Петр I в русском общественном сознании XVIII - первой половине XIX в.: конструирование и деконструкция мифологического образа тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Конанова, Евгения Игоревна

• Конанова, Евгения Игоревна
• кандидат исторических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Конанова, Евгения Игоревна

Введение

Глава 1. Исторический миф как феномен общественного сознания: 27 фантастическое и реальное.

1.1 Миф о прошлом: социально-психологические и культурно- 27 исторические черты.

1.2 Исторические мифологемы: опыт классификации. Национально- 41 исторические ййфы.

1.3 Конструирование и деконструкция мифов о прошлом как 54 движение общественной мысли.

Глава 2. Миф о Петре I в массовом сознании.

2.1 Негативный образ: Царь-Антихрист.

2.2 Позитивный образ Петра I в массовом сознании.

Глава 3. Мифологический образ Петра I в сознании политической и 100 интеллектуальной элиты русского общества XVIII — первой половины XIX вв.

3.1 Формирование основ культа Петра I в первой четверти XVIII в.: 100 роль целенаправленной государственной политики.

3.2 Мифологические основы апологетики Петра I в русской 109 общественной мысли и в русском искусстве XVIII в.

3.3 Критическое восприятие Петра I в конце XVIII — первой 154 половине XIX вв.

Глава 4. Начало Деконструкции мифологического образа Петра I в 177 XIX в.

4.1 Образ мифа о Петре в сознании и поэтическом творчестве 177 А.С.Пушкина.

4.2 А.С.Пушкин о личности и характере деятельности Петра I: 189 разрушение мифологизированного образа царя.

4.3 Предпосылки возникновения новой мифологизации Петра I в русской культуре второй четверти - середины XIX Заключение.

Список источников и литературы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Петр I в русском общественном сознании XVIII - первой половине XIX в.: конструирование и деконструкция мифологического образа»

Актуальность темы. Особенностью современного научного исторического познания является повышенное внимание к изучению структур общественного сознания. Это не случайно. В условиях современной культурно-исторической ситуации с ее постоянно углубляющимся интересом к гуманитарному содержанию истории, к осознанию индивидом и обществом в целом окружающего мира в его современном состоянии и в историческом развитии знание феноменов сознания позволяет полнее и глубже понять характер культуры и исторические судьбы стран, народов и составляющих их социумов.

Между тем, общественное сознание представляет собой исключительно сложное явление индивидуальной и общественной психологии. На каждом из этапов своего существования оно является как органичным результатом всего предшествовавшего развития, так и предпосылкой развития общества в последующий период. Оно, таким образом, всегда исторично. Вместе с тем историчность общественного сознания сосуществует с таким характером восприятия и выражения в нем прошлых эпох, которое далеко не в полной мере соответствует реалиям прошлой жизни, действительно имевшим место. В значительной мере оно основано на мифологическом восприятии прошлого и настоящего.

Мифологизированное восприятие прошлого и явлений окружающего мира является характерным признаком сознания и культуры всякого общества и составлявших его отдельных личностей. Исторические мифы отличаются исключительной устойчивостью, живучестью, глубиной внедрения в массовое и индивидуальное сознание, сложностью, и в известной мере, при стационарном состоянии культуры общества, фактической невозможностью их преодоления. И только особые, исключительные условия, ведущие к разрыву с традицией исторического существования, могут способствовать преодолению сложившихся в сознании мифологем.

Определяется это тем, что историческая мифология не только представляет собой основание для отношения человека и общества к окружавшей их действительности. Она в полной мере соответствует ментальности этого общества и составляющих его личностей и обусловливающей ее системе ценностей. Отсюда исторические мифологемы носят не только устойчивый, но и непременно оценочный характер. Также они носят такой характер, что распространены в рамках определенных сообществ. В этой связи существуют мифологемы, имеющие хождение в рамках культуры достаточно узких и локальных социумов. Так, известны мифологемы на темы прошлого, которые распространены среди сословной, социальной и профессиональной групп, среди жителей определенных местностей, даже отдельных родов и семей. Их изучение составляет объект разных форм локальной истории или истории и изучения культуры малых форм. Также существуют мифологемы, стоявшие и стоящие на почве, например, общеевропейской, или мировой культуры. Такого рода мифологемами являются те, которые связаны прежде всего с мировыми религиями, получившими распространение за пределами одной или нескольких соседних стран и народов. Исследование таких мифологем является объектом в значительной мере прежде всего таких дисциплин обобщающего характера, как культурология и история мировых религий.

Объектом исторического познания становятся другие мифологемы. Они имели и имеют большую степень общности, чем мифологемы локального значения. Но в то же время они не носят континентально-европейского, или же глобального характера. Масштабы их распространения охватывали ранее и нередко продолжают охватывать страну, народ, национальную культуру. Подобные мифы в историографии и культурологии нередко называют национальными. Степень распространения каждого конкретного мифа на темы национального прошлого не одинаковая и зависит от множества самых разнообразных факторов социокультурного характера. И, в частности, одним из существенных факторов такого рода является память. Связи между памятью и мифологемами на темы прошлого в общественном сознании Франции нового и новейшего времени уделяется существенное внимание в современной французской историографии. Такие мифологемы относятся к значимым личностям французского прошлого разных эпох - средневековья, нового и новейшего времени. Между тем, для русского сознания характерно не в меньшей степени, чем для французского, наличие значимых исторических личностей, оставивших свой след в национальной памяти. Совершенно очевидно, что в национальном сознании, в том числе русском, такого рода личности выступают в мифологизированном виде.

Среди этих личностей есть такие, которые в русском национальном общественном сознании в своем мифологизированном облике приобретают системообразующее значение. Среди них первостепенное место занимает С

Петр Великий. Образ его основан на разнообразных мифологемах, с далеко не одинаковой содержательной и оценочной составляющей. Едва ли есть, вплоть до эпохи новейшей российской истории, культурно-исторический феномен, который в большей степени, чем этот царь и первый российский император, приковывал бы уже в течение трех столетий повышенное внимание российских современников и потомков, поражал их сознание и воображение, вызывал бы более острые споры и разнообразие оценочных суждений, находился бы в центре русской общественной мысли. И при этом в русской общественной мысли вполне допускается представление о том, что образ личности Петра I, существующий в ней, носит вполне мифологизированный характер.

В этой связи есть основание для того, чтобы видеть три, по крайней мере, аспекта, определяющие актуальность поставленной проблемы.

Первый из них носит общий характер и касается изучения самого феномена национального мифа. Это относится к исследованию процесса его формирования, закрепления в общественном сознании, его развития, а в перспективе осознания в общественной мысли глубины расхождения его с реальностью и возникновения на этой основе стремления к его преодолению. В данном случае в центре исследовательского внимания становится непосредственно общественное сознание и бытование в нем национальной мифологии. Столь значимый и устойчивый в русском общественном сознании миф, который относится к Петру I, позволяет проследить общие черты и особенности существования и эволюции национальных мифов, относящихся к отечественному прошлому и определяющих существенные стороны национального общественного сознания.

Другой относится непосредственно к мифу о Петре I в русском общественном сознании, но носит более общий характер. В самом деле, состояние и особенности русской общественной мысли, и в первую очередь дореволюционного периода, трудно представить себе вне учета характеристики в ней Петра I, отношения к его личности и деятельности, его мифологического образа, сформировавшегося в разных слоях общества, усилиями государственной власти, общественных структур и отдельных лиц. А поскольку мифологизированный в общественном сознании образ царя и императора нашел выражение в разных проявлениях духовной культуры, то постановка проблемы мифа о Петре I имеет прямое отношение к изучению такой стороны отечественной истории, как история ее духовной культуры. И, в связи с тем, что выражение в ней мифа о Петре опиралось на весь арсенал средств репрезентации художественной, полемической и научной мысли, то на этом основании необходимо привлечение всех этих разнообразных средств. Среди них - изобразительно-монументальное искусство и художественная литература, публицистика и историография. Что касается русской историографии, в которой Петр заслуженно занимает очень большое место, то она в контексте данной проблемы рассматривается не сама по себе, а лишь в том отношении, что она является одной из исключительно значимых отраслей духовной культуры. Она же представляет собой одно из средств выражения общественной мысли. На этом основании в контексте поставленной проблемы выражение мифа о Петре I средствами историографии также рассматривается, однако лишь с учетом положений и выводов, делавшихся историками, без учета методологической и источниковедческой составляющей, характерной для историографических исследований. В данном случае, таким образом, труды историков рассматриваются, но не как феномены историографии, но как явления отечественной духовной культуры и российской общественной мысли, в связи с такой проблемой отечественной истории и культуры, как мифологический образ Петра I в русском сознании и в русской культуре.

Третий аспект определяется не проходящим в русском обществе непосредственным интересом к личности и деятельности Петра I. Углубленное понимание исторической роли царя предполагает обращение как к тому времени, когда он в русской общественной мысли выделялся исключительно как мифологизированный герой, так и к тому периоду в истории русской культуры, когда стало намечаться стремление к преодолению мифологизации его образа, к пониманию реального значения его личности и реального его вклада в историю страны.

Историография. Специального обобщающего исследования, посвященного мифу о Петре I и мифологическому восприятию Петра I в российской общественной мысли и в российской культуре, до сих пор нет.

Вместе с тем имеют место исследования, в которых обращается внимание на мифологичность образа Петра I в таких разных проявлениях российской культуры, как произведения фольклора, литературы и искусства, а также труды историков.

На мифологические основы восприятия Петра I в русской общественной мысли XVIII в. указывал С.М.Соловьев. «Долго относились у нас к делу Петра неисторически, - подчеркивал он, - как в благоговейном уважении к этому делу, так и в порицании его». И далее он приводил типичные образцы такого отношения: «Поэты позволяли себе воспевать: "Он бог твой, бог твой был, Россия". Но и в речи более спокойной, не поэтической, подобный взгляд господствовал; приведение Петром России от небытия к бытию было общеупотребительным выражением». Соловьев привел и противоположный образец. Содержанием его было утверждение, что «явился Петр, который нарушил правильное течение русской жизни, уничтожил ее народный свободный строй, попрал народные нравы и обычаи, произвел рознь между высшими и низшими слоями народонаселения, заразил общество иноземными обычаями, устроил государство по чуждому образцу и подобию, заставил русских людей потерять сознание о своем, о своей народности»1. Соловьев давал негативную оценку тому и другому взгляду. Он подчеркивал, что «оба взгляда, по-видимому, противоположные, но в сущности одинаково неисторические». Они «не могут держаться при возмужалости науки», в результате чего, подчеркивал Соловьев, новые условия развития науки «должны были повести к отрицанию таких сверхъестественных явлений»2.

Более конкретно подчеркивал мифологизм в восприятии Петра I в России XVIII в. В.О.Ключевский. Проводя реформы и нуждаясь в инициативных людях, Петр, как обращал внимание Ключевский, «хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно». Этого, однако, не могло быть в реальности. «Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - эта политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе 7 неразрешенная» , - писал историк. Но при этом, указывал он, «уже люди ХУ1П в. пытались найти средство примирения чувства человечности с реформой. Князь Щербатов, враг самовластья, посвятил целый трактат, "беседу", объяснению и даже оправданию самовластья и пороков Петра»4. В самом стремлении совместить несовместимое видел Ключевский мифологизацию Петра князем М.М.Щербатовым.

На мифологизацию Петра в XVIII - первой половине XIX вв. со стороны как его апологетов, так и критиков указывал Е.Ф.Шмурло.

Поклонники Петра употребляли его божеству (Ломоносов), а противники видели в нем антихриста (раскольники)». «Те и другие, - подчеркивал он, -сходились в одном: фигура Петра "застила собою всю древнюю русскую историю" (Погодин)»5. Господство мифологического восприятия царя в русском историческом сознании того времени Шмурло выразил с исключительной четкостью.

На мифологические основы восприятия Петра современниками, которые положили начало негативному и вполне мифологизированному образу царя в русском общественном сознании последующего времени, указывал С.Ф.Платонов. Народ, по словам Платонова, «был удивлен и жестокостью государя, и его немецкими еретическими замашками». «По мнению многих, Петр обасурманился, "ожидовился"»6, - отмечал историк. Негативное восприятие Петра было, согласно Платонову, таким образом, вполне мифологичным и, во-вторых, имело исключительно глубокие исторические корни, восходившие к эпохе самого Петра.

На отдельные высказывания публицистов и историков XVIII в., свидетельствовавших о мифологическом восприятии Петра I, обращалось внимание в советской историографии. Так, Б.Б.Кафенгауз приводил в этой связи цитаты и указывал на общий смысл произведений Ф.Прокоповича и М.В.Ломоносова, в которых проводилась мысль о божественной сущности Петра и его богоподобности . Но на мифологическое восприятие царя в российской общественной мысли и массовом сознании XVIII в. историк не указывал. В целом для историков советского времени важно было обратить внимание на классовый характер общественно-исторической мысли по отношению к Петру I, но не на выражение в ней мифологизации царя. Так, едва ли случайно во Введении к «Очеркам истории СССР» первой четверти XVIII в., написанном Б.Б.Кафенгаузом, оценивавшие деятельность Петра современники царя характеризовались как «передовые представители господствующего класса». При этом такой автор, панегирист Петра, как о

Ф.Прокопович, «проявил отчетливое понимание событий» . На мифологичность их мышления Кафенгауз не указывал.

До некоторой степени подошел к мысли о мифологичности образа Петра в сочинениях авторов XVIII в. Н.И.Павленко. Так, выдающийся историк Петра и его времени отмечал, что «Ломоносов считал Петра идеальным монархом». Идеализация и в самом деле представляет собой форму мифологизации. Однако, наметив эту мысль, Павленко не развил ее. Интересно была намечена Павленко мысль о фактической мифологичности оценки деятельности Петра, сделанной М.М.Щербатовым. По его оценке, с точки зрения князя-публициста, все положительные основы старой русской жизни «разрушил необузданный царь, когда велел, чтобы боярыни и боярышни покинули терема и явились на ассамблеи»9. Эта интересная мысль, относящаяся к мифологизации личности и деятельности Петра князем Щербатовым, однако с иным, чем у Ломоносова, оценочным подходом, также не была развита.

В меньшей степени заметна мифологизация и идеализация Петра, как следует из отдельных характеристик А.Г.Кузьмина, у В.Н.Татищева. С одной стороны, как указывал Кузьмин, в качестве руководства для написания поэмы о Петре шведской поэтессой С.Бреннер Татищев составил своего рода панегирик царю10. Как и всякий панегирик, он содержал черты его мифологической идеализации. Но, с другой стороны, у Кузьмина содержится мысль о том, что, на взгляд Татищева, законодательство очень сложно, и написать «"добрый" закон одному человеку не под силу, даже если это Петр Великий»11. Взгляд Кузьмина на относительно трезвое отношение Татищева к Петру, в целом не соответствовавшее характеру и особенностям русской культуры того времени, заслуживает внимания. Однако он также не был развит автором.

На фантастичность облика Петра в сочинениях П.Н.Крекшина указывала М.Б.Плгоханова, подчеркивавшая, что еще в период своей юности Петр у Крекшина проявлял самые выдающиеся способности, которые помогли ему избежать многих опасностей, непосредственно угрожавших ему. По существу, Плюхановой была справедливо отмечена мифологичность образа Петра, созданного Крекшиным12.

В историографии неоднократно указывалось на то, что в изображении и оценках Петра I А.С.Пушкиным ни в малейшей степени не было заметно тенденций к его идеализации. Ему, по оценке Л.В.Черепнина, «удалось найти в общем верный путь к характеристике противоречивой по своей роли

13 личности Петра» . Более образно и более осторожно эту же мысль выразил Н.Я.Эйдельман. «Пушкин, конечно, видит историческую связь времен, прогрессивность петровского просвещения», - подчеркивал он. Но в то же время, как отмечал историк, в одном из ранних своих произведениях, «Некоторых исторических замечаниях», «поэт находит немного "добрых слов" в адрес преобразователя, столь частых в более поздних пушкинских обращениях»14. Такое различие Эйдельман отмечал не случайно. По его словам, в ранний период своего творчества Пушкин в отношении Петра еще «свободолюбиво-односторонен; он еще не хочет, не может подойти к истории - исторически.»15. В дальнейшем у Пушкина произошла определенная перемена во взглядах на Петра. Как отмечал Эйдельман, «Пушкин находит сходство первых лет Николая и Петра, когда "мятежи и казни" сочетались с благими делами, "славными днями"»16. Пушкин тем самым будто бы не избежал идеализации самодержавия вообще. Он, по словам Эйдельмана, «слишком верит в применимость формулы Петровской

I 7 эпохи для России 1820-1830-х годов» . Но идеализации и мифологизации Петра Пушкиным Эйдельман не отмечал. Возможно, что выдающийся историк несколько сближал взгляд Пушкина на Петра I того времени с точкой зрения на Петра современника Пушкина, историка М.П.Погодина, который и в самом деле стирал различия между эпохой петровских преобразований начала XVIII в. и своим временем, а между Петром I и Николаем I проводил непосредственные параллели. Представляется, что несколько более точное отношение Пушкина к оценке двух самодержцев,

Петра I и Николая I, выражено у историка литературы Г.М.Ленобля, считавшего, что у великого поэта — «не сопоставление, а — скорее противопоставление этих двух самодержцев»18. За последнее время мысль о мифологизации Пушкиным Петра была повторена в интересных эссе

Т.Ю.Бурмистрова. По его словам, «Пушкин был настолько ослеплен исполинской фигурой Петра Великого, что приписывал ему не только творение Российской Империи, учреждение армии и флота, постройку

Петербурга и создание отечественных наук и искусств, как это делалось обычно, но отчасти и свое собственное появление на свет». Пушкиным будто бы была установлена «параллель между Петром I и Николаем I». Бурмистров утверждал: «Пиетет перед первым российским императором в глазах

Пушкина оправдывал многие неприглядные поступки Николая Павловича, вплоть до казни декабристов и чрезмерного увлечения полицейскими методами управления страной»19.

Весьма значительное внимание уделялось в историографии негативному образу Петра I в массовом сознании. Г.Есиповым было обращено внимание на дело Талицкого, которое он поместил среди раскольничьих дел20, при том, что Талицкий не был старообрядцем.

Н.Я.Новомбергским были опубликованы отдельные следственные дела по

21 поводу высказываний отдельных лиц о Петре . Подобные дела рассматривались историками в контексте, прежде всего, политической истории самодержавия и истории политических процессов над

22 инакомыслящими . Но мифологичность образа Петра в этих трудах в целом не рассматривалась. Ближе к проблемам мифологизации Петра в массовом русском сознании рассматривали дела о негативных высказываниях в отношении Петра К.В.Чистов и А.И.Клибанов, исследовавшие проблемы социальной утопии в России23. Это не случайно. Социальная утопия представляла собой оборотную сторону исторической мифологии. «Образ Петра в русском фольклоре весьма противоречив»24, - констатировал Чистов. Он обращал внимание на то, что «утопические легенды — своеобразный синкретический вид народной публицистики, в котором поэтическое начало сливается с началом политическим, бытовым, мировоззренческим»25. Вместе с тем легенды утопического характера имеют существенную особенность. Они устремлены не только в прошлое и в настоящее, но и в будущее. В этой связи не всегда ясно, почему те или иные негативные высказывания о Петре современников относятся к социальной утопии, а не к мифологии. В них лишь указание на то, что произошло, но не заметно, какие перспективы на будущее видели носители этих мифологем, содержавших негативный образ Петра. В контексте проблемы мифологии о Петре в массовом русском сознании заслуживает внимание указание Клибанова на связь Астраханского л/восстания 1705-1706 гг. с призывом к «защите веры» . Это связано с мифом о борьбе Петра с русским православием.

Объектом исследования историков искусства стали произведения живописи, скульптуры и монументального искусства, в которых выражался образ Петра I. Историками искусства рассматривались художественные особенности и выразительные средства, использовавшиеся в живописи И.Никитина и М.В.Ломоносова, в произведениях монументальной скульптуры К.Б.Растрелли и Э.М.Фальконе. Отмечались реалистические черты в художественном изображении Петра И.Никитиным и умение

27 художника передать величие своего героя . Реалистичность монументального образа Петра, созданного Растрелли, подчеркивал М.А.Ильин . В центре внимания Д.Е.Аркина оказалась история создания Медного Всадника Э.Фальконе. С точки зрения выдающегося мастера, как подчеркивал Аркин, Петр выступал спасителем России, и эту идею он

29 выражал в своем монументе . Такое понимание замысла Фальконе свидетельствовало о том, что Аркин допускал мысль о мифологической трактовке скульптором образа Петра Великого, воплощенного в самом известном памятнике царю.

По существу, интерес к вопросу о значении мифологизированного образа Петра I для характеристики массовом сознании и общественной мысли России XVIII — первой половины XIX вв., а также постановка этой проблемы в ряде исследований по отечественной истории и истории русской культуры позволяет поставить этот вопрос в качестве самостоятельной комплексной проблемы исследования.

Объект исследования - сознание русского общества XVIII - первой половины XIX вв. и его мифологические основы.

Предмет исследования - мифологизированный образ в нем Петра I, процессы его конструирования и деконструкции, формы проявления и оценочная направленность.

Цель исследования — выявление мифологических начал в основополагающем для русского общественного сознания XVIII - первой половины XIX вв. образе Петра I, их процессов их конструирования и деконструкции, признаков принципиальной общности и различий разных мифологизированных образов царя. Ее достижение предполагает необходимым решение следующих задач:

1. Раскрытие сущности мифологического мышления и его социально-психологических и культурно-исторических оснований.

2. Представление классификации исторических мифологем и выделение особенностей и значения национальных исторических мифов.

3. Выявление процесса конструирования и деконструкции мифологем как способа движения общественной мысли.

4. Определение характерные черт и особенностей мифологем о Петре в массовом русском сознании критической и апологетической направленности.

5. Раскрытие сущности процесса формирования в массовом сознании культа Петра I как одного из направлений государственной политики.

6. Выявление направленности мифологизации Петра и форм ее выражения в русской общественной мысли XVIII в.

7. Уяснение значения характеристики Петра I А.С.Пушкиным для демифологизации образа Петра I.

8. Выявление предпосылок и характера новой мифологизации Петра I в русской общественной мысли первой половины XIX в. Хронологические рамки охватывают период XVIII - первой половины XIX вв. Начальная хронологическая грань определяется тем обстоятельством, что мифологизация Петра и формирование его культа в массовом сознании русского общества началась еще при жизни царя. Точно также при его жизни в массовом сознании стал формироваться совершенно иной, резко негативный и столь же мифологизированный образ царя-антихриста. Конечная хронологическая грань определяется тем обстоятельством, что в первой половине XIX в. начался процесс демифологизации Петра I в русской общественной мысли, сопровождавшийся тенденцией к сохранению мифологических основ его восприятия в общественном сознании. По существу, избранные хронологические рамки определяются тем, что в них осуществился завершенный цикл существования мифологизированного образа Петра I в русском общественном сознании от его зарождения и конструирования до осознания его мифологической сущности и начала его деконструкции в общественной мысли, сопровождавшееся тенденцией обратного порядка, которая вела к закреплению сложившегося мифа.

Теоретическая основа исследования определяется представлением о сущности исторического мифа как результата фантастического восприятия и осмысления реальности прошлого. Такой характер осмысления обусловлен культурно-историческими и социально-психологическими особенностями порождавшего его общества. Миф на темы прошлого, его конструирование и деконструкция, рассматривается как выражение культуры общества, определявшееся уровнем его развития, его историческими особенностями.

Методологическая основа представляет собой сочетание принципов классической и современной историографии. Поставленная проблема предполагает исследование с опорой на принцип понимания «другого» по отношению к историку, причем в качестве «другого» предстает общество, и человек изучаемого времени и их культура. Одной из основ этой культуры является весьма глубоко мифологизированное сознание, строившееся в значительной мере на мифологизации прошлого, выраженной посредством его образов и сюжетов. Опора на этот методологический принцип предполагает использование историко-психологического метода, в свете которого такой устойчивый феномен русской культуры, как миф о Петре I, рассматривается как результат исторически обусловленного психологического состояния общества определенного времени. Также поставленная проблема опирается на принцип системности, характерный для классической историографии, в свете которого общественное сознание рассматривается как сложная система, в структуре которой мифологическое осознание прошлого занимает основополагающее место. Данный методологический принцип связан с использованием структурного метода в историческом познании. Другой принцип классической историографии -принцип историзма, предполагающий представление о культурно-исторической обусловленности мифологем, имеющих распространение в общественном и индивидуальном сознании. Этот методологический принцип предполагает использование историко-генетического метода, позволяющего уяснить генезис мифологизации и демифологизации прошлого. Другой метод, историко-сравнительный, дает возможность сопоставить между собой содержание мифологем о Петре, господствовавших в тот период в русском обществе, а также мифологизированный образ Петра с взглядами на этого царя, основанными на стремлении к преодолению его мифологического восприятия, выраженного в новых и весьма ярких его образах. Историко-типологический метод дает возможность представить конкретные мифологемы о Петре в качестве выражения определенного культурно-исторического типа в рамках русской культуры XVIII — первой половины XIX вв. То же самое относится к типу культуры, породившему стремление к демифологизации Петра, выражавшееся в первой половине XIX в. А.С.Пушкиным.

Положения, выносимые на защиту:

Мифы на темы прошлого составляют одну из важных основ общественного и индивидуального сознания и весьма существенную часть духовной культуры всякого сообщества. Особое значение среди них имеют мифы общенационального значения, к которым в русском общественном сознании относится, в первую очередь, такие мифы, как мифы о Петре I.

Движение общественной мысли в ее историческом развитии происходит в значительной мере по пути конструирования, деконструкции и конструирования новых или возрождения старых мифологем, и прежде всего мифов национального значения. Среди таких мифов особое, исключительное место занимал в России миф, относящийся к Петру I.

В массовом сознании русского общества, среди широких слоев населения, относившегося к разным социальным группам, образ Петра I был основан на мифологемах. Прежде всего, это касалось резко критического восприятия царя и его мероприятий внутри страны, что порождало мифы.о царе-антихристе, царе-немце и другие подобные мифы. Столь же мифологичным было восприятие царя в позитивных по отношению к нему образах.

Мифологический образ Петра I, выраженный в форме его культа и получивший обобщенную характеристику А.С.Пушкина как «кумир на бронзовом коне», являлся результатом целенаправленной государственной политики, начиная со времени царствования самого Петра и активно продолжавшегося при Елизавете Петровне, Екатерине II и Павле I. Апологетическая мифологизация Петра была результатом не только государственной политики, но и определенного направления русской общественной мысли XVIII - первой половины XIX вв. Формы мифологической апологетики Петра были разные. В роли их выступали публицистика, историография, литература и искусство.

Критическое отношение к Петру I, выраженное в русской публицистике второй половины XVIII - первой половины XIX вв., не было избавлено от мифологем при создании иного образа царя, альтернативного по отношению к его апологетическому образу. Критика Петра давалась при этом мыслителями того времени, князем М.М.Щербатовым и Н.М.Карамзиным, с существенными оговорками, при признании в целом исключительной значимости для России его реформ и при сохранении опоры на признание сверхъестественных потенций его личности, способных обеспечивать как исторически позитивное, так и негативное направление в дальнейшем развитии государства и русского общества.

Демифологизация Петра как новое направление русской общественной мысли началась с творчества А.С.Пушкина. Вызывалась она новыми культурно-историческими условиями культуры романтизма с характерным для нее критическим настроем к культуре предшествовавшего времени и способностью к ее критическому осмыслению и преодолению. Свое критическое отношение к мифологизации Петра I в общественной мысли XVIII в. А.С.Пушкин выразил средствами художественного творчества и впервые в русской культуре и общественной мысли дал убедительный образ не только Петра, но и мифа о Петре.

В «Медном всаднике» и в «Истории Петра» А.С.Пушкин выразил характерные черты нового для русской культуры и общественной мысли образа Петра I, абсолютного монарха, ставившего всю свою деятельность на службу государству, при полном отсутствии какого бы то ни было стремления учитывать интересы отдельного человека из разных слоев русского общества, если они шли вразрез с государственными интересами, как их понимал сам царь. Отсюда его пренебрежение к традициям, утвердившимся в сознании и культуре населения. Образ пушкинского Петра был полон противоречий, однако такой Петр был значительно ближе к историческим реалиям, чем мифологизированный образ царя прежнего времени.

Деконструкция мифологем о Петре I, проведенная А.С.Пушкиным, не привела к демифологизации образа царя в русском массовом сознании и общественной мысли. Образ Петра, лишенный черт мифологизации, в русской культуре к середине XIX в. прочно не утвердился. Под мифологизацию Петра в русской общественной мысли XIX в. М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым было подведено рациональное обоснование, в результате чего произошла рационализация мифа о Петре в русской культуре.

Источниковую базу исследования составляют разнообразные источники, среди которых — письменные, фольклорные и произведения искусства.

Наиболее разнообразны по форме и содержанию и наиболее многочисленны письменные источники. В контексте поставленной проблемы эти источники могут подразделяться на документальные и повествовательные.

К документальным источникам относятся комплексы следственных дел, относившихся к высказываниям негативного содержания по адресу Петра I лиц, относившихся к разным слоям русского общества. Содержатся эти дела в трех фондах РГАДА. Это - фонд 6 (Уголовные дела по государственным преступлениям и событиям особой важности), фонд 7 (дела Преображенского приказа и Тайной канцелярии) и фонд 371 (Преображенский приказ). Высказывания отдельных лиц, выражавших личное и общественное отношение к Петру I, были получены в результате содержащихся в делах этого фонда доносов на этих лиц и расспросных речей обвиняемых и других лиц. Степень достоверности того, что произносились именно эти речи в отношении Петра I, устанавливается непросто. Определяется это специфичностью таких источников, как следственные дела, в которых выражается в первую очередь не объективная реальность, но тенденции, с которых стремилось подавать дело или его инициатор, доносивший о тех или иных высказываниях, или сами следственные органы. Тем не менее, сам факт обвинений, возводившихся на отдельных лиц, может свидетельствовать о принципиальной возможности подобных высказываний в условиях того времени и о том, что власть опасалась распространения их среди населения и преследовала за них. Мифологический характер восприятия Петра в этих речах негативного по отношению к нему характера, где царю приписываются сверхъестественные способности и силы, где он связывается с нечистой силой и является антихристом, или с ним происходили невероятные истории, вполне очевиден.

Некоторые из этих дел были опубликованы Н.Я.Новомбергским в упоминавшимся втором томе сборника документов «Слово и дело государево». Отдельные дела, содержавшие высказывания по адресу Петра I, приводились и анализировались в исследованиях целого ряда дореволюционных, советских и постсоветских историков.

Повествовательные источники, в которых содержится мифологическое восприятие Петра I, довольно разнообразны. К ним относятся произведения публицистики и ораторского искусства, художественная литература в форме прозы и поэзии, исторические труды. В роли авторов этих трудов выступали лица светские и духовные, состоявшие и не состоявшие на государственной службе, сторонники и противники Петра I. Это был государственный деятель петровского времени П.П.Шафиров, церковные деятели и сторонники Петра I Ф.Прокопович и С.Яворский, выдающийся государственный деятель, историк и мыслитель В.Н.Татищев, новгородский дворянин и сочинитель-самоучка П.Н.Крекшин, великий ученый, публицист и поэт М.В.Ломоносов, известные поэты А.Д.Кантемир и А.П.Сумароков, выдающийся историк и общественный деятель князь М.М.Щербатов, великий историограф и публицист Н.М.Карамзин, великий поэт, писатель и историк А.С.Пушкин, историк и писатель М.П.Погодин, историк Н.Г.Устрялов, неизвестные писатели-старообрядцы. В их произведениях находил выражение апологетический или негативный мифологизированный образ Петра I. Исключение в этом ряду представляют литературные произведения А.С.Пушкина, прежде всего «Полтава», «Медный всадник» и «Арап Петра Великого», а также его труд «История Петра I». Пушкиным был создан как образ самого Петра, так и, впервые в русской культуре вообще, образ его мифологизации в русской общественной мысли XVIII в.

К фольклорным источникам относятся песни, собранные П.В.Киреевским и изданные Обществом любителей российской словесности . Отбор песен для сборника явно носил отчетливо выраженный целенаправленный характер. Собранные в нем песни явно носили апологетический по отношению к Петру I характер. Несомненно, что собранные в нем песни не отражали всего богатства и разнообразия отношения народа к Петру. В связи с подобным характером публикации остается открытым вопрос о том, в какой степени опубликованные произведения фольклора относятся к устным источникам, а в какой степени — к письменным после того, как они получили письменную фиксацию. При письменной фиксации фольклорный источник получает черты, характерные для культуры не только носителя фольклора, но и культуры публикатора и издателя фольклорных произведений. В этой связи произведение фольклора, получившее письменную фиксацию и опубликованное, несет в себе черты источника как устного, так и письменного.

Мифологизация Петра I находила исключительно яркое выражение в русском искусстве. Портретная галерея Петра XVIII в. была создана в живописи и монументальной скульптуре. В таких произведениях, как портрет Петра И.Никитина, мозаичная картина «Полтавская баталия» М.В.Ломоносова, портрет Петра в бронзе, созданный К.Б.Растрелли и Медный всадник Э.М.Фальконе имеет место сложное сочетание черт реального облика царя и его мифологического восприятия, распространенного в русском обществе и разделявшегося создателями этих произведений искусства. При этом Растрелли и Фальконе были иностранными мастерами. Однако созданные ими монументы шли в русле восприятия Петра со всеми его мифологическими чертами в русской культуре. Эти произведения составляют, поэтому, неотъемлемую часть русской культуры своего времени и рассматриваются в данном исследовании. В целом живопись и особенно монументальная скульптура представляет собой исключительно удобную форму выражения официозной апологетической мифологизации, поскольку, в отличие от произведений письменной литературы, публицистики и историографии рассчитаны на то, чтобы сделать официальную апологетику, в данном случае Петра I, достоянием самых широких слоев населения. Это не случайно, поскольку монумент доступен для всеобщего обозрения и массового восприятия заключенной в нем апологетической мифологизации царя и самодержавия вообще.

Научная новизна состоит в следующем:

В самой постановке в качестве актуальной исследовательской проблемы современной историографии отечественной истории и культуры мифа о Петре I и существования мифологизированного образа царя в общественном сознании разных слоев населения России как феномена русской культуры XVIII - первой половины XIX в.

В формировании представления о национальных исторических мифах как о прочной основе общественного сознания, об их конструировании и деконструкции как о культурно-историческом феномене своего времени, обусловленного условиями и особенностями культурно-исторического развития.

В обосновании вывода о сложности и противоречивости мифологического образа Петра I в массовом сознании и в общественной мысли России, определявшегося социально-политическими и культурно-историческими особенностями положения разных слоев населения страны, принимавших и разделявших относящиеся к царю мифологемы, выступавших в роли носителей этого мифологического образа.

В выводе о том, что культ Петра I в массовом сознании русского общества последовательно и целенаправленно формировался государственной властью на протяжении всего периода XVIII - первой половины XIX вв. с опорой на разные средства воздействия на него.

В формировании представления об отношении к мифологизированному образу Петра I в разных направлениях общественной мысли России XVIII -первой половины XIX вв. как к выражению идейного и социально-политического противостояния в русском обществе.

В выводе о том, что начало деконструкции мифологического образа Петра I было положено в русской общественной мысли А.С.Пушкиным на почве культуры романтизма, в рамках которой выражалось стремление к преодолению мифологем на темы прошлого и к знанию исторической реальности.

В формировании представления о создании А.С.Пушкиным в разных произведениях его поэзии и прозы не только художественных образов Петра I, но и образа апологетической мифологемы о царе, выражавшей культ его в русском массовом сознании.

В выводе о создании А.С.Пушкиным образа Петра Великого, лишенного мифологичности и совмещающего представление о глубоко противоречивых по своей значимости сторонах жизни и деятельности царя, в которой государственные интересы в том виде, как он понимал их сам, составляли для него безоговорочный приоритет над интересами человека.

В обосновании того, что А.С.Пушкиным было лишь положено начало о деконструкции мифологизированного образа Петра I, однако мифологизация царя в массовом сознании и в общественной мысли русского общества в первой половине XIX в. сохранялась.

В обосновании того, что мифологизация Петра в русской общественной мысли XIX в. М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым было придано рациональное обоснование и произошла рационализация мифа о Петре.

Научная и практическая значимость диссертации. Она состоит в том, что исследование поставленной в ней проблемы дает возможность уяснить природу и характер и особенности исторического существования такого феномена культуры, как распространенный в обществе миф общенациональной значимости. Оно позволяет понять такую особенность русской культуры, массового сознания и общественной мысли России, как миф о Петре I, игравший немаловажную роль в национальном восприятии прошлого и настоящего, в решении исторически значимого для государственной власти и общества вопроса о выборе пути развития страны. Оно позволяет исследователю эпохи Петра I и других значимых периодов развития отечественной истории и культуры более взвешенно подходить к оценкам Петра I, других выдающихся исторических феноменов и более четко видеть различия между мифологемами и реальностью прошлого. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при дальнейшем изучении проблем отечественной истории и культуры XVIII - первой половины XIX вв. На их основе может быть сформированы программы спецкурсов и спецсеминаров.

1 Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев СМ. Сочинения в 18-ти кн. М., 1995. Кн. 18. С.9.

2 Там же. С. 10.

3 Ключевский В.О. Курс русской истории. 4.4 // Ключевский В.О. Сочинения в 8-ми т. М., 1958. Т.4. С.221.

4 Там же. С.221-222.

5 Шмурло Е.Ф. История России 1Х-ХХ вв. М., 2005. С.268.

6 Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С.532.

7 Кафенгауз Б.Б. Петр I и его время. М., 1948. С.166-167.

8 Очерки истории СССР. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954. С.20,21.

9 Павленко Н.И. Петр Первый. М„ 1975. С.371.

10 Кузьмин А.Г. Татищев. М., 1981. С. 119.

11 Там же. С.324.

12 См.: Плюханова М.Б. История юности Петра у П.Н.Крекшина // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1981. Вып.513. С. 17-39.

13 Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968. С.36.

14 Эйдельман Н.Я. Пушкин: История и современность в художественном сознании поэта. М., 1984. С.38.

15 Там же. С.39.

16 Там же. С. 113.

17 Там же. С. 114.

18 Ленобль Г.М. У истоков «Полтавы» // Ленобль Г.М. История и литература. Сборник статей. М., 1960. С.342.

19 Бурмистров Т.Ю. Сны Петра Великого. М., 2006. С.60.

20 См.: Есипов Г. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенгского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии. СПб., 1861.

21 См.: Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. М., 2004. Т.2.

22 См.: Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. М., 1957; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.

23 См.: Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв. М., 1967; Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России (период феодализма). М., 1977.

24 Чистов К.В. Указ. соч. С.92.

25 Там же. С.332.

26 Клибанов А.И. Указ. соч. С.130.

27 См.: Коваленская Н. История русского искусства XVIII века. М.; Л., 1940.

28 См.: Ильин М.А. Искусство // Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй четверти XVIII в. Народы СССР во второй половине XVIII в. М., 1957. С.497-498.

29 См.: Аркин Д.Е. Образы архитектуры и образы скульптуры. М., 1990.

30 Песни, собранные П.В.Киреевским, изданные Обществом любителей российской словесности. М., 1870. Вып.8.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Конанова, Евгения Игоревна

Выводы по главе

1. Огромный интерес А.С.Пушкина к Петру I сочетался с тем, что он не принимал сложившейся в русском сознании и выражавшейся в отечественной культуре мифологической апологетики царя. Свое несогласие с ней великий поэт подавал через историческую критику, нетрадиционную по своей форме. Содержалась она, во-первых, в произведениях поэзии и прозы, и, во-вторых, не в виде прямой критики, но в виде воспроизведения критикуемого объекта, причем смысл этого воспроизведения был явно недоступен на поверхностный взгляд. Апологетический миф о Петре был воспроизведен Пушкиным в сцене участия царя в Полтавском сражении в поэме «Полтава», миф о сверхъестественных возможностях и всесилии Петра и петровского государства был выражен в «Медном всаднике», философская основа мифологизации Петра - через понимание «арапом Петра Великого» Ибрагимом России при Петре в виде огромной мастерской, где каждый знает свое место в общем деле работы на благо и величие государства. Такой метод был действенным в связи с тем, что в условиях новой культурно-исторической ситуации эпохи романтизма прямое выражение в текстах мифологем о Петре, сложившихся в прошедшем веке, представляло собой анахронизм. Но он служил знаком того, что за этими словами имеется не только прямой, но и иной, скрытый смысл, доступный для посвященных. В этом заключалась убедительность критики Пушкиным мифологем о Петре, сложившихся в России XVIII в. Впервые в русской общественной мысли и отечественной культуре Пушкин выразил образ не только Петра, но и мифа о Петре прошлого времени.

2. Основы нового понимания личности Петра I и значения его деятельности, свободное от апологетики и мифологизации, высказывались А.С.Пушкиным в «Медном всаднике» и получили развитие в «Истории Петра I». Великий поэт в полной мере признавал большое историческое значение деятельности Петра и заслуги его в деле укрепления государства и преобразования русского общества. Но, в отличие от мифологизированного образа царя в русском общественном сознании XVIII в., созданный Пушкиным образ Петра I не содержал ни малейшего налета мифологизации. В этом образе царь представал носителем самодержавной и неограниченной власти, посредством которой он обеспечивал исторический подъем России. Однако при этом, проводя необходимые для развития страны преобразования, царь, как подчеркивал Пушкин, не думал считаться со своими подданными из разных слоев русского общества, с традициями, утвердившимися в сознании и культуре населения. По сравнению с его неограниченной властью и понимаемыми им по-своему интересами державы человек со своими качествами, чувствами и переживаниями не имел для царя, как не раз указывал Пушкин, сколько-нибудь существенного значения. Созданый Пушкиным образ Петра I был лишен мифологической основы и в то же время внутренне глубоко противоречив. Но противоречивость пушкинского Петра была, вне всякого сомнения, ближе к исторически реальному царю и его деятельности, чем мифологизация предшествовавшего времени.

3. Одновременно с демифологизацией Петра I, предпринятой впервые в русской общественной мысли А.С.Пушкиным, первый российский император сохранил в ней свой мифологический образ. Вместе с тем, в духе культуры XIX в., этот образ претерпел существенные изменения и получил рациональное обоснование. Сделано это было М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым. Произошла, таким образом, рационализация мифа о Петре. Она заключалась, во-первых, в отказе, от какого бы то ни было признания за царем сверхъестественной, и даже божественной, сущности, как это имело место в XVIII в., а также в стремлении их к глубокому логическому обоснованию всех сторон его деятельности. Мифологизация же заключалась у Погодина и Устрялова в односторонне позитивной оценке Петра и значения его личности и деятельности в истории России, без учета тех противоречий, которые выделялись А.С.Пушкиным. Мифологизация Петра Устряловым была выражена еще сильнее, чем у Погодина, поскольку им не учитывался существенный момент преемственности между допетровским временем и реформами Петра, а сам царь выступал у него не просто выдающимся реформатором, но по существу творцом новой России.

1 Ле Гофф Ж. Предисловие // Ле Гофф Ж. Другое средневековье: Время, труд и культура Запада / Перев. с франц. С.В.Чистяковой и Н.В.Шевченко под ред. В.А.Бабинцева. Екатеринбург, 2002. С.7.

2 Коллингвуд Р.Дж. Указ. соч. С.84.

3 Очерки истории исторической науки в СССР. В 4-х т. M., 1955. T.l. С.291.

4 В этой связи А.В.Лубский отмечал: «Термин "деконструкция", который сформулировал Ж.Деррида, в постмодернизме употребляется для обозначения текстуального анализа, при котором непосредственный или "поверхностный" смысл отбрасывается ради менее очевидного». См.: Лубский A.B. Альтернативные модели исторического исследования. М., 2005. С.221.

5 Данилевкий И.Н. Повесть временных лет. Герменевтические основы изучения летописных текстов. С. 178,179.

6 Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). Курс лекций. М., 1998. С.354.

7 Юрганов А.Л. Убить беса. Путь от Средневековья к Новому времени. М., 2006. С.51-75.

8 Там же. С.37.

9 Блестящий пример полисемантичности такого нелитературного текста, как город Санкт-Петербург, привел Ю.М.Лотман. По его словам: «"Петербургская мифология" развивалась на фоне других, более глубоких пластов городской семиотики. Петербург был задуман как морской порт России, русский Амстердам (устойчивой была параллель с Венецией). Но одновременно он должен был быть и "военной столицей", и резиденцией — государственным центром страны, - и даже, как убеждает анализ, и Новым Римом с вытекающими отсюда имперскими претензиями. Однако все эти пласты символических функций противоречили друг другу и часто бывали несовместимы. Основание города, который бы функционально заменил разрушенный Иваном IV Новгород и восстановил бы традиционный для Руси культурный баланс между двумя историческими центрами, и столь же традиционные связи с Западной Европой, было необходимо. Такой город должен был бы быть и экономическим центром, и местом встречи различных культурных языков. Семиотический полиглотизм — законн для города этого типа». См.: Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера- история. М., 1996. С.293.

10 Варламов А. А. Толстой. М., 2006. С.456.

11 Как обращал внимание Ю.М.Лотман, в творчестве А.С.Пушкина смысловое богатство и многозначность скрыта в системе символов. «В реалистическом творчестве Пушкина, - отмечал он, - система символов образует исключительно динамическую, гибкую структуру, порождающую удивительное богатство смыслов и, что особенно важно, их объемную многоплановость самой жизни». См.: Лотман Ю.М. Указ. соч. С.123.

12 Пушкин A.C. Полтава// Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1975. T.3. С.204.

13 В письме А.А.Бестужеву 1825 г. А.С.Пушкин писал о Ломоносове: «Уважаю в нем великого человека, но, конечно, не великого поэта. Он понял истинный источник русского языка и красоты оного: вот его главная услуга». См.: Письмо А.А.Бестужеву// Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1977. T.9. С.149.

14 По оценке А.С.Пушкина, «Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше еказать, сам был первым нашим университетом». См.: Пушкин A.C. Путешествие из Москвы в Петербург // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1976. T.6. С.340.

15 Пушкин A.C. Медный всадник. С.255.

16 Там же. С.266.

17 Там же. С.266,267.

18 Там же. С.262.

19 Пушкин A.C. Арап Петра Великого // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1975. T.5. С.17.

20 В то время, как отмечал М.А.Барг: «Представление о природе как о гигантском механизме, приводимом в движение сложной системой "пружин и балансиров", законы действия которых были открыты разумным путем, окончательно вытесило религиозную мистику за пределы мироздания. Сложилось и ширилось убеждение, что все проявления человеческой деятельности - экономической и политической, духовной и моральной, этической и религиозной - подлежат действию универсального закона природы, следовательно, являются составной частью естественного порядка вещей». См.: Барг M.A. Эпохи и идеи.Становление историзма. M., 1987. С.313. Е.В.Анисимов подчеркивал: «поразительный оптимизм людей XVII-XVIII вв., наивная вера в неограниченные силы разумного человека, возводящего по чертежам на "разумных" началах свой корабль, дом, город, государство, общшество». И далее: «Выдающиеся успехи точных, естественных наук позволяли трактовать общественную жизнь как процесс, близкий к механическому». См.: Анисимов Е.В. Петр Первый: рождение империи // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начала XX в. / Сост.: С.В.Мироненко. M., 1991. С. 187-188.

21 Пушкин A.C. Моя родословная // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1974. T.2. С.262.

22 Пушкин A.C. Пир Петра Первого // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. T.2. С.375.

Заключение

Мифологизированный образ Петра I составлял одну из существенных основ русского общественного сознания и русской культуры нового времени.

Как и всякий исторический миф, миф о Петре I пронизывает сознание породившего его общества, придает ему качественные особенности и своеобразие. Этот исторический миф, как и всякий другой, основан на фантастическом восприятии в разных слоях общества реалий прошлой жизни.

Миф о Петре относится к многочисленному и многообразному комплексу исторических мифов, широко распространенному в мировой культуре. Как и всякий миф вообще, исторический миф имеет сложную природу и основан как на чувственно-эмоциональных, так и на логически-рациональных началах. В исторических мифах выражено представление о реальных событиях прошлого. Такие мифы, кроме того, содерлсат аксиологическую сторону. В ней сосредоточено отношение носителей мифа к объекту мифологизации, его оценки. Мифологическое мышление и мифологизированное сознание имеет сложную, многостороннюю связь с религиозным сознанием, а также с научным сознанием. При этом на нем могут сказываться особенности религиозности носителей мифологического сознания, а само мифологическое сознание способно оказывать разностороннее влияние на положения и выводы науки, причем вплоть до самого последнего времени.

Содержательное богатство существующих в русской культуре мифов, героем которых выступал Петр I, образует целостную мифологию. Все эти мифы связаны содержанием и смысловой направленностью, причем мифологизированный образ Петра составляет их системообразующий центр. Такая мифология, следовательно, представляет собой целую систему. И, как система, мифология, в свою очередь, распадается на отдельные мифологемы определенной содержательно-оценочной направленности. Возможны при этом разные классификации мифологий и образующих их отдельных мифологем, и, в частности, в зависимости от особенностей исторической памяти создававших их носителей мифологического сознания, придающей особое значение личностям и событиям прошлого, и, особенно, такой личности, как Петр I и событиям, с ним связанным.

В качестве одной из наиболее значимых разновидностей исторической мифологии выступают национально-исторические мифы, к которым относится весь комплекс мифологии, связанной с Петром I. Она занимает в русской культуре нового времени исключительно большое, по существу системообразующее место. При всей своей поливариантности и различиях на аксиологическом уровне национально-исторические мифы играют большую роль в формировании целостности нации как культурно-исторического сообщества. Миф о Петре I, относящийся к русским национально-историческим мифам, при всем различии конкретных мифологем, в особенности на оценочном уровне, представлял собой то, что связывало народ и его культуру в единое целое. Определялось это тем обстоятельством, что все носители мифологии, посвященной Петру I и существующей в России, при всех различиях в оценочных подходах к главному их объекту, прекрасно понимали друг друга. И в этой связи такое понимание служило основой для взаимного восприятия разных людей, относящихся к этому обществу. В случае же различий в оценках мифологизированных объектов прошлого вроде Петра Великого такое различие служило основанием для самой резкой взаимной неприязни, в данном случае на идейной почве. Отсюда очевидно, что разное отношение к Петру составляет одно из оснований для характеристики русского общества А.С.Ахиезером как общества, глубоко расколотого в идейном отношении.

В сознании и культуре широких слоев населения миф о Петре занимает весьма значительное место. Мифологический образ его личности и деятельности складывался уже в сознании современников и получил выражение в разнообразных документальных и повествовательных источниках. При этом в сознании широких слоев населения формировались целые мифологические концепции, поскольку опирались на установление причинно-следственных связей и имели логическое обоснование. К наиболее распространенным негативным по отношению к Петру I мифологемам относились те, где он предстоял в качестве царя-антихриста или подчеркивалось его не русское, прежде всего немецкое происхождение. Первая была распространена по преимуществу в среде, связанной или с церковными кругами, или со старообрядцами, поскольку и среди лиц, близких к официальной церкви, вроде Талицкого, и среди старообрядцев было много недовольных Петром и его реформами. Вторая в большей степени была распространена среди разных слоев населения. Своеобразным выражением мифологизации Петра на негативном уровне были случаи святотатства по отношению к изображению императора или к его имени, которые проявлялись в оскорблении его парсуны действием или в брани по его адресу. Особенно устойчива мифологизация Петра на негативной основе была среди старообрядцев и существовала не только в XVIII, но и в, XIX вв. Негативные по отношению к Петру I высказывания жестоко преследовались властями.

Положительный и также вполне мифологизированный образ Петра I также был весьма распространен среди широких слоев населения страны. Выразителем его в произведениях письменности был новгородский дворянин П.Н.Крекшин, сочинения которого заполнены фантазиями наподобие встреч в царстве мертвых Петра, Ивана Грозного, Александра Македонского и Карла XII. Позитивный образ Петра представлен в песенном фольклоре в разных фантастических ситуациях, вроде сборов к противнику, в Швецию и Турцию, содержавших мысль о смелости и удачливости царя. Песня могла отражать фантастическую ситуацию вроде радостных сборов на сооружение Ладожского канала, причем радость выражали даже «Отцы-матери, молоды жены . да с детками». Фантастичность песенного сюжета связана с тем, что на строительстве петровского времени существовала высокая смертность работных людей и радостные проводы на такие работы выглядят весьма сомнительно. Не всегда народная апологетика Петра совпадала с официальной. Вполне положительный образ Петра, данный старообрядцем Подпружниковым и объяснявший победу русского орла над шведским львом, а также грядущую неизбежную победу над Турцией, не был положительно воспринят властями, поскольку в пророчестве Подпружникова царь сравнивался с народом Магог, нечистивым, в соответствии с текстом Священного Писания.

Формированию этого положительного образа в большой мере способствовала государственная политика, направленная на утверждение и закрепление в массовом сознании культа Петра I, которое проводилась и в годы его царствования, и в последующий период. При Петре это выражалось в празднованиях, и прежде всего в праздновании победы в Северной войне, в преподнесении царю титулов императора, Петра Великого и Отца Отечества. После смерти Петра наиболее заметным выражением утверждения культа Петра стало установление в его честь монументов, наиболее знаменитым из которых был Медный Всадник.

Апологетическая мифологизация Петра в письменной форме развернулась еще в годы его царствования, в трудах церковных и светских авторов. Основу ее заложил Ф.Прокопович, умевший в силу особенностей своей культуры совмещать типично церковную аргументацию, восходившую к средневековью, с аргументацией нового времени, рационалистической по своему характеру и основанной на логических методах и на доказательности. Светский автор П.П.Шафиров умело объединял рационалистический подход в характеристике Петра с наделением царя исключительными качествами, благодаря которым он одержал все свои победы, прежде всего победу в Северной войне, и добился успехов в деле проведения преобразований. Шафиров выражал просветительский по своему характеру взгляд на Петра, в соответствии с которым выдающаяся историческая личность благодаря своему разуму, своей воле и энергии способна преобразовать страну и вывести ее на европейский путь.

После смерти императора его мифологическая апологетика продолжалась в русской общественной мысли в проповеди Ф.Прокоповича, в публицистике, прозе, поэзии и в исторических трудах В.Н.Татищева, М.В.Ломоносова, А.П.Сумарокова, И.И.Голикова. Просветительский взгляд на Петра выражался в их сочинениях в признании огромного значения деятельности царя в деле выхода страны на уровень европейского Просвещения. Вместе с тем, в отличие от европейских просветителей, признававших глубокую внутреннюю необходимость исторического процесса, русские просветители XVIII в., апологеты Петра, на первый план выдвигали не эту внутреннюю необходимость, но волю такой исторической личности, как Петр I.

Историчность осмысления роли Петра I в жизни России в наибольшей степени была характерна для М.В.Ломоносова. Он сочетал мифологическую апологетику царя с выдвинутой им концепцией ее истории, в рамках которой эпоха Петра Великого была ее кульминацией. Особенно ярко проявлялась мифологизация царя с наделением его некоторыми сверхъестественными чертами в многотомном труде И.И.Голикова. Оборотной ее стороной являлась демонизация некоторых противников царя, особенно заметная в характеристике Голиковым гетмана Мазепы.

Еще более яркие образцы мифологетической апологетики Петра давало русское искусство XVIII в., в живописи И.С.Никитина, и особенно в монументальном искусстве К.Б.Растрелли и Э.М.Фальконе. Не случайно эти выдающиеся монументальные произведения были поставлены в столице империи в качестве памятников провозгласившему Россию империей Петру Великому. Такие памятники, в силу своих высоких художественных качеств, особенно гениальный Медный Всадник, способствовали утверждению в массовом сознании культа Петра, что составляла одну из целей политики имперских властей в течение всего периода существования российского самодержавия.

Мифологизации Петра не избежала более критическая по отношению к нему русская общественная мысль, возникшая во второй половине XVIII в. и выражавшаяся князем М.М.Щербатовым и Н.М.Карамзиным. В целом критическая мысль обеспечивает более трезвый взгляд на Петра, его личность и деятельность, чем его апологетика. Однако мифологизация Петра, содержащаяся в ней, заключалась в признании за царем способности повернуть по своей воле ход истории страны и, добиваясь внедрения европейских достижений и новшеств, изменить характер ее культуры.

Изменение культурной ситуации с началом XIX в. создавало предпосылки для пересмотра мифологизации Петра. Трудность на этом пути состояла в том, что эта мифологизация уже утвердилась в качестве глубокой традиции русской культуры, причем такой традиции, которая в своем апологетическом варианте пользовалась официальной поддержкой. Но в то же время в условиях культуры романтизма XIX в. с ее стремлением к историзму, с неудовлетворенностью умозрительными историческими схемами, создавались условия для отхода от этой традиции. Такой отход с выражением несравненно более исторически достоверного образа царя, чем это было в русской общественной мысли XVIII в., удалось осуществить А.С.Пушкину. Великий поэт и мыслитель дал в то же время впервые в русской культуре образ не только царя, но и мифа о нем, сложившегося в русской культуре прошлого времени, который был выражен в «Полтаве», «Медном всаднике» и «Арапе Петра Великого». В «Медном всаднике», а в дальнейшем в «Истории Петра I» было выражено понимание Пушкиным исторического значения царя. Заключалось оно в признании, с одной стороны, его исторических заслуг в укреплении государства и преобразовании русского общества. Но, с другой стороны, не меньшую значимость, на взгляд Пушкина, имела другая сторона его деятельности, определявшаяся отношением царя к людям из разных слоев населения, с которыми он ни в какой степени не собирался считаться. Насколько близки были для Петра, как показывал Пушкин, интересы государства, настолько же был он равнодушен к отдельному человеку. Пушкинский образ Петра был, таким образом, глубоко противоречив. Но это противоречие было несравненно ближе к реальному царю, чем его мифологизированный образ предшествовавшего времени.

Мифологизация Петра была, однако, такой глубокой к тому времени основой русской культуры, что пушкинская демифологизация его образа, сложившаяся ранее, не могла привести к отказу от этой традиции. Условия XIX в., однако, не могли допустить сохранения мифологизации Петра в том виде, как она сложилась в предшествовавшем веке. Во второй четверти XIX в. М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым были заложены основы новой мифологизации Петра I. Эта мифологизация получила рациональное обоснование, которого ей не хватало в XVIII в. Заключалось оно в отказе от предания Петру каких бы то ни было признаков божества. Кроме того, оно состояло в логическом обосновании всех сторон его государственной деятельности. Миф о Петре в русской культуре, таким образом, сохранился. Заключался он в односторонней, причем глубоко позитивной, оценке личности и деятельности царя. В то же время миф о Петре получил у Погодина и Устрялова, в духе своего времени, рациональную основу. Рационализация мифа стала новой стадией существования мифа о Петре в русской общественной мысли.

В то же время в сознании широких слоев населения сохранялся прежний, традиционный взгляд на Петра, сложившийся в XVIII в. и основанный на культе царя, доходившем до его обожествления.

Мифологизированный образ Петра I продолжал жить в русской культуре.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Конанова, Евгения Игоревна, 2008 год

1. Источники1. Архивные

2. Российский Государственный архив древних актов

3. Ф.б. Уголовные дела по государственным преступлениям и событиям особой важности. Оп.1. Д. 13. О крестьянах Василии Иванове и Василии Стриганове, говоривших, что Петр не из царского, а из немецкого рода. 1700.

4. Ф.б. Оп.1. Д. 16. О народных слухах, что царь Петр Алексеевич намерен извести царевича, Алексея Петровича. 1705.

5. Ф.б. Оп.1. Д.98. О Василии Корольке, столяре кн. Меншикова, говорившего с вдовой Варварой Кулбасовой непристойные слова о царе и о смерти царевича Алексея Петровича. 1722.

6. Ф.б. Оп.1. Д. 147. О песне, сложенной в народе по случаю пострижения первой супруги Петра Е.Лопухиной. 1729.

7. Ф.7. Дела Преображенского приказа и Тайной канцелярии. On. 1. Д.2. О капитане Ксензяиине, говорившем непристойные слова о государе. 1715.

8. Ф.7. Оп.1. Д.59. О певчем царевны Натальи Алексеевны Андрее Савельеве, судившегося за непристойные слова и действия, обращенные к портрету императора. 1720.

9. Ф.7. Оп.1. Д. 114. О школьнике Лукьяне Васильеве, говорившем непристойные речи о государе. 1722.

10. Ф.7. Оп.1. Д.124. О жителе Старой Руссы Семене Дружинине, говорившем непристойные слова о государе. 1722.

11. Р. Ф.7. Оп.1. Д. 155. О раскольнике Иване Подпружникове (Сыромятникове), толковавшем Священное Писание в связи с совреенными событиями. 1723.

12. Ф.7. Оп.1. Д. 198. О монахе Самуиле (расстриге Степане Выморокове), считавшим Петра I антихристом. 1725.

13. Ф.7. Оп.1. Д.243. О садовнике Михайле Кондакове, учившемся в Голландии и дерзко отзывавшемся о Петре Великом. 1729.

14. Ф.371. Преображенский приказ. Оп.1. Д.291. Дело по извету бывшего солдата Преображенского полка Федора Аристова на казака Игната Пчелинца. 1701.

15. Ф.371. Оп.1. Д.496. Дело о крестьянине села Никольского Тамбовского уезда помещика сына боярского Ерофея Федорова сына Ивинского Семена Портного. 1708.1. Опубликованные

16. Анекдоты // Пушкин А. С. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1976. Т.6. С.144-145 (из публикаций в журнале «Современник» за 1836 г.).

17. Булавинское восстание (1707-1709 гг.). М., 1935.

18. Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого) / составитель Т.С.Майкова, под общей редакцией А.А.Преображенского. В 2-х вып. М., 2004. Вып.1:

19. Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. М., 1788. 4.1.

20. Голиков И.И. Деяния Петра Великого. М., 1788. Ч.З.

21. Голиков ИМ. Деяния Петра Великого. М., 1788. 4.4.

22. Голиков ИИ. Деяния Петра Великого. М., 1788. Ч. 10.

23. Голиков ИИ. Дополнения к деяниям Петра Великого. М., 1790. Т.1.

24. Грибоедов A.C. Горе от ума // Грибоедов A.C. Сочинения. М., 1988. С.31-130.

25. Исторические песни XIII-XVI веков. М.; Л., 1960.

26. Историческое сведение Войска Донского о Верхне-Курмоярской станице, составленное из сказаний старожилов и собственных примечаний. 1818 года, декабря 31 дня, Евлампия Кательникова. Новочеркасск, 1886.

27. Краткая повесть о смерти Петра Великого, Императора и Самодержца Всероссийского. Сочиненная Феофаном Прокоповичем, Архиепископом Новогородским и Св. Синода Первенствовавшим Членом. СПб., 1831. С.1-38.

28. Графа Петра Борисовича Шереметева, изданное Библиотекарем Васильем Вороблевским. М., 1787.

29. Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сборник документов. Т.1. М., 1954.

30. Крестьянская война под предводительством Степана Разина. М., 1957. Т.2.Ч.1.

31. Ъ4.Костин А.де. Россия в 1839 году // Россия первой половины XIX в.глазами иностранцев / Сост. Ю.А.Лимонов. Л., 1991. С.421-660. 35.Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. М., 1997. Т.1.

32. Зв.Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1959. Т.8. Поэзия. Ораторская проза. Надписи.

33. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1955. Т.9. Служебные документы 1742-1765 гг.

34. Новиков Н.И. Лечебник // Избранные сочинения. Подготовка текста, вступительная статья и комментарии Г.П.Макогоненко. М.; Л., 1951. С.136-144.

35. Ъ9 .Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Материалы. М., 2004. Т.2. 40.Песни, собранные П.В.Киреевским, изданы Обществом любителейроссийской словесности. М., 1870. Вып.8. 41 .Погодин МП. Петр Первый и национальное, органичное развитие. М., 1863.

36. Погодин М.П. Петр I, трагедия в пяти действиях, в стихах. 1831. М., 1873.

37. Погодин М.П. Семнадцать первых лет императора Петра Великого (16721689). М., 1875.

38. Полтавская баталия. Мозаика М.В.Ломоносова / Автор текста А.Л.Каганович. Л., 1976.

39. Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. М., 1951.

40. AI.Пушкин A.C. Арап Петра Великого // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т.

41. М., 1975. Т.5. С.7-37. АЪ.Пушкин A.C. История Петра I. Подготовительный текст // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1977. Т.8. С.5-342.

42. Пушкин A.C. Карамзин // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1976. Т.7. С.238-240.

43. ЪА.Пушкин A.C. Письмо А.А.Бестужеву // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т.

44. Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9-ти т. М., 1986. Т.4. Законодательство периода становления абсолютизма.

45. Русская демократическая сатира XVII века. М., 1977.

46. Собрание от Святого Писания об антихристе // Петр I в русской литературе XVIII века. СПб., 2006. С.306-319.

47. Сочинение М.М.Щербатова «О повреждении нравов в России» (подлинный авторский текст) // О повреждении нравов в России князя М.Щербатова и Путешествие А.Радищева. Факсимильное издание. М., 1983. С.59-130.

48. Сочинения и избранные переводы князя Антиоха Дмитриевича Кантемира. В 2-х т. СПб., 1867. Т.1.бЪ.Татищев В.Н. Записки. Письма. 1717-1750. Отв. ред. тома, автор вступительной статьи и примечаний д.и.н. А.И.Юхт // Научное наследство. М., 1990. Т. 14.

49. Татищев В.Н. Избранные произведения. Под общей ред. С.Н.Валка. JL, 1979.

50. Толковая Библия, или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. СПб., 1908-1913.

51. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т.1.

52. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т.2.бб.Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т.З.

53. Феофан Прокопович. Сочинения. Под ред. И.П.Еремина. М.; СПб., 1961.

54. Ю.Шафиров 77.77.7 Разсуждение, какие законные причины его величество

55. И.Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIIпервая половина XVIII века). М., 1976. 73 .Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в

56. XVIII веке. М., 1999. 74.Анисимов Е.В. Петр Первый: рождение империи // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX начала XX в. М., 1991. С. 186-220.

57. Богословский М.М. Петр I. М., 1941. Т.2.

58. Брикнер А.Г. История Петра Великого. М., 1941.83 .Буганов A.B. Личности и события истории в памяти русских крестьян XIX начала XX века // Вопросы истории. 2005. № 12. С. 120-126.

59. Бунин М.С. Мозаика М.В.Ломоносова «Полтавская батиалия». М.; Л., 1961.

60. Бурмистров Т.Ю. Сны Петра Великого. М., 2006.

61. Варламов А. А.Толстой. М., 2006.87 .Введенский С.Н. К биографии митрополита Стефана Яворского // Христианское чтение. 1912, август. С.892-909.

62. Винок М. Жанна д'Арк // Франция-память / П.Нора, М.Озуф, Ж.де Пюимеж, М.Винок. Пер. с фр. Д.Хапаевой. Науч. коне. пер. Н.Копосов. СПб., 1999. С.225-295.

63. Гадамер Г.Г. Миф и разум // Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С.92-99.

64. Гегель Г.В. Ф. Лекции по философии истории. Изд. 2-е. СПб., 2005.91 .Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. М., 1957.

65. Ермолаев И.П. Историческая хронология. Казань, 1980.

66. Ильин М.А. Искусство // Очерки истории СССР. Россия во второй четверти XVIII в. Народы СССР в первой половине XVIII в. М., 1957. С.483-513.

67. Ильин М.А. Искусство // Очерки истории СССР. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954. С.728-765.

68. Источниковедение. Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. пособие / И.Н.Данилевский, В.В.Кабанов, О.М.Медушевская, М.Ф.Румянцева. М., 1998.

69. Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт древней России // Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 11-67.

70. Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1988-1989. Кн. 1-4.

71. Кафенгауз Б.Б. Петр I и его время. М., 1948.

72. Кимелев Ю.А. Философия истории: системно-гносеологический очерк // Философия истории: Антология: Учеб. пособие для студентов гуманит. вузов / Сост., ред. и вступ. ст. Ю.А.Кимелева. М., 1995. С.3-19.

73. Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России (период феодализма). М., 1977.

74. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч.З // Ключевский В. О. Сочинения в 8-ми т. М., 1957. Т.З;

75. Ключевский В.О. Курс русской истории. 4.4 // Ключевский В.О. Сочинения в 8-ми т. М., 1958. Т.4.

76. Коваленская Н. История русского искусства XVIII века. М.; JL, 1940.

77. Козлов А.И. Возрождение казачества: история и современность (эволюция, политика, теория). Ростов-на-Дону, 1995.

78. Козлов В.П. «История государства Российского» Н.М.Карамзина в оценках современников. М., 1989.

79. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории // Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С.5-320.

80. Колчин A.M. Ссыльные и заточенные в остроге Соловецкого монастыря // Русская старина. Ежемесячное историческое издание М.И.Семевского. СПб., 1888. Т.57 (1888, январь). С.37-62.

81. Костомаров Н.И. Петр Великий // Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. В 2-х кн. М., 1995. Кн.2. С.259-455.

82. Костомаров Н.И. Феофан Проекопович // Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Кн.2. С.519-534.

83. Кузьмин А.Г. Татищев. М., 1981.

84. Леви-Стросс К. Структура мифов // Вопросы философии. 1970. № 7. С.152-164.

85. Ле Гофф Ж. Предисловие // Ле Гофф Ж. Другое средневековье. Время, труд и культура Запада. Перев. с франц. С.В.Чистяковой и Н.В.Шевченко под ред. В.А.Бабинцева. Екатеринбург, 2002. С.6-12.

86. Ленобль Г.М. У истоков «Полтавы» // Ленобль Г.М. История и литература. Сборник статей. М., 1960. С.301-350.

87. Лосев А.Ф. Диалектика мифа / Сост., подг. текста, общ. ред. А.А.Тахо-Годи, В.П.Троицкого. М., 2001.

88. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера история. М., 1996.

89. Лубский A.B. Альтернативные модели исторического исследования. М., 2005.

90. Малинин В.А. Пушкин ак мыслитель. Красноярск, 1990.

91. Малиновский КВ. Якоб фон Штелин и его записки по истории русской живописи XVIII века // Русское искусство барокко. М., 1977. С.173-179.

92. Маркс К. Введение // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. М., 1968. Изд. 2-е. Т.46. 4.1. С. 17-48.

93. Матвеев В. А. Россия и Северный Кавказ: исторические особенности формирования государственного единства (вторая половина XIX начало XX в.). Ростов-на-Дону, 2006.

94. Матвеев О.В., Фролов Б.Е. «В вечное сохранение и напоминание славных имен.» (к 100-летию пожалования Вечных шефов первоочередным полкам Кубанского казачьего войска). Краснодар, 2005.

95. Мауль В.Я. Харизма и бунт: психологическая природа народных движений в России XVII-XVIII веков. Томск, 2003.

96. Мезин С.А. Русский историк И.И.Голиков. М., 1991.

97. Новлянская М.Г. Филипп Иоганн Страленберг. Его работы по исследованию Сибири. М.; Л., 1966.

98. Нора 77. Как писать историю Франции? // Франция-память. С.66-94.

99. Нора 77. Между памятью и историей: Проблематика мест памяти // Франция-память. С. 17-50.

100. Очерки истории исторической науки в СССР. В 4-х т. М., 1955. Т.1.

101. Павленко Н.И. Петр Первый. М., 1975.

102. Петинова Е. Ф. Б.К.Растрелли. 1675-1744. Л., 1979.

103. Петров Л А. Общественно-политические взгляды Прокоповича, Татищева и Кантемира. Иркутск, 1959.

104. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993.

105. Плюханова М.Б. История юности Петра у П.Н.Крекшина // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1981. Вып.513. С. 17-39.

106. Подъяполъская Е.П. Восстание Булавина. 1707-1709 гг. М., 1962.

107. Полтавская баталия. Мозаика М.В.Ломоносова / Автор текста А.Л.Каганович. С.5-28.

108. Пронштейн А.П., Мининков H.A. Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков и донское казачество. Ростов-на-Дону, 1983.

109. Пушкарев JI.H. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М., 1975.

110. Пушкин A.C. Вольность. Ода // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1974. Т.1. С.44-48.

111. Пушкин A.C. Письмо П.Я.Чаадаеву от 19 октября 1836 г. // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1978. Т. 10. С.334-335.

112. Пюимеэю де Ж. Солдат Шовен // Франция-память. С. 186-224.

113. Рикёр П. Память, история, забвение. М., 2004.

114. Рознер И.Г. Яик перед бурей. (Восстание 1772 года на Яике -предвестник Крестьянской войны под руководством Е.Пугачева). М., 1966.

115. Савельев Е.П. Древняя история казачества. (Историческое исследование). 4.1. Ростов-на-Дону, 1990.

116. Савельев Е.П. История казачества. (Историческое исследование). Ч.З.Ростов-на-Дону, 1990.

117. Савельев Е.П. Средняя история казачества. (Историческое исследование). 4.2. Ростов-на-Дону, 1990.

118. Сахаров А.Н. Степан Разин предводитель Крестьянской войны // Крестьянские войны в России ХУП-ХУШ веков: проблемы, поиски, решения. М., 1974. С. 148-165.

119. Скрынников Р.Г. Минин и Пожарский. Хроника Смутного времени. М., 1991.

120. Сокол КГ. Монументальные памятники Российской империи: Каталог. М., 2006.

121. Соловьев В.М. Анатомия русского бунта. Степан Разин: мифы и реальность. М., 1994.

122. Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев С.М. Сочинения в 18-ти кн. М., 1995. Кн. 18. С.5-152.

123. Смирнов И.И. Восстание Болотникова (1606-1607). М., 1951.

124. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976.

125. Тарле Е.В. Северная война и шведское нашествие на Россию. М., 1958.

126. Тойбин И.М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820-х и 1830-х годов. Воронеж, 1980.

127. Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка / пер. с англ. М., 2000.

128. Трапш H.A. Историко-методологическая концепция А.С.Лаппо-Данилевского: опыт эволюционной реконструкции. Ростов-на-Дону, 2006.

129. Трепавлов В.В. «Большой хозяин». Русский царь в представлениях народов России XV-XVIII веков // Отечественная история. 2005. № 3. С.124-138.

130. Усенко О. Милый друг царевны Софьи // Родина. 2007. № 2. С.36-37.

131. Федосов И.А. Из истории русской общественной мысли XVIII столетия. М.М.Щербатов. М., 1967.

132. Цимбаев К.Н. Православная церковь и государственные юбилеи^ императорской России // Отечественная история. 2005. № 6. С.42-51.

133. Цимбаев К.Н. Феномен юбилеемании в российской общественной жизни конца XIX начала XX века // Вопросы истории. 2005. №11. С.98-108.

134. Черепнин JI.B. Земские соборы Русского государства XVI-XVII вв. М., 1978.

135. Черепнин JI.B. Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968.

136. Черепнин Л.В. Русская историография до XIX века. Курс лекций. М., 1957.

137. Чистов КВ. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX веков. М., 1967.

138. Шинкаренко В.Д. Смысловая структура социокультурного пространства: Миф и сказка. М., 2005.п236

139. Шмурло Е. Ф. История России IX-XX века. М., 2005.

140. Шмурло Е.Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства. СПб., 1912. Вып. 1. (XVIII век).

141. Шнирельман В.А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье. М., 2003.

142. Эйделъман Н.Я. Грань веков. М., 1982.

143. Эйделъман Н.Я. Лунин. М., 1970.

144. Эйделъман Н.Я. Последний летописец. М., 1983.

145. Эйделъман НЛ. Пушкин: История и современность в художественном сознании поэта. М., 1984.

146. Эйделъман Н.Я. Твой 18-й век // Эйделъман Н.Я. Твой 18-й век. Прекрасен наш союз. М., 1991. С. 12-220.

147. Юрганов А.Л. Убить беса. Путь от Средневековья к Новому времени. М., 2006.