Национальное и религиозное в творчестве Ф. М. Достоевского тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, доктор филологических наук Борисова, Валентина Васильевна

• Борисова, Валентина Васильевна
• доктор филологических наук
• 1997

Оглавление диссертации доктор филологических наук Борисова, Валентина Васильевна

Введение.

Глава 1. Этно-конфессиональное самоопределение Ф.М. Достоевского в 60-е годы.

1. Национально-религиозные аспекты "Записок из Мертвого дома"".

2. На rendez-vous с Европой /""Зимние заметки о летних впечатлениях"/

3. Национально-культурная проблематика и ее художественное воплощение в романе "Игрок".

Глава 2. Национально-религиозный контекст "русской идеи" в "Дневнике писателя"

1. Комплекс национально-религиозной проблематики в "Дневнике писателя".

2. Тема "русского европеизма" в "Дневнике писателя".

3. Азиатско-исламский вопрос в ''Дневнике писателя" и евразийство

Ф.М. Достоевского.

Глава 3. Еврейская тема Ф.М. Достоевского в религиозно-философском и историко-литературном контексте

1. Достоевский и Ветхий Завет . Книга Иова/.

2. Христианство и еврейский вопрос в публицистике и творчестве

Ф.М. Достоевского.

3.Ф.М. Достоевский и дихотомия еврейской темы в русской литературе.

4. "Антииудаизм" и эмблема "общечеловека" как полюса еврейской темы у Ф.М. Достоевского.

Глава 4. Эмблематическое выражение национального и религиозного в творчестве Ф.М.Достоевского

1. Национальный и религиозный смысл эмблемы Фомы Данилова и проблемы веры.

2. Эмблематические "двойники" героев Ф.М. Достоевского и их народно-поэтические истоки.

Глава 5. Национальное и религиозное в антропологии Ф.М. Достоевского

1. Тайна "дрожащей твари".

2. Полюса художественной антропологии Ф.М. Достоевского.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Национальное и религиозное в творчестве Ф. М. Достоевского»

В речи о Пушкине Ф.М. Достоевский характернейшей способностью русского гения назвал "всемирную отзывчивость", объявив ее национальной чертой. В Пушкине он увидел свойство и собственного творческого мироощущения. Эта экстраполяция личного качества на любимого поэта в отношении самого Достоевского вполне оправдалась: он стал действительно всемирным писателем. О национальном значении его творчества пишутся монографии в Америке1, в Японии существует общество Достоевского, на арабском Востоке читают его роман "Идиот", в Израиле он один из самых популярных авторов.

Задумывались ли мы над вопросами, как произведения великого у писателя воспринимаются с нерусской и иноконфессиональной точек зрения? Что открывают в них для себя мусульмане, иудеи, европейцы и азиаты? Поток новых переводов и зарубежных исследований о Достоевском со всей очевидностью подтверждает его искусство "совершенного перевоплощения в дух чужих народов", которые теперь обнаруживают в нем созвучное своим культурам.

Особенно актуально и важно понять художественную и идейную природу творчества Достоевского как великого искусства синтеза разноконфессиональных и национально-культурных традиций сегодня. "Век национализма" - так окрестили XX столетие современные философы и культурологи. На его исходе Россия к тому же, по заключению участников круглого стола "религия и литература", переживает несо - 2 мненныи религиозныи ренессанс .

Поэтому в свете историко-функционального подхода проблема национального и религиозного в творчестве Достоевского представляется чрезвычайно злободневной. Сегодня оно все чаще оказывается в фокусе внимания исследователей, стремящихся вернуть русской классике ее подлинный национально-религиозный статус. Это стремление действительно нужно понимать как возвращение к утраченным позициям. Ведь проблема этно-конфессионального значения художественного наследия Достоевского впервые была поставлена еще в конце XIX - начале XX веков и затем активно обсуждалась в русском эмигрантском и западном литературоведении. Отечественная же наука была насильственно от нее отлучена.

Работы дореволюционных религиозных философов и эмигрантов задали высокий уровень осмысления национально-религиозной проблематики Достоевского. Их главная ценность - в глубоком исследовании христианства писателя. Следует отметить, что однозначных оценок, оно у русских философов не получило; более того, они поляризовались: по К. Леонтьеву, Достоевский - еретик, по Вл. Соловьеву - "истинный христианин". В этот спор вступил затем С.Н. Булгаков. Вслед за Вл. Соловьевым подчеркнув, что "Достоевский исповедовал вселенское и универсальное христианство", он по-своему ответил на вопрос , "как же понимал Достоевский "православие", которое он считал основной стихией русского народа?" - ".обыкновенно Достоевский употреблял "православие" как синоним истинной церкви Христовой" в противоположность католицизму, в котором "замутился" образ Христа и Он заменен римским папой , и протестантизму, воплощающему лишь протест против католицизма"'. И далее знаменитый философ заключил, что, говоря о православии, Достоевский имел в виду не существующую уже церковь, а долженствующую еще явиться, "к чему в религиозном сознании народа имеется один росток, одна возможность. Следовательно, речь идет о "православии" не как об одном из трех существующих вероисповеданий. но о вселенском христианстве, имеющем примирить и объединить собою все и всех"4.

Еретическую "идеализацию" православия у Достоевского лучше всех почувствовал К. Леонтьев, который оценил его христианство как новшество по отношению к церкви". Эту критику консервативного бо-* гослова С. Булгаков использовал, чтобы еще раз подчеркнуть религиозное новаторство писателя: "Византийское православие, в лице одного из сознательнейших и преданнейших своих представителей, отвергло подлинность "православия" Достоевского'0. Споры об истинности или еретичности православия Достоевского продолжаются до сих пор.

Традиция адекватного религиозно-философского осмысления творчества Достоевского в последующие десятилетия XX века прервалась на родине и была продолжена русскими эмигрантами. В несколько ангажированной форме, но по сути верно они подчеркивали безусловное христианство и "русскость" Достоевского: "Религиозность Достоевского была именно православной, и притом русско-православной."6. Многие положения у авторов русского зарубежья прозвучали как заклинания: "Русская стихия всюду трепещет в произведениях Достоевского, он говорит почти только о ней одной."7 "Только с Россией и соизмерим Достоевский, только с Достоевским соизмерима и она. Понять Достоевского - это то же, что понять Россию"8. "Он характерно русский, до глубины русский гений, самый русский из наших великих писателей, и вместе с тем наиболее всечеловеческий по своему значению и по своим темам"9.

В классических работах русских философов рассыпано немало метких наблюдений и над формальной структурой романов Достоевского. Так, заслуживает особого внимания и специальной разработки мысль, высказанная рядом авторов /Н. Бердяев, Н. Лосский, К. Мочуль-ский и др./, о религиозной мотивации, лежащей в основе всякого сюжета и всякой идеи Достоевского. На наш взгляд, каждый раз, когда писатель доходил до религиозной глубины даже самых острых и противоречиво поставленных проблем, он раскрывался в своем истинном, вселенском И'всечеловеческом христианстве. Поэтому в случае с Достоевским необходимо признать: именно в религиозной сфере лежит тот ключевой и фундаментальный смысл, который определяет наибольшую степень адекватности понимания его произведений. В последнее десятилетие XX века многие исследователи заново открыли для себя эту истину, вернувшись к той постановке национально-религиозной проблематики в русской литературе, которая прежде оставалась за скобками или заведомо негативно оценивалась как сомнительная.

Приведем всего один лишь факт насильственной остановки научной мысли в этом плане. Еще в 1923 году В.Л. Комарович намеревался проследить развитие и сущность религиозно-философских взглядов Достоевского, причем осветить как внутреннюю преемственность такого развития, так и зависимость его от различных влияний10. Но в тридцатые годы ему пришлось практически отказаться от работы над Достоевским и одно из самых ценных своих исследований о творческой истории "Братьев Карамазовых" опубликовать в Германии, на немецком языке/1928 г./.1!

Но возвращение не значит повторение. Современная постановка обозначенной темы носит, в отличие от прежних, преимущественно религиозно-философских установок, более специальный, литературоведческий характер. В свое время религиозные философы открыли в творчестве Достоевского религиозную глубину, с достаточной точностью определили противоречия его национальной позиции и, тем самым, заложили фундамент для исследований в плане собственно поэтики.

Современная задача состоит в сохранении религиозного истолкования произведений писателя при тонком филологическом анализе, то есть в том соединении "принципа миросозерцания" с "принципом формы", которое В.Л. Комарович посчитал недостигнутым в достоев

11а сковедении своего времени .

Не решена до сих пор и другая задача исследования религиозности Достоевского в полном ее составе. В современных исследованиях, даже самых фундаментальных12, она неоправданно сужена и сведена сугубо к православному модусу выражения. Не отрицая такой постановки вопроса: действительно, "православие представляет ту параллель к Достоевскому, без которой духовная природа его творчества не может

13 быть понята во всей полноте" ^ все же следует заметить, что природа и состав религиозного миросозерцания Достоевского гораздо сложнее. В современных работах, иногда апологетически утверждающих безусловную православность великого русского писателя, не учитывается все разнообразие его конфессиональных проявлений.

Д.С. Мережковский, разбирая в свое время несколько определений православия, принадлежащих Достоевскому, тонко заметил, что он не может остановиться ни на одном"14. А определение, "может быть, и верное для православия", оказывается слишком узким для религии самого Достоевского. Можно согласиться с заключением критика, что "эта невозможность определить свою религию происходит у Достоевского не от бессилия религиозного сознания, а от противоречия между этим сознанием, которое во что бы то ни стало хочет быть православным, и бессознательными религиозными переживаниями, которые в православие не вмещаются"13.

На наш взгляд, следует все-таки иметь в виду достаточно сознательную модернизацию и расширение православия у Достоевского, учитывать религиозное влияние на него не только /хотя, конечно, прежде всего!/ Евангелия, творений святых отцов /св. Исаака Сирина, св. Иоанна Лествичника, преп. Нила Сорского, св. Тихона Задонского/, православного предания в целом, но и коранических текстов, мусульманского предания наряду, конечно, с общебиблейским каноном, включающим в себя иудейскую и христианскую часть. Кроме того, даже настаивая на основательном знакомстве писателя с православной агиографией, аскетикой и патристикой16, не нужно забывать, как заметила В.Е. Ветловская, что Достоевский "стремился ориентироваться не просто на христианскую сумму идей, но на их народную адаптацию. Характерно, что поздний Достоевский почти всегда предпочитает канонизированной христианской идее ее обмирщенный вариант"17. Эта мысль нашла полное подтверждение в одной из последних работ на данную тему - книге А.П. Власкина "Творчество Ф.М. Достоевского и народная у 18 ^ чу религиозная культура , в которой великии писатель предстает действительным ее выразителем. Продуктивным выглядит и призыв этого исследователя конкретизировать проблему религиозности Достоевского в более широком контексте, не ограничивая ее сугубо народным православием, учитывать выходы Достоевского в его религиозных исканиях как к проблемам официально-церковной культуры, так и ко всему религиозно-культурному "многоголосию" жизни в России19.

Широкую религиозную основу творчества Достоевского убедительно подтверждает самая полная на сегодняшний день монография о романе "Братья Карамазовы", написанная американским исследователем Р. Белкнапом20. В ней освещаются эстетические, идеологические и психологические аспекты творческой работы писателя. Так, обзор и комментарий круга чтения Достоевского автор начинает с текстов, наиболее повлиявших на творца "Братьев Карамазовых": это Библия и другие религиозные книги. Обращает на себя внимание, то, насколько скрупулезно Белкнап перечисляет все возможные религиозные источники, весьма разнообразные по своему содержанию. Это и Библия в разных изданиях и переводах, Псалтырь, богословские комментарии, жития святых в нескольких томах, Коран, сочинения Исаака Сирина, инока Парфения, Тихона Задонского, Алексея Хомякова, Владимира Соловьева, труды Отцов Церкви и современных писателю богословов, работы по истории церкви и раскола, католические произведения, том сочинений Фомы Кемпийского, переведенный К Победоносцевым, тексты Сведенборга и М. Лютера, апокрифы, изданные Н.С. Тихонраво-вым, книги Э. Ренана и Д. Штрауса о жизни Христа и другие источники.

Отмечая вслед за этим прямое и опосредованное влияние на Достоевского таких разных мыслителей, как Франциск Ассизский, Я. Беме,

Н. Федоров, Вл. Соловьев, например, Белкнап естественным образом подводит читателя к мысли о широте религиозных основ последнего романа в частности и творчества Достоевского в целом.

В отечественном литературоведении все же преобладает стремление подчеркнуть преимущественно православные корни творчества писателя. Например, автор работы, открывающей очередной альманах "Достоевский и мировая культура", Е. Трофимов, говоря о христиан-ско-мистической направленности мышления Достоевского, отмечает: "Святоотеческое предание сказалось и в его религиозно-философских взглядах, и в особенностях его эстетического мышления, найдя отражение в его системе поэтических принципов"21.

Не отрицая глубокого влечения русского писателя к христианской мистике, к восточному святоотеческому преданию в целом, позволим себе заметить, что именно через мистику - "сердце всех великих религий" - он обратился к духовному опыту ислама. Имеется в виду то, как Достоевский напрямую соотносил переживаемый им в миг эпилептической ауры религиозный экстаз с мистическими ощущениями мусульманского пророка: "Магомет уверяет в своем Коране, что видел рай и был в нем. Все умные дураки убеждены, что он просто лгун и обманщик. Ан нет! Он не лжет! Он, действительно, был в раю.в припадке па

22 дучей, которою страдал, как и я" .

Стремление подвести подобные переживания под совершенно определенную религиозную традицию вполне очевидно и в романах Достоевского. В "Идиоте" и "Бесах" Мышкин и Кириллов также ссылаются на кораническую легенду, рассказывая о мистическом переживании высшей гармонии. Но Е. Трофимов, комментируя описание эпилептического состояния Мышкина в связи с решением вопроса о Красоте, категорично заключает, что "Достоевский прямо примыкает к православной богословской традиции"2"5, не обращая внимания на то, что ощущение "гармонии, красоты", "необычайный внутренний свет", озаряющий душу героя, имеет отношение не только к христианской, но и мусульманской мистике. Религиозное переживание героя, воплощая необходимейшие аспекты как христианской, так и мусульманской веры, указывает и на специфику мышления автора.

Семантика света", о которой пишет исследователь, отсылает не только к христианскому чуду. За явно полемическими размышлениями Мышкина, пытающегося утвердить истинность своего внутреннего откровения: "Что же в том, что это болезнь" и должно быть причислено к самому низшему бытию, "ведь не видения же какие-нибудь снились ему в этот момент. унижающие рассудок и искажающие душу"23а, - открывается принципиальная позиция самого автора, сознающего, что свет, выражающий реальный аспект Божества, - это не только Фаворский свет, но и свет в жилищах Аллаха.

Е. Трофимов правильно пишет, что "Достоевский изображает этот свет вполне реально, "ощутимо", здесь нет никакого неправдоподобия, преувеличения, фантастичности"; но нельзя полагать, что это только "аналог библейский и христианско-мистический"24, ведь сам писатель мыслил гораздо шире. "Чувство полноты, меры, примирения и восторженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни" его герой сравнивает с видениями Магомета во время его "небесного" путешествия, а апокалипсическую формулу "времени больше не будет" преломляет через призму представлений суфизма о времени как conoложении мгновений, секунд, в одну из которых " не успел пролиться

25 опрокинувшийся кувшин с водой эпилептика Магомета"'/8, 189/ .

Таким образом, в своем понятии "красоты и молитвы" Достоевский близок не только христианским мистикам, но также связан с мистическим опытом ислама. Недаром автор самых серьезных филологических работ о Достоевском как христианском писателе Р. Плетнев, в свое время установивший, сколько раз русский художник обратился к Корану" , еще в 1930 году специально отметил важность проблемы разных религиозных отражений в его произведениях: "В них не только встречаем следы текста Корана, но кое-где идеи Корана и Евангельские скрестились и даже, пожалуй, тесно переплелись между собой"27.

К сожалению, современные литературоведы, ссылаясь на авторитетные исследования Р. Плетнева о роли святоотеческой традиции в становлении образов и проблематики романов Достоевского , не замечают этого указания.

Объяснить разницу в разрешении проблемы религиозности Достоевского отечественными и зарубежными филологами можно эписте-мологически, исходя из их решения проблемы истинности той или иной религии. Если первые полагают, что именно христианство, православие содержит уникальную истину, в сравнении с которой притязания других религий объявляются ложными, вторые, придерживаясь принципов религиозного плюрализма, соответственно менее догматично подходят к оценке этно-конфессиональной концепции Достоевского, допуская в ней выражение не только русско-православных идей. Целый ряд зарубежных исследований убеждает в том, что творчество Достоевского адекватно открывает себя не только с православной, но и с иноконфес-сиональной точки зрения.

Особенно показательны в этом плане работы М. Футрелла, который первым среди современных достоевсковедов соотнес произведения русского писателя с традициями ислама и буддизма29. В частности, он, представляя мусульманского пророка как эпилептика и "совершенного человека", убедительно ввел Магомета в "генеалогию" князя Мышкина и обнаружил перекличку с идеями буддизма в поучениях старца Зоси-мы.

В большинстве случаев такой религиозно-плюралистический подход весьма плодотворен и продуктивен. Образ Смердякова, например, получил оригинальную и убедительную интерпретацию у зарубежных исследователей как сниженный вариант одного из "родственников Магомета", присутствующих в произведениях Достоевского в виде состоявшихся и не состоявшихся эпилептиков. Как доказывает Джеймс Райе, характер Смердякова построен на прототипе Магомета из книги, известной писателю под названием "Родственник Магомета, или Целительное дурачество". В романе "Братья Карамазовы" о ней говорит Коля Красоткин, как о книжке "забубённой". Главный герой в ней спасается от насильственного обращения в ислам, симулируя безумие. Г. Мондри же полагает, что обозначенный мотив Магомета приобретает дополнительные очертания, соединяясь с притчей Смердякова о принятии ислама под угрозой смерти"3 .

Не догматически зарубежные исследователи комментируют и образ Зосимы. Их не смущает его неортодоксальность. Так, Р. Андерсон, отметив широкий и творческий пафос православной позиции Зосимы, соотнес ее с концепцией мира и человека, провозглашенной Достоевским31. Также и Б. Гибсон в своей книге "Религия Достоевского" обнаружил наиболее универсальное и положительное выражение религиозности писателя в учении Зосимы, ни в чем не порывающем с православием, но его значительно расширяющем"52.

Большой интерес зарубежных исследователей к национально-религиозной проблематике творчества Достоевского подтверждает ее актуальность. В последние десятилетия появилось немало интересных работ. В 1981 году в Лондоне вышел сборник, в который, наряду с исследованиями, написанными русскими эмигрантами 20-х годов, вошли и новейшие публикации зарубежных достоевсковедов . Органичным продолжением и развитием принципов этого сборника стала книга "Critical Essays on Dostoevsky" (Boston, Massachusetts: 1986).

Фундаментальное значение имеют и монографии двух выдающихся американских ученых Р. Джексона и Д. Франка34.

Наше обраъцение к проблеме этно-конфессионального единства и многообразия в художественном сознании Достоевского диктуется настоятельной необходимостью, во-первых, обобщить накопленный наукой материал исследований о характере проявлений религиозно-мифологических и национально-культурных традиций в творчестве писателя; во-вторых /и в этом заключается принципиальная новизна нашей работы/, рассмотреть категории национального и религиозного в художественной системе Достоевского в едином комплексе и в более широком контексте, поскольку в предшествующих работах они преимущественно рассматривались по отдельности и чаще всего только в русском или православном выражении.

Национально-культурный кругозор Достоевского гораздо шире: его нельзя ограничить рамками лишь своей, почвенной культуры и веры. Великий философско-художественный смысл его произведений во многом определяется и синтезом разнообразных национальных и религиозных оснований, прежде всего, Библии - двух ее книг - Ветхого и Нового Заветов и Корана /соответственно: иудейства, христианства и ислама/, а также этно-культурного ряда: Европа - Россия - Азия.

Такое усвоение разноконфессионального и богатого национально-культурного опыта постижения мира и человека не входило у Достоевского в противоречие с логикой развития самой русской культуры, напротив, ей соответствуя. По словам С.С. Аверинцева, ". с принятием христианства русская культура через контакт с Византией преодолела локальную ограниченность и приобрела универсальные изменения. Она соприкоснулась с теми библейскими и эллинистическими истоками, которые являются общими для европейской семьи культур /и до известной степени роднят ее с культурами исламского круга/"24.

Роль указующей и авторитетной опоры в этом смысле для Достоевского играла главным образом пушкинская традиция. В основе почти всех одновременных обращений автора "пятикнижия" к вечным книгам человечества лежит именно пушкинская интерпретация, великолепно соединившая коранический дух с библейским.

Это одна из принципиальных установок, реализующихся в нашей работе.

Однако проблема заключается не только в том, чтобы обозначить определенный синтетизм и полифоническое единство религиозного содержания произведений Достоевского, но и выявить принципы его взаимодействия с национальным началом, что также входит в нашу задачу. В комплексе национальной и религиозной проблематики в процессе творческого развития Достоевского именно религиозное начало приобрело определяющее значение для ее разрешения. Причем, этно-конфессиональное напряжение творческих исканий художника неизмеримо возросло в послекаторжный период, в котором, цо сравнению с ранним этапом, прямая постановка национально-религиозных тем и вопросов стала преобладать над их выражением в подтексте. Поэтому основное и преимущественное внимание в нашей работе обращено на произведения писателя 60-70-х годов.

Сочетание историко-типологического подхода с проблемным по-этико-структурным анализом произведения и его культурологическим комментарием определяет комплексный характер методологии работы, по своему материалу достаточно широкой: произведения великого писателя рассматриваются в ней в соответствующем религиозно-философском и национально-культурном внешнем контексте.

Сами его границы определены тем кругом аллюзий, реминисценций, мотивов, который, расширяя образное содержание произведений Достоевского, позволяет установить и круг, их источников. В основном, речь будет идти о тех из них, которые непосредственно учитывались писателем в процессе оформления идейного замысла и имели доминантное значение, как католичество в роли постоянной альтернативы православию и иудейство с исламом, открывшиеся писателю со стороны генетического родства с христианством. Религиозно-культурный феномен буддизма, например, не задел души Достоевского так, как ав

О ^ раамические религии. Не случайно в работе М. Футрелла отражения и связи творчества Достоевского с образами и идеями буддизма рассматриваются больше на типологической основе, чем на конкретно-исторической. Косвенными аргументами в подтверждение знакомства писателя с этой религией является общение с востоковедом Ч. Валиха-новым и наличие книги о буддизме в библиотеке Достоевского. Но главного аргумента нет: в произведениях Достоевского отсутствуют образы, связанные с буддизмом, что можно объяснить своеобразием нравственно-религиозной ориентации писателя, монотеизмом его религиозного миросозерцания.

В христианстве и в особенности в православии важен пафос активного преображения мира и человека. Достоевский к концу жизни все больше склонялся к деятельному, активному христианству. Его последний идеальный герой - Алеша Карамазов представляет собой тип деятельного христианина к миру26. В буддизме же сильно непротивленчество, отказ от мира земного ради постижения духовной сущности всеобщего, космического бытия.

На тех же основаниях категории Европы, России, Азии, славянского и Ближнего Востока рассматриваются в творческом сознании Достоевского как определяющие, хотя в его произведениях есть упоминания и об Америке, и об Исландии, и Японии. Простая каталогизация подобных этно-конфессиональных реалий не может служить основанием для выделения соответствующего контекста творчества Достоевско

27 го , необходимо учитывать их концептуальное значение. Поэтому в своей работе мы исходим из национально-религиозного контекста "русской идеи", обозначенного самим писателем при ее постановке и выражении на всем протяжении послекаторжного периода.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Борисова, Валентина Васильевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Чаадаев П.Я. Поли. собр. соч. и избран, письма. Т. 1, -М.: Наука, 1991, с. 322.

2 Бердяев H.A. Русская идея, с. 190.

3 F u t г е 11, М. Buddhism and the Brothers Karamasov, p. 190.

4 А л л e h , Луи. Достоевский и Бог. 1993, с. 171.

5 Там же, с. 125. бПомеранц Г.С. Замысел Гоголя и роман Достоевского. -// Достоевский и мировая культура. Альманах № 8, М., 1997.

7 Там же, с. 84.

8 Там же.

9Чаадаев П.Я. Указ., соч. с. 326.

10 Там же, с. 329.

11 Там же, с. 412.

12 Там же, с. 440.

13 Там же.

14КасаткинаТ. Философские и политические взгляды Достоевского. //Достоевский и мировая культура. Альманах № 8, с. 169.

15 См. об этом: ПоддубнаяР.Н. Сюжет Христа в романах Достоевского. //Ф.М. Достоевский и национальная культура. Вып. 2. Челябинск, 1996.

16 Там же, с. 33.

17 Мы говорим о христианской трагедии в том смысле, в каком пишет о ней американский исследователь: Between Earth and Heaven. Shakespeare, Dostoevsky and the Meaning of Christian Tragedy by R.L. Cox.-N.Y., 1969. f