Самопредставление организации в русском радикальном националистическом движении тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.04, кандидат социологических наук Соколов, Михаил Михайлович

• Соколов, Михаил Михайлович
• кандидат социологических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат социологических наук Соколов, Михаил Михайлович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. РУССКИЙ РАДИКАЛЬНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ И ЕГО ИССЛЕДОВАТЕЛИ

1.1 Новейшая история русского радикально-националистического движения

1.2.0сновные подходы к изучению русского националистического движения

1.2.1 Веймарский сценарий и эпидемиологическая модель

1.2 2 Информационно - фактографическое направление

1.2.3 Сравнительно-исторические исследования

1.2.4 Анализ националистической идеологии

1.2.5 Этнографии националистических субкультур

1.2.6 Количественные исследования ксенофобских аттитюдов

1.2.7Заключительные замечания

ГЛАВА 2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ САМОПРЕДСТАВЛЕНИЙ ОРГАНИЗАЦИЙ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИХ СОЦИАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ

2.1 Принципы анализа игр5J.

2.2 Теория игр в социологии общественных движений

2.3 Игры представления: теория Бурдье

2.4 Логика и методы исследования

ГЛАВА 3. ДРАМАТУРГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ РАДИКАЛЬНО-НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОЙ

ИДЕОЛОГИИ;

3.1. Идеология как игра

3.1.1.Цели идеологической борьбы

3.1.2. Идеологическая борьба и построение политического характера

3.1.3. Идеологическое «лицо» организации

3.2 Идеологические вариации

3.2.1 Мистический национализм

3.2.2 Материалистический национализм

3.2.3 Оккультный расизм

3.2.4Бытовая ксенофобия

3.2.5 Частные перспективы

3.2.6 Идеологические регистры и сегменты аудитории

3.2.7. Компромиссные позиции

3.3 Идеологические константы

3.3.1 Сквозные темы - 1: Этнизация

3.3.2 Сквозные темы - 2:Морализация

3.3.2 Выводы относительно РНЕ

3.4 Контрольный случай: НБП

ГЛАВА 4. ДРАМАТУРГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КОЛЛЕКТИВНЫХ ДЕЙСТВИЙ РАДИКАЛЬНО-НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

4.2.2 Милитаризм

4.2.3 Функционализм

4.2.4Непобедимая тайная организация

4.3 Политика конвертации

4.3.1 Поле политики и поле организованного насилия

4.3.2Поле символического производства

4.3.3 Поле личности

4.3.4Индивидуальные траектории

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Самопредставление организации в русском радикальном националистическом движении»

Актуальность исследования Кто и почему поддерживает русское радикально-националистическое движение? Все годы, прошедшие после того, как политика гласности позволила правым радикалам начать открыто пропагандировать свои взгляды, этот вопрос постоянно обсуждался как учеными, так и публицистами.1 За это время радикальный национализм утвердил свои позиции в качестве одной из активно действующих сил в российской политике, не самой значительной из всех, но, тем не менее, далеко не маловажной. Неудивительно поэтому, что внимание к его социальным истокам не ослабевало.

Однако, в состоявшихся дискуссиях вопрос о природе и причинах распространения русского радикального национализма, чаще всего, оказывался вспомогательным по отношению к другому вопросу - могут ли его сторонники каким-либо путем придти к власти, или, используя широко распространенную метафору, может ли в современной России быть реализован «Веймарский сценарий»? Этот центральный вопрос в значительной степени предопределил логику подавляющего большинства проводившихся исследований. Их актуальность остается несомненной, поскольку, несмотря на то, что события последних лет продемонстрировали, что скорый приход правых радикалов к власти является маловероятными, организации, представляющие их, продолжают существовать, и, возможно, даже больше, чем прежде, оказывают влияние на развитие общества.

Вместе с тем, не подлежит сомнению и то, что, насколько бы важными не были результаты подобных исследований, они не могут ответить на многие не менее актуальные вопросы, связанные с националистическим движением. Что привлекает людей к участию в нем, и, что гораздо более существенно, почему подавляющее большинство тех, кто время от времени выражает согласие с некоторыми положениями его идеологии, в нем не участвует? Какие цели на самом деле оно преследует? И, если оно оказывает влияние на

1 В данной диссертации, понятия «правый радикализм» и «радикальный национализм» используются как взаимозаменяемые. В случае с ними, как и со всеми прочими терминами, идентифицирующими движение в целом и его составные части, автор стремился употреблять эмические обозначения везде, где это оказываюсь возможным. Термин «праворадикальный» в документах движения встречается относительно редко, однако, его введение было необходимо, чтобы избежать бесконечных повторений словосочетания «радикально-националистический». общество, в чем это влияние заключается? Ни на один из этах вопросов не было получено достаточно полных ответов, еще и потому, что, как будет продемонстрировано ниже, большинство исследователей исходили в его интерпретации из ряда весьма спорных, с точки зрения современного развития социологии общественных движений, предпосылок. Предлагаемые ими объяснения развития радикально-националистического движения были преимущественно психологическими (если не сказать «психопатологическими») и исходили из интерпретации этого явления как иррациональной реакции депривированных индивидов на трудности переходного периода.

Автор данной работы стремился построить интерпретацию русского правого радикализма в рамках иной теоретической перспективы. Участие в националистическом движении в ее рамках понималось как рациональное политическое действие, а сами эти движения - как стратегии изменения социальной структуры. Научная актуальность такой попытки состоит, с одной стороны, в привнесении новых теоретических подходов в одну из областей дискуссии о трансформации постсоциалистических обществ, и, с другой стороны, в развитии самих этах подходов за счет их применения к интерпретации новых объектов. Ее политическая актуальность, помимо вклада в понимание происходящих процессов как такового, заключается в противодействии распространению той научной мифологии, которая окутывает все, связанное с правым радикализмом.

Степень разработанности темы Можно констатировать, что за последнее десятилетие сложилось пять направлений исследований русского радикального национализма: информационно-фактографическое, сравнительно-историческое, этнографическое, анализ националистической идеологии и количественные исследования ксенофобских установок. При всем методическом разнообразии этих подходов, подробно рассмотренных в главе 1 настоящей диссертации, большинство представителей каждого из них опиралось на одну и ту же теоретическую модель интерпретации праворадикального движения.

Прежде всего, их исследовательские интересы формировались под непосредственным влиянием уже упоминавшейся Веймарской метафоры. Именно этим влиянием объясняется то, что большинство изучавших современный русский радикальный национализм искали в нем, прежде всего, совпадения с фашистским и нацистским движениями первой половины прошлого века. Сами эти движения понимались как болезненная реакции общественного сознания на социетальный кризис. Деятельность радикально-националистической организации рассматривалась как симптом коллективного безумия, а мотивы ее участников интерпретировались как иррациональные поступки дезориентированных одиночек, наиболее подверженных общим склонностям в силу обладания фашистским характером или принадлежности к группам, которые кризис затронул сильнее всего. Хотя этот пересказ страдает некоторым карикатурным преувеличением, он довольно точно характеризует то общее понимание, которое, за несколькими заслуживающими отдельного упоминания исключениями, разделяли практически все писавшие о русском радикальном национализме авторы.

Несмотря на исключительную важность эмпирических данных, собранных представителями перечисленных выше пяти исследовательских направлений (это, прежде всего, относится к представителям информационно-фактографического и этнографического подходов), их опора на описанную выше теоретическую модель делала многие их выводы спорными, а, в некоторых случаях, просто отвлекала их внимание от исключительно важных проблем. Действительно, занимавшее в дискуссии по поводу русского правого радикализма основное место обсуждение того, оправданна ли историческая аналогия между Веймарской Германией и постсоветской Россией, и можно ли считать современное русское праворадикальное движение подобием германского прототипа, ни на йоту не приближает нас к пониманию того, чем каждое из этих движений являлось или является само по себе.

Цель данной работы состояла, прежде всего, именно в том, чтобы узнать, чем русский радикальный национализм является сам по себе, безотносительно к историческим параллелями и аналогиям. Поэтому исходное определение этого явления, на которое опирался автор, было выбрано так, чтобы ограничиться минимумом априорных предпосылок о природе изучаемого предмета. Это исходное определение сводилось к тому, что радикальные националисты - это те, кто считает себя националистами, и кого считают националистами другие националисты, даже если их понимание этого термина не укладывается в рамки концепций национализма, существующих среди представителей социологического сообщества. Как будет показано дальше, сама по себе, такая постановка вопроса обозначает разрыв со сложившейся в дискуссии экспертов по русскому национализму традицией, и может считаться новизной данной работы.

Другой разрыв с традицией связан с отказом от центральной предпосылки, согласно которой радикальный национализм есть иррациональная реакция общества, а участие в праворадикальной организации - ее проявление на уровне индивида. Автор стремился выстроить альтернативную модель, построенную на представлении об индивидуальной и групповой рациональности (в пределах ограниченной рациональности, доступной человеческим существам), действий агентов, участвующих в праворадикальной организации. Он исходил из того, что индивиды жертвуют своими силами и средствами в пользу политической организации тогда и только тогда, когда она способна убедить их, что использует инвестированные в нее ресурсы для защиты их групповых и личных интересов. Соответственно, успешность в привлечении сторонников зависит от способности организации драматически воплощать в своих практиках надежды потенциальных участников на изменения социальной структуры в пользу их группы, или на их собственную индивидуальную социальную мобильность. Чтобы понять, какую социальную группу представляет в поле политики данная организация, необходимо исследовать, как она представляет саму себя потенциальным сторонникам.

Соответственно, чтобы понять причины участия, следует изучать практики организации, или, точнее, те впечатления об этих практиках, которые организация создает у внутренней и внешней аудитории. Для обозначения совокупности способов управления впечатлениями, используемых организацией, в рамках данной диссертации использовано понятие «самопредставления». Изучение самопредставлений позволяет преодолеть серьезную проблему, с которой сталкивались предыдущие исследователи. Большинство выводов о мотивации участия в праворадикальном движении делалась на основании данных, полученных методом массовых опросов. Однако, количество сторонников радикально-националистических групп было слишком мало, чтобы составить значимую долю репрезентативных выборок, а опрос этой и только этой группы никогда не осуществлялся, поскольку, с учетом предубеждений против подобных практик, распространенных среди националистов, имел мало шансов быть успешным. Использование драматургического анализа, рассматривающего практики политической организации как театральное представление, для того, чтобы обойти эти сложности, также представляется автору несомненной новизной данной работы.

Теоретические и методологические основания Теоретическими основаниями данного исследования послужили, прежде всего, работы Пьера Бурдье (у которого были заимствовано понимание социального пространства, полей, капиталов и конвертации) и Эрвина Гоффмана (которому принадлежит сама идея драматургического анализа). Большое влияние также оказали другие классические работы, которые можно определить как принадлежащие к перспективе игры в социальных науках (теория игр фон Неймана и Моргенштерна и ее развитие в работах Томаса Шеллинга) и их приложения в теории коллективных действий (Манкур Олсон, Энтони Обершолл, Берт Кландерманс, Джон МакКарти и Мей ер Зальд). Методология анализа идеологии, использованная в главе 3, обязана своим появлением «Поэтике композиции» Бориса Успенского и работам по риторике сознания Кеннета Берка. Исследования драматического аспекта практик социальных движений развивались, с одной стороны, теоретиками символического действия (Джеффри Александер, Клиффорд Гирц, Виктор Тернер), и, с другой стороны, представителями культуралистской ориентации в теории социальных движений (Дуг МакАдамом, Дэвид Сноу и Роберт Бенфорд).

Работы этих авторов послужили источником ключевых для данной диссертации понятий: «самопредставления», «поля», «капитала», «символического производства», «идентичности», «конвертации», «критической перспективы», «драматического воплощения», «моральной карьеры», и других.

Цели и задачи исследования Более точно определенная, цель исследования состояла в том, чтобы описать и проанализировать самопредставления русских праворадикальных организаций как драматическое воплощение стратегий, направленных на изменение положения их сторонников в социальной структуре. Достижение этой цели требовало разработки модели интерпретации самопредставления политической организации, альтернативной как доминирующей в исследованиях русского радикально-националистического движения, так и той, которая преобладает в анализе драматургии коллективных действий в современной социологии общественных движений.

Задачи исследования и структура текста диссертации определялись этой целью.

Во-первых, требовалось собрать эмпирические данные о практиках управления впечатлениями, используемых радикально-националистическими организациями, включая идеологические обращения, коллективные действия и структуру. Краткий обзор истории всего движения приводится в параграфе 1 главы 1, данные об отдельных аспектах самопредставления организаций также представлены в соответствующих разделах глав 3 и 4.

Во-вторых, следовало проанализировать исследования участия в русском радикально-националистическом движении, проведенные к настоящему моменту. Это должно было с одной стороны, предоставить данные для вторичного анализа, с другой — позволить автору более определенно сформулировать, в чем состоят различия между его подходом и подходами его предшественников, и в каком смысле они дополняют друг друга. (Параграф 2 главы 1).

В-третьих, необходимо было провести анализ подходов к изучению политического участия и политической драматургии, существующих в социологии общественных движений, и на их основании разработать модель интерпретации отдельных аспектов практики праворадикальных организаций, таких, как идеологическое самопредставление и режиссура коллективных действий. (Глава 2).

В-четвертых, надо было применить разработанную стратегию анализа к изучению отдельных аспектов самопредставления праворадикальных организаций - их письманных и устных текстов(глава 3) и их коллективный действий и повседневных практик (глава 4).

Предмет и объект исследования Избранная методология исследования опиралась на допущение, гласящее, что лидерам политической организации известны мотивы ее потенциальных участников, и они в состоянии привести практики организации в соответствие с надеждами этих последних. Очевидно, что это далеко не всегда так, и что руководство некоторых организаций не обладает достаточным чутьем, чтобы определить, как привлечь сторонников, в результате чего их группы остаются малочисленными или вообще исчезают. Однако, успешное воспроизводство других организаций на протяжении продолжительного времени свидетельствуют о том, что многим лидерам все же удается угадать пожелания потенциальных сторонников. Поэтому в начале исследования было принято решение остановиться на изучение одной радикально-националистической организации, добившейся наибольших успехов в мобилизации участия в 1990-2000 годах -Русского Национального Единства. РНЕ было также лучшим возможным случаем, еще и потому, что по поводу его принадлежности к категории радикальных националистов существовал полный консенсус. Оно должно было стать основным объектом исследования, а его самопредставление - основным предметом.

Однако, сбор эмпирических данных принес результаты, побудившие автора изменить изначально разработанную стратегию. Было обнаружено, что радикально-националистическое движение состоит из трех обширных сегментов, которые, пользуясь до некоторой степени общей аргументацией (и на этом основании определяя друг друга как радикальных националистов), в то же время, преследуют разные цели и привлекают сторонников из разных социальных групп.2 Любые выводы, относящиеся к РНЕ, представлявшей один из этих сегментов, могли оказаться ложными по отношению к представляющим два другие сегмента организациям. С учетом этого, описания случая и выводы об РНЕ были дополнены сравнениями с самой значительной из организаций, представляющих второй сегмент, Национал-Большевистской Партии (НБП). Также в некоторых местах использовались материалы, относящиеся к различным группам, принадлежащим к скинхедам. Стихийно оформившийся таким образом, план исследования можно описать как первые шаги в построении «обоснованной теории» (grounded theory) русской радикально-националистической организации.

Эмпирическая база В исследовании использовались данные, полученные из длинного списка различных источников.

1) анализировались официальные документы всех перечисленных организаций (уставы, программы), публикации в принадлежащих им изданиях (газетах, веб-сайтах), различные

2 Автор использовал определение социального движения, данное Марио Диани, согласно которому движение предполагает наличие, во-первых, коллективной идентичности, во-вторых, социальных сетей, в которых разворачивается взаимодействие между участниками движения, и в-третьих, коллективных действий, направленных на изменение или предотвращение изменений социальной структуры [100]. Существование разделяемой участниками движения коллективной идентичности «русских радикальных националистов» было основным признаком, позволившим говорить о «движении» в единственном числе. Однако, эту идентичность разделяли представители нескольких групп, которые не были связаны общими социальными сетями и которые редко принимали участие в совместных коллективных действиях. Для обозначения таких групп внутри движения было использовано понятие «сегменты», позаимствованное из маркетинга, где под сегментом рынка понимается группа потребителей, объединенных одним и тем же набором предпочтений [46:53, 212-243]. В данном случае, термин «сегмент» указывал на сегменты политического рынка, предъявляющие спрос на одни и те же услуги со стороны политических организаций. Для завершения терминологического введения, необходимо указать на важное разграничение «социального движения» и «организации, представляющей движение», введенное МакКарти и Залдом [137]. Одно движение, как правило, представленное несколькими организациями, соперничающих между собой за поддержку его сторонников, причем непосредственная конкуренция происходит между организациями, ориентированными на один и тот же сегмент этого движения. тексты, написанные их членами (включая художественную прозу, научные исследования, публицистику), интервью с ними, появлявшиеся в прессе;

2) использовались данные включенного наблюдения на встречах, проводившихся СПб организацией РНЕ, а также наблюдения во время акций НБП и других праворадикальных организаций

3) проводился вторичный анализ эмпирических данных, содержащих в работах специалистов по этой теме, а также результатов опросов общественного мнения.

Новизна работы Новизна диссертации содержится, во-первых, в эмпирических данных, которые она вводит в научную дискуссию о русском национализме, во-вторых, в привлечении ранее никогда не использовавшихся в рамках дискуссии теоретических моделей для интерпретации этих данных, и, в-третьих, в развитии, которое она привносит в сами эти модели за счет их применения к новому объекту.

1. Метод включенного наблюдения никогда ранее не использовался дня изучения РНЕ, равно как и никакой другой из числа организаций, представлявших сегмент праворадикального движения, который в данном тексте обозначен как «национал-патриотический».3 Информация о повседневных практиках этих групп, собранная в естественной обстановке, представлена в этой работе впервые.

2. В анализе русского правого радикализма никогда ранее не использовались категории драматургического подхода, такие, как «критическая перспектива», «моральная карьера», «идентичностьЛошцо» организации». Их привлечение дало возможность иначе взглянуть на практики организации, связав их с положением ее сторонников в социальном пространстве. Эта связи исследовались в категориях социологии Пьера Бурдье, таких, как «поля», «капиталы», «конвертации», ранее также никогда не использовавшиеся в данной области исследований.

3 Сегменты праворадикального движения, за исключением скинхедов, не обладают какими-либо устойчивыми самоидентификациями, которые их члены неизменно использовали бы, чтобы провести границу между собой и представителями других сегментов. Члены Национал-Большевистской партии, чаще всего, описывают себя как «Новых правых» (в противовес «Старым правым»), «консервативных революционеров» или «традиционалистов». Еще сложнее с определением себя в среде сторонников Русского Национального Единства. Термин «национал-патриоты», который используется далее, отграничивает их от НБП и скинхедов, но включает в одну категорию со, скажем, членами КПРФ, вообще не входящими в праворадикальное движение. Тем не менее, термин национал-патриоты используется в этом тексте за неимением лучшего.

3. То, что практики политической организации могут быть рассмотрены как драматические представления, широко обсуждалось в социологии общественных движений в последние десятилетия. Однако, их интерпретация в этом качестве опиралась преимущественно на восходящую к Дюркгейму социологическую теорию ритуалов. В этой работе, на основании данных о самопредставлении крупнейших праворадикальных организаций, дается иная трактовка политических представлений, основывающаяся на перспективе, обзначенной работами Гоффмана и Бурдье.

4. В целом, использование гоффмановской драматургической перспективы и теории Бурдье в анализе общественных движений, несмотря на очевидные преимущества этих подходов, до сих пор происходило достаточно редко. Так, понятия «моральной карьеры» и «идентичности» (в том смысле, в каком их употреблял Гоффман), впервые применены к анализу организации, представляющей социальное движение, в данной диссертации. Также, радикальная политическая организация впервые рассмотрена в ней как институт, осуществляющий конвертацию капиталов.

5. Наконец, в интерпретации радикально-националистического движения в этой работе теории Гоффмана и Бурдье использовались как дополнительные по отношению друг к другу. За счет опоры на сочетание их теоретических перспектив была разработана стратегия анализа идеологии и коллективных действий (выше определенная как драматургический анализ) и введен ряд понятий, таких, как «поле личности» и «демонстративные конвертации», которые могли бы стать вкладом в развитие концепции, синтезирующей достижения этих ученых.

Благодарности Написание этой диссертации было бы невозможным без участия и помощи многих людей, и я не могу отказать себе в удовольствии перечислить здесь хотя бы некоторых из них. Автор благодарит Владимира Костюшева (СИ РАН), своего научного руководителя на протяжении последних семи лет, под влиянием которого он занялся исследованиями общественных движений, а также не поддался неоднократным искушениям прервать свои занятия социологией вообще. В этом, как и во многих других смыслах, данный текст целиком и полностью обязан своим появлением на свет его руководству. Виктор Воронков (ЦНСИ) с 2000 года фактически играл роль со-руководителя этой работы, и, если бы не его постоянная поддержка, она вряд ли была бы когда-нибудь завершена. Татьяна Голова (Магдебургский университет) в далеком 1998 году вдохновила автора на то, чтобы начать исследование Русского Национального Единства, и проявляла неизменный интерес к его успехам на этом поприще, щедро снабжая энтузиазмом и фактами именно тогда, когда их сильнее всего не хватало. Сотрудники сектора социологии общественных движений Социологического института РАН, Центра независимых социологических исследований, кафедры этносоциологии и социальной антропологии факультета социологии СПбГУ и социологического факультета Йельского университета (США) оказали неоценимую помощь, приняв участие в бесчисленных обсуждениях разных этапов этого проекта. Они подарили автору большую (и, наверняка, лучшую) часть идей, нашедших отражения в этом тексте. Особые благодарности Борису Винеру (СИ РАН), Елене Здравомысловой (Европейский университет в СПб) и Владимиру Ильину (СПбГУ), которые прочитали ранние версии отдельных частей этой работы и сделали по их поводу множество важных замечаний, а также всем участникам ее обсуждения во время предзащиты, состоявшейся 3 апреля 2003 года.

В 2000-2001 годах автор получал стипендию фонда Генриха Белля, которая подарила ему возможность продолжить начатый в Университете исследовательский проект. Его завершение и написание этой диссертации было осуществлено благодаря Международной программе стипендий Института международного образования (фонд Форда), в которой автор участвовал в 2001 - 2003 годах.

Заключение диссертации по теме «Социальная структура, социальные институты и процессы», Соколов, Михаил Михайлович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Работа исследователя в социальных науках заключается, прежде всего, в поиске новых способов говорения об обществе [92]. Социология, рассмотренная с этой точки зрения, есть намеренное изобретение языков, используя которые люди могли бы достичь большей точности в выражениях, определяя социальную реальность для себя и других. Сколь бы расплывчатым и неопределенным не было словосочетание «точность в выражениях», использованное в этом контексте, оно лучше, чем какое-либо другое, указывает на природу поэтической стороны социологического теоретизирования.

Данная диссертация претендует, прежде всего, на то, чтобы предложить новую интерпретацию русского праворадикального движения, которая могла бы составить альтернативу доминирующей в настоящее время. Эта доминирующая перспектива в главе 1 была определена как «эпидемиологическая». Радикальный национализм в соответствие с ней понимается как разновидность общественного безумия, вызванного социальными и экономическими депривациями, дурной культурной наследственностью и контактами с идеологическими вирусоносителями. Тексты, в которых воплощена эта перспектива, построены на клинических метафорах, и, соответственно, способствуют развитию того, что можно было бы назвать диагностическим аттитьюдом в эмпирических исследованиях. Задача, которую возлагают на себя эксперты, рассматривающие русский радикальный национализм с этой точки зрения, состоит в том, чтобы определить, «больно ли российское общество фашизмом», увидев за многообразием исторически вариабельных симптомов указания на то, что страна, как другие страны до нее, пала жертвой этого недуга.

Эпидемиологическая» модель насыщена образами и коннотациями, происхождение которых лежит далеко за пределами социальной науки, и представляет собой систематическое развитие одной ключевой метафоры, взятой из обыденной речи — метафоры болезни. То же самое можно сказать и о интерпретативной схеме, предлагаемой в этой работе, с той только разницей, что она вырастает из метафоры игры, и могла бы быть описана как «стратегическая» модель. Люди в ней предстают как игроки, действующие поодиночке и в командах, для того, чтобы добиться превосходства над другими. Вместо диагностического аттитьюда, эта перспектива предписывает исследователю аттитьюд стратега, стремящегося угадать, какие стратегии избрали его противники.

Используя метафору игры, автор следовал в направлении, обозначенном работами Пьера Бурдье и Эрвина Гоффмана. Бурдье эта работа обязана представлениями о природе наиболее важных игр, в которые играет радикально-националистическое движение — игр представления, в которых организации соревнуются за поддержку потенциальных сторонников. Гоффман повлиял, прежде всего, на понимание того, как эти игры, построенные вокруг стратегического управления впечатлениями, которые сторонники имеют об организации, играются. В этом смысле, модель объяснения, использованная автором, может быть также названа «драматургической», если только иметь в виду, используя это слово, что некая собственная драматургия присуща и театру военных действий.

Стратегическая модель предполагает, что индивиды ищут организации, намеренные и способные легитимировать претензии их группы на социальное доминирование, а также предоставляющие персонально им каналы социальной мобильности. Принадлежность к какой-либо группе определяется обладанием конфигурацией капиталов - свойств, дающих преимущества в некоторых разновидностях социальных взаимодействий. Индивиды заинтересованы в том, чтобы, во-первых, увеличить за счет участия общий объем своих капиталов, и, во-вторых, добиться выгодных курсов конвертации тех видов капиталов, которыми они обладают, в те виды, которыми они не обладают. Изменение положения социальной группы, ее восходящая или нисходящая мобильность, определяется, прежде всего, изменениями курсов конвертации.

Интересы, приводящие людей в политические организации, таким образом, заданы их положением в объективной социальной структуре. Однако, успех или неуспех конкретной организации зависит от того, избрали ли ее лидеры стратегию самопредставления, способную убедить потенциальных сторонников в том, что именно данная организация сможет отстоять их интересы. Анализ осложняется тем, что сами агенты редко имеют сколько-нибудь ясное представление об интересах, в соответствии с которыми они делают выбор в пользу той или иной организации. Сознание, словами Кеннета Берка, организовано риторически, и люди воспринимают как истинные и справедливые не те суждения, которые точнее всего описывают их интересы, но те, которые скорее всего заставят других действовать в соответствие с этими интересами. Темы самопредставления обнаруживают свой подлинный смысл только тогда, когда мы перестаем воспринимать их как выражения «мировоззрения» или «философии», а, вместо этого, рассматриваем их возможный вклад в трансформации социальной структуры.

Русское радикально-националистическое движение, обладающее рядом общих системам идеологической аргументации и коллективной идентичностью, тем не менее, является коалицией нескольких групп, положение которых и интересы различны, и даже противоположны. Первая из этих групп состоит из обладателей очень низкого культурного капитала и сравнительно низкого социального и экономического, которые наделены большим капиталом в поле организованного насилия — боевой подготовкой и воинским этосом. Они образуют тип организаций, которые обозначены как национал-патриотические. Второй тип организаций, Новые правые, представляют интересы группы, члены которой обладают высоким культурным капиталом, полученным в результате самообразования, но не наделены ни экономическим, ни социальным капиталом. Каждая из групп заинтересована в радикальном переустройстве общества, в ходе которого ценность всех остальных типов капиталов сократилась бы по сравнению с ценностью единственного капитала, которым обладает она. (В некотором смысле, сама конфигурация их капиталов предопределяет радикализм их политических выступлений.)

И те, и другие используют одну и ту же националистическую аргументацию, структурированную, однако, вокруг разных сквозных тем. В случае с национал-патриотами, этими темами являются морализм (ставящий во главу угла добродетели авторитарного подчинения) и этнизация (дискредитирующая доминирование на основании культурного капитала как следствие нелегитимного использования капитала социального). В случае с Новыми правыми, список тем включает эстетизацию (напротив, возводящей вкус в качество основной политической добродетели) и эготизм (превращающую яркую личность творца в меру всех вещей в политике). В каждом случае, использование националистической риторики легитимирует преобразование социальной структуры в пользу этих групп за счет повышение важности того вида капитала, которым они обладают. Легитимирующие темы постоянны, в то время как конкретные наборы идеологических аргументов (например, расистский, религиозно-фундаменталистский, геополитический) привлекаются или отбрасываются в соответствие с тактическими потребностями организации.

Сходные выводы можно сделать при изучении коллективных действий. Их паттерны выводят на первый план капиталы, которыми располагает организация, и их преобразования в другие виды капиталов. Так, коллективные действия национал-патриотов есть демонстративные конвертации капитала, приобретенного в поле организованного насилия, в капитал полей политики и экономики, а коллективные действия Новых правых — конвертации культурного капитала в политический, и капиталы полей насилия и личности.

Привлекательность праворадикальной организации зависит от ее способности увеличивать индивидуальный капитал своих членов за счет функционирования в качестве школы, передающей и умножающей основной вид капитала, которым организация располагает. Поддержка праворадикальной организации является не только рациональной для всей социальной группы практикой, но и индивидуально-рациональным предприятием. Это становится очевидным, когда мы рассматриваем, как потеря способности организации производить взятые на себя обязательства по конвертации капиталов приводит к спаду в ее моральной карьере.

Таким образом, данная диссертация предлагает новую интерпретацию своего * ' предмета, русского правого радикализма, превосходство которой над предыдущей состоит в охвате большего количества фактов более простыми дискурсивными конструкциями. С одной стороны, она позволяет интерпретировать ряд явлений, которые эпидемиологическая модель не объясняла никак, таких, например, как различие политических стилей среди радикальных националистов. С другой стороны, она достигает этого, не используя образных, но не определяемых сколько-нибудь ясно понятий, наподобие «вируса нацизма» или «социальной паранойи».

Эта конструкция обладает новизной и для социологии общественных движений, выражающейся в трех вещах. Во-первых, она предлагает целиком утилитаристский, основанный на теории рационального выбора, подход к анализу самопредставлений t4 политических организаций. Этот подход переносит внимание с эмоциональной вовлеченности в практики группы и со способности этих практик убеждать, транслируя смыслы и значения, на классовую выгоду, извлекаемую из того, чтобы дать себя убедить и вовлечь. Самопредставление организации увиденный с этой точки зрения, представляет собой не религиозный ритуал, а биржевые торги. Во-вторых, за счет использования категорий «полей» и «конвертации», предлагаемая интерпретативная модель позволяет > 150

АЛ расширить и систематизировать представления о личных мотивах участия в социальных движениях. В-третьих, она проливает дополнительный свет на факторы, определяющие, кем и с какой скоростью будут восприняты определения ситуации, распространяемые социальным движением.

Наконец, некоторые из сделанных концептуальных новшеств могут способствовать развитию самой перспективы игры в социальных науках. Впервые к объектам, рассматривавшимся в ее рамках, было добавлено самопредставление организации, выступающей от имени социального движения. Это расширило применение таких категорий, как «моральная карьера» или «конвертации» (насколько известно автору, радикальная политическая организация впервые рассмотрена здесь как институт конвертации - обменный пункт, обращающий капиталы). Логика последних социолингвистических работ Гоффмана нашла в ней свое применение в анализе политической идеологии. Подходы Гоффмана и Бурдье были рассмотрены как методологически дополнительные, и введены некоторые новые понятия - такие, как «поле личности» или «демонстративные конвертации» - которые могут стать составными частями теории, синтезирующей достижения этих двух самых значительных социологов современности.

Список литературы диссертационного исследования кандидат социологических наук Соколов, Михаил Михайлович, 2003 год

1. 1 Всероссийский Учредительный Съезд Движения "Русское Национальное Единство"// «Русский Порядок». 1997, № 4 (45)

2. Баркашов, А.П. Метафизика русского национализма. // Азбука русского националиста. Москва: Слово-1.1994

3. Баркашов, А.П. Спасибо перестройке, или Почему мы в черных рубашках. // Азбука русского националиста. Москва: Слово-1.1994

4. Баркашов, А.П. Знаки времен. // «Русский порядок», 1997, №4 (45)

5. Баркашов, А.П. Знающий прошлое видит будущее. // «Русский порядок», 1997, №4 (45)

6. Баркашов, А.П. Национализм и патриотизм. О неизбежности национальной революции. // «Русский Порядок», 1997, № 4 (45)

7. Баркашов, А.П. Разоблаченная доктрина (о подлинной деятельности интернациональной власти в России). // "Русский Порядок", 1997, № 4 (45)

8. Баркашов, А.П. Только молодая национальная элита, рожденная русской нацией в борьбе спасет Россию от порабощения. // "Русский Порядок", 1997, № 4 (45)

9. Баркашов, А.П. О национальном происхождении Исуса Христа. // "Русский порядок", 1998, № 1 (46)

10. Баркашов, А.П. Интервью газете "Русский порядок". // "Русский порядок", 1998, № 1 (46)

11. Баркашов, А.П. 1999. Мы русская сталь! // "Завтра", 1999, № 8 (273),

12. Баркашов, АП 2001. Мистический национализм. // Опубликовано на сайте www.niebarkashov.ru

13. Берн, Эрик. Игры, в которые играют люди. Москва: Прогресс. 1992. 458 стр.

14. Блумер, Герберт. Коллективное поведение // Американская социологическая мысль. Москва: МГУ. 1994. С. 152-190

15. Бурдье, Пьер. Делегирование и политический фетишизм. // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. 1993. С. 232-254

16. Бурдье, Пьер. Политические позиции и культурный капитал // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. 1993. С. 99-118

17. Бурдье, Пьер. Политическое представление: Элементы теории политического поля // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. 1993. С. 179-230

18. Бурдье, Пьер. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. 1993. С. 53-97

19. Бурдье, Пьер. Практический смысл. С.-Петербург: Алетейя. 2001. 562 стр.

20. Бурдье, Пьер. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. Москва: Праксис. 2003. 270 стр.

21. Бурдье, Пьер. От правил к стратегиям // Опубликовано в Интернет по адресу bourdieu.narod.ru/chosesdites/PBchosesdites21.htm

22. Бурлаков, М.П. Заговор в науке. (Методика и практика тайной войны против человечества). //"Русский Порядок", 1997, № 4 (45)

23. Веблен, Торстейн. Теория праздного класса Москва: Прогресс. 1984. 524 стр.

24. Верховский, Александр, Анатолий Папп и Владимир Прибыловский. Политический экстремизм в России. Москва: Институт экспериментальной социологии. 1996. 560 стр.

25. Верховский, Александр и Владимир Прибыловский. Национал-патриотические организации в России. История, идеология, экстремистские тенденции. Москва: Институт экспериментальной социологии. 1997. 428 стр.

26. Верховский, Александр. Государство против радикального национализма. Что делать и чего не делать? Москва; Центр «Панорама». 2002. 258 стр.

27. Национальная правая прежде и теперь. Историко-социологические очерки. / Под ред. О.Т. Вите, В.М. Воронкова, Р.Ш. Ганелина и Б.М. Фирсова. СПб: Институт социологии РАН. 1992.170 стр.

28. Волгин Д„ 1997. Хазары (Первый внешний враг России). // «Русский порядок», 1997, №4 (45)

29. Волков, Вадим. 2002. Силовое предпринимательство. С. Петербург Москва: Летний Сад. 282 стр.

30. Галкин, А. А. Российский фашизм? // Социологический журнал. 1994, № 2. С. 17-27

31. Галкин, Александр. Размышления о фашизме. // Нужен ли Гитлер России. / Под ред. В.В. Илюшенко. Москва: Пик. 1996. С. 88-105

32. Гордон, Леонид. Фашистский режим, фашистское движение, фашистская угроза. // Нужен ли Гитлер России. / Под ред. В.В. Илюшенко. Москва: Пик. 1996. С. 136-140

33. Гофман, Ирвин. Представление себя другим в повседневной жизни. Москва: Канон-Пресс-Ц / Кучково Поле. 2000. 302 стр.

34. Гудков, Лев. 1999. Антисемитизм в современной России.// Нетерпимость в России: Старые и новые фобии. / Алексей Малашенко и Галина Витковская (ред.) Москва: Московский Центр Карнеги. С. 44-98

35. Дробижева, Л.М., А.Р. Аклаев, В.В. Коротеева, Г.У. Солдатова. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. Москва: Мысль. 1996. 316 стр.

36. Дружинин, А. 10 лет РНЕ // Опубликован на сайте www.mebarkashov.ru

37. Дугин, Александр. Новые против Старых. // Лимонка, 1994, №1 (1)

38. Дука, А.В. Политический дискурс оппозиции в современной России // Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, Том 1, №1. С. 91-113

39. Здравомыслова, Е.А. Парадигмы западной социологии общественных движений. С.-Петербург: Наука. 1993. 182 стр.42. митрополит Иоанн. Русская симфония: Очерки русской историософии. С.Петербург: Царское дело. 1998. 554 стр.

40. Карпенко, Оксана. Как эксперты производят «этнофобию»// Расизм в языке социальных наук / Под ред. В. Воронкова, О. Карпенко, А. Осипова. С.-Петербург, «Алетейя». 2002. С. 23-30

41. Котлер, Филип. Основы маркетинга. Москва: Бизнес-Книга. 1995. 702 стр.

42. Лакер, Уолтер. Черная Сотня: Истоки русского фашизма. Вашингтон: Проблемы Восточной Европы. 1994. 478 стр.

43. Левада, Юрий. Существуют ли сегодня массовые корни фашизма? // Нужен ли Гитлер России / Под ред. В.В. Илюшенко. Москва: Пик. 1996. С. 105-110

44. Левада, Юрий. Новый русский национализм: Амбиции, фобии, комплексы // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1994, №1. С. 15-19

45. Лимонов, Эдуард. Анатомия героя. Смоленск: Русич. 1998. 478 стр.

46. Лимонов, Эдуард. Книга мертвых. Москва: Лимбус Пресс. 2001. 424 стр.

47. Лимонов, Эдуард. Моя политическая биография. С.-Петербург: Амфора. 2002. 304 стр.

48. Лихачев, Вячеслав и Владимир Прибыловский. Русское Национальное Единство. История, политика, идеология. Информационный пакет. М.: Издательство ООО «Панорама». 1997. 120 стр.

49. Лихачев Вячеслав. Антисемитизм как часть идеологии праворадикальных политических течений современной России (национал-социализма, неоязычества, и «традиционной правой»), Москва: Панорама. 1999. 108 стр.

50. Лихачев, Вячеслав. Нацизм в России. Москва: Центра Панорама. 2002. 176 стр.

51. Лихачев, Вячеслав. Национал-радикалы в современной России: Идеология, деятельность и отношения с властью. // Национализм, ксенофобия и нетерпимость в современной России. Москва: Московская Хельсинская группа. 2001. С. 253-280

52. Мазер, Вернер. Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность. Минск: Попурри. 2000. 496 стр.

53. Малашенко, Алексей. Ксенофобия в постсоветском обществе. // Нетерпимость в России: Старые и новые фобии / Под ред. Алексея Малашенко и Галины Витковской. Москва: Московский Центр Карнеги. 1999. С. 6-18

54. Манхейм, Карл. Консервативная мысль. // Карл Манхейм. Диагноз нашего времени. Москва: Юрист. 1994. 686 стр.

55. Митрохин Н.А. 2002. Движение русских националистов в СССР (1953-1985 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

56. Обращение к русским студентам. Опубликовано в Интернет по адресуwww.nte .0.^</v4>pd/r»ci:W<;/';ti3deRt.ihiinl

57. Проханов, А. Россия Империя Духа. (Интервью с А.П. Баркашовым) // "Завтра", 1998, № 45 (258)

58. Романенко, А.З. О классовой сущности сионизма. Ленинград: Политиздат. 1986. 236 стр.

59. Самарский областной фонд социальных исследований. Отношение молодежи Самарской области к неформальному объединению скинхедов. Рукопись. 2002.

60. Седов, Леонид. Головы, выбритые изнутри. // Доступно в Интернет по адресу

61. Сикевич, З.В. Расколотое сознание: Этносоциологические очерки. С.-Петербург: Издание СПбГУ. 1996. 98 стр.

62. Сикевич, Зинаида. Этническая неприязнь в массовом сознании россиян. // Нетерпимость в России: Старые и новые фобии. / Под ред. Алексея Малашенко и Галины Витковской. Москва: Московский Центр Карнеги. 1999. С. 99 112

63. Скуратов, Николай. Иван Грозный. «Русский порядок», 1995, № 2 (12)

64. Соколов, М.М. Принципы сегментирования аудитории и идеологический репертуар радикального националистического движения. // Телескоп: Наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. 1999, № 6. С. 10-18w

65. Соколов, М.М. Стратегия политической контркультуры в русском радикальном националистическом движении. // Рубеж: Альманах социальных исследований. 2001, № 1617. С. 128-140

66. Соколов, М.М. Структура и логика нетерпимости в русском радикальном националистическом движении // Журнал социологии и социальной антропологии. 2001, №3 (19), Том 5. С. 130-140

67. Солдатова, Г.У. Психология межэтнической напряженности. Москва: Смысл. 1998. 302 стр.t Л

68. Сухачев, В.Ю. К генеалогии современного русского национализма // Этничность. Национальные движения. Социальные практики / Под ред. В. Дресслер-Холохана, Скворцова Н.Г., Хабибуллина, К.Н. СПб, «Петрополис». 1995. С. 89-104.

69. Тарасов, Александр. Краткое эссе об угрозе фашизма в России. Опубликовано в Интернет на сайте soi(;t-juste.naix-d.rj/10tiim)

70. Томэ, Хельмут и Хорст Кэхеле. Современный психоанализ. Теория. Том 1. ^ Москва: Прогресс-Литера. 1996. 578 стр.

71. Топорова, А.В. «Нацболы» в Санкт Петербурге: Образы и повседневность. // Молодежные движения и субкультуры Санкт-Петербурга. / Под ред. В.В. Костюшева. СПб.: Норма. 1999. Стр. 117-127

72. Успенский, Борис. Поэтика композиции. С. Петербург: Азбука. 2000. 348 стр.

73. Хейзинга, Йохан. Homo Ludens. Москва: Эксмо-Пресс. 2001. 352 стр.

74. Фрейд, Зигмунд. Я и Оно И Я и Оно. Избранные работы. Москва: Эксмо Пресс. Стр. 839-860

75. Что такое РНЕ". Москва: Слово-1. 1995. 40 стр.

76. Эко, Умберто. Отсутствующая структура: Введение в семиологию. С. Петербург: Петрополис. 1998. 428 стр.

77. Дадиани ЯЛ., Червяков В.В., Дцов, В.А. Заключение политологической экспертизы по назначению Южно-Сахалинского городского суда по делу № 22077/98. 1999. Доступно на странице www.gdf.ru/books/de1o6

78. Alexander, Jeffrey. Symbolic Action in Theory and Practice: The Cultural Pragmatics of Performative Action. Unpublished manuscript.

79. Benford, Robert D. and Scott A. Hunt. Dramaturgy and Social Movements: The Social Construction and Communication of Power. // Social Inquiry. 1992. Vol. 62. Pp .35-55

80. Billig, Michael. Rhetorical Psychology, Ideological Thinking and Imagining Nationhood. // Johnston, Hank & Bert Klandermans (eds.). Social Movements and Culture. London: UCL Press. 1995. Pp. 64-84

81. Boudon, Raymond. The Analysis of Ideology. Cambridge: Polity Press. 1989. 544 pages.

82. Bourdieu, Pierre. Distinction: The Social Critique of the Judgment of Taste. London: Routledge/Kegan Paul. 1984.762 pages.

83. Brown, Aurel. Russia: The Land in Between. // Brown, Aurel and Stephen Scheinberg (eds.) The Extreme Right: Freedom and Security at Risk. N.Y.: Westview Press. 1997. Pp. 138-160

84. Brown, Richard. A Poetic for Sociology: Toward a Logic of Discovery for the Human Sciences. Cambridge: Cambridge University Press. 1977. 572 pages.

85. Brym, Robert J. Intellectuals and Politics. London-Boston: G. Allen and Unwin. 1980. 98 pages.

86. Burke, Kenneth. Permanence and Change: An Anatomy of Purpose. Berkley: University of California Press. 1984 (1953). 530 pages.

87. Burke, Kenneth. A Grammar of Motives and A Rhetoric of Motives. Cleveland: World Publishers Co. 1962. 484 pages.

88. Carter, John. Russian Nationalism: Yesterday, Today, Tomorrow. London: Routledge. 1990. 210 pages.

89. Clarke, John. The skinheads and the magical recovery of community // Resistance Through Rituals. 1976. Pp. 99-103

90. Cox, Michael and Peter Sherman. After the Fall: National Extremists in Post-Communist Russia // Paul Hainsworth (ed.) The Politics of the Extreme Right: From the Margins to the Mainstream. London: Warner. 2000. Pp. 224-247

91. D'Andrade, Roy. The Development of Cognitive Anthropology. Cambridge: Cambridge University Press. 1995. 268 pages.

92. Diani, Mario. The Concept of Social Movement. //The Sociological Review. 1992. Pp. 1-25

93. Diani, Mario and Donatello della Porta. Social Movements: An Introduction. Oxford: Blackwell. 1999.578 pages.

94. Dollard, J., Doob, L.W., Miller, N.E., Mowrer, O.H. and Sears, R.R. Frustration and Agression. New Heaven: Yale University Press. 1939. 404 pages.

95. Dunlop, John. B. The Faces of Contemporary Russian Nationalism. Princeton, N.J.: Princeton University Press. 1983. 398 pages.

96. Durkheim, Emile. The Elementary Forms of the Religious Life. N.Y.: The Free Press. 1968(1912). 626 pages.

97. Festinger, Leon, Riecken, H. & S. Schachter. When Prophecy Fails. N.Y.: Harper & Row. 1956. 380 pages.

98. Festinger, Leon. A Theory of Cognitive Dissonance. Stanford: Stanford University Press. 1967.346 pages.

99. Gamson, William. Talking Politics. Cambridge: Cambridge University Press. 1992. 524 pages.

100. Geertz, Clifford. Blurred Genres: The Reconfiguration of Social Thought // Local Knowledge: Further Essays in Interpretive Anthropology. New York: Basic Books.1983. Pp. 19-35

101. Geltner, Ernst. Nations and Nationalism. Oxford: Basil Blackwell. 1983. 306 pages.

102. Glaser, Barney G. and Anselm Strauss. The Discovery of Grounded Theory: Strategies for Qualitive Research. Chicago: Aldine. 1967. 382 pages.

103. Goffinan, Erving. Symbols of Class Status. // British Journal of Sociology. 1951. Vol. 11. Pp. 294-304

104. Goffinan, Erving. Asylums: Essays on the Social Situation of Mental Patients and Other Inmates. N.Y.: Anchor Books. 1961. 302 pages.

105. Goffman, Erving. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. New York : J. Aronson. 1963. 220 pages.

106. Goffinan, Erving. Where the Action Is. // Interaction Ritual: Essays on Face-to-Face Behavour. Garden City, N.Y.: Doubleday Anchor. 1967. Pp. 145-210

107. Goffinan, Erving. Strategic Interaction. Chicago: Chicago University Press. 1969. 156 pages.

108. Gofinan, Erving. Frame Analysis: Essay on the Organization of Experience. Boston: Northeastern University Press. 1974.586 pages.

109. Goffinan, Erving. The Interaction Order. // American Sociological Review. 1983. Vol. 48. Pp. 1-17

110. Goldstone, Jack. A. Is Revolution Individually Rational? //Rationality and Society. 1994. Vol.6, No 1. Pp. 139-166

111. Gouldner, Alvin. The Future of Intellectuals and the Rise of the New Class. London: Seabury. 1979. 248 pages.

112. Gurr, Ted Robert. Why Men Rebel. Princeton: Princeton University Press. 1979. 568 pages.

113. Hanson, Stephen and Jeffrey Kopstein. The Weimar/Russian Comparison. // Post-Soviet Affairs. 1997. Vol.13. No.3. Pp. 252-283

114. Hanson, Stephen and Jeffrey Kopstein. Paths to Uncivil Societies and Anti-Liberal States: A Reply to Shenfield. // Post-Soviet Affair. 1998. Vol. 14. No. 4. Pp. 369-375

115. Hosking, Geoffrey and Robert Service (eds.). Russian Nationalism Past and Present. London: Macmillan Press. 1998. 380 pages.

116. Inglehart, Ronald. The Silent Revolution. Changing Values and Political Styles Among Western Public. Princeton, NJ: Princeton University Press. 1977. 514 pages.

117. Jackson, William. Vigilantism and the State: The Russian Nationalist Union Movement // Problems of Post-Communism. January/ February, 1999. Pp. 34-42

118. Johnston, Hank & Bert Klandermans. Cultural Analysis of Social Movements. // Johnston, Hank & Bert Klandermans (Eds.). Social Movements and Culture. London: UCL Press. 1995. Pp. 3-24

119. Johnston, Hank. A Methodology for Frame Analysis: From Discourse to Cognitive Schemata // Johnston, Hank & Bert Klandermans (Eds.). Social Movements and Culture. London: UCL Press. 1995. Pp. 217-246

120. Klandermans, Bert. Mobilization and Participation: Social-Psychological Expansions of Resource Mobilization Theory. // American Sociological Review. 1984. Vol. 49. Pp. 583-600

121. Klandermans, Bert and Sidney Tarrow. Mobilization into Social Movements: Synthesizing European and American Approaches. // International Social Movement Research. 1988. Vol. 1. Pp. 1-38

122. Kohut, Heinz. Analysis of the Self. N.Y.: International University Press. 1971. 354 pages.

123. Lindenberg, Siegwart. The Method of Decreasing Abstractions. // James S. Coleman and Thomas Fararo (eds.) Rational Choice Theory: Advocacy and Critique. Newbury Park: Sage. 1995. Pp. 3-20

124. Lipset, Seymor Martin. Political Man: The Social Bases of Politics. Baltimore, Maryland: The John Hopkins University Press. 1981.546 pages.

125. Manning, Phillip. Erving Goffinan and Modern Sociology. Cambridge: Polity Press. 1992.444 pages.

126. McAdam, Doug, John D. McCarthy & Meyer N. Zald. Social Movements. // Neil Smelser -ed. Handbook of Sociology. Newbury Park: Sage. 1988. Pp. 670-703

127. McCarhty, John D. and Meyer N. Zald. Resource Mobilization and Social Movements: A Partial Theory. // American Journal of Sociology. 1973. Vol. 82. Pp. 1212-93

128. Mead, George Herbert. Mind, Self and Society from the Standpoint of a Social Behaviorist. Chicago: University of Chicago Press. 1967. 570 pages.

129. Mehicci, Alberto. Nomads of the Present. Philadelphia: Temple University Press. 1989. 598 pages.

130. Melucci, Alberto. The process of collective identity. // Johnston, Hank & Klandermans, Bert (eds): Social Movements and Culture. USA: UCL Press. 1995. Pp. 41-63

131. Mills, C. Wright. Situated Actions And Vocabularies Of Motive // American Sociological Review. 1940. Vol. 5. Pp. 904-13

132. Michael Minkenberg, The New Right in France and Germany: Nouvelle Droit, Neue Rechte and the New Right Radical Parties // Merkl, Paul and Leonard Weinberg (eds.) The Revival of Right-Wing Extremism in the Nineties. London: Frank Cass. 1997. Pp. 65-89

133. Moore, Barrington. Social Origins of Dictatorship and Democracy. Boston: Beacon Press. 1993. 560 pages.

134. Oberschall, Anthony. Social Conflict and Social Movements. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice Hall. 1973. 386 pages.

135. Oberschall, Anthony. Rational Choice in Collective Protests. // Rationality and Society. 1994. Vol.6, No.l, Pp. 79-100

136. Olson, Mancur. The Logic of Collective Action. Cambridge, MA: Harvard University Press. 1965. 346 pages.

137. Pilkington, Hilary. Farewell to the Tusovka. Masculinities and feminities on the Moscow youth scene // Pilkington, Hillary (ed.) Gender, Generation and Identity in Contemporary Russia. London and N.Y.: Routledge. 1996. Pp. 240-256

138. Rancour-Laferrier, Daniel. Imagining Russia: Russian Nationalism from Interdisciplinary Perspective. Lewistone: The Edvin Mellen Press. 2000.500 pages.

139. Rose, Fred. Toward a Class-Cultural Theory of Social Movements: Reintegrating New Social Movements. // Sociological Forum. 1997. Vol. 12, No. 3. Pp. 461-494

140. Schelling, Thomas. The Strategy of Conflict. Cambridge: Harvard University Press. 1960. 496 pages

141. Searle, J.R. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. Cambridge: Cambridge University Press. 1969. 386 pages.

142. Shenfield, Stephen D. The Weimar/Russian Comparison: Reflections on Hanson and Kopstein. // Post-Soviet Affairs. 1998. Vol. 14, No. 4, pp. 355-368

143. Shenfield, Stephen. Russian Fascism: Traditions, Tendencies, Movements. N.Y: Sharpe. 2001.508 pages.

144. Smith, Anthony. National Identity. London: Penguin Books. 1991.

145. Snow, David A., E.Burke Rochford, Jr., Steven K. Worden and Robert D. Benford. . Frame alignment processes, micromobilization and movement participation. // American Sociological Review. 1986. Vol. 51. Pp. 464-81

146. Snow, David A. and Robert Benford. Master Frames and Cycles of Protest // Frontiers in social movement theory. / Edited by Aldon D. Morris and Carrol McClurg Mueller. New Haven: Yale University Press. 1992. Pp. 222-250

147. Taylor, Verta and Nancy Whittier. Analytical Approaches to Social Movement Culture // Johnston, Hank & Bert Klandermans (Eds.). Social Movements and Culture. London: UCL Press. 1995. Pp. 163-184

148. Taylor, Verta and Nancy Whittier. Collective Identity in Social Movement Communities. //

149. Frontiers in social movement theory. / Edited by Aldon D. Morris and Carrol McClurg Mueller. New Haven: Yale University Press. 1992. Pp. 88-106

150. Thompson, E.P. The Making of the English Working Class. New York: Pantheon Books. 1963. 606 pages.

151. Touraine, Alain. The Voice and the Eye. New York: Cambridge University Press. 1984. 432 pages.

152. Tolz, Vera. The Radical Right in Post-Communist Russia. // The Revival of Right-Wing Extremism in the Nineties. Merkl, Paul and Leonard Weinberg (eds.) London: Frank Cass. 1997. Pp. 177-203

153. Turner, Ralph H., and Lewis M. Killian. Collective Behavior. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice Hall. 1987. 468 pages.