Монархические организации русской эмиграции в Европе в 1919 - 1933 годах. Структура. Идеология. Деятельность тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Серегин, Александр Владимирович

• Серегин, Александр Владимирович
• кандидат исторических наук
• 2010

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Серегин, Александр Владимирович

Оглавление.

Введение.

Глава 1. Высший Монархический Совет в Берлине 1921-26 гг.

Берлинское Монархическое Объединение» в 1926 - 31 гг.

1.1. Высший Монархический Совет. Руководство. Структура. Идеология.

Политическая деятельность в 1921-24 гг.39

1.2. Высший Монархический Совет в период подготовки и проведения Зарубежного Съезда в Париже в 1924-26 гг.

Берлинское Монархическое Объединение» в 1926-31 гг.103

1.3. Высший Монархический Совет в борьбе за идеологическое руководство армией.128

Глава 2. Парижские монархические группы в 1920-33 гг. Структура. Руководство.

Политическая деятельность.

2.1. «Конституционно-монархический союз» («Русский Народно-Монархический

Союз Конституционных Монархистов»).157

2.2. Альянс Трепова-Крупенского: «Русская Монархическая партия во Франции»

А. Н. Крупенского и «Русский очаг» А. Ф. Трепова.185

2.3. «Братство Русской Правды» (БРП) -«Совет Объединенных Монархистов» (СОМ). Борьба парижских монархических групп за организационное переподчинение армии.217

Глава 3. Движение монархистов-легитимистов в 1920-33 гг. Структура. Руководство.

Идеология. Политическая деятельность.

3.1. Центральные органы управления.243

3.2. «Автономные» легитимистские организации.

3.2.1. «Союз Русских Государевых Людей имени великой княжны Киры Кирилловны» (СРГЛ).291

3.2.2. Оппозиционные филиалы при СРГЛ.

Н. Е. Марков в легитимистском движении.301

3.3. «Союз младороссов».320

3.4. Борьба монархистов-легитимистов за организационное переподчинение армии.340

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Монархические организации русской эмиграции в Европе в 1919 - 1933 годах. Структура. Идеология. Деятельность»

В конце 1980-х гг. в СССР начался постепенный демонтаж коммунистической системы власти и идеологии, приведший к окончательному распаду государства в 1991 г. Формальная политическая и идеологическая преемственность большевистской власти, ведущая начало с Октябрьской революции 1917 г., была прервана. Уже на последнем этапе существования СССР в обществе развернулась широкая дискуссия о правомерности установления в июле 1918 г. однопартийной большевистской диктатуры» в общественное сознание внедрялась мысль об идеологическом плюрализме и многопартийности. В этой связи взгляд историков и публицистов был обращен к непродолжительному опыту легального существования многопартийной Третьеиюньской системы в Российской Империи. Логично было и обращение к опыту русской послереволюционной эмиграции первой волны, т. к. многие партийные лидеры доболыпевистской России продолжили процесс партийного строительства в эмиграции.

Распад СССР привел к ситуации, в которой в России вновь проявилась возможность легального формирования многопартийной системы. Однако кратковременный политический подъем в обществе 1988-96 гг. сменился явным выборным абсентеизмом. Еще более очевидным оказался кризис в партийном строительстве. Преобладание в современной России неидеологических харизматических и чиновно-бюрократических партий не вызывает энтузиазма избирателей. Широкая общественная волна конца 1980 - начала 1990-х годов пошла на спад. Массовое политическое движение не смогло перейти к крупным гражданским политическим партиям.

На фоне явного кризиса «многопартийности» в современной России происходит возрождение интереса к российским «автократическим» и «тоталитарным» партиям небольшевистского типа. Политически активная часть общества стремится найти в политической жизни дореволюционный России и в опыте эмиграции ответы на вопросы, связанные с проблемами современного партийного строительства. Серьезный общественный интерес прикован к критикам большевиков, которые стояли на недемократических авторитарных позициях. Большой популярностью в современном российском обществе пользуется несоциалистический вариант, призывающий к формированию «общенародной» и «надпартийной» власти.

В течение 1990-2000-х it. возникли политические организации, которые считают себя идеологическими и организационными преемниками дореволюционных и эмигрантских монархистов. На данный момент водораздел в российских монархических партиях, в основном,, совпадает с эмигрантским. Значительную часть монархического спектра составляют легитимисты (сторонники династической линии, начатой в Германии в 192224 гг. великим князем Кириллом Владимировичем). Им противостоят соборники, настаивающие на избрании царя через процедуру Всероссийского Земского Собора. Соборники декларируют свою преемственность одновременно дореволюционному Союзу Русского Народа (СРН) и эми|рантскому Высшему Монархическому Совету (ВМС) периода деятельности до 1929 г.

Существенную роль в поддержании идеологии5 монархизма играет также Русская Православная Церковь (РПЦ) и Русская Православная Церковь за рубежом (РПЦЗ). В 2000 г. Архиерейский Собор РПЦ причислил императорскую семью к лику Царственных страстотерпцев (погибших за веру). Данное решение РПЦ способствовало началу канонического общения между церквями (РПЦЗ причислила царскую семью к лику святых в 1980 г.), начатому с 2007 г. Оно было положительно оценено православными верующими в России и за рубежом.

Официальные власти постсоветской России принимают участие в мемориальных мероприятиях, имеющих ярко выраженную монархическую окраску. Широкий, резонанс в СМИ получили перезахоронение екатеринбургских останков императора Николая II с семьей в 1998- г., философа И.А. Ильина в 2005 г., Вдовствующей Императрицы. Марии* Федоровны в 2007 г. В 2008 г. великая княгиня Мария Владимировна добилась от Генеральной прокуратуры РФ официальной реабилитации императора Николая 1Р с семьей и признания за ними статуса репрессированных советским коммунистическим режимом, в 2009 г. на тех же основаниях были реабилитированы члены династии Романовых, расстрелянные в июне 1918 г. в Алапаевске.

Монархические организации ведут активную издательскую деятельность. Публикуемые ими документальные материалы, мемуары и исследования (в основном публицистического характера) по монархическому движению дореволюционной России и периода эмиграции активно раскупаются в книжных магазинах и церковных лавках. Это свидетельствует о широком общественном интересе к русской монархической традиции.

Именно этот интерес к традиции русского монархизма в эмиграции определяет общественно-политическую актуальность темы исследования, очищенного от политиканских и мистических спекуляций. В сфере реалий современной российской политики необходимо обратить внимание на идейное наследие лидеров русской монархической эмиграции 1920-30-х гг., которое может быть использовано формировании современного правового государства и гражданского общества.

Следует отметить, что вопросы дореволюционного монархизма и монархизма периода Гражданской войны относительно полно исследованы в историографии. Вопросы же, связанные с монархической эмиграцией, практически не затронуты в отдельных монографиях. Необходимость введения в научный оборот новых материалов, в основном архивных, определяет научную актуальность темы. При проведении исследования следует опираться на результаты исследований традиций дореволюционного монархизма и монархической традиции в Гражданской войне. Это позволит разрешить вопросы преемственности и новаций в период эмиграции, как в организационных основах, так и в идеологических вопросах.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования политического опыта русской монархической эмиграции в процессе анализа современной ситуации в сфере партийного строительства, оценки роли государства в этом процессе и в области практического применения государством программных установок лидеров монархической эмиграции. В научной сфере результаты исследования могут быть использованы в процессе подготовки монографий и учебных пособий по истории политических организаций эмиграции в области партийного строительства, политической практики и идеологии, в исследованиях взглядов русских политиков-эмигрантов.

Наиболее плодотворными научными исследованиями по проблеме деятельности монархических дореволюционных организаций на данный момент являются монографии Ю.И. Кирьянова и С.А. Степанова1. В них полно представлены структурные особенности центральных и региональных монархических организаций, руководящий состав, идеология и тактика движения, взаимоотношения с Двором и правительством; немонархическими политическими силами. Значительный вклад в исследование консервативно-националистической традиции внес Д.А. Коцюбинский2. Важным источником по истории русского дореволюционного монархизма является двухтомный сборник документов «Правые партии. 1905-1917.»3. В целом; следует признать достаточно полную степень научной монографической исследованности проблем дореволюционного монархизма. В работах выявлены идеологические основы деятельности, монархических партий в политических, экономических и социальных аспектах, особенности партийной структуры и их персональный состав.

Деятельность монархистов в период Временного правительства и Гражданской войны исследовалась, в основном, в советской историографии. Однако в них явно наметилась тенденция преувеличения «монархической опасности». На нее обратил внимание С.А. Степанов: «.большевики.скопом

1 Кирьянов Ю.И. Правые партии в России. 1911-1917 гг. - М., 2001; Кирьянов Ю.И. Русское Собрание. 1900-1917 гг. М., 2003; Степанов С.А. Черная сотня. М., 2005.

2 Коцюбинский Д.А. Русский национализм в начале XX столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. М., 2001.

3 Правые партии. 1905-1917. Документы и материалы. В 2 тт. М., 1998. зачисляли в «черносотенцы» всех, кто не только открыто, но хотя бы потенциально мог выразить несогласие с их политикой»1.

Данная тенденция была связана с попыткой искусственно расширить и организационно закрепить «монархический» характер антибольшевистского фронта, включить в него оппозиционеров от эсеров и меньшевиков через кадетов до непосредственно монархистов. Она отражена в работах Л.М. Спирина2, Г.З. Иоффе3 и Д.Л. Голинкова4.

Однако в исследованиях содержались и верные положения. Так, у Г.З. Иоффе кадетская «буржуазная интеллигенция», перешедшая в годы Гражданской войны на позиции открытого монархического реставраторства, относится исследователем к категории «кающихся либералов». При этом автор отмечает, что открыто монархическая идеология не была характерна для руководителей Белого движения. Он первым в советской историографии определил его идейную платформу как «непредрешенчество»5.

В период Перестройки в СССР наметилась тенденция публицистичности в исследованиях, посвященных судьбе династии5 Романовых и деятельности монархистов в период Гражданской войны. В исследовании М.К. Касвинова6 была предпринята выявить германофильскую ориентацию русских монархистов в период Гражданской войны и активную поддержку со стороны германских военных и дипломатических кругов работавшим в подполье монархистам. Тезисы М.К. Касвинова опроверг в постсоветский период Ю.Г. Фельштинский7, который отметил, что германская сторона была заинтересована в соблюдении условий Брестского

1 Степанов С.А. Указ. соч. С.480.

2 Спирин Л.М. Классы и партии в Гражданской войне в России (1917-1920 гг.). М., 1967.

3 Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. - М., 1977; Иоффе Г.З. Великий Октябрь и эпилог царизма. М., 1987.

4 Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 1-2. М., 1978.

5 Иоффе Г.3.с Крах российской монархической контрреволюции.С.70,237.

6 Касвинов М.К. Двадцать три ступени вниз. М., 1987.

7 Фельштинский Ю.Г. Крушение мировой революции. Брестский мир: Октябрь 1917 — ноябрь 1918 г. М., 1992. мира, а, следовательно, в поддержке большевистского режима в противовес кадетским и монархическим «единодержавническим» группировкам.

В целом, советская исследовательская традиция заслуживает самой высокой оценки. Советская идеологическая машина остро нуждалась в выявлении «монархического следа» в Гражданской войне. Идеологические оценки исследователей во многом выглядят спорно, но фактическая сторона вопроса представлена максимально адекватно. При непредвзятом взгляде становится очевидной политическая и организационная легковесность собственно монархистов, их «боевая» несостоятельность. Этим объясняется попытка введения в монархическую орбиту представителей немонархических организаций, формирование своеобразной «маскировочной» теории («лавирования» и «взаимозависимости»).

На фоне успехов советской историографии по исследованию монархического движения в послефевральский период и в годы Гражданской' войны совсем скромно- выглядят достижения постсоветской исторической науки. Публицистичность, наметившаяся в этом вопросе уже в период Перестройки, полностью заслонила серьезную научную дискуссию по проблеме. В лучшем случае использовались фактические наработки советских исследований в спекулятивно-апологетической интерпретации.

В' постсоветской историографии смогли проявить себя лишь представители старой советской школы, которые отказались от жесткого1 классового марксистского подхода. Г.З. Иоффе в монографии «Революция и судьба Романовых»1 пересмотрел, прежде всего, нравственную оценку цареубийства. В монографии Ю.А. Буранова и В.М. Хрусталева «Гибель императорского дома» нашли подтверждение факты о политической^ и «боевой» несостоятельности монархистов в послефевральский период. Во вступительной статье М.Б. Смолина к эмигрантскому эссе Н. Е. Маркова «Войны темных сил» выявлены малоизвестные факты деятельности бывшего

1 Иоффе Г.З. Революция и судьба Романовых. М., 1992.

2 Буранов Ю.А., Хрусталев В.М. Гибель императорского дома. М., 1992. руководителя СРН-обновленческого в период Гражданской войны1. В монографиях С.А. Степанова и Ю.И. Кирьянова представлен мартиролог казненных большевиками в годы Гражданской войны активистов СРН2 и о

Русского Собрания .

Проблема русского монархизма в эмиграции имеет значительно меньшую степень монографической исследованности. Путь развития отечественной историографии схож с историографической традицией русского монархизма послефевральского периода. Обращение к теме русской эмиграции в советской исторической науке относится к концу 1970-х гг. и было вызвано политическими причинами. С середины 1970-х гг. в. СССР наметился рост диссидентского и правозащитного движения, широкое распространение получил самиздат. Уже действующие русские эмигрантские структуры стремились оказать посильную помощь диссидентскому движению в СССР: Через «радиоголоса», собственные и западные СМИ; путем нелегального ввоза эмигрантской литературы руководители эмигрантских структур обрушили на советское руководство шквал критики по вопросу о несоблюдении в СССР прав человека.

В условиях разраставшейся холодной войны с Западом идеологический, аппарат СССР предпринял шаги по общей дискредитации, русской эмиграции. На страницах партийного официоза резкой критике подвергались западные радиостанции. «Боевая» работа в СССР военных эмигрантских структур и монархистов была раскрыта в советском кинематографе в 1967 г. выходом на экраны страны двухсерийного фильма режиссера С.Н. Колосова «Операция, Трест». Однако наряду с «художественным» и «партийно-публицистическим» ответом, возникла необходимость в. «научном разоблачении» русской эмиграции.

1 Смолин М.Б. Монархический ригоризм Имперского Зубра. // Марков Н.Е. Войны темных сил. Статьи. 1921-1937. М., 2002, С.18,20.

2 Степанов С.А. Указ. соч. С.478-479.

3 Кирьянов Ю.И. Русское Собрание.С.206-207.

В связи с этим наличие в эмиграции открыто монархических реставрационных структур с весьма специфической (в значительной степени антисемитской) идеологией и предпринимаемыми ими попытками сотрудничества в 1920-30-е гг. с итальянскими фашистами и германскими нацистами сыграло на руку советскому идеологическому аппарату.

Значительная помощь неожиданно пришла от представителей западной либеральной историографии, активно разрабатывавшей с середины 1960-х гг. вопрос русского «монархического влияния» на зарождение фашизма и нацизма в Европе в начале 1920-х гг. Существенная роль отводилась русско-германским националистическим обществам начала 1920-х гг., т. н. «Протоколам Сионских Мудрецов», завезенным эмигрантами в Европу. Во главу угла рассуждений западных либеральных исследователей был положен тезис об изначальном антисемитском характере русской монархии и монархистов, о механическом перенесении антисемитизма на европейскую почву с последующим некритическим усвоением значительной части их идейного багажа германскими нацистами в начале 1920-х гг.

Концепция была изложена в публицистических эссе У. Лакера «Россия и Германия. Наставники Гитлера»1 и Н. Кона «Благословение на геноцид»2.

Не отрицая важность выявленных фактов в эссе У. Лакера и Н. Кона, необходимо все же отметить значительную степень предвзятости их подходов, наличие в их работах элементов ответа на идеологический и политический «либеральный» заказ. Это касается, во-первых, общего англосаксонского взгляда на русскую монархию как на «черносотенную» («черносотенство» понималось, исключительно как организация еврейских погромов). Во-вторых, «черносотенные» оценки были механически перенесены и на всю русскую монархическую эмиграцию.

1 Лакер Уолтер. Россия и Германия. Наставники Гитлера /Печ. по изданию: Walter Laqueur. Russian1 and Germany. Hitler's Mentors. Problems of Eastern Europe. Washington, USA, 1965. M., 1991.

2 Кон- H. Благословение на геноцид: Миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколы сионских мудрецов». М., 1990.

В-третьих, самое главное, в концепции У. Лакера и Н. Кона предстает вывернутый наизнанку вариант «теории заговора». В исследованиях явно прослеживается стремление избавить западную «демократическую» и «либеральную» цивилизацию от пятен нацизма и фашизма, культивируется мысль об их неорганичности на европейской почве. В этой связи ведется выявление «заговорщиков», принесших в Европу «черносотенство», идеологию еврейского погрома и «Протоколы». Именно русские монархисты, по мнению авторов, вступили в «заговор» с начавшими формировать свою идеологию в начале 1920-х гг. нацистами и оказали на нее существенное влияние.

В советской историографии тезис западных исследователей 1960-х гг. о сотрудничестве русских монархистов с нацистами и фашистами был усвоен и переработан. Западная либеральная теория монархического «наставничества» над нацистами начала 1920-х гг. естественным образом трансформировалась в СССР' в теорию «прислужничества» перед ними. Наиболее полное отражение история монархической эмиграции нашла в уже упоминавшейся-монографии Г.З. Иоффе «Крах российской монархической контрреволюции», значительный раздел которой посвящен истории русской монархической эмиграции1. В ней введено традиционное положение советской историографии о сотрудничестве с монархистами в эмиграции «кающихся либералов» из числа кадетов и октябристов .

Политический водораздел монархистов в эмиграции велся им по линии «крайне правые» - «самодержавники»-или «правые» (жаждущие открытого реванша помещики, «черносотенцы», реакционный генералитет и офицерство, царская бюрократия и высшее духовенство) и «монархический центр» или «кающиеся либералы» столыпинского образца (бывшие кадеты и октябристы), которые были открыты к сотрудничеству с т. н. «умеренными социалистами». С другой стороны, Г.З. Иоффе признавал наличие таких

1 Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции.С.265-305.

2 Там же С.266. структурных единиц в монархической эмиграции как ВМС, конституционно-монархическое движение и легитимисты1.

Г.З. Иоффе делает упор на сотрудничество русских эмигрантов с нацистами во второй половине 1930-40-х гг., когда часть русской эмиграции открыто заискивала перед новыми властями Германии, при этом он неоправданно и некритически сближает позиции военной и монархической эмиграции: «Национал-социалистические заправилы.охотно протянули руку белогвардейскому охвостью.». Вводился традиционный для советской публицистики тезис о склонности монархистов к «террору» и к сотрудничеству с западными разведками2.

Значительная часть воззрений Г.З. Иоффе на русскую монархическую эмиграцию должна быть подвергнута ревизии. Это, прежде всего, касается тезиса об организационной близости монархической» эмиграции к центрам-белой5 военной эмиграции и связанный с ним тезис о едином «белогвардейско-монархическом терроре». В связи с этим, недопустимым является выдвижение тезиса о сохранении русской монархической, эмиграцией идеологии «непредрешенчества» периода Гражданской войны3.

Необходимо также опровергнуть тезис об организационном« сотрудничестве монархистов с социалистами, «нераскаявшимися» либералами, торгово-промышленными кругами. Нет подтверждения и положения о сотрудничестве монархистов с иностранными разведками.

С другой стороны, исследование Г.З. Иоффе и по сей день «является-единственным в отечественной историографии, в котором представлен концентрированный взгляд на русскую монархическую эмиграцию в Европе. Несмотря на «классовую» и идеологическую предвзятость, публицистичность многих оценок, работа Г.З. Иоффе остается единственной отправной точкой для большинства современных исследований по теме.

1 Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции.С.307, 266, 309, 277-278, 283,285-286.

2 Там же С.301-302, 298.

3 Там же С.309.

В дальнейшем наблюдается явная деградация исследовательской мысли по вопросам русской монархической эмиграции в Европе, что во многом определяется их обзорным характером, фрагментарностью обращения к теме. Так, в монографии Г.Ф. Барихновского более явно были озвучены тезисы о единой «кадетско-монархической» идеологии и о надеждах монархистов и кадетов на свержение большевистской власти руками «мелкобуржуазных партий». Автор явно преувеличил роль монархистов во всей антибольшевистской эмиграции при обобщающей «классовой» (дворянской) оценке1. Отсутствие градации и признания многообразия в монархическом движении не позволяет выявить нюансов внутри этого спектра эмиграции.

Несколько смягчены оценки в монографии Ю.В. Мухачева «Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР», но* при этом вновь представлена тенденция на организационное объединение монархистов с немонархическими организациями, что создает общее впечатление размытости движения. Ю.В. Мухачев рассматривает деятельность монархистов в эмиграции с точки зрения «классового», «буржуазного» реставраторства. В монографии выделены 4 структурные группы монархистов - сторонники ВМС, сторонники великого князя Николая Николаевича («николаевцы»), легитимисты и представители конституционно-монархического крыла. Общее структурное деление эмиграции представлялось Ю.В. Мухачевым крайне схематично -монархисты и республиканцы, левые и правые, «открытые» и «скрытые», партийные и внепартийные2.

Советская историография доперестроечного периода страдала от изъяна, который нельзя объяснить иначе как идеологическим давлением. Это, в первую очередь, выдвижение тезиса о наличии в эмиграции единого

1 Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром внутренней контрреволюции 1921-24 гг. Л., 1978, С.109,145,16.

2 Мухачев Ю.В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М., 1982, С.43-44, 52. организационного центра («монархическо-белогвардейского», «кадетско-монархического» или даже «монархическо-мелкобуржуазного»). Советский идеологический аппарат остро нуждался в представлении «белых» в эмиграции исключительно в качестве монархистов, включив в него демократический и социалистический («мелкобуржуазный») элемент. Таким образом, позиция либералов и, особенно, социалистов представлялась исключительно как «ренегатская».

К сожалению, в советских исследованиях данная концепция получила неоправданно большое развитие. Так, основными тезисами Г.Ф. Барихновского явилось признание монархического характера Русской Армии генерал-лейтенанта барона П.Н. Врангеля в изгнании1. Значительно дальше пошел в обобщениях Ю.В. Мухачев, который определил всю русскую л эмиграцию в качестве «белой», обозначив ее численность в 2 млн. человек .

Выдвижение подобных положений, безусловно,' снижало качественный уровень исследований, придавало им характер явного фактического манипуляторства и идеологических натяжек.

В; период Перестройки в СССР, при формировании условий относительно свободного от идеологического диктата исторического исследования, возникла возможность переосмыслить опыт русской эмиграции. С 1988 г. перед исследователями открылся огромный массив эмигрантской литературы из бывших спецхранов. В- стране постепенно набирал обороты процесс «реабилитации» эмиграции: вначале были «реабилитированы» деятели культуры, затем представители социалистической, либеральной и даже военной эмиграции. В исследованиях впервые было признано, что русский исход стал личной и политической трагедией для большинства его участников, безраздельная «классовая» критика,эмиграции сменилась более вдумчивым анализом. Так, в-эссе В.В. Костикова «Не будем проклинать изгнание.» общая оценка, эмиграции

1 Барихновский Г.Ф. Указ. соч. С. 10,17.

2 Мухачев Ю.В. Указ. соч. С.37. дается в духе «перестроечного советизма»: «.эмиграция была не с нами, но далеко не всегда против нас и уж, во всяком случае, не против России»1.

Однако процесс «реабилитации» эмиграции в период Перестройки не коснулся ее монархического спектра, основные оценки сохранились на уровне исследований 1970-х гг. Знаковым исследованием в начальный период Перестройки стала монография Л.К. Шкаренкова «Агония белой эмиграции». В отношении монархической эмиграции у него сохранились хлесткие публицистические оценки. Так, в отношении Рейхенгалльского Съезда он упорно использовал политизированный термин «сборище», Н.Е. Маркова однозначно наделял определением «реакционер»2.

С другой стороны, Л.К. Шкаренков снял тезис об организационном слиянии монархистов с немонархическими движениями, отрицалось наличие некой «единой» межпартийной идеологии. Безусловно, положительным* является факт признания неоднородности русской эмиграции. В перспективе это открывало возможность выявления партийных структур со своими организационными и идеологическими особенностями. Разделение монархических группировок в монографии Л.К. Шкаренкова было представлено по принципу внешнеполитической ориентации —' «германофилы» и «франкофилы». Упоминания о ВМС, «конституционалистах», легитимистах и «николаевцах» носит характер констатации. Серьезный прорыв совершил Л.К. Шкаренков в вопросе разделения позиций-военной («белой») и монархической эмиграции. Он стал первым советским исследователем, который признал наличие различных подходов во взаимоотношениях с армейским командованием внутри монархического движения, признал наличие конфликта между политиками-монархистами и военными . В дальнейшем это могло бы привести к аргументированному разведению позиций военной и монархической

1 Костиков В.В. Не будем проклинать изгнание.(Пути и судьбы русской эмиграции). М., 1990, С. 19.

2 Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. М., 1986, С.ЗЗ.

3 Там же С.93, 33,39-40. эмиграции. Однако, к сожалению, наработки Л.К. Шкаренкова в дальнейшем не получили серьезного развития, что было связано с существенным преобладанием публицистичности в советском и антисоветском ключе.

Открытое возрождение монархических и националистических общественных организаций в позднем СССР резко политизировало тему и вывело ее за рамки чисто научной дискуссии. Антисемитизм и антидемократизм идеологии монархистов в эмиграции, их приверженность консервативной традиции воспринималась в период Перестройки и в ранний постсоветский период как нонсенс. Активная политическая позиция «новых» монархистов в этом ключе привела к началу чисто политической дискуссии по теме, что отразилось на уровне исследований. В дискуссии практически не нашлось места профессиональным историкам, в дело вступили журналисты, партийные деятели, что привело к преобладанию в публикациях жанра политико-исторического эссе с использованием, в основном, ранее опубликованных материалов периодики и мемуаров в соответствующей интерпретации. В связи с фактическим отсутствием академических исследований данные эссе могут быть рассмотрены в разделе историографии.

В просоветском духе выдержано эссе В.И. Андриянова и А.З. Москаленко «Полынь чужбины». В- условиях активизации деятельности, легитимистов в Сен-Бриаке в начальный, период перестройки авторы уделяют существенное критическое внимание раннему периоду деятельности движения. Отмечалась бесплодность притязаний великого князя? Кирилла Владимировича на престол, ничтожность его попыток по борьбе с советским государством в 1920-30-х гг., акцент был сделан на «оголтелой ненависти» к СССР «наследника» - великого князя Владимира Кирилловича1.

В уже упоминавшейся работе М.К. Касвинова противостояние по вопросу престолонаследия между великими князьями Кириллом Владимировичем и Николаем Николаевичем в 1920-х гг. представлено в гротескном виде банального семейного скандала. Была отмечена^ связь

1 Андриянов В.И., Москаленко А.З. Полынь чужбины. М., 1987, С.110-112. легитимистов с националистическими группировками Германии и демагогичность программы великого князя Кирилла Владимировича1.

Своеобразный итог в оценке русской монархической эмиграции был подведен в период поздней Перестройки. Критика проводилась в характерном для того периода духе «либерализма» и «демократизма». В эссе В.В. Костикова принцип «классовости» в оценке монархистов в эмиграции был заменен негативистским психологизмом (тезис об «эмигрантах» и «эмигрантщине»). Методологическим «новшеством» в оценке монархистов Л стало у В.В. Костикова введение оценочных категорий «добра» и «зла» .

В целом, историографическая традиция периода Перестройки, за исключением монографии JI.K. Шкаренкова, оставляет мало поля для серьезной научной дискуссии: Фактологический материал незначителен; в сравнении с советским периодом, отказ от «классового» подхода не привел к формированию новой адекватной методологии.

В1 постсоветский период четко выделились группа политических критиков, и апологетов эмигрантского монархизма, при этом- степень, исследовательской новизны, по сравнению с советским периодом, является* минимальной. К апологетам русского соборнического монархизма на данный: момент относятся М.В. Назаров и А.В. Окороков, принципы легитимистского монархизма отстаивает C.B. Думин.

Началом идеологически свободной (от коммунистического давления) исследовательской работы по истории русской эмиграции стал выход в свет эссе М.В. Назарова «Миссия русской эмиграции». В отношении периода Гражданской войны и эмиграции у М.В- Назарова наблюдается крайне противоречивая позиция. С одной стороны, он отмечает, что дореволюционные консервативные партии сильнее всех пострадали от революционных преследований и не смогли возродиться ни в период открытого вооруженного противостояния, ни в изгнании. С другой стороны,

1 Касвинов М.К. Указ. соч. С.516, 517-518.

2 Там же С.20, 21.

1 i он тут же отмечает созданный на Рейхенгалльском Съезде 1921 г. ВМС во главе с Н.Е. Марковым и монархическую деятельность Приамурского Земского Собора во Владивостоке. Как о неоспоримой данности М.В. Назаров говорит о численном преобладании «правой» эмиграции над «левой», однако, отмечает наличие больших финансовых и издательских ресурсов у «левых». В духе монографии Л.К. Шкаренкова был представлен эмигрантский блок монархистов с «правыми демократами» на платформе вооруженной борьбы против большевистской власти1.

Также весьма противоречивой является у М.В Назарова оценка идеологии монархистов. Во взглядах М.В. Назарова впервые в^сследованиях по теме прослеживается стремление «реабилитировать» монархическую эмиграцию, но данный процесс он видит в попытках сближения позиций-монархистов с представителями «либерального» и «демократического» («февралистского») лагеря: Им была выработана теория «взаимных уступок». Исходя из этого, он не признает исключительно «реставраторский» характер Рейхенгалльского Съезда 1921, отмечая в нем преобладание «столыпинской» идеологии: М.В. Назаров в начале 1990-х гг. выражал сожаления о том, что. монархисты огульно относили своих оппонентов в разряд «жидо-масонов»2.

К нравственно сомнительным можно отнести положения? М.В. Назарова' об оправдании эмигрантского террора, против советских представителей за рубежом в качестве ответа на террор коммунистического режима против собственного народа (непродуктивная попытка, оправдать террор террором), а также апологетику сотрудничества части русской эмиграции с фашистами и нацистами в 1920-30-х гг. на основании того, что на тот момент они не были скомпрометирован военными преступлениями и гитлеровским расизмом3. Существенной заслугой М.В. Назарова является представление русских монархистов и деятелей русских профашистских и пронацистских организаций в разных главах исследования.

1 Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. М., 1994, С.41-42,44,46.

2 Там же С.55, 58.

3 Там же С.248, 256.

На данный момент М.В. Назаров является единственным исследователем, кто попытался противопоставить собственную методологическую базу взамен ушедшей «классовой» коммунистической методологии. В отношении деятельности всей русской эмиграции он вводит понятие «мессианства», рассматривая ее роль как «миссию зерна». По его мнению, эмиграция сохранила духовную связь с дореволюционной Россией и выработала идеологию «общей судьбы». Эмиграция, являясь «зерном» и ожидая «прорастания» на российской почве в послеболшевистской России, имела особые задачи, оправдывающие ее существование. Он разделяет цели эмиграции на «миссии» и «функции». К «миссиям» М.В. Назаров относит спасение русской чести и непримиримость к силам разрушения и зла, грозившему всему миру (большевизм). К «функциям» - сохранение памяти о дореволюционной России, помощь силам антибольшевистского сопротивления на Родине и осмысление трагического опыта революции с последующим раскрытием «русской! идеи» по- ее преодолению1. В: методологии М. В. Назарова просматривается основной изъян, который роднит его с представителями советской, историографии. Он представляет «миссии» и «функции» эмиграции как единые для- всех политических течений, при этом не замечая, что представители различных политических течений видели их по-разному. Методологические разработки М.В. Назарова могут быть использованы с большими оговорками.

Перейдя с 1995 г. на позиции монархизма и возглавив нелигитимистский ВМС, М.В. Назаров встал на платформу неоправданной партийной апологетики, представители всех других партийных направлений подвергаются зубодробительной и прямолинейной критике. На данный момент он является- основным проводником теории «иудо-масонского» («иудо-болыиевистского») заговора против России. М.В. Назаров совместно с A.B. Окороковым был привлечен к написанию коллективной монографии

1 Назаров М.В. Миссия русской эмиграции.С.6,216,3, 7-9.

Эмиграция и репатриация в России». В серьезное научное исследование он внес сильную «мессианско-мистическую» струю.

Оценка всей эмиграции дается исключительно с монархических позиций. Так, весь ее идеологический опыт сводится к окончательному разграничению между Востоком и Западом, в уточнении идеала русской христианской государственности. В монографии представлена единственная «миссия» для всей русской эмиграции — миссия «передового дозора» или «небывалой экспедиции» с целью осмыслить масштаб катастрофы XX века как репетиции апокалипсиса1. Подобного рода оценки, безусловно; не могут серьезно рассматриваться в научной дискуссии.

На данный момент М.В. Назаров практически отошел от серьезной научной деятельности, поставив основной целью пропаганду идеи- о «руководящей и направляющей» роли ВМС в эмиграции, творит «культ личности» Н.Е. Маркова. Он упорно отказывается^ признавать наличие в монархической эмиграции сил, успешно противостоявших ВМС. В послесловии к публикации книги американского профессора Э.' Саттона «Уолл-стрит и болыпевицкая революция» М.В. Назаров произвольно л объединил под эгидой ВМС всех лидеров эмигрантского монархизма .

Основным исследованием A.B. Окорокова стала монография (в форме справочника с комментариями) «Фашизм и русская эмиграция». Большая-часть исследования посвящена немонархическим профашистским и пронацистским организациям второй половины 1930-х гг. Тем не менее, он не обошел вниманием сотрудничество русских монархистов с фашистами в 1920-х гг., при этом его оценки являются во многом точными. Так, A.B. Окороков абсолютно верно отметил фашистский характер издаваемого в Берлине философом И.А. Ильиным журнала «Русский колокол», заигрывания ВМС с фашистской идеологией в первой- половине 1920-х гг.

1 Эмиграция и репатриация в России. В.А. Ионцев, Н.М. Лебедева, М.В. Назаров, A.B. Окороков. М., 2001, С.228-229,231-232.

2 Назаров М.В. За кулисами «русской» революции. // Сатгон Э. Уолл-стрит и болыпевицкая революция. М., 2005, С.299.

Отмечая разочарованность представителей молодого поколения эмиграции в методах борьбы «отцов», A.B. Окороков отмечает их радикализм и склонность к приятию идеологии фашизма и нацизма1.

Менее агрессивно выглядят в постсоветской России исследовательские позиции легитимистов. В их исследованиях, в сравнении с соборниками, меньше мистицизма и открытого антисемитизма, но уровень апологетики движения также неоправданно высок. Активист движения C.B. Думин в биографическом исследовании «Романовы. Императорский Дом в изгнании» явно идет против истины, когда утверждает, что в результате идеологических поисков легитимистами был предложен для России вариант «либеральной монархии». Он не отрицает их связи с германскими националистическими кругами и сильное влияние фашизма на движение, но при этом указывает на. неясность, царящую в вопросах типологизации «вождистских» движений в Европе 1920-30-х гг.2.

Среди авторов, с симпатией относящихся, к легитимистам, следует отметить потомка русских эмигрантов в Югославии А.Б. Арсеньева. Он-является создателем исследовательской традиции - эмигрантского краеведения. В эссе «У излучины Дуная» дан подробный очерк жизни русской колонии (в основном легитимистской) г. Нови Сад в 1920-30-х гг.

В целом, апологетическая традиция в исследовании русского монархического движения в эмиграции представляет незначительный научный интерес. Единственным достоинством является целостность и концентрированность исследований по определенной теме. В соборнических исследованиях преобладает активный антисемитский тон, псевдорелигиозный мистицизм и явная склонность к апологетике сотрудничества монархистов с фашистами и нацистами. В легитимистских исследованиях доминирует описательный подход, но информативная у ■

1 Окороков A.B. Фашизм и русская эмиграция (1920-1945 гг.). М., 2001, С.21-22.

2 Думин-C.B. Романовы. Императорский Дом в изгнании. Семейная хроника. М., 1998; С.136, 169.

Арсеньев А.Б. У излучины Дуная. Очерки жизни и деятельности русских в Новом Саду. М, 1999. ценность значительно выше. В обоих направлениях ощущается явный «партийный» заказ.

В связи с отсутствием отечественных специалистов по теме с ярко выраженными антимонархическими убеждениями в кампании по «разоблачению» были задействованы исследования представителей зарубежной либеральной историографии. Это привело к тому, что в современной России в качестве «новых» подаются факты, выявленные еще в середине 1960-х гг. У. Лакером и Н. Коном. В постсоветский период данная традиция представлена в эссе американских публицистов У. Лакера «Черная сотня. Происхождение русского фашизма»1 (в поздних исследованиях у него наметилась неправомерная тенденция постановки психиатрических диагнозов русским монархистам) и Д. Стефана «Русские фашисты. Трагедия л и фарс эмиграции» . Российским продолжателем традиции стал о тележурналист Л.М. Млечин с эссе «Адольф Гитлер и его русские друзья» .

Особенностью современных западных исследований стала защита экуменистической церковной линии, начатой в середине 1920-х гг. митрополитом Евлогием (Георгиевским). В этом ключе выдержано исследование профессора Оксфордского университета М. Раева «Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции». Он стремится представить картину общей изоляции монархистов в эмиграции на примере их выпадения из общеэмигрантского культурного процесса. Через всю монографию проходит мысль о культурной косности русских монархистов в изгнании. Без всяких пояснений она связывается автором с приверженностью монархистов религиозной православной (ортодоксальной) традиции4. При этом остается открытым вопрос, следует ли считать, приверженность православной неэкуменистической традиции признаком культурной косности?. Наряду с этим у М. Раева представлен верный вывод о том, что среди, беженцев

1 Лакер У. Черная сотня. Происхождение русского фашизма. М., 1994.

2 Стефан Д. Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции. 1925-1945. М., 1992.

3 Млечин Л.М. Адольф Гитлер и его русские друзья. М., 2006.

4 Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919-1939. М:, 1994, С.168. монархисты составляли большинство, но их «монархизм» находился на «эмоциональном» уровне1, а, следовательно, не поддается численному учету.

Еще в большей степени «евлогианская» экуминистическая апологетика представлена в очерке Е. Менегальдо «Русские в Париже»2.

Негативное отношение к монархической эмиграции в зарубежной историографии прослеживается до настоящего момента, симпатии, в основном, на стороне либералов и, реже, социалистов. Так, в биографии П.Б. Струве американского советолога Ричарда Пайпса особо непримиримое отношение автора вызывает «головорез» и антисемит H. Е. Марков, с именем которого были связаны «.воспоминания о самых мрачных днях русского парламентаризма». В связи с этим у исследователя вызывает «сожаление» сотрудничество П.Б. Струве с монархистами в период 1925-26 гг., его временный отход от «близких по духу» либералов и социалистов

Особняком, в западной историографии стоит эссе американского журналиста П. Курта «Анастасия. Загадка великой княжны»4.

В целом, западная антимонархическая традиция переживает явный застой. В ней наблюдается- постоянное жонглирование уже выявленными фактами. У противников монархистов наблюдается очевидный «партийный заказ» по продвижению в политической сфере идей либерализма, в, религиозной — церковного экуменизма.

Соборники, легитимисты и антимонархисты до сих пор ведут яростные, но бесплодные дискуссии по совершенно «тупиковым»- и неактуальным темам. Во-первых, это вопрос, связанный с правами на престол великого князя Кирилла Владимировича и его потомства применительно к Основным Законам Российской Империи 1906 г., а также вопросы, деятельности Кирилла Владимировича в феврале-марте 1917 г.

1 Раев М. Указ. соч. С. 18.

2 Менегальдо Е. Русские в Париже. 1919-1939. М., 1994.

3 Пайпс Ричард. Струве: правый либерал. 1905-1944. Том 2./Печ. по изданию: Richard Pipes. Struve: Liberal on the Right. 1905-1944. Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts and London. England. 1980. M., 2001, C.475, 479.

4 Курт П. Анастасия. Загадка великой княжны. М., 2005.

Дискуссии по ним носят либо схоластический, либо бездоказательный характер. На данный момент основным противником легитимистов выступает М.В. Назаров (эссе «Кто наследник Российского Пpecтoлa?»,). Активным «юридическим» апологетом легитимистов выступаете. В. Думин.

В данном исследовании вопрос о престолонаследии в эмиграции будет рассмотрен с точки зрения политической борьбы в монархическом лагере. Перевод дискуссии в «юридическую» плоскость является абсолютно бесперспективным и неактуальным.

Во-вторых, вопрос о «подлинности» или «подложности» т. н. «Протоколов Сионских Мудрецов», а также связанные с ним вопросы о «еврейско-масонском» и «еврейско-большевистском» заговоре против России. Дореволюционный публикатор - С.А. Нилус сумел опубликовать их в СССР в 1923 г. в одном из частных издательств. В 24-х протоколах содержится «план» всемирного захвата власти «мировым еврейством». В послесловии к изданию в СССР С.А. Нилус прямо связал «Протоколы» с русскими революциями 1917 г. г «Страшно игнорировать содержание документов, отразивших в себе, как в зеркале всю подоплеку последних революций. Подлинны или неподлинны «Сионские Протоколы», но они служат ключом и к нашей смуте»2.

В постсоветской России традицию С.А Нилуса продолжили философ-националист В.В. Кожинов в эссе «Черносотенцы» и Революция»3 и М.В. Назаров в эссе «Вождю Третьего Рима»4. Теория «заговора» получила отпор как в либеральном, так и в националистическом лагере. В советской историографии критику с либеральных позиций вел АЛ. Аврех в эссе «Масоны и революция»5. Противником в националистическом лагере выступил А.И. Солженицын в эссе «Двести лет вместе»6.

I

1 Назаров М.В. Кто наследник Российского Престола? М., 1996.

2 Нилус С.А. Близ есть, при дверех. СПб., 2004, С.352.

3 Кожинов В.В. «Черносотенцы» и Революция. М., 1998.

4 Назаров М.В. Вождю Третьего Рима. М., 2004. 1 5 Аврех А.Я. Масоны и революция. М., 1990.

6 Солженицын А.И. Двести лет вместе. В 2 т. М., 2001.

Данная тема является совершенно неподъемной с историографической точки зрения. С 1905 г. по современный момент опубликованы сотни томов комментариев к «Протоколам». Их однообразность» но при этом многовариантность, ограниченная только фантазией комментатора, абсолютно непроверяемый характер «новых» сведений делают тему непригодной для научного исследования. Она будет затронута в исследовании с точки зрения их влияния на часть руководителей легитимистов на первом этапе деятельности движения.

Академическая наука внесла ограниченный вклад в изучение проблемы. Обращение к проблеме монархической эмшрации носит фрагментарный характер (в форме сопутствующего материала к основной теме исследования), отсутствует целостность изложения. Так, в совместной монографии Ю.П. Свириденко и В.Ф. Ершова «Белый террор?» представлена картина сотрудничества военной и монархической эмиграции на почве совместной антибольшевистской борьбы. Эмигрантским аккумулятором «терроризма» и «экстремизма» была определена «белая эмиграция»1. Наряду с этим, в монографии В.Ф. Ершова «Российская военно-политическая эмиграция» выявлена картина противостояния между военным командованием с легитимистами и ВМС по организационным и идеологическим вопросам2.

В коллективной монографии «Русские без Отечества» в очерке о структуре русской эмиграции отмечается процесс «стихийного поправения» эмиграции в 1920-30-е гг. Был выявлен полный разрыв между монархистами и республиканцами, которые опасались ущемления демократических свобод при реставрации монархии. Впервые в отечественной историографии был поставлен вопрос о борьбе, которую вело командование за сохранение в

1 Свириденко Ю.П., Ершов В.Ф. Белый террор? Политический экстремизм российской эмиграции в 1920-1945 гг. М., 2000, С.4-5.

2 Ершов В.Ф. Российская и военно-политическая эмиграция в 1920-1945 гг. М., 2003, С.69-70. эмиграции идеологии «непредрешенчества» в противовес «имперским» настроениям большинства офицерства («николаевцы» и легитимисты)1.

Спокойный и выдержанный тон в отношении монархической эмиграции удалось сохранить и в коллективной монографии «Русский исход». Серьезной и справедливой критике был подвергнут тезис советской историографии о сотрудничестве эсеров с монархистами в эмиграции. Было отмечено, что при всем антибольшевизме эсеры «.не меньшим, чем большевики, злом продолжали считать монархистов». Положительная оценка была дана деятельности опытных чиновников-монархистов в работе Красного Креста и беженских организациях 1920-х гг. Реставраторская, консервативно-охранительная позиция РПЦЗ объяснялась «выстраданностью» в длительной борьбе против большевиков2.

К сожалению, беспристрастный тон в отношении монархической эмиграции не всегда выдерживается и в академических исследованиях. Так, в монографии профессора А.И. Доронченкова «Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России» присутствует изначально верный методологический посыл об актуальности исследования идеологических наработок различных политических групп, даже в случае их нереализованности в момент создания - они сохраняются в качестве идейного фонда будущих поколений. Тем не менее, в отношении всей русской эмиграции 1920-30-х гг. допускаются крайне некорректные сравнения - она представлена поздней копией французской роялистской эмиграции конца XVIII - начала XIX вв., с преобладанием в ней реставраторских тенденций и ностальгических взглядов в «.безвозвратно утраченное прошлое»3. Аналогия с французской эмиграцией должна быть снята; поскольку очевидно, что именно открытая многопартийность русской эмиграции являлась ее главной особенностью.

1 Русские без Отечества. Очерки антибольшевистской эмиграции 20-40-х годов. М., 2000, С.400, 401-402,410.

2 Русский исход. СПб., 2004, С.9,118,126,144,304.

3 Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001, С.46, 32.

Совершенную путницу в вопросы структурирования и оценок монархической идеологии внес O.A. Кудинов в монографии «Конституционные проекты Белого движения и конституционно-правовые теории российской белоэмиграции (1918-1940 гг.)». Не представив точного определения «белая эмиграция», O.A. Кудинов попытался дать обзорную характеристику взглядов 45 «государствоведов», отнеся их к «белым» лишь на основании добровольной эмиграции или высылки из пределов СССР в августе 1922 г. В результате в «белом» спектре смогли мирно «ужиться» представители различных политических лагерей. Исходя из целей исследования, O.A. Кудинов, без всяких пояснений, распределил конституционные проекты на два направления - «конституционно-монархические» и «либерально-республиканские». К «конституционным монархистам» был отнесен ВМС, который был объединен с немонархическими организациями, между которым тот же автор признает существенные разногласия1.

С.М. Смагина в монографии «Российские политические партии в эмиграции: блоки и идеологии (20-е годы XX века)» продолжает критическую линию современной российской историографии. Но при этом она просто отказывается рассматривать монархическую эмиграцию как политическую силу на основании ее «недоговороспособности» и отказа от блокирования с либералами и социалистам2.

Особняком стоят исследования эмигрантской прессы 1920-30-х гг. В монографии финской исследовательницы Ю. Суомела «Зарубежная Россия» традиционно для представителей западной историографии ведется поиск прогерманского и антисемитского следа в деятельности русских монархистов. Однако как добросовестный исследователь, она находит его в краткосрочных и быстро закрытых германскими властями изданиях начала.

1 Кудинов-O.A. Конституционные проекты Белого движения и конституционно-правовые теории российской белоэмиграции (1918-1940 гг.), или За что их расстреливали и депортировали (для тех, кто хочет понять смысл права): Монография. М., 2006, С.54-57.

2 Смагина С.М. Российские политические партии в эмиграции: блоки и идеологии (20-е годы XX века). Ростов н/Д, 2007, С.6.

1920-х гг. Автор отрицает мнение большинства западных исследователей о преобладании монархистов («черносотенцев») в эмиграции 1920-30-х гг.1.

Значительно больший объем информации по монархической периодике представлен в монографии российского исследователя доктора исторических наук П.Н. Базанова «Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции». Определяя актуальность темы, автор абсолютно верно выявил 4 положения: общий вклад в русскую культуру XX в., востребованность идей в советском обществе, степень влияния на культуру стран-реципиентов, востребованность идей в современной России. Преимущественно справочный характер определил ее беспристрастный тон. I

В соответствии с данной им структурой русской монархической эмиграции в

111

Европе П.Н. Базанов представил достаточно полный обзор монархической

I • периодики - антисемитского направления, ВМС, «конституционалистов», «николаевцев», легитимистов, «Союза Русских Государевых людей»2.

Попытки контактов монархистов с нацистами и фашистами ставят проблему типолигизации авторитарных и тоталитарных режимов Европы в

1 1 ■ период 1920-30-х гг. Наиболее полно тема отражена в коллективной > монографии «Фашизм и антидемократические режимы Европы»3. Практика милитаристических кругов Германии в начале 1920-х гг. по борьбе с демократической Веймарской республикой нашла отражение в монографии Ф.И. Пашкевича «Капповский путч в Германии»4.

В данном исследовании, несмотря на организационную схожесть авторитарных моделей, представлено разделение итало-фашистского и германского нацистского режимов по идеологическим признакам и в сфере политической практики. Это позволит более адекватно оценить позицию русских монархистов в рассматриваемый период.

1 Суомела Юлитта. Зарубежная Россия. Идейно-политические взгляды русской эмиграции \ на страницах русской европейской прессы в 1918-1940 гг. СПб., 2004, С.76-77,280. • 2 Базанов П.Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции.

1917-1988 гг.). СПб., 2004, С.7,118-158.

3 Фашизм и антидемократические режимы в Европе. Начало 20-х годов - 1945 г. М., 1981.

4 Пашкевич Ф.И. Капповский путч в Германии. М., 1972.

В исследовании были использованы также материалы справочного и энциклопедического характера1, Путеводитель по эмигрантским фондам Государственного Архива Российской Федерации (ГАРФ) - «Фонды

Заграничного исторического архива в Праге»2.

На данный момент в отечественной и зарубежной историографии отсутствует целостный (монографический) подход к исследованию темы монархической эмиграции. Крупнейший отечественный исследователь дореволюционного монархизма С.А. Степанов признал обособленность темы русской монархической эмиграции от своего основного объекта исследования и актуальность обращения к этой теме. В монографии «Черная сотня» (раздел «Монархическая эмиграция»3) пунктиром намечены основные объекты будущего исследования - деятельность РПЦЗ, ВМС и Н.Е. Марков, «сложные отношения» между ВМС и РОВС, влияние фашизма и нацизма; деятельность В.В. Шульгина, однако, это лишь черновой план работы.

Неразрешенным вопросом современной историографии является вопрос о структурировании монархической эмиграции. Монархисты до сих пор представлены в блоке с немонархическими организациями. Так, в сборнике документов «Политическая история русской эмиграции. 1920-1940-е гг.» монархическая эмиграция отнесена в раздел «Правые и правоцентристские движения»4. Однако заслугой публикаторов является разведение военной и монархической эмиграции по разным отделам.

1 Литературная энциклопедия Русского Зарубежья. (1918*1940). В 3-х т. М., 2000.; Русское Зарубежье. Золотая книга. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. М., 1997; Шмаглит Р.Г. Русское Зарубежье в XX веке. 800 биографий. М., 2007; Окороков A.B. Русская эмиграция. Политические, военно-политические и воинские организации. 1920-1990 гг. М., 2003; Рутыч H.H. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных сия Юга России. (Материалы к истории Белого движения). М., 1997; Шмаглит Р.Г. Белое движение. 900 биографий* крупнейших представителей' военного зарубежья. М., 2007; Пчелов Е.В. Романовы. История династии. М., 2002.

2 Фонды Заграничного исторического архива в Праге. Межархивный путеводитель. М., 1999.

3 Степанов С.А. Указ. соч. С.482-502.

4 Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.: Документы и материалы: Учеб. пособие. М., 1999, С.70.

Для выявления структуры монархической эмиграции необходимо определить место монархистов в общеэмигрантском политическом спектре. При этом следует определится с основными методологическим принципами структурирования. Во-первых, в данном исследовании разделяется взгляд значительной части исследователей (часто из разных политических лагерей) периода Перестройки и постсоветского периода1 о том, что эмиграция «первой волны» в своей деятельности до начала Второй Мировой войны попыталась создать особый тип внутренних отношений, который определяется как «Зарубежная Россия» («Россия №2», «Русское Зарубежье»), в которой была предпринята попытка сохранения государственной, политической и духовной преемственности с Российской Империей и Россией периода Временного правительства.

Во-вторых, необходимо провести структурный анализ всей активно действовавшей на политическом поле эмиграции. В этой связи следует отметить, что значительную часть эмиграции, покинувшую пределы России после 1920 г. следует отнести к категории «беженцев». В силу социальных и экономических затруднений они не принимали участия в активном партийном строительстве. В условиях отсутствия адекватного анкетирования политических взглядов «беженской» эмиграции не может идти и речи о выявлении абсолютного или процентного числа монархистов среди них.

Часть эмигрантов, имевшая достаточный уровень материального обеспечения и дореволюционного политического авторитета, сумела активно проявить себя в различных сферах политической деятельности. При всей условности и взаимосвязанности сфер деятельности, активную часть эмиграции можно разделить на культурную, политическую и военную. Критерием деления выступает приоритет в сфере деятельности личности.

1 Костиков В.В. Указ. соч. С.7, Политическая история русской эмиграции.С.З, Кудинов O.A. Указ. соч. С.27, Назаров М.В. Миссия русской эмиграцин.С.З, Эмшрация и репатриация а России.С. 108, Раев М. Указ. соч. С.16-17, Менегальдо Б. Указ. соч. С.37, Доронченков А.И. Указ. соч. С.4, Базанов П.Н. Указ. соч. С.9.

К политической эмиграции относятся деятели, стремившиеся к выработке новой идеологии или консервации дореволюционной, принимавшие участие в партийном строительстве и в эмигрантских политических мероприятиях (лекциях, конференциях, съездах), ведущие активную политико-публицистическую и издательскую работу. Они вступали в сложную систему взаимоотношений с военной и «белой» эмиграцией, но организационно с ней не сливались. Основными структурными группами «первой волны» политической эмиграции являлись социалистическая, либеральная и монархическая (при наличии существенных разногласий внутри каждого лагеря).

- > •

Важной задачей является окончательное разделение военной и политической эмиграции. К военной эмиграции» могут быть отнесены все военнослужащие, по различными причинам оказавшиеся в эмиграции. Внутри военной эмиграции большинство составляли представители «белой» эмиграции: На данный момент наиболее адекватные определение Белого движения представлено в монографии Ю.С. Цурганова «Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Второй мировой войне». Участники Белого движения, по мнению исследователя, были связаны авторитетом Командующих Армиями, единством территории, на которой действовала Армия, и общностью антибольшевистского мировоззрения. К «белой» эмиграции он отнес 3 категории лиц - активные участники Белой борьбы; «сочувствующие», но не принимавшие в ней участие; молодежь, выращенная

1 4 в изгнании в «белых» традициях1.

Для исследования принципиальным является также выявление дефиниции «монархист». Для дореволюционной России это определение представляется большую трудность,, чем для эмиграции. В Российской Империи начала XX в. (в условиях монархического правления и зарождения

1 Цурганов Ю.С. Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Второй мировой войне. М., 2001, С.4. партийных структур) «монархистом» можно было считать политика, персонально преданного действующему монарху (зачастую лишь декларативно) и Династии (что не отрицало возможности «подковерного» давления на принимаемые монархом решения), стремящегося к легитимной, с точки зрения Основных Законов Российской Империи, передаче власти и к сохранению декларируемой властью «идеальной» политической парадигмы -«Православие. Самодержавие. Народность». При данном определении выпадают представители дореволюционных кадетов и октябристов. Под него подпадают представители «СРН-Дубровинского», «СРН-обновленческого», «Союза Михаила Архангела» (до ноября 1916 г.) и «Русского Собрания».

В связи с крушением монархии в Февральской революции 1917 г., поражением Белого движения в-Гражданской войне проблема определения» термина «монархист» значительно упрощается. В эмиграции к-, представителям монархического крыла можно отнести- политического деятеля, декларирующего стремление к реставрации монархического правления в России в случае падения большевиков. В эмигрантской варианте допустимо включение в состав монархистов представителей' дореволюционных немонархических партий («кающихся либералов»).

Представленное исследование является первой попыткой в концентрированном виде представить деятельность русских монархических организаций в Европе в период 1919-33 гг. Этим определяется* научная новизна исследования.

На предварительном этапе исследования были выявлены три ведущие организационные партийно-политические структуры, монархической эмиграции в Европе: независимый ВМС в Берлине в 1921-26 гг., парижские монархические группы и движение легитимистов: Данные структуры являются объектом исследования.

Предметом^ исследования выступает процесс организации, функционирования, формирования руководства и актива, идеологические наработки вышеперечисленных структур русской монархической эмиграции.

Целью исследования является изучения процесса эволюции монархических организаций в эмиграции, в результате которого предпринимались попытки сохранения дореволюционной традиции в сфере идеологии и политической деятельности, однако, реалии стран-реципиентов * и изменения в СССР сделали невозможным полную их консервацию.

На основе анализа историографии и в соответствии с поставленными целями выделяются следующие задачи исследования:

- выявление целей и организационных особенностей каждой организации (история возникновения, структура, персональный состав центрального и регионального руководства)

- анализ идеологии различных структур (на примере анализа причин предреволюционного кризиса в Российской Империи, материалов Съездов и конференций, проводимых монархистами в 1920-30-е гг., и проектов гипотетической монархической реставрации)

- анализ политической деятельности (отношения с представителями немонархической эмиграции, внутри монархического спектра эмиграции, с военной эмиграцией)

- рассмотрение процесса борьбы за выдвижение претендента на престол

- выявление предлагаемых методов антибольшевистской борьбы.

Особенностью партийных структур русской монархической эмиграции стала параллельность процессов структурирования, политической борьбы и формирования идеологии. Решающим фактором являлась политическая конъюнктура, поэтому данные вопросы рассматриваются в неразрывной связи трех составляющих. Материал представлен по тематико-хронологическому принципу.

Исходя из выявленной структуры монархической эмиграции и I поставленных задач, определяется следующая, структура исследования: данное введение (определение актуальности темы, хронологических рамок, задач и структуры работы, анализ историографии и источников, методология исследования), основная часть, состоящая из 3-х глав (в соответствии с партийно-политическими структурами), в которых последовательно разрешаются поставленные задачи для каждой из выявленных структур, и заключение (основные выводы по теме исследования).

Обращение к эмиграции в Европе определяется значимостью и весом дореволюционных политиков, которые к 1921 г. сконцентрировались именно в европейских странах. Второй центр эмиграции - китайская Манчжурия в силу государственно-политических, этнических, культурных и климатических особенностей региона оказалась непривлекательной для большинства политических деятелей Русского Зарубежья, в 1920-21 гг. f ' *» * оттуда наблюдался их активный отток именно в Европу.

Хронологические рамки исследования ограничены 1919-33 гг. Нижней границей признается 1919 г. Она связана с поражением к концу 1919

4 >' I г. Вооруженных Сил Юга России (ВСЮР) А.И. Деникина на большей части

Ч <} территории Украины и разоружением в Эстонии , частей Северо-Западной Армии H.H. Юденича. Логическим следствием их военного поражения стала ликвидация отделений монархического «Союза Верных» в Киеве и Ревеле, ъ исход значительной части монархических лидеров в эмиграцию.

Верхней границей признается 1933 г. Она связана с приходом нацистской партии Гитлера к власти в Германии, который совпал с организационной победой легитимистов в монархическом движении.

В общеметодологическом плане предполагается обращение к теории «смены элит» итальянских социологов Г. Моска и В. Парето. Приобретение и удержание властных рычагов исследователи связывали со способностью «политической элиты» выдвинуть адекватный общественным настроениям идеологический проект и программу его реализации, а также способность проведения в жизнь необходимых мероприятий по их реализации. Пролонгируя теорию «смены элит» на эмиграцию,- следует предположить, что для* возвращения себе статуса правящей «политической элиты» ее бывшие деятели должны представить обновленный идеологический проект, программу его реализации и провести комплекс мероприятий, который обеспечит возможность возвращения к властным рычагам в государстве.

Наряду с этим используются методы научного историзма, структурного и сравнительного анализа, научного комментирования и обобщения, основные приемы научной источниковедческой критики (выявление аутентичности, полноты и достоверности источников):

В процессе исследовании были использованы как архивные, так и опубликованные источники. Архивные источники сконцентрированы в фондах «Русского Заграничного исторического архива в Праге» («Пражского архива») в составе ГАРФ. Эсеро-кадетский состав руководства «Пражского архива» предопределил нежелание большинства монархических организаций передавать в него свои документальные фонды. Большинство документов по истории монархической эмиграции разбросаны по разным фондам, что существенно затрудняет исследование.

В составе «Пражского архива» выделяется 1 тематически полный фонд - фонд №5763 («Союз Русских Государевых Людей имени Киры Кирилловны»), в нем представлены, официальные документы Союза, и. официальные документы легитимистов до 1928 г., переписка руководителей Союза с легитимистским руководством. Одним из важных фондов является фонд №5853 («Дневник генерал-майора A.A. фон Лампе»). В «Дневнике» ' представлен взгляд «конституционалиста» на деятельность монархических организаций из Берлина. Большое значение имеет служебная и личная I переписка A.A. фон Лампе, а также официальные документы монархических организаций: Попытки влияния на военные структуры привели к сохранению в фонде №5826 («Русский Обще-Воинский Союз») переписки монархических

• I ■ организаций с военным руководством. В фонде №6096 («Национальный

Комитет») представлен взгляд на деятельность монархических организаций представителей либерально-социалистического лагеря.

В целом, большая часть архивных документов представляет лагерь монархических «скептиков», представляют собой взгляд «со стороны», однако, при условии активного поиска выявляются аутентичные документы «сторонников», а также активных участников монархического движения.

Наряду с архивными материалами в исследовании были использованы опубликованные источники: сборники документов1; эмигрантские материалы г 4« по цареубийству в Екатеринбурге2; монархическая .публицистика различных направлений (от сторонников ВМС до лидеров движения конституционалистов»)3; военно-эмигрантская публицистика4; философские

• »• работы5; «Дневники» дореволюционных и эмигрантских монархических деятелей6; монархическая «историография» времен правления императора Николая II7; воспоминания оказавшихся в эмиграции представителей Дома Романовых8, бывших царедворцев9, активных участников монархического

1 Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.: Документы и материалы: Учеб. пособие. М. 1999; Российский Зарубежный Съезд. 1926. Париж: Документы и материалы. М., 2006.

2 Соколов H.A. Убийство Царской семьи. // Последние дни Романовых. М., 1991; Вильтон Роберт Последние дни Романовых. // Там же.

3 Винберг Ф.В. В плену у «обезьян» (Записки «контрреволюционера»). Киев, 1918; Винберг Ф.В. Крестный путь. Часть первая. Корни злалМюнхен, 1922; Струве П.Б. Дневник политика (1925-1935). Париж, 2004; Русский Колокол. Журнал волевой идеи./ Редактор-издатель профессор И.А. Ильин. Берлин, 1930. Вып. 1-10; Марков H.H. Войны темных сил. Статьи. 1921-1937. М., 2002; Зызыкин М.В. Царская власть в России. М., 2004; Данилов Ю.Н. Великий князь Николай Николаевич; Жуковский, М.Д006; Шульгин В.В. Письма к русской эмиграции. М., 1961. ''v

4 Даватц В.Х. Годы. Очерки пятилетней борьбы. Белград, 1926.

5 Ильин И.А. О сопротивлении злу силою. // Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993.

6 Пуришкевич В.М. Дневник. Как я убил Распутина М., 1990; Савич Н.В. После исхода. Парижский дневник. 1921-1923. М., 2008.

7 Ольденбург С.С. Царствование Николая II. М., 2003.

8 Воспоминания великой княгини Марии Павловны. М., 2004; Воспоминания великого князя Александра Михайловича. М., 2001; Воспоминания великой княгини Ольги Александровны. М. 2004; Палей О.В. Воспоминания о11. России. М., 2005; Кирилл Владимирович, вел. кн. Моя жизнь на службе России. М., 2006.

9 Жевахов Н.Д. Воспоминания товарища обер-прокурора св. Синода князя Н.Д. Жевахова. Т. 1-2. М., 1993; Мосолов A.A. При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900-1916. М., 2006; Баронесса София Буксгевден. Венценосная мученица. Жизнь, и трагедия Александры Федоровны Императрицы всероссийской. М., 2007; Воейков В.Н. С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта. Мн., 2002; Симанович A.C. Распутин и Евреи. Воспоминания личного секретаря Григория Распутина. М., 1990; Царевич Алексей в воспоминаниях его учителей. М., 2006. движения в эмиграции1, иерархов русской православной церкви в эмиграции2, противников монархистов из либерального и социалистического лагеря3, представителей молодежного «пореволюционного» поколения4, деятелей культуры и искусства5; эмигрантские работы по операции ИНО I >

ГПУ «Трест»6; художественные произведения с ярко выраженной монархической окраской7.

В целом, архивные и опубликованные источники представляют относительно полную картину деятельности, русской монархической миграции в Европе в 1919-33 гг.

В исследовании орфография и пунктуация приведены в соответствие с V 1 современными нормами. В отношении великого князя Кирилла Владимировича, дважды изменившего в эмиграции свой статус, в тексте исследования и в сносках применяется титул «великий князь».

1 Граф Г.К. На службе Императорскому Дому России. 1917-1941: Воспоминания. СПб., 2004; Таубе М.А. «Зарницы»: Воспоминания о трагической судьбе предреволюционной России (1900-1917). М., 2007; Шульгин В.В. Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны. М., 2002; Гурко В.И. Война и революция в . России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917. М., 2007; Палеолог С.Н. Около власти. Очерки пережитого. М., 2004, Гершельман А.С. Эмиграция. // Верная гвардия. М., 2008.

2 Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. Воспоминания. М., 1994; Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М., 1993.

3 Вишняк М.В. «Современные записки». Воспоминания редактора. СПб.; Дюссельдорф, 1993; Любимов Л.Д. На чужбине. Ташкент, 1965; Гуль Р.Б. Я унес Россию: Апология эмиграции. Т. 1-2. М., 2001.

4 Варшавский B.C. Незамеченное поколение. М., 1992.

5 Кшесинская М:Ф. Воспоминания. М., 1992; Вертинский А.Н. Дорогой длинною. М., 1990.

6 Прянишников Б.В. Незримая паутина: Роман. М., 2004.

7 Краснов П.Н. Единая-Неделимая. М., 2004; Бехтеев С.С. Грядущее. Стихотворения. СПб., 2002.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Серегин, Александр Владимирович

Заключение.

Период с 1919 по 1933 гг. ознаменовался возникновением и ростом политической активности русской монархической эмиграции в Европе. В этот период сильные монархические диаспоры сформировались в Германии, Франции, Королевстве СХС (Югославии), Болгарии и Венгрии, в них сконцентрировались руководящие центры движения. Представительства центральных руководящих структур существовали во всех европейских странах. На Рейхенгалльском Съезде 1921 г. произошло организационное и политическое оформление монархического движения («Рейхенгалльская платформа»), основанная на признании необходимости реставрации монархии в постбольшевистской России при сохранении у власти правящей до Февральской революции 1917 г. династии Романовых (без уточнения фигуры претендента). По итогам Съезда был создан берлинский ВМС (в период 1921-26 гг. политическое «лицо» организации, безусловно, определял харизматический лидер Н.Е. Марков, в «большую тройку» ВМС входили также A.M. Масленников и князь A.A. Ширинский-Шихматов), стремящийся монополизировать право руководства эмигрантским монархическим движением в Европе. Амбиции руководителей ВМС распространялись также на идеологическую сферу.

К ноябрю 1922 г. (ко времени проведения II Монархического Съезда в Париже) в едином монархическом движении выявились существенные идеологические, тактические и лидерские разногласия. В рамках единой «Рейхенгалльской платформы» произошел раскол, приведший к созданию в марте 1922 г. KMC (с филиалами в Берлине и Париже) и к оформлению отдельных монархических групп парижской эмиграции («Русский очаг» А.Ф. Трепова и «Русская Монархическая партия во Франции» во главе с А.Н. Крупенским — группа «Трепова-Крупенского»), взявших курс на гласную поддержку кандидатуры великого князя Николая Николаевича в качестве «возглавителя» русской эмиграции и национального антибольшевистского движения (негласно - в качестве претендента на престол).

Лидеры парижской эмиграции в первой половине 1920-х гг. не смогли составить ВМС серьезной идеологической и организационной конкуренции. В KMC наблюдался явный кризис лидерства - председатель ЦК KMC Е.А. Ефимовский колебался между необходимостью проведения независимого политического курса и тенденцией на сохранение альянса с ВМС, аналогичной позиции придерживался главный идеолог движения -профессор С.С. Ольденбург. Последний руководитель движения - Е.П. Ковалевский являлся исключительно технической фигурой. В результате инициатором политического разрыва выступил Н.Е. Марков. Независимая партийная деятельность оказалась не по силам KMC, к середине 1920-х гг. большинство руководителей были поглощены немонархическим Национальным Комитетом во главе с профессором A.B. Карташевым, который лично от себя выдвигал идеологию теократической монархии.

Русский очаг» и «Русская монархическая партия во Франции» в принципе не имели идеологии. Тем не менее, именно А.Ф. Трепов и А.Н. Крупенский проявили наибольшую настойчивость в выдвижении- на роль «Вождя» эмиграции великого князя Николая Николаевича. В процессе подготовки Зарубежного Съезда они проявили себя неплохими организаторами и знатоками политической процедуры. А.Н. Крупенским было разработано положение о бесцензовых выборах делегатов на мажоритарно-пропорциональной основе.

К середине 1920-х гг. в результате политического давления численно превосходящих парижских монархических групп на «николаевскую» платформу был переведен ВМС, что позволило сторонникам" великого князя Николая Николаевича провести в апреле 1926 г. Зарубежный Съезд в Париже, который, однако, не имел организационных последствий для большей части русской эмиграции из-за невозможности на Съезде принять обязывающие партийные решения и создать координирующую структуру в лице «Органа» («Правительства в изгнании»). Съезд ограничился принятием политических резолюций, осуждающих большевистский режим в политической, социально-экономической, правовой и духовной сферах.

По итогам Зарубежного Съезда произошла ликвидация независимого берлинского ВМС (Н.Е. Марков был обвинен в том, что провалил вопрос о формировании «Органа»), и начался процесс консолидации руководства монархического движения в Париже (с 1926 г. — в- руках А.Н. Крупенского). Однако отстранение от руководства монархическим движением такого опытного политика как Н.Е. Марков привело к постепенной деградации «Рейхенгалльской платформы». Процесс распада ускорился после смерти великого князя Николая Николаевича в январе 1929 г. Череда смертей в руководстве движения 1928-30 гг. привела к естественной ротации партийной элиты, однако, безликая масса монархической эмиграции не смогла выдвинуть из своих рядов новых достойных и сильных лидеров. Консолидированное руководство А.Н. Крупенского не предотвратило фактического распада движения к началу 1930-х гг.

Политическое бессилие лидеров Рейхенгалля, персоналистское «непредрешенчество» привело к появлению формально «непартийного» СОМ (филиал БРП) во главе с герцогом Г.Н. Лейхтенбергским, который в период 1925-29 гг. активно оттягивал от организованного монархического движения разочаровавшихся в «Рейхенгалльской платформе» членов. За внешней лояльностью «николаевцам» стояло стремление руководителя СОМ занять престол в случае возможной реставрации.

В идеологической сфере сторонники «Рейхенгалльской платформы» не проявили ни оригинальности, ни гибкости, законсервировавшись на платформе дореволюционного СРН-обновленческого (ВМС, «Русский очаг», «Русская Монархическая партия во Франции») или принципов «столыпинского» консервативно-националистического монархизма с «николаевской» персоналистской спецификой (KMC), что во многом определялось «растратой сил» в борьбе за лидерство внутри формально единого течения. Руководители движения, безусловно, отрицали революционные методы общественных изменений. Но проблема монархистов «рейхенгалльского» типа, как до революции, так и в эмиграции, состояла в том, что они отрицали и эволюционный путь развития общества. Для них был близок тезис философа К.Н. Леонтьева о необходимости «подморозить» Россию. В этой связи вполне адекватными выглядели обвинения оппонентов в механическом реставраторстве (маскировочные и словесно-казуистические приемы никого не ввели в заблуждение).

Монархисты в эмиграции вели логически неоконченный для них дореволюционный спор о Манифесте 17 Октября 1905 г., Третьеиюньской политической системе 1907 г., реформах С.Ю. Витте и П.А. Столыпина. В сочетании с откровенным непониманием объективных причин Февральской революции это рождало жесткое противостояние (частично аргументированное) именно с представителями либеральной эмиграции, которые персонально обвинялись в крушении монархии. Социально-экономическая составляющая в идеологии «рейхенгалльцев» была представлена откровенно слабо.

Социалисты (особенно большевики) воспринимались монархистами как очевидные враги, с которыми необходимо вести непримиримую вооруженную борьбу, но отрицание их теории и практики носило огульный и неаргументированный характер (зачастую в форме площадной брани). Победа социалистов воспринималась монархистами как следствие победы либералов. По их мнению, победа над социализмом была возможна только в обратном порядке - после сокрушения либеральных принципов.

ВМС не сумел окончательно определиться по перспективному, как казалось значительной эмиграции, движению итало-фашизма. Осторожные попытки поддержки Муссолини начала 1920-х гг. сменились более консервативной политикой. Это предопределило затяжной конфликт с философом-националистом И.А. Ильиным, «неомонархизм» которого до 1933 г. базировался на полном признании теории и практики фашизма.

Попытка обновить «рейхенгалльский» вариант идеологии, предпринятая изначально монархическими организациями «Национально-мыслящей молодежи» под руководством князя Ю.А. Ширинского-Шихматова в неославянофильском ключе, также не нашла понимания у руководства ВМС, что способствовало общему оттоку молодежи от движения.

Антисемитская риторика у «партийных» монархистов часто являлась тактическим приемом по привлечению рядовой эмиграции и в борьбе с оппонентами, она имела специфический антисоциалистический и антилиберальный оттенок, антисемитизм не занимал ведущего места в идеологии движения. Во всяком случае, он не превышал уровня возросшего по итогам Первой Мировой войны общеевропейского антисемитизма. Исключением являлись воззрения полковника Ф.В. Винберга и князя Н.Д. Жевахова, которые стремились перевести антисемитизм в плоскость «всемирной» борьбы с иудаизмом. Однако они, в сущности, являлись одиночками в рядах монархистов.

В целом, представители практически всех монархических течений, отвергая либерализм и социализм, были обречены либо на консервацию дореволюционных идеологических наработок, либо на «ревизию» по образцу авторитарных режимов Европы 1920-30-х гг. (Венгрия, Польша, Финляндия, Португалия, Италия при Муссолини, Германия после 1933 г. при Гитлере).

Значение лидеров «Рейхенгалльской платформы» состояло в их партийно-политической деятельности. В России в начале XX в. (после Манифеста* 17 Октября 1905 г.) на легальной основе начался медленный процесс складывания гражданского общества. Важным гражданским институтом являлись политические партии. Монархические (СРН-обновленческий) и националистические объединения с критическими оговорками приняли участие в партийном строительстве и в парламентской (думской) деятельности. Эволюционный процесс был прерван большевистской революцией в октябре 1917 г. и был продолжен уцелевшей

частью политической элиты в более тяжелых условиях эмиграции. Монархические объединения в этом контексте не стали исключением.

Руководители «Рейхенгалльской платформы» в период 1921-33 гг. создали практически все виды организационных партийных структур, присущие партийной деятельности либеральных демократий (при публичном отказе монархистов от принципов партийности и парламентаризма).

В период 1921-26 гг. ВМС предпринял некоторые шаги в направлении создания парламентской партии (наличие региональных представительств с формально выборным руководством, агитационная работа с избирателями в период подготовки Зарубежного Съезда, принцип консолидированного голосования и жесткий партийный контроль над членами объединения). С другой стороны, в деятельности ВМС отсутствовали важные черты, присущие парламентской партии — ротация руководства («большая тройка» активно препятствовала ей), постоянство в проведении партийных мероприятий, отчетность руководства перед региональными организациями, элементарное уважение к представителям^ оппозиции1 (даже внутри монархического спектра), любая оппозиция обвинялась в- получении-финансовых средств из «враждебного» - России' зарубежья (фактически они обвинялись шпионаже и внутренней подрывной деятельности за счет иностранных правительств), Н.Е. Марков требовал финансировать «государственною полезные» партии за счет государственного же бюджета. В политической процедуре зачастую присутствовало стремление продавить решения без голосования. ВМС стремился к воссозданию • жестко подобранного в эмиграции дореволюционного «Черного блока», который в будущей России обладал бы всей полнотой законодательной, власти. Н.Е. Марков видел возможную оппозицию исключительно в роли политической-ширмы, без реальных властных рычагов. Ее наличие только симулировало бы в глазах населения политическую борьбу. В самом« «демократичном» варианте для будущей России ВМС планировал лже-многопартийность, в которой роль «конституционалистов» виделась в качестве бессловесных и пассивных жертв. В случае возможной победы оппозиции в эмиграции (в перспективе — в России) Н.Е. Марков не останавливался перед требованиями ее немедленной организационной ликвидации.

Лидерам парижской монархической эмиграции удалось создать политический клуб («Русский очаг» по образцу дореволюционного консервативно-монархического «Русского Собрания»), политические организации с коллективным руководством (KMC). Промежуточную позицию с точки зрения партийной централизации занимали «Русская Монархическая партия во Франции» и «Союз Спасения и Возрождения России» под руководством H.H. Шебеко. На «рейхенгалльском» политическом поле пытались играть ярко выраженные политические авантюристы в лице СОМ. Несмотря на внешнюю консолидацию движения к концу 1920-х гг., раскол, начатый в 1922 г., преодолен не был, единство движения так и не было достигнуто.

Безусловной слабостью «рейхенгалльцев» как монархистов стало отсутствие признаваемого большинством претендента на престол, который «монаршей волей» мог бы ликвидировать противоречия: ВМС не определился по кандидатуре, лидеры парижских монархистов не смогли убедить.великого князя Николая Николаевича открыто выступить в качестве претендента на престол. Это открывало дорогу постоянным дискуссиям, угрожавшим расколом, и династическому авантюризму. Итогом многолетнего существования «Рейхенгалльской платформы» стало выявление невозможности продолжительного и успешного существования монархических организаций в эмиграции без выдвижения реального претендента на престол.

Обособленно от «Рейхенгалльской платформы» в монархической эмиграции стояло движение сторонников великого князя Кирилла Владимировича (легитимисты). Притязания на престол были заявлены великим- князем Кириллом Владимировичем Манифестом о принятии на себя обязанностей Блюстителя престола 8 августа 1922 г. и Манифестом о провозглашении себя Императором в изгнании 31 августа 1924 г.

Несмотря на финансирование Рейхенгалльского Съезда со стороны легитимистского Русско-германского общества «Ауфбау» (директора — кайзеровский разведчик М.-Э. фон Шейбнер-Рихтер и генерал-майор В.В. Бискупский), по его завершении между «рейхенгалльцами» и легитимистами четко проявились разногласия по кандидатуре претендента на престол. Таким образом, движение легитимистов развивалось как антитеза «Рейхенгалльской платформе». В перспективе наличие активно отстаивающего свои права представителя некогда правящей династии дало легитимистам преимущество перед противниками. Это позволило им избежать судорожных поисков претендента по примеру ВМС или попыток прикрытия идеи реставрации монархии идеей выдвижения «Национального Вождя» в лице великого князя Николая Николаевича со стороны парижских монархических групп.

Подковерные попытки привлечь ВМС и KMC на свою сторону, предпринятые легитимистами в 1921-22 гг., задержали открытое выявление движения в эмиграции. Однако это имело и положительные стороны. Политические склоки внутри «Рейхенгалльской платформы» привели к появлению в эмиграции группы «разочаровавшихся» монархистов, которых, охотно принимали в движение с момента его организационного оформления. Внешняя отстраненность от «рейхенгалльцев», которая в начале 1920-х гг. воспринималась как слабость, к концу 1920-х гг. обернулась силой движения. Легитимисты выиграли борьбу за монархическую молодежь. «Союз младороссов» во главе с харизматичным лидером А.Л. Казем-Беком являлся самой сильной организационной структурой всей эмиграции конца 1920 -начала 1930-х гг.

С точки зрения партийного строительства легитимисты не вышли за рамки общественного движения. Ими был выбран путь «конфедерированного» управления (отказ центральных структур управления от тщательного организационного и идеологического контроля над деятельностью региональных организаций). Это порождало безответственность центра за деятельность собственных организаций и отсутствие отчетности организаций перед центром (наиболее ярко это проявилось в организации покушения на П.Н. Милюкова, организованное полковником Ф.В. Винбергом). «Автономные» организации легитимистов (болгарский СРГЛ под руководством полковника .Г.И. Дементьева, югославский «Железный Союз Долга и Чести» под руководством поэта С.С. Бехтеева, венгерское «Русское Собрание» под руководством князя- Д.П. Голицына-Муравлина, организации Н.Е. Маркова 1929-33 гг.) со временем превратились в оппозицию внутри движения, в отношении которой были предприняты серьезные организационные меры, вплоть до роспуска. На Родине подобный вариант партийного устройства, безусловно, привел бы к немедленному организационному краху движения:

Однако в условиях распыления эмигрантов по разным странам (при серьезных препятствиях в общении и контроле в виде государственных границ) данная структура оправдала себя. Легитимисты поддерживали единство своего движения устными или письменными заявлениями в верности претенденту, и этого оказалось достаточно для его жизнеспособности. На фоне других монархических течений легитимисты выглядели политически монолитной силой, скрепленной фигурой претендента на престол.

В отличие от лидеров Рейхенгалля, руководство легитимистского движения создало атмосферу относительной идеологической свободы, что повлекло за собой широкий приток «низовых» эмигрантских масс, которые чувствовали «внимание» к себе со стороны Канцелярии ЕИВ (в этом проявилась безусловная заслуга Начальника Канцелярии - капитана II ранга Г.К. Графа). Она вела грандиозную ежедневную переписку с рядовыми легитимистами. Центральные структуры движения ежедневно-обрабатывали десятки проектов реставрации монархии, некоторые из них публиковались в «Оповещения Канцелярии ЕИВ» (редактор - журналист Г.В. Немирович

Данченко). Наличие претендента (фактически «Монарха» эмиграции) позволяло рядовым изгнанникам психологически ощущать свою защищенность в странах-реципиентах.

С другой стороны, принятие всех проектов монархической реставрации в постбольшевистской России и любых методов ее проведения создавали ощущение индифферентности руководства к получаемым наработкам и отсутствия четко выработанной собственной идеологии. В этой связи большой ошибкой стал отказ от проведения собственного Съезда, который помог бы определиться по идеологическим вопросам.

В этих условиях существенно повышалась роль «Совещания по вопросам об устроении Императорской России» под руководством великого князя Андрея Владимировича, в задачу которого входило обобщение поступающих проектов. Однако его руководство не сумело двинуться дальше представления чиновно-бюрократических проектов, в которых незначительному видоизменению подвергалась Третьеиюньская политическая система (как в сторону частичной либерализации, так и в сторону возврата к политике императора Александра III).

Легитимисты, безусловно, больше учитывали- социальный запрос «низовой» эмиграции и в будущем брали на себя существенные социальные обязательства, однако, методы их реализации не были указаны.

Наиболее цельным выглядел идеологический проект младороссов. Восприняв лозунг «Царь и Советы», выдвигаемый с начала 1920-х гг. старшим поколением монархистов (первым его предложил на Рейхенгалльском Съезде руководитель радикальной организации при ВМС «Белый Крест» лейтенант флота А.Н. Павлов, лозунг был принят на вооружение в СРГЛ, Канцелярии ЕИВ, «Совещанием по вопросам об устроении Императорской России»), младороссы широко популяризировали его в духе итало-фашизма. В' раннем варианте принципы младороссов являлись монархическим вариантом теории эмигрантского «евразийства» и «идеократии». Ими была разработана относительно цельная концепция

Советской монархии» и монархической «национальной революции» (как идеи национального единения, противоположного классовой социалистической революции). В итоге, к началу 1930-х гг. А.Л. Казем-Бек и младороссы пришли к «национал-большевизму», поддерживали коллективизацию и индустриализацию в СССР, видя в них зародыш будущей «национальной революции».

Легитимисты к концу 1920-х гг. смогли предложить наиболее привлекательный для монархической эмиграции нелиберальный и несоциалистический. идеологический, проект реформированной националистической монархии (фашистской или национал-социалистической, при отрицании расовой доктрины). В данном проекте, безусловно, не было место механическому реставраторству. В этой связи неслучайным выглядит широкое участие в движении дореволюционных лидеров национализма (граф В. А. Бобринский, П.Н. Крупенский, сотрудников националистической газеты «Новое время»).

Консерватизм» и даже «контрреволюционность» демонстративно осуждалась легитимистами- (особенно «младороссами»). В движение широким потоком вливался авантюристический элемент эмиграции/ однако, в него вступали и представители «Рейхенгалльской платформы», решившие разорвать преемственность с дореволюционной традицией. В этой связи показателен переход в движение Н.Е. Маркова.

Однако значительно большее значение для победы 1929-33 гг. имел «активизм» легитимистов. В легитимистских кругах было организовано покушение на лидера кадетов П.Н. Милюкова в Берлине в марте 1922 г. Через «Ауфбау» они активно участвовали в деятельности НСДАП Гитлера в 1920-23 гг. (включая подготовку Мюнхенского путча нацистов 9 ноября 1923 г.). В' Венгрии легитимисты поддерживали авторитарный режим адмирала Хорти. У жаждавшей активных действий части эмиграции это вызывало иллюзию «силы» движения. Именно легитимисты привели значительную

часть русской эмиграции к идее политической поддержки национал-социалистического режима в Германии в 1933 г.

В отношениях с Белой эмиграцией у монархистов просматривались двойственные стремления. С одной стороны, они понимали, что свержение большевиков возможно только вооруженным путем (надежды на возможность «перерождения» режима ими не высказывались). В связи с этим они в период 1920-21 гг. выступали против социалистов и либералов в вопросе разоружения и рассеивания армейских контингентов, по мере сил стремились поддерживать авторитет командования и лично П.Н. Врангеля. С другой стороны, они требовали от командования гарантий монархической реставрации в случае победы, что при сохранении идеологии «непредрешенчества» периода Гражданской войны было невозможно.

В результате, политический резон взял верх. В период 1921-26 гг. ВМС активно продавливал в военных Союзах лозунг «За Веру, Царя и Отечество», решив, что превентивное принятие его в эмиграции станет моральным обязательством офицеров в случае падения большевиков. До' принятия лозунга ВМС выступал против идеи военной диктатуры. В условиях эмигрантской"многопартийности лозунг ВМС выступал, безусловно, как узко партийный, что не имело аналогов в истории Российской Империи. Исповедуя тактику широкого антибольшевистского фронта, П.Н. Врангель стремился к сохранению принципа дореволюционной аполитичности армии. В результате, ВМС вынужден был бороться< с Командующим, расшатывать принцип субординации, вносить расколы в военные Союзы, что дробило армию как боевую единицу эмиграции. Отношение военных к ВМС также носило двойственный характер. Признавая антибольшевистский характер организации, многие военные, тем не менее, сохранили верность традициям братства периода Гражданской войны., и осознавали необходимость субординации даже в условиях беженства.

Лидеры парижских монархических групп стремились заменить П.Н. Врангеля на посту Командующего великим князем Николаем Николаевичем.

С 1923 г. они оказывали сильное политическое давление на командование. Однако формальная передача П.Н. Врангелем в декабре 1924 г. полномочий по руководству РОВС не привела к фактической передаче великому князю Николаю Николаевичу полномочий по руководству военными Союзами.

Легитимисты с конца 1922 г. стремились переподчинить армию великому князю Кириллу Владимировичу. В апреле 1924 г. было принято положение о КИАиФ, началась регистрация офицеров по принципу персонального зачисления. Армейские структуры легитимистов выстраивались на принципе дореволюционной аполитичности, великий князь Кирилл Владимирович жестко отстаивал принцип субординации.

Аполитичная военная тактика легитимистов не могла бы иметь успеха в офицерской среде, если не учитывать «активистскую» составляющую их практики. Сотрудничество с НСДАП 1920-23 гг. в конце 1920-х гг. привлекло внимание активного, во многом авантюристического, офицерства (В.В. Бискупский, П.Р. Бермондт-Авалов, А.Г. Шкуро), начался массовый переход военных в новое «перспективное» движение. К 1933 г. в рядах КИАиФ и РОВС состояло равное количество офицеров. Передача нацистскими властями руководства УДРЭ В.В. Бискупскому в 1936 г. предопределило зависимость эмигрантов от легитимистов в Германии и в оккупированных странах. В результате через КИАиФ и УДРЭ отдельные представители военной эмиграции смогли принять участие в войне против СССР, но реализация монархического реставраторского идеала в связке с нацистами имела смутные перспективы (при возможной реализации идеи вооруженной борьбы с большевизмом).

Как и до революции, так и в эмиграции монархисты были сильны во внешнеполитическом анализе. В отличие от большинства социалистов и либералов, они не верили в устойчивость Версальской внешнеполитической системы и предвидели перспективы очередной Мировой войны. В принципе, монархисты признавали любой путь падения большевистского режима (внутрироссийское народное восстание или интервенция), однако, с 1923 г.

ВМС и лидеры «парижских» групп открыто поддерживали интервенцию (исключение составлял СОМ). «Рейхенгалльцы» приветствовали интервенцию абсолютно любой страны против СССР. Ставка легитимистов на внутреннее антибольшевистское движение в период 1922-33 гг. являлась поверхностной антитезой «рейхенгалльцам», с 1933 г. они поддерживали конкретно нацистскую интервенцию против СССР. При этом после 1933 г. монархисты уже понимали, что военная эмиграция займет в этой конструкции подчиненное положение.

Результатом тесного сосуществования монархических организаций и военных структур стало успешное проведение ИНО-ГПУ операций под кодовым названием «Трест» («Трест» Якушева-Опперпута 1922-27 гг., «Второй Трест» 1929-30 гг.). Советские агенты-провокаторы использовали монархические организации только для проникновения в среду военной эмиграции, чем косвенно подтвердили бесперспективность попыток монархистов в активной борьбе против СССР. Результатом первого «Треста» (канал проникновения - ВМС) стал удар по авторитету РОВС и крах всех попыток террористической борьбы против СССР. «Второй Трест» (канал проникновения - легитимистский КИАиФ во Франции) привел к похищению председателя РОВС А.П. Кутепова в Париже в январе 1930 г.

Сильным местом в идеологии монархистов был отказ от идеализации личности императора Николая II и его правления, которое для монархистов «первой волны» навсегда осталось «несчастным» (их симпатии явно были на стороне императора Александра III). Они отвергли попытки идеализации и канонизации последнего царя, предпринятые отдельными лидерами эмиграции (П.Б. Струве, митрополит Евлогий (Георгиевский)).

Тем не менее в совокупности, монархическое движение в эмиграции стремилось к воссозданию правящей структуры бывшей Российской Империи до Февральской революции 1917 г. У монархистов- был свой «Императорский Двор», «Государственный Совет», «Сенат», была предпринята' попытка создания «Правительства в изгнании», имелись свои вооруженные силы в виде КИАиФ. Были созданы также разнообразные партийные структуры с координирующими органами. Однако «Монархическая Россия» в изгнании страдала теми же пороками, что и дореволюционная Российская Империя. На европейском фоне они высвечивались особенно гротескно и ярко.

Таким образом, в период 1919-33 гг. монархическая часть бывшей политической элиты Российской Империи не смогла обеспечить себе условия для триумфального возвращения в Россию. В организационном плане крахом закончилась попытка создания монолитной и непартийной роялистской эмиграции. В этом спектре монархистам было далеко до доминирования. Монархисты не смогли преодолеть круг замкнутости и откровенного бойкота, установленный вокруг них оппонентами еще в дореволюционный период, хотя ими предпринимались шаги на преодоление дореволюционной тенденции на политическую самоизоляцию (была выдвинута платформа единого вооруженного антибольшевистского фронта).

Идеологический проект монархистов не привлек симпатий большинства активной политической части эмиграции (при значительных симпатиях «низовой»). Еще более призрачными были шансы на симпатии к монархической идеологии внутри России. Партийными Съездами, конференциями, расколами, организационными и политическими резолюциями нельзя было добиться свержения большевистской государственности в СССР. До 1933 г. монархисты так и не смогли найти в Европе государственной силы, которая провела бы интервенцию против СССР или обеспечила условия для активных действий военной эмиграции.

Монархистам не удалось добиться безоговорочной силовой поддержки военных структур эмиграции, а значит, монархическая реставрация не была гарантирована даже в случае победы над большевиками. В сфере военной политики они способствовали политизации армии и расколу по политическому, партийному и персонально-династическому признаку. Их «антисоветская активность» закончилась скандалами, связанными с

Трестами». Наиболее близкая к реализации ставка легитимистов на нацизм по итогам Второй Мировой войны также потерпела крах.

В истории русской монархической эмиграции 1919-33 гг. выделяются 4 периода:

1.Период с 1919 по 1922 гг. — период становления: после поражения (в ноябре 1919 г.) Северо-Западной «монархической» Армии генерала от инфантерии H.H. Юденича значительная часть монархически настроенных политиков осела в Германии и приступила к оформлению собственных политических организаций. Кульминацией периода является- проведение Рейхенгалльского Съезда в мае-июне 1921 г. и создание «непредрешенческой» с персонально-династической точки зрения политической «Рейхенгалльской платформы». Непродолжительное (с июня 1921 по март 1922 гг.) существование единого монархического фронта.

2. Период с 1922 по 1926 гг. — структурный распад «Рейхенгалльской платформы» (проявился в создании, KMC в марте 1922 г, проведении II Монархического Съезда в Париже в ноябре 1922 г., фактически независимом от ВМС существовании парижских монархических групп). Кульминацией стал организационный крах «рейхенгалльцев» на Зарубежном Съезде в Париже в апреле 1926 г. Открытое проявление в августе 1922 г. в Германии «активистского» движения монархистов-легитимистов во главе с великим князем Кириллом Владимировичем.

3. Период с 1926 по 1929 гг. — стагнация в рядах сторонников «Рейхенгалльской платформы», медленный, но неуклонный подъем движения легитимистов.

4. Период с 1929 по 1933 гг. - политический крах «Рейхенгалльской платформы», безоговорочная победа легитимистов в монархическом спектре эмиграции.

Несмотря на расколы, монархическое движение 1919-33 гг. в Европе представляло из себя систему «сообщающихся сосудов» (зачастую с близкородственными связями), переходы из лагеря в лагерь были обычным явлением (исключение составил ВМС в 1921-26 гг.). После 1933 г. политическая жизнь в монархическом лагере замерла, периодически оживляясь перепалкой с обвинениями в дореволюционных ошибках, к которым добавились обвинения в ошибках периода эмиграции.

В идеологическом плане уроки монархической эмиграции крайне показательны. Монархической эмиграции старшего поколения не удалось творчески, в «русском», традиционном ключе трансформировать идеологию российской монархии, основанной на триаде «Православие. Самодержавие. Народность». До 1933 г. можно говорить о попытках сохранения политической дореволюционной традиции и умеренном восприятии европейско-авторитарного опыта. После прихода нацистов к власти в Германии представителям старшего поколения пришлось смириться с идеологией движения (в отличие от итало-фашизма имела сильную антимонархическую и антихристианскую оккультно-языческую составляющую). Младшее поколение выступило противоположностью старшему и склонялось к «национал-большевизму».

Идейный багаж монархической эмиграции 1919-33 гг., пригодный для построения современного гражданского общества и правового государства, невелик. Во-первых, это идея преемственности власти. Во-вторых, отстаивание незыблемости права частной собственности. В-третьих, это критика идеи военной диктатуры, стремление подчинить армию гражданской государственной власти и признание ненормальности ситуации, при которой армия выступает единственной носительницей идеи государственности.

С другой стороны, данные принципы выдвигались монархистами исключительно для обеспечения политической и имущественной реставрации и легко могли быть сняты. Идея преемственности власти понималась «рейхенгалльцами» только на уровне династии, ими выдвигался принцип политической «целесообразности» в подборе претендента на престол, зачастую переходящий в персонально-династический авантюризм.

Легитимисты внешне проявляли большее уважение к праву и Основным Законам Российской Империи дореволюционного периода.

Отстаивание принципа неприкосновенности частной собственности прикрывало идею восстановления помещичьего землевладения, монархисты легко могли пойти на нарушение сложившейся в СССР по итогам революции крестьянской собственности на землю. Внешне это выглядело бы как восстановление прав частной собственности помещиков. Более последовательно принцип проводился ими в сфере промышленности и банков. Критика военной диктатуры немедленно была бы снята монархистами в случае, если бы от Командования были получены определенные гарантии монархической реставрации в России по итогам падения большевистской власти в России.

Таким образом, монархическое движение выступало яркой антитезой современным представлениям о гражданском обществе и правовом государстве. В теории и практике движения нашли отражение авторитарные и антидемократические тенденции, которые приобретают все большую популярность на современном этапе развития страны. Большее значение для современной России имеет ценностно-ориентировочная ■ практика монархистов . в изучаемый период. Результаты их идейных поисков указывают современным монархистам политический путь, на который они рано или поздно вынуждены будут встать по итогам трансформации идеологии и практики. Несмотря на изначальную сильную консервативную составляющую, в период 1919-33 гг. явно проявилась опасность радикализации движения по пути итало-фашизма, национал-социализма или «национал-большевизма» (фактически сталинизма).

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Серегин, Александр Владимирович, 2010 год

1. ГАРФ ф. Р-5763. Союз Русских Государевых Людей имени Киры Кирилловны.

2. ГАРФ ф. Р-5826. Российский Обще-Воинский Союз.

3. ГАРФ ф. Р-5853. Дневник генерал-майора A.A. фон Лампе.

4. ГАРФ ф. Р-6096. Национальный Комитет.1. Сборники документов

5. Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.: Документы и материалы: Учеб. пособие/Под ред. А.Ф. Киселева. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1999. - 776 е.: ил.

6. Правые партии. 1905-1917. Документы и материалы. В 2 тт. -М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН). 1998.

7. Российский Зарубежный Съезд. 1926. Париж: Документы и материалы. М.: Русский путь, 2006. - 848 е., ил. - (ИИРИ. Серия «Исследования новейшей русской истории». Вып. 6).1. Публицистика

8. Вильтон Роберт. Последние дни Романовых. // Последние дни Романовых/Сост. предисл., коммент. доктора ист. наук В.П. Семьянинова. -М.: Книга, 1991.-435 с.

9. Винберг Ф.В. В плену у «обезьян» (Записки «контрреволюционера»). Киев: Типография ' губернского правления, 1918. - 199 с.

10. Винберг Ф.В. Крестный путь. Часть первая. Корни зла. -Мюнхен: Типография Р. Ольденбург, 1922. 375 с.

11. Данилов Ю.Н. Великий князь Николай Николаевич. — Жуковский; М.: Кучково поле, 2006. 480 с.

12. Зызыкин М.В. Царская власть в России. М.: Москва, 2004. -618 с.

13. Ильин И.А. О сопротивлении злу силою. // Ильин И.А. Путь очевидности. М.: Республика, 1993. - 431 с. - (Мыслители XX века). - с. 6-134.

14. Марков Н.Е. Войны темных сил. Статьи. 1921-1937. — М.: Москва, 2002. 528 е., илл. (Наследие Русского Зарубежья).

15. Нилус С.А. Близ есть, при дверех. СПб.: Молодая гвардия, 2004. - 767 с.

16. Ольденбург С.С. Царствование Николая II. М.: ООО «Издательство Астрель»; ООО «Издательство ACT», 2003. - 764 с. — (Историческая библиотека).

17. Прянишников Б.В. Незримая паутина: Роман. — М.: Изд-во Яуза, Изд-во Эксмо, 2004. 576 с.

18. Русский Колокол. Журнал волевой идеи./Редактор-издатель профессор И.А. Ильин: Книгоиздательство Отто Кирхнер и Ко в Берлине, 1930. Вып.1-10.

19. Соколов H.A. Убийство Царской семьи. // Последние дни Романовых/Сост. предисл., коммент. доктора ист. наук В.П. Семьянинова. -М.: Книга, 1991. -435 с.

20. Струве П.Б. Дневник политика (1925-1935)/Вступ. ст. М. Г. Вандалклвской, H.A. Струве; Подгот. текста, коммент., указатели А.Н. Шаханова. М.: Русский путь; Париж: YMKA-Press, 2004. -872 е., ил.

21. Шульгин' В.В. Письма к русским эмигрантам. — М.: Соцэгиз, 1961.-95 с.1. Дневники

22. Пуришкевич В.М. Дневник. Как я убил Распутина./Репринтное воспроизведение издания 1924 года. М.: Советский писатель, 1990.-141 с.

23. Савич Н.В. После исхода. Парижский дневник. 1921-1923. М.: Русский путь, 2008. - 568 с.1. Мемуары

24. Баронесса София Буксгевден. Венценосная мученица. Жизнь и трагедия Александры Федоровны Императрицы всероссийской (пер. с англ. И.Б. Лебедевой). М.: Русский Хронографъ, 2007. -528 с.

25. Варшавский B.C. Незамеченное поколение. М.: ИНЭКС, 1992. - 384 с. (Репринтное издание. Нью-Йорк. 1956 г.).

26. Вертинский А.Н. Дорогой длинною./Сост. и вступ. ст. Ю. Томашевского; Послесл. К. Рудницкого; Оформ. Г. Саукова. -М.: Правда, 1990.-576 е., ил.

27. Вишняк М.В. «Современные записки». Воспоминания редактора. -СПб.: изд-во «Logos»; Дюссельдорф «Голубой всадник», 1993. — 240 с. (Судьбы. Оценки. Воспоминания: XIX-XX вв.).

28. Воейков В.Н. С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта./В.Н. Воейков. Мн.: Харвест, 2002: -384 с. (Воспоминания и Мемуары).

29. Воспоминания великого князя Александра Михайловича. — М.: Захаров, 2001.-524 с.

30. Воспоминания великой княгини Марии Павловны. — М.: Захаров, 2004. 512 с. — (Серия «Биография и мемуары»).

31. Воспоминания' великой княгини Ольги Александровны./Запись JI. Ворреса. М.: Захаров, 2004. - 272 с. - (Серия «Биография и мемуары»).

32. Гершельман A.C. Эмиграция // Верная гвардия. М.: Посев, 2008. - с. 489-625.

33. Граф Г.К. На службе Императорскому Дому России. 1917-1941: Воспоминания/Вступительная статья, подготовка текста, библиографический справочник и комментарии В.Ю. Черняева. — СПб.: Издательство «Русско-балтийский информационный центр «Блиц», 2004. 688 с.

34. Гуль Р.Б. Я* унес Россию: Апология эмиграции./Предисловие О. Коростелева. -М.: Б. С. Р.-Пресс, 2001.

35. Т.1. Россия в Германии (560 е.). Т.2. Россия во Франции (512 е.).

36. Гурко В.И. Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917./Пер. с англ. М.Г. Барышникова. М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. — 399 с.

37. Жевахов Н.Д. Воспоминания товарища обер-прокурора св. Синода князя Н.Д. Жевахова. М.: Родник: Изд. Спасо-Преображен. Валаам, ставропигал. монастыря, 1993. Т. 1-2 (Царский архив)

38. Кирилл Владимирович, вел. кн. Моя жизнь на службе России. С приложением биографического очерка о великой княгине Виктории Федоровны. М.: Захаров, 2006. - 368 с. - (Серия «Биография и мемуары»).

39. Кшесинская М.Ф. Воспоминания./Предисл. В. Гаевского. М.: Артист. Режиссер. Театр, 1992. - 414 е., ил.

40. Любимов Л.Д. На чужбине. Ташкент: Изд-во «Узбекистан», 1965.-412 с.

41. Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М.: Изд-во «Отчий Дом», 1993. - 447 с.

42. Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. Воспоминания. -М.: Моск. рабочий; ВПМД, 1994.-621 с.

43. Мосолов A.A. При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900-1916./ Пер. с англ. Е.В. Ламановой. М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. - 271 с.

44. Палей О.В. Воспоминания о России. С приложением писем, дневников и стихов ее сына Владимира./Пер. с франц. Е.И.

45. Кассировой. М.: Захаров, 2005. - 240 с. - (Серия «Биография и мемуары»).

46. Палеолог С.Н. Около власти. Очерки пережитого. М.: Айрис-пресс, 2004. - 352 с. + вклейка 16 с. - (Белая Россия).

47. Симаиович A.C. Распутин и Евреи. Воспоминания личного секретаря Григория Распутина. — М.: Изд-во «Советский писатель», 1990. 170 с.

48. Таубе М.А. «Зарницы»: Воспоминания о трагической судьбе предреволюционной России (1900-1917). М.: «Памятники исторической мысли», «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007. - 272 е., илл.

49. Царевич Алексей в воспоминаниях его учителей. М.: Захаров, 2006. - 272 с. - (Серия «Биографии и мемуары»).

50. Шульгин В.В. Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны./Сост., вступ. ст., послесл. H.H. Лисового. М.: ОЛМА-ПРЕСС, «Звездный мир», 2002. - 588 с, ил. (Эпохи и судьбы).1. Художественная литература

51. Бехтеев С.С. Грядущее. Стихотворения. СПб.: Успенское подворье Оптиной Пустыни, 2002. - 444 с.

52. Краснов П.Н. Единая-Неделимая./Предисловие и примечания A.B. Марыняка. М.: Айрис-пресс, 2004. - 544 с. - (Белая Россия).1. Научная литература

53. Аврех А.Я. Масоны и революция. М.: Политиздат, 1990.-350 с.

54. Андриянов В.И., Москаленко А.З. Полынь чужбины. М.: Правда, 1987.-352 с.

55. Арсеньев А.Б. У излучины Дуная. Очерки жизни и деятельности русских в Новом Саду/Под редакцией В.П. Кудрявцева. М.: Русский путь, 1999. - 256 е., илл.

56. Базанов П.Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции. (1917-1988 гг.) Текст.: /П.Н. Базанов; науч. ред. И. А. Шомракова. СПб.: Санкт-петербургский государственный университет искусств, 2004. -431 с.

57. Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром внутренней контрреволюции 1921-24 гг. Л.: изд-во ЛГУ, 1978. - 160 с.

58. Буранов Ю.А., Хрусталев В.М. Гибель императорского дома. — М.: Прогресс, 1992. 352 е.; илл.

59. Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 1-2. Изд.2-е, испр. и доп. -М.: Политиздат, 1978.

60. Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб.: изд. «Дмитрий Буланин», 2001.-215 с.

61. Думин C.B. Романовы. Императорский Дом в изгнании. Семейная хроника. М.: Захаров-АСТ, 1998. - 367 с.

62. Ершов В.Ф. Российская военно-политическая эмиграция в 19201945 гг. М.: Исторический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 2003.- 146 с.

63. Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. -М.: Наука, 1977.-319 с.

64. Иоффе Г.З. Великий Октябрь и эпилог царизма. — М.: Наука, 1987.-365 с.

65. Иоффе Г.З. Революция и судьба Романовых. М.: Республика, 1992.-351 с.

66. Касвинов М.К. Двадцать три ступени вниз. 2-е изд., испр. - М.: Мысль, 1987.-559 с.

67. Кирьянов Ю.И. Правые партии в России. 1911-1917 гг. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. -464 е., илл.1

68. Кирьянов Ю.И. Русское Собрание. 1900-1917 гг. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2003. -352 с.

69. Кожинов В.В. «Черносотенцы» и Революция. М.: Фонд содействия православной культуре святого благоверного князя Александра Невского, 1998. - 228 с.

70. Кон Н. Благословение на геноцид: Миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколы сионских мудрецов»: Пер. с англ./Общ. ред. и послесл. Т.А. Курасовой и Д.А. Черняховского. М.: Прогресс, 1990.-247 с.

71. Костиков В.В. Не будем проклинать изгнание.(Пути и судьбы русской эмиграции). М.: Междунар. отношения, 1990. - 464 с.

72. Коцюбинский Д.А. Русский национализм в начале XX столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. - 528 е., ил.

73. Курт П. Анастасия. Загадка великой княжны. — М.: Захаров. 2005.- 448 с. (Серия «Биография и мемуары»).

74. Лакер Уолтер. Россия и Германия. Наставники Гитлера /Печ. по изданию: Walter Laqueur. Russian and Germany. Hitler's Mentors. Problems of Eastern Europe. Washington, USA, 1965. M.: Издательство «Проблемы Восточной Европы», 1991. — 485 с.

75. Лакер Уолтер. Черная сотня. Происхождение русского фашизма/Пер. с англ. М.: Текст, 1994. - 431 с.

76. Менегальдо Е. Русские в Париже. 1919-1939. М.: «Кстати», 1994.-246 с.

77. Млечин Л.М. Адольф Гитлер и его русские друзья. М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. - 427 с.

78. Мухачев Ю.В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М.: Мысль, 1982. - 269 с.

79. Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. Издание 2-е, исправленное. - М.: «Родник», 1994. - 416 с.

80. Назаров М.В. Кто наследник Российского Престола? М.: Альманах «Русская идея» (вып.2), 1996. - 192 с.

81. Назаров М.В. Вождю Третьего Рима. М.: Русская идея, 2004. -990 с.

82. Назаров М.В. За кулисами «русской» революции. // Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция. Перевод с англ. — М.: Русская идея, 2005. 400 е., 2-е изд. исправленное.

83. Окороков A.B. Фашизм и русская эмиграция (1920-1945 гг.). -М.: «Русаки», 2001. 593 е.; илл. - 48 с.

84. Пашкевич Ф.И. Капповский путч в Германии. -М.: Наука, 1972. -194 с.

85. Пчелов Е.В. Романовы. История династии. М.: ОЛМА-Пресс, 2002. - 494, илл. - (Архив).

86. Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919-1939: Пер. с англ./Предисл. О. Казниной. М.: Прогресс-Академия, 1994. - 296 с.

87. Русские без Отечества. Очерки антибольшевистской эмиграции 20-40-х годов. М.: РГГУ, 2000. - 497 с.

88. Русский исход. /Отв. ред. Е.М. Миронова. — СПб.: Алетейя, 2004.- 320 с. (Серия «Русское зарубежье. Источники и исследования»).

89. Свириденко Ю.П.; Ершов В.Ф. Белый террор? Политический экстремизм российской эмиграции в 1920-1945 гг. М.: МГУ сервиса, 2000.- 198 с.

90. Смагина С.М. Российские политические партии в эмиграции: блоки и идеологии (20-е годы XX века). Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2007. - 240 с.

91. Смолин М.Б. Монархический ригоризм Имперского Зубра. // Марков Н.Е. Войны темных сил. Статьи. 1921-1937.- М.: Москва, 2002.

92. Солженицын А.И. Двести лет вместе. В 2 т. М.: Русский путь, 2001.

93. Спирин JI.M. Классы и партии в Гражданской войне в России (1917-1920 гг.). -М.: Мысль, 1967.-438 е., ил.

94. Степанов С.А. Черная сотня. М.: Изд-во «Эксмо», Изд-во «Яуза», 2-е издание, доп. и перераб., 2005. — 544 е., илл.

95. Стефан Д. Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции. 19251945. М.: Слово, 1992. - 441 с.

96. Фашизм и антидемократические режимы в Европе. Начало 20-х годов 1945 г. -М.: Наука, 1981. - 188 с.

97. Фильштинский Ю.Г. Крушение мировой революции. Брестский мир: Октябрь 1917 ноябрь 1918 г. - М.: Терра, 1992. - 656 с.

98. Цурганов Ю.С. Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Второй мировой войне. -М.: Intrada, 2001. 286 с.

99. Шкаренков JI.K. Агония белой эмиграции. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Мысль, 1986. - 272 с.

100. Эмиграция и репатриация в России. В.А. Ионцев, Н.М. Лебедева, М.В. Назаров; A.B. Окороков. М.: Попечительство о нуждах российских репатриантов, 2001. 490 с.1. Справочники

101. Литературная энциклопедия Русского Зарубежья. (1918-1940). В 3 тт. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000.

102. Окороков A.B. Русская эмиграция. Политические, военно-политические и воинские организации. 1920-1990 гг./А.В. Окороков. — М.: Авуар Консалтинг. 336 с.

103. Русское Зарубежье. Золотая книга. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН). 1997. — 742 е., илл.

104. Рутыч H.H. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных сил Юга России. (Материалы к истории Белого движения). М.: Regnum -Российский архив, 1997. -295 с.

105. Фонды Заграничного исторического архива в Праге. Межархивный путеводитель. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999. - 671 е., илл.

106. Шмаглит Р.Г. Русское Зарубежье в XX веке. 800 биографий./Р.Г. Шмаглит. М.: ACT, Зебра Е, 2007. - 254 с.

107. ИГмагит Р.Г. Белое движение. 900 биографий крупнейших представителей военного зарубежья./Р.Г. Шмаглит. М.: ACT, Зебра Е, 2007. - 346 с.