Милетская колонизация VIII - VII вв. до н. э. в районе Пропонтиды и Причерноморья тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Кулакова, Анастасия Петровна

• Кулакова, Анастасия Петровна
• кандидат исторических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Кулакова, Анастасия Петровна

Введение

Глава I. Милет в эпоху Великой греческой колонизации.

§ 1. Географическое положение и природные ресурсы.

§ 2. Взаимоотношения с варварами.

§ 2. 1. Милет и карийцы.

§ 2. 2. Лидия и киммерийское вторжение. "

§ 3. Милет и соседние греческие государства.

§ 3. 1. Образование Панионийского союза и Мелийская война.

§3.2. Милет в Лелантской войне.

§ 4. Экономика Милета.

§ 4. 1. Сельское хозяйство.

§ 4. 2. Ремесло и торговля.

§ 5. Социально-политическое развитие Милета.

§ 6. Предпосылки милетской колонизации.

§ 6. 1. Предпосылки милетской колонизации.

§ 6. 2. К вопросу об общем числе милетских колоний.

Глава II. Освоение Юго-Восточного Причерноморья.

§ 1. Географические условия и природные ресурсы.

§ 2. Местное население.

§ 3. Основание Синопы.

§3.1. Географическое положение Синопы.

§3.2. Археология и литературная традиция об основании Синопы.

§ 3. 3. О датировке основания Синопы.

§ 3. 4. О времени проникновения греков в Причерноморье.

§ 4. Колониальная империя Синопы.

§ 5. Основание Амиса.

Глава III. Милетская колонизация в зоне проливов.

§ 1. Географическое положение и природные ресурсы.

§ 2. Демографическая ситуация.

§ 3. Основание Кизика.

§ 3.1. Особенности географического положения.

§3.2. Античная традиция и археология об основании Кизика.

Даскилион.

§ 4. Артака. Проконнес.

§ 5. Парион. Приап.

§ 6. Абидос.

§ 7. Киос

Глава IV. Северо-Запад. Первые шаги.

§ 1. Географические условия и демографическая ситуация.

§ 2.Истрия.

§ 2.1. Палеогеографические реконструкции местоположения античной

Истрии.

§ 2. 2. О датировке основания Истрии.

§ 3. Борисфен.

§ 3. 1. Борисфен и Ольвия. Проблема названия.

§3.2. Археология о времени основания Березани и Ольвии.

§3.3. Березанское поселение.

§3.4. Березань и Ольвия. Проблема взаимоотношений.

§ 4. Аполлония Понтийская.

§ 4. 1. Географическое положение и демографическая ситуация.

§ 4. 2. Литературная традиция и археология об основании Аполлонии

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Милетская колонизация VIII - VII вв. до н. э. в районе Пропонтиды и Причерноморья»

Милет — один из наиболее значительных и, пожалуй, самый известный из греческих городов малоазийского побережья. Античные авторы не раз отмечали необыкновенную колонизационную активность Милета, как особую черту, присущую именно этому городу и выделяющую его из ряда прочих греческих государств. Так, Страбон называет величайшим из всех деяний этого знаменитого города именно основание множества колоний; в качестве основного поля милетской колонизационной деятельности древний географ указывает Понт и Пропонтиду, замечая при этом, что и многие другие места были колонизованы милетянами (Strab. XIV, 1, 6, р. 635). Об этой же отличительной черте Милета говорят Сенека (Sen. Cons. ad Helv., VII, 2) и Плиний (Plin. Hist. Nat., V, 112), приводя весьма внушительные подсчеты общего числа милетских колоний: соответственно 75 и 90. Числа эти скорее всего фиктивные, однако они подтверждают устойчивость представления о Милете как о метрополии подавляющего большинства колоний Пропонтиды и Причерноморья.

Именно эта необычайная колонизационная активность Милета и обусловила выбор темы и в то же время предопределила ее ограничение рассмотрением начального этапа милетской колонизации — VIII—VII в.1 Следующий ее этап, связанный с массовым освоением прежде всего Северного Причерноморья, хорошо исследован в отечественной историографии, и на фактографическом, и на более общем теоретическом уровне, в то время как ранний период милетской колонизации привлекал, по большей части, внимание зарубежных исследователей. В то же время именно здесь затрагиваются наиболее спорные и принципиальные вопросы, касающиеся не только проблематики собственно колонизационного движения, но и более общих моментов истории развития архаической Греции. Наиболее дискуссионной является проблема возможности появления первых заморских колоний Милета уже в VIH в., решение которой в конечном счете сводится к вопросу о достоверности датировок, предлагаемых античной традицией.

1 Здесь и далее все годы и века, кроме особо оговоренных, до новой эры.

Источниковую базу нашего исследования составляют данные литературной традиции, а также археологические и эпиграфические материалы. Несмотря на все восхищение греков успехами милетской колонизации, традиция не сохранила для Милета пространного рассказа наподобие очерка сицилийской колонизации у Фукидида (Thuc. IV, 3-5) или киренского логоса Геродота (IV, 151-159). В отношении многих поселений информация нередко ограничивается беглым упоминанием милетского происхождения. Главными источниками, на основании которых мы можем выстроить хронологическую канву милетской колонизации, являются два довольно поздних сочинения: перипл, приписываемый Скимну Хиосскому (рубеж II—I в.) и «Хроника» Евсевия (264-340 г.).

Хроника» Евсевия, состоящая из двух частей: собственно хроники и Канонов, синхронистических таблиц, дошла до нас не в своем первоначальном виде, а в двух переводах — армянском и латинском, выполненным Иеронимом. «Хроника» дает абсолютные датировки, основанные на счете лет по Олимпиадам, для целого ряда милетских колоний, синхронизируя их с годами правления различных восточных династов. При этом даты в армянской версии и у Иеронима нередко отличаются на несколько лет, более того, подобные расхождения встречаются и в различных рукописях одного и того же текста. Тем не менее большинство антиковедов склонны принимать абсолютные датировки Евсевия, конечно, не как абсолютно достоверные даты, а как определенные хронологические реперы, на которые можно опираться.

В то же время уже Ю. Белох попытался «исправить» хронологию Евсевия. Исходя из того, что лидийская хронология у Геродота и поздних хронографов, как известно, сильно завышена,2 немецкий ученый предположил, что завышено также

2 О фиктивности лидийской хронологии в античной традиции см.: Spaiinger A. The date of the deaf of Gyges and ifs historical implication // Journal of the American Oriental Society. 1977. Vol. 98. P. 400-409; Иванчик A. И. Киммерийцы. Древневосточные цивилизации и степные кочевники в VIE-VII вв. до н. э. М., 1996. С. 11-119; Грантовский Э. И. Иран и иранцы до Ахеменидов. М., 1998. С. 154-188. и большинство датировок VII в.3 Радикальная попытка Ю. Белоха понизить большую часть датировок VII в., от понтийских колоний и хронологии Мермнадов до правления Кипсела, была встречена с определенным недоверием и большая часть ученых осталась на более консервативных позициях, однако у Ю. Белоха продолжают находиться последователи. Так, Э. Берн, специально исследуя датировки ионийских колоний, пришел к тому выводу, что большинство дат Евсевия существенно завышено. Такое искажение объясняется, по мнению Э. Берна тем, что авторы архаического и классического периодов основывали свои расчеты на поколении в тридцать лет, вычисления же более поздних — Эфора, Эратосфена, Диодора, Псевдо-Скимна, Евсевия — базировались на поколении длиной в сорок лет, — естественно, за исключением тех случаев, когда указанные авторы брали датировку непосредственно из более раннего источника (к последним Э. Берн относит, например, датировки сицилийских колоний, довольно близкие к фукидидовским).4 Таким образом, произошло «растяжение» хронологии и удвоение некоторых дат, так что при наличии двух различных датировок следует выбирать более позднюю, причем деформация уменьшается при приближении к 500 г. и возрастает в обратном направлении. Насколько можно понять из его же последующей уточняющей статьи в основе расчетов Э. Берна лежит формула (х — 500):4, где х — традиционная датировка.3 Однако сам Э. Берн не следует выработанной им формуле, предпочитая произвольно понижать кажущиеся неприемлемыми даты Евсевия. Р. Кук, указав на это несоответствие, в целом, однако, весьма сочувственно отнесся к построениям Э. Берна, заметив, что эта гипотеза «дает порой превосходные результаты, но как универсальное правило не годится: даты античной традиции не заслуживают такого доверия к себе»6 Из более новых попыток «исправить» хронологию Евсевия можно упомянуть публикацию В. М. Отрешко, где автор предлагает датировать основание Истрии и

3 Bei och J. Griechische Geschichte. Bd. I. Abt. 2. Sirassburg, 1893. S. 120-142.

4 Burn A. Dates in Early Greek History // JHS. 1935. Vol. 55. P. 144-145.

5 Burn A. Early Greek chronology //JHS. 1949. Vol. 69. P. 70-72.

6 Cook R. M. Ionia and Greece in eight and seventh century JHS. 1966. Vol. 66. P. 74.

Борисфена, исходя не из абсолютной датировки Евсевия, а из его синхронизмов с правлением лидийских Мермнадов, что приводит к понижению обеих датировок примерно на 20 лет.7

Вышеперечисленные попытки исправления имеют различную теоретическую основу, но все они игнорируют то обстоятельство, что «Хроника» Евсевия дает не отдельные датировки, а представляет собой хронологическую систему, и именно поэтому не подлежит исправлению. Изменение одного элемента неизбежно требует перестройки всей системы, что повлечет за собой смещение датировок VI в., принимаемых современной наукой за достоверные. Выборочное же изменение датировок ведет к произвольности и смещению относительной хронологии. Поэтому более целесообразным представляется все же опираться на датировки понтийских колоний в том виде, в каком они представлены у Евсевия, помня, конечно, что их точность мнимая, и они могут использоваться только как приблизительные хронологические ориентиры.

Понтийская часть перипла Псевдо-Скимна дошла до нас в сильно поврежденном виде, с многочисленными лакунами, однако сохранившиеся фрагменты чрезвычайно важны для нас, поскольку они дают альтернативную хронологию для ряда ионийских колоний, построенную не на абсолютных датировках, а на синхронизмах с различными событиями из истории Передней Азии. Перипл Псевдо-Скимна — компилятивное сочинение, комбинирующее разнообразные и разновременные источники, но постоянное использование вышеописанного способа хронологической привязки указывает на тот факт, что в основе понтийской части перипла лежит один источник. Исходя из списка использованных источников, приводимого самим автором перипла, исследователи обычно возводят хронологическую канву понтийской части перипла к Эфору либо

7 Отрешко В. М. О датах основания Истрии и Борисфена // Тезисы докладов областной конференции «Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья», посвященной 90-летию со дня рождения Б. Н. Гракова. Запорожье, 1989. С. 109-111.

Деметрию Каллатийскому.8 Однако М. И. Максимова верно обратила внимание на то обстоятельство, что, судя по сохранившимся фрагментам, подобный метод датировки для обоих этих авторов совершенно нехарактерен. Видимо, следует принять предположение М. И. Максимовой о том, что в той части перипла, которая касается Причерноморья, Псевдо-Скимн зависит от какого-то утраченного сочинения, посвященного специально основанию городов (Ктшеьд),9 Это предположение справедливо прежде всего для расплывчатых «событийных синхронизмов»: «в период мидийского господства», «во время киммерийского нашествия». В то же время у Псевдо-Скимна встречаются и более точные хронологические привязки: так, основание Амиса датируется у него четырьмя годами раньше Гераютеи, а Аполлонии временем «за пятьдесят лет до царствования Кира». Синхронизмы такого рода почерпнуты составителем перипла из иных источников.10. Данные Псевдо-Скимна иногда подкрепляют датировки Нвсевия, а иногда вступают с ними в противоречие, но следует помнить, что в отличие от ясных абсолютных датировок Евсевия, расплывчатые синхронизмы Псевдо-Скимна требуют толкования, которое может быть и ошибочным.

8 Ф. Гизингер считал главным источником для понтийской части перипла Эфора (Gisinger F. Skymnos // RE. Zweite Reiche. Bd. III. Hb. 5. 1927. Sp. 685). M. И. Ростовцев полагал, что, хотя в основе перипла Псевдо-Скимна лежит перипл Эфора, понтийская часть зависит скорее от Деметрия (Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. JL, 1925. С. 26-27); этого же мнения придерживается Э. Берн (Burn А. Dates. Р. 133). У. Хефер справедливо указал на сложный состав перипла, несводимый к двум основным авторам: Эфору и Деметрию; по мнению исследователя, в понтийской части перипла активно используется какой-то дополнительный более поздний источник, дополняющий Эфора (Höfer U. Die Periegese des sog. Skymnos // RhM. 1933. Bd. 82. Hf. 1. S. 81-82).

9 Максимова M. И. Античные города Юго-Восточного Причерноморья. Синопа. Амис. Трапезунт. М.; Л., 1956. С. 50.

10 Так, датировку основания Аполлонии Ф. Якоби и вслед за ним У. Хефер возводят к Аполлодору (FrGrH. I. S. 224; Höfer U. Die Periegese. S. 78).

Отдельные ценные сведения о милетском происхождении и обстоятельствах основания ряда колоний, восходящие к более ранним авторам IV в. (Анаксимен из Лампсака, Феопомп) сохранил Страбон (64/3 г. до н. э.-24/З г. н. э.). На очень древнюю, идущую еще от логографов традицию, опирался при описании Понта Помпоний Мела (I в. н. э.).11 Важная информация, также восходящая к ранним источникам (Гекатей Милетский) сохранилась в «Этниконе» Стефана Византийского. Отдельные, небезынтересные для нас замечания можно встретить у Геродота, Плиния, Плутарха, а также в схолиях к «Аргонавтике» Аполлония Родосского и комментариях Евстафия к Дионисию Периегету.

При такой скудости традиции большое значение приобретают археологические материалы, однако исследованы милетские колонии крайне неравномерно. Если на Украине (Березанское поселение), в Румынии (Истрия) и Болгарии (Аполлония) в течение многих лет проводятся широкомасштабные раскопочные работы, то из ионийских колоний турецкого побережья Черного моря и Пропонтиды спорадические исследования были проведены только в Синопе и Кизике. Археологические материалы из остальных поселений ограничиваются случайными находками, среди которых наиболее важными представляются надписи, поскольку именно они могут дать информацию о милетском происхождении исследуемой колонии. Однако и вполне репрезентативные материалы исследуемых в течение многих лет поселений остаются в массе своей неопубликованными; счастливое исключение представляет только Истрия, итоги археологических исследований которой были собраны в многотомном издании «Истрия».12

История милетской колонизации впервые привлекла к себе специальное внимание уже в конце XVIII в., когда Ф. Рамбах посвятил Милету и его колониям отдельное сочинение.13 Труд этот, находившийся вполне на уровне своего времени, представлял собой не более чем подборку литературных источников, содержащих

11 Ростовцев М. И. Скифия. С. 43^6.

12 Histria. Vol. I-V. Bucarest, 1956-1979.

13 Rambach F. De Mileto ejusque coloniis. 1790. упоминания о колониях Милета, без какого-либо критического подхода к данным традиции. Нам эта книга может быть интересна только как указание на пробуждение интереса к теме милетской колонизации.

Следующей попыткой обращения к истории милетских колоний стала работа Л. Бюрхнера «Заселение милетянами берегов Понта Евксинского», основанная также на данных литературной традиции, но уже с применением критического подхода.14 Автору, однако, не удалось реализовать свой замысел, заявленный в названии сочинения: большую часть работы занимает географическое описание Причерноморья, а из милетских колоний детально рассмотрена только Синопа с дочерними поселениями. Насколько можно понять, планировалась вторая часть, но она так никогда и не вышла в свет, так что история милетской колонизации осталась ненаписанной.

Наряду с традиционными кабинетными исследованиями на протяжении ХЕХ-начала XX в. развивалось параллельное направление — топографическое, основанное на непосредственном знакомстве с местностью. Дж. Крэймер, У. Хэмильтон, Ф. Хэзлак и многие другие, писавшие в свободном жанре путешествия, когда на одной странице с научными изысканиями соседствуют путевые заметки и описания местных красот, локализовали на современной карте Турции населенные и географические пункты, упоминаемые в античной традиции, описав при этом виденные ими эпиграфические и археологические памятники, многие из которых на сегодняшний день просто утрачены.15

Качественно новый уровень исследования представляет монография Ф. Билабеля «Ионийская колонизация», почти две трети которой занимает раздел «Милет и его колонии».16 В отличие от своих предшественников, оперировавших

14 Biirchner L. Die Besiedlung der Kusten des Pontos Euxeinos durch die Milcsier. Kempten, 1885

15 Cramer A. A geographical and historical description of Asia Minor. L., 1832; Hamilton W. Reserches in Asia Minor. I. Pontus and Armenia. L., 1842; Hasluck F. Kyzikus. Cambridge, 1910.

16 Bilabel F. Die îonische Kolonisation. Leipzig, 1920. (Philologus, Supplbd, XIV. Hf. 1) исключительно данными литературной традиции, Ф. Билабель в основу своей работы положил тщательное исследование эпиграфических материалов, позволяющих подтвердить или, напротив, опровергнуть традицию о милетском происхождении той или иной колонии на основании совпадения календаря, культов, магистратур и личных имен. Книга Ф. Билабеля синтезировала практически весь известный на тот момент материал, и на долгие годы подвела итог изучению собственно милетской колонизации.

На следующем этапе исследований милетской колонизации (40—60-е г.), связанном с впечатляющими успехами античной археологии, лидером была, несомненно, англо-американская историография. Именно в это время под руководством Е. Акургала производятся раскопки в Кизике и Синопе; одна за другой появляются статьи и монографии, посвященные Ионии и ионийской колонизации: «Ранний период и золотой век Ионии» Е. Акургала, «Иония и Греция в VIII-VII в. до н. э.» Р. Кука, «Ранние ионийцы» Дж. Хаксли, «Греки в Ионии и на Востоке» Дж. Кука.17 Особо следует выделить фундаментальный труд К. Рэбака «Ионийская торговля и колонизация», оказавший значительное влияние на все последующие разработки в этой области.18 Для всех перечисленных работ характерно обращение прежде всего к археологическому материалу (причем в отличие от Ф. Билабеля упор делается не на эпиграфических, а на собственно археологических данных), и, как следствие, негативное отношение к «высоким» датировкам, предлагаемым традицией. В этот период развивается представление о запаздывании Ионии в развитии по сравнению с Балканской Грецией, что подкрепляло постулируемое авторами положение о том, что милетская колонизация началась не ранее конца VII в. отразилось и на отношении к данным. На

17 Akurgal E. The early period and the golden age of Ionia // AJA. 1962. Vol. 66; Cook J. The Greeks in Ionia and the East. N.-Y., 1962; Huxley G. The early Ionians. L., 1966.

18 Roebuck C. Ionian trade and colonization. N.-Y., 1959 качественно новом уровне продолжает развиваться топографическое направление в лице прежде всего Дж. Кука и Дж, Бина.19

Нельзя не отметить также и успехи в этот период болгарских и румынских антиковедов в исследовании как отдельных колоний, так и истории Западного Причерноморья в целом. Следует упомянуть прежде всего имена Хр. Данова и

70

П. Александреску.

После того как пик увлечения археологией прошел все громче стали раздаваться голоса сторонников принятия «высоких» датировок. В качестве наиболее последовательных апологетов традиции выступают А. Грэйхем и Р. Дрьюс,21 указывающие на явную недостаточность проведенных археологических исследований для безоговорочного отвержения датировок Евсевия.

Накопление нового археологического материала, требующего своего осмысления, привело к появлению фундаментального исследования Н. Эрхардта «Милет и его колонии», по форме представляющего собой повторение труда Ф. Билабеля на качественно ином уровне. В отличие от фактографического в своей основе сочинения Ф. Билабеля книга Н. Эркхардта затрагивает ряд вопросов общетеоретического характера. Если у Ф. Билабеля милетские колонии при перечислении расположены без какого бы то ни было определенного принципа (что, кстати, несколько затрудняет пользование книгой), то Н. Эрхардт выделил среди милетских поселений следующие типы: входящие непосредственно в состав государства; близлежащие поселения (Nachsiedlungen); собственно апойкии (употребив слово апойкия как синоним колонии, представляющей собой нормально

19 Cook J. Some sites on the Milesian territory // ABSA. 1961. Vol. 56; Bean G. Aegean Turkey. An archaeological guide. L., 1966.

20 Данов Хр. Западният бряг на Черно море в древността. София, 1947; Alexandrescu P. Autour de la fondation d'Histria // SC. 1962. Vol. IV.

21 Drews R. The earliest Greek settlements on the Black Sea // JHS. 1976. Vol. 96; Graham A. The colonial expansion of Greece // САН. Vol. Ш. Pt. 3. Chap. 37. Cambridge, 1982.

22Ehrhardt N. Milet und seine Kolonien. Frankfurt am Meine; Bern; N.-Y., 1983. развитый полис) и торговые пункты (Handelsplätzen). Сама по себе попытка подобного дифференцированного подхода весьма интересна, но, как кажется, в большинстве случаев мы не располагаем достаточными данными для заключения о степени зависимости от метрополии того или иного населенного пункта. Более того, нередко сам автор неуверен в своей классификации. Например, обращая внимание на то обстоятельство, что Страбон, ссылаясь на Анаксимена из Лампсака, упоминает Икарос как милетское поселение вместе с Леросом (Strab., XIV, I, 6, р. 635), который Н. Эрхардт включает в число поселений, входивших непосредственно в территорию Милета, автор замечает, что «вопрос о степени

23 милетского господства над Леросом остается открытым».

Также как и Ф. Билабель Н. Эрхардт оперирует прежде всего эпиграфическими данными, но подход его несколько иной. Н. Эрхардт полагает, что на основании эпиграфических материалов из милетских колоний, фиксирующих их политическое устройство, мы можем составить представление о политическом строе Милета, и приходит к довольно неожиданным выводам. Монография Н. Эрхардта, выдержавшая в 1989 году второе издание, подводит итоги почти двухсотлетнего исследования милетской колонизации и открывает новые подходы к этой интересной тематике.

В отечественной историографии тема Милета и его колоний никогда не становилась предметом специальной монографической разработки, хотя нередко затрагивалась в связи с изучением освоения греками Северного Причерноморья, однако подобные обобщенные очерки не внесли ничего принципиально нового в изучение милетской колонизации.24 Тем не менее успехи отечественных

23 Ibid. S. 19-20.

24 Рубан В. В. Основные этапы ионийской колонизации Западного и СевероЗападного Причерноморья // Археологические иледования на Украине в 1975-1977 гг. Тезисы докладов XVII конференции Института археологии АН УСССР. Ужгород, 1978; Кошеленко Г. А., Кузнецов В. Д. Греческая колонизация Боспора (в связи с некоторыми общими проблемами колонизации) // Очерки археологии и истории Боспора. М., 1992. антиковедов в изучении отдельных милетских колоний весьма внушительны. Для нас интересны прежде всего исследования Березанского поселения, древнейшей греческой колонии на территории СНГ, начатые еще в XIX в. Э. Штерном, в связи с которыми следует упомянуть многочисленные работы Л. В. Копейкиной и Ю. Г.

25

Виноградова. Следует отметить также основательную монографию М. И. Максимовой, посвященную ионийским колониям Южного Причерноморья,26 Но при разработке более общих вопросов милетской и шире — ионийской колонизации отечественные исследователи, как правило, следуют порой далеко не

27 бесспорным положениям, выработанным зарубежной историографией.

Нельзя не указать также на еще один значительный пробел в исследованиях милетской колонизации, характерный как для российской, так и для зарубежной историографии: со времен А. Данхэм и Ф. Хиллера фон Гертрингена28 не было написано ни одного специального очерка, посвященного истории архаического Милета. Прочие труды, посвященные Милету, носят по преимуществу описательно-археологический характер, а историческая часть же ограничивается

2э Копейкина Л. В. Особенности развития Березанского поселения в связи с ходом колонизационного процесса // Проблемы греческой колонизации Северного и

Восточного Причерноморья. Тбилиси, 1977. Виноградов Ю. Г.: 1. О политическом единстве Березани и Ольвии // Художественная культура и археология античного мира. М., 1976; 2. Полис в Северном Причерноморье // Античная Греция. Т. 1. М., 1983.

26 Максимова М. И. Античные города юго-восточного Причерноморья. Синопа. Амис. Трапезунт. М.; Л., 1965.

27 См, например: Свенцицкая И. С. Греческие города в составе Лидийского царства // ВДИ. 1978. № 1.; Лаптева М. Ю. Ионийские города-государства в VIII-VI вв. до н. э. (формирование полисного строя): Автореф. дис. . к. и. н. Л., 1989.

28 Dunham A. The history of Miletus. Г., 1915 (работа нам недоступна); Hiller von Gaertringen F. Miletos // RE. Bd. XV. Hbbd. 30. 1932. отдельными сопутствующими замечаниями или небольшим вспомогательным разделом,29

Таким образом, основные задачи нашего исследования могут быть сформулированы следующим образом.

1. Дать общий очерк развития раннеархаического Милета и выявить те моменты, которые могли стимулировать колонизационную активность полиса. Предполагается специально остановиться на внешнеполитическом аспекте: отношениях Милета с ближневосточными монархиями и племенным миром Малой Азии, экономическом и политическом развитии города. Мы намерены также коснуться проблемы общей численности милетских колоний и проблемы участия прочих государств Ионии в колонизационных предприятиях Милета.

2. Последовательно рассмотреть обстоятельства основания ранних (УШ-УП в.) милетских колоний. Исследуемые колонии сгруппированы нами по географическому принципу; каждому разделу будет предпослан общий очерк географической и демографической ситуации с целью выяснения причин выбора данной местности для заселения.

3. Попытаться трезво оценить проблему достоверности «высоких» датировок милетских колоний, оставаясь при этом на позициях осторожно-доверительного отношения к датам «Хроники» Евсевия.

29 Miiet. Ergebnisse der Ausgrabungen und Untersuchungen seit dem Jahren 1899-1929. Bd. I-II. Berlin; Leipzig. 1906-1929; Кобылина M. M. Милет. M„ 1965; Klemer G. Die Ruinen von Milet. В., 1968 (работа нам, к сожалению, недоступна).

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Кулакова, Анастасия Петровна

Заключение.

Милетская колонизация являлась составной частью общегреческого колонизационного движения, и милетский материал может быть использован при рассмотрении общих проблем колонизации. История милетских колоний еще раз подтверждает тезис о многообразии причин колонизационной активности и невозможности объяснения такого сложного процесса при помощи какой-то одной универсальной теории, аграрной, торговой или сырьевой. Так, большая часть милетских поселений в Пропонтиде, за исключением Кизика и Абидоса, имела прежде всего аграрный характер; к колониям «сырьевого» типа, основанным с целью получения металлов, принадлежат поселения Южного Понта и, видимо, Борисфен, а посредническая торговля стала основой процветания Синопы и Кизика. Впрочем, последние могли стать центрами транзитной торговли только после начала широкомасштабного освоения берегов Черного моря, когда они оказались лежащими на пути торговых кораблей, идущих из отдаленных районов Северо-Западного и Восточного Причерноморья; изначальные же причины основания этих поселений были, видимо, иными.

Исследование милетской колонизации заставляет также обратить внимание на такой стимул колонизационной деятельности, как политические смуты в метрополии, вынуждавшие представителей потерпевшей поражение группировки покидать родной полис. Нередко исследователи склонны преуменьшать роль политического фактора в истории колонизации, но всплески колонизационной активности Милета как раз совпадают по времени с периодами смены правительственных режимов, а основателями Синопы П античная традиция прямо называет милетских изгнанников. Таким образом, социально-политическая обстановка в полисе оказывала непосредственное влияние на его колонизационную деятельность; в зависимости от социальной принадлежности граждан, выселявшихся из родного города, могли варьироваться и принципы выбора места для поселения.

Особо следует подчеркнуть то обстоятельство, что термин «милетская колонизация» фактически является синонимом общеионийского колонизационного движения: Милет являлся эмиграционным центром, организовывавшим переселенцев из других полисов. Это предположение справедливо, по-видимому, и в отношении других городов, бывших лидерами Великой греческой колонизации: Халкиды, Мегар, Коринфа. Бедный беотийский крестьянин, решившись попытать счастья на чужбине, обращался в Мегары или Халкиду; житель Пелопоннеса — в Коринф.1 От проведения собственной колонизационной политики отказывались не только государства, обладавшие значительным земельным фондом и ориентированные на сельское хозяйство, или небольшие поселения, не имевшие возможности снарядить заморскую экспедицию. В Великой греческой колонизации не участвовали такие развитые портовые города как Сикион в Балканской Греции или Эфес в Малой Азии. Эмигранты из подобных государств предпочитали, видимо, присоединяться к более опытным в деле основания колоний полисам, располагавшим информацией о заморских странах и владевшим отработанными приемами выведения поселений. Но если в Балканской Греции выдвижение на место лидеров колонизации отдельных городов Истма и Эвбеи было обусловлено прежде всего наличием внутренних земледельческих областей, слабо связанных с морем, то в случае выдвижения Милета из среды малоазийских полисов, занимавших узкую прибрежную полосу, действовали несколько иные факторы. Как уже было отмечено, на территории Милетского государства располагалось святилище Аполлона Дидимского, бывшего покровителем колонизационной активности малоазийских полисов. Если Дельфы представляли собой фактически независимое государство, способное проводить самостоятельную политику, то Дидимы находились под непосредственным влиянием Милета, что во многом способствовало превращению города в центр притяжения для переселенцев со всей Ионии. Другим фактором, обусловившим лидирующее положение Милета в ионийской колонизации, было то обстоятельство, что милетяне были пионерами в освоении Причерноморья и Пропонтиды, открыв дорогу для устремившихся сюда впоследствии представителей прочих ионийских государств.

1 Nilsson М. The age of early Greek tyrants. Belfast, 1936. P. 11.

Милет вполне заслужил право называться величайшей метрополией греческого мира. Милетские колонисты появились в районе Пропонтиды и Причерноморья еще в VIII в. Согласно «Хронике» Евсевия первые милетские поселения: Кизик и Трапезунт — были основаны в 756 г. Совпадение датировок наводит на мысль об их искусственном происхождении, однако для резкого их понижения или даже отбрасывания, на наш взгляд, нет достаточных оснований, тем более что раннее основание Кизика косвенным образом подтверждается археологическими материалами из Даскилиона. Если при заселении Трапезунта основной целью было освоение рудных североанатолийского побережья, то Кизик I мог представлять собой земледельческую колонию, место которой было выбрано в силу ее островного положения: центром транзитной торговли город мог стать только после начала широкомасштабного освоения Пропонтиды и Причерноморя.

Двойную датировку основания первых милетских апойкий логично было бы связать с неблагоприятной демографической ситуацией, что вполне уместно в случае Трапезунта, в то время как в Пропонтиде обстановка в целом, как кажется, была достаточно благоприятной. Во всяком случае, длительный временной промежуток мевду первыми попытками основания заморских поселений и последующей широкомасштабной колонизационной активностью говорят либо о том, что датировки Евсевия в данном случае завышены на несколько десятков лет, либо же о том, что Кизик I и Трапезунт I были уничтожены. Последнее могло побудить милетян к поискам путей проникновения на Запад, вовлекшими город в Лелантскую войну.

В то же время уже в последние десятилетия VIII в. начинается более целенаправленное освоение греками зоны проливов и Южного Понта. Появляются поселения в Парионе, Даскилионе и Синопе. Эта вспышка колонизационной активности может быть поставлена в связь с внутриполитическими событиями в Милете: борьбой между представителями различных ветвей царского рода Нелеидов. В таком случае основание Синопы I могло преследовать не столько экономические цели, сколько быть обусловленным стремлением уплыть подальше от родины, где политические распри сделали жизнь невыносимой.

Основная колонизационная деятельность милетян разворачивается в период первой половины VII в. в зоне проливов (см. Приложение 3), очевидно, в этот период решаются прежде всего проблемы перенаселенности и стенохории. Видимо, уже с этого периода в колонизационных предприятиях милетян начинают принимать активное участие другие ионийские полисы. С середины VII в. поле колонизационной деятельности Милета существенно расширяется: появляются первые поселения в северо-западной части Черного моря, переживает свое второе основание Синопа. Характерно, что основателями Синопы II были изгнанники, что говорит о том, что Синопа не мыслилась изначально как центр транзитной торговли. Ее подъем, видимо, относится уже к VI в., когда в Причерноморье начинают один за другим появляться крупные центры посреднической торговли: Гераклея, Месембрия, Херсонес.

Как видно из таблицы 1 (см. Приложение 3), говорить о какой-либо волнообразности процесса милетской колонизации в VIII-VII в. вряд ли уместно. За исключением двух первых колоний для которых традиции дает гораздо более высокие датировки, чем для остальной массы поселений, все прочие апойкии Милета довольно равномерно распределены хронологически по более чем столетнему временному промежутку. Небольшая пауза в колонизационной активности Милета приходится на период между основанием Борисфена и Синопы И, на что справедливо обратил внимание Н. Эрхардт. Этот перерыв немецкий исследователь связывал с атаками киммерийцев, когда оборона города требовала большого количества людей и на счету был каждый защитник.2 Это предположение, однако, плохо согласуется с современными представлениями о киммерийской хронологии, в соответствии с которыми киммерийцы во главе с Лигдамисом покинули район Южной Ионии не позднее 640 г.

Колонии последнего десятилетия (Амис, Аполлония) логично было бы поставить в связь с тиранией Фрасибула. Во всяком случае, поселение милетян и фокейцев в конце VII в. в районе Амиса, фиксируемого археологически, но

2 Ehrhardt N. Milet und seine Kolonien. Frankfort am Meine; Bern; N.-Y., 1983. S. 250.

193 опущенного в традиции, где основание правильной колонии в Амисе датируется на полвека позже, может быть связано именно с бегством определенной группы населения от жестокости тирана (данными о политическом устройстве Фокеи на данный момент мы, к сожалению, не располагаем).

Так завершается начальный этап милетской колонизации. На следующем этапе, покрывающем собой весь VI в., милетский колонизационный поток, вобравший в себя многочисленных ионийских переселенцев, бежавших от агрессии Креза и Кира, обратился к массовому освоению Северного Причерноморья.