Николай и Ксенофонт Полевые как деятели литературы и публицистики 20 - 30-х гг. XIX в. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.10, кандидат филологических наук Яровая, Анна Семеновна

• Яровая, Анна Семеновна
• кандидат филологических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Яровая, Анна Семеновна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. НИКОЛАЙ ПОЛЕВОЙ - ЖУРНАЛИСТ. РОЛЬ

МОСКОВСКОГО ТЕЛЕГРАФА В ЖУРНАЛИСТИКЕ 20-30-Х ГГ. XIX в.

1.1. Николай Полевой в литературном мире Москвы

1.2. Содержание журнала. Русская ориентация

1.3. Идейно-эстетическое направление "Московского телеграфа". Платформа концепции

1.3.1. Стиль критических статей Николая Полевого

1.4. Судьба "Московского телеграфа" и Николая Полевого

ГЛАВА 2. НИКОЛАЙ ПОЛЕВОЙ ПРОЗАИК. БЕЛЛЕТРИСТИКА НИКОЛАЯ ПОЛЕВОГО

НА СТРАНИЦАХ «МОСКОВСКОГО ТЕЛЕГРАФА»

2.1. Образная система повестей Николая Полевого (литературная характерология)

2.2. Стиль Николая Полевого-беллетриста

2.3. Беллетристика и читательская аудитория

ГЛАВА 3. НИКОЛАЙ ПОЛЕВОЙ ИСТОРИК. ИСТОРИЧЕСКАЯ БЕЛЛЕТРИСТИКА НИКОЛАЯ ПОЛЕВОГО В «МОСКОВСКОМ ТЕЛЕГРАФЕ»

ГЛАВА 4. ЛИТЕРАТУРНО-ЖУРНАЛЬНАЯ И ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

КСЕНОФОНТА ПОЛЕВОГО

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Николай и Ксенофонт Полевые как деятели литературы и публицистики 20 - 30-х гг. XIX в.»

На протяжении почти четверти века имя Николая Алексеевича Полевого (1796-1846) было известно всей читающей и пишущей аудитории России. Талантливый журналист и критик, своеобразный писатель и историк, фельетонист и издатель Николай Полевой пользовался заслуженной популярностью. И вошел он в историю русской культуры как один из самых трудолюбивых и плодовитых литераторов. Происхождение его (выходец из купцов), разнообразие занятий (бесчисленное множество журналистских статей и рецензий, биографические портреты, эссе, очерки, первая биография А.С.Пушкина, романы, повести, рассказы, сатирические, прозаические, исторические и драматические произведения, шесть книг «Истории русского народа», биографии Наполеона, Сумарокова, Петра 1 и др.), характер публицистических выступлений (претензии на роль судьи по вопросам словесности), постоянная приверженность одной эстетической концепции ("неистовый романтик") -все это в совокупности определяло противоречивое отношение современников к фигуре, играющей важную роль в литературном процессе первой четверти 19 века.

Ксенофонт Алексеевич Полевой (1801-1867) - личность также небезызвестная в литературном мире 19 столетия, незаслуженно вошел в сознание современников и потомков как "спутник" своего знаменитого брата" (В.И.Орлов). А между тем, он самостоятельный критик, журналист, теоретик журналистики и литературы.

Богатейшее творчество братьев Полевых до настоящего времени в полной мере не исследовано, что обусловлено так называемой непервостепенностью их как деятелей публицистики и литературы. Однако, "вершин не существует без подножий. Нельзя понять Пушкина,

Лермонтова, Фета, Блока, Пастернака без окружающего их литературного "фона" (110, 36) Многослойность, многостилевость и проблемность русской литературы 19 века определялась именами первой величины и теми незаметными для современного читателя литераторами, которые составляют "фон" эпохи.

О недостаточной изученности значительной части творчества братьев Полевых говорит и тот любопытный факт, что в мае 1996 года в ИМЛИ им.

A.M. Горького РАН состоялась первая за всю историю изучения наследия H.A. Полевого научная конференция, посвященная литературным взглядам и творчеству этого неординарного литератора. Исследование творчества второстепенных деятелей, безусловно, актуально, так как оно обогащает представление о культурных тенденциях эпохи, ведь "культура - не клумба, а лес. Для того чтобы помнить это, полезно иногда читать забытых поэтов. Отрывая шедевры от их реального исторического контекста, мы убиваем их. Забывая литературный "фон" начала 19 века, мы убиваем Пушкина" (110,325).

В критической литературе о Полевых можно вычленить и синтезировать отзывы: А.М.Скабичевского, А.Н.Пыпина, М.И.Сухомлинова, И.И.Замотина, реабилитационные мнения В.Г.Белинского, А.И.Герцена, Н.Г.Чернышевского, А.К.Бороздина, В.Ф.Боцяновского, Н.К.Козмина, Е.Боброва, П.Берлина, М.К.Лемке (в работе М.К.Лемке представлена трансформация Николая Полевого из прогрессивного деятеля в умеренного консерватора). Изучение творческой деятельности братьев Полевых в 20 веке, по мнению Т.М.Маргулис, "белинскоцентрично", то есть работы Д.И.Бернштейна, В.Н.Орлова, В.Е.Евгеньева-Максимова, В.Г.Березиной, М.А.Ванюшиной, Л.Е.Татариновой, Н.А.Гуляева, Я.Г.Сафиуллина,

B.А.Шамахова, А.Е.Шикло, В.А.Салинки, по своей сути, - серия оправдательных приговоров последних лет жизни и творчества Н. Полевого, где его рассматривают как главу целого литературного направления в России, изменившего своим устремлениям под воздействием политических, социальных и моральных причин. Иная точка зрения представлена в исследовании Т.М.Маргулис, которая, опираясь на труды В.А.Каверина, Н.Л.Рубинштейна, Л.А.Хемницера, А.Г.Гукасовой, Д.К.Мотольской, Ю.В.Манна, утверждает, что общественно-литературная деятельность Николая Полевого носит всего лишь " популяризаторский, культуртрегерский характер.

При наличии достаточного количества работ, представляющих различные стороны общественно-литературной деятельности, мировоззрения, эстетики братьев Полевых, в отечественном литературоведении и журналоведении отсутствует комплексный анализ их многообразного и разнородного наследия, не выявлены те константные, нравственно-эстетические доминанты художественного мышления, которые позволяют творчество исследуемых персоналий вывести на проблему традиций, преемственности и историко-культурных перспектив, а также вписать его в определенный историко-литературный и культурный контекст, не представлены истоки единой философско-эстетической концепции, позволяющей рассматривать творчество Николая Полевого как единый текст.

АКТУАЛЬНОСТЬ системного анализа исследования публицистического и беллетристического творчества Николая и Ксенофонта Полевых определяется единством следующих условий. Во-первых, одна из прочных тенденций нескольких областей филологического знания (историко-литературной науки, истории журналистики) - концептуальный интерес к деятелям так называемого "второго плана". Изучение и анализ творчества мастеров, составляющих "фон эпохи" (Е.П.Горбенко), в том числе тех, кто "поставляет для газет и журналов небольшие поделки", обогащает представление о литературном, публицистическом процессе данного периода. Оно необходимо для оценки общественно-литературной, эстетической атмосферы времени, для уяснения "ауры" мировосприятия, значимого и для последующих эпох. С другой стороны, начало 19 века -"юность русской культуры", "переход от детства к зрелости (Ю.М.Лотман), эпоха яркая, наполненная глубоким эстетическим смыслом и "культурным ароматом", - определило дальнейшие пути развития русской словесности. Проза и поэзия начала 19 века при всем их богатстве, незавершенности и неопределенности - неисчерпаемый источник новых идей, тем для "большой литературы" (от "Золотого века" до "Серебряного"). Ведь именно 20-е годы 19 века породили процесс актуализации романтического мировоззрения. Романтический метод, являясь творческой основой художественных исканий, в данный момент находил свое воплощение в литературной полемике, в борьбе "дворянской" и "разночинной" литератур. Одна из наиболее ярких индивидуально-авторских концепций романтического искусства - философско-эстетическая концепция Н.Полевого. Рассмотрение и соотнесение взглядов Н. Полевого с философско-эстетическими концепциями теоретиков романтизма, его предшественников и современников позволяет, во-первых, вписать творчество Николая Полевого и его брата в определенный культурно-исторический контекст, во-вторых, пополнить представление о диалектике творческих методов: классицизме, романтизме, реализме. Более того, начало 19 века знаменуется рождением журналистки как таковой: она принимает массовый характер, становится источником новостей и знаний, при этом четкого разделения журналистики и литературы не существовало. Словарь В.Даля рассматривал журналистику как "журнальную словесную деятельность" (72,49), т.е. семантика слова "журналистика" соответствовала лексеме "литература". Литераторами называли и тех, кто писал, и тех, кто пытался издавать. Литераторы, интуитивно чувствуя существующую в данный промежуток времени аморфность форм словесной деятельности, искали себя в различных жанрах, видах словесности. Отсюда и идет порождение огромного числа изданий, где издатели на страницах своих журналов ("Северная пчела", "Библиотека для чтения", "Северные цветы" и др.) печатали свою же беллетристику. Беллетристический отдел был одним из важных в подобного типа журналах. В ряду этих изданий особое место занимает "Московский телеграф". Причем, если братья Полевые в литературном отношении сегодняшними литературоведами рассматриваются как второстепенные, то в отношении к журналистике они - деятели первого плана.

Для разграничения понятий "объект" и "предмет" исследования приведем высказывание Лабащука М.С.: "Даже если мы научными и художественными методами направляем свое познание к одному и тому же объекту действительности, нельзя утверждать, что это познание формулирует один и тот же предмет исследования. . Предмет исследования определяется взаимодействием субъекта с объектом исследования" (101, 4

5).

В данном случае ОБЪЕКТОМ исследования является литературно-журнальный процесс 20-30-х годов 19 века, а ПРЕДМЕТОМ - критические статьи Николая (Н.) и Ксенофонта (Кс.) Полевых в "Московском телеграфе", беллетристическое творчество (светские, исторические повести Н. Полевого), теоретические научные разыскания Кс. Полевого в области истории журналистики. В качестве материала с целью сопоставительного анализа использовались философские работы В.Ф. Шеллинга, теоретические разработки в области поэтики и стилистики Г.А. Гуковского, В.М.Жирмунского, Ю.М. Лотмана, И.П. Смирнова, A.A. Аникста.

ЦЕЛЬ настоящего диссертационного исследования - определение места братьев Полевых в литературном пространстве начала 19 века.

С реализацией этой цели связано решение ряда частных исследовательских задач:

1. Представить обширный круг общения Николая и Ксенофонта Полевых при становлении "Московского телеграфа". Составить представление о разночинной среде в литературе 20-30-х годов с позиций проблематики, пришедшей с ними в русский романтизм.

2. Обосновать вклад братьев Полевых в развитие отечественной журналистики и истории русской литературы.

3. Определить генезис эстетических взглядов Николая Полевого

4. Систематизировать взгляды Ксенофонта Полевого на теорию прессы и литературоведческую терминологию.

МЕТОДОЛОГИЯ исследования базируется на аналитическом общенаучном методе и его разновидностях: историко-генетическом, типологическом. Также привлекаются элементы системно-структурного метода, экстралингвистического комментария (обращение к биографическим, политическим и психологическим факторам).

НАУЧНАЯ НОВИЗНА работы заключается в целостном подходе к творчеству Н. и Кс. Полевых, в трактовке их наследия как оригинального образца романтических произведений. В связи с этим по-новому синтезированы отзывы современников, оценки критиков, эпистолярное и журнально-литературное наследие. Данная постановка позволяет обнаружить единство проблематики творчества братьев Полевых, особенности поэтики и стилистики их творческих методов.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РАБОТЫ состоит в представлении новой концептуальной трактовки творчества братьев Полевых, освещении широкого круга их общения, раскрытии некоторых штрихов к портретам A.C. Пушкина, A.A. Дельвига, П.А. Вяземского, Д.В.Веневитинова и некоторых других.

Принята даже мысль о том, что школа - "агент воспроизводства нормативных компонентов литературной культуры" (66, 178).

НА ЗАЩИТУ ВЫНОСЯТСЯ СЛЕДУЮЩИЕ ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ:

1. Николай и Ксенофонт Полевые, занимающие своеобразную творческую позицию в системе русского романтизма, являются полноправными участниками литературно-журнального процесса.

2. Журналистская деятельность Николая Полевого, составляющая основную часть творческого наследия литератора, - воплощение его романтического мировоззрения. Издание журнала "Московский телеграф" способствовало выработке на основе тенденций западноевропейского романтизма, и в частности идей В. Шеллинга, своеобразной художественно-философской концепции Николая Полевого.

3. Беллетристическое творчество писателя свидетельствует о сложности романтического движения, проповедующего свои принципы в условиях столкновений с умирающим классицизмом и набирающим силу романтизмом. Николай Полевой в светских повестях синтезирует многие романтические идеи. Его беллетристические опыты - замечательная страница русской светской повести. Историческая же проза при всех ее достоинствах и стремлении писателя изобрести свои принципы изображения исторической действительности не сомкнулась в самостоятельном художественном синтезе и не нашла отклика у потомков.

3. Журнальная деятельность Ксенофонта Полевого свидетельствует о незаурядности его критических опытов. Научные разработки в области теории журналистики и литературы - весомый вклад в становление терминологической системы словесности,

10

АПРОБАЦИЯ работы заключается в представлении докладов на научные конференции: "Пушкин и информационное поле России" (Краснодар, КГАК, 1999), "Проблемы русской филологии" (АГУ, 1999). Материалы и результаты исследований использовались при проведении спецкурса по истории русской журналистики "Николай Полевой и современники" на факультете журналистики Кубанского государственного университета. По теме диссертации опубликованы 3 статьи.

СТРУКТУРА РАБОТЫ. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения и Библиографического списка. Список источников и литературы включает 182 наименования. Общий объем работы - 160 листов.

Заключение диссертации по теме «Журналистика», Яровая, Анна Семеновна

Изучив образную систему романтических повестей Н. Полевого и стиль его беллетристических произведений, целесообразно сделать следующие ВЫВОДЫ:

1. Беллетристическое творчество Николая Полевого сыграло важную роль в разработке образной системы романтической повести.

Определяющей проблемой повестей Н. Полевого явилась проблема соотношения идеала и действительности. Н.Полевой не приемлет окружающую действительность, но избирает своеобразный путь ухода от нее. Этот путь в поэтике Николая Полевого - уход в БЕЗУМИЕ, трансформирующийся по ходу действия в БОЛЕЗНЬ, и завершающийся СМЕРТЬЮ. Традиционный романтический мотив смерти играет в поэтике Н.Полевого роль катарсиса - очищения страданием от грубой оболочки действительности. Герои повестей Полевого имеют строго определенные художественные особенности в целом составляют систему поэтических образов. Женские образы Н.Полевого безотносительны, недетализированы, красота их обобщена и практически всегда одинакова. Характеристика

102 женского образа романтизирована, а описание роман/72,^ веского героя несколько трансформирмировано в реалистический план. Романтический герой представлен Полевым на фоне бытового, материального его существования. Герои Полевого - выходцы из демократических слоев населения. Автор представляет сложный психологический портрет героя, помещая его в непривычную среду.

2. Романтические повести Н. Полевого органически связаны с его журнальной деятельностью. Тексты беллетристических произведений иногда повторяют формулировки журнально-критических статей «Московского телеграфа».

3. Ценность Николая Полевого как беллетриста в том, что он способствовал становлению русской прозы, представил новые тенденции в разработке образной системы русской светской повести. Проза Н. Полевого воспитывала вкус читателя, «поднимала средний уровень" культуры начала 19 века.

ГЛАВА 3. НИКОЛАЙ ПОЛЕВОЙ ИСТОРИК. ИСТОРИЧЕСКАЯ БЕЛЛЕТРИСТИКА НИКОЛАЯ ПОЛЕВОГО В "МОСКОВСКОМ ТЕЛЕГРАФЕ"

Историческим повестям Николая Полевого, созданным им в период издания "Московского телеграфа" и опубликованным на страницах журнала не уделялось специального внимания при изучении истории журналистики 20-30-го дов 19 века. Исследователи, как правило, упоминали об исторической публицистике Николая Полевого в связи с общей характеристикой творческой биографии писателя (Евгеньев-Максимов В.Е., Березина В.Г., Курилов A.C. и др.) или представляли широкую панораму его исторических взглядов в отношении к литературно-романтической концепции, при этом, подчеркивали, что "исторические повести Н.А.Полевого, особенно созданные в "телеграфский" период деятельности писателя были важным явлением в годы подъема популярного тогда жанра" (87, 70). Анализ исторической беллетристики Николая Полевого на страницах издаваемого им журнала, учет литературной деятельности писателя, сочетающего создание художественных произведений с научной разработкой проблем истории, позволяет, на наш взгляд, расширить представление о литературно-журнальном процессе 20-30-х годов 19 века, прояснить природу понимания романтиками такой категории как история, выявить значение творческих открытий Н. Полевого, оценить открытия его в области исторической беллетристики, расширить представление о содержательной стороне "Московского телеграфа".

История влекла Николая Полевого "с самых юных лет", "особенно русская" (26, 280). В 1811 и 1812 году он пытался продолжать "Опыт повествований о России" Елагина И.П. , из Курска посылал "исторические исследования о разных предметах русской истории" (26, 280) в "Вестник Европы", чем расположил к себе Каченовского, П.М.Строева, К.Ф.Калайдовича. Определяющее влияние на взгляды Н.А.Полевого в области истории оказало знакомство его с обширной библиотекой Р.Ф. Тимковского. Ксенофонт Полевой вспоминает: "Отправляясь в дальний путь и на многие годы, Тимковский остановился в Москве, между прочим, для того, чтобы принять оставшуюся после смерти брата его, Романа Федоровича, библиотеку, небольшую, но составленную из отборных ученых книг, почти исключительно относившихся к древней литературе и к русской истории. Он просил брата моего взять эту библиотеку к себе и хранить ее до востребования, представляя ему между тем пользоваться ею. Когда была перевезена к нам библиотека Тимковского, состоявшая сотен из двух томов, брат, можно сказать, впился в нее. Множество мыслей рождалось в нем при чтении всякой новой книги. Он перечитал, пересмотрел все важнейшее, что представляла тогда литература русской истории. Это повело его к разным изысканиям и оригинальным идеям, какие всегда рождались в голове его при занятии новым предметом" (26, 213). Кроме этого, Николай Полевой обращал внимание на исторические разработки В.Н. Татищева, Г.С. Байера, Г.Ф. Миллера, Н.П. Румянцева, учитывал "незабвенные" заслуги Н.М. Карамзина. На формирование исторического мировоззрения Н. Полевого оказали значительное влияние идеи французских просветителей, сочинения И.Г. Гердера, немецкая идеалистическая философия Ф. Шеллинга, эклектика В. Кузена, работы историков О. Тьерри, Ф. Гизо, О. Минье. С вышеназванными именами были связаны идеи поступательного развития общества, освещение проблемы "третьего сословия", осознание буржуазией собственной враждебности к дворянской аристократии. По существу, в трудах французских историков были заложены те аспекты, которые отвечали историческим позициям

Н.Полевого. Знакомство его с современными западноевропейскими теориями способствовали выдвижению им фундаментального требования философского осмысления прошлого. Оно подразумевало изучение национальной истории, как части единого всемирного процесса, поиска в ее событиях всеобщих закономерностей, выявления логики исторического движения.

В 1819 году в "Вестнике Европы" появилась первая печатная статья Н.Полевого по истории "Замечания на статью "Нечто о Велесе". В 1833 году H.A. Полевой издал сборник документальных материалов "Русская вивлиофика или собрание материалов для отечественной истории, географии, статистики и древней русской литературы", получившие одобрительный отзыв В.Г.Белинского (37, т. 1, 199). Н. Полевой, по свидетельству современных ученых, "был первым русским историком, предложившим классификацию исторических источников" (87, 22).

Годы издания "Московского телеграфа" совпали с наиболее плодотворным периодом в занятиях H.A. Полевого историей. Немногочисленные сотрудники и сам редактор журнала поддерживали интерес к русскому прошлому, к древнерусской литературе, фольклору. С 1825 года на страницах журнала Н. Полевой помещает свои работы по проблемам русской истории, выступает с обстоятельной критикой исторических трудов, обозначает свое понимание истории и задачи ученых историков. Определяющими в данном контексте можно считать его рецензии на "Руководство к познанию всеобщей политической истории" И. Кайданова (1825), "Российский ратник" Т. Мальгина, статью об "Истории Малой России" Бантыш-Каменского (1830), работы о древнейших русских памятниках "Летопись Несторова по древнейшему списку Мниха Лаврентия, изданную Тимковским (1825), "Критические рассуждения об издании русских летописей" (1825), рецензию на "Обозрение Кормчей книги" Розенкампфа" (1829) и др. Критические статьи «Московского телеграфа» ставили проблему исторической личности. В 20-30-е годы XIX века проблема эта была наиболее актуальной. Место и роль человеческой личности в обществе осмыслялись в тесной связи с историей прошедших веков. Шеллинг, размышляя о самоценности личности, создал своеобразный культ гения. Фихте определял истинной личностью только великого человека. Романтики, видевшие идеал исторической личности в неукротимой силе духа своих героев, представили обособленного в своей исключительности человека-героя. По мнению Гегеля, великие личности своей проницательностью помогают людям обычным многое понять, и в этом объективное значение их деятельности, но и сами гении зависят от массы. История вершится только в совокупности деяний великих и рядовых личностей.

Проблема исторической личности в условиях России середины 20-х гг. была отмечена опытом декабристов и определялась возрастающим интересом к социальности и историзму. В содержание данной проблемы "Московский телеграф" внёс новые аспекты. Н. Полевой смотрел на проблему исторической личности с точки зрения «деятельного участия в созидательной работе общества» (129, 52). По мнению Николая Полевого, личность только тогда становится исторической, если все ее деяния направлены на благо общества и государства. Концепция исторической личности Николая Полевого находит свое выражение в тезисе - «человек начинает жить только тогда, когда выполняет назначение своё для блага человечества». Концепция жизни-подвига исторической личности нашла свое выражение в разнообразных по видам и жанрам материалах «Московского телеграфа» Биографический очерк, хроника исторического события, некролог, литературная рецензия, "записки самовидца", краткое сообщение в отделе "Смесь", история научного открытия, очерк политического события, информация о фактах культурной жизни, рассказывали о том или ином историческом деятеле.

Документальные очерки оказывали особое влияние и на историческую беллетристику. Именно в них был порожден тип волевого человека — борца за свободу, ученого или государственного деятеля. «Исторические факты нередко оказывались богаче тех сведений о "герое времени", которые читатель получал, знакомясь с массовой литературой продукцией в особенности повестями, переводными и русскими, где еще многое исходило не от жизни, а от литературной схемы» (129, 53).

В номерах "Московского телеграфа" за 1827 год была открыта рубрика "Биографии знаменитых современников". Предваряя ее, Н Полевой писал "Желая представлять нашим читателям обзор новейших замечательных событий, можем ли не обращать их внимание на важный для истории предмет жизнеописания некоторых современников наших, которые гражданским подвигом, учеными заслугами или участием в великих происшествиях сделались уже при жизни своей историческими лицами" (32, 1827, № 2, 172). В этой рубрике была описана жизнь и деятельность С.Боливара, президента Колумбийской республики, одного из замечательнейших людей в новейшей американской истории» (32, 1825, № 10, 187), Константина Канари, простого человека, которого "искра любви к отечеству поставила в число первых героев Греции" (32, 1825, № 19, 579), Дважды рассказывает "Московский телеграф" о президенте Греции Каподистрии, публикует снимок с его письма, уточняет некоторые подробности его биографии, особо подчёркивая его любовь к изображениям античных героев, которые "воспламеняли его душу". Возрастающий интерес русского общества к Англии, ее общественному укладу "Московский телеграф" демонстрировал обращением к личности английского юриста И. Бентама, английского государственного деятеля Георга Каннинга, английского адвоката, достигшего высокого поста канцлера, Брума. Бесспорно, наиболее интересной исторической фигурой для современников Н.Полевого был Наполеон. "Московский телеграф", видя в нём "героическую личность, ревностно отстаивающую право человека действовать вопреки вековым традициям и уложениям" (129, 55), писал: "Нас нельзя обвинять в пристрастии к Наполеону: мы прямо называем его честолюбцем, нарушителем естественного хода дел, недостойным благословения современников и потомства; но в тоже время, кто может без удивления видеть этот всеобъемлющий ум, эту необычайную силу духа, этот гений" (32, 1833, № 8, 559). Николай Полевой, считавший философов, писателей, просветителей, способствующих движению общества вперед, историческими деятелями, помещает на страницах "Московского телеграфа" очерки о Кузене, Гегеле, художнике-мыслителе Гете, чешском просветителе, филологе, историке, патриоте И. Добровском, вся деятельность которого была освещена высокой идеей служения национальной культуре, науке и способствовала росту национального самосознания чешского народа, поляке Франциске Карпинском, который "явил сильный, не подверженный чуждому влиянию характер и дарование оригинальное".

Круг знаменитых современников "Московский телеграф" пополняет "соотечественниками, принадлежащими истории по их подвигам, деяниям или влиянию на просвещение", справедливо видя в их жизни пример для назидания. Так, позитивных характеристик удостаиваются "великий писатель и гражданин" Н.М. Карамзин, граф Н.П. Румянцев, пожертвовавший средства на учебные заведения, учреждения в своих поместьях "многих образцовых экономических заведений, школ и училищ", П.Н.Демидов, учредивший награды за лучшее русское "сочинение непременно учёное, теоретически и практически полезное", П.И. Одоевский, обосновавший "убежища для бедных"

Публикации "Московского телеграфа" о знаменитых современниках, помогли формированию образа исторического героя прозы Н. Полевого. Кроме того, публикации популяризировали передовые идеи времени, были оснащены фактами, воссоздавали обширную картину состояния современной литературы, науки, культуры, что, бесспорно, придавало журналу новизну, занимательность, являлось конкретной реализацией его энциклопедического характера.

Наиболее полное выражение положений идеалистической диалектики, составляющей основу воззрений Николая Полевого, позволяющей ему расширить и углубить понимание принципа историзма и сделать вывод о прогрессивно- поступательном процессе как законе развития общества, нашло свое отражение в критической статье Н. Полевого об "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина (32, 1829, ч. 27, № 12, 467-500).

В связи с этим необходимо отметить, что занятия историей Николая Полевого тесно связаны с его журналистской деятельностью. В статье об «Истории.» Карамзина журналист пишет: «Если журналы должны быть зеркалом современного просвещения, современных мнений, если они должны передавать публике голос людей высшего образования, их взгляд на предметы важные, обращающие на себя внимание, то, конечно, обязанностью журналиста должно почесть суждение об «Истории государства Российского» (29, 32).

Н.А.Полевой оценивает заслуги Карамзина-литератора, как основоположника исторической повести и романа. Тем не менее, основной тезис статьи - «Карамзин-литератор, философ, историк прошедшего века, прежнего, не нашего поколения» (29, 35). По мнению журналиста, «История» Карамзина имеет для современников всего лишь «историческое, сравнительное» достоинство. Размышляя над "Историей государства российского", H.A. Полевой, надо отдать ему должное, видит положительную сторону сочинения, но осуждает саму концепцию историографа в целом, указывая на отсутствие в его труде "одного общего начала, из которого истекали бы все события русской истории. Полевой указывает, что читатель "Истории" не видит, как "история России примыкается к истории человечества; все части оной отделяются одна от другой, все несоразмерны, и жизнь России остается для читателей неизвестною, хотя его утомляют подробностями неважными, ничтожными, занимают, трогают картинами великими, ужасными, выводят перед нами толпу людей, до излишества огромную" (29, 43-44) В работе сделан вывод, что карамзинская "История" "в отношении истории, какой требует наш век, является произведением неудовлетворительным". "Надобно было соединить труды Шеллингов, Шлегелей Кузенов, Шлецеров, Гердеров, Нибуров, -писал Полевой, - узнать классицизм и романтизм, узнать хорошо политические науки, оценить надлежащим образом древних, вполне связать требования новейших. дабы могли мы наконец понять, что есть история, как должно ее писать и что удовлетворяет наш век" (29, 41). Какова же должна быть история в свете идей 20-30- х годов 19 века?

Николай Полевой, отрицая концепцию придворного историографа, выдвигает свои теоретические принципы в отношении истории: «История, в высшем знании, не есть складно написанная летопись времен минувших, не есть простое средство удовлетворять любопытство наше. Нет, она практическая поверка философских понятий о мире и человеке, анализ философского синтеза» (29, 37). Попытка создать такую историю была сделана самим Николаем Полевым, объявившим об издании «Истории русского народа», первый том которой вышел в том же 1829 году.

Появление статьи вызвало резко отрицательные, оскорбительные отклики Погодина, Аксакова, Руссова, Воейкова, Вяземского. Тем более критике подвергалась не сама концепция историка, сколько "дерзость"

Н.А.Полевого, осмелившегося критиковать "священный труд" Карамзина, не побоявшегося поднять свой голос против официального историографа, выступить с собственной концепцией русского исторического процесса. Противоречия и промахи, обнаруженные критиками в "Истории русского народа", отмечались в разных журналах "Славянин" (1829, ч 2), "Московский вестник" (1830, ч. 1), "Вестник Европы" (1830, 1,15,16), "Галатея" (1829, 29).

Литературная газета" обвиняла автора "Истории русского народа" в ненаучности, в отсутствии вкуса и таланта", "невежестве и верхоглядстве", в неверном изложении событий, в плагиате, в непонимании сущности русской истории, в подражании западноевропейским образцам. З.Н.Козаровицкая, сравнивая исторические труды, резюмирует: "Сложилась определенная традиция считать возражения Н.А.Полевого против Н.М.Карамзина, несостоятельными. Время как будто подтвердило эту точку зрения -"История русского народа" никак не заменила собой "Историю государства Российского" (87, 26). В чем причина этого?

Практически ценится "История государства Российского" как научное сочинение прежде всего за ее обширные примечания, содержащие большой фактический материал, часто взятый из источников, погибших во время московского пожара 1812 года. Кроме того, она явила собой пример стихийного историзма. Благодаря этому "История государства Российского" получила признания не только при жизни автора (положительно оценивали труд A.C. Пушкин, М.П. Погодин, С.Т. Аксаков, C.B. Руссов) но и последующие два века исследователи находят в "Истории" места, достойные изучения и одобрения. Вот мнения историков 20 века: "Пушкин верно понял огромность содержания труда Карамзина, написав, что он нашел Россию, как Колумб Америку. Это уточнение очень важно: открывая древнюю Россию, Карамзин открывал историческую роль русского народа в образовании великой державы" (113, 20); "Стихийный историзм обусловил возможность понимания Карамзиным летописи как великого памятника древнерусской литературы, запечатлевший динамизм формирования национального самопознания на протяжении семивекового существования Руси". Историки, отметившие исторический скептицизм писателя, пессимизм его философии, субъективность его исторического творчества, ценят в "Истории" наличие художественного начала, позволившего «раскрыть процесс выработки эпического склада русской нации" (113, 24). "Темная старина" России была раскрыта "Историей государства Российского" Карамзина. Русская словесность, впитав изображенную в "Истории" достоверную интерпретацию древней жизни, борьбу мнений, готовые сюжеты для философских, нравственных и художественных размышлений, была подготовлена к рождению исторических жанров. В формировании метода историзма - камня преткновения критической мысли 19 века, на наш взгляд, "История" Карамзина сыграла, пожалуй, определяющую роль. Историческое мышление в этот период становится качественной характеристикой философской и художественной мысли.

Вместе с тем, "История Карамзина" - произведение, синтезирующее научность и художественность, а потому на протяжении формирования исторической повести как жанра произведение это явилось объектом скрытой или явной полемики.

Что же нового в понимании истории внесла «История русского народа» Н. Полевого?

Н. Полевой, как истинный романтик, считал философию органоном всех наук и искусств. «История русского народа» явилась первым опытом рассмотрения явлений русской истории на основе философского исторического осмысления. Рациональное зерно данного взгляда на историю в том, что общество рассматривается историком как живой организм, развивающийся по определенным законам. Н. Полевой определяет задачу изучения истории в двух аспектах: синтагматическом (выяснение внутренней связи между историческими событиями и фактами внутри данного национального организма) и парадигматическом (определение места истории в системе всех народов мира). Определяя понятие "развитие общества" как поступательный процесс перехода от низких форм к высшим, Николай Плевой писал: "Я полагаю, что в словах: русское государство заключалась главная ошибка моих предшественников. Государство русское начало существовать только со времен свержения ига монгольского (13, т. 1, 11). Данное определение помогает Николаю Полевому выделить в истории России три периода: историю русского народа, историю российского царства и историю российской империи. Представив данную периодизацию, историк выделил время раздробленности и междоусобий непременным компонентом развития Руси. Пытаясь связать возникновение государственной системы на Руси с исторически обусловленной сменой политических форм и их борьбой между собой, Н. Полевой приходит к излюбленной идее романтиков - идее всечеловеческого единения ("Таким образом, все народы преобразуются в членов, решающих одну и ту же задачу земного бытия" (13, т. 2, 85). Вслед за этим Полевой выводит мысль об общности исторических процессов России и Запада. Концентрат данной мысли находим в предисловии к роману Н. Полевого "Клятва при гробе господнем".

В начале предисловия Николай Полевой дает свое представление о месте и роли России в системе остальных государств: "В истории нашей поищем не предметов пустого хвастовства, но уроков прошедшего; в настоящем быте нашем откроем недостатки и выгоды наши. Россия -картина, большая часть которой загнута под раму: прочь эту раму! Откройся мать наша, безмерная Русь, мир-государство, во всей полноте своей! Покажи нам все сложности, все части своего разнообразного состава. Мы извлечем таким образом стихии народности" (31, 289-290). К 30-м года 19 века, как известно, относится спор между славянофилами и западниками. Данная статья - доказательство участия Полевого в этом споре, но отнести историка к тому или противоположному лагерю проблемно. Славянофилы С.Т.Аксаков, С.В.Руссов, М.П.Погодин обвиняли Полевого в космополитизме, придавая данному слову негативное значение. H.A. Гуляев и В.А. Орлов считали Полевого "русофилом", "верившем в особую миссию русского народа" (70, 74). В.Е.Евгеньев-Максимов и В.Г.Березина утверждали, что Н.Полевой "смог избежать крайностей, отличающих взгляды как западничества, YaK и славянофильства" (75, 47). Этой же позиции придерживаются А.Е.Шикло и З.Н.Козаровицкая.

Полевой писал о себе: "никогда то, что говорил и писал я, не разногласило с моими убеждениями". Некоторые исследователи одной из "трогательных черт духовного облика Полевого" называют его "глубокую искренность" (75, 4). Данное качество личности проявляется и в отношении к России. Искренность патриотических чувств Полевого неоспорима и доказывается следующим признанием: "Русь знаю, Русь люблю и - еще более, позвольте прибавить к этому, Русь меня знает и любит" (31, 285). Полевой отвергает как бездумное подражание иностранщине, так и бездумное восхваление России, являющееся признаком "квасного патриотизма" (31, 285). ".Хвалить что-нибудь потому только русское, но кричать о славе нашей со времен славян, но думать, что пыль русская лучше пыли германской, что дым русский пахнет розою - все это я почитал и почитаю решительной нелепостью (31, 288). Определить историческое место России и встать на это место, по мнению Н. Полевого, возможно только при условии, что человек, пытающийся это осуществить является "русским и в то же время европейцем" (31, 288). Такой взгляд Н. Полевой считает обоснованным географическими условиями России: "Судьба русской земли необыкновенна тем, что Русь поставлена между Югом и Севером, между Европою и Азиею, обширна и могущественна, но младшая сестра европейца. До Петра Русь возрастала отдельно от Запада: была в Европе и вне Европы. Только Петр начал настоящее образования Руси. Форма сего образования должна быть европейская, а не азиатская, по тому же, почему дважды два четыре, белое не черное, а черное не белое" (31, 285-286). Рассуждая об историческом развитии России, Полевой неизменно стоит на позиции буржуазно-демократической. В трудах по истории отражена та же концепция вещественного и невещественного, которую Н. Полевой развивал в своем литературно-критическом творчестве: Проявление вещественного и невещественного богатства зависит именно от нас, частных и честных людей" (31, 286). Поэтому, по мнению Николая Полевого, капиталистические отношения - единственный путь развития России: "Мы производители, мы должны помогать правительству, создавая русскую промышленность, русскую литературу, словом - русское внутренне образование" (31, 288).

Н. Полевой разрабатывает план позитивного развития русского общества: 1 -е, и начальное, искренне сознание у нас существующих недостатков;

2-е, справедливое сознание у нас чужеземных преимуществ;

3-е, верное познание сущности самих себя,

4-е, умение пользоваться чужим хорошим, отвергая чужое плохое" (31,

287).

Разрабатывая план развития России, Н. Полевой признает: "Русь могущественная, крепкая, есть недозрелый плод. Вещественно - она все кончила; умственно - только все начала" (31, 286).

Преодолеть подобную "недозрелость" возможно, согласно концепции Н.Полевого, при совокупности знания "форм европеизма и стихии руссизма" (31, 286). Только на основе этого Россия сможет встать рядом с Европой: "Мы победили Европу мечом, мы победим ее и умом: создадим свою философию, свою литературу, свою гражданственность под сению великих монархов наших" (31, 290).

В предисловии к 1 тому «Истории русского народа» он выдвигает и этическое требование к историку: быть объективным: «.уроки истории хотим мы слышать, а не восклицания нашего собрата».

Теоретические положения, выдвинутые Н. Полевым в предисловии к первому тому «Истории русского народа, стали основополагающими принципами современной исторической науки.

Несмотря на вышесказанное, «История русского народа» не заняла господствующего положения в русской историографии по сравнению с «Историей» Карамзина. Недостаточно серьезная работа с историческими источниками, а также разносторонняя творческая деятельность Н. Полевого стали причиной невозможности осуществления той программы, которая была заявлена им в первом томе: из запланированных двенадцати томов вышли в свет всего шесть.

Теоретические принципы, сформулированные Полевым в критических статьях «Московского телеграфа» нашли свое практическое применение в его исторической беллетристике.

20-30-е годы 19 века знаменовали собой повышенный интерес общества к истории, а потому одним из распространенных жанров прозы явились историческая повесть и исторический роман. Война 1812 года явилась своеобразным катализатором, оформившим интерес к истории непосредственно через пробудившееся национальное самосознание. Чтобы понять подвиг народа, определить, каковы отличительные особенности национального характера, национального духа, нужно было заглянуть в прошлое. Первые десятилетия 19 века закономерно отмечены знаком истории: свидетельство тому - мощное декабристское движение, Отечественная война 1812 года. На это обстоятельство обращал внимание В.Г. Белинский. Он писал, что 19 век - век "по преимуществу исторический" (37, т 6, 90). Историзм, неотделимый от идей народности, стал знаком нового столетия.

Взгляды Н. Полевого на формирование данных жанров выражены в ряде литературно-критических статей.

Статья «Юрий Милославский, или русские в 1612 году. Соч. М.Н.Загоскина» (1829) представляет размышления Полевого по поводу объекта и предмета исторической прозы: «Русская история, русская старина не только могут быть источником поэтических созданий и романов исторических, но, может быть их должно почесть одним из богатейших источников для поэта и романиста» (29, 53).

Считая, что историческая проза связана непосредственно с реальной жизнью, Н. Полевой на страницах «Московского телеграфа» подчеркивал необходимость сохранения исторической правды в художественных произведениях и с этой точки зрения критиковал произведения Ф.Булгарина «Петр Иванович Выжигин» и М.Загоскина «Рославлев, или русские в 1812 году»: «изображать целую эпоху, целый народ в романе, связывать мелкую интригу с великими событиями истории, вместо изображения души человеческой занимать сказочными случайностями, вместо характеров выставлять подвижных кукол, приходящих, уходящих, плачущих, хохочущих по воле автора, - вот ошибки, которые могут понравиться только младенствующему воображению народа и в которые впали и Ф.В.Булгарин, и М.Н.Загоскин» (29, 92-93).

В предисловии к "Клятве при гробе господнем" Н. Полевой, проследив эволюцию исторического романа, приходит к мысли, что Н.М. Карамзин задолго до Вальтера Скотта написал исторический роман - "Марфу

Посадниц;/? Тем не менее на становление исторической прозы в России, по мнению Н.Полевого, оказывали романы Вальтера Скотта. «Вальтерскоттовский» стиль исторической художественной прозы являлся в 20-3 0-годы 19 века главным источником, определившим манеру и простой повествовательный тон русских романтиков, обратившихся к теме истории.

H.A. Полевой в своей программной статье "О романах Виктора Гюго и вообще о новейших романах" дал высокую оценку творчеству Вальтера Скотта. Он писал, что "новому времени, когда события обнажили жизнь человека вполне, когда герои явились людьми, быт общественный раскололся, когда изменился образ воззрения на все предметы. - роман должен был преобразоваться. И Вальтер Скотт первый узнал его союз с историей" (29, 120).

К творческому методу Вальтера Скотта обращались в 20 годы 19 века О. Бальзак, Стендаль, Ф. Купер, П. Мериме, М.Н. Загоскин, И.И.Лажечников, A.A. Бестужев-Марлинский.

Многочисленные статьи, обозрения, рецензии, посвященные исторической прозе, опубликованные на страницах "Московского телеграфа", предисловие к роману "Клятва при гробе господнем" -"Разговор между сочинителем русских былей и небылиц", вступительная статья H.A. Полевого, помещенная в первом томе "Истории русского народа" в совокупности своей дают целостное представление об историко-литературных взглядах беллетриста и служат научной базой для изучения процесса формирования исторической прозы рассматриваемого нами периода, а также теоретической базы принципов буржуазной историографии.

Основополагающим концептом теоретических работ Полевого по истории является та же проблема романтической личности, изображенная в ее столкновении с окружающим миром. Идея независимой личности соответствовала социально-политической позиции журналиста, связанной с борьбой против сословных предрассудков.

Широкие романтические устремления Н. Полевого, их конкретное воплощения на страницах "Московского телеграфа" в освещении романтической концепции личности Н. Полевого наиболее ярко проявились при публикации в "Московском телеграфе" исторических повестей.

К моменту создания Николаем Полевым исторических произведений в русской словесности уже сложилась определенная система.

По мнению исследователей исторической прозы начала 19 века, "русская историческая повесть параллельно усваивала два взгляда на историю: историзм Карамзина и повествовательную манеру изложения исторических фактов Вальтера Скотта" (98, 7). Вальтер Скотт, опираясь на исторические документы, писал историю "домашним образом" (А.С.Пушкин). История у него рисовалась в обыденной простоте, ее вершили люди. Вальтеру Скотту удалось органично слить художественную интуицию и научную документальность. В его произведениях исторические события и историческое время естественно выявляли себя в поступках, мыслях и чувствах простых людей. На первый план у Скотта выдвигалась задача передать типическое в особенном, и через него понять нравы народа и каждого лица, участвующего в истории. Любовный сюжет, разработанный литературой, изображавший прежде всего жизнь частного человека, был привнесен Вальтером Скоттом в исторический роман. Оттого главными героями оказывались не исторические деятели, а вымышленные персонажи, чья частная жизнь показывалась на фоне или в обстоятельствах событий. Метод изображения людей "домашним" образом на фоне реальной истории -открытие Вальтера Скотта, благодаря которому романист определенное время воздействовал на умы и пристрастия читателей.

Карамзин не признавал вымышленных сюжетов. Его реальные герои действовали в заданных историей обстоятельствах. Метод изображения исторических героев Карамзиным - "выведение их из домашней неизвестности на театр народный" (113, 15). В "Истории" Карамзин отрицал революционный путь развития общества. В предисловии к своему труду он писал, что граждане из опыта истории поймут, что все нужное для развития России исходит из рук монарха.

Декабристы не приняли монархизма Карамзина. Они полагали, что идея монархии чужда русскому народу, что самодержавие было навязано ему. Народ обманом и силой принудили к самодержавному порядку и отняли у него свободу, превратив крестьян в подневольных крепостных. С точки зрения декабристов, весь народ так или иначе оказался в рабстве у самодержцев с разной степенью свободы - большей (дворяне) и меньшей (крестьяне). Декабристы классифицировали всю нацию на тиранов и республиканцев. Тираны - это те, кто мыслями, чувствами, действиями защищали самодержавие и рабство; республиканцы - свободолюбцы, хотя и оказались рабами, но мыслями не смирились с жалкой участью. Декабристы считали, что русские в большинстве своем - нация республиканцев. Историческим свидетельством тому служили для них Новгород и Псков, где вольный народный голос господствовал на вече и где были "задушены последние вспышки русской свободы". Исходя из данной точки зрения, содержание русской истории составила неутихающая борьба республиканцев с тиранией и ее поборниками. Декабристы подходили к истории романтически: они исключали идею развития и не понимали, что объективный результат развития той или иной нации не зависит от субъективных мнений отдельного человека или определенной партии.

Разрабатывали жанр исторической повести в начале 19 века Александр Бестужев («Роман и Ольга», 1823), Орест Сомов («Вывеска», 1828),

Александр Крюков («Рассказ моей бабушки», 1832), Александр Корнилович («Андрей Безыменный», 1832), Константин Масальский («Регентство Бирона», 1834).

По мнению В.Коровина, историческая повесть первой половины 19 века синтезировавшая в себе два начала - документальное и вымышленное, явилась основанием двух типов исторического повествования: 1, "поэтического", тяготеющего к романтическому; 2. "прозаического", имеющего черты реализма (144, 12).

Исторические повести Николая Полевого представляют, согласно представленной классификации, «поэтический» тип исторического повествования.

Повесть о Буслае Новгородце» впервые была напечатана в «Московском телеграфе» в 1826 году под названием «Святочные рассказы». В основу повести положены реальные исторические события конца 15 века: политическая борьба Москвы с Новгородской боярской республикой, поход в 1836 году князя Дмитрия Донского на Новгород с целью подчинения его Москве. Несмотря на использование реального факта, Николай Полевой использует в повести сказовую манеру.

Произведение открывается колоритной картиной жизни новгородцев: «Удалые дружины новогородские не боялись грозы московской: то и дело пускались вниз по Волге; куда пришли, тут и гости, в Кострому ли, в Ярославль ли, в богатую ли Астрахань, вольница новогородская не трусит! Давай серебра и золота, выкатывай бочки годовалого меда, а как дойдет до расплаты, рассчитываются железом да калеными стрелами» (21, 197). Эта фраза раскрывает тему произведения - прославление русской воли, русского свободолюбия. Герои повести - Буслай и Василий - типичные романтические герои, в них Н. Полевой воплощает свою мечту о свободном человеке. Герои противопоставлены друг другу. Образ Буслая - символ русской удали, он - «лихой удалец» (21, 199), любит погулять и повеселиться. В момент угрозы Новгороду он, не задумываясь, собирает дружину и, забывая обо всем, даже о предстоящем сватовстве, едет жечь земли московского князя. Владимир представляет другой тип романтического героя. Он символизирует трагический разлад с самим собой, невозможность примирить мечту и действительность.

Повесть о Симеоне, Суздальском князе» была впервые напечатана в «Московском телеграфе» в 1828 году под заглавием «Симеон Кирдяпа. Русская быль XIV века». В основу повести положен реальный исторический факт: Суздальский князь Семен Кирдяпа, сын Нижегородского князя Дмитрия после смерти отца в 1383 году вместе с братом Василием Кирдяпой вел длительную борьбу с братом отца князем Борисом Константиновичем (годы правления 1383-1392) за восстановление своих наследственных прав на нижегородское княжение. Золотая Орда и Москва вмешались в распрю князей. В 1388 году Москва поддержала права Симеона и Василия, однако, нижегородские бояре захотели стать под покровительство Москвы. Симеон дважды, прибегнув к помощи татар, штурмовал город, а когда жители впустили войска, в городе начались мятежи, пожары, грабежи. В 1401 году Московский князь вновь направил войска против нижегородских князей, что заставило братьев Симеона и Василия покориться.

Как романтик Н.Полевой представлял историю в исключительно возвышенном ракурсе, героев идеализировал, считал, что исторические характеры сильнее современных. Поэтому в его исторических повестях действующие главные лица - люди необыкновенные, исключительные, подлинно романтические характеры. Симеон представлен читателю смелым и благородным, он «не изменил ни слову своему, ни вере своей! Храбр, как меч, тверд как адамант-камень», «горяч, но добро дороже ему золота и имя честное лучше стола княжеского - он не изменит кресту и вечному блаженству за временные блага» (144, 90-91). Симеон не может смириться с уготованной ему участью, он достойно выступает против Бориса: «Прочь вы, сволочь наемная, цаплины дети. Со мной нет золота - и кто подступит ко мне, тот переведается с железом!» (144, 107). Присущие Симеону чувства справедливости и свободолюбия не позволяют принять власть московских князей, приход их в Нижний Новгород расценивается героем как «час общей погибели». Полевой, рассматривая историческое прошлое в романтически-возвышенном свете, мог бы представить Симеона и до конца своего сочинения как романтического героя. Однако считая, что правдивое изображение эпохи невозможно без сохранения исторической точности, относимой прежде всего к историческим фактам, Николай Полевой тему неистребимого русского вольнолюбия пересекает с темой родины ^ Он понимает, что Симеон преследует личные цели, которые в случае их успешного осуществления не принесут свободы русским людям. Москва же, вмешавшись в распрю Бориса Константиновича и Симеона Кирдяка и лишив обоих власти над Нижним Новгородом, объединяла силы для окончательного освобождения русских земель. Таким образом, судьба России становится основной темой произведения и на последних страницах повести автор помещает лирико-патетическое "пророчество" из "Слова о полку Игореве", выражавшее общенациональные патриотические мотивы: «О, стонать тебе, Русская земля, помянувши прежнюю годину и прежних князей: Владимира Великого, Ярослава Мудрого, Мстислава Храброго.» (144, 135). Философско-поэтическое осмысление истории стало основным положительным качеством повести. В.Г. Белинский писал: «В «Симеоне Кирдяпе» этой живой картине прошедшего, начертанной могучею и широкою кистью, поэзия русской древней жизни еще в первый раз была постигнута во всей ее истине, и в этом создании историк-философ слился с поэтом» (37, т. 9, 230).

Делая акцент на точность исторического фактов, Полевой вводит в ткань своего произведения цитату из исторического источника -Никоновской летописи, причем совершенно не меняет его стилистические и лексические пласты: «Лета 1402-го, князь великий Василий Димитриевич посылал воевод своих, Ивана Андреевича Уду да Федора Глебовича, а с ними рать свою искать князя Семена Дмитриевича Суздальского, и самого его обрести или княгиню его, или дети его, или бояр, крыяшесь бо в татарских местех. И идоша на Мордву, и наехаша князя Семена княгиню Александру в Мордовской земле, на месте нарицаемом Цыбирца, у святого у Николы, идеже поставил церковь бессерменин Хази-баба» (144,143-144). Кроме того, в повести встречаются цитаты из библии: «память праведного с похвалами, и род его яко древо насаждено при исходищи вод» (144, 89) перефразировка корана: «Он дал свет солнцу и блеск звездам. Воистину он создал всю вселенную. Он повсюду явил очам мудрых знамение своего могущества. Не ожидающий будущей жизни, обольщенный прелестями земного бытия, уснет на них ненадежно, а презиращзий мои вещания за деяния получит возмездием огнь адский!» (144, 137); используются русские пословицы: «Добрая слава под лавкой лежит, а худая слава всегда на почетном месте сидит» (144, 86); «Честь не в честь, когда нечего есть» (144, 102), моральные сентенции: «Суетно есть человеческое спасение и упование!» - Истина не новая, да помним ли мы ее?» (144, 144).

Художественным открытием исторической прозы Николая Полевого следует признать впервые примененную писателем в повести о Симеоне Суздальском стилизацию речи. Герои повестей Полевого говорят языком 15 столетия. В их речи присутствует следующие устаревшая лексика: архаизмы: аще (144, 85) - если, ежели, коли; аки (144, 86) - как, словно; запаял сунклитом (144, 87) - обмазал смолой; глагол (144, 89) слово; жерело (144, 89) - жерло; адамант-камень (144, 90) - алмаз, бриллиант; рагозиться (144, 92) - ссориться; полоротый (144, 101) - с открытым ртом; загонуть (144, 103) - загадать; толмач (144, 114) - переводчик; елень (144, 120) - олень; зельно (144, 122) - сильно, крепко; ратовать (144, 123) - воевать; блюдись (144, 124) - остерегайся; вниде (144, 143) - вынужденно войдя; прося опаса (144,143) - прося защитной грамоты; декемерия (144, 143) - декабря историзмы: волоковое окошко (144, 101) - окно, задвигаемое доской, осталось с тех времен, когда избы топились по-черному; полукафтанье (144, 101) - кафтан короче и уже обыкновенного, на него надевалась одежда; пищальным огнем (144, 118) - огнем из древнерусского тяжелого ружья пищали; терлик (144, 120) - длинный кафтан с перехватом и короткими рукавами; охобень (144, 120) - старинная верхняя одежда с прорехами под длинными рукавами и откидным четвероугольным воротником; кравчий (144, 128) - почетная должность при князе; бессерменин (144, 143) - бассурманин.

Анализ источников показывает, что литературно-критические взгляды Н.Полевого в отношении истории представляют своеобразную систему. При всем разнообразии его статьям, рецензиям, повестям присуще внутреннее единство, определяемое литературно-критической концепцией писателя. Ученый-историк, разработавший свою концепцию закономерности развития мира, опирающуюся на идею единства мирового исторического процесса, Полевой ставил в своих трудах вопросы исторических судеб России, проблему историзма и народности, вопрос о необходимости философского осмысления литераторами исторического пути как органического процесса постепенного прогрессивного развития. Таким мировоззренческие установки побудили критически подойти к историческим взглядам Н.М.Карамзина.

Исторические взгляды Н. Полевого, опирающиеся на буржуазно-либеральную идеологию, определили антидворянскую ориентацию и разногласия с писателями пушкинского круга. Разногласия сводились к вопросам о путях дальнейшего развития России, о роли личности в истории.

Полевой критически проанализировал истоки исторической прозы и обосновал выбор темы из эпохи феодализма для своих исторических произведений.

Наиболее сложный вопрос исторической прозы - вопрос о взаимосвязи вымысла художника и исторической правды - был решен Полевым следующим образом: ученый-историк предложил синтезировать тщательное

127 изучение исторических материалов и фантазией литератора, которая помогает художнику передать дух эпохи, описывая быт и нравы прошедших веков.

Николай Полевой видел историческое прошлое в романтически-возвышенном свете, считал, что правдивое изображение эпохи невозможно без сохранения исторической точности, относимой прежде всего к историческим фактам. Поэтому Полевой как историк в исторических повестях соединяет романтическую идею личной вольности с исторически важными задачами русского государства. Наличии безусловных художественных открытий Полевого в области исторической прозы (синтез философии и поэтики, стремление к исторической точности, стилизация речи) не свидетельствует об индивидуальности художественного метода писателя. Полевой аккумулировал в своей творческой лаборатории стилевую «многоукладность» (использование пословиц, библейский цитат, цитат древних летописей, сказаний). Принцип полистилистики, использованный Н.Полевым, затрудняет прочтения его исторической беллетристики.

Глава 4. ЛИТЕРАТУРНО-ЖУРНАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КСЕНОФОНТА ПОЛЕВОГО

Дебют Ксенофонта Полевого на журнальном поприще состоялся в 1829 году, когда в десятом номере "Московского телеграфа" был напечатана его статья, посвященная пушкинской "Полтаве" - "Полтава, поэма Александра Пушкина". В принципе статья эта носит характер историко-литературного исследования творчества Пушкина вообще. Статья явила собой первый опыт данного жанра на страницах^Московского телеграфа". Это фундаментальное исследование, в котором автор, по существу, предлагает классификационно-типологическую характеристику русской литературы, определяет в этой структуре место Пушкина, Жуковского, Сумарокова, Карамзина.

Ксенофонт Алексеевич Полевой (1801-1867), активный сотрудник "Московского телеграфа", автор бесценного, с точки зрения взгляда современника на эпоху двадцатых-тридцатых годов 19 века, жизнеописания Николая Полевого, составитель оригинальной объемной трехтомной истории русской литературы. Некоторые исследователи называли его "самым выдающимся критиком в конце 20-х и начале 30-х годов" (М.К. Азадовский). Тем не менее, Ксенофонт Полевой вошел в историю русской культуры как "спутник" своего знаменитого брата" (В.Н. Орлов), Противоречивость мнений, недооценка творчества вызваны тем обстоятельством, что литературно-критическое наследие Кс. Полевого еще не собрано, объем его не установлен. Ксенофонт Полевой, "по свойственной ему скромности" (В.Г. Березина), редко подписывал свои статьи и рецензии, а потому атрибутивность их часто вызывает сомнение. Изучение журнальной деятельности Ксенофонта Полевого осложнено также и тем фактом, что историки и критики русской словесности 20-30- х годов 19 века большее внимание уделяли анализу творчества и личностного поведения Николая

Полевого, подразумевая его главой журнального процесса указанного периода. Личность Ксенофонта Полевого реально была заслонена фигурой его брата. А между тем судьба Николая Полевого, судьба "Московского телеграфа" тесно связаны с личной и писательской судьбой Ксенофонта.

С детских лет Ксенофонт Полевой был другом и помощником брата Николая. Об этом подробно пишет Николай Полевой в "Автобиографии": "Я нашел в то время друга, с которым мог делиться своими надеждами, моими мечтами, с которым потом пошли мы по дороге жизни, рука в руку, которому одолжен я уверенностью, что дружба не мечта поэзии, но точно сваятой дар неба, существующий на земле: этот друг был брат мой Ксенофонт" (26, 87). Братьев связывала крепкая дружба. Николай Полевой еще в Иркутске начал заниматься воспитанием и образованием брата: "пока отец отдыхал после обеда, мы уходили за крыльцо.; я вынимал грамматику Соколова, грамматики Французскую, Немецкую, и начинал учить Ксенофонта, чему сам выучился в прошедшие два, три дня" (26, 87). Ксенофонт оказался благодарным учеником. "Единственный наперсник, которому мог он (Николай - А.Я.) передавать свои отдаленные надежды" (26, 87), Ксенофонт принял самое деятельное участие в осуществлении этих мечтаний. Взаимная личная привязанность, общность интересов и литературно-журнальных позиций способствовали быстрому вхождению Ксенофонта Полевого в дела редакции. По мнению современного исследователя, "значительная часть анонимных рецензий (преимущественно на русские книги по разделам истории и художественной литературы), а также "статеек из отделов Современная летопись, Смесь и пр." -принадлежит перу Ксенофонта Алексеевича" (26, 361). Ксенофонт в "Записках" пополняет список своих обязанностей по журналу: "Я тогда с особенной ревностью старался усовершенствовать себя в знании иностранных языков, читал, изучал великих писателей: история вообще и военная в особенности была с малолетства моею страстью, теория и история искусств - также; по всем этим вопросам я писал и переводил для нашего журнала" (26, 175). Работа в журнале была построена таким образом, что способности и навыки одного брата восполняли недостатки другого, причем оба брата "желали друг ругу совершенства" (26, 175). Николай Полевой, по свидетельству Ксенофонта, "не довольно заботился о совершенстве, об отделке каждого труда, не довольно внимания обращал на язык" (26, 171), т.е. рутинная, черновая работа была ему в тягость. Он и сам подтверждал это в письме от 16 февраля, 1829 года В.Ф.Одоевскому "Этот "Телеграф" я стараюсь поддерживать, но он тяжелит меня. Душа просит лучшего, более важного занятия. Если бы не вещественные выгоды (ибо чем же мне жить?) и не горестная уверенность, что с Телеграфом умолкнет деятельность журнальная (.), я бросил бы издание журнала, соединенное с бездной хлопот, мелких, забот пустых и неудовольствий всяческих" (27, 500). В этом же году Николай Полевой несколько отдаляется от редакционных дел и принимается за литературные и исторические труды, а с 1832 года "полным редактором" "Московского телеграфа" неофициально, но фактически, становится Ксенофонт Алексеевич. Современники с полной уверенностью пророчили гибель журнала (П.А. Муханов). Однако "Телеграф" "не только не "упал" после перехода под управление Кс.Полевого, но. еще более укрепился . не только в литературном, но и в политическом отношении" (26, 361)

1833 год был проведен братьями в хлопотах официального оформления редактором журнала Ксенофонта Полевого. Свидетельством этого факта можно считать дело № 534 Главного управления цензуры, где собраны прошение Николая Полевого, отношение от Московского цензурного комитета в главное управление цензуры за подписью Л.М. Цветаева, требование министра народного просвещения К.А. Ливена предоставить обстоятельные сведения о способности издателя выполнять принимаемую им на себя обязанность; также и о нравственной благонадежности его к тому", благоприятные отзывы на деятельность Ксенофонта Полевого за подписью временного председателя Московского цензурного комитета, помощника попечителя московского учебного округа Д.П. Голохвастова, сведения о Ксенофонте Полевом, собранные от московских купцов. Хлопоты остались безрезультатны, цензурное ведомство под непосредственным контролем С.С. Уварова потребовало, чтобы ответственность за журнал лежала полностью на Николае Полевом. Официальная ответственность за журнал закрепилась за Н. Полевым вплоть до запрещения журнала, хотя повседневную журнально-редакционную работу в последние годы издания "Московского телеграфа" фактически целиком осуществлял Ксенофонт Алексеевич.

Запрещение "Московского телеграфа" отразилось на материальном и моральном благополучии обоих братьев. По мнению В.В. Орлова, Ксенофонт Алексеевич после краха журнала "держался более независимо, нежели Николай Алексеевич". Объяснение этому в том, что имя Ксенофонта Полевого не было запрещено для журналистики: в период 1835 - 1844 гг. Ксенофонт Полевой редактирует художественно-исторический журнал "Живописное обозрение", в 1836 году издает книгу "В. Ломоносов" - первый образец жанра беллетризованной биографии. Тем не менее, рок преследовал обоих братьев, и последние годы жизни обоих - печальный пример жалкого посмешища журнальных фельетонистов. После запрещения "Московского телеграфа" Полевых, в самом прямом смысле слова, уничтожали: С. Уваров зорко наблюдал за их деятельностью. Он пресек попытку Кс. Полевого выйти в 1835 году на широкую журнальную дорогу - приобрести право на издание "Московского наблюдателя, такая же участь постигла и проект 1841 года - взять на себя издание "Библиотеки для чтения". В 1849 году

Ксенофгнт Полевой переезжает в Петербург и становится сотрудником "Северной Пчелы". Издание в данный момент собственного иллюстрированного журнала "Живописная русская библиотека" не спасает Ксенофонта Полевого от репутации "продажного журналиста, добросовестно и за сходную цену выполняющего заказы "хозяина" (26, 365). В 1860 году под звуки бесчисленных сатирических куплетов и эпиграмм Ксенофонт Полевой, или лже-Полевой, как называли его в период петербургского периода современники, оставляет журнальное поприще. В 1867 Ксенофонт Полевой умер в смоленском именье, "заживо похороненный врагами и забытый друзьями минувшего времени" (26, 366).

Самый значимый и достойный период в жизни Ксенофонта Полевого -журнально-литературная деятельность его в "Московском телеграфе".

В 1829 году в "Московском телеграфе" печатается первая статья Ксенофонта Полевого, посвященная только что вышедшей пушкинской поэме "Полтава". (По свидетельству современных исследователей (В.Г. Березиной, В.Н. Орлова), работы Полевого скорее всего печатались и раньше в "Московском телеграфе", но только с 1829 года рецензии его стали подписываться инициалами "К.П." или "Кс.П") . Статья эта показала, что в истории русской словесности появился новый литературный критик и историк литературы. В статье нашли свое отражение оригинальные приемы Полевого-литератора. Пушкина критик ставит в параллель с предшествующими словесниками: Державиным, Херасковым, Жуковским, Сумароковым и доказывает его превосходство перед ними: "Пушкин повторил собою всю историю русской литературы. Воспитанный иностранцами, он переходил от одного направления к другому, пока наконец нашел тайну своей поэзии в духе своего отечества, в мире русском" (1, 228). Мнение это созвучно взглядам Николая Полевого, ратующего за самобытность и оригинальность русскую. Кс. Полевой выводит зависимость русской литературы от иностранной, объясняя это историческим причинами: преобразованием России Петром Великим и "безмерным множеством иноземцев, наводнивших собой Россию" (1, 223), и в этом видит ее слабую сторону. Преодолеть эту зависимость, по мнению Кс. Полевого, по силам только гению. И таким гением стал Пушкин. Сила его том, что он открыл "новый путь к отысканию истинно изящного - русского" (1, 228). Доказывая значимость пушкинских творений, Ксенофонт Полевой одновременно рассуждает о явлениях культурологического характера: славе, критике: "Критика, указующая на места в сочинениях, есть для нас наследственная болезнь схоластизма. Только в то время, когда не знали стихий искусства, можно было по убеждению одного человека называть то и то прекрасным, а то и то другим. В нашу эпоху существуют другие требования" (1, 220); "Не только современные славы Сумарокова, Делиля, Хераскова и подобных им, но и вековые славы разрушились в наше время. Не только слава частных лиц, но слава целых литератур пала и слава других восстала в прочной бессмертной силе. . И все это совершилось в девятнадцатый век!. В наше время критицизм столько уже распространился и до такой степени проникнул в общее мнение, что ныне говорить о ложной славе могут только те люди, которые . берутся быть судиями в литературе" (1, 220222).

Полтаву" критик называет "новым родом поэзии, извлекаемым из русского взгляда поэта на предметы" (1, 223). Периодизация русской литературы ("подражательное направление" - литература 18 века - первой трети 19 века, "самобытное направление" - от "Полтавы" A.C. Пушкина), представленная Ксенофонтом Полевым в данной статье, не соответствует сегодняшнему пониманию. Однако достоинством работы и ее автора считают суждение "о литературе как о процессе, последовательной смене направлений в результате "требований" века, а не изменений правил, диктуемых пиитиками" (В.Г. Березина).

В 1829 году Кс. Полевой издал еще несколько литературно-критических статей, пронизанных общей идеей, единым кругом вопросов, проблем: "Стихотворения барона Дельвига", "Черная немочь, повесть М.Погодина", "Взгляд на два обозрения русской словесности 1829 года, помещенные в "Деннице" и "Северных цветах".

Рассуждения об античном творчестве Дельвига переплетены с вопросами о форме и содержании: "Форма всегда принимает свой вид от внутренней мысли" (29, 387). Анализируя стихотворения барона Дельвига, Кс. Полевой замечает и положительные и негативные стороны поэтики, находя в ней оригинальность, и подражательность: "Как писатель оригинальный, он является нам в своих песнях и русских рассказах; как подражатель, он, назло своему дарованию, пишет идиллии, гимны и присловья в древнем роде" (29, 380). Система доказательства этого постулата, опирающаяся на элементы социокультурного анализа, последовательна: "Прелесть древних пастушеских сочинений составляет детское простодушие действующих лиц, ибо древние были действительно детьми в сельском быту своем. Голубое небо веселило их, щедрая природа избавляла от излишних трудов, и люди, более предававшиеся своим чувствам, нежились не так, как мы, жители севера, которые должны в короткое лето запасаться ржаным хлебом и дровами, чтобы не умереть с голоду и не замерзнуть в продолжении осьмимесячной зимы. Наша беззаботность тотчас обращается в беспутство, и местом дружеских бесед нашим поселянам служат не каштановые и лавровые рощи, а кабаки и трактиры. Не говорим о разности религии, совершенно отличающей нас от греков во всех верованиях и обычаях духовных. Даже чувство общественности вовсе потеряно для нас. Мы столько озабочены мелочными, не существующими для греков отношениями и нуждами, что нам нельзя о них забывать, и для нас пастушеская беспечность или не существует вообще, или превращается в сантиментальность, в сахарные, смешные слова, остающиеся только словами. Из сего выходит, что современному нам писателю столько же прилично наряжать свои чувства в древнюю идиллию, как свое тело в хламиду. Хламида живописна и ныне, однако же мы не носим ее, и это происходит не от прихоти, а от неизбежных обстоятельств. Все вокруг нас изменилось. Откуда же почерпнет новый поэт душу, которую он должен вложить в свои древние сочинения?" (29, 381). Как видим, критик обращается и к истории, и психологии, и к социологии, и к литературе. Исследуя историю русской литературы, которая именно в 19 веке заняла свое доминирующее положение, Кс. Полевой при анализе опирается на стык дисциплин (филологию, литературоведение, историю, философию, религию, политологию, социологию). Это обусловлено спецификой самого феномена русской словесности. А потому можно говорить, что статьи Кс. Полевого часто носят интердисциплинарный, общекультурный характер.

В статье "Черная немочь, повесть М.Погодина" объясняет свою приверженность романтизму: "Говорят, что язык действующих лиц в "Черной немочи", картины и мелочные подробности взяты с природы. Очень может быть, что черный народ наш говорит, думает и живет почти так, как описывает это г-н Погодин. Но где границы вкуса? Все ли существующее в природе и обществе достойно быть переносимо в изящную словесность" (29, 395). Приверженец романтизма, Полевой рассматривает бытовую сторону как звено "одного гармонического целого" (29, 395) - жизни, и предлагает отображать ее в поэтическом мире только в совокупности с тем, что есть в ней "доброго, прекрасного" (29, 396). Поэтическое произведение, по его мнению, может родиться только при творческом подходе автора к предмету природы. А это значит, что и поэт, и прозаик, "обнимают общность предмета и пересоздают его" (29, 396), то есть подходят к объекту изображения седиментанно.

Статья "Взгляд на два обозрения русской словесности 1929 года, помещенные в "Деннице" и "Северных цветах" начинается с пространной метафоры: "Путешественник, совершая свой дневной переход, останавливается на возвышениях, встречающихся ему, и смотрит на пройденное пространство. Такие обозрения полезны не на одних столбовых, но на всех путях" (399). Признав полезность обозрений в области словесности, Ксенофонт Полевой анализирует обозрения Киреевского и Сомова и приходит к выводу: "Мы вполне согласны с г. Киреевским, что предназначение России велико; но не согласны с ним в том, что другие государства отжили свой век: новый век и для них только начинается. . обозрение г. Киреевского показывает, что оно писано умным человеком, но литератором неопытным, недозрелым, пристрастным, не сведущим во многом. . Напротив, обозрение г-на Сомова написано литератором опытным; но мы искренно советуем ему не писать более обозрений литературы; время для общих мыслей прошло, и застарелые предупреждения и понятия потеряли всю свою цену" (29, 416). Положительной стороной статьи является признание ее автора того, что "состояние нашей литературы совсем не жалко, как думают многие и грустят, что нам нечем похвастать перед иностранцами. . У нас богатый язык, образованность наша идет вперед, у нас есть начала литературы, книги начинают у нас расходиться тысячами экземпляров: вот чем можем мы похвалиться. Что у нас нет гениальных писателей в настоящее время, мы не виноваты в этом. Гении часто родятся наперекор всем обстоятельствам; но никакое состояние общества не виновно, если их нет" (29, 416). В данной статье представлено рассуждение критика о философии Кузена: "Кузен, один из ученейших людей нашего времени, представляющий собою высокий образец испытательности ума, изучавший философию всех народов. Идея тождества, венец современного мысления принадлежит немцам - бесспорно. Провести сию идею сквозь все явления бытия и мысления: вот задача новейшей философии, и Кузен, в сем отношении, есть гений, равный славнейшим из своих предшественников. Если сообразим век, потребности оного и народ, среди которого возносится голос Кузена, словом, если сообразим обстоятельства, то согласимся, что французский философ есть не отголосок чужих мыслей, а гений первостепенный, самородный. Кузен столько же обязан своими мыслями немцам, сколько британцам, французам, средним векам, александрийцам, грекам, короче: он обязан предшественникам своим столько же, как Шеллинг своим. Он обязан веку, а не немцам" (29, 407- 408).

В 1830-31 годах не вышло не одной критической статьи или рецензии, подписанной инициалами Ксенофонта Полевого. В. Березина с долей сомнения говорит об этом факте. Зато в 1832 году на страницах "Московского телеграфа" печатается программная статья Кс. Полевого "О направлениях и партиях в литературе". Эта статья была актуальна для времени, когда в журналах началась полемика о "партиях" в литературе". С одной стороны в полемике участвовали А. Пушкин П. Вяземский, опубликовавшие в "Литературной газете" статью "О духе партий; о литературной аристократии", с другой - редактор "Северной Пчелы" Ф.Булгарин и редактор "Северного Меркурия" М. Бестужев-Рюмин. А.Пушкин, не признавая монопольного права "указателей общего мнения" за официальными или частными реакционными газетами и журналами, противопоставляет русскую периодику европейской и признает необходимость "партийной принадлежности издания". Позиция Ф.Булгарина, и близко стоящего в идейном направлении О. Сенковского, достаточно полно раскрывается в статье Ф. Булгарина "Публика и журналист" и программе "Библиотеке для чтения", где издатели определенно заявляют о своем равнодушии к духу партий и не принадлежат ни к какому исключительному литературному учению. Ксенофонт Полевой в своей статье исходит из принципа, что "партии необходимы литературе для пояснения и обработания отдельных идей" (29, 475), но, "направление литературы не зависит от партий. Литература стремится своим путем и . не знает ни пристрастий, ни личностей" (29, 474). В статье "О направлениях и партиях в литературе" Ксенофонт Полевой дает определение термину "направление": "Направлением в литературе называем мы то, часто невидимое для современников, внутреннее стремление литературы, которое дает характер всем или по крайней мере многим произведениям ее в известное, данное время" (29, 466). Таким образом, в основе направления литературы лежат не субъективные желания отдельных личностей или партий, а "идея современной эпохи или направление целого народа".

Необходимо в данном плане пояснить и такую важную деталь, что понятие "литературное направление" рассмотрен Ксенофонтом Полевым не только как историко-литературный термин, выражающий историческую обусловленность литературных явлений, но и как историко-культурный.

Как теоретик литературы и журналистики Ксенофонт Полевой в статье "О новом направлении в русской словесности" пытается создать литературоведческую терминологию. Он считает "словесность" частью изящной литературы и понимает ее как стихотворство. Данная трактовка не утвердилась в русском литературоведении. Современные исследователи говорят о непоследовательности Кс. Полевого в этом вопросе, так как в этой же статье "литературой" он называет письменность, а "словесностью" -изящную словесность, то есть художественную литературу.

В статье "Стихотворения Н.Языкова" Ксенофонт Полевой вводит понятие "индивидуальность" ("индивидуальность есть собственная принадлежность поэта лирического так как "лирик всегда выражает себя и только себя" (29, 454-456).

Как журналист, критик, Кс. Полевой выступает в романтическом ключе. Его рассуждения пестрят лексемами "душа", "сердце", "вдохновение", "фантазия". По мнению некоторых исследователей, "романтизм Кс. Полевого - романтизм особого рода, перспективный демократический романтизм, содержащий зерна, прорастить которые суждено было уже Белинскому" (26, 367). В.Г.Березина, учитывая существующее справедливое мнение, что непосредственным предшественником Белинского в области теории журналистики считается Николай Полевой, полагает, что и Ксенофонт Полевой внес своеобразный вклад в формировании теоретических знаний о печати. Вклад этот определяется следующими позициями Ксенофонта Полевого:

1. Ксенофонт Полевой утверждал, что журнал обязан иметь твердое направление, он "не складочное место, где каждый может выставлять свое мнение", он "должен быть выражением одного известного рода мнений в литературе" (29, 475, 476);

2. По мнению Ксенофонта Полевого, в журнале главное место должна занимать литературная критика.

Данные постулаты будут использованы потомками. Они составят журналистский кодекс В.Г. Белинского.

Петербургский период жизни Ксенофонта Полевого имеет для истории русской журналистики весомое значение. На склоне лет Ксенофонт Полевой открыл в себе талант мемуариста и создал книгу, являющуюся ценным источником для историков печати 20-3 0-годов 19 века - "Записки Ксенофонта Полевого". Книга была написана во второй половине 1850-х годов, но опубликована в полном объеме была только через тридцать лет. В 1860 году в сокращении "Записки" появились в печати на страницах

140

Живописной русской библиотеки", и сразу же вызвали полемическую бурю в журналистике. Ксенофонт Полевой не решился издавать вторую часть "Записок". Только в конце 1880 годов сын мемуариста Николай Ксенофонтович Полевой передал полный объем записок в редакцию "Исторического Вестника", где в 1887 года она была напечатана. "Записки" Ксенофонта Полевого, насыщенные библиографическими подробностями", раскрывают психологические мотивы творческого и личностного поведения Николая Полевого. Значимость "Записок" Ксенофонта Полевого, не лишенных субъективного восприятия автором многих явлений действительности, в том, что они представляют богатейший материал для исследователя творческой деятельности Николая и Ксенофонта Полевых. Книга эта, по существу, единственный источник, отражающий значимые явления литературно-журнального процесса 20-30-х годов.

Итак, журнально-литературная и издательская деятельность Ксенофонта Полевого характеризуется активным участием в издании "Московского телеграфа". Критические статьи, опубликованные в этом журнале, имеют свою непреходящую значимость в плане теоретических разработок, касающихся истории журналистики и истории литературы. Важность Кс. Полевого как мемуариста - несомненна, т.к. его "Записки" -ценный источник для историков печати 20-30-х годов 19 века.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

20-30- е годы 19 столетия - период становления русской словесной культуры, отдельных ее областей: журналистики и литературы, период первых шагов русских литераторов по освоению и накоплению лучших отечественных и западных художественных тенденций. В этом плане творческая деятельность так называемых второстепенных литераторов, составляющих массовую литературу, в наибольшей степени значима. В недрах массовой литературы, которую составляют два компонента -журналистика и собственно литература, зрели тенденции, определяющие пути дальнейшего развития словесности.

Николай и Ксенофонт Полевые - типичные представители массовой словесной культуры. С появлением их на литературно-журнальной арене начинается демократизация русской словесной культуры. По словам Герцена, братья Полевые заставили спуститься русскую культуру "с аристократических высот" и сделали ее "более народной или по крайней мере более буржуазной" (61, т.7, 216).

С именами братьев Полевых ассоциируется качественный скачок в развитии журналистики. Прежде всего, деятельность их породила новое понимание назначения журналистики как универсального проводника информации. Такое понимание найдет свое вербализованное выражение в теоретических трудах по журналистике 20 века: "Первая обязанность журналиста - добывать самые свежие и самые точные сведения о происходящих событиях и немедленно публиковать их, чтобы они стали достоянием нации" (Д.Рэндалл). На таком понимании была основана вся деятельность журнала, принадлежащего официально Николаю Полевому, а неофициально обоим братьям. Речь идет о "Московском телеграфе". Журнал этот знаменовал собой рождение журналистики как отдельного вида словесной культуры, для которой свойственен массовый характер, энциклопедизм, целостность. Создавая журнал, который требовала эпоха, Николай и Ксенофонт Полевой работали над литературно-журнальной терминологией. Собственно благодаря им возникает сам термин "журналистика". Заслуга Полевых и в том, что они разработали принципы дифференциации форм журнальных изданий. Разнообразная творческая деятельность братьев Полевых (издание журнала, критические опыты, беллетристические светские, простонародные, исторические произведения, научные разыскания в области русской литературы и журналистики и пр.) несет на себе печать романтического мировоззрения. Николай и Ксенофонта Полевые, сумевшие сказать свое слово в области журналистики, критики, литературы, истории - полноправные участники литературно-журнального процесса 20-30-х годов 19 века.

Основная творческая деятельность Николая Полевого - издание журнала "Московский телеграф". Благодаря этому изданию Николай Полевой вошел в историю русской культуры не только как второстепенные деятель литературы. В отношении к журналистике - он деятель первого плана, и имя его значимо для журналистики в той же степени, сколько имя А.С.Пушкина для литературы. Демократическая направленность журнала, выражаемая в предназначении его массовому читателю, привлечение в качестве сотрудников разночинной молодежи, освещение разнообразной проблематики и тематики, какого бы сословия они не касались, в принципе была обусловлена романтическим мировоззрением Николая Полевого. Своеобразные же романтические устремления журналиста - концентрат обстоятельств происхождения его из купеческой, т.е. разночинной среды, и особенностей комплекса исторических реалий России в 20-30-е годы 19 столетия, а именно, зарождения буржуазных отношений, победа в Отечественной войне 1812 года, трагический разгром декабристов. Полевой, естественно, не мог воспринимать классицизм в качестве идейно-эстетической концепцией "Московского телеграфа", так как направление это, построенное на строгом иерархическом порядке самоочевидно исключало самого Николая Полевого из системы литературной аристократии, господствующей в указанный период. Художественно-философская концепция журнала, воплощающая принципы романтизма, позволила Николаю Полевому выразить потребность класса недворян участвовать в общественном творчестве (образовании, культуре, журналистике, литературе и т.д.). Николай Полевой определенным сословным правилам противопоставляет единственный принцип, являющей основой романтизма как направления культуры - "Вырази самого себя!" Именно в этом, по мнению Полевого, сокровенный пафос искусства. Отсюда и его симпатии к идеализму, к философии Шеллинга, а также культ романтической личности, которым Полевой стремился выразить пафос "свободного явления творческой мысли", "творческой самобытности души человеческой". Исходя из этого, романтизм рассматривался Полевым и как литературная проблема, так и социальная.

Платформой художественно-философской концепции Николая Полевого явились философские воззрения романтиков Шеллинга и Кузена. Идейно-эстетическое направление "Московского телеграфа" делало журнал прогрессивным в свое время, т.к. романтическая литература Франции и Германии воспринималась в официальных кругах николаевской России как зараза, разрушающая своей нравственностью семью, религию, государственность. Критика этого периода, за исключением Полевого единодушно отвергала "неистовую словесность", а потому отражение на страницах журнала идей радикально-буржуазного романтизма стало делом весьма смелым и послужило одним из центральных пунктов обвинений Уварова, вызвавших запрещение "Московского телеграфа".

Критика Полевого явилась определенным этапом в русском литературном процессе, т.к. была обогащена элементами диалектизма (в статье о романах Виктора Гюго представлено рассуждение о взаимозависимости различных ступеней человеческого общежития, общего с отдельным, бесконечного с конечным, анализа и синтеза) и историзма (Полевой считает романтизм результатом предшествующих этапов и форм мировой поэзии). Критика Н.Полевого была поставлена на серьезную философскую основу.

В эпоху становления новой литературы беллетристика Николая Полевого, изначально известная читателю со страниц "Московского телеграфа", явилась кладезем новых тем, образов, изобразительно-выразительных возможностей, принципов воспроизведения характеров и обстоятельств для "большой" литературы. Светские повести Николая Полевого, несомненно, имели и самостоятельную художественную ценность. Проведенное исследование позволяет определить специфику беллетристического творчества Николая Полевого. Романтические повести сыграли важную роль в разработке образной системы повествовательной прозы. Герои повестей Полевого имеют строго определенные художественные особенности в целом составляют систему поэтических образов. Женские образы Н.Полевого безотносительны, недетализированы, красота их обобщена и практически всегда одинакова. Характеристика женского образа романтизирована, а описание романистического героя несколько трансформирмировано в реалистический план. Романтический герой представлен Полевым на фоне бытового, материального его существования. Герои Полевого - выходцы из демократических слоев населения. Автор представляет сложный психологический портрет героя, помещая его в непривычную среду. Романтические повести Полевого органически связаны с его журнальной деятельностью. Тексты беллетристических произведений иногда повторяют формулировки журнально-критических статей «Московского телеграфа». Ценность Николая Полевого как беллетриста в том, что он способствовал становлению русской прозы, представил новые тенденции в разработке образной системы русской светской повести. Проза Н.Полевого воспитывала вкус читателя, «поднимала средний уровень" культуры начала 19 века.

Анализ исторических источников показал, что литературно-критические взгляды Н.Полевого в отношении истории представляют своеобразную систему. При всем разнообразии его статьям, рецензиям, повестям присуще внутреннее единство, определяемое литературно-критической концепцией писателя. Ученый-историк, разработавший свою концепцию закономерности развития мира, опирающуюся на идею единства мирового исторического процесса, Полевой ставил в своих трудах вопросы исторических судеб России, проблему историзма и народности, вопрос о необходимости философского осмысления литераторами исторического пути как органического процесса постепенного прогрессивного развития. Таки£ мировоззренческие установки побудили критически подойти к историческим взглядам Н.М. Карамзина.

Исторические взгляды Н. Полевого, опирающиеся на буржуазно-либеральную идеологию, определили антидворянскую ориентацию и разногласия с писателями пушкинского круга. Разногласия сводились к вопросам о путях дальнейшего развития России, о роли личности в истории.

Полевой критически проанализировал истоки исторической прозы и обосновал выбор темы из эпохи феодализма для своих исторических произведений.

Наиболее сложный вопрос исторической прозы - вопрос о взаимосвязи вымысла художника и исторической правды - был решен Полевым следующим образом: ученый-историк предложил синтезировать тщательное изучение исторических материалов и фантазией литератора, которая помогает художнику передать дух эпохи, описывая быт и нравы прошедших веков. Историческое прошлое Н. Полевой видел в романтически-возвышенном свете, считал, что правдивое изображение эпохи невозможно без сохранения исторической точности, относимой прежде всего к историческим фактам. Поэтому Полевой как историк в исторических повестях соединяет романтическую идею личной вольности с исторически важными задачами русского государства. Наличии безусловных художественных открытий Полевого в области исторической прозы (синтез философии и поэтики, стремление к исторической точности, стилизация речи) не свидетельствует об индивидуальности художественного метода писателя. Полевой аккумулировал в своей творческой лаборатории стилевую «многоукладность» (использование пословиц, библейский цитат, цитат древних летописей, сказаний). Принцип полистилистики, использованный Н.Полевым, усложнял стиль, затруднял восприятие текста. Изображение исторической действительности Николаю Полевому не удалось сомкнуть в самостоятельном художественном синтезе. В этом причины неизвестности исторических повестей Николая Полевого среди современного читателя.

Отметив еще раз, что многосторонняя деятельность Николая Полевого способствовала становлению демократической литературы, приведем в заключение слова одного из сотрудников "Московского телеграфа", впоследствии профессора Дерптского университета М.П.Розберга: ". Он, несмотря на свои уклонения, ошибки и промахи, один из самых необходимых людей России, и Отечество может им гордиться . Позже ему отдадут более справедливости, нежели теперь. Одушевленный каким-то чутьем, хотя не всегда отчетливым, истины, новизны, свежести, он на многое указал, многое предчувствовал, многое прекрасно исполнил, проложил смело несколько до него у нас неведомых путей, и сделался ярким

147 воплощением всей нашей современной образованности, с ее преимуществами и недостатками. Хвала ему!. Мысль о Полевом перейдет к потомству".

Одной из важных художественных заслуг Ксенофонта Полевого является разработка литературоведческой и журналисткой терминологии. Не все достижения его мысли используются современным литературоведением. Но ценность их в том, что они подготовили почву для сложившейся системы воззрений на журналистику и литературу как области научных исследований. Значимость Ксенофонта Полевого для русской культуры и в том, что создал "Записки Ксенофонта Полевого" являющиеся для исследователя журналистики 20-30-х годов 19 столетия, не считая воспоминаний современников, эпистолярного наследия, единственным источником сведений о явлениях литературной жизни данного периода.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Яровая, Анна Семеновна, 2001 год

1. Полевой Кс. Полтава, поэма Александра Пушкина // Московский телеграф. 1829. Ч. 27. № 10. С. 219-236.

2. Полевой Кс. Черная немочь, повесть М.Погодина // Московский телеграф. 1829. № 15. С. 312-328.

3. Полевой Кс. Взгляд на два обозрения русской словесности 1829 года. //Московскийтелеграф. 1830. Ч. 1. №2. С. 203-232.

4. Полевой Кс. Душенька, древняя повесть в вольных стихах. Сочинение Ипполита Федоровича Богдановича // Московский телеграф. 1832. Ч. 44. № 7. С. 377-396; № 8. С. 533-548.

5. Полевой Кс. О направлениях и партиях в литературе // Московский телеграф. 1833. Ч 51. № 12. С. 594-611.

6. Полевой Кс. "Горе от ума". Сочинение Александра Сергеевича Грибоедова//Московский телеграф. 1833. Ч. 53. № 18. С. 245-254.

7. Полевой Кс. О новом направлении в русской словесности // Московский телеграф. 1834. Ч 56. № 5. С. 118-136.

8. Полевой Н. «Евгений Онегин", роман в стихах. Сочинение Александра Пушкина. // Московский телеграф. 1825. Ч 2. № 5. Отд 3. С. 4351.

9. Полевой H.A. Мешок с золотом //Московский телеграф. 1829. С. 182219. 306-351.

10. Полевой Н. Сочинение Д.В.Веневитинова // Московский телеграф. 1829. Ч. 25. Отд 2. С. 223-230.

11. Полевой Н. Poezye Adama Mickiewicza (Стихотворения Адама Мицкевича) // Московский телеграф. 1829. Ч. 26. № 6. С. 193-201.

12. Полевой Н. История государства Российского. Сочинение Н.М.Карамзина//Московский телеграф. 1829. Ч. 27. № 12. С. 1-34.

13. Полевой H.A. История русского народа. Т. 1,2. М., 1829-1833.

14. Полевой Н. Взгляд на некоторые журналы и газеты русские // Московский телеграф. 1831. Ч. 37. № 1. С. 76-94.

15. Полевой Н. Песни и романсы А.Мерзлякова //Московский телеграф. 1831.4 37. №3. С. 379-386.

16. Петр Иванович Выжигин. Сочинения Фаддея Булгарина // Московский телеграф. 1831. Ч. 38. № 6. С. 231-235.

17. Полевой Н. Блаженство безумия // Московский телеграф. 1833. Т. 49. С. 52-96, 228-272.

18. Полевой Н. Живописец // Московский телеграф. 1833. Т. 51. С. 74131, 239-294, 396-448, 534-593.

19. Полевой Н. Эмма // Московский телеграф. 1834. Ч. 55. С. 72-127, 241-286, 407-453,575-612.

20. Полевой H.A. Дурочка // Николай Полевой. Избранные произведения и письма. JL, 1986. С. 443- 491.

21. Полевой Н. Мечты и жизнь. М., 1988.

22. Полевой Н. Ö романах Виктора Гюго и вообще о новейших романах // Полевой H.A., Полевой Кс. А. Литературная критика. Л.,1990. С. 95-135.

23. Полевой Н. Сочинения Державина // Полевой H.A., Полевой Кс. А. Литературная критика. Л.,1990. С. 136-194.

24. Полевой Н. Баллады и повести В.А.Жуковского // Полевой H.A., Полевой Кс. А. Литературная критика. Л., 1990. С. 194-224.

25. Полевой H.A. Рука Всевышнего Отечество спасла. Соч. Н.Кукольника // Полевой H.A., Полевой Кс. А. Литературная критика. Л,1990. С. 266-271.

26. Полевой Николай. Материалы по истории русской литературы и журналистики тридцатых годов. Л., 1934.

27. Полевой Н. А. Избранные письма и произведения. Л., 1986.

28. Полевой H.A. Избранная историческая проза. М., 1990.

29. Полевой H.A., Полевой Кс. А. Литературная критика. JL, 1990.

30. Полевой H.A. Иоанн Цимисхий и др. М., 1990.

31. Полевой H.A. Клятва при гробе господнем. М., 1992.

32. Московский телеграф. 1825-1834.

33. Азбукин В.Н., Пожилова Л.В. Историко-литературная концепция Венгерова и его взгляды на романтизм. М., 1988.

34. Аникст A.A. Идейные и художественные основы романтизма // Искусство романтической эпохи: Материалы науч. конф. (1968). М., 1969.1. С. 3-17.

35. Архангельский А.Н. Герои Пушкина: очерки литературной характерологии. М., 1999.

36. Барт Р. Избранные работы: Семиотика, поэтика. М., 1994.

37. Белинский В.Г. Полн.собр.соч.: В 13-тт. М.:АН СССР, 1953-1959.

38. Березина В.Г. Литературно-общественная позиция Николая Полевого в "Московском телеграфе" 1825-1831 гг. Л., 1948.

39. Березина В.Г. Н.А.Полевой в "Московском телеграфе" (1825-1834). Указатель произведений Н.А.Полевого // Учен. зап. Ленинградского ун-та. Вып. 20. Серия филол. наук. № 173. 1954. С. 86 142.

40. Березина В.Г. Из цензурной истории журнала "Московский телеграф" // Русская литература. 1982. № 4. С. 23-37.

41. Березина В.Г. История издания Н.А.Полевым "Русской вифлоифики" // Вестник Санкт-Петербурского ун- та. Сер.2. 1994. Вып.2. ( № 9). С. 78-84.

42. Березина В.Г. Был ли Н.А.Полевой сотрудником "Телескопа" поры редакторства В.Г.Белинского // Вестник Санкт-Петебугского университета. Сер. 2, История, языкознание, литературоведение. Спб., 1996. Вып. 2. С. 7176.

43. Березина В.Г. Критика Н.А.Полевого в "Московском телеграфе" / жанр, композиция, стиль //Русская литература, 1996. № 3. С. 19-36.

44. Берлин П. Купец-публицист тридцатых годов (Н.Полевой) // Наша заря. 1910. № 1. С. 20-30.

45. Бернштейн Д.И. Художественное творчество Н.А.Полевого // Литература и марксизм. 1929. № 5. С.89-120.

46. Бобров Е. Заметки по истории русской литературы и просвещению XIX века. Полемика М.Г.Павлова с братьями Полевыми // Сб. Учено-лит общ-ва при Юрьевском ун-те. 1908. тЛЗ.С. 134-147.

47. Бороздин А.К. Журналист двадцатых годов // Ист.вестник. 1896. № 3. С. 946-959.

48. Боцяновский В.Ф. Н.А.Полевой как издатель «Русского вестника» // Сб. статей по истории и статистике русской периодической печати. Спб., 1903

49. Боткин В.П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984.

50. Бурышкин П.А. Москва купеческая. М., 1991.

51. Ванюшина М.А. Журнальная работа Н.А.Полевого в последнее десятилетие его деятельности. (1836-1846). Уч. зап. Борисоглебского пед. инта, 1956, вып. 1.С. 99-132.

52. Вацуро В.Э. Страничка из жизни Грибоедова (неизданные письма Ф.В.Булгарина к Н.А.Полевому) // Пушкин и другие: Сб. ст., поев. 60-летию со дня рождения С.А.Фомичева. Новгород.ун. им. Ярослава Мудрого. 1997. С. 167-179.

53. Введение в литературоведение / Под ред. Г.Н.Поспелова. М., 1988.

54. Введение в философию. Т.1. М., 1989.

55. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М., 1941.

56. Виноградов В.В. Стилистика, теория поэтической речи, поэтика. М., 1963.

57. Вишняков Н.П. Сведения о купеческом роде Вишняковых, собранные Вишняковым. М., 1911.

58. Ворошилов B.B. Журналистика. СПб., 1999.

59. Гачев Г. Образ в русской художественной культуре. М., 1981.

60. Гей Н.К. Проза Пушкина. Поэтика повествования. М., 1989.

61. Герцен А.И. Сочинения: в 30 т. М., 1956.

62. Гиллельсон М.И. А.А.Бестужев и московская цензура (о романе Н.А.Полевого) // Рус. литература. 1967. № 4. С. 14-19.

63. Горбенко Е.П. П.А.Плетнев литературный деятель пушкинской эпохи. Краснодар, 1992.

64. Горбенко Е.П. "Я Пушкин просто." : Материалы к спецсеминару. Краснодар, 1999.

65. Гофман В. Язык литературы. Л., 1936.

66. Гудков Л., Дубин Б. Литература как социальный институт. М., 1996.

67. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М., 1995.

68. Гулыга A.B. Шеллинг. М., 1984.

69. Гулыга A.B. Шеллинг: философские биографии. М., 1988.

70. Гуляев Н. Литературно-эстетические взгляды Н.А.Полевого // Вопросы литературы. 1964. № 12. С. 69-87.

71. Гусакова О.Я. Н.А.Полевой и А.А.Григорьев // Актуальные проблемы филологии и ее преподавания: материалы межвуз. науч. конф. Саратов, пед. институт. Саратов, 1996. Ч 1. Литературоведение. С 9-12.

72. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М., 1989.

73. Добролюбов H.A. Полн. собр. соч.: В 9 т. М., 1973.

74. Дэннис Э., Мэрилл Д. Беседы о масс-медиа. М., 1997.

75. Евгеньев-Максимов В.Е., Березина В.Г. Николай Алексеевич Полевой. Очерк жизни и деятельности. Иркутск, 1947.

76. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1997.

77. Журналистика конца XX века. Материалы научно-практической конференции студентов и аспирантов. Воронеж, 2000.

78. Замотин Н.И. Романтизм двадцатых годов XIX столетия. СПб., 1911 1913. Т.1, 2.

79. Засурский И.И. Масс-медиа второй республики. М., 1999.

80. Здобнов Н.В. История русской библиографии до начала XX века. М., 1951.

81. Зорин А. Немзер А. Зубков Н. Свой подвиг свершив. М., 1987.

82. Иванников В.В., Макаровская Г.В. Пушкин-критик "Истории русского народа" Н.Полевого //Историогр. сб. 1987. Вып. 13. С. 29-39.

83. Искусство и художник в русской прозе первой половины XIX века. Л., 1989.

84. Карпов А. Николай Полевой и его повести // Николай Полевой. Избранные произведения и письма. Л., 1986. С. 3-26.

85. Карамзин Н.М. Предания веков. Сказания, легенды, рассказы из "Истории государства Российского". М., 1989.

86. Кислюк В. Один из первых (о Н.А.Полевом)// Пушкинский триистник. Лист, первый. Челябинск, 1998. С. 131-150.

87. Козаровицкая З.Н. Историческая беллетристика Н.А.Полевого. Дисс. . канд.филол. н. Харьков, 1992.

88. Козмин Н.К. Очерки из истории русского романтизма. Н.А.Полевой как выразитель литературных направлений современной ему эпохи. СПб., 1903.

89. Коковина Н.З. О литературе, писателях и читателях. Тверь, 1994.

90. Кондратьев Б.С. Три "жизни" Николая Полевого // Н.Полевой. Мечты и жизнь. М., 1988. С. 3-18

91. Коновалов В.Н. Романтизм в оценке П.Л.Лаврова // Романтический метод и романтические тенденции в русской и зарубежной литературе. Казань, 1975. С. 3-9

92. Корзина H.A. Н.А.Полевой и Ваккенродер // В.-Г.- Вакенродер и русская литература первой трети 19 века.: (Коллективн. монография). Тверь, 1995. С. 58-71.

93. Краткий словарь по философии. М., 1982.

94. Краткий философский словарь. М., 1955.

95. Краткая философская энциклопедия. М., 1994.

96. Кунгуров Г.Ф. Сибирь и литература. Иркутск, 1995.

97. Кулишкина О.Н. Проблема творческой личности в прозе Н.А.Полевого // Вестник ленинградского ун- та. Вып. 2. 1990. С. 24-32.

98. Курилов A.C. "Услышать уроки истории." // Полевой H.A. Избранная историческая проза. М., 1990. С. 7-24

99. Курилов A.C. Научн. конф. "Н.А.Полевой. Лит. взгляды и творчество". К 200-летию со дня рождения // Филол. науки. М., 1996. № 6. С. 113-115.

100. Кучерова Г.Э. Эволюция мировой журналистики: историко-философский обзор // Кучерова Г.Э. Очерки теории зарубежной журналистики. Ростов-на-Дону, 2000. С. 8-26

101. Лабащук М. Вербализация понятийно-чувственного пространства феноменов сознания в научном и художественном типах речемышления. Автореф. . канд. филол. н. Краснодар, 2000.

102. Лазарев В.В. Шеллинг. М., 1976.

103. Лазутина Г.В. Параметры журналистского текста // Журналист. 1997. № 8. С. 33-39.

104. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Избр. статьи. Л., 1974.

105. Лемке M. Николаевские жандармы и литература 1826-1855 годов. СПб, 1909.

106. Леэметс Х.Д. Структура и функции сравнений-идентификаций в творчестве романтиков 30 годов 19 века // Учен. зап. Тарт. ун-та. 1975.С. 45.

107. Линьков Е.С. Диалектика субъекта-объекта в философии Шеллинга. Л., 1973.

108. Литературная Сибирь. Писатели Восточной Сибири. Иркутск, 1971.

109. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М, 1996.

110. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. Поэзия 1790-1810 годов. СПб., 1996.

111. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии: Анализ поэтического текста. Спб., 1999.

112. Лучинский Ю.В. Очерки истории зарубежной журналистики: Учебн. пособие. Краснодар, 1996.

113. Макогоненко Г.П. Древняя Россия, открытая Карамзиным // Карамзин Н.М. Предания веков. Сказания, легенды, рассказы из "Истории государства Российского". М., 1989.

114. Маргулис Т.М. Литературная репутация Н.А.Полевого. Дисс.канд.филол.н. М., 1997

115. Маркович В.М. Тема искусства в русской прозе эпохи романтизма // Искусство и художник в русской прозе первой половины 19 века. Л, 1989. С. 5-42.

116. Морозов В.Д. О мировоззрении Н.А.Полевого периода "Московского телеграфа" // Учен, записки Томского ун-та. 1975. № 94. С. 2428.

117. Мукаржовский Я. Литературный язык и поэтический язык // Пражский лингвистический кружок: Сб. ст. М, 1967. С. 31-34.

118. Недзвецкий В.А. Русская литературная критика 18-19 веков. Курс лекций. М., 1994.

119. Немец Г.П. Когнитивность-метаязыковых субстанций М. -Краснодар, 1999.

120. Немец Г.П. Семантика метаязыковых субстанций. М. Краснодар,1999

121. Немец. Г.П. Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи. Краснодар, 1999.

122. Немец Г.П., Тхорик В.И. Культура личности в лингвокультурологии: манифестация и отражение перспектив //Семантические реалии метаязыковых субстанций. Карлсруэ-Краснодар, 2001.

123. Никитенко A.B. Дневник.: В 3 тт. J1., 1955.

124. Овсянников П. Эстетическая концепция и немецкий романтизм // Шеллинг Ф.В. Философия искусства. М., 1966. С. 3-18.

125. Орлов В.Н. Николай Полевой литератор тридцатых годов // Николай Полевой: Материалы по истории русской литературы и журналистики тридцатых годов. JL, 1934, С. 11-75.

126. Орлов В.Н. Н.А.Полевой и "Московский телеграф" // Очерки по истории русской журналистики и критики. JL, 1950. С. 257.

127. Панаев И.И. Литературные воспоминания. Л., 1950.

128. Петров С. М. Русский исторический роман 19 в. М., 1984. С. 95-142.

129. Попкова H.A. Литературные портреты исторических деятелей и романтическая концепция личности в "Московском телеграфе" H.A. Полевого // Акценты. Воронеж, 2001. № 3-4. С.52 58.

130. Попов П.С. Состав и генезис "Философии искусства" Шеллинга // Шеллинг Ф.В. Философия искусства. М., 1966. С. 3-21.

131. Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики. М., 1998.

132. Пушкин A.C. ПСС. Т. 13. М., 1937.

133. Пушкин A.C. ПСС. Т. 14. М., 1941.

134. Пушкин A.C. ПСС. Т. 15. Л., 1948.

135. Пушкин A.C. ПСС. Т. 16. Л., 1949.

136. Пыпин А.Н. История русской литературы. СПб, 1907.

137. Радлов Э. Философский словарь. Логика, психология, этика, эстетика и история философии. М., 1913.

138. Романтизм в русской и советской литературе. Вып 6. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1973.

139. Романтизм: (теория, история, критика). Казань, Изд-во Казанского ун-та, 1976.

140. Романтизм в русской и зарубежной литературе: Межвузовский тематический сб. Калинин: Изд-во Калининского гос. ун-та, 1979.

141. Романтизм: вопросы эстетики и художественной практики: Сб. науч. тр. Тверь, 1992.

142. Романтики и реалисты. Статьи о русской и зарубежной литературе 19 и 20 вв. Краснодар, 1970.

143. Романтический метод и романтические тенденции в русской и зарубежной литературе. Казань, 1975.

144. Русская историческая повесть первой половины XIX века. М., 1989.

145. Русская литература Сибири конца 16-18 веков. Л., 1955. Т.1.

146. Русский Эрос, или Философия любви в России: Сб. статей. М., 1991.

147. Рэндал Д. Универсальный журналист. Великий Новгород, СПб, 1999.

148. Рягузова Л.Н. Творчество А.А.Шишкова (проблематика и эстетические воззрения). Автореф. дисс. канд. филол. н. М., 1994.

149. Салинка В.А. Н.А.Полевой журналист и критик пушкинской эпохи. Автореф. дис. канд.филол. н. Л., 1972.

150. Сафиуллин Я. Н.А.Полевой как теоретик романтизма. Автореф. дисс. . канд. филол. н. Казань, 1969.

151. Сафиуллин Я.Г. К атрибуции произведений Н.А.Полевого в "Московском телеграфе" // Романтизм в русской и зарубежной литературе. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1974. С 163-176.

152. Сафиуллин Я.Г. Н.А.Полевой в "Сыне Отечества" // Романтический метод и романтические тенденции в русской и зарубежной литературе. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1975. С. 162-167.

153. Сафиуллин Я.Г. Об авторстве Н.А.Полевого по отношению к некоторым статьям "Московского телеграфа" // Романтизм в художественной литературе. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1972. С. 3-22.

154. Сергеев М. Первый сибирский романист // Калашников И.Т. Дочь купца Жолобова. Краснодар: Книжное издательство, 1989.

155. Сиберт Ф.С., Шрамм У., Питерсон Т. Четыре теории прессы. М., 1998.

156. Скабичевский A.M. Литературные воспоминания. М.-Л., 1928.

157. Словарь литературоведческих терминов / Ред. Тимофев Л.И., Тураев C.B. М., 1974.

158. Смирнов И.П. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994.

159. Стахеев Б.Ф. Мицкевич и прогрессивная русская общественность. М., 1955.

160. Станько А.И. Становление теоретических знаний о периодической печати в России (XVIII в. 60-е гг. XIX в.). Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1986.

161. Станько А.И. А.С.Пушкин журналист, его размышления и разборы. Ростов-на-Дону, 1999

162. Сухомлинов М. Н.А.Полевой и его журнал "Московский телеграф" // Сухомлинов М.Н. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению: В 2 т. СПб, 1889. С. 365-431.

163. Татаринова JI.E. Журнал «Московский телеграф» (1825-1834). Автореф. дисс.канд. филол. н. М., 1959.

164. Третьякова Е.Ю. О журналистском реализме // Журналистика. Информационное пространство. 2001. № 1. С. 46-57.

165. Трушкин В. Литературное движение в Восточной Сибири (19-20 вв.) // Литературная Сибирь: Писатели Восточной Сибири. Восточное сибирское кн. изд-во, 1971. С. 5-28.

166. Тулупов В. Российская пресса: дизайн, реклама, типология. Воронеж, 1996.

167. Тулупов В. Дизайн и реклама в системе маркетинга российской газеты. Воронеж: изд-во Воронежский университет, 2000,

168. Фохт У.Р. Спорные вопросы развития романтизма в русской литературе 19 века//Славянские литературы. М., 1973.

169. Фрейд 3. Психоанализ и русская мысль. М., 1994.

170. Чередниченко В.И. Основы журналистики. Курс лекций. Краснодар, 1988.

171. Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л., 1988.160

172. Чернышева Е.Г. Повести Н.А.Полевого. Проблемы поэтики. Дисс. канд. филол. н. М., 1989.

173. Чернышевский Н.Г. Полн. соб. соч.: В 16 тт. М., 1939-1953.

174. Шамахова В.М. Проблема романтизма в эстетике Н.Полевого. Учен. зап. Томск, ун-та, 1973, № 83. С. 26-37.

175. Шеллинг Ф.В.И. Философские исследования о сущности человеческой свободы Бруно, или о божественном и естественном начале вещей. СПб, 1908.

176. Шеллинг Ф.В.И. Система трансцендентального идеализма. Л., 1936.

177. Шеллинг Ф.В. Философия искусства. М., 1966.

178. Шеллинг Ф.В.И. Сочинения: В 2 т. М., 1987.

179. Шикло А. Исторические взгляды Н.А.Полевого. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1971.

180. Driechiaruk S. Estetyka i literatura romantycrna w craspismec Nikolaja Polewoja "Moskowskij tielegraf (1825-1834). Wraclaw il Zukl Naroolowy im Osso linskich, 1975.