Периодизация древних культур Приморья: Палеолит - эпоха бронзы тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.06, доктор исторических наук в форме науч. докл. Дьяков, Владимир Иванович

• Дьяков, Владимир Иванович
• доктор исторических наук в форме науч. докл.
• 1999

Оглавление диссертации доктор исторических наук в форме науч. докл. Дьяков, Владимир Иванович

Проблемы периодизации применительно к теме своей монографии "Поздний палеолит Приморья" коснулся A.M. Кузнецов. Его интересует поиск критериев для разграничения палеолита и мезолита, а в конечном итоге — обоснование периодизацион-ного положения раннеголоценовой индустрии Приморья. Ее он относит к финальному этапу позднего палеолита (11-8 тыс. лет). Данная позиция очень близка соответствующей части нашей концепции по периодизации и отражает ее состояние, публиковавшееся в середине 80-х годов.

Расширение возможностей применения в археологии методов естественных наук отразилось в прямых и опосредованных предложениях, касающихся периодизации. В теоретическом аспекте такие идеи интересуют Ж.В. Андрееву (1994). И.С. Жущихов-ской (1989 и др.) длительное время ведутся работы по использованию технологических характеристик керамики, Я.В. Кузьмин (1991 и др.) активно применяет радиоуглеродный метод.

Подводя итог историографическому обзору, сделанному в области периодизации древних культур Приморья, следует констатировать постоянное внимание к этим проблемам на протяжении всей истории археологического изучения региона. По нашему мнению, можно выделить такие методологические подходы к этим проблемам.

1. Эмпирический (с конца 19 до сер. 20 вв.)

2. Интуитивно-типологический (появляется в начале 50-х годов и существует до настоящего времени).

3. Рациональный (спорадически используется уже в 50-е годы, но как направление складывается в 80-е годы).

Почти все исследователи, участвовавшие в работе по данной проблематике, использовали разные методологические подходы из этой палитры, но преобладающим у каждого был свой. Им определялся спектр задач полевых и теоретических исследований.

Сейчас можно констатировать наличие нескольких предложений по периодизации в целом или по отдельным ее блокам. При этом нет однозначного отношения у их авторов к названиям, позициям культур; к эпохам; к хронологии. Нет адекватного отношения к содержанию и значению одних и тех же понятий. Существует убеждение, что для периодизации и для выделения культур пригодны любые памятники, независимо от их объективного состояния и качества исследовательских действий, совершенных по отношению к ним.

Все эти особенности — свидетельство определенного состояния, в котором находится приморская археология. С одной стороны, есть объективная потребность в доказательном осмыслении объема эмпирических и теоретических наработок, накопленных за многие годы, с другой — ущербность источников: объективная, вызванная общеизвестными природно-климатическими факторами, влияющими на сохранность памятника, элементов культурного слоя и т.д. и субъективная, связанная с исследовательскими действиями, включая хранение коллекций.

Предлагая свою концепцию периодизации и хронологии, основной упор при этом делаем на максимально возможную доказательность каждого положения. Отбирая информацию, основанную на фактах, мы уверены, что в данном случае наши сторонники и оппоненты смогут проверить фундамент сделанных выводов и в дальнейшем использовать их в качестве базы для нового продвижения.

Периодизация истории Приморья в финальном плейстоцене и раннем голоцене

В горном обрамлении среднего течения долины реки Зеркальной, протекающей среди хребтов Сихотэ-Алиня в 400 км севернее г. Владивостока, в интервале 2040 км от впадения ее в Японское море, расположен анклав, насчитывающий около двадцати археологических объектов одной культуры, получившей название "устинов-ская". Ее датируют либо поздним плейстоценом, либо финальным плейстоценом — ранним голоценом, либо только голоценом. Автор доклада однозначно поместил эту культуру в ранний голоцен, но допускал, что начальной точкой отсчета ее хронологии может быть принят "финальный плейстоцен" (Дьяков, 1984; 1986). Также датирует ее сейчас А.М.Кузнецов (Кузнецов, 1992). К раннему голоцену отнес эту культуру В.А.Льшша (Лынша,!989).

Долгое время эталоном для памятников р. Зеркальная считалось местонахождение, выявленное первым и названное Устиновка-l (Петрунь,1956; Окладников, 1966; Васильевский,Гладышев,1989). В 1980 г был обнаружен памятник Устиновка-IV (Дьяков, 1981). Две особенности выделяют его сейчас среди прочих памятников культуры: наличие выраженных комплексов артефактов, залегающих in situ и остатки жилищ. Впервые для этой культуры определение типа памятника не вызывает сомнения

Устиновка-4: раскопанный участок 2 с указанием места расположения жилищ ни у автора раскопок, ни у его оппонентов, как это было и есть по отношению практически ко всем другим входящим в нее объектам. В Устиновке-ГУ удалось обнаружить достоверные признаки жилых строений, возведенных людьми, не знавшими керамической посуды.

В настоящее время на поселении Устиновка-ГУ раскопано более 1500 кв. м. Памятник расположен на террасовидной поверхности р. Зеркальной, на высоте 17-22 м от у.р. Культуросодержаший слой сформирован в покровных суглинках, в кровле которых выявлены фракционные комплексы эпохи бронзы, а в средней и нижней частях концентрируются комплексы мезолитической культуры. В основании культуросо-держащего слоя встречаются небольшие скопления более древних предметов; иногда отдельные архаичные артефакты с признаками реутилизации встречаются также в составе мезолитических комплексов. Жилища занимали наиболее высокий и ровный участок местности. Они представлены котлованами трех уже выявленных и раскопанных построек, имеющих некоторое отличие друг от друга.

Жилище 1 характеризуется овальным в плане углублением с очень пологими стенками (что может быть следствием конструктивных особенностей при устройстве деревянного настила для пола) размером приблизительно 7,5x4,5x0,2 м. В центральной части расположен очаг, овальная яма которого достигает в длину 1,0 м. В северозападной половине выявлена котлообразная яма 1,3x1,0x0,35 м, заполненная продуктами расщепления камня и обломками орудий.

Жилище 2 представлено котлованом неправильной формы длиной более 6,0 м, шириной в северной части 2 м, в южной -3,45 м. Выступ, образованный западной стенкой, делит котлован на две почти равные половины: северную и южную. Почти всю северную половину занимает яма, на дне которой отмечены признаки термического воздействия, мелкий уголь и след карбонизированной древесины. В центре котлована выявлена глубокая яма, оставшаяся от столба, на котором, вероятно, держались конструкции крыши постройки. Два входа, имевшие вид тамбуров, были ориентированы в противоположные стороны от северной и южной стенок жилиша.

Южная коридорообразная выемка земляного основания тамбура изогнута в плане и достигает 2 м длины. Примерно в средней ее части с противоположных сторон отмечены две округлые мелкие ямки диаметром около 0,20 м от опорных столбов. При соединении с котлованом жилища (здесь коридор имел наименьшую ширину — 0,45 м) устье выемки было укреплено с двух сторон крупными валунами.

Таким образом, описанные детали соответствуют котловану двухкамерного и двухъярусного одноочажно-го жилища с двумя входами, оформленными в виде тамбуров, одним центральным столбом, обеспечивающим шатровую конструкцию стен и крыша Целые и поврежденные орудия, более двадцати нуклеусов и тысячи мелких от-щепов, сконцентрированных в центре и южной половине котлована, дополняют картину увиденного при раскопках.

Жилище 3 раскопано вблизи южного уступа террасы. Его котлован имеет субпрямоугольную форму (6x4 м). С южной и северной сторон зафиксированы неглубокие изогнутые траншеи ■ ■ '"Л- Я длиной до трех метров: это ■ ' • .' ' *'1 следы двух тамбурообразных входов в жилище. На ровном полу, в северо-западной части жилого пространства обнаружена только одна яма, представляющая интерес. Почти квадратная в плане (0,7x0,6), она имеет вертикальные стеики высотой до 0,25 м. Заполненная тяжелым суглинком и артефактами, сконцентрированными в верхней половине, она могла иметь применение и в качестве очага, но бесспорных доказательств этому не получено.

С жилищем 3 связаны две наиболее интересные находки. Первая — расколотый на две части бифас, длина которого превышает 20 см, ширина-10, а толщина составляет не более 2 см. Он предназначен для расщепления и получения микропластинчатого нуклеуса в традиции, очень напоминающей технику юбецу, распространенную на севере Хоккайдо (Кшшта, 1992). Вторая - каменный наконечник небольшого копья или дротика. Первая из названных является самой крупной находкой такого рода на материковой части Дальнего Востока, а вторая - расширяет наше представление о типах охотничьего вооружения носителей устиновской культуры.

Между жилищами расстояние составляет 10-15 м. На этой территории выявлены следы кострищ и места изготовления орудий в виде локализованных комплексов. Иной, возможно, магический смысл имеет скопление из семи бифасов, обнаруженных между 1 и 3 жилищами в компактном залегании (0,3x0,3 м) вокруг более крупного бифаса, установленного вертикально на крошечном земляном холмике.

Устиновка-4, жилище 2: план и профиль разрез по линии б-б

X' Ф' У' I т' С' Р'

В нескольких метрах восточнее жилища 2, на пониженном участке террасы, обнаружены многочисленные следы древних горных выработок (шурфы, канавы), которые велись обитателями поселения с целью извлечения сырья для изготовления орудий.

Устиновка-4 Горные выработки по добыче камня (профиль по западной стенке раскопа 6)

14 15 16 17 is ; : I ; ь-е—:

Процесс поиска и добычи сырья реконструируется следующим образом. Сначала небольшими закопушками — шурфиками округлой, овальной, эллипсовидной и серповидной форм вскрывалась толща галечника. -Если начинали попадаться нужные камни, то выработку продвигали в этом направлении в виде канавы. Обнаружив гнездовую концентрацию сырья, простейшую штольню расширяли, при необходимости вновь меняя направление. Ее площадь могла достигать нескольких квадратных метров. Глубина зависела от мощности отложений, но на участке раскопов б и 7 она не превышала 0,7 м. Иногда две близко расположенные ямы отделены друг от друг3 узкой перемычкой. Добытый грунт при наличии рядом отработанных штолен или ям высыпался туда. Чаще пустая порода оставлялась на краю выработки; постепенно под воздействием внешних факторов отвалы перемещались в ее заполнение.

В связи с тем, что описанные выработки практически примыкали к жилищам, найденное сырье обрабатывали тут же, сидя на краю ям и штолен, или рядом с ними. Орудия изготавливали полностью, а нередко тут же использовали по назначению, оживляя при необходимости рабочую грань у резцов (о чем свидетельствуют находки спаллов), подновляя лезвия скребков и других инструментов. Небольшие костры разводились вблизи места работы, на поверхности обитания. Надо полагать, они предназначались для создания работающим более комфортных условий. Использование огня в ямах для оттаивания грунта не наблюдалось. Из этого следует, что все горные работы выполнялись в теплое время года.

По мере удаления от бровки террасы к тыловому шву и склону возвышенности увеличивается размер желваков туфа, возрастает и мощность перекрывающих отложений, s основном делювиального генезиса. Такая ситуация была вскрыта раскопом 3. Он удален в северном направлении от жилища 2 ~ на 150 м. Его сравнительно небольшой размер не позволяет составить полное представление о горных выработках этого места, но очевидно, что принципиальных отличий по способу извлечения сырья здесь нет. В процессе вскрытия фиксировалось, что большую часть исследованного участка занимает открытая штольня с параболическим сечением. Она имела расширение и огибала выступ скального цоколя. На этой удобной каменной площадке была устроена мастерская по обработке добытых желваков, о значительных размерах которых можно судить по оформленным нуклеусам, достигавшим 20 см.

Сравнительная удаленность от жилищ способствовала формированию в районе раскопа 3 бинарного производства, включающего горные выработки и мастерскую по изготовлению макронуклеусов. В отличии от вышеописанного участка, здесь практичеоки отсутствуют признаки вьшолнения хозяйственных операций, не связанных с добычей и обработкой сырья.

Сводкаедений о горных выработках многихран мира, нацеленных на добычу каменногорья (Гурина, 1976),идетельствует, что этот производственный феномен изучен в основном для позднего неолита, энеолита, бронзы. На Дальнем Востоке, в Приморье, впервыееды шахт для добычи поделочного камня были в разведочном плане обследованы ВХАрсеньевым (Арсеньев, 1947.). В начале 80-х их раскопками занимался В.А.Татарников (Татарников, 1985). Можноитать установленным, что горные выработки, расположенные в районе Амгу Тернейского района активно функционировали в эпохуедневековья, но начало им, вероятно, было положено не раньше эпохи бронзы, приблизительно в первой половине 1 тыс. до н.э.

В свете приведенных данных значение обнаружения реальных следов горных выработок донеолитической эпохи в Приморье выходит за региональные рамки, ибо относится к числу древнейших фактов начала горного дела.

Коллекция артефактов, обнаруженных при раскопках, насчитывает более 40 тыс. предметов из камня. Сериями представлены макро- и микронуклеусы, резцы, скребки, скобели, скребла, режущие, проколки, лодкообразные инструменты; в меньшем количестве — рубящие, наконечники и некоторые иные предметы. Те инструменты, которые не дублировались изделиями из других материалов, например: резцы, скребки, микронуклеусы и др., отличаются большим типологическим разнообразием.

Макронуклеусы, предназначенные для получения путем скалывания пластин и гога-стиноподобных заготовок, представляют типологический ряд. Он начинается ядршиа-ми, изготовленными техникой подобной леваллуа и заканчивается почти классическим призматиком. Наибольшее распространение имели нуклеусы со скошенной (-3070°) площадкой, с поперечно подтесанными латералями и с фронтом, занимающим около 1/4 тела ядрища. При использовании плитчатых отдельностей подтеска латера-лей могла иметь символический характер или не производиться совсем. Этот тип нуклеуса мы называем протопризматик. Несколько меньшее распространение имеет в нашей коллекции другой тип макронуклеуса - подпршматик. Для него характерна скошенная площадка (~10-40°)и контур фронта, полностью или частично захватывающий латерали (в проксимальной части он имеет вид полуокружности, составляющей от 1/3 до 2/3 тела ядрища).

Микронуклеусы разнообразны, в первую очередь, в плане техники формирования исходной заготовки. Единичными экземплярами в коллекции отмечена техника хоро-ко, описание которой выполнено Р. Морланом (Morían R, 1978). В то же время, обилие

УСГИНОВКА-4: АРТЕФАКТЫ так называемых "лодкообразных инструментов", изготовленных в той же технической традиции, но не предназначенных для использования в качестве нуклеусов, достаточно велико. Хороко - древнейшая из микротехник северной Японии, ее появление и применение находится там в пределах 19-12 тыс. л.н. Техника юбецу (Есидзаки М., ¡961) возникает приблизительно 15 тыс. л.н. и около 12-11 тыс. л.а вытесняется упрощенными дериватами: осороко, таварубецу, тогесига. Последние составляют основную базу микролитической технологии на заключительном этапе палеолита Хоккайдо — 118 тыс. л.н.

В Устиновке-IV техника юбецу и ее дериваты представлены широко: непосредственно микронуклеусами, а также бифасами, краевыми и яыжевидными сколами. Бифа-сы преимущественно мелких размеров, 7-11 см, хотя были и очень крупные экземпляры, превышающие в длину 20 см, что сопоставимо по размерам с северояпонскими изделиями периода расцвета этой техники.

Наряду с вышеназванными изделиями, представляющими основное направление в микролитической технике, в коллекции выделены заготовки микроядриш, площадка будущего нуклеуса на которых формировалась коротким сколом узкого конца, что вместе с небольшими размерами и некоторыми другими деталями является признаком техники осороко. Единичными экземплярами представлены микронуклеусы на отще-пах. В некоторых случаях их довольно трудно отличить от многофасеточных резцов. Представляет интерес появившаяся в коллекции недавно малочисленная серия так называемых "сегменгговидных унифасов". Ни на одном из них нет микроппастинчатых снятий, но первоначально и бифасы воспринимались не как основа будущего клиновидного нуклеуса. Иными словами, характеристика микротехники устиновской культуры в целом и нашего памятника, в частности, еще будет дополняться в процессе раскопок, но принципиальный ответ на вопрос о возможном возрасте и периодизаци-онном положении культурного комплекса с таким составом микротехники уже может быть дан.

Угловые, боковые и трансверсальные резцы, представленные в нашей коллекции несколькими вариантами, в Приморье являются важным хронологическим показателем — они практически не известны в культурах с керамикой

Таким образом, если оценивать технико-типологические характеристики основной коллекции и характеризуемого ей памятника Устиновка-ГУ, то возникает дилемма, допускающая как поздаепалеодитический, так и мезолитический возраст. Однако, принципиальным является то, что ранние формы микронуклесов существуют в виде своеобразных реликтов и пережитков, а набор более поздних по времени появления техник представлен утилитарными образцами. К тому же, не вызывающий у нас сомнения факт, что все это применялось одновременно, само по себе является признаком сравнительно позднего возраста. Аналогичные выводы вытекают и из типологии резцов. А так как данный объект является типичным представителем культуры и никакой другой из ее памятников не содержит по сравнению с ним бесспорных более архаичных или прогрессивных особенностей, то датировка переносится и на культуру в целом. Это обстоятельство побудило нас назвать нижним (древнейшим) пределом устиновской культуры финальный плейстоцен. Находка горбатого тесла и обломка лезвийной части второго такого орудия с явными признаками шлифовки, — позволили опустить верхний предел культуры в ранний голоцен. А все вместе — это либо завершающая стадия позднего палеолита, либо переходная эпоха — мезолит, сопоставимая с этапом Татикава на о.Хокхайдо (11500-8000 л.н.). Корректность такого "далекого" сопоставления вытекает из большого сходства приморских и хоккайдоских материалов, которые, по мнению некоторых специалистов, можно рассматривать как одну культуру (Васильевский, Гладышев, 1990).

УСТИНОВКА-4. РЕЗЦЫ, СКРЕБКИ, РЕЖУЩИЕ ОРУДИЯ

Эти типолого-хронологические построения были разработаны нами в то время, когда не было возможности для их проверки другими методами. Потом появилась радиоуглеродная дата для памятника Устиновка-1 (слой 3-Б, нижний среди культурных отложений) —- 7800+500 л.н. (ПИН 2503). Несколько позже получены даты для одно-культурного памятника Илистая-1 — 7800160 (Ки -3163) и 8700+95 (Ки-4049) л,н. В Японии выполнено датирование образца с памятника Устиновка-VI, о местоположении в структуре памятника и других особенностях которого не сообщается (Кононенко, Мамунин, 1996). Калиброванный результат — 11550±240 л.н. (СЕО-1412). Полученная дата выглядит несколько древнее вышеназванных, что может быть следствием калибровки. Но даже если не принимать в расчет данное обстоятельство, то она вполне корректно укладывается в рамки наших выводов.

Наконец, сравнительно недавно Н.Б. Верховская и А.С.Кундышев очень осторожно, с понятными оговорками, опубликовали выводы по хронологии устиновских разрезов. основываясь на датировке по палинологическим материалам. Согласно их данкым, формирование интересующих нас отложений могло происходить в климатический оптимум голоцена, вероятно, в его раннюю фазу {Верховская, Кувдышев 1996). Последнее маловероятно, но все совокупные наблюдения и результаты, даже с учетом возможных ошибок, позволяют сузить первоначальные хронологические рамки, ограничившись только ранним голоценом и определил, абсолютный возраст культуры в интервале 8-10 тыс. л.н. Таким образом, устиновская культура является непосредственной предшественницей ранненеолитнческой руднинской, а в некоторых случаях, особенно в северных районах (памятники Таежное), ее носители могли стать и современниками последних.

Несмотря на уверенность в таком позднем по традиционным меркам возрасте усти-новской культуры, мы последовательно именовали ее позднепалеолитической, подчеркивая наличие палеолитических традиций в каменной индустрии, отсутствие керамики и, главное, надежных данных о предшествующей культуре. В последние годы у нас появились несомнен-Древнейшие артефакты, ные факты наличия боподвергнутые воздействию лее древнего культурэкзогенных факторов ного ком1шекса' чем тот, который представлен материалами усга-новской культуры. Их совместное залегание в культуросодержащем слое памятника Усти-новка-ГУ, в различных контекстах, позволило поставить вопрос об ином периодизацион-ном положении усти-новской культуры. Речь идет о находке следующих артефактов.

В жилище 2, в заполнении, обнаружен артефакт в форме иво-листного наконечника копья на пластине, с фасетированной поверхностью дорсала, но резко выделяющийся среди сотен окружавших его изделий. Плавные сглаженные очертания всех следов обработки могли возникнуть только при длительном нахождении предмета в иных условиях, чем фиксируемые при раскопках. Следовательно, до попадания в жилище этот артефакт находился в открытом залегании и был подвержен действию экзогенных факторов. Возможно, это корразия. Как бы то ни было, очевидно, что древность данного изделия, хотя и не может бьггь определена в абсолютных цифрах, но она превышает возраст контекста, в котором он найден.

В нашем распоряжении оказались еще несколько предметов из того же культурно-хронологического комплекса, о чем свидетельствует идентичная структура поверхности. Во-первых, это два совершенно одинаковых лодкообразных инструмента, довольно крупных (дл.10 см) и целых, а не расколотых, как чаще всего их находаг. Они зафиксированы в 12-13 м к северу от жилшца 1 на участке, где встречались только одиночные находки (продукты расщепления) основного слоя. Отсутствие здесь контекста в виде комплексов основного "устиновского" слоя делает вероятным предположение об их нахождении in situ. Третий предмет - бифас, имеющий несколько сколов реутилизации на одной из латинизированных поверхностей, найден в 3,5 м к западу от жилища 2. У этого предмета есть полноценный "устиновскяй" контекст, связанный с включением его в локализованный комплекс: на этом месте в период бытования основного поселения происходило изготовление не крутого бифаса из зеленоватого кремнистого сланца и др. Несомненно, более древний бифас принесен на рабочий то-чок мастера с целью вторичного использования, но после опробования был отложен в сторону. Еще один артефакт зафиксирован в слое глины при выборке заполнения ямы в раскопе 7. Он представляет собой сильно патинизированную пластину, служившую, видимо, наконечником копья (дл,- 9,4 см, шириной до 3,6 см) или режущим инструментом. —--------

Инситные в виде локализованных комплексов и перемещенные в результате более поздней строительной деятельности артефакты, имеющие явное отличие от изделий основного устиновского культурного комплекса, обнаружены в достаточно большом количестве на площади раскопа №10, преимущественно в основании культуросодер-жащего слоя. Их отличает сильное поверхностное ожелезненение, дополняемое в некоторых случаях метаморфизмом, а также, видимо, слабо выраженной корразией или дефляцией.

Природные процессы, которые могли привести к столь явному изменению вышеописанных артефактов, имели место до появления жилищ и других ¡признаков, связанных с поселением. Возможно, что похолодание конца пребориального периода, выразившееся в понижении температуры на 6—8° (по сравнению с современной) и увеличение сухости климата (Короткий и др.,1980; Кузьмин, 1994), датируемое 10,0—9,3 тыс. л.н, именно таким образом отразилось на артефактах, оставленных первопоселенцами долины реки Зеркальной Но более вероятно такое воздействие на артефакты могло быть оказано в сухих периглядаальных условиях сартанского (партизанского) времена

Собранная коллекция артефактов, древнейших по отношению к основному комплексу памятника Устиновка-IV, конечно, не может дать полного представления об облике предшествующей культуры. Но их морфология вполне соответствует представлениям о верхнем палеолите. Важно подчеркнуть, что аналогичные находки "дефлированных" или "окатанных" артефактов на других памятниках устиновской культуры отмечали A.M. Кузнецов, P.C. Васильевский и другие, обратившие внимание на их особенности, но по разным причинам не придавшие этому принципиального значения. Как ни бедны все эти данные, они пока единственное реальное основание для периодизации донеолитической истории Приморья.

Таким образом, со всеми сделанными выше оговорками, древнейшим культурным комплексом в Приморье на сегодняшний день мы считаем вышеописанные находки с корразированной, дефлированной, ожелезненной поверхностью, фиксируемые в мезолитических памятниках устиновской культуры как в долине р.Зеркальной, так и в уссурийско-раздольненском регионе Приморья. Сейчас это пока сравнительно небольшая совокупность артефактов, не позволяющая еделать выводы достаточной полноты о технико-технологической характеристике, хронологии и других вопросах содержания представляемой ими культуры. Но есть уверенность, что идя по этому пути, мы сможем дать ее более полное описание. Весьма вероятно, в этом культурно-хронологическом комплексе можно будет найти место и некоторым артефактам из коллекций памятников Осииовка и Географическое Общество.

Устиновская культура, в свете сказанного, может занять свое положение в раннем голоцене Приморья как промежуточное (мезолитическое) звено между двумя эпохами: палеолитической и неолитической или будет представлять заключительный этап в докерамической истории региона.

Поселение Рудная Пристань и его место среди многослойных памятников Приморья.

1. Новый взгляд на результаты раскопок 50-х годов.

Рудная Пристань относится к сравнительно небольшому числу многослойных поселений Приморья в том понимании, как это дано в разделе о методике. Это единственный известный сейчас памятник, в котором представлены комплексы общепризнанных приморских неолитических культур и культуры эпохи бронзы, фиксируемые стратиграфически. Все культурно-стратиграфические горизонты памятника связаны с существовавшими на одном месте поселениями, представленными остатками объективно зафиксированных жилых построек и другими сооружениями, преимущественно хозяйственно-бытового назначения. Помимо участка, где сосредоточены все горизонты (условно назовем их: "неолит-Г, "неолит-2", "бронза", "железо") вскрыты обширные площади, на которых находились только монокультурные комплексы. Все работы документированы и в установленной форме содержатся в архиве ИА РАН.

Памятник обнаружен в 1952 г. геологами под руководством Г.С. Ганешина. В 1953 и 1955 гг. раскопки участка площадью около 300 кв. м были выполнены под общим руководством А.П.Окладникова. В 1982-1986, 1990 тг. работы проводились под руководством автора доклада (вскрыто 2443,4 кв.м площади памятника).

В 50-х гг. были раскопаны две землянки, значительно отличавшиеся яруг от друга, что объяснялось их разным назначением.

Предлагаем иное видение тех фактов, которые послужили основой вышеприведенной версии. Жилище 1, по Окладникову - хозяйственная постройка, получило свое название благодаря не совсем обычной форме и четырем ямам в полу. Автор раскопок считал, что в ямах хранили запасы и они же придали жилищу необычную форму в виде "выступов - крыльев" в восточной и западной стенах котлована. Исследователь был убежден, что все раскопанное сооружение - одно жилище, испорченное норами животных, размывом и оползанием по склону. Эти факторы позволили не вдаваться в детальные объяснения: почему в жилище южная и западная стенки смыкаются под прямым углом, а остальные соединяются в произвольной конфигурации; почему ямы имеют разное заполнение (отчетливо это прослеживается для ям 1 и 3, попавших в разрез бровки); почему один из пяти очагов, относимых к жилицу, перекрывает край самой большой ямы, а аз разреза следует, что этот же очаг, в свою очередь, перекрыт выбросом из расположенной рядом ямы 2. При этом в западине над ямой 1, под дер-ново-гумусным слоем, зафиксирован мешаный желтый суглинок со щебнем, появление которого свидетельствует о выкапывании одной из четырех ям уже после образования заполнения жилища. Из контекста следует, что три ямы были без находок. В яме 2 на дне, в слое очажного типа найдены фрагменты толстостенного сосуда с насечками по венчику. Опираясь на свои материалы, мы достаточно уверенно можем отнести эти находки к поздненеолитическому горизонту памятника.

К тому же времени, что и яма 2 , относятся находки в юго-восточной части жилища. Здесь среди горелой земли и угля найдены крупные фрагменты сосудов, раздавленных землей и лежавшие пластом. Один из них - без орнамента, на другом виден пунктирный зигзаг. "Кучка" фрагментов с зигзагом найдена на полу в западном секторе. Там же обнаружен обломок сосуда со штрихованным узором. Это неолитическая орнаментация.

Сказанное, как будто, является достаточным основанием для того, чтобы считать раскопанное жилище поздненеолигаческим. Однако этому противоречит находка в северной половине пола большого куска сосуда с "сильно раздутым брюшком и узким донышком" Рядом — наконечник стрелы с овальным насадом; несколько поодаль — магатама из халцедона; в другом месте: цилиндрическая бусина — кудатама, курант для зернотерки, фрагмент венчика с валиком. Последняя группа находок характеризует более поздний комплекс, относимый нами к эпохе бронзы.

Таким образом, возникает необходимость выбора: либо датировать жйлище как замкнутый комплекс по группе наиболее поздних находок, обнаруженных на полу (в этом случае оно полностью относится к эпохе бронзы, либо - предположить совмещение котлованов жилищ позднего неоякга и бронзы, не замеченное при раскопках, что более полно объясняет всю совокупность фактов. Сделанные наблюдения позволяют установить наличие разновременных деталей в той конструкции, которую было принято называть жилищем 1. Две группы находок на полу, относящиеся к разным периодам заселения этой местности, конкретюируют , но не исчерпывают количество возможных компонентов, так как уже участникам раскопок 1955 г. было ясно — землянки вырыты в слое, содержащем керамику с амурской плетенкой (т.е., еще более раннем неолитическом слое). Все сказанное позволяет нам отдать предпочтение в интерпретации раскопанного А.П.Окладниковым участка 1 второму варианту, а именно: здесь имело место наложение разновременных углублений, которое при раскопках было принято за жшгигце своеобразной формы.

Отказываясь от предложенной А.П. Окладниковым интерпретации, мы ни в коей мере не склонны принижать значение проделанной работы. Этих ошибок в то время и в тех условиях, видимо, никто не мог бы избежать. Напротив, старательно сделанная документация позволяет сейчас внести указанные коррективы.

Землянка 2 оказалась мало похожей на вышеописанную, но была причислена к той же цоздненеолитической эпохе, той же культуре. К счастью для источниковеда, во втором случае наслоение разновременных и разнокультурных котлованов более доступно анализу, благодаря лучшей общей сохранности. В отличие от землянки 1 здесь хорошо видны уступы котлована, прослеженные со всех сторон, что дает уверенность в реконструкции его формы и размеров. Площадь углубления достигала 120 кв.м. По периферии выделена широкая платформа, имеющая уступ и еще одно углубление близкой к квадрату формы площадью 36 кв. м, дно которого А.П. Окладников посчитал полом землянки 2.

При раскопках обращено внимание, что в заполнении располагался "очаг с кедровыми орехами", появившийся "после того, как пол жилья совсем зарос и был заполнен землей". Отсюда, опираясь на эту мысль, оставался один шаг для расшифровки выкопанного котлована.

Мы сделали этот шаг и предлагаем свою интерпретацию. Квадратное углубление размером 36 кв. м является котлованом неолитического жилища, верхняя часть западины которого была много позже использована для строительства большей по площади (120 кв.м), но менее глубокой землянки, на полу которой и располагался замеченный Окладниковым очажок со скорлупой кедровых орехов. Анализ находок, зафиксированных до этого уровня, дает четкое представление о комплексе эпохи бронзы. Здесь собрано 13 сосудов (скоплений фрагментов) с характерным набором признаков, не свойственных ни одному неолитическому слою. Сосуды тонкостенные, лепные, с внешним лощением, с выраженной профилировкой. Орнамента нет. Венчики утолщены налепнмм валиком. Под одним из сосудов найдена скорлупа кедровых орехов, как в очаге. Рядом с керамикой лежали куранты и зернотерки, кремневые наконечники, обломок лезвия тесла из нефрита. К диагностичным находкам принадлежат цилиндрическая бусина и сегментовидный шлифованный нож с отверстием - "жатвенный", как принято определять этот тип. Подобное жилище с аналогичным набором изделий, а главное - каменной репликой бронзового наконечника дротика, раскопано нами на этом памятнике в 1982-1983 гг.

Заполнение маленького квадратного котлована, расположенное ниже очага с кедровыми орехами и вышеописанного комплекса артефактов, согласно основам стратиграфического метода, имеет большую древность. На дне нижнего (квадратного) углубления, в западной части выявлен собственный очаг диаметром 0,6 метра с зольным слоем толщиной 0,15 м. Вокруг очага фиксировалось углистое пятно диаметром до 1,5 м. Здесь же находился крупный камень со следами температурного воздействия и рассеянные вокруг отщепы из светло-серого кремня. У очага "на самом дне ямы" отмечен крупный фрагмент сосуда с пунктирным зигзагом. На полу найдены три тесла, кремневая фигурка и три обломка стрелолощигеля. В описание не включены, но в коллекции из этого заполнения есть фрагменты с ромбическим штамповым орнаментом. Совокупность сделанных наблюдений требует признания, что эта часть раскопанного углубления является остатком котлована неолитического жилища. Сравнение особенностей самого котлована с нашими наблюдениями (форма, размер, ориентировка) позволяет высказать предположение, что это остатки жилища аз самого раннего здесь неолитического поселка.

Предложенная интерпретация результатов раскопок на этом памятнике в 50-е годы содержит указание на то, что он состоит, по крайней мере, га трех культурно-хронологических блоков, которые условно назовем: неолит-1, неолит-2, бронза. А если принять во внимание находку в одном из шурфов остатков железоделательного производства (крща, шлак), то можно заметить признаки и четвертого блока, характеризующего эпоху железа.

Все это приобрело большую определенность на новой фактологической базе, сформированной раскопками 80-х годов.

2. Топография и стратиграфия культурно-хронологических комплексов.

На исследованном нашими раскопками пространстве есть только один участок размером 436 кв.м, где сосредоточены три культурных горизонта, которые удалось стратиграфически зафиксировать, определив также их относительную хронологическую последовательность. За пределами этой территории выявлены два случая совмещения углублений разнокультурных археологических жилищ. Кроме того, сделаны наблюдения, важные для микрохронологии (внутрикультурной дифференциации объектов), а также зафиксированы частичные наложения разнокультурных комплексов. Все это послужило базой для периодизации и относительной хронологии

Культуросодержащий горизонт данного памятника начинается от дерново-гумус-ного покрова и достигает кровли светло-желтого суглинка (в отдельных случаях частично или полностью прорезая его в местах расположения углублений), лежащего на слое красноватого элювия. С точки зрения геологии, культуросодержащий горизонт является единым голоценовым слоем, в формировании которого решающая роль принадлежит антропогенному фактору. В литологическом отношении - это супеси, места

РУДНАЯ ПРИСТАНЬ: ми легкий суглинок с естественной примесью мелкого щебня, дресвы или слабоока-танного гравия. Подошва культуросодержашего горизонта в самом глубоком котловане землянки отстоит от современной дневной поверхности на 1,7 м. В межжилищном пространстве расстояние от дневной поверхности до материка обычно варьирует в пределах 0,25-0,40 м.

С точки зрения археологии, культуросодержащий горизонт состоит из одного или нескольких слоев, различающихся по цвету, иногда — плотности, содержанию органических или минеральных включений, инспирированных строительной юш хозяйст-венно-бьгговой деятельностью людей; размерам и конфигурации; количественному и качественному составу артефактов. После установления периодизационного положения артефактов, маркирующих определенный культурный горизонт, этот признак приобретает первостепенное значение.

То, что на практике нам предстоит получить нечто иное, чем планировалось до начала полевых исследований, стало ясно уже в процессе раскопок вышеназванного участка. Именно здесь сделаны первые стратиграфические наблюдения, определившие нашу позицию в отношении количества, последовательности и содержания этапов заселения данного района.

После удаления дерна, содержавшего наряду с отдельными артефактами современные остатки, отчетливо прослеживались на поверхности смоляно-черные, темно-серые, серо-коричневые, желтые пятна неправильных очертаний и с нечетко выраженными границами в местах контактов. Такая картина фиксировалась на многих участках раскопа, исключая площадь крупной западины, имевшей на этом уровне однородное заполнение. Более четко "пятнистость" слоя была выражена с восточной и южной сторон от западины.

Смоляно-черные пятна имели мощность до 5 см и оказались вдавленной в нижележащий слой гумусовой частью почвы. Их удаление несколько упростило ситуацию, показав границы и причины современных нарушений. Желтые пятна, состоящие из песка с дресвяной крошкой, перекрывают либо тонкий лакунарный слой черной супеси, либо слои коричневой юш серо-коричневой супеси. В этом чередовании нередко наблюдалось выпадение отдельных элементов, но ни разу не была нарушена их последовательность.

В структурном и цветовом отношениях слои черной, коричневой и серо-коричневой супесей имеют определенное сходство, но есть и отличие. Черная супесь более вязкая на ощупь и интенсивнее окрашена, во влажном состоянии хорошо выделяется в разрезах и в плане. Серо-коричневая супесь выделяется по обилию мелких жженых косточек, имеющих после расчистки ярко сизый, иногда почти лазурный цвет и обилию артефактов. Коричневая супесь заполняет определенные выемки и углубления, расположенные на данном участке и перекрыта тонким слоем черной супеси. В разрезе хорошо выделяется по цветовой характеристике, в плане маркируется также артефактами.

Принципиальное значение имело установление того факта, что все пятна желтого или желтоватого цвета, а также "мешаная"супесь, являются грунтом, выброшенным при строительстве из большого котлована землянки эпохи бронзы. Как чехол, они в короткий срок закрыли всю прилегающую местность на уровне дневной поверхности, соответствующей времени ее строительства. Дневная поверхность в данной стратиграфии отмечена тонким слоем черной супеси, являющейся погребенным дерном. Также выяснилось, что микрорельеф участка, прилегающего к большому котловану, включал несколько мелких тарелкообразных углублений — западин, впущенных с уровня вышеуказанной погребенной почвы, оплывших и задернованных к тому времени, когда эта крупная по площади землянка только строилась. Соответственно, они были засыпаны тем же песчаным грунтом или мешаной супесью, что и окружающая местность.

Последующие работы показали, что эти западины — углубления связаны со слоем коричневой супеси и являются основаниями жшшщ, 'прорезающими серо-коричневую супесь (условно названную нами "костеносным слоем" из-за обилия мелких жженых осколков костей). Иными словами, они занимают промежуточное положение между временем образования слоя серо-коричневой супеси и временем строительства большой землянки.

Совокупность стратиграфических наблюдений позволила обратиться к анализу артефактов, собранных на этих трех уровнях: 1) из слоя серо-коричневой супеси; 2) из трех жилищ, заполненных коричневой супесью, перекрытых песчаным и мешаным грунтом; 3) из котлована большой землянки. Сейчас они названы в том хронологическом порядке, в котором должны были образоваться, согласно постулату стратиграфического метода. слой имеет относительно высокую насыщенность продуктами расщепления кремнесо-держащих материалов, каменными ретушированными изделиями По своему стратиграфическому положению это пока древнейший установленный на данном поселении слой. В дальнейшем мы его называем ранненеолитическим.

Слой коричневой супеси маркируется керамическими сосудами, в массе отличающимися от вышеописанных небрежностью изготовления, иногда отсутствием или некачественным ангобом, крупнозернистыми примесями, массивностью. Венчики отогнуты или утолщены валиками, орнаментация очень скупа или отсутствует. Иногда на тулове есть прочерки стеком, оттиски штампа или прокатка зубчатым колесиком. В сравнительно небольшом количестве встречаются шлифованные и ретушированные изделия. Это поздненеолитический слой.

Слой черной супеси артефактов практически не содержит. Стратиграфические наблюдения позволяют считать, что как дневная поверхность он был использован обитателями поздненеолигического поселка и позже оказался погребенным под выбросом при строительстве котлована большой землянки в эпоху бронзы.

Комплекс артефактов из большой землянки представлен тонкостенными профилированными сосудами, репликой бронзового наконечника, жатвенными ножами, зер-нотерочными плитами и курантами. Он описан как комплекс эпохи бронзы.

Мешаная супесь содержит артефакты из обоих неолитических слоев и комплекса эпохи бронзы. Предметы залегают поодиночке и в виде случайных сочетаний. В слое нет кострищ и остатков строений. Желтая, серо-желтая и т.п. супесь имеет лакунарное

Фрагменты ранненеолитических сосудов

Слой серо-коричневой супеси маркируется керамическими сосудами, орнаментированными штамповыми оттисками ромбической, округлой, овальной и др. формы, сгрушшро ванными в шахматном порядке в верхней зоне орнаментируемого изделия. Это та самая "галошная керамика", с которой начался интерес к данному поселению. У А.П. Окладникова этот вид орнамента носит название "амурская плетенка". Помимо керамики, строение, артефактов не содержит. Является материковым грунтом, выброшенным из нижней части котлована землянки эпохи бронзы.

Стратиграфически слабо выражен четвертый период заселения, имевший место в эпоху железа (мохэская культура). Часть мохэского жилшца, уцелевшая на краю оврага, на смежных участках первого и второго раскопов, была зафиксирована в основном планиграфически.

Дополнительная информация о стратиграфии содержится в разрезах. В них отражены многие детали антропогенного рельефа, созданного в периоды заселения данной местности. Ниже приводится краткая планиграфическая характеристика обнаруженных объектов.

Планнграфия раскопа 1.

В западной половине расположен замкнутый комплекс №5 — котлован жилища эпохи бронзы. При его строительстве были повреждены углы двух поздненеолитиче-ских котлованов (замкнутые комплексы №3 и №4) и частично разрушена ранненеоли-тическая каменная площадка (кв.Л-Н/4-6). Камни были перемещены и разбросаны в кв.Г-ИУ5-9; они встречались как в мешаной супеси, так и на поверхности черной супеси, не образуя плотной концентрации.

Кроме названных, поздненеолитические постройки с углубленным основанием -это комплексы №№1, 2, 7. Верхняя часть котлована комплекса №7 с северной стороны была повреждена жилым строением мохэской культуры - комплексом №8. Поздненеолитические постройки, судя по форме, размерам и глубине котлованов, имели разное назначение, но случаев их взаимного наложения нет, чгго является аргументом в пользу синхронного использования.

Помимо каменной площадки, к ранненеолитическому слою относится котлован маленькой постройки (комплекс №б), кострище в кв. К/4-5 и вторая каменная площадка (кв. М-0/2'-3).

Планиграфия раскопа 2.

Этот участок является непосредственным продолжением раскопа 1 в северном направлении, его площадь 254 кв.м. Для планиграфии выявленных здесь сооружений особое значение имеет наложение котлована поздненеолитиче-ского жилища (замкнутый комплекс №12) на верхнюю часть заполнения котлована раннене-олитической землянки (замкнутый комплекс №13), Учитывая важность фиксации данного факта, отметим следующие подробности. После снятия дерново-гумусного слоя и ОД м культу-росодержащего горизонта в западной части исследуемой площади (кв.З-Я,А'-Г77-12) на более светлом фоне обозначилось коричневое пятно округлых очертаний, внутри которого был заметен более темный силуэт, имевший подпря-моугольную форму.

Первоначально было расчищено это верхнее темное заполнение неглубокого прямоугольного котлована с ровным почти горизонтальным полом; последний четко фиксировался так как был отсыпан материковой супесью с большим количеством дресвы. Размер котлована 3,7 х 2,8 м. Высота стенок от 0,10 до 0,25 м. В центральной части расположена очажная яма корытообразной формы 0,8x0,5x0,1 м. Выявлено пять столбовых ям и несколько крупных камней.

В заполнении найдены только поздненеолитические сосуды как без орнамента, так и с разными видами декора: глубокие ногтевые оттиски по венчику, прочерченные ме-андровые фигуры, оттиски квадратного штампа с текстильной поверхностью и др. Обнаружены немногочисленные каменные шлифованные (наконечники стрел, гравировальный инструмент) и ретушированные (скребок, проколка, нож) изделия.

Ранненеолигическая землянка прямоугольной формы, размером 4,8 х 4,2 м. Стенки котлована крутые, достигают 0,60 м. Дно последней оказалось почти на 0,3 м ниже дна построенного в ее западине более позднего неолитического жилища. Найдены продукты расщепления, ретушированные и другие орудия из кремня и горных пород. Обнаружены фрагмеягированные сосуды с овальными и ромбическими оттисками, характерные для раннего неолита.

Соотношение по уровню залегания двух описанных выше разновременных объектов было зафиксировано разрезом по линии 12-12.

Разрез по линии 12-12, Первоначально линия 12-12 совпадала с западной стенкой раскопа, оставленной вблизи карьерной выемка С целью полного исследования обнаруженных здесь комплексов №№12, 13, был добавлен в площадь раскопа склоновый участок оврага, а линия 12-12 стала внутренним разрезом. —

Поверхность по линии разреза имеет заметный уклон с севера на юг, что объясняв ется срезанием слоя бульдозером в период эксплуатации карьера. Особенно пострадал участок между пикетами Ю, Я, А',Б'. У пикета Ю слои срезаны до верха плеча ранне-неолитического котлована. Между пикетами Б'-Е' зафиксирован балластный слой карьерного отвала, уже слегка задернованный.

Дерново-гумусный слой (современная погребенная почва) сохранился в виде коричнево-серой супеси под балластом между пикетами А'-Е'.

Черная супесь - вязкая с угольками. В плане образует субпрямоугольный силуэт жилища. В разрезе локализована между пикетами А'-В'. В центре достигает 0,28 м, в периферийной части уменьшается до 0,10 у северной и 0,20 м - у южной границы. Ее образование, вероятно, связано с археологизацией поздненеолигического жилища (выгорание и разрушение деревянно-земляных конструкций жилища, зарастание почвой и др.).

Желто-коричневая супесь - располагается в площади западины непосредственно под погребенным (в период эксплуатации карьера) дерново-гумусным горизонтом, имеет мощность от 0,02 до 0,30 м. Ее образование, надо полагать, связано со строительством поздненеолитического жилища, котлованчик которого прорезал верх заполнения ранненеолитической землянки; этот отвал, рассыпанный неравномерным слоем по периметру и есть исследуемая желто-коричневая супесь. Кое-где она смыкается с отвалом более древним, появившимся еще при строительстве ранненеолитиче-ской землянки; внешне они почти не отличимы друг от друга.

Коричневая пятнистая супесь -— составляет нижнюю часть заполнения поздненеолитического котлована и фиксируется в тех же границах, что и черная супесь (между пикетами А'-В').Неоднородная. Включает множество мелких линзочек светлой супеси и почти сплошную прослойку желтой супеси с дресвой в основании — искусственная подсыпка пола поздненеолитического жилища.

Бурая супесь (древняя погребенная почва). По цветовой и структурной характеристике она очень близка вышеописанной современной погребенной почве. Прослежена по всему разрезу — перекрывает западину ранненеолитической землянки. На участке между пикетами Б'-В' повреждена нижней частью котлована поздненеолитического жилища. Мощность 0,10-0,22 м.

Светло-коричневая супесь — верхняя часть заполнения котлована ранненеолитиче-ской землянки. Слой рыхлый, однородный, практически не содержит посторонних включений, в том числе и археологического материала. В верхней части незначительно нарушен котлованом и впущенными из него ямками поздненеолитической постройки.

Коричневая углистая супесь — нижняя часть заполнения и пол ранненеолигическо-го жилища. Отчетливой границы с верхней частью заполнения не имеет. Мощность 0,18-0,23 м. Нарушений из вышележащих слоев не фиксировалось.

Два последних слоя заполняют котлован ранненеолигической землянки. В разрезе отчетливо видны вертикальные стенки и горизонтальное дно с незначительным прогибом вблизи уступов котлована, что связано, по нашему мнению, с конструкцией деревянных стен ранненеолитического жилища. В этом профиле наглядно фиксируется, что комплексы №12 и №13 разновременные. Появлению поздненеолитических строителей верхнего сооружения предшествовал длительный период, за который произошло разрушение раннего строения, заполнение его котлована рыхлыми отложениями и образование почвенного гумуса в западине. Не вызывает сомнения высокая степень изоляции ранненеолитического и поздненеолитического комплексов друг от друга.

Другие объекты, выявленные на площади раскопа 2, не имеют зон взаимного контакта. Их культурно-хронологическое положение определялось по отношению к уровням современной и древней дневной поверхности, стратиграфии и составу артефактов. Мы считаем нелишним привести некоторые подробности, демонстрирующие получение результата по одному из названных показателей.

После удаления почвенного гумуса и зачистки площади раскопа 2 была произведена выборка почвенного гумуса из локальных углублений в кровле культуросодержаще-го горизонта (здесь это были следы траков машин и др.) и снято 0,1 м слоя. На этом уровне определились границы западин ранненеолигических жилищ (комплексы №13 и 14); обозначились верхние контуры комплекса №10, условно названного "ведьмины кольца"; зачищена плоская галька — самый верхний предмет комплекса №15 (клад); появился верх зольного скопления в кв.Щ/7 — центр поздненеолитического комплекса №11; началась расчистка верха заполнения поздненеолитического жилища (комплекс №17) и обнаружены фрагменты горловин крупных сосудов, стоявших на дне поздненеолитического котлована; началась разборка заполнения поздненеолитического жилища (комплекс №12), расположенного в западине ранненеолигической землянки (комплекс №13). Началась расчистка поздненеолитического сооружения в кв. Щ-Ю/4-6 (комплекс №9).

После углубления раскопа еще на 0,1 м — расчищено хорошо выраженное, благодаря компактному расположению, скопление ранненеолигических артефактов в кв. Н76-7 (комплекс №16); обозначились границы дневной поверхности первого (ранненеолитического) заселения местности уровень, с которого внушены котлованы ранненеолигических жилиц (комплексы №№13, 14) и т.д.

Таким образом, вышеприведенные наблюдения применительно к неолитическим комплексам позволяют выделить два периода их организации, определяющиеся наличием разных уровней дневной поверхности, с которых делался врез соответствующего сооружения.

Планиграфия раскопа 3.

Раскоп 3, площадь которого 470 кв.м, расположен в нескольких метрах к северо-востоку и отделен от вышеописанного участка карьерно-овражными выемками. Здесь полностью выявлены три древних объекта: "площадь" (локализованный комплекс №20) и два разновременных конструктивно отличных друг от друга жилища, находящихся в разных местах раскопа. "Площадь" и землянка (замкнутый комплекс №21) относятся к ранненеолигическому периоду заселения. Их синхронность подчеркнута дистанцией и собранными коллекциями. Иное наблюдается в отношении расположения "площади" и другого жилшца (замкнутый комплекс №28), строители которого врезались в восточную часть территории более древнего объекта, не подозревая об этом.

Площадь" образована скоплением камней, насыпанных преимущественно в один слой, так, что они заполнили окружность диаметром 15 х 17 м. С восточной ее стороны, сразу после снятия дерна, были обнаружены два аморфных зольных пятна и керамика, отличная от находок на площади. По мере расчистки пятна увеличились в размерах и соединились в одно целое. Под ними оказался прямоугольный котлованчик, высота стенок которого в склоновой части не превышала 10 -15 см и уменьшалась по мере общего понижения местности. Иными словами, при строительстве этого жилища его будущие обитатели стремились получить максимально ровную площадку, а не углубление, как в большинстве других случаев. Осуществляя эту задачу, строители разрушили часть "площади ", в то время уже скрытой под дерново-гумусным слоем. На основании этого наблюдения можно утверждать разновременность данных объектов. Этот вывод подтверждается и собранными коллекциями.

Стратиграфическую фиксацию разновременных комплексов мы получили также при раскопках ранненеолитической землянки (замкнутый комплекс №21), расположенной в 5 метрах к северу от "площади". В кв. Ф-Х/15-16 в 5-10 см ниже кровли культурного слоя выявлено локализованное скопление артефактов. Цвет и структура подстилающего горизонта позволяли думать, что находки залегают здесь в нижней части слоя, над материком. Постепенно выяснилось, что за материк был принят достаточно мощный (около 0,30 м) песчаный слой, под которым находился котлован землянки.

Среди скопления артефактов, собранных на поверхности песчаной толщи, хорошо диагностируется только один кремневый ретушированный наконечник стрелы с противолежащей обработкой пера. Этот тип характерен для комплексов эпохи бронзы и в Приморье встречается на памятниках лидовской культуры. Он найден среди других артефактов, из которых ни один не противоречит этому выводу. Следовательно, весь комплекс мы можем датировать эпохой бронзы. Что же касается находок в заполнении и особенно на дне котлована, то они полностью соответствуют ранненеолитической руднинской культуре. Таким образом, можно констатировать, что над засыпанной!5 еще в ранненеолигическое время землянкой, был организован локализованный комплекс эпохи бронзы.

Планиграфия раскопа 6.

В раскопе б, площадь которого свыше 170 кв.м, представляет интерес стратиграфия и планиграфия выявленных объектов. Здесь, как и на раскопе 2, обнаружены две разновременных землянки в границах одной западины, а за ее пределами— два других сооружения. Эти наблюдения стали итогом работ. Перед их началом при осмотре поверхности, на которой размещалась крупная западина диаметром около 11 метров и глубиной 0,6 м, оснований для подобных предположений не было. Только снятие дер-ново-гумусного слоя позволило установить первое древнее нарушение, датируемое

5 То, что землянка была именно засыпана, следует из анализа заполнения, в толще которого нет признаков эрозии, сноса окружающего фунта, заболачивания, почвообразования. эпохой бронзы по найденной вблизи каменной плечиковой мотыге. Оно было зафиксировано на склоне западины в виде овального пятна с угольками размером 2,8 х 1,3 м в кв.Б-В/8-10. Выявленное углубление имело горизонтальное дно, крутые стенки, высота которых в нагорной части около 0,2 м, а в нижней - 0,1 м. В заполнении ничего, кроме большого количества мелких угольков, не обнаружено. Это комплекс ЖЗО.

Остатки синхронно существовавшего сооружения, судя по уровню расположения и найденному там прямоугольному шлифованному топорику из алевролита, выявлены в кв.З-КЛЗ-15, за пределами неолитической западины (локализованный комплекс №26). В этом слабовыраженном углублении, достигающем только 0,030,05 м, предназначенном, вероятно, для шалашеобразной постройки, зафиксированы остатки размытого кострища.

Других поздних нарушений в раскопе заметно не было и предполагались исследования неолитического •жилища, расположенного на площади западины. Верх культуросодержащего горизонта был образован "мешаной" супесью. При ее снятии было уста- Жилище 8, комплекс новлено, что 90% керамики, поддающейся диагностике, составляют разрозненные черепки ранненеолитических сосудов и около 10% - фрагменты поздненеолитических горшков.

После удаления оплывшего в западину чехла "мешаной" супеси, в центральной части обозначилось темное пятно (черное с большим количеством угольков в северной половине; темно-серое - в южной). Границы шгтна были видны неотчетливо. Размер составлял около 30 кв. м, что значительно меньше площади западины, достигающей 100 кв. м. За пределами "пятна", на склонах западины, под мешаной супесью прослежена погребенная почва мощностью 4 - 8 см.

Постепенная расчистка "пятна" показала, что это поздненеолытическое жилище (замкнутый комплекс №23), почти квадратный котлован которого прорезал в центральной части рапненеопитическую постройку. Таким образом, поздненеолитический культурный комплекс оказался между остатками эпохи бронзы, повредившими его в верхней части и ранненеолитической землянкой, заполнение которой было прорезано при его строительстве.

Благодаря сравнительно небольшим размерам, поздненеолитическое жилище не уничтожило раннюю постройку (замкнутый комплекс 24) полностью. Вся периферийная часть последней сохранилась. Соотношение этих разновременных котлованов зафиксировано на двух пересекающихся разрезах по линиям 9 - 9 и Е - Е.

Информативность этого участка не исчерпывается сказанным. С восточной стороны, в метре от края западины, раскопано еще одно четырехугольное углубление с обильными карбонизированными остатками конструкций, раздавленными на месте керамическими сосудами поздненеолитических типов и др. (замкнутый комплекс №25). Тонкий слой, перекрывавший этот котлован, оказался отвальным грунтом из ранненеолитической землянки. Он был перемещен сюда при сооружении поздненеолигическо-го строения в центре большой западины. Следовательно, у нас есть возможность для установления последовательности сооружения двух близко расположенных однокуль-турных (поздненеолитическнх) объектов. Сначала с восточной стороны от большой западины был построен "комплекс №25", а после его гибели от пожара - в центре древней западины сооружен "комплекс №23".

Суммируя сказанное, мы получим следующую культурно-историческую картину. В стратиграфии и таниграфии отчетливо зафиксированы два неолитических периода обитания, различающиеся по совокупности признаков до уровня отдельных археологических культур и далеко отстоящих друг от друга по шкале относительной хронологии. Ранняя (древнейшая) получила название руднинская (керамика, орнаментированная ромбическими, округлыми и др. штампами — вдавлениями, композиционно оформленными в виде так называемой «амурской плетенки», размещаемой бордюром в верхней части сосудов; многочисленные ретушированные и шлифованные из камня орудия, в том числе "горбатые тесла"; орнаментированные галыт и кремневые фигурки), более поздняя — зайсановская (спабопрофилированные вазовидные, кубковидные, горш-ковидные сосуды, обычно, подчеркнуто грубой выделки, с налетными валиками под венчиками, без орнамента или с прочерченными штриховыми, спиральными, елочными, точечными, меандровыми узорами на тулове и венчике,~рисунтми-.листа на донышке; малым количеством и типологически бедным набором ретушированных ~гГ ишифованпых каменных инструментов, что предполагает широкое использование орудий из несохраняющихся материалов).

Стратиграфические наблюдения о большом хронологическом разрыве между названными культурами подтверждаются серийными радиоуглеродными датами, полученными по карбонизированным образцам поселения Рудная Пристань6.

Руднинская культура 7550±60 ГИН

7690±80 ГИН

7390±100 ГЙН

Зайсановская культура 4040+40 ГИН

4130+40 ГИН

4000±60 ГИН

4030+40 ГИН

4110±40 МГУ

Итак, хронологическая дистанция между разнокультурными неолитическими поселениями, зафиксированными на одном памятнике, составляет 3,0 - 3,5 тыс. лет. Руд-нинскую культуру мы называем ранненеолитической по следующим основаниям. Во-первых, потому что она предшествует зайсановской по стратиграфии; во-вторых, потому что в Пргшорье это на сегодняшний день древнейшая культура с керамикой; в-третьих, она имеет архаичные (в эпохальном и региональном понимании) черты, присущие разным категориям артефактов. В-четвертых, ее хронология близка к началу голоценового оптимума и практически смыкается с хронологией устиновской мезолитической культуры.

Неизбежен вопрос, в каком соотношении находятся руднинская неолитическая и мезолитическая уетиновская культуры? Пока не обнаружено памятников, на которых они могли бы быть изучены стратиграфическим методом. На поселении Устиновка-ГУ, Горбатка-Ш и др. есть находки рубящих орудий, называемых "горбатыми теслами". Одно из них (Устиновка-ГУ) с частично подшлифованным лезвием имеет бесспорное

5 Пользуясь случаем, автор выражает признательность Л. Д. Сулержицкому за выполнение этой работы. сходство с айалогичными серийными инструментами, обильно представленными в ранненеолитических комплексах Рудной Пристани. По морфологии это изделие и типологически сходные с ним из коллекции устиновской культуры должны быть поставлены в начало типологического ряда, завершать который будут идентичные по форме, но уже полностью шлифованные орудия руднинской культуры. В кремневом инвентаре руднинской культуры заметны традиции устиновской пластинчатой техники в расщеплении макронуклеусов - подпризматиков и изготовлении некоторых орудий на пластинах и пластиноподобных отщепах. Эти традиции не доминируют, но реминисцентно присутствуют в композитной технике обработки каменных орудий.

Особый интерес представляет то, что создатели ранненеолитического поселка в Рудной Пристани пользовались теми же источниками сырья, что и носители устиновской культуры в долине р. Зеркальная. Вместе с сырьем к руднинцам попали и некоторые характерные артефакты, найденные либо в брошенных поселениях устиновцев, либо в местах добычи и обработки сырья. Это важный момент, ибо он позволяет ставить вопрос о наличии хронологического разрыва между временем существования поселений устиновской и руднинской культур. Речь идет о клиновидных микронуклеусах и так называемых "лодкообразных инструментах" - важном компоненте устинов-ского культурного комплекса, о чем говорилось выше.

В руднинской культуре нет фактов собственного использования микротехники. Тем существеннее, что в коллекции имеется 10 таких "импортных" юделий. Они отмечены на площади всех вскрытых участков: в котлованах ранненеолитических жилищ (4 экземпляра), в других ранненеолитических комплексах (4 экземпляра), в перемещенном грунте (2 экземпляра). Четыре предмета имеют более или менее заметные признаки окатанности, появление которых не мотивировано условиями залегания на момент обнаружения. Нет сомнения, что в таком виде они были доставлены на данное поселение его обитателями вместе с другим сырьем или полуфабрикатами из долины р. Зеркальная.

Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении археологические данные показывают, что устиновская культура древнее руднинской. В соответствующем разделе, рассматривая проблемы устиновской культуры, мы привели аргументы, в том числе основанные на данных радиоуглеродного датирования, показывающие, что время ее существования в Приморье находится в интервале 8-10 тыс. лет назад. Из этого следует, что между названными культурами хронологический разрыв не так велик, как его представляли и измеряется, возможно, только сотнями лет (в пределах от 300 до 1000 лет). Вполне вероятно, что фактически он может быть и меньше трех столетий даже для памятников долины реки Зеркальной.

География культур каменного века Приморья.

Мезолитические памятники устиновской культуры распространены от полуострова Муравьев-Амурский в заливе Петра Великого (памятник Весенняя-1 ) до р. Таежной в Тернейском районе, что составляет около 800 км в меридиональном направлении. Отчетливо выделяется три концентрации местонахождений, названные нами Уссурийским, Тадушинским и Тернейским анклавами. Каждый из них насчитывает от 10 до 20 известных объектов, изучение которых стационарными методами уже ведется или может быть осуществлено в перспективе. Все анклавы привязаны к определенным сырьевым базам и дислоцированы в среднем течении рек. Тадушинский анклав (памятники Установка-1, 3, 4 ; Суворово - 3. 4, 6 и др.) занимает срединное положение, будучи равноудаленным как от "северных" местонахождений, так и от "юго-западных", и остается пока наиболее изученным. Вне отчетливой связи с анклавами или на их периферии сейчас известно несколько памятников, обнаруженных краеведами Мамуниными в районе Спасска-Дальнего, Н.А.Клюевым в Аяучинском районе, В.И.Дьяковым в Партизанском районе и на территории пригородной зоны Владивостока. Кроме этого, есть отдельные находки микронуклеусов, позволяющие предполагать возможность дальнейшего расширения источниховой базы.

Ранненеолитическая руднинская культура сейчас имеет северную границу по долине р. Рудная, где расположен описанный выше эталонный и эпонимный памятник Рудная Пристань. В трех десятках километров от последнего находится раскопанный пещерный памятник Чертовы Ворота, несколько более позднего возраста (6380±70; 6575±45; 6825±45; 5890±45; 6710±105). Там получена объемная коллекция, по основным признакам хорошо коррелированная с эталонным комплексом (Андреева и др., 1991; Дьяков, 1992). Остальные памятники культуры расположены южнее и представлены сравнительно небольшими коллекциями, полученными на поликомпонентных (Моряк Рыболов, Осиновка, Перевал), малоизученных (Рославка, Петровичи, Сиротинка) и др. памятниках. Таким образом, мы определяем границы руднинской культуры от северной части залива Петра Великого (в его средней зоне были зафиксированы малоизвестные находки характерной керамики, обнаруженные еще Г.И. Андрее-вьда; есть упоминание об одиночном фрагменте сосуда с орнаментом "амурская плетенка" даже из северной Кореи, но это иная культурная зона, в пределы которой могли распространяться ее отдельные носители) на юге, до реки Рудная — на севере и от побережья Японского моря на востоке, до озера Ханка — на западе.

Зайсановская поздненео-литическая культура известна лучше руднинской. Около 20 памятников, имеющих определенные "зайсанов-ские" признаки, подвергались более или менее широким раскопкам. Можно отметить такие поселения: Зайсановка-1, Кировское, Валентин-перешеек, Под Липами, Перевал, Новосе-лище-4 и др. Они расположены от сопредельных с Приморьем районов Кореи до Рудной Пристани, а возможно, и далее - судя по отдельным находкам у оз. Благодатного и у пос. Тер-ней. Если в дальнейшем там будут получены более многочисленные факты, то граница ззйсановской культуры отодвинется на 100 километров севернее реки

ЛПеревал

Олений

Орнаментированная керамика зайсановскях памятников

Рудной. На востоке памятники этой культуры ювестны не только на побережье, но и на островах, расположенных в шельфовой зоне; на западе они есть в степном Приморье и, видимо, как и на юге распространяются на территории соседних государств -Китая и Кореи.

Несмотря на столь широкую географию культуры, больших различий в материалах не отмечено. Радиоуглеродные датировки: 3915±50; 3635±30 (Под Липами); 4670±90; 4900±200; 4500±120 (Валентин-перешеек); 3500± 163 (Олений-1); 3950±800 (Зеркаль-ное-2) согласуются с тем, что получено нами для зайсановского слоя Рудной Пристани и приведено выше.

Периодизация эпохи бронзы на западном побережье Японского моря.

Зафиксированное в стратиграфии раскопа 1 поселения Рудная Пристань прореза-ние котлованом "большой землянки" двух поздненеолитических жилищ, захоронение под отвалом взятого при ее строительстве грунта более древних западин и культурного слоя, — свидетельствуют, что это более поздний культурный комплекс в сравнении с тем, который отнесен к позднему неолигу и датирован самым концом 3 тыс. до н.э.

Коллекция, собранная в "большой земляяке"(ее площадь превышает 140 кв.м), почти по всем категориям артефактов отличается от более древних. Во-первых, это керамика, представленная тонкостенными, как правило, хорошо профилированными (в сравнении с неолитическими) горшками, преимущественно, без орнамента, но с лощеной поверхностью; во-вторых, куранты и зернотерочные плиты, каменный шлифованный жатвенный нож; в-третьих, реплика бронзового втульчатого наконечника дротика и др. Нет сомнения, что этот комплекс следует относить уже не к каменному веку, а к эпохе бронзы на основании предложенных нами критериев (Дьяков, 1978; 1989) против которых, как будто, нет возражений у других исследователей.

До настоящего времени вопрос о периодизации этой эпохи в Приморье всерьез не ставился. Культуры, о которых есть определенные данные (лидовская и синегайская), располагаются на удаленных друг от друга территориях. Несмотря на то, что по вопросам количества культур (две или три), места некоторых памятников в той или иной культуре у авторов, писавших на эту тему, зафиксированы разные подходы, оснований для датирования их иначе, чем карасук-тагарским или татарским (пользуясь сибирской терминологией) временем, ни у кого не было. Прямо или косвенно всеми исследователями предполагалось, что до сложения (или появления в Приморье) этих культур: лидовской и синегайской (Окладников, Дьяков, и др.) или двух названных и маргарнтовской (Андреева и др.), или двух первых и "типа Медвежья-3" (Бродян-ский), в регионе сохранялась неолитическая культура.

Исследования памятника Рудная Пристань и расположенных вблизи него других местонахождений (Монастырка-1-П1) выявило материалы, позволяющие углубить наше представление об эпохе палеометалла на западном побережье Японского моря. Мы полагаем, что у нас появились реальные основания для создания контура периодизации эпохи бронзы.

В 0,4 км западнее раскопанного жилигца эпохи бронзы на поселении Рудная Пристань, на 2-3 метровом от у.р. пологом склоне подножия соседней возвышенности выявлены остатки памятника Монастырка-П, представленного частично разрушенным при проведении мелиоративных работ котлованом жилица. В нем обнаружено несколько очагов, с каждым из которых были связаны локализованные микрокомплексы, состоящие из каменных предметов и керамических сосудов. Реконструировано 11 ам-форовидных сосудов, являющихся полными аналогами соответствующих изделий поселения Лидовка-1. Среди каменных изделий особую важность для диагностики культурной принадлежности выявленного памятника имеют реплики бронзовых орудий и оружия: наконечник копья с нервюрой, ножи со скошенным лезвием, "гофрированные" наконечники стрел, а также украшения - секировидные бусины и подвеска из жировика. Из других предметов (грузила, брусковидные точила, шлифованные топоры и долота, скобель и др.) нет ни одного, который не имел бы аналогов в указанном выше эталонном памятнике культуры. Следовательно, по закону тождества правомерно будет распространить на памятник Монастырка-II те радио у» леродные даты, которые получены для поселения Лидовка-1.

2570±60 (СОАН-1388); 2450+50 (СОАН-1389);

2610+45 (СОАН-1390); 2535+40 (СОАН-1424).

Примерно в 100 метрах к северо-востоку от памятника Монастырка-Н и в 0,3 км к западу от памятника Рудная Пристань, на поверхности возвышенности, около 14 м над у.р., обнаружено сгоревшее жилище, в котловане которого in situ зафиксированы керамические сосуды и каменные изделия. Самой диагностичной частью коллекции является керамика. Большей частью — это плоскодонные тонкостенные приземистые горшки с широким туловом и отогнутым налепным венечным валиком — воротничком. Встречаются крашеные в малиновый цвет (монохромные) сосуды. Орнаментация представлена только на не крашеных горшках: парные точки, оттиск стека, края раковины и т.п.; она сосредоточена на венчике, преимущественно его внешней части, оформленной налепным плоским валиком. Коллекция каменных изделий не велика. Наряду с кремневыми отщепами и пластинкой зафиксированы бифасиально ретушированные наконечники стрел, скребок на пластине, проколка и др.

Полное тождество керамики раскопанного нами памятника устанавливается с материалами позднего комплекса ("верхнего слоя" ) поселения Пхусун (Окладников, 1959; 1964. Андреев, 1960; 1963) или, как его теперь называют, Моряк Рыболов, много лет не находившего своего места в археологической систематике. Автор отнес его к "раннему этапу" лидовской культуры (Дьяков,1978).

Адекватность керамики в исследуемых комплексах поселений Пхусун и Монастыр-ка-Ш и непротиворечивость всех других составляющих эти феномены позволяют экстраполировать их особенности. В данном случае большое значение имеет наличие в пхусунском вещевом ансамбле каменных реплик бронзовых изделий: наконечника копья с нервюрой и ножа. Эта деталь важна для установления лериодизационного положения памятника на основании существующих критериев.

Таким образом, "большое жилище"из верхнего слоя поселения Рудная Пристань, жилище памятника Монастырка-Ш и жилище Монастырки-П дали на основании существующих критериев несомненные замкнутые комплексы эпохи бронзы. Все они содержат коллекции артефактов разной полноты, но безусловно имеющие много общего между собой по набору инструментов, технике обработки камня, типам артефактов, зонам и мотивам орнаментации сосудов, технико- технологическим и типологическим характеристикам керамики.

В то же время нельзя не заметить некоторых различий, показывающих, что они существовали не синхронно, а были созданы в разное время. Это следует ю топографии каждого памятника и типологических нюансов в формах керамики. К тому же, мало вероятно синхронное расположение на таком близком расстоянии друг от друга памятников одного типа (т.е., поселений), в керамических коллекциях которых есть столь определенные индивидуальные черты.

Самая развитая в типологическом отношении форма представлена амфоровид-ными сосудами памятника Мовдстырка-П. Раздельное изготовление шейки и тулова; вариабельность размеров: вместимость от 1/3 до 7-8 литров при сохранении тонких стенок и дна, стандартизация формы и пропорций, другие детали, — все это показывает совершенное владение керамическим искусством. Амфоровидные сосуды завершают типологический ряд, построенный из всей совокупности гончарных изделий названных памятников. В гипсометрическом отношении этот памятник расположен значительно ниже других по отношению к реке и занимает уровень, соответствующий первой надпойменной террасе. Его абсолютная хронология укладывается в 7-5 вв. до н.э.

По техническому совершенству изготовления ближе всего к вышеописанной керамике находятся гончарные изделия памятника Монастырка-Ш, аналога пхусунского культурного комплекса эпохи брошы. Сосуды достигают больших размеров, имеют широкое тулово и очень тонкие стенки. Но у них иные пропорции и отсутствует высокая шейка. Памятник занимает по гипсометрическом показателям более высокое положение в сравнении с предыдущим, но уступает в этом отношении и по топографическим преимуществам "большому жилищу" из ансамбля памятника Рудная Пристань.

Жилище эпохи брошы, составляющее верхний стратиграфически выраженный слой поселения Рудная Пристань, занимает, в сравнении с двумя вышеописанными, более выгодное положение на господствующей здесь по высоте возвышенности. Выбор носителями культуры бронзы того же места для поселения, которое в силу совокупности природных факторов было наиболее подходящим здесь также в разные эпохи неолита, показывает сохранение этих приоритетов и в период строительства "большой землянки". Но в двух других рассмотренных случаях, касающихся комплексов эпохи бронзы, видимо, приоритеты уже изменились шш, что более вероятно, определенные причины не позволили ими воспользоваться7. Надо полагать, уже данное обстоятельство может указывать на большую древность верхнего слоя поселения Рудная Пристань в сравнении с памятниками Монастырка-П и Монастырка-Ш. Этому выводу не противоречит керамика, неуловимо сохраняющая в орнаментации и формах некоторых горшковидных сосудов из "большой землянки" архаичные черты.

Таким образом, сказанное позволяет наметить следующую хронологическую последовательность памятников эпохи брошы от большей древности к меньшей:

Рудная Пристань => Монастырка-Ш Монастырка-П

Последнее звено этого ряда, как было показано выше, датировано по радиоуглероду 7-5 вв до н.э. Первое звено в хронологическом отношении ограничено радиоуглеродными датами поздненеолитического слоя, а также датировкой бронзовых оригиналов втульчатых наконечников с нервюрой, появляющихся в сейминско-андроновское и шан-иньское время, и послуживших моделью для копирования в камне. Практически же нижняя дата определяется не изготовлением первых образцов, а появлением моды на соответствующее оружие и распространение ее в такой периферийный регион, как Приморье. Есть данные, показывающие хронологические ножницы от появления бронзовых оригиналов в северокитайском регионе до копирования их в Маньчжурии в 1 тыс. до н.э. (Watson, 1972; Воробьев, 1994). Этот разрыв составляет около 2 столетий даже для более близких и определенным образом связанных в древности территорий. Несмотря на условность таких вычислений, мы получим нижний предел строительства "большого жилища", датируемый в циапазоне16-14 веками. Естественно, это не исключает возможность и более поздней даты.

В пхусунской коллекции есть фрагмент рукояти шлифованного каменного ножа , реконструируемая форма которого позволяет считать его репликой, связанной своим происхождением с коленчатыми, дугообразно- и вогнутообушковыми бронзовыми возможно, нежелание использовать традиционное место было связано с наличием слишком очевидных руин от последнего поселка. прототипами (более точно определить какая из названных групп режущих орудий передана а камне в данном случае невозможно), появление которых в Южной Сибири и Северном Китае фиксируется с конца 14, а широкое распространение приурочено к 13—12 вв до н.э. Это позволяет предположительно датировать нижний хронологический предел памятников типа Монастырка-Ш - 11-10 вв. до н.э. Что же касается конкретного случая, то время существования сгоревшего жилища памятника Монастырка-Ш определяется радиоуглеродными датами, полученными Л.Д. Сулержицким по образцам карбонизированных массивных конструкций постройки с трех разных участков.

3420+ 40 ГИН-10218; 3340±40 ГИН-10219; 3400±40 ГИН-10220. Учитывая собственный возраст дерева, который условно может быть определен в 3050 лет, дата строительства жилища, вероятно, приходится на первую половину — середину 14 века до н.э.

Таким образом, выше мы наметили и в той степени, насколько это сейчас возможно, обосновали три последовательных хронологических этапа развития лидовской культуры эпохи бронзы , которые предлагаем назвать: тетюхинский (древний)3, пхусунский (средний)" и ахобинский (поздний)'".

Каждый этап может бьггь охарактеризован несколькими памятниками, что позволяет представить их географию. Не касаясь деталей, можно отметить, что памятники ахобинского этапа локализованы на морском побережье и в долинах Среднего и Северного Сихотэ-Алиня. Памятники пхусунского этапа расположены вблизи морского побережья, прилегающего к восточным склонам Южного и Среднего Сихотэ-Алиня (от Глазковки до Рудной Пристани). Памятники тепохинского этапа, вероятно, представлены на побережье и в долинах рек Южного, Среднего и Северного Сихотэ-Алиня, но для более определенного решения этого вопроса требуется детальный источниковедческий анализ многих коллекций и др., который выходит за рамки исследуемой темы.

Лидовская культура оказывала воздействие има подвергалась определенным культурным влияниям, более заметным в контактных зонах. Этот вопрос почти не изучен, но мной и другими исследователями отмечались "литовские" элементы на янковской керамике в бухте Моряк Рыболов", у Екатериновка, на памятниках, выделенных в "оленийский вариант янковской культуры". Отдельные изменения в лидовской керамике,язанныеналичием инородной детали наенкесуда (поселение Круглая Долина), появлением не характерных ("янховских") форм (Благодатное-1П), возникновениемнкретичной орнаментации (Каменка, поселения в устьях рек: Быстрая, Коппи, Пуча, Луговая и др.), —идетельство контактов различного уровняразными культурами.

В частности, орнаментальное перфорирование венечной части сосудов мы связываем с обнаруженной автором (Дьяков, 1980,1982), но пока мало исследованной самар-гинской культурой. Ее место в периодизации еще не может быть обосновано с помощью стратиграфии. Но характерные черты самаргинской культуры в орнаментации, "вдруг", становятся дополнительным декором на керамике лидовских памятников, выявленной в том же ареале. Далее к северу от Самарги, на побережье Татарского пролива, эта керамика с синкретичными чертами в орнаментике начинает приобретать

В память о первоначальном названии поселения Рудная Пристань (Тетгохе).

Первоначальное название памятника Моряк Рыболов (Пхусун), где впервые был зафиксирован этот культурный комплекс.

10 Первоначальное название реки, на которой находится памятник Лидовка-1 (Ахобе). п Этот малоизвестный памятник, частично раскопанный А.П.Окладниковым в 1960 г., мы называем Моряк Рыболов-2, чтобы не пугать его с более известным, о котором говорилось выше. (Бродянскяй, Дьяков. 1984).

ЛИД О BKA-J, M О НА (ГГ Ы Р К А эое, йчас lo, с I пеггле-itbice Ьлоских |бос-похи ierro в приделе-ji ме-(НИН-;хро-цные веньет, в госле 979), j пла-(Ш. К ¡полb Mecí не-креб-нных кульваны I пол-рнец, )лкм-личи-ними туры ггальедне-Иенем займут это место такие памятники, как Водораздельная, Приморская-П. Их исследователь — В.А.Татарников, отводил им место в финальном неолите — "старше памятников лидовской культуры" (Татарников, 1979; 1981). Сложность здесь заключается в том, что изучение этих памятников прервалось, а по имеющимся материалам, представляющим открытый комплекс, нет возможности делать ответственные выводы. Думается, что сказанным не исчерпываются проблемы и перспективы периодизации приморской археологии, свой посильный вклад в решение которых автор еще надеется внести.

Список опубликованных работ, представленных к защите.

МОНОГРАФИИ И УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ

1. Приморье в эпоху бронзы. Владивосток: Изд-во ДВГУ. 1989.

Рец.: П.М.Кожин. Вестник Дальневосточного отдел. АН СССР, 1991, №1. С. 118-121.

2. Многослойное поселение Рудная Пристань и периодизация неолитических культур Приморья. Владивосток: Даяьнаука. 1992.

3. Приморье у рубежа эр. Владивосток: Изд-во ДВГУ. 1984. (Соавт. ДЛ.Бродян-ский).

4. Древние культуры тихоокеанского побережья СССР. Учебное пособие. Владивосток: Изд-во ДВГУ. 1983. (Соавт. Н.НДиков, Д.Л.Бродянский).

СТАТЬИ И ТЕЗИСЫ

5. Разведочные работы в Северном Приморье // АО, 1973. М.: Наука, 1974. (Соавт. Дьякова О. В.). С. 201.

6. Разведка в Северном Приморье и на Нижнем Амуре II АО, 1974. М.: Наука, 1975. (Соавт. Дьякова О. В.). С. 204-205.

7. Раскопки в Северном Приморье // АО, 1975. М.: Наука, 1976. (Соавт. Дьякова О. В.). С. 237-238.

8. Древнее поселение на мысе Страшном в Приморье // СА. 1977. .№ 2. (Соавт. Дьякова О. В.). С. 222-229.

9. Приморье в эпоху бронзы. //Археология и этнография Восточной Сибири Тез. докладов к регион, конф., 5-7 апр. 1978 г. Иркутск, 1978. С. 70-72.

10. Древние художники Сихотэ-Алиня//Дальний Восток, №6, 1978. С. 125-130.

11. Сихотэ-Алинь в эпоху бронзы. Лидовская культур: Автореф. дис. . канд. ист. наук АН СССР. Сиб. отд-ние. Ин-т истории, филологии и философии. Новосибирск, 1978.

12. Исследования на западном побережье Татарского пролива //АО, 1978. М.: Наука, 1979. (Соавт. Дьякова О. В.). С. 225.

13. Пещера Чертовы Ворота и вопрос о памятниках кондонской (нижнеамурской) культуры в Приморье// Карстовые пещеры. Препр. Владивосток, 1979. С. 32-33.

14. Поселение эпохи бронзы в пади Харинской // Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, 1979. (Соавт. А. П. Окладников). С. 85-117.

15. Археологические исследования на Среднем Сихотэ-Алине в 1972-1976 гг. // Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, 1979. С. 161-174.

16. Был ли на Дальнем Востоке бронзовый век? Природа. 1979. № 10. С. 82-87.

17. Древние памятники на северо-западном побережье Японского моря // Древние культуры Сибири и Тихоокеанского бассейна. Новосибирск: Наука, 1979. С. 145-157.

18. Нижний слой поселения Круглая Долина в Приморье (к вопросу б распространении памятников лидовской культуры) // Сибирь в древности. Новосибирск: Наука,

1979. (Соавт. Семениченко Л.И.). С. 50-56.

19. История исследования и историография археологических памятников СевероВосточного Приморья // Сибирь в древности Новосибирск: Наука, 1979. С. 110-113.

20. Неолит Приморья: (факты и гипотезы) // Проблемы археологии и этнографии Сибири и Центральной Азии: Тез. докл. к регион, конф., 25-27 марта 1980 г. Иркутск,

1980. С. 77-79.

21. Первые археологические находки в долине р. Самарги // КСИА. Вьт. 161. М., 1980. С. 112-117.

22. Функциональное, хронологическое и культурное значение каменных «кинжалов» с односторонней противолежащей заточкой клинка // Материалы по археологии Дальнего Востока СССР. Владивосток, 1981. (Соавт. Конькова Л.В.). С. 35-42.

23. Карстовые полости Приморья как места обитания древнего человека. // Карст Дальнего Востока. Научное и практическое значение карстологических исследований. Владивосток, 1981. С. 64-66.

24. Раскопки и разведки в Приморье// АО. М.: Наука, 1981. С. 179.

25. Куксинская стоянка и её значение для выделения самаргинской археологической культуры//Археология Северной Азии. Новосибирск: Наука, 1982. С. 62-70.

26. Установка-ГУ— новый палеолитический памятник Дальнего Востока // Проблемы археологии и этнографии Сибири Тез. докл к регион конф., 7-9 апр. 1982 г. Иркутск, 1982. С. 32-33.

27. Радиоуглеродное датирование археологических памятников на Дальнем Востоке // Использование методов естественных и точных наук при изучении древней истории Западной Сибири: Тез. докл. и сообщ. к науч. конф. (6-8 апр. 1983 г.). Барнаул, 1983. С. 20-23.

28. Археологические работы на западном побережье Татарского пролива // Поздне-плейстоценовые и раннеголоценовые культурные связи Азии и Америки. Новосибирск: Наука, 1983. С. 127-141.

29. Этапы хозяйственного освоения Приморья человеком в позднем плейстоцене и голоцене (палеогеографические аспекты) // Человек и природа на Дальнем Востоке: Тез. докл. науч.-практ. конф. Владивосток, 1984. С. 13-14.

30. Археологическая картина заселения западного побережья Японского моря и Татарского пролива в каменном веке // Проблемы исследования каменного века Евразии (К столетию открытия палеолита на Енисее): Тез. докл. конф. Красноярск, 1984. С. 104-106.

31. Ритуаяьно-обрядовые изображения в археологических ансамблях Приморья // Рериховские чтения, 1984 г.: Материалы конф. Новосибирск, 1985. С. 262-267.

32. Новые памятники лидовской культуры // Арсеньевские чтения: Тез. докл. регион. конф. по пробл. истории, археологии, этнографии и краеведения, 17-19 окт. 1985 г. Уссурийск, 1985. С. 85-86.

33. Глиняное «зеркало» из Приморья//CA. 1985. №3. С. 152-155.

34. Каменный век Приморья: проблемы и состояние изученности // XV Дальневост. науч. конф. «XXVII съезд КПСС и пробл. развития Дальнего Востока СССР и зарубеж. государств Азии»: Тез. докл и сообщ. Владивосток, 1986. Вып. 4. С. 18-21.

35. Опыт применения аппликативного метода для изучения докерамического комплекса памятника Устиновка-IV (Приморье) // Методы естественных наук в археологическом изучении древних производств на Дальнем Востоке СССР. Владивосток, 1986. С. 33-42 (Соавт. Чупахина Е.В.). 1 п. л.

36. Археологические памятники долины р. Зеркальной // Археологические и этнографические исследования Восточной Сибири: (Итоги и перспективы): Тез. докл. к регион конф., 13-15 окт. 1986 г. Иркутск, 1986. (Соавт. Семин П. Л.). С. 104-106.

37. Древнейшие культуры Восточного Сихотэ-Алиня // АО. М.: Наука, 1986. С. 174175.

38. Полевые исследования Сихотэ-Алиньской археологической экспедиции в 1984 г. // Памятники древних культур Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1986. С. 71-173.

39. К вопросу о соотношении лидовской и мохэской культур ~И XV Дальневост. науч. конф. «XXVII съезд КПСС и пробл. развития Дал. Востока СССР и зарубеж. государств Азии»: Тез. докл. и сообщ. Владивосток, 1986 г. Вып. 4. (Соавт. Семин П. Л.). С. 25-27.

40. Новые данные об эпохе бронзы в Приморье // Памятники древних культур Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1986. (Соавт. Чупахина Е.В.). С. 187-191.

41. Раскопки многослойного памятника Рудная Пристань в 1983 г. // Проблемы археологии Северной и Восточной Азии. Новосибирск, 1986. С. 25-50.

42. Некоторые аспекты культурогенеза на юге Дальнего Востока СССР (эпоха неолита) // История и культура Восточной и Юго-Восточной Азии. М.: Наука, 1986. Ч. 1. С. 3-11.

43. Разведочные раскопки памятника Усть-Зеркальная-IV // Памятники древних культур Сибири и Дальнего востока. Новосибирск, 1986. (Соавт. Семин П. Л.). С. 192194.

44. Антропоморфные керамические скульптуры из Приморья эпохи бронзы // Антропоморфные изображения. Новосибирск: Наука, 1987. (Первобыт. искусство). С. J25-132.

45. Раскопки памятников Устиновка-IV и Рудная Пристань // Исследования памятников древних культур Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1987. С. ¡84-185.

46. Раскопки в Приморье // АО. М.: Наука, 1988. (Соавт. О. В. Дьякова, П. Л. Семин, Е. В. Чупахина). С. 230-231.

47. Древние жилища Приморья (по материалам памятника Рудная Пристань) // Проблемы археологии Северной Азии (К 80-летию академика А.П.Окладникова): Тез. докл. XXVIII Регион, археол. конф. (28-30 марта 1988 г.). Чита, 1988. (Соавт. Блинко-ва Л.Н., Попов А.Н.). С. 130-132.

48. О месте зайсановской культуры в археологической периодизации Приморья // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения): Тез. Всесоюз. археол. конф. Кемерово, 1989. Ч. 2. С. 15-17.

49. Древние памятники Северного Приморья (ня китайском языке) // Бэйфан вэ-ьу, № 2. 1993. (Соавт. Татарников В. А.). С. 107-109.

50. Some Problems on the Origin of Cultures in the Southern Far East of Russia, (на поиском языке) // Bulletin of the Nojiri-ko Museum No. 2. 1994. С 77-83.

51. Исследования Амуро -Приморскойэкспедиции// АО-1994. М., 1995. С. 268-269.

52. Полевые исследования в области периодизации древних культур Приморья в 1993 г. II Обозрение результатов полевых и лабораторных исследований археологов, тнографов и антропологов Сибири и Дальнего Востока в 1993 году. Новосибирск, н-т археологии и этнографии. 1995. С. 238-239.

53. Моюно бочи Монастырка-3 игаки (на японском языке) // Кодай буша, 1995. Т. 47, í 3 (март). (Соавт. О.В. Дьякова). 0,7 п. л.

54. Периодизация археологических культур многослойного поселения Рудная При-тань (на китайском языке) // Собрание переводных работ с материалами по архео-огии Северо-Восточной Азии. Харбин, 1996, № 6. 3 п. л.

55. Палеоэкологические аспекты взаимодейлвия человека и цхроды в Амуро-Приморском егионе// Этнос и природная среда. Владивосток: Дальнаука.1997. 1,2 п. л.

56. Археологический очерк долины р. Самарги // Материалы межпунар. науч.-пракг. онф. «Сихотэ-Алинь: сохранение и устойчивое развитие уникальной экосистемьс) 4 — 8 сенг. 997 г. Владивосток, 1997. 0,3 п. л.

57. The Oldest Habitation Site On the West Coast of the Sea of Japan // Current Research the Pleistocene. Vol. 14. Oregon, 1997. C. 20-22.

58. Палеолит и мезолит Приморья./ОТокальные различия в каменном веке: Тезисы окладов на Международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения .Н,Замятина. СПб,1999.С.135-137.

59. Периодизация эпохи бронзы на западном побережье Японского моря.//Молодая рхеология и этнология Сибири. XXXIX РАЭСК, часть 1. Чита, I999.C.122-125.

Лицензия №020466 от 04.03.99 г. Подписано в печать 3.09.99 г. Формат 60X84/16. Печать офсетная.Усл. печ. л. 2,79. Уч.-изд. л. 3,12. Тираж 100 экз. Заказ 035.Цена "С".

Отпечатано в типографии издательства ДВГТУ. Владивосток, ул. Пушкинская, 10.