Системно-структурное моделирование внутрижанрового пространства гипержанра "дневник": на материале британской лингвокультуры тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, кандидат филологических наук Калинина, Екатерина Игоревна

• Калинина, Екатерина Игоревна
• кандидат филологических наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Калинина, Екатерина Игоревна

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава 1. Теоретические предпосылки изучения внутрижанрового пространства дневника

§ 1.1. Категория «речевой жанр» в русле современной научно-

лингвистической концепции

§ 1.1.1. Проблема систематизации речевой деятельности

§ 1.1.2. Понятие речевого жанра

§ 1.1.3. Методология описания речевых жанров

§ 1.2. Особенности речевого жанра «дневник»

§ 1.2.1. Специфика лингвистического исследования речевого

жанра «дневник»

§ 1.2.2. Философско-психологический аспект изучения

речевого жанра «дневник»

§ 1.2.3. Проблема типологии дневниковых текстов

§ 1.3. Функционирование речевого жанра «дневник» в

англоязычном коммуникативном пространстве

Выводы

Глава 2. Дневник как гипержанр

§ 2.1. Гипержанр «дневник» как системное образование

§ 2.1.1. Категория «гипержанр» в современных

лингвистических исследованиях

§ 2.1.2. Полевая организация структуры гипержанра

«дневник»

§ 2.2. Личный дневник как ядро гипержанровой системы

§ 2.2.1. Коммуникативная цель ведения личного

дневника

§ 2.2.2. Я-образ как центральный компонент внутрижанровой системы личного дневника

§ 2.2.3. Стратегии конструирования Я-образа в личном

дневнике

§ 2.3. Базовые жанровые разновидности гипержанра

«дневник»

§ 2.3.1. Особенности речевого жанра «политический

дневник»

§ 2.3.2. Особенности речевого жанра «сетевой дневник»

§ 2.3.3. Организация внутрижанрового пространства базовых

жанровых разновидностей гипержанра «дневник»

Выводы

Глава 3. Особенности конструирования Я-образа в базовых жанровых разновидностях гипержанра «дневник»: стратегический и содержательный аспекты

§ 3.1. Коммуникативно-лингвистические особенности

реализации нарративной стратегии

§ 3.1.1. Реализация нарративной стратегии в личном

дневнике

§ 3.1.2. Реализация нарративной стратегии в политическом

дневнике

§ 3.1.3. Реализация нарративной стратегии в сетевом

дневнике

§ 3.2. Коммуникативно-лингвистические особенности

реализации стратегии диалогизации

§ 3.2.1. Реализация стратегии диалогизации в личном

дневнике

§ 3.2.2. Реализация стратегии диалогизации в политическом

дневнике

§ 3.2.3. Реализация стратегии диалогизации в сетевом дневнике

§ 3.3. Коммуникативно-лингвистические особенности реализации стратегии достижения эмоционального комфорта 128 § 3.3.1. Реализация стратегии достижения эмоционального

комфорта в личном дневнике

§ 3.3.2. Реализация стратегии достижения эмоционального

комфорта в политическом дневнике

§ 3.3.3. Реализация стратегии достижения эмоционального

комфорта в сетевом дневнике

§ 3.4. Особенности лингвистической реализации компонентного наполнения Я-образа в базовых

разновидностях гипержанра «дневник»

§ 3.5. Стратегические закономерности конструирования Я-образа в базовых разновидностях гипержанра «дневник»

Выводы

Заключение

Список литературы

Список лексикографических источников

Источники примеров

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Системно-структурное моделирование внутрижанрового пространства гипержанра "дневник": на материале британской лингвокультуры»

Введение

Данное исследование посвящено изучению особенностей организации внутрижанрового пространства гипержанра «дневник» на примере современной британской лингвокультуры. В исследовании осуществляется описание систем базовых жанровых разновидностей, в качестве которых рассматриваются личный дневник (personal/private/intimate diary), политический дневник (politician's diary), сетевой дневник (online diary). Исследование выполнено в русле антропоцентрической научной парадигмы, теории речевых жанров и прагмалингвистики.

Актуальность исследования обусловлена рядом факторов.

В последние десятилетия в лингвистической науке наметился интерес к изучению речевых жанров, вызванный смещением фокуса лингвистических исследований и кризисом структуралистской методологической парадигмы, что отразилось на развитии отдельной отрасли лингвистического знания -теории речевых жанров (жанроведении, генристики, генологии). Вслед за М.М. Бахтиным, под влиянием работ которого и сформировалась российская теория речевых жанров [Арутюнова 1998; Гольдин 1997; Дементьев 2007, 2010; Лебедева 2007, 2011; Седов 2001, 2007; Шмелёва 1995, 1997; Федосюк 1997 и др.], отечественные учёные предпринимают попытки систематизации многообразных речевых форм общения с помощью обращения к категории «речевой жанр», которая вошла в категориальный аппарат теории дискурса, когнитивной лингвистики, социолингвистики и других научных отраслей, образующих ядро антропоцентрического языковедения. В зарубежной лингвистике «обретение жанрового мышления» (Т.В. Шмелёва) также является характерным признаком современного этапа развития, что находит отражение в концепциях зарубежных учёных [Вежбицка 2005, 2007; Гайда; Askehave 1999, 2001; Bawarshi 2010; Corbett 2009; Miller 1984; Swales 1990]. Труды вышеперечисленных исследователей и составили теоретическую базу данного исследования.

Признание богатого методологического потенциала данной категории позволяет лингвистам считать речевой жанр «эффективным объясняющим механизмом использования языка, механизмов порождения и интерпретации речи» [Дементьев 2007: 39]. Современный этап развития теории речевых жанров выявляет необходимость создания фундаментальных описаний речевых жанров, функционирующих в определённой лингвокультуре и являющихся «одним из лучших ключей к культуре общества» [Вежбицка 2007: 80], а также ставит перед исследователями задачи описания жанровых групп, жанровой стратификации различных типов дискурса, создания типологий речевых жанров. Становление теории речевых жанров и решение поставленных перед ней задач осложнено универсальностью категории речевого жанра, а также исторической подвижностью последнего, поскольку функционируя в рамках системы общественных отношений, речевой жанр развивается и адаптируется к изменяющимся социальным условиям. Изучение отдельных речевых жанров в их развитии представляется актуальной лингвистической задачей.

Принимая во внимание важность социального аспекта в формировании речевого жанра, мы полагаем, что релевантным является изучение и систематизация разнообразных жанровых форм, объединённых одной номинацией, совпадение которой предполагает наличие схожих жанрообразующих признаков. Вслед за К.Ф. Седовым [Седов 2007], при исследовании речевых жанров мы оперируем термином «гипержанр», который совсем недавно начал входить в лингвистический оборот, что обусловило некоторое разночтение в его употреблении. Опираясь на концепцию представителей Барнаульско-Кемеровской научной школы [Лебедева 2011; Сухотерина 2007; Юркевич 2011], мы разрабатываем собственное определение гипержанра, которое несколько расширяет его методологический потенциал: рассмотрение гипержанра в системном аспекте позволяет выявить наличие связей между отдельными элементами (речевыми жанрами) внутрижанровой системы.

В лингвистических и философских исследованиях последнего десятилетия обозначился интерес к изучению личных дневников [Зализняк 2010; Кобрин 2003; Новикова 2005; Пигров 2003, 2008; Радзиевская 2004 и другие]. Актуальность изучения дневникового жанра обусловлена необходимостью осмысления модификации классического интимного дневника, который оказался востребованным в современном коммуникативном пространстве в виде блога. Востребованность виртуального аналога личного дневника свидетельствует о важности выполняемых им функций.

В данном исследовании осуществляется комплексное осмысление феномена «дневник» в многообразии его проявления и в системе отношений между различными репрезентантами данного жанра, что определяет научную новизну исследования:

1. Уточняется понятие «гипержанр» и предлагается полевая модель организации его структуры: системность данного явления рассматривается в качестве его основного признака, наряду со структурированностью и социально-коммуникативной значимостью.

2. Предложена и апробирована системно-структурная модель организации речевого жанра «личный дневник» как жанра-прототипа для остальных разновидностей гипержанра «дневник».

3. Осуществлено комплексное описание жанра-прототипа «личный дневник», а также базовых жанровых разновидностей гипержанра «дневник» - сетевого и политического дневников как единства компонентов социального, коммуникативного и когнитивного уровней.

4. Выявлены и описаны коммуникативные стратегии и тактики, организующие социальное взаимодействие автора и адресата, реализующие авторские интенции в рамках внутрижанрового пространства гипержанра «дневник».

5. Уточнена роль когнитивного компонента (Я-образ) в структуре и функционировании гипержанра «дневник».

Объектом диссертационного исследования является внутрижанродое пространство гипержанра «дневник». Предмет изучения составляет системно-структурная организация жанрообразующих компонентов в базовых жанровых разновидностях гипержанра «дневник».

Цель диссертационного исследования заключается в выявлении закономерностей организации внутрижанровых систем базовых жанровых разновидностей гипержанра «дневник». Поставленная цель определила следующие задачи исследования:

1. Описать подходы к определению речевого жанра и существующие методические принципы его изучения, определив релевантность их применения в данном исследовании.

2. Выявить лакуны и проблемные зоны в существующих исследованиях дневниковых текстов.

3. Обосновать целесообразность применения термина «гипержанр» при решении задачи типологизации дневниковых текстов.

4. Структурировать пространство гипержанра «дневник», выявив его ядро, а также базовые разновидности.

5. Описать коммуникативно-прагматические особенности конструирования Я-образа в базовых жанровых разновидностях гипержанра «дневник».

6. Представить организацию внутрижанровых структур базовых речевых жанров гипержанра «дневник» в виде модели.

Основными методами, использованными при решении поставленных цели и задач, выступили описательный метод, на основе которого осуществлялось рассмотрение анализируемых в исследовании жанров, и метод когнитивного моделирования (в том числе, метод моделирования с опорой на теорию элементарных смысловых единиц при выявлении специфики восприятия представителями британской лингвокультуры речевого жанра «diaiy»), позволяющий структурировать внутрижанровое пространство изучаемых речевых жанров. В работе также применяются:

метод дефиниционного анализа при изучении национально-культурной специфики феномена «diary», метод опроса для получения метажанровых рефлексий, метод случайной выборки при отборе речевого материала для анализа, элементы статистического анализа, применяемые при обработке полученных в ходе исследования результатов.

Теоретическая значимость работы определяется её вкладом в развитие категориального аппарата теории речевых жанров, а именно - в уточнении понятия «гипержанр» и расширении его методологического потенциала.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования методики описания систем внутрижанровых компонентов применительно к другим речевым жанрам как русской, так и английской речи. Материал исследования может быть использован при проведении занятий по курсам «Общее языкознание», «Теория коммуникации», «Стилистика английского языка».

В результате исследования сформулированы и выносятся на защиту следующие положения:

1. Задачу типологизации дневниковых текстов, значительно осложняемую их гетерогенностью, представляется целесообразным решать с опорой на родовое понятие гипержанра. Гипержанр есть системное социально-коммуникативное образование, организованное по принципу поля, где ядром выступает жанр-прототип, степень изоморфности внутренней структуры которого структурам других входящих в гипержанр жанров определяет базовый или периферийный статус последних.

2. Жанром-прототипом в гипержанре «дневник» выступает личный (интимный) дневник, представляющий собой полиинтенциональный автокоммуникативный речевой жанр, имеющий целью конструирование Я-образа и выполняющий функцию становления человеческой субъективности.

3. Социальные (адресант и адресат), коммуникативные (интенции и стратегии) и когнитивные (Я-образ) компоненты, характеризующие

ситуацию ведения личного дневника, функционируют как система, в которой компонент когнитивного уровня является центральным, поскольку представляет собой точку концентрации центробежных и центростремительных векторов взаимодействия остальных уровней системы: характер Я-образа зависит от социальных факторов в диаде адресат-адресант, но определяет коммуникативные стратегии взаимодействия.

4. Выделение базовых жанровых разновидностей гипержанра «дневник» основывается на степени изоморфности их структуры структуре прототипного жанра, а также на схожести функциональных возможностей и целевых установок коммуникантов, что позволяет определить жанры политического и сетевого дневника как базовые, представляющие собой динамические вариации жанра интимного дневника.

5. В личном, политическом и сетевом дневниках в зависимости от формата социального взаимодействия (Я - Я', Я - ОНИ, Я - ОНИ - Я) авторами осуществляется конструирование Я-образа (реального, желаемого или виртуального) как единства содержательной, эмоциональной и оценочно-поведенческой составляющих. Особенности Я-образа автора детерминируют специфику реализации коммуникативных стратегий, являющихся средствами реализации комплекса интенциональных установок.

6. В личном дневнике маркированным оказывается эмоциональный компонент Я-образа, конструируемый преимущественно речевыми средствами коммуникативной стратегии достижения эмоционального комфорта. В политическом дневнике направленность коммуникации на массового адресата детерминирует выделенность содержательного компонента Я-образа, создаваемого нарративной стратегий. В коммуникативной ситуации ведения сетевого дневника наиболее значимым компонентом Я-образа выступает оценочно-поведенческий, обеспечивающий регулирование отношений с адресатом в рамках диалогической стратегии.

Материалом для исследования послужили тексты, репрезентирующие базовые жанровые разновидности гипержанра «дневник» в британской

лингвокультуре. Репрезентантом личного дневника в исследовании выступает дневник английского юноши XIX века - Рейфа Нёвилля, а также задействованы записи из личных дневников жителей Великобритании конца XX - начала XXI века, опубликованные на сайте ВВС News. В качестве материала для изучения особенностей политических дневников были выбраны дневники членов английского парламента Ричарда Кроссмана (1907-1974) и Криса Муллина (род. 1947). Сетевые дневники представлены «живыми журналами» и личными блогами современных представителей британского лингвокультурного сообщества.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации обсуждались на всероссийских и международных конференциях: «Язык и речь в междисциплинарном пространстве» (Санкт-Петербург, 2011), 5-й Всероссийской научной конференции по проблемам концептуальной систематики языка, речи и речевой деятельности (Иркутск, 2011), «Проблемы и перспективы языкового образования в XXI веке» (Новокузнецк, 2010; 2011) «Филология, искусствоведение и культурология: актуальные вопросы» (Новосибирск, 2012), «Проблемы современной лингвистики и методики преподавания языковых курсов» (Кемерово, 2012), а также на заседаниях кафедры французского языка и методики преподавания КузГПА.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и списка литературы. Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, а также определяются цель, задачи, методы, предмет и объект исследования, обозначается его научная новизна, теоретическая и практическая значимость. В первой главе «Теоретические предпосылки изучения внутрижанрового пространства дневника» рассматриваются концепции речевого жанра, описываются линвистические, философские и психологические особенности речевого жанра «дневник», выявляются лакуны в существующих теориях по изучению дневниковых текстов. Во второй главе «Дневник как гипержанр» обосновывается применение

категории «гипержанр» при типологизации дневниковых текстов, описывается полевая структура организации гипержанра, выделяются и рассматриваются базовые жанровые разновидности гипержанра «дневник» в единстве конституирующих их компонентов. В третьей главе «Особенности конструирования Я-образа в базовых жанровых разновидностях гипержанра «дневник»: стратегический и содержательный аспекты» подробно описаны особенности реализации коммуникативных стратегий в личном, политическом и сетевом дневниках, выявлены общие и частные содержательно-стратегические характеристики базовых жанров гипержанра «дневник». В заключении подведены итоги проведённого исследования и намечены дальнейшие перспективы изучения данной темы.

Глава 1. Теоретические предпосылки изучения внутрижанрового пространства дневника

§ 1. Категория «речевой жанр» в русле современной научно-лингвистической концепции

§ 1.1.1. Проблема систематизации речевой деятельности С середины XX века проблема систематизации речевой деятельности человека занимает центральное место в лингвистических исследованиях. Само смещение акцента изучения с языка на речевую деятельность закономерно и связано с антропоцентрическими тенденциями как в языкознании, так и в научной мысли вообще, поскольку речь, являясь основным способом взаимодействия людей, представляет собой антропоцентрический феномен.

Господствовавший в первой половине XX века структурализм не затрагивал реальных процессов коммуникации, академическая наука была ориентирована на исследование языка, который являлся, по сути, некой научной абстракцией [Григорьева 2007: 5]. Н. Фэаркло считает парадоксальным тот факт, что лингвисты уделяли так мало внимания реальной речи («actual speech»), сосредоточившись на изучении языковой системы [Fairclough 1989: 7]. Следует отметить, что, уже начиная с 20-х годов предыдущего столетия - время, характеризующееся доминированием структуралисткой парадигмы, в языкознании намечаются тенденции исследования «языковых выражений в речевом потоке» [Баранов 1997: 5]. Важность изучения речевой деятельности осознавалась многими языковедами, так И.А. Бодуэн де Куртенэ, определяя предмет языкознания, отмечал, что лингвисты должны исследовать и познавать «человеческую речь во всём её разнообразии» [Бодуэн де Куртэнэ 1963: 205]. Однако, несмотря на осознание важности данной проблематики, в конце 60-х годов, по словам A.A. Леонтьева, в науке ещё не существовало ничего подобного лингвистике речи [Леонтьев 1969: 6].

Антропоцентризм как новая научная парадигма (также именуемая неолингвистикой) предъявил определённые требования к лингвистическим исследованиям, главным из которых стала ориентация на человеческий фактор в языке. Включение в контекст исследований многообразных ситуаций использования языка в процессе коммуникации, а также механизмов порождения и интерпретации речи привело к возникновению таких «речеведческих дисциплин» (Н.И. Формановская), как психолингвистика, прагмалингвистика, теория дискурса, функциональная стилистика, лингвистика текста, социолингвистика. На основе этих дисциплин осуществляется коммуникативно-прагматический подход к описанию языка, в центре внимания исследователей оказывается дискурс (потеснивший категорию текста). Особенностью категории дискурса является включение в исследование речевого произведения, помимо собственно языковых, экстралингвистических факторов, в первую очередь, пространства (физическое, социальное, личное) и времени (физическое, психологическое, историческое) [Колмогорова 2009: 7].

Категорией дискурса обозначаются коммуникативные события речевого общения, таким образом, дискурс объединяет в себе язык и речь. Как отмечает В.И. Тюпа, в современных гуманитарных науках триада язык-речь-дискурс заменила соссюрианскую диаду язык-речь [Тюпа 2010: 54-55]. А по мнению A.A. Кибрика, дискурс - это единственный «заведомо реальный лингвистический объект» [Кибрик 2009: 4]. Несмотря на довольно значительное количество различных подходов к определению дискурса, важным является сам факт обращения лингвистов к данной категории, поскольку это служит доказательством направленности вектора исследовательского интереса на коммуникацию, на общение (в том числе и не речевое) и на использования языка в коммуникативных ситуациях. В сферу интереса лингвистов попадает рассмотрение речевых намерений, стратегий и тактик коммуникантов.

Одной из основных трудностей при анализе человеческого общения предстаёт поиск подходящей категории для его систематизации. Как и всякая наука, • лингвистика речи (под которой мы понимаем совокупность языковедческих дисциплин, ориентированных на исследование «человека в языке») стремится к упорядочиванию и структурированию предмета своего исследования. Лингвисты в данном случае находятся в затруднительном положении, поскольку процесс речевого общения сложен и многообразен. Ещё М.М. Бахтин писал о том, что характер и формы использования языка так же разнообразны, как и области человеческой деятельности [Бахтин 19796: 237]. Несколько схоже звучат слова A.A. Кибрика: «Формы дискурса столь же разнообразны, как и формы самой человеческой жизни» [Кибрик 2009: 4].

И.А. Бодуэн де Куртенэ, рассуждая о языкознании как науке, говорил, «что языковые явления кажутся на первый взгляд хаосом, беспорядком, путаницей» и что задача исследователя - найти в этом хаосе «благоустройство, порядок, систематичность, причинные связи» [Бодуэн де Куртенэ 1963: 206]. Адаптируя слова русско-польского языковеда к современной лингвистической действительности, мы можем сказать, что сейчас задача лингвистики - найти порядок в кажущемся хаосом многообразии речевого общения. Несмотря на то, что объективность упорядоченности дискурса признаётся всеми исследователями, до сих пор не удалось представить по-настоящему полную картину соотношения моментов системности [Дементьев 2010: 83]. Одной из причин, объясняющей нерешенный характер проблемы речевой системности, является невозможность применить к речи понятие инварианта, служившего основой для системно-структурного языкознания.

С момента переориентации лингвистики с языковой системы на речевую деятельность неоднократно предпринимались попытки упорядочить описание сферы речевого общения. За годы существования лингвистика речи по-разному пыталась решить проблему системности, используя для этого

категории коммуникативного концепта, стиля, тональности, речевого события и другие, отличающиеся друг от друга как содержательно, так и структурно.

Американский лингвист Д. Байбер писал, что разнообразие присуще человеческому языку, оно заложено в самом языке, но это разнообразие систематично и зависит от нелингвистических факторов, которые можно разделить на две группы: зависящие от ситуации и зависящие от принадлежности говорящего к той или иной группе (возрастной, социальной, территориальной). Таким образом, он предлагал структурировать речевую деятельность, используя понятия регистра и диалекта [Biber 1995: 1]. При этом термин «регистр» понимается самим исследователем довольно широко. Он использует этот термин для обозначения любого языкового разнообразия («any language variety»), определяемого ситуативными характеристиками, включающими цель говорящего, отношения между говорящим и слушающим и условия продуцирования речи, («the production circumstances») [Biber 2009: 847]. To есть, регистром может являться и письменная речь, и научная лекция, поскольку и первое, и второе - это своего рода ситуации, влияющие на выбор говорящим языковых средств. К недостаткам теории Д. Байбера следует отнести расплывчатость термина «регистр», а также ориентацию всей коммуникативной ситуации на говорящего, из виду упускается, что процесс общения является «многосторонне-активным» (М.М. Бахтин).

Идеи английских учёных Дж. Остина и Дж. Серля сыграли важную роль в осмыслении речевой деятельности, а их теория речевых актов в широком смысле рассматривается как теория речевой деятельности. Речевой акт трактуется как способ достижения определённой цели путём совершения речевого действия. В рассмотрении механизма использования языка для достижения целей и заключалась научная новизна теории речевых актов. В модель коммуникативной ситуации были включены цель и результат речевого действия, что позволило проводить более детальный анализ

коммуникации и выделять её существенные характеристики. Также одним из главных достижений этой теории следует признать обращение к анализу единиц, более тесно связанных с коммуникативной действительностью (высказывание как объект исследования вытеснило на периферию абстрактные языковые единицы).

Однако, теория английских логиков не избежала критики со стороны лингвистов, которые обнаружили в ней ряд слабых мест. Во-первых, не все лингвисты считают предложенную английскими логиками терминологию удачной, в первую очередь, это касается самого понятия «речевой акт». По мнению А. Вежбицкой, слово «акт» многих вводит в заблуждение, вызывая представление о коротком, однофразовом высказывании, вследствие чего исследование речевых действий человека сводится («вырождается») к исследованию типов предложений [Вежбицка 2007: 70]. Во-вторых, недостаткам теории речевых актов относят и то, что она не выходит за пределы моментальных интенций отправителей и не обладает необходимым инструментарием для изучения длительных стратегий коммуникантов.

Таким образом, теория речевых актов оказалась трудно применимой ко многим формам речевой деятельности, в первую очередь, к живой разговорной речи, и лингвисты всё чаще стали обращаться к теории речевых жанров, которая развивалась параллельно с теорией речевых актов, но была менее разработанной. Теория речевых жанров оказалась более адекватной моделью «для описания и объяснения своеобразных правил человеческой коммуникации, структур и механизмов взаимодействия внутри языкового сообщества» [Дённингхаус 2002: 104]. Речевой жанр признаётся исследователями одним из ключевых понятий, структурирующих новую научную парадигму [Седов 2007: 7]. О востребованности данной категории свидетельствует обращение к ней представителей различных отраслей лингвистического знания. Речевой жанр входит в категориальный аппарат когнитивной лингвистики, теории дискурса, лингвокультурологии, прагматики, психолингвистики. С помощью системы жанров определенным

образом упорядочивается наше общение и производимый человеком текст в любой его форме (устной, письменной, электронной).

$ 1.1.2. Понятие речевого жанра

Введение в научный оборот термина «жанр» связывают с именами Платона и Аристотеля [ВалуагеЫ 2010; СогЬей 2009; Дементьев 2010; Тюпа 2001; Шмелёва 2007], которые употребляли этот термин в отношении произведений искусства. Подобный подход представляет собой упрощённый взгляд на категорию жанра, однако, именно на Аристотеля опирались английские филологи XVIII века, обращаясь к категории жанра, по-прежнему применяя этот термин для анализа литературных текстов и понимая под жанром нечто устойчивое и абстрактное. Несмотря на подобную точку зрения филологов, для писателей жанровые каноны всегда были чем-то условным, и в своих произведениях авторы смешивали различные жанры [СогЬеИ 2009: 286]. Этот факт не мог не отразиться на восприятии жанра филологами, которые добавили к характерным чертам жанра динамичность. Говоря о речевых жанрах, исследователи, по мнению А. Баварши, точка зрения которого кажется нам вполне обоснованной, не должны игнорировать литературоведческие теории, которые могут быть использованы для более полного понимания сложной сущности речевого жанра [ВахуагэЫ 2000: 336]. Терминологическая неустойчивость понятия «жанр» в частности связывается именно с давними традициями его использования и неоднократного теоретического переосмысливания [Тюпа 2001: 31].

Впервые термин «речевой жанр» для описания коммуникативных событий реальной жизни был введён М.М. Бахтиным, статья которого и оказала существенное влияние на развитие теории речевых жанров в России, а термин «жанр» распространился и на нехудожественные тексты [Бахтин 19796]. Западные учёные также признают огромный вклад М.М. Бахтина в формирование взглядов о философии и социологии языка. Именно в качестве ключевой категории философии языка и социологической поэтики мыслил

М.М. Бахтин речевой жанр. Он понимал под речевыми жанрами относительно устойчивые типы высказываний, характеризующиеся триединством тематического содержания, стиля и композиции. Важное замечание в отношении толкования слов М.М. Бахтина делает В.В. Дементьев, обращая внимание на отличие бахтинского понимания темы, стиля и композиции (оно прагматично) от традиционно лингвистического [Дементьев 2010: 34]. К настоящему моменту понимание речевого жанра значительно расширилось, и среди существующих концепций есть и те, в которых жанрами именуются поведенческие феномены (например, ухаживание в диссертационном исследовании Д.Л. Колоян), коммуникативные ситуации (застолье как комплексный жанр или гипержанр).

В российском жанроведении сложились две основных традиции изучения речевых жанров: лингвистическая (генристика), опирающаяся на системно-структурную методику, и прагматическая (жанроведение), ориентированная на бахтинские идеи о диалогичности. Прагматическое понимание сути речевого жанра отражено в работах К.Ф. Седова, В.В. Дементьева, А. Вежбицкой, М.Н. Кожиной. Подобный подход к описанию речевых жанров соответствует направленности современной лингвистики на «на поиск связей между строением речевых произведений и компонентами ситуации общения, включая в число последних прежде всего субъекты коммуникативной ситуации, отношения между ними, их знания и интенции» [Гольдин 1999: 4].

Западное жанроведение на сегодняшний день представлено тремя основными направлениями: системно-функциональным (the Australian Systemic-Functional School: Halliday, Kress & Knapp, Ventola), риторическим (North American New Rhetoric: Freedman & Medway, Bazerman, Miller) и прикладным (ESP Tradition: Bhatia, Henderson, Swales). Представители каждого из направлений адаптируют понятие речевого жанра к своим исследовательским интересам, что приводит к сосуществованию десятков

определений речевого жанра. Для приверженцев системно-функциональной теории жанр - это один из элементов сложной социальной семиотической системы, один из социальных конструктов, вызванный к жизни постоянными и текущими потребностями людей. Представители школы «новой риторики» сфокусированы на изучении социальных условий и ситуаций, в которых появляются жанры, и на выявлении специфических жанровых функций. Интересен тот факт, что развитие западной «новой риторики» связано именно с работой М.М. Бахтина «Проблема речевых жанров». Представителей прикладной лингвистики интересуют в первую очередь формальные жанровые черты.

Однако с развитием жанроведения и неослабевающим исследовательским интересом к речевым жанрам, всё более популярной становится идея синтеза различных подходов к изучению жанров, что проявляется в стирании границ между подходами, в их слиянии. Следует при этом отметить, что многие лингвисты, работавшие с речевыми жанрами в рамках избранного ими научного направления, внесли большой вклад в понимание сущности речевого жанра.

Прежде всего, обратимся к некоторым идеям, высказанным М.М. Бахтиным, поскольку многие проблемы, выявленные им, остаются актуальными и для современного этапа развития теории речевых жанров. Так, говоря о богатстве, разнородности и разнообразии речевых жанров, М.М. Бахтин отмечал также, «что в каждой сфере деятельности <существует> целый репертуар речевых жанров, дифференцирующийся и растущий по мере развития и усложнения данной сферы» [Бахтин 1979: 237]. Таким образом, речевые жанры, являясь средством формализации социального взаимодействия [Долинин 1999], развиваются и изменяются вместе с обществом, в котором они функционируют. Некоторые жанры изживают себя на определённом этапе исторического развития общества, другие же меняются с течением времени, причём характер этих изменений индивидуален для каждого жанра, поскольку сферы употребления жанров

различны. Эта особенность речевых жанров отражена в определении, предложенном Ст. Гайдой: «жанр - это культурно и исторически оформленный, общественно конвенционализированный способ языковой коммуникации» [Гайда 1999: 106]. Таким образом, социокультурные условия бытования жанра, а также выполняемые им социальные функции играют важную роль в процессе осмысления категории жанра.

Являясь социокультурным феноменом, жанр предполагает конвенционализированность, то есть представители одного лингвокультурного сообщества способны как продуцировать, так и адекватно интерпретировать тексты в соответствии с заданной ситуацией общения. Данную характеристику жанра отражает в своём определении В.И. Тюпа: «жанр - это некоторая взаимная условленность общения, объединяющая субъекта и адресата высказывания» [Тюпа 2001: 11]. Эта особенность жанра коррелирует с одной из основных идей когнитивной лингвистики, то есть, жанры, как и концепты, существуют в сознании человека в виде фреймов, сценариев, схем, пропозиций, прототипов. Как отмечает К.Ф. Седов, уже на стадии возникновения коммуникативного намерения у говорящего появляется общая семантическая программа высказывания [Седов 2009: 85], иными словами, уже на этом этапе происходит выбор образца, в который говорящий будет «отливать» свою речь. Т.В. Шмелёва говорит о существовании в речевом сознании личности «интуитивной жанровой рефлексии» [Шмелёва 2007: 81], которая помогает ориентироваться в жанровом пространстве коммуникации. Идентифицируя речевые жанры, люди часто опираются не на определения и формальные признаки, а на свою интуицию, сформировавшуюся под влиянием существующих в обществе конвенций. Знание жанровых норм является одной из составляющих коммуникативной компетенции, обеспечивающей успешное взаимодействие личности с окружающими, в связи с этим перспективным направлением лингводидактики становится обучение речевым жанрам.

«Креативный потенциал» (В .А. Тырыгина) выступает ещё одним свойством жанра и осложняет идентификацию жанров с опорой только на языковые единицы. Языковая форма, в которой материализуется жанр, не может служить главным фактором при определении жанра, поскольку для жанров характерна вариативность формы. Языковое воплощение жанра детерминируется коммуникативными целями и задачами, которые говорящий решает с помощью данного жанра. С одной стороны, все высказывания являются типизированными, с другой - всякое высказывание индивидуально, то есть предоставляет возможность говорящему/пишущему выразить свою индивидуальность [Бахтин 1979: 241]. Естественно, что не все жанры благоприятны для отражения индивидуального стиля говорящего, и в этом заключается одна из типологических идей М.М. Бахтина, которая разработана гораздо меньше, чем идея о делении жанров на первичные и вторичные. При этом, как отмечает В.В. Дементьев, разграничение стандартизированных и свободных жанров осталось почти незамеченным широкой лингвистической общественностью, несмотря на объяснительный потенциал этой идеи [Дементьев 2010: 158]. К этому вопросу, в частности, обращается Ст. Гайда: «иногда они <жанровые образцы> имеют шаблонный и схематичный характер, иногда эластичны и позволяют совершать творческий выбор» [Гайда 1999: 107].

При описании речевых жанров важным является момент их адресованное™, диалогичности, ориентации на определённого адресата (речевой жанр есть единица общения), который в свою очередь также должен обладать жанровой компетентностью, то есть быть готовым к восприятию текста определённого жанра. Достижение коммуникативной цели инициатором общения не может быть достигнуто без адекватной реакции адресата [Арутюнова 1999: 653]. Ориентация адресантов на определённый жанр речи вполне сознательна, а при наличии интенции сделать общение успешным инициатор должен «подстроить» свою речь под адресную аудиторию [Макаров 2003: 227]. Роль адресата, а точнее особенности его

интерпретативной деятельности, служит одним из оснований для классификации жанров по критерию жёсткости их формы: «интенсивность интерпретативной деятельности адресата речи обратно пропорциональна этой степени жёсткости» [Дементьев 2010: 192].

Таким образом, жанр представляет собой феномен коммуникации, обладающий определёнными социокультурными, когнитивными, прагматическими и собственно лингвистическими признаками. Поэтому нередки высказывания о речевом жанре, звучащие несколько пафосно: «речевой жанр - центральное звено в цепи гуманитарного знания, потянув за которое можно вытащить на свет божий тайны важнейших явлений человеческой культуры» [Седов 2007: 5]. На наш взгляд, именно интегративный подход к пониманию сущности речевого жанра, а как следствие - и к его описанию, может способствовать решению крупных задач в рамках гуманитарного знания в целом.

£ 1.1.3. Методология описания речевых жанров

Понимая под жанрами модели («реально присущие речевой компетенции носителя языка» [Долинин 1999: 9]), исследователи стремятся эксплицировать понимание сути жанров путём их моделирования. Модели, в виде которых существуют жанры, принято считать динамическими (процессуальными) структурами, которые воплощаются во множестве конкретных речевых произведений [Брандес 2004: 57; Гайда 1999: 107]. Обширный речевой материал, накопленный лингвистами-жанрологами, требует осмысления, которое может быть достигнуто при использовании модели, «основанной на очень хорошем, четком теоретическом фундаменте» [Дементьев 2010: 116]. При этом кажется естественным факт, что модели различных исследователей разнятся в зависимости от их приверженности определённым теоретическим положениям, что влияет на вариативность моделей как по степени развёрнутости, так и по форме представления.

В отечественной науке сложилось несколько подходов к моделированию речевого жанра, самым известным из которых на сегодняшний день является анкета речевого жанра Т.В. Шмелёвой, выполненная в русле коммуникативного подхода. Исследовательница определяет круг жанрообразующих признаков, «необходимых и достаточных для опознания, характеристики и конструирования речевого жанра» [Шмелёва 2007: 83]. В этот круг попадают семь конститутивных признаков: коммуникативная цель, образ автора, образ адресата, образ прошлого, образ будущего, тип диктумного содержания, языковое воплощение. Т.В. Шмелёва подчёркивает отличие своей модели от собственно языковых, отмечая, что все рассматриваемые ей жанрообразующие признаки имеют речевую природу, будучи обращёнными к условиям и участникам общения [Шмелёва 2007: 87]. При этом главным жанрообразующим моментом является коммуникативная цель, противопоставляющая четыре основных типа речевых жанров - информативные, императивные, этикетные и оценочные. Признак языкового воплощения как набора лексических и грамматических ресурсов языка, употребляемых в рамках жанра, признаётся наиболее важным с лингвистической точки зрения. В то время как остальные параметры соотносятся с коммуникативной реальностью, параметр языкового воплощения «выводит речевой жанр в пространство языка с его сложнейшей дифференциацией языковых средств по требованиям речи» [Шмелёва 2007: 89]. Признавая параметры, представленные в анкете речевого жанра, необходимыми и определяющими, С.Ю. Данилов говорит о том, описание речевого жанра по предложенной модели не всегда приводит к полному и законченному анализу [Данилов 1999: 217-219], хотя, на наш взгляд, автор анкеты речевого жанра и не ставила перед собой подобной цели. Главное преимущество модели Т.В. Шмелёвой заключается в рациональном предложении описывать речевые жанры в единой плоскости, поскольку перечисленные в модели компоненты («несущие конструкции») играют важную роль в формировании любого жанра. Обращение к анкете

речевых жанров как к технологии их изучения может служить основой для панорамного жанрового мышления, при желании же детально изучить и описать отдельно взятый жанр предложенную модель можно и нужно дополнять, включая в неё релевантные для данного жанра признаки, а также указывая на характер связей между ними.

Ещё одна модель, основанная на описании стандартизированной коммуникативной ситуации, была предложена К.А. Долининым. Его модель конституируют следующие параметры коммуникации: адресант, адресат, наблюдатель, референтная ситуация, канал связи, общий контекст взаимодействия, время, место и окружающая обстановка [Долинин 1999: 9]. При этом адресант и адресат рассматриваются К.А. Долининым как носители социального, полового, возрастного статуса, исполнители некоторой конвенциональной роли, субъекты некоего действия, преследующие определенную цель, обладатели определенной картины мира, носители личностных свойств и субъекты сиюминутного психического состояния. Таким образом, коммуникативная модель К.А. Долинина отражает идеи о диалогичности жанра (то есть решает одну из проблем модели Т.В. Шмелёвой - крен в сторону говорящего), поскольку адресат признаётся лицом, также влияющим на ход протекания коммуникации. Более того, данную модель можно назвать антропоцентричной, поскольку важнейшими параметрами в ней выступают субъекты коммуникации.

Модель Т.В. Шмелёвой, рассмотренная выше, выступает не только основой для описания многих жанров, но и основой для создания более частных моделей, которой является коммуникативно-семиотическая модель, разработанная Барнаульско-Кемеровскими лингвистами, занимающимися изучением естественной письменной речи [Лебедева 2011: 54-55]. Если модель Т.В. Шмелёвой создавалась как дедуктивная модель, то модель Н.Б. Лебедевой, напротив, изначально была ориентирована на практическое изучение жанров и, как следствие, оказалась востребована и апробирована на широком речевом материале (студенческое граффити, ежедневник,

маргинальные страницы тетрадей, частная записка и др.). Коммуникативно-семиотическая модель представлена двенадцатью фациентами: автор, коммуникативно-целевой фациент, адресат, знак, графико-пространственный параметр, орудие-средство, субстрат, носитель субстрата, среда, время восприятия знака, фациент «ход коммуникации» и фациент «социальная оценка» [Лебедева 2007: 118]. Выделение материальных элементов в качестве жанрообразующих признаков отличают коммуникативно-семиотическую модель, отражая специфику описания жанров письменной речи. Описание жанров естественной письменной речи по представленным параметрам позволяет исследователям Барнаульско-Кемеровской школы выявлять доминантные признаки жанров, которые «конституируют основной жанрообразующий набор инвариантных компонентов» [Лебедева 2011: 56].

Помимо коммуникативных моделей, в жанроведении существуют и когнитивные, при помощи которых лингвисты описывают ментальную схему, позволяющую коммуникантам ориентироваться в речевом событии и активизирующую в каждой коммуникативной ситуации соответствующий ей сценарий речевых и языковых действий. Когнитивная компетенция индивида оказывается в центре исследовательского внимания, поскольку её роль в продуцировании и восприятии текстов является важной.

Одной из таких моделей является представление А.Г. Барановым жанра как когниотипа, под которым лингвист понимает «фрейм, отражающий инвариантные ментально-лингвистические характеристики массива текстов определенной предметной области» [Баранов 1997: 10]. Разрабатываемый А.Г. Барановым когнитивно-жанровый подход к решению проблемы текстотипичности основывается на идеях М.М. Бахтина, Т. ван Дейка и Дж. Лакоффа. Наличие когнитивной компетенции признаётся необходимым условиям для порождения и восприятия текстов. Пытаясь понять глубинные процессы речевого поведения индивида, А.Г. Баранов обращается к понятию когниотипа, который имеет трёхкомпонентную структуру (пропозиция-модальность-текст) и основывается на декларативных и процедурных

знаниях. При этом, под модальной составляющей понимается прагматический компонент, то есть стратегии и тактики, реализуемые в ситуации общения. Когниотип, являясь абстракцией низшего уровня, характеризуется высокой степенью информативности. Дополняясь процедурными знаниями высших уровней текстотипичности, когниотип строится как ментально-лингвистическая модель декларативных значений [Баранов 1997: 11]. Основной целью когнитивного подхода к моделированию является выделение инвариантных характеристик жанра, что объединяет когнитивные методики с коммуникативными.

Свой подход к моделированию жанра был предложен и польским лингвистом А. Вежбицкой, которая прибегает к описанию мотивов, целей и интенций говорящего при помощи языка семантических примитивов. Изначально семантическая теория элементарных смысловых единиц не была задумана для описания речевых жанров, хотя впоследствии оказалась довольно продуктивной при жанровом моделировании. Основным преимуществом данного подхода является использование естественного семантического языка (в виде квази-элементарных семантических единиц), что обеспечивает наглядность, интуитивную доступность и верифицируемость полученных моделей (или, как называет их А. Вежбицка, формул). Используя множество слов, которые являются «максимально ясными, предельно простыми и в наивысшей степени универсальными» [Вежбицка 1993: 98], А. Вежбицка последовательно описывает интенции индивида при осуществлении коммуникации в рамках определённого речевого жанра. Опираясь на «элементарные иллокутивные компоненты, соответствующие простым ментальным актам говорящих людей» [Вежбицка 2007: 78], А. Вежбицка находит единую плоскость анализа разнородных речевых жанров (в том числе для сравнения жанров, функционирующих в разных лингвокультурных сообществах).

Когнитивные и коммуникативные модели жанра дополняют друг друга, позволяя взглянуть на речевой жанр с разных сторон и описать его как

многомерное и сложное явление. Нам представляется, что изучение отдельного жанра целесообразно начинать с методики А. Вежбицкой как доступного и верифицируемого способа моделирования, позволяющего выявить стратегический потенциал речевого жанра, а также разграничить схожие жанры. Метод вычленения элементарных ментальных актов может служить основой для представления сценария и набора языковых выражений, хранящихся в долговременной памяти индивида и активизирующихся в момент столкновения с речевым жанром. При описании речевого жанра, на наш взгляд, главное внимание должно уделяться признакам, выявленным с помощью доминантно-детерминантного метода, в том числе необходимым представляется рассмотрение отношений между этими признаками в их взаимодействии и взаимовлиянии.

£ 1.2. Особенности речевого жанра «дневник»

§ 1.2.1. Специфика лингвистического исследования речевого жанра «дневник»

В своей книге по теории речевых жанров, опубликованной в 2010 году, В.В. Дементьев приводит список жанров, становившихся объектом специальных исследований в отечественной науке. Речевой жанр «дневник» связан В.В. Дементьевым с двумя антропонимами — М.Ю. Михеев и И.А. Тарасова, однако, примечателен тот факт, что в центре их исследовательского интереса находятся дневники известных исторических личностей и писателей. На самом деле, с лингвистической точки зрения особенности речевого жанра дневника (описать дневник как тип коммуникативной деятельности и тип текста) пытались осмыслить и другие учёные, среди которых Т.В. Радзиевская, О.Г. Егоров, В.К. Харченко, Е.Г. Новикова, К.Р. Кобрин и А.А. Зализняк. Однако, теоретические проблемы жанра решались исследователями на материале преимущественно писательских дневников (хотя в исследованиях не всегда разграничиваются понятия «писательский дневник» и «личный дневник»). Этот факт не кажется

удивительным в силу доступности (в нашем случае - опубликованности) дневников известных людей. Ещё одной причиной обращения к писательским дневникам является возможность проследить связь между личностью писателей и их произведениями (дневник как эпистемологическая ступень творчества). О.Г. Егоров, обращаясь к изучению дневников русских писателей, ставит целью определение места дневника в системе жанров их авторов [Егоров 2002: 4]. При этом учёный отмечает, что исследования писательских дневников обязательно содержит изучение общих закономерностей жанра.

«Взрыв интереса к дневникам» (А.А. Зализняк), который мы наблюдаем последние два десятилетия, обусловлен появлением и широкой популярностью сетевых дневников, и как следствие - исследовательским интересом к ним [Кронгауз 2009; Рогачёва 2011; Сидорова 2006; Колезев 2010; Dijck 2004]. Появление сетевых дневников связывают с двумя тенденциями, характеризующими современную эпоху. Это распространение и влияние цифровых технологий на все сферы человеческой жизни («digitization») и коммуникативная революция, спровоцированная этими технологиями (Интернет дал жизнь многим формам коммуникации). Заслуживает внимания следующий факт: несмотря на сосуществование нескольких точек зрения на феномен блога, исследователи, не считающие сетевой дневник дневником, всё же обращаются к анализу этого коммуникативного явления. Это, в свою очередь, свидетельствует о наличии связи между блогом и классическими (рукописными) дневниками. На вопрос считать ли блог дневником, голландская исследовательница ван Дейк даёт парадоксальный, по её же собственной оценке, ответ: и да, и нет [Dijck 2004]. Таким образом, желание изучить недавно возникший коммуникативный феномен детерминирует интерес к жанру, из которого он развился.

Типологически дневник представляет собой один из жанров естественной письменной речи с присущими ей особенностями: письменная форма, неофициальность сферы бытования, спонтанность,

непрофессиональность и отсутствие промежуточных лиц и инстанций между отправителем и реципиентом. Перечисляя речевые жанры, входящие в корпус текстов естественной письменной речи, Н.Б. Лебедева включает дневник в группу текстов, обозначенных как «личные записи», наряду с мемуарами, рукописной родословной, списками, путевыми заметками [Лебедева 2011: 10].

Попытки осмыслить речевой жанр «дневник» в кругу смежных явлений предпринимались неоднократно, становясь для некоторых исследователей основным методом выявления конституирующих признаков жанра [См., например, Зализняк 2010; Новикова 2005]. Е.Г. Новикова проводит оппозиционный анализ, сравнивая дневник с биографией, автобиографией, очерком, литературным портретом, хроникой, письмом и записной книжкой, в результате чего выявляет дифференциальные признаки дневника как жанра [Новикова 2005: 83]. Распространено мнение о типологической близости дневника жанру автобиографии, различающихся лишь наличием ретроспективного взгляда на описываемые события [Ка\уаига, Кашакагш & УатавЫга 1998:235].

Одним из главных вопросов, обсуждаемых лингвистами и филологами, выступает выявление цели дневниковой деятельности. Подобный подход к изучению жанра закономерен в свете отечественной жанроведческой традиции, хоть и оказывается не совсем релевантным при изучении дневников (где «зачем?» напрямую зависит от «кто?» [Кобрин 2003: 290]). Начиная рассуждать о цели ведения дневника, исследователи неизбежно сталкиваются со сложностью её определения, что заканчивается либо перечислением нескольких целей, либо постулированием отсутствия у авторов «отрефлексированной» интенции. Как отмечает Т.В. Радзиевская, «этот вид деятельности обусловлен не столько целями, сколько потребностями» [Радзиевская 2004: 222]. Проблема цели значительно осложняет описание в целом и выявление его конститутивных признаков. К тому же, многие исследователи не разграничивают понятие цели и функции,

что негативно сказывается на представлении исследуемых объектов. Вслед за представителями барнаульско-кемеровской школы, мы полагаем, что необходимо разграничивать эти понятия, как предлагает делать Н.Б. Лебедева, которая под функцией речевого жанра понимает объективный жанрово-релевантный признак, а под целью - субъективный интенциональный параметр [Лебедева 2011: 61].

Следующая сложность, с которой сталкиваются исследователи дневников, - это определение роли адресата, конвенциями отношений с которым, по словам A.A. Зализняк, формируется категория жанра [Зализняк 2010: 164]. Несмотря на кажущийся явным автокоммуникативный характер дневниковой деятельности, исследователи всё же не берутся утверждать, что адресант и адресат в дневнике всегда совпадают (это совпадение, однако, у Е.Г. Новиковой входит в список конститутивных признаков жанра). Напротив, часто высказывается мнение о наличии другого адресата, без которого трудно представить любой акт общения. «Многие дневники мы прочли и ни один из них, кажется, не был предназначен исключительно для собственного употребления», - пишет К.Кобрин [Кобрин 2003: 291]. A.A. Зализняк говорит о категории косвенного адресата в дневнике, которую называет ключевой для данного жанра [Зализняк 2010: 166]. Заведомо двойственную адресацию включает в определение дневника В.К. Харченко, которая отмечает, что помимо себя автор рассчитывает и на «потенциально сочувствующих ему людей» [Харченко 2009: 9]. Т.В. Радзиевская упоминает и о случаях, когда с адресатом отождествляется субстрат (тетрадь или блокнот) [Радзиевская 2004: 225]. Наличие адресата (независимо от того, кто или что играет его роль) обусловливает наличие в формально монологичных дневниковых текстах элементов диалогичности. Это относится и к дневникам, в которых автор и адресат совпадают.

Признание автокоммуникативного характера дневникового общения делает возможным применение концепции М.Ю. Лотмана при рассмотрении дневниковых текстов. Воспринимающий субъект выполняет те же функции,

что и «другой» как адресат, но информация перемещается не в пространстве (от одного субъекта другому), а во времени (от субъекта сейчас к нему же потом) [Лотман 2000: 165]. Когда дневник предстаёт в качестве формы диалога с собой, происходит «удвоение автора».

Среди других неоднозначных типологических признаков дневника следует отметить искренность. В многопараметровой модели дневникового жанра, предложенной И.А. Тарасовой, искренность фигурирует как жанрообразующий признак [Тарасова 2009: 365]. Искусственность дневниковой искренности подмечает Р. Барт, который говорит о возникновении сомнения в искренности на этапе прочтения дневника самим автором [Барт 2002: 247]. По словам французского семиотика, автор дневника «по определению обречён на симуляцию» [Барт 2002: 260]. Р. Барту вторит отечественный психолог И.С. Кон, отмечающий, что «в самом искреннем дневнике обычно есть элемент кокетства своими переживаниями». Наряду с искренностью исследователями также обсуждается интимность как качество, присущее дневниковым записям. По мнению Т.В. Радзиевской, факт возникновения дневниковых записей в рамках интимного общения объединяет дневники разных авторов [Радзиевская 2004: 222]. Данный признак дневников обычно является ключевым при противопоставлении личных дневников сетевым или же основанием для их разграничения.

Дневник является отражением внутренней и внешней картин мира своего автора, реконструкция которых представляется возможной за счёт анализа избирательности автора на содержательном, композиционном и собственно языковом уровнях. Текст дневника служит воплощением речевой личности своего автора, обладающего речевой свободой при продуцировании текста. Однако, слова А.Н. Алексеева об отсутствии «каких-либо жанровых канонов или ограничений» в дневнике [Алексеев 2008: 42] всё же кажутся преувеличением. Многолетний опыт обращения к дневниковым текстам позволяет лингвистам выявить особенности дневников в плане отбора

материала для отображения, композиционного оформления записей и типичных языковых структур.

По мнению Т.В. Радзиевской, авторам свойственно ограничивать круг тем, о которых они пишут [Радзиевская 2004: 223]. Жизнь самого автора обычно выступает ключевой тематической линией дневников, а повседневность («развёртывание повседневной человеческой жизни в конкретике её мелочей, бытовых или служебных подробностей» [Харченко 2010: 53]) - внутренней категорией их содержания.

Называя дневник повествовательным жанром, О.Г. Егоров считает особую пространственно-временную организацию текста особенностью дневников [Егоров 2003: 6]. Хронотопное пространство является важным для структуризации текста дневника по двум причинам. Во-первых, дневниковые записи (будучи обычно датированными) отражают события определённого дня. Во-вторых, реальность дневникового хронотопа оказывает внимание на восприятие (а, следовательно, и отражение) автором себя в определённом времени и пространстве, что на лексико-грамматическом уровне выражается в использовании топонимов, дейктических слов, а также в преобладании настоящего и прошедшего глагольных времён.

Рассуждая о собственно языковых особенностях дневникового текста, лингвисты выделяют следующие моменты: активность некнижных средств языка, средств субъективно-модального и эмоционально-оценочного характера; употребительность единиц конкретной семантики; неполная структурная оформленность синтаксических конструкций; использование средств экспрессивного синтаксиса [Новикова 2005: 84]. В целом, рассматривая дневниковые записи как заметки для самого себя, исследователи сходятся во мнении, что редукция выступает одной из самых частотных языковых особенностей текстов. По мнению Р.Барта, дневник представляет собой «что-то вроде устной речи, записанной с помощью особого кода» [Барт 2002: 259], взаимодействие сферы письменной речи и

сферы речи разговорной сказывается на использовании безглагольных и бессубъектных предложений.

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что изучение дневника как жанра является достаточно проблемной лингвистической задачей.

£ 1.2.2. Философско-психологический аспект изучения речевого жанра «дневник»

В последние годы усилилось внимание к дневниковым текстам и со стороны философов [Алексеев 2008; Кузин 2002; Летягин 2008; Пигров 2002, 2003, 2008а, 20086], которые отказавшись от специализированного взгляда на источники личного происхождения как источник получения информации, стали признавать их самоценность. Именуя дневник техникой (простой и доступной каждому), философы постулируют его возможности при становлении самосознания и достижении личной свободы, что позволяет К.С. Пигрову считать дневник «технологией себя», а также «потаённой технологией тайной свободы», которую можно сотворить только «в тайном рефлексивном творчестве своей души» [Пигров 20086: 99; Пигров 2010: 41]. Изучение дневников помогает учёным «непосредственным образом связать структуры текста и структуры индивидуального сознания» [Летягин 2008: 57], что позволяет им считать дневники крайне интересными документами «сознания в его многообразнейшем раскрытии, развитии и порою отталкивающем проявлении» [Кузин 2002].

Занимаясь изучением дневников, философы акцентируют внимание на нескольких функциях этого типа текстов, среди которых наиболее значимой является функция становления самосознания. Самосознание словно навязывается автору дневника, оно как вид психической деятельности (не всегда осознаваемой авторами) имеет место в любом дневнике и, вероятно, является тем самым мотивом, который побуждает человека приниматься за его ведение. Этот факт осознаётся не только философами, но и филологами,

так М.Ю. Михеев признаёт, что дневник используется человеком «для осознания самого себя» [Михеев 2006]. Осознание себя, или самопознание, начинается с самоидентификации, которая становится возможной в дневнике в результате «самораздвоения» (К.С. Пигровым самораздвоение признаётся обязательным условием самоидентификации). «Самообщение» возможно только в том случае, если я не тождественен с самим собой во времени, в подсознании» [Пигров 2003: 303]. Философ говорит о необходимости «растождествления» с собой, в результате которого формируется навык самонаблюдения, выступающий одним из качеств зрелого человека [Летягин 2008: 58; Пигров 2008а]. Кроме того, самонаблюдение позволяет человеку изменить своё отношение к окружающей его социальной действительности, возможно, это является одной из причин, по которой дневник как метод познания и изменения себя широко используется в практической психологии и психотерапии. Развивая самосознание субъекта («самосознание письмом», как говорит К.С. Пигров), психологи учат своих пациентов точнее описывать свои внутренние состояния, что оказывает влияние на усиление самоконтроля.

Самосознание, сопровождающее процесс самораскрытия личности, становится возможным благодаря процессам рефлексии, склонность к которой, по словам Л.Н. Летягина, является не характеристикой отдельного человека, а чертой культурного поколения (что, кстати, делает возможным рассмотрение дневника как практики, наделённой определёнными культурно-социальными функциями) [Летягин 2008: 59]. По словам К.С. Пигрова, техника ведения дневника является признаком развитой культуры [Пигров 2003: 305]. В той или иной степени все дневниковые записи рефлективны, поскольку представляют собой субъективный взгляд на мир и на себя. Сам факт упоминания того или иного события в дневнике (отбор фактов как условие целостного отображения дня) уже является своего рода рефлексией, таким образом ежедневный самоотчёт выступает формой реализации комплекса рефлексивных установок. Мотивом к записи

выступает потребность осмыслить случившееся, зафиксировать свой оценочный взгляд на не отстранённое во времени переживание. Стремясь подчеркнуть роль рефлексии как необходимого компонента дневниковой деятельности, К.С. Пигров вводит понятие «мёртвых дневников» для типов текста, в которых рефлексия является внешней формой, а не содержанием [Пигров 2003: 305].

Представляя собой «манифестацию единичного», дневник находится в неразрывной связи с индивидуальностью и субъективностью, которые стремятся оградить, защитить себя от социума, но в то же время становление которых без социума невозможно. Ведение личного дневника позволяет автору создать своё личное субъективное пространство, не прибегая для этого к перемещению в физическом смысле этого слова. При этом общество ищет способы проникновения в субъективное пространство, одной из форм подобного проникновения выступает блог.

Рассуждая о различиях между горизонтальным и вертикальным общением, К.С. Пигров говорит о дневнике как точечном тексте, находящимся на пересечении этих видов [Пигров 2008а: 69]. Вертикальный диалог предполагает неравенство, основанное на отношениях власти и зависимости. Особым типом текстов, создаваемых в плоскости вертикального общения, выступает исповедальный (обращение к богу). К горизонтальному общению относятся повседневные бытовые коммуникативные взаимодействия, реализующиеся преимущественно в болтовне, разговоре с равным «другим». Особое место дневника детерминировано, по мнению философа, его самоцельностью. Обладая характеристиками исповеди и болтовни, дневник не являет собой обращение к богу или фиксацию беседы с другим [Пигров 2003: 301].

Помимо функции становления самосознания, дневник способен выполнять и образовательную функцию, по крайней мере, обладает широкими возможностями для этого. Так, по словам К.С. Пигрова, дневник -это «мощное оружие образования» [Пигров 2002], а именно - эффективная

технология самообразования. Учёный также обращает особое внимание на то, что элементы дневниковой деятельности так или иначе присутствуют во всех процедурах познания. К примеру, такие жанры как конспекты или протоколы опытов имеют некоторое типологическое сходство с дневником.

Интерес к дневникам демонстрируют и практикующие психологи. Американский психотерапевт Дж. Рейноутер рассматривает дневник как метод, позволяющий научиться «искусству самонаблюдения». Более того, пространство дневникового текста воспринимается Дж. Рейноутер как место, «в котором человек всегда может проработать имеющуюся проблему, осознать свои чувства или настроения, осмыслить пережитый опыт, прийти к какому-то решению» [Рейноутер 1998: 340]. Ведение дневника, позволяющего «ставить вехи на пути личностного роста» (Дж. Рейноутер) в психологии связывают с феноменом самораскрытия личности [Психология личности 2007: 249], которое, по мнению авторов, также может быть актуализировано с помощью сетевого дневника. Самораскрытию способствует отсутствие каких-либо правил, определяющих содержание записей (дневник имеет «форму свободных очерков», по выражению М.Е. Бурно). Как отмечает Дж. Рейноутер, руководствоваться следует только своими ощущениями. Психотерапевт также предоставляет несколько своих вариантов, о чём можно писать в дневнике, попутно указывая на практическую пользу от каждого из них. Большая часть вариантов имеет целью осмысление или понимание себя [Рейноутер 1998].

В российской психотерапии существует методика терапии творческим самовыражением, разработанная и описанная М.Е. Бурно. Отдельная глава в монографии М.Е. Бурно посвящена терапии ведением дневника и записных книжек. Этот метод признаётся полезным, поскольку с его помощью аморфное душевное напряжение превращается в чёткое описание, что способствует освобождению от тягостных переживаний, а также помогает глубже разобраться «в том, что произошло, как к чему относиться и как поступить» [Бурно 1989: 152]. Описывая одну из своих попыток (по словам

самого Барта - самую серьёзную) вести дневник, Р. Барт упоминал желание удалить тревогу от переживаний по поводу тяжело протекавшей болезни матери с помощью письма [Барт 2002: 249-250]. Исследования американских психологов доказали позитивное влияние дневниковой деятельности на эмоциональное состояние человека [Carpenter 2001: 68]. Более того, учёные пришли к выводу, что ведение дневника улучшает когнитивные способности авторов [Carpenter 2001: 68]. Израильские психологи также провели похожие исследования, однако в центре их внимания оказались не личные дневники, а блоги. Полученные результаты позволяют учёным полагать, что положительное влияние, которое оказывает на эмоциональное состояние субъекта ведение сетевого дневника, схоже с эффектом от обращения к классическим дневникам [Boniel-Nissim and Barak 2011]. Более того, исследователи называют блоги «онлайновыми формами личных дневников», фактически отождествляя данные жанры.

Несмотря на объективные причины полезности дневниковой деятельности и на признание ценности дневниковых текстов философами и психологами, отношение к ним остаётся амбивалентным. Пренебрежение и насмешка, являющиеся наиболее частотными реакциями на ведение дневника, имеют под собой следующее основание: высмеиваются, как правило, моменты нарциссизма и аутизма, характерные для многих авторов. Для зрелого взрослого человека, по версии отвергающих дневник, эта деятельность постыдна, хотя допускается снисходительное отношение к дневникам молодых девушек и юношей, которые находятся на этапе становления личности и ощущают острую потребность в самоопределении.

§ 1.2.3. Проблема типологии дневниковых текстов

Разнообразие текстов, считающихся дневниковыми, делает проблему типологии весьма острой. Внутрижанровая вариативность признаётся исследователями в качестве одной из устойчивых характеристик жанра, так Т.В. Радзиевская справедливо отмечает, что «дневники отличаются широким

разнообразием и по способу ведения записей, и по тематике, а также используемым лексико-синтаксическим средствам» [Радзиевская 2004: 221]. Пытаясь решить задачу типологии дневниковых текстов, исследователи апробировали уже множество оснований для классификаций, ни одну из которых, пожалуй, нельзя считать исчерпывающей. Авторы различных классификаций изначально подходят к поиску подходящего критерия, исходя из своих взглядов на жанр дневника: в то время как одни исследователи пробуют распределить по классификационным ячейкам все типы текстов, называемые дневниками, другие ограничиваются классификацией личных дневников. А.Н. Алексеев, к примеру, смотрит на проблему широко, заявляя о желании «упорядочить чрезвычайное разнообразие форм и воплощений дневниковой практики» [Алексеев 2008: 43]. Трудность выделения различных типов упоминается в некоторых классификациях, так, к примеру, очевидна авторская неуверенность М.Ю. Михеева в предлагаемом им подходе: «в целом, наверное, дневники можно условно поделить...» [Михеев 2006].

Принимая во внимание факт всецелой зависимости дневника от воли своего автора, некоторые исследователи предпринимают попытки поделить авторов на группы по таким параметрам как профессиональная принадлежность, возраст, пол, психологические особенности. К.Р. Кобрин предлагает среди прочих следующую классификацию: «просто люди», политики и люди искусства [Кобрин 2003: 289]. При этом им упоминается и целевой параметр, соответственно группам людей выделяются три цели. «Простые люди» ведут дневник с целью фиксации событий своей жизни, политики хотят «рассказать всю правду», оправдать себя, очернить врагов, а для людей искусства дневник служит мастерской, исповедальней или очередным сочинением. Таким образом, данная классификация не подразумевает возможность наличия целей одной группы у представителей другой: получается, человек политической сферы не может вести дневник просто для себя, не имея заведомого желания его обнародовать. А среди

людей искусства не выделяются в отдельную группу писательские дневники, что явилось бы вполне обоснованным шагом. Схожий взгляд на классикацию дневников встречается в диссертационном исследовании О.В. Петешовой, которая выделяет две основных разновидности дневников: традиционные и писательские, которые, в свою очередь, подразделяются на фиктивные и литературную диаристику [Петешова 2009: 10].

Главное отличие писательских дневников не в цели их ведения, а в способе отражения действительности, в языковом воплощении. Считая дневник жанром естественной письменной речи, мы принимаем, что непрофессиональность исполнения — один из его признаков, который в случае с писателями может быть проблематизирован. Как отмечает A.A. Зализняк, всё, что пишет писатель, является частью его профессиональной деятельности, поэтому, используя терминологию М.Ю. Михеева, исследовательница называет писательский дневник пред-текстом [Зализняк 2010: 172]. Будучи привычными и подготовленными к письменно-речевой деятельности, писатели внимательны к стилевому оформлению своих записей, к использованию образно-выразительных средств, поэтому их дневники часто оказываются эстетически нагруженными.

В классификации K.P. Кобрина, по его же словам, не находится места таким разновидностям дневников, как детские, юношеские, дневники путешествия, «одиночного заключения или наркотического «полета» [Кобрин 2003: 290]. Возраст автора становится главным классификационным параметром в одной из классификаций, описанных Е.Г. Новиковой [Новикова 2005]. В зависимости от возраста автора выделяются три типа дневников: дневники периода индивидуации, дневники зрелого возраста и дневники, начатые во второй половине жизни. При этом прослеживается зависимость содержательного наполнения дневников от их типа, а также указываются их основные функции. Не совсем понятно, однако, к какому типу отнести дневники, начатые в зрелом возрасте и продолжаемые в

старости, меняется ли тип дневника с пересечением 50-летнего рубежа (именно этот возраст указывается началом «второй половины жизни»). Остаётся открытым вопрос и об индивидуальных психологических особенностях авторов, которые, всё же, больше влияют на цель и содержание дневников, нежели возрастной критерий. Безусловно, возрастные параметры следует учитывать при анализе конкретного дневникового текста так же, как социально-культурные характеристики автора, поскольку дневник является отражением авторской личности, восприятие которой невозможно вне социального, возрастного, полового, ролевого и других контекстов.

Другим принципом выделения типов дневников является анализ их содержательного наполнения. Такова, к примеру, классификация А.Н. Алексеева, который делит формы дневниковой практики на три типа: «дневник духа», «дневник души», «дневник факта» [Алексеев 2008: 43]. Каждому типу соответствует своя содержательная доминанта: личные переживания, сырьё для будущего творчества (дневник как копилка) или внешние события жизни. Стоит отметить, что исследователем признаётся условность выделения этих типов, поскольку в действительности мы часто сталкиваемся с синтезом или синкретизмом типов, один из которых, тем не менее, преобладает. М.Ю. Михеев описывает по схожему признаку два типа дневников: ориентированные на описание автора и ориентированные на описание события [Михеев 2006]. Нам мыслится, что к этой классификации уместно было бы применить замечание, сделанное А.Н. Алексеевым, о смешении типов в реальной дневниковой практике.

Содержательный аспект, по мнению Е.Г. Новиковой, может находиться в прямой зависимости от психологических особенностей авторов: интроверты ориентированы на описание своих переживаний, тогда как экстраверты — на описание событий внешнего вида. Идея об отсутствии чистых типов выражена здесь в упоминании третьего типа дневника -осциллирующего [Егоров 2003; Новикова 2005].

С появлением сетевых дневников у исследователей возникла мысль об опоре на критерий интимности-публичности при классификации дневниковых текстов. Осмысление типологического сходства данных речевых жанров приводит лингвистов к мысли об их противопоставлении как классических и авангардных соответственно. Встречаются также мнения о сетевых дневниках как эволюционной форме интимных [Колезев 2010: 130].

§ 1.3. Функционирование речевого жанра «дневник» в англоязычном коммуникативном пространстве

В Великобритании временем появления дневников принято считать XVI век, хотя, как отмечают исследователи, дневниковые черты можно найти и в ранее существовавших речевых жанрах, среди которых хроники (фиксация событий в хронологической последовательности) и счета, продуцируемые обезличенным автором. Идею ежедневно записывать свои мысли и фиксировать произошедшие события называют результатом психологической эволюции, которая была вызвана факторами интеллектуального развития общества и возросшего внимания к личности человека [Ponsonby 1923]. В начале XX века Артур Понсонби опубликовал научный труд, посвященный исследованию английских дневников. Свой интерес к изучению дневников А. Понсонби объясняет интересом к человеческой личности, отмечая, что его не привлекали дневники известных людей, ставшие частью английской литературы или истории, в то время как отрывки из дневников неизвестных людей казались исследователю настолько «человечными», что заслуживали отдельного рассмотрения [Ponsonby 1923: vii].

Появление речевого жанра «дневник» обусловило необходимость поиска подходящей номинации, и в 1580-е годы в английском языке стала употребляться лексема для обозначения личных записей — diary, образованная от латинского dies «день». Несколько десятилетий спустя наряду с diary стала употребляться лексема journal, основным семантическим

компонентом которой также является ежедневность: jour - день (в современном английском языке сема ежедневности, которая выступала центральной и иерархически главной составляющей значения слов dairy и journal, утратилась, что делает возможным употребление как не противоречащего языковым нормам сочетания daily diary) [Online Etymology Dictionary; Origins ... : 795]. О разнице в употреблении данных лексем говорит А. Понсонби, который отмечает, что слово Journal должно употребляться для обозначения объективных исторических или научных записей («the purely objective historical or scientific records»). По поводу лексемы diary исследователь высказывает следующее мнение: она предназначена для личных записей, заметок и выражений мнения [Ponsonby 1923: 6].

В современном английском языке слово diary имеет два основных значения, соответствующие русским понятиям «записная книжка, ежедневник» и «личный дневник». Существует ещё одно толкование, прижившееся в языке и распространившееся с популяризацией публицистического дискурса, - новостная колонка в газете или журнале. Вероятнее всего, выбор именно этой лексической единицы для наименования образования публицистического стиля был обусловлен внутренней формой слова diary. Этот признак также был положен в основу номинации при образовании лексического значения «записная книжка, ежедневник», которое является производным от значения «личный дневник». Таким образом, общим семантическим элементом для означаемых явлений действительности выступает ежедневность, регулярность записей. В семантическом единстве выделяемых значений первичным следует считать значение «личный дневник», а остальные, соответственно, образованными от него.

Обратимся к анализу содержательных признаков, которыми носители английского языка наделяют понятие «личный дневник». Анализ данных различных словарей английского языка показывает, что личный дневник является средой выражения своих мыслей и чувств, а также событий и

наблюдений. Интересным может показаться сравнение с определениями слова дневник в русскоязычных толковых словарях, в которых подчёркивается только одна содержательная сторона речевого жанра — записи личного характера. В англоязычных же словарях содержание дневников максимально конкретизировано - мысли, чувства, события, опыт, наблюдения - именно эти понятия являются системообразующими концептами речевого жанра «дневник», поскольку они выражают потребности носителей языка, реализующиеся в данном жанре. Личные дневники создаются для размышлений о своей жизни {reflections; the writer's own thoughts; your thoughts and feelings) и для повествования о событиях, происходящих в ней (<events and experiences; the things that happen to you each day). Словарные дефиниции также подчеркивают ежедневный характер записей (a daily record) и ориентацию на действительность (what has happened on that day), центрированную вокруг автора дневника (the things that happen to you each day). При этом, как уже было отмечено выше, в английском языке существует синоним слову дневник - journal и лексическая единица, называющая субъекта дневниковой деятельности -diarist, в русском же языке слово дневник синонимов не имеет, а лексема дневниковод не является широко употребительной. Более детальное представление содержательного аспекта в дефиниции лексической единицы и наличие синонимичного слова свидетельствуют о более значимой роли речевого жанра «дневник» в английской культурно-ценностной картине мира.

Анализ примеров употребления лексемы diary (всего 468 высказываний) на материале британского национального корпуса (British National Corpus) показывает частотность реализации её значений. Наиболее частотным является значение «личный дневник» - более 40%, около 30% словоупотреблений реализуют значение «ежедневник», всего 5% приходится на значение «газетная колонка». С течением времени меняются общественные нужды и запросы, на сегодняшний день ежедневники

востребованы больше, чем личные дневники, поэтому вторичное значение слова diary постепенно выдвигается на первый план.

Проведённый анализ также выявил и другие типы дневниковых текстов, функционирующие в образовательном, медицинском и политическом дискурсах. Характерным признаком вновь появляющихся типов жанра является их полезность, утилитарность. Дневникам пытаются найти практическое применение: это может быть и метод обучения, и фиксация истории протекания болезни. Политики видят в дневниках способ манипулирования общественным мнением, технологию изменения своего образа в глазах народных масс. Кроме того, заслуживают отдельного упоминания и дневники путешествий {travel diaries) как уже исчезающий тип дневников. Отсутствие в британском национальном корпусе примеров употребления лексемы в значении сетевого дневника обусловлено временными рамками создания текстов, из которых берутся примеры: преимущественно тексты были созданы в 1990-2001 годы, а массовое вовлечение в сферу Интернет-коммуникации произошло на несколько лет позже.

Примером функционирования дневников в медицинском дискурсе могут послужить дневники пациентов реабилитационного центра в одном из городков графства Кент. Исследователями была выявлена и описана связь лингвистических особенностей и процесса выздоровления бывших наркоманов, алкоголиков, а также людей, имеющих проблемы с перееданием [Stephenson 1997]. Получив разрешение у каждого из пациентов на чтение их дневников, исследователи подвергли анализу, в первую очередь, следующие моменты: оценочные высказывания, особенности повествования и лексическое наполнение. Содержание дневников непосредственно отражало мысли пациентов по поводу их нахождения в центре реабилитации. Кроме того, пациенты описывали события, происходящие с ними в центре, свою ежедневную рутину.

Каждый из жанров, создаваемых на основе личных дневников, акцентирует какую-либо черту, присущую им. Так, использование практики ведения личных дневников в психиатрии обусловлено способностью дневников служить отражением внутренней жизни индивида, его мыслей и переживаний. В жанре ежедневника гипертрофировано проявление признака регулярности, периодичности записей. Этот же признак выступает жанрообразующей доминантой для дневника здоровья, в котором авторы регулярно фиксируют своё состояние, отмечая ухудшения и улучшения самочувствия. Газетная колонка, именуемая diary, ведётся журналистом регулярно и отражает события, произошедшие в обозначенной сфере за текущий отрезок времени: ориентация на действительность, событийность и регулярность формируют данный жанр.

Наблюдения за употреблением лексемы diary в различных контекстах показали, что вне зависимости от типа дневника, его главными конститутивными характеристиками являются принадлежность кому-либо, то есть дневник не существует самостоятельно, вне своего автора, и наличие содержательного ядра (жизнь автора, болезнь, путешествия).

Следует отметить, что жанр дневника прижился в Англии и многие великие англичане (Вальтер Скотт, Джонатан Свифт) оставили после себя дневниковые записи, которые сегодня являются частью культурного наследия страны. Желание проникнуть в личное пространство другого, интерес к отдельной личности не исчезли и в современном мире, предоставляющем для этого больше возможностей. Показателен пример недавней (май 2012 года) публикации в сети Интернет личных дневников королевы Виктории. Таким образом, виртуальное пространство становится не только сферой модификации жанра в виде сетевых дневников, но и местом для поддержания интереса к традиционным личным записям.

Выводы

1. Проблема систематизации речевой деятельности является одной из наиболее актуальных в современной лингвистике. Среди категорий, с помощью которых представляется возможным упорядочить формы речевого взаимодействия людей, на сегодняшний день обладающей наиболее универсальным инструментально-методологическим потенциалом выглядит категория речевого жанра. Существует несколько подходов к определению речевого жанра, однако тенденции современной науки к интеграции способствуют попыткам синтезировать различные теории (прагматические, когнитивные, семантические) с целью наиболее полного изучения категории.

2. Речевой жанр «дневник» неоднократно становился предметом лингвистических, философских и психологических исследований, интерес, проявляемый к данному жанру, свидетельствует о важном месте дневников в системе культуры и общества. При этом дневник - это жанр, определить набор инвариантных характеристик которого довольно сложно, прежде всего, в силу гетерогенности дневниковых текстов, результатом которой становится возможность проблематизировать многие признаки, выделяемые отдельными исследователями при анализе данного речевого жанра. Являясь исторически подвижной категорий, речевой жанр «дневник» изменяется по мере появления новых возможностей и потребностей общества, что всё более усложняет задачу упорядочивания дневниковых текстов, которую представляется практически невозможным решить путём классификации дневниковых текстов на основании одного критерия.

3. Современное англоязычное коммуникативное пространство служит зоной функционирования многих жанровых разновидностей дневников, интерес и широкое распространение дневниковых текстов в современном мире требуют комплексного осмысления феномена данного речевого жанра.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Калинина, Екатерина Игоревна

Выводы

1. Нарративная стратегия представляет собой комплекс тактик, направленных на отбор и представление содержания дневниковых записей. Нарративная стратегия реализуется в частных тактиках интимизации, субъективизации, акцентирования личностно релевантной информации (для личного дневника); референциального сдвига, вуалирования персуазивного намерения, стилевого варьирования (для политического дневника); псевдособытийности, эмоциональной оценки и аттрактивности (для сетевого дневника).

2. Стратегия диалогизации направлена на установление и регулирование взаимоотношений с адресатом, а также на управлении его рецептивной деятельностью. Стратегия диалогизации в личном дневнике представлена тактиками апелляции к псевдоадресату и разъяснения, в политическом дневнике - тактиками профанизации, латентного смыслового картирования и создания «крута своих», в сетевом дневнике - тактиками непосредственной апелляции к адресату, активизации позиции адресата и контактоустановления.

3. Стратегия достижения эмоционального комфорта связана с реализацией важной интенциональной установки - улучшения психо-эмоционального состояния. Тактиками, представляющими стратегию достижения эмоционального комфорта в личном дневнике, являются тактики кодирования информации, катарсическая тактика и тактика психологических поглаживаний; в политическом дневнике -дистанцирования от официальной власти, акцентирования положительной информации о себе и оправдания; в сетевом дневнике - инграциации, создания положительного настроя и эмоциональной разрядки (катарсическая тактика).

4. В каждом из типов дневников (личный, политический, сетевой) одна из стратегий оказывается наиболее важной для организации текста дневника, поскольку отражает наиболее осознанную авторскую интенцию. В личном дневнике стратегия достижения эмоционального комфорта проявляет себя ярче, чем в других типах дневников. Нарративная стратегия доминирует в политическом дневнике, стратегия диалогизации - в сетевом.

5. Анализ лексического наполнения ядерного и базового типов дневников свидетельствует о доминировании одного из компонентов Я-образа в каждом из типов дневников: эмоциональный компонент служит основой конструирования Я-образа в личном дневнике. В политическом дневнике авторы осущестляют формирование Я-образа на основе представления содержательной информации, иными словами, содержательный компонент оказывается акцентированным. В сетевом дневнике маркирован оценочно-поведенческий компонент Я-образа, помогающий регулировать взаимодействие автора с адресатом.

Заключение

В настоящей работе было осуществлено исследование внутрижанрового пространства гипержанра «дневник» на материале современной британской лингвокультуры.

На первом этапе исследования был отобран и систематизирован теоретический материал, послуживший опорой для формирования собственной системы взглядов. Рассмотрев категорию речевого жанра, мы пришли к выводу, что при изучении речевых жанров необходимо учитывать социальную, коммуникативную и когнитивную специфику этого феномена. Наряду с существующими концепциями речевого жанра, нами были изучены основные подходы к описанию отдельных речевых жанров, вследствие чего была определена логика проведения исследования. Выявленные преимущества моделирования жанра с опорой на минимальные иллокутивные компоненты, предопределили выбор данной методики в качестве основного средства первичного сопоставления моделируемого жанра с типологически близкими ему жанровыми разновидностями.

Изучение научных взглядов на жанр дневника позволило выявить имеющиеся лакуны и проблемные зоны. Во-первых, гетерогенность дневниковых текстов значительно осложняет задачу выявления их жанрообразующих признаков, что, в свою очередь, оказывает влияние на сосуществование различных подходов к определению особенностей жанра и приводит к их противоречивости. Во-вторых, в исследованиях не всегда проводится необходимая, на наш взгляд, грань между различными типами дневников, поскольку специфика среды функционирования определённой жанровой разновидности гипержанра «дневник» детерминирует не только проявление вариативных признаков, но и некоторую модификацию инвариантных. В-третьих, задача поиска релевантного критерия для типологии дневниковых жанров до сих пор остаётся нерешённой, поскольку проведение сопоставления жанровых разновидностей на основании только одного критерия приводит к «выпадению» некоторых жанров из классификационной системы. Выявление проблемных зон позволило нам определить для себя дальнейшие задачи и логику исследования.

Второй этап исследования включал в себя аргументирование целесообразности оперирования понятием гипержанра (вместо термина «дискурс», которым некоторые исследователи называют систему гетерогенных дневниковых форм) при изучении различных типов дневников. Во второй главе была обоснована необходимость применения термина «гипержанр» в качестве родового понятия для всего корпуса дневниковых текстов. Рассмотрение гипержанрового пространства как полевой структуры позволило выявить в его составе ядро и базовые жанры, а также обозначить периферийные жанры. Анализ развития дневникового жанра, исследование особенностей функционирования лексемы, служащей для наименования текстов дневникового жанра в английском языке - diary, показали, что наиболее релевантным и функционально нагруженным речевым жанром гипержанра «дневник» является личный (интимный) дневник. Мысль о прототипности жанра личного дневника подтверждается и существующими лингвистическими концепциями дневниковых текстов, в которых эта идея имплицируется, в частности, использованием аттрибутива «классический» по отношению к личному дневнику. Сопоставление функционального потенциала жанров, репрезентирующих гипержанр «дневник», позволило прийти к выводу о базовом статусе таких жанровых разновидностей, как политический дневник и сетевой дневник. Моделирование базовых жанров с помощью разложения их на минимальные иллокутивные компоненты показало сходство интенциональных установок авторов с установками авторов личных дневников. Выявление и описание ядерного и базовых жанров сделало возможным представление в виде инвариантной модели внутрижанрового пространства каждого из исследуемых жанров, что позволяет говорить о высокой степени изоморфности жанровых структур друг другу. Политический и сетевой дневники предстают как динамические вариации личного дневника, появление которых было обусловлено новыми потребностями в связи развитием общества.

Во второй главе мы показали значимость когнитивного компонента -Я-образа - в организации внутрижанрового пространства личного, политического и сетевого дневников, а также его зависимость от социальной ситуации, в которой осуществляется общение. Выделение Я-образа как организующего начала дневникового текста, который всецело находится в зависимости от личности своего автора, позволило определить коммуникативную стратегию самопрезентации в качестве макростратегии, реализуемой в частных стратегиях, соответствующих основным авторским интенциональным установкам.

Третья глава исследования посвящена анализу реализаций коммуникативных стратегий авторов дневников, что позволило выявить специфику организации внутрижанровых систем базовых и ядерной жанровой разновидностей гипержанра «дневник». Нами были рассмотрены и описаны коммуникативные тактики, используемые авторами для реализации нарративной стратегии, стратегии диалогизации и стратегии достижения эмоционального комфорта. Специфика комплекса используемых авторами коммуникативных тактик позволяет судить о превалировании одной из стратегических линий в каждом из анализируемых речевых жанров. Особенность каждой из жанровых разновидностей проявляется на всех уровнях, при этом маркированным оказывается один из компонентов Я-образа.

Будучи сложным социально-культурным образованием, гипержанр «дневник» обладает поликомпонентной многоуровневой структурой, комплексное описание которой представляется нам перспективной лингвистической задачей. Системное описание периферийных жанровых разновидностей позволило бы глубже раскрыть процессы идентификации дневникового жанра рядовыми пользователями, а значит - и углубить представления о жанровой компетентности личности.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Калинина, Екатерина Игоревна, 2012 год

Список литературы

1. Аверинцев, С.С. Историческая подвижность категории жанра: опыт периодизации / С.С. Аверинцев // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. - М., 1986. - С. 104 - 116.

2. Алексеев, А.Н. Дневник и письмо как формы социальной коммуникации / А.Н. Алексеев // Философские науки. - 2008. - №8. - С. 31 - 48.

3. Алпатов, В.М. Стратификация языка в работах М.М. Бахтина / В.М. Алпатов // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2005. - №4. - С. 145 - 157.

4. Арутюнова, Н.Д. Фактор адресата / Н. Д. Арутюнова // Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка. М.: Наука, 1981. - Т. 40. - № 4. -С. 356-367.

5. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. - М.: «Языки русской культуры», 1999. - 896 с.

6. Асмолов, А.Г. От мы-медиа к я-медиа: трансформации идентичности в виртуальном мире / А.Г. Асмолов, Г.А. Асмолов // Вопросы психологии. -2009.-№3.-С. 10-17.

7. Баранов, А.Г. Двукомпонентность когниотипа в жанровой специфичности / А.Г. Баранов // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 1999. - № 2. - С. 49 - 55.

8. Баранов, А.Г. Когниотипичность текста (к проблеме уровней абстракции текстовой деятельности) / А.Г. Баранов // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 1997. - №1. - С. 4 - 11.

9. Барт, Р. Ролан Барт о Ролане Барте / Р. Барт. - М.: А<1 Ма^тет, 2002. -288 с.

10. Барт, Р. Удовольствие от текста / Р. Барт // Р. Барт Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М., 1994. - С. 462 - 518.

11. Барт, Р. Б/г / Р. Барт. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 232 с.

12. Бахтин, М.М. <К вопросам самосознания и самооценки> / Бахтин М.М. // Собр. соч. в 7 тт. Т.5. - М., 1996. - С. 72 - 80.

13. Бахтин, М.М. К методологии гуманитарных наук / М.М. Бахтин // Эстетика словесного творчества. - Москва, 1979а. - С. 361 - 373.

14. Бахтин, М.М. Проблема речевых жанров / М.М. Бахтин // Эстетика словесного творчества. - Москва, 19796. - С. 237 - 280.

15. Боброва, О.В., Сивогривова, A.A. Жанр дневника. Теория вопроса / О.В. Боброва, A.A. Сивогривова // Типологические закономерности эволюции жанра в русской литературе. - Ростов на Дону: РҐІ1У, 2003. - с. 4-16.

16. Бодуэн де Куртене, И.А. О задачах языкознания / И.А. Бодуэн де Куртене // Избранные труды по общему языкознанию. - Том 1. - Москва: Издательство академии наук СССР, 1963. - С.203 - 221.

17. Болотнова, Н.С. О некоторых жанрово-стилистических особенностях блога в аспекте регулятивности / Н.С. Болотнова // Вестник Till У. - 2012. -№1 (116).-С. 211 — 215.

18. Брандес, М.П. Стилистика текста. Теоретический курс: Учебник / М.П. Брандес. - Москва: Прогресс-Традиция; ИНФРА-М, 2004. - 416 с.

19. Бурно, М.Е. Терапия творческим самовыражением / М.Е. Бурно. -Москва: Медицина, 1989. - 304 с.

20. Васильев JI.M. Семантика русского глагола / JI.M. Васильев. - М.: Высшая школа, 1981. — 184 с.

21. Вежбицка, А. Дискурс и культура /А. Вежбицка, К. Годдард // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2002. -№3.- С. 118-157.

22. Вежбицкая, А. Речевые жанры в свете теории элементарных смысловых единиц /А. Вежбицкая // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. - М.: Лабиринт, 2007. - С. 68 - 80.

23. Вежбицкая, А. Семантика, культура и познание: общечеловеческие понятия в культуроспецифичных контекстах / А. Вежбицкая // THESIS, 1993, вып. 3.-С. 185-206.

24. Вежбицка, А. Универсальные семантические примитивы как ключ к лексической семантике (сфера эмоций) / А. Вежбицка // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2005. -№4.-С. 157-183.

25. Винокур, Т.Г. Говорящий и слушающий: варианты речевого поведения / Т.Г. Винокур. - М.: Наука, 1993.-172 с.

26. Гайда, С. Жанры разговорных высказываний / С. Гайда // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 1999.— № 2. - С. 107-116.

27. Гловинская, М.Я. Глаголы со значением передачи информации / М.Я. Гловинская //Язык о языке: Сборник статей. - М., 2000. - С. 403 - 416.

28. Гольдин, В.Е. Жанровая организация речи в аспекте социальных взаимодействий / В.Е. Гольдин, О.Н. Дубровская // Жанры речи: сборник науных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2002. - Выпуск 3. -С. 5-18.

29. Гольдин, В.Е. Имена речевых событий, поступков и жанры русской речи / В.Е. Гольдин // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 1997. - №1. - С. 23 - 33.

30. Гольдин, В.Е. Проблемы жанроведения / В.Е. Гольдин // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 1999. -№2.- С. 4-7.

31. Гольдин, В.Е. Речь и этикет / В.Е. Гольдин. - М.: Просвещение, 1983. -109 с.

32. Горелов, Н.И. Основы психолингвистики: Учебное пособие. Третье, переработанное и дополненное издание / Н.И. Горелов, К.Ф. Седов. -Москва: Издательство "Лабиринт", 2001. - 304 с.

33. Горошко, Е.И., Саенко А.Н. Тендер и жанр (попытка рефлексии) / Е.И. Горошко, А.Н. Саенко // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2005. - № 4. - С. 123 - 136.

34. Горошко, Е.И. Виртуальное Жанроведение: устоявшееся и спорное / Е.И. Горошко, Е.А. Жигалина // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные коммуникации». - 2011. - Том 24 (63). - №1. - 4.1. - С. 105 - 124.

35. Григорьева, B.C. Дискурс как элемент коммуникативного процесса: прагмалингвистический и коммуникативный аспекты: монография / B.C. Григорьева. - Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2007. - 288 с.

36. Данилов, С.Ю. Жанр проработки в тоталитарной культуре. Жанры речи: Сборник научных статей / С.Ю. Данилов. - Саратов: Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1999. - № 2. - С. 227-238.

37. Дейк, Т. ван. Язык. Познание. Коммуникация / Т. ван. Дейк. - М.: Прогресс, 1989.-312 с.

38. Дементьев, В.В. Изучение речевых жанров в России: аспект формализации социального взаимодействия /В.В. Дементьев // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. - М.: Лабиринт, 2007. - С. 39-62.

39. Дементьев, В.В. Коммуникативная генристика: речевые жанры как средство формализации социального взаимодействия /В.В. Дементьев // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2002. - № 3. - С. 18 - 39.

40. Дементьев, В.В. Основы теории непрямой коммуникации: дис. ... докт. филол. наук: 10.02.19 / Дементьев Вадим Викторович. - Саратов, 2001. -425 с.

41. Дементьев, В.В. Светская беседа: жанровые доминанты и современность / В.В. Дементьев // Жанры речи: Сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 1999. - № 2. - С. 164 - 186.

42. Дементьев, В.В. Теория речевых жанров / В.В. Дементьев. - Москва: Знак, 2010.-600 с.

43. Дементьев, B.B. Фатические речевые жанры / В.В. Дементьев //Вопросы языкознания. - 1999. - № 1. - С. 37 - 55.

44. Дённингхаус, С. Теория речевых жанров М.М. Бахтина в тени прагмалингвистики / С. Дённингхаус // Жанры речи: Сборник научных статей. - Саратов: Изд-во ГосУНЦ "Колледж", 2002. - № 3. - С.104 -118.

45. Долинин, К.А. Речевые жанры как средство организации социального взаимодействия / К.А. Долинин // Жанры речи. - Саратов: Изд-во ГосУНЦ "Колледж", 1999. - № 2. - С. 8 - 14.

46. Долинин, К.А. Стилистика французского языка / К.А. Долинин. - М.: Просвещение, 1987. - 303 с.

47. Егоров, О.Г. Дневники русских писателей XIX века: исследование / О.Г. Егоров. - М.: Флинта: Наука, 2002. - 288 с.

48. Жанры естественной письменной речи: Студенческое граффити, маргинальные страницы тетрадей, частная записка. - М.: KP АС АНД, 2011.-256.

49. Зализняк, А. Дневник - к определению жанра / А. Зализняк. Новое литературное обозрение. - 2010. - №106. - С. 162-181.

50. Иссерс, О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи / О.С. Иссерс. - Москва: ЛКИ, 2008. - 288 с.

51. Иссерс, О.С. Речевое воздействие: учеб. пособие для студентов / О.С. Иссерс. - 2-е изд. - М.: Флинта; Наука, 2011. - 224 с.

52. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учебное пособие / И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. - Москва: Российский государственный гуманитарный университет, 1998. - 702 с.

53. Казакова, O.A. Гипержанровая структура дискурса диалектоносителя старшего поколения / O.A. Казакова // Вестник Томского государственного университета (Филология). - 2009. - № 3 (7). - С. 18 -31.

54. Капанадзе, JI.A. Голоса и смыслы. Избранные работы по русскому языку. / Л.А. Капанадзе. - М.: Институт русского языка РАН, 2005. - 334 с.

55. Карасик, В.И. Анекдот как предмет лингвистического изучения / В.И. Карасик // Жанры речи: Сборник научных статей. - Саратов: Изд-во ГосУНЦ "Колледж", 1997. - № 1. - С.144 - 152.

56. Карасик, В.И. Ритуальный дискурс / В.И. Карасик // Жанры речи: Сборник научных статей. - Саратов: Изд-во ГосУНЦ "Колледж", 2002. -№ 3. -С.157- 171.

57. Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. - Волгоград: Перемена, 2002. - 477 с.

58. Карасик, В.И. Язык социального статуса / В.И. Карасик. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. - 333 с.

59. Кашкин, В.Б. Основы теории коммуникации: краткий курс / В.Б. Каппсин.

- М.: ACT: Восток-Запад, 2007. - 248 с.

60. Кашкин, В.Б. Сопоставительные исследования дискурса / В.Б. Кашкин // Концептуальное пространство языка (Тамбовский государственный университет). - Тамбов, 2005. - С. 337 - 353.

61. Кибрик, A.A. Когнитивные исследования по дискурсу / A.A. Кибрик // Вопросы языкознания. - 1994. - № 5. - С. 126 - 137.

62. Кибрик, A.A. Модус, жанр и другие параметры классификации дискурсов / A.A. Кибрик // Вопросы языкознания. - 2009. - №2. - С. 3 - 20.

63. Кобозева, И.М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности / И.М. Кобозева // Новое в зарубежной лингвистике.

- Выпуск 17. - Теория речевых актов. - Москва: Прогресс, 1986, С.7 - 21.

64. Кобрин, К. Похвала дневнику / К. Кобрин // Новое литературное обозрение. - 2003. - № 61. - С. 288 - 295.

65. Кожина, М.Н. Речевой жанр и речевой акт (некоторые аспекты проблемы) / М.Н. Кожина // Жанры речи: Сборник научных статей-Саратов: Изд-во ГосУнц «Колледж», 1999. - № 2. - С. 52 - 61.

66. Колезев, Д.Е. Эволюция дневника: от судового журнала Колумба до современных блогов / Д.Е. Колезев // Известия Уральского государственного университета. - 2010. - № 4 (81). - С. 130 -134.

67. Колмогорова, A.B. Аргументация в речевой повседневности: монография / A.B. Колмогорова. - Москва: Флинта: Наука, 2009. - 152 с.

68. Колмогорова, A.B. Коммуникативно-прагматические особенности общения матери и ребёнка в свете теории распределённой когниции / A.B. Колмогорова. - М.: Наука, Флинта, 2012. - 177 с.

69. Колоян, Д.Л. Ухаживание как тип коммуникативного поведения: автореф. дис. ... канд. фил. наук: 10.02.19. / Колоян Дина Леонидовна. - Волгоград, 2006.-23 с.

70. Комлева, Е.В. Соотношение понятий «речевой жанр» и «речевой акт» (на материале немецких апеллятивных текстов) / Е.В. Комлева // Теория и практика общественного развития. - 2011. - № 5. - С. 296 - 300.

71. Кон, И.С. В поисках себя: личность и её самосознание [Электронный ресурс] / И.С. Кон. - М.: Политиздат, 1984. - Режим доступа: http://psylib.iikrweb.net/books/konis01/index.htm.

72. Кон, И.С. От интимного дневника к социальным сетям / И.С. Кон // Психология на каждый день. - 2010. - №4. - С. 50—51.

73. Кон, И.С. Открытие «Я» / И.С. Кон. - М.: Политиздат, 1978. - 367 с.

74. Костюшкина, Г.М. Концептуальная систематика языка, речи и речевой деятельности как объект лингвистики / Г.М. Костюшкина // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. - 2009. -№1.-С. 6- 12.

75. Костюшкина, Г.М. Современные направления во французской лингвистике / Г.М. Костюшкина. - Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2005. - 332 с.

76. Кравченко, A.B. Что такое коммуникация? (Очерк биокогнитивной философии языка) / A.B. Кравченко // Прямая и непрямая коммуникация. - Саратов: Колледж, 2003. - С. 27 - 39.

77. Краткий психологический словарь / Под общей ред. A.B. Петровского и М.Г. Ярошевского; ред.-составитель JI.A. Карпенко.— 2-е изд., расширенное, испр. и доп.— Ростов-на-Дону: «ФЕНИКС», 1998. - 512 с.

78. Кронгауз, М.А. Блог как благо [Электронный ресурс] / М.А. Кронгауз. -Режим доступа: http://www.mssHymir.ru/msskiymir/m/publications/articles/article0534.M

79. Кронгауз, М. Публичная интимность / М. Кронгауз // Знамя. - 2009. - № 12.-С. 162-167.

80. Крюгер, Ф. Сущность эмоционального переживания / Ф. Крюгер Липер // Психология эмоций. Тексты. / Под ред. В. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 108 - 119.

81. Кузин, И.В. Дневник: между графоманией и творчеством [Электронный ресурс] / И.В. Кузин // Диалог в образовании: Сборник материалов конференции. Серия «Symposium. Вып. 22. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. Режим доступа: http ://anthropology .ru/ru/texts/kuzin/educdial_ 19 .html

82. Лакофф, Дж. Мышление в зеркале классификаторов / Дж. Лакофф // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. - М.: «Прогресс», 1988. - С. 12-51.

83. Лебедева, Н.Б. Глагольная семантика как полиситуативная динамическая структура / Н.Б. Лебедева // Вестник Барнаульского государственного педагогического университета. Серия: Гуманитарные науки. - 2002. - №2. - С. 3-5.

84. Лебедева, Н.Б. Жанры естественной письменной речи / Н.Б. Лебедева // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. - М.: Лабиринт, 2007.-С. 116-124.

85. Лебедева, Н.Б. Теоретические основы исследования естественной письменной речи / Н.Б. Лебедева // Жанры естественной письменной речи: Студенческое граффити, маргинальные страницы тетрадей, частная записка. - М.: КРАСАНД, 2011. - С. 8 - 62.

86. Леонтьев, A.A. Язык, речь, речевая деятельность / A.A. Леонтьев. -Москва: Просвещение, 1969. - 214 с.

87. Леонтьев, А.Н. Потребности, мотивы и эмоции / А.Н. Леонтьев // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 162 - 172.

88. Летягин, Л.Н. Личный дневник: самосознание жанра / Л.Н. Летягин // Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И.Герцена. - 2008. - №10(56) // Общественные и гуманитарные науки (философия, языкознание, литературоведение, экономика, право, история, социология, культурология). - С.56 - 67.

89. Липер, Р.У. Мотивационная теория эмоций / Р.У. Липер // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 138 - 151.

90. Лотман, Ю.М. Автокоммуникация: «Я» и «Другой» как адресаты (О двух моделях коммуникации в системе культуры) / Ю.М. Лотман // Семиосфера. - С.-Петербург: Искусство, 2000. - С. 159 - 165.

91. Майерс, Д. Социальная психология / Д. Майерс. - Спб.: Питер, 2007. -794 с.

92. Макаров, М.Л. Основы теории дискурса / М.Л. Макаров. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2003.-280 с.

93. Макаров, М.Л. Жанры в электронной коммуникации: quo vadis? / М.Л. Макаров // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2004. - № 4. - С. 339 - 354.

94. Маслова, А.Ю. Введение в прагмалингвистику / А.Ю. Маслова. - М.: Флинта: Наука, 2007. - 152 с.

95. Маслоу, А. Мотивация и личность. 3-е изд. / А. Маслоу. — Спб.: Питер, 2008. - 352 с.

96. Мечковская, Н.Б. Социальная лингвистика / Н.Б. Мечковская. - М.: «Аспект Пресс», 1996. - 207 с.

97. Михеев, М.Ю. Дневник в России XIX-XX века - эго-текст, или пред-текст [Электронный ресурс] / М.Ю. Михеев. - Москва, 2006. Режим доступа: http://uni-persona.srcc.msu.ru/site/research/miheev/kniga.htm

98. Наумов, В.В. Лингвистическая идентификация личности / В.В. Наумов. -М.: КомКнига, 2006. - 240 с.

99. Новикова, Е.Г. Особенности речевого жанра дневника / Е.Г. Новикова // Язык. Текст. Дискурс. Межвузовский научный альманах. - Ставрополь, 2005. - Выпуск 3. С. 80-90.

100. Орлова, Н.В. Жанры разговорной речи и их «стилистическая обработка»: к вопросу о соотношении стиля и жанра / Н.В. Орлова // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1997. - № 1. - С. 51-56.

101. Петешова, О.В. Особенности реализации языковой картины мира в текстах литературной диаристики (на материале дневников немецкоязычных писателей XX века): автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.19 / Петешова Ольга Викторовна. - Калининград, 2009. - 24 с.

102. Петровский, A.B., Ярошевский, М.Г. История и теория психологии / A.B. Петровский, М.Г. Ярошевский. - Ростов-на-Дону: Издательство «Феникс», 1996. Том 2. - 416 с.

103. Петровский, A.B. Основы теоретической психологии / A.B. Петровский, М.Г. Ярошевский. - Москва: ИНФРА-М, 1998. - 528 с.

104. Пигров, К.С. Дневник: диалог с самим собой [Электронный ресурс] / К.С. Пигров // Диалог в образовании: Сборник материалов конференции. Серия «Symposium. Вып. 22. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. Режим доступа: http://anthropology.ru/ru/texts/pigrov/educdial_18.html

105. Пигров, К.С. Интимный дневник как «простая вещь» / К.С. Пигров // Вестник Самарской Гуманитарной Академии. Серия «Философия. Филология». - 2008а. - №1. - С. 64 - 78.

106. Пигров, К.С. Метафизика личного дневника / К.С. Пигров // Вече. -

2010. -№21. - С. 25-41.

107. Пигров, К.С. Рефлектирующий человек в информационном обществе, или Императив философствования (феномен интимного дневника) / К.С. Пигров // Россия и Грузия: диалог и родство культур: сборник материалов симпозиума. - 2003. - №1. - С. 292 - 313.

108. Пигров, К.С. Скриптизация авось-бытия, или Апология интимного дневника / К.С. Пигров // Философские науки. - 20086. - №8. - С. 98 -106.

109. Пожидаева, И. Коммуникативный парадокс блогов / И. Пожидаева // Наукові записки. Серія: філологічні науки - 2010. - Випуск 89 (5). - С. 274-278.

110. Полякова, Т.А. Социология и психолингвистика в изучении обыденного сознания / Т.А. Полякова // Вопросы психолингвистики. -

2011. - № 1 (13).- С. 72-83.

111. Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века / Г.Г. Почепцов. - М.: «Рефл-бук», 2000. - 352 с.

112. Почепцов, Г.Г. Фатическая метакоммуникация / Г.Г. Почепцов // Семантика и прагматика синтаксических единств. - Калинин, 1981. - С. 52 -59.

113. Психология личности. Учебное пособие / под ред. проф. П. Н. Ермакова, проф. В. А. Лабунской. - Москва: Эксмо, 2007 - 653 с.

114. Радзиевская, Т.В. Некоторые наблюдения над функционально-семантическими и стилистическими особенностями дневников / Т.В. Радзиевская // Стал. Белград, 2004. - №3. - С. 221 - 233.

115. Рейноутер, Дж. Ведение дневника / Дж. Рейноутер, сост. К.В. Сельчонок // Психология человеческих проблем: Хрестоматия. - Мн.: Харвест, 1998. - С. 338 - 346.

116. Рогачёва, Н.Б. Структура и функционирование вторичных речевых жанров интернет-коммуникации: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.19 / Рогачёва Наталья Борисовна. - Саратов, 2011. - 23 с.

117. Ротенберг, В. Образ Я и поведение / В. Ротенберг. - Иерусалим: "МАХАНАИМ", 2000. - 66 с.

118. Руссинова, Т.В. К проблеме варьирования жанров (на материале текстов директивного жанра) / Т.В. Руссинова // Жанры речи, 2005. -Выпуск4.-С. 401-410.

119. Савкина, И. Теории и практики автобиографического письма (Обзор новых книг) / И. Савкина // Новое литературное обозрение. - 2008. - № 92. -С. 104-119.

120. Салимовский, В.А. Есть ли у жанроведения границы в пределах коммуникативной лингвистики? / В.А. Салимовский // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 2002. - № 3. - С. 52 - 62.

121. Салимовский, В.А. Жанры речи в функционально-стилистическом освещении (русский научный академический текст): дис. ... докт. филол. наук: 10.02.01 / Салимовский Владимир Александрович. - Екатеринбург, 2002.-343 с.

122. Седельникова, О.В. Интертекстуальность дневниковой прозы (на материале путевого дневника А.Н. Майкова 1842 - 1843 гг.) / О.В. Седельдникова // Вестник Томского государственного университета. Филология.-2011.-№2.-С. 110-121.

123. Седов, К.Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой личности / К.Ф. Седов // Жанры речи: Сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1999. - № 2.-С. 14-28.

124. Седов, К.Ф. Психолингвистические аспекты изучения речевых жанров / К.Ф. Седов // Жанры речи: Сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2002. - № 3. - С. 40 - 52.

125. Седов, К.Ф. Речежанровая идентичность и социализация личности / К.Ф. Седов // Известия Саратовского университета, 2009. - С. 85 - 89.

126. Седов, К.Ф. Человек в жанровом пространстве современной коммуникации / К.Ф. Седов // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. - Москва: Лабиринт, 2007. - С. 7 - 38.

127. Сидорова, М.Ю. Интернет-лингвистика: русский язык. Межличностное общение / М.Ю. Сидорова. - Москва: «1989.ру», 2006. -193 с.

128. Сиротинина, О.Б. Обыденная риторика: проблемы и способы изучения / О.Б. Сиротинина // Речевое общение (теоретические и прикладные аспекты речевого общения). - 2000. - №2 (10). - С. 33 - 37.

129. Слышкин, Г.Г. Речевой жанр: перспективы концептологического анализа / Г.Г. Слышкин // Жанры речи: сборник научных статей. — Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2005. - №. 4. - С. 34 - 50.

130. Стернин, И.А. Введение в речевое воздействие / И.А. Стернин. -Воронеж, 2001. - 232 с.

131. Стернин, И.А. Коммуникативное поведение как предмет описания / И.А. Стернин // Тверской лингвистический меридиан: сборник научных трудов. - Тверь, 1998. - С. 93 - 98.

132. Сухотерина, Т.П. «Поздравление» как гипержанр естественной письменной русской речи: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01 / Сухотерина Татьяна Павловна. - Кемерово, 2007. - 19 с.

133. Сущинский, И.И. Коммуникативно-прагматическая категория акцентирования и ее роль в вербальной коммуникации / И.И. Сущинский // Вопросы языкознания. - 1987. - № 6. - С. 110 - 120.

134. Тамарченко, И.Д. Русский классический роман XIX века: Проблемы поэтики и типология жанра / Н.Д. Тамарченко. - М., 1997. - 347 с.

135. Тарасова, И.А. Жанр дневника в поэзии Г. Иванова / И.А. Тарасова // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 2009. - № 6. - С. 365 - 375.

136. Тырыгина, В.А. Жанровая стратификация масс-медийного дискурса / В .А. Тырыгина. - Москва: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. - 320 с.

137. Тюпа, В.И. Дискурсные формации: Очерки по компаративной риторике / В.И. Тюпа. - Москва: Языки славянской культуры, 2010. - 320 с.

138. Тюпа, В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса ("Архиерей" А.П. Чехова) / В.И. Тюпа. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. - 58 с.

139. Фёдорова, Л.Л. О двух референтных планах диалога / Л.Л. Фёдорова // Вопросы языкознания. - 1983. - №5. - С. 97 - 101.

140. Фёдорова, H.A. Личностные и ситуационные факторы выбора вербальных техник самопрезентации: автореф. дис. ... канд. психол. наук: 19.00.05 / Фёдорова Наталия Андреевна. - Москва, 2007. - 29 с.

141. Федосюк, М.Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров / М.Ю. Федосюк // Вопросы языкознания. - 1997. - №5. - С. 102-120.

142. Филлмор, Ч. Фреймы и семантика понимания / Ч. Филлмор //Новое в зарубежной лингвистике. - 1988. - Вып. XXII. - С. 52 - 92.

143. Формановская, Н.И. Речевое общение: коммуникативно-прагматический подход / Н.И. Формановская. - Москва: Рус.яз., 2002. -216 с.

144. Франк, Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике и риторике / Д. Франк // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.17: Теория речевых актов. - М.: Прогресс, 1986.-С. 363-373.

145. Харченко, В.К. Дневник как жанр в аспекте лингвоаттрактивистики / В.К. Харченко // Научные ведомости. Серия «Гуманитарные науки». -2010. -№ 12 (83), Выпуск 6. - С. 49 - 55.

146. Харченко, В.К. Дневники С.Н. Есина: синергетика жанра / В.К. Харченко. - Москва: НИЦ «Академика», 2009. - 176 с.

147. Чернявская, В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия: учеб.пособие / В.Е. Чернявская. - Москва: Флинта: Наука, 2006. -136 с.

148. Чулюкина, М.Г. Дневник как жанр публицистики: предметно-функциональные особенности: автореф. дис. ... канд. фил. наук: 10.01.10/ Чулюкина Марина Геннадьевна. - Казань, 2009. - 32 с.

149. Шаховский, В.И. Типы значений эмотивной лексики / В.И. Шаховский // Вопросы языкознания. - 1994. - №1. - С.20 - 25.

150. Шаховский, В.И. Эмоции-мысли в художественной коммуникации как стилистический прием / В.И. Шаховский // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. - Волгоград: Перемена, 1998.-С. 80-91.

151. Шейгал, Е.И. Семиотика политического дискурса / Е.И. Шейгал. -Москва: ИТДГК «Гнозис», 2004. - 326 с.

152. Шмелева, Т.В. Жанроведение? Генристика? Генология? / Т.В. Шмелёва // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. -М.: Лабиринт, 2007. - С. 62 - 67.

153. Шмелева, Т.В. Модель речевого жанра / Т.В. Шмелева // Жанры речи: сборник научных статей. - Саратов: Изд-во Гос УНЦ «Колледж», 1997. -№ 1.-С. 88-98.

154. Шмелева, Т.В. Модель речевого жанра / Т.В. Шмелева // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. - М.: Лабиринт, 2007. - С. 81-89.

155. Шмид, В. Нарратология русской литературы / В. Шмид. - М.: Языки славянской культуры, 2003. - 312 с.

156. Юркевич, A.C. Ежедневник как жанр естественной письменной русской речи: автореф. дис. ... канд. фил. наук: 10.02.01 / Юркевич Анна Станиславовна. - Кемерово, 2011. - 24 с.

157. Askehave, Inger. Communicative purpose as genre determinant / Inger Askehave // Hermes Journal of Linguistics, 1999. - No. 23. - P. 13 - 23.

158. Askehave, Inger. Digital genres: a challenge to traditional genre theory / Inger Askehave, Ann Ellerup Nielsen // Information technology and people. -2005.-Vol. 18 (No. 20). - P. 120-141.

159. Askehave, Inger. Genre Identification and Communicative Purpose: A Problem and a Possible Solution / Inger Askehave, John M. Swales // Applied Linguistics, 2001. - No. 22. - P. 195 - 212.

160. Bach, R. Linquistic Communication and Speach Acts / R. Bach, H.R.M. Harnisch. - Cambridge: MA, 1980. - 327 p.

161. Bawarshi, A. Genre: introduction to history, theory, research, and pedagogy / A. Bawarshi, Mary Jo Reiff. - Parlor Press LLC, 2010. - 345 p.

162. Bawarshi, A. The Genre function / A. Bawarshi // College English, Vol. 62, 2000.- No.3.-P. 335-360.

163. Bazerman, Charles Genre and cognitive development: beyond writing to learn / Charles Bazerman // Genre in a changing world. - 2009. - P. 279 - 295.

164. Biber, Douglas. Dimensions of register variation: a cross-linguistic comparison / Douglas Biber. - Cambridge University Press, 1995. - 428 p.

165. Biber, D., Finegan E. Sociolinguistic perspectives on register / D. Biber, E. Finegan. - New York, Oxford: Oxford University Press, 1994. - 400 p.

166. Bhatia, V. Applied genre analysis: a multi-perspective model / V. Bhatia // Iberica. - 2002. - No 4. - P. 3 - 19.

167. Boniel-Nissim, M., Barak, A. The Therapeutic Value of Adolescents' Blogging About Social-Emotional Difficulties [Электронный ресурс] / M. Boniel-Nissim, A. Barak // Psychological Services, 2011. Режим доступа: http://www.apa.org/pubs/journals/releases/ser-oф-boniel-nissim.pdf.

168. Burkitt, Ian. Social selves: theories of self and society / Ian Burkitt. - Sage, 2008.-203 p.

169. Carpenter, S. A new reason for keeping a diary / S. Carpenter // Monitor on Psychology, 2001. - Vol 32. - No. 8. - P. 68 - 70.

170. Corbett, J. Genre and Genre Analysis / J. Corbett // Concise encyclopedia of pragmatics edited by Jacob L. Mey. Second edition. - Oxford: Elsevier, 2009. -P. 286-292.

171. Cruse, A. A Glossary of Semantics and Pragmatics / A. Cruse. - Edinburgh University Press, 2006. - 198 p.

172. Devitt, A. Materiality and genre in the study of discourse communities / A. Devitt, A. Bawarshi, M. Reiff// College English, 2003. - Vol 65. - No. 5. - P. 541 -558.

173. Dijck, van J. Composing the self [Электронный ресурс] / J. van Dijck // The Fibreculture journal. - 2004. - Issue 3. - Режим доступа: http://three.fibrecultm"ejomrial.org/fcj-012-composing-the-self-of-diaries-and-lifelogs/

174. Dijk, van T. Discourse and power / T. van Dijk. - NY: Palgrave Macmillan, 2008.-308 p.

175. Dijk, van T.A. Studies in the Pragmatics of Discourse / T.A. van Dijk. - The Hague: Mouton, 1981. - 33 lp.

176. Evans, V. Cognitive linguistics: an introduction / V. Evans, M. Green. -Edinburgh University Press, 2006. - 830 p.

177. Fairclough, N. Genres in Political discourse / N. Fairclough // Concise encyclopedia of pragmatics edited by Jacob L. Mey. Second edition. - Oxford: Elsevier, 2009. - P. 286 - 292.

178. Fairclough, N. Language and power / N. Fairclough. - London: Longman, 1989.-259 p.

179. Freedman, A., Medway P. Locating genre studies: antecedents and prospects / A. Freedman, P. Medway // Genre and the new rhethoric. - Oxon: Taylor & Francis, 2005. - 240 p.

180. Halliday, M. Language and Education / M. Halliday - London, New York: Continuum, 2007. - 418 p.

181. Henderson, W. Metaphor, economics and ESP: some comments / W. Henderson // English for specific purposes. - 2000. - Volume 19 (Issue 2). -P. 167- 173.

182. Herring, S. Weblogs as a bridging genre / S. Herring, L. Scheidt, S. Bonus, E. Wright // Information, technology and people. - 2005. - No. 18 (2). - P. 142 -171.

183. Holmes, J. Politeness strategies as linguistic variables / J. Holmes // Concise encyclopedia of pragmatics edited by Jacob L. Mey. Second edition. - Oxford: Elsevier, 2009. - P. 711 - 723.

184. Genres on the Web: Computational Models and Empirical studies / Edited by Mehler A., Sharoff S. and Santini M. - Springer, 2010.-362 p.

185. Goffinan, E. Forms of Talk / I. Goffman - Oxford: Blackwell, 1981.-290 P-

186. Goffinan, I. The presentation of Self in everyday life / I. Goffinan. -University of Edinburgh, 1956. - 163 p.

187. Graber, D. A. Political languages / D.A. Graber // Handbook of political communication. - Beverly Hill, 1981. - P. 195 - 224.

188. Kawaura, Y. Keeping a diary in cyberspace / Y. Kawaura, Y. Kawakami, K. Yamashita // Japanese psychological research, 1998. - № 4 (Volume 40). - P. 234 - 245.

189. Kress, G., Knapp, P. Genre in a social theory of language / G. Kress, P. Knapp // English in Education. - 1992. - Volume 26 (Issue 2). - P. 4 - 15.

190. Labov, W. The Social Stratification of English in New York City / Labov W. - Second edition. - Oxford University Press, 2006. - 485 p.

191. Leech, G. Principles of Pragmatics / G. Leech. - NY: Longman, 1983. -250 p.

192. Miller, C. Genre as social action / Carolyn Miller // Quarterly Journal of speech, 1984. -No. 70. -P. 151 - 167.

193. Miller, C. Rhetorical community: The cultural basis of genre / C. Miller // Genre and the new rhetoric. - Taylor & Francis, 1995. - P. 67 - 78.

194. Paltridge, В. Genre, text type, and the language learning classroom / B. Paltridge // ELT Journal. - 1996. - Volume 50/3. - P. 237 - 243.

195. Ponsonby, A. English diaries: a review of English diaries from the sixteenth to the twentieth century with an introduction on diary writing / A. Ponsonby. -Methuen, 1923. - 447 p.

196. Ren, G. An overall review of linguistic research on genre / G. Ren // Review of European studies. - 2010. - Vol. 2. - No 2. - P. 232 - 235.

197. Stephenson, G. Diaries of Significant Events: Socio-linguistic Correlates of Therapeutic Outcomes in Patients with Addiction Problems / G. Stephenson // Journal of community and applied social psychology. - Vol. 7. - 1997. - P. 389-411.

198. Swales, J. A new link in a chain of genres? / J. Swales, H. Jakobsen, C. Keiser and others // Hermes, Journal of Linguistics. - 2000. - № 25. - P. 133 — 141.

199. Swales, J. Worlds of genre - metaphors of genre / J. Swales // Genre in a changing world. - 2009. - P. 3 - 17.

200. Triandis, H.C. The self and social behavior in differing cultural contexts / H.C. Triandis // Psychological Review, 1989. - No. 96. - P. 506 - 520.

201. Ventola, E. Revisiting service encounter genre: some reflections / E. Ventola // Folia lingüistica. - 2005. - P. 19 - 43.

202. Viegas, F. Bloggers' Expectations of Privacy and Accountability: An Initial Survey [Электронный ресурс] / F. Viegas // Journal of Computer-Mediated Communication. - 2005. - 10(3). - Режим доступа: http://jcmc.indiana.edu/vol 10/issue3/viegas.html.

203. Widdowson, H. Discourse Analysis / H. Widdowson. - Oxford University Press, 2007. - 133 p.

204. Wierzbicka, A. English Speech Act Verbs: A Semantic Dictionary / A. Wierzbicka. - Sydney: Academic Press, 1987. - 397 p.

Список лексикографических источников

1. Cambridge Advanced Learner's Dictionary [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://dictionary.cambridge.org/dictionary/british/.

2. Cambridge International Dictionary of English. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. Reprinted 2001. - 1774 p.

3. Longman Dictionary of English Language and Culture. Harlow: Longman, 1992.-1600 p.

4. New Webster's Dictionary of the English Language. Dehli: Suijeet Publications, 1988. - 1824 p.

5. Online Etymology Dictionary [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.etymonline.com/.

6. Origins: A short etymological dictionary of modern English / E.Partridge. L.: Routledge and Kegan Paul, 1958. - 4218 p.

7. Oxford Advanced Learner's Dictionaiy of Current English / A. S. Hornby. Suffolk: Oxford University Press, 1995. - 1428 p.

8. Oxford Paperback Dictionary & Thesaurus. - Third Edition. - Oxford University Press, 2009. - 1088 p.

Источники примеров

1. ВВС - Inside your diaries [Электронный ресурс] // BBC News, 2007. -Режим доступа: http://news.bbc.co.Uk/2/hi/uk_news/magazine/6290950.stm

2. Before I Forget - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.beforeiforget.co.uk/

3. BNC - British National Corpus [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.natcorp.ox.ac.uk/

4. Crossman - The Crossman Diaries: Selections from The Diaries of a Cabinet Minister, 1964-1970. - Mandarin, 1991. - 764 p.

5. Loves a Laugh - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ele-is-crazy.livejournal.com/

6. Mullin - Mullin, Chris Decline and Fall: Diaries 2005-2010 / C. Mullin. -London: Profilebooks, 2010. - 486 p.

7. Neville - 'Crawling through Life': The Diaries of Rafe Neville. - Leycester, 1859-1865. http://www.day-books.com/diariesAeycester.pdf

8. Whitepaw's Insane Scribblings - http://whitepaw.livejournal.com/

9. Yahoo Answers - http://uk.answers.yahoo.com/