Россия в новом мире: Время решений тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 23.00.02, доктор политических наук в форме науч. докл. Кривохижа, Василий Иосифович

• Кривохижа, Василий Иосифович
• доктор политических наук в форме науч. докл.
• 1998

Оглавление диссертации доктор политических наук в форме науч. докл. Кривохижа, Василий Иосифович

Актуальность темы. Система глобальной политики времен "холодной войны", которая обычно отождествлялась с биполярной моделью мира, ушла в прошлое, и большинство государств, прежде всего Россия, ранее акцентировавших внимание на идеологических и социально-экономических различиях противоборствовавших систем, теперь столкнулись с необходимостью переосмыслить пройденный в XX веке путь и как бы вновь начать искать утраченные или определять новые ориентиры на XXI век. И всем странам предстоит решить множество про-блем, в том числе и те, которые в условиях доминирования стереотипа жесткого противостояния двух "антагонистических социально-политических систем" считались несущественными.

В настоящее время комплексное решение большинства стоящих перед Россией проблем ассоциируется главным образом с выработкой эффективной стратегии обеспечения национальной безопасности. Разработка такой стратегии в условиях быстро меняющихся реалий и неопределенного, с трудом поддающегося прогнозированию будущего, видимо, редко имела для России столь первостепенное значение, как в наши дни. И хотя в мировом сообществе делаются попытки поиска общих морально-социальных ценностей и взглядов разных народов, утрата прежних основ относительной стабильности и предсказуемости (которые в чем-то, вопреки формальной логике, были характерны для эпохи конфронтации между Востоком и Западом) порождает ряд новых проблем, выходящих за рамки национальных границ.

Схожие ситуации периодически возникают в истории практически всех стран. Причем в тех случаях, когда существенные внутренние изменения сопровождаются масштабными изменениями международной среды, решение задач, вносимых в повестку дня национального раз-вития, приобретает особую сложность и, порой, драматический ха-рактер.

А. М. Горчаков, принадлежавший к числу наиболее тонких дипломатов России XIX в., - времени, которое нашими современниками рассматривается, особенно с позиций сегодняшнего дня, как эпоха одного из наивысших подъемов российской государственности и духовного развития общества, - как-то заметил по поводу тяжелейшего поражения России в Крымской войне и не менее унизительного Парижского мирного договора: "Говорят, что Россия сердится. Нет, Россия не сердится. Россия сосредотачивается".

Именно такой период, который, по мнению автора, было бы целесообразно рассматривать как период сосредоточивания, время определения целей национального развития и выбора оптимальных путей их достижения, со всеми сопряженными с этим решениями общеконцептуального и практического плана, переживает Россия в настоящее время.

Источники и литература. При подготовке монографии был использован широкий круг источников. Это - различного рода официальные документы (включая статистические), выступления глав государств и правительств, высокопоставленных госслужащих, их (с учетом, разумеется, своеобразия данного вида материалов) мемуары. Похоже, что окончание "холодной войны" значительно расширило доступ к документам и материалам, поскольку новый характер отношений увеличил объем и ускорил рассекречивание ряда документов, многие из которых в противном случае были бы все еще недоступны для исследователей. Показателен в этом плане, например, сборник документов США "Presidential Directives on National Security From Truman to Clinton. National Security Archives", с которым можно познакомиться в Фонде архивно-справочной библиотеки МИД РФ. В целом же, как представ-ляется, вопрос об источниках относится к числу достаточно традиционных.

Что касается обзора литературы по теме исследования, тем более в строгом историографическом понимании, то здесь сложилась чрезвычайно сложная для любого исследователя ситуация. С одной стороны, уже то обстоятельство, что мы живем в Российской Федерации, образовавшейся в результате распада СССР, еще раз свидетельствует, что мы вступили в новый мир, и собственно распад СССР как раз и оказался одним из наиболее существенных факторов радикального изменения международной системы. Причем новизна ситуации именно для бывших республик СССР не требует особых доказательств. Последнее обстоятельство, кстати, акцентирует внимание также и на новых аспектах проблемы особенностей восприятия окружающей действительности, связанных с нашими отношениями с развитыми странами, ибо их относительно стабильное "общественное бытие" формирует и соответствующий, отличный от нашего характер миропонимания. С другой стороны, по мере ослабления крайних форм идеологического противостояния внутри российского общества становится все более очевидным, что новый смысл и ценность приобретают работы советского периода, прежде всего в плане конструктивного сравнительного анализа опыта, стереотипов и концептуальных построений прошлых лет, для выработки адекватных подходов к решению задач современной российской повестки дня. В целом ряде отношений, связанных с проработкой основ стратегических национальных интересов или внутренних истоков внешней политики ведущих стран, например, тех же США, преемственность прослеживается в гораздо большей степени, а многие работы не утратили своего непосредственного первоначального смысла и назначения, если отбросить в сторону некоторые искусственные идеологические штампы.

Фактически все эти работы образуют огромную информационную и аналитическую базу для исследования современной политической конъюнктуры на основе и с учетом результатов также исторического анализа. Одновременно они вносят вклад, и каждая по-своему, в формирование идейной среды, которая находится в постоянном развитии.

Тем не менее "время перемен" накладывает свой отпечаток. В настоящее время политическая жизнь в России и, соответственно, отечественная историческая и политическая наука по многим вопросам по-прежнему отличается настолько остро дискуссионным характером и разбросом мнений, что любая попытка классифицировать многочисленные взгляды на поднятые в монографии вопросы представляет собой сверхсложную, многоплановую, самостоятельную задачу. Степень корректности такого обобщения в разных аналитических ракурсах обнаруживала бы определенную условность.

С учетом сказанного, интеллектуальный капитал, который накоплен на сегодняшний день, позволяет по-новому осмыслить широкий круг исследуемых в монографии проблем, связанных с национальной безопасностью России. Представляется возможным систематизировать его следующим образом. Прежде всего, необходимо назвать известных российских ученых прошлого, которые заложили мировоззренческие, историко-философские основы и направления исследований, касающихся места и роли России в мировой истории, поиска путей цивилизационного развития российского общества. Это - Н. А. Бердяев, Н. Я. Данилевский, В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров, К. Н. Леонтьев, С. Ф. Платонов, С. М. Соловьев, П. А. Сорокин, Н. Ф. Федоров, П. Я. Чаадаев и др.

При любом непредвзятом подходе нельзя не признать, что цивилизационное развитие человечества проходило в XIX веке под воздействием идей Великой французской революции, а в XX веке -идей Великой октябрьской социалистической революции. В этом плане огромное значение для понимания хода истории приобрели - и до сих пор оказывают влияние - идеи В.Менина.

На протяжении последних десятилетий были достигнуты важные результаты в изучении разнообразных конкретных процессов и событий как в историческом плане, так и с позиций текущей политики. Общим моментом для многих из этих трудов фактически стало рассмотрение самого широкого круга проблем через призму идеи национальной безопасности. И хотя гноссеологически это объясняется различными обстоятельствами - глобализацией процессов национального развития, переоценкой перспектив мирового революционного процесса, появлением новых средств и форм межгосударственного противоборства, влиянием американской политологии и др., принципиально важным является то, что в своей совокупности выводы, полученные в ходе таких исследований (страноведческих или более общего характера), заложили базовые элементы подхода, который постепенно привел к постановке, в качестве уже самостоятельной, задачи формирования стратегии (концепции) национальной безопасности. Среди отечественных исследователей, внесших вклад в разработку теоретических основ и практических рекомендаций в сфере внешней политики и международного положения страны в комплексном контексте, следует назвать Т. В. Андрианова, Г. А. Арбатова, Е. П. Бажанова, О. А. Белькова, Н. Н. Болховитино-ва, Ю. А. Борко, О. Н. Быкова, В. А. Виноградова, В. К. Волкова, П. В. Волобуева, А. Воронцова, В. И. Гантмана, М. А. Гареева, Ю. П. Давыдова, И. С. Даниленко, В. В. Журкина, В. П. Золотухина, Р. Ф. Иванова, Ю. А. Иванова, Н. Н. Иноземцева, М. М. Ка-сенкова, Ю. Я. Кир-шина, Н. П. Клокотова, Н. Л. Ковальского,

A. А. Кокошина, В. А. Кременюка, С. Е. Кургиняна, В. И. Лана,

B. Ф. Ли, В. Н. Лобова, В. П. Лукина, В. Л. Малькова, В- А. Мартынова, Ю. М. Мельникова, В. С. Мясникова, Б. С. Орлова, В. В. Пес-чанскова, Ю. С. Пивоварова, В. С. Пирумова, Е. М. Примакова, Д. М. Проэктора, В. Н. Садовского Г. Н. Севостьянова, В. В. Серебрянникова, Р. М. Тимербаева, М. А. Титаренко, В. Г. Тома-шевского, Г. А. Трофименко, С. В. Тютюкина, А. И. Уткина, А. А. Фурсенко, К. Г. Холодковскова, А. О. Чубарьяна, В. Я. Швейцера, А. Т. Шульговского, Н. Н. Яковлева и др.

Среди ученых, которые непосредственно в том или ином плане изучают поднятые в монографии проблемы, касается это системных исследований международных отношений, процесса принятия государственных решений, ядерного сдерживания и разоруженческого процесса, подходов к выработке концепции национальной безопасности России или отдельных аспектов ее внешней и военной политики, интерес представляют работы Л. Ч. Абаева, А. Г. Арбатова, Н. К. Арбатовой, С. Ф. Белова, В. С. Белоуса, В. П. Белоусова,

A. Д. Богатурова, В. П. Васютовича, Л. М. Воробьевой, В. А. Геловани, Ю. Н. Глущенко, Е. Ю. Гуськовой, В. Ф. Давыдова, Д. А. Данилова, Ю. И. Дерюгина, А. Г. Дугина, Д. Г. Евстафьева, Н. Н. Ефимова, В. М. Захарова, Э. М. Иванова, С. А. Караганова,

B. И. Ковалева, Е. М. Кожокина, Л. Ф. Колесникова, С. А. Кортуно-ва, А. А. Кортунова, Е. Н. Кузнецова, А. А. Куртова, М. Е. Кучин-ской, В. Г. Митяева, А. А. Морозова, Е. В. Мясникова, И. А. Нико-лайчука, В. А. Никонова, В. Е. Новикова, Т. Г. Пархалиной, А. А. Пионтковского, П. Т. Подлесного, А. И. Пригожина,

C. М. Рогова, В. Я. Савченко, А. М. Салмина, Н. А. Симония, А. В. Сурикова, А. А. Трынкова, И. Г. Тюлина, В. Н. Устинова,

В. П. Фелинского, А.В.Фролова, Т. С. Хозина, Ю.С.Хромова,

B. Н. Цыгичко*7.

В зарубежной научной литературе в еще большей мере сохраняется преемственность с советологией предшествующего периода нашей общей истории, хотя и наблюдается эволюция точек зрения, развиваются старые и формулируются принципиально новые идеи. Среди иностранных исследователей (в том числе занимавших высокие государственные должности), работы которых наиболее активно использовались в монографии, следует прежде всего назвать: Т. Бендела, А. Бергеена, 3. Бжезинского, Р. Блэквелла, Р. Гоп-кинса, С. Гоффмана, У. Гриффита, К. Грэя, Ч. Добби, М. Дойла, Ф. Икле, М. Каплана, Ф. Капру, Г. Киссинджера, Л. Клода, Р. Коха, Л. Кюглера, Т. Ласвелла, К. Лэйна, Г. Моргентау, Р. Мэнс-баха, С. Пауэлла, Б. Позена, А. Робертса, А. Росса, Т. Синклера,

C. Смоука, Д. Спигеля, Д. Спэниера, А. Улама, С. Хантингтона, К. Холмса, К. Холсти, Л. Эспина, Д. Яблонски, Д. Якобсона и др.

В относящихся к различным периодам истории работах вышеперечисленных авторов в той или иной степени рассматриваются организация "будущего" миропорядка и место России в нем, а также многие перспективные проблемы национальной, региональной и глобальной безопасности.

По работам части из названных авторов можно составить представление и о том, как на протяжении последних примерно тридцати лет в рамках создания новых методик научного анализа, обусловленных решением схожих с поставленными в монографии задачами, активно развивается направление, связанное с попытками разработки и внедрения формализованных математических моделей и методов, предназначенных для количественного анализа различных аспектов международной безопасности.

Разумеется, этот краткий перечень далеко не исчерпывает список многочисленных публикаций по различным аспектам системы национальной безопасности России, появившихся в 90-х гг. Как представляется, через какое-то время "российская тематика" в отечественной и зарубежной политической (исторической) литературе может составить основу для весьма интересных работ историографического плана.

Написанные в конце 80-х и даже в начале 90-х годов работы, по понятным причинам, не могли учитывать целого ряда обстоятельств, вызванных коренными изменениями политической и военно-стратегической обстановки (это, например, глубина и масштабность системного кризиса российского общества, тенденции развития отношений в рамках СНГ, расширение НАТО и его последствия, изменения китайского фактора и т.д.). По-новому стали просматриваться пограничные вопросы, определяющие комплексное видение той или иной проблемы.

Традиционно специфика политической конъюнктуры во многом предопределяла как рамки текущего "системного восприятия" внешних и военно-политических аспектов проблемы безопасности государства, так и подходы к ее решению. Периоды масштабных общественных изменений обычно сопряжены с переоценкой превалировавшей методологии комплексных исследований, в первую очередь с ее корректировкой в плане учета прежних ошибок и просчетов. Ретроспективный анализ отечественного опыта позволяет утверждать, что одна из основных причин таких просчетов кроется в неумении выбрать главный системообразующий принцип обеспечения военной и политической безопасности, который был бы инвариантен к "скачкам реальности", когда прерывается "линейное" развитие хода событий.

Следует отметить, что указанная инвариантность к "скачкам реальности", конечно же, может носить только условный характер. Так, политическая и военная безопасность, будучи составными элементами национальной безопасности, одновременно сами являются производными от множества условий и обстоятельств, определяющих характер противоречий между национальными интересами отдельных государств, интересами других субъектов (и объектов) политики. При этом очевидно, что чем более заметное место в мировом сообществе занимает или собирается занять конкретное государство, тем сильнее проявляются противоречия в национальных интересах между этим государством и другими державами. Более того, формирование стереотипа, закрепляющего за государством - особенно крупным, претендующим на лидирующие позиции - то или иное место в "международной иерархии", очень часто является целью действий, предпринимаемых другими странами.

Таким образом понятие "национальная безопасность" всегда конкретно и ориентировано на существующие и потенциальные угрозы национальным интересам государства. Следовательно, дефиниции "политическая безопасность" и "военная безопасность" непосредственно связаны с такими категориями, как "интерес", "угроза", "возможности", "защита", а конкретная, практическая оценка - с учетом динамики и интерпретацией их содержательной стороны. При этом одним из сложнейших вопросов остается вопрос определения (в прикладном плане иногда - формирования) так называемых "полюсов" и "центров силы" (мощи), так как известные в настоящее время методики исходят из суждения, что распределение "сил" в мире во многом обусловливает характер и принципы внешнеполитической активности государств (прежде всего, соответствующих критериям "полюсов" и "центров силы", но и не игнорируя потенциал государств - объектов политики) на международной арене.

В связи с этим уместно заметить, что несмотря на имеющийся разброс мнений авторов, придерживающихся различной политической ориентации, о путях строительства российской государственности, цель стратегии национальной безопасности определяется в основном как сохранение за Россией места ведущей мировой державы ("полюса" силы, влияния). Но тогда, посмотрев на карту мира, можно легко обнаружить, что Россия не одинока в желании быть великой державой, чьи национальные интересы простираются значительно дальше национальных границ. При этом логично предположить, что национальные интересы России и этих стран не всегда, мягко говоря, будут и должны совпадать. (Отметим, что несовпадение интересов порой подменяется и отождествляется с проблемой неправильного восприятия действительности.) А это чревато противоречиями, необходимость разрешения которых на приемлемых для России условиях ставит задачу поиска эффективных средств обеспечения военно-политической безопасности.

До недавнего времени одним из важнейших средств обеспечения военно-политической безопасности России являлись поддерживавшие высокую боеготовность, обеспеченные современной техникой Вооруженные Силы. Однако сейчас уровень боеготовности ВС значительно снизился. Кроме того, существенно изменилась структура внешних и внутренних угроз безопасности РФ, что привело к необходимости кардинального переосмысления роли и некоторых параметров военного фактора в складывающемся новом мире (ряд этих параметров был заложен международными обязательствами СССР совершенно в иных внутренних и международных условиях, да собственно и для другой страны), возможностей и пределов его использования во внутренней и внешней политике государства.

Все вышеизложенное приводит к выводу о том, что в нынешней системе мировой политики объективно существует определенное противоречие между идущими процессами "размывания" самого понятия "центр силы" (в классическом варианте - прежде всего силы военной, которая, правда, рассматривалась как производная величина от других составляющих государственной мощи) и все более сложной в повседневной политике структурой взаимовлияния, как правило асимметричной между государствами, что в целом ряде случаев открывает возможность предотвращения характерных для решения многих конфликтов в прошлом вооруженных столкновений. В условиях неопределенности динамики дальнейшего развития РФ (при самых существенных ресурсных ограничениях на оборону, вызванных экономическим кризисом, и во многом нетрадиционном характере самой системы угроз) для мирового сообщества именно военная сила России (главным образом ее ядерная составляющая) осталась чуть ли не единственным атрибутом великой державы. И это обстоятельство заостряет внимание на необходимости воссоздания Россией системы других составляющих безопасности.

Данное противоречие ставит перед российской политической наукой актуальную научную проблему - определение комплекса мер, необ-ходимых для надежного обеспечения безопасности России на современном этапе ее развития. Всесторонний анализ внешнеполитических и военно-политических составляющих этой проблемы определяет ту главную научную задачу, которая решалась в ходе подготовки монографии. При этом представлялось крайне важным разработать научный подход, который бы в практическом плане помог найти ответы на следующие вопросы:

- насколько возможно вычленение понятия "военная безопасность" из общей структуры понятия "безопасность" и насколько правомерно говорить о существовании феномена "военно-политической" безопасности;

- как в новых условиях определять спектр потенциальных угроз в политической и военной областях с целью выработки рекомендаций по их парированию. При этом следует определить некие "границы" таких угроз, в пределах которых не утрачивался бы здравый смысл. Такими границами должны являться реально поставленные цели и адекватная возможностям их достижения оценка потенциалов вовлеченных в ту или иную ситуацию государств;

- как в постсоветском мире находить "своих" и "чужих", учитывая, что в мировой политике, с одной стороны, все более значимую роль играют объединения более широкие, нежели государства (например, различного рода коалиции и "цивилизации"), а с другой - происходит как бы "отчуждение" фактора угроз от государства, т.е. становится трудным установить непосредственную связь какой-либо угрозы или даже ее инициирования с деятельностью конкретного государства, когда взаимоотношения опосредованы различными коалициями, корпоративными объединениями и пр.;

- как рассматривать взаимоотношение между "материальным" и "духовным" компонентами обеспечения политической и военной безопасности и насколько правомерно говорить о возрастании роли нематериального фактора в общей структуре понятия "безопасность" (например, в плане самоидентификации);

- как в современных реалиях России решать проблему необходимости и достаточности сил и средств силового сдерживания;

- как учитывать различные факторы и условия социально-политического и военно-экономического характера при разработке стратегии обеспечения политической и военной безопасности России;

- в какой мере стабильность может отождествляться с безопасностью, а стратегическая стабильность - преимущественно или даже исключительно с состоянием ядерных сил стратегического назначения. В этом контексте особняком стоит целый ряд вопросов, касающихся выработки и совершенствования механизмов управления при решении проблемы активизации политических, военно-политических и иных средств обеспечения безопасности России в новых исторических условиях.

Этот краткий перечень вопросов, стоящих в повестке дня современной России, и обусловливающий некоторые из "вызовов" для отечественной политической науки, дает представление о воздействии радикальных изменений последних лет на некоторые устоявшиеся взгляды, а также о степени научной разработанности проблемы.

Цель монографического исследования состоит в разработке теоретических основ и анализе прикладных проблем обеспечения военно-политической безопасности как одной из ключевых составляющих национальной безопасности России в новых условиях.

Объектом исследования является внешняя и военная политика России в период формирования новой системы международных отношений.

Для достижения поставленной цели в монографии "Россия в новом мире: время решений" (М., РИСИ. 1997) решаются следующие основные научные задачи:

- ретроспективный анализ проблем и основных результатов системного изучения мировой политики;

- анализ сложившихся на настоящее время взглядов на военно-политическую безопасность России и пути ее обеспечения;

- разработка методологического подхода к исследованию проблемы использования политических средств обеспечения безопасности России в новых исторических условиях;

- исследование основных направлений активизации использования политических средств обеспечения безопасности России;

- выработка методологических принципов разработки и совершенствования механизмов управления и принятия решений в переходный период, связанных с обеспечением политической и военной безопасности.

Исследования проводились применительно к сложившейся в мире на 1997 год военно-политической обстановке и с учетом перспектив ее развития на ближайшие 5-10 лет.

Методология. Необходимость неотложного практического решения комплексных проблем обеспечения безопасности России в новых для нее исторических условиях и в ситуации глубокого и затянувшегося системного кризиса общества придает особую важность методологическим разработкам в этой области. Так, последние 40 лет отмечены известным прогрессом в применении системного анализа для решения все более усложняющихся (по мере развития процессов глобализации, интернационализации и роста взаимозависимости в системе международных отношений) проблем внешней политики отдельных государств. К их числу, например, относятся проблемы научной организации процесса принятия решений (

глава) и поиска оптимального соотношения многосторонних и двусторонних усилий для достижения поставленных той или иной страной целей. Методы системного анализа дополняются институциональным методом исследования, который, в частности, играет важную роль при анализе уже ставшей традиционной для многих государств проблемы установления формального и фактического статуса высшего (координирующего) органа системы национальной безопасности. Следует отметить, что результаты проведенных при подготовке монографии исследований подтверждают необходимость самого тщательного учета характера взаимосвязей элементов системы, равно как и принципов их вычленения. Если раньше общее состояние международной системы в основном выводилось из свойств составляющих ее элементов, то теперь все большее значение приобретают сущностные особенности воздействия уже самой системы (если мы говорим о глобализации) на ее отдельные элементы и на происходящие в них изменения. В практическом плане учет таких воздействий имеет важное значение при решении вопроса о "нации - государстве" как базовом элементе, определяющем структурные характеристики международной системы. Помимо новых аспектов в оценке возможностей использования системного анализа для изучения международной политики, выявлены и новые моменты, касающиеся понимания сфер его применения и ограничений.

Особое место в исследованиях автора занимает метод ситуационного анализа, подробно рассмотренный в одном из разделов книги, в связи с необходимостью совершенствования информационно-аналитического обеспечения высших органов государственной власти и управления.

При разработке методологии анализа современных процессов, с которыми сталкивается Россия в своем развитии, были использованы положения теории хаоса и теории катастроф. В частности, синергетический подход, составляющий суть теории хаоса, позволяет выявлять значимые причинно-следственные связи в рамках саморазвивающейся системы, каковой по сути и является общественная структура современной цивилизации. Именно такой синергетический подход позволил сфокусировать внимание на своего рода "реперных точках", определяющих сущностные характеристики развития России и ее место в системе международных отношений в переходный период, по-новому осмыслить проблемы прогнозирования международных кризисов, попытки решения которых ранее предпринимались на путях объединения возможностей функционального и стохастического подходов.

Особое внимание уделялось разработке исходных методологических посылок применения синергетического подхода в науках об обществе. В этой связи необходимо выяснить, имеют ли науки об обществе свою специфическую логико-теоретическую базу или они должны строиться по модели естествознания, является ли гуманитарное знание дискурсивным или интуитивным и может ли оно быть сведено к моделям. В самом общем плане стоит вопрос: что более естественно для универсума, реальности - "порядок" или "хаос". Если более конкретно: может ли международная система в своем развитии рассматриваться как заведомо линейная или ей в большей степени присущи нелинейные связи. Это тем более важно, что распад - как традиционно было принято считать - "биполярной и статичной" системы глобальной стабильности отнюдь не привел к ситуации, когда мировая система стабильности может быть описана простым сочетанием большего числа парных отношений.

В новой "парадигме мышления" свойства частей, являющиеся лишь некоторыми внешними проявлениями (образцами) в "неразделимом клубке связей", могут быть, по крайней мере в отдельных случаях, поняты преимущественно из динамики целого.

Исторический анализ и теоретическое обобщение политологических и военно-научных исследований были использованы при оценке своеобразия идейного контекста, без учета специфики которого трудно говорить о возможностях объективного восприятия исследуемых процессов и событий.

Кроме того, методы игрового моделирования, экспертных оценок дали возможность исследовать в динамике такие комплексные проблемы, как расширение НАТО или ситуация вокруг Договора СНВ-2 с заключениями прогнозного характера.

Теоретико-методологический плюрализм современной политической науки, и этот момент следует особо отметить, открывает возможность различной, но достаточно обоснованной в каждом случае интерпретации одних и тех же событий, что, с позиций сравнительного ретроспективного анализа, более характерно для переломных периодов истории человечества. И данную особенность мировоззренческого, общеметодологического уровня необходимо учитывать при анализе выводов и рекомендаций по рассматриваемым ключевым проблемам развития российской государственности в новом мире.

Предметом защиты являются следующие научные результаты:

1. Определение существа и основных характеристик складывающейся системы международных отношений.

2. Структуризация проблемы безопасности государства.

3. Общие основы подхода РФ к разработке государственного курса на расширение сотрудничества в рамках СНГ.

4. Анализ современного состояния теории ядерного сдерживания и его роли в новых исторических условиях.

5. Исследование факторов, определяющих целесообразность того или иного варианта развития СЯС, и обоснование структуры ядерного компонента Вооруженных Сил России.

6. Баланс возможностей РФ и США в двусторонних отношениях в формирующемся мире.

7. Критический анализ Договора СНВ-2.

8. Изменения в базовых элементах мирового сообщества в условиях формирования нового миропорядка.

9. Обоснование организационных механизмов, обеспечивающих согласованность действий различных ведомств в процессе принятия и исполнения решений.

N. СТРУКТУРА МОНОГРАФИИ И ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Структурно монография состоит из: введения; 11 глав, которые разделены на 4 части таким образом, что изучение проблем, поставленных в каждой предыдущей части, создает основу решения задач последующих частей; заключения, изложенного в форме отдельной, 12 главы; выводов и рекомендаций. Выделение заключения в виде отдельной главы обусловлено тем, что, во-первых, общим знаменателем решения теоретических и практических проблем разработки основ и реализации избранного курса является формирование соответствующего процесса принятия решений, а во-вторых, собственно принципы организации адекватного проблемам, с которыми столкнулась Россия, механизма их решений, имеют самостоятельное значение и смысловую нагрузку.

Во введении в свойственной монографическим исследованиям форме раскрывается актуальность работы.

Основная часть состоит из глав и разделов, которые, как отмечалось, содержательно и логически дополняют каждую предыдущую главу или раздел и в них излагается основное содержание исследования. В первой части монографии речь прежде всего идет о теоретическом осмыслении существа стабильности, принципов организации и самой системы координат мировой политики как она складывалась и интерпретировалась на протяжении последних примерно 50 лет.

При этом под стратегической стабильностью в наиболее общем виде понимается системное равновесие как некая формально упорядоченная структура взаимосвязи элементов системы, отвечающая нормам организации гомеостаза, то есть сохранения и развития параметров функционирования как самих элементов, так и всей системы в определенном диапазоне.

Выбор форм и средств поддержания стратегической стабильности кардинальным образом влияет на перспективы развития нашей страны. Они во многом определяют пути решения задач государственного масштаба в различных областях межгосударственных взаимоотношений и, в первую очередь, - при традиционном подходе последних десятилетий - в сфере военной политики России, положение дел в которой (прежде всего, состояние стратегических ядерных сил) до последнего времени не совсем корректно ассоциировалось в основном с состоянием стратегической стабильности. С точки зрения формальной логики в этом случае получается, что, с одной стороны, распад СССР произошел в период наибольшего развития советских СЯС. С другой стороны, если РФ унаследовала их основную часть, то как бы оказывается, что система международной стабильности осталась прежней.

Такие упрощения ошибочны, но объяснимы для периода "биполярного восприятия мира", когда характер и действия существовавших двух основных элементов системы стабильности были, если сравнивать с современной ситуацией, относительно предсказуемы ("прозрачны") и в этом смысле соответствовали устоявшимся логическим схемам анализа. В современных исследованиях по международной тематике много и справедливо говорится о коренном изменении системы международных отношений. Однако из-за самонадеянности исходной посылки, согласно которой конечный вид "нового мирового порядка" является прямым результатом сознательного строительства, качественные параметры этой перестройки трактуются сугубо морфологически, так, как если бы привычные карты разложились в новом, более сложном пасьянсе. На самом деле речь должна идти о радикальной трансформации характера и сущности многих взаимосвязей элементов, которые могут рассматриваться в качестве первичных составляющих системы стратегической стабильности. Это отчасти объясняет, почему некоторые базовые элементы системы стабильности, задаваемые в качестве исходных, равно как и взаимосвязи между ними, как бы "вдруг" приобрели чрезвычайно динамичный и одновременно "вязкий" в конкретном историческом плане характер. Последнее свидетельствует о том, что наш мир приобретает качественно новые свойства и измерения, которые еще во многом только предстоит осмыслить. Тем более спорным представляется официальный тезис ряда стран о наступлении эры "создания мирового порядка" (почти библейский мотив - по "образу и подобию").

Поэтому понятие "структура международных ртношений" в контексте моделирования стабильности уже традиционно получало несколько искаженное истолкование - характер отношений между государствами, как правило, выводился не из процессов социально-экономического развития, а из отношений "силового" взаимодействия и соподчинения государств. И эти отношения до сих пор часто изучаются преиму-щественно в форме взаимодействия "полюсов силы" (в духе обычно упрощенной концепции "баланса сил"), что, правда, приемлемо для отдельных ситуаций и задач.

В этом плане становятся все более очевидными радикальные изменения в характере могущества, в частности, исчезает его однородность. Раньше военный, экономический, политический, идеологический аспекты потенциала были тесно связаны между собой. Сегодня государства, которые претендуют на роль центров влияния, способны оказывать серьезное политическое воздействие, даже если они не располагают значительной военной или экономической мощью (и такое положение предопределяется не только, например, принципом консенсуса для случаев коалиций). Рассматривая состояние стабильности, уже неправомочно говорить о единственном "обобщенном" балансе (равновесии) сил, ибо равноценных "полюсо-образующих" факторов существует несколько и они взаимосвязаны. В свете сказанного региональные "центры силы" ("полюса") могут существовать в различных системах координат (военные сверхдержавы, экономические, политические, духовные и другие центры влияния). И параллельно все более ощутимую роль начинает играть "баланс слабостей".

Современные подходы к построению моделей и созданию методик оценки состояния международной безопасности и стратегической стабильности должны также в полной мере учитывать практические итоги той эволюции, которую претерпели взгляды на принципы вычленения основных структурных единиц системы международных отношений, а также на подходы к описанию взаимодействия первичных элементов этой системы.

Суверенное, признанное международным сообществом государство (как в форме "национального государства", характерного преимущественно для Западной Европы, так и в имперской или квазиимперской форме) в практическом плане межгосударственных отношений было бы целесообразным и впредь считать основным структурным элементом складывающейся в настоящее время системы международных отношений. Однако и теоретически, и фактически необходимо учитывать более сложный и неоднозначный статус участников этой системы. С одной стороны, этот статус необязательно будет соответствовать традиционной троичной классификации, которая, правда, официально никем не афишировалась, -"великие державы", "субъекты политики", "объекты политики". С другой стороны, очевидно, что в мировой политике все более значимую роль играют различные образования, в том числе и более широкие объединения, получившие название "цивилизаций".

Заслуживает внимания и то, что в современных условиях происходит своего рода "отчуждение" фактора силы от государства, чему есть многочисленные свидетельства. Теперь дестабилизация международной ситуации может осуществляться и с "негосударственного уровня", поскольку внутри той или иной государственной системы могут возникать "нелегитимные центры влияния" (экономического, политического, религиозного и т.д.) и даже военной мощи (вооруженный сепаратизм, международный терроризм, вооруженные формирования мафиозных структур и др.).

Много неясности оставляют и силовые образования наднациональных структур (для Европы, например, вооруженные силы НАТО; вооруженные формирования ЗЕС; миротворческие силы, подмандатные ООН; миротворческие силы, подмандатные ОБСЕ; миротворческие силы НАТО, действующие "вне зоны ответственности НАТО"). Еще недавно в ходе конфликта в Югославии можно было зафиксировать вооруженные силы "непризнанных государств"; вооруженные силы сторон - участников "признанных" гражданских войн; незаконные вооруженные формирования; "банды наемников". Понятно, что в таких условиях институционировать режим безопасности (в первую очередь, безопасности военно-политической) на некоторой универсальной основе чрезвычайно сложно, а гипотетическая модель стабильности вынужденно приобретает дополнительную размерность.

Таким образом, в нынешней системе международных отношений как бы трансформировались многие объективные , "системные связи", формировавшие старые каркасы безопасности. Национальные государства, равно как и их объединения, теперь не могут рассматриваться в качестве практически единственных источников перманентной угрозы, и, следовательно, сама по себе задача создания механизмов поддержания стабильности приобретает во многом сверхуниверсальный характер.

Уточнение характера и структуры складывающейся системы международных отношений, анализ влияния новых факторов и взаимосвязей на политическую и военную безопасность России является первым выносимым на защиту научным результатом.

К общетеоретическим выводам более прикладного плана этой части исследования можно отнести следующие:

1. Характер взаимодействия и сами первичные элементы мирового сообщества претерпевают в настоящее время существенную трансформа-цию. Более того, в новых условиях, создавшихся после окончания "холодной войны", в мире происходят глубинные изменения в характере отношений между государствами, связанные с замещением геополитических системообразующих факторов международных отношений геоэкономическими. Данный тезис можно прокомментировать следующим образом. В условиях "двухполюсного мира" и имевшего место противостояния двух общественно-политических систем - капитализма и социализма - основные противоречия между странами воспринимались главным образом в идеологическом контексте. Теперь же отпадает всякая необходимость считать, что исходными принципами деления мира на "новые полюса" останутся, условно говоря, идеологические мотивы прежнего образца. Встает вопрос: что будут представлять собой основания для такого деления в обозримом будущем и в какой мере они могут инициировать процессы развития антагонистических противоречий между государствами или группами государств, не являющихся идеологическими противниками в нашем недавнем понимании, типа ситуации первой мировой войны. Наличие таких противоречий и исторический опыт позволяют сделать вывод о сохранении вероятности применения военного насилия в межрегиональных или даже глобальных конфликтах, несмотря на постоянное расширение и активизацию насильственных, но невоенных средств и методов противоборства.

2. Принципы функционирования механизмов сдерживания, которые можно было считать эффективными в рамках двухполюсного мира, не могут быть автоматически распространены на современное состояние системы международных отношений. Вероятность того, что еще раз "естественным путем" на основе "прорывов", сравнимых с созданием ядерного оружия, возникнут новые механизмы взаимного сдерживания, следует считать незначительной. Целенаправленное создание таких механизмов, как уже стало ясно, представит самостоятельную и, судя по всему, трудно разрешимую проблему. В контексте усилий по "конструированию" сдерживания в новых условиях - по мере трансформации системы международных отношений - проведенный в монографии анализ закладывает основы перспективного видения следующих заслуживающих дальнейшей проработки принципиальных вопросов:

- есть ли в перспективе альтернатива ядерному сдерживанию;

- можно ли в многополюсном мире создать "параллельные" структуры и раздельные механизмы сдерживания, основанные отдельно на ядерном и неядерном факторах, которые работали бы в пересекающихся множествах ситуаций;

- существуют ли в современном международном социуме эффективные способы "табуирования" стремления к обладанию и использованию некомпенсируемых факторов силы (решающих односторонних преимуществ), радикально нарушающих стабильность.

3. Сегодня отсутствуют сколько-нибудь серьезные предпосылки к возникновению новой мировой войны (по крайней мере в той форме, как она понималась в этом веке). В этой связи, казалось бы, можно говорить о том, что глобальная стратегическая стабильность продолжает существовать и, таким образом, она как бы априорно оказалась инвариантной к смене конфигурации системы международных отношений. Парадокс, однако, заключается в том, что в условиях глобализации многих процессов международной политики и роста взаимозависимости стремление - характерное для периода "холодной войны" - к такой (всеобщей, глобальной) стабильности в определенном смысле теряет актуальность: мир, ранее являвший собой системное единство с точки зрения проблем безопасности (предотвращения, например, ядерной войны), претерпевает параллельно с процессами глобализации, роста взаимозависимости, определенную дезинтеграцию и трансформируется в этом плане в качественно новый, условно называемый "региональным", где соотношение глобальных функциональных проблем и приоритетов регионального развития, особенно для "держав" и "стран", видоизменилось. В таком мире, что достаточно естественно для системы с одной сверхдержавой, большее внимание стало уделяться задаче обеспечения безопасного существования и развития его отдельных фрагментов (выявления характерных для разных регионов комбинаций угроз) и, следовательно, должны применяться новые критерии стабильности, формироваться новые механизмы сдерживания.

4. Поставленная учеными разных стран задача разработки теории динамической стратегической - в широкой трактовке этого понятия, т.е. глобальной в первую очередь - стабильности для условий нестабильного мира (нестабильного в том смысле, что его структура - число и состав "полюсов" и других элементов, их характеристики, как и характеристики взаимосвязи элементов - постоянно меняется) оказалась в целом ряде отношений невыполнимой. Здесь также возникает определенное противоречие (особенно когда ситуация рассматривается в конкретно прикладном плане, т.е. анализируется какая-либо реальная ситуация) с теми случаями, когда нестабильность приравнивается к нарушению безопасности, что имеет место постоянно с отдельными государствами, особенно в период динамичного развития мира или его отдельных регионов. Поэтому большинство из полученных на сегодняшний день результатов применимы лишь для квазидинамической модели мира, которая описывает последовательную цепь реализаций статических состояний системы международных отношений. В точках же "разрывов", "скачков", перестройки этой системы стабильность как качество в теоретических построениях обычно не рассматривается, поскольку говорить о ней не имеет смысла. Что касается практического плана, то остается весьма важным вопрос: если общая стабильность "снята" (в точках "разрывов"), как в этом случае обстоят дела со стратегической ядерной стабильностью и, соответственно, безопасностью?

5. Как отмечалось, имеет место широкая (глобальное системное равновесие) и более узкая (ядерный паритет) трактовка понятия "стратегическая стабильность". Во многом сходная ситуация сложилась с современным использованием и интерпретацией содержательной стороны понятия "сдерживание", которое ассоциируется с политикой, проводимой США в отношении СССР после второй мировой войны. В узком смысле "сдерживание" часто трактовалось как ядерное сдерживание, в широком - в качестве стратегии использования всех составляющих национальной мощи. Недостаточно четкое и последовательное разграничение различных смыслов этого широко используемого в отечественной литературе термина, роли и эффективности тех или иных компонентов национальной мощи в зависимости от характера, этапа, внешних условий и т.д. развития межгосударственных противоречий дополнительно содействовало неопределенности существа и состояния стратегии сдерживания в нынешних переходных для системы международных отношений условиях. В этом плане необходимо учитывать следующее.

В последнее время распространилось мнение, что сдерживающими - помимо военных - моментами, обеспечивающими стратегическую стабильность, могут быть и другие явления. Это, например, исторические, психокультурные, технологические, нетрадиционные (в частности, нелетальные, но по существу военно-технические) и ресурсные элементы, факторы экономического самообеспечения, географического положения, структуры политических систем, внутриполитического сдерживания и ряд других. Выдвигается также гипотеза о том, что сдерживание осуществляется не столько наличием, сколько сложным динамическим взаимодействием факторов мощи. Тем не менее приходится признать, что, несмотря на очевидную полезность таких исследований для прояснения "гуманитарного" измерения сдерживания, использование их при разработке национальных концепций сдерживания чрезвычайно затруднительно. Маловероятно, что на основе учета таких факторов будут приниматься сугубо политические решения по созданию и определению структуры и характера государственных инструментов сдерживания. Более того, отсутствие хотя бы сходных подходов ведущих стран к определению общего знаменателя сдерживания в практическом плане оборачивается его "размыванием".

Если первая часть монографии дает представление о самых общих ориентирах международных отношений, так сказать, о внешней среде для каждого отдельно взятого государства, то ее вторая часть посвящена главным образом формированию основы российской внешней политики в складывающейся после окончания "холодной войны" структуре международных отношений. Здесь во главу угла поставлен анализ проблем безопасности России с учетом специфики ее текущего кризисного положения. С высокой степенью обобщения, но тем не менее на уровне уже большего приближения к современным российским реалиям предлагается динамичная модель ранжирования интересов государства и общества с привязкой приоритетов сегодняшней повестки дня, обусловленной в первую очередь задачами преодоления системного кризиса общества, к целям долговременного характера. В этом контексте логически возникает вопрос о функциональной нагрузке, положении дел и борьбе мнений вокруг "Концепции национальной безопасности РФ". Так, сами понятия "концепция" (а не, например, стратегия), "национальная" (в многонациональном государстве и при Совете безопасности РФ, а не, например, Совете национальной безопасности, как в США), "безопасность" (где в первую очередь рассматриваются угрозы, а не возможности или "вызовы", что далеко не одно и то же) стали предметом острых и непрекращающихся дискуссий последних лет. В этом плане возникает необходимость, хотя бы кратко, разобраться и с положением дел в СНГ в контексте соотношения интересов собственно России и других государств - участников СНГ.

В обозримый период в динамичном многополюсном мире основной тенденцией все больше становится свободное перемещение не только потоков сырья, товаров и капитала, как это было раньше, но и перемещение рабочей силы, а также, что более важно, постоянная передислокация производственных мощностей, поскольку транспортные издержки уже не играют одной из главных ролей в обеспечении рентабельности производства.

В качестве фундамента новой системы глобальной (и даже региональной) безопасности следует рассматривать взаимные межгосударственные гарантии, обеспечение которых, в свою очередь, связано с необходимостью развивать и поддерживать сотрудничество между суверенными государствами по проблемам, традиционно считавшимся сердцевиной суверенитета любого государства - по проблемам национальной безопасности. Тогда суть новой системы безопасности будет состоять в том, что в ее рамках должен быть установлен ряд нормативных и институциональных ограничений в отношении принципов суверенитета и невмешательства. А для этого требуется определить, что в новых условиях страны "не имеют права делать". По сути речь идет о формулировании пределов национального суверенитета во внешнеполитических решениях.

Однако идущий процесс самоформирования системы международной безопасности строится на частных прагматических решениях и процедурах. При этом все исходят из того положения, что ни одно государство (или группа государств) не должно навязывать всему миру ограничения, которые лишили бы другие государства возможности формировать собственную политику в области безопасности.

В обозримой перспективе на структуру международных отношений большое влияние будут оказывать три глобальных экономических процесса: экономические последствия общего роста численности населения Земли; повышение среднего мирового дохода на душу населения; расширение масштабов интернационализации и глобализации экономики. Причем, в отдельных случаях взаимная обусловленность этих процессов может носить не только чрезвычайно сложный, но и противоречивый характер. Но в общем и целом в мире происходят глубинные изменения в характере отношений между государствами, во многом свя-занные, как отмечалось, с замещением геополитических системообра-зующих факторов международных отношений геоэкономическими. Именно в этом смысле следует понимать изменение характера главенствую-щих противоречий.

Изменившийся характер угроз подразумевает и выработку новых подходов к проблеме стабильности системы международных отношений, где обычно выделяют шесть уровней возможных действий: индивидуальный, местный, национальный, региональный, широкий международный и глобальный. Каждому уровню соответствует своя часть общей проблемы безопасности и своя стратегия ее решения. При этом в научных разработках подразумевается, во-первых, что возникающая проблема должна решаться на наиболее низком из возможных уровней. И, во-вторых, никто не исключает полностью использование вооруженных сил в качестве средства проведения политики.

Гносеологические корни идеи о возможности длительного поддержания стратегической стабильности в глобальном масштабе лежат в постулате о биполярной структуре мира. В этой связи состояние стратегической стабильности рассматривалось как результат долговременной тенденции уменьшения вероятности возникновения войн между великими державами, в более узком смысле - как поддержание ядерного паритета между СССР и США. При этом негласно подразумевалось, что вооруженные конфликты и иные формы использования силы на периферии сфер влияния сверхдержав не нарушают глобальную стабильность, а только "испытывают" ее на прочность в "допустимых пределах".

Из этого следует, что в новых, именно меняющихся условиях максимально надежным способом обеспечения стратегической стабильности (если отвлечься от недостижимых идеалов всеобщего вечного мира) следует продолжать считать сдерживание. Последнее, однако, несет в себе и новое качество, представляет собой не комплекс особых мер, изначально предназначенных для ведения войны, а своего рода сигнал предупреждения потенциальным соперникам. При этом следует подчеркнуть, что и в многополюсном мире такой сигнал - это обычно парное сравнение. Данное обстоятельство требует, однако, оговорки, поскольку сдерживать необходимо не только отдельных агрессоров, но и всевозможные их коалиции. А это уже не сводится к парным сравнениям. (Здесь трудно обойтись без аналогий с существующими в живой природе механизмами предотвращения ущерба отдельным биологическим особям при возникновении внутривидовых конфликтов за счет того, что природа в данном случае предусмотрела сложные адаптационные механизмы приспособления, а не открытые и разрушительные способы их разрешения.)

Так как силовое сдерживание связано с проблемой защиты конкретных государственных, национальных, территориальных, экономических и других интересов страны и ее союзников, то нельзя говорить о таком сдерживании вообще, оно всегда конкретно и связано с адекватным реагированием на характер и масштабы возникающих угроз. При этом идеология военной деятельности, собственно использования военного фактора за пределами чисто военных сфер взаимоотношений во многом зависит от умения видеть, в чем состоят действительные, а где мнимые внешние и внутренние угрозы, от того, как теперь следует понимать роль военного фактора в складывающемся новом мире или оценивать возможности и пределы его использования во внутренней и внешней политике государства.

Помимо вопроса силового сдерживания применительно к условиям, в которых оказалась Россия, следует остановиться на некоторых экономических проблемах и социальных последствиях кризиса.

Угрозы национальной безопасности России в экономической области приобрели перманентный характер, а по ряду показателей в последние годы критически обострились. Так, большую угрозу представляет нарастающая с каждым годом внешняя задолженность, что в перспективе может ограничить возможности независимого хозяйственного развития страны.

Серьезной угрозой стала и продовольственная зависимость России.

Одной из критических проблем обеспечения экономической безопасности страны в долгосрочной перспективе является произошедшее в России изменение структуры промышленного производства - уменьшение в нем доли отраслей обрабатывающей промышленности и увеличение доли сырьевых отраслей. В результате, ранее более или менее сбалансированный народнохозяйственный комплекс распался на два слабо связанных между собой сектора, один из которых преимущественно ориентирован на внутренний рынок, другой - главным образом на внешний.

Разрушение научно-промышленного потенциала, резкое сокращение масштабов научных исследований и разработок, распад технологических цепочек, обеспечивающих замкнутость инновационных циклов, преимущественное развитие сырьевых отраслей - все это также представляет самую серьезную угрозу экономической безопасности России.

Положение в инвестиционной сфере является одной из наиболее важных проблем обеспечения экономической безопасности России. Направленность и объемы инвестиций могут содействовать либо выходу страны из кризиса с полноценной экономикой, либо закреплять за РФ место сырьевого придатка развитых стран со всеми негативными последствиями.

Концепция национальной безопасности России должна включать также понятие трудоресурсной безопасности, под которой понимается обеспеченность общества трудовыми ресурсами в необходимых количестве и качестве, что возможно только при наличии системы их воспроизводства и условий сохранения над ними государственного контроля.

Основным содержанием понятия социальной безопасности является обеспечение обществу в целом и каждому его члену в отдельности гарантий от социальных потрясений: перманентных забастовок, массовых акций протеста и общественного неповиновения (отказ платить налоги, служить в армии, участвовать в выборах и т.д.), этнических конфликтов, разгула преступности (включая терроризм) и такой крайней формы социальной дезорганизации, как гражданская война, т.е. речь идет о достижении прочного гражданского мира.

Многие из выдвигаемых на Западе моделей будущего миропорядка в их преломлении к России почти обязательно подразумевают возможность дезинтеграции - дальнейшего распада нашего государства.

Учитывая различную природу рассмотренных угроз, для проведения их анализа в практическом плане целесообразно предварительно разработать и утвердить на высшем государственном уровне концепцию государственных целей и приоритетов, в том числе внутри- и внешнеполитических, поскольку именно такая система приоритетов определяет в конечном итоге конкретные оценки угроз и обеспечивает выработку практических решений по противостоянию им.

Структуризация проблемы безопасности РФ в "увязке" задач нынешнего кризисного периода с долговременными (стратегическими) интересами является вторым выносимым на защиту научным результатом проведенного исследования.

При анализе существующих и потенциальных угроз безопасности России представляется целесообразным отличать два взаимосвязанных этапа в формировании и функционировании Концепции национальной безопасности.

Первый - определяется необходимостью построения системы безопасности в текущий (кризисный) период развития страны.

Второй - связан с необходимостью уже сейчас закладывать основы стратегической системы безопасности России на длительную перспективу.

Кроме того, следует учитывать, что одной из основных черт переживаемого Россией кризиса является усиление настроений исторического пессимизма у значительной части общества. Видимо, в силу этих причин ряд исследователей считает, что подлинное осознание основ своих национально-государственных интересов и параметров безопасности невозможно в условиях "переходного периода", пока мы не пришли к какому-то новому стабильному общественному состоянию. На наш взгляд, такой подход неправомерен, поскольку нестабильность ситуации вовсе не означает отсутствие национально-государственных интересов. Вместе с тем Концепция национальной безопасности России на данном историческом этапе должна строиться с учетом своеобразия текущего момента и должна исходить не из набора жестких стереотипов, а брать за основу динамично развивающуюся систему взглядов. Это предполагает разработку краткосрочных и долгосрочных целевых программ в рамках проведения единой общегосударственной стратегии.

Процессы, идущие в СНГ, прямо затрагивают российские интересы. Так, например, в военно-политической сфере в наиболее общем виде возможны два направления развития взаимоотношений нашей страны с другими участниками СНГ. Первое - согласованный отказ от гарантий безопасности со стороны России в связи с появлением у конкретной страны способности самостоятельно обеспечивать свою внешнюю и внутреннюю безопасность. Второе - создание на базе новых форм отношений сотрудничества и доверия такого сообщества государств, которое было бы способно защищать общие интересы на международной арене. Следовательно, вовлечение России в военные союзы должно носить избирательный характер.

Такой подход должен определять логику политических решений РФ относительно развития СНГ в целом. Исходя из этого следует строить и экономические отношения России в СНГ, оценивать двусторонние от-ношения с позиций вклада каждой страны в центростремительные или центробежные тенденции в СНГ, трактовки роли России в содружестве.

Целесообразность вычленения из общего числа стран и проблем СНГ нескольких приоритетных государств и сфер интересов для концентрации (в целях обеспечения национальной безопасности) основных усилий, является третьим выносимым на защиту научным результатом монографического исследования.

В плане выработки практических рекомендаций по вопросам, затрагивающим структуризацию проблем безопасности и курс РФ в СНГ заслуживают внимания следующие моменты:

1. Основу организации, планирования и осуществления практических действий по обеспечению безопасности Российской Федерации должна, параллельно с учетом возможностей, составлять оценка характера реальных и потенциальных (внутренних и внешних) угроз, кризисных ситуаций, а также прочих неблагоприятных факторов в различных сферах жизнедеятельности государства, составляющих опасность для наиболее важных интересов страны и препятствующих достижению поставленных государственных целей.

Как представляется, учет возможностей и упор на угрозы образуют две достаточно разные системы планирования, и больший акцент на ту или иную сторону этого - в идеальном практическом плане - двуединого процесса связан с положением страны. В условиях, аналогичных российским, когда страна, по сути, занимает оборонительную позицию, приоритет составляет парирование угроз. Хотя понятно, что выйти из кризиса без инициативного создания соответствующих внешних условий и максимального использования существующих возможностей (позитивного плана) весьма проблематично.

2. Следующим шагом в направлении структуризации проблем безопасности государства могла бы стать разработка - путем проведения анализа угроз - своего рода "шкалы приоритетов безопасности", т.е. классификация и ранжирование угроз по их происхождению, характеру и степени той опасности, которую они представляют. При такой классификации могут использоваться различные признаки, например:

- по сфере деятельности (политическая, экономическая, социальная, военная, межнациональная, экологическая, демографическая, научно-техническая, технологическая, информационная и др.);

- по происхождению источника угроз (внутренний - на территории РФ, внешний - за границей);

- по вероятности и времени реализации (реальные - уже существующие и, как правило, осознанные в данный момент времени; потенциальные - могут находиться в латентной стадии и реализо-вываться в случае формирования определенных условий; и, условно говоря, прогнозные (вероятностные), т.е. связанные с комбинациями факторов долговременного характера на каком-то этапе развития);

- по последствиям (всеобщие - отражаются на всей Федерации или большинстве ее субъектов; локальные - отражаются на части Федерации и ее субъектов). В условиях переходного периода существенную роль могут играть и частные последствия, формально затрагивающие интересы отдельных государственных деятелей, партий или движений.

Подобная "шкала приоритетов безопасности" не является раз и навсегда установленной и может претерпевать значительные изменения в зависимости от конкретной ситуации, в которой руководством страны осознается характер и степень угроз.

3. Второй этап - более широкая и долговременная система координат - связан с необходимостью уже сейчас закладывать основы стратегической системы безопасности Российской Федерации на длительную перспективу, за пределами нынешнего переходного периода. В этом случае возвращение к этапу эволюционного развития общества поставит во главу угла уже не просто быстрое и адекватное реагирование на существующие опасности, а создание механизма, обеспечивающего своевременное распознавание и принятие соответствующих мер упреждающего характера в целях предупреждения и локализации потенциальных угроз, связанных с нестабильностью и неподготовленностью к урегулированию неожиданных (непредсказуемых) кризисов.

Учитывая вышесказанное, жизненно важные интересы РФ*7 предлагается разделить - прежде всего в практическом плане - на два перечня, относящихся к длительной перспективе обеспечения безопасности и "особому" (переходному) периоду.

4. Постоянная динамика и довольно радикальное, как представляется, изменение соотношения роли политических и экономических системообразующих факторов международных отношений после окончания "холодной войны" с неизбежностью должны оказывать воздействие на степень маневрирования, формы и предпочтительные средства проведения политики государств в современном мире. Признав рост взаимозависимости государств, необходимо признать в качестве следующего шага и ее все более усложняющийся характер. В этом случае необходима кропотливая и повседневная работа с ключевыми для интересов России странами, в ходе которой Концепция национальной безопасности служила бы ориентиром

Понятие "жизненно важные интересы" (в том же практическом смысле) не отличается конкретностью и часто предполагает проблему и одно из направлений политического курса, приоритетность и содержательная сторона которых может меняться в весьма широких пределах. таких, возможно, "особых" отношений и интегрирующим началом целенаправленной политики, выражающей скоординированные усилия различных сил и государственных структур. Причем для формирующегося мира "философия" концепции национальной безопасности должна базироваться не на идее поддержания "статус-кво" ("замораживания" ситуаций), столь характерной для предшествующего периода, а на идее динамической стабильности, которая все в большей степени поддерживалась бы за счет взаимодействия элементов из разных сфер деятельности государства и общества.

В нашем недавнем прошлом доминировал военный аспект безопасности. Кстати, показательно в этом отношении, что для многих стран, в частности, Восточной Европы, стратегический анализ и соответствующие институты ассоциируются с военным анализом и деятельностью министерств обороны, что, по сути, не совсем правильно. И сейчас многие у нас в стране и за рубежом связывают сохранение за Россией статуса великой державы исключительно с состоянием стратегических ядерных сил (СЯС) страны. И без того чрезвычайно комплексная и неоднозначная в своих оценках проблема СЯС при бюджетных ограничениях, необходимости осуществления военной реформы в условиях кризиса и многих других обстоятельствах, связанных с дезинтеграцией СССР, приобрела особую остроту. Все это объясняет содержание третьей части книги: военно-политические (главным образом ядерные) аспекты безопасности. РФ, проблемы модернизации ядерного потенциала России, его фактическая роль в обеспечении интересов безопасности РФ и др.

Следует отметить, что большинство проблем, связанных с будущим российских вооруженных сил (в том числе и СЯС), в конечном счете, если не объяснять все финансовыми ограничениями периода экономического кризиса, произрастают из двух негативных моментов современной российской действительности.

Во-первых, это неотработанность процесса принятия российским руководством комплексных решений в области национальной безопасности, что не дает возможности в полной мере оценить все факторы глобальной военно-политической обстановки.

Во-вторых, зачастую складывается впечатление, что в ряде аспектов реально все еще превалирует принцип ядерного планирования, основанный на модели ядерного противостояния времен "холодной войны".

С учетом всего вышесказанного в монографии прежде всего подробно рассматривается сам феномен ядерного сдерживания.

Одна из особенностей современной дискуссии о роли Вооруженных Сил в системе приоритетов национальной безопасности России проявляется прежде всего в том повышенном внимании, которое уделяется в последние годы вопросу о будущем российского ядерного потенциала. Во многом это обусловлено положением дел в стране и Вооруженных Силах. Но в значительной мере эта дискуссия продолжает на национальном уровне обсуждение политиками и экспертами разных стран общей для всех ядерных государств проблемы: неопределенности (точнее, самой широкой и часто внутренне противоречивой интерпретации) роли ядерного фактора в складывающейся системе международных отношений.

Трудности, с которыми сталкивается российское руководство в процессе принятия комплексных решений в области национальной безопасности, наглядно демонстрирует сложность системной оценки максимального числа факторов быстро меняющейся внутренней и глобальной военно-политической обстановки. Ситуация дополнительно осложняется отсутствием консенсуса внутри российской политической элиты, где сосуществуют полярные точки зрения. В одних крайних случаях утверждается, что у России нет иных интересов, нежели следовать в фарватере "мирового (а по сути западного) сообщества". На страницах публикаций можно найти и взгляды представителей тех кругов, которые заявляют, что все основные интересы России полностью противоречат интересам Запада, в результате чего между нашей страной и "западным миром" (прежде всего США) возможно возникновение серьезных конфликтов, в том числе и в военно-политической области.

В данном контексте ключевой проблемой выработки подходов к моделированию стратегической ядерной стабильности, адекватных современным условиям, является определение роли ядерного сдерживания в условиях "многополюсного мира". При этом следует учитывать, что сложившийся после карибского и второго берлинского кризисов глобальный геополитический баланс сил между сверхдержавами, вопреки сформировавшемуся в политологии мнению о его стабильности, можно охарактеризовать скорее как весьма динамичный, причем допускавший в целом ряде случаев и применение военной силы.

В настоящее время существуют две противоположные точки зрения на реальные возможности ядерного сдерживания и, соответственно, два подхода: стремление девальвировать роль ядерного фактора (для одних стран - полностью, для других - частично) и ориентация на сохранение, пусть даже временное, многих еще недавно общепризнанных позиций и доктринальных положений, пусть и в несколько модифицированном виде. Но в целом можно считать, что базовый стереотип современного отношения к проблеме ядерного сдерживания близок к следующему утверждению. В результате изменения политической и военно-стратегической обстановки в мире усиливаются предпосылки постепенного создания безъядерного мира. Однако полный отказ от ядерного оружия, которое все еще служит наиболее надежной гарантией от агрессии, невозможен, нежелателен и не стоит в качестве практической задачи мирового сообщества в деле создания новой структуры международных отношений, по крайней мере в нынешних переходных условиях.

Применимость теории ядерного сдерживания и ее практического воплощения (политики сдерживания) осознанно или неосознанно - это другой вопрос - до последнего времени выводился из следующих предпосылок:

- система международных отношений детерминирована настолько, что любой конфликт, чреватый применением насилия между ядерными державами, представляет собой "простой случай", в котором можно спрогнозировать все его фазы развития, выигрыш (проигрыш) конфликтующих сторон, конечный итог развития ситуации. Однако, как только дифференцирующий эпитет "ядерный" убирается, вся логика подхода оказывается под сомнением;

- поведение участников конфликта в лице узкого слоя политической и военной элиты в значительной мере соответствует единственно возможной рациональной (и, следовательно, предсказуемой) для данной ситуации модели;

- развитие конфликта вплоть до фазы обмена ядерными ударами ("ядерного порога") происходит в условиях информационного комфорта и удовлетворительного функционирования национальных средств разведки, наблюдения, управления и связи.

Однако проблема состоит в отсутствии гарантий, что "ядерный порог" (особенно с учетом характеристик ядерного оружия последнего поколения) - это не конечная ступень эскалации конфликта. В действие вступает так называемая "многофакторная неопределенность". Главный вопрос, на который нет ответа, - может ли конфликт быть остановлен после обмена первыми ударами или неизбежна практически тотальная "спазматическая" война.

Анализ применимости теории ядерного сдерживания в новых исторических условиях является четвертым научным результатом.

За многочисленными дискуссиями относительно целесообразности сохранения, снятия или принятия на вооружение тех или иных систем оружия, их количественных и качественных параметров скрывается не столько конкуренция разных конструкторских бюро или родов войск, сколько принципиальный и настолько кардинальный вопрос, что его предпочитают прямо не называть: сможет ли Россия в новых для нее исторических условиях сохранить ядерный потенциал?

Дело в том, что однобокость общего военно-стратегического потенциала России, доминирование в нем ядерного компонента, ныне не соответствующего ни военно-политической целесообразности, ни экономическим возможностям страны - это ее серьезная внутренняя проблема. Кроме того, и структура самого ядерного компонента настолько негибка, что вряд ли способна к чему-либо более дифференцированному, чем тотальная ядерная война или использование в случае крайней необходимости ее угрозы. С другой стороны, понятны и опасения США в вопросе о том, как строить отношения с "ядерной" Россией, якобы прдошедшей в результате внутренней нестабильности (вопрос о ее истоках и роли других стран более сложный) к грани, за которой строгие критерии контроля (одного из краеугольных камней ядерного сдерживания) ее ядерного потенциала становятся размытыми. Это - совсем новая и чрезвычайно комплексная проблема как для руководства западных стран, так и для России.

Для успешного функционирования механизма воздействия на ядерный потенциал России, в том числе и в целях предотвращения губительного для мира в целом его использования при возникновении острых конфликтных ситуаций, со стороны США для достижения своих интересов применяются такие меры, как:

- ведение активных переговоров о сокращении СНВ с четким дозированием уступок и увязок;

- постоянное формирование у мировой общественности убежденности в существовании технических, организационных, кадровых и социально-психологических проблем в российских войсках стратегического назначения, что должно использоваться как фактор давления на российское руководство с целью принудить его расширить зоны информационной открытости относительно российского ядерного потенциала;

- установление неформальных, дружеских отношений между руководством США и ключевыми политическими фигурами России, принимающими решения в области стратегических вооружений;

- содействие, по возможности, стабильности состава высшего политического руководства России, имеющего влияние на ядерное планирование, что заведомо делает ситуацию в этой области для США более определенной;

- декларирование широкомасштабного сотрудничества США й России в военной области, готовности развивать союзнические отношения, целенаправленное налаживание тесных контактов между военными и техническими специалистами различных уровней.

Помимо вопроса о роли ядерного фактора в формирующейся системе международных отношений особенностью непрекращающейся в последние годы дискуссии вокруг интересов национальной безопасности России и роли Вооруженных Сил является и вопрос о возможной структуре российского ядерного потенциала. Его правильное решение тем более важно, что многие аспекты дискуссии вызвали интерес не только у ядерных государств, но и стали характерны для многих региональных "центров влияния" с неядерным или "неопределенным" статусом.

Обоснование структуры ядерного компонента Вооруженных Сил России является пятым выносимым на защиту научным результатом.

С учетом системы ядерного планирования и военно-технических свойств различных компонентов ядерного оружия общую схему строительства российских ядерных сил, которые были бы пригодны для выполнения всего спектра геополитических и военно-политических задач (оптимальную с точки зрения задач именно нынешнего положения России, перспектив военного строительства США и других ядерных держав, безотносительно к финансовым ограничениям), можно было бы представить в следующем виде.

1. Стратегические системы вооружений наземного базирования. В них включается наземный компонент СЯС, состоящий из межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с моноблочными головными частями (МГЧ) и с разделяющимися головными частями (РГЧ).

2. Стратегические системы вооружений морского и подводного базирования. В этот комплекс включаются, прежде всего, баллистические ракеты на подводных лодках (БРПЛ).

3. Стратегические системы вооружений воздушного базирования. В перспективе (а точнее, в идеальном виде) наиболее широкий круг задач мог бы быть возложен именно на этот компонент российских СЯС.

4. Оперативные, оперативно-тактические и тактические ядерные системы вооружений. Создание сил, способных к реализации сценариев боевого применения ядерного оружия (в связи с некоторыми военно-доктринальными положениями), возможно только в случае, если российские стратегические системы вооружений будут "разгружены" в плане выполнения оперативно-тактических задач, например, в Европе (против НАТО или иных коалиционных военно-политических структур) или в других регионах. В этом плане, с точки зрения еще не ставшей достоянием истории парадигмы безопасности периода "холодной войны", имеются основания для той критической точки зрения, что Договор по РСМД в контексте последствий распада Организации Варшавского Договора, дезинтеграции СССР и планируемого расширения НАТО сыграл в условиях нынешней российской конъюнктуры не лучшую роль в качестве фактора стабилизации европейской ситуации.

Коротко о специфике аналитического ракурса материалов, вошедших в четвертую часть книги. Строго говоря, ставится задача не столько детального анализа рассмотренных здесь актуальных и весьма комплексных проблем современной международной жизни, которые могут служить дополнительной иллюстрацией ряда теоретических положений монографии, сколько именно "проблемного видения" этих проблем. Иными словами, речь идет об их анализе в постановочном плане, в контексте нахождения прикладных подходов, оптимизирующих соотношение теории и практики (в какой-то мере - морализма и прагматизма). В этом плане каждый из материалов несет свою смысловую нагрузку.

Как и в других частях монографии, в этих разделах дается сравнительный анализ решения проблем прежде всего - по понятным причинам - в контексте политики США. Это полезно и потому, что отечественная политическая ментальность унаследовала, по крайней мере с периода "холодной войны", ориентацию на США. Такой подход объясним и сейчас, но значение подобных ориентиров нуждается по многим аспектам наших текущих двусторонних и многосторонних отношений в серьезной корректировке.

В этом плане заслуживает внимания и интерес, который в последние годы стали проявлять в нашей стране к геополитике. Данное обстоятельство тем более примечательно, что, во-первых, еще недавно оспаривалась сама трактовка геополитики как науки. Во-вторых, даже те исследователи, которые декларировали научность геополитики, одновременно признавали и ее неопределенность, и весьма свободную интерпретацию различными авторами. Но в любом случае за геополитикой в нашей стране в последнее время закреплялся стереотип стабильного внешнеполитического ориентира, и обращение к ней как бы компенсировало многие другие привычные и утраченные ориентиры, хотя геополитика есть производная не только географического положения, но и динамики изменений в мировых делах.

Глава о некоторых аспектах современной геополитики США дает в этом контексте представление о том, как можно рационально использовать специфические для каждой страны характеристики в целях обеспечения национальной безопасности и процветания, о том, что в международной политике основа соперничества может быть все более асимметричной, когда, например, политическое давление одного государства может в какой-то мере контролироваться географическим положением другого государства, его ведущими позициями в экспорте определенного вида сырья или позициями влиятельного члена международных финансовых институтов.

США при проведении своей геополитихи эффективно используют комплексный подход, основанный на сочетании методов военно-политического давления и присутствия в разных регионах, интеграции той или иной страны в американоцентричную систему экономических связей и политических договоренностей, а также обеспечения этнокультурной зависимости.

Данные традиционные постулаты сохранились и, более того, в силу некоторых объективных причин упрочились после окончания "холодной войны", и на сегодняшний день определяют содержание большей части современных геополитических концепций, бытующих в США. (Но это не означает, что сейчас, находясь в зените могущества, США могут "почивать на лаврах". Бремя единственной сверхдержавы ставит свои проблемы.)

Интересным моментом в восприятии нынешней системы международных отношений американской научной и политической элитой, который, как представляется, существенно проясняет картину, является нарастающее понимание исторической нехарактерности современного периода истории. Так, например, консервативно настроенный П. Родман, руководитель научных программ Центра имени президента Р. Никсона и старший редактор одного из ведущих печатных органов "Национальное обозрение", утверждает, что "если отношения между ведущими державами ухудшатся, способность мирового сообщества сотрудничать в других, более сложных вопросах сразу же испарится". Из этого делается вывод о необходимости решить хотя бы часть стратегических проблем американской геополитики, пока обстановка, с точки зрения сочетания интересов основных мировых сил, достаточно благоприятна для Вашингтона. Одновременно П.Родман в своих рассуждениях фактически возвращается к традиционному пониманию геополитики, особенно в плане взаимодействия геополитики и геоэкономики, утверждая: "Очевидно, что экономические тенденции являются основополагающими. Однако если торговые противоречия между основными экономическими силами не будут сдерживаться на основе превалирующих стратегических интересов, это расшатает мировой порядок". Таким образом оказывается, что некоторая часть американской элиты уже обосновывает необходимость отхода от тотальной экономизации геополитических подходов.

Одной из наиболее важных особенностей в подходах американского военно-политического руководства к формулировке стратегической линии поведения на мировой арене является возрастание роли внутриполитических факторов. Многие американские политики и политологи признают это, хотя и связывают с циклическими изменениями общественного мнения.

Определенные признаки изоляционизма нашли свое почти официальное выражение в так называемой "доктрине Тарноффа", когда в мае 1993 г. П.Тарнофф, заместитель государственного секретаря США по политическим вопросам, заявил, что Соединенные Штаты не обладают ресурсами для дальнейшего проведения активной геополитики, которая может быть связана с военной вовлеченностью в региональные балансы сил. Характерно то, что в правящей элите США угроза нарастания изоляционистских настроений воспринимается вполне серьезно.

Таким образом, исторический опыт США достаточно убедительно показывает, что если важной составной частью концепции национальной безопасности являются внешние аспекты, то они могут рассматриваться такой наукой как геополитика. Как отмечает А.Дугин в книге "Основы геополитики", геополитика, будучи тесно связанной с мировой политикой, проблемами власти и доминирующими идеологиями, приобрела синтетический характер. Это предполагает включение в нее многих предметных областей, исследуемых другими науками - географией, историей, этнографией, религиоведением, экологией, военной наукой, историей идеологии, социологией, политологией и т.д. Так как все эти военные, естественные и гуманитарные науки сами по себе имеют множество школ и направлений, то становится понятным, что говорить о какой-то строгости и однозначности в геополитике не приходится.

При всем разнообразии аспектов геополитики в практическом плане одной из ее важнейших проблем является проблема национальной безопасности, теоретическое осмысление и анализ которой исторически оказались "закреплены" за геополитикой. Учитывая нынешнюю популярность геополитики, следует особо отметить, что несмотря на уже во многом традиционный характер изучения проблемы национальной безопасности в геополитическом контексте, задача комплексного рассмотрения составляющих ее аспектов остается чрезвычайно сложной и дискуссионной по целому ряду вопросов. Трудности начинаются уже с корректного соотнесения содержательной стороны понятий "национальная безопасность" и "геополитика". Эта "связка", будучи применима в отношении различных конкретных случаев, обнаруживает настолько многоаспектный и, порой, специфический характер трактовок проблемы, что может поставить под сомнение универсальный характер многих составляющих самих понятий. Соответственно и выработка методологических подходов к решению проблемы обеспечения национальной безопасности через призму геополитики дает многообразие исходных посылок и точек зрения.

Естественно, что США, отстаивая собственные интересы с позиции более сильной стороны, зачастую игнорируют законные интересы России. И этому есть объективная основа - затянувшийся системный кризис российского общества, суровые реалии и правила "игры" "открытого" мирового сообщества, куда новая Россия так стремится. Там нет постоянных друзей и врагов, а есть прежде всего интересы. Во многом неравноправное положение России связано с тем, что сегодня наша страна в повседневной практике фактически не использует, в отличие, например, от КНР, каких-либо серьезных рычагов асимметричного влияния на США. Однако и возможности двух стран

глава 9) по оказанию воздействия друг на друга в настоящее время практически несопоставимы.

Сравнительный анализ возможностей России и США в новой геополитической среде и вытекающие отсюда выводы практического характера являются шестым выносимым на защиту научным результатом.

Хотя США находятся сейчас в зените могущества, а Россия переживает глубокий кризис, имеется сфера двусторонних отношений, в рамках которой, по крайней мере на сегодняшний день, позиции и РФ, и США по-прежнему равны - это сфера ядерной безопасности, в свою очередь являющаяся одной из важнейших (какова бы ни была современная оценка реальной угрозы ядерной войны) составляющих общей стратегической стабильности. При этом важно, что стратегический ядерный баланс (стабильность, если стратегическая стабильность трактуется, как в данном случае, узко) во многом является согласованным процессом и настолько приоритетным интересом, что приобрел во многом самостоятельное значение, которое в какой-то мере нейтрализует первенство США в других сферах двусторонних отношений. В этой связи сам Договор СНВ-2 и ситуация с его ратификацией заслуживают самостоятельного рассмотрения, тем более, что круг экспертных оценок на этот счет весьма широк.

В последнее время, в частности, появились некоторые "нетрадиционные" подходы к сокращению СЯС. Каждый из них носит по-своему дискуссионный характер, но, как минимум, открывает новые методологические перспективы поиска компромиссных решений. И именно в этом смысле определенный, по крайней мере теоретический, интерес может представлять идея, согласно которой при расчете паритета следует ориентироваться на баланс боевых возможностей. А это шире баланса СНВ и более объективно. Кроме того, такой подход позволяет положить конец затянувшейся ситуации, когда за разговорами самого общего характера о "добре и зле" ПРО происходит быстрыми темпами развитие этой сферы НИОКР. В этом случае объектом пристального, всестороннего изучения, без чего, похоже, уже почти невозможно согласование позиций, стали бы не стратегические наступательные вооружения (СНВ), а "просто" СВ - стратегические вооружения, т.е. комплекс боевых возможностей сторон (иными словами, можно было бы вести речь не о СНВ-3, а скорее о СВ-1). В этом свете по-иному просматривалась бы не только проблема ПРО (в том или ином варианте), но и вопрос об "увязках" стратегических, оперативно-тактических и тактических ядерных систем.

История Договора СНВ-2 ставит целый комплекс проблем не только по существу двустороннего баланса СНВ или даже развития ядерного сдерживания в целом, но, что не менее важно, с учетом нынешнего состояния государственного управления и российского общества в целом, дает хороший материал для заключений организационного плана. В этом отношении можно отметить, например, следующее:

- практически с самого начала обсуждения положений Договора СНВ-2 выяснилось, что он стал предметом, вокруг которого разгорелась острая политическая борьба, а сам договор из-за этого неизбежно "оброс" шлейфом взаимоувязываемых с ним проблем внутреннего и внешнего характера. Последнее может служить одним из свидетельств несовершенства процесса принятия крупных политических решений в случае, когда необходимо обеспечить взаимодействие различных ветвей власти;

- с учетом известных хельсинских договоренностей на высшем уровне и результатов "консультаций" в Нью-Йорке, различной трактовки статуса этих встреч, в том числе законодательной и испол-нительной властями обеих стран, к концу 1997 г. складывающаяся система взаимоувязок (например, продление срока реализации Договора СНВ-2, сроки деактивации ракет, подпадающих под сокращение по этому договору, параметры Договора СНВ-3 и его временное соотношение по ряду моментов с СНВ-2, будущее боеголовок, которые могут быть включены в СНВ-3 и т.д.) еще более усложнила ситуацию;

- представляется целесообразным, чтобы с учетом существующих политических разногласий относительно необходимости ратификации Договора заинтересованные ведомства (в первую очередь МО, МИД, Минэкономики и Минфин) проработали бы несколько (не более, скажем, пяти) сценарных вариантов развития событий, которые охватывали бы все наиболее вероятные ситуации, связанные с перспективами реализации Договора (его быстрая ратификация, денонсация, промежуточные варианты), и давали бы оценку соответствующих последствий во внешнеполитической, экономической, военно-политической, стратегической, военно-технической и других сферах национальной безопасности РФ с учетом реально значимых аргументов и контраргументов;

- при любом исходе процесса ратификации Договора необходимо сохранить и критически обобщить тот опыт комплексной проработки сложных и жизненно важных для интересов РФ проблем, включающих широкий круг остро актуальных аспектов (от военной безопасности до охраны окружающей среды), который был накоплен при обсуждении Договора представителями органов законодательной и исполнительной власти, экспертами различных ведомств.

Критический анализ Договора СНВ-2 и выводы в отношении организационных решений и концептуальных подходов к последующим переговорам по сокращению стратегических вооружений является седьмым выносимым на защиту научным результатом.

Что касается раздела монографии о состоянии некоторых европейских дел, в частности, в связи с расширением НАТО и европейским миротворчеством, то наиболее важным моментом анализа представляется возможность по-новому и реально взглянуть на вопрос о том, в какой мере "национальное государство" может и будет оставаться основным субъектом международной среды. Хотя, с учетом международной договорно-правовой базы, казалось бы, что серьезной проблемы здесь нет. Между тем в европейском контексте, особенно принимая во внимание тот факт, что активность национальных меньшинств внутри "нации-государства" стала в ряде случаев реальным военно-политическим фактором, этой проблеме следует уделить особое внимание. Анализ современных европейских реалий дает основание считать, что на смену свободе действия классической "нации-государства" все больше приходит кооперативная политическая воля различных коалиций и объединений, опирающихся на региональные или конфессиональные интересы, интересы по сферам деятельности и т.д. В современных условиях такая ситуация в одних случаях облегчает, а в других - наоборот, усложняет проведение даже великими державами политических курсов, основанных исключительно на собственных интересах, и в определенной степени может дестабилизировать положение, если возрастает роль факторов, находящихся вне сферы государственной власти.

На протяжении последних примерно десяти лег восприятие системы европейской (сама постановка вопроса о системе общеевропейской) безопасности претерпевает быстрые и существенные изменения. Их характер позволяет говорить о том, что ведущие страны Запада, формируя политику НАТО, в большей мере исходят из стремления максимально использовать в своих интересах возможности, которые представились первоначально в связи с распадом СССР, а затем и кризисом в самой России, а не из стратегического курса на создание системы коллективной безопасности, идеи столь популярной в 80-х гг. И по мере ослабления позиций России амбиции этих стран постоянно возрастают. В результате совокупного воздействия двух вышеназванных обстоятельств предсказуемость европейской ситуации дополнительно усложняется. Такое положение скорее всего будет сохраняться до тех пор, пока Россия не преодолеет кризисный период своего развития.

С учетом ряда положений других разделов книги делаются выводы о новых моментах в состоянии базовых элементов возникающей структуры международных отношений (и их взаимодействии), что является восьмым выносимым на защиту научным и имеющим большое практическое значение результатом.

В заключении отмечается, что сегодня в повестке дня российской жизни среди других проблем в очередной раз и, как случалось неоднократно, со всей остротой стоят вопросы формирования надлежащих механизмов принятия и реализации решений.

Одной из наиболее острых и часто неоднозначных в практическом плане проблем современного развития России является нахождение и поддержание рационального баланса между текущими и стратегическими интересами страны. При этом следует также учитывать, что в условиях системного кризиса общества, весьма динамичной и, порой, своеобразной международной и внутриполитической конъюнктуры задача выработки согласованной политики представляется особенно сложной. Тем не менее, для России жизненно важно создать (и постоянно совершенствовать) надлежащий механизм государственного управления, организационно адекватный внешним и внутренним изменениям, ориентированный в первую очередь на координацию усилий различных государственных органов в целях оптимизации процесса принятия и реализации решений по проблемам, оказывающим текущее и долгосрочное воздействие на судьбы общества и государства.

Как показывает, например, взаимодействие исполнительной и законодательной ветвей власти на нынешнем этапе, выполнение этой задачи осложняется рядом обстоятельств.

1. Затянувшийся процесс самоидентификации России. Широчайший разброс мнений как в видении будущего российской государственности (от ликвидации национально-государственного устройства - до рыхлой конфедерации), так и по вопросам роли и места России в формируемой системе международных отношений. Сохранение такой ситуации порождает неустойчивость и неопределенность при выработке и реализации долгосрочных решений.

2. Недостаточная координация между различными государственными структурами, имеющими непосредственное отношение к существу рассматриваемого вопроса, как на стадиях выработки решений, так и последующих шагов по их реализации.

3. Чрезмерная политизированность при оценке тех или иных шагов органов государственной власти и управления. Стремление тех или иных политических или лоббистских группировок, имеющих отличные друг от друга взгляды на происходящие процессы и явления, действовать на "опережение" во властных структурах, что особенно характерно для нынешнего переходного этапа.

4. Отсутствие надлежащего механизма обмена информацией, что приводит к ситуациям, когда экспертная проработка существа вопросов осуществляется на разных информационных основах. Кроме того, принятие решений на более высоком уровне может основываться (и часто так и происходит) на иной информации.

С учетом необходимости совершенствования системы управления в целях решения сложных проблем в условиях кризиса, выхода из кризиса и оптимизации государственной политики в целом в заключении содержатся выводы и рекомендации, касающиеся анализа следующих аспектов вынесенной в заголовок проблемы:

1. Общего контекста решения сложных внешнеполитических задач в условиях разделения властей в России.

2. Некоторых практических шагов в области институционали-зации механизма принятия решений в России.

3. Некоторых методологических проблем совершенствования механизма принятия решений.

4. Основных направлений совершенствования механизма принятия решений, включая:

- повышение согласованности действий различных ведомств в процессе принятия и исполнения решений;

- совершенствование управления информационными потоками;

- соблюдение принципов стадийности принятия решения;

- повышение гибкости и оперативности процесса подготовки решения;

- совершенствование информационно-аналитического обеспечения процесса выработки и принятия решений;

- совершенствование информационно-пропагандистского обеспечения процесса выработки и принятия решений;

- усиление политического контроля за исполнением принятых решений;

- обеспечение взаимодействия структур, ответственных за принятие решения на общегосударственном (общефедеральном) и региональных уровнях.

Следует также добавить, что какой бы совершенной ни была организационная структура принятия решений на официальном уровне, безусловно, в социальной среде было и остается место неформализованным каналам принятия решений. Несмотря на то, что неформальная коммуникация возникает спонтанно и часто не поддается строгому учету, поскольку порождается индивидуальными интересами, она восполняет потребность в информации того или иного лица (в первую очередь высшего руководства), принимающего решение. Не следует также преувеличивать значение автоматизации процесса подготовки и принятия решений. В конечном счете исходной посылкой принятия того или иного решения практически по любому вопросу является политическая воля руководства, основанная на собственном понимании интересов и специфики момента, экспертных оценках его ближайших помощников, личном опыте и политических взглядах.

Определение и систематизация для современных отечественных условий основных элементов, организационно-методологических принципов и механизмов, обеспечивающих согласованность действий различных ведомств в процессе принятия и исполнения решений, является девятым выносимым на защиту научным результатом.

III. НАУЧНАЯ НОВИЗНА, ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ И ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ МОНОГРАФИИ

Научная новизна и теоретическое значение работы определяются следующими основными моментами: во-первых, мир середины 90-х годов в целом ряде отношений кардинально отличается от глобальной ситуации 80-х и даже начала 90-х годов; во-вторых, собственно сам факт распада СССР, возникновения РФ и СНГ ставят, в первую очередь перед российскими исследователями, задачу нового теоретического переосмысления сложной и динамичной внешней и внутренней среды для страны, соотношения этих составляющих внешнеполитического положения и курса страны; в-третьих, с окончанием "холодной войны" развитие исторической, политической, военной и других общественных наук свидетельствует о том, что формирующиеся современные основы внешней и военной политики России стали объектом острой борьбы. В научном, идейном и политическом планах прослеживается тенденция интерпретации роли и места России в новом мире, включая СНГ, не только существенно отличной от СССР, но зачастую весьма противоречивой и даже взаимоисключающей, и содержащийся в работе анализ учитывает такие точки зрения; в-четвертых, осмысление проблем национальной безопасности России, других стран в современном мире потребовало не только их постановки и анализа с учетом нового геополитического развития и восприятия мира, но и в плане разработки новых подходов к изучению существа нынешней системы глобальной и национальной безопасности РФ, структуры и взаимодействиях их отдельных составляющих, когда само понимание смысла и принципов функционирования формирующейся парадигмы глобальной безопасности представляет собой одну из новых, наиболее актуальных и сложных теоретических задач;

В целом степень научной новизны и теоретическое значение монографии обусловлены комплексностью подхода, выбором для анализа и системным оформлением (с учетом специфики и целей монографии) ключевых факторов современного глобального и национального развития, формулировкой самих научных задач, выбором соответствующей их решению комбинации методов исследования и, в конечном итоге, решением крупной научной проблемы - определением теоретических основ возможного места России в формирующейся системе международных отношений.

Практическая значимость работы определяется прежде всего тем, что в ней разработан подход к решению проблемы активизации военно-политических и некоторых других средств обеспечения национальной безопасности Российской Федерации в новых исторических условиях, а также содержатся конкретные выводы и рекомендации относительно ряда ключевых проблем и направлений внешней и военной политики России, оптимизации механизма принятия решений.

Апробация результатов работы. Материалы, выводы и рекомендации исследования были апробированы в публикациях автора, аналитических документах, направляемых в высшие органы власти и управления страны, в ходе участия в рабочих совещаниях в Совете безопасности РФ, Федеральном Собрании РФ, МИД РФ и др., а также в выступлениях на научно-практических конференциях, в частности, в Штабе по координации военного сотрудничества СНГ, Совете Федерации РФ и т.д. Кроме того, ряд тезисов излагался на семинарах и Научных советах в рамках Российской академии наук, заседаниях таких общественно-политических организаций как, например, Совет по внешней и оборонной политике, на международных конференциях ОБСЕ, НАТО, ЗЕС, Комитета Пагуошского движения, Всемирной федерации ученых и т.д.

ОСНОВНЫЕ РАБОТЫ АВТОРА ПО ТЕМЕ МОНОГРАФИИ

1. Будущее российского ядерного потенциала // Российские вести. 1994. 5 и 11 мая (1,2 а.л.).

2. "Партнерство во имя мира": реалии и перспективы // Российские вести. 1994. 31 мая (0,7 а.л.).

3. The Reconstruction of the Russian Military-Industrial Complex // Peace and the Sciences, Vol. XXV. December 1994. P. 26-30 (0,7 а.л.).

4. Стратегические силы России: дилеммы разоружения и модернизации (общие аспекты) // Проблемы внешней и оборонной политики России (сборник статей). М.: РИСИ, 1994. С. 4-39 (2,8 а.л.).

5. К вопросу о "партнерстве" в Европе // Проблемы внешней и оборонной политики России (сборник статей). М.: РИСИ, 1994. С. 40-61 (в соавторстве 2,2 а.л.).

6. Договор СЫВ-2 и ядерная стабильность. Монография. М.: РИСИ, 1994. (в соавторстве 4 а.л.).

7. Безопасность мира и России: проблема гармонизации в новой структуре международных отношений // Проблемы глобальной безопасности. Под рук. В.В.Виноградова. М.: ИНИОН, 1995. С. 226252. (2,2 а.л.).

8. Морская стратегия России: быть ли ей "внятной"? // Морской сборник. 1995. № 9. С. 3-13 (в соавторстве 1 а.л.).

9. Россия в новой структуре международных отношений / / Полис. 1995. № 3. С. 9-22 (1,2 а.л.).

10. Deterrence and Stability in Strategic Stability in the Post-Cold War World and the Future of Nuclear Disarmament. Ed. by M. Best, Jr., J. Hughes-Wilson and A.Piontkowsky // Kluwer Academic Publishers, Dordrecht-Boston-London. 1995. P. 115-129 (1,5 а.л.).

11. Стратегия общеевропейского партнерства: к выработке концепции // Западная Европа на пороге третьего тысячелетия: безопасность, политика, экономика. М.: РИСИ, 1995. С. 15-31 (в соавторстве 1,2 а.л.).

12. Некоторые теоретические проблемы обеспечения стратегической стабильности на современном этапе развития системы международных отношений // Проблемы внешней и оборонной политики России (сборник статей). № 3. М.: РИСИ, 1995. С. 5-41 (в соавторстве 3 а.л.).

13. The NATO Enlargement: Implications and Perspectives for Transatlantic Relations // The Transatlantic Alliance on the Eve of the New Millennium. Ed. by S.Trifunovska. Kluwer Law Int. The Hague-London-Boston. 1996. P. 57-67 (1 а.л.).

14. Ядерный фактор в современном мире. Коллективная монография // М.: РИСИ, 1996. (в соавторстве 16 а.л.).

15. The Role of Arms Control in Meeting Proliferation Concerns in the North Pacific // Confidence Building in the North Pacific: New Approaches to the Korean Peninsula in the Multilateral Context. Ed. by R. Bedeski. University of Victoria, B.C., Canada. 1996. P. 167-175 (0,8 а.л.).

16. Nuclear Factor in the Contemporary World: New Dimensions and New Challenges for Global Stability // International Seminar on Nuclear War and Planetary Emergencies. Ed. by A.Zichichi. World Scientific Publishing Co. Pte.Ltd. 1997. P. 176-186 (0,8 а.л.).

17. Россия и США: время выбора // Проблемы внешней и оборонной политики России (сборник статей) № 4. М.: РИСИ, 1997. С. 5-24 (в соавторстве 1,4 а.л.).

18. О некоторых подходах к обеспечению решения сложных внешнеполитических задач // Проблемы внешней и оборонной политики России (сборник статей) № 4. М.: РИСИ, 1997. С. 25-64 (в соавторстве 2,6 а.л.).

19. Современная геополитика США: концепции и реальность // США в новом мире: пределы могущества. Коллективная монография. М.: РИСИ, 1997.

глава в соавторстве - 3,7 ал.).

20. Российско-американские отношения: столкновение интересов и потенциал сотрудничества // США в новом мире: пределы могущества. Коллективная монография. М.: РИСИ, 1997. С.

глава в соавторстве - 2,5 а.л.)

21. Россия в новом мире: время решений. Монография /'/' М.: РИСИ, 1997. (34 а.л.).

Общий объем научных публикаций - 94 а.л.

Заключение диссертации по теме «Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии», Кривохижа, Василий Иосифович

Выводы и рекомендации