентов предложения называют один и тот же предмет, одно и то же явление, но по-разному, то есть имеют общую денотативную отнесенность, а значит, данная связь основана на тождестве. Пояснение как тождество 'трактовал В. Матезиус [Матезиус 1967: 505], А.Ф. Прияткина называет это свойство повторным обозначением [Прият-кина 1990: 63]. Л.Н. Котова рассматривает пояснение как вторичную идентификацию предмета, присвоение ему другого наименования [Котова 2009: 33]. Данное свойство является причиной невозможности параллельной связи Дпр с глаголом-сказуемым: основное действие, обозначенное глаголом-сказуемым, и неосновное (добавочное, второстепенное), обозначенное Дпр, не тождественны, не могут именовать одну и ту же ситуацию, между ними всегда устанавливается определенная синтаксическая иерархия. В то же время параллельная связь Дпр с другим Дпр или с второстепенными членами, выраженными иными способами, при наличии между ними тождества ограничений не имеет, ср.: Разделительный союз, выполняя свое основное предназначение, т.е. объединяя два компонента в сочинительную конструкцию, одновременно образует сложное пред-лоэюение с косвенным вопросом (К. Сигал); Это весьма существенный факт — (уплывали корабли - О. Ч) под парусами, то есть пользуясь природной энергией ветра (С. Залыгин). Рассматриваемое явление имеет экстралингвистическую основу: как установила Н.Д Арутюнова, «возможность по-разному именовать один и тот же объект проистекает из возможности по-разному его обозначить, являющейся следствием множественности суждений, которые могут быть вынесены об одном объекте (лице или предмете)» [Арутюнова 1977: 307].

Параллельная связь формализуется пояснительными союзами.

Члены предложения, объединенные параллельной связью, равноправны в формальном отношении, что, однако, не обозначает семантического их равноправия. Формальное равноправие подтверждается возможностью исключения как поясняемого, так и поясняющего компонента при сохранении предложения, ср. для приведенного выше предложения: Разделительный союз, выполняя свое основное предназначение, одновременно образует сложное предложение с косвенным вопросом и Разделительный союз, объединяя два компонента в сочинительную конструкцию, одновременно образует сложное предложение с косвенным вопросом. Акцентируя внимание на семантическом неравноправии компонентов, объединенных параллельной связью, В. Грабье называет первый из них основным выражением, а второй - поясняющим [Грабье 1978: 233], Н.В. Кирпичникова - соответственно основным, поясняемым, и поясняющим [Кир-пичникова 1970: 112]. Подчеркнем, что семантическое неравноправие компонентов не отражается на форме членов группы. Ы.В. Кирпичникова установила, что «пояснительные конструкции возникают не "по требованию" поясняемого члена, а в результате коммуникативных потребностей говорящего» [там же].

Параллельная синтаксическая связь специфична: формальное равноправие частей пояснительных конструкций сближает их с сочинением, семантическое же неравноправие - с подчинением. Тем не менее А.Ф. Прияткина приходит к выводу, что «выделение пояснения в особый тип синтаксической связи, стоящей вне сочинения и подчинения, не имеет достаточного теоретического основания» [Прияткина 1990: 64], ее обычно относят к сочинению [Русская грамматика 1980 II: 168]; скорее всего это периферия сочинения.

Наряду с параллельной, факультативной синтаксической связью Дпр является сочинительная связь; как и параллельная, она совмещается с обязательными его связями.

Сочинительная связь привлекала и привлекает внимание синтаксистов [Пешковский 2001; Руднев 1959; Попов 1964; Дмитриева 1983; Прияткина 1990; Богуславский 1996; Сигал 2004 и др.]. В результате установлено, что ею объединяются независимые друг от друга компоненты, в данном случае - члены предложения, образуя синтаксический ряд. Члены ряда, будучи равноправными и связанными между собой, одновременно подчиняются общему, главному для них третьему члену предложения. «Семантическая и синтаксическая однофунк-циональность элементов составляет ядро понятия сочинение», - подчеркивает И.М. Богуславский [Богуславский 1996: 396].

Глубокое исследование сочинительной связи в простом предложении осуществил К.Я. Сигал. Ученый признал сочинение комплексной синтаксической единицей и определил его конструктивные свойства: а) состав компонентов (два и более) «<.> с вероятностно сбалансированными уровневыми признаками»; б) специализированным формальным аппаратом, обеспечивающим синтаксическое равноправие компонен тов, в) потенциально семантически и / или прагматически значимым порядком компонентов [Сигал 2004а: 5]. Указанные параметры актуальны и для сочинительной связи Дпр.

Не образуют синтаксического ряда два или более не связанные между собой, порознь связанные с одним глаголом-сказуемым Дпр, имеющие различное грамматическое значение, например, Будучи совсем мальчишкой, Растропович мог целый день заниматься музыкой, отвлекаясь только на то, чтобы откусить от висящего прямо перед ним бублика (газ.). От синтаксического ряда отграничиваем синтаксическую цепочку ДО, последовательно связанных подчинительной связью, из которых только первый непосредственно подчинен глаголу: Иногда, засыпая прямо в кресле, покормив его, она пробуждалась оттого, что вспоминала. (А. Варламов) {засыпала после того как покормила).

Сочиненные ряды с Дпр, как и ряды с другими составляющими, строятся на основе функциональной близости их членов. Они различны по составу: одно-оформленные создаются сочетаниями Дпр, а разпооформленные — сочетаниями

Дпр с другими глагольными формами и некоторыми другими частями речи. Тип рассматриваемых рядов с Дпр определяется их составом: наличием / отсутствием у составляющих ряда общих с Дпр грамматических свойств, возможностью / невозможностью этих составляющих, помимо Дпр, вступать в двустороннюю синтаксическую связь — приобретать полу предикативность. При этом у Дпр актуализируются либо глагольные, либо наречные, либо те и другие свойства. В сочетаниях с неспрягаемыми глагольными формами (с другим Дпр, с причастием) и с полупредикативными прилагательными у Дпр актуализируются глагольные свойства [примеры ниже, группа (а)], в сочетаниях с наречиями — наречные [пример (б)]; в сочетаниях с предложно-падежными формами существительных в одних случаях «просвечивают» глагольные, в других - наречные характеристики Дпр [примеры (в)]. Вот примеры: а) Такгт образом княоюна Анна прожила со времени отъезда матери целые восемь лет, почти никуда не выезжая и никого не видя (В. Крестовский); Не терпя праздности и поглощенный с утра до вечера житейской суетой, освещенной некоторой внутренней значительностью, Владимир Петрович день заканчивал рано (М. Кураев); З.К. Тарланов, в корне не согласный с данным утверждением в связи с его излишней идеологизацией, полемизируя с его автором, заявляет.(А. Петров); б) Сидевшая в них (дрожках - О.Ч.) женщина поспешно и не разбирая сунула в руку извозчика какую-то ассигнацию. (В. Керсновская); в) Карташихин сидел на столе, раскачивая стул ногами, с обветренным лицом, горевшим еще от целого дня катания на лыжах (В. Каверин); Сильное кровотечение следует останавливать с помощью жгута или зажав сосуд выше раны пальцем (газ.).

Синтаксические ряды с Дпр, состоящие более чем из двух разнооформ-ленных членов, формируются по образцу двучленных: Выл он (Лева - О. Ч.) долго, сначала от души, потом с удивлением к собственному нытью прислушиваясь, потом уж вовсе просто так, от отупения (А. Битов); И до сих пор она идет по жизни вот так. одна, шатаясь (В. Токарева).

Известно, что сочинительная связь формализуется сочинительными союзами, наряду с тем существуют иные признаки интеграции членов ряда. По данным К.Я. Сигала, «<.> достаточное для сочинительной интеграции членов предложения сходство может быть обнаружено в любом "слое" знаковой организации их словесного состава (фонетико-графическом, морфемно-словообразовательиом, лексико-семаитическом и г.д.)» [Сигал 2004: 179]. Синтаксическое сочинение Дпр поддерживается синтаксическими, морфологическими, лексико-грамматическими, лексико-семантическими, редко - морфемными свойствами составляющих компонентов. Гак, сочинение поддерживается принадлежностью Дпр к одному ассоциашвному полю в предложении Серый дым висел в воздухе, растягиваясь и медленно вползая в открытые окна (В. Каверин): растягиваясь от растягиваться - 'становиться слишком длинным' [СО: 666], вползая от вползать - 'вмещаться, забираться куда-н. ползком' [там же: 105]. Длительность обозначенных деепричастиями действий подчеркивается также их несовершенным видом и акцентируется наречием медленно при втором Дпр.

Факультативные параллельная и сочинительная связи Дпр в совокупности с обязательными связями полупредикативной и примыканием образуют его единую сложную общую связь в предложении.

Дпр включается в предложение различными способами - чаще без союзов, реже - союзами; охарактеризуем его связь по линии бессоюзная / союзная.

Средством выражения связи членов простого предложения, как известно, являются оформляющие зависимую словоформу флексии, предлоги, а также союзы, соединяющие однородные члены; предикативные части сложного предложения соединяют союзы и союзные слова. Союзы как грамматические слова служат одновременно показателями сочинения (сочинительные) или подчинения (подчинительные), некоторые из них содержат информацию о грамматическом значении связываемых ими компонентов предложения, это стало основанием для известного разделения союзов на общие (неспециализированные, синтаксические) и частные (специализированные, семантические). Функция синтаксических союзов ограничивается связью компонентов предложения, тогда как семантические союзы выступают в качестве средств связи компонентов и одновременно грамматикализуют их синтаксическую семантику. Члены предложения, не являющиеся однородными, связываются обычно флексиями или / и предлогами, однако известны случаи их связи подчинительными союзами. Так, сказуемые могут включаться в предложение посредством подчинительных сравнительных союзов (сравнительные обороты в позиции сказуемого). Их роль в «Русской грамматике» усматривается в формировании грамматического значения предложения: они не могут быть изъяты без изменения семантики предикативного признака: Ты словно спишь; Он будто с ума сошел [Русская грамматика 1980 II: 240]. Превалирование семантической роли этих союзов над грамматической подтверждается тем, что возможны сказуемые со сравнительными союзами в односоставных безличных предложениях, где глаголы-сказуемые абсолютно независимы и связующая роль союзов сводится к нулю. Такие предложения отмечены в «Русской грамматике»: Меня как громом поразило; Его как взорвало [там же: 349].

Союзами включаются в предложение пояснительные и присоединительные его члены. Первые - пояснительными союзами: У Левы была определенная репутация, то есть та самая неопределенная вещь, к которой все инстинктивно стремятся, но не все обладают (А. Битов), вторые - присоединительными: Он собирал книги, причем неплохие (газ.).

Связь в предложении Дпр, неизменяемых слов, как правило, неформализо-вана, однако не исключено использование для нее грамматических слов - союзов. Для связи Дпр в предложении можно прогнозировать подчинительные союзы, и они, действительно, используются, вместе с тем в данной функции отмечены сочинительные союзы; и те и другие представлены в их разновидностях.

Возможность включения Дпр в предложение посредством союзов была отмечена в синтаксисе. Связь придаточного сказуемого, как названы ДО, с главным при помощи союзов «в редких, впрочем, в современном русском языке случаях» отметил A.A. Шахматов, демонстрируя ее связью Дпр в ряду однородных разнооформленных членов предложения [Шахматов 1941: 231]. Дпр с союзами и, а, да, но в текстах XVII - XVIII в. обнаружила Э.И Коротаева [Коротаева 1959: 62-69]. Отмечена связь Дпр с глаголом-сказуемым сочинительными союзами и, но в современном русском языке А.Н. Гвоздевым [Гвоздев 1965: 307], связь распространенных в XIX в. Дпр сравнительными союзами - И.И. Ковтуно-вой [Ковтунова 1964: 384). ДО со сравнительными союзами упоминаются Э.И. Коротаевой [Коротаева 1971: 160], А.Ф. Прияткиной [Прияткина 1990: 31], в

Краткой русской грамматике» [Краткая грамматика: 490]. Между тем возможность включения Дпр в предложение перечисленными союзами не исчерпывается. Выясним состав и функции союзов при Дпр.

Проведенные наблюдения свидетельствует о неодинаковой роли союзов в приведенных выше простых предложениях без Дпр. Они формируют семантику предикативного признака при абсолютно независимом главном члене безличных предложений, но в единственной этой функции выступают семантические сравнительные союзы. Снижение семантической и активизацию связующей роли союзов при сказуемом наблюдаем в двусоставных предложениях, уже имеющих показатели связи сказуемого и подлежащего - флексии сказуемых. В большей мере активизируется роль союзов в качестве формальных средств связи пояснительных и присоединительных членов предложения, но они выступают и как средства выражения грамматического значения, что свидетельствует о равновесии двух функций. Что же касается Дпр, то роль союзов при них более сложная.

Дпр включаю тся в структуру предложения на правах грамматически зависимых членов. При наличии союзов образуется сочетание главный компонент + подчинительный союз + Дпр. Так как типичным главным компонентом для Дпр является глагол-сказуемое, то одна из модификаций сочетания - глагол + подчинительный союз + Дпр. Возможность же в этой позиции сочинительных союзов, используемых обычно в случае сочинения словоформ, свидетельствует о неодинаковой роли подчинительных и сочинительных союзов при Дпр.

Подчинительные союзы при Дпр выступают в двух функциях: это средства формализации подчинительной связи Дпр и выразители его грамматического значения. Из подчинительных союзов в материале отмечены, кроме сравнительных, уступительные, временные и др. [Чупашева 2007]. Приведем здесь лишь отдельные примеры: И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, граф Илья Андреевич поехал (Л. Толстой); Ого, как сердг{е стало стучать, когда он вышел и, едва сделав один шаг за дверью, вспомнил о ней! (В. Каверин); Государство в Чехословакии выплачивало пособие на детей до их совершеннолетия, причем увеличивая сумму за каждого последующего ребенка (газ.).

Синтаксическая связь Дпр в предложении осуществляется посредством сочинительных союзов но, однако: «Лишний билетик» спрашивали, но подразуI

66 мевая амфитеатр или балкон (газ.) Он (автор - О.Ч.) начинает понимать и оценивать действительность сквозь призму их (героев —О.Ч.) сознания, однако никогда не сливаясь с мши (В. Виноградов). Специфика связи Дпр здесь заключается в объединении сочинительными союзами словоформ с полупредикативной и подчинительной связями и - соответственно - находящихся в полупредикативных и подчинительных отношениях. Можно констатировать, во-первых, факт наложения на полупредикативную и подчинительную связи Дпр связи сочинительной, формализованной в сочинительном союзе, а во-вторых - превалирование семантической функции союза над связующей.

Сосуществование у Дпр связей различных уровней не исключение в синтаксисе: подобное явление, соединение сочинительными союзами словоформ, находящихся в отношениях подчинения или в предикативных, отмечено в науке. А.Ф. Прияткина назвала такие связи вторичными союзными и показала их отличие от первичных союзных связей. Если при первичных связях синтаксические отношения выражаются союзами, то при вторичных «союз выражает отношения между словами, уже вступившими в связь посредством словоформ» [Прияткина 1974: 270]. А.Ф. Прияткина видит два яруса в оформлении вторичной связи. «Первый ярус создается на уровне словоформ, которые оформляются независимо от союза», обычно это подчинение. «На втором ярусе используются сочинительные союзы» [Прияткина 1990: 104].

Именно вторичностью союзной связи объясняется тот факт, что исключение сочинительного союза не лишает Дпр связей и не исключает его из предложения, ср., например, преобразование приведенных выше предложений: «Лишний билетик» спрашивали, подразумевая амфитеатр или балкон; Он начинает понимать и оценивать действительность сквозь призму их сознания, никогда не сливаясь с ними.

И.М. Богуславский рассматривает конструкции с вторичной союзной связью, исследуя размывание сочинительного канона, источники которого обнаруживает в семантической структуре предложений, усматривая в ней две пропозиции: Он отдыхал на юге, но дикарем — 'Он отдыхал на юге, но он отдыхал дикарем' [Богуславский 1996: 396]. Ученый приходит к выводу, что семантические структуры подобных конструкций еще сохраняют свойства канонического сочинения, тогда как поверхностные структуры их уже утрачивают [там же].

Оба предложенных объяснения применимы к сочинительной связи Дпр.

Одной из актуальных проблем изучения Дпр остается проблема его синтаксических отношений, синтаксического (грамматического) значения.

Между единицами, объединенными синтаксическими связями, устанавливаются те или иные синтаксические отношения. Синтаксические отношения представляют собой функционально-смысловую характеристику связи, иными словами, синтаксические отношения есть грамматическое значение связываемых конструкций. По определению О.С. Ахмановой, грамматическое значение - это «<.> синтаксическое значение, выражаемое данным видом синтаксической связи в отвлечении от лексического значения соединяемых слов и их лексико-фразеологического взаимодействия» [CJ1T: 161]. «Синтаксическое значение в самом общем виде - это выражение о тношения», — утверждает Е.В. Гулыга [Гу-лыга 1975: 23].

Соответственно синтаксическое (грамматическое) значение Дпр понимаем как отношение между Дпр и компонентом, с которым оно объединяется в предложении, то есть в конструкции Г + Дпр, где Г - глагол (при связи Дпр с компонентом за пределами предикативного центра - другая глагольная форма или часть речи)3.

По утверждению И.М. Богуславского, значение Дпр есть значение грамматической категории Дпр [Богуславский 1977: 270, сноска]. Ученый аргументирует это следующим образом: если семантический тип других обстоятельств определяется их словарными значениями и помета о типе обстоятельства является синтаксическим признаком слова, то Дпр, имея одно лексическое значение, выступает в функции обстоятельств разных типов в силу того, что «семантические типы деепричастных обстоятельств, в отличие от всех прочих обстоятельств, фиксируются не в словаре, а в грамматике» [там же: 271]. Утверждает грамматический характер семантических функций Дпр А.И. Рябова [Рябова 1992: 13].

3 В дальнейшем для краткости будем использовать выражения грамматическое (синтаксическое) значение Дпр наряду с выражением синтаксические отношения между Дпр и глаголом-сказуемым (или другим компонентом предложения).

Т.С. Монина грамматической семантикой Дпр признает «<.> то или иное отношение обозначаемого им действия ко времени действия, обозначенного глаголом-сказуемым», наряду с тем рассматривает его обстоятельственные значения [Монина 2007: 73].

Подчеркнем, что синтаксическое значение Дпр проявляется не в изолированном его употреблении, а в синтаксической конструкции, в предложении. Можно сказать, перефразируя А. Вежбицку, заявившую в связи с анализом падежей, что «люди говорят не падежами, а предложениями» [Вежбицка 1985: 309]: люди говорят не Дпр, а предложениями.

В 50-60-е гг. прошлого века наблюдалась тенденция устанавливать синтаксические значения Дпр, исходя из постулата о его однозначности, однако исключение Дпр, имеющих несколько значений, не позволяло объективно представить существующие языковые факты. Стремясь к большей полноте отражения разнообразия синтаксических значений Дпр, языковой действительности, наряду с понятием «синтаксическое значение» синтаксисты использовали понятия «оттенок значения», «дополнительное значение», «частное значение», соответственно разграничивали значения и их оттенки, с одной стороны, и основные и дополнительные, частные значения - с другой. В исследованиях тех лет встречаем следующие суждения: оттенки значения Дпр «в одних случаях могут обнаруживаться смутно, в других более или менее отчетливо, а в третьих даже выступают на первый план» [Дерибас 1953: 42], «в ряде случаев обстоятельственные оттенки в деепричастном обороте слабо разграничены. Такие деепричастные обороты допускают замену двумя видами придаточных предложений» [Дерибас 1962: 20]. В.А. Белова, анализируя Дпр с обстоятельственным значением цели и причины, считает значение цели более частным по сравнению с причинным [Белова 1958: 30]. A.B. Фетисова приходит к выводу о том, что Дпр богаты дополнительными оттенками значения, совершенно справедливо связывая это с отсутствием специальных показателей грамматического значения [Фетисова 1965: 8]. Бесспорно, разграничение основных значений и их оттенков или основных и дополнительных, частных значений важно для семантических исследований Дпр, однако при невербализованной синтаксической семантике в большинстве случаев бывает трудно, а зачастую и невозможно их вычленить, так как не вполне ясны принципы их дифференциации.

В дальнейшем возможность Дпр иметь несколько значений получила признание, и в более поздних трудах наряду с однозначными отмечаются Дпр, совмещающие несколько значений [Васева 1963; Милых 1971; Богуславский 1977]. Однако состав их ограничивается, как правило, двумя значениями, между тем сочетания более разнообразны, в нашем материале - до четырех типов, хотя, можно предположить, и это не является пределом.

При всей ценности имеющихся лингвистических сведений о синтаксической семантике Дпр приходится признать, что до настоящего времени отсутствует полное представление о его значениях как системе, отсутствует общая характеристика этой системы. Данные проблемы требуют своего освещения, чему посвящено дальнейшее изложение и глава 3 данной работы.

При определении синтаксических отношений остается актуальной проблема разграничения лексических, логических и чисто грамматических значений. Мы рассматриваем предложение в структурно-семантическом аспекте, в соответствии с которым каждая синтаксическая единица существует в единстве грамматической формы и грамматического значения и то или иное грамматическое значение присуще синтаксической единице при условии его выражения определенными грамматическими средствами, закрепления в них. Следовательно, некоторое синтаксическое значение принадлежит Дпр только при условии, что оно выражено или может быть выражено в грамматических формах, вербализовано в определенных союзах.

Так, в некоторых исследованиях, посвященных анализу обстоятельственных значений Дпр, наряду с семантикой времени, обусловленности и др. присваивается, например, значение соответствия оборотам с Дпр соответствуя, значение замещения - оборотам с Дпр заменяя и некоторые другие [Никитин 1969]. Однако нельзя не заметить, что указанные значения установлены с опорой на лексическую семантику Дпр, возглавляющих обороты, следовательно, они не могут быть признаны синтаксическими.

Определять грамматическое значение ДО то по вопросу, то путем логических рассуждений, то на основе жизненного опыта [Богданов 1977: 146-147] считаем некорректным, тем более что в таком случае не соблюдается принцип единообразного определения синтаксического значения конструкции. Остается актуальным замечание H.H. Дурново: «Ошибка старой грамматики в том, что она часто не считалась с формами языка: изучала те логические категории, которые не отразились на формах языка, и в то же время не умела выделить те акты мысли, которые нашли себе выражение в формах языка» [Дурново 1923: 39]. В обязательности выражения грамматического значения грамматическими формами убежден М.И. Стеблин-Каменский [Стеблин-Каменский 1974], Подчеркнем также, что при анализе семантики синтаксических единиц необходимо учитывать тот факт, что план выражения и план содержания неизоморфны, связь формы и значения в грамматике непрямолипейна: отношения между формой и содержанием в предложении асимметричны. Так, при связи синтаксических конструкций сочинительными союзами между ними возможны не только соединительно-перечислительные, но и временные, причинные и другие отношения. Поэтому, устанавливая синтаксическое значение, следует соотносить план содержания с формальными показателями

Фактический материал свидетельствует о том, что синтаксическая семантика Дпр многоаспектна, следовательно, должна быть описана по нескольким параметрам. Прежде всего Дпр свойственно значение полупредикативности, формирующееся в данной речевой цепи на основе его связей с грамматической основой и формализующееся в одновременном двойном подчинении в предложении. Именно это позволяет переместить второстепенный член «в центр синтаксического сознания» [Пешковский 2001: 421].

Другой тип синтаксической семантики Дпр основан на подчинительной связи. На него обратил внимание A.M. Пешковский, анализируя предложение он лег, не обращая внимания на окружающих'. «К общему значению отношения деепричастия к глаголу присоединяется еще оттенок каких-то особых отношений между данным деепричастием и данным глаголом, выражаемый в других случаях сочетанием предложений (.причем не обращал внимания. , потому что не обращал вншмания и т.д.)» [там же: 418-419]. Названные значения определяются подчинительной связью Дпр с глаголом-сказуемым как любого другого второстепенного члена предложения. По справедливому замечанию A.C. Попова, «полупредикативные второстепенные члены в основном такие же, как не-предикативпые, лишь с некоторыми ограничениями и усложнением функций» [Попов 1974: 70]. Эти отношения в синтагматическом ряде детерминированы преимущественно имплицитно и эксплицируются в виде союзов при включении предложений в соответствующие парадигмы.

Помимо полупредикативных и подчинительных отношений, Дпр в составе синтаксической группы получают пояснительные отношения, формирующиеся на основе параллельной связи, и сочинительные в их разновидностях, формирующиеся на основе сочинительной связи в составе синтаксического ряда.

Рассматривая синтаксические связи, мы вели речь о делении союзов на неспециализированные-специализированные. Для Дпр синтаксической признаем семантику, закрепленную в специализированных союзах. В предложениях с синтаксическими союзами синтаксические отношения, если они такие же, как при специализации, не закрепляются формально и грамматикализация носит косвенный характер.

Проведенное исследование свидетельствует о том, что синтаксические отношения Дпр дифференцируются по степени формализации. Они максимально вербализованы в союзах, одновременно формализующих синтаксические связи, как в предложениях Язык воспроизводит мир, но подчиняя его при этом своей собственной организации (М.Сидорова); Вы непременно заметите, что помолодели, причем просто принимая ежевечернюю ванну (газ.). В большинстве же случаев синтаксические отношения Дпр скрыты от непосредственного наблюдения, лишены специализированных средств выражения и носят имплицитный, или криптотипический, в терминологии Б. Уорфа, характер [Уорф 1972], синтагматически не проявляются. Отношения в таком случае можно рассматривать с позиций «скрытой» грамматики, разработка различных аспектов которой, предпринятая в последние десятилетия, дала ощутимые результаты.

Как известно, «"скрытая грамматика" - это грамматические сигналы, имплицитно содержащиеся в синтаксических отношениях и семантике слов» [Кац-нельсон 1972: 78]. Е.И. Шендельс выделяет два вида скрытых грамматических категорий: 1) «в данном языке данное грамматическое значение существует в виде явной, открытой грамматической категории, для реализации которой существуют как специальные формальные маркеры, так и имплицитные средства», 2) грамматические значения «в данном языке не формализованы до степени открытой грамматической категории» [Шендельс 1977: 112]. О развитии скрытых семантических категорий русского языка рассуждает А.Б. Пеньковский [Пеньков-ский 2004].

Исследования «скрытой» грамматики позволили обнаружить различные грамматические категории: различные значения формы творит, падежа, способность замещать «место» при глаголе у имен - в русском языке, переходность / непереходность глаголов - в английском языке, классы слов, основывающиеся на форме объекта, - в языке навахо [Уорф 1972], категория определенности-неопределенности в разных славянских языках [Адамец 1985], пресуппозиция, актуализация предложения [Димитрова 1985] и др. .

А. Вежбицка назвала причины появления и функции скрытых категорий. Признавая их реальность и значимость, исследователь полагает, что «скрытые категории функционируют в языке в добавление к явным (поскольку явных категорий недостаточно для выполнения сложных задач человеческой коммуникации)» [Вежбицка 1985: 308].

Выражение неформализованных синтаксических отношений Дпр также может быть отнесено к сфере «скрытой» грамматики: при отсутствии вербализации они внешне не могут быть определены и устанавливаются на основе системных связей предложений, в общей системе предложений, где они определяется внешне. Системные связи — это связи парадигматические.

В языкознании существуют различные определения парадигмы и синтагмы. Данные понятия обнаруживаются в исследованиях младограмматиков. Н.В. Крушевский, анализировавший связи слов в системе языка, выделил ассоциации по сходству и ассоциации по смежности, напоминающие парадигматические и синтагматические отношения [Крушевский 1883: 65]. Ф. де Соссюр, основоположник европейского структурализма, разграничил синтагматические отношения, основанные на линейном характере языка, и ассоциативные, базирующиеся на общности, внутри которой обнаруживаются самые разнообразные связи [Соссюр 1977: 155-159]. Для других представителей структурализма, например, для Р. Барта, в синтагме важна ее непрерывность, в парадигме - одновременное сходство и различие, общий элемент и элемент варьируемый [Барт 1975: 142]. Представители лингвистики универсалий, в частности, Р. Якобсон, понимают под синтагмой ось временной последовательности (комбинация), а под парадигмой - ось одновременности (селекция) [Якобсон 1965: 397; 1965а: 375]. М.В. Панов, исследовавший языковые явления в аспекте позиционной теории, считает, что «изучить парадигматику - значит, понять, какие единицы образуют чередование под влиянием каких-то других единиц (находящихся вне парадигмы). Члены парадигмы - единицы, находящиеся в разных позициях» [Панов 2004а: 24], а «изучить синтагматику — значит, понять, какие сочетания закономерны для данной языковой системы. Синтагма включает и единицу, образующую позицию, и единицу, находящуюся в позиции» [там же: 25].

Что касается непосредственно синтаксиса, то синтагматические отношения трактуются исследователями как отношения в линейной последовательности, в цепи элементов. По определению В.Г. Адмони, «синтагматические отношения в своем наиболее чистом виде - это отношения топологические, отношения последовательности одних речевых компонентов по отношению к другим. В более специальном значении синтагматические отношения - это отношения внутри синтагм и между синтагмами, т.е. отрезками речи, объединенными в определенную целостность ритмико-интонационными и в какой-то степени обычно и синтагматическими факторами» [Адмони 1988: 136]. В «Русской грамматике» 1980 года синтагматика рассматривается как сочетаемость: «единицы, участвующие в построении синтаксических конструкций, подчиняются определенным правилам сочетаемости друг с другом. Эти правила составляют сферу синтаксической синтагматики» [Русская грамматика 1980 И: 10].

Трактовки парадигматических отношений неоднозначны, они детально проанализированы Е.В. Красильниковой [Русский язык 1998: 325], Н.К. Онипен-ко [Онипенко 2002]. Однако при определении парадигмы все исследователи опираются на тождество семантики составляющих ее членов, основания для которого, как отмечает Т.С. Монина, «в каждом конкретном случае каузируются направленностью научного поиска исследователя» [Монина 1995: 158].

В.Г. Адмони подчеркивает: «В основе парадигматики предложения лежат те смысловые и / или функциональные линии, по которой в реальной системе данного языка складываются отдельные парадигмы предложения» [Адмони 1988: 120]. Обусловлена грамматической семантикой дифференциация широкого и узкого понимания парадигмы в «Русской грамматике»: парадигматические отношения в широком понимании - это отношения конструкций с близкими грамматическими значениями, в более узком - формальные изменения самой конструкции [Русская грамматика 1980 II: 10]. Для нас также важна общность значения конструкций, образующих парадигму, в соответствии с чем парадигма понимается как набор формальных разновидностей предложений, одно из которых включает Дпр, выражающих те или иные свойственные им синтаксические отношения.

Важность и доказательность парадигматического анализа грамматических явлений признана в лингвистике. В.Н. Ярцева подчеркивает, что «парадигматическое выражение данного значения (иными словами, рамки "жесткой модели") снимают все сомнения в том, существует или не существует данное значение в языке как принадлежащее грамматике» [Ярцева 1968: 29]. Эффективность приема преобразований отмечает А.Ф. Лосев: «Трансформационный анализ безусловно полезен, поскольку стремится вскрыть в более ясном виде всякую семантику, выраженную в слишком общей форме» [Лосев 19836: 105]; систему перефразирования не игнорирует Ю.Д. Апресян [Апресян 1995: 157], ее используют многие лингвисты.

По вопросу о точности выражения одного и того же значения различными средствами языка существуют различные суждения.

А.-Ж. Греймас считает, что «на уровне выражения ничто не противостоит существованию идентичных содержаний, сформулированных различными способами» [Греймас 2004: 166]. П. Адамец, рассуждая о трансформациях, обращает внимание на то, что при них меняется синтаксическая структура ядерного предложения, но «<.> сохраняется его лексическое наполнение и характер обобщенно-семантических отношений между его компонентами», и настаивает на том, что «каждая трансформация имеет свою коммуникативную функцию (меняется общая перспектива сообщения, модальность, стилистическая окраска и т.п.)» [Адамец 1966: 79].

Я.Г. Тестелец убежден в существовании у трансформов регулярных формальных различий, сопровождаемых регулярными различиями разной степени в значении (хотя не исключает их отсутствия), а также в употреблении, стилистической окрашенности и способности выступать в том или ином контексте. Исследователь убежден и в том, что конструкции-трансформы денотативно синонимичны, описывают одну внеязыковую ситуацию [Тестелец 2001: 336]. По мнению А. Мустайоки, «конкретная форма языкового выражения всегда придает поверхностному предложению определенное дополнительное значение. По этой причине два поверхностных предложения хотя и репрезентируют одну и ту же семантическую структуру, но тем не менее никогда не являются полностью синонимичными. Однако у них общий основной смысл <.>» [Мустайоки 2006: 83]. На отсутствии абсолютной синонимии трансформов в смысле полной взаимозаменяемости акцентировал внимание И.М. Богуславский [Богуславский 1977: 275, сноска 8].

Синтаксические отношения Дпр при отсутствии их формализации устанавливаются путем включения предложения с Дпр в парадигмы с теми конструкциями, где оно формализовано, при этом имплицитные грамматические значения оказываются вербализованными. Парадигматические связи предложений с Дпр устанавливаются при преобразованиях - непосредственным введением в структуру предложения союзов, грамматикализующих семантику Дпр, при одновременной замене Дпр в типичном случае спрягаемой глагольной формой. Важно, что вводится не столько определенный союз, сколько союз того или иного семантического разряда. Характер парадигматических рядов, в которые включаются предложения с Дпр, определяется грамматическими особенностями синтаксической конструкции. Предложения с Дпр имеют один предикативный центр, определяющий их монопредикативность, и в то же время несколько пропозиций, т.е. они полипропозитивны, поэтому включаются в парадигмы двух типов: с простыми и сложноподчиненными предложениями. Парадигмы первого типа возглавляются предложениями с однородными сказуемыми, связанными эксплицитными союзами (впрочем, известна трактовка таких предложений как сложных в трудах В.А. Белошапковой [Белошапкова 1977: 170], в «Русской грамматике» [Русская грамматика 1980 II: 462] и др.) . Парадигмы второго типа возглавляются сложноподчиненными предложениями с обстоятельственными придаточными.

Заметим, что выявление синтаксического значения Дпр посредством включения в парадигму более объективно, чем путем подстановки вопроса. При парадигматическом анализе значение ДО выражается в союзе трансформа: как показал Е. Курилович, «союз вступает в тесную связь со сказуемым придаточного предложения <.>. Связь между придаточным предложением и союзом напоминает связь между словосочетанием (существительное + прилагательное) и предлогом, который им управляет» [Курилович 1962а: 52].

Специализированные союзы прямо выражают грамматическое значение Дпр. Это необходимо подчеркнуть по следующей причине. Мы уже отмечали разграничение в ряде исследований основных и дополнительных значений или значений и их оттенков у Дпр. Однако при отсутствии правил измерения степени значения ведущим способом обнаружения невербализованного синтаксического значения, в том числе значения Дпр, является исследование предложения в парадигме, при этом не исключено, что заявленные «более или менее отчетливые» и тем более «смутные» дополнительные значения или оттенки значения могут получить иное толкование в сравнении с заявленным или вовсе не получить вербализации. В таком случае они не могут быть признаны ни оттенками значения, ни значениями Дпр.

Обратим внимание на возможность предложений с ДО на равных основаниях одновременно включаться в различные парадигмы, поэтому все выявленные значения рассматриваются нами как равноправные составляющие синтаксического значения Дпр. Дифференциация же основных, главных, и добавочных, дополнительных, значений возможна для тех Дпр с множественной соотносительностью, которые включены в предложение посредством союзов. В процессе анализа выяснилось, что ДО со сравнительными союзами многозначны. В их семантике можно разграничить основное значение — сравнительное: именно оно грамматикализовано в сравнительным союзе, и дополнительные значения, установленные парадигматически, например, причинное, образа действия и т.д. Вот пример: Он (Анненков — О.Ч.) вдруг, будто споткнувшись, приостанавливается (И. Одоевцева) (дополнительное значение - причинное; Он вдруг, так как будто споткнулся, приостанавливается). Не исключаем возможности признать основные и дополнительные значения Дпр в предложениях с маркерами, учитывая функцию последних - сигнализировать о той или иной семантике. Основным можно признать сопоставительно-противигелыюе грамматическое значение в предложении с соединительно-перечислительными и сопоставительно-противительными отношениями Дпр при наличии в нем частицы не при глаголе - маркера противительного значения; другое значение, соединительно-перечислительное, можно считать дополнительными: Почти три месяца Солнце не будет садиться над Кольским полуостровом, обрекая северян на световое перенапряжение (газ.). - Почти три лгесяца Солнг{е не будет садиться над Кольским полуостровом, а будет обрекать.', Почти три месяца Солнце не будет садиться над Кольским полуостровом и будет обрекать. .

Кроме того, по нашему мнению, понятия 'оттенок значения' и 'дополнительное значение' нетождественны. Дополнительные, добавочные, значения — это значения иного типа в отличие от основного, например, сравнительное, с одной стороны, и причинное или образа действия — с другой, у Дпр со сравнительными союзами. Оттенки же - это разновидности одного значения, Например, Дпр со сравнительными союзами имеют основное значение сравнительное, оно представлено в оттенках, выражаемых различными сравнительными союзами: предположительности (союз как будто) [Арутюнова 1997: 38], приблизительности (союз как бы) [там же: 32] и т.д. .

Существуют исследования, в которых грамматическое значение Дпр определяется путем включения его в ряды с предложно-падежными формами существительных [Дерибас 1962; 1981; Милых 1971; Корчажкина 2000], однако такие соотношения непоказательны: мы солидарны с мнением B.C. Беловой, что при замене Дпр только глаголом «<.> реализуется и глагольная природа деепричастия, и его обстоятельственная.функция» [Белова 1963: 4], проявляется его своеобразие как полупредикативного члена предложения.

Проведенное исследование позволяет представить парадигматические связи предложений с Дпр в виде следующей системы. I. Предложения, включающиеся в парадигму с одним типом конструкций, - предложения с единственной соотносительностью. II. Предложения, включающиеся в парадигму с несколькими типами конструкций, - предложения с множественной соотносительностью.

Предложения с единственной соотносительностью имеют две разновидности: 1) включающиеся в парадигму на основе сочинения, например: Не подвергая сомнению величие человека, они (художники — О.Ч.) напоминали о «надлич-ном» (Е. Богат). - Они не подвергали сомнению величие человека, но напоминали.; 2) включающиеся в парадигму на основе подчинения, например: Мосье Изабе укоризненно посмотрел на Омара, подивившись в опытном человеке такому непониманию человеческой натуры (М. Алданов). — Мосье Изабе укоризненно посмотрел на Омара, так как подивился.

Предложения с множественной соотносительностью представлены тремя группами: 1) образующие парадигмы с простыми предложениями с однородными сказуемыми, связанными различными типами сочинительных союзов: Приехав на должность рядового экономиста, он уже через год был начальником отдела (Ю. Нагибин). — Он приехал на должность рядового экономиста и(но) уже через год был.', 2) образующие парадигмы со сложноподчиненными предложениями с различными типами обстоятельственных придаточных: И вскрикнула душа, узнав тебя, Кавказ! (Н. Заболоцкий). — И вскрикнула душа, когда (так как) узнала.; 3) образующие парадигмы с простыми предложениями с однородными сказуемыми и со сложноподчиненными предложениями с придаточными обстоятельственными: Увидев меня, он повернулся спиной (И. Андроников). — Он увидел меня и повернулся.', Когда он увидел меня, повернулся. .

Именно отсутствие синтагматического проявления синтаксических отношений Дпр имеет следствием их недифференцироваиность, неопределенность, появление вариантов истолкования одной конструкции. Регулярность же сопоставлений свидетельствует о грамматическом характере его отношений.

Наблюдения свидетельствуют о том, что предложения с недифференцированной синтаксической семантикой Дпр неоднотипны по характеру ее проявления, можно выделить по крайней мере две их разновидности. Первая представлена предложениями, содержащими в структуре косвенные показатели семантики Дпр, вторая - предложениями, в которых синтаксическое значение

Дпр определяется всецело их лексическим наполнением, при этом следует учитывать, что и структура и лексическое наполнение предложения не всегда предписывают одно значение Дпр. Конечно, нельзя исключить возможности разногласий при определении соотносительности какого-либо отдельного предложения с Дпр, приведенного в данной работе. По справедливому мнению У.Л. Чейфа, глубоко исследовавшего семантические структуры языка, «семантические исследования, по-видимому, неизбежно приводят к расхождениям по отдельным пунктам», так как «их (семантические факты — О. Ч.) крайне трудно обнаружить. Отсутствие согласия будет означать, что я не прав, или что читатель не прав, или что, может быть, мы оба не правы, или что просто наши индивидуальные семантические структуры различаются. <.> Однако это не будет означать, что семантические проблемы неразрешимы» [Чейф 1975: 24]. В случае разногласий соответствующее предложение должно быть переведено в иной семантический класс, и классы от этого не меняются.

В определении типов парадигм не исключена роль интуиции. Значение интуиции в лингвистическом исследовании признается наукой. Е.А. Земская убеждена, что «интуиция - это тоже лингвистическая реальность» [Земская 1985: 17]. Рассуждая о роли интуиции при составлении возможных поверхностных структур, репрезентирующих определенную семантическую структуру, А. Мустайоки подчеркивает, что это «<.> не такая уж редкая процедура; она, в сущности, ничем не отличается от того, как устанавливаются значения лексем. Связь между лексемами и их значениями, как правило, никак не доказывается, принято просто констатировать» [Мустайоки 2006: 89].

Синтаксические отношения Дпр нередко сопровождаются косвенными показателями, маркерами. Язык располагает большим количеством маркеров различных синтаксических единиц.

Рассматривая общую проблему синтаксического значения предложения, Е.В. Гулыга отмечает значимость для него лексико-грамматических индикаторов (модальных слов, союзов, вопросительных и относительных местоимений) [Гулыга 1975: 23]. Авторы «Русской грамматики» называют актуализаторы, конкретизаторы семантики в сложносочиненных предложениях [Русская грамматика 1980 II: 620-625]. Отмечены различные маркеры синтаксических значений бессоюзных сложных предложений: незамещенная сиитакснческая позиция в первой части предложения [Белошапкова 1977: 238], синсемантичные слова в его первой предикативной части [Ширяев 1986: 47-48], дейктические элементы во второй части, транспонированный императив в зависимой части [Чупашева 1991: 84] и др. . Конкретизаторы-актуализаторы семантики обнаружены в тексте [Сидорова 2000].

И.М. Богуславский дал маркерам меткое образное название - «проясняющие» слова, в состав которых включил «наречные речения» при этом, несмотря на это и др., указав их функцию: они «<.> эксплицируют смысловую связь между деепричастием и главным предложением» [Богуславский 1977: 277].

Маркеры, как свидетельствует анализ фактического материала, сопровождая определенные синтаксические значения, являются одновременно своего рода скрепами Дпр и основного предложения, что позволяет отнести их к метаязы-ковым явлениям. Понятие мета-явлений ввела в научный обиход А. Вежбицка, она установила их функцию - быть «метаорганизаторами» высказывания [Вежбицка 1978: 409], метатекстовыми нитями [там же: 404] - и акцентировала внимание на их полифункциональности: «они проясняют "семантический узор" основного текста, соединяют различные его элементы, усиливают, скрепляют» [там же: 421]. В их состав включены вводные слова, указывающие на связь мыслей, на последовательность изложения, анафорические местоимения, артикли и под. .

Интересные наблюдения над прагматически-коммуникативной установкой вводно-модальных слов в тексте обнаруживаем в «Коммуникативной грамматике русского языка»: «воздействуя на адресата, эксплицируя членение текста и логические связи, говорящий либо способствует восприятию и усвоению текста читателем, аудиторией, либо использует дополнительные возможности, усиливающие эффективность речевого действия» [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 423-424]. Г.Д. Фигуровская исследовала наряду с метасловами метаконст-рукции - «предложения и их фрагменты, участвующие в выражении синтаксических отношений в сложном предложении и в тексте» [Фигуровская 2007: 331].

Синтаксические отношения Дпр актуализируются посредством различных маркеров, ряд их был назван синтаксистами. Среди них — вид глагола или Дпр [Дмитриева 1980], наклонение глагола [Дерибас 1953, 1956, 1975], порядок расположения Дпр и глагола-сказуемого [Васева-Кадынкова 1967; Дмитриева 1980], лексическое значение глагола, при котором употреблено Дпр, и зависимых от них слов [Васева-Кадынкова 1967; Намакштанская 1981; Анисимова 1997] и некоторые другие.

Однако перечисленные показатели не исчерпывают всей совокупности маркеров синтаксического значения Дпр, да и не все они, на наш взгляд, могут быть квалифицированы как его показатели. Таков вид глагола или Дпр: он не может быть отнесен к показателям семантики Дпр в силу того, что не маркирует, а формирует ее, тогда как функция маркера лишь свидетельствовать о семантике, сопровождать ее.

Велика роль маркеров как своего рода идентификаторов синтаксической семантики в процессе коммуникации: они маркируют именно то значение или те несколько значений, которые актуальны для говорящего, способствуя тем самым взаимопониманию адресата и адресан та, выступая в качестве средств оптимальной коммуникации.

Маркеры, метаслова принадлежат различным языковым уровням: синтаксическому, морфологическому, лексико-семантическому, что подтверждает известный тезис о взаимосвязи и взаимообусловленности явлений различных языковых уровней.

Признавая роль маркеров, обратим внимание на то, что они ни в коей мере не могут быть приравнены к союзам. Лишенные лексического значения, союзы выполняют функции связи компонентов предложения и — семантические союзы - вербализации синтаксических отношений. Маркеры же представлены словами различных лексико-грамматических разрядов, они неспособны формализовать синтаксические отношения Дпр, они лишь сопровождают их, поэтому наличие маркеров не исключает, а подтверждает парадигматический характер обнаружения синтаксического значения Дпр в отличие от союзов, не требующих для выявления значения парадигматических сопоставлений.

Функцию показателя синтаксического значения маркеры выполняют различными способами. Одни из них поддерживают значение, служат его опознавательными знаками, другие конкретизируют это значение. Принадлежа различным языковым уровням, маркеры нередко сосуществуют в рамках одной конструкции. В предложениях с единственной соотносительностью они, как пишет И.М. Богуславский, «помогают установить правильное значение» Дпр [Богуславский 1977: 277]. В предложениях с множественной соотносительностью маркеры выделяют значение или значения (при наличии нескольких маркеров разного типа) из нескольких как наиболее актуальные. Существенно, что показатели разных значений не исключают друг друга, поэтому Дпр с маркерами различной семантики отличаются более определенным объемом синтаксических значений, ограниченным в синтагматике, в то время как в многозначных предложениях без маркеров спектр значений широк, не является определенным и ограничивается в парадигматике. Охарактеризуем эти маркеры.

Грамматические показатели синтаксических отношений Дпр принадлежат синтаксическому и морфологическому уровням.

Синтаксическими показателями служат синтаксические ряды разнооформ-ленных однородных членов с Дпр и вводные конструкции.

Синтаксический ряд однородных членов занимает, как известно, одну синтаксическую позицию - члены синтаксического ряда, независимо от способа их оформления, являются однофункциональными, имеют тождественное грамматическое значение по отношению к общему подчиняющему их компоненту. Так, синтаксический ряд наречие + Дпр, где наречие имеет обстоятельственное грамматическое значение образа действия, маркирует ту же семантику Дпр: Тут все конфликты можно решить эффективно и не теряя достоинства (газ.); Медленно, держась за стенку, мать выходит на крыльцо (Г. Щербакова). Члены однородного синтаксического ряда не только сопровождают, но и акцентируют синтаксическое значение Дпр, поэтому при их извлечении из предложения значение ДО сохраняется, но утрачивается его семантическая поддержка, своего рода семантические усилители, ср. Дпр со значением образа действия в приведенных выше предложениях и без маркера: Тут все конфликты можно решить, не теряя достоинства; Держась за стенку, мать выходит на крыльцо.

Маркируют синтаксические отношения Дпр вводные конструкции, обычно

- вводные метаслова. В синтаксисе отмечена способность вводных элементов включать в предложение обособленные члены, в том числе Дпр, демонстрируемая, в частности, в «Русской грамматике» следующим примером: Тут он ослабел и опустился на стул, очевидно, решив покориться неизбежности [Русская грамматика 1980 II: 181]. Однако не любое вводное слово маркирует синтаксическую семантику Дпр: данная функция реализуется при соответствующем словарном значении вводного слова. Так, о противительном грамматическом значении Дпр сигнализируют только имеющие противительную семантику, например, однако в значении 'тем не менее, все же, все-таки': Одни носители диалекта «не дошли» до владения общелитературным языком, другие ушли от диалекта, сохраняя, однако, некоторые его черты (Г. Золотова). — . Другие ушли от диалекта, однако сохраняют. Вводные же слова с модальным значением, передающие оценочные смыслы, не маркируют грамматического значения Дпр, причинное значение Дпр не поддерживается вводным словом очевидно в приведенном выше предложении Тут он ослабел и опустился на стул, очевидно, 4 решив покориться неизбежности. Метаязыковая функция и выражение субъективной модальности предложения у вводных элементов не совмещаются.

Для морфологических показателей синтаксических отношений Дпр важными оказываются разные их свойства: в одних случаях значима лексико-грамматическая принадлежность маркера, в других - его морфологическая форма. Типичными морфологическими маркерами выступают служебные слова

- аналоги союзов и частицы. Служебные слова, как отметил В.В. Виноградов, «<.> обычно не имеют вполне самостоятельного реального или материального значения, а вносят главным образом дополнительные оттенки в значения других слов, групп слов, предложений или же служат для выражения разного рода грамматических (а следовательно, и логических и экспрессивных) отношений» [Виноградов 1972: 520]. Именно последнее свойство позволяет аналогам союзов и некоторым частицам маркировать синтаксическое значение Дпр.

Важное место в предложении занимают маркеры все же, только и под. . Традиционно их относят к устойчивым сочетаниям [НАС I: 228; MAC I: 228] -все же; усматривается значение вводного слова и значение уступительного союза у правда [MAC II: 391]; значение союза и частицы у только [MAC IV: 377]. В «Русской грам!\1атике» они объединены понятием аналоги союзов, которые, подчеркивается, «<.> не являются союзами в собственном смысле слова: союзная функция в них производная от оценочно-квалифицирующих лексических значений соответствующих наречий, частиц, вводных слов и сочетаний» [Русская грамматика 1980 II: 629]. Сложный путь лексемы от первичной роли к роли аналога союза показали М.И. Черемисина и Т.А. Колосова на примере лексемы правда: у нее «<.> на базе первичной функции субстантива развивается ввод-но-модальная функция, а на ее базе уже формируется союзная функция» [Черемисина, Колосова 1987: 110]. Об особом назначении аналогов союза рассуждает М.В. Ляпон: «Соединители-речения, прагматические и логические уточнители», они «<.> выполняют одну из фундаментальных функций языка - функцию связывания, соотнесения фрапментов картины мира» - «в процессе текстообразова-ния квалификация связи сопровождается вторжением рефлектирующего начала - отражающим субъективную реакцию, результат осмысления установленной связи» [Ляпон 1990: 164].

Подтвердим функцию маркера противительного грамматического значения Дпр у аналога союза все же: Не решившись их (перчатки — О. Ч.) натянуть, она все же вытаъцнла их и сжала в горсти. {Л. Улицкая). — Она не решилась их натянуть, но все же вытащила.; Она не возразила, решив все же про себя поехать в село (газ.). - Она не возразила, но решила все же.

Метаязыковая функция свойственна ряду частиц. В лингвистике отмечена их значимость для языка. И.А. Нагорный установил, что они «оказывают существенное влияние на смысловое поле предложения и не могут быть изъяты без ущерба для семантического пространства предикативного знака» [Нагорный 1998: 24]; добавим: они способны маркировать его синтаксическую семантику. Мы солидарны с утверждением М.И.Черемисиной и Т.А. Колосовой о том, что «частицы уточняют семантику членов предложения, а также семантику связей между компонентами как простого, так и сложного предложения» [Черемисина, Колосова 1987: 110].

Функция маркера может совмещаться с другими функциями частиц, так, частица не при глаголе или при Дпр, формируя отрицательную модальность предложения, акцентирует вместе с тем противительное значение конструкции. Оттенок противительности в значении частицы не отметил В.В.Виноградов [Виноградов 1972: 525], па наличие противопоставления при отрицании обращает внимание И.М. Богуславский [Богуславский 1985: 61-70]; как особенность употребления не при противопоставлении отмечена в лексикографии [MAC II: 419]. Противительную семантику Дпр маркирует частица не в предложении Губернатор Московской области Борис Громов, кстати, не дожидаясь директив сверху, взял и установил в области минимальную зарплату не 650, а 2200 руб. (газ.). - Губернатор Московской области Борис Громов, кстати, не дожидался директив сверху, а взял и установил.

Лексические средства также маркируют синтаксические отношения Дпр.

Связь лексики и грамматики подчеркивается многими лингвистами, начиная с A.A. Потебни [Потебня 1958: 181], в настоящее время она не вызывает сомнений. Взаимодействие лексики и грамматики в различных типах предложений было предметом исследования лингвистов [Лекант 1974; Крючков, Максимов 1977; Белошапкова 1977; Русская грамматика 1980 II; Ольшанский 1983 и др.]; оно продемонстрировано за пределами предложения - в тексте [Сидорова 2000]; акцентирует внимание на грамматическом статусе лексикологии В.П. Даниленко [Даниленко 2005]; разрабатывается лексикализованная грамматика [Кубрякова 1995]. Проведены наблюдения в данном аспекте и над ДО [Дерибас 1953; Намакштанская 1981; Чупашева 2006 и др.]. Известна квалификация таких слов как типизированных лексических элементов (В.А. Белошапкова в [Грамматика 1970]). Установлено, что функцию маркеров берет на себя только лексика, постоянно сопровождающая определенный тип синтаксической семантики: на общем лексическом поле предложения они акцентируют определенное значение ДО.

В лингвистических исследованиях обычно называются метаслова в позиции за пределами ДО. Между тем они могут находиться в составе ДО, а представленные двумя компонентами, располагаться одновременно и в ДО и за его пределами. По данному признаку их можно разделить на две группы: одноместные и двухместные.

Одноместные лексические показатели в позиции вне ДО часто маркируют отношения времени Дпр: в этой роли выступают наречия и существительные с темпоральным значением. Среди наречий возможны неместоименные (вчера, днем, летом, позднее и под.) и местоименные (потом, теперь, тогда и под.): Поздно вечером, собираясь ко сну, Иатагиа Сатина слышала царапающий звук (Ю. Нагибин). - Поздно вечером, когда собиралась ко сну, Наташа Сатина слышала. Аналогично: Потом, став взрослым, я увидел Эльбрус и Высокий Атлас, Карпаты и Уральский хребет, Монблан и Пиренеи. (Ю. Нагибин).

Обращает на себя внимание тот факт, что ДО и наречные маркеры представляют обстоятельственное значение не одинаково, а в зависимости от морфологических свойств маркера. Неместоименные наречия в силу их морфологической природы (они называют) и ДО выражают темпоральный признак с разных сторон, в разных аспектах, объемно. При наличии местоименного наречия (они - указывают) ДО наполняет эти наречия конкретным содержанием, в таких предложениях обстоятельственный признак представлен в одной плоскости.

Маркерами временного значения в составе ДО служат зависимые от Дпр компоненты с темпоральной семантикой: Прощаясь со зрителями в 1977 году, я полагал, что делаю правильно (газ.). — Когда прощался со зрителями в 1977 году, я полагал. .

Двухместные лексические маркеры идентифицируют противительные отношения, их структура обусловлена спецификой маркируемой ими семантики: противопоставление - это указание противоположности признаков одного и другого (выделено нами - О. Ч.) [MAC III: 534]. Противопоставленные признаки обозначаются семантически противопоставленной лексикой, при этом функцию одной из частей маркера выполняет само Дпр и / или зависимые от него члены, например: взять — не отдав; все — ничего в предложении В идеале рыночный человек должен пытаться взять все, не отдав ничего. (М. Веллер).

Итак, возможна разного рода синтагматическая репрезентация синтаксических отношений Дпр: формализация в союзах, с одной стороны, и обусловленность структурой, включающей в свой состав маркеры, метаслова, - с другой.

Большую группу составляют Дпр, синтаксическое значение которых определяется исключительно лексическим наполнением конструкции, например: С площади толпа перетекает, ничего там не найдя, распределяется по освещенным местам (А. Битов). — С площади толпа перетекает, так как ничего там не находит, распределяется.', И, даже став звездой, Вон остался такгш же (газ.). — И, даже когда (хотя) стал звездой, Вэн остался. .

В научной литературе при анализе грамматической семантики Дпр, как правило, рассматриваются разновидности синтаксических отношений между Дпр и глаголом-сказуемым. Однако его семантика представляет собой сложное явление, в рамках которого обнаруживаются разноаспектные характеристики, поэтому типология грамматического значения, построенная с учетом какого-либо одного классификационного принципа, не дает понятия о сложности и многомерности объекта. Мы предлагаем анализ синтаксического значения Дпр по нескольким параметрам. Представим их.

Характер синтаксических отношений Дпр обусловлен количеством парадигм - одной или нескольких, в которые включаются рассматриваемые предложения, это позволяет разграничить его дифференцированные, определенные, и недифференцировнные, неопределенные, синтаксические отношения. Дпр присущи дифференцированные значения в предложениях с единственной соотносительностью, формирующиеся на основе сочинительной и подчинительной связи. Первую разновидность составляют конструкции с соединительно-перечислительными и сопоставительно-противительными отношениями, формализующимися соответственно в союзах и или а, но и под. . Второй тип дифференцированных синтаксических отношений Дпр представлен обстоятельственными типами, формализованными в подчинительных союзах, среди которых причинные, условные, уступительные, целевые, временные, образа действия и присоединительные.

Рассматривая специфику формализации синтаксических отношений Дпр, необходимо отметить следующие особенности: 1) сравнительное значение всегда имеет синтагматическое выражение в сравнительных союзах, включающих Дпр в предложение; 2) сопоставительно-противительное, уступительное, временное, присоединительное и пояснительное значение Дпр вербализуется двумя способами: либо синтагматически, в союзах, вводящих его в предложение, либо парадигматически; 3) предложения с Дпр образа, способа действия, представляют собой единственный тип Дпр, не имеющий парадигмы, что объясняется с особым характером названного обстоя!ельсгвенного значения.

Некоторую обособленность обсюя гельств образа действия от других отметил И.М. Богуславский: если другие обстоятельства характеризуют внешние обстоятельства действия, то «обстоятельства образа действия обозначают внутреннюю качественную характеристику или способ совершения действия» [Богуславский 1977: 276]. Неслучайно А.И.Смирницкий предлагал квалифицировать названные обстоятельства как особого рода определения [Смирницкий 1957: 225 - 227], это положение нашло поддержку у Д.Н. Шмелева [Шмелев 1976: 66]. А.И. Рябова функцию обстоятельств образа действия Дпр называет атрибутивно-обстоятельственной [Рябова 1992: 37].

Недифференцированные синтаксические отношения свойственны Дпр в предложениях с множественной соотносительностью: А поэтов Музы, Разлюбив, бросают (Ю. Мориц). - А поэтов Музы разлюбят и бросают; А поэтов Музы, когда (если) разлюбят, бросают (сочетание перечислительных, временных и условных отношений). Характерно, что в подобных случаях значения не исключают друг друга, а совмещаются в различных сочетаниях в пределах одной конструкции, тесно переплетаются, создавая сложную, суммарную семантику. Недифференцированность синтаксических отношений Дпр обусловлена синтагматической организацией предложения - отсутствием при Дпр союзов, которые вербализовали бы эти отношения и обусловливали бы их четкое семантическое противопоставление. A.M. Пешковский еще в начале прошлого века обратил внимание на то, что любая синтаксическая неопределенность (двусмысленность, в терминологии ученого) проистекает от недостатка формальных средств [Пешковский 2001: 237]. Такие показатели семантики, как позиция Дпр по отношению к глаголу, видовая соотносительность Дпр и глагола, сами по себе лишены дифференцирующих способностей. Если при эксплицитном союзе каждый тип синтаксических отношений имеет свою форму выражения, иными словами, у каждого означаемого имеется свое означающее, то при имплицитном союзе различные значения совпадают в одной конструкции и нескольким означаемым соответствует одно означающее, что подтверждается парадигматическим анализом. Показательно, что у большинства рассматриваемых Дпр отсутствуют маркеры синтаксических отношений или обнаруживается несколько маркеров разных отношений.

Неоднозначность синтаксических конструкций не исключительное явление в языке, она пронизывает всю языковую структуру. Анна А. Зализняк считает, что многозначность, или полисемия, - это базовая категория семантики, являющаяся «<.> одной из составляющих произошедшей в лингвистике за последние 20 лет смены парадигмы» [Зализняк Анна А. 2004: 20]. Причины многозначности грамматических единиц связаны не только с внутренним устройством языковой системы, но и с выполнением ими разнообразных функций. «Сложные семантические взаимодействия» в грамматике были отмечены В.В. Виноградовым. Анализируя части речи, ученый подчеркнул: «В живом языке <.> нет идеальной системы с однообразными, резкими и глубокими гранями между разными типами слов. Грамматические факты двигаются и переходят из одной категории в другую, нередко разными сторонами своими примыкая к разным категориям» [Виноградов 1972: 43]. По мнению Д.С. Ворта, неоднозначность есть не исключение, а правило, неоднозначности язык обязан своим богатством. Нельзя произнести ни одного предложения, которое не было бы неоднозначным в каком-либо плане [Ворт 1977: 142]. Суть и причины общеязыкового закона полисемии А.Ф. Лосев сформулировал так: «Закон множественности и бесконечного разнообразия значений отдельных слов, отдельных грамматических категорий и вообще тех или иных элементов языка возникает, благодаря бесконечности самой действительности и бесконечности предметов, целей, способов и типов сообщения об этой действительности и такого же общения людей между собой» [Лосев 1983а: 214]. «Неоднозначность коренится в природе языка», - утверждает М.Я. Гловинская [Гловинская 2000]. Многозначность языковых единиц «<.> является сущностным свойством языка, обеспечивающим выполнение его основных функций: когнитивной, коммуникативной и поэтической», - убеждена Анна А. Зализняк [Зализняк Анна А. 2004: 21]. А. Мустайоки и М. Копотев подчеркивают: «Из-за вечной борьбы разных одновременно действующих внутренних сил в языке не образуются четкие классы и разряды единиц. В связи с этим в любом классе отмечаются прототипичные случаи и менее типичные, периферийные случаи, пересекающиеся с единицами соседнего класса» [Мустайоки, Копотев 2004: 104]. Многозначность в синтаксисе связывает с экстралингвистическими факторами Г.В. Валимова. «В постоянно развивающемся обществе он (язык — О. Ч.) может служить средством общения лишь в силу исключительной гибкости своей системы, всегда находящейся во взаимодействии с внешним по отношению к ней миром», - считает исследователь [Валимова 1992: 4], подчеркивая, что «синкретизм наиболее активен в синтаксисе, т.к. в нем функционируют единицы, непосредственно обслуживающие общение» [там же: 7].

Общая система комбинаций значений Дпр в предложениях с множественной соотносительностью соответствует типам парадигм - это сочетания на основе сочинения или / и подчинения. Симптоматично, что гамма синтаксических отношений Дпр в двусоставных и односоставных предложениях в целом не имеет различий, хотя возможны расхождения, обусловленные характером реализации каких-либо из них, избирательной закрепленностью некоторых отношений за тем или иным типом конструкций; не исключаются различия в сочетаемости отношений и в их объеме.

Анализ фактического материала показал, что множественная соотносительность предложений с Дпр напоминает явление полисемии в лексике, тем не менее удалось обнаружить ряд ее специфических характеристик

В лингвистической науке установлено два вида многозначности: одновременная, когда в одной форме совмещается несколько разнородных значений [Маслов 1952: 161], и обычная (назовем ее разновременной), когда «та или иная форма <.> в разных случаях (в разных контекстах) имеет разные значения, но каждый раз, в каждом конкретном случае ее употребления имеется в виду только одно определенное значение» [там же: сноска]. Эти типы полисемии установлены для лексических и морфологических единиц. Для обозначения одновременной многозначности используются различные термины: Ю.С. Маслов называет ее также «сложнозначностью», или синтетосемией [Маслов 1975], Е.И. Шендсльс — синхронной многозначностью [Шепдельс 1979], Ш. Балли - «совмещением означаемых» [Балли 1955], Л. Ельмслев - «синкретизмом значений» [Ельмслев 1960].

Существует иная трактовка данного явления. Е.В. Урысон, анализируя словарные дефиниции с союзом или ряда лексем, отмечает явление несостоявшейся полисемии, возникающее, по мнению исследователя, в тех случаях, когда семантические различия между значениями слова не достигают некоего предела, что ведет к выделению внутри лексемы потенциальных значений, наличие которых у слова и есть несостоявшаяся полисемия. При этом лексема может иметь «не вполне детерминированное значение» [Урысон 1997]. Анна А. Зализняк рассматривает синтагматическую многозначность, определяемую как «<.> возможность одновременной реализации у той или иной языковой единицы двух (или более) значений» [Зализняк Анна А. 2004: 22].

Разновременную многозначность иначе называют потенциальной [Маслов 1975: 130; Шендельс 1979: 26, 28], так как она обычно устраняется контекстом: «окружающий речевой контекст и сама ситуация общения (так называемый "бытовой контекст") снимают полисемию и достаточно ясно указывают, какое из значений имеется в виду <.>. Нормального, даже небольшого контекста бывает достаточно, чтобы исключить все посторонние для данного случая значения и таким образом на миг превратить многозначное "слово языка" в однозначно используемое "слово в речи"» [Маслов 1975: 129].

Анализ семантики позволил установить у Дпр наличие обоих видов многозначности - одновременной и разновременной, при этом прослеживается прямая зависимость типа многозначности от особенностей структуры.

Как показало исследование, для предложений даже при наличии маркеров семантики Дпр не исключается множественная соотносительность. Таковы, например, предложения, построенные по схеме {Дпр + противопоставленная лексика) + {глагол + противопоставленная лексика) при незакрепленных позициях глагола и Дпр, имеющие наряду с сопоставительно-противительными отношения соединительно-перечислительные и уступительные: Принадлежа нашей со-временноспт, Шолохов принадлежит будущему (газ.). — Шолохов принадлежит нашей современности и (но) принадлежит.-, Хотя принадлеж:ит нашей современности, Шолохов принадлеэ/сит . (противопоставление наша современность

- будущее). Очевидно, что в разных контекстах реализуется только одно значение - первое, второе или третье.

В отличие от этого предложения с множественной соотносительностью без четкой структурной модели включаются одновременно в несколько парадигм - несколько значений Дпр совмещается, в результате создается одно сложное суммарное значение, синкретизм значений, как в предложении: Собака успокоилась, положив ему на колени голову (Г. Щербакова) - Собака успокоилась и (так как, когда) положила. (перечислительное, причинное и временное значения). Показательно мнение A.M. Пешковского о возможности существования различных, часто противоречивых значений у одной и той же формы: эти значения «<.> не уничтожают друг друга, как в математике, а ощущаются рядом, одновременно, сливаясь в один сложный образ (разрядка автора - О.Ч.)» [Пешковский 2001: 118]. Для аналогичного явления в лексике, когда в контекстах наблюдается «взаимопроницаемость» отдельных значений многозначного слова, Д.Н. Шмелев использовал термин «диффузность» [Шмелев 1973: 80; 1977: 123]. Синтаксическая семантика Дпр при одновременной множественной соотносительности предложения обнаруживает сходство с лексической диффуз-ностью.

Существенно, что одновременная многозначность не устраняется ни внутренним, ни внешним контекстом. Подтверждением тому могут служить пословицы с Дпр, грамматические значения которых представлены различными, например, обстоятельственными, сочетаниями: пословицы, как известно, не имеют ни предтекста, ни посттекста. Приведем примеры: Замерзла тетка, на печи лежа (В. Даль). - Замерзла тетка, пока (хотя) на печи лежала (значение времени и уступительное); Отлежав бока, не любо и за молотило взяться (В. Даль). — Когда (если) отлежишь бока, не любо и за молотило взяться; Так как отлежал бока, не любо и за молотило взяться; Отлежал бока, так что не любо и за молотило взяться (временное, условное, причинное и следственное значения).

Конечно, пословицы - уникальные произведения со своей жанровой спецификой. Однако синтаксическая одновременная многозначность Дпр сохраняется при наличии контекста. Так, Дпр в изолированном предложении Но молодой музыкант совершил открытие, показав, что именно музыка барокко и, в частности, произведения Баха удивительным образом подходят для джазового исполнения (газ.) свойственны отношения причины, времени и пояснительные, ср.: Но молодой музыкант совершил открытие, так как (когда, а именно) показал. . Ни одно из них не утрачивается в контексте, из которого извлечено предложение: В свое время первые попытки 25-летнего студента Парижской консерватории Жака Лусье соединить торжественную и строгую музыку Иоганна Себастьяна Баха с джазовыми традициями казались дерзостью. Но молодой музыкант совершил открытие, показав, что именно музыка барокко и, в частности, произведения Баха удивительным образом подходят для джазового исполнения. Хотя то, что наконец-то услышали московские и питерские меломаны, нельзя назвать джазом в чистом виде (газ.).

Рассматриваемые факты можно интерпретировать как проявление языковой и речевой грамматической неоднозначности Дпр вслед за Анной А. Зализняк, охарактеризовавшей эти виды многозначности следующим образом: если языковая неоднозначность - это способность слова, выражения или конструкции иметь различные смыслы, т.е. это свойство языковых единиц, то речевая неоднозначность — это реализация данного свойства в конкретном высказывании [Зализняк Анна А. 2004: 23]. Совершенно справедливо замечание И.М. Богуславского, анализировавшего значение Дпр в предложении без привлечения контекста: «Приведенные выше рассуждения имеют силу лишь в рамках такого описания языка, которое занимается только отдельным предложением и не включает в себя логическую обработку информации, использование знаний о мире, о текущей ситуации и т.п. Это нисколько не противоречит тому, что вне-языковая ситуация, понимаемая таким образом, играет исключительно важную роль в семантической интерпретации деепричастий. Однако эта роль принципиально ничем не отличается от той, которую она играет и при лексической многозначности <.>» [Богуславский 1977: 274]. Уместно привести утверждение К. Бюлера о том, что предложение является языковым произведением, в значительной степени самодостаточным в смысловом отношении [Бюлер 2000: 337].

Следовательно, рассматривая синтаксические отношения, следует признать правомерным анализ предложения вне контекста и данные, полученные в процессе изучения изолированного предложения, следует считать достоверными.

Важная характеристика синтаксических отношений Дпр по признаку свободные/ связанные.

Свободные и связанные значения отмечены в лексикологии, в синтаксисе они имеют свою специфику. В лексикологии свободными и связанными значениями характеризуются полисемантичные лексемы: свободными принято считать те из них, которые часто встречаются и наиболее характерны для изолированного употребления того или иного слова, а связанные значения встречается реже и в специальных условиях [Маслов 1975: 125]. В синтаксисе в критерии разграничения свободного и связанного значения следует включить структурные особенности предложений.

Как показывают наблюдения, в одних случаях значения Дпр обусловлены структурой - формально-лингвистическими показателями, они как бы привязаны к определенным структурам, которые превращаются в своего рода синтаксические формулы. Такие значения можно назвать связанными. Связанное значение Дпр должно соответствовать двум условиям: 1) реализация в рамках определенной синтаксической модели, 2) формализация при включении предложения с Дпр в одну парадигму. Данным условиям отвечает, например, перечислительное значение Дпр в предложении, построенном по модели: глагол + наречие с частицей сейчас же + Дпр (позиции глагола и Дпр в модели не закреплены): Возвращаясь к жизни, он (Пушкин - О. Ч.) сейчас же перестал верить в перелситое озарение (Вл. Соловьев). - Он возвращался к жизни и сейчас же перестал верить. В отличие от связанных, свободные синтаксические значения Дпр не зависят от структурных особенностей предложения, часто не имеют каких-либо структурных примет; не прикрепленные к синтаксической модели, они обусловлены конкретным лексическим содержанием предложения. Так, темпоральная семантика Дпр в предложении Чего мама ждала, стоя с поднятой рукой? (Г. Щербакова) (ср.: Чего мама ждала, когда стояла.) является свободной, так как не имеет показателей в структуре, несмотря на то, что Дпр обладает одним типом синтаксических отношений.

Тем не менее обязательная связь между типом структуры (отмеченной / не отмеченной какими-либо показателями) и типом значения (связанным / свободным) не прослеживается: не каждое Дпр в предложениях со структурными показателями имеет связанное значение. Свободными признаем синтаксические отношения Дпр с частицей не при нем - маркером сопоставительно-противительного значения, если не соблюдено второе условие и, помимо сопоставительно-противительного, Дпр имсе 1 другие синтаксические значения, па-пример, перечисли 1ельное, уступительное, и предложение включается в три парадигмы: Не могу представить себе, чтобы кто-то хорошо разбирался в кино, не разбираясь в живописи, музыке, литературе (Д. Лихачев). - .Чтобы кто-то хорошо разбирался в кино и (но. хотя) не разбирался. Изложенное выше свидетельствует о тонких и сложных отношениях между типом структуры и типом грамматической семантики.

Характеристика синтаксических отношений Дпр предполагает их дифференциацию по признаку обязательности / факультативности.

Обязательными считаем синтаксические отношения, основанные на полупредикативной и подчинительной связях: они свойственны каждому Дпр. Факультативные синтаксические отношения - это отношения, добавочные к обязательным, они обнаруживаются у Дпр в особых условиях употребления. К факультативным можно отнести семантику Дпр «отношение к обобщенному лицу» и его модальные значения в безличных коне трукциях: Но уйти было нельзя, не отметив пропуска (И. Грекова). — Но уйти было нельзя, если (пока) не отметишь.; Но уйти было нельзя, если не отметить. Названные значения реализуются при наличии у Дпр условного синтаксического значения - единст- ' венного или в сочетании с другими, служащего своеобразным маркером факультативных значений. Это, в свою очередь, подтверждает разный статус обязательных и факультативных отношений.

Отметим также, что условные отношения в подобных предложениях, не зависящие от каких-либо факторов, следует квалифицировать как главные, в отличие от них обобщенное и модальные значения, «прикрепленные» к условному, можно признать частными в общей синтаксической семантике Дпр. Главные и частные значения различаются в лексикологии, Л.А. Новиков дал им следующую характеристику: «главное значение - это то значение, которое находится в позиции наименьшей обусловленности от окружения», частные (вторичные) значения нуждаются «в более жестком», опознавательном контексте. «Эффект узнавания <.> достигается с помощью тех или иных "дополнительных сигналов"» [Новиков 1982: 165, 166].

Синтаксические отношения Дпр различаются месюм формирования - за пределами ДО, определяемые отношениями между Дпр и глаголом-сказуемым, с одной стороны, и сосредоточенные в границах ДО, го есть определяемые во внутреннем для Дпр контексте (их условно можно назвать «внутренними»), - с другой. Очевидно, что рассмотренные значения обобщенности и модальные актуальны для Дпр только в составе оборота.

Итак, синтаксические отношения Дпр многомерны и многоаспектны, они обнаруживают себя в разных ипостасях, их своеобразие заключается также в многослойное™, в совмещении значений, создающем своеобразный стереоскопический эффект. В данной работе феномен синтаксических отношений Дпр характеризуется по следующим параметрам. 1) По характеру вербализации - формализованные (при союзной связи) / неформализованные (при бессоюзной связи). 2) По наличию-отсутствию маркеров, метаслов - маркированные / немаркированные. 3) По степени определенности - дифференцированные / недифференцированные. 4) По сгепени обусловленности структурой - свободные / связанные. 5) По обусловленности какими-либо дополнительными факторами -главные / частные. 6) по степени обязательности - обязательные (облигаторные) / факультативные. 7) По месту формирования - за пределами ДО / в рамках ДО. 8) В предложениях с множественной соотносительностью по способу реализации синтаксических значений многозначность одновременная / разновременная. Важным фактором, во многом определяющим грамматическое значение Дпр, служит тип соотносительности предложения - единственная / множественная.

Сложность, неоднозначность и многоаспектность грамматических свойств Дпр предполагает необходимость их комплексного исследования.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Чупашева, Ольга Михайловна

Выводы, вытекающие из проведенного исследования, имеют значение не только для отмеченных структур, но и для потенциально возможных деепричастных конструкций, приведенная в диссертации систематика может быть уточнена и детализирована.

В данном исследовании отражены наиболее существенные свойства грамматической организации Дпр, оно не исключает иных подходов в изучении данного уникального языкового явления.

Перспективы дальнейшего исследования русского Дпр видим в дифференцированном изучении его функционирования в текстах различных стилей и жанров с целью установить закономерности реализации его структурно-семантического потенциала. Важно изучить текстопорождающие возможности Дпр, выявить факторы, определяющие выбор способа языковой реализации того или иного смысла в синтаксической структуре Дпр или коррелирующих с ним конструкций. Представляется актуальным соотнесение данных о Дпр, полученных традиционным языкознанием, с достижениями функциональной грамматики, когнитивной лингвистики, коммуникативистики, социолингвистики, с тем чтобы исследовать его возможности в создании языковой картины мира.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование грамматики русского Дпр позволило представить его как целостную грамматическую единицу в сложности и многообразии присущих ему свойств. Исходным в данной работе послужил тезис о связи грамматической формы и грамматического значения, о детерминированности семантики формальной стороной; учитывалась возможная асимметрия формы и содержания изучаемого явления.

Грамматика Дпр базируется на взаимосвязи и взаимовлиянии морфологии и синтаксиса: морфологический синкретизм предопределяет разнообразие синтаксических связей и синтаксических отношений Дпр, а синтаксические конструкции способствуют реализации ряда его морфологических характеристик.

Исследование морфологических свойств Дпр убеждает в том, что, имея синкретичную морфологическую природу, обладая двойственными характеристиками - глагола и наречия, - оно остается в пределах глагольной парадигмы. Это обеспечивается наличием у Дпр значения вида, формализованного в суффиксах. Дпр занимает определенное место в выражении временных характеристик предложения в тесном взаимодействии с видом глагола. Другие глагольные категории (наклонение и залог), не будучи формально выраженными, проявляются у него благодаря синтаксическим связям в предложении, в контексте, поэтому не являются собственно морфологическими. Тем не менее они позволяют Дпр войти в семантические поля модальности и залоговости. Существенно, что темпоральные значения Дпр в силу их обусловленности видом более ярки по сравнению с модальными и залоговыми.

При обязательной направленности Дпр на субъект оно тем не менее лишено значения и средств выражения лица, что свидетельствует об отсутствии оснований для признания лица его морфологической характеристикой. Дпр не присущи морфологические категории числа и рода.

Принадлежность Дпр к глагольной парадигме убедительно подтверждают его сочетаемостные свойства, присущие только глаголу: сохранение управления прямым объектом, сочетаемость с качественно-определительными наречиями, а для Дпр, образованных от связочных глаголов, - сохранение способности соединяться с инфинитивом или с именами существительными и прилагательными в творительном падеже.

Специфические морфологические характеристики Дпр в значительной мере обусловливают его важнейшие синтаксические свойства - синтаксические связи и синтаксические отношения.

Исследование синтагматики Дпр позволило установить особенности включения Дпр в структуру предложения, его типичные и нетипичные связи, специфику формализации этих связей.

Анализ Дпр в парадигматическом аспекте выявил своеобразие его полупредикативной связи и синтаксических отношений в предложении. В зависимости от парадигматических связей предложения с Дпр распределяются по двум разрядам: с единственной соотносительностью, включающиеся в парадигматические ряды с одним типом предложений, и с множественной соотносительностью, образующие парадигму с несколькими различными типами предложений. Тип соотносительности во многом предопределяет синтаксические свойства Дпр.

Специфика синтаксической связи Дпр в предложении заключается в том, что она не однолинейна, а представляет собой пучок, сумму нескольких различных связей, противопоставленных по признаку обязательности / факультативности: обязательные, главные - полупредикативная, примыкание, и факультативные, частные - параллельная, сочинительная.

Полупредикативная связь - ведущая составляющая общей связи Дпр в предложении: она определяет его особое положение в системе второстепенных членов, она обладает универсальной способностью открывать в предложении синтаксическую позицию для Дпр. Все другие его связи производные от нее в том смысле, что появляются только при ее наличии. Полупредикативная связь реализуется в ее двунаправленности - в сочетании Дпр с глаголом-сказуемым и субъектом-подлежащим в двусоставном предложении; в других условиях, в односоставных предложениях и в сочетаниях с компонентами предложения за пределами грамматической основы, направление той или / и другой линии связи изменяется.

Полупредикативная связь Дпр в односоставных предложениях ограничена рядом условий, среди них: 1) наличие субъекта, общего для Дпр и глагола-сказуемого, 2) способность безличного глагола в форме наклонения присоединять к себе субъектный инфинитив, 3) наличие субъектного небезличного инфинитива в составе сказуемого, 4) способность безличного глагола быть вспомогательным в составном сказуемом, 5) наличие / отсутствие модальности в семантике безличного глагола. Реализация первого условия необходима для включения Дпр в односоставные предложения. Отсутствие в предложении субъекта или глагола-сказуемого либо лишает Дпр полупредикативности, либо становится запретом для включения его в предложения номинативные и в безличные с большинством лексически безличных глаголов.

Выражение субъекта различными способами определяет различное направление субъектной линии полупредикативной связи в разных типах односоставных предложений и степень полупредикативности Дпр. В односоставных личных предложениях она направлена на репрезентант субъекта-подлежащего, заключенный во флексии спрягаемого глагола, что обеспечивает свободное включение Дпр в структуру этих предложений. В безличных, кроме названных выше, и в инфинитивных предложениях субъектная связь направлена на косвенный названный или неназванный субъект. Для Дпр в безличных предложениях обязательны для реализации все перечисленные условия, для инфинитивных же является необходимым, наряду с первым условием, принадлежность инфинитива-сказуемого к небезличным глаголам.

Система формальных и семантических типов субъектов оказалась общей для Дпр, подчиненных как предикативному центру, так и компонентам за его пределами, за исключением отраженного субъекта, допустимого только в двусоставном предложении.

Установлены следующие формальные разновидности субъектов. По морфологическому выражению - именные, выраженные субстантивами, и местоименные, выраженные местоимениями; по падежной форме они делятся на прямые (в именит, падеже) и косвенные (в косвенных падежах). В зависимости от способа обозначения - названные и неназванные субъекты. Первые обнаруживаются в двусоставных и односоставных безличных и инфинитивных предложениях; будучи словесно выраженными, они не допускают лексических вариантов. Вторые словесно не выражены, они свойственны безличным и инфинитивным предложениям, при вербализации допускают лексическое варьирование в рамках лексического наполнения предложения, выражаются дат. падежом в соответствии с правилами управления. По характеру презентации - собственно субъекты и репрезентанты субъектов. Собственно субъекты имеют в предложении собственную синтаксическую позицию, они функционируют в двусоставных и односоставных безличных и инфинитивных предложениях. Субъекты Дпр в односоставных личных предложениях представлены репрезентантами - флексиями спрягаемых глаголов-сказуемых; данная их функция расценивается нами как одно из проявлений закона компенсации A.M. Пешковского. По позиции в предложении (за пределами ДО или в его составе) разграничены собственно субъекты (субъекты в составе основного предложения, за рамками ДО) и отраженные, актуализирующие субъекты (ряд местоимений в именительном падеже в составе ДО). По связи Дпр с членами предикативной основы или с компонентами за ее пределами - непосредственные и опосредованные субъекты. Первые - это всегда субъекты предложения, прямые или косвенные; вторые - субъекты, приобретаемые Дпр от подчиняющего его компонента предложения за пределами предикативного центра.

Выявлены семантические разновидности субъектов Дпр. В зависимости от категориального значения части речи в функции субъекта и способа формирования его семантики разграничены субъекты предметные (именные, характеризующиеся конкретностью семантики) и личные (местоименные, имеющие более отвлеченную семантику и указывающие только на лицо; в этот класс включаем репрезентант субъекта). По степени определенности семантики дифференцированы определенные, неопределенные и обобщенные субъекты. Их место в том или ином пространстве обусловлено словарным значением субъекта или минимальным контекстом, сочетаемостью; в рамках каждого разряда выделен центр, ядро, включающее в свой состав субъекты, максимально выражающие соответствующее значение, и периферия, представленная субъектами, характеризующимися меньшей концентрацией признаков, их значения не столь отчетливы, они размыты.

Существенно, что формальные характеристики не предопределяют семантических свойств субъекта, хотя не исключено их взаимовлияние. Прослеживается зависимость разновидности субъекта Дпр от типа предикативной основы предложения. Субъекты определенные прямые именные прогнозируемы в двусоставных предложениях, субъекты определенные и обобщенные местоименные косвенные - в односоставных безличных и инфинитивных предложениях. В случае вербально не обозначенного субъекта и при общности форм определенного и неопределенного субъекта, с одной стороны, и обобщенного - с другой, снимается дифференциация между обобщенным субъектом и другими его типами. Нередко Дпр с недифференцированными субъектами функционируют в стилистически окрашенных текстах - в текстах реклам, инструкций и т.п.

Специфичен особый тип субъекта - именит, падеж местоимений сам, весь, каждый, иной и под. в составе ДО. Возможный только при субъекте-подлежащем в двусоставных предложениях, он выполняет функции, не свойственные другим субъектам: анафорическую (отсылает к субъекту-подлежащему), актуализирующую (акцентирует действис-состоянис, обозначенное Дпр), функцию интенсификатора субъекта-подлежащего. Такой именит, падеж по-своему отражает подлежащее-субъект предложения - это субъект отраженный. В составе ДО именительный падеж сохраняет смысловую связь с подлежащим, дублируя в разной степени его формальные характеристики. При сохранении значения субъекта именит, падеж в ДО не выступает в роли подлежащего: оно возможно только при финитном глаголе, к которому Дпр не относится. Дпр, в свою очередь, не способно занимать позицию сказуемого в отличие от других неспрягаемых глагольных форм - ни самостоятельно, ни при связочных словах. Функционируя в приглагольном употреблении как обстоятельство, местоимение, очевидно, сохраняет эту функцию в сочетании с глагольной формой, это обстоятельственный отраженный субъект, сосуществующий с основным субъектом-подлежащим.

Своеобразна синтаксическая связь Дпр с компонентами за пределами предикативного центра: с неспрягаемыми глагольными формами (причастием, Дпр, инфинитивом) и с существительным (девербативом). Для связи Дпр с компонентами за пределами предикативного центра необходимо наличие глагольной семы в семной структуре грамматически подчиняющего компонента: именно она обеспечивает сохранение сочетательной способности Дпр в названных синтаксических условиях. При компонентах предложения вне предикативной основы Дпр сохраняет полупредикативную связь, однако направление ее линий изменяется - от глагола-сказуемого к неспрягаемой глагольной форме или к девербати-ву и от субъекта предложения к субъекту синтаксически господствующего компонента (субъект опосредованный) при совпадении или несовпадении такого субъекта с субъектом предложения.

Удаленность Дпр от предикативного центра и наличие у него субъекта, отличного от субъекта предложения, расширяет возможности употребления Дпр; для него снимается ограничение на использование в пассивных конструкциях.

Установлен градационный характер полупредикативности Дпр: ее изменение от максимума к минимуму имеет два вектора: изменение направления линий синтаксических связей и изменение степени его глагольности.

Изменение направления линий связи оказывает влияние па механизм формирования полупредикативной связи, что определяется типом предикативного центра, степенью удаленности от него Дпр, морфологическим статусом компонента, с которым оно сочетается. Полупредикативность Дпр максимальна в двусоставных предложениях при связи его с предикативным центром - со сказуемым и субъектом-подлежащим. В односоставных предложениях изменение линии субъектной связи Дпр к дополнению при объективном отсутствии позиции подлежащего имеет следствием незначительное, но снижение степени полупредикативности Дпр. Однако и в этом случае существует определенная градация: полупредикативность снижается от односоставных личных предложений к инфинитивным. В односоставных личных предложениях обе линии связи направлены на сказуемое, содержащее одновременно репрезентант субъекта. В безличных и инфинитивных предложениях глагольная и субъектная линии связи расходятся: при сохранившейся связи со сказуемым субъектная линия направлена на дополнение - субъект предложения.

Изменение обеих линий полупредикативной связи Дпр влечет за собой утрату его сочетаемости с предикативным центром и существенное снижение полупредикативности в следующем направлении: Дпр при другом Дпр - Дпр при причастии - Дпр при инфинитиве — Дпр при девербативе. Важно, что изменение степени полупредикативности по синтаксической линии не ведет к окончательному устранению полупредикативности и не переводит Дпр в класс наречий, в отличие от изменения степени его глагольности, когда Дпр адвербиализуется.

Адвербиализация Дпр - процесс постепенный, определяемый изменением соотношения в Дпр глагольности и наречности под воздействием ряда факторов. Наряду с названными в грамматике ведущими к адвербиализации причинами установлены дополнительные факторы, влияющие на степень его полупредикативности. Это наличие / отсутствие при Дпр зависимых слов, объединенных с ним не только на основе глагольного управления (сильный признак его глагольности, по В.В. Виноградову), но и по типу примыкания. Прослеживается закономерность: увеличение количества сильных и слабых подчинительных связей, реализуемых Дпр, способствует большей степени сохранения им глагольности и полупредикативности. Поэтому одиночное Дпр более склонно к адвербиализации, чем распространенное.

Влияют на степень полупредикативной связи позиции Дпр по отношению к глаголу: препозиция / постпозиция, контактное / дистантное положение, финальная / не финальная позиция в предложении в комплексе. На материале Дпр образа, степени действия установлено, что они находятся на разном расстоянии от полюсов наречие - глагол в зависимости от позиции в предложении. Степень утраты Дпр полу предикативности находится в непосредственной зависимости от активности / пассивности основного и добавочного действий, обозначенных глаголом и Дпр, при определенной роли вида глагола: активное действие чаще выражается глаголами совершенного вида, пассивное - несовершенного вида. Максимально сохранена полупредикативность Дпр со значением активного действия при глаголах совершенного вида. Снижение ее происходит последовательно в следующих сочетаниях: глагол со значением активного действия. + Дпр со значением пассивного действия, глагол со значением пассивного действия + Дпр со значением активного действия, глагол со значением пассивного действия + Дпр со значением пассивного действия. Утрата полупредикативности одиночным Дпр со значением пассивного действия выше в постпозиции к глаголу-сказуемому. В финальной позиции Дпр со значением пассивного действия, состояния либо лишается глагольности, полу предикативности, либо сохраняет их, однако какие-либо общие закономерности в этом процессе не прослеживаются. Процесс адвербиализации живой, поэтому полная или частичная утрата полупредикативности не всегда отчетлива.

Установлена различная степень дифференцированное™ пол у предикативной связи с компонентами за пределами предикативного центра: она дифференцирована у Дпр при причастии, инфинитиве, часто при девербативе, в сочетании же с другим Дпр не исключается ее недифференцированность, если она не акцентируется подчинительными союзами, аналогами союзов или иными синтаксическими и морфологическими маркерами.

Полупредикативность Дпр неоднородна, выявлены ее разновидности в зависимости от направления субъектной линии связи и синтаксической позиции подчиняющих его компонентов. По первому признаку полупредикативность Дпр прямая, или субъектная; сочетания с Дпр трехчленны: подлежащее / дополнение, глагол-сказуемое, Дпр. В односос тавных личных предложениях сочетание с Дпр представлено вариантом репрезентант подлежащего, глагол-сказуемое, Дпр. Сочетания с Дпр при компонентах за пределами предикативного центра, оставаясь трехчленными, отличаются составом: неспрягаемая глагольная форма / девербатив, субъект, Дпр, - помимо того, опосредованной, через подчиняющий компонент, связью Дпр с субъектом. На этом основано противопоставление двух разновидностей предложений: 1) с Дпр при причастии, инфинитиве, девербативе, 2) с Дпр при другом Дпр.

Зависимость от синтаксической позиции подчиняющего Дпр компонента служит основанием для разграничения первичной (актуальной) и отраженной (потенциальной) полупредикативности. Первичная пол у предикативность, направленная на распространение предикативного центра, типична для Дпр. Дпр при компонентах предложения за пределами предикативного центра свойственна отраженная, или потенциальная, полупредикативность.

Вторая обязательная составляющая общей суммарной связи Дпр в предложении — примыкание, обусловленное неизменяемостью Дпр. В отличие от полупредикативности, примыкание - однонаправленная связь Дпр с глаголом в позиции сказуемого или с компонентом предложения за пределами предикативной основы. Примыкание Дпр целесообразно рассматривать в двух аспектах - в зависимости от грамматических потенций грамматически подчиняющего слова или от грамматических возможностей самого Дпр. В первом случае различается его сильное или слабое примыкание. При реализации сильного примыкания востребованным для глагола оказывается обстоятельство, выраженное словом любого морфологического класса с соответствующим значением, однако в данном контексте - Дпр; при слабом примыкании обстоятельственный подчиненный компонент, в том числе Дпр, не являе тся необходимым. Для самого же Дпр, не употребляемого изолированно, примыкание всегда сильное.

Примыкание и первая линия полупредикативной связи направлены на глагол-сказуемое или на компонент вне предикативной основы, такая двойная связь обусловливает большую силу сцепления Дпр со сказуемым, нежели с субъектом. Существенно, что в сочетаниях Дпр с простым глагольным сказуемым, с инфинитивом-сказуемым и с компонентами предложения за пределами грамматического центра первая линия полупредикативной связи и примыкания полностью совпадают. В сочетаниях же с составными и осложненными сказуемыми, обе направленные на сказуемое, они расходятся к разным его частям: если полупредикативная связь направлена на грамматическую, вспомогательную, часть сказуемого, то примыкание осуществляется с полнозначной лексической, присвязочной, частью независимо от ее морфологического выражения.

Частные, факультативные составляющие суммарной связи Дпр - параллельная и сочинительная. Они реализуются в строго определенных синтаксических условиях: первая - в составе синтаксической группы, вторая - в пределах синтаксического ряда, но каждая из них возможна только при наличии обязательных связей - полупредикативной и примыкания.

Дпр объединяется параллельной связью с компонентами предложения различной структуры и морфологического выражения при наличии у них обстоятельственного значения, диктуемого сущностью параллельной связи и обстоятельственной семантикой Дпр в силу актуализации у него наречных свойств. Это сочетание с другим Дпр, наречием, предложно-падежной формой существительного при фиксированной постпозиции Дпр в составе группы. Она формализуется в пояснительных союзах а именно, то есть. При наличии обобщающего слова - местоименного наречия - в синтаксическим ряде с Дпр в пределах одного предложения сосуществует синтаксическая группа и синтаксический ряд и, соответственно, параллельная и сочинительная связь Дпр.

Сочинительная связь Дпр появляется в составе синтаксического ряда, формируемого Дпр или его сочетаниями с другими глагольными формами и частями речи. Синтаксические ряды Дпр с другими частями речи строятся на разных основаниях, среди них ряды с наречиями - на базе обстоятельственного значения при актуализации наречных свойств Дпр; ряды с полупредикативными прилагательными и причастиями при актуализации глагольных признаков Дпр; ряды с существительными, строящиеся или на обстоятельственной, или на полупредикативной основе при актуализации наречных или глагольных свойств Дпр соответственно. Важно, что в рассматриваемых условиях Дпр не утрачивает ни глагольных, ни наречных характеристик. Сочинительная связь Дпр формализуется в сочинительных союзах, способствует его интеграции в синтаксическом ряде система лексико-семантических, морфологических и синтаксических средств составляющих ряда.

Несмотря на наличие дифференциальных признаков параллельной и сочинительной связи, границы между ними в сочетаниях Дпр с наречием не всегда отчетливы. Для их дифференциации оказывается существенной принадлежность наречия к местоименному или неместоименному разряду: если с первыми Дпр объединяется только параллельной связью, то со вторыми - равно возможными параллельной и сочинительной связями. На разграничение связей оказывает влияние конкретное лексическое наполнение объединяемых компонентов, соотношение общего содержания ДО и наречия.

Актуальна для Дпр характеристика связи по ее формализации - бессоюзная / союзная. Для него типично бессоюзное включение в предложение, однако не исключено введение в предложение посредством эксплицитных союзов. Показательно использование для связи Дпр с предикативным центром семантических союзов, в зависимости от типа союза разграничена его первичная и вторичная союзная связь. Для Дпр как зависимого члена предложения первичной является связь подчинительными союзами, их состав ограничен сравнительными, уступительными, временными и присоединительными. Вторичная союзная связь осуществляется сочинительными союзами, она накладывается на полупредикативную и подчинительную. Для вторичной союзной связи используются противительные союзы, принципиально невозможны разделительные и градационные по причине вербализуемого ими значения. Разделительные союзы предполагают выбор одного из связываемых членов, неосуществимый для пары глагол + Дпр в силу неравнозначности обозначаемых ими действий - основного и добавочного (зависимого, второстепенного и т.д.); градационные объединяют различные по степени проявления признаки, действия, что также блокирует использование их для связи глагольного и деепричастного действий.

При сочинительной союзной связи Дпр с членами синтаксического ряда союзная связь находится вне противопоставления первичная / вторичная, отсутствуют и ограничения на использование сочинительных союзов.

Специфика синтаксических связей Дпр порождает своеобразие его синтаксических отношений, проявляющееся в их многослойности, стереоскопичности. Это обусловлено не только интралингвистическими, но и экстралингвистическими факторами: при многообразии и неисчерпаемости отражаемой в языке действительности предложение, ее отражающее, не может быть «плоским», оно также многомерно и объемно.

Составляющие синтаксического значения Дпр при предикативном центре представлены полупредикативными отношениями, подчинительными, пояснительными и сочинительными. Синтаксическая семантика Дпр в позиции при компонентах за пределами предикативного центра имеет два основных составляющих - полупредикативные и подчинительные

Основополагающим в работе стало признание того, что те или иные отношения принадлежат или могут принадлежать Дпр постольку, поскольку они закреплены или могут быть закреплены в определенных союзах. Исключение составляют Дпр с грамматическим значением образа, способа действия. Синтаксические отношения различаются способом их вербализации - синтагматическим и парадигматическим. Синтагматически они проявляются в союзах, вводящих Дпр в предложение и свидетельствующих о его дифференцированном синтаксическом значении. Единственное исключение - сравнительные союзы, не только не блокирующие появление у Дпр иных отношений, кроме сравнительных, но и прогнозирующие их в силу того, что сравнение осуществляется по различным признакам - относительно причины, образа действия и т.д. В большинстве случаев синтаксические отношения Дпр лишены синтагматического выражения и определяются в парадигме, в соотносительности с теми конструкциями, в которых они вербализованы в союзах. Парадигматика предложений с Дпр представлена двумя разновидностями: 1) единственной соотносительностью с одним типом предложений - с однородными членами или со сложноподчиненными предложениями и 2) множественной соотносительностью - с несколькими различными типами предложений. Тип парадигматических связей также служит основой для разграничения отношений дифференцированных и недифференцированных.

Выявлены степени формализации синтаксических отношений Дпр: 1) прямая, максимальная, грамматикализация в эксплицитных союзах и 2) косвенная, проявляющаяся при парадигматических сопоставлениях, она представлена двумя степенями: а) средняя степень характеризуется наличием в предложении маркеров значения, метаслов и б) минимальная степень - при обусловленности значения исключительно лексическим наполнением. Для Дпр более характерна косвенная грамматикализация с преобладанием типа (б).

Маркеры, метаслова сигнализируют о синтаксических отношениях Дпр, не формализуя их и не изменяя своего морфологического статуса. Принадлежащие синтаксическому, морфологическому или лексическому уровням, они органично включаются в структуру предложения. В соответствии с этим разграничиваем два класса слов, выступающих в качестве опознавательных средств синтаксических отношений Дпр: союзы, чисто грамматические слова, и маркеры, метаслова - явления различных языковых уровней, показателей его синтаксической семантики. Специфичная функция маркеров не позволяет им нейтрализовать иные, немаркированные синтаксические отношения. Следствием является наличие в языке Дпр с недифференцированными отношениями, отдельные из которых маркированы. Тем не менее роль метаслов важна в процессе коммуникации, ибо они маркируют именно те значения, которые актуальны для говорящего, способствуют восприятию получателем речи того значения, которое стремится выразить ее отправитель.

Система дифференцированных синтаксических отношений Дпр при предикативном центре включает девять типов: соединительно-перечислительные, сопоставительно-противительные, причинные, условные, уступительные, целевые, временные, образа и способа действия, присоединительные. Система дифференцированных синтаксических отношений Дпр, связанных с компонентами предложения за пределами предикативной основы, представлена четырьмя типами: соединительно-перечислительными, причинными, временными и образа, способа действия. Меньший состав системы во втором случае обусловлен, очевидно, особой позицией Дпр. Теоретически не исключены для Дпр иные типы отношений, это подтверждает наличие, например, условных, уступительных отношений у Дпр с недифференцированной синтаксической семантикой.

Неопределенные, недифференцированные отношения, проявляющиеся в сложном переплетении от двух до четырех типов, свойственны Дпр в предложениях с множественной соотносительностью. Неоднородные по характеру, семантические типы сосуществуют в пределах одной конструкции, «<.> ощущаются рядом, одновременно, сливаясь в один сложный образ» [Пешковский 2001: 118].Существенно, что набор отношений и их сочетания не зависят от связи Дпр с предикативным центром или с компонентами за его пределами, они тождественны, но реализуются в разном объеме.

Система недифференцированных отношений Дпр при предикативном центре, по имеющимся данным, включает в себя 49 единиц, а Дпр при компонентах предложения вне предикативного центра она представлена 17 членами. Обе системы открытые. Показательно, что у Дпр в обеих позициях одними из наиболее частотных в сочетаниях с другими синтаксическими значениями являются причинные и временные отношения. Очевидно, это свидетельствует о некоторых общих закономерностях формирования недифференцированных отношений Дпр в различных позициях и об обусловленности их, в том числе, экстралингвистическими факторами - необходимостью отразить фундаментальные характеристики бытия.

Недифференцированность синтаксического значения Дпр в составе синтаксической группы и синтаксического ряда проявляется не только в случае не-вербализованной синтаксической семантики, но и в результате совмещения факультативных и обязательных значений: в составе группы / ряда они приобретают соответственно пояснительные или сочинительные отношения, сочетающиеся с обязательными, основанными на связи всей группы / ряда с предикативным центром. Синкретизм пояснительных и сочинительных отношений основан на недифференцированности параллельной и сочинительной связи Дпр. Синтаксическая неопределенность его значения может быть обусловлена многозначностью маркера.

Синкретизм устанавливается как внутри какого-либо одного класса грамматических отношений - в результате нейтрализации различий, например, перечисления и противопоставления при сочинении или временного и уступительного и других значений при подчинении, так и между основными типами отношений - при утрате дифференциации сочинения и подчинения, например, сопоставительно-противительного и временного значений. Иначе говоря, у Дпр происходит пересечение не только по сходным, но и по самым противоположным семантическим признакам.

Степень дифференцированности синтаксических отношений Дпр изменяется в направлении от предложений с единственной соотносительностью (дифференцированные отношения) к предложениям с множественной соотносительностью (недифференцированные отношения) следующим образом: предложения с единственной соотносительностью с союзной связью Дпр - предложения с единственной соотносительностью с маркерами значения Дпр - предложения с единственной соотносительностью с немаркированным значением - предложения с множественной соотносительностью с маркированными несколькими или одним типом синтаксических отношений - предложения с множественной соотносительностью с немаркированными отношениями. Существенно, что'с увеличением количества сочетающихся значений снижается их дифференциация и возрастает неопределенность семантики деепричастия.

Многоаспектность синтаксических отношений предполагает множественность их характеристик.

Как и синтаксические связи, синтаксические отношения Дпр противопоставлены по признаку обязательности / факультативности. Обязательные, полупредикативные и подчинительные отношения, не предполагают наличия факультативных отношений, в то время как факультативные, пояснительные, сочинительные, а также значения модальности и обобщенности в безличных предложениях с инфинитивом в составе сказуемого или при инфинитиве за пределами предикативного центра, возможны только в сочетаниях с обязательными. Они формируются в особых синтаксических условиях — в составе ДО или при наличии у Дпр условных и временных отношений.

Установлено противопоставление значений главных, не обусловленных какими-либо дополнительными факторами, и частных, связанных с такими факторами. Из последних это пояснительные, сочинительные отношения, обусловленные наличием особых структурных звеньев в пределах предложения - синтаксической группы и синтаксического ряда, а также обобщенности, модальности, формирующиеся при строго определенных синтаксических отношениях Дпр в определенном структурно-семантическом типе предложения -при условном и / или временном синтаксическом значении Дпр в безличном предложении. Дпр свойственны грамматические значения, формирующиеся в рамках синтаксической группы и синтаксического ряда или ДО - с одной стороны, и отношения между Дпр и синтаксически господствующим компонентом - с другой.

Дпр с недифференцированными синтаксическими отношениями противопоставлены по признаку одновременной и разновременной многозначности. В первом случае Дпр характеризуются диффузной семантикой, проявляющейся в одновременном включении предложений в несколько парадигматических рядов; различные их значения сосуществуют, образуя единое суммарное значение. Существенно, что одновременная многозначность не устраняется ни ближайшим, ни более обширным контекстом. Во втором случае несколько синтаксических значений Дпр существуют порознь и проявляются при включении предложений порознь или в ту, или в другую парадигму. Разновременная многозначность характеризует Дпр с маркерами: они потенциально многозначны, но многозначность снимается внутренним контекстом, значения предложений конкретизируются в каждом отдельном случае. Совершенно очевидно, что характер многозначности небезразличен к структурным показателям.

Наличие / отсутствие маркера, а также дифференцированость / недиффе-ренцированность синтаксических отношений Дпр характеризует его синтаксические значения по признаку свободное / связанное. В случае обусловленности формально-лингвистическими показателями и при формализации в одной парадигме отношения связанные, например: противительное значение, прикрепленное к схеме глагол + однако / впрочем + Дпр, или условное, прикрепленное к схеме транспонированный императив + Дпр. Во всех остальных случаях они свободные вне зависимости от их определенности / неопределенности.

Необходимо подчеркнуть, что характеристика синтаксической семантики Дпр как однозначной или многозначной в данном случае дается по отношению только к одному виду его обязательных, облигаторных значений. Сосуществование двух обязательных слагаемых общего синтаксического значения Дпр свидетельствует о многозначности как специфической характеристике его семантики. Следовательно, недифференцированность синтаксической семантики - это неотъемлемое свойство каждого Дпр.

Подчеркнем, что синтаксическая недифференцированность Дпр не есть недостаток языка, это закономерное явление. Широкий спектр его синтаксических отношений служит одним из факторов, обусловливающих гибкость языка и обеспечивающих выполнение им важнейшей коммуникативной функции. В объективной действительности человек имеет дело с бесконечным множеством ситуаций, для которых необходимо найти обозначение ограниченным количеством языковых средств. Наличие в языке для каждой ситуации (а могут ли все они быть хотя бы предусмотрены?) своего, отдельного средства выражения привело бы к громоздкости и непригодности языка для практического использования. Поэтому одной и той же конструкцией в языке выражаются разные значения.

Результаты проведенного исследования позволяют сделать общий вывод о грамматическом синкретизме русского Дпр: он обнаруживается на морфологическом и синтаксическом уровнях. Синкретична его морфологическая природа. Синтаксические позиции Дпр в предложении закрепляются одновременно несколькими синтаксическими связями, обусловливающими многоуровневый характер их грамматической семантики в целом. Таким образом, русское Дпр грамматически принципиально синкретично.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Чупашева, Ольга Михайловна, 2010 год

1. Абдулхакова Л.Р. Развитие категории деепричастия в русском языке: ав-тореф. дис. д-ра филол. наук. Казань, 2007. - 41 с. Абдулхакова 2007.

2. Адаме7/ П. К вопросу о синтаксической парадигматике // Сеэкоз^уепзка ги^ка. 1966. XI. -№ 2. - С. 76-80. Адамец 1966.

3. Адамец П. К вопросу о выражении референциальной соотнесенности в чешском и русском языках / / Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XV. Современная зарубежная русистика. М.: Прогресс, 1985. - С. 487-497. Адамец 1985.

4. Адамец П. Несколько замечаний о синтаксической омонимии в русском языке / / Системные семантические связи языковых единиц. М.: МГУ, 1992. -С. 46-53. Адамец 1992.

5. Адмони В.Г. Введение в синтаксис современного немецкого языка М.: изд-во лит. на иностр. яз., 1955. - 392 с. Адмони 1955.

6. Адмони В.Г. Синтаксис современного немецкого языка. (Система отношений и система построений). Л.: Наука, 1973. - 366 с. Адмони 1973.

7. Адмони ВТ. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики-Л.: Наука, 1988.-239 с. Адмони 1988.

8. Акимова Г.Н. Новое в синтаксисе современного русского языка. М.: Высшая школа, 1990. - 116 с. Акимова 1990.

9. Алексеева Е.А. Второе сказуемое, выраженное неличными формами глагола, во французском языке: монография. Воронеж: Воронежский гос. ун-т. 2004. - 152 с. Алексеева 2004.

10. Алисова Т.Е. Очерки синтаксиса итальянского языка. М.: МГУ, 1971. -293 с. Алисова 1971.

11. Анисимова Е.В. Грамматические значения деепричастий совершенного вида (основные термины и их содержание) / / Термин и слово: межвуз. сб., поев. 80-летию проф. Б.Н. Головина. Нижний Новгород, 1997. - С. 149-154. Анисимова 1997.

12. Анисимова Е.В. Употребление вариативных форм деепричастий совершенного вида в современной художественной литературе / / Русский язык конца XX века. Воронеж, 1998. - С. 116-117. Анисимова 1998.

13. Анисимова Е.В. Употребление деепричастий совершенного вида в современной русской речи (в прозаических художественных и публицистических текстах): дис. . канд. филол. наук. Нижний Новгород, 2000. - 240 с. Анисимова 2000.

14. Апресян Ю.Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. — М.: Просвещение, 1966. 302 с. Апресян 1966.

15. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика (синонимические средства языка). М.: Наука, 1974. - 367 с. Апресян 1974.

16. Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и системная лексикография / / Избранные труды: В 2-х т. М.: Языки русской культуры, 1995. - Т. И. -767 с. Апресян 1995.

17. Арбатский Д.И. О лексическом значении / / Вопросы языкознания. -1980.- № 4.-С. 108-118. Арбатский 1980.

18. Арутюнова НД. Вариации на тему предложения / / Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. Доклады на конференции по теоретическим проблемам синтаксиса. М.: Наука, 1969. - С. 38-48. Арутюнова 1969.

19. Арутюнова НД. Предложение и его смысл. М.: Наука, 1976. - 383 с. Арутюнова 1976.

20. Арутюнова Н.Д. Номинация и текст / / Языковая номинация. Виды наименований. М.: Наука, 1977. - С. 304-357. Арутюнова 1977.

21. Арутюнова Н.Д. Модальные и семантические операторы / / Облик слова. Сб. статей памяти Д.Н. Шмелева. РАН. Ин-т рус. яз. - М., 1997. - С. 22-40. Арутюнова 1997.

22. Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 1980. - 355 с. Аспекты 1980.

23. Атаяи Э.Р. Понятие элементарной синтаксической структуры. Ереван, 1964.-93 с. Атаян 1964.

24. Бабайцева В. В. Явления переходности в грамматике русского языка: монография. М.: Дрофа, 2000. - 640 с. Бабайцева 2000.

25. Баяли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Иностр. литер., 1955. - 416 с. Балли 1955.

26. Барт Р. Основы семиологии / / Структурализм: «за» и «против». М.: Прогресс, 1975.-С. 114-163. Барт 1975.

27. Бархударов Л.С. Проблема предложения в трактовке различных грамматических направлений / / Вопросы языкознания. 1976. - № 3. - С. 80-100. Бархударов 1976.

28. Белова B.C. О выражении обстоятельственного значения цели в предложениях с деепричастными оборотами / / Русский язык в школе. -1958. № 2. -С. 29-31.Белова 1958.

29. Белова B.C. О значении и параллельном употреблении сравнительных деепричастных и глагольных оборотов / / Филологические науки. 1961. - № 2. -С. 147-153. Белова 1961.

30. Белова B.C. Деепричастные обороты и параллельные им конструкции в русском языке / / Русский язык в национальной школе. 1963. - № 3. - С. 3— 12. Белова 1963.

31. Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксис. М.: Высшая школа, 1977. -248 с. Белошапкова 1977.

32. Белявцева И.В. Деепричастный оборот в современном русском языке: дис. . канд. филол. наук. Воронеж 1999. - 143 с. Белявцева 1999.

33. Белявцева И.В. Осторожно: деепричастие / / Филологические записки. Вып. 14. -Воронеж, 2000.- С. 247-251. Белявцева 2000.

34. Белявцева И.В. Употребление деепричастного оборота, соотносимого с неличными глагольными формами / / Русский язык конца XX века. Воронеж, 1998. - С.52-53. Белявцева 1998.

35. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Просвещение, 1974. - 448 с. Бенвенист 1974.

36. Богданов В.В. Место и роль теории транспозиции в синтаксисе / / Актуальные проблемы предложения и словосочетания. — Ульяновск, 1980. С. 3— 10. Богданов 1980.

37. Богданов П.Д. Обособленные члены предложения в современном русском языке: уч. пособ. по спецкурсу. Орджоникидзе: Сев.-Осет. ун-т, 1977. -227 с. Богданов 1977.

38. Богуславский И.М. О семантическом описании русских деепричастий: Неопределенность или многозначность? // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. Т. 36.- 1977. -№ 3. - С. 270-281. Богуславский 1977.

39. Богуславский И.М. Исследования по синтаксической семантике: сферы действия логических слов. — М.: Наука, 1985. 175 с. Богуславский 1985.

40. Богуславский И.М. Сфера действия лексических единиц. М.: Языки русской культуры, 1996. -460 с. Богуславский 1996.

41. Болгова Е.Я. О стилистико-изобразительной функции деепричастных оборотов в прозе М.Ю. Лермонтова / / Язык художественных произведений. -Омск 1966.-С. 3-14. Болгова 1966.

42. Болла К., Палл Э., Папп Ф. Курс современного русского языка. -Tankönyvkiadö, Budapest, 1975. 669 с. Болла, Палл, Папп 1975.

43. Бондарко A.B. Категории в системе функциональной грамматики / / Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М.: Едиториал УРСС, 2002. - С. 15-21. Бондарко 2002.

44. Бондарко A.B. Теория значения в системе функциональной грамматики. На материале русского языка. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 736 с. Бондарко 2002а.

45. Бондарко JT.B. (рец.) Т.М. Николаева. Фразовая интонация славянских языков / / Известия АН СССР. Отд. литературы и языка. 1979. - № 5. - С. 487-490. Бондарко 1979.

46. Борисова Е.Г. Средства экспликации связи предложений (бессоюзные предложения, частицы, союзы) / / Имплицитность в языке и речи / Отв. ред. Е.Г. Борисова, Ю.С. Мартемьянов. М.: Языки русской культуры, 1999. - С. 76-80. Борисова 1999.

47. Борковский В.И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. М., 1965. - 556 с. Борковский, Кузнецов 1965.

48. Браве Л.Я. К вопросу о значении деепричастий совершенного вида / / Русский язык в школе. 1940. - № 6. - С. 24-26. Браве 1940.

49. Булаховский Л.А. Курс русского литературного языка. Киев: Радянсь-ка школа, 1949. -407 с. Булаховский 1949.

50. Булыгина Т.В. Грамматические и семантические категории и их связи / /Аспекты семантических исследований. — М.: Наука, 1980. С. 320-355. Булыгина 1980.

51. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Синтаксические нули и их референциадь: ные свойства / / Типология и грамматика. М.: Наука, 1990. - С. 109-117. Булыгина, Шмелев 1990.

52. Булыгина Т.В., Шмелев АД. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Языки русской культуры, 1997. — 574 с. Булыгина, Шмелев 1997.

53. Бэбби Л. К построению формальной теории «частей речи» / / Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1985. - Вып. XV: Современная зарубежная русистика. - С. 171-203. Бэбби 1985.

54. Бюлер К. Теория языка. М.: Прогресс, 2000. - 501 с. Бюлер 2000.

55. Волгина Н.С. Синтаксис современного русского языка. М.: Высш. шк., 1991. - 432 с. Валгина 1991.

56. Валимова Г.В. Деепричастные конструкции в современном русском языке / / Учен. зап. Ростовского-на-Дону пед. ин-та. Фак. языка и литературы. Т. 2. -Ростов-на-Дону, 1940.-С. 78-103. Валимова 1940.

57. Валимова Г.В. Особые случаи употребления деепричастий / / Русское языковедение: учен. зап. Ростовского-на-Дону гос. ун-та. T. IV, вып. I. - Ростов-на-Дону, 1945. - С. 3-30. Валимова 1945.

58. Валилюва Г.В. Нераспространенные и распространенные деепричастные конструкции / / Учен. зап. Ростовского-на-Дону пед. ин-та. Вып. 3 (13). — Ростов-на-Дону, 1948. С. 32-70. Валимова 1948.

59. Валимова Г.В. Явление синкретизма как результат функционирования системы языка / / Явление синкретизма в синтаксисе русского языка. Р-н/Д: изд-во Ростовского ун-та, 1992. - С. 4-14. Валимова 1992.

60. Вардулъ И.Ф. Очерки потенциального синтаксиса японского языка. -М., 1964. 148 с. Вардуль 1964.

61. Вардулъ И.Ф. Основы описательной лингвистики: Синтаксис и супра-синтаксис. Изд. 2-е, стереотип. - М.: КомКнига, 2006. - 354 с. Вардуль 2006.

62. Васева Ив. К вопросу о синтаксических функциях деепричастий и деепричастных конструкций в современном русском языке (обстоятельственные значения деепричастий). София: Наука и изкуство, 1963. - 81 с. Васева 1963.

63. Васева-Кадынкова Ив. Деепричастия совершенного вида с перфектным значением / / Русский язык в школе. 1961. - № 6. - С. 2 -24. Васева-Кадынкова 1961.

64. Васева-Кадынкова Ив. Именительный падеж в обособленной деепричастной конструкции / / Русский язык в школе. 1965. - № 4. - С. 70-72. Васева-Кадынкова 1965.

65. Васева-Кадынкова Ив. Деепричастные конструкции с уступительным обстоятельственным значением / / Русский язык в школе. 1967. - №.6. - С. 8385. Васева-Кадынкова 1967.

66. Вежбицка А. Метатекст в тексте / / Новое в зарубежной лингвистике. -М.: Прогресс, 1978. Вып. VIII: Лингвистика текста. - С. 402-421. Вежбицка 1978.

67. Вежбицка А. Дело о поверхностном падеже / / Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1985. - Вып. XV: Современная зарубежная русистика. - С. 303-341. Вежбицка 1985.

68. Вейнрейх У. Опыт семантической теории / / Новое в зарубежной лингвистике М.: Прогресс, 1981. - Вып. X: Лингвистическая семантика. - С. 50176. Вейнрейх 1981.

69. Вендина Т. И. Пространство и время как параметры дискретизации макрокосма / / Славянские этюды: сб. к юбилею С.М. Толстой. М.: Индрик, 1999.-С. 136-140. Вендина 1999.

70. Виноградов В.В. Введение / / Грамматика русского языка. Т. II. Синтаксис. Ч. 1.-М.: АН СССР, 1954. С. 5-111. Виноградов 1954.

71. Виноградов В.В. Из истории изучения русского синтаксиса (от Ломоносова до Потебни и Фортунатова). М.: МГУ, 1958. - 400 с. Виноградов 1958.

72. Виноградов В.В. О взаимодействии лексико-семантических уровней с грамматическими в структуре языка / / Мысли о современном русском языке. — М.: Просвещение, 1969. С. 5—23. Виноградов 1969.

73. Виноградов В.В. Русский язык. (Грамматическое учение о слове). М.: Высш. шк., 1972. - 614 с. Виноградов 1972.

74. Виноградов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М.: Наука, 1975. - 559 с. Виноградов 1975.

75. Власенко М.М. Предложения с обособленными деепричастными конструкциями в современном русском языке / / Учен. зап. Иркутского пед. ин-та. Т. 14.-Иркутск 1958.-С. 92-131. Власенко 1958.

76. Власов А.К. Деепричастный оборот, не отнесенный к подлежащему / / Русский язык в школе. 1958. -№ 2. - С. 35-38. Власов 1958.

77. Воротников ЮЛ. Местоимения как «языковые категоризаторы» / / Филологические науки. 2001. - № 1. - С. 42-49. Воротников 2001.

78. Ворт Д.С. Неоднозначность в русском словообразовании / / Грамматика русского языка в свете генеративной лингвистики: реферативный сборник. -М.: ИНИОНИРЯ, 1977.-С. 142-153. Ворт 1977.

79. Гайсина P.M. Синтаксис осложненного предложения. Теория. Схемы и образцы анализа. Упражнения: уч. пособие. Уфа: РИО БашГУ, 2006. - 164 с. Гайсина 2006.

80. Гак В.Г. К проблеме синтаксической синтагматики / / Проблемы структурной лингвистики. 1971.-М.: Наука, 1972.-С. 367-395. Гак 1972.

81. Гак В.Г. Номинализация сказуемого и устранение субъекта / / Синтаксис и стилистика-М.: Наука, 1976. С. 85-102. Гак 1976.

82. Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. — М.: Просвещение, 1989.-288 с. Гак 1989.

83. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. 3-е изд. - М.: Просвещение, 1965. -408 с. Гвоздев 1965.

84. Георгиева В.Л. История синтаксических явлений русского языка. М.: Просвещение, 1968. - 167 с. Георгиева 1968.

85. Гловинская М.Я. Активные процессы в грамматике (на материале инноваций и массовых языковых ошибок) / / Русский язык конца XX столетия (1985 1995). - М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 237-304. Гловинская 2000.

86. Головин Б.Н. Основы теории синтаксиса современного русского языка: уч. пособие. Нижний Новгород: изд-во Нижегородского ун-та, 1994. - 172 с. Головин 1994.

87. Грабъе В. О полупредикативной конструкции и второстепенной предикации / / Языкознание в Чехословакии. М.: Прогресс, 1978. - С. 232 -254. Грабье 1978.

88. Грамматика русского языка: В 2-х т. / Под ред. В.В.Виноградова и Е.С. Истриной. М.: АН СССР, 1953 1954. - Т. I. Ч. 1. - 720 е.; Т. И. Ч. 1. -703 е.; Ч. 2. - 444 с. Грамматика 1954 (с указанием тома римской цифрой и части - арабской).

89. Грамматика современного русского литературного языка / отв. ред. Н.Ю. Шведова. М.: Наука, 1970. - 754 с. Грамматика 1970.

90. Греймас А.-Ж. Структурная семантика. Поиск метода. М.: Академический Проспект, 2004. - 368 с. Греймас 2004.

91. Гулыга Е.В. О семантике предложения / / Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. Л.: Наука, 1975. - С. 21-29. Гулыга 1975.

92. Даниленко В.П. Еще раз о грамматическом статусе лексикологии / / Филологические науки. — 2005. № 5. - С. 28-35. Даниленко 2005.

93. Дерибас Л. А. Деепричастные конструкции в роли обстоятельств / / Русский язык в школе. 1953. - № 4. - С. 41-48. Дерибас 1953.

94. Дерибас Л. А. Видо-временные значения деепричастий в современном русском языке / / Русский язык в школе. 1954. - № 5. - С. 3-7. Дерибас 1954.

95. Дерибас Л. А. Редкие случаи употребления деепричастий и деепричастных конструкций в современном русском языке / / МГПИ им. Ленина. Учен, зап. Т. 89. М., 1956. - С. 49-57. Дерибас 1956.

96. Дерибас Л. А. Употребление синтаксических конструкций, параллельных деепричастным оборотам / / МГПИ им. В.И. Ленина. Учен. зап. М., 1958. -С. 77-94. - (Кафедра русского языка Т. СХХХП, вып. 8). Дерибас 1958.

97. Дерибас Л. А. Деепричастие. О замене деепричастий синонимичными конструкциями / / Русский язык за рубежом. 1981. - № 3. - С. 28-34. Дерибас 1981.

98. Дерибас-Тюкишна Л. А. Деепричастные конструкции в функции второстепенного сказуемого / / МГПИ им. В.И. Ленина. Учен. зап. Кафедра рус. яз. Т. 75, вып. 4-М., 1954.-С. 51-83. Дерибас 1954.

99. Димитрова С. Актуализация предложения и ее зависимость от степени осведомленности адресата (на материале русского языка) / / Новое в зарубежной лингвистике М.: Прогресс, 1985. - Вып. XV. Современная зарубежная русистика. - С. 535-545. Димитрова 1985.

100. Дмитриева Л.К. Осложнение предложения. (Функции однородности, обособления, водности и обращения) / / Функциональный анализ грамматических категорий: сб. науч. трудов. Л., 1973. - С. 153-191. Дмитриева 1973.

101. Дмитриева Л.К. Деепричастие и обособление обстоятельств / / Функциональный анализ грамматических единиц: сб. науч. трудов. Вып. 3. — JL, 1980. -С. 118-137. Дмитриева 1980.

102. Дмитриева Л.К. Осложненное предложение в его сближении со сложным на шкале переходности / / Сложное предложение в системе других синтаксических категорий: межвуз. сб. науч. трудов. Л.: ЛГПИ, 1984. - С. 3037. Дмитриева 1984.

103. Дозорец Ж.А. Некоторые вопросы обособления / / Русский язык в школе. 1972. -№ 5. - С. 96-111. Дозорец 1972.

104. Долинина И.Б. Системный анализ предложения. (На материале английского языка). -М: Высш. шк., 1977. 176 с. Долинина 1977.

105. Дурново H.H. В защиту логичности формальной грамматики / / Родной язык в школе. 1923. - Кн. 3. - С. 38-^12. Дурново 1923.

106. Елъмслев Л. Пролегомены к теории языка / / Новое в лингвистике. -М.: изд. иностр. лит., 1960. Вып. 1. - С. 264-389. Ельмслсв 1960.

107. Есперсен О. Философия грамматики. М.: изд-во иностр. лит., 1958. -404 с. Есперсен 1958.

108. Жидкова Г.Ф. Деепричастные обороты в художественной прозе Н.В. Гоголя: автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1968. - 18 с. Жидкова 1968.

109. Зализняк Анна А. Глагол говорить: три этюда к словесному портрету / / Язык о языке. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 381-402. Зализняк 2000.

110. Зализняк Анна А. Феномен многозначности и способы его описания / / Вопросы языкознания. 2004. - № 2. - С. 20-45. Зализняк А. 2004.

111. Зализняк Анна А. Многозначность в языке и способы ее представления. М.: Языки славянской культуры, 2006. - 672 с. Зализняк А. 2006.

112. Засорина JI.H. Трансформация как метод лингвистического эксперимента в синтаксисе / / Трансформационный метод в структурной лингвистике. -М.: Наука, 1964. С. 99-113. Засорина 1964.

113. Земская Е.А. Наблюдения над синтагматикой разговорной речи / / Русская разговорная речь. М.: Наука, 1973. - С. 225-238. Земская 1973.

114. Земская Е.А. Зарубежная русистика 70-х начала 80-х годов / / Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1985. - Вып. XV: Современная зарубежная русистика. - С. 5-25. Земская 1985.

115. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка М., 1998. - 528 с. Золотова, Онипенко, Сидорова 1998.

116. Имплицитность в языке и речи / отв. ред. Е.Г. Борисова, Ю.С. Мар-темьянов. -М.: Языки русской культуры, 1999. -200 с. Имплицитность 1999.

117. Исаченко A.B. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология. Часть вторая. Братислава, 1960. - 577 с. Исаченко 1960.

118. Историческая грамматика русского языка. Синтаксис простого предложения / под ред. В.И. Борковского. М.: Наука, 1978. - 446 с. Историческая грамматика 1978.

119. Ицкович В.А. Очерки синтаксической нормы. М.: Наука, 1982. - 199 с. Ицкович 1982.

120. Йокояма О. В защиту запретных деепричастий / / American contributions to the IX-th International congress of slavists. Vol. 1. Linguisties. Los Angeles. 1983. - C. 373-381. Йокояма 1983.

121. Кавецкая P.К. Распространение причастных и деепричастных конструкций предикативными единицами / / Русское предложение: исследование и преподавание в школе и вузе: сб. статей. Воронеж, 1986. - С. 44-56. Кавецкая 1986.

122. Калинина Л.А. Составные формы глагола в современном русском языке: автореф. дис. .канд. филол. наук. -М., 1999. 16 с. Калинина 1999.

123. Камынина А.А. О формально-синтаксических признаках полупредикативных конструкций в русском языке / / Славянская филология. М.: Изд-во Московского ун-та, 1973. - Вып. 9. - С. 188-199. Камынина 1973.

124. Камынина А.А. О полупредикативных конструкциях в простом предложении. М.: изд-во Московского ун-та, 1974. - 52 с. Камынина 1974.

125. Камынина А.А. О синтаксической связи деепричастий в современном русском языке / / Проблемы учебника русского языка как иностранного. Синтаксис. М.: Русский язык, 1980. - С. 296-305. Камынина 1980.

126. Камынина АЛ. Современный русский язык. Синтаксис простого предложения. М.: Изд-во Московского ун-та, 1983. - 102 с. Камынина 1983.

127. Каншин И.А. Причастные и деепричастные конструкции в роли членов предложения. (К вопросу о выражении членов предложения неделимыми сочетаниями слов) / / Русский язык в школе. 1956. - № 2. - С. 31-35. Каншин 1956.

128. Капралова Л.К Функциональный аспект осложненных предложений / / Аспекты грамматических исследований по русскому языку. — Алма-Ата, 1989. -С. 72-78. Капралова 1989.

129. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. — М.: Наука, 1976. 355 с. Караулов 1976.

130. Карцевский С.О. Повторительный курс русского языка. М.; JL, 1928. - 112 с. Карцевский 1928.

131. Касевич В.Б. О межкатегориальных связях в русском языке / / Грамматические категории: иерархия, связи, взаимодействие: материалы междунар. конференции (СПб 22-24 сентября 2003 г.). СПб: Наука, 2003. - С. 70-76. Касевич 2003.

132. Касевич В.Б. Еще о нуле и сопряженных с ним понятиях // Вопросы русского языкознания. Вып. XI. Аспекты изучения звучащей речи: сб. науч. ст. к юбилею Е.А. Брызгуновой. М.: Изд-во Московского ун-та, 2004. - С. 48-56. Касевич 2004.

133. Категории в исследовании, описании и преподавании языка: сб. науч. тр. к 80-летию Е.С. Скобликовой / Под ред. проф. H.A. Илюхиной. Самара: изд-во «Самарский университет», 2004. - 369 с. Категории в исследовании 2004.

134. Кацнелъсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. JI.: Наука. -1972. - 216 с. Кацнельсон 1972.

135. Кацнелъсон С.Д. Общее и типологическое языкознание. JL: Наука, 1986.-297 с. Кацнельсон 1986.

136. Качала Я. Второе сказуемое и интенционная структура / / Языкознание в Чехословакии. -М.: Прогресс, 1978. С 255-264. Качала 1978.

137. Кечик С.Я. Деепричастие в современном белорусском языке М.: Высш. шк. - 1985. Кечик 1985.

138. Кирпичникова Н.В. О синтаксическом термине пояснение / / Исследования по современному русскому языку: сб. ст., поев, памяти проф. Е.М. Гал-киной-Федорук. М.: Изд-во Московского ун-та, 1970. - С. 96-112. Кирпичникова 1970.

139. Киселева JI.I7. Синтаксическая синонимия конструкций, выражающих условные отношения: автореф. дис. . канд. филол. наук. JI., 1984. - 18 с. Киселева 1984.

140. Китадзё М. Текстовые характеристики русских деепричастий / / Русский язык за рубежом. 1998. - № 3. - С. 75-82. Китадзё 1998.

141. Клобуков Е.В. Иерархизация однородных смыслов в предложении (высказывании) как проблема функциональной грамматики / / Системные семантические связи языковых единиц. М.: МГУ, 1992. — С. 26-38. Клобуков 1992.

142. Клобуков Е.В. Теоретические основы изучения морфологических категорий русского языка. (Морфологические категории в системе языка и дискурса): дис. в форме науч. докл. . докт. филол. наук. М., 1995. - 74 с. Клобуков 1995.

143. Князев Ю.П. Грамматическая семантика: Русский язык в типологической перспективе. -М.: Языки славянских культур, 2007. — 704 с. Князев 2007.

144. Ковтунова И.И. Изменения в системе осложненного предложения / / Изменения в системе простого и осложненного предложения в русском литературном языке XIX века / Под ред. В.В. Виноградова и Н.Ю. Шведовой. М.: Наука, 1964. - С. 369-458. Ковтунова 1964.

145. Ковтунова ИИ. Современный русский язык. Порядок слов и актуальное членение предложения. М.: Просвещение, 1976. - 239 с. Ковтунова 1976.

146. Козел Н.Я. Лексическая синонимия в способах выражения субъекта предложения: дис. . канд. филол. наук. -М., 2002. 193 с. Козел 2002.

147. Козел Н.Я. О способах выражения субъекта в предложении: именительный и косвенный падежи / / Русский язык в школе. 2007. - № 8. - С. 58-64. Козел 2007.

148. Кокорша С.И. О семантическом субъекте и особенностях его выражения в русском языке. М.: изд-во Московского университета, 1979. - 77 с. Кокорина 1979.

149. Колесникова С.М. Категория градуальности в современном русском языке: автореф. дис. . д-ра филол. наук. -М, 1999. -44 с. Колесникова 1999.

150. Колесникова С.М. Показатели градуальности в современном русском языке / / Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст: Межвуз. сб. науч. тр. М.: МГОУ, 2005. - С. 23-31. Колесникова 2005.

151. Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. — М., 2002. 512 с. Коммуникативно-смысловые параметры 2002.

152. Комри Б. Номинализация в русском языке: словарно задаваемые именные группы или трансформированные предложения? / / Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1985. - Вын. XV: Современная зарубежная русистика. - С. 42-49. Комри 1985.

153. Коркина Е.И. Деепричастия в якутском языке. Новосибирск: Наука, 1985.-205 с. Коркина 1985.

154. Коротаева Э.И. Особые случаи употребления деепричастия в русском литературном языке XVII XIX столетий / / Учен. зап. ЛГУ. Т. 277. Серия Филологических наук. Вып. 55. - Л.: изд-во Ленинградского ун-та, 1959. - С. 6099. Коротаева 1959.

155. Коротаева Э.И. Из наблюдений над деепричастным оборотом / / Проблемы истории и диалектологии славянских языков: сб. ст. к 70-летию В.И. Борковского. М.: Наука, 1971.-С. 153-164. Коротаева 1971.

156. Корчажкина О.М. Типология синтаксической связи между глаголом и деепричастием / / Русский язык в школе. 2000. - № 6. - С. 68-72. Корчажкина 2000.

157. Корчгщ М.А. О деепричастных конструкциях с нечленимыми сочетаниями слов / / Русский язык в школе. 1985. - № 5. - С. 81-85. Корчиц 1985.

158. Котова Л.Н. Приложение, уточнение, пояснение: принципы разграничения / / Русский язык в школе. 2009. - № 4. - С. 32-35. Котова 2009.

159. Красшъникова Е.В. Морфология / / Русская разговорная речь. М.: Наука, 1973.-С. 151-216. Красильникова 1973.

160. Краткая русская грамматика / Под ред. Н.Ю. Шведовой и В.В. Лопатина. М.: Русский язык, 1989. - 639 с. Краткая грамматика.

161. Кронгауз М.А. Семантическая типология: время и пространство / / Язык и культура: Факты и ценности: К 70-летию Ю.С. Степанова / Отв. ред. Е.С. Кубрякова, Т.Е. Янко. М.: Языки славянской культуры, 2001. - С. 325-333. Кронгауз 2001.

162. Кручингта И.Н. Из наблюдений над синтактико-семангическим распределением подчинительных союзов в русском языке / / Русский язык. Вопросы его истории и современного состояния. Виноградовские чтения I VIII. -М.: Наука, 1978.-С. 170-180. Кручинина 1978.

163. Кручинина H.H. Структура и функции сочинительной связи в русском языке. -М.: Наука, 1988. 212 с. Кручинина 1988.

164. Крушевский Н.В. Очерки науки о языке. — Казань, 1883. 151 с. Кру-шевский 1883.

165. Крылова O.A., Максимов Л.Ю., Ширяев E.H. Современный русский язык: Теоретический курс. Ч. IV. Синтаксис. Пунктуация. М.: Изд-во РУДН, 1997.-256 с. Крылова, Максимов, Ширяев 1997.

166. Крючков С.Е., Максимов Л.Ю. Современный русский язык. Синтаксис сложного предложения. Изд. 2-е, перераб. - М.: Просвещение, 1977. - 192 с. Крючков, Максимов 1977.

167. Кубик М. К вопросу порождения деепричастных конструкций / / Ceskoslovenská rusistika. 1969. - XIV. - № 3. - С. 113-119. Кубик 1969.

168. Кубрякова Е.С. Лексикализация грамматики: пути и последствия / / Язык система. Язык - текст. Язык - способность. - М.: Наука, 1995. - С. 1624. Кубрякова 1995.

169. Кубрякова Е.С. Когнитивный взгляд на природу частей речи / / Словарь. Грамматика. Текст. М.: РАН ОЛЯ ИРЯ им. В.В. Виноградова, 1996. - С. 218-224. Кубрякова 1996.

170. Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. Морфология. -М.: изд-во Московского ун-та, 1953. С. 160-162. Кузнецов 1953.

171. Курилович Е. Основные структуры языка: словосочетание и предложение / / Очерки по лингвистике. М.: изд-во Иностр. литер., 1962. - С. 48-56. Курилович 1962а.

172. Лагай Н.В. Моносубъектность и полисубъекгность в полипропози-тивном предложении / / Вестник СПбГУ, 2004. Сер. 9. Вып. 1 - 2. - С. 55-61. Лагай 2004.

173. Лагай Н.В. Деепричастные и субстантивные обороты в газетно-публицистическом стиле: дис. . канд. филол. наук. СПб, 2005. - 198 с. Лагай 2005.

174. Лайонз Дэ/с. Введение в теоретическую лингвистику. М.: Прогресс, 1978. - 543 с. Лаойнз 1978.

175. Левацкий Ю.А. Основы теории синтаксиса: уч. пособие по спецкурсу. Изд. 2-е стереотипное. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - 236 с. Левицкий 2002.

176. Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М.: Высш. шк., 1974. - 155 с. Лекант 1974.

177. Лекант П.А. Типы и формы сказуемого в современном русском языке. -М.: Высш. нтк., 1976. 141 с. Лекант 1976.

178. Лекант П.А. Синтаксическая синонимия и синтаксическая парадигматика / / Синтаксическая синонимия в русском языке: межвуз. сб. научн. трудов. -М., 1984.-С. 3-8. Лекант 1984.

179. Лекант П.А. Очерки по грамматике русского языка. М.: МГОУ, 2002. - 312 с. Лекант 2002.

180. Лекант П.А. К вопросу о синтаксическом субъекте / / Лекант П.А. Очерки по грамматике русского языка. — М.: МГОУ, 2002. С. 138-147. Лекант 2002а.

181. Лекант П.А. Категориальная семантика частей речи в русском языке / / Лекант П.А. Очерки по грамматике русского языка. М.: МГОУ, 2002. - С. 7— 17. Лекант 20026.

182. Лекант П.А. Проблема структурно-семантического осложнения простого предложения / / Лекант П.А. Очерки по грамматике русского языка. М.: МГОУ, 2002. - С. 88-97. Лекант 2002в.

183. Лекант П.А. Виды предикации и структура простого предложения / / Лекант П.А. Грамматические категории слова и предложения. М.: Издательство МГОУ, 2007. - С. 110-119. Лекант 2007.

184. Лекант П.А. Категориальный статус деепричастия / / Лекант П.А. Грамматические категории слова и предложения. М.: Издательство МГОУ, 2007. - С. 37-40. Лекант 2007а.

185. Лекант П.А. Категориальный статус наречия / / Лекант П.А. Грамматические категории слова и предложения. М.: Издательство МГОУ, 2007. — С. 41-44. Лекант 20076.

186. Лекант П. А. Предикативная структура предложения / / Лекант П.А. Грамматические категории слова и предложения. М.: Издательство МГОУ, 2007. - С. 89-95. Лекант 2007в.

187. Ломтев Т.П. Предложение и его грамматические категории / / Изд-во Московского ун-та, 1972. 297 с. Ломтев 1972.

188. Лосев А.Ф. О коммуникативном значении грамматических категорий / / Языковая структура: учебное пособие. М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1983. -С. 179-214. Лосев 1983а.

189. Лосев А.Ф. Семантика языка и его структуральное изучение / / Языковая структура: учебное пособие М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1983. - С. 95 -113. Лосев 19836.

190. Лыкова Т.В. К вопросу о функциональной значимости деепричастия в структуре предложения / / Структура глагола и его функции. Ростов-на-Дону, 1974. - С. 89-100. Лыкова 1974а. ^

191. Лыкова Т.В. О связях деепричастия в структуре предложения / / Структура предложения и абзац: сб. статей Ростов-на-Дону, 1974. - С. 51-59? Лыкова 1974.

192. Лыкова Т.В. Взаимосвязь деепричастия и основного глагола в структуре предложения: автореф. дис. . канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1975. -18 с. Лыкова 1975.

193. Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текст. К типологии внутритекстовых отношений. М.: Наука, 1986. - 201 с. Ляпон 1986.

194. Ляпон М.В. Реляционная сфера языка и проблемы грамматической компетенции / / Русский язык и литература в общении народов мира: Проблемы функционирования и преподавания. Доклады советской делегации. М.: Русский язык, 1990.-С. 164-172. Ляпон 1990.

195. МакКоли Дж. Д. О месте семантики в грамматике языка / / Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая семантика. Вып. X: Лингвистическая семантика. -М., 1981.-С. 235-301. МакКоли 1981.

196. Манаенко Г.Н. Предикация, предикативность и пропозиция в аспекте «информационного» осложнения предложения / / Филологические науки. — 2004. № 2. - С. 59-68. Манаенко 2004.

197. Манаенко Г.Н. Функционирование осложненного предложения в публицистическом тексте: информационно-дискурсивный подход: дис. . д-ра фи-лол. наук. Краснодар, 2004. —421 с. Манаенко 2004а.

198. Мартемъянов Ю.С. Деепричастие в его межфразовой функции (Семантическое описание — от структурной гипотезы значения к ее доказательству).- М.: Языки русской культуры, 2000. С. 163-184. Мартемьянов 2000.

199. Масло в Ю.С. О морфологических средствах современного болгарского языка / / Вопросы грамматического строя и словарного состава языка: учен, зап. ЛГУ. № 156. Вып. 15. 1.-Л., 1952.-Стр. 155-193. Маслов 1952.

200. Маслов Ю.С. Введение в языкознание. М.: Высш. шк., 1975. - 327 с. Маслов 1975.

201. Матезиус В. Язык и стиль / / Пражский лингвистический кружок. -М.: Прогресс, 1967. С. 444-523. Матезиус 1967.

202. Мельчук И. А. О синтаксическом нуле / / Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. Л.: Наука, 1974. - С. 343-361. Мельчук 1974.

203. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. Л.: Наука, 1978.- 387 с. Мещанинов 1978.

204. Мещанинов И.И. Глагол. Л.: Наука, 1982. - 272 с. Мещанинов1982.

205. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. -М.: Просвещение, 1981. -254 с. Милославский 1981.

206. Милославский ИГ. Краткая практическая грамматика русского языка. -М.: Русский язык, 1987. 284 с. Милославский 1987.

207. Милых М.К. Деепричастный оборот и его синонимы / / Практическая стилистика русского языка. Ростов-на-Дону: изд-во Ростовского ун-та, 1971. — С. 137-150. Милых 1971.

208. Молошная Т.Н. Грамматические категории глагола в современных славянских литературных языках. М., РАН. Ин-т славяноведения, 2001. - 96 с. Молошная 2001.

209. Momma T.C. Проблема тождества предложения. М.: МПУ, 1995. -180 с. Монина 1995.

210. Монина Т.С. Причастие, деепричастие: нормативное употребление: уч.-методич. пособие (2006). М.: МГОУ, 2007. - 144 с. Монина 2007.

211. Морозова М. И. Логика и синтаксис сравнения (Опыт нормативного логико-синтаксического исследования) / / Грамматика и норма. М.: Наука, 1977. - С. 234-249. Морозова 1977.

212. Мразек Р. Синтаксическая дистрибуция глаголов и их классы / / Вопросы языкознания. 1964. -№ 3. - С. 50-62. Мразек 1964.

213. Мустайоки А. Теория функционального синтаксиса: от семантических структур к языковым средствам. М.: Языки славянской культуры, 2006. - 512 с. Мустайоки 2006.

214. Мустайоки А., Копотев А. К вопросу о статусе эквивалентов слова типа потому что, в зависимости от, к сожалению / / Вопросы языкознания. — 2004. № 3. - С. 88-107. Мустайоки, Копотев 2004.

215. Мухин A.M. Структура предложений и их модели. Л.: Наука, 1968. — 210 с. Мухин 1968.

216. Нагорный И.А. Выражение предикативности в предложениях с мо-дально-персуазивными частицами. Барнаул, 1998.- 131 с. Нагорный 1998.

217. Намакштанская И.Е. Синтагматические отношения лексики, формирующие уступительную семантику в предложениях с деепричастным оборотом (на материале научной речи) / / Русский язык за рубежом. 1981. - № 3. - С. 7377. Намакштанская 1981.

218. Невская И.А. Формы деепричастного типа в шорском языке. Новосибирск: изд-во Новосибирского ун-та, 1993. - 118 с. Невская 1993.

219. Недялков В.П. Основные типы деепричастий / / Типология и грамматика. -М.: Наука, 1990. С. 36-59. Недялков 1990.

220. Никитин В.М. Вопросы теории членов предложения: пособие по спецкурсу. Рязань, 1969. - 147 с. Никитин 1969.

221. Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения. М.: Высш. школа, 1988.- 168 с. Никитин 1988.

222. Николаева Т.М. Фразовая интонация славянских языков. М.: Наука, 1977.-278 с. Николаева 1977.

223. Николаева Т.М. А мы швейцару «Отворите двери!» (В развитие идей Дмитрия Николаевича Шмелева о цельности семантики лексемы) / / Облик слова. Сб. статей памяти Д.Н. Шмелева. РАН. Ин-т рус. яз. - М., 1997. - С. 270276. Николаева 1997.

224. Новиков Л.А. Семантика русского языка. М.: Высш. шк., 1982. - 272 с. Новиков 1982.

225. Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1981. - Вып. X: Лингвистическая семантика - 566 с. Новое в зарубежной лингвистике 1981.

226. Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. СПб, 1912. -322 с. Овсянико-Куликовский 1912.

227. Одинцова М.П. О временных значениях деепричастия / / Вопросы лексики и грамматики русского языка. Кемерово, 1974. - С. 42-55. Одинцова 1974.

228. Ольшанский И.Г. Взаимодействие семантики слова и предложения / / Вопросы языкознания. 1983. - № 3. - С. 52-62. Ольшанский 1983.

229. Онипенко Н.К. Синтаксические поля русского предложения и модель субъективной перспективы текста / / Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. Сб. ст., поев, юбилею Г.А. Золотовой. — М.: Едиториал УРСС, 2002. С. 178-184. Онипенко 2002.

230. Паладян М. Мышление и синтаксис (Исследование позиции прошедшего партицива) / / Вопросы языкознания. 2001. - № 6. - С. 85-103. Паладян 2001.

231. Панов М.В. Лингвистика и методика преподавания русского языка / / Вопросы языкознания. 1989. - № 1. - С. 31-43. Панов 1989.

232. Панов М.В. Позиционная морфология русского языка. М.: Наука, Языки русской культуры, 1999. -275 с. Панов 1999.

233. Панов М.В. Отношение частей речи к слову / / Традиционное и новое в русской грамматике: сб. статей памяти В.А. Белошапковой. М.: Иидрик, 2001. - С. 53-56. Панов 2001.

234. Панов М.В. О парадигматике и синтагматике / / Труды по общему языкознанию и русскому языку. Т. 1 / Под ред. Е.А.Земской, С.М. Кузьминой. -М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 17-29. Панов 2004а.

235. Панов М.В. О частях речи в русском языке / / Труды по общему языкознанию и русскому языку. Т. 1 / Под ред. Е.А. Земской, С.М. Кузьминой. М.: Языки славянской культуры, 2004. - С. 151-164. Панов 20046.

236. Панов М.В. Русский язык / / Труды по общему языкознанию и русскому языку. Т. 1 / Под ред. Е.А. Земской, С.М. Кузьминой. М.: Языки славянской культуры, 2004. - С. 165-252. Панов 2004в.

237. Панфилов В.М. Деепричастные обороты в безличных конструкциях / / Русская речь. 1968. -№ 1. - С. 67-69. Панфилов 1968.

238. Патроева Ii.В. Поэтический синтаксис: категория осложнения. -Петрозаводск: ПетрГУ, 2002. 334 с. Патроева 2002.

239. Патроева Н.В. Типы и функции осложняющих конструкций в языке русской поэзии XVIII XIX вв.: автореф. дис. . д-ра филол. наук. - СПб, 2005. -53 с. Патроева 2005.

240. Пенъкобскнй А.Б. О развитии скрытых семантических категорий русского языка (от Пушкина до наших дней) / / Вопросы языкознания. 2004. - № 1. - С. 42-59. Пеньковский 2004.

241. Петров A.B. Безличность как семантико-грамматическая категория русского языка: монография. Архангельск: Поморский гос. ун-т, 2007. - 295 с. Петров 2007.

242. Петров A.B. Категория безличности в современном русском языке: автореф. дис. . д-ра филол. наук. — М, 2007. 43 с. Петров 2007а.

243. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. Изд. 2-е. М.: Гос. изд-во, 1920. - 506 с. Пешковский 1920.

244. Пешковский A.M. Наш язык. Ч. III. заключительный курс. M.-JI.: Гос. изд-во, 1927. - 270 с. Пешковский 1927.

245. Пешковский A.M. Интонация и грамматика / / Избранные труды. — М.: Госучпедгиз, 1959.-С. 177-191. Пешковский 1959.

246. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 510 с. Пешковский 2001.

247. Пискунов П.К. К вопросу о классификации деепричастий и деепричастных оборотов по их роли в предложении / / Учен. зап. Душанбинского гос. пед. ин-та. Т. 40. Душанбе. 1963. - С. 52-72. Пискунов 1963.

248. Полковникова С.А. О значении деепричастий совершенного вида (на материале «Мертвых душ» Н.В. Гоголя) / / Вопросы семантики русского языка. М., 1976. - С. 52-60. Полковникова 1976.

249. Поиомаренко Е.В. О развитии системного подхода в лингвистике / / Филологические науки. 2004. — № 5. - С. 24-33. Пономаренко 2004.

250. Попов A.C. Однородные члены предложения, имеющие разную форму и разную функцию, в современном русском языке / / Краткие очерки по русскому языку. Воронеж, 1964. - С. 44-50. Попов 1964.

251. Попов A.C. Словосочетание, ряд, группа / / Вопросы русского языка, диалектологии и методики преподавания: уч. зап. Вып. IV. Липецкий пединститут. Воронеж, 1965.-С. 14-19. Попов 1965.

252. Попов A.C. Соотношение деепричастия и предикатива как особого второстепенного члена предложения в современном русском языке / / Краткие очерки по русскому языку: уч. зап. Курского пед. ин-та. Вып. 2. Т. 25. - Курск, 1966.-С. 20-27. Попов 1966.

253. Попов A.C. Три сектора в структуре простого предложения (предикативный, полупредикативный и непредикативный) / / Синтаксические связи в русском языке. Владивосток, 1974. - С. 65-82. Попов 1974.

254. Поспелов И.С. Мысли о русской грамматике. Избранные груды. М.: Наука, 1990. - 182 с. Поспелов 1990.

255. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т. I—II. М.: Учпедгиз, 1958. - 536 с. Потебня 1958.

256. Пражский лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967. - 559 с. ПЖ 67.

257. Припадчев A.A. Особенности употребления глагольных форм в простых, осложненных и сложных предложениях / / Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1981. - С. 86-91. Припадчев 1981.

258. Прияткина А.Ф. К изучению союзных связей «вторичного» характера / / Учен. зап. ДВГУ. Т. 12. - Владивосток, 1971. - С. 37-58. Прияткина 1971. <

259. Прияткина А.Ф. Вторичные союзные связи / / Исследование по славянской филологии. -М.: изд-во Московского ун-та, 1974. С. 269-274. Прияткина 1974.

260. Прияткина А.Ф. К определению понятия «осложненное предложение» (о специфике связей и отношений в осложненном предложении) / / Синтаксические связи в русском языке. Вып. 2. - Владивосток, 1978. - С. 56-63. Прияткина 1978.

261. Прияткина А.Ф. Русский язык. Синтаксис осложненного предложения. -М.: Высш. шк., 1990. 176 с. Прияткина 1990.

262. Прияткина А.Ф. Русский синтаксис в грамматическом аспекте (синтаксические связи и конструкции). Избранные труды. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2007. - 390 с. Прияткина 2007.

263. Прокопович H.H. Словосочетание в современном русском литературном языке. М.: Просвещение, 1966. - 399 с. Прокопович 1966.

264. Радченко Е.В. Языковая природа причастных и деепричастных форм процессуальных фразеологизмов современного русского языка: дис. . канд. филол. наук. Челябинск, 2002. - 299 с. Радченко 2002.

265. Распопов И.П. Строение простого предложения в современном русском языке. -М.: Просвещение, 1970.- 191 с. Распопов 1970.

266. Распопов И.П. Очерки по теории синтаксиса. Воронеж: изд-во Воронежского ун-та, 1973. —208 с. Распопов 1973.

267. Распопов И.П. Сказуемое как конструктивный центр предложения / / Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. -Л.: Наука, 1975.-С. 162-168. Распопов 1975.

268. Ревзина О.Г. Из лингвистической поэтики (деепричастия в поэтическом языке М. Цветаевой) / / Проблемы структурной лингвистики, 1981. Сб. ст. / Под ред. В.П. Григорьева. М.: Наука, 1983. - С. 220 - 233. Ревзина 1983.

269. Реформатский А.А. Пролегомены к изучению интонации / / Фонологические этюды. М.: Наука, 1975. - С. 5-73. Реформатский 1975.

270. Российская грамматика М. Ломоносова: факсимильное издание. М., 1982. - 214 с. Ломоносов 1755.

271. Руднев А.Г. Обособленные члены предложения в истории русского языка. Л., 1959. - 254 с. Руднев 1959а.

272. Руднев А.Г. Синтаксис осложненного предложения. М.: Учпедгиз, 1959.- 198 с. Руднев 1959.

273. Ружичка Р. Заметки о компетенции грамматики / / Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М.: Едиториал УРСС, 2002. - С. 74-77. Ружичка 2002.

274. Русская грамматика: В 2-х т. / Гл. ред. Н.Ю.Шведова. М.: Наука, 1980. - Т. I, И. Русская грамматика 1980 (с указанием тома римской цифрой).

275. Русская грамматика. РгаИа, 1979. - 1093 с. Грамматика Прага.

276. Рябова А.И. Условия и способы реализации субъектной валентности деепричастия в простых двусоставных предложениях с глагольным и причастным сказуемым: дис. . канд. филол. наук. — М., 1982. 189 с. Рябова 1982.

277. Рябова A.PL Перифрастические деепричастные конструкции / / Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. — Красноярск: изд-во Красноярского ун-та, 1984. С. 56-63. Рябова 1984.

278. Рябова А.И. Русское деепричастие в функциональном аспекте / / Структурные и семантические типы осложнения русского предложения. М.: Изд-во МГУ, 1992.- С. 6-78. Рябова 1992.

279. Рябова А.Н., Одинцова, II.В., Кулькова P.A. Структурные и семантические типы осложнения русского предложения. М.: Изд-во МГУ, 1992. - 176 с. Структурные и семантические типы 1992.

280. Савина В.М. К вопросу об употреблении видов деепричастия и глагола в осложненных предложениях / / Вопросы высшей педагогической школы. -Улан-Удэ, 1973.-С. 94-99. Савина 1973.

281. Савина В.М. О соотношениях деепричастного и глагольного действий в осложненных предложениях / / Русский язык в школе. 1974. - № 5. - С. 7780. Савина 1974.

282. Савина В.М. Особенности функционирования соотношений по времени действий деепричастия и глагола-сказуемого / / Грамматические классы слов. -Тамбов, 1976.-С. 48-53.Савина 1976.

283. Савина В.М. Полупредикативность деепричастий в структуре предложения / / Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект. -Владимир 1995.-С. 149-151. Савина 1995.

284. Саидаметов P.O. О синтаксическом функционировании деепричастных оборотов в русском языке / / Исследования по стилистике: сб. статей. -Пермь, 1976.-Вып. 5.-С. 159-163. Саидаметов 1976.

285. Салама М.А. Реализация временной семантики деепричастий в современном русском литературном языке: автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1977.-26 с. Салама 1977.

286. Самарина Г.Н. Синтаксические функции деепричастных конструкций в произведениях И.А. Крылова / / Учен. зап. Красноярского гос. пед. ин-та. Т. 16. -Красноярск, 1960.-С. 127-145. Самарина 1960.

287. Семенова N.B. Категория таксиса в современном русском языке: автореф. дис. . д-ра филол. наук. М., 2004. - 46 с. Семенова 2004.

288. Семченкова З.К. Выражение временных отношений деепричастными конструкциями / / Лингвистический сборник. Современный русский язык. -Вып. 6. М., 1976. - С. 79-84. Семченкова 1976.

289. Сигал К.Я. Сочинительные конструкции в тексте: опыт теоретико-экспериментального исследования (на материале простого предложения). Рос. акад. наук, Ин-т языкознания. - М.: «Гуманитарий», 2004. — 404 с. Сигал 2004.

290. Сигал К.Я. Сочинительные конструкции в тексте: опыт теоретико-экспериментального исследования (на материале простого предложения): авто-реф. дис. . д-ра филол. наук. М., 2004. - 50 с. Сигал 2004а.

291. Сидорова М.Ю. Грамматика художественного текста. М., 2000. -416 с. Сидорова 2000.

292. Синтаксические связи в русском языке. Владивосток, 1974. - 94 с. Синтаксические связи 1974.

293. Сиротинина О.Б. Лекции по синтаксису русского языка. М.: Высш. шк, 1980. - 141 с. Сиротинина 1980.

294. Системные семантические связи языковых единиц. — М.: изд-во МГУ, 1992. 191 с. Системные семантические связи 1992.

295. Скобликова Е.С. Современный русский язык. Синтаксис простого предложения. — М.: Просвещение, 1979. -236 с. Скобликова 1979.

296. Смирницкий А.И. Синтаксис английского языка. М.: Изд-во лит. на иностр. яз., 1957. - 286 с. Смирницкий 1957.

297. Современный русский язык: В 3-х ч. 4.2. Словообразование. Морфология / Н.М. Шанский, А.Н. Тихонов. - М.: Просвещение, 1981. - 270 с. Современный русский язык 1981.

298. Современный русский язык: Учебник / под ред. В.А. Белошапковой. -М.: Высшая школа. 1981. — 560 с. Современный русский язык 1981а.

299. Современный русский язык: учеб. / Под ред. П.А. Леканта. 3-е изд.; стереотип. -М.: Дрофа, 2002. - 560 с. Современный русский язык 2002.

300. Солганик Г.Я. О природе синтаксической связи // Вопросы культуры русской речи / отв. ред. А.Д. Шмелев. Р1н-т рус. яз. им. В.В. Виноградова РАН. — М.: Наука, 1995 Вып. 9. - 2007. - С. 260-267. Солганик 2007.

301. Сосаор Ф. де. Курс общей лингвистики / / Труды по языкознанию. -М.: Прогресс, 1977.-С. 7-285. Соссюр 1977.

302. Стеблин-Каменский М.И. Об основных признаках грамматического значения / / Стеблин-Каменский М.И. Спорное в языкознании. Изд-во Ленинградского ун-та, 1974.-С. 3-19. Стеблин-Каменский 1974.

303. Стеценко А.Н. История именных действительных причастий и образование деепричастий в русском языке / / Проблемы стилистики и лексики русского языка. М., 1978. - С. 8-11. Стеценко 1978.

304. Сусов И.П. Формальные и семантические аспекты предложения / / Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. — Л.: Наука, 1975. С. 61-68. Сусов 1975.

305. Тенъер Л. Основы структурного синтаксиса. М.: Прогресс, 1988. — 653 с. Теньер 1988.

306. Тестелец Я.Г. Введение в общий синтаксис. М.: Российский гос. гу-манит. ун-т, 2001. - 800 с. Тестелец 2001.

307. Тимофеева Г.Е. Имплици тный субъект в «запретных конструкциях» / / Русский литературный язык: номинация, предикация, экспрессия. М.: МАНПО, 2002. - С. 323-327. Тимофеева 2002.

308. Титова Р.Ф. Деепричастия в «Азовских записных книгах» / / Труды Воронежского ун-та. Т. 42, вып. 3. Воронеж, 1955. - С. 96-98. Титова 1955.

309. Торсуева КГ. Интонация и смысл высказывания. М.: Наука, 1979. -111с. Торсуева 1979.

310. Традиционное и новое в русской грамматике: сб. статей памяти В.А. Белошапковой / Сост. Т.В. Белошапкова, Т.В. Шмелева. М.: Индрик, 2001. -328 с. Традиционное и новое 2001.

311. Тюкшина Л.А. Синтаксические функции деепричастных конструкций в современном русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1951. -18 с. Тюкшина 1951.

312. Уорс Д.С. Трансформационный анализ конструкций с творительным падежом в русском языке / / Новое в лингвистике. Вып. II. — М.: Изд-во иностр. лит., 1962. С. 637-683. Уорс 1962J.

313. Уорф Б.Л. Грамматические категории / / Принципы типологического анализа языков различного строя. -М.: Наука, 1972. С. 44-60. Уорф 1972.

314. Урысои Е.В. О специфике некоторых русских обособленных оборотов / / ИРЯ АН СССР. Предварительные публикации. М., 1985. - Вып. 163. - С. 3-10. Урысон 1985.

315. Урысон Е.В. Синтаксис и семантика обособленных оборотов / / Современный русский язык. М., 1987. - С. 119-136. Урысон 1987.

316. Урысон Е.В. Обособление как средство смыслового подчеркивания / / Вопросы языкознания. 1990. -№ 4. - С. 35-45. Урысон 1990.

317. Урысон Е.В. Несостоявшаяся полисемия (типы толкований с союзом 'или') / / Облик слова: сб. статей / М.: РАН. Ин-т рус.яз. 1997. С. 113-121. Урысон 1997.

318. Уфнмцева A.A. Лексическая номинация (первичная, нейтральная) / / Языковая номинация. Виды наименований. -М.: Наука, 1977. С. 5-85. Уфим-цева 1977.

319. Федосюк М.Ю. Для чего нужны обособленные члены? / / Русский язык в школе. 2009. - № 4. - С. 25-31. Федосюк 2009.

320. Фетисова A.B. Обособленные обстоятельства как стилистическое средство (к вопросу о синтаксической синонимике) / / Русский язык в школе. -М., 1964. -№ 4. С. 92-95. Фетисова 1964.

321. Фигуровская Г.Д. Предлог в смысле и и метаелово смысл / / Предложение. Текст. Речевое функционирование языковых единиц: межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 2. Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2003. - С.28— 40. Фигуровская 2003.

322. Фокина H.A. Синонимическое употребление причастий и деепричастий в современном русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1982. -20 с. Фокина 1982.

323. Формановская H.H. Интенция и интонация / / Вопросы русского языкознания: сб. науч. статей к юбилею Е.А. Брызгуновой. Вып. XI. Аспекты изучения звучащей речи. Изд-во Московского ун-та, 2004. - С. 304-311. Формановская 2004.

324. Фужерон И. Ядерное и фразовое ударение / / Изв. РАН. Сер. литературы и языка.- М., 2005. -№ 2. С. 32-39. Фужерон 2005.

325. Фурашов В.И. К вопросу о синтаксической парадигматике / / Русский язык. Сб. трудов. МГПИ им. В.И. Ленина. М., 1975. - С. 320-327. Фурашов 1975.

326. Фурашов В.И. Обособленные согласованные определения в современном русском языке (Пособие по спецкурсу «Обособленные члены предложения»). Владимир, 1975. - 192 с. Фурашов 1975а.

327. Фурашов В.И. Определение как синтаксическая категория в современном русском языке: автореф. дис. . д-ра филол. наук. М., 1985. - 32 с. Фурашов 1985.

328. Хачатурова P.A. Знаки препинания в однородных рядах, включающих деепричастие / / Русский язык в школе. 1971. - № 6. - С. 86-88. Хачатурова 1971.

329. Химик В.В. Категория субъективности и ее выражение в русском языке. Л.: изд-во Ленинградского ун-та, 1990. - 184 с. Химик 1990.

330. Химик B.B. Отношение как гиперкатегория лингвистики / / Русский литературный язык: номинация, предикация, экспрессия. М.: МАНПО, 2002. -С. 111-116. Химик 2002.

331. Холодович A.A. Проблемы грамматической теории — Л., 1979. — 304 с. Холодович 1979.

332. Хомский И. Аспекты теории синтаксиса. М.: Изд-во Московского ун-та, 1972.-259 с. Хомский 1972.

333. Цейтлин С.И. Речевые ошибки и их предупреждение. — М.: Просвещение, 1982. 128 с. Цейтлин 1982.

334. Чвани К.В. Грамматика слова должен: словарные статьи как функция теории / / Новое в зарубежной лингвистике. Современная зарубежная русистика. -Вып. XV. -М.: Прогресс, 1985. С. 50-80. Чвани 1985.

335. Чейф У.Л. Значение и структура языка. М.: Прогресс, 1975. - 432 с. Чейф 1975.

336. Черемисина М.И. Сравнительные конструкции русского языка. Новосибирск: Наука, 1976. - 270 с. Черемисина 1976. ;

337. Черемисина М.И. Деепричастия как класс форм глагола в языках разных систем / / Сложное предложение в языках разных систем. Новосибирск, 1977. - С 3-28. Черемисина 1977.

338. Черемисина М.И. Деепричастие как зависимый предикат моносубъ-ектно-полипредикативной конструкции (на материале алтайского языка) / / Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Филология. - 1999. - № 4. - С. 82-88. Черемисина 1999.

339. Черемисина М.И., Колосова Т.А. Очерки по теории сложного предложения. Новосибирск, 1987. - 198 с. Черемисина, Колосова 1987.

340. Черемисина М.И., Озонова A.A. Синтаксис тюркских языков Южной Сибири. Простое предложение / / Тр. гуманит. фак. Сер. 5: уч.-метод. пособие.

341. Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 2005. 168 с. Черемисина, Озонова 2005.

342. Чернышев В.И. Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической грамматики. Петроград, 1915. -402 с. Чернышев 1915.

343. Чеснокова Л.Д. Русский язык. Трудные случаи морфологического разбора.- М.: Высш. шк., 1991.- 192 с. Чеснокова 1991.

344. Чиркун Г.Н. Модальные значения деепричастия / / Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. Красноярск: изд-во Красноярск, ун-та, 1984.-С. 52-56. Чиркун 1984.

345. Чистякова А.Л. Место обособленного деепричастия и деепричастного оборота в предложении / / Русский язык в школе. 1967. — № 1. - С. 69-72. Чистякова 1967.

346. Чупашева О.М. Теория и практика пунктуации в бессоюзном сложном предложении / / Русский язык в школе. 1991. - № 2. - С. 82—88. Чупашева 1991.

347. Чупашева О.М. О характере семантики безличных предложений с обособленными деепричастными оборотами / / Филологические науки. -2002. -№ 1. С. 76-82. Чупашева 2002.

348. Чупашева О.М. От чего зависит деепричастие / / Русский язык в школе. 2005. - № 2. - С. 76-80. Чупашева 2005а.

349. Чупашева О.М. О полупредикативности деепричастий / / Филологические науки. 2006. - № 4. - С. 78-86. Чупашева 2006.

350. Чупашева О.М. О субъекте деепричастия в предложении / / Вестник Московского гос. обл. ун-та. Серия «Русская филология».— М., 2006. № 2. - С. 163-165. Чупашева 2006а.

351. Чупашева О.М. Полупредикативная связь деепричастий в двусоставном предложении / / Культурное разнообразие в эпоху глобализма: материалы

352. Международной конференции. Март 2006 года. Мурманск 2006. - Ч. I. - С. 71— 75. Чупашева 20066.

353. Чупашева О.М. О способах выражения синтаксической связи деепричастия в предложении / / Русский язык в школе. 2007. - № 3. - С. 85-88. Чупашева 2007.

354. Чупашева О.М. Грамматика русского деепричастия. — Мурманск, 2008. 197 с. Чупашева 2008.

355. Чупашева О.М. «Интонационная грамматика» A.M. Пешковского // Филологические науки. 2008. - № 5. - С. 97-104. Чупашева 2008а.

356. Чупашева О.М. Сочинительная связь деепричастия и наречия / / Русский язык в школе. 2008. - № 10. - С. 52-55. Чупашева 2008в.

357. Шаповалова Т.Е. Категория синтаксического времени в русском языке: дис. . д-ра филол. наук. 2000. - 421 с. Шаповалова 2000.

358. Шахматов A.A. Синтаксис русского языка Л., 1927. - Вып. 2: Учение о частях речи. Дополнения. - 213 с. Шахматов 1927.

359. Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. JL: Госучпедгиз, 1941. -630 с. Шахматов 1941.

360. Шведова Н.Ю. Местоимение и смысл. Класс русских местоимений и открываемые ими смысловые пространства. М.: Азбуковник, 1998. - 176 с. Шведова 1998.

361. Шведова Н.Ю. Глагол как доминанта в системе русской лексики / / Русский язык. Избранные работы. М.: Языки славянской культуры, 2005. - С. 391-396. Шведова 20051.

362. Шведова Н.Ю. Дейктическая система языка. Языковой смысл / / Русский язык. Избранные работы. М.: Языки славянской культуры, 2005. - С. 445543. Шведова 2005а.

363. Шведова Н.Ю. О синтаксических потенциях формы слова / / Русский язык. Избранные работы. М.: Языки славянской культуры, 2005. - С.217-227. Шведова 20056.

364. Швец (Петрова) А.Г. Формально-грамматическое осложнение предложения: на материале русского и английского языков: автореф. дис. . канд. филол. наук. Саратов, 2006. - 25 с. Швец 2006.

365. Шелякин М.А. Знаковые функции умолчания синтаксиса в простых предложениях русского языка / / Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М.: Едиториал УРСС, 2002. - С. 190-197. Шелякин 2002.

366. Шенделъе E.H. Многозначность и синонимия в грамматике (на материале глагольных форм современного немецкого языка). М., 1970. - 204 с. Шендельс 1970.

367. Шендельс E.H. Имплицитность в грамматике / / Вопросы романо-германской филологии. Синтаксическая семантика. Сб. научных трудов. Вып. 112.-М., 1977.-С. 109-120. Шендельс 1977.

368. Шигуров В.В. Функциональный анализ деепричастия / / Русский язык в школе. М., 1988. - № 1. - С. 6 -72. Шигуров 1988.

369. Шигуров В.В. Типология употребления атрибутивных форм русского глагола в условиях отрицания действия: дис. . д-ра филол. наук. СПб, 1994. -523 с. Шигуров 1994.

370. Шигуров В.В. Деепричастия с отрицанием и их переход в наречия / / Русский язык в школе. М., 1995. - № 4. - С. 83-88. Шигуров 1995.

371. Ширяев E.H. Бессоюзное сложное предложение в современном русском языке. М.: Наука, 1986. - 223 с. Ширяев 1986.

372. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М.: Наука, 1973. - 280 с. Шмелев 1973.

373. Шмелев Д. H. Синтаксическая членимость высказывания в современном русском литературном языке. М.: Наука, 1976. — 150 с. Шмелев 1976.

374. Шмелев Д.N. Современный русский язык. Лексика. М.: Просвещение, 1977.-335 с. Шмелев 1977.

375. Шмелев Д. H. Стилистическое употребление форм лица в современном русском языке / / Избранные труды по русскому языку. М.: Языки славянской культуры, 2002. - С. 289-310. Шмелев 2002.

376. Шмелева Т.В. Деепричастие на службе у модуса / / Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. Красноярск: изд-во Красноярск, ун-та, 1984. - С. 64-70. Шмелева 1984.

377. Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957.- 188 с. Щерба 1957.

378. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974.-428 с. Щерба 1974.

379. Юрченко С.Е. О семантической структуре предложений с деепричастными оборотами / / Исследования по семантике. Семантические категории в русском языке. Уфа: изд-во Башкирского ун-та, 1996. - С. 121-130. Юрченко 1996.

380. Языковая номинация. Общие вопросы. М.: Наука, 1977. - 359 с. Яз. номинация 1977.

381. Языкознание в Чехословакии. М.: Прогресс, 1978. -464 с. Языкозн. в Чехословакии 1978.

382. Якобсон Р. Разработка целевой модели языка в европейской лингвистике в период между двумя войнами / / Новое в лингвистике. Вып. IV. М.: Прогресс, 1965.-С. 372-377. Якобсон 1965а.

383. Якобсон Р. В поисках сущности языка / / Семиотика. М.: Радуга, 1983.-С. 102-117. Якобсон 1983.

384. Яковлева M.B. Синтаксическая функция деепричастий современного русского литературного языка / / Подчинение в полипредикативных конструкциях / Отв. ред. Черемисина М.И. Новосибирск: Наука, 1980. - С. 115-123. Яковлева 1980.

385. Янко-Триницкая H.A. Русская морфология. М.: Русский язык, 1982. -246 с. Янко-Триницкая 1982.

386. Ярцева В.Н. Взаимоотношение грамматики и лексики в системе языка / / Исследования по общей теории грамматики. М.: Наука. - 1968. - С. 5-57. Ярцева 1968.

387. Ярыгина Е.С. Конструкции вывода-обоснования в синтаксической системе современного русского языка: автореф. дис. . д-ра филол. наук. М, 2003. - 38 с. Ярыгина 2003.

388. НгаЪё V. Polovetne vazby a kondenzace "druheho sdeleni" v rustine a v cestine. Praha. 1964. - 94 c. Hrabc 1964.

389. Kacala J. Doplnok v slovencine. Bratislava, 1971. - 278 c. Kacala1971.

390. СЛОВАРИ, СПРАВОЧНИКИ, ЭНЦИКЛОПЕДИИ

391. БАС (с указанием тома) Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти т. /М.; Л. - 1948 - 1965.

392. Волгина Н.С., Светлышева В.Н. Орфография и пунктуация. Справочник. -М., 1996. 336 с. Валгина 1996.

393. Васильева HB., Виноградов В.А., Шахнарович A.M. Краткий словарь лингвистических терминов. М.: Русский язык, 1995. - 175 с. Васильева, Виноградов, Шахнарович 1995.

394. Ефремова Т.Ф. Толковый словарь служебных частей речи в русском языке. М., 2001. - 864 с. Словарь служебных частей речи.

395. Зализняк A.A. Грамматический словарь русского языка. Словоизменение. -М., 1977. 880 с. Зализняк 1977.

396. Кондаков H.H. Логический словарь-справочник. М., 1975. - 720 с. Логический словарь 1975.

397. Краткий справочник по современному русскому языку / под ред. П.А. Jle-канта. М.: Высшая школа, 1991. - 384 с. Краткий справочник 1991.

398. ЛЭС Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. -М.: Сов. энциклопедия, 1990. - 685 с.

399. MAC (с указанием тома) Словарь русского языка: В 4-х т. / иод ред. А.П. Евгеньевой. - М.: Русский язык, 1981 - 1984.

400. НАС (с указанием тома) Словарь современного русского литературного языка: В 20-ти т. / АН СССР. Ин-т рус. яз.: Гл. ред. К.С. Горбачевич. - М.: Русский язык, 1991 - 1993.

401. Орфоэпический словарь русского языка: Произношение, ударение, грамматические формы / под ред. Р.И. Аванесова. М., 1997. - 688 с. Орфоэпический словарь.

402. Правила русской орфографии и пунктуации. Полный академический справочник / под ред. В.В. Лопатина. М.: Эксмо, 2006. - 480 с. Правила 2006.

403. Резниченко И.Л. Орфоэпический словарь русского языка. Произношение. Ударение. М., 2007. - 1182 с. Словарь Резниченко.

404. Рогожникова Р.П. Словарь эквивалентов слова: наречные, служебные, модальные единства. М.: Русский язык, 1991. - 254 с. Словарь эквивалентов.

405. Русский язык: энциклопедия / Гл. ред. Ф.П. Филин. М., 1979. - 492 с. Русский язык 1979.

406. Русский язык: энциклопедия / Гл. ред. Ю.Н. Караулов. М., 1998. - 703 с. Русский язык 1998.

407. Словарь служебных слов русского языка / Отв. ред. Е.А. Стародумова. -Владивосток, 2001. 363 с. Словарь служебных слов.

408. СЛТ — Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1966.- 608 с.

409. СО Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М.: Русский язык, 1990.917 с.

410. Современный философский словарь / под общей ред. д.ф.н., профессора В.Е. Кемерова. М.: Академический Проект, 2004. - 864 с. Философский словарь.

411. СОШ — Ожегов С.И., Шведова II.Ю. Толковый словарь русского языка. — М.: АзъШ., 1992.-960 с.

412. ФС Фразеологический словарь русского языка / под ред. А.И. Молотко-ва. - М.: Русский язык, 1978. - 543 с.1. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

413. Андреев Л.Н. Рассказы и повести. М.: Недра, 1980. — 286 с.

414. Андреев Л.Г. Импрессионизм. М.: Изд-во Московского ун-та, 1980. - 249с.

415. Андроников И.Л. Избранные произведения: в 2-х т. М.: Худож. лит., 1975.-Т.1.-398 с.

416. Арбатова М. Уроки Европы. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. - 125 с. Арсенъев Н.С., Винокуров Е.М. По законам военного времени: Повесть. -М.: Сов. писатель, 1982. -263 с.

417. Астафьев В.П. Прокляты и убиты. М.: Вече, 1977. - 505 с. Ахмадулина Б.А. Влечет меня старинный слог. - М.: ЭКСМО-Пресс: ЭКСМО-МАРКЕТ, 2000. - 528 с.

418. Бродский И.А. Набережная неисцелимых. М.: Ex libris — изд-во сов.-брит. Совмест. предприятие «Слово», 1992. -253 с.

419. Бунин И.А. Сочинения: в 3-х т. М.: Худож. лит., 1982. - Т. 1. - 582 с. Варламов А.Н. Рождение. Казенная сказка, Соборные рассказы. - М.: Роман-газета, 1997. -90 с.

420. Виленкин В.Я. В сто первом зеркале. М.: Сов. писатель, 1990. - 331 с. Владимов Г.Н. Верный Руслан: Повесть. - М.: ACT и др., 2000. - 205 с. Войнович В.Н. Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонки-на. - М.: Вагриус, 1996. -542 с.

421. Ганина М.А. Созвездие близнецов. М.: Сов. писатель, 1984. - 431 с. ГинзбургЛ.В Избранное. - М.: Сов. писатель, 1985. - 430 с. Гиппиус З.Н. Петербургский дневник. -М.: Сов. писатель; «Олимп», 1991. - 125 с.

422. Горький М. Собрание сочинений: в 8 т. М.: Сов. Россия, 1987. - Т. 1. — 512с.; Т.2.-512 с.

423. Гофф И.А. О Лидии Авиловой / / Л.А. Авилова. Рассказы. Воспоминания. -М.: Сов. Россия, 1984.-С. 3 13.

424. Даль В.И. Пословицы русского народа: в 2-х т. М.: Худож. лит., 1984. -Т. 2. - 399 с.

425. Карелин Л В. Змеелов: Роман; Последний переулок: Роман. М.: Сов. писатель, 1986.-301 с.

426. Кожевникова H.B. Посторонний в доме: Повести. М.: Современник, 1983.-302 с.

427. Колесов В.В. «Жизнь происходит от слова.». Спб: «Златоуст», 1999. —368 с.

428. Конецкий В. В. Некоторым образом драма: Непутевые заметки, письма. -М.: Сов. писатель, 1989. 266 с.

429. Красавин Ю.В. Поречье. М.: Современник, 1981.-415 с. Крестовский В.В. Петербургские трущобы. - М.: Худож. лит., 1990. - 702с.

430. Крон A.A. Бессонница. М.: Сов. писатель, 1979. - 446 с. Куприн А.И. Сочинения: в 2-х т. - М.: Худож. лит., 1981. - Т. 1.-351 с. Кураев М.Н. Жизнь незамечательных людей / М.Н. Кураев. - Курган: Зауралье, 1999.-537 с.

431. Лесков Н.С. Собрание сочинений: в 6 т. М.: Правда, 1973. - Т. 1.-432 е.; Т.2.-404 е.; Т. 3.-448 с.

432. Лещенко-Сухотина Т. Долгое будущее: Воспоминания. М.: Сов. писатель, 1991.-528 с.

433. Нагибин Ю.М. Остров любви: рассказы и повести. М.: Молодая гвардия, 1977.-720 с.

434. Некрасов В.Г1. Маленькая печальная повесть: Проза разных лет. — М.: Кн. палата, 1990.-396 с.

435. Новая волна: сб. стихов. М.: Сов. писатель, 1991. - 480 с.

436. Овчинников В.В. Горячий пепел. М.: Правда, 1986. - 496 с.

437. Одоевцева И.В. На берегах Сены. М.: Худож. лит., 1989. - 333 с.

438. Орлов В.В. Аптекарь. М.: Полигран, 1993. - 431 с.

439. Панов М.В. Тишина. Снег. -М.: Carte Blanche, 1998. 126 с.

440. Панова В. Ф. Избранное М.: Мол. гвардия, 1972. - 559 с.

441. Пастернак Б.Л. Доктор Живаго: роман. М.: ACT: Транзиткнига, 2006.682 с.

442. Паустовский К.Г. Избранные произведения: в 3-х т. М.: Русская книга, 1995.-Т. 3. - 512 с.

443. Пструишвская Л. С. Настоящие сказки. М.: Вагриус, 1997. - 398 с. Приставкин А.И. Ночевала тучка золотая. — М.: Современник, 1982. - 556с.

444. Прутков К. Плоды раздумий: Мысли и афоризмы. М.: Худож. лит., 1950. -318с.

445. Симонов K.M. Софья Леонидовна. М.: Сов. писатель, 1985. - 140 с. Смирнова М.А. За окнами сентябрь. - Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1984.-344 с.

446. Соковнин Г.И. Удмуртская кухня. Ижевск: Удмуртия, 1975. - 240 с.

447. Тендряков В.Ф. Граждане города Солнца: повести. М.: Молодая гвардия, 1977.-432 с.

448. Токарева B.C. Летающие качели. Ничего особенного: повести, рассказы. — М.: Сов писатель, 1987. 592 с.

449. Тынянов Ю.Н. Кюхля. Смерть Вазир-Мухтара. М.: Книга, 1981. -495 с. Улицкая Л. Казус Кукоцкого. М.: ЭКСМО: Пресс, 2001. - 446 е. Филатов Л.А. Нет худа без добра: стихотворения, пародии, интервью, проза для кино. - М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. - 432 с.

450. Чуковский К.И Современники: Портреты и этюды. Минск: Народная ас-вета, 1985.-575 с.

451. Эфрос A.B. Продолжение театрального рассказа. М.: Искусство, 1985.399 с.

452. Юность. Избранное XX: в 2 т. М.: Правда, 1976. -Т.1.- 480 е.; Т. 2.415 с.

453. Юность. Избранное XXX: в 2 т. М.: Правда, 1985. - Т. 1. - 624 е.; Т. 2.624 с.

454. Яковлев Ю. Площадь Восстания. М.: Сов. Россия, 1989. - 270 с.

455. Национальный корпус русского языка Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН электронный ресурс., http: // www.ruscorpora.ru1. Газеты

456. Аргументы и факты. 1990 2009. № 1 - 30.

457. Известия. 1983. № 4 20; 1996. № 1 - 8; 2007. № 6 - 10; 2009. № 12 - 25. Комсомольская правда. 1980 - 1990. № 10 - 15; 1996 - 2000. №5-11. Курьер Юнеско. 1981. № 1 - 3.

458. Литературная газета. 1981. № 17 23; 1984. №8 - 10; 1989. №3 - 10; 1990. №4-11.

459. Мурманский вестник. 2000. № 4 6; 2001. № 37 - 40; 2002. № 29 - 33; 2003. №11.25; 2004. №6-18; 2009. №38-42.

460. Неделя. 1982. № 8 12; 1984. № 4 -10.

461. Общая газета. 2001. № 1-5.1. Поиск. 1989. №2-6.

462. Российская газета. 2005. № 24 32; 2007. № 2 - 13; 2009. № 9 - 14. Собеседник. 2006. №28-31. Советская культура. 1984. № 28 - 32. Труд. 1984. № 9 - 29; 1990. № 42 - 45.

463. СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙбуд. будущеевинит. винительныйдат. дательный1. ДО деепричастный оборот1. Дпр деепричастиеед. единственноеизъявит. изъявительноеименит. именительный

464. ЛСВ лексико-семаптический вариант

465. ЛСГ — лексико-семантическая группами. множественноенаст. настоящееповелит. — повелительноепредл. предложныйпрош. прошедшееродит. родительныйсослагат. сослагательноетворит. творительный1. И=