Семейная хроника как сюжетно-типологическая основа романов "Чураевы" Г.Д. Гребенщикова и "Угрюм-река" В.Я. Шишкова тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Закаблукова, Татьяна Николаевна

• Закаблукова, Татьяна Николаевна
• кандидат филологических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Закаблукова, Татьяна Николаевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ТИПОЛОГИЯ СЕМЕЙНОЙ ХРОНИКИ В РОМАНАХ «ЧУРАЕВЫ» Г.Д.ГРЕБЕНЩИКОВА И «УГРЮМ-РЕКА» В.Я.ШИШКОВА

§ 1. Семейная хроника «Чураевых» и «Угрюм-реки» в контексте классической и региональной литературы.

§2. Типическое в сюжетных линиях патриархальных поколений сибирской семьи в семейной хронике «Чураевых» и «Угрюм-реки».

§3. Типическое в сюжетных линиях поколения наследников-антагонистов в семейной хронике «Чураевых» и «Угрюм-реки».

ГЛАВА II. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ СПЕЦИФИКА СЕМЕЙНОЙ ХРОНИКИ В СООТНЕСЕННОСТИ С СИБИРСКОЙ РЕГИОНАЛЬНОЙ ТРАДИЦИЕЙ

§ 1. Традиционные элементы сибирской специфики в семейной хронике

Чураевых» и «Угрюм-реки».

§2. Сибирская специфика «женского вопроса» в семейной хронике «Чураевых» и «Угрюм-реки».

§3. Образ Сибири в семейной хронике «Чураевых» и «Угрюм-реки» как важная составляющая в изображении быта семьи сибиряка.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Семейная хроника как сюжетно-типологическая основа романов "Чураевы" Г.Д. Гребенщикова и "Угрюм-река" В.Я. Шишкова»

АКТУАЛЬНОСТЬ работы обусловлена усилением интереса современной филологической науки к «локальным» культурным и литературным «гнездам», а также к специфике зарождающихся в них писательских традиций и поэтике появляющихся в этой среде текстов. Одним из принципиальных аспектов развития региональной словесности является ее неуклонное движение к эпической форме. В этом отношении появление в региональной литературе семейной хроники как жанровой вариации романа представляет собой исключительно репрезентативный пример выработки поэтологических параметров областной словесности. Художественная природа романов «Чураевы» Г.Д.Гребенщикова и «Угрюм-река» В.Я.Шишкова способствует как выявлению характерных особенностей произведений региональной сибирской литературы, так и постановке проблемы «семья и эпоха» в общелитературном развитии.

Жанровую определенность семейной хронике придает локус «отчего дома», который замыкает на себя весь событийный ряд и сохраняет признаки домашности и семейственности в самой организации пространственно-временного континуума. В Краткой литературной энциклопедии хроника в целом определяется как литературный жанр, произведение последовательного или другого рода, содержащее изложение исторически достопримечательных событий в их временной последовательности. Хроника призвана запечатлеть факты времени для потомства; в центре ее - время как субъект исторического процесса1. Семейная хроника, по мнению Н.Н.Страхова, может быть охарактеризована двумя особенностями, на которые указывает ее название: «Во-первых, это хроника, т.е. простой, бесхитростный рассказ, без всяких завязок и запутанных приключений, без наружного единства и связи. <.> Во-вторых, это быль семейная, т.е. не похождения отдельного лица, на котором должно сосредоточиваться все

1 Краткая литературная энциклопедия. - М., 1975, T.8. С.333-334 внимание читателя, а события так или иначе важные для целого семейства. Для художника как будто одинаково дороги, одинаково герои - все члены семейства, хронику которого он пишет. И центр тяжести произведения всегда в семейных отношениях, а не в чем-нибудь другом»." Отличительной особенностью семейной хроники является движение (смена) поколений в контексте соответствующих исторических эпох. При этом время измеряется продолжительностью жизни поколений, а историческая эпоха представлена через призму частной жизни. В развитии художественной семейной хроники, как отмечает И.П.Видуэцкая, «обычно действуют представители трех последних поколений, а история рода в более отдаленные времена в сжатом виде сообщается в начале. Она создает своеобразный зачин, являющийся знаком того, что перед нами семейная хроника».3

Классическим образцом этой жанровой формы является «Семейная хроника» С.Т.Аксакова (1856), оказавшая, по утверждению ряда исследователей (В.В.Кожинов, С.Машинский и др.), влияние на развитие русской прозы XIX века и, в первую очередь, на появление и укоренение в ней «мысли семейной». В.В.Кожинов отмечает: «аксаковская книга стала своего рода прообразом величайших семейных романов «Война и мир» и «Анна Каренина» Л.Н.Толстого, «Подросток» и «Братья Карамазовы» Ф.М.Достоевского и других».4 Это, в свою очередь, нашло дальнейшее развитие в литературе XX века. На грани полного исчезновения патриархального уклада И.А.Бунин напишет повесть «Суходол» (1911), последнюю «летопись» (как называет ее сам писатель) чисто семейного масштаба и плана, так как возможности жанровой формы будут исчерпаны с уходом самодостаточного локуса.

Однако семейная хроника не только не исчезает, но и приобретает новое значение на рубеже XIX-XX веков как сюжетно-типологическая

2Страхов H.H. Приложения//Пушкин А.С. Капитанская дочка. — Л., 1985. С.247

3 Видуэцкая И.П. Пошехонская старина в ряду семейных хроник русской литературы//Сш]тыков-Щедрин. 1826-1976. Статьи. Материалы. Биография,-Л., 1976. С.207

4 Кожи но в В.В. «Семейная хроника» С.Т.Аксакова// Лит. в школе - М., 1995. - N I. - С.20 основа романа. Динамика экономического развития превращала семью в репрезентативную единицу сложных общественных процессов. Семья всегда представительствовала от лица сословия, класса, национальной общности или общности региона, но теперь она втягивалась в сферу многообразных социальных связей, оставаясь при этом собственно семьей с присущими ей родовыми чертами. В таком контексте история семьи становится сюжетно-типологической основой повествования, порой разрастающегося до масштабов эпопеи. Эту закономерность можно наблюдать в литературах некоторых стран Европы (Германия, Франция, Великобритания), а также в литературах США и России.

Такой тип организации текста восходит к «Ругон-Маккарам» Э.Золя (1871-1893). Полное название этого романного цикла определяет перспективы развития семейной темы у последователей Золя: «Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи». Соединив эти два плана, Э.Золя через историю семьи раскрывает историю общества. Семья и эпоха становятся ключевыми понятиями. В дальнейшем формы их взаимодействия будут меняться, но типология общего принципа приобретет универсальный характер.

Появление романов Д.Н.Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы» (1884), Т.Манна «Будденброки» (1901), «Саги о Форсайтах» Д.Голсуорси (1906-1921), повести М.Горького «Дело Артамоновых» (1925), трилогии о Сноупсах У.Фолкнера (1940-1959) было продиктовано запросами времени и имело как общественный, так и художественный резонанс. Каждая семейная история рассматривается здесь с точки зрения кардинальной проблемы века -противоречий буржуазной цивилизации, охватывающей все уровни личного и общественного бытия. Реально-историческое время и время индивидуально-психологическое в этих романах неразрывно, более того -объективный ход истории подчиняет и вбирает в себя представления и ощущения персонажей. Эта форма повествования сохраняет черты традиционности, восходящей к семейной хронике XIX века, и одновременно под влиянием развивающихся буржуазных социально-экономических отношений вносит свои коррективы в структуру текста.

Например, в основу повести «Дело Артамоновых» М.Горький положил не столько хронику семьи Артамоновых, сколько историю «дела» Артамоновых, что привело в свою очередь к социальной заостренности сюжета и одновременно обнажило обострение экономически-бытовых внутрисемейных отношений. В этом произведении отразилась не только судьба семьи в эпоху буржуазных преобразований, но и «художественная история русского капитализма, пусть и сконцентрированная в истории одной семьи и сосредоточенная на истории одного класса»5.

Предшественником М.Горького в освещении раннебуржуазной семьи был Д.Н.Мамин-Сибиряк, одним из первых русских писателей осветивший широкие социальные темы экономически-бытового характера и поставивший себе задачу создать эпопею, аналогичную Ругон-Маккарам: «мной была задумана целая серия романов, на манер «Ругонов» Золя»6. Первый из этой серии - роман «Приваловские миллионы» (1883) отражает не только процесс развития российского капитализма на Урале, но и внутрисемейные отношения с акцентом местной специфики: бытовой сибирский уклад, нравы, лица и т.д.

Стремление расширить пределы повествования, имеющего вполне частный характер, рассмотреть в малом великое — становится влиятельным художественным принципом литературы XX века. Значимое место в этом ряду занимает творчество Уильяма Фолкнера и особенно его трилогия о Сноупсах: «Деревушка» (1940), «Город» (1957), «Особняк» (1959). Замкнутость фолкнеровского мира в этих произведениях иллюзорна. По широко цитируемому выражению Шервуда Андерсона, «маленького кусочка земли там, в Миссисипи хватило, чтобы вместить в себя целую вселенную

5 Бялик Б. Превосходная должность - быть на Земле человеком/УМ.Горький. По Руси. Дело Артамоновых,-М„ 1986. С.13.

6 Мамин-Сибиряк Д.Н. Черты из жизни Пепко//Собр.соч.в 8 томах. Том 7. - М., 1955. С.21 человеческого духа» . Проблемы века, судьба личности, роль и предназначение человека в мире рассматриваются на локальном пространстве, которое типологически соотносимо с российскими территориями - Уралом или Сибирью. Творчество У.Фолкнера является ярким примером «южной традиции», которая совпадает с аналогичными процессами в русской литературе, позволяя сделать вывод о некоторых о отличающих явление регионализма общих признаках . Не исключено, что «сибирская традиция» могла бы сыграть в русской литературе аналогичную роль, если бы не была насильственно прервана революцией, гражданской войной и последовавшей за этим идеологизацией литературного творчества.

Подтверждением тому служит появление в начале XX века в сибирской литературе таких писателей, как Георгий Дмитриевич Гребенщиков (1882 (по др.св. 1883) - 1964) и Вячеслав Яковлевич Шишков (1873-1945), чье творчество соотносимо с традициями классической литературы. Роман-эпопея «Чураевы» Г.Д.Гребенщикова был сразу воспринят как сибирская вариация семейно-эпохальной летописи, ставшей знаковым явлением в русской и европейской литературе. Критика отмечала: это «нечто вроде сибирских староверческих «Ругон-Маккаров»9. Сходные аналогии сопутствуют и роману В.Я.Шишкова «Угрюм-река»: «Подобно «Саге о Форсайтах», шишковский роман, своеобразная «сага о Громовых», раскрывает эпоху 1890-1913 годов и во внутрисемейной масштабе и в широком общественном плане»10. При этом спектр аналогий и сопоставлений охватывает уже сложившийся типологический ряд: близость замысла писателя не только к идее горьковского «Дела Артамоновых», но и к романному циклу Э.Золя о Ругон-Маккарах, к романам Д.Н.Мамина-Сибиряка.

Возможность соотнесения с русской и европейской классикой выводит эти произведения за грань собственно сибирской литературы в значении

7 Анастасьеп Н.А. Фолкнер. Очерк творчества,- М., 1976. С. 16.

8 Чмыхало Б.А. Молодая Сибирь: регионализм в истории русской литературы,- Красноярск, 1992. С.46.

9 Горбов Д. У нас и за рубежом. Лит.очерки,- М., 1928. С.72

10 Чалмаев В.А. Вячеслав Шишков (критико-биографический очерк). - М., 1969. С.48. географической принадлежности и превращает в явление регионализма, концепция которого выкристаллизовывалась постепенно. В свою очередь, формирование этой концепции, выводившей региональное произведение на уровень общезначимой проблемы «семья и эпоха», оказало существенное влияние на появление в сибирской литературе особой жанровой романной формы, в которой семейная хроника проявила себя в качестве сюжетно-типологической основы. Произведение подобного плана появилось не сразу и его становление соотносится с формированием сибирского литературного регионализма.

Первый этап (30-50-е годы XIX века) стал литературным открытием Сибири. В это время в столичной печати появляются первые художественные произведения, написанные сибиряками (Н.А.Полевой, И.Т.Калашников, Н.С.Щукин, Н.И.Бобылев и др.). Эти писатели стремятся отстоять непредубежденный взгляд на Сибирь, стараясь пробудить у читателя не только интерес, но уважение и любовь к этому краю. Основной их задачей становится знакомство читателя с сибирской природой и туземными обитателями, а главным и наиболее ценным в текстах - присутствие «местного колорита», отражающего не только особенности пейзажа Сибири, но и реальной жизни населения региона: его быт, нравы, обычаи и традиции, диалектное своеобразие языка. Сибиреведческую основу в произведениях авторов-сибиряков отмечают А.А.Бестужев, В.К.Кюхельбекер, Г.Кениг и др. В частности, А.А.Бестужев подчеркивает, что романы И.Т.Калашникова «Дочь купца Жолобова» (1831) и «Камчадалка» (1832) отличаются богатыми «картинными» описаниями Сибири.11 В свою очередь, Г.Кениг считал, что Н.А.Полевой в повести «Сохатый» (1830) впервые в русской литературе изобразил природу Сибири и жизнь ее обитателей, а сама повесть имела «столько силы, что способна была вызвать за собой целую сибирскую

11 Бестужев Л.Л. О романе Н.Полевого «Клятва при гробе Господнем»//Литературно-критические работы декабристов. - М., 1978. С. 122 литературу».12 Сибиреведение, по мнению Б.А.Чмыхало, способствовало росту самосознания и было связано с формированием «идеи» региона.13

Появляется в произведениях сибирских авторов и семейная тема, где решаются вопросы брака, семьи и внутрисемейных отношений. В частности, как отмечает Ю.С.Постнов, в романе И.Т.Калашникова «Изгнанники» (1834) основной конфликт замыкается в рамках чисто внутрисемейных отношений14. А в романе Н.И.Бобылева «Джарго аега» (1839) в круг сибиреведческих вопросов включаются не только внутрисемейные, но и социальные. Конфликт выходит за рамки собственно семьи и рядом с ее историей развивается социальная тема: освещаются вопросы сословного неравенства, религиозных противоречий, общественных отношений.

На этом этапе формируются два основных взгляда пишущих о Сибири: «внешний» и «внутренний». Во «внешнем» она воспринималась как «страшная и суровая страна, как мрачный край изгнания и ссылки»15. Еще более сгущает негативную окраску «сибирского» текста в русской литературе В.И.Тюпа: «Сибирь в российском культурном сознании обрела характеристики и свойства мифологической страны мертвых»16. Однако следует отметить, что во «внешнем» взгляде нередко отображалась не только мрачная сторона сибирского края, но и его красота, уникальность, особая жизненная сила. В качестве примера достаточно назвать воспоминания о Сибири В.Кюхельбекера и П.Анненковой. «Внутренний» взгляд складывается в оппозиции, полемизирующей с «внешним». То, что для несибиряков являлось внешним фоном и «сибирской экзотикой», для сибирских авторов было повседневной реальностью. В это же время, как отмечает М.К.Азадовский, был сделан и первый опыт подведения итогов в области художественной работы сибиряков и впервые был произнесен

12 Кениг Г. Очерки русской литературы. - СПб, 1862. С.217

13 Чмыхало Б.А. Молодая Сибирь: регионализм в истории русской литературы.- Красноярск, 1992. С.81

14 Постнов Ю.С. Русская литература Сибири первой половины XIX в. - Новосибирск, 1970. С.235

15 Азадовский М.К. Поэтика гиблого места/Ючерки литературы и культуры в Сибири. - Иркутск,1947. С.185.

16 Тюпа В.И. Мифологема Сибири: к вопросу о «сибирском тексте» русской литературы//Сибирский филологический журнал. 2002, №1. С.27 t «7 термин «сибирская литература» . Проблема «местного колорита», как считает Б.А.Чмыхало, не была лишь данью романтической эстетике - это был

18 путь к реалистическому освоению действительности .

На втором этапе (вторая половина XIX в.) в сибирскую литературу активно включается социально-политическая идея самодостаточности местного культурного пространства. Областничество становится осознанной тенденцией развития местных культурных сил, стремлением организовать их к дальнейшему развитию и противопоставить центру. По мнению идеологов областничества, литература сибирского региона обязана была посвятить себя этим проблемам целиком. Кроме того, она должна была содействовать пробуждению творческой и умственной жизни населения региона и способствовать развитию цивилизации в Сибири. Формируется понятие границы во взаимоотношениях региона и центра.

Наиболее заметных сибирских писателей этого периода (Н.М.Ядринцев, Н.И.Наумов, И.В.Федоров-Омулевский, И.А.Кущевский) в первую очередь интересовали темы сибирского крестьянства, приискового быта, тюрьмы и ссылки, жизни переселенцев, сибирских инородцев.19 Пристального освещения семейных проблем на этом этапе не отмечается. Семья заявлена как локальное пространство, из которого в «большую» жизнь уходит главный герой, как правило, за пределы сибирского топоса («Николай Негорев, или Благополучный россиянин» И.А.Кущевского, «Шаг за шагом» И.В.Федорова-Омулевского) и является начальным этапом в становлении личности героя.

В свою очередь идеологи областничества ставят перед местными авторами задачу, которая заключается в создании «сибирского» романа, а также в разработке нового типа героя и нового типа конфликта" . Попытку создания такого произведения предпринимают Г.Н.Потанин и Н.М.Ядринцев. Несмотря на то, что она не увенчалась успехом,

17 Азадовский M.K. Сибирская беллетристика 30-х годов// Сибирские страницы. - Иркутск, 1988. С.91

18 Чмыхало Б.А. Молодая Сибирь: регионализм в истории русской литературы,- Красноярск, 1992. С.80

19 Потанин Г.Н. Областническая тенденция в Сибири.- Томск, 1907. С.41

20 Анисимов К.В. Вопросы поэтики литературы Сибири. - Красноярск, 2001.С.94 существенным является то, что авторами впервые была «сформирована основная коллизия двух «типов» («темпераментов») - одного, связанного с 21 определенной «локальностью», и другого, противопоставленного ей» .

Подводя итог, можно отметить, что на этом этапе в творчестве писателей-сибиряков отразились не только «местный колорит», этнография, быт и нравы. «Оно и «внутренне» было цельным, рассказывая о Сибири по-00 сибирски»*"". Кроме этого областнический этап был характерен резким разграничением и острой полемикой «внешнего» и «внутреннего» текста.

Третий этап (конец XIX - первая треть XX в.) характеризуется преодолением обособленности - будь то знаковый смысл «местного колорита» или самодостаточность областнической идеологии. Складывается качественно иная модель взаимодействия литературы Сибири с литературой центра. Суть ее заключается в том, чтобы войти в общий литературный процесс на паритетных началах, вступить в диалог с центром и расширить границы сибирского менталитета. Журнал «Молодая Сибирь» (1909) и группа писателей, объединенная тем же названием (Г.Д.Гребенщиков, В.Я.Шишков, А.Е.Новоселов, Ис.Гольдберг, В.М.Бахметьев и др.)> открывают этот новый этап. Сибирь осознается как неотъемлемая часть России с едиными для них вопросами бытия, и, хотя определенные признаки периферийности по-прежнему будут характеризовать творчество сибиряков, ведущая его направленность обретает общероссийское значение. Эта фаза развития и получила название сибирского регионализма (по аналогии с южным американским). Она отмечена двуединством признаков -общенациональных и собственно сибирских.

Границы оппозиции «внутренний - внешний взгляд» размываются. Типичным становится обобщенный образ Сибири, соотносимый с Россией в целом. В том числе, начиная с конца XIX века во «внешнем» тексте укрепляется новое представление о Сибири: пространство «веющее

21 Там же. С.26

22 Карлова О.А. Миф разумный,- Красноярск, 2001. С.69 простором, свободным своевольством и могучей, но смирной силой»." Все чаще образ Сибири предстает в качестве «тайного места». Это во многом обусловлено обращением к истории русского раскола как теме общенациональной. Так традиционной сюжетной линией в сибирских текстах становится поиск легендарного Беловодья (Г.Д.Гребенщиков, В.Я.Шишков, А.Е.Новоселов).

Этот этап, как отмечает Б.А.Чмыхало, важен завершением формирования подсистемы русской литературы, сущностной основой которой становится самосознание сибирского субэтноса,24 что позволило говорить в дальнейшем о региональной сибирской литературе. Залогом жизнеспособности такой подсистемы становится многообразие, активное «умножение» литературных связей и звеньев. Это в первую очередь отличает «молодую» сибирскую литературу25: она «обладает признаком дополнительности по отношению к макрокультурным процессам России»,26 изменяя характер и направленность сил, удерживающих системные связи. Таким образом, в сибирской литературе «прорастают» традиции классической русской и зарубежной литературы, ее магистральные идеи и художественные открытия. В том числе, появляется общезначимая тема «семья и эпоха», ставшая наиболее актуальной на рубеже XIX-XX веков.

То, что Г.Д.Гребенщиков и В.Я.Шишков утверждаются в литературе на этом этапе, во многом определяет развитие их творчества, которое нельзя рассматривать в традиционном понимании «местного колорита» или «областничества»: ему присущ как качественно иной уровень, так и иной характер взаимодействия с литературой центра. В границах областничества они были бы противопоставлены друг другу по принципу: «местный — пришлый», «внутренний взгляд» - «внешний взгляд», «свой - чужой». На этом этапе такого противопоставления не только не возникает, но и появляется возможность сближения этих писателей, вступивших в

23 Успенский Г.И.Собр.соч. В 9-ти T.-T.8 - М.,1957. С.262.

24 Чмыхало Б.А. Молодая Сибирь.Цит.изд. С.127

25 Там же. С.72

26 Карлова О.А. Миф разумный,- Красноярск, 2001. С.70 литературу практически одновременно (1906, 1908), в равных условиях и сходных обстоятельствах. И у того, и у другого есть как одобрительный, так и критический взгляд на Сибирь; оба отдали дань одному из знаковых мифов

Сибири - мифу о Беловодье. Оба писателя на первых порах получили поддержку М.Горького, называли его свои учителем и были связаны с демократическим направлением русской литературы начала XX века.

Причем, М.Горький выражал особую надежду на то, что «будущий крупный романист будет из сибиряков»" , что в известной мере можно адресовать

Г.Д.Гребенщикову, которого «ревнивые патриоты Сибири» называли 8 сибирским Горьким». "

Дореволюционная критика ставит рядом имена Гребенщикова и Шишкова как наиболее перспективные. В.Львов-Рогачевский в статье с символическим названием «Великое ожидание» (1916), уделяет особое внимание творчеству молодых сибирских писателей, выделив среди них «беспощадную правдивость» ранних рассказов В.Я.Шишкова и этнографически точные подробности быта сибиряков в произведениях Г.Д.Гребенщикова29.

Оба писателя, хотя и по разным причинам, покинули Сибирь и свои основные «сибирские романы» создавали на основе ретроспекций, которые согласуются с периодом формирования литературного регионализма. Сибирский период стал важным этапом в формировании личности писателей, развитии их творчества и накоплении информации о жизни сибиряков, которая в дальнейшем стала основой и «Чураевых» Г.Д.Гребенщикова, и «Угрюм-реки» В.Я.Шишкова. Семейно-эпохальный масштаб сближает эти произведения и одновременно типологически соотносит с традициями русской и европейской литературы XIX-XX веков.

В дальнейшем писательская судьба Г.Д.Гребенщикова и В.Я.Шишкова сложилась по-разному. Первый эмигрировал в период гражданской войны и

27 Горький и Сибирь. Сборник. - Иркутск, 1949. С.48

28 Львов-Рогачевский В. Великое ожидание// Ежемесячный журнал, 1916, №1. С. 174

29 т

Там же несколько десятилетий был изъят из отечественной литературы, как и все русское зарубежье. Второй стал писателем социалистического реализма, а его творчество было отмечено высокими наградами советского правительства. Это, естественно, сказалось на степени их изученности. Примером могут служить статьи о творческой биографии писателей в Краткой литературной энциклопедии: объемная статья о Шишкове и небольшая заметка о Гребенщикове.

Но в начале 1920-х годов в России еще успели появиться критические отзывы на роман Г.Д.Гребенщикова «Братья» - первую книгу эпопеи «Чураевы» (Париж, 1922). Отмечалась самобытность писателя, глубокое знание староверческой деревни, достоверность повествования30 (Д.Горбов). Произведение было написано «в естественных тонах, переплетено настоящим сибирским бытом, поэзией и жутью тайги, первобытностью

31 прекрасной природы Алтая» (В.Правдухин). В дальнейшем отклики как на этот роман, так и на эпопею в целом печатались лишь в зарубежной прессе.

Роман вызвал одобрение русской художественной эмиграции — Ф.И.Шаляпина, Н.К.Рериха, Н.А.Рубакина, С.Т.Конёнкова, о чем свидетельствует Скиталец (С.Г.Петров) ~ и сам Г.Д.Гребенщиков в автобиографических произведениях.33

Критика русского зарубежья в целом высоко оценивала роман Г.Д.Гребенщикова, но не всегда была единодушна в восприятии частностей. Принципиально важное суждение высказал И.Савченко, считавший его не только талантливым литератором со своеобразным подходом к литературным темам, с ярким, красочным и выразительным языком, но и имеющим особый дар предвидения: «мыслителем, ищущим ключ к «тайне событий», к «грозе и буре российского вихря».34 М.Слоним не усматривал этого обобщающего масштаба и потому считал, что автор является лишь

30 Горбов Д.У нас и за рубежом. Лит.очерки.- М., 1928. С.72.

31 Правдухин В. Григорий Гребенщиков. «Чураевы»//Сибирские огни, 1922. №5. С. 182-183.

32

Яновский H.II. Верность.Портреты, статьи, воспоминания,- Новосибирск, 1984. - С. 178.

33 Гребенщиков Г.Д. Гонец:Письма с Помперага.- М., 1996. С.11

34 Вольная Сибирь. Прага, 1929, №6-7. С.46 искусным бытовиком, не сумевшим подняться на высоту создателя типов и т с художника-психолога». Вероятно, здесь сказался «эффект завышенного ожидания», и роман Гребенщикова прочитывался в соотнесенности с высокой классикой. Столь прямое сопоставление неадекватно, оно неизбежно обнаружит отсутствие «высоты», но на своем уровне художественные компоненты произведения обретают надлежащий строй. Г.Струве, отмечая в произведениях писателя-сибиряка много и безвкусия и даже элементарной безграмотности, признавал «свежесть и силу» в описании алтайской природы и характеристике некоторых членов кряжистой старообрядческой семьи Чураевых.36 Эта оценка не лишена оснований, но нуждается в комментарии и пояснении таких понятий как «вкус и грамотность» художественного текста: они не нормативны и порой выполняют функцию авторского своеобразия. Определяющим является признание И.Якушева, что в лице автора «Чураевых» Сибирь обрела своего художника и бытописателя, а о самом произведении можно говорить, как о

31 поистине колоссальной по своей конструкции сибирской эпопее. Это признание не получило научной разработки за рубежом, но как факт состоялось и было возвращено в Россию в начале 1990-х годов вместе с именем писателя и его литературным наследием.

Тогда же началось научное изучение творчества Г.Д.Гребенщикова. Оно развивается преимущественно в региональном литературоведении и развертывается в трех направлениях.

Первое - изучение фактов биографии писателя и поиск разрозненных произведений (В.А.Росов, В.К.Корниенко, Т.Г.Черняева, С.С.Царегородцева, А.Б.Фирсов и др.). В 1990-х годах при содействии российского МИДа и посредничестве нью-йоркского музея Н.К.Рериха возвращен из США личный архив Гребенщикова. В настоящее время он находится в Музее истории искусства, литературы и культуры Алтая (г.Барнаул). На этой базе был

35 Вольная Сибирь. Прага, 1929, №5. С.26

36 Русская литература в изгнании. - Париж, 1984. С. 129

37 Якушев И. Г.Д.Гребенщиков: По поводу двадцатилетия литературной деятельности // Славянская книга. — Прага, 1926, №3 сделан ряд ценных открытий биографического характера, однако полная биография писателя на научной основе еще не написана.

Второе, собственно литературоведческое, рассматривает и изучает произведения Г.Д. Гребенщикова с точки зрения их художественной значимости.

Обосновываются границы повествовательного контекста: «Чураевы» представляются романом-эпопеей «о русском народе, оказавшемся на

38 распутье» , где на основе «экстенсивно-хроникального типа сюжета» автор укрупняет семейный конфликт до размеров национального, и становится «наблюдателем конфликта мирового».39

Мотивировку характеров и отдельных сюжетных линий Т.Г.Черняева связывает с традицией народных песенных баллад: так разрешается «клубок противоречий» между братьями Чураевыми.40 «Переклички мотивов» романа-эпопеи с русской психологической прозой XIX века отмечает А.П.Казаркин 41

Сам Г.Д.Гребенщиков обосновывал связь с русской литературной традицией таким образом: «к прекрасному началу жизни вели именно эти три великие ступени Русской литературы — Тургенев — культура и изящество слова и образа <.> Толстой - мудрая совесть и правда жизни - свет и тьма народная, и Горький — с самых низов - взлет к свету и действенное завершение мечты Человека».42

Третье направление - изучение творчества Г.Д.Гребенщикова в контексте сибирской региональной литературы как одной из ее составляющих.

Б.А.Чмыхало в монографии «Молодая Сибирь» (1992) отводит значительное место роману-эпопее «Чураевы», поскольку в нем впервые масштабно исследовано содержание понятия «сибирский тип» в его

38 Черняева Т.Г. Г.Д.Гребенщиков и его роман «Чураевы»//Сибирь в контексте мировой культуры. - Томск, 2003. С.92

39 Казаркин А.П. Проза Сибири в XX веке//Сибирь в контексте мировой культуры. — Томск, 2003. С.104

40 Черняева Т.Г. Г.Д.Гребенщиков и его роман «Чураевы.Цит.изд. С.93

41 Казаркин А.П. Проза Сибири в XX веке.Цит.изд. С. 105

42 Цит.:Примочкина Н. Первым своим учителем считаю М.Горького»// НЛО, 2001, №48. С.156 этническом аспекте.43 По мнению ученого, это произведение можно рассматривать как типологический центр прозы сибирских литераторов начала XX в.: в нем сконцентрировались и ее несомненные достоинства, и общие недостатки44.

А.П.Казаркин считает, что вероискание героя, перебор религиозно-философских позиций - от мыслей отцов Церкви до оккультизма вводят крупнейшее произведение Г.Д.Гребенщикова в контекст интеллектуальной и философской прозы45. Причем по идейному составу роман полигеничен, областническая доктрина - лишь одна из составляющих его идей: в главном произведении сибирской прозы первой половины XX в. обнаруживается слой субэтнической проблематики, темы национальной идентичности и богоискательские мотивы46.

Чураевы» (1-я часть «Братья») становятся одним из главных объектов исследования в кандидатской диссертации К.В.Анисимова. В главе, посвященной выявлению генетической связи областнического мировоззрения и словесности «Молодой Сибири»,47 он рассматривает «Чураевых» в сибирском литературно-идеологическом контексте. Исследователь полагает, что идеи художественного пространства «Чураевых» можно рассматривать, ориентируясь на существование двух традиций, актуальных для автора: старообрядческой, а также русской

Л R литературы XIX в. . В дальнейшем К.В.Анисимов углубляет исследование в специальной статье, где отмечает связь Г.Д.Гребенщикова с областничеством, и в то же время его стремление быть сопричастным столичной литературной жизни.49 Автор полагает, что сюжетную структуру «Чураевых» определяет «история замкнутого микропространства»,

43 Чмыхало Б.Л. Молодая Сибирь.Цит.изд. С. 138.

44 Там же

45 Казаркин А.П. Проза Сибири в XX веке.Цит.изд. С. 105

46 Казаркин А.П. Жанровый контекст романа «Чураевы»// Алтайский текст в русской культуре. Вып.2,-Барнаул, 2004. С. 17

47 Анисимов К.В. Круг идей и эволюция сибирской прозы начала XX века. Автореферат. — Томск, 1998. С. 14

48 Там же. С. 17

49 Анисимов К.В. Сибирское областничество и творчество Г.Д.Гребенщикова: к интерпретации некоторых мотивов романа «Чураевы» (1-я часть)// Алтайский текст в русской культуре. Вып.2,- Барнаул, 2004. С.20 сталкивающегося с внешним миром, соотносящаяся в большей степени с мироощущением областника, чем с осмысленной идеологической

- 50 программой.

Фактически работа по исследованию творческого наследия писателя лишь начата, и в ряду других вопросов проступает проблема семейной хроники как сюжетно-типологической основы жанровой романной формы. Это же актуально и для романа В.Я.Шишкова «Угрюм-река», где основной и ведущей темой явилось «становление, развитие и гибель русского капитализма, показанные писателем на судьбе трех поколений семьи предпринимателей, купцов-сибиряков Громовых»51.

Творческое наследие В.Я.Шишкова изучено многопланово и подробно. Доказательством этому является большое количество статей, публикаций, а также диссертаций и других научных работ (Б.Л.Беляев, И.Е.Лясоцкий, Д.А.Иванов, С.Кожевников, Г.В.Кондаков, Г.Ф.Кунгуров и др.). Наиболее полно писательская биография Шишкова отражена в монографиях В.М.Бахметьева (1947), А.А.Богдановой (1953), И.Т.Изотова (1956), В.А.Чалмаева (1969), Н.Х.Еселева (1976), Н.Н.Яновского (1984), В.Черкасова-Георгиевского (1996).

В своих очерках они прослеживают эволюционный рост творчества В.Я.Шишкова и становление его как писателя соцреализма. Авторы практически единодушны в оценке романа «Угрюм-река»: произведение отличает глубокий историзм и конкретно-классовый характер как основного социального конфликта, так и многих эпизодов.

Первым к обзору творческого наследия В.Я.Шишкова обращается В.М.Бахметьев. Он считает, что произведения писателя отличает не только быт, но и «бытие с его социологией и экскурсами в углубленный показ О душевной жизни человека» **. При этом быт отражает «сгущенное реальное

50 Там же. С.22

51 Еселев Н.Х. Примечания //Шишков В.Я. Собр. соч. в 8-ми т. T.4 - М., 1983. С.526

52 Бахметьев В.М. Вячеслав Шишков. Жизнь и творчество. - М., 1947. С. 145 олицетворение материальной и духовной культуры народа на данном отрезке

С "J времени», а бытие становится источником философской мысли.

А.А.Богданова в своей монографии54 останавливается преимущественно на освещении сибирского периода в творчестве Шишкова. Позднее, в специальных статьях она отмечает важное значение произведений малого жанра в творческой эволюции писателя на пути к созданию больших многоплановых произведений («Угрюм-река», «Емельян Пугачев»).

Освещение социальных проблем в романах В.Я.Шишкова подробно представлено в работе И.Т.Изотова. Он уделяет большое внимание теме развития капитализма в Сибири, представленной в романе «Угрюм-река». Исследователь считает, что основным и главным в романе является «принцип социальных связей, определяющий расстановку персонажей, порядок и последовательность сцен, эпизодов. <.> Пафос романа - в разоблачении бесчеловечности капитализма».55

Опираясь на работы предыдущих авторов, В.А.Чалмаев расширяет и дополняет темы исследований. Он обращает внимание на двуплановость повествования: роман «Угрюм-река» одновременно является и итогом изучения буржуазной эпохи, художественным обоснованием неизбежности пролетарской революции, и родословной купеческого рода Громовых. Исследователь полагает, что личность главного героя не только представлена в нескольких трансформациях («юный Прохор», «коммерсант», «зверь»),56 но и явилась концентрацией трех поколений Громовых. Именно поэтому у

57 главного героя «необычайный, сжатый до взрыва трагический характер» .

Более подробно, с привлечением большого количества малоизвестных и неизданных материалов из архива В.Я.Шишкова, освещает жизнь и творчество писателя Н.Х.Еселев. Он особо выделяет роман «Угрюм-река», который называет «эпопеей Сибири», «романом из романов»: «так

53 Там же.

54 Богданова А.А. Вячеслав Шишков. Литературно-критический очерк. - Новосибирск, 1953

55 Изотов И.Т. Вячеслав Шишков. Критико-биографический очерк. - М., 1956. С.93

56 Чалмаев В.А. Вячеслав Шишков (критико-биографический очерк). - М., 1969. С. 78.

57 Там же. С. 60 переполнена книга действующими лицами с их многообразными, правдиво со изображенными судьбами» . Кроме того, он считает, что роман можно рассматривать не только как народно-бытовую и психологическую панораму дореволюционной Сибири, но и как «великолепный образец «криминального романа».59

По мнению Н.Н.Яновского, в «Угрюм-реке» обоснованно и глубоко выражена авторская концепция человека, истории и общества.60 Исследователь подробно останавливается не только на стилевых особенностях романа и образе главного героя, проблеме «интеллигенция и народ», но также и размышляет о такой загадке, как читательское сочувствие главному герою, который, тем не менее, становится прямым виновником страданий и гибели сотен людей.

К осмыслению христианско-философских мотивов в творчестве В.Я.Шишкова и их истоков обращается В.Черкасов-Георгиевский. В частности, он сообщает о путешествии молодого Шишкова с отцом Иоанном Кронштадским, имевшего большое значение для формирования особого христианского мировоззрения писателя61. Кроме того, в монографии впервые подробно рассказывается о дружбе и творческом сотрудничестве В.Я.Шишкова и Г.Д.Гребенщикова.

Во всех вышеперечисленных исследованиях так или иначе особо отмечается, что Шишков, будучи писателем-реалистом, опирается в своем творчестве на традиции русской классической литературы. Сам писатель подтверждает это в письме к П.Н.Медведеву и называет конкретные имена классиков: «влияли: Гоголь, Пушкин, Толстой, отчасти Успенский Г. и Короленко с Чеховым»62.

Учитывая ценность отдельных наблюдений исследователей, следует отметить, что работы о В.Я.Шишкове страдают идеологической

58 Еселев Н.Х. Шишков. - М., 1976. С.146

59 Там же. С. 156

60 Яновский Н.Н. Вячеслав Шишков: Очерк творчества. - М., 1984. С. 194.

61 Черкасов-Георгиевский В. На стрежне Угрюм-реки: Жизнь и приключения писателя Вячеслава Шишкова. -М., 1996. С.70

62 Шишков В.Я. Мой творческий опыт.Сост. и предисл. Н.Н.Яновский.- М., 1979. С.80 тенденциозностью. Характерно название одной из первых критических статей после выхода в свет «Угрюм-реки» - «Между Маминым-Сибиряком и Достоевским» (Ф.Бутенко), где некоторая близость к героям Достоевского расценивалась как «ущербное мировоззрение» автора63. Идеологическая направленность исследований несколько снижает их значимость и требует нового прочтения произведений В.Я.Шишкова. И в первую очередь это относится к роману «Угрюм-река», который сам автор называл главным произведением своей жизни.

Принимая во внимание большое количество разноплановых исследований, посвященных как общему анализу произведений Г.Д.Гребенщикова и В.Я.Шишкова, так и «Чураевым» и «Угрюм-реке», следует отметить, что тема сибирской семьи была в них только затронута. Естественным образом из предшествующих работ вытекает и постановка проблемы «семья и эпоха». Однако специального ее исследования не проводилось, хотя оба произведения дают обширный материал для него. Под этим углом зрения «Чураевы» и «Угрюм-река» выдвигаются в качестве объекта исследования.

Целью диссертации является исследование типологических черт сибирской семейной хроники, составляющей сюжетную основу романа-эпопеи Г.Д.Гребенщикова «Чураевы» и социально-психологического романа В.Я.Шишкова «Угрюм-река».

Поставленная цель включает в себя следующие задачи:

1. Рассмотреть типологию семейной хроники «Чураевых» и «Угрюм-реки» в контексте общего развития русской и зарубежной литературы.

2. Обозначить структуру семейной хроники в романах «Чураевы» Г.Д.Гребенщикова и «Угрюм-река» В.Я.Шишкова, рассмотреть ее типические художественные компоненты (сюжетные линии, образы, мотивы, категории времени и пространства).

63 Бутенко Ф. Между Достоевским и Маминым-Сибиряком//Борьба и стиль. Сб. статей. - Л., 1934. С.210

3. Выявить и соотнести специфические черты сибирской семейной хроники, художественно реализованные в двух оригинальных литературных вариантах, представляющих результат творческой индивидуальности авторов, своеобразие двух позиций в решении проблемы «семья и эпоха».

Методология исследования основывается на принципах сравнительно-исторического и структурно-типологического анализа материала. В процессе работы мы будем опираться на научные концепции, выдвинутые в трудах по истории и теории литературы М.М.Бахтиным, Ю.М.Лотманом, Е.М.Мелетинским, Л.Я.Гинзбург и др. При исследовании материала сибирской литературы методологически значимыми являются работы по истории литературы Сибири М.К.Азадовского, Ю.С.Постнова, В.П.Трушкина, Н.Н.Яновского, Б.А.Чмыхало и др.

Учитывая акцентирование проблемы «семья и эпоха», мы будем обращаться к теоретическим и практическим исследования в области социологии семьи (С.С.Крюкова, Ю.М.Гончаров и др.), данным социальной и демографической статистики второй половины XIX — начала XX века.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

1. Впервые семейная хроника рассматривается в структуре «сибирского романа» как сюжетно-типологическая основа произведения с ее типическими художественными компонентами и обобщениями, раскрывающими родовые связи поколений с их специфическим сибирским содержанием.

2. В работе предлагается новый подход, основанный на типологическом сопоставлении внутренней структуры региональной и классической художественной семейной хроники, что позволяет увидеть в их содержательной близости закономерность развития сибирской литературы указанного периода и формирование сибирского варианта семейной хроники.

3. Проблема «семья и эпоха» впервые исследуется на материале произведений, попавших в силу социально-идеологических условий в разные культурные пласты литературы XX века (роман В.Я.Шишкова в купированном виде после цензурной обработки стал одним из самых популярных в литературе советского времени, выдержал ряд изданий, роман-эпопея сибиряка-эмигранта Г.Д.Гребенщикова был долгое время неизвестен в России, впервые семь томов «Чураевых» были изданы в полном объеме в 2006-2007 годах).

Практическая значимость диссертации в возможности использования материалов и результатов исследования в курсе лекций по истории русской литературы, а также при составлении учебных программ, спецкурсов и спецсеминаров по региональному литературоведению и культуре Сибири. Кроме того, исследование может иметь практическое значение для сибирских писателей, ищущих свои пути в литературе.

Апробация работы. Основные положения данного исследования опубликованы в форме статей в сборниках Красноярского государственного педагогического университета им.В.П. Астафьева, Алтайского государственного университета, Бийского педагогического государственного университета им.В.М.Шукшина, Горно-Алтайского государственного университета. Результаты исследования и основные выводы диссертации обсуждались на научных конференциях в гг.Барнауле, Красноярске и на кафедре русской литературы КГПУ им.В.П.Астафьева.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, общим объемом 173 страницы машинописного текста. Библиография содержит 296 наименований.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Закаблукова, Татьяна Николаевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Семейная хроника в романах «Чураевы» Г.Д.Гребенщикова и «Угрюм-река» В.Я.Шишкова имеет признаки, присущие жанровой форме классической семейной хроники, что выявлено путем исследования и соотнесения обоих романов с произведениями русской и зарубежной литературы подобного плана. Наиболее важным признаком является наличие в структуре повествования движения (смены) поколений в контексте соответствующих исторических эпох, где время измеряется продолжительностью жизни поколений, а историческая эпоха представлена через призму частной жизни. Хронологическую основу в семейной хронике «Чураевых» и «Угрюм-реки» составляет большей частью не календарное, а событийное время, в котором этапы отечественной социальной истории представляют для авторов систему внешних ориентиров в выборе того или иного жизненного пути их героев. Такая событийная временная шкала необходима для определения места описываемой семьи в историко-культурном пространстве и установления ее статусных признаков. Связь между внутрисемейными событиями и реалиями эпохи создает свои специфические параметры для характеристики жизни семьи, подобно тому, как это может быть осуществлено при анализе биографии отдельного героя в соотнесенности с социальной событийностью.

Характерной особенностью семейной хроники «Чураевых» и «Угрюм-реки» становится утрата строгой жанровой каноничности и формирование ее в качестве субжанровой формы - сюжетно-ти по логической основы произведения. При этом сюжет истории семьи, воспитавшей главного героя, становится организующим центром, задающим ход развитию всего повествования. Развитие действия авторы стремятся подчинить законам реально-исторического времени, усложняя способы связи событий и стремясь отойти от простоты фабулы авантюрного романа. Обобщенные представления о человеке и мире проецируются в «Чураевых» и «Угрюм-реке» на саму действительность, происходит переосмысление механизмов осуществления единства произведения, постепенного отказа от интриги как интегрирующего начала. Писатели стремятся вырваться за пределы художественного текста, вводя в свои произведения не столько образ действительности, сколько действительность, как таковую, знакомую им по жизненному опыту. Время в этом случае оказывается не только основным объектом изображения, но и синтезирующей основой. В результате этого процесса семейная хроника в «Чураевых» и «Угрюм-реке» разрастается до крупных эпических произведений, в которых допускается соединение отдельных завершенных фрагментов в рамках целого, то есть реализовывается принцип единства индивидуального и семейного, а с другой стороны - динамически разворачивается образ мира в историческом движущемся времени.

Существенной особенностью семейной хроники в «Чураевых» и «Угрюм-реке» является появление в ней биографического реального времени. На фоне основного изображения времени выстраивается изображение отдельных событий, которые подчинены общему биографическому реальному времени жизни семьи. Длительность жизни семьи представлена несколькими поколениями. Сюжеты поколений в подобных произведениях вносят совершенно новый и чрезвычайно существенный момент в изображаемый мир, вносят соприкосновения разновременных жизней (соотношение времени поколений и авантюрного времени). Каждая веха семейной истории связана с именем главы семейства с чертами, присущими определенной исторической эпохе, а синтезирующим принципом является последовательность изложения событий во времени. Так же характерным является присутствие статического и динамического временного пространства. Первое проявляет себя в воспоминаниях героев и авторских пояснениях о создании и становлении семейного рода в прошлом, второе - в сюжетах жизни поколений семьи, их отдельных представителей в настоящем времени повествования.

Тип семейной хроники «Чураевых» и «Угрюм-реки» соответствует восходящему родословию: изложение истории семьи автор начинает не с рассказа о первом поколении, а включает его в общий контекст произведения. Так, у Гребенщикова история первого и второго поколений представлена в качестве воспоминаний главы третьего поколения — Фирса Чураева. Шишков историю рода Громовых от его основания включает в авторские пояснения, отступая от общего развития действия. И в том, и в другом случае в комбинации сюжета семейной хроники показана первичность схемы родства, перед которой несколько отступает фабульная связность. Мы согласны с К.Д.Муратовой, которая считает, что в таком построении заключается причина фрагментарности и слабой сцепленности частей литературных семейных хроник. Преодоление этого принципа, замена его сюжетной логикой и создает художественный текст семейной хроники, в которой автор выстраивает историю семьи, ориентируясь одновременно и на внешнюю событийную временную шкалу, и на внутреннее семейное «генеалогическое» время.

Истории жизни поколений в семейной хронике «Чураевых» и «Угрюм-реки», занимая собственное место в структуре повествования, неравнозначны и специализированы. Кроме поддержания непрерывности и последовательности жизни семьи, каждое поколение имеет свои функции: одни служат напоминанием о прошлом, другие призваны утверждать устоявшиеся веками нравственные нормы и семейные традиции, третьи становятся антагонистами семьи и т.д. В основе структуры сибирской семейной хроники лежит генеалогическое древо семьи, в которой рос и воспитывался главный герой.

Шишков ограничивается описанием трех поколений, а Гребенщиков расширяет контекст повествования и вводит в структуру семейной хроники еще два поколения. Но если о жизни второго поколения от основания семьи автор только упоминает, то на пятое поколение возложены две важные функции: замыкание круга семейной хроники и возрождение семьи Чураевых. Шишков же, в соответствии с выстроенной им концепцией и идеей романа, завершает семейную хронику трагической гибелью главы самого процветающего поколения семьи: со смертью Прохора род Громовых обречен.

И в «Чураевых», и в «Угрюм-реке» семейная хроника заключается в хронологические рамки периода конца XVIII - начала XX века. При движении поколений в повествовании выявляются одни и те же стадии жизни семьи: заключение брака, рождение детей, разрушение семьи вследствие смерти одного из супругов или развода. Отличительными особенностями в изображении поколений становятся функции, присущие каждому из них и характеризующие их роль в истории семейного сообщества от основания семейного рода до его разрушения. При этом реализация функций поколений в сибирской семейной хронике не есть описание только биологических механизмов. Изображая жизнь семьи в контексте определенной эпохи, Гребенщиков и Шишков стремятся рассмотреть в частном всеобщее, запечатлеть определенные социальные типы и значительные явления жизни общества в ходе развития исторических процессов на примере одной семьи. Переход к новым буржуазным отношениям в Сибири на изломе эпох XIX-XX веков был отмечен резкими противоречиями во всех сферах общественной жизни . Необходим был поиск новых форм социальных отношений, в том числе и семейных. Это послужило причиной тому, что Гребенщиков и Шишков, конечно, на своем уровне и со своими особенностями, обращаются к семейной хронике, к опыту жизни отцов и дедов. Также в свое время делал и Л.Н.Толстой, чтобы найти адекватные формы воплощения своим патриархальным идеалам, когда общественно-капиталистические отношения новой эпохи вступали в силу, рассеивая все иллюзии.

Повествуя о патриархальных поколениях, Гребенщиков и Шишков делают акцент на их приверженности принципам традиционализма в организации семьи, воспитании детей, вопросах веры, ведении хозяйства и т.п. При этом деды и отцы остаются в границах замкнутого мира, который был создан их собственными руками. Но эпоха коренного перелома в России конца XIX - начала XX в. вносит свои коррективы: наследники-антагонисты впитывают динамику нового времени, их мировоззрение формируется не столько под влиянием родителей, сколько внешних социально-экономических факторов. В этом случае писателями осмысляется не только судьба героев в водовороте событий, но и формирование их личности на крутом повороте истории.

Сюжетная линия о противостоянии отцов и детей (а, по сути, борьбе детей против отцов), преодолении наследниками замкнутого локуса родительской семьи, их отказе от традиций и устоев патриархальности вносит в повествование антисемейный мотив, который разрушает семейную хронику. Центральной сюжетной линией становится путь духовных исканий главного героя, который имеет вполне четко разграниченные этапы становления его личности. Это повествование уже выходит за рамки семейной хроники, которая, сыграв свою организующую роль в качестве сюжетообразующего центра, став сюжетно-типологической основой произведения, выливается в повествование о становлении героя-индивидуалиста. Такая композиция явилась отражением исторического процесса, в котором был характерным не только отказ от семейных корней, но и противостояние им. При этом именно семейная хроника во многом стала отражением эволюции регионального самосознания сибиряков как на бытовом, так и на идейно-духовном уровне.

После разрушения семейной хроники «мысль семейная» связывает сюжеты о жизни героев вне родительской семьи, их адаптации и социализации в условиях новой эпохи. Таким образом, семейная хроника оказалась взаимосвязанной с общественными, социальными, философскими вопросами и постепенно разрослась в «Угрюм-реке» Шишкова до большого социального романа, а в «Чураевых» Гребенщикова - до романа-эпопеи, в которых писатели отразили современную им жизнь.

Семейная хроника и сюжетная линия становления героя-индивидуалиста несут в тексте каждый свою смысловую и сюжетную нагрузку. Так в семейной хронике в центре авторского внимания оказывается хроника жизни семьи, в которой воспитывался главный герой. Исторически достопримечательные события истории семьи излагаются в хронологической и причинной последовательности. Разворачивающиеся события как внутри, так и вокруг этого семейно-родового сообщества представляют собой единую систему, отражающую эволюционное развитие как внутрисемейных, так и внешнесемейных отношений. По мере своего взросления и осознания самостоятельной личностью, главный герой стремится избавиться от патриархально-родовых уз, сковывающих его индивидуальность, что и обусловило возникновение антисемейного мотива, и, как следствие, появление центральной сюжетной линии о становлении героя-индивидуалиста. Именно такая сюжетная схема с ее особенностями (сибирский колорит, типические сюжеты, образы, мотивы) лежит в основе многих крупных романов советского периода о жизни сибиряков и выделяет их из всего многообразия литературы. Достаточно вспомнить такие произведения как «Вечный зов» А.Иванова, трилогию А.Черкасова «Хмель», «Черный тополь», «Конь рыжий» и т.п. Однако в подобных произведениях при сохранении общей концепции сюжетной схемы, к сожалению, был несколько утерян пафос «рефлектирующего героя». По мнению А.П.Казаркина, связано это в большей степени с идеологической направленностью советской литературы. Вечные темы - смерть, бесконечность мира, вера и безверие - для советского писателя заказаны: критика реагировала на них на проповедь «поповщины».

Семейная хроника в «Чураевых» и «Угрюм-реке» синтетична по форме: по ходу развития основного сюжета авторы включают в повествование авантюрные линии, архетипичные сюжеты, фольклорные, агиографические, философские мотивы и пр. Тем не менее, среди всего многообразия художественных приемов писателей можно выделить наиболее типичные, присущие только сибирской семейной хронике. Одним из них является сюжет истории основания семьи, в которой проявляет себя мотив переселения, знакомый по произведениям мировой художественной литературы. Особенностью этого мотива становится «приход» основателя в Сибирь, связанный с желанием отказаться от прежней жизни, укрыться в «тайном месте» и начать все заново. Несмотря на то, что образ основателя в большей степени статичен и не участвует в развитии сюжета, он имеет свои отличительные черты и занимает важное место в структуре действующих лиц семейной хроники. Собственно с рассказа о «приходе» основателя в сибирский край и начинается семейная хроника и в «Чураевых», и в «Угрюм-реке». По мере развития действия в повествование вносится мотив «укоренения» предков в Сибири и освоения ими нового места проживания. Сюжет основателя вносит в повествование мотив греха, который становится в «Чураевых» и «Угрюм-реке» сквозным и во многом определяющим в судьбе героев семейной хроники. Образ самого основателя обладает типическими чертами: при внешней схожести с ликами святых и показной благочинности он предстает и «святой иконой», и «бродягой-разбойником» одновременно. В то же время, имея далеко не безупречное прошлое, основатель является созидателем собственного мира, при этом как созидатель выступает только в материальной сфере, создавая «с нуля» хозяйство и закладывая базу будущего материального благополучия семьи, не взирая на нравственные и моральные нормы.

Наиболее значимыми в семейной хронике «Чураевых» и «Угрюм-реки» являются мотивы создания семьи и разрушения семейных отношений. Несмотря на внешнее противопоставление, они имеют внутреннюю причинную связь. Важной здесь становится мотивировка вступающих в брак и причина, лежащая в основе заключения союза. Семейные конфликты, выведенные Гребенщиковым и Шишковым в семейной хронике, обретают глубину и объемность. Представленный бытовой материал как бы кристаллизуется, перестает быть сугубо частным и незначительным, наделяется глубоким, обобщающим смыслом, выводя произведения на уровень общезначимой проблемы «семья и эпоха».

Примечательно, что авторами осмысляются условия гармонии семейной жизни героев, из которых традиционно остаются взаимопонимание и взаимоуважение супругов, правильное распределение ролей в семье и понимание важности задачи каждого. Немаловажными являются и морально-нравственные качества обоих супругов, чистота их помыслов, отсутствие лжи в отношениях, а также ответственность друг перед другом за душевное равновесие, физическое здоровье, оставленный после себя след в жизни. При этом счастье семейное базируется на любви-ответственности, христианских ценностях и духовном родстве ее членов, как это убедительно показывает Гребенщиков на примере семьи Полуяровых, Кондратия и Насти Чураевых. Отсутствие условий гармоничного развития отношений приводит к распаду семьи, как это доказательно передано Шишковым в истории семейного рода Громовых. При этом семейные истории в «Чураевых» и «Угрюм-реке» напрямую свидетельствуют о несовместимости счастья и погони за властью и богатством. В дополнение к традиционным условиям гармонии семейной жизни, писатели акцентируют внимание на том, что для счастья семье сибиряка необходим достаток, созданный сообща, собственным трудом, без эксплуатации.

Важнейшим в сюжете главного героя и в «Чураевых», и в «Угрюм-реке» становится мотив «блудного сына», который традиционен для региональной прозы. У Гребенщикова Василий Чураев - крестьянский интеллигент, несмотря на свое бунтующее сознание, на бытовом уровне чаще всего остается пассивным, углубляясь в философские изыскания. В отличие от него герой Шишкова - Прохор Громов, «гений предпринимательства», наоборот, при своей бурной деятельности, служении своему «делу» и неукротимой решительности ленив духовно. При этом каждый из главных героев проходит свой индивидуальный духовный путь исканий в зависимости от авторской концепции и идейной направленности произведения.

Не оставлен авторами без внимания и так называемый «женский вопрос», касающийся значения женщины в жизни семьи и общества в целом. Отмечается особое место жены и матери в деле сохранения и упрочения семейных уз, проявляющее себя большей частью в жизни патриархальных поколений. Наряду с этим рассматривается эволюционное развитие женского самосознания под воздействием веяний новой буржуазной эпохи в жизни поколений наследников-антагонистов семьи. По мнению авторов, эмансипированность женщины в немалой степени способствует краху семьи, что подтверждается в сюжетных линиях наследников-антагонистов. Отсутствие взаимопонимания жены и мужа, их отстраненность при стремлении каждого к индивидуальному самоопределению постепенно приводят к разрыву семейных отношений. При этом «женский вопрос» у Гребенщикова и Шишкова представлен не только частным случаем из жизни сибирской семьи, а рассматривается в контексте эпохи как типичное явление.

Особое значение в развитии повествования приобретает не только судьба поколений сибирской семьи, но и многоплановый образ Сибири из нескольких составляющих, который можно условно назвать «миром». Эти составляющие, важнейшими из которых являются природа, образ дома сибиряка, сибирский быт, отношение героев к родному краю и к окружающей действительности (мифологическое и реальное), переплетаются между собой, формируя относительно устойчивые черты, определяемые не только «местным колоритом», но и личным восприятием героев, характеризуются географическими, биологическими, этнографическими и психологическими основами, формирующими уклад и традиции сибирской семьи.

Таким образом, семейная хроника в романах «Чураевы» Г.Д.Гребенщикова и «Угрюм-река» В.Я.Шишкова, помимо традиционных жанровых особенностей, имеет присущие только ей признаки - образ основателя сибирской семьи и сюжет о его «приходе», мотив «блудного сына», проявляющийся в линии жизни главного героя, сложный художественный образ Сибири. Все вышеперечисленное позволяет ввести в терминологический обиход словосочетание сибирская семейная хроника.

Рассматривая романы «Чураевы» и «Угрюм-река» в контексте исторического литературного развития, можно утверждать, что Г.Д.Гребенщиковым и В.Я.Шишковым впервые были представлены темы, создавшие потенциал и определившие перспективу развития сибирского романа со всеми его характерными особенностями. Эти произведения, даже при всех недостатках художественного плана, были способны стать образцами нового сибирского романа. Несмотря на то, что дальнейшая советская идеологизация литературы не дала такой возможности, в историко-культурной ретроспективе «Чураевы» и «Угрюм-река» могут восприниматься не только как значимые произведения региональной литературы, но и как памятники русской культуры, являющиеся материалом для исследования во многих областях гуманитарных наук.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Закаблукова, Татьяна Николаевна, 2008 год

1. Аксаков С.Т. Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука/ Вступ. ст. и прим. С.Машинского. М., 1987. 544 с.

2. Бобылев Н.И. Джарго Аега: Сибирская быль//Невский альбом: Литературный сборник, издаваемый Н. Бобылевым. СПб, 1839. С.7-114

3. Бобылев Н.И. Чингисов столб: Сибирская быль// Невский альбом: Опыты в стихах и прозе Г.Бобылева. СПб, 1838. С.231-282

4. Голсуорси Д. Собр. соч.: В 16-ти т. Т. 1. Сага о Форсайтах. Собственник; Последнее лето Форсайта/Пер. с анг. М.Лорие, Н.Волжиной. М., 1962. 415 с.

5. Горький М. Дело Артамоновых// Избранные сочинения/ Вступ.ст. А.Овчаренко и И.Ревякиной; Примеч.М.Семашкиной. М., 1986. С.657-889

6. Горький М. О литературе//Избранные сочинения/ Вступ.ст. А.Овчаренко и И.Ревякиной; Примеч.М.Семашкиной.- М., 1986. С.1000-1006.

7. Горький М. Собр. соч. в 30-ти т. Т.ЗО. Письма, статьи, доклады, речи, приветствия М., 1956. 308 с.

8. Горький М. Фома Гордеев.- М., 1984. 256 с.

9. Гребенщиков Г.Д. Поклон родной земле (Из очерков «Святая Русь»)//Бийский Вестник, №1, 2003. С.97-103

10. Гребенщиков Г.Д. Гонец. Письма с Помперага. М., 1996. 215 с.

11. Гребенщиков Г.Д. Моя Сибирь// Бийский Вестник, №1, 2003. С. 103123

12. Гребенщиков Г.Д. Река Уба и Убинские люди// Алтайский сборник.-Барнаул, 1912.С. 1-80

13. Гребенщиков Г.Д. У Льва Толстого// Вопросы литературы, 1984, №2. С.190-197

14. Гребенщиков Г.Д. Чураевы/ Сост. А.Б.Фирсов, послесловие Т.Г.Черняевой.- Барнаул, 2004. 524 с.

15. Гребенщиков Г.Д. Чураевы: Братья Чураевы. Роман в трех частях. Спуск в долину. Роман. Т.1 Барнаул, 2006. 384 с.

16. Гребенщиков Г.Д. Чураевы: Веления Земли. Роман. Трубный глас. Роман.Т.2. Барнаул, 2006. 288 с.

17. Гребенщиков Г.Д. Чураевы: Сто племен с единым. Роман. Океан багряный. Роман.Т.З. Барнаул, 2007. 384 с.

18. Гребенщиков Г.Д. Чураевы: Лобзание змия. Роман. Радонега. Статьи. Воспоминания.Т.4. Барнаул, 2007. 352 с.

19. Гребенщиков Г.Д.Чураевы: Роман, повести, рассказы.- Иркутск, 1991. 416 с.

20. Гребенщиков Г.Д. Егоркина жизнь. Автобиографическая повесть. — Southbery, Connecticut, 1959. 342 с.

21. Достоевский Ф.М. Записки из Мертвого дома. Красноярск, 1983. 296 с.

22. Достоевский Ф.М. Статьи и заметки// Полн.собр.соч. в 30-ти т. Т. 19. -Л., 1979. 359 с.

23. Золя Э. Карьера Ругонов: Роман/Пер. с фр. Е.Александровой М., 1985. 272 с.

24. Калашников И.Т. Дочь купца Жолобова: Романы, повесть. -Иркутск, 1985. 637 с.

25. Короленко В.Г. Сибирские рассказы и очерки. М., 1980. 319 с.

26. Кущевский И.А. Николай Негорев, или Благополучный россиянин: Роман, рассказы, фельетоны. Иркутск, 1988. 623 с.

27. Мамин-Сибиряк Д.Н. Приваловские миллионы. Рассказы// Собр.соч.в 8 томах. Т. 2. М., 1953. 592 с.

28. Мамин-Сибиряк Д.Н. Черты из жизни Пепко. Хлеб// Собр.соч.в 8 томах. Т. 7.-М., 1955.732 с.

29. Омулевский И.В. Шаг за шагом Новосибирск, 1960. 444 с.

30. Потанин Г.Н. Тайжане: Историко-литературные материалы. Томск, 1997. 304 с.

31. Савинов Ив. Сохатый// Северное сияние: Альманах на 1831 год. — М, 1831. С.113-131

32. Толстой Л.Н. Анна Каренина// Собр. сочинений в 22-х г. Т. 9. М, 1982. 462 с.

33. Толстой Л.Н. Анна Каренина// Собр. сочинений в 22-х г. Т.8./Коммент.Э.Г.Бабаева М, 1981. 495 с.

34. Толстой Л.Н.Послесловие к рассказу Чехова «Душечка» // Собр. соч. в 22 т. Т.15.-М., 1983. С.315-319

35. Успенский Г.И. Волей-неволей. Скучающая публика. Через пень-колоду. Очерки, 1884-1885// Собр. соч. в 9 т. Т.6. М.,1956. 416 с.

36. Успенский Г.И. Очерки. Рассказы// Собр. соч. В 9 т. Т.8. М., 1957.684 с.

37. Чехов А.П. Из Сибири.Остров Сахалин.Фельетоны, статьи, записные книжки, дневники (1882-1904)// Собр.соч. в 12 т. Т.10. М., 1956. 600 с.

38. Шишков В.Я. Истоки// Сибирские огни, №4, кн.4 (июль-август).-Новосибирск, 1928. С.59-93

39. Шишков В.Я.Рассказы и повести// Собр.соч. в 8-ми т. Т.1.- М., 1983. 368 с.

40. Шишков В.Я.Угрюм-река // Собр.соч. в 8-ми т. Т.4.- М., 1983. 528 с.

41. Шишков В.Я.У грюм-река// Собр.соч. в 8-ми т. Т.З.- М., 1983. 480 с.

42. Щукин Н. Поселыцик: Сибирская повесть// Восточная Сибирь в ранней художественной прозе: Сб. произведений писателей Сибири 30-40 гг. XIX в. Сост. А.В.Гуревич. Иркутск, 1938. С.40-68

43. Ядринцев Н.М. На чужой стороне// Потанин Г.Н. Тайжане: Историко-литературные материалы. Томск, 1997. С.201-266

44. Ядринцев Н.М. Пельмень // Камско-Волжская газ., №77, 1873 (подпись — Пельменелюбов)

45. Ядринцев Н.М. Тюленьская жизнь: фельетон// Искра, №33. СПб, 1866 <

46. Работы по истории и теории литературы

47. Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции.-М., 1996. 448 с.

48. Анастасьев Н.А. Фолкнер. Очерк творчества.- М., 1976. 221 с.

49. Апт С. Томас Манн. М., 1972. 352 с.

50. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963. 362 с.

51. Бахтин М.М. Время и пространство в романе// Вопросы литературы, 1974, №3. С. 133-179.

52. Бахтин М.М. Герой и позиция автора по отношению к герою в творчестве Достоевского// Психология личности: Тексты. М., 1982. С. 250-260.

53. Бахтин М.М. К философии поступка// Философия и социология науки и техники.- М., 1986. С. 80-160

54. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. 541 с.

55. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. 424 с.

56. Бахтин М.М.Эпос и роман. СПб., 2000. 300 с.

57. Бестужев А.А. О романе Н.Полевого «Клятва при гробе господнем»//57