Инакомыслие на Урале, середина 1940-х - середина 1980-х гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Прищепа, Александр Иванович

• Прищепа, Александр Иванович
• доктор исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации доктор исторических наук Прищепа, Александр Иванович

ВВЕДЕНИЕ. 3-

ГЛАВА I. ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА

ИССЛЕДОВАНИЯ.25

§ 1. Историография проблемы инакомыслия в СССР.25

§ 2. Источниковая основа исследования.85

ГЛАВА II. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ И ДУХОВНЫЙ КОНТЕКСТ ФОРМИРОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ

ИНАКОМЫСЛИЯ НА УРАЛЕ. .105

§ 1. Окончание Великой Отечественной войны и усиление критических настроений на Урале в сер. 40-х - сер. 60-х гг.105

§ 2. Неортодоксальная деятельность уральской интеллигенции в литературе, социально-политических науках и областях художественного творчества.136

ГЛАВА III. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОППОНИРОВАНИЕ ВЛАСТИ

ПОДПОЛЬНЫХ «АНТИСОВЕТСКИХ ГРУПП». 201

§ 1. Самодеятельные политические кружки уральской молодежи сер. 40-х - сер. 60-х гг. 201

§ 2. Нелегальная политическая деятельность на Урале в сер. 60-х - сер. 80-х гг. 247

ГЛАВА IV. ПРАВОЗАЩИТНОЕ ДВИЖЕНИЕ НА УРАЛЕ. 285

§ 1. Борьба за политические и социально-экономические права. 285

§ 2. Участие уральских диссидентов в движениях за свободу выбора страны проживания и эмиграции. 343

§ 3. Правозащитная оппозиция в религиозном вопросе на Урале. 388

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Инакомыслие на Урале, середина 1940-х - середина 1980-х гг.»

После событий 1917 г. в России сложились и закрепились основные черты социально-политической системы, которая практически неизменно сохранялась вплоть до рубежа 80-х - 90-х гг. При всей многоплановости этого неоднозначного исторического феномена его перманентной чертой являлась идеократическая диктатура, господство моноидеи, целенаправленно формировавшей нужные представления, настроения и нравы в условиях тотального политического контроля и сыска. «Одним из главных итогов полувекового развития Советского государства, - торжественно констатировал в 1968 г. «Ежегодник Большой Советской Энциклопедии», - явилось коренное преобразование всей духовной жизни общества на основе марксистско-ленинской идеологии»1.

Сталинские репрессии, казалось, надолго выкорчевали все какие-либо оппозиционные ростки. Однако, как справедливо отмечали Ю.Левада, Т.Ноткина и В.Шейнис, «в социальной генетике, в отличие от биологической, приобретенные признаки не наследуются!»2. В обществе, ожидавшем коренных перемен после окончания Великой Отечественной войны, нашлись люди, которых уже трудно было запугать рел- - ■ прессиями, купить карьерой и привилегиями. Свободные от социального страха, они составили основу уникального явления советской истории, закрепившегося в литературе под названием «инакомыслие», а чуть позже — «диссидентство».

Правящие круги в СССР рассматривали инакомыслящих как новую политическую оппозицию и исключительно опасное социальное явление. Председатель КГБ Ю.В.Андропов в разгар очередной кампании репрессий против диссидентов писал: «"инакомыслящие" становятся на путь подрыва Советской власти, подрыва советского общественного строя, становятся на путь предательства, наносящего ущерб безопасности нашей страны»3. Официальная советская историография не пыталась осмыслить инакомыслие с точки зрения теории и в основном довольствовалась выводами органов госбезопасности4.

Издания, рожденные в недрах органов КГБ, не дают точного представления о характере явления, которым является инакомыслие. Оно несло чаще всего идеологическую нагрузку и связывалось, как правило, с действиями спецслужб зарубежных государств. В советской официальной литературе конца 60-х - сер. 70-х гг. термин «инакомыслие» стал тождественным понятию «диссидентство», а в книгах сер. 70-х - сер. 80-х гг. термин «диссидентство» почти полностью вытеснил понятие «инакомыслие».

В последние годы в условиях реформирования исторического познания и обновления его методологической составляющей отечественные и зарубежные исследователи предпринимают попытки развести эти понятия и показать специфику каждого из них. Многие историки считают, что применительно к диссидентству речь может идти только об особых актах протеста, связанных, как правило, с так называемой правозащитной проблематикой и нашедших выражение в петициях к властям, «открытых письмах», предававших гласности факты нарушения прав человека в СССР, создании правозащитных организаций, участии в сборе и обработке информации о положении в области прав человека, правовом просветительстве, демонстрациях протеста. Сторонники этой позиции обычно включают в рамки диссидентства также и конкретную поддержку лиц, пострадавших от нарушений прав человека, например, деятельность «Фонда помощи политзаключенным и их семьям». В этом случае приходится говорить уже не о самодостаточном акте протеста, а о систематической работе, имеющей вполне определенные общественные, хотя и не политические, мотивы и цели. Такой взгляд на природу диссидентства присущ первым работам по этой тематике5. В настоящее время наиболее последовательным сторонником этого взгляда на диссидентство является М.Корти, который практически ставит знак равенства между «диссидентами» и «правозащитниками»6.

Другая группа историков к диссидентству относит любую деятельность, соответствующую принципам гласности, ненасилия, апелляции к праву. Мотивация и внешняя направленность этой активности могут быть самыми разнообразными: от распространения учения Кришны до свободы эмиграции для советских евреев или независимости Украины. В этом смысле диссидентским актом можно считать, например, деятельность таких групп, как «СМОТ», «Выборы-79» или «За установление доверия между Востоком и Западом». К этой же категории относятся митинги у памятника Шевченко или в Бабьем Яру в Киеве. Речь, в сущности, идет об участии в разнонаправленных общественных, политических, национальных, религиозных движениях людей, придерживающихся принципов защиты прав человека. Поэтому формы диссидентской активности здесь те же, что и в первом случае, однако защита прав человека оказывается не единственным и даже не главным объектом деятельности. Права человека в этой модели - скорее инструмент для защиты «своего» движения. Именно такой точки зрения на структуру диссидентства, как нам представляется, придерживалась ведущий историк диссидентского движения Л.М.Алексеева в своей капитальной работе «История инакомыслия в СССР. Новейший период»7.

Близкой к этой точке зрения является позиция Л.И.Богораз и А.Ю.Даниэля, которые понятие «диссидентство» предлагают применять к объединению разнонаправленных общественных, в том числе и политических, религиозных, национальных и других движений и групп, использующих в своей деятельности «правозащитный» набор приемов. Они не согласны с применением термина «движение» по отношению к диссидентству. По их мнению, «движениями» являются лишь его составляющие, само же оно представляет некий самодостаточный космос. Для «чисто правозащитной» работы диссидентство является контекстом8.

Наиболее близкой нашей трактовке понятия «диссидентство» является точка зрения Л.Лурье, В.Воронкова и В.Иофе, в соответствии с которой диссидентством является любой осознанный поступок, оппозиционный режиму и нарушающий определенные «принятые» границы социального поведения. Критерием здесь является возможное наличие репрессивной, в самом широком смысле этого слова, реакции властей. К понимаемому таким образом диссидентскому движению следует отнести и многочисленные подпольные кружки и группы, и послевоенную партизанскую войну в Прибалтике и на Западной Украине, и восстание на военном корабле Балтфлота под руководством В.Саблина в 1975 г., и лагерные бунты 1940-х - нач. 1950-х гг. С другой стороны, диссидентством является любой акт в сфере культуры, искусства, литературы, индивидуальной жизни, влекущий или могущий повлечь за собой репрессии9. Именно в этом смысле данный термин был использован А.Синявским в его статье «Диссидентство как личный опыт»10 и Р.Медведевым в его исторических работах11. Такой взгляд на диссидентство ставит знак равенства между ним и российским сопротивлением в целом.

В реальной советской действительности диссидентство и инакомыслие были весьма близкими, если не совпадающими явлениями. Не случайно А.А.Данилов трактует «инакомыслие» как «общественное явление, выражающееся в особом мнении меньшинства по поводу официальной или господствующей идеологической, политической, экономической системы, этических и эстетических норм, составляющих основу жизни данного общества»12. Это весьма точное, на наш взгляд, определение маститого историка мы попытаемся дополнить формулированием условного разграничения понятий «диссидентства» и «инакомыслия^ к которому, как нам представляется, следует отнести более широкое содержание «инакомыслия», включающее в себя любое скрытое или явное противодействие тоталитаризму во всех сферах, независимо от того, влечет ли оно за собой репрессии или нет. Таким образом, к инакомыслию относится всякое проявление общественной жизни, так как тоталитарный строй отрицает в принципе общественную жизнь. Инакомыслие включает в себя огромное количество явлений: от слетов самодеятельной песни и движения рок-музыкантов до социально отклоняющихся типов поведения. В архивах КГБ и КПСС хранится множество материалов, свидетельствующих о пристальном внимании этих организаций к так называемым стилягам, клубам самодеятельной песни, пробиванию в рамках официальных структур «вольных» публикаций, экзистенциальным актам протеста в порядке самореализации личности, «бытовым диссидентам» - людям, втянутым в конфликт с местной властью по поводу собственной неустроенности. По оценке А.Рогинского, общее количество лиц, по отношению к которым КГБ предпринимало превентивные меры воздействия, не прибегая к уголовным репрессиям, насчитывало около 500 тыс. человек за период 1957 - 1986 гг.13

Актуальность исследования истории инакомыслия в советском обществе определяется необходимостью восстановления всего комплекса факторов, приведших на рубеже 80-х - 90-х гг. к демонтажу социализма в СССР. Объективные причины, к которым относятся хроническая стагнация экономики, перманентное социальное недовольство, недееспособность управляющих структур, действовали в той или иной мере и при сталинской диктатуре, и во времена хрущевской «оттепели», и в годы «застоя». Однако они предопределили лишь необходимость перемен.

Их возможность и направленность определялись субъективными причинами. «К выводу о необходимости перестройки нас привели жгучие и неотложные потребности. Но чем глубже мы вникали в наши проблемы, постигая их смысл, тем яснее становилось, что перестройка имеет и более широкий общественно-политический контекст», - признавал «инициатор перестройки» М.С.Горбачев14. Историческая правда об инакомыслии в СССР позволяет ответить на вопрос: благодаря чему росло понимание перемен, если последние два десятилетия нашей истории были годами сплошной лжи, коррупции и молчаливого долготерпения низов.

К сожалению, порой ставится под сомнение, замалчивается, а иногда и прямо отрицается вклад участников диссидентского движения в прошедшие в нашей стране демократические перемены. Вот, например, характерное высказывание Г.Бакланова, в свое время главного редактора журнала «Знамя»: «Говорят, что у победы много отцов. Поражение всегда сирота. Когда вчера кто-то, не помню кто, говорил, что наша перестройка пользуется идеями «самиздата», я понял, что это уже признание некоторых наших побед. Если мы действительно победим, у нас окажется много соавторов»15.

Л.Богораз, С.Ковалев, В.Голицын справедливо пишут, что наступила бы духовная смерть общества, если бы не нашлось людей, осмелившихся говорить в полный голос, если бы общество было лишено независимых, неподцензурных каналов информации. Но такие люди и каналы информации были в так называемые «застойные годы». Не все молчали, не все говорили намеками, а те же слова и те идеи, которые преподносятся сегодня чуть ли не как ниспосланные свыше откровения, - «правовое государство», «свободный рынок», «демократия», - впервые прозвучали много лет назад, но не с высоких трибун, а со скамей подсудимых и со страниц «самиздата». Только тех, кто их тогда произносил, называли не «прорабами перестройки», а «антисоветчиками», «агентами ЦРУ», «отщепенцами», «так называемыми правозащитниками», «диссидентами»16.

Необходимость исследования истории инакомыслия и диссидентского движения в СССР усиливается тем, что сегодня не снята с повестки традиционная проблематика правозащитного движения. Нетрудно увидеть, как непоследовательны и противоречивы нынешние реформы, какими негибкими и неуклюжими остаются действия властей, как привычно обращаются они к силовым методам управления. Не о «новом мышлении» свидетельствует их позиция в отношении крымских татар, действия в Чечне, принятие ряда указов в области экономики и социальной сферы, игнорирующих мнение общества и специалистов.

Исследование данной проблемы актуально и в связи с необходимостью привлечения всех демократических слоев общества к работе по реформированию России. История оппозиционного движения в советский период дает убедительные уроки умения преодолевать характерную для сегодняшнего этапа демократического движения нетерпимость, взаимное неприятие его различных течений, отторжение от борьбы общественных деятелей, придерживающихся альтернативных позиций.

В нынешней сложной социально-экономической и политической ситуации в стране Комиссия по правам человека при Президенте Российской Федерации поддерживает предложение видных лидеров правозащитного движения о проведении Всероссийского правозащитного съезда. Знание принципиальных основ этого движения, заложенных в период его становления и развития в 60-е - 80-е гг., может способствовать объединению всех россиян и выработке перспективных целей и форм взаимного сотрудничества в деле реального демократического обновления России.

Хронологические рамки исследования охватывают период с сер. 1940-х по сер. 1980-х гг. В исторической литературе по вопросу о временных рамках инакомыслия и диссидентской деятельности единого мнения нет. В последнее время предпринимаются попытки исследовать инакомыслие как оппозицию тоталитарной власти и социальный протест на всю «советскую историю», начиная с 1917 г.17 Подчеркивая преемственность инакомыслия и демократического движения на различных этапах развития советского государства исследователи особое внимание уделяют возникновению диссидентства, как явления, аккумулировавшего в себе все наиболее радикальные проявления инакомыслия. Его возникновение, ассоциируемое с правозащитным движением, обычно датируют 1965 г. - первыми выступлениями в защиту арестованных писателей А.Синявского и Ю.Даниэля18. Существуют и иные оценки: 1964 г. - дело И.Бродского; 1968 г. - первые сравнительно массовые петиционные кампании, начало выхода «Хроники текущих событий», «Пражская весна». Последней точки зрения придерживался А.Амальрик, подчеркивая политический характер диссидентского движения19. Некоторые историки определяют 1969 - 1970 гг. в качестве начальной точки, аргументируя тем, что тогда возникли первые правозащитные организации. Исследователи А.Рогинский, В.Долинин, Л.Лурье, наоборот, явно или неявно, передвигают нижнюю границу диссидентства к 1956 г., Л.Богораз и А.Даниэль относят ее ко второй половине 40-х гг.20 На наш взгляд, точка зрения Л.Богораз и А.Даниэля является наиболее оптимальной. Во-первых, потому, что она освобождена от наследия традиционной периодизации советской истории, в соответствии с которой главный импульс либеральных перемен в СССР отождествлялся с XX съездом КПСС. Но это не главное. Основное достоинство такой позиции состоит в том, что она позволяет связать истоки инакомыслия и диссидентства в СССР с глубокими нравственно-политическими изменениями в общественном сознании советских людей, обусловленными окончанием тяжелейшей Великой Отечественной войны. На них уже обращали внимание историки, специально не занимавшиеся исследованием инакомыслия и диссидентского движения21.

Исследование истории инакомыслия завершается серединой 80-х гг. Диссидентское движение вступило в восьмое десятилетие далеко не в лучшем состоянии. Настроение оптимизма и надежд на возможные изменения в СССР сменялись чувством разочарования и упадка. Не оправдались прогнозы А.Д.Сахарова о начале конвергенции Востока и Запада к 1980 г. В этом году он был отправлен в ссылку. Заставляла себя ждать моральная революция советского общества, о которой говорил А.И.Солженицын в 1973 г. В 1974 г. он был изгнан из СССР.

Приход администрации Р.Рейгана к власти в США в 1980 г. поставил перед диссидентами в СССР новые стратегические и тактические задачи. Сосредоточившись на решении внутренних проблем своей страны, Р.Рейган гораздо меньше уделял внимания проблеме прав человека в СССР, по сравнению с его предшественником Дж. Картером. Получавшие мощную моральную и существенную материальную помощь в 70-е гг., ориентированные на поддержку общественного мнения и правительств на Западе, в новых условиях начала 80-х гг. советские диссиденты оказались в тупике. Популярная в то время на Западе статья Ады Найденович «Конвергенция зверя и блудницы» отражала разочарование правозащитников в искренности политики западных демократических правительств в отношении правозащитного движения и указывала на складывающийся антидемократический симбиоз «предавшей» диссидентов администрации США и полицейского режима в СССР.

Трудности правозащитного движения усугублялись проблемой взаимоотношений его ветеранов и нового слоя участников, вносивших элементы политического радикализма. Противостояние правозащитников властям стало будоражащим примером не только для родственных им по духу граждан, но и для весьма поверхностно усвоивших их идеи и совершенно чуждых по складу ума правозащитному движению с его принципиальным отказом от любого вида насилия, терпимостью и интеллигентностью. «Обе стороны не были готовы к встрече и тем более сотрудничеству, не нашли общего языка», -с сожалением констатировала Л.М.Алексеева22.

Эмиграция в целом не способствовала развитию диссидентского движения внутри страны. Надежды на эффективность «самиздата» оказались иллюзорными. КГБ надежно блокировало каналы поступления литературы из-за рубежа литературы, а доходившие слухи о внутриэмиграционных разборках оказывали деморализующее влияние на оставшихся в СССР.

К концу 70-х годов в деятельности правозащитников явно обозначилась тенденция, выразившаяся в отходе от изначального принципа организационной аморфности движения. Групповое структурирование правозащитного движения сопровождалось нарастанием в его деятельности политических приоритетов. Власти ответили усилением репрессий. Для борьбы с инакомыслием в составе КГБ было заблаговременно сформировано пятое Главное управление. К 1984 г. усилиями «компетентных органов» движение диссидентов было практически сведено на нет. Около тысячи человек, до 90% активистов, оказалось в тюрьмах, лагерях, спецбольницах23.

Во второй половине 80-х гг. начался новый этап инакомыслия и диссидентского движения в СССР. Оно уже не носило преимущественно правозащитного характера. Старое диссидентско-правозащитное движение слилось с новыми общественными группами, политическими клубами, а затем - народными фронтами. Одновременно начался процесс становления многопартийной системы, функции многих политических партий стали выполнять «неформальные» общественные организации. Инакомыслие и диссидентское движение перешло на новый уровень, обрело другие формы.

Территориально исследование проводится в границах, Пермской, Челябинской и Свердловской областей. Этот промышленный район отличается высоким уровнем комплексного индустриального развития и преобладанием в социальной структуре населения представителей рабочих профессий.

Пролетарский» район выбран не случайно. Существует мнение о преимущественно интеллигентском социальном составе инакомыслящих и диссидентов. А.Амальрик на основе анализа профессиональной принадлежности «подписантов» - авторов писем протеста, адресованных руководителям партии и государства, утверждал: «Основную опору Движения составляет интеллигенция»24. Раскрывая природу «общественного мнения», выразившегося в инакомыслии, Дж.Хоскинг писал: «Наметилась явная тенденция его проявления среди образованных людей, в особенности писателей и ученых»25. Это несомненно правильные утверждения для оценки социального состава диссидентства в центре на его начальном этапе. Так, среди 700 чел., подписавшихся в защиту Ю.Галанскова и А.Гинзбурга в 1968 г., 67% -значительное большинство были представителями творческой интеллигенции, 22% - технических и массовых интеллигентских профессий и только 6% - рабочими26.

Однако, по мере развития диссидентского движения и расширения ареала его распространения, рабочая прослойка в нем заметно росла. По подсчетам Л.Алексеевой, доля рабочих среди осужденных правозащитников в 1965-76 гг. колебалась между 24,5% и 27,5%, а в 1976-79 гг. она составила 41,3%27. Этот убедительный статистический вывод вносит существенные коррективы в оценку социальной природы инакомыслия и диссидентского движения. Он не получил пока достаточного конкретно-исторического наполнения в отечественной и зарубежной историографии. Исследование динамики развития, содержания и форм инакомыслия в областях промышленного Урала может восполнить в определенной мере этот пробел. Тем более, что национальные движения, особенно за выезд в ФРГ, а также неконформистские религиозные течения были преимущественно по своему социальному составу рабочими.

Вторым фактором, предопределившим территорию исследования, является утверждение о развитии диссидентства преимущественно в столице и научных академических центрах. Л.Алексеева так писала о специфике инакомыслия в провинции: «Такие события здесь труднее было сделать достоянием гласности, чем в Москве, где находились иностранные корреспонденты, что обеспечивало передачи по зарубежному радио. в провинции начальство пресекало любую попытку проявления неортодоксальности гораздо быстрее и суровее, чем в центре»28. Засекреченность и закрытость уральских городов - «опорного края» военно-промышленного комплекса СССР, отсутствие дипломатических представительств и иностранных корреспондентов, жесткий контроль за пребыванием здесь зарубежных делегаций существенно затрудняли утечку информации о фактах инакомыслия и открытого выражения несогласия с политикой властей. Весьма показательно в этой связи то, что в содержательной работе Л.М.Алексеевой уральским диссидентам уделено менее страницы текста29. Исследование истории инакомыслия в уральском крае с привлечением всего комплекса доступных источников может способствовать существенному расширению представлений о масштабах его развития в провинции и во всем Советском Союзе.

Методологической основой диссертации является плюралистический подход, призванный в условиях реформирования обществоведения освободить отечественную историческую науку от методологического монополизма, придавшего одной-единственной теории марксистской, причем в застывших ее формах, - статус законченного синтеза, априори верного, при объяснении любых состояний и коллизий общественного развития. В интерпретации методологического плюрализма нет абсолютной однозначности. Его толкование содержится в содержательной работе уральского историка В.С.Пря-деина «Историческая наука в условиях обновления»30 и других исследованиях31. Вслед за В.С.Прядеиным повторим, что нельзя считать неверной точку зрения, согласно которой приверженность ученого или научной школы философскому плюрализму однозначно расценивается как отход от материалистической диалектики. Такая приверженность является необходимой предпосылкой для применения к самой диалектике принципа развития, чтобы создать на данной основе альтернативные ей формы, с помощью которых можно было бы наиболее адекватно отразить все многообразие действительности32.

Методологическая роль философских законов и категорий находит свое воплощение в принципах и методах исследования. Учитывая перспективные тенденции в их разработке, а также новые подходы к материалистической диалектике, методологическая оснастка нашего исследования включает следующие познавательные принципы.

Принцип объективности. Его реальное и конкретное проведение позволяет привлечь всю совокупность фактов, относящихся к предмету изучения, учесть социальную направленность, идеологическую заданность изучаемого феномена и источников, глубоко осмыслить причины развития предмета исследования. Данный принцип требует осознания того, что не только противоречия придают динамику социальной реальности, но и то, что движение может возникать и из дополнительного, гармоничного взаимодействия сторон объекта.

Вскрытие глубинных корней негативных явлений, принципиальная ориентация на то, что даже в груде самых мерзких недостатков могут быть положительные моменты, возможно только при последовательном проведении принципа объективности. Он позволяет изучать факты в единстве действительного и возможного стремления выявить нереализованные возможности, не допустить таких изъянов исследования, как простое нагромождение фактов, скольжение по поверхности явлении и схематизм

Принцип объективности в реальном своем воплощении органически связан с принципом историзма. Уральский философ В.И.Копалов так определял его содержание: «Анализ механизмов, закономерностей, внутренних источников развития и перспектив любого объекта действительного мира и прежде всего общества составляет основное содержание и сущностные характеристики принципа историзма» Обобщая весь комплекс определений содержания принципа историзма в социально-историческом познании, В.С.Прядеин дает наиболее полную его трактовку: «Это - конкретизация философского, общеметодологического принципа историзма, самостоятельный метод, признающий любые по направленности изменения объективной социальной реальности (прогрессивные, регрессивные, циклические, стагнационные); выявляющий в качестве условий и внутренних источников исторической динамики не только противоречия, но и моменты гармонизации, соразвития, взаимодополнения их противоположных сторон; нацеленный на открытие закономерностей и перспектив общественного процесса; проповедующий конкретно-исторический подход; свободный от субъективизма и телологизма; признающий самоценность и самодостаточность любого этапа исторического развития, независимо от того, чем он является для настоящего, как возник в прошлом, каким образом откликнется в будущем»35.

Главным средством конкретизации познавательных принципов являются методы исследования. Они, по словам академика И.Л.Ко-вальченко, реализуют потенции теории и методологии, двигают познание вперед и дают возможность получить новое знание36.

Специфика нашего исторического труда особенно ярко выражается в методе периодизации (диахронном методе), трактуемом учеными как основной элемент, «внутренний стержень» принципа историзма, призванном обеспечить разновременный, разномоментный анализ сущностно-временных изменений исторической реальности, выявление качественных рубежей этих изменений, начала новых тенденций37.

Не менее широко, чем периодизация, в нашей работе используется другой исторический метод - сравнительно-исторический. Это наиболее древний, наиболее распространенный метод. Хотя он и не покрывает всех требований познавательного принципа историзма, позволяет, однако, более полно, чем другие методы, реализовать этот принцип в пространстве и времени38.

Сравнительно-исторический метод связан в нашем исследовании с рядом других приемов, в том числе с синхронным методом. Два взаимодополняющих определения раскрывают сущность синхронного анализа. По И.В.Галактионову и А.Д.Эпштейну, этот анализ имеет цель раскрыть сущностно-пространственную природу исторической реальности. По А.В.Санцевичу, «синхронный метод есть. изучение различных событий в разных местах и одновременно. Это позволяет выделить общее и отдельное»39.

К числу специально-исторических методов относится и метод актуализации. Он «дает возможность» использовать полученные исторические знания, результаты и выводы нашего исследования для последующей практической деятельности общественно-политических движений на современном этапе, выдвигать научные прогнозы их развития, а так же формулировать практические рекомендации на основе уроков истории.

Особо следует остановиться на таком специально-историческом методе, как проблемно-хронологический, который «позволил» произвести анализ развития инакомыслия на Урале хронологически, т.е. от лет предыдущих к годам последующим. Он допускает в иных случаях сместить акцент на проблемный метод, отвлечься от хронологической последовательности, лишь суммарно отмечая основные итоги предыдущего развития40.

Представленные выше специально-исторические методы являются конкретным воплощением общенаучных методов - исторического и логического. По вопросу соотношения данных методов в историческом исследовании существует точка зрения, согласно которой «логический метод раскрывает движение объекта преимущественно в пространстве, «по горизонтали», а исторический показывает движение объекта в интервале времени, «по вертикали». В содержательном аспекте исторический метод раскрывает мир явлений, а логический - их внутренний мир41.

Кроме исторического и логического автор использовал такие общенаучные средства познания, как восхождение от конкретного к абстрактному и наоборот, индукция и дедукция, анализ и синтез, описание, статистический и структурно-системный метод42.

Особая актуальность истории инакомыслия и практическая значимость научного исследования неконформистских духовных и политических движений «доперестроечной эпохи», необходимость расширения территории исторического познания диссидентства и особых форм его проявления в провинции, отслеживания тенденций его развития на основе включения в научный оборот новых источников местных архивов определили выбор объекта и предмета нашей диссертации.

В ходе их детерминации автор исходил из определений И.Л.Ковальченко, согласно которым «объект познания - это совокупность качественно определенных явлений и процессов реальности, существенно отличных по своей внутренней природе, основным чертам и законам функционирования от других объектов реальности»43, а предметом исследования является «определенная целостная совокупность наиболее существенных свойств и признаков объекта познания, которая подвергается изучению»44. «Объект - то, на чем проводятся исследования; предмет - то, что исследуется в объекте», - считает известный социолог И.В.Бестужев-Лада45.

Объект настоящего исследования - история сопротивления тоталитарному режиму в СССР - довольно обширен и объемен. Его обстоятельное, детальное изучение потребует, вероятно, целого ряда специальных исследований.

Проведенные хронологические и внутрипроблемные ограничения в объекте изучения позволили нам определить предмет исследования, каковым являются истоки, тенденции, проблемы и итоги развития инакомыслия в СССР в сер. 40-х - сер. 80-х гг.

Размежевание «операционного поля» исследования дает возможность сформулировать его основную цель: с позиции обновленной методологии, в контексте принципиально новых оценок состояния отечественной исторической науки проанализировать процесс формирования и развития инакомыслия и диссидентского движения на Урале, исследовать характер отношения властных структур и диссидентской оппозиции в рассматриваемый период.

В соответствии с обозначенной целью мы ставим следующие задачи:

- определить современное состояние изученности проблемы инакомыслия в советском обществе в исторической науке;

- ввести в научный оборот исследования обозначенной проблемы новые источники и фактический материал, существенно расширяющий территориальное пространство изучения инакомыслия и в СССР;

- проанализировать социально-психологическую ситуацию после окончания Великой Отечественной войны и показать нарастание критических настроений на Урале;

- охарактеризовать неортодоксальную деятельность уральской интеллигенции в литературе, социально-политических науках и областях художественного творчества;

- выявить самодеятельные политические кружки уральской молодежи и раскрыть содержание их нелегальной работы;

- дать характеристику борьбы уральских диссидентов за политические и социально-экономические права, свободу выбора страны проживания, эмиграции и свободу совести.

Содержание цели и задач исследования определили новизну диссертации:

- это первое региональное исследование по истории инакомыслия в СССР;

- впервые история инакомыслия анализируется на длительной ретроспективе сер. 40-х - сер. 80-х гг. с акцентом на стартовые процессы второй половины 40-х гг.;

- впервые исследование инакомыслия ведется на основе комплекса источников: как материалов партийных органов и Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР, так и документов, генерированных самим диссидентским движением;

- в работе впервые широко представлены воспоминания участников диссидентского движения на Урале, его биохроника и исторические портреты ранее неизвестных лидеров уральского диссидентства;

- впервые в большом объеме прослеживается эволюция накопления знаний и дискуссионных проблем в зарубежной и отечественной историографии по вопросу инакомыслия в СССР;

- в исследовании впервые дается анализ характера отношений диссидентства и властных структур на Урале;

- это первое исследование с фокусировкой на специфические черты представленных уральским инакомыслием основных течений диссидентства.

Кроме диссертации основные результаты исследования сформулированы в монографии, сорока одной научной публикации, выступлениях на тридцати трех международных, всероссийских и региональных конференциях, специальном лекционном курсе «История движения советских диссидентов», прочитанном для слушателей Института переподготовки и повышения квалификации преподавателей социальных и гуманитарных наук при Уральском государственном университете им. А.М.Горького.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы и источников.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Прищепа, Александр Иванович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Историческая наука в последние десятилетия накопила достаточно сильный исследовательский потенциал формирования и развития инакомыслия в Советском Союзе. Зарубежная историография усилиями А.Ротберга, Р.Токеса, П.Реддуэя и некоторых других крупных ученых заложила основы изучения этой проблемы. В их работах обоснованы методологические подходы к исследованию этой многогранной темы. До сегодняшнего времени остаются актуальными предложенные ими оценки социальных, политических и нравственных истоков инакомыслия в СССР, его периодизации и структурной классификации, мировоззренческого спектра диссидентских течений.

Мощный обновленческий импульс, полученный отечественной исторической наукой в результате демократических реформ на рубеже 80-х - 90-х гг., вывел ее из-под идеологического прессинга «академического тоталитаризма». Он обратил историков к ранее недоступной проблематике - формированию и развитию инакомыслия в родном отечестве. Естественным образом именно бывшие историки-диссиденты и близкие к ним по духу академические круги явились связующим звеном между зарубежной и реформируемой российской историческими школами. Л.М.Алексеева, Р.А.Медведев, А.Рогинский. Л.Богораз, В.Иофе, А.Даниэль и некоторые другие исследователи своими работами обеспечили преемственность в развитии и углублении познания феномена инакомыслия в советском обществе и его выход на новый уровень.

Появившиеся в «постперестроечный период» труды российских историков не уступали в исследовательском замере диссидентской проблематике предшествующих работ. Опора на основательный научный задел выводила российских историков на новые исторические сюжеты многоцветного исторического полотна инакомыслия, а их аналитическое отражение по степени теоретического обобщения нередко превосходило предшественников. Отношение диссидентов к власти, масштабы репрессий, причины спадов и подъемов диссидентской активности, ее динамика на различных этапах, формы протеста и борьбы, социальная характеристика участников сопротивления и многие другие вопросы инакомыслия в СССР историки изучались в 90-е гг. целеустремленно и последовательно, не допуская в большинстве работ усеченных, поверхностных результатов и выводов.

Заметным явлением в исторических работах последних лет стало стремление их авторов к расширению региональных рамок исследования. Публикация не очень пространных, но весьма емких по содержанию тезисных выступлений на научных конференциях убедительно доказывает, что диссидентство не ограничивалось в своих проявлениях лишь центром страны, а было явлением, распространенным повсеместно как в географическом, так и в социальном плане.

В основе оригинальных постановок проблем темы инакомыслия в СССР лежали расширившиеся возможности источникового обеспечения исторических исследований последних десятилетий. Ранее недоступные периодические и серийные зарубежные публикации самиздата стали рабочим инструментом на столе исследователей. Беспристрастная документалистика «Хроники текущих событий» вводила в научный оборот все новые имена диссидентов из провинции. Этот фактический материал дополнялся аналитическими статьями авторов серийных публикаций издательства «Хроника» В.Чалидзе. Содержательный 30-томный «Сборник документов самиздата» давал возможность перекрестного сравнения материалов различных тематических сборников.

В 90-е гг. нарастала интенсивность использования воспоминаний непосредственных участников диссидентского движения. В нашем исследовании мы обращали на этот вид источника большое внимание в силу того, что он открывал новые сюжеты из истории уральских диссидентов.

Своеобразный именной указатель, содержащийся в «Хронике текущих событий», давал нам возможность ориентироваться в насыщенном архивном материале фондов НИПЦ «Мемориал», включающем богатые коллекции источников непосредственно «уральского диссидентского происхождения».

В государственных архивах наше внимание привлекали материалы, лежавшие в основе принятия партийных решений. Особое значение имели «Информационные записки» территориальных управлений КГБ в адрес партийных органов. Они позволяли судить о размещении очагов инакомыслия на Урале.

Отчеты идеологических отделов партийных комитетов представляли ценный материал фильтрации рецидивов инакомыслия студенческой молодежи, не оформившихся в стойкое сопротивление властям.

Исторические факты об истинных борцах, подлинно демократические преобразования в нашей стране мы извлекали из судебно-следственных дел, хранящихся в архивах ФСБ. Особое значение для понимания целей, задач и форм борьбы оппозиционных самодеятельных организаций имели их программные документы. При критическом рассмотрении содержательную источниковую информацию о распространении инакомыслия и степени его влияния в уральских областях представляли протоколы допросов обвиняемых и свидетелей, материалы обвинительных заключений и судебные приговоры.

К сожалению, исследовательский потенциал этого типа источников в настоящее время может быть использован далеко не в полной мере в силу отсутствия юридических актов, регламентирующих доступ к ним научных работников.

Административно-бюрократические препоны доступа к источникам, отсутствие переводной зарубежной литературы, инерция следования традиционной проблематике существенно сдерживают современных отечественных историков в их обращении к комплексному исследованию плодотворной темы истории инакомыслия, в СССР.

Пока отечественная, как впрочем и западная, историческая наука не располагает, кроме работы Л.М.Алексеевой, действительно масштабными исследованиями этой сложной проблематики.

Terra incognita» является для историков инакомыслие на Урале.

В ходе нашего не претендующего на всесторонний характер исследования мы пришли к следующим выводам.

В годы Великой Отечественной войны сталинский режим претерпел большую эволюцию в сторону «консенсуального правления». Это выразилось в реабилитации некоторых национальных и патриотических ценностей. Послевоенные годы были наполнены ожиданием дальнейших перемен. Реальность же была такова, что наступление мирной жизни откладывалось, решение социальных вопросов все более оттягивалось, а вместе с тем приближался предел терпения, за которым ожидание становилось требованиями. Во второй половине 40-х гг. в стране ширились критические настроения, отторгавшие философию нищеты социальной политики советского руководства. Заметным явлением жизни на Урале стали забастовки рабочих.

Ослабление политического и идеологического контроля в годы войны ради экономической эффективности, особая кадровая политика со ставкой на деловые качества при переходе к мирному строительству имело своим рецидивом явление, которое квалифицировалось в партийных документах как «потеря бдительности частью советских руководителей». Все чаще в повседневной партийной практике случались факты игнорирования идеологических табу и партийных ритуалов. Снижение социального страха свидетельствовало об ослаблении эффективности идеологической работы и истощении потенциала властных структур.

Временно заблокировать послевоенную «разбалансировку» советского общества удалось силами «ждановской идеологической реакции». Принятые во второй половине 40-х гг. Постановления ЦК ВКП(б) по целому ряду вопросов духовного развития советского общества, дополненные политическими репрессиями, нейтрализовали дестабилизирующие процессы и, казалось бы, восстановили идеологическую стерильность советского общества.

Смерть Сталина открыла новый этап в его развитии. Ослабив свою террористическую функцию, утратив ореол непогрешимости, новое политическое руководство уже не могло в том же объеме, что и раньше, контролировать все стороны жизни советских граждан. Это нарушало традиционный механизм адаптации интеллигенции к социалистической системе, что приводило к реанимации в значительно больших масштабах тенденции 40-х гг. к снижению социального страха. Интегрирующим результатом «оттепели» стала ярко выраженная деполитизация общественного поведения определенной части советских людей.

Особый психологический и политический послевоенный фон питал мысли и поступки молодежи, которая в обстановке относительной свободы от чрезмерной опеки партийного руководства создавала на Урале самодеятельные неформальные творческие кружки и группы, выпускавшие с точки зрения официальной пропаганды литературные сборники, пронизанные духом «безы-дейности и гнилой идеологии», полные «тоски, упадка, бедной проблематики» и даже «вредные советской власти».

Студенческие самиздатовские альманахи и неподцензурная молодежная печать особенно чутко реагировала на либерализацию духовной и политической жизни страны, последовавшей в период «оттепели». В них наиболее острой критике подвергалась консервативно-охранительная политика партии по руководству литературой и искусством, утверждалась необходимость преодоления иллюзий и идеализации в оценке пройденного страной исторического пути.

Критика командно-административных методов управления страной, разрастания бюрократизма, «извращения ленинских принципов социалистического строительства» звучала со страниц и официальных изданий. Журнал «Урал» последовательно отстаивал позицию искренности в литературе, борьбы против формализма, иллюзии благополучия советской жизни, лакировки ее неприглядной действительности.

Во второй половине 60-х гг. «оттепель» начала сдавать одну позицию за другой. «Чехословацкие события» августа 1968 г. окончательно утвердили консервативную тенденцию в общественном развитии и литературном творчестве.

Политические оценки художественных произведений все чаще становились главным критерием таланта писателей и ценности их художественных произведений. Стремление к свободе творчества в свою очередь рождало на Урале литературное явление, знакомое нам по документам КГБ под названием «антисоветские сочинения». В них пороки советской действительности не ассоциировались с «проявлениями культа личности Сталина», а являлись сущностными чертами враждебного человеческой природе общественного строя.

Особое внимание партийные власти уделяли контролю за музыкальным и песенным творчеством, как одним из наиболее доступных для народа видов искусства. Большое беспокойство у идеологических служб КПСС вызывал получивший в 60-е гг. широкое распространение жанр авторской песни. Наиболее близко организаторы «Клубов самодеятельной песни» на Урале были знакомы с инакомыслящим автором и исполнителем Ю.Кимом. Некоторые из организаторов его неофициальных концертов были подвергнуты внесудебным репрессиям.

Как проявление западного «разлагающего влияния» советское руководство рассматривало рок-музыку. Являясь внеклассовой и надгосударственной субкультурой, рок-музыка представляла для властей особую опасность в силу своего массового характера. В числе запрещенных для исполнения музыкальных коллективов всегда значились талантливые уральские рок-музыканты, имевшие высокий рейтинг у истинных ценителей этого жанра.

Не меньшим дискриминационным гонениям подвергалось уральское изобразительное искусство, ряд течений которого не находило официального признания, существовало на положении андеграунда.

Многие уральские ученые выступали против догматических извращений и цензурных ограничений исторической и философской мысли. В ходе репрессий 40-х - 80-х гг. некоторые из них были исключены из рядов КПСС, уволены с работы, арестованы и вынуждены были прекратить свою научную деятельность.

В преодолении декретированных сверху оценок и концепций, подготовке основ нынешней методологической революции в социально-политических науках большую роль сыграл уральский историк В.В.Адамов. В когорте экономистов-реформаторов, искавших альтернативные пути развития советской экономики, были и уральские имена.

Инакомыслие в области культуры, литературы, социальных наук, музыкального искусства и других областях художественного творчества питало политическое диссидентство. Критический запал «поколения победителей» так и остался нереализованным, но он вдохновлял послевоенную молодежь. Начиная с 1945 г., по всей стране прокатились процессы по делам «молодежных оппозиционных групп». В следственных материалах уральские молодежные организации квалифицировались, как «антисоветские» и даже «террористические».

В действительности деятельность подавляющего большинства молодежных самодеятельных организаций состояла в изучении и пропаганде идей «истинного марксизма». В основе мировоззрения их участников лежала дуалистическая идея «плохого Сталина» и «хорошего

Ленина». Они пытались разъяснить пагубность сталинских принципов руководства страной, едва не приведших ее в годы войны к катастрофе. Задачей участников таких групп являлось воспитание коммунистической убежденности, верности «истинно-ленинским» революционным принципам и целям. Одной из наиболее типичных молодежных организаций второй половины 40-х гг. была челябинская группа «Идейной коммунистической молодежи», участники которой были осуждены в 1946 г.

Репрессии второй пол. 40-х- нач. 50-х гг., казалось, навсегда выкорчевывали не только какие-то оппозиционные ростки, но и само явление инакомыслия. Тем не менее, после смерти Сталина и XX съезда КПСС последовало духовное раскрепощение жизни советских людей. Однако, двусмысленная позиция ЦК КПСС в отношении разоблачения культа личности Сталина, подавление демократической революции в Венгрии и польские события 1956 г. вызвали острые дискуссии в рядах творческой интеллигенции о перерождении советского политического режима.

В крупнейших вузах Урала осенью 1956 г. прокатилась волна недовольства студентов отсутствием подлинно демократических свобод в советском обществе. Для наведения порядка в студенческой среде потребовалось вмешательство самых высоких властей уральского региона.

Однако по инициативе наиболее радикально настроенных студентов без санкции партийных комитетов на ряде факультетов стали издаваться неформальные журналы, приниматься несанкционированные обращения к партийным властям и молодежной аудитории.

Нараставшее повсеместно в стране «брожение умов» вызвало в середине 50-х гг. появление новой волны «молодежных оппозиционных групп». Как правило, это были кружки «неоленинского течения» в диссидентстве. Весьма примечательно в связи с этим то, что свердловекая группа Г.Федосеева сумела освободиться от идейных традиций марксизма-ленинизма и эволюционировала в сторону альтернативного марксизму мировоззрения.

Усиление консервативных тенденций в политическом курсе страны после прихода «брежневского руководства» к власти сопровождалось ростом общественного протеста. Наиболее ярко он проявился в правозащитном движении. Однако в силу особенностей независимой общественной жизни на Урале здесь продолжались тенденции подпольной деятельности. Созданные в кон. 60-х - нач. 70-х гг. новые подпольные «антисоветские группы» идейно и организационно развивали принципы «неоленинского течения» в диссидентстве. Некоторые из них увлекались теорией технократов.

Взгляды подпольщиков претерпевали заметную эволюцию во время их пребывания в тюрьмах и лагерях. Знакомство с идеалами правозащитного мировоззрения и пониманием характера борьбы правозащитников с политической системой в СССР убеждали «контрреволюционеров» и «террористов» в бесперспективности стремления к революционным преобразованиям в стране, где большинство населения революции не желает. Попадая под благотворное влияние видных правозащитников, они после освобождения из тюрем и лагерей окончательно переходили на их мировоззренческие и нравственные позиции. Наиболее показательным в этом отношении является «Гражданский фонд помощи политзаключенным» В.Пестова, трансформированный во второй половине 70-х гг. из свердловской «Революционной рабочей партии Свободной России».

Правозащитное движение стало центром пересечения всех оппозиционных течений инакомыслия. Под его влиянием диссидентство, выражавшее критику режима культа личности в его наиболее одиозных проявлениях, переросло в критику реального социалистического общества в СССР в целом. Большинство историков начало правозащитного движения ассоциируют с «делом А.Си-нявского и Ю.Даниэля» и демонстрацией 5 декабря 1965 г. на Пушкинской площади в г.Москве.

Самое непосредственное участие в этих событиях принимали и уральские диссиденты. Их фамилии стоят под первыми письмами протеста в адрес руководства Коммунистической партии и Советского правительства. Уральские правозащитники активно распространяли самиздат, поставляли информацию о нарушениях прав человека в уральских областях редакции «Хроники текущих событий», писали аналитические статьи.

Из деятельность, особенно О.Воробьева в Перми, имела заметное влияние на интеллигенцию Урала. Об этом свидетельствует пермский процесс января 1971 г. над О.Воробьевым и Р.Веденеевым, к которому оказалось причастным более 200 человек.

Уральские правозащитники дали истории инакомыслия в СССР примеры наиболее стойкого сопротивления в борьбе за демократические свободы. Научный сотрудник Уральского филиала Академии наук биолог А.И.Голуб, защищавший права ученого, эмигрировал из СССР и был заочно приговорен к смертной казни. Он последовательно критиковал советское правительство за проводимую им дискриминационную политику в области национальных и религиозных отношений, ограничение советских ученых в возможностях международного научного сотрудничества, некомпетентное руководство «народным хозяйством».

Политическая и идеологическая цензура на Урале делала все возможное, чтобы ограничить масштабы духовного влияния правозащитников на советских людей. Уральские Управления Главлита СССР бдительно надзирали за соблюдением политико-идеологической девственности литературных изданий, теле- и радиопередач. Партийные комитеты и их спецслужбы усиливали контроль за использованием множительной техники, расширяли сеть прослушивания телефонных переговоров. Кульминацией тотального наступления на инакомыслие стали «самиздатовские процессы 70-х гг».

Однако ни репрессии властей, ни кризис правозащитного движения начала 70-х гг. не приостановил развитие на Урале вширь и вглубь правозащитного движения.

В 70-е гг. в уральском регионе появляются все новые крупные фигуры диссидентского сопротивления властям. Особенностью их деятельности становится наличие тесных связей с московскими правозащитниками, установление контактов с их признанными лидерами. Нарушения прав человека на Урале становятся все в большей мере известными мировому общественному мнению.

Социально-экономическая проблематика до середины 70-х гг. просматривается гораздо слабее в деятельности уральских диссидентов в сравнении с национальными, религиозными и политическими вопросами. Во второй половине 70-х гг., в связи с усилившимися трудностями в обеспечении региона продовольствием и товарами первой необходимости, требования обеспечения социальных прав становятся все более настоятельными в обращениях к правительству инакомыслящих граждан Урала. Особо остро ставятся вопросы обеспечения конституционного права на жилье.

Наиболее полно социально-экономические вопросы нашли отражение в обращениях к уральской молодежи студента пятого курса механико-математического факультета Уральского государственного университета А.Авакова.

Как показывает исследование, динамика усиления и спада диссидентского движения во многом зависела от международной обстановки. В условиях «разрядки» 70-х гг. внимание Запада к проблемам соблюдения прав человека в Советском Союзе было особенно пристальным. Многие вопросы внешней политики напрямую связывались западными правительствами с выполнением СССР международных обязательств по обеспечению гражданских прав.

Особенно отчетливо эта позиция прослеживается в отношении движения советских евреев и немцев за свободу выбора страны проживания и эмиграции из Советского Союза.

Ослабление ограничений в области эмиграционной политики СССР в начале 70-х гг. сопровождалось на Урале, как и во всей стране, беспрецедентной антисионистской кампанией и реанимацией антинемецких настроений. По мере ее нарастания и свертывания политики международной разрядки усложнялись бюрократические требования к эмигрирующим и росло число отказов немцам и евреям в выезде. Жизнь в отказе сопровождалась массированной антиизраильской пропагандой, дискриминацией отказников в политических и социально-экономических правах.

Понимание общесоциального значения права на выезд, его связи с выполнением всего комплекса гражданских прав сближало лидеров еврейского и немецкого национальных движений с правозащитниками. На Урале совместная борьба представителей этих течений диссидентства просматривается особенно явственно.

Органическим компонентом «инакомыслия и инакодействия» на Урале являлось диссидентство в религиозном вопросе. Либерализация политической и духовной жизни советского общества после смерти Сталина стимулировала интерес интеллигенции к вопросам богословия и религии. Почти одновременно последовавшая антирелигиозная кампания второй половины 50-х гг. побудила священнослужителей встать на защиту религии вообще и Русской православной церкви, в частности.

Активность церковных диссидентов была направлена против высшего церковного руководства РПЦ, проводившего по указке государственных чиновников разрушительную для Русской православной церкви политику. Закрытие церковных храмов, подавление автономии церковной жизни административными органами, падение нравственного авторитета Церкви, ее бедственное положение беспокоило истинно верующих людей на Урале. Эта озабоченность нашла отражение в ряде обращений прихожан к высшим иерархам Русской православной церкви и руководителям атеистического государства.

Жесткое административное регулирование церковной жизни, жажда живого христианского общения и любви, осознание потребности богословского образования подвигало церковно мыслящих людей на создание независимых религиозных общин и автономных ассоциаций. «Право исповедовать религию и право жить согласно христианской совести» наиболее полно пытались реализовать участники «Христианского семинара», руководитель которого А.Ого-родников и многие его слушатели были тесно связаны с Уралом.

В не меньшей степени, чем к православным диссидентам, репрессивная сущность советского государства проявилась в отношении к религиозным сектантам. Их конфессии, ориентирующиеся на непреходящие человеческие ценности, исповедующие необходимость проведения в жизнь демократических принципов организации деятельности общин и реализации прав человека на свободу совести, по своему духу были весьма близки к правозащитному движению.

Борьба религиозных диссидентов отличалась особым упорством и стойкостью. Многие из них отбыли по несколько лагерных сроков. Они демонстрировали пример жертвенности во имя утверждения прав человека и демократических свобод в России.

История инакомыслия и диссидентского движения на Урале показывает, что в 70-е гг. философия и социальная практика правозащиты становилась доминирующей моделью их общественной активности. Ангажированная конструкторами 1917 г. революционная идея разрушения общества уступала место нетривиальному и мудрому пониманию необходимости его эволюции. Еще двадцать пять лет назад В.Чалидзе справедливо утверждал: «Если бы такое решение не было принято, если бы все инакомыслящие в СССР сразу приступили бы к провозглашению политических целей и борьбе за эти цели, они все равно не перепрыгнули бы временный барьер: сама природа вещей обусловила бы иллюзорность борьбы за провозглашенные цели.»1.

Сегодня становится все более очевидным, что глубина смысла советского диссидентского феномена остается пока до конца не осознанной. Наверное, диссиденты лучше, чем современные политики, понимали, что освободиться от определенной формы власти - это не только недостаточно для свободы, но может быть чревато страшными последствиями. Диссиденты отдавали себе отчет в том, как важно сначала освободить себя от векового груза несвободы, рабства, нетерпимости и веры в возможность совершенного устройства общества. Современник должен усвоить из истории инакомыслия в СССР то, что не может быть свободы там, где люди ждут подачек от правительства и не готовы позаботиться о себе сами. Не будет свободы там, где люди не готовы подчиниться общим разумным ограничениям или где нет других сдерживающих начал, кроме бича властителя.

К сожалению, диссиденты не были поняты в советском обществе. И это еще одна причина, в силу которой надо изучать их историю.

ПРИМЕЧАНИЕ К ЗАКЛЮЧЕНИЮ

1 Чалидзе В. Правозащитное движение: проблемы и перспективы // СССР: внутренние противоречия. 1984. № 9. С. 8.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Прищепа, Александр Иванович, 1999 год

1. Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ).

2. Ф. 17. Отдел пропаганды и агитации ЦК ВКП (б) - ЦК КПСС. Ф. 556. - Бюро ЦК КПСС по РСФСР (1956 - 1966).

3. Центр хранения современной документации (ЦХСД). Ф. 4. Протоколы заседаний секретариата ЦК КПСС. Ф. 5. - Аппарат ЦК КПСС. Отделы.

4. Ф. 6. Комиссия партийного контроля.

5. Ф. 89. Материалы архива президента России.

6. Государственный архив административных органов Свердловской области (ГААОСО).

7. Ф. 1. Фонд архивно-следственных дел на граждан, реабилитированных в установленном порядке.

8. Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО).

9. Ф. 4. Свердловский областной комитет КПСС. Ф. 161. - Свердловский городской комитет КПСС. Ф. 75. - Первоуральский городской комитет. Ф. 483. - Н-Тагильский городской комитет. Ф. 153. - Орджоникидзевский РК КПСС.

10. Ф. 1910. Партийный комитет Уральского Политехнического института.

11. Ф. 285. Партийный комитет Уральского государственного университета.

12. Государственный архив новейшей истории и общественно-политических движений Пермской области.

13. Ф. 105. Пермский областной комитет КПСС.

14. Ф. 7214. Промышленный обком КПСС.

15. Ф. 717. Парторганизация Пермского госуниверситета.

16. Ф. 1624. Парторганизация областного управления Внутреннихдел г.Перми.

17. Государственный архив политических репрессий Пермской области.

18. Ф. 1. Фонд архивно-следственных дел.

19. Центр документации новейшей истории Челябинской области. Ф. 288. Челябинский областной комитет КПСС.

20. Ф. 92. Челябинский городской комитет КПСС. Ф. 225. - Златоустовский городской комитет КПСС. Ф. 234. - Магнитогорский городской комитет КПСС.

21. Нижнетагильский музей боевой и трудовой славы Производственного объединения Уралвагонзавод.1. Ф. «Кадры».

22. Архив научно-исследовательского и просветительского центра «Мемориал» (НИПЦ «Мемориал») г.Москвы.

23. Ф. 101. Издательство «Хроника», Нью-Йорк.

24. Ф. 103. Архив К.А.Любарского.

25. Ф. 104. Рабочий архив сборника «Память».

26. Ф. 153. «Хроника текущих событий».

27. Ф. 155. Коллекция личных дел.1. Ф. 156. Коллекция прессы.

28. Ф. 158. Коллекция копийных материалов радио «Свобода». Ф. 161. - Списки фонда помощи политзаключенным. Ф. 162. - Коллекция материалов устной истории.

29. Архив отдела кадров Уральского государственного университета. Дело № 538.

30. Государственный архив Свердловской области (ГАСО).

31. Ф. 88р. Исполком Свердловского областного Совета народных депутатов.

32. Ф. 233р. Отдел народного образования.

33. Ф. 2110. Ученый Совет Уральского государственного университета.1.. Опубликованные источники

34. Архив «Хроники». Нью-Йорк: Хроника, 1975- 1977. — Вып.1 -2.

35. Вести из СССР. Права человека / Под ред. К.А.Любарского. -Мюнхен: Страна и мир, 1989. Т. 1. 1978-1981; Т. 2. 1982-1984; Т. 3. 1985- 1986; Т. 4. 1987- 1988; Т. 5. 1989- 1991.

36. Документы советского уголовного процесса. Нью-Йорк, 1979.

37. Документы Христианского комитета защиты прав верующих. San-Francisco: Washington Reserch Centre. - Т. 1-4.

38. Документы Комитета прав человека. Нью-Йорк: The International League for he Rights of men, 1972.

39. Информационный бюллетень Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях. Вып. 1 5, 7 - 9 // Вольное слово. 1981, Франкфурт-на-Майне: Посев, 1984. Вып. 41, 42.

40. Еврейский самиздат. Иерусалим: Еврейский университет. 1974 -1982.-Т.1 -27.

41. Материалы самиздата. Мюнхен: Архив самиздата радио «Свобода», 1971 -1991.

42. Петиции, письма, обращения евреев СССР. Иерусалим: Еврейский университет, 1973 - 1978. - Т. 1 - 10.

43. Приговоры по политическим делам в СССР. 1956 1980-е гг. -М., 1991 - 1994. - Вып. 1 -8.

44. Сборник документов общественной группы содействия выполнению хельсинских соглашений в СССР. Нью-Йорк: Хроника, 1977- 1984. Вып. 1 -9.

45. Собрание документов самиздата: архив самиздата радио «Свобода». 1977. Т. 1 -30.

46. Хельсинское движение в СССР: Сб. док. Нью-Йорк: Chalidze Publ., 1980.

47. Хроника защиты прав в СССР. Нью-Йорк: Хроника, 1973 - 1982.- Вып. 1 -42.

48. Biographical Dictionary of Dissidents in the Soviet Union, 1956 -1975. Boston; London, 1982.

49. Political dissent. An International Gide to Extra-Parlamentery, Gwerrilla and illegal Political Movements. London, 1983.

50. Политический дневник. Амстердам, 1972.

51. I. Документы КПСС и советского государства,выступления руководителей партии и правительства

52. Андропов Ю. В. Идеологическая диверсия отравленное оружие империализма // Избранные речи и статьи. М.: Изд-во полит, литературы. С.161 - 168.

53. Брежнев Л.И. Отчетный доклад Центрального Комитета КПСС XXIII съезду Коммунистической партии Советского Союза. 29 марта 1966 г. // Брежнев Л.И. Избранные произведения. М.: Изд. полит. литературы, 1980. С. 190 192.

54. Брежнев Л. И. Советские профсоюзы влиятельная сила нашего общества. Речь на XVI съезде профессиональных Союзов СССР 21 марта 1977 года // Брежнев Л. И. Избранные произведения. М.: Изд. полит, литературы, 1980. С. 207.

55. Ильичев Л.Ф. Очередные задачи идеологической работы партии. М.: Политиздат, 1963.

56. Капица П.Л. и Андропов Ю.В. об инакомыслии. Ю.В.Андропов -П.Л.Капице// Коммунист. 1991. - № 7.

57. Мероприятия по противодействию нелегальному распространению антисоветских и других политически вредных материалов. Постановление ЦК КПСС, июнь 1971 (Извлечение) // ЦДООСО, ф. 4, оп. 75, д. 40, л. 26.

58. О журналах «Звезда» и «Ленинград». Постановление ЦК ВКП (б) от 14 августа 1946 г. // О партийной и советской печати: сборник документов и материалов. М., 1954. С. 564 568.

59. О репертуаре драматических театров. Постановление ЦК ВКП (б) // О партийной и советской печати: сборник документов и материалов. М., 1954. С. 573-576.

60. О мерах по усилению борьбы с незаконным использованием радиопередатчиков. Постановление секретариата ЦК КПСС, май 1970 г. (Извлечение) // ЦДООСО, ф. 4, оп. 74, д. 36, л. 14.

61. Об усилении контроля за хранением, учетом и использованием полиграфичного оборудования, типографских шрифтов и множительной техники. Постановление ЦК КПСС, май 1972 г. (Извлечение) // ЦДООСО, ф. 4, оп. 79, д. 26, л. 23.

62. О мерах по дальнейшему повышению политической бдительности советских людей: Постановление ЦК КПСС, май 1977 г. (Извлечение) // ЦДООСО, ф. 4, оп. 89, д. 44, л. 29.

63. Пленум Центрального Комитета КПСС, 18-21 июня 1961 г.: Сте-ногр. отчет. М., 1964.

64. Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. -М.: Политиздат, 1949.

65. Хрущев Н.С. К новым успехам литературы и искусства: Сокр. изложение выступ, на встрече с представителями советской интеллигенции. 17 июля 1960 г., на приемах в честь писателей и композиторов РСФСР. М.: Политиздат, 1961.

66. Хрущев Н.С. Высокая идейность и художественное мастерство -великая сила советской литературы и искусства: Речь на встрече руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства, март 1963 г. М. : Политиздат, 1963.

67. Хрущев Н.С. Высокое призвание литературы и искусства. М. : Политиздат, 1963.1.. Периодические издания1. Газеты

68. Аргументы и факты. 1975- 1987 гг.

69. Вечерний Свердловск. 1965 1987 гг.43. Голос Родины. 1982 г.44. Известия. 1965 1987 гг.

70. Комсомольская правда. 1945 1987 гг.

71. Литературная газета. 1965 1987 гг.

72. Московские новости. 1975 1987 гг.48. Неделя. 1975 1987 гг.49. Панорама. 1991 1997 гг.

73. Пермский вестник. 1992 1998 гг.

74. Пермские новости. 1992- 1998 гг.412. Правда. 1945-1988 гг.

75. Советская культура. 1965 1987 гг.

76. Советская Россия. 1965- 1987 гг.415. Собеседник. 1984 1997 гг.416. Труд. 1965- 1987 гг.

77. Тагильский рабочий. 1965- 1987 гг.418. Тусовка. 1990 г.

78. Уральский рабочий. 1945 1987 гг.

79. Челябинский рабочий. 1945 1987 гг.421. New York Times. 1973.422. Sunday Times. 1974.1. Журналы

80. Вопросы истории КПСС. 1965- 1991.

81. Вестник РХД. 1975 1985 гг.425. Глобус. 1980- 1987 гг.426. Знамя. 1990- 1997 гг.427. Звезда. 1990 1997 гг.

82. Известия ЦК КПСС. 1989 1991 гг.

83. Отечественная история 1992 1998 гг430. Источник. 1993 1998 гг.

84. История СССР. 1965-1991 гг.

85. Карта. Российский независимый и правозащитный журнал. 1992 -1997 гг.

86. Минувшее: исторический альманах. Париж. 1982.434. Наука и жизнь. 1987.435. Новый мир. 1954 1988 гг.436. Урал. 1963- 1988 гг.

87. Новый журнал. 1977. Кн. 127.438. Огонек. 1965 1987 гг.

88. Память. Исторический сборник. Нью-Йорк, 1978. № 1; Париж, 1980. № 2, № 3; Париж, 1992. № 5.

89. Преподавание истории в школе. 1987 1998 гг.

90. Проблемы Восточной Европы. Вашингтон. 1993- 1997 гг.442. Родина. 1989 1998 гг.

91. Свободная мысль. 1992 1998 гг.444. Смена. 1965 1987 гг.445. Столица. 1991. № 15.

92. Советские архивы. 1990 1998 гг.

93. СССР: внутренние противоречия. Вашингтон. 1983 1986 гг.448. Урал. 1963- 1988 гг.449. New Leader. 1974 1975 гг.

94. New York Review of Books. 1973.

95. РгоЫеты of Communizm. 1975.452. Special Report. 1973.453. Soviet Studies. 19771. V. Мемуары

96. Аваков. А. Автобиография советского антисоветского философа. -М.: Вита, Б. г., 1995. 191 с.

97. Андрей Дмитриевич: Воспоминания о Сахарове / Ред. сост. Т.И.Иванова. - М.: Изд. центр «Терра»: Газ. «Кн. Обозрение», 1990. - 366 е.: ил.

98. Амальрик А. Записки диссидента/ А.Амальрик; Предисл. П.Литвинова. М.: Exlibris - кн. ред. сов. - брит, совмест. предприятие «Слово», 1991.-431 с.

99. Амальрик А. Нежеланное путешествие в Сибирь. Нью-Йорк: Stokholm: Bonnier, 1970.-323 с.

100. Нежеланное путешествие в Калугу // Амальрик A.A. СССР и Запад в одной лодке. Лондон: Overseas Publication Int., 1978. - С. 265-278.

101. Бергер A.C. Воспоминания: Тюрьма Лагерь - Ссылка - Ленинград -Мордовия - Сибирь, 1969 - 1974. - М.: Всесоюз. гуманитарный фонд, Б.г. - 81 с.

102. Богораз Л.И. Из воспоминаний // Минувшее: исторический альманах. Париж, 1986. - Вып. 2. - С. 81 - 140.

103. Богораз Л.И. Политическая // Голос: экономика, экология, политика, культура. Иркутск, 1990. - Вып. 2. - С. 14 - 30.

104. Болонкин A.A. Записки политзаключенного. Нью-Йорк, 1991. -67 с.

105. Боннэр Е.Г. Постскриптум: Кн. о горьк. ссылке. М.: Интербук, 1990.- 333 с.

106. Буковский В.К. И возвращается ветер.; Письма русского путешественника / Предисл. А.Аджубея. М.: АО независимое информ. -изд. об-ние «Демокр. Россия»: Изд.-полигр. фирма «Оригинал», 1990.-462 с.

107. Bukovsky V. To choos freedom. Standford (Calif.): Hover institution press, 1987. - 188 c.

108. Bukovsky V. To build a Castle. My life as a Dissenter. London: Deutch, 1978.-352 c.

109. Вайль B.B. Особо опасный. Лондон: Overseas Publication Int, 1980. -400c.

110. Галич A.A. Генеральная репетиция / Вступ. ст. А.М.Зверева. М.: Сов. писатель, 1991. -557 с.

111. Гидони А.Г. Солнце идет с Запада: Книга воспоминаний. Торонто: Современник, 1980. - 536 с.

112. Григоренко П.Г. В подполье можно встретить только крыс. -Нью-Йорк: Детинец, 1981. 845 с.

113. Делоне В.Н. Портреты в колючей раме. Лондон: Overseas Pablication Int., 1984. -217 с.

114. Каминская Д.И. Записки адвоката. Benson (Vt.): Khronica press, Cop., 1984.-345 с.

115. Копелев Л.З., Орлова Р.Д. Мы жили в Москве, 1956 1980 / По-слесл. С.Чуприна. -М.: Книга, 1990. -445 с.

116. Красин В.А. Суд. Нью-Йорк: Chalidze Pub!., 1983. - 119 с.

117. Кузнецов Э.С. Мордовский марафон. Ramat - Gan: Книготова-рищество «Москва - Иерусалим», 1979. - 254 с.

118. Кузнецов Э.С. Дневники. Париж: Les Editeurs Reunis, 1973. -374 с.

119. Левитин-Краснов А.Э. Родной простор. Демократическое движение. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1981.

120. Маркман В.И. На краю географии. Иерусалим, 1979.

121. Марченко А.Т. Мои показания; От Тарусы до Чуны; Живи как все / Авт. предисл. Ю.Я.Герчук. М.: Весть-ВИМО, 1993. -447 с. : ил.

122. Медведев P.A., Медведев Ж.А. Кто сумасшедший?: О нарушениях законности при помещении в психиатр, клинику: Из кн. 1970 г.

123. Искусство кино. 1989. - № 4. - С. 142 - 175; № 5. - С. 146 -174.

124. Неизвестный Э.И. Говорит Неизвестный: Сборник / Послесл. Ю.Каренина. М.: Рос. филос. об-во, 1992. - 139 е.: портр.

125. Сиуда П.П. Новочеркасск 1-3 июня 1962 года // Альтернативы = Alternatives. М., 1992. - Вып. 2. - С. 127 - 138.

126. Новодворская В.И. По ту сторону отчаяния. М.: Новости, 1993. -268 с.

127. Орлов Ю.Ф. Опасные мысли: Мемуары из русской жизни. М.: Газ. «Аргументы и факты», 1992. - 348 с.

128. Осипов В.Н. Три отношения к родине. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1978.-220 с.

129. Пименов Р.И. Один политический процесс // Память. Париж, 1979. - Вып. 2.-С. 160- 162; Вып. 3. - С. 7-119.

130. Подъяпольский Г.С. О времени и о себе. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1978. - 174 с.

131. Прищепа А.И. Виктор Пестов: «Я думал, что социализм необходимо лучшать» // Уральский рабочий. 1995. - 27 января.

132. Решетовская H.A. Разрыв: Первая жена А.Солженицына рассказывает драм, историю их жизни. Иркутск: МП «ЛИК», 1992. -170 с.

133. Решетовская H.A. Отлучение: Из жизни А. Солженицына: Воспоминания жены. М.: Мир кн., 1994. - 365 с.

134. Убожко Л.Г. Моя борьба против красного фашизма: Сборник. М.: МП «Геликон», 1992. - 221 с.

135. Сахаров А.Д. Воспоминания и размышления. Нью-Йорк, 1987.

136. Сахаров А.Д. Воспоминания / Публ. Е.Боннэр // Знамя. 1990. -№ 10. С. 3-64; № 11. - С. 129- 160; № 12. С. 33-96; 1991. -№ 1. - С. 161 - 192; № 2. - С. 129 - 192; № 3. - С. 97 - 128; № 4. - С. 97 - 160; № 5. - С. 161 - 192.

137. А.Д.Сахаров. Таким он был!: Сборник. Житомир: Газ. «Голос гражданина», 1991. - 95 с.

138. Щаранский Н.Б. Не убоюсь зла: Воспоминания. М.: Ред. - произв. агенство «Олимп»: Ред. - коммерч. фирма «Век», 1991. -386 с.

139. Якобсон A.A. Почва и судьба. Вильнюс: Москва, 1992. - 350 с.

140. Bonavia D. Fat Sasha and the Urban querilla: Protest and Conformism in the Soviet Union. London: Hamilton, 1973. - 193 c.

141. Jacoby Susan. The friendship barrier: Ten Russian encounters. -London etc.: Bodly Head, 1972. 261 c.

142. Kirk I. Profiles in Russian risistance. New York: Quadrangle, Cop., 1975.-XIX, 297 c.1.. Литература

143. Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР: Новейший период. Вильнюс; Москва: Весть-Вимо, 1992. - 350 е.: ил.

144. Агрессия без выстрелов: Сборник. Куйбышев: Кн. изд-во, 1981. -128 е.: ил.

145. Алексеева Л.М. Участие рабочих в правозащитном движении // Хроника защиты прав в СССР. Нью-Йорк, 1980, июль - сент. -Вып. 39. - С. 53-61.

146. Амальрик A.A. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?: Журн. вариант работы историка от 1969 г. / Предисл. Г.Елина // Огонек. 1990. - № 9. - С. 18 - 22.

147. Алексеева Л.М. Забастовки в СССР. (Послесталинский период) // СССР: внутренние противоречия. 1986. - № 15. С. 80-86.

148. Алексеева Л.М. Инакомыслие в СССР. Опыт статистического анализа // СССР: внутренние противоречия. 1983. - № 8. - С. 12 -49.

149. Арефьева Т.К. Из истории диссидентского движения // Политическая демократия в историческом опыте России. Челябинск, 1993. -С. 189-193.

150. Авангардные направления в советском изобразительном искусстве: история и современность: Сб. ст. Екатеринбург: Уральский гос. ун-т им. А.М.Горького, 1993. - 100 с.

151. Богораз П., Даниэль А. Диссиденты (опыт словаря нового мышления) // Родина. 1989. - № 10. - С. 13.

152. Богораз П., Даниэль А., Окутурье М. Диссиденты // 50/50. Опыт словаря нового мышления. М., 1989. - С. 411 - 418.

153. Богораз Л., Голицын В., Ковалев С. Политическая борьба или защита прав? Двадцатилетний опыт независимого рабочего движения в СССР // Погружение в трясину. /Анатомия застоя/. М., 1991. - С. 501 - 544.

154. Баррон Дж. КГБ сегодня: Невидимые щупальца: Послесл. И.Левкова . СПб: Малое гос. предприятие «Петрополис, 1992. -477 с.

155. Богораз Л., Даниэль А. В поисках несуществующей науки: (Диссидентство как историческая проблема) // Пробл. Восточ. Европы. -N.Y., 1993.-№ 37-38.-С. 142-161.

156. Безбородов А.Б., Пивовар Е.И. Диссидентское и правозащитное движение в СССР. (К историографии проблемы) // Рабочий класс и общественное обновление: итоги и задачи изучения: Межвуз. сб. науч. тр. Уфа, 1991.

157. Безбородое А. Б., Мейер М. М., Пивовар Е. И. Материалы по истории диссидентского и правозащитного движения в СССР 50-х -80-х гг. Учеб. пособие, для студентов по курсу отечественной истории новейшего времени. М.: Ист.-арх. ин-т, 1995. 151 с.

158. Березовский В.Н. Движение диссидентов в СССР в 60-х первой половине 80-х годов // Россия в XX веке. - М., 1994. - С. 615 -621.

159. Балакина Л.П. Оппозиционность научной интеллигенции 60-х годов предвестник гражданского раскрепощения советского общества // Политическая демократия в историческом опыте России. - Челябинск, 1993. - С. 194 - 200.

160. Власть и оппозиция: Рос. полит, процесс XX ст. / Ю.В.Аксютин, О.В.Волобуев, А.А.Данилов и др.; Ассоц. "Рос. полит, энцикл."; Рос. независимый ин-т социал. и экон. истории России. М.: Рос-спэн, 1995.-399 с.

161. Веселов В.И., Владимиров А.Л. За ширмой святости: Публицист, очерк / Под ред. Ю.Н.Чарских. Донецк: Донбас, 1981. - 103 с.

162. Вадимов В. Накипь: Публицист, очерк. Донецк: Донбас, 1980. -136 с.

163. Верт Н. История Советского государства, 1900 1991: Пер. с фр. -М.: Прогресс: Прогресс-академия, 1992. - С. 415 - 418.

164. Данилов A.A. История инакомыслия в России: советский период. 1917-1991 гг.: Учеб. пособие. Уфа, 1995.

165. Денисов Е. Где "Земля предков?" // Уральский рабочий. 1972. -21 февраля.

166. Денисов Е. Тель-Авив ищет героя // Уральский рабочий. 1972. -27 апреля.

167. Даниэль А.Ю. Памяти А.Г. Марченко // Российский бюллетень по правам человека. М., 1991. - С. 145 - 167.

168. Даниэль А.Ю. Так начиналась «Хроника»: К 25-летию информ. бюл. правозащитн. движения / Предисл. ред. // Огонек. 1993. -№ 19 -20. - С. 20-21.

169. Даниэль А.Ю. Самиздат: поиски определения // Карта. Российский независимый исторический и правозащитный журнал. 1994. № 5. С. 33 39.

170. Даниэль А.Ю. История, философия, принципы и методы правозащитной деятельности: Сб. материалов семинара Моск. -Хель-синск. группы «Права человека» (Москва, 1-4 февр. 1991 г.) / Сост. и общ. ред. Л.Богораз. 2-е изд. - М.: ИНТУ, 1995. - 105 с.

171. Давыдов С.Г. Некоторые аспекты внутренней и внешней политики СССР, способствовавшие развитию инакомыслия в 50 60-е гг. // Научные труды МГПУ им. В.И.Ленина. Серия: Социально - исторические науки. - М., 1994. Ч. 2. - С. 140 - 146.

172. Давыдов С. Инакомыслие в СССР в 50-е первой половине 60-х гг.: Автореферат дис. на соиск. учен. степ, кандидата ист. наук. - М., 1996.

173. Еремин Дм. Перевертыши // Известия. 1966. - 13 января.

174. Жиряев В. Религиозно-философский семинар в Ленинграде // Вестник РХД. 1978. - № 1.

175. Жигулин А. Черные камни: Автобиогр. повесть. М.: Моск. рабочий, 1989. -271 с.

176. Зезина М.Р. Шестидесятники: Уроки и судьбы поколений // Интеллигенция России. Уроки истории и современность: Тезисы докладов межгос. науч.-теорет. конференции. (20 22 сент. 1994., г. Иваново). - Иваново, 1994. - С. 288 - 289.

177. Зиновьев A.A. Об оппозиции в коммунистическом обществе // Квинтэссенция: Философский альманах. М., 1992. - С. 52 - 63.

178. И-вич М. Молодежная террористическая организация // Память: Исторический сборник. М.; Нью-Йорк, 1976 - 1978. - № 1. - С. 219-231.

179. Кульдяев О.В. Голоса с чужой земли. Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1987. - 116 с.

180. Кравцов Г. Бегство из Гетто: Заметки по поводу рукописи, оставленной в ОВИРе / Послеслов. А.И.Новикова. П.: Лениздат, 1984. -176 с.

181. Кедрина 3. Наследники Смердякова // Литературная газета. -1966.-22 января.

182. Копалов В.И. Историзм как принцип социально-философского исследования. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991. - 172 с.

183. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования / АН СССР. Отд-ние истории. М.: Наука, 1987. - 438 с.

184. Кушев Е. Социалистическая оппозиция в СССР // Демократические альтернативы. Ахберг, 1976.

185. Корти М. О некоторых аспектах диссидентского движения. Из истории инакомыслия в СССР. (1965 1972) // Карта. Российский независимый исторический и правозащитный журнал. 1994. № 6. С. 12-17.

186. Каминская Д. Уголовное дело № 41074-56-68 с «О нарушении общественного порядка и клевете на общественный государственный и общественный строй»: Из записок адвоката // Знамя. -1990.-№8.

187. Королева Л.Д. Диссидентское движение в СССР в 60-е 70-е гг.: (07.00.01) / Моск. пед. гос. ун-т им. В.И.Ленина. - М., 1995. -17 с.

188. Лазарис В. Диссиденты и евреи: Кто порвал железный занавес. -Тель-Авив, 1981. 158 с.

189. Любарский К. История, философия, принципы и методы правозащитной деятельности: Сб. материалов семинара Моск. -Хель-синск. группы «Права человека» (Москва, 1 4 февр. 1991 г.) / Сост. и общ. ред. Л.Богораз. - 2-е изд. - М.: ИНТУ, 1995. - С. 47 - 68.

190. Лукин Ю.Ф. Из истории сопротивления тоталитаризму в СССР (20-е 80-е гг.). - М.: Изд-во МГУ, 1992. - 203 с.

191. Мильштейн И. Человек имеет право // Огонек. 1990. - № 28.

192. Максимов П.А. Забастовка в Воркутлаге в 1953 г. // Тоталитаризм и личность: Тезисы докладов междунар. науч.-практ. конференции. (12 14 июля 1994 г., г. Пермь). Пермь, 1994. - С. 124 - 126.

193. Медведев P.A. Личность и эпоха. Полит, портр. Л.И.Брежнева: В 2 кн. М.: Новости, 1991. - С. 239-270.

194. Наше отечество: Опыт политической истории / С.В.Кулешов, О.В.Волобуев, Е.И.Пивовар и др. Т. 2. Рос. гос. гуманит. ун-т. -М.: Изд. центр «Терра», 1991. С. 492-495.

195. Нравственное сопротивление: Сборник. М.: Правда, 1991. -61 с.

196. Некрасов В. К истории вопроса // Новое литературное обозрение. 1993.-№ 5.-С. 212-219.

197. Отечественная художественная интеллигенция и реалии XX века // Интеллигенция России в конце XX века: система духовных ценностей и историческая динамика. Екатеринбург, 1998. - С. 77 -80.

198. Дудко Д. (отец). О чем проповедовать // Русское возрождение. -1978,-№2.

199. Сизов С. Г. О борьбе Омского обкома КПСС с проявлениями инакомыслия среди интеллигенции в 1956 1957 гг. // Интеллигенция России в к. XX века: Система духовных ценностей в исторической динамике. - Екатеринбург, 1998. - С. 138 - 140.

200. Опыт классификации движения инакомыслия в СССР: исторический аспект // История постижения смысла. М., 1995. - С. 140 -142.

201. Пахомова Т. Страдальцы в масках // Вечерний Свердловск. -1972. 3 апреля.

202. Пирожкова В. Диссиденты и коммунизм // Новый журнал. 1977. Кн. 127.

203. Прядеин B.C. Историческая наука в условиях обновления. Екатеринбург, 1995. - 162 с.

204. Песков Л. Дело «Колокола» // Память: Исторический сборник. № 1.М., 1978.

205. Пименов Р.И. Один политический процесс. (1956 1958) // Память: Исторический журнал. - М.; Париж, 1978 - 1980. - № 2. - С. 160- 162; № 3.-С. 7-119.

206. Петровский Л. Перестройка, верни им имена // Родина. 1990. -№ 4.

207. Рождественский С.Р. Материалы к истории самодеятельных политический объединений в СССР после 1945 г. // Память: Исторический сборник. М.; Париж, 1981 - 1982. - № 5. - С. 226 - 286.

208. Разговор начистоту: Сборник. М.: Правда, 1979. - 64 с.

209. Рощин Б. Свобода религии и клеветники //Литературная газета. -1977. 13, 20 апреля.

210. Раскатова Е.М. Художник и власть: Из истории взаимоотношений в 70-е гг. // Российская интеллигенция: XX век. Тезисы докладов и сообщений науч. конф. (23 24 февраля 1994 г.). - Екатеринбург, 1991.-С. 117-120.

211. Стрепетов В.Н. Просчеты идеологических диверсантов. М.: Прогресс, 1980. -273 с.

212. Сахаров А.Д. Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе; О себе: Ст. от 1968 и 1973 гг. / Подгот. публ. М.Болотовского // Юность. 1990. - № 3. - С. 2 - 7.

213. Иловайская И.А. «Сопротивление будет продолжаться»: Интервью с И.А.Иловайской, гл. ред. «Русской мысли». // Посев. 1986.- № 1. С. 49-53.

214. Сахаров А.Д. Сахаров о себе. Нью-Йорк, 1974. - 28 с.

215. Сахаров А.Д. О письме Александра Солженицына «Вождям Советского Союза». Нью-Йорк: Хроника, 1974. - 15 с.

216. Синявский А. Диссидентство как личный опыт // Юность. 1989. -№5.-С. 88-91.

217. Сизов С.Г. Об одном из эпизодов борьбы с «низкопоклонством» на Алтае в 1947 г. // Революция 1917 г. в России: история, современность, поиски путей примирения и согласия: Материалы региональной науч. конф. Омск, 1997. - С. 113-116.

218. Холин А. О диссиденте Буковском, обмененном на Корвалана // Аргументы и факты. 1990. - № 45. - С. 8.

219. Хоскинг Дж. История Советского Союза, 1917 1991. Пер. с англ.- М.: Вагриус, 1994. С. 415 - 454.

220. Чалидзе В. Правозащитное движение: проблемы и перспективы // СССР: внутренние противоречия. 1984. - № 9. - С. 5 - 85.

221. Чалидзе В. Андрей Амальрик. Некролог // Хроника защиты прав в СССР. Нью-Йорк, 1980, июль - сент. - Вып. 39. - С. 62.

222. Чалидзе В. СССР рабочее движение? - Нью-Йорк, 1978. -166 с.

223. Чаплыгин В.П. КПСС и интеллигенция: история взаимоотношений. (На материалах Курской области) // Интеллигенция в политической истории XX века: Тезисы докладов межгос. науч.-практ. конф. (23 24 апр. 1992 г., г. Иваново). - Иваново, 1992. С. 193 -195.

224. Эллис Дж. Русская православная церковь. Согласие и инакомыслие. London: Overseas publ., 1990. - 307 с.

225. Яковлев Н.Н. ЦРУ против СССР. М.: Правда. 1985.-483 с.

226. Якимчук H.A. Как судили поэта: (Дело И.Бродского). П., 1990.

227. Abraham Brumberg. In Qwest of Justice: Protest and Dissent in the Soviet Union Today. New York; Washington; London, 1970.

228. Amalric A. Will the Soviet Union Survive? New York - Evanston, Harper - Row, Cop., 1970. - XV, 93 p.

229. Amalric A. Involuntary Journey to Siberia. New York: Harcourt Brace Sovanovich, Cop., 1970. -XIII, 297 p.

230. Abraham Brumberg. The Heirs of Stalin. Ithaca and London, 1972.

231. An Interview with Solzhenitsyn // New York Review of Books 20. -1973. -4 oct. (№ 15). P. 11 - 15.

232. Solzhenitsyn A. Peace and Violence // New York Times. 1973. - 15 sept.