Когнитивный аспект интертекстуальности английского художественного текста: на материале романов Д. Лоджа тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.04, кандидат наук Сопина Александра Львовна

• Сопина Александра Львовна
• кандидат наук
• 2019

Оглавление диссертации кандидат наук Сопина Александра Львовна

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ АНАЛИЗА ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ С ПОЗИЦИЙ КОГНИТИВНОЙ ЛИНГВИСТИКИ

1.1 Теория интертекстуальности: история и основные положения

1.1.1 Истоки и этапы становления теории интертекстуальности

1.1.2 Современное состояние вопроса. Содержание и границы понятия

«интертекстуальность»

1.1.3 Основные классификации межтекстовых отношений

1.1.4 Языковые средства реализации интертекстуальности

1.2 Когнитивные механизмы формирования смысла

1.2.1 Концептуальные структуры: понятия «когнитивная модель», «фрейм» и «ментальное пространство»

1.2.2 Когнитивные процессы: сканирование, определение ориентира, концептуальная интеграция и их особенности

1.2.3 Роль когнитивной базы, фоновых знаний и прецедентных феноменов........в

интерпретации интертекста

1.3 Когнитивные основания интертекстуальности и применение

когнитивных теорий для ее анализа

Выводы по главе I

Глава 2. КОГНИТИВНЫЙ ПОДХОД К АНАЛИЗУ СЕМАНТИКИ ИНТЕРТЕКСТА НА ПРИМЕРЕ РОМАНОВ Д. ЛОДЖА

2.1 Университетская трилогия Д. Лоджа

2.2 Когнитивный анализ интертекста университетской трилогии Д. Лоджа

2.2.1 Материальная интертекстуальность

2.2.1.1 Парциальная интертекстуальность

2.2.1.2 Миметическая интертекстуальность

2.2.2 Тематическая интертекстуальность

2.2.2.1 Тематическая интертекстуальность локального уровня

2.2.2.2 Тематическая интертекстуальность на уровне текста

Выводы по главе

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Список литературы

Приложение

Приложение

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая диссертационная работа посвящена анализу когнитивного аспекта интертекстуальности в современном англоязычном художественном тексте. Интертекстуальность является неотъемлемой частью коммуникации и важнейшим элементом текста. Вопрос интерпретации смысла высказываний, включающих элементы интертекстуальности, занимает ученых уже много лет. Однако именно современные теории когнитивной лингвистики предлагают развитый терминологический аппарат и обширные данные о связи языка и мышления, которые позволяют расширить известные подходы к описанию механизмов формирования семантики интертекста.

Актуальность темы диссертационного исследования определяется устойчивым интересом языкознания к проблеме интертекстуальности и необходимостью комплексного изучения этого феномена с учетом экстралингвистических факторов. Художественный текст и, в особенности, английская университетская проза являются материалом, содержащим многообразие вариантов интертекста, что создает особую сложность для описания их семантики. В связи с этим актуальным представляется обращение к методам когнитивной лингвистики, которые могут помочь в определении способов фиксации интертекстуальности в тексте, в описании семантики разных видов интертекстуальности, а также в выявлении их роли в процессе порождения текста и его интерпретации.

Степень разработанности научной проблемы представляется недостаточной в русле современных когнитивных исследований, рассматривающих взаимосвязь и взаимовлияние когнитивных структур. Несмотря на то, что интертекстуальность рассматривается лингвистами, литературоведами и философами уже несколько десятилетий, в контексте когнитивной лингвистики она исследована недостаточно. Открытыми остаются вопросы о процессе построения смысла при интерпретации разных видов интертекстуальности, о роли контекста в механизме интертекстуальности и о роли самого явления

интертекстуальности в процессе текстообразования и коммуникации с точки зрения когнитивной лингвистики.

Цель исследования заключается в определении механизмов формирования семантики интертекста в англоязычном художественном тексте и в их описании с позиций когнитивной лингвистики.

Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:

1) систематизировать различные подходы к определению понятия «интертекстуальность» и выделению видов интертекстуальности;

2) описать языковые средства реализации интертекстуальности и определить основные способы отражения межтекстовых связей в тексте;

3) выделить направления когнитивного анализа для исследования интертекстуальности в художественном тексте;

4) исследовать интертекстуальные включения в романах Д. Лоджа с целью определения их структурных особенностей;

5) проанализировать семантику исследуемых примеров интертекста;

6) выявить когнитивные механизмы формирования смысла интертекстуальных включений;

7) изучить когнитивные механизмы формирования семантики интертекстуальности на уровне текста.

Объектом исследования в диссертационной работе выступает интертекстуальность в современном англоязычном художественном тексте.

Предмет исследования составляет когнитивный аспект функционирования интертекста в современном англоязычном романе.

Теоретической основой работы послужили исследования ученых, изложенные в трудах по когнитивной лингвистике (Е.С. Кубрякова, И.А. Стернин, H.H. Болдырев, В.З. Демьянков, Е.В. Рахилина, Ю.С. Степанов, М. Джонсон, Дж. Лакофф, Р. Лангакер, М. Тернер, Ч. Филлмор, Ж. Фоконье, Л. Талми и др.), теории текста и интертекстуальности (И.В. Арнольд, Ж. Женетт, Н.С. Валгина, Ю. Кристева, Г.И. Лушникова, В.П. Москвин, Н.С. Олизько, Н. Пьеге-Гро, И.К. Сидоренко, И.В. Толочин, Н.А. Фатеева,

Н.А. Кузьмина, И.П. Ильин, В.Е. Чернявская и др.) и лингвокулътурологии (Д.В. Багаева, Д.Б. Гудков, И.В. Захаренко, В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин и др.).

Методологической основой исследования выступает когнитивный подход, а именно: основные положения фреймовой семантики, теории концептуальной интеграции и когнитивной грамматики, позволяющие изучить отдельные когнитивные структуры, связанные с языковыми единицами текста, и когнитивные процессы, происходящие при их интерпретации. Художественный текст представляет собой среду, определяющую особые условия актуализации когнитивных структур.

Методологической базой исследования служит также теория прецедентных феноменов, согласно которой коммуникация людей обусловлена элементами их когнитивной базы, представляющей основу культуры.

Для решения поставленных задач в ходе исследования были использованы следующие методы: метод лингвистического наблюдения, метод концептуального анализа, контекстуальный анализ, количественный анализ.

Информационная база исследования включает англоязычные романы Д. Лоджа - университетскую трилогию: «Changing Places: A Tale of Two Campuses», «Small World: An Academic Romance», «Nice Work». Отбор материала обусловлен, в частности, личностью автора - являясь не только известным писателем, но и специалистом в области литературы, Д. Лодж широко использует различные виды интертекстуальности при создании своих произведений. Объем исследованного материала составил 962 страницы текстов романов Д. Лоджа, из которых методом сплошной выборки было выделено более 300 единиц интертекста.

Обоснованность и достоверность результатов исследования

определяется опорой на теоретические работы отечественных и зарубежных ученых в области когнитивной лингвистики, семантики и анализа текста. Кроме того, достоверность результатов исследования обеспечивается анализом репрезентативного корпуса языкового материала и использованием комплексной

методики его исследования (когнитивный метод, контекстуальный анализ, количественный анализ).

Соответствие диссертации Паспорту научной специальности. В соответствии с формулой специальности 10.02.04 - «Германские языки» в рамках диссертационной работы осуществляется анализ функционирования англоязычных художественных текстов в русле когнитивной лингвистики. Полученные научные результаты соответствуют позициям пунктов паспорта специальности 10.02.04 («Германские языки»): особенности функционирования различных групп германских языков; функционирование лексических единиц; лексика и внеязыковая действительность; особенности стилистического воздействия и экспрессивных средств германских языков.

Научная новизна результатов исследования определяется комплексностью исследования интертекстуальности в англоязычном художественном тексте, которое проводится с позиций когнитивной лингвистики. В диссертационной работе раскрываются особенности когнитивных структур, определяющих семантику интертекста в англоязычном художественном тексте, определяется роль когнитивных процессов в формировании смысла высказывания с интертекстуальной отсылкой, анализируется материальная и тематическая интертекстуальность на локальном и текстовом уровнях, предлагается метод количественного анализа тематической интертекстуальности на уровне текста.

Наиболее существенные результаты исследования, обладающие научной новизной и полученные лично соискателем:

1. Предложен метод анализа интертекстуальных включений в англоязычном художественном тексте, учитывающий несколько уровней значения: поверхностный, глубинный и системный, который предполагает обращение к когнитивным моделям, относящимся к претексту.

2. Установлена зависимость от контекста варианта реализации семантического потенциала когнитивной модели, связанной с интертекстом. Показано, что в условиях неоднозначности интертекста определение смысла интертекстуальной единицы происходит за счет семантической редупликации, и

чем больше объем общих фоновых знаний у автора и читателя, тем меньше контекста и семантической редупликации требуется для расшифровки интертекстуальной отсылки.

3. Определен ряд когнитивных процессов, задействованных при интерпретации значения интертекста, и выявлена их специфика. Выведение смысла интертекстуальной связи осуществляется в ходе таких процессов, как сканирование, определение ориентира и концептуальная интеграция. Установлено, что отдельные лексемы и целые высказывания, имеющие тесную ассоциативную связь с претекстом, могут выполнять функцию ориентира, который позволяет в условиях семантической неоднозначности быстро и эффективно определить когнитивную модель, отдельные фреймы и их элементы, необходимые для построения смысла высказывания. Концептуальная интеграция предполагает взаимодействие ментальных пространств, содержащих различные типы фоновых знаний, на уровне отдельных выборочных элементов концептуальных структур.

4. Выявлена особая роль различных видов местоимений и местоименных наречий, указывающих на участников речевого акта и на временную и пространственную локализацию, в реализации полиреферентности единиц интертекста.

5. Обнаружены и проанализированы случаи намеренного откладывания автором перехода значения языковой единицы на системный уровень для последовательной активации глубинного и системного значений единицы интертекста и создания определенного стилистического эффекта.

6. Раскрыт принцип функционирования тематической интертекстуальности, основанный на том, что ассоциативная связь текстов обеспечивается не только лексемами, заимствованными из претекста, и их дериватами, но и другими языковыми единицами, связанными с ними разного рода лексико-семантическими связями, а также структурой высказывания.

7. Предложен метод количественной оценки тематической интертекстуальности на уровне текста с помощью коэффициента тематической

интертекстуальности, который учитывает долю упоминаний в тексте языковых единиц определенной тематической направленности.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно вносит вклад в теорию интертекстуальности, рассматривая это явление с точки зрения когнитивной лингвистики, что позволяет раскрыть механизм построения смысла высказывания с интертекстуальным элементом в художественном тексте. Теоретическая значимость работы также определяется интегративным характером подхода к анализу интертекстуальности, который предполагает обращение к таким современным теориям когнитивной лингвистики, как теория концептуальной интеграции и концептуальной метафоры, к данным когнитивной грамматики, а также к теории прецедентности. Предложенный метод анализа тематической интертекстуальности углубляет существующие представления о процессе интерпретации текста.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее положения и результаты могут быть использованы в подготовке курсов лекций, семинаров и учебных материалов по языкознанию, когнитивной лингвистике, стилистике английского языка, семиотике и теории текста. Предложенный метод количественного анализа тематической интертекстуальности может применяться в исследованиях в области критического анализа дискурса и литературоведения.

Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты исследования прошли апробацию на научно-практических внутривузовских, межвузовских, всероссийских и международных конференциях: Политехнический университет Гонконга, Международная конференция RaAM 12 - июнь 2018; СПбГЭТУ «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), 71-я Научно-техническая конференция профессорско-преподавательского состава СПбГЭТУ «ЛЭТИ» -январь 2018; СПбГЭТУ «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), VI Межвузовская научно-практическая конференция с международным участием «Актуальные проблемы языкознания» - апрель 2017; филологический факультет СПбГУ, XLVI Международная филологическая конференция - март 2017; филологический факультет СПбГУ, круглый стол «Традиционное и новое в лингвистике,

переводоведении, лингвокультурологии и лингводидактике» - декабрь 2016; Германия, Университет Тюбингена, Международная конференция «Current Trends in Figurative Language Research» - декабрь 2016; Тайвань, Китай, международный форум: Asian youth forum (AYF 15) - август 2016; Загреб, Хорватия, международный симпозиум и круглый стол «Building Figurative Language Repositories Methods, Risks, and Challenges» - май 2016; Челябинский государственный университет, VIII Международная конференция «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» - апрель 2016; СПбГЭТУ «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), V Межвузовская научно-практическая конференция «Актуальные проблемы современной лингвистики» - апрель 2016; филологический факультет СПбГУ, XLV Международная филологическая конференция - март 2016; СПбГЭТУ «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), 69-я Научно техническая конференция профессорско-преподавательского состава СПбГЭТУ «ЛЭТИ» - январь 2016; СПбГЭТУ «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), IV Межвузовская научно -практическая конференция «Актуальные проблемы современной лингвистики» -апрель 2015; СПбГЭТУ «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), VIII ежегодный форум «Палитра языков и культур» - ноябрь 2015; СПбГЭТУ «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), III Межвузовская научно-практическая конференция «Актуальные проблемы современной лингвистики» - апрель 2014; СПбГЭТУ «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), 67-я Научно техническая конференция профессорско-преподавательского состава университета - январь 2014; на заседаниях кафедры иностранных языков СПбГЭТУ «ЛЭТИ».

Публикации результатов исследования. По теме диссертации опубликовано 14 печатных работ, общим объемом 4,47 п.л., в том числе 3 статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ.

Объем и структура диссертации. Общий объем диссертации составляет 188 страниц. Объем основного текста составляет 157 страниц. Работа состоит из введения, двух глав, сопровождающихся выводами, заключения, списка литературы и двух приложений.

Во Введении обосновывается актуальность темы, формулируются цель и задачи диссертационной работы, определяются объект и предмет исследования, его теоретическая база, научная новизна, теоретическая и практическая значимость, методы и материал исследования, излагаются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теоретические предпосылки исследования интертекстуальности с позиций когнитивной лингвистики» приводится обзор теоретических основ изучения межтекстовых связей. В первом разделе рассматриваются следующие аспекты: история изучения вопроса межтекстовых связей, определение термина «интертекстуальность», виды интертекстуальности и формы ее языковой реализации в тексте. Во втором разделе рассматривается вопрос смыслообразования с точки зрения когнитивной лингвистики. В третьем разделе определяются когнитивные основания интертекстуальности.

Во второй главе «Когнитивный подход к анализу семантики интертекстуальных отсылок на примере романов Д. Лоджа» рассматриваются виды материальной и тематической интертекстуальности. Проводится когнитивный анализ примеров интертекстуальных отсылок: выявляются когнитивные структуры и процессы, участвующие в формировании интертекстуальной связи. Кроме того, определяются языковые способы реализации тематической интертекстуальности на локальном уровне, рассматриваются примеры конвергенции приемов интертекстуальности и проводится количественный анализ для выявления тематической интертекстуальности на уровне текста.

В заключении приводятся основные выводы диссертационного исследования.

Список литературы насчитывает 210 наименований, в том числе 91 на иностранных языках. В списке литературных источников представлено 19 произведений, из них 3 источника фактического материала. Приложение содержит списки основ слов корпусов текстов и пояснения расчетов, использованных при количественном анализе тематической интертекстуальности.

Глава 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ АНАЛИЗА ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ С ПОЗИЦИЙ КОГНИТИВНОЙ

ЛИНГВИСТИКИ

1.1 Теория интертекстуальности: история и основные положения

1.1.1 Истоки и этапы становления теории интертекстуальности Интертекстуальность является общим свойством текстов вне зависимости от их тематической или временной принадлежности. Вопрос установления межтекстовых связей занимает ученых уже много лет. Этот вопрос ставился в рамках герменевтики, древнейшей науки, занимающейся проблемами создания и понимания текстов: в древнегреческой философии и филологии при интерпретации произведений древних поэтов, прежде всего Гомера, далее, у христианских писателей при толковании Библии, в эпоху Возрождения при интерпретации текстов греко-латинской античности [Микешина 2009]. На полях изучаемых произведений комментаторы-герменевты отмечали места повторов слов и мыслей других книг, и сопоставление контекстов при чтении давало новые, более глубокие смыслы. Д.С. Лихачев отмечает, что переносы образов, мыслей, отдельных частей из одного произведения в другое и создание новых произведений на новые сюжеты на основе предшествующих в древнерусской литературе были постоянны. Летописцы, например, всегда стремились пополнить свою работу за счет произведений других авторов, создавая летописные своды [Лихачев 2001]. Принцип диалога произведений был давно введен в герменевтику, о нем говорил В. Гумбольдт и впоследствии Ф. Шлейермахер, но разработан он не был [Арнольд 2010].

Вопрос о происхождении сходных сюжетов активно обсуждался исследователями на протяжении всего XIX века. Ряд исследователей полагали, что схожесть сюжетов объясняется общностью мифологии (мифологическая теория, представителями которой являлись: Ф.В. Шеллинг, братья А. и Ф. Шлегель, братья В. и Я. Гримм, А. Кун, В. Шварц и др.). Другие исследователи истоком общности сюжетов считали историческую связь народов

(теория заимствований, которую разделяли Т. Бенфей, М. Мюллер и др.). Однако обнаружение схожих сюжетов у народов, не разделяющих мифологию и не имеющих контактов в ходе истории, привело к появлению этнографической теории, согласно которой культуры развиваются единообразно, а наличие единых сюжетов объяснятся генезисом психики и мышления человека [Петрова 2012].

Во второй половине XIX века благодаря трудам историков И.Г. Дройзена и Э. Бернхейма (Германия), Ш.В. Ланглуа и Ш. Сеньобоса (Франция), Э. Фримена (Англия) и др. сложилась новая дисциплина - источниковедение (теория источников). В России критическое отношение к источнику встречается уже в трудах В.Н. Татищева, а также И.Н. Болтина, М.Т. Каченовского. Анализом источников также занимались С.М. Соловьев, К.Н. Бестужев-Рюмин, В.И. Семевский, В.О. Ключевский, А.А. Шахматов и А.С. Лаппо-Данилевский [Никулин 2000]. Основной задачей исследователей этого направления стала научная критика исторических источников, установление причинно-следственных отношений между предшествующим и последующим произведениями. Сами межтекстовые связи, их виды, функции и механизм образования не становились предметом научных исследований вплоть до ХХ века.

В начале XX века особенности поэтического языка оказались в центре внимания лингвистов и историков литературы. Ряд ученых (Р.О. Якобсон, Е.Д. Поливанов, Л.П. Якубинский, В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, С.И. Бернштейн, О.М. Брик), создавших «Общество изучения поэтического языка» (ОПОЯЗ), начинает активно заниматься вопросами литературной эволюции и разрабатывает формальный метод в литературоведении. Б.М. Эйхенбаум, в частности, утверждает, что всякая литературная преемственность — это в первую очередь борьба и разрушение старого. При этом решающую роль при построении нового приобретают связи между текстами — подражание, реакция на тот или иной образец. Ю.Н. Тынянов занимается изучением пародии и видит в ней фундаментальный принцип обновления художественных систем, основанный на трансформации предшествующих текстов. Несмотря на то, что в дальнейшем формальный метод

подвергается критике со стороны коммунистических идеологов, он получает широкое развитие в западной лингвистической школе и оказывает влияние на развитие структурализма и семиотики [Ямпольский 1993].

В 20-е годы М.М. Бахтин разрабатывает концепцию порождения текста и связывает генерацию и процесс понимания текстов с общественным и историческим фактором. Он утверждает, что любое высказывание укоренено в социальном контексте, накладывающем на него отпечаток, и в литературном тексте звучат не только предшествующие, но и соседствующие с ним дискурсы [Бахтин 1975]. Оригинальный взгляд М.М. Бахтина на проблемы герменевтики сильно повлиял на современную гуманитарную мысль, и его идеи оказались основополагающими для генезиса понятия интертекстуальности. В связи с этим, предлагается остановиться подробнее на некоторых его положениях, важных для настоящего исследования.

М.М. Бахтин, анализируя тексты Ф.М. Достоевского, замечает, что ему (Ф.М. Достоевскому) удается представить в тексте чужую личность, «не сливая с ней своего голоса». Герои Ф.М. Достоевского самостоятельны идеологически, а не являются объектами авторского слова [Бахтин 2002: 18]. Разрабатывая эту идею, М.М. Бахтин вводит понятие полифонического романа и диалогичности. Изначально М.М. Бахтин предполагает, что диалогичность - это черта именно произведений Ф.М. Достоевского, и называет писателя создателем нового жанра полифонического романа. Однако позднее он отмечает, что полифонический роман Достоевского не изолирован и имеет предшественников, и что, по всей видимости, литература в целом (а возможно и мышление) по своей природе диалогична: «Два голоса — минимум жизни, минимум бытия» [Бахтин 2002: 280]. В 60-х годах, в незаконченной работе «Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа» он все более открыто размышляет о широте понятия текст и о том, какую роль он играет в сознании человека. Мышление рассматривается им в тесной связи с порождением текста: «где нет текста, там нет и объекта для исследования и мышления <...> человек в его человеческой специфике всегда выражает себя

(говорит), то есть создает текст (хотя бы и потенциальный) <...> Событие жизни текста, то есть его подлинная сущность, всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъектов <...> [Бахтин 1979: 281-285]. Кроме того, важными являются идеи М.М. Бахтина о том, что даже незафиксированные на каком-либо материальном носителе знаки могут рассматриваться как текст, даже отдельный человеческий поступок. Однако быть понят «как реплика, как смысловая позиция, как система мотивов», а не просто как физическое действие, он может только в контексте своего времени [Бахтин 1979: 286].

В работах М.М. Бахтина по полифоническому роману условно можно выделить две темы: 1) анализ развития литературного творчества как отражения действительности и внутреннего мира человека, включая его речевое поведение и мыслительную деятельность и 2) наблюдения, касающиеся самого внутреннего мира человека, живого общения и его природы. В результате можно определить два вида диалогичности, о которых идет речь: первая - литературный прием, языковое изображение этой ментальной характеристики, вторая - общая характеристика сознания и коммуникации человека.

Литература в ходе развития проходит этапы становления от более простого, монологического повествования, к наиболее сложному, диалогическому. Само же общение человека и его мышление диалогично по своей природе. Так, талант Ф.М. Достоевского состоит в умении изобразить человека и диалогичность сознания в тексте в полном объеме, сделать героя самостоятельным, имеющим свой голос. Поскольку диалог в мире человека повсеместен, М.М. Бахтин видит необходимость четко ограничивать рамки исследования: «нас будет интересовать только проблема словесных текстов» [Бахтин 1979: 282].

Таким образом, М.М. Бахтин в своих трудах указывает на связь языка, сознания и общества в конкретный исторический период. Спустя несколько десятилетий эта связь оказалась в центре внимания исследователей целого научного направления, когнитивистики, и, в частности, когнитивной лингвистики.

В 1967 г. в статье «Бахтин, слово, диалог и роман» Ю. Кристева обращается к работе М.М. Бахтина «Проблема содержания, материала и формы в словесном

творчестве», где автором ставился вопрос о неизбежном диалоге любого писателя с современной и предшествующей литературой. Ю. Кристева, анализируя и дополняя идеи русского ученого, предлагает термин интертекстуальность. Теория Ю. Кристевой основывается на идее Ф. де Соссюра о двусторонней сущности языкового знака, идее диалогичности М.М. Бахтина и на позиции окрепшего к тому времени постструктурализма, отрицающего существование объективного и однозначного смысла. Ссылаясь на работы М.М. Бахтина, Ю. Кристева в 60-е годы заявляет, что «любой текст строится как мозаика цитации" , любой текст — это впитывание и трансформация какого-нибудь другого текста». Ю. Кристева выделяет три измерения текстового пространства, а именно: субъект письма, получатель и «внеположные» им тексты. По ее мнению, все три измерения находятся в состоянии диалога. Таким образом, в этой теории вовсе стирается граница между языком литературы, языком как средством общения и мышлением. Ю. Кристева отмечает, что «в поле зрения диалогического принципа попадает мыслительное пространство, неизмеримо более широкое, нежели пространство романа как такового» [Кристева 2000: 454].

Большое влияние на представления о понятии «интертекстуальность» и «интертекст» оказал Р. Барт. В его трудах теория интертекстуальности окончательно отделяется от своих предшественников и рассматривается как необходимое предварительное условие для любого текста, которое не может быть сведено к проблеме источников и влияний; интертекстуальность, по мнению Р. Барта, «представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитаций, даваемых без кавычек» [Barthes 1973: 79].

Теория Ю. Кристевой создавалась в русле идей теоретиков французского структурализма и постструктурализма (А.Ж. Греймаса, Р. Барта, Ж. Лакана, М. Фуко и др.). Самыми яркими были идеи о принципиальной невозможности передачи точного смысла, об отождествлении сознания человека с письменным текстом, о «смерти» индивидуального текста и его автора. Основным методом анализа текста становится деконструкция. Сторонники теории деконструкции

считают, что как бы ни была совершенна структура текста, она не способна передать его смысл однозначно и в полной мере. Поэтому вопрос об оригинальности мысли больше не ставится, а интертекстуальность воспринимается как буквальное существование в других текстах - принцип «бесконечной интертекстуальности» [Ильин 1996: 49]. В дальнейшем эта идея свелась к тому, что буквально все стало рассматриваться как текст: литература, культура, общество, история и сам человек, а Ж. Деррида выдвигает тезис о художественно-литературном по самой своей сути характере человеческого мышления [Caputo 1997].

В результате сформировалась теория интертекстуальности в ее наиболее широком и радикальном виде, согласно которой текст не может стать ни объектом каких-либо аналитических процедур, ни предметом той или иной научной дисциплины [Barthes 1973: 79].

Такое прочтение диалогичности, интертекстуальности и текста вызвало критику многих исследователей. Д. Лодж, например, сравнивает эффект, произведенный идеями структурализма и постструктурализма на литературную критику, с землетрясением и последовавшим за ним цунами и утверждает, что он привел к идеологическому кризису [Lodge 1990: 88]. М.В. Никитин убедительно доказывает несостоятельность максимы «мир есть текст». Максима, по мнению исследователя, строится на убеждении, что за любым значением стоит знак. Исходя из этого, знаком являются любые сущности, которые воспринимает субъект, и которые актуализируют в сознании субъекта связанные с ним образы. Если принять вышесказанное, то получается, что прототипическая знаковая ситуация теряет свои основные условия, а именно наличие отправителя и намерения. Уподобление мира тексту, по замечанию М.В. Никитина, - это не более чем метафора, которая отмечает некоторые важные признаки мира. Представление же о том, что мир и есть текст - логически неверно [Никитин 2007: 787-795]. Стоит отметить, что такого же мнения придерживался и сам М.М. Бахтин: «Если за текстом не стоит язык, то это уже не текст, а естественно -натуральное (не знаковое) явление, например комплекс естественных криков и

стонов, лишенных языковой (знаковой) повторяемости» [Бахтин 1979: 281]. Для исследования текста важно то, что семиотическое определение текста создает трудности для лингвистического оперирования термином [Чернявская 2014: 92].

В результате дискуссии некоторые ученые предложили отказаться от использования термина «интертекстуальность» в целом, обращая внимание на то, что с тех пор как термин, предложенный Ю. Кристевой, вошел в научный дискурс и стал широко распространен, у него появилось слишком большое количество интерпретаций [например, Irwin 2004].

Таким образом, несмотря на широкое признание существования межтекстовых связей и признание их важности в текстообразовании и коммуникации в целом, до сих пор наблюдаются разногласия при определении границ интертекстуальности, а, следовательно, при определении ее следов в тексте.

В настоящей работе предпринимается попытка уточнения самого термина «интертекстуальность» и рассматривается возможность объективной интерпретации примеров интертекстуальности в художественном тексте. Учитывая условия возникновения теории интертекстуальности, важным представляется не свести ее к теории источников. Принимая во внимание тот факт, что изначально для теории интертекстуальности была важна связь языка и мышления, рассмотрение ее именно как когнитивной категории кажется справедливым, а, следовательно, в попытке объяснить это явление представляется разумным обратиться к теориям когнитивной лингвистики.

1.1.2 Современное состояние вопроса. Содержание и границы понятия

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Когнитивный аспект интертекстуальности английского художественного текста: на материале романов Д. Лоджа»

«интертекстуальность»

Концепция интертекстуальности и сам термин «интертекстуальность» получили широкое распространение в работах ученых разных стран, но их трактовка оказалось неодинаковой в зависимости от философско-методологических установок каждого из исследователей.

В соответствии с концепцией, восходящей к идеям Ю. Кристевой, термин «интертекстуальность» подразумевает «текстуальную интеракцию, которая происходит внутри отдельного текста» [Kristeva 1969: 443]. По мнению Ю. Кристевой, речь конструируется не только с помощью данного языкового материала, абстрактных слов, а из уже ранее использованных выражений, из цитат. Интертекстуальность, таким образом, представляет собой «признак того способа, каким текст перечитывает историю и вписывается в нее» [Kristeva 1969: 443]. При этом общество и история сами по себе являются текстом и, так же как и литература, являются частью общей текстовой системы.

Широкое толкование интертекстуальности распространено и сегодня. В частности, Н.В. Петрова говорит об интертекстуальности как об общем семиотическом законе, который действует в поле вербальных и невербальных текстов, дискурсов (литературного, научного, делового и др.), а также социокультурных дискурсов (хранящих интракультурный и межкультурный коллективно созданный семиотический опыт) [Петрова 2004: 66]. В более поздней работе Н.В. Петровой обнаруживается развитие семиотического подхода, который перекликается с идеями французских структуралистов. Основным постулатом семиотической теории культуры, по мнению Н.В. Петровой, «является положение о культуре как системе знаков, в соответствии с которым каждая культура представляет собой определенную систему знаков. Из этого положения вытекает тезис о культуре как тексте или мире как тексте. Все явления культуры, исходя из данного тезиса, есть тексты» [Петрова 2011: 272].

Философское прочтение термина находим и у Н.А. Кузьминой. Она определяет интертекстуальность как онтологическое свойство любого текста, «определяющее его «вписанность» в процесс (литературной) эволюции» и далее она отмечает, что интертекстуальность - «это глубина текста, обнаруживающаяся в процессе его взаимодействия с субъектом» [Кузьмина 1999: 26]. Интертекст, по Н.А. Кузьминой, - это «объективно существующая информационная реальность, являющаяся продуктом творческой деятельности Человека, способная бесконечно самогенерировать по стреле времени». В таком понимании интертекст соотносим

с такими широкими понятиями как «коммуникативное пространство» Б.М. Гаспарова и «семиосфера» М.Ю. Лотмана. Первое означает пространство, «в которое говорящие как бы погружаются в процессе коммуникативной деятельности», где хранятся «прототипические образы, ситуации в их жанровом и эмоциональном своеобразии, возникают аналогии или прямые отсылки к прошлому языковому опыту» [Гаспаров 1996: 122]. Второе - «синхронное семиотическое пространство, заполняющее границы культуры и являющееся условием работы отдельных семиотических структур и, одновременно, их порождением» [Лотман 1996: 4].

Однако широкое толкование интертекстуальности принимают не все исследователи, занимающиеся проблемами текста, поскольку, с одной стороны, слишком буквальное следование принципу интертекстуальности, то есть сведение нового сообщения к повтору старого, сделало бы коммуникацию бессмысленной, а с другой стороны, семиотическое определение текста создает трудности для лингвистического оперирования термином [Чернявская 2014; Пьеге-Гро 2008]. Изучение конкретного интертекста теряет смысл, если интертекстом является всё, включая мельчайшие следы того или иного социального языка, поэтому Н. Пьеге-Гро делает следующий вывод: если любая форма интертекстуальности предполагает речевую гетерогенность, то любая речевая гетерогенность не обязательно носит интертекстовый характер [Пьеге-Гро 2008: 50].

Тем не менее, некоторые исследователи (И.В. Арнольд, Н.А. Фатеева и др.) не ограничиваются и узким понятием текста как вербального произведения и относят понятие интертекстуальности и к произведениями других семиотических систем. В данном случае речь идет о визуальной и звуковой интертекстуальности, которая выражается в музыкальных, изобразительных, сюжетных и других цитатах и аллюзиях [Арнольд 2010; Фатеева 2000].

Более узкое видение интертекстуальности предлагают Л. Дэлленбах и П. Ван ден Хевель, которые понимают это явление как взаимодействие различных видов внутритекстовых дискурсов: дискурс повествователя о дискурсе персонажей, дискурс самих персонажей друг о друге и др. [Рогова 2011]. Ряд

исследователей рассматривает интертекстуальность в первую очередь как литературный прием, особенно характерный для литературы постмодернизма [Pfister 1991; Женетт 1998; Жолковский 2011; Высочина 2016]. Ж. Женетт считает интертекстуальность лишь определенным видом межтекстовой связи -формальным соприсутствием в одном тексте двух или более текстов. Он уделяет наибольшее внимание не факту наличия в тексте межтекстовых связей или выявлению их источников и дальнейшей интерпретации, а описанию характера межтекстовых отношений. Ж. Женетт приводит их классификацию, которая становится основой для дальнейших исследований в этой области. Кроме того, Ж. Женетт предлагает новый термин - «транстекстуальность», который охватывает все многообразие межтекстовых связей (в данном случае имеются в виду в первую очередь связи между речевыми произведениями) [Женетт 1998: 470].

Исходя из своих исследовательских задач, некоторые ученые сужают рамки термина еще больше. Так, например, Ю.П. Солодуб к интертекстуальности относит «связь между двумя художественными текстами, принадлежащими разным авторам и во временном отношении определяемыми как более ранний и более поздний» [Солодуб 2000: 51], а И.И. Чумак-Жунь называет интертекстуальность «текстовой поэтической категорией в структуре поэтического контекста» [Чумак-Жунь 2014: 12].

Другим аспектом разногласий становится вопрос о том, являются ли случайные, незапланированные автором отсылки к другим текстам составляющей интертекстуальности. Межтекстовая связь может сознательно программироваться автором, а может иметь неосознанный характер. Обычно в произведении присутствуют одновременно оба вида «чужого слова», поскольку сам автор не может предусмотреть все возможные смысловые наложения тем, мотивов и символов. В.Е. Хализев отмечает: «Интертекстуальность - совокупность межтекстовых связей, в состав которых входят не только бессознательная, автоматическая и самодовлеющая игровая цитация, но и направленные, осмысленные, оценочные отсылки к предшествующим текстам и литературным

фактам» [Хализев 1999: 261]. Ю.А. Башкатова также полагает, что элементы более раннего текста могут быть «вплетены» в более поздний часто даже помимо воли автора, а определить, был ли введенный интертекстуальный элемент результатом сознательного авторского намерения или «плодом интуитивного ассоциативного процесса», помогают биографические и историко-культурные материалы, свидетельства современников [Башкатова 2006: 20].

По мнению И.В. Арнольд, основным признаком интертекстуальности, является смена субъекта речи и то, что она называет увеличением экспрессивности текста. По ее мнению, интертекстуальность реализуется именно «как включение в текст либо целых других текстов другим субъектом речи, либо их фрагментов в виде цитат, аллюзий, реминисценций, либо даже лексических или других языковых вкраплений, контрастирующих по стилю с принимающим текстом» [Арнольд 2010: 392]. Таким образом, влияние одних авторов на других или «бродячие сюжеты» к интертекстуальности отнести нельзя, так как они не выражаются непосредственно в текстовых вербальных включениях. Диалогическими или интертекстуальными И.В. Арнольд видит произведения, написанные в ответ или как бы в ответ, затрагивающие ту же тему, но уже по-другому [Арнольд 2010].

С тех пор как термин, предложенный Ю. Кристевой, вошел в научный дискурс и стал широко распространен, у него появилось слишком большое количество интерпретаций. Некоторые исследователи не видят необходимости в использовании термина «интертекстуальность» в целом. Так У. Ирвин обращает внимание на то, что многие используют термин «интертекстуальность», подразумевая старые понятия, такие как аллюзия или влияние. У. Ирвин выступает с резкой критикой теории Ю. Кристевой и утверждает, что воспринимать текст так, будто он независим от авторского замысла, - все равно, что не воспринимать его как текст вовсе, а принимать его как данность, «как «Гамлета», случайно написанного обезьяной» [Irwin 2004: 240]. По мнению исследователя, невозможно понять текст, не имея определенного базового представления об авторе и о том, каковы были его или ее намерения:

«.. .интертекстуальные связи не появляются между текстами магическим образом, они являются продуктом авторского замысла» [Там же]. У. Ирвин полагает, что термин «интертекстуальность» следует исключить из употребления в научном дискурсе как жаргонизм, который не проясняет, а наоборот запутывает и вводит в заблуждение. Взамен он предлагает придерживаться термина «аллюзия», так как аллюзия, с одной стороны, является межтекстовым феноменом, с другой стороны, четко и ясно описана как связь автор-текст. Связи же между текстами, которые не были задуманы автором, исследователь предлагает называть «случайными ассоциациями» [Irwin 2001: 294-96].

Действительно, идея о связи текстов не является новой, и ученые уже давно занимаются поиском фактов заимствований и влияний, а термин «интертекстуальность» за последние десятилетия получил множество трактовок от узко-языковой до широкой, возводящей его в философскую категорию. Тем не менее, отказываться от термина «интертекстуальность» все же не представляется верным. Теория, предложенная в 60-е годы, дает возможность по-новому взглянуть на методы изучения текстов. Современный подход во многих аспектах отличается от изучения аллюзивных отсылок и влияний более ранних исследований. А тот факт, что явление интертекстуальности может пониматься столь широко и вызывать интерес широкого круга исследователей разных областей наук, скорее говорит о необходимости его дальнейшего изучения.

Разница между современным подходом к вопросу интертекстуальности и ранними работами по поиску с межтекстовых связей оказалась особенно заметна в области изучения библейских текстов. В сборнике работ, посвященном интертекстуальности в «Книге Иова», К. Делл и У. Кайнс [Dell and Kynes 2012: XVI] объясняют, что ранее внимание уделялось поиску связей с каноническими текстами, выявлению случаев «влияния» одного текста на другой, что было важно с точки зрения определения хронологии для установления точного времени написания книг. Теория интертекстуальности же дополнила исторический подход герменевтическим, т.е. интерпретационным. Кроме того, поиск претекстов ранее был в первую очередь ограничен выявлением связей с

ранними каноническими писаниями, а связь с более поздними текстами не принималась во внимание, несмотря на то, что последние играют немаловажную роль в интерпретации и передаче смысла. Вместе с тем, теория интертекстуальности, в отличие от более ранних теорий, впервые поставила в центр исследования читателя, а не автора. Сегодня определяется два основных подхода к исследованию в рамках теории интертекстуальности - синхронический (ориентированный на читателя, посвященный вопросу интерпретации текста) и диахронический (ориентированный на автора, направленный на определение хронологии и «влияний») [Miller 2011]). Дж. Бартон подчеркивает, что указанные подходы часто взаимопроникают и пересекаются. Дж. Бартон также отмечает, что синхронический и диахронический подходы теории интертекстуальности сегодня используются исследователями как методы анализа текста, в то время как изначально теория интертекстуальности являлась философией и определенным взглядом на сущность текста в целом [Barton 2012]. Теория интертекстуальности как философия использует примеры межтекстовых связей для доказательства состоятельности самой теории, в то время как теория интертекстуальности как метод отвечает на вопросы о содержании текста и признает принципиальную возможность интерпретации и роли «автора», и роли «читателя».

На протяжении нескольких последних десятилетий продолжается дискуссия по вопросу определения понятия «интертекстуальность», и до сих пор ученые не сошлись во мнении, что именно следует считать интертекстуальностью и каковы ее границы. В отличие от ранних работ, где интертекстуальность рассматривалась как бесконечный, не поддающийся формализации процесс, в современных исследованиях интертекстуальность предстает как объект исследования, а также как метод, который открывает перед учеными новые возможности для анализа и интерпретации текста, что представляется логичным и весьма перспективным.

Следует обратить внимание на то, что в отличие от постструктуралистов, М.М. Бахтин при разработке идеи диалогичности утверждал, что «автор никогда не может отдать всего себя и все свое произведение на полную и окончательную волю адресатам» [Бахтин 1979: 306]. Такой позиции придерживаются

исследователи и сегодня. Н.А. Фатеева, в частности, полагает, что для автора произведения интертекстуальность - это способ порождения собственного текста и утверждения своей творческой индивидуальности через выстраивание сложной системы отношений с текстами других авторов [Фатеева 2000].

В настоящей работе нас будут интересовать интертекстуальные связи в художественном тексте, обусловленные интенцией автора. На наш взгляд, интенция автора может быть прочитана по языковым маркерам, которые задают направление интерпретации текста. Н.А. Кузьмина выделяет три фактора, которые определяют степень совпадения текста автора и текста читателя, то есть «правильность» интерпретации: 1) количество языковых маркеров (сигналов); 2) совпадение концептуальных систем автора и читателя; 3) время, отделяющее момент создания произведения от момента его чтения [Кузьмина 1999: 23]. Время создания произведения и момент его чтения, вероятно, определяет концептуальные системы автора и читателя.

Настоящее исследование выполнено в русле синхронического подхода к интертекстуальности. Наибольшее внимание уделяется языковым средствам, обуславливающим возникновение конкретных интертекстуальных связей между двумя вербальными текстами, а также интерпретации примеров межтекстовой связи не как текстовой данности, независимой от автора и читателя, а как динамического процесса, затрагивающего концептуальную систему читателя. В связи с этим интересным представляется подход к определению интертекстуальности в когнитивном аспекте. Так, мы разделяем понимание интертекстуальности В.П. Москвиным как «ассоциативного взаимодействия ряда текстов» [Москвин 2013: 54]. В такой концепции «текст» понимается в узком значении, то есть как вербальное произведение (трактовка «мир = текст» исключается); межтекстовое взаимодействие не ограничивается двумя текстами, а допускает ассоциативную связь множества текстов; интертекстуальность не рассматривается как троп или литературный прием, а как ассоциативная база для приемов цитирования, аппликации, аллюзии, парафраза и других фигур интертекста [Москвин 2013: 54]. Интертекст же рассматривается как

заимствования, обеспечивающие ассоциативную связь и выделяемые на уровне плана выражения текста, что делает интертекстуальность когнитивной категорией, определяемой читательским опытом.

Такое понимание интертекстуальности, с одной стороны, подчеркивает именно смысловое взаимодействие текстов, а не формально-текстовое, а с другой стороны, затрагивает именно ее лингвистический аспект, а не семиотический.

1.1.3 Основные классификации межтекстовых отношений Существует множество описаний и классификаций интертекстуальных связей. При рассмотрении различных типологий можно заметить неоднородность в выборе критериев классификации, а также неопределенность в терминологии. Интертекстуальные связи сложны, разнообразны по характеру, проявляются на разных уровнях текста, поэтому до сих пор продолжаются попытки создать более полную классификацию, которая учитывала бы и обобщала все особенности интертекстуальных отношений.

В наиболее общем плане межтекстовые отношения делят на внутритекстовые и внетекстовые. Под первыми понимают отношения между элементами любого уровня, входящими в данный текст, под вторыми -отношения между элементами этого текста и других текстов [Лушникова 1995]. Существование этих отношений очевидно, и, несмотря на схожее понимание этих связей, ученые не сошлись в едином мнении по поводу того, какими терминами их следует именовать. В разных работах внутритекстовые и внетекстовые отношения называют синтагматическими и парадигматическими или центростремительными и центробежными типами связей соответственно. И.В. Арнольд пользуется всеми перечисленными терминами как равнозначными и отмечает: «Следы других текстов порождают в механизме понимания текста помимо центростремительных сил и сил, порожденных синтагматическими связями, опирающихся на связность текста, еще и центробежные силы, связывающие слова и содержание текста со всей культурой» [Арнольд 2010: 396].

Специфика парадигматической связи заключается в том, что второго члена корреляции в тексте произведения нет, в тексте есть лишь возможность возникновения ассоциации с вторым членом в сознании читателя [Лушникова 1995].

Методы реализации интертекстуальности также делят на симметрические и асимметрические. К первым относятся такие виды «чужого слова», которые интерпретируются в положительном аспекте (видоизмененные цитаты, точные цитаты, игра заголовочными комплексами, эпиграфы, аллюзии, антономасии, повтор ритмикосинтаксических моделей, новые трактовки традиционных образов и сюжетов, реминисценции, инсценировки и т. д.). Ко вторым относятся те же самые средства, но с противоположным смыслом: полемическое цитирование, варьирование сюжетов, образов, интерпретация идей в сатирическом аспекте [Шахова 1999]. При этом даже при идентичном, симметричном повторе появление «чужого слова» в новом контексте несет изменения как в принимающий текст, так и в повторенный элемент, меняя его смысл, коннотацию и стилистическую функцию [Тынянов 1977: 294].

Одна из наиболее ранних и общих классификаций межтекстовых взаимодействий принадлежит французскому литературоведу Ж. Женетту. Ученый разделил все типы интертекстуальных связей на пять групп: интертекстуальность (соприсутствие в одном тексте двух или более текстов: цитата, аллюзия и плагиат); паратекстуальность (отношение текста к своему заглавию, послесловию, эпиграфу); метатекстуальность (эксплицитные или имплицитные критические комментарии относительно других текстов); гипертекстуальность (стилизация или пародирование одним текстом другого); архитекстуальность, (жанровая связь текстов). Все перечисленные виды связей взаимопроницаемы и объединены общим понятием «транстекстуальность», которое подразумевает обобщающий класс, к которому относятся все явные и неявные отношения текста с другими текстами [Женетт 1998: 470].

Эта классификация была дополнена и расширена Н.А. Фатеевой [Фатеева 1998]. К первым пяти классам добавляется шестой, который под

названием «иные модели и случаи интертекстуальности», объединяет такие явления как:

1) интертекст как троп или стилистическая фигура (ссылка на претекст входит в состав тропа или стилистического оборота, чаще всего сравнения, включающего имена собственные);

2) интермедиальные тропы и стилистические фигуры (в основе их образности лежат семиотические переносы);

3) заимствование приема (заимствования техники построения фразы, строфы, целостной композиции, ритма).

Н.С. Олизько предлагает отдельно выделить отношения между текстами в рамках творчества отдельного писателя, авторский комментарий к собственному тексту, и называет такие отношения гипертекстуальностью, а связь текста с другими литературными произведениями и жизненными реалиями предлагает называть интекстуальностью, используя термин «интертекстуальность» все же в качестве обобщающего термина [Олизько 2002, 2009]. Н.С. Олизько также расширяет список элементов, участвующих в паратекстуальных отношениях, выделяя имя автора, заголовок, подзаголовок, содержание, посвящение, эпиграф, предисловие/введение, оглавление, авторское послесловие, примечания и комментарии. По ее мнению, эти текстовые элементы являются самостоятельными текстами, расположенными на разных уровнях в иерархии «текст - паратекст» [Олизько 2009].

В.Е. Чернявская рассматривает возможные отношения текста с внутри- и вне-текстовой реальностью через понятие «открытости», учитывая то, что является субъектом межтекстовых отношений: 1) содержательно смысловая открытость текста по отношению к другим текстам; 2) коммуникативно -прагматическая и психологическая открытость текста адресату (предполагающая наличие интертекстуальной компетенции у читателя); 3) идейная и тематическая открытость друг другу текстов одного автора; 4) внутренняя содержательная открытость друг другу смыслов и структурно-композиционных частей одного и того же текста; 5) типологическая открытость друг другу текстов одного класса;

6) открытость отдельного типа текста более общим функционально -стилистическим системам [Чернявская 2004: 107].

Р. Нич, с другой стороны, считает, что с точки зрения субъектов, участвующих в интертекстуальных отношениях, достаточно выделить три общих типа связей: 1) текст - текст, 2) текст - литературный жанр (прототип текста), 3) текст - внетекстовая реальность (культурный, социальный, исторический контекст). Кроме того, он делит интертекстуальность на два типа: надлежащую (intertextuality proper) и факультативную (facultative intertextuality). Первая обязательна для правильной и полной интерпретации текста, вторая - скрытая, и отсутствие ее узнавания не влияет на прочтение текста [Цит. по Kçdra-Kardela 2016: 205].

Опираясь на данные широкой базы теоретических работ по интертекстуальности, В.П. Москвин приводит классификацию

интертекстуальности по цели адресанта: риторическая (возникает при «эксплуатации фигур интертекста» с целью эстетического воздействия и др.), спонтанная (перевод, версифицированный или прозаизированный вариант, новая редакция, адаптация, аннотация, сокращенный вариант), криптофорная (плагиат) [Москвин 2013].

И.В. Арнольд предлагает описывать не интертекстуальные отношения, а сами текстовые включения по следующим характеристикам: 1) объем, 2) место расположения в разных композиционных частях произведения, 3) функция, 4) характер взаимодействия с текстом-источником, 5) жанр исходного и принимающего текста, 6) принадлежность к семиотической системе, 7) уровень языковой или текстовый, 8) соотнесенность языков принимающего текста и претекста, 9) степень маркировки, 10) степень узнаваемости, 11) степень формальной и семантической трансформированности, 12) принадлежность самому автору или фиктивность [Арнольд 2010].

В нашем исследовании мы постараемся охватить разные виды включений: маркированные и немаркированные, разные по степени узнаваемости и формальной и семантической трансформированности. Особый интерес, на наш

взгляд, представляют включения, которые И.В. Арнольд называет фиктивными, то есть те, которые принадлежат тому же автору, но под другим именем. Если при «настоящей» цитации происходит смена субъекта речи, то при фиктивной автор отдает слово своим героям. Семантика такого рода единиц, вероятно, представляет качественно иной вид межтекстовой связи.

На уровне межтекстовых заимствований плана выражения речи В.П. Москвин выделяет два ассоциативно противоположных типа единиц: 1) коммеморатные, то есть те, которые опознаются как принадлежность определенного претекста и 2) те, которые не опознаются как принадлежность определенного претекста, разного рода стереотипы (номинативные, структурные, композиционные и др.) или заимствования из незнакомого широкой публике текста [Москвин 2013: 56]. Мы разделяем мнение В.П. Москвина, что первый тип является основой интертекстуальности. Со временем коммеморатные единицы часто теряют связь с претекстом и своим автором и становятся стереотипными. Между коммеморатными единицами и стереотипными существует переходная зона [Москвин 2013: 57].

Для комплексного анализа семантических особенностей интертекстуальности важно рассмотреть явление в разных его проявлениях в языке. Представляется целесообразным обратиться к предложенной в работе В.П. Москвина [Москвин 2013: 56] классификации интертекстуальности по уровням действия, которая наиболее полно охватывает разные виды интертекстуальности с точки зрения формы выражения. Выделяются два основных типа: 1) материальная интертекстуальность и 2) тематическая. Первый тип предполагает заимствование единиц плана выражения и делится в свою очередь на два подвида: а) парциальную (отношение «часть-целое», как в случае цитаты) и б) миметическую (при лексической трансформации претекста и его переосмыслении). Второй тип предполагает отсутствие прямого заимствования единиц плана выражения, но в нем присутствует повторение тем, мотивов, сюжетов и образов. В.П. Москвин отмечает, что определение интертекстуальности с точки зрения лишь одного из этих типов приведет к

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Сопина Александра Львовна, 2019 год

Литературные источники

192. Ariosto, L. Orlando Furioso [Электронный ресурс] / L. Ariosto, translated by W.S. Rose, ed. by D.B. Killings. - 1995. - URL: http://www.gutenberg.org/cache/ epub/615/pg615-images.html

193. Austen, J. Northanger Abbey / J. Austen. - Herts: Wordsworth Editions Ltd, 1998. - 224 p.

194. Chaucer, G. The Canterbury Tales: A Reader-Friendly Edition of the General Prologue and sixteen tales put into modern spelling [Электронный ресурс] / G. Chaucer, ed. by M. Murphy. - 2005a. - URL: http://academic. brooklyn.cuny.edu/webcore/murphy/canterbury/canterbury.htm

195. Chaucer, G. Troilus and Criseyde [Электронный ресурс] / G. Chaucer, ed. by M. Murphy. - 2005b. - URL: http://academic.brooklyn.cuny.edu/webcore/murphy /troilus/troilus5.pdf

196. Eliot, T.S. The Waste Land [Электронный ресурс] / T.S. Eliot. - 1999. - URL: http://theotherpages.org/poems/eliot01 .html

197. Forster, E.M. Aspects of the Novel / E.M. Forster. - New York: RosettaBooks LLC, 2002. - 120 p.

198. Fowles, Jh. The Magus / Jh. Fowles. - London: Vintage, 2004. - 672 p.

199. Gaskell, E. North and South / E. Gaskell. - Hertfordshire: Wordsworth Editions, 1998. - 448 p.

200. Hazlitt, W. On going on a journey [Электронный ресурс] / W. Hazlitt. - 1999. -URL: https://sites.ualberta.ca/~dmiall/Travel/hazlitt.htm

201. Huxley, A.L. Brave New World [Электронный ресурс] / A.L. Huxley. - 2002. -URL: http://www.idph.com.br/conteudos/ebooks/BraveNewWorld.pdf

202. Joyce, J. Dubliners / J. Joyce. - London: Penguin. - 2007. - 272 p.

203. Lawrence, D.H. Lady Chatterley's Lover / D.H. Lawrence. - London: Collector's Library, 2005. - 429 p.

204. Lodge, D. Changing Places / D. Lodge. - New York: Random House, 2012. - 240 p.

205. Lodge, D. Nice Work. / D. Lodge. - London: Penguin Books, 1989. - 384 p.

206. Lodge, D. Small World. / D. Lodge. - New York: Vintage Books, 1984. - 341 p.

207. Shakespeare, W. Antony and Cleopatra. / W. Shakespeare. - New York: Courier Corporation, 2014. - 120 p.

208. Shakespeare, W. The Tempest [Электронный ресурс] / W. Shakespeare. - 2018. - URL: http: //www.william- shakespeare.info/script-text-the-tempest.htm

209. Tennyson, A. Locksley Hall - Sixty Years After [Электронный ресурс] / A. Tennyson. - 2009. - URL: http://theotherpages.org/poems/tenny41.html

210. Weston, J.L. From Ritual to Romance. / J.L. Weston. - New York: Dover Publications, 2011. - 240 p.

Приложение 1

Расчет частоты употребления основ слов в тексте и минимального числа употреблений основы слова для формирования корпуса

Частота упоминания основы слова в тексте F определяется формулой:

V

F = ^ (П1.1) , где

п

Xi - число повторений «i-ой» основы слова, выделенной в романе, n - число слов в романе (303550 - в романе OF, 130215 - в романе SW, 110434 - в романе NW)

В качестве нижней границы частоты упоминания основы слова для попадания в исследуемый корпус выбирается минимальная из частот, обеспечивающих не менее 100 основ слов для каждого из романов. Так, для романов «Orlando», «Small World» и «Nice Work» частота, ограничивающая попадание в корпус не менее 100 основ слов, соответственно составляет:

= 0,000514 = 0,000369 ■ = 0,000344

Fof = ^100 156

n of 303550

fsw = ^100 48

n sw 130215

fnw = ^100 38

n nw 110434

Минимальную частоту употребления слов при использовании 100 основ слов имеет роман «Nice Work» . При подобной частоте использования, каждая основа слова будет упоминаться в романе не менее 1 раза на 3000 слов текста. Данная частота принимается за базовую для расчета границы попадания основы слова в исследуемый корпус для все трёх исследуемых романов.

Минимально необходимое количество упоминаний основ слов для попадания в исследуемый корпус для романов «Orlando», Small World» и «Nice Work» определяется по формуле, обратной П1.1 и, соответственно, составляет:

XOFmin = Fnw X nOF = 0,000344 X 303550 = 105

XNWmin = Fnw X ^W = 0,000344 X 110434 = 38

Xswmin = Fnw X nsw = 0,000344 X 130215 = 45 (Расчет производится с точностью до целого знака)

Приложение 2

Расчет коэффициента тематической интертекстуальности на уровне

текста

Таблица 1 - Список единиц корпуса романа «Orlando Furioso» c числом их упоминаний в романе

Кол-во

№ п/п, Основа упоминаний

J слова Yj

1 king 682

2 knight 608

3 love 580

4 arm 517

5 fair 513

6 warrior 419

7 cavali 398

8 lord 338

9 fear 320

10 heart 317

11 cri 314

12 foe 312

13 hear 298

14 sore 292

15 appear 288

16 ladi 286

17 dame 280

18 bear 280

19 head 279

20 littl 275

21 rest 273

22 hope 271

23 left 270

24 maid 268

25 light 256

26 sword 255

27 courser 252

28 hors 247

29 land 241

30 vain 239

31 band 239

32 peer 237

33 return 237

34 deem 234

35 save 234

36 youth 233

37 death 229

38 pain 228

39 sea 227

40 lay 223

41 pass 217

42 die 217

43 bold 215

44 blow 213

45 found 213

46 cruel 211

47 sight 211

48 paynim 209

49 none 209

50 fli 208

51 heaven 208

52 bore 207

53 name 207

54 fight 206

55 view 203

56 night 203

57 sir 203

58 faith 200

59 plain 200

60 follow 199

61 mid 198

62 aid 196

63 pursu 196

64 dead 195

65 deed 195

66 monarch 195

67 shore 193

68 lie 192

69 fell 191

70 son 191

71 seek 190

72 seen 188

73 round 187

74 forc 187

75 near 185

76 steed 184

77 ground 181

78 earth 181

79 move 179

80 nigh 178

81 care 178

82 desir 178

83 field 177

84 mighti 177

85 heard 177

86 citi 175

87 beneath 174

88 word 171

89 wide 169

90 thousand 169

91 breast 168

92 honour 168

93 woe 167

94 evil 166

95 fierc 165

96 amid 160

97 wind 160

98 fire 158

99 shield 157

100 wound 156

101 gentl 155

102 fall 155

103 stand 154

104 brother 153

105 lanc 152

106 remain 152

107 martial 151

108 sound 151

109 foul 149

110 stay 148

111 train 147

112 guid 147

113 fortun 145

114 descend 145

115 cours 145

116 furi 144

117 slain 144

118 behold 143

119 prison 143

120 duke 143

121 brought 142

122 champion 142

123 close 141

124 crew 141

125 sun 140

126 wend 140

127 henc 139

128 valiant 137

129 sought 137

130 wise 135

131 host 134

132 caus 134

133 air 134

134 tear 134

135 water 133

136 shame 133

137 believ 133

138 fame 133

139 TRUE 131

140 gain 130

141 rage 129

142 friend 128

143 stood 128

144 pair 128

145 dear 128

146 speed 127

147 convey 127

148 cheer 125

149 wall 124

150 sky 124

151 royal 123

152 god 123

153 spear 123

154 repli 123

155 repair 123

156 town 123

157 delay 121

158 blood 120

159 stream 120

160 strife 119

161 battl 118

162 visag 118

163 quick 118

164 hold 118

165 grace 117

166 mount 117

167 art 115

168 arriv 115

169 prove 115

170 intent 115

171 nought 115

172 prais 114

173 dread 114

174 bound 114

175 wight 114

176 ancient 113

177 laid 113

178 troop 113

179 wood 111

180 prey 111

181 born 111

182 hast 111

183 array 111

184 gone 110

185 run 110

186 wrought 110

187 tide 109

188 content 108

189 issu 108

190 meet 108

191 anew 108

192 strain 107

193 told 107

194 paladin 106

195 tale 106

196 lover 106

197 led 105

198 hard 105

Bcero 36219

Таблица 2 - Список единиц корпуса романа «Orlando Furioso», относящихся к выделенным тематикам. 1- тематика, 2 - число упоминаний основ слова в романе

1 2 1 2 1 2 1 2

RELATIONS Xi TRAVEL Xi BATTLE Xi OTHER Xi

People 5134 Transport 1226 arm 517 Nature 1337

king 682 cavali 398 warrior 419 wind 160

knight 608 courser 252 sword 255 fire 158

lord 338 hors 247 save 234 fortun 145

foe 312 steed 184 death 229 sun 140

ladi 286 cours 145 die 217 air 134

dame 280 blow 213 water 133

maid 268 Motion and location verbs 3082 fight 206 sky 124

band 239 left 270 dead 195 stream 120

peer 237 return 237 deed 195 wight 114

youth 233 lay 223 forc 187 tide 109

name 207 fli 208 shield 157

monarch 195 follow 199 wound 156 Faith 906

son 191 lie 192 fall 155 paynim 209

brother 153 move 179 lanc 152 heaven 208

train 147 stand 154 martial 151 faith 200

duke 143 stay 148 slain 144 evil 166

crew 141 guid 147 champion 142 god 123

host 134 descend 145 gain 130

friend 128 wend 140 spear 123 Mystery 288

paladin 106 stood 128 blood 120 appear 288

lover 106 mount 117 strife 119

arriv 115 battl 118

Body parts 882 gone 110 prove 115

heart 317 run 110 troop 113

head 279 led 105 array 111

breast 168 wrought 110

visag 118 Location 1809

land 241

Communication 1115 sea 227

love 580 plain 200

aid 196 shore 193

repli 124 ground 181

meet 108 earth 181

told 107 field 177

citi 175

Perception 1375 town 123

hear 298 wood 111

seen 188

heard 177 Quest 736

sound 151 found 213

behold 143 pursu 196

view 207 seek 190

sight 211 sought 137

Feelings, Character 4067

fear 320

hope 271

honour 168

woe 167

furi 144

shame 133

desir 177

fame 133

rage 129

grace 117

dread 114

prais 114

cheer 125

fair 513

cruel 211

mighti 177

fierc 165

valiant 137

wise 135

dear 128

royal 123

bold 211

gentl 155

Всего 12573 6853 4983 2531

Расчет коэффициента тематической интертекстуальности :

Уп У-

Кти = ^, где (1)

Ч=1 Ч'

Кти - коэффициент тематической интертекстуальности,

Xi - число упоминаний в тексте «i-ой» основы слова, отнесенного к выделенной тематике,

n - число основ слов в корпусе, отнесенных к выделенной тематике, Yj - число упоминаний в тексте «j-ой» основы слова рассматриваемого корпуса,

m - число основ слов в рассматриваемом корпусе.

Общее число упоминаний в тексте основ слов, выделенных из романа «Orlando Furioso», составляет 36219. Число упоминаний основ слов, отнесенных к фреймам тем рыцарского романа - 26940.

Коэффициент тематической интертекстуальности по связи романа «Orlando Furioso» с рыцарскими романами составляет:

26940

Кти = ____= 0,744

36219

Таблица 3 - Коэффициенты тематической интертекстуальности романа «Orlando Furioso»

Frame Кол-во упоминаний единиц корпуса в романе Коэффициент тематической интертекстуальности

RELATIONS 12573 0.347

TRAVEL 6853 0.189

BATTLE 4983 0.138

OTHER 2531 0.070

Всего отнесённых к рыцарскому роману 26940 0.744

Всего в корпусе 36219

Таблица 4 - Список единиц корпуса романа «Small World» c числом их упоминаний в романе

Кол-во

№ п/п, Основа упоминаний

J слова Yj

1 confer 206

2 book 162

3 girl 158

4 read 144

5 paper 125

6 door 117

7 name 116

8 professor 116

9 head 115

10 seat 112

11 littl 107

12 smile 106

13 night 103

14 cours 97

15 bed 95

16 light 92

17 word 88

18 lectur 87

19 window 86

20 sit 85

21 love 85

22 morn 85

23 plane 85

24 miss 84

25 home 83

26 moment 83

27 chair 82

28 english 81

29 round 81

30 glass 79

31 question 78

32 drink 76

33 univers 72

34 left 72

35 front 69

36 mind 67

37 minut 67

38 tabl 66

39 write 66

40 black 66

41 air 66

42 critic 66

43 pass 65

44 found 65

45 close 65

46 sound 63

47 hotel 62

48 hour 62

49 tri 62

50 arm 62

51 talk 61

52 insid 61

53 stop 61

54 travel 60

55 move 60

56 meet 59