Образы героев в китайской традиционной культуре и их репрезентация в современной массовой культуре тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 00.00.00, кандидат наук Фэн Цзин

• Фэн Цзин
• кандидат наук
• 2025

Оглавление диссертации кандидат наук Фэн Цзин

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1 Образ героя в культуре

1.1 Герой как архетип

1.2 Архетип героя как основа культурной универсалии героя

Глава 2 Тема героя в китайском традиционном культурном пространствебб

2.1 Возникновение и развитие понятия «герой» в Китае

2.2 Влияние конфуцианской культуры на образ китайских героев71

2.3 Влияние даосской культуры на образ китайских героев

2.4. Влияние буддизма на образы китайских героев

Глава 3 Репрезентация образа героя в современной китайской культуре

3.1 Причины возрождения традиционного образа героя в Китае118

3.2 Образы героев произведений современной массовой культуры

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования

Исследование сосредоточено на теме «Образы героев в китайской традиционной культуре и их репрезентация в современной массовой культуре», и его актуальность проявляется в нескольких ключевых аспектах.

Во-первых, с момента проникновения в Китай западных концепций теории архетипов и культурной универсалии, их локализация открыла новые горизонты для исследования китайских героических архетипов. Теория архетипов Юнга и архетипическая интерпретация литературы Фрая, хотя и возникли в западном культурном контексте, вызвали большой интерес в китайской культурной среде. Китайские учёные, опираясь на особенности местной культуры, предложили концепцию «архетипа в китайском стиле», обогатив исходные рамки западных теорий и подчеркнув социокультурные атрибуты и диахронические характеристики героических архетипов. Эти теоретические достижения позволили выйти за пределы западных теоретических парадигм в исследовании китайских героических архетипов, предоставив новые подходы и теоретическую основу для глубокого изучения уникального содержания и культурной ценности китайских героических образов. Это позволяет анализировать китайские героические архетипы с точки зрения, более соответствующей китайской культурной традиции.

Во-вторых, конфуцианство и даосизм на протяжении долгого времени занимали доминирующее положение в традиционном китайском обществе и оказали влияние на школы буддизма, распространившиеся в Китае на рубеже н.э. Эти три учения, составляющие основу традиционной китайской культуры, также являются глубинными культурными корнями китайских героических архетипов. Глубокое исследование взаимосвязи между этими учениями и героическими образами имеет ключевое значение для сохранения и продвижения традиционной китайской культуры, а также предоставляет теоретическую

основу для изучения источников формирования героических архетипов в китайском стиле. Однако систематические исследования, посвящённые внутренней связи между традиционной китайской философской мыслью и героическими образами, всё ещё остаются недостаточно разработанными, что требует более детального анализа.

Наконец, с быстрым развитием современного общества и усилением влияния глобализации и мультикультурализма, традиционная культура сталкивается с беспрецедентными вызовами, оказывая значительное влияние на молодое поколение Китая. Эта ситуация ставит перед всеми культурами общий вопрос: как сохранить национальные традиции, одновременно удовлетворяя требованиям модернизации? Как интегрировать новые тенденции в традиционное ядро, не разрушая его жизненной силы? Как трансформировать традиционную культуру в условиях глобализированного мира? В эпоху бурного развития современной массовой культуры успешный опыт модернизации героических образов традиционной китайской культуры предлагает китайское решение и новые перспективы для решения этой сложной проблемы. Исследование данной темы способствует более глубокому пониманию социально-культурного контекста современного Китая и может внести вклад в развитие теории героических архетипов и культурной универсалии.

Степень научной разработанности проблемы

Проблему героических архетипов изучали многие российские, западные и китайские ученые: К.Г. Юнг, Н. Фрай, Дж. Кэмпбелл, А. Бастиан, О. Ранк, Л. Реглан, П. Радин, Э. Нойманн, Ш. Бодуэн, В.Я. Пропп, А.А. Потебня, Б.Н. Путилов, Е.М. Мелетинский, А.Ф. Лосев, А.А. Тахо-Годи, Н.Г. Щербинина, В.И. Мильдон, Е.В. Иванова, Фан Кэцян Е Шусянь Чэн Цзиньчэн

(^ЙЩ Ян Лицзюань (ШШЩ Чэнь Пинъюань Ван Хуэй

Чжан Лунси ( & Ш Ш ), Дай Цзиньхуа ( ), Лу Шуюань ( ).

Исследования Юнга, Фрая и Кэмпбелла в области героических архетипов оказали значительное влияние на последующие поколения учёных. Например,

Е.М. Мелетинский провёл систематическое исследование происхождения героического эпоса и архетипов героев с антропологической точки зрения, А.В. Таскаева исследовала универсальные характеристики и национально-культурные особенности реализации героической парадигмы в национальной языковой картине мира, Е.В. Иванова, анализируя смысловые координаты героев в мифах, разработала концепцию формирования смысла мифа в человеческой жизни. О.А. Бабенко систематически исследовал образы героев в традиционном и посттрадиционном обществах, однако не затрагивал китайские героические образы. Китайские учёные, в свою очередь, сосредоточились на изучении китайских героических архетипов, опираясь на уникальную систему культурных ценностей Китая, дуалистическую модель «Мудреца - Сякэ» (мужественный, самоотверженный человек), коллективный героизм, китайскую концепцию сыновней почтительности, феминистскую перспективу, экологические проблемы.

В области исследования культурной универсалии заслуживают внимания работы следующих учёных: К. Уисслер, Э. Дюркгейм, М. Мосс, Г. Зикмель, А. Рэдклифф-Браун, Ф. Клакхон, Дж Ме.рдок, В.С. Степин, В.А. Конев, И.Я. Левяш, К.Г. Исупов, В.Л. Тихонова, С.С. Березовская, Лян Шумин (ШШШ), Цянь Му (Щ Щ), Фэй Сяотун (Й#Ж), Ли Цзэхоу Ду Вэймин (ШШШ). Поскольку

культурология является относительно молодой дисциплиной, теоретические исследования культурной универсалии явно недостаточны. Поэтому необходимо обратиться к философским дискуссиям о универсалии. Это требует изучения идей древних мыслителей, таких как Фалес, Анаксимандр, Парменид, Сократ, Платон и Аристотель, которые искали первоначало всего сущего в той или иной субстанции. Теоретические разработки Боэция в эпоху Средневековья сделали концепцию универсалии частью академического дискурса. Большую роль в исследование универсалий как инструментов мышления внес академик В.С. Степин, который занимался проблемами теории познания, методологии науки, и философии культуры. Он ввел понятие культурной универсалии, определил мировоззренческие функции универсалий культуры и философских категорий. Российские учёные А.Л. Доброхотов и П.К. Гречко, Н.М. Мамедова исследовали

проблему генезиса универсалий. Особо следует выделить коллективную монографию «Пути к универсалиям» (С.С. Неретина и А.П. Огурцов), где подробно реконструируется философская онтология через осмысление трансформаций универсалии. С.С. Березовская систематизировала процесс теоретического развития концепции универсалии в периоды Древней Греции, Средневековья и Нового времени. Среди китайских ученых особого внимания заслуживает Фэй Сяотун, который выдвинул теорию «культурного самосознания» и выступал за уважение универсалий других культур, что выражено в его принципе - каждый должен уважать ценности своей уникальной красоты и красоты других.

Исследованием китайской традиционной культуры в разное время занимались В.М. Алексеев, В.Г. Белозерова, Н.А. Виноградова, Б.Б. Виногродский, Е.В. Завадская, А.И. Кобзев, М.Е. Кравцова, М.В. Крюков, В.В. Малявин, В.В. Осенмук, Л.С. Переломов, С.Н. Соколов-Ремизов, М.В. Софронов, Е.А. Торчинов, Дж. Роули, Сюй Чжоюнь Лян Шумин (ШШШ), Чэнь

Лай (Ш^), Ду Вэйминь (ШШ), Чжан Дайнянь (ЗШ^), Юй Инши Фэн Юлань СМЖ^), Лоу Юйле Го Циюн (Щ^Щ), Моу Чжунцзянь (^

1ФШ), Чжан Цичжи Ху Фучэнь (ВД^Ш), Нань Хуайцзинь (Ш'М).

Среди них такие ученые, как Лоу Юйле, Моу Чжунцзянь, Нань Хуайцзинь, Сюй Чжоюнь, посвятили свои исследования культурным идеям конфуцианства, даосизма и буддизма, подчеркивая, что синтез идей этих трех школ является духовной основой китайской культуры. Чжан Юньи Чжао Хай (МШ),

Сунь Чанцзян Сюй Янь Цю Сяодань Чжан Цзиньтао

сосредоточили свое внимание на влиянии конфуцианской, даосской и буддийской культур на формирование национального характера китайского народа.

В исследованиях образа героя в Китае Мао Дунь (^М), Чжан Гуанчжи (& ^Ж), Лю Чживэй (^Ш^), Ли Сяобай Цин Чжэньсюань (ШЖ), Чэ

Аньнин Лю Сяомэй (^^Ш) изучали вопросы формирования образа

китайского героя. Чжань Ди (^М), Дэн Хуэйминь (^й^), Чжан Хунлян (З^М Ш), Сяо Хунчунь ( Щ ^) предложили различные классификации типов героических образов, рассматривая их с разных точек зрения. Ян Ян (ШШ), Сунь Ин (#Ш), Сун Те Мэй Ло Шухуа Фу Синлинь Ши

Сюян Гуань Сыпин (^И^), Чэнь Мо (^М) считают, что образ героя

постоянно обновляется и обогащается в процессе восприятия, что обусловлено различиями в культурных традициях, духе времени и эстетических предпочтениях аудитории. В процессе восприятия образ героя приобретает различные черты и интерпретации. Ло Юэцзюань Цзя Юйфэн (М^М),

Чжан Вэйхуа (ЗШ^), Се Цзяньхуа (ШЙ^), Ли Цзяли (^Ж^), Ван Сюее (^ Хань Юньбо Сюн Минь (ШШ), Чжан Мэннань (ЗШЙ), Юань

Линь (Ж^) исследовали проблемы конструирования героических образов. Они пришли к выводу, что китайская традиционная культура должна служить духовным ядром при создании героев, при этом необходимо активно раскрывать их «новые» черты, сочетая традиционную культуру с современной массовой культурой. Это позволяет наделить героические образы универсальными культурными ценностями и способствовать развитию культурных универсалий героического архетипа. Ма Чжунхун (Ц Ф^Х), Дяо Ин (^Ш), Фань Цзяцзя #), Лю Лэй (^Ш), Мао Цюаньминь Янь Ваньци (^ЛШ), Го Юйнин

Тан Чжунхуэй Ван Сяоюй (^0^), Ван Цзин Чжан

Линлин (сосредоточились на детальном изучении образов героев в китайских анимационных фильмах.

В аспекте связи традиционной китайской культуры с образами героев, такие исследователи, как Цуй Цзысю (Ш^Ш), Дин Сыхай (ТИШ), Ян Айлу (Ш ^Щ) и Ли Сяонин выявили проявления конфуцианской культуры в

китайском героизме и героических образах. Однако ряд проблем, касающихся связи между образами героев и культурными традициями конфуцианства, даосизма и буддизма требуют дополнительного исследования, материалов по

данной теме недостаточно, чтобы перейти к анализу трансформации героических образов в современной культуре.

Объект исследования - образы героев в китайской культуре.

Предмет исследования - репрезентация в современной массовой культуре образов героев китайской традиционной культуры.

Цель исследования - выявить особенности архетипа героя в китайской традиционной культуре и его реконструкцию в современной массовой культуре.

Реализация этой цели обусловила постановку следующих задач:

1. Выявить особенности архетипа героя в китайской культурной традиции.

2. Рассмотреть процесс формирования культурной универсалии героя на Западе и в Китае.

3. Исследовать особенности происхождения и развития концепции «героя» в Китае.

4. Проанализировать влияние конфуцианства, даосизма и буддизма на трансформацию образа героя.

5. Выявить причины современной актуализации образов мифологических героев в Китае.

6. Проанализировать трансформацию образов мифологических героев в современной массовой культуре.

Теоретико-методологическая основа исследования

Культурологический подход позволяет выявить внутреннюю связь между героическими образами и традиционной китайской культурой, а также современной массовой культурой. Комплекс методов литературоведческого анализа дает возможность сформировать научное понимание героя, прояснить развитие образа китайского героя, обнаружить лакуны в изучении образа современного китайского героя, исследовать специфику образа героя и связанных с ним ценностных ориентаций в современной китайской популярной культуре. В то же время он окажет большую помощь в поиске универсальных характеристик «образа героя» и изучении архетипов героев в контексте теории мифологических архетипов.

В данном исследовании используется метод сравнительного анализа для сопоставления образа героя в китайской и западной культурах, в китайской традиционной культуре с образом героя в современном кино, телевидении, играх и других видах массовой культуры, что помогает нам изучить трансформацию образа героя китайской традиционной культуры в современном обществе, проанализировать причины воссоздания образа мифологического героя и исследовать коннотацию культурной ценности, нагруженной феноменом трансмутации образа героя в китайской традиционной культуре. Исторический метод позволяет проследить формирование понятия героя в китайском языке и эволюцию героических образов от ранней мифологии к идеальной героической личности в даосском и конфуцианском понимании и в современной культуре.

Мы используем описательный метод, чтобы подробно описать героические образы традиционной китайской культуры, а также изображаем героические образы в различных культурных сферах современного общества. Семиотический анализ помогает нам проанализировать символические значения героических образов и их функции в различных культурных контекстах.

Научная новизна исследования заключается в комплексном анализе феномена реконструкции героического образа в китайской традиционной культуре в произведениях современной массовой культуры:

1. Комплексное исследование в кросс-культурной перспективе позволило преодолеть ограничения традиционной монокультурной перспективы в исследовании героических образов, не только глубоко выявляя коннотацию образа героя в китайской традиционной культуре, но и помещая его в плюралистический контекст современной массовой культуры.

2. Обращение к теории архетипов и концепции мономифа позволило выявить универсальные черты героического образа, проанализировать сходство и различия образа героя в различных культурных контекстах и показать уникальность и универсальность образа китайского героя. Ядро специфики китайского героя составляют такие качества как «жэнь» (человеколюбие), «чжи» («мудрость») и «юн» («мужество»), а также скромность и безразличие к славе и

богатству.

3. В работе предложена собственная схема универсального существования образа героя и его разнообразных проявлений в человеческой культуре на основе сравнения мотивов героя в разных культурах, которая выявляет его разнообразие и специфику в конкретных культурных контекстах. Вместе они составляют теоретическую основу для понимания универсального существования образа героя и его разнообразных проявлений в человеческой культуре.

4. Показана динамика героических образов от ранней китайской мифологии, конфуцианских, даосских, буддийских образов идеальной героической личности до современных интерпретаций в произведениях массовой культуры. Выявлены универсальные черты героя и характеристики, обусловленные историческим и социально-культурным контекстом. Рассмотрена также история и эволюция понятия «герой» в китайской культуре.

5. Выявлена роль даосизма и буддизма в формировании представлений о идеальной героической личности наряду с конфуцианством, роль которого более изучена в китайских и западных источниках. Это позволило уточнить и дополнить характеристики образа китайского героя.

6. Анализ трансформации героических образов в современной культуре базируется на комплексном изучении феноменов массовой культуры в различных сферах, включая фильмы, телесериалы, игры, бренды, что позволило выявить общие тенденции их переосмысления в контексте реалий современной культуры и проследить их связь с традиционной культурой и ценностными ориентациями современного общества.

7. Дан культурологический анализ выбора имени бренда космической программы КНР, которая рассматривается в данной работе не только как научно -технический, но и культурный проект. Показаны причины обращения к китайским мифологическим персонажам и их роль в сохранении и трансляции национальных культурных кодов и продвижении китайской культуры в мировое культурное пространство.

Теоретическая значимость данного исследования заключается в том, что оно углубляет и расширяет базовые теоретические исследования современной трансформации образа китайского традиционного героя, и у нас появляется новое представление об архетипе в китайском стиле. Оно уточняет теорию архетипа героя в контексте культурного разнообразия и обеспечивает более глубокую теоретическую базу для построения локализованной теории, подходящей для китайских героических нарративов и для изучения образов героев. Оно углубляет ценностно-лидирующую роль образа героя, наследует и развивает ценность героя в китайской традиционной культуре. Оно обогащает коннотацию кросс-культурной теории архетипов героев, а также обеспечивает более глубокое понимание основ для кросс-культурных обменов и способствует развитию глобальных исследований архетипов и образов героев во взаимных ссылках.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования её результатов непосредственно в практике преподавания - при разработке вузовских спецкурсов и семинаров для студентов гуманитарного профиля, а также при создании учебно-методического пособия или справочного издания для студентов-культурологов.

Положения, выносимые на защиту:

1. Процесс локализации теории архетипов и теории героического архетипа в Китае отражает глубокую интеграцию западных теорий с китайской культурой. Китайские ученые в процессе внедрения этих теорий, опираясь на традиции местной культуры, расширили социально-культурные аспекты архетипов, подчеркнув их историчность и порождающий характер. Применяя теорию архетипов к исследованиям китайской мифологии, литературы и фольклора, ученые выдвинули концепцию «китайского архетипа», обогатив содержание героического архетипа и способствуя локализации развития китайской литературной теории. Это привело к формированию теоретической системы с китайской спецификой.

2. Тема героев, как ядро культурной общности, пронизывает глобальный

традиционный культурный контекст. Будь то герои творения, спасения или просвещения, их истории демонстрируют схожую повествовательную структуру и символику в разных цивилизациях. Эти героические архетипы являются не только проекцией коллективного бессознательного, но и важными носителями культурного наследия и психологических требований человечества, раскрывая общую заботу человека о сущности мира, социальном порядке и передаче знаний.

3. Происхождение и развитие китайской концепции «герой» прошло через эволюцию понятий «ин» («^») и «сюн» («Щ») до их слияния и появления концепта героя в конце династии Западная Хань. В конце династии Восточная Хань он постепенно заменил образ «мудреца» идеальной личностью. В период Троецарствия в конце династии Хань широко использовалось понятие героя как носителя особых талантов и заслуг, что отражает акцент общества на нравственных аспектах образа героя и подчеркивает роль конфуцианства и даосизма в социальных преобразованиях.

4. Конфуцианство, буддизм и даосизм оказали глубокое влияние на трансформацию образа героев традиционной китайской культуры. Конфуцианство наделяет героев такими качествами, как глубокое нравственное начало и твердые устремления, и делает его моральным образцом для подражания; даосизм придает героям стиль открытости и безразличия к славе и богатству; буддизм, в свою очередь, перестраивает героические ценности. Влияние этих учений наполнило универсальный образ героя национально-особенным содержанием.

5. Образ мифологических героев в традиционной китайской культуре реконструируется и регенерируется в современной массовой культуре с помощью анимации, игр, фильмов, брендов. Их персонажи не являются простыми копиями традиционных образов, а в сочетании с современным социально-культурным контекстом перестраиваются, меняется их внешность, характер, история и т. д., они интегрируются в современные ценности, осуществляют переход от божественности к человеческой природе и вступают в резонанс с новыми ценностями.

6. Современная реконструкция китайских мифологических героев испытала влияние различных факторов, таких как традиционные китайские культурные ценности, культурное сознание и постмодернистский культурный контекст. Это отражает изменения в менталитете и ценностях, подтверждает ценностное значение традиционной культуры, а также способствует секуляризации и гражданскому характеру образа героя, что делает его более приемлемым для зрителей.

Эмпирическая база исследования

Эмпирической базой исследования являются классические литературные тексты, а также работы создателей современных фильмов, телесериалов, игр и брендов космической программы КНР: «Путешествие на Запад», «Возвышение в ранг духов», «Троецарствие», «Король обезьян: Герой вернулся», «Нэчжа: Рождение дьявола», «Тёмный миф: Укун», бренды космической программы, получившие имена мифологических персонажей: «Чанъэ» (Лунная фея), «Юйту» (Лунный заяц), «Тяньгун» (Небесный дворец), «Шэньчжоу», (Волшебная лодка) и другие.

Степень достоверности результатов исследования

Достоверность результатов исследования обусловлена адекватной теоретической базой: совокупностью проанализированных культурно-философских и исторических документов; корректным использованием культурных классификаторов; научными исследованиями теории архетипов и концепции культурного героя; научными интерпретациями и исследованиями китайской конфуцианской, даосской и буддийской культурной мысли; научными интерпретациями репрезентативных кино-, теле- и игровых произведений современной массовой культуры. Всего в данном исследовании было проанализировано 45 китайских традиционных произведений, 2 современных фильма, крупная компьютерная однопользовательская игра и шесть брендов китайских космических программ.

Апробация результатов исследования

Основные положения исследования представлялись для обсуждения на

заседаниях кафедры культурологии и социально-культурной деятельности Уральского федерального университета имени первого Президента России Б. Н. Ельцина. Идеи, изложенные в работе, апробировались в ходе выступлений и дискуссий в рамках научно-практических конференций, международных конференций, конкурсов научно-практических работ: Международная научная конференция «Многообразие культур в условиях глобализованного мира и проблемы сохранения культурно-исторического наследия» (Екатеринбург, 2022); Международная научно-практическая конференция «Новые тенденции в системе современного культурологического образования как основы мировоззренческой подготовки» (Екатеринбург, 2023); Международная научно-практическая конференция «Культурная политика как фактор развития этнонационального согласия и цивилизованного диалога» (Екатеринбург, 2024); II Международной научной конференции «Пути и страны: цивилизации востока в исторической динамике» (Екатеринбург, 2024); Ежегодная Всероссийская научная конференция «Современные методы изучения культуры - ХУП» (Москва, 2025); Межрегиональный научно-практический семинар молодых ученых «Актуальные проблемы культурологического знания в исследованиях молодых ученых» (Екатеринбург, 2025).

По теме диссертационного исследования опубликовано 7 статей, из них 4 статьи - в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ и Аттестационным советом УрФУ.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Образы героев в китайской традиционной культуре и их репрезентация в современной массовой культуре»

Структура работы

Диссертация состоит из введения, трёх глав и 8 параграфов, заключения, списка литературы, содержащего 131 наименования (из них 22 - на русском языке, 109 - на китайском языке), приложения.

Глава 1 Образ героя в культуре

1.1 Герой как архетип

Концепция «архетипа» обладает долгой историей и богатым содержанием, интерпретируясь по-разному в различных дисциплинах. Это не новый термин: в западной традиции он имеет давнюю историю. Современная теория архетипов имеет глубокие исторические корни, её истоки можно проследить вплоть до древнегреческой философии, где идеи о первообразах и универсальных структурах уже нашли своё отражение.

Концепция «архэ» в ранней греческой философии тесно связана с понятием архетипа. Под «архэ» понималось «то, из чего всё сущее возникает, изначально формируется, в что всё возвращается после гибели; несмотря на изменчивость свойств, сущность остаётся единой»1. Милетская школа, как первая философская традиция Древней Греции, разрабатывала учение об архэ под влиянием космогонических мифов. Постановка Фалесом проблемы архэ - исследование первоначала космоса - оказала глубокое влияние на последующих философов, заложив рациональный фундамент для современной концепции архетипа. Гераклит, развивая идеи милетцев, интерпретировал мир как «вечно живой огонь», подчёркивая динамичность архэ и его подчинённость логосу2 . Его концепция логоса обнаруживает параллели с архетипом: оба понятия отражают универсальность мироустройства, изначальное состояние бытия и выполняют медиативную функцию между субъектом и объективной реальностью. Пифагорейская школа, разработавшая учение о душе, синтезировала религиозные и философские элементы. Пифагор рассматривал душу как структуру, организованную через число, обладающую свойствами бессмертия и

1 Хуан Сунцзе, Чжан Сюефу. Древнегреческая философия // Пекин: Народное издательство, 2009. С. 11.

2 Гуннар Скирбекк, Нильс Гилье (Автор), Тун Шицзюнь, Юй Чжэньхуа, Лю Цзинь (Перевод). История западной мысли // Шанхай: Шанхайское издательство переводов, 2016. С. 12.

метемпсихоза (перевоплощения). Холистический характер пифагорейской психеи сближает её с архетипом, что впоследствии повлияло на юнгианскую трактовку архетипов как универсальных паттернов коллективного бессознательного.

Платон оказал фундаментальное влияние на формирование современной концепции архетипа, став ключевым теоретическим источником юнгианской теории. Его теория идей разделяет мир на умопостигаемый и чувственный, где «идеи» выступают архетипическими моделями, а материальные объекты - их подобиями. С онтологической точки зрения, платоновские идеи трактуются как прообразы объективной реальности, что предвосхитило юнгианскую эпистемологию, унаследовавшую платоновскую логику познания. В учении о душе Платон утверждал, что душа изначально принадлежит миру идей, но, соединившись с телом, «забывает» истину. Его теория анамнезиса («воспоминание») обнаруживает структурное сходство с юнгианской концепцией «проявления» архетипов: оба подхода объясняют творчество художника через актуализацию универсального содержания бессмертной души.

Религиозно-теологический дискурс также сыграл значимую роль в развитии архетипической теории. Воспитанный в религиозной семье, Юнг насытил свою концепцию теологическими элементами. Филон Александрийский, синтезировавший греческую философию с иудаизмом, интерпретировал умопостигаемый мир как воплощение божественного Логоса3, а чувственный мир - как его имитацию. Современное понимание архетипа коррелирует с филоновским Логосом как на онтологическом, так и гносеологическом уровнях, сохраняя идею медиации между трансцендентным и имманентным. Августин Блаженный, вершина патристической мысли, в своей теории божественного озарения утверждал, что истина познаётся через «свет Бога». Его учение о памяти как хранилище априорного знания стало теологическим прообразом юнгианской теории: и «проявление архетипов», и «августиновская память»

3 Филон Александрийский (Автор), Ван Сяочжао, Дай Вэйцин (Перевод). О Книге Бытия // Пекин: Коммерческое издательство, 2017. С. 17.

решают вопрос о возможности трансцендентального, объединяя метафизику с психологией.

Философия Нового времени заложила важные основы для развития концепции архетипа. «Врожденные идеи» Декарта демонстрируют сходство с архетипами в механизмах генезиса и когнитивных процессах, однако Юнг подчёркивал, что архетипы представляют собой «врождённые возможности» формирования идей, а не готовые «врождённые идеи». Лейбниц, модифицируя декартовскую теорию, рассматривал человеческий ум как «мрамор с прожилками»4, где идеи и истины существуют в виде априорных потенций. Его трактовка врождённого знания обнаруживает конвергенцию с юнгианским пониманием архетипов как латентных паттернов, актуализирующихся в процессе психического развития. Кант, разработав теорию «трансцендентальной схемы», стремился преодолеть противоречия рационализма и эмпиризма. Его концепция, как и юнгианский архетип, выполняет медиативную функцию между «вещью-в-себе» и эмпирической реальностью. Юнг, следуя кантовской традиции, осуществил гносеологический синтез, соединив элементы эмпиризма (опыт) и рационализма (априорные структуры). Шопенгауэр, основатель иррационализма в западной философии, постулировал «волю» как бессознательную космическую силу, что обогатило юнгианскую концепцию архетипов элементами нерационального. Его онтология воли стала теоретическим фундаментом для фрейдовского и юнгианского анализа глубинных слоёв психики. Ницше, развивая идею «воли к власти», исследовал подавленные инстинкты в подсознании. Несмотря на общий интерес к архетипическим структурам бессознательного, подходы Ницше и Юнга радикально различались: если Ницше акцентировал деконструкцию традиционных ценностей, Юнг стремился к интеграции архетипов в процесс индивидуации.

Развитие естественных и гуманитарных наук в Новое время сыграло ключевую роль в формировании и концептуализации современного понимания

4 Готфрид Вильгельм Лейбниц (Автор), Чэнь Сючжай (перевод). Новые опыты о человеческом разумении (Том 1) // Пекин: Коммерческое издательство, 2017. С. 6.

архетипа. Дж. Вико в работе «Новая наука» анализировал происхождение культур через призму когнитивных способностей человека5. Его подход к объекту, целям и методам исследования обнаруживает методологическое сходство с теорией архетипов, оказав прямое влияние на развитие архетипической критики и циклических моделей в истории литературы. Антропология внесла существенный вклад в теорию архетипов. Э. Тайлор в рамках теории анимизма («одушевления природы») продемонстрировал универсальные закономерности человеческого мышления. Дж. Фрэзер, исследуя общие культурные паттерны у различных народов, заложил основу для сравнительного анализа мифологических структур. Концепции Л. Леви-Брюля - «коллективные представления» и «пралогическое мышление» - напрямую коррелируют с юнгианским пониманием архетипов. Идея «психологического единства человечества» А. Бастиана стала теоретической предпосылкой для разработки Юнгом теории «коллективного бессознательного». Мифология и семиотика также способствовали развитию архетипической теории. Структурная мифология К. Леви-Стросса и семиотическая теория мифа Э. Кассирера обнаруживают глубинные связи с архетипическим подходом, подчёркивая универсальные коды культурного символизма. В психологии исследования З. Фрейда о бессознательном заложили основу для современной концепции архетипа. Юнг, развивая фрейдистские идеи, ввёл понятия «коллективного бессознательного» и «архетипов».

Карл Густав Юнг и Нортроп Фрай внесли выдающийся вклад в формирование современной концепции архетипа. Юнг определял архетипы как содержание коллективного бессознательного 6 , существование которого доказывается через анализ психологических феноменов - сновидений, галлюцинаций и символических образов. Он объяснил концепцию архетипов

5 Хоу Шуай. Теоретические путешествия и производство знаний: Теория архетипов в Китае // Хэйлунцзян: Северо-восточный педагогический университет, 2023. С. 49.

6 Карл Густав Юнг, Сюй Дэлинь (Перевод). Архетипы и коллективное бессознательное // Пекин: Международное культурное издательство, 2011. С. 36.

довольно подробно в «Концепции коллективного бессознательного»: «Концепция архетипов является неотъемлемым коррелятом концепции коллективного бессознательного, которая обозначает присутствие в духе всевозможных детерминированных форм, которые кажутся вечно присутствующими и вездесущими. В мифологии их (архетипы) называют "темами", в примитивистской психологии они эквивалентны понятию Леви-Брюля "коллективы представлений" (representations collectives), в области сравнительной религии они были определены Юбером и Моссом как "воображаемые категории". Бастиан назвал их "первичными идеями" или "примитивными идеями". Эти ссылки дают понять, что мое понятие архетипа -который на самом деле является предсуществующей формой - не изолировано, а является чем-то, что признается и называется в других областях знания»7. Юнг критиковал сверхрационализацию предшествующих трактовок архетипа, восстанавливая его эмоционально-образную природу. В этом аспекте он уделяет больше внимания синхроническим характеристикам архетипа. Он находит общие черты между «архетипом» и тем, что китайцы называют «Дао», а именно - целостное восприятие. Он писал: «Я называю "Дао" "синхроничностью". Когда люди Востока рассматривают совокупность множества фактов, они воспринимают их как единое целое, в то время как западное мышление разбивает их на множество сущностей и мелких частей»8. Для Юнга «архетип», как и «Дао», представляет собой совокупное целое всех вещей, а не конкретное образное выражение. Эта синхроническая природа архетипа, отражающая целостное восприятие, фактически описывает изначальное состояние, которое содержит в себе все сущее. Как он сам выразился: «Это изначальное состояние вещей, одновременно являющееся идеальным, поскольку оно представляет собой единство вечных противоположностей. Конфликты исчезают, все пребывает в

7 Там же, С. 36.

8 Карл Густав Юнг, Чэн Цюн, Ван Цзохун (Перевод). Аналитическая психология: Теория и практика // Пекин: Пекинское совместное издательство, 2013. С. 74.

покое, и вновь возвращается к изначальной, неразделенной гармонии»9 . По сравнению с изначальным состоянием, последующие состояния вещей в той или иной степени утрачивают часть внутренней гармонии и целостности. Современный человек, испытывая недостаток в эмоциональной и чувственной сферах, постепенно становится неполноценным. Одной из целей Юнга в изучении архетипов и коллективного бессознательного было восстановление чувственной и иррациональной стороны человеческой природы, которая была подавлена и вытеснена в сферу бессознательного. Он стремился к тому, чтобы эта сторона вновь интегрировалась с рациональной частью человеческой психики, что позволило бы человеку стать целостным. С точки зрения синхронического аспекта, «архетип» способен преодолевать границы всех областей познания и конкретных явлений, достигая тем самым самого широкого взаимодействия, взаимопроникновения и диалога.

Нортроп Фрай интегрировал концепцию архетипа в литературоведение, определяя архетипы как структурные элементы, обеспечивающие устойчивость литературных произведений. Согласно его теории, архетипы - это типологические образы или повторяющиеся паттерны (нарративные структуры, типичные персонажи, символические мотивы), связывающие различные тексты в единое культурное поле. Его исследования акцентировали историческое и социальное измерение литературы, что позволило определить архетип как аналитический инструмент. Хотя Фрай полемизировал с юнгианской трактовкой архетипов, отрицая их связь с коллективным бессознательным, его анализ сохранил элементы психологического подхода. Например, интерпретация мифологических сюжетов как проекции универсальных психических структур фактически продолжает диалог с Юнгом, несмотря на декларируемый разрыв с «биологизаторскими» концепциями.

Концепции архетипа Юнга и Фрая в конце XIX века проникла в китайское интеллектуальное пространство, положив начало процессу их распространения

9 Карл Густав Юнг, Чэн Цюн, Ван Цзохун (Перевод). Аналитическая психология: Теория и практика // Пекин: Пекинское совместное издательство, 2013. С. 130.

в Китае. Однако в ходе адаптации их теории столкнулись с необходимостью сложной трансформации в контексте китайской культурной и философской традиции.

В конце XIX века китайское общество пережило радикальные изменения под влиянием западных держав, что положило начало «догоняющей» модели модернизации, инициированной извне. Западная психология была воспринята как инструмент для модернизации личности, образования и общества, а вместе с ней в Китай проник и психоанализ, обладавший двойственной природой - как психологической, так и эстетико-философской. В 1914 году публикация работы Цянь Чжисю «Исследование сновидений» открыла эру распространения психоанализа в Китае. Изначально Юнг и его теории упоминались в контексте статей о Фрейде и психоанализе. Например, в 1920 году Ван Цзинси в статье «Инстинкт и бессознательное» упомянул юнговскую классификацию сознания и концепцию «Archetype», хотя и без перевода термина, что, тем не менее, заложило основу для будущих исследований. Учёные, такие как Чжан Дунсунь и Чжу Гуанцянь, также сыграли важную роль в популяризации психоанализа и идей Юнга. Их труды и статьи освещали различия между Юнгом и Фрейдом, а также ключевые аспекты юнговской теории. Однако в тот период интерпретация идей Юнга носила фрагментарный и несистематический характер, а его эстетико-философские взгляды практически не обсуждались. Впоследствии, в силу исторических обстоятельств и внутренних ограничений психоанализа, его распространение в Китае постепенно сошло на нет.

После образования КНР в сфере идеологии и теории доминировало влияние советской мысли, что привело к критике западных теорий, включая психоанализ. Однако концепция архетипа продолжала распространяться в специфических формах. Например, в сборниках, изданных Институтом литературы Китайской академии наук, публиковались статьи, связанные с этой темой, а в переводах некоторых учёных упоминались теории Юнга. Эти усилия заложили основу для дальнейшего распространения идей архетипа. В то же время на Тайване исследования архетипической теории были более активными.

Там не только изучали теоретические аспекты, но и предпринимали попытки применить архетипический анализ к китайским литературным произведениям. Результаты этих исследований впоследствии предоставили ценные идеи и методологические подходы для учёных материкового Китая.

В 1980-х годах, после окончания «культурной революции» (с 1966 по 1976 гг.), Китай вступил в эпоху «второй волны заимствования западных знаний», что привело к возрождению интереса к теориям Юнга, Фрейда и других западных мыслителей. В этот период в литературной сфере наметилась тенденция к «интроверсии», то есть к смещению внимания на внутренний мир человека, что сделало архетипическую теорию особенно актуальной в контексте антропоцентрической онтологии. На начальном этапе теория Юнга пользовалась большей популярностью, в то время как подход Нортропа Фрая, воспринимавшийся как формалистский, оставался на периферии научного интереса. Однако благодаря усилиям таких учёных, как Е Шусянь, понимание архетипической теории в академических кругах углубилось. Постепенно произошло сближение юнгианского подхода и мифо-архетипической критики Фрая, хотя это также породило проблемы в интерпретации ключевых понятий. В этот период архетипическая теория начала находить точки соприкосновения с китайской культурой, но ещё не сформировала локальной теоретической системы с уникальными характеристиками. Кроме того, наблюдались определённые ошибки в интерпретации и критика, связанная с неполным пониманием контекста западных теорий.

После 1990-х годов теория архетипов стала широко включаться в учебные программы и получила признание в академических кругах, что способствовало её практическому применению и теоретической адаптации в китайском контексте. Учёные, опираясь на традиции китайской культуры, предложили новые интерпретации и дополнения к теории архетипов, уделяя особое внимание её связи с древнекитайской литературой и используя её для анализа народного творчества и других областей. С наступлением нового тысячелетия исследования архетипов перешли к междисциплинарной парадигме, развиваясь в различных

научных направлениях. Китайские учёные активно способствуют интеграции теории архетипов с локальной культурой, адаптируя её к китайскому культурному контексту.

Широкое и быстрое распространение теории архетипов в Китае обусловлено следующими факторами:

Во-первых, с точки зрения теоретических предпосылок, теория архетипов обладает универсальной общностью. Юнг рассматривал архетипы как формы в платоновской философии, которые служат посредниками для универсалий человеческого духа. Архетипы выходят за пределы географических и этнических границ, представляя собой психический осадок человеческого рода, обладающий мощной синхронической и диахронической значимостью. На основе полевых исследований первобытных народов и клинической практики Юнг выявил общие психологические характеристики, присущие человечеству, и пришёл к выводу, что архетипы являются фундаментальными элементами построения человеческой культуры. Кроме того, архетипическая критика обладает значительной теоретической объяснительной силой и практической применимостью. Она позволяет рассматривать литературу в контексте первобытных ритуалов, религиозных практик и других форм высшей духовной деятельности, преодолевая барьеры расы и региона, и устанавливая новые теоретические координаты для литературоведения. Акцент на общих психологических феноменах человечества способствует более глубокому пониманию психики, делая теорию архетипов глобальной исследовательской парадигмой.

Во-вторых, с точки зрения культурных оснований, Юнг в значительной степени находился под влиянием китайской даосской мысли. Его концепция «архетипа» имеет глубокую связь с философией даосизма. Присланный ему Рихардом Вильгельмом текст «Тайи цзиньхуа цзунчжи» («Тайная золотая книга») предоставил Юнгу новые доказательства для его исследований, открыв перед

ним новые горизонты10 . Для Юнга архетипы являются предустановленными элементами человеческого духа, что сближает их с даосской концепцией «Дао». Оба подхода стремятся к достижению состояния «единства неба и человека», где добро и красота сливаются воедино, и оба признают, что первооснова мира существует за пределами рационального понимания. С точки зрения цели, как архетипы, так и даосизм направлены на достижение целостности и гармонии личности. Кроме того, юнговские архетипы Анимы и Анимуса перекликаются с даосской концепцией «гармонии инь и ян». Оба подхода подчёркивают взаимопроникновение мужского и женского начал как основу для формирования целостной личности11.

Концепция архетипов Нортропа Фрая обнаруживает сходство с циклическим мировоззрением, присущим традиционной китайской философии. Его модель циклической структуры литературной системы перекликается с китайской концепцией «четырёх сезонов и пяти элементов», создавая формальный резонанс между двумя традициями. Кроме того, архетипическая критика Фрая совпадает с китайским «круговым мышлением». Оба подхода подчёркивают необходимость целостного восприятия литературных явлений, рассматривая их через призму системности, динамики и диалектики. Взаимодополняемость этих подходов способствует решению проблемы локализации китайской литературной теории, обогащая её новыми методологическими инструментами.

В-третьих, во второй половине XX века развитие таких дисциплин, как современная мифология, фольклористика и антропология в Китае, создало академические предпосылки для распространения теории архетипов. Литературные идеи Ван Говэя включали в себя уникальное понимание общечеловеческой культуры, а его теории происхождения и ценности литературы имели глубокие антропологические корни. Учёные, такие как Лу Синь, Мао Дунь

10 Карл Густав Юнг, Чжан Бутянь (Перевод). Тайна золотого цветка // Пекин: Коммерческое издательство, 2016. С. 2.

11 Чжао Сяодун. Поглощение и трансформация Юнгом философии «И цзин» и то, что в ней не рассматривается // Исследования Чжоуи, 2023. № 4. С. 75.

и Вэнь Идо, применяли методы мифологии и антропологии в литературоведении, способствуя развитию локальной мифологии и литературной антропологии. Чжун Цзинвэнь, подчёркивая важность локального сознания в фольклористике, использовал сравнительный метод для выявления «мотивов» и «архетипов» в произведениях, внося значительный вклад в изучение китайского народного творчества.

Важно обратить внимание на то, что, как уже говорилось выше, распространение теорий архетипов в Китае проходило через процесс локальной адаптации и интеграции в традиционную китайскую культуру.

Китайские учёные, вводя теорию архетипов, особо подчеркивают ее диахронические характеристики. Теория архетипов Юнга акцентирует синхроничность, рассматривая архетипы как трансцендентные пространству и времени элементы коллективного бессознательного. Однако, как отмечают Чжу Дакэ и другие исследователи, архетипы являются результатом исторической трансмиссии и эволюции, обладая ярко выраженными диахроническими характеристиками. Чэн Цзиньчэн утверждает, что архетипы не даны изначально, а формируются в процессе исторической практики, представляя собой духовные и культурные феномены12. Этот подход подчёркивает социокультурную природу архетипов, выходя за рамки юнгианской психологии и открывая новые перспективы для междисциплинарных исследований.

Китайские учёные также расширили концептуальные границы архетипа, сместив акцент с его мифологических и психологических аспектов к исследованию архетипов в социокультурном контексте. В то время как теории архетипов Юнга и Фрая ограничивались сферами психологии и литературы, китайские исследователи интегрировали их с социальной историей, подчеркивая социокультурное значение архетипов. Ло Цянле определяет архетип как «социально обусловленное коллективное чувство» 13 , акцентируя его

12 Чэн Цзиньчэн. Архетипы в китайской литературе // Ланьчжоу: Ганьсуское народное издательство изобразительного искусства, 2008. С. 9.

13 Ло Цянле. Кластеры значений для архетипов // Тяньцзинь: Издательство «Литература и искусство Байхуа», 1991. С. 3.

символическую, историческую и социальную природу. Е Шусянь в работе «Критика мифа и архетипа» также подчеркивает важность социокультурного подхода, рассматривая архетип как медиум коммуникации между литературой и жизнью14.

В 1980-е годы в китайской академической среде возник всплеск интереса к исследованиям «онтологии литературы и искусства», что создало концептуальный резонанс с теорией архетипов. Ван Ичуань утверждал, что архетип - это не просто психологическая категория, но и раскрытие экзистенциальных условий человеческого бытия, обладающее онтологическим значением 15 . Помещая архетип в широкий контекст западной культурной антропологии и психологии, он подчёркивал его социально-историческую природу. Китайские учёные, признавая универсальность человеческой природы, переосмыслили концепцию архетипа через призму китайского академического и культурного поля, акцентируя его ценность как онтологической основы человеческого существования.

Основываясь на местном литературном опыте, китайские ученые пытались заново понять значение архетипов и подтвердить их универсальность, в результате чего сформировали определенные теоретические достижения и академические дискурсы.

Концепции «культурно-психологической структуры» и «теории аккумуляции», разработанные Ли Цзэхоу, - одно из важных достижений китаизации теории архетипов. Опираясь на теорию архетипов Юнга, он выдвинул концепцию «практической эстетики», подчеркивающую субъективность и свободный характер эстетической деятельности. Согласно «теории аккумуляции» Ли Цзэхоу, культурно-психологическая структура - это накопление истории и культуры, где разум интегрируется в чувствительность,

14 Е Шусянь. Теория и практика мифо-архетипической критики (Том 1) // Вестник Шэньсийского педагогического университета (издание по философии и социальным наукам), 1986. № 2. С. 118.

15 Ван Ичуань. Обзор эстетики архетипов // Современное кино, 1989. № 4. С. 101.

общество - в личность, а история - в психологию16 . Хотя теория Ли Цзэхоу является спорной, его рассуждения о субъективности и духовной сущности имеют важное теоретическое значение.

Теория «эмпирической эстетики» Ван Ичуаня углубляет теорию архетипов с точки зрения эстетического опыта. Он считает, что эстетический опыт тесно связан с первобытными образами и архетипами, и подчеркивает ключевую роль социальной практики в формировании архетипов17. Ван Ичуань рассматривал архетипы как формализацию чувственности и подчеркивал их жизненную и эмоциональную рациональность. Он выдвинул структуру эстетического опыта как «Ли-гоу-цэн» («уровни прошлого последовательного опыта»), «Линь-гоу-цэн» («уровни текущих перспективных чувств») и «Юй-гоу-цэн» («уровни заранее сконструированных будущих ощущений») и подчеркнул социально-историческую природу формирования архетипов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Фэн Цзин, 2025 год

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аристотель. Сочинения в четырех томах (Том 1) // Москва: Издательство «Мысль», 1976. 550 с.

2. Березовская С. С. Культурный герой как универсалия культуры: Опыт типизации // Томск: Национальный исследовательский Томский государственный университет, 2016. 130 с.

3. Вико Д. Основания новой науки об общей природе наций // Ленинград: Гослитиздат. 1940. 619 с.

4. Волкотрубов А.В. (Пер. с кит.). «Дао Дэ Цзин». Комментарий Патриарха чань-буддизма Ханьшань Дэцина (На русском и китайском языках) // Чита: Экспресс-Издательство, 2018. 208 с.

5. Гегель Г. В. Ф.: Цит по: Корет Э. Основы метафизики. URL: http://www.philosophica.ru/koret/95.htm.

6. Гегель, Эстетика в четырех томах (Том 1) // Москва: Издательство «Искусство». 1968. 312 с.

7. Декарт Р. Первоначала философии / Соч.: В 2 т. (Том 1.) // Москва: Издательство «Мысль», 1989. 654 с.

8. Завьялова Н.А. Коммуникативные универсалии как средство интеллектуального воздействия // Теория и практика общественного развития. 2015. № 6. С. 121-125.

9. Завьялова Н.А. Преемственность культуры Китая сквозь призму артефактов и языка // Человек и культура. 2017. № 4. С. 13-24.

10. Иванова Е. В. Автореферат «Мифологическое смыслообразование: Образ культурного героя» // Уральский государственный университет им. А. М. Горького, 2005. 49 с.

11. Иванова Е. В. Мифологическое смыслообразование: Образ культурного героя // Уральский государственный университет им. А. М. Горького, 2005. 269 с.

12. Иванова Е.В. Мифотворчество XX века: К проблеме определения нового культурного героя // Вестник Оренбургского государственного университета. 2005. № 7 (45). С. 110-114.

13. Карлейл Т., Герои и героическое в истории, Москва: Эксмо. 2008. 864 с.

14. Конев В. А. Категориальная структура культуры // Вестник Самарской гуманитарной академии. 2007. № 1. С. 122-131.

15. Лебедев А. В. Фрагменты ранних греческих философов Ч. 1. // Москва: Наука, 1989. 576 с.

16. Михайловский Н. К., Герои и толпа // СПб: Издательство «Алетейя». 1998. 361 с.

17. Перевезенцев С. В. Аврелий Августин: Образовательный портал «Слово». URL: http://www.portal-slovo.ru/history/35537.php.

18. Переломов Л. С. Конфуций Лунь юй // Восточная литература, 2001. 180 с. URL: https: / / opentextnn.ru/old/ data/ files/konfut.pdf.

19. Таскаева А.В. Автореферат «Реализация героической парадигмы в национальной языковой картине мира» // Челябинский государственный университет, 2022. 43 с.

20. Таскаева А.В. Особенности героизации медицинских работников в массмедийном дискурсе в период пандемии // Филология и человек. 2021. № 2. С. 19-35.

21. Токарев А.С. Мифы народов мира // Издательство «Советская Энциклопедия», 2008. 1147 с.

22. Штукин А. (пер. с кит.). Шицзин: Книга песен и гимнов // Москва: Художественная литература, 1987. 351 с.

23. // Ф^М. 2012. 286 p.

Ань Сяолань. Переводы и комментарии к «Сюнь-цзы» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2012. 286 с.

24. 1ШЖ. // 2006. 486 p.

Чэнь Гуин. Современные переводы и комментарии к «Лао-цзы» // Пекин: Коммерческое издательство, 2006. 486 с.

25. 1ШЖ. // 4ЬЖ: 2007. 1043 р.

Чэнь Гуин. Современные переводы и комментарии к «Чжуан-цзы» // Пекин: Коммерческое издательство, 2007. 1043 с.

26. // 4ЬЖ: Ф^М, 2010. 140 р.

Чэнь Цюпин. Переводы и комментарии к «Сутра бога-хранителя» и «Праджняпарамита хридая сутра» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2010. 140 с.

27. ШШ. // ±Ш: 2009. 282 р. Чэнь Жунцзе. Комментарии к «Записи преподанного и воспринятого» // Издательство Восточно-Китайского педагогического университета, 2009. 282 с.

28. Щ® // 4ЬЖ: Ф^М, 2013. 737 р.

Чэнь Туншэн. Переводы и комментарии к «Го юй» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2013. 737 с.

29. тшшучтшшт—^ш««

¿И^!»^^ // 2022 (13): 21-23.

Чэн Жун. Сравнение образа Нэчжи в кросс-медийных нарративах: на примере романа «Возвышение в ранге духов» и фильма «Нэчжа: Рождение дьявола» // массовая литература, 2022. № 13. С. 21-23.

30. // ^М: 2008. 195 р.

Чэн Цзиньчэн. Архетипы в китайской литературе // Ланьчжоу: Ганьсуское народное издательство изобразительного искусства, 2008. 195 с.

31. ШШ. (±) // 4ЬЖ: Ф^М, 2013. 766 р.

Чэн Шудэ. Сборник комментариев к «Лунь Юй» (Том 1) // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2013. 766 с.

32. ^ШШШЙ // 2004. 217 р.

Цуй Чжунпин. Переводы и комментарии к «Дао Дэ цзин» // Харбин: Хэйлунцзянское народное издательство, 2004. 217 с.

33. Ш^ш, ТИШ. ШШШШ^ХШШ^Ш^ШХ // ЕШШ^&^Ш, 2005 (2): 36-38.

Цуй Цзысю, Дин Сыхай. Современное значение конфуцианского героизма // Вестник партийной школы Шэнли Ойфилд, 2005. № 2. С. 36-38.

34. ХШЖ // ±Ш: 2011. 305 р.

Дэн Бинюань. Анализ и интерпретация глав и предложений «Мэн-цзы» // Шанхай: Издательство Восточно-Китайского педагогического университета, 2011. 305 с.

35. ХЫ^. // 2019 (16): 14-15.

Дэн Юйцинь. Анализ межпоколенной семейной этики в фильме «Нэчжа: Рождение дьявола» // Индустрия культуры. 2019. № 16. С. 14-15.

36. ЩЩ. // ^ЯЗД^. 2017 (1): 23-29.

Ду Юнь, Ян Мин. Путь человеколюбии, люди человеколюбии, гуманное правление: тройной смысл человеколюбии Конфуция // Этические исследования, 2017. № 1. С. 23-29.

37. дат шшш^Фа+^да^шж^ // еШ^.2015 (5): 57-60.

Дуань Яньвэй. Влияние мифов и легенд на создание анимации в Китае за семнадцатилетний период // Рецензия на фильм, 2015. № 5. С. 57-60.

38. МА. ФЩШЙ^^Ш // ФЩжЙ, 2013 (4): 25-29.

Фан Литянь. Китайский буддизм и культурная власть // Китайская религия, 2013. № 4. С. 25-29.

39. ^ж. (±) // 4М: Ф^М. 2008. 414 р.

Фан Сяндун. Сборник комментариев к «Да Дай Ли цзи» (Том 1) // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2008. 414 с.

40. // 4м: Ф^М, 2011. 511 р.

Фан Юн, Ли Бо. Переводы и комментарии к «Сюнь-цзы» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2011. 511 с.

41. // 4М: Ф^М. 2010. 305 р.

Фан Юн. Переводы и комментарии к «Мэн-цзы» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2010. 305 с.

42. // 4М: Ф^М, 2010. 591 р.

Фан Юн. Переводы и комментарии к «Чжуан-цзы» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2010. 591 с.

43. ^ // 4М: Ф^М. 1974. 3306 р.

Фан Сюаньлин. История династии Цзинь // Пекин: Китайское книгоиздательство, 1974. 3306 с.

44. ШШ (#). ^ШШй» : // 4М: 2017. 205 р.

Филон Александрийский (Автор), Ван Сяочжао, Дай Вэйцин (Перевод). О Книге Бытия // Пекин: Коммерческое издательство, 2017. 205 с.

45. // 4М: 2012. 624 р.

Фэй Сяотун. Культура и культурное самосознание // Пекин: Издательство Цюньянь, 2012. 624 с.

Ш^ШЁ // СТМА^Ш 2023 (5): 36-44.

Фэн Ган, Ду Юнь. «Путь» «Добродетель» «Благожелательность» «Искусство»: основное значение, путь культивирования и современная ценность личности конфуцианского благородного мужа эпохи до Цинь // Вестник Цзянсийского педагогического университета (издание по философии и социальным наукам), 2023. № 5. С. 36-44.

47. ^А^. Ф^ЛШФ // ±ШАЙШШ±, 2014. 547 р.

Фэн Тяньюй. Китайский культурный канон // Шанхай: Шанхайское народное издательство, 2014. 547 с.

48. // 4М: Ф^М, 2012. 2427 р.

Го Дань, Чэн Сяоцин, Ли Биньюань. Перевод и комментарии к «Цзо чжуань» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2012. 2427 с.

49. Ш^. // 4М: АйШМ±. 2012. 385 р.

Го Можо. Десять критических замечаний // Пекин: Народное Издательство, 2012. 385 с.

50. шж ФШХ^ШШХ^гШ^ШШШХ^^Ш^ШШ // 2023 (9): 205-208.

Го Юефань. Идеальная китайская личность: интегрированная модель, основанная на конфуцианской, буддийской и даосской культурах // массовая литература, 2023. № 9. С. 205-208.

51. ^Й. // 4ЬЖ: Ф^М, 2019. 1811 р.

Хань Юй. Комментарии пятисот ученых к сочинениям Хань Юя // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2019. 1811 с.

52. ШМ. // 4ЬЖ: Ф^М, 2010. 7769 р.

Хань Чжаоци. Переводы и комментарии к «Ши цзи» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2010. 7769 с.

53. --// Ш4Ш»

2021 (3): 55-67.

Хун Юньцзи. В поисках мифического настоящего - от «Возвращения мифа» к мифотворчеству // Северо-западный журнал этнологии, 2021. № 3. С. 55-67.

54. Шф. ШММФЩ // ИЬМА^, 2023. 221 р.

Хоу Шуай. Теоретические путешествия и производство знаний: Теория архетипов в Китае // Хэйлунцзян: Северо-восточный педагогический университет, 2023. 221 с.

55. (±Ж) // 4ЬЖ: Ф^М, 2018. 604 р.

Хуан Хуэй. Замечания и пояснения к «Лунь хэн» (первая часть) // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2018. 604 с.

56. // ЙЙШ. 2010. 362 р.

Хуан Пуминь. Толкование «Вопросы и ответы между Тан Тайцзуном и Ли Вэйгуном» и «Вэй Ляо-цзы» // Чанша: Издательство «Юэлу шушэ», 2010. 362 с.

57. Ш±Ш. // ±Ш: 2014. 4703 р.

Хуан Шиъи. Изречения Чжу-цзы // Шанхайское издательство «Древняя книга», 2014. 4703 с.

58. // 4М: АЙШШ±, 2009. 660 р.

Хуан Сунцзе, Чжан Сюефу. Древнегреческая философия // Пекин: Народное издательство, 2009. 660 с.

59. ЙжШ. ВДШШШ // ЙЙШ, 2021. 271 с.

Хуан Цзунси. Мин-и дай фан лу // Чанша: Издательство «Юэлу шушэ», 2021. 271 с.

60. // 1937. 477 р.

Цзян Сичан. Комментарии к «Лао-цзы» // Шанхай: Коммерческое издательство, 1937. 477 с.

61. йшХ т. шш-^штштт^шт^йш^ //

2007 (7): 121-124.

Цзинь Жунцюань. Движение Конфуцианства и моизма за создание «святых» и историческая трансформация мифологических героев в мудрецов культуры // Общественные науки в Гуйчжоу, 2007. № 7. С. 121-124.

62. ^мш. шшшг // 4м: а^^

ШШ£^,2011. 498 р.

Карл Густав Юнг, Сунь Минли, Ши Сяочжу (Перевод). Символы трансформации // Пекин: Международное культурное издательство, 2011. 498 с.

63. ШШШ. шм^шташя // 4м: 2011. 377 р.

Карл Густав Юнг, Сюй Дэлинь (Перевод). Архетипы и коллективное бессознательное // Пекин: Международное культурное издательство, 2011. 377 с.

64. // 4м: 2012. 267 р.

Сол Кэмпбелл, Чжу Каньжу (перевод). Герой с тысячами лиц // Пекин: Издательство «Цзиньчэн», 2012. 267 с.

65. (^), ШШ^ (#). ЛШШ& (±) // 4ЬЖ: 2017. 294 р.

Готфрид Вильгельм Лейбниц (Автор), Чэнь Сючжай (перевод). Новые опыты о человеческом разумении (Том 1) // Пекин: Коммерческое издательство, 2017. 294 с.

66. й^м. --// 1995 (1):

140-146.

Лай Ганьцзянь. Антигерой - важная роль постмодернистского романа // Современная зарубежная литература, 1995. № 1. С. 140-146.

67. ^Ш®. // 4ЬЖ: 2013. 353 р.

Ли Дэшунь. Теория ценностей: исследование субъективности // Пекин: Издательство Китайского народного университета, 2013. 353 с.

68. ^ш. // 4ЬЖ: Ф^М, 1995. 4427 р.

Ли Фан. энциклопедия «Тайпин юйлань» (4 тома) // Пекин: Китайское книгоиздательство, 1995. 4427 с.

69. ± // 4ЬЖ:Ф^М. 2020. 1001 р.

Ли Шэнь. Современные переводы сборника комментариев к главам и предложениям «Четверокнижие» (Том 1) // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2020. 1001 с.

70. ^Ш. // 4ЬЖ: 1999. 1678 р.

Ли Сюецинь. Официальные комментарии к «Ли цзи» // Пекин: Издательство Пекинского университета, 1999. 1678 с.

71. ^Ш. // 4ЬЖ: 1999. 410 р.

Ли Сюецинь. Комментарии и интерпретации к «Мэн-цзы» // Пекин: Издательство Пекинского университета, 1999. 410 с.

72. ^Ш. // 4ЬЖ: 1990. 739 р.

Джозеф Ли (Джозеф Нидхэм). История науки и техники в Китае, том 2: История научной мысли // Пекин: Издательство «Наука», 1990. 739 с.

73. ЗД ^Ш^, Ш. Щт^ШШФ^Ш^: // Й^шет^, 2024 (2): 18-29.

Ли Юе, Ню Сюеин, Хэ Вэй. Отечественные цифровые игры, распространяющие традиционную китайскую культуру: Путь, статус и познание // Исследование цифровых изданий, 2024. № 2. С. 18-29.

74. Й^Н^ // ^ЯВ: 1999. 596 р.

Ли Цзэхоу. Три книги эстетики // Тяньцзинь: Тяньцзиньское издательство социальных наук, 2003. 596 с.

75. ^Й. // 4ЬЖ: Ф^М, 2016. 222 р.

Лян Цичао. Конфуций и философия конфуцианства // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2016. 222 с.

76. // ЙШ-М^ЗД

2017 (6): 305-307.

Линь Хай. О конфуцианстве Сунь Укуна, который «ориентирован на людей», чтобы спасти мир и помочь людям // Вестник педагогического университета Внутренней Монголии (серия философии и социальных наук), 2017. № 6. С. 305307.

77. МФМ—// 4ЬЖ: 2006. 1584 р.

Лю Сяогань. Древний и современный Лаоцзы // Пекин: Китайское издательство социальных наук, 2006. 1584 с.

78. // 4ЬЖ: Ф^М, 1980. 569 р.

Лу Цзююань. Собрание сочинений Лу Цзююаня // Пекин: Китайское книгоиздательство, 1980. 569 с.

79. ЖЙШ. // 4ЬЖ: 2004. 1096 р.

Ло Няньшэн, Щуй Цзяньфу. Древнегреческо-китайский словарь // Пекин: Коммерческое издательство, 2004. 1096 с.

80. ШШШ^ // А^: 1991. 245 р.

Ло Цянле. Кластеры значений для архетипов // Тяньцзинь: Издательство «Литература и искусство Байхуа», 1991. 245 с.

81. // 4м: Ф^М, 2012. 1065 р.

Мяо Вэньюань, Мяо Вэй, Ло Юнлянь. Перевод и комментарии к «Чжаньго цэ» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2012. 1065 с.

82. ш. ШШШШШ // 4м: 2016. 277 р.

Ни Кэ. Новые комментарии к «Дао Дэ цзин» // Пекин: Издательство «Демократия и строительство», 2016. 277 с.

83. РМ »ЙШ^ // А^: 2006. 534 р.

Нортроп Фрай, Чэнь Хуэй и др (Перевод). Анатомия критики // Тяньцзинь: Издательство «Литература и искусство Байхуа», 2006. 534 с.

84. НЩ&Й (±) // 4м: Ф^М, 2011. 614 р.

Пэй Сунчжи. Комментарии к «Записи о Трёх царствах» (том 1) // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2011. 614 с.

85. ММ. ФЩ^^Й (Ш^) // 4м: 4мШШ±, 2018. 414 р.

Пу Цзянцин. Рукописи истории китайской литературы (тома династий Мин и Цин)//Пекин: Пекинское издательство, 2018. 414 с.

86. ШШ, // 4м: Ш^рШ, 2016. 129 р.

Карл Густав Юнг, Чжан Бутянь (Перевод). Тайна золотого цветка // Пекин: Коммерческое издательство, 2016. 129 с.

87. йШ. // 4м: Ф^М, 2013. 211 р.

Шан Жун. Переводы и комментарии к «Сутра помоста шестого патриарха» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2013. 211 с.

88. ^ // 4м: 1999. 251 р.

Су Сюнь. Цюань Шу // Пекин: Национальное издательство. 1999. 251 с.

89. ?Ш#. // 4м: Ф^М, 2018. 523 р.

Сунь Циньшань. Новые примечания к «Лунь Юй» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2018. 523 с.

90. #ФШ. // 4ЬЖ: 2009. 494 р.

Тань Цзяцзянь, Сунь Чжунюань. Современные переводы и комментарии к «Мо-цзы» // Пекин: Коммерческое издательство, 2009. 494 с.

91. 1Ш, -

ЙЗД^И // 2022 (2): 67-73.

Тао Е, Лю Сытун. Революционер, идол, «антигерой» - трансформация анимационного образа Нэчжа после реформ и открытия // Обзор литературы и искусства реки Янцзы. 2022. № 2. С. 67-73.

92. ЕЕ. ^ (М 27 Ж): М 271 М 285 Ш // 4ЬЖ: Ф^М. 1977. 345 р. (Р9283-9626).

Токтоган. Сун Ши (Книга 27: том 271-285) // Пекин: Китайское книгоиздательство, 1977. 345 р. (С. 9283-9626)

93. ^ШШШ // 4ЬЖ: Ф^М. 2011. 217 р.

Ван Би. Комментарии к «Дао Дэ цзин» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2011. 217 с.

94. еттт ^ Ф^ // 4ЬЖ: Ф^М, 2007. 147 р.

Ван Госюань. Переводы и комментарии к «Да сюэ» и «Чжун юн» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2007. 147 с.

95. // 2015 (17): 1719.

Ван Хайхун. Постмодернистская интерпретация «Король обезьян: Герой вернулся» // Рецензия на фильм, 2015. № 17. С. 17-19.

96. // 2019 (8): 10631065.

Ван Цзинь. Истоки конфуцианской медицины и созерцание времени // Журнал Основы китайской медицины, 2019. № 8. С. 1063-1065.

97. ^Ш. ^^ // 4ЬЖ: Ф^М, 2000. 538 р.

Ван Лици. Объяснение и разъяснение значения и коннотации «Вэнь-цзы» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2000. 538 с.

98. ^^^ // ±Ш: 2018. 256 р.

Ван Тяньхай. Перевод и примечания к «Жизнеописание сына Неба Му» и «Жизнеописание яньского наследника престола Дань» // Шанхай: Шанхайское издательство «Древняя книга», 2018. 256 с.

99. // 4м: Ф^М. 2012. 542 р.

Ван Сяньцянь. Сборник комментариев к «Сюнь-цзы» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2012. 542 с.

100. // 4м: Ф^М, 1986. 3343 р.

Ван Синсянь. Изречения Чжу-цзы // Пекин: Китайское книгоиздательство, 1986. 3343 с.

101. // А^: 1992. 302 р.

Ван Ичуань. Теория эстетического опыта // Тяньцзинь: Издательство «Литература и искусство Байхуа», 1999. 302 с.

102. ШШ^М // ШЗДШ, 1989 (4): 90-101.

Ван Ичуань. Обзор эстетики архетипов // Современное кино, 1989. № 4. С. 90101.

103. // 2017. 423 р.

Ван И. Анализ и интерпретация глав и предложений «Чу цы» // Шанхай: Шанхайское издательство «Древняя книга», 2017. 423 с.

104. ^Ж. ^ЖЙ // ШН: 2004. 276 р.

Ван Юньлу, Ши Гуанхуэй. Комментарии к «Сюнь-цзы» // Ханчжоу: Издательство «Литература и искусство Чжэцзян», 2004. 276 с.

105. ^М. ШШа // ЙЙ^Й, 1987. 764 р.

У Чэнъэнь. Путешествие на Запад // Чанша: Издательство «Юэлу шушэ», 1987. 764 с.

106. (^), мМ, (#). Я*

// ±Ш: ±Ш«ШМ±, 2016. 664 р.

Гуннар Скирбекк, Нильс Гилье (Автор), Тун Шицзюнь, Юй Чжэньхуа, Лю Цзинь (Перевод). История западной мысли // Шанхай: Шанхайское издательство переводов, 2016. 664 с.

107. Ш. ВЗВД^ЙШ^) // -£#: 2007. 685 p.

Сяо Тун. Вэнь сюань (Том 5) // Чанчунь: Издательство цзилиньской литературы и истории, 2007. 685 с.

108. ЭДШ. дашФвшмед^Фа^т^шлш //

l^í^^iiif), 2018 (5) 61-63.

Сяо Нин, Ма Цили. Постмодернистские черты новых медиа и подрыв китайского классического образа // Вестник Нанкинского института искусств (искусство и дизайн), 2018. № 5. C. 61-63.

109. // Ж^, 2024. 90 p.

Сюй Цзинвэнь. Эволюция героического образа Сунь Укуна: от мифа о «Небесном хавоке» до анимационных фильмов // Северный национальный университет, 2024. 90 с.

110. ^ШМ. // ШЗДШ, 2018 (2): 171173.

Янь Лихуан. Анализ постмодернистских черт в анимационных фильмах // Современное кино. 2018. № 2. С. 171-173.

111. ^ЛШ. ЙМ^ЖШ: //

2023 (6): 215-222.

Янь Ваньци. Расширение и перестройка: исследование трансмутации героических образов в китайских анимационных фильмах со времен реформ и открытости // Журнал «Современная литература». 2023. № 6. С. 215-222.

112. ШШ. // 4м: Ф^М, 1980. 316 p.

Ян Боцзюнь. Переводы и комментарии к «Лунь Юй» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 1980. 316 с.

113. ШЙШ. iii^fffifffi // 4Ж: 2016. 473 p.

Ян Фэнбинь. Новые переводы и комментарии к «Лунь Юй» // Пекин: Издательство Пекинского университета, 2016. 473 с.

114. Ш1, Й* // Е^^. 2019 (10): 78-80.

Ян Юн, Ли Ин, Сунь Бин. Дискуссия о Классике пульса и культуре «конфуцианского врача» // Медицина и философия, 2019. № 10. С. 78-80.

115. (±) // Ш^А^Ш ^М), 1986 (2): 112-121.

Е Шусянь. Теория и практика мифо-архетипической критики (Том 1) // Вестник Шэньсийского педагогического университета (издание по философии и социальным наукам), 1986. № 2. С. 112-121.

116. йшй, ХДЯЙ. шмшпадя

Й^Ь // 2001 (2): 33-48.

Чжан Дэшэн, Цзинь Яоцзи, Чэнь Хайвэнь и т.д. О рациональности золотой середины: за пределами инструментальной, ценностной и коммуникативной рациональности // Социологические исследования, 2001. № 2. С. 33-48.

117. ИШ^М^Ш«^ // ЖА^Ш 2005 (3): 324-328.

Чжан Цзиньтао. Конфуцианские идеи о воспитании нравственного характера и их современное значение // Вестник Уханьского университета (издание по философии и социальным наукам), 2005. № 3. С. 324-328.

118. // ЙЙ^Й. 2006. 436 р.

Чжан Цзюе. Замечания и пояснения к «Сюнь-цзы» // Чанша: Издательство «Юэлу шушэ», 2006. 436 с.

119. ЗШЙ, ^Ш, МШШ (#£). 4м: Ф^М,2012. 659 р.

Чжан Шилян, Чжун Чжаопэн, Чжоу Гуйдянь. Переводы и комментарии к «Обильная роса летописи Чуньцю» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2012. 659 с.

120. // 4м: Ш^ер^т, 2022. 567 р.

Чжан Сянлун. Мысль Хайдеггера и китайский Дао Неба // Пекин: Коммерческое издательство, 2022. 567 с.

121. // 4м: Ф^М. 2006. 308 р.

Чжан Яньин. Переводы и комментарии к «Лунь Юй» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2006. 308 с.

122. «А. --

й // ШШ^А^Ш (Й#^М), 2020 (1): 74-79.

Чжан Яотянь. Символический смысл и этическая метафора легенды о Нэчжа: Предательство и прорыв традиционного китайского благочестия // Вестник Шаньсийского педагогического университета (общественно-научное издание), 2020. № 1. С. 74-79.

123. ЗШ. // ±ШМ!ШМЙ, 2000. 243 р.

Чжан Цзай. Чжан-цзы пересматривает мракобесие для народа // Шанхай: Шанхайское издательство «Древняя книга», 2000. 243 с.

124. ЩШ (£&). ЗШШ // 4м: Ф^М. 1985. 416 р.

Чжан Сичэнь (корректура). Сборник произведений Чжан Цзая // Пекин: Китайское книгоиздательство. 1985. 416 с.

125. мвт // мм^Я, 2023

(4): 72-82.

Чжао Сяодун. Поглощение и трансформация Юнгом философии «И цзин» и то, что в ней не рассматривается // Исследования Чжоуи, 2023. № 4. С. 75-82.

126. м^. // шад

2019 (20): 13-15.

Чжао Ин. Интерпретация культурной ценности фильма «Нэчжа: Рождение дьявола» в контексте обобщения развлечений // Журнал исследований новостей. 2019. № 20. С. 13-15.

127. ^Ф^ФШт М^АЙШМЙ, 2004 205 р. Чжэн Чуньин. Переводы и комментарии к «Изречения Вэньчжунцзы» // Харбин: Хэйлунцзянское народное издательство, 2004. 205 с.

128. ШШ. //

^Ш, 2022 (4): 40-47.

Чжэн Вэйли. Смерть Нэчжа: героическая компенсация, идентичность и памятник времени // Вестник Пекинской киноакадемии. 2022. № 4. С. 40-47.

129. ШМ. ШШЙ // 4ЬЖ: Ф^М, 2002. 555 р.

Чжоу Чжэньфу. Перевод и примечания к «Ши цзин» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2002. 555 с.

130. // 4ЬЖ: Ф^М, 2011. 365 р.

Чжу Си. Сборник комментариев к главам и предложениям «Четверокнижие» // Пекин: Китайское книгоиздательство, 2011. 365 с.

131. // 4ЬЖ: 2012. 361 р.

Цзун Вэнь. Комментарии к «Нирвана сутра» // Пекин: Издательство религиозной культуры, 2012. 361 с.

175

ПРИЛОЖЕНИЕ

1. Информация о произведениях

Название произведения Год выпуска Страна Язык Жанр

(ЕШЕЭД Телугу, тамильский Сериал / эпическое

2015-2017 Индия (дублирован фэнтези / историческая

«Бахубали» на хинди и др.) драма / боевик

«Истребитель 2019-2023 Япония японский Аниме / фэнтези / приключения

демонов»

«Лунный рыцарь» 2022 США английский Сериал / супергеройское фэнтезисупергеройско е фэнтези

^й» «Царь обезьян: Возвращение 2015 Китай китайский Аниме / фэнтези / приключения

героя»

««¿Жм 2019 Китай китайский Аниме / фэнтези / комедия

Название произведения Год выпуска Страна Язык Жанр

«Нэчжа: Рождение дьявола»

«Тёмный миф: Укун» 2024 Китай китайский Ролевая экшен-игра (Л^О)

2. Космические деятельности Китая

Название проекта Тип Функции Время реализации Связанный миф

ШХШ Программа «Чанъэ» ладшх ш Лунная программа Исследование Луны (орбита, посадка, забор образцов и возврат) 2004 Ш Запущена в 2004 г., продолжается ШТ^^ЛЙ, Легенда о Чанъэ: богиня, выпив эликсир бессмертия, улетела на Луну

Х^ «Юйту» (Нефритовый кролик) лад Луноход Передвижение по поверхности Луны, проведение экспериментов Х^: 2013 ^ (Шн^) ХЙ^: 2018 «Юйту-1»: 2013 г. («Чанъэ-3») М^ЙЛШШ Лунный кролик: мифическое существо, толкущее снадобье для бессмертия на Луне

Название проекта Тип Функции Время реализации Связанный миф

«Юйту-2»: 2018 г. («Чанъэ-4»)

А^ЙГШ Космическая станция «Тяньгун» ЙГШ Орбитальная станция МЙШ^Шп Долговременное пребывание в космосе, научные эксперименты 2021 Основной модуль запущен в 2021 г., строится А^АЙЙ^Й «Небесный дворец»: обитель богов в китайской мифологии

Спутник-ретранслятор «Цюэцяо» ФЙШМ м Релейный спутник Ж(ШШ^) шш Обеспечение связи между Землёй и аппаратами на обратной стороне Луны 2018 Запущен в 2018 г. Ф, Ш^ШША шгшшй Легенда о Сорочьем мосте: сороки помогли влюблённым встретиться через Млечный Путь

Спутник «Укун» шмшэд ^м Спутник для изучения тёмной материи Поиск частиц тёмной материи, исследование космических лучей 2015 ^ИМ Запущен в 2015 г. ?№Й: Ш^ФЙ^ АА^, Мшм Царь обезьян Сунь Укун:обладал проницательным

Название проекта Тип Функции Время реализации Связанный миф

взглядом, видящим

невидимое

Программа «Куафу» М^ Программа изучения Солнца Мониторинг солнечной активности, исследование космической погоды В разработке (ожидается) Миф о Куафу: великан, гнавшийся за Солнцем, символизирует стремление к знаниям