Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Ногина, Елена Владимировна

• Ногина, Елена Владимировна
• кандидат исторических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Ногина, Елена Владимировна

Введение .3

Глава I. Социальная эволюция городов Ставрополья в 1920-е годы

1.1. Факторы социокультурного развития городского населения в советском государстве 1920-1930-х годов.38

1.2. Социальная структура городского населения Ставрополья в 20-е годы.■.55-82,

1.3. Изменение социального состава городского населения в условиях ускоренной урбанизации в 30-е годы.,. .82

Глава II. Особенности городского досуга в социокультурном пространстве Ставрополья

11.1. Новации и архаика в культурной практике советской власти в 1920-е годы.103

11.2. Научные и добровольные общества в системе городского досуга на Ставрополье в 1920-1930-е годы.128

11.3. Эволюция культурного досуга городского населения Ставрополья в 1920-1930-е годы.151

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования»

Актуальность темы. Среди ключевых проблем исторической науки важное место занимают вопросы, связанные с изучением социокультурного развития городского населения. В современных условиях переходного состояния российского общества, глубокой социокультурной трансформации населения нашей страны, избранная тема приобретает особую остроту. Именно новая социокультурная ситуация в России актуализирует исторический опыт социального и культурного развития нашего общества в его различных социальных измерениях.

С начала 1990-х годов в России глубинная модернизация экономических, политических, социокультурных отношений сопровождалась усложнением социальной структуры современного общества, размыванием прежних регуляторов поведения, разрушением привычных механизмов адаптации и социализации людей, появлением множества переходных форм и состояний, что делало социум менее устойчивым и стабильным. Особое место в процессах формирования новой культурной и социоментальной среды занимает город, городская культура. Поэтому выявление особенностей современной социокультурной ситуации и определение тенденций развития современного общества требует понимания роли социокультурного контекста городского развития в поисках новых, достойных и эффективных форм существования российского общества.

Город в условиях перехода сохраняет свой потенциал в организации жизнедеятельности всего общества и становится не только носителем новых идей, интегративных возможностей, выразителем общественных потребностей, но и средством перехода к исторически новому состоянию. В этой связи исторический опыт советского общества 20-х -30-х годов представляется нам чрезвычайно важным. Ведь именно в это время происходил модернизационный переход от традиционного аграрного общества к городскому, сопровождавшейся глубокой трансформацией ценностных и социокультурных представлений населения, широкомасштабной ломкой традиционных форм адаптации и взаимодействия со средой. Анализ социокультурного развития городов региона в этот исторический период важен для понимания социокультурного содержания современной российской модернизации и урбанизации. Исторический опыт становления нового социокультурного облика человека в различных социальных уровнях формирующегося советского общества позволяет увидеть и определить многие важные аспекты социальной и культурной организации современного общества, находящегося на стадии перехода к новым формам социокультурной интеграции.

Актуальность предлагаемой проблемы состоит также в том, что исследование истории советского города требует переосмысления методов и подходов с позиций современной исторической науки. Одним из таких подходов к изучению заявленной темы стала социальная история, включающая в свой предмет исследования социальные аспекты различных проявлений бытия человека в его историческом развитии (1). В современной мировой историографии одним из наиболее разрабатываемых направлений является изучение исторических явлений в социокультуром аспекте. Поэтому изучение истории города как целостного социокультурного организма, представляется своевременным.

Своевременность предлагаемого исследования, на наш взгляд, определяется и тем фактом, что переосмысления требуют не только глобальные исторические процессы, но и история отдельных локальных сообществ, в том числе и региональная история. В свете сказанного изучение социокультурной истории Ставрополья в определенный период времени представляется особо актуальным.

Объектом данного исследования является социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930-е годы.

Предмет исследования - изучение становления нового социокультурного типа горожанина в условиях аграрного Ставрополья, выявление общероссийских черт и региональной специфики этого процесса, анализ социокультурной эволюции горожан на примере изменений в их досуге.

Целью работы является исследование социальных и культурных изменений в городах Ставрополья в контексте советской модернизации 1920-1930-х годов. Учитывая всю многогранность и сложность проблемы, а также невозможность в рамках одной работы осветить все аспекты социокультурной эволюции в городах региона указанного периода, автор ограничился изучением отдельных проблем. Среди них можно выделить такие как, место города в рамках аграрного региона; специфика социальных изменений города как части всего модернизационного процесса на Ставрополье, городская культура в проявлении различных социальных уровней города в конкретном историческом контексте. В соответствии с этим в работе были поставлены следующие задачи:

• осветить факторы, воздействующие на формирование социокультурного типа горожанина в условиях Ставрополья 20-х гг.;

• определить основные направления культурной политики Советской власти в 20-е гг. как важнейшую предпосылку социокультурных изменений в городской жизни;

• показать особенности социальной структуры городов Ставрополья к началу 1920-х годов;

• проследить социальные изменения в составе городского населения под воздействием ускоренной урбанизации в СССР с конца 1920-х в 1930-е годы; раскрыть некоторые формы досуга различных слоев городского населения Ставрополья в их развитии; проанализировать содержание деятельности научных и добровольных обществ на территории региона как средство организации досуга горожан; понять механизм эволюции культурного досуга городского населения 19201930-х годов на Ставрополье; выявить элементы новаторства и архаики в новых формах городского досуга жителей Ставрополья.

Историография проблемы. Всю отечественную историографию, посвященную проблемам социокультурного развития городского населения, можно разделить на две части согласно двум различным базисным принципам ее оценки. Это советская литература (1920-е - конец 1980-х годов) и работы, изданные после 1990 года. В свою очередь, советскую историческую литературу можно подразделить на три периода: 1) 1920-е годы XX в; 2) 1930-е - середина 1950-х годов; 3) Вторая половина 1950-х -до конца 1980-х годов. Такое разделение советской историографии обосновывается тем, что, несмотря на общие теоретические подходы, определяемые как марксистско-ленинская методология, состояние источниковой базы и круг проблем в разные периоды менялся в зависимости от изменения социально-политической ситуации.

Прежде чем обратиться к советской исторической науке, хотелось бы обратить внимание на то, что отдельные аспекты изучения города как целостного социокультурного организма, состоящего из взаимосвязанных подсистем (территориальной, экономической, социальной, духовной), предпринималось многими гуманитарными дисциплинами. Различным проблемам отечественного города посвящены сотни тысяч книг и статей экономистов, географов (2), демографов (3), социологов, культурологов (4) и т.д. Среди них немало работ, затрагивающих проблемы социального развития городов, образа жизни городского населения, демографической политики, вопросы градообразования с точки зрения урбанизационных процессов (5). Однако ученые-историки в разработке городской проблематики ограничивались, как правило, историей дореволюционных городов. История советского города оставалась малоизученной на фоне обширной советской литературы 1960-1970-х годов, посвященной истории городов средневековой Руси и пореформенной России с достаточно развитой инструментальной базой исследований (6).

Традиция полидисциплинарного изучения городов родилась в 1920-е годы. Город стал объектом внимания не только историков, но и теоретиков культуры, краеведов. В работах отечественных краеведов И. М. Гревса, Н. П. Анциферова, Н. А. Гейнеке (7) акцент делался на необходимости всестороннего изучения города, его вещественно-бытовой, социальной, политической, умственной, художественной и религиозной природы. Только совокупность, всех этих процессов, понятых в единстве и в отдельности, составляет целостную картину городской жизни, считали краеведы 1920-х годов.

Поскольку под социокультурным развитием специалисты 1920-х годов понимали совокупность всех сторон существования человеческого бытия, в том числе и взаимоотношения человека и общества, общества и власти, характера культуры и типа социальности, то изучение города осуществлялось посредством выявления социальных, культурных, демографических, экономических, духовных факторов влиявших на социокультурное развитие городского населения.

Среди этой литературы был обширный пласт исторических исследований 1920-1930-х гг., посвященный отдельным социальным группам и слоям городского населения (8), развитию частного предпринимательства в промышленности и торговли (9). Немалое количество работ, как публицистического, так и исторического характера, отражали проблему первых шагов власти в деле формирования нового социокультурного типа человека.

Данная проблема включала в себя три круга вопросов, вокруг которых разворачивалась дискуссия 1920-х годов: быт, культура и культурная революция. В работах теоретиков пролетарской культуры 1920-х годов А. Гольцмана, А. Гаетева, П. Керженцева, В. Гориневского (10) обсуждались проекты, связанные с духовной, психической, физической реорганизацией человека для вступления его по выражению А. Гольцмана, в «ренессанс жизни», или по А. Гастеву, «в государственную культуру».

Наиболее острым среди теоретиков культуры того времени был спор вокруг сроков создания нового типа человека и модели классовой борьбы за новую культуру. Если А. Гольцман и А. Гастев считали возникновение новой культуры процессом, который начался и осуществляется руками самого пролетариата, то П. Керженцев, отводя решающую роль будущей советской культуре молодежи, настаивал, что для создания и новой культуры* и нового человека понадобиться много лет: «Новая эпоха неизбежно вырабатывает нового человека. Пока его еще нет» (11). В спорах о создании нового коммунистического быта города главным оставался вопрос о традициях. Этому немало внимания уделяли такие большевистские лидеры, как JI. Троцкий, А. Луначарский, М. Рейснер, Н. И. Бухарин, Е. Преображенский (12). Применяемое ими понятие «быт» наряду с терминами «образ жизни», «жизненный уклад» автоматически означали традиционность. Вот почему официальными идеологами большевизма так жестко ставился вопрос о необходимости радикальных перемен быта, которые позволили бы создать новый, коммунистический уклад жизни горожан.

Постановка проблемы быта в литературе 1920-х гг. способствовала появлению исследовательских работ о гигиене, досуге, чтении, индивидуальных бюджетах, праздниках, сексуальных отношениях, этике в рамках городской культуры (13). Данные работы подтверждали мысль теоретиков пролетарской культуры о том, что «образ жизни» следует формировать, а не трансформировать.

Таким образом, советская историография 1920-х годов уделяла немало внимания различным аспектам социокультурного развития городского населения, включая социальную организацию общества, образ жизни горожан, быт, досуг, культуру. Правда, работы этого периода были не столько научными исследованиями, сколько практическими рекомендациями. Вместе с тем, в них представлены различные точки зрения в отношении истории города. Поэтому литература 1920-х начала 1930-х годов используется нами в диссертации и в качестве историографического материала, и в качестве источника, содержащего сведения об истории становления социокультурного облика городского населения.

В 30-х - 50-х гг. все дискуссионные вопросы, связанные с проблемами социокультурного развития населения, были вытеснены из литературы. Советская история в значительной степени ограничивалась комментариями к Краткому курсу истории ВКП (б). Советский город как самостоятельная историческая проблема выпал из поля исторической науки. Тем не менее, в 30-е годы продолжалось исследование отдельных аспектов истории городов. Так анализировался социальный состав рабочего класса как авангарда революционных преобразований, его численный рост в различных отраслях промышленности, их общественная активность. В рамках данной тематики находилось место таким проблемам, как рост профессионального, культурного, бытового, материального «уровней» рабочего класса (14). Подобная модель научных исследований воспроизводилась и на региональном уровне (15). Это не случайно, т.к. история советского рабочего класса, руководимого партией большевиков, занимала в иерархии исторической проблематики второе место после истории Коммунистической партии.

С 60-х гг. XX в. и до конца 80-х гг. в советской исторической литературе о городе первостепенное значение приобретает проблема формирования духовного облика советского человека. Это было связано с новым этапом развития гуманитарной науки в СССР, когда в ее обиход негласно вводится социологический инструментарий, а советская философская и социологическая наука в пределах марксистско-ленинской эстетики и этики, демографии, социальной психологии и научного коммунизма активно занялась разработкой вопросов советского образа жизни, формирования коммунистической морали и т.п. Историки рассматривали данную проблему в контексте культурной революции, как «сложного и многогранного процесса, тесно связанного с вопросами культурного строительства и формирования духовного облика советского человека» (16). В обширной, насчитывающей несколько тысяч названий, литературе по истории культурной революции преобладали работы, посвященные отдельным аспектам социальной и культурной политики. Это исследования по истории народного образования, создания кадров социалистической интеллигенции, культурно-просветительской деятельности, советской литературы и искусства, по развитию печати, библиотечного и музейного дела (17). При этом процессы становления духовного облика советского человека рассматривались сквозь призму трансформации социальной структуры общества, занятий и образа жизни городского населения, культурного развития рабочего класса, политики власти к отдельным социальным группам и слоям (18).

В данных работах был представлен большой систематизированный пласт фактических материалов по проблемам духовного развития городского населения, воедино собраны примарные факты, характеризующие социальную и культурную политику государства в 20-е -30-е годы. Их авторы дали системное описание деятельности культурно-просветительских учреждений — клубов, изб-читален, красных уголков, библиотек, театров, непосредственно участвовавших в деле формирования нового социокультурного облика советского человека.

В то же время следует учитывать, что вопросы социального и культурного строительства в СССР находились в эпицентре идеологии. Поэтому научные исследования конца 1950-х начала 1980-х годов в области культурного строительства несли на себе отпечаток идеологических установок, что сказывалось на методологии исследований. Привлекая на каждом этапе исследования новые количественные показатели о масштабах ликвидации неграмотности, о динамике роста библиотечной сети, книгоиздательства, участия партийных, профсоюзных и комсомольских организаций в культурно-массовой работе среди населения, авторы этих работ следовали одной общепринятой схеме - показать неразрывное единство политической, идеологической и культурной работы на «духовном фронте».

В связи с этим в исторической литературе 50-70-х годов, не изученными оставались вопросы, связанные с процессом формирования нового типа зрителя, нового читателя, не были показаны читательские и зрительские интересы различных социальных групп, ибо эти сюжеты выходили за пределы «единства партии и народа». По этой причине в стороне оказались проблемы трудовой и интеллектуальной деятельности научных и добровольных обществ. Лишь в начале 1960-х годов А. Н. Назаров предпринял попытку изучить процесс формирования в 1920-1930-х гг. городского массового читателя (19). Автор раскрывает средства приобщения к книге горожан, связывая их с результатом развития издательской деятельности.

Большой интерес представляют труды JI. Г. Рассохина, 3. В. Степанова, В. А. Разумова, В. П. Гришина, Н. Б. Лебиной. Йх авторы особое внимание уделили роли городских фабрично-заводских клубов, культотделов профсоюзов, художественной рабочей самодеятельности в деле формирования советского социокультурного типа личности (20). К ним примыкают работы В. А. Руднева, А. Н. Филатова, Е. Нагирняка (21), где освещены проблемы создания в рабочем коллективе новых обрядов и праздников. Несмотря на серьезный вклад в историческую науку перечисленных выше авторов, они были ограничены необходимостью рассмотрения процессов социально-культурного строительства исключительно через призму участия рабочего класса в развитии духовной культуры советского общества. Таким образом, другие социальные группы находились вне сферы внимания исследователей 50-70-х годов.

В большом массиве исторической литературы рассматриваемого периода следует выделить монографию 3. В. Степанова «Культурная жизнь Ленинграда 20-х начала 30-х годов», которая вышла в свет в конце 1970-х годов. В ней впервые поднимались вопросы о путях и методах приобщения широких масс к культуре, доступности культуры для различных классов и социальных групп, их отношение к явлениям культурной жизни, проблема «социального охвата населения культурой» (22). Автор рассмотрел культурную жизнь городского населения через такие сферы общественной жизни как театр, кино, музыка, литература, печать, художественная самодеятельность, что позволило наметить отдельные аспекты более широкого социального исследования «искусство-зритель» и истории культурного досуга горожан.

В этот же период появляются исследования по культурному развитию городов в отдельных регионах СССР. Так, проблемы периодизации культурного строительства провинциальных городов Сибири, поднимались в монографии В. JI. Соскина (23). Автор выделил три периода развития культуры, в ходе которых шел процесс становления нового духовного облика советского человека. Первый период, получивший название «донэповский» (октябрь 1917 - начало 1921 г.) характеризовался борьбой в провинции за советскую культуру. Сфера культурной работы превратилась " в поле идеологического сражения» за усвоение «нового миросозерцания», создания новой личности «как клетки коммунистического коллектива». Второй период (1921-1928 г.) сопровождался изменением темпов культурного строительства, связанных с задачами новой экономической политики. На этом этапе углублялась и расширялась агитационная и пропагандистская деятельность издательских органов, культурно-просветительных учреждений, участвовавших в процессе создания нового облика советского человека. Наконец, третий период с 1928-1929 г. характеризовался завершением культурных преобразований и вступлением страны в следующий период культурной революции. В целом, В. JI. Соскин придавал решающее значение в формировании нового духовного облика советского человека первому периоду, в ходе которого были подорваны организационные устои и институты старой буржуазной культуры и «заложены основы социалистической культуры» и нового социокультурного типа личности.

Региональная историография 1950-х - начала 1980-х гг. развивалась как местный вариант общероссийской, поэтому для местных исследований было характерно изучение вопросов, связанных с формированием духовного облика советского человека в городах в контексте историко-партийной проблематики. Особенно это заметно в обобщающих трудах, где авторам практически приходиться решать задачу распределения по рубрикам глав и параграфов многих смежных и близких, по сути, аспектов культурного и социального строительства. Вместе с тем, развитие краеведения, возродившегося в 60-е гг., способствовало позитивному процессу накопления исторических данных о регионе, эрудитскому развитию местной истории. Это в полной мере относится и к Ставропольской историографии.

В работах обобщающего типа, вышедших с конца 50-х по середину 80-х годов в крае (24), представлен большой фактический материал, иллюстрирующий важнейшие направления социальной политики и культурной работы в городах края. Авторами этих исследований освещены вопросы просвещения, работы клубов, библиотек, театров, киноустановок, показаны методы воспитательной работы в массах, обобщены итоги культурной политики местной власти. В очерках истории Ставропольской организации КПСС и ВЛКСМ, принадлежащих к историко-партийной проблематике, освещается партийное просвещение и в цедом идейно-политическое воспитание коммунистов и комсомольцев, в том числе и в городах региона (25). Авторы обращают внимание на то, что от идейного и общекультурного роста членов партии прямо зависели успехи культурного строительства в городах края.

Обширный материал о деятельности партийных организаций в сфере культурного строительства представлен в тематических статьях Г. Н. Бондаренко, М. С. Кузьмина, С. М. Пешкова, Н.Н. Семисотова, В. И. Сучихина, Н. Дикаловой (26). Сочетая тематический и хронологический методы изложения, авторы данных работ характеризуют мероприятия общественных и партийных организаций по ликвидации неграмотности среди городского населения, деятельность изб-читален, ликбезов, библиотек, развитие народного образования.

В целом, для региональной исторической литературы конца 1950-х - начала 1980-х годов был характерен односторонний, политический подход, освещающий успехи социально-экономического и культурного развития края. Сложности и противоречия, связанные с формированием нового социокультурного облика городского населения региона, не получили в тот период освещения в трудах местных историков.

Историографический обзор советской общесоюзной и региональной исторической литературы конца 1950-х начала 1980-х годов показывает, что проблемы социокультурного развития городского населения не стали объектом комплексного внимания исследователей.

Несмотря на обилие работ, посвященных отдельным аспектам социальной и культурной политики, в советской историографии не были изучены такие проблемы, как история социокультурной трансформации общества 20 - 30-х годов, взаимоотношения традиционной крестьянской и городской культур, культуры образованного меньшинства и малограмотного большинства. История формирования нового культурного типа человека обошла такие вопросы, как круг чтения городского населения, интересы кинозрителей и зрителей других массовых зрелищ, участие горожан в массовых ритуальных действиях. Попытки советских исследователей соединить в единое целое две сферы общественной жизни - социальную и культурную не имели логической взаимообусловленности без анализа мировосприятия различных групп городского населения.

С конца 1980-х годов начинается новый этап ' изучения социокультурной истории городов. Исследователи отечественной истории в этот период обратились, с одной стороны, к подходам урбанистики, а с другой, восприняли методы изучения повседневной жизни и микросоциальной истории из зарубежной историографии и отечественной медиевистики. Работы современных исследователей, посвященные данным вопросам, отличаются новизной методологических подходов, введением в научный оборот новых комплексов архивных источников, определенной полидисциплинароностью.

Отход от традиций советской историографии сказался на трактовке самого понятия социальной структуры. В отличие от упрощенно классовой стратификации советского общества на современном этапе внимание историков сосредотачивается на социокультурных общностях и социальных ячейках общества. Социальная структура в данном случае выступает как один из горизонтальных срезов общественной системы, которая интегрирует различные сферы жизнедеятельности человека. При таком подходе появилась возможность рассмотрения социокультурных процессов в комплексном единстве социальных, культурных, экономических и политических связей. С начала 1990-х годов стали появляться первые работы, посвященные изучению истории микросоциальных групп в контексте социальных отклонений. Тематика, посвященная повседневности различных социальных групп, в том числе маргинальных, выходила за рамки общепринятых в советской историографии направлений исследования. Было принято считать, что такие явления как нищенство, проституция, преступность, алкоголизм, беспризорность являются пережитками дореволюционной России и не характерны для советского общества.

Эволюция отношений государства и общества к социальным аномалиям рассмотрена такими исследователями, как Н. Б. Лебина, А. К. Соколов, К. Б. Литвак, Г. А. Бордюгов, В. С. Тяжельникова, Т. В. Царевская (27). В работах этих ученых была изучена эволюция официальной политики в 20-е - 30-е гг. по отношению к таким микрогруппам, как лица с отклоняющимся поведением. Авторы показали, что взамен поисков путей социальной реабилитации людей с девиантным поведением происходила политизация этих пороков. Аномальные явления, принимая скрытые формы, насильственно стирались в общественном сознании. Среди наиболее актуальных проблем истории микрогрупп можно выделить вопросы адаптации детей «социально чуждых элементов» в послереволюционном обществе, положение бывших дворян на советском рынке труда, социальный статус в экстремальной ситуации и др. (28). Исследователи единодушно приходят к выводу, согласно которому формирование нового общества сопровождалось взаимодействием и взаимовлиянием всех социальных слоев населения. Каналы интеграции «бывших» в советское общество были разнообразны: сокрытие социального происхождения, заключение браков с представителями пролетарских слоев, профессиональная карьера, производственные успехи.

Конец 1990-х годов в отечественной исторической литературе отмечен дискуссией по проблеме становления нового социокультурного типа горожанина в советском обществе. При многообразии обсуждаемых вопросов центральным оставалась история становления новой городской культуры и судьба традиционной, крестьянской культуры в новом социокультурном пространстве. Так, в статье B.C. Тяжельниковой (29) акцентируется внимание на то, что пролетарская культура как неотъемлемая часть городской находилась в 1920-е годы в стадии формирования и была представлена эпизодически. Во всех слоях общества того времени доминировала традиционалистская крестьянская культура. Это оказывало влияние на мышление и мировосприятие горожан, для которых окружающий мир представал в видении культурного традиционалистского типа. Поэтому, по мнению Тяжельниковой, определяющим механизмом внедрения новых культурных форм стали патерналистские практики предшествующего дореволюционного периода. Власть воспроизводила этот тип отношений, пытаясь с помощью культурно-просветительской деятельности наполнить его новым идеологическим содержанием.

На схожей методологической позиции стоит и Н. Б. Лебина, которая в одной из своих книг (30) приходит к выводу, что массовое сознание горожан носило «полуфеодальный характер» и было готово к восприятию новых догм социалистического характера. Властные советские структуры пытались сформировать городскую культуру путем наполнения привычных форм выражения религиозного миросозерцания новым содержанием с помощью заимствования традиционной атрибутики, символики, лексики, т.е. посредством внедрения новой идеологии в повседневные практики. Аналогичные идеи высказывает в своей работе В. В. Глебкин. Он отмечает, что основным механизмом трансляции «культурных идеологем» являлось воспроизведение большевиками «синтаксиса традиционной русской культуры, наполняемого новой лексикой». Однако процесс проникновения этих идеологем в плоть повседневности и рождения новых культурных форм исследователю показать не удалось (31).

А. Черных, А. С. Ахиезер, А. В. Вишневский, Л. Холмс, В. П. Булдаков приходят к выводу, согласно которому модернизирующие импульсы большевиков базировались на традиционных ценностях. Освоение на массовом крестьянском уровне элементов индустриальной культуры и городского образа жизни сопровождалось активизацией традиционалистских ценностей. Отсюда, как заключает А. В. Вишневский, в 1920-е годы жизнеспособной могла быть только стратегия преобразований, позволившая сочетать «действительно революционную модернизацию с консервированием основополагающих традиционных, институтов и ценностей и опорой на них» (32). В работе А. Черных при анализе культурной политики власти обращается внимание на то, что все попытки большевиков создать городскую культуру оказались «не полностью успешными», т. к. столкнулись «со слишком сильным сопротивлением масс» (33). На это обращает внимание и Л. Холмс. Исследование советского общества в рамках социальной истории позволило Л. Холмсу сделать вывод о значительном влиянии народной крестьянской культуры на характер проводимой властью политики. Автор показал, что преобразования большевиков с легкостью соединялись с народными устремлениями и революционными мифами. В то же время народная культура не только не совпадала с официальной, но и сопротивлялась ей (34).

Формы сопротивления и столкновения городской и крестьянской культуры проанализированы в исследовании В. П. Булдакова (35). Автор определяет предмет своего исследования как «психоментальность», основа которой индивидуальные и массовые действия. Россия представляла собой крестьянскую страну, где и в городе господствовали крестьянские ценности и сельский образ жизни. Исходя из этого, автор делает акцент на существовании в стране громадного, часто скрытого потенциала архаики, активизировавшегося под действием несбалансированной модернизации. По его мнению, усиление архаичных ценностей раннего, догосударственного, традиционализма было связано с преобладанием крестьянской психоментальности «во враждебной им городской среде». Тезис о «прогрессирующей» архаизации российской культуры в процессе модернизации страны был представлен также в коллективной работе А. С. Ахиезера, А. П. Давыдова, Е. Н. Ярова и др. Авторы данной монографии видят корни архаизации в социокультурном расколе российского общества (36).

Таким образом, современные исследователи, занимающиеся проблемой изучения механизмов формирования советской культуры в окружении традиционной культурной среде, акцентируют внимание на то, что в 1920-1930-е годы шло только формирование городского образа жизни. Традиционалистские ценности в городской среде оставались доминирующими. Новые поколения горожан овладевали не столько культурно-бытовыми нормами городской жизни, заключает Н. Б. Лебина, сколько культурой, «представляющей собой сложный конгломерат деревенских и псевдопролетарских политизированных традиций» (37).

Интерес к данной проблеме и недостаточная изученность вопроса в советской историографии породили в последние годы целый ряд исследований, характеризующих различные аспекты социокультурного облика городского населения в 1920-1930-е годы: формы досуга, крут чтения, участие в массовой городской культуре того времени, творчество собственной «пролетарской культуры» (38). Авторы данных исследований показывают, что горожане были активными потребителями массовой городской культуры, которая, развиваясь, принимала все более разнообразные формы. В то же время низкий уровень элементарной грамотности, ограниченность культурных запросов, примитивный быт, сельское мировосприятие, грубость нравов оставались неотъемлемыми чертами социокультурного облика большей части городского населения, представленной низшими слоями.

Проблеме участия горожан в политической жизни посвящена монография С. В. Ярова (39). Исследуя городскую повседневность 19171928 годов, автор показал, что бытовые неурядицы зачастую служили лишь детонатором социального протеста. В этом протесте сливались воедино и недовольство существующими условиями жизни, и желание достичь заветного «царства рабочих и крестьян», свободного от материального и политического ущемления, и доходящий до прямой взаимной неприязни социокультурный раскол населения, отраженный в политическом противостоянии.

Вопросам «повседневных практик горожан» посвящена недавно вышедшая коллективная монография «Петроград на переломе эпох/Город и его жители в годы революции и гражданской войны» (40). Основная задача, которую поставили перед собой авторы, заключалась в том, чтобы, отталкиваясь от анализа политической ситуации, перейти к осмыслению феномена нового антропологического типа - советского человека, рожденного радикальной трансформацией общества. В частности, одна из глав монографии под названием «Новое общество - новый человек», написанная Е. В. Балашовым, посвящена духовной жизни общества. Показательно в этом плане само название главы, в котором заявлен главный предмет исследования автора - общество, а не государство. Тем не менее, при освещении темы исследователь исходит из анализа политики власти и выделяет пять направлений в воспитательной и пропагандистской деятельности государства. Тем самым* автор соглашается с тем фактом, что уже в самом начале советской истории общество не было автономно от власти. Эти направления включают создание новых морально-этических отношений, политику в отношении Церкви и религии, внедрение коммунистического воспитания в систему народного образования, различных видов устной и печатной пропаганды, использование массовых форм искусства в городской среде для формирования нового мироощущения горожан. Автор, на наш взгляд, справедливо отмечает, что характерным элементом политики власти, сопровождающейся «бурей и натиском», было «нетерпеливое желание увидеть ростки новых общественных отношений в столь далеких от них реальных условиях». Именно этим обстоятельством можно объяснить ужесточение политики правящей партии, непримиримость и наступательнсть ее политических средств. В то же время в книге мало говорится о формировании конкретного типа советского человека.

История социокультурного развития городов в 1920-1930-е годы в последнее время стала объектом внимания не только российской, но и зарубежной историографии. Основой работ Плаггенборга, Р. Стайса, К. Кларк, Ж. Гелдерна, Ш. Фицпатрик являются вопросы, связанные с культурной политикой власти, с соотношением массовой и элитарной культурой (41). В частности, объект исследования немецкого историка Плаггенборга - представления партийно-советской элиты о «новой культуре». Его интересует образ мыслей новых представителей власти, который исследуется в данной работе посредством понимания культуры как системы символов, которая внедрялась в сознание масс на уровне культурной практики (42). Автор обращает внимание на комплексность и авторитарность культурной политики власти уже с начала 1920-х годов. Революционная, наступательная, синтетическая культура как альтернатива традиционной, должна была формировать новые коллективные воспоминания и нового социокультурного типа человека. Такая культура, считает автор, была своего рода связующей нитью, соединяющей человека с существующим режимом.

Американская исследовательница К. Кларк в своей работе ставит проблемы соотношения элитарной и массовой культуры в советском обществе изучаемого нами периода (43). Автор обращает внимание на точки совпадения культурных проектов интеллигенции и советской политической элиты. Например, и властная элита, и интеллигенция отрицали «легкие», наиболее популярные формы массовой культуры как «хлам». По-новому подходит К. Кларк и к проблеме взаимосвязи между изменениями в культурной и политической сферах. По ее мнению, обе эти сферы воздействовали друг на друга, создавая своеобразную «экологию революции», но переломы в культурной сфере характеризовались своей собственной динамикой. Так, на место интернационалистской культуры авангарда, пережившей свой расцвет в первые годы революции, приходит более «русоцентристская» культура; иконоборчество уступает место иконотворчеству; борьба внутри революционных культурных группировок за создание «истинно советской культуры» становиться все' более нетерпимой и воинствующей.

Проблемам массовой и элитарной культуры посвятил свои исследования английский историк Р. Стайте (44). Автор пишет о революционных праздниках в первые годы советской власти - красном календаре, создании символов нового режима, монументальной пропаганде, массовых инсценировках, считая это одновременно и выражением народной культуры. Новое государство, отмечается в исследовании, посредством агитационных кампаний, пропаганды и символических форм пыталась громко заявить о себе населению. Однако автор не объясняет, в силу каких причин народная культура приобретает способность оказывать влияние на большевиков.

В целом, новейшие тенденции западной историографии при исследовании социокультурной проблематики связаны с применением подходов культурной истории, а также использованием этнокультурных, микросоциальных, тендерных методик. Сказывается в этих работах и традиционное в западной континентальной историографии внимание к менталитету и психологии людей, к общественным настроениям. Отсутствие редукции социальных отношений к классовым также расширяет исследовательские возможности историков. Достаточно продуктивен лингвистический поворот, нашедший место в трудах западных руссистов. Благодаря этому последние уделяют большое внимание анализу разговорных практик рабочих, сопоставления их с «языком власти» (45).

В современной региональной историографии также наметились значительные изменения. Расширилась тематика исследований, обновилась источниковая база, произошел пересмотр отдельных оценок прошлого. Основная тенденция краеведческих работ современного этапа (1990-2004 гг.) проявилась в переходе от общих схематических обобщений к анализу региональной специфики, к разработке новых тем. Примером этому могут служить книга, подготовленная учеными Челябинска «Горизонты локальной истории Восточной Европы в Х1Х-ХХ веках». В том же направлении ведутся исследования научного образовательного Центра «Новая локальная история» Ставропольского государственного университета. Внимание его сотрудников сосредоточено, главным образом, на социокультурном контексте местной истории. Об этом свидетельствуют публикации НОЦ (46).

Обозначенная в данном исследовании проблема не может быть разрешена без социально-политического контекста изучаемого времени. Поэтому для освещения вопросов социокультурной истории городов Ставрополья в 20-е - 30-е гг. XX в. большой интерес представляют общие работы по истории Северного Кавказа в первые десятилетия советской власти. К ним можно отнести, в частности, монографию А. В. Баранова (47). Автор стремился вскрыть противоречия нэпа в Северо-Кавказском регионе, выявить особенности политической активности различных групп и слоев общества, пересмотреть устоявшиеся оценки деятельности органов власти и политических деятелей, оппозиционных движений. Наиболее важен для темы нашей диссертации сделанный исследователем анализ социальной структуры регионального общества, на основе которого он пришел к выводу, что многоукладное состояние общества, подвижность его политической структуры вызывали естественное проявление «снизу» самостоятельных классовых и групповых интересов, лишь отчасти контролируемых авторитарным режимом.

Оригинальными исследованиями в области городской культуры являются также работы А. Н. Еремеевой, В. И. Ляха, Э. Н. Нежигая, В. А. Матецкого, Н. А. Решето вой (48). В них выделяются такие аспекты регионального социокультурного развития, как особенности развития народного образования в регионе, становление библиотечного дела, книгоиздания и местной литературы, местная специфика индустрии культурного досуга. В частности, А. Н. Еремеева обратила внимание на сходство механизмов пропагандистского воздействия правительства Деникина и большевистской власти на художественную жизнь Кубани (49). Анализ городских, зрелищных предприятий Кубани в 20-е годы дан в трудах Э. Н. Нежигая (50). Автор отмечает, что в это время учреждения досуга перестали быть исключительно увеселительными заведениями, превращаясь в одно из средств формирования духовного и морального климата общества в соответствии с идеологическими требованиями власти.

Использование приемов исторической антропологии можно наблюдать в трудах историков, посвященных различным аспектам общественного сознания населения Северного Кавказа (51). Отдельные вопросы социокультурного развития городского населения освещались в коллективных трудах по истории Ставрополья - «Край наш Ставрополье» (в главе XI11 Культурное строительство в крае 20-30-х годов) и «Истории городов и сел Ставрополья». В них затрагивались вопросы преодоления культурной отсталости масс в ходе культурной революции в регионе, становление и деятельность сети культурно-просветительных и образовательных учреждений, развития индустрии культурного досуга в крае (52). Отдельные моменты изучаемой темы также нашли отражение в книгах А. И. Кругова, в диссертациях М. Е. Колесниковой, Г. В. Кравченко, И. Г. Алиевой, В. П. Данилова, Е. Н. Стрекаловой, Т. А. Колосовской и др. (53).

В целом, историографический обзор региональной литературы показывает, что проблемы социокультурного развития городского населения Ставрополья в 20-е годы не стали предметом самостоятельного комплексного научного исторического исследования. Это усиливает актуальность диссертационной работы и придает ей научно-проблемный характер.

Методология предпринятого нами исследования базируется на цивилизационном подходе к данной теме. При решении задач диссертации использована социокультурная модель объяснения исторического процесса. Под социокультурным развитием мы понимаем единство культуры и социальности, образуемое деятельностью человека. Социокультурный подход предусматривает наличие сложной диалектической взаимосвязи субъективных и объективных факторов исторического процесса, определяющих социальную жизнь, условия существования и деятельность человека. Мы исходили из того, что история становления социокультурного типа горожанина в условиях аграрных регионов — неотъемлемая часть социальной истории. В связи с этим она должна изучаться на базе анализа социальных структур, процессов и явлений социальной и культурной жизни, посредством реконструкции социального поведения, общественных отношений, частной и интеллектуальной жизни, массового сознания в широком контексте городской истории.

Основными методологическими принципами нашего исследования являются объективность, диалектичность и историзм. Объективность как методологический принцип означает стремление к показу объективной реальности, т. е. комплексному моделированию прошлого с как можно меньшим воздействием на него современных идеологических и социально-политических пристрастий, обусловленных временем эпохи. Иными словами, на построение конкретного исторического знания влияет не только фактологический массив, но и мировоззрение самого исследователя, его политические и социальные пристрастия, идеи, принятые научные построения, которые сознательно или бессознательно переносятся им на историю. Поэтому интерпретация исторических фактов является по преимуществу субъективной точкой зрения исследователя ценность, которой состоит в способности объяснить исторический материал, помочь осмыслить и обобщить его. В то же время, говорить об отсутствии в историческом исследовании даже элементов объективной реальности означает вообще отрицать историю как науку. История, как и любая" другая наука, содержит субъективно-объективную корреляцию, которая связывает мыслительные способности исследователя с исследуемыми объектами, что способствует более объективному изложению исторического процесса. Кроме того, исторический нарратив содержит множество примарных фактов, которые составляют скелет исторической науки. На основе комплексного анализа примарных фактов исследователь приближается к истине, получает возможность объективной оценки свершившихся событий.

Не менее важным методологическим принципом любого научного исследования является историзм. Под историзмом мы понимаем общий стиль исследовательского мышления. Историзм раскрывает возможности комплексного прочтения исторической проблемы, как во временном, так и в пространственном срезе. В нашем случае социокультурное развитие городского населения Ставрополья исследуется в контексте экономических и политических изменений, происходивших в советском государстве на протяжении 1920-х- 1930-х годов.

Историзм как принцип исследования тесно связан с диалектическим пониманием исторического процесса. Диалектический метод способствует выявлению множества внутренних противоречий внутри предмета исследования во взаимодействии его элементов и связей, на основе изучения массы разнообразных источников. Диалектика раскрывает механизм развития истории, узловые точки исторических изменений. Исторический процесс развивается посредством разрешения противоречий. Эта система противоречий составляет картину меняющейся социокультурной ситуации советской истории.

Основные методологические принципы исследователя продиктовали выбор методов работы. Сюда можно отнести методику исторического нарратива, дополненную попыткой комплексного анализа данной темы. Комплексность предполагает сочетание различных методов, способствующих выявлению многих аспектов функционирования и трансформации социокультурных систем. В работе использован сравнительно-исторический метод, позволяющий выявить специфику социокультурного развития городского населения не только в региональных параметрах, но и в общероссийском масштабе. Генетический метод позволил рассмотреть состояние изучаемого объекта в различных фазах его развития. Он тесно связан с методом ретроспекции.

Становление социокультурного типа горожанина в условиях аграрных регионов в данной работе рассматривается как комплексный процесс, в единстве всех многообразных хозяйственных, организационных, общественных, социальных, культурных связей. Это обусловило применение междисциплинарных методов и приемов различных гуманитарных наук. Так, был использован общенаучный системный подход, широко применяемый в социологии с его специфическим кругом понятий (элемент, структура, система, подсистема). Применительно к истории изучения нашей темы системный метод позволил, с одной стороны, выявить своеобразие взаимосвязи между различными элементами социальных, культурных подсистем, структур массового сознания; с другой, вскрыть отдельные механизмы и формы социальных связей, кодов мировосприятия, социокультурных представлений разных социальных групп.

Поскольку социокультурные представления, ценности, нормы закреплены не только в текстах, но и знаках, изучение культуры не возможно без использования анализа символических систем, т.е. методов семиотики. В связи с этим для осмысления темы особое значение приобретает выявление смыслового содержания и значения культурных символов каждого социального слоя путем анализа породившего их социокультурного контекста. Исследование социокультурных представлений различных социальных групп требует использования методов социальной психологии. С их помощью удалось изучить вопросы, связанные с эмоциональной сферой и системой ценностной ориентации индивидов и групп, стереотипов мировосприятия, массовых настроений, мнений и слухов.

Территориальные рамки исследования охватывают Ставропольский край в его современных границах. Территория Ставрополья в ходе административно-территориальных реформ 1920-1930-х годов неоднократно изменяла как свое название, так и границы, но ядро территориальной общности - центральное Предкавказье, тяготевшее и экономически, и культурно к городу Ставрополю, оставалось неизменным. В 1924 г. Ставропольская губерния вместе с Донской, Кубанской областями и Терской губернией вошла в Северо-Кавказский край и была вскоре преобразована в Ставропольский округ этого края, который объединил 10 районов. Часть районов Ставропольской губернии и территории Кавказских Минеральных Вод вошли в то же время созданный Терский округ. В 1934 г., в ходе разукрупнения Северо-Кавказского края, Ставропольский округ вошел Северо-Кавказский край, переименованный в 1937 г. в

Орджоникидзевский. В его составе были также Терский округ вместе с городами Кавказских Минеральных Вод и Карачаевская и Черкесская автономные республики. Поэтому материал по истории городов Терека привлекается не только для сравнения с городами Ставропольского округа, но и для выявления социокультурного развития городов Кавказских Минеральных вод как части современной территории Ставропольского края.

Хронологические рамки исследования включают период с 1920-х по конец 1930-х годов. Это достаточно целостное временное пространство, позволяющее проследить трансформацию старого традиционного общества в качественно новое социокультурное состояние. В рамках данного хронологического периода происходили кардинальные изменения в социальной структуре городского населения Ставрополья, под влиянием ускоренной урбанизации шел процесс становления нового социокультурного облика горожанина, развивалась городская культура, формировалась новая картина мира человека. Выбор итогового временного предёла (конец 1930-х) обусловлен окончательным оформлением социальной структуры общества, завершением первого этапа культурной революции, созданием у населения более или менее сходной ценностной ориентации, обеспечивающей целостность общества и устойчивость властных структур.

Источниковая база исследования включает различные типы опубликованных и неопубликованных документов, содержащих ценные сведения об изучаемом предмете. Специфика важнейших проблем, связанных с социокультурным развитием регионального города, требует комплексного анализа источников с выходом на обобщающие процессы и явления. Поэтому ключевую роль в исследовании занимают статистические материалы региональной отчетности, а также сведения Всесоюзных переписей населения 1923, 1926,1937, 1939 годов. Большая часть из них публиковалась в открытой печати (54). Часть же неопубликованных данных была получена в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) и представлена в работе авторскими расчетами в тексте и в приложении (55).

Региональные статистические материалы носят разносторонний характер. Это всевозможные справочные издания по Ставропольской губернии и Северо-Кавказскому краю, (56) ежемесячные отчеты по социально - экономическому развитию региона, (57) бюллетени труда, сборники местных статистических комитетов, научных и просветительских обществ (58). В них содержаться сведения о количестве населения в регионе, числе городов и сел, их промышленном развитии, базарных и государственных ценах, об объеме торговых оборотов на рынках и в государственной торговле, которые позволяют реконструировать не только макросоциальные реалии тех лет, но и повседневную жизнь горожан. Статистические сведения о дифференциации различных социальных групп, о ситуации на рынке труда, состоянии культурных учреждений позволяют глубже понять процессы социального развития городов Ставрополья и культурную политику местной власти. Комплексное исследование данных статистических материалов помогает раскрыть различные аспекты экономической и социальной жизни в регионе в послереволюционный период и проследить изменения в социальном составе городского населения Ставрополья, происходившие под действием нэпа и в условиях его свертывания, выявить динамику социокультурного развития общества, связанную с политическим курсом власти.

Важную группу источников данного исследования составляют документы центральных советских и партийных органов. Процесс становления нового социокультурного типа человека, как в стране, так и в регионе не может быть понят без знакомства с официальными документами и решениями власти в области культурной политики (59). В данном массиве документов находятся все принципиально важные постановления партии в области политико-просветительной работы среди населения, организации государственной пропаганды, проведения агитационных кампаний, работы Главполитпросвета и его органов, активно участвовавших в коммунистическом воспитании широких народных масс.

Следующую группу источников составляют труды руководителей советского государства и советских политических деятелей, в которых так или иначе затронуты вопросы культуры. Это литературное наследие В. И. Ленина, А. В. Луначарского, Н. И. Бухарина, Л. Д. Троцкого и др. (60). Основную часть литературного наследия лидеров коммунистической партии составляют публичные выступления: доклады, речи, газетные и журнальные статьи. Большая часть из них касалась вопросов воспитания нового человека, организации массовых, революционных праздников, создания новой культуры', литературы и т. д. Анализ данного материала позволяет судить о характере культурных проектов власти и путях их реализации.

Основную часть источников диссертационного исследования составили архивные документы. Автором был изучен широкий документальный массив (60 фондов), находящийся в местных и центральных архивах: Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Государственном архиве экономики (РГАЭ), Государственном архиве Ставропольского края (ГАСК), Государственном архиве новейшей истории Ставропольского края (ГАНИСК).

Специфика данной работы проявилась в изучении архивных фондов различных подразделений органов Главного комитета политпросвета, непосредственно осуществлявших культурную политику, которые содержатся в ГАРФе (Ф. 2313, Ф. 2330, Ф.-А. 2306, Ф 2307, Ф. 395). Наиболее полный первичный материал по Ставрополью находится в различных фондах ГАСКА. Это документы краевого и окружного управления по делам литературы и издательств (Ф. Р-948, Ф. Р-930),

Ставропольского отделения отдела пропаганды (Ф.Р-1775), губернского и окружного отдела народного образования (Ф. Р-164, Ф. Р-300). Данный пласт источников позволяет проанализировать культурную политику советской власти на региональном уровне, направленную на создание в обществе новых социокультурных ценностей, формирующих в сознании человека и принципиально новую картину мира.

Следующую группу неопубликованных источников составляет документация государственного происхождения, находящаяся в окружном отделе политического управления (ОГПУ) - ГАСК. Ф. Р-935. В этом источнике содержится первичная документация учреждений местного звена, служащая основным резервуаром информации для центральных органов. Речь идет об отчетах местных председателей губернских исполкомов, первичных' партийных организаций и органов ОГПУ, осуществлявших контроль над частной жизнью горожан на местах. На основе этой информации можно судить о настроениях различных социальных групп населения, почерпнутых из разговоров людей в местах отдыха, о положении безработных, красноармейцев, сезонных рабочих, об участии горожан в демонстрациях, в выборах, в добровольных обществах, о религиозности населения.

Особую группу составляют отчеты ОГПУ о работе Ставропольского Орклита., осуществлявшего контроль над книжным фондом в библиотеках, киосках, над репертуаром городских кинотеатров, театров, гастролировавших артистов (61). На степень достоверности отчетов органов политического контроля, влияли следующие обстоятельства, которые учитывались при их использовании. С одной стороны, в силу заинтересованности власти в адекватной информации, отчеты ОГПУ отмечены стремлением точно зафиксировать собранные сведения. С другой, дают субъективные оценки при интерпретации событий, что требует очищения информации от наслоений, вызванных классовыми позициями.

Уникальный материал о реальных настроениях в обществе, о социальной политике власти по отношению к различным группам населения дают документы правоохранительных органов. Это материалы революционных трибуналов (ГАСК. Ф. Р-184), чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией - ЧК (ГАСК. Ф.Р-1318), частей особого назначения - ЧОН (ГАСК. Ф. Р-904), органов юстиции (ГАСК. Ф. Р-620), особых сессий губернского суда и прокуратуры (ГАСК. Ф. Р-455, 436). Данный вид источника включает в себя информационные сводки и аналитические обзоры, приговоры губернского трибунала, постановления судов о лишении отдельных социальных групп избирательных прав. Эти источники сравнительно объективны, и с их помощью удалось реконструировать социальную политику местной власти, раскрыть механизм репрессивных мёр, применявшихся к социально «чуждым» слоям населения на протяжении 1920-1930-х годов.

Большую группу архивных источников составляют документы делопроизводства. При анализе данной темы были изучены материалы местных добровольных и научных обществ: уставы, протоколы заседаний, отчеты о деятельности краеведческих, медицинских, экономических, туристических объединений, решения съездов добровольных обществ (62). Используемые материалы позволили рассмотреть не только деятельность научных и добровольных обществ по организации культурного досуга населения, но и оценить степень активности горожан в общественной жизни региона, а также проследить реализацию культурных проектов власти через сеть низовых организаций и ячеек, непосредственно участвовавших в деле формирования нового социокультурного типа человека.

Значительную часть источников, использованных в данной работе, составляет центральная и региональная периодическая печать. В диссертации использованы материалы таких центральных газет, как «Правда», «Известия»; журналов: «Новый быт», «Книга молодежи»,

Красный библиотекарь», «Безбожник». Из региональных периодических изданий наибольший интерес для нашего исследования представляют газеты «Власть Советов», «Терек», «Советский юг», «Северо-Кавказский большевик», «Молот», «Терский рабочий», журналы «Ставрополье», «Кооперативная жизнь», «Ленинский путь». Центральная печать содержит значительный пласт информации, характеризующий официальную политику власти, что позволяет местной прессе отражать реакцию в регионе на общепринятый идеологический курс правящей партии. Поэтому комбинированное использование материалов периодики позволило выявить общие и специфические черты социокультурного развития российского и регионального города 1920-1930 годов. Однако материал, отраженный в периодике и по характеру, и по методам отбора информации, и по стилю изложения субъективен, т. к. главным катализатором подачи материалов была официальная позиция власти. Несмотря на идеологизированную подачу материала, оперативность обнародования общественно значимых событий, наличие обратной связи с читателями, публикация информации с мест материалов по социальным и культурным проблемам, хроники местной жизни и т. д. делает периодическую печать важнейшим источником изучения общественных настроений и официальной политики власти как факторов социокультурного развития города.

Специфическую группу источников составляют фольклорные материалы (частушки, модифицированные русские народные сказки, легенды), которые легли в основу изучения общественного мнения и настроений широких социальных групп населения. Это чрезвычайно многослойный и достаточно объективный материал, который заключает в себя огромное и зачастую скрытое многообразие смыслов, течение мысли, эмоций, культурных практик. Исследование фольклорных текстов позволило вскрыть массовое сознание людей 1920-1930-х годов, основанное на мифологическом мышлении, бинарном видении мира. По сути, данный источник позволяет представить социальное и культурное самочувствие личности в новой послереволюционной среде.

Агитационные материалы, представлявшие арсенал советской символики, составили важную источниковую группу данного диссертационного исследования. Условно их можно разделить на два вида: визуальные (плакаты, карикатуры, рекламу) и вербальные (лозунги, листовки, политический юмор) (63). Спецификой данных источников является их эмоциональное воздействие на человека. Представляя в примитивно-образной или словесной форме фрагменты желаемой действительности, визуальные и вербальные способы массовой пропаганды заставляли человека на уровне чувств воспринимать господствовавшие идеи.

Вследствие многоаспектности проблем социокультурного развития городского населения, в центре которых находятся социально-экономические, политические и культурные процессы, комплекс источников, применяемых в диссертации, достаточно разнообразен по своему содержанию и требует несколько уровней обобщения при его анализе. В итоге источниковая основа работы позволила репрезентативно решить исследовательские задачи.

Научная новизна работы состоит в следующем:

1) На основе обобщения советской и современной российской исторической науки впервые проведен анализ становления социокультурного типа горожанина в условиях аграрных регионов Ставрополья с 1920-1930 гг.

2) Впервые предпринята попытка комплексного изучения предмета исследования, заключающегося в рассмотрении основных аспектов городской жизни: социально-экономической, социально-политической и социокультурной.

3) Впервые рассматриваются малоизученные стороны культурной жизни городского населения Ставрополья, такие как досуг отдельных социальных групп региона, историю праздников и ритуалов, активность горожан в деятельности добровольных и научных общественных организаций, особенности модернизации на примере городов аграрного региона с позиций системного подхода.

4) Новым в данной работе является анализ предмета исследования в контексте новой социальной истории. Это позволило реконструировать картину мира человека 1920-х годов с учетом социальной дифференциированности культурного поведения групп городского населения, противопоставить прямолинейно-классовому подходу более сложную картину социальных структур, промежуточных слоев и страт, позволяющей выявить характер социокультурных противоречий, политику и идеологию господствующей власти.

5) Научная новизна диссертации определяется также характером и объемом использованных источников. Впервые введен в оборот обширный материал архивных документов, включающий в себя как региональные, так и центральные материалы. Предпринята была попытка привлечь источники социального характера: опубликованные печатные и визуальные материалы. Это позволило повысить эффективность исследования и раскрыть новые подходы к теме.

Апробация и практическая значимость исследования. По материалам исследования сделаны доклады на трех межрегиональных, двух международных и одной всероссийской конференциях с последующей публикацией их материалов (64).

Практическая значимость работы определяется современным социокультурным развитием городов, находящихся в состоянии перехода. В рамках данного перехода идет поиск новых форм социальности и духовности, определяющих социокультурный облик городского населения.

Поэтому опыт Советской России, которая в 1920-1930-е годы тоже осуществляла переход катет новым формам социально-экономической организации и культуре может быть учтен при выработке программ по социальному, экономическому и культурному развитию региона. Выводы диссертации могут быть также использованы:

1. При разработке спецкурсов по теме: «Духовная жизнь Советского общества» в высших и средних учебных заведениях, в методической работе, в лекционных курсах и семинарах по Отечественной истории.

2. При создании обобщающих трудов по истории Ставропольского края.

3. При разработке учебных пособий по историческому краеведению.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Ногина, Елена Владимировна

Заключение.

Анализ обширного круга источников по истории социокультурного развития городов Ставрополья и изучение общих тенденций социокультурного развития нашей страны в 20-е - 30-е гг. XX века позволили прийти к следующему заключению. Процесс становления нового социокультурного типа горожанина в городах Ставрополья 1920-1930-х годов хотя и протекал в общероссийском русле перехода от аграрного общества к городскому, но сопровождался рядом локальных особенностей. Модернизационный процесс в городах аграрного региона во многом определялся сохранением традиционных механизмов взаимосвязей в обществе. В условиях новой экономической политики восстанавливались прерванные в годы гражданской войны и курса военного коммунизма традиционные черты социального состава, занятий и образа жизни горожан Ставрополья.

Исследование социальной структуры городского населения региона говорит о ярко выраженном движении крестьян в города, что одновременно означало усиление и без того преобладающей в них крестьянской культуры. В отличие от российских городов, крестьяне составляли значительную часть городского населения Ставрополья, что накладывало отпечаток на формирование социально-профессиональной структуры населения, образа жизни горожан и их мировосприятия.

Специфика социального состава горожан аграрных регионов проявлялась в повышенном удельном весе предпринимательских слоев, ремесленников, кустарей, рантье и крайней малочисленностью промышленных рабочих. Основная масса ставропольских рабочих обслуживала мелкие предприятия обрабатывающей и перерабатывающей промышленности. В 1920-е годы традиционным занятием городского населения оставались сельское хозяйство и торговля.

Специфика развития городов Ставрополья оказали заметное влияние на формирование профессиональной структуры интеллигенции. Наиболее массовыми ее профессиональными группами были работники просвещения, здравоохранения, культуры и управления. Однако в 1920-е годы доля лиц этой группы в самодеятельном населении Ставропольского города, по сравнению с РСФСР, оставалась низкой. Особенно это касалось технической интеллигенции, а также ученых и работников искусства.

Аграрное перенаселение региона выталкивало в городскую индустрию неквалифицированную рабочую силу. Среди рабочих в городах региона преобладали мельники, подсобники, сельскохозяйственные рабочие, чернорабочие, сезонники. В условиях НЭПа избыток неквалифицированной рабочей силы способствовал росту безработицы, которая усиливала маргинализацию в обществе. В городском социокультурном пространстве региона постоянно присутствовал маргинальный компонент. В города устремлялись не только крестьяне-сезонники в надежде «подработать», но и мигранты из Центральной России - демобилизованные солдаты, беженцы, которые привносили в регион антирыночные настроения, дестабилизируя тем самым социально-политическую обстановку. Рост маргинальности в городах Ставрополья обострял отношения внутри социальных групп и усиливал социокультурный раскол в обществе.

На общероссийском фоне конца 1920-х годов города Ставрополья были слабо урбанизированными. Несмотря на быстрый рост городского населения и высокую концентрацию нового промышленного строительства в них, количество созданных вновь созданных городов и поселков городского типа в регионе оставалось незначительным. В то же время хотя и медленно, с большими трудностями, но начался процесс смены хозяйственных занятий горожан — все большую долю составляли люди, занятые в сфере управления, культуры, появились признаки перехода к промышленному труду.

Сплошная коллективизация и индустриализация в конце 1920-х -начале 1930-х годов усилила потоки массовых перемещений населения из села в город. Следствием раскрестьянивания деревни стала ломка традиционных устоев жизни огромных масс населения и одновременное окрестьянивание города, его дальнейшая маргинализация. Под воздействием урбанизации и политики власти происходили существенные изменения в социальном составе общества, в структуре отраслевой занятости населения, соотношении между физическим и умственным, квалифицированным и малоквалифицированным трудом. Это отразилось на эволюции социокультурного развития городского населения.

Анализ официальной политики власти в области культуры позволяет утверждать о существовании инновационного и традиционного начал в культурной практике' большевиков в 1920 - 1930-е годы. Под влиянием политической конъюнктуры усиливалась то одна, то другая тенденция. В 1920-е годы власть внедряла культурные инновационные проекты в жизнь через создание нового ритуального этикета, новых обрядов, организацию массовых праздников и новых форм досуга городского населения, наполняя их новым идеологическим содержанием. Если в 1920-е годы власть стояла в авангарде культурных преобразований и пыталась противостоять традиционалистскому сознанию широких масс, то в 1930-е годы под завесой марксистско-ленинской риторики наблюдается обращение правящей партии к традиционным социокультурным практикам.

На примере анализа отдельных форм досуга горожан Ставрополья можно отметить, что в 1920-е годы власть осуществляла косвенную регламентацию свободного времени населения. Контроль над частной жизнью горожан, в том числе и сферой досуга городского населения, сводился к просмотру библиотечных фондов и содержания книг, газет, журналов с идеологических позиций. Вместе с тем подобные меры не ограничивали свободу выбора горожан в развлечениях. Наиболее предпочитаемыми формами досуга городского населения были чтение, кино и народные гулянья. Эти формы досуга не обладали яркой идеологической окраской в отличие от шествий, инсценировок, демонстраций, и позволяли увлекательно провести свободное от работы время. С конца 1920-х - начала 1930-х годов, вторгаясь в сферу развлечений горожан, власть переходит к прямой регламентации свободного времени населения, регулируя круг и характер чтения, кино, театральных зрелищ горожан. Это способствовало созданию единой картины мира всех советских людей в рамках коммунистической идеологии.

Среди организованных форм досуга немаловажное значение имела деятельность массовых добровольных организаций. Их работа по формированию городского досуга протекала в русле официальной политики власти. В конечном счете массовая работа этих обществ была направлена на реализацию культурных задач советской власти, на создание нового социокультурного типа человека.

Среди новых форм досуга городского населения в 1920-1930-е годы были военизированные походы и марши, авиамодельный спорт, физкультурные занятия в секциях и кружках, участие в массовых интернациональных мероприятиях. Политизация всех сфер общественной жизни в 1920-1930-е годы коснулась и форм досуга городского населения. Направляя процесс идейно-политического воспитания населения в единое государственное русло, общественные организации стали частью государственной системы власти.

Исторический опыт социокультурного развития ставропольских городов свидетельствует, что в современной социокультурной ситуации, характерной для Ставропольского края как части Северокавказского региона, опять актуализируются проблемы социокультурной самоидентичности. Поэтому с учетом прошлых приобретений и ошибок особого внимания требует миграционная политика с учетом ее социокультурных последствий. Очевидно, что испробованный способ всеохватного контроля и регламентации для решения социокультурных задач себя не оправдал. Тем не менее, сегодня, как и 80 лет назад, важной задачей современного общества является преодоление опасной для нормального социального развития тенденции, которую можно сформулировать как потерю людьми мироорганизующих и ценностных ориентиров. Наконец, в связи с известными экономическими тенденциями остро стоит вопрос о деформации городского уклада жизни, нарушающей социокультурное равновесие населения нашего края.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Ногина, Елена Владимировна, 2004 год

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).

2. Ф. 395 Государственное издательство РСФСР (Госиздат РСФСР) 19191925.

3. Оп. 3. Д. 10. Оп. 9. Д. 5, 40, 76, 100, 104, 205, 235, 286, 309.0п. 10. 249,409. Оп. 12. Д. 36, 4, 14, 34, 36, 37, 38, 43. Оп. 13. Д. 2. Оп. 15. Д. 26.

4. Ф. А 2306 — Народный комиссариат просвещения РСФСР.

5. Оп. 15. Д. 589, 606, 634, 672, 725, 824 Оп. 24. Д. 7, 16. Оп. 30. Д. 45, 54.

6. Ф. А 2330 Центральная коллегия агитационных пунктов при Наркомпросе РСФСР (Централит)

7. On. 1. Д. 29,Оп. 6. Д. 5, 9. Оп. 10. Д. 12, 16, 22.

8. Ф. А 2314 Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности при Главполитпосвете (ВЧКЛБ)

9. Оп. 8. Д. 69, 43а, 15, 14, 98.

10. Ф. А 2307 Главное управление научными и научно-художественными учреждениями Наркомпросса (Главнаука) . . Оп. 5. Д. 17, 27, 55. Оп. 8. Д. 258, 260, 261, 262, 263, 264, 265, 267, 268, 269, 270, 271,272, 277, 278, 285, 290, 293, 294, 295.

11. Ф. А 2313 Главный политико-просветительный комитет Республики (Главполитпросвет)

12. Оп. 5. Д. 1, 9, 90, 128, 134. Оп. 6. Д. 144, 152, 269. 325.

13. Ф. А 6351 Уполномоченный Наркомсобеса РСФСР при Революционном Совете трудовой армии Юга-Востока.1. On. 1. Д. 4, 6, 7, 8.

14. Ф. А 353 Народный комиссариат юстиции РСФСР 1937-1963.

15. Оп. 4. Д. 89, 380. Оп. 5. д. 262, 263. Оп. 7. Д. 2, 3, 10. 14, 21, 22. Оп. 8. Д. 3, 4,9. 11, 12,156, 157.

16. Ф. А 1251 — Комиссия по улучшению быта рабочих. On. 1. Д.26, 31.

17. Ф. А 1565 — Главное управление профессиональным образованием. Оп. 8. Д. 1, 6. Оп. 10. Д. 112. Оп. 18. Д. 209, 301.

18. Ф. А 7279 Секретариат заместителя Наркома Н. К. Крупской. Оп. 2. Д. 16. оп. 4. Д.111. Оп. 18. Д. 7.

19. Ф. 483 Главное управление Наркомздрава РСФСР. On. 1. Д 276, 278, 290, 293, 330.

20. Ф. А 531- Коллекция протоколов заседания президиумов высших Советов народного хозяйства ВСНХ и РСФСР 1918-1928.

21. Оп. 7. Д. 21. Оп. 10. Д. 1, 4, 9, 12.

22. Российский государственный архив экономики (РГАЭ).

23. Ф. 5675 Главное переселенческое Управление при ЦК РСФСР. On. 1. Д. 7, 7а, 39, 44, 51, 55, 56, 73.

24. Ф. 1562 Центральное статистическое управление при Совете министра СССР (ЦСУ).

25. Оп. 5. Д. 17. Оп. 6. Д. 39, 109. Оп. 15. Д. 557. Оп. 18. Д.604. Оп. 336. Д. 44, 45,46, 47,48, 49, 50.

26. Ф. 3429 Высшие Советы народного хозяйства СССР и РСФСР 19171932.

27. Оп. 3. Д. 391, 394, 396. Оп. 7. Д. 214, 271. Оп. 18. Д 131.

28. Ф. 7733 Народный комиссариат финансов СССР. Оп. 6. Д.587, 599, 759, 757.

29. Ф. 7734 Народный комиссариат тяжелой промышленности. On. 1. Д. 16, 19. Оп. 7. Д. 253.

30. Ф. 2014 — Чрезвычайный областной комитет по продовольственному снабжению юга России при Наркомпроссе РСФСР (Чокпрод) 1918-1924. Оп. 10. Д 25, 141,215, 243, 249.

31. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК).

32. Ф. Р 164 Отдел народного образования исполнительного комитета Ставропольского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Губоно) 1020-1924.

33. On. 1. Д. 106, 108, 125, 502, 545, 546, 548, 548, 549, 551, 558, 560, 563, 564, 586, 587, 603, 605, 637, 640, 648, 650, 652.

34. Ф. Р 300 Отдел народного образования исполнительного комитета Ставропольского окружного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Окроно) 1924-1930.

35. On. 1. Д. 60, 61, 85, 113, 139, 142, 257, 307, 364, 392, 400, 402, 409, 423, 425, 452, 462, 486, 504, 510, 514, 518, 521, 522.

36. Ф. Р 948 — Ставропольское краевое управление по делам литературы' и издательств (Крайлит)1. On. 1. Д. 3,4, 16,21,26.

37. Ф. Р 930 — Ставропольское окружное управление по делам литературы и издательств (Окрлит) 1925-1926.

38. On. 1. Д. 1, 2, 3, 4, 5. Оп. 3. Д. 3, 4, 5, 6, 7.

39. Ф. Р 1775 Ставропольское отделение отдела пропаганды г. Ставрополя.1. Оп.1. Д. 2,4,5,7, 8.

40. Ф. Р 1190 Терское агенство Всероссийского фотокинематографического АО «Советское кино» г. Пятигорск 1929-1930. On. 1. Д. 1,2,3,6.

41. Ф. Р 1175 Терская окружная ассоциация пролетарских писателей г. Пятигорск 1925-1928.1. On. 1. Д. 1,2-12.

42. Ф. Р 1887 — Редакция газеты «Власть Советов» орган Ставропольского губкома ВКП(б) и губкома 1923 - 1926.

43. On. 1. Д. 1,4, 6, 8, 10, 15, 18, 20.

44. Ф. Р 1212 — Редакция газеты «Коммунар» Орган Пятигорского губкома ВКП(б). 1930-1932.1. On. 1. Д. 1-5.

45. Ф. Р 1239 Редакция газеты Терек 1922-1930. On. 1. Д.3,5,7,9.

46. Ф. Р 2253 Терское отделение Северо-Кавказского издательства (Севкавиздат) 1924-1928.1. Оп.1. Д. 12,34,35,36,39.

47. Ф. Р 504 — Деловой клуб при Ставропольской окружной бирже труда. Оп.1. Д. 1,2,3.

48. Ф. Р 401 Типография Ставропольского губисполкома. 1920-1923. On. 1. Д. 11, 13,26,28,29, 30/31.

49. Ф. Р 93 Рабфак при Ставропольском институте сельского хозяйства и мелиорации. 1920-1924.

50. Оп.1. Д. 34, 44, 45,46, 48, 50, 64.

51. Ф. Р 935 Ставропольский окружной отдел Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) при Совете Народных Комиссаров СССР.

52. On. 1. Д. 6, 8, 12, 24, 28, 32,36.

53. Ф. Р 1902 Ставропльская государственная типография Пролетарий. 1926-1931.

54. On. 1. Д. 23, 24. 35, 36, 38.

55. Ф. Р 2731 Отдел культурных мероприятий управления Кисловодского курорта.

56. On. 1. Д. 1,3,5,6, 7, 8, 10.

57. Ф. Р 645 Ставропольский городской музей им. Праве.

58. On. 1. Д. 9, 10, 17, 18, 19, 21, 23, 27, 28, 30, 42, 51. Оп. 2. Д. 6, 14, 31, 42.

59. Ф. Р 1076 Музей Северного Кавказа.

60. On. 1. Д. 1,3,5,6, 8, 10, 11.

61. Ф. Р 515 — Ставропольский межсоюзный клуб им. В. И. Ленина. 19241927.1. On. 1. Д. 2, 4,5.

62. Ф. Р 1078 Первый Северо-Кавказский краевой музей революции Наркомпросса РСФСР.1. On. 1. Д. 2, 4, 4, 5, 6.

63. Ф. Р 591 — Ставропольское городское бюро пролетарского студенчества при Ставропольском Окрпросвета. 1924-1930.

64. On. 1. Д. 2, 3,5, 6, 7, 10.

65. Ф. Р 197 — Ставропольский губернский Совет профессиональных союзов 1917-1922.

66. On. 1. Д. 23, 24,26, 27, 28, 32, 41. 45, 46, 48. 51. 56.

67. Ф. Р 163 исполнительный комитет Ставропольского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Губисполком) Ставрополь 1918-1924.

68. On. 1. Д. 12, 14, 15, 18,20, 21, 23, 26, 28,31, 35, 37, 40, 41, 42, 45, 47, 60.

69. Ф. Р 1161 Исполнительный комитет Терского окружного Совета рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов (Окрисполком) 1924-1931.

70. Оп.1. Д. 3, 4, 5, 7, 9, 12, 14,18, 21, 23, 25, 37.

71. Ф. Р 1237 Совет обследования и изучения Терского края On. 1. Д. 24, 25. 26, 27,29, 31, 34, 35.

72. Ф. Р 1260 Северо-Кавказский краевой Горский научно-исследовательский институт краеведения 1926-1934.

73. Государственный архив новейшей истории Ставропольского края (ГАНИСК).

74. Ф. 7- Терский губком РКП(б).

75. Оп.1. Д. 3.4, 5, 6, 7, 12, 13, 14, 20.

76. Ф. 5938 Терский окружком ВКП(б). On. 1. Д. 45, 71, 72, 78, 79, 80, 81, 90, 93.

77. Ф. 1- Ставропольский крайком КПСС. Оп.1. Д. 3, 31, 32, 54, 56, 57, 58, 59, 60.

78. Ставропольский государственный краеведческий музей им. Г. И. Праве и Г. Н. Прозрителева.

79. Ф. 943 Ставропольские добровольные организации МОПР, АВИАХИМ, ОСОАВИАХИМ.

80. Ф. 1018 Театральная и музыкальная жизнь Ставропольской губернии 1918-1930-е годы.

81. Ф. 133 — Ставропольский краевой драматический театр им. М. Ю. Лермонтова.

82. Ф. 143 личный фонд В.И. Тункеля - организатор и первый представитель Ставропольского губернского отдела Рабис, первый директор драмтеатра (1920-1922)

83. Ф. 5688 — Научно вспомогательный фонд плакатов Ставропольского краеведческого музея.1. Опубликованные документы.

84. История индустриализации Северного Кавказа (1926-1932). Т. 1. Грозный, 1971.- 606 С.

85. Наш край 1917-1977: Документы и материалы. Ставрополь, 1983.- 403 С.

86. Письма во власть 1917-1927: Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям / Сост. А. Я. Лившин., И. Б. Орлов. М., 1998.-664 С.

87. Письма трудящихся к В. И. Ленину. М., 1960.

88. Сердцем и именем. Письма молодежи В. И. Ленину. Изд.2-е. М., 1974.

89. Товарищ комсомол 1918-1941. Т. 1. М., 1969. 608 С. Сборники статистических данных.

90. Безработица на Северном Кавказе и борьба с ней. Ростов-на-Дону, 1925.

91. Бюллетень статистики труда 1929. №3, 7, 8. Ростов-на-Дону, 1929.

92. Бюллетень Северо-Кавказского статистического управления 1929. № 12. Ставрополь, 1929.

93. Бюллетень управления уполномоченного народного комиссариата РКИ на Юго-востоке России. Ростов-на-Дону, 1922.

94. Всероссийская сельскохозяйственная перепись 1920 г. Ставрополь, 1921.

95. Всесоюзная перепись населения 1926 г. Основные итоги. Т. 22. М., 1926.

96. Всесоюзная перепись населения 1939 г. Основные итоги. М., 1999.

97. Всесоюзная перепись населения 1939 г. Основные итоги. М., 1992.

98. Итоги Всесоюзной городской переписи 1923 г. // Труды ЦСУ СССР. Т. 20. 4.2. Вып. 1.М., 1924.

99. Народное хозяйство Союза ССР в цифрах. М., 1924.

100. Народное хозяйство Северо-Кавказского края. Статистический справочник. Пятигорск, 1934.

101. Отчет Краевого экономического Совета Юга-Востока России Совету и Обороны 1922 г. Ростов-на-Дону, 1922.

102. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Ставропольская губерния. Ставрополь, 1905.

103. Поселенные итоги переписи 1926 г. Ставропольский округ. Ростов-на-Дону, 1928.

104. Промышленность Северокавказского края (по материалам Всесоюзной переписи промышленности). Пятигорск, 1936.

105. Районирование Ставропольской губернии. Отчет губернской административной комиссии апрельской сессии губисполкома 7 созыва. Ставрополь, 1924.

106. Сборник по народному образованию на Тереке 1925. № 1. Пятигорск, 1925.

107. Сборник статистических сведений по СССР 1918-1923. М., 1923.

108. Список населенных мест Северо-Кавказского края 1925 г. Ростов-на-Дону, 1925.

109. Справочник по Ставропольской губернии 1921. Ставрополь, 1921.

110. Социалистическое строительство 1934. М., 1934.

111. Статистический справочник по Северо-Кавказскому краю 1923. Ростов-на-Дону, 1925.

112. Статистический бюллетень 1921. № 3, 5-6. Ставрополь, 1921.

113. Статистический справочник по Северо-Кавказскому краю 1927. Ростов-на-Дону, 1927.

114. Статистика Терской губернии. 1923. №1. Пятигорск, 1923.

115. Статистика Юго-Восточного края 1921 г. Орган управления Уполномоченного ЦСУ на Юге-востоке России. Ростов-на-Дону, 1922.

116. Хозяйство Терека Ежемесячник Тергубэкосо и госорганов. Экономика. Финансы. Техника. 1923. № 1. Пятигорск, 1923.

117. Работы и выступления партийных и государственных деятелей.

118. Андреев А. А. О детской литературе. Речь секретаря ЦК ВКП (б) на первом совещании по детской литературе при ЦК ВЛКСМ. 19 апреля 1936 г. М., 1936. -35 С.

119. Бухарин Н. И. Революция и культура. (Статьи и выступления 1923-1936 гг.). М., «Фонд им. Бухарина», 1993. 349 С.

120. Луначарский А. В. Буржуазная и коммунистическая трудовая школа // Проблемы народного образования М., 1923. С. 108-110.

121. Луначарский А. В. О массовых празднествах, эстраде, цирке. М., «Искусство»., 1981. 424 С.

122. Луначарский А. В. На новых путях. Новые пути и задачи народного образования. Самара, 1924. С. 22-28.

123. Луначарский А. В. Воспитание нового человека. Л., 1928. С. 10-25.

124. Луначарский А. В. Об основах общественно-политического воспитания // Обществоведение в трудовой школе 1928 № 3-4. С. 39-45.

125. Луначарский А. В. Пролетарская революция и народное просвещение // Народное просвещение. 1925. № 10-11. С. 29-30.

126. Луначарский А. В. Очередные задачи народного просвещения // Известия, 24 апреля 1928.

127. Луначарский А. В. Христианство или коммунизм. М., «Знамя», 1971. — 48 С.

128. Троцкий Л. Д. Литература и революция. М., «Политическая литература», 1991.-216 С.

129. Ленин В. И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов. Доклад на 2 Всероссийском съезде политцросветов 17 октября 1921 г. // ПСС. Т. 44. С. 171, 173-175.

130. Ленин В. И. О характере наших газет // ПСС. Т. 37. С. 90-91.

131. Ленин В.И. Очередные задачи Советской власти // ПСС. Т. 36. С. 172173, 193-194.1. Периодическая печать.1. Газеты.

132. Власть Советов Орган Ставропольского Губкома РКП(б) и Губисполкома Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Ставрополь, 1920-1937.

133. Известия Орган центрального исполнительного комитета СССР. М., 1925, 1928, 1930.

134. Молот Орган Севкавкрайкома и Донкома ВКП (б) Крайсофпрофа и Дониспокома. Ростов, 1926-1930.

135. Правда Орган ЦК КПСС. М., 1928, 1930.

136. Северо-Кавказский большевик Орган Северо-Кавказского крайкома ВКП (б) крайиспокома и оргбюро ВЦСПС 1934-1939.

137. Советский юг Орган Краевого Исполнительного Комитета Северного Кавказа М., 1922-1928.

138. Терек орган Терского Окружкома ВКП (б), окрисполкома, совпрофа и горсовета г. Пятигорск, 1922-1930.

139. Терский рабочий Орган Тергубсовпрофа и губотдела труда г. Пятигорск, 1922-1924.1. Журналы.

140. Книга и пролетарская революция Ежемесячный журнал марксистско-ленинской критики и биографии 1937 № 6-12. М., 1937.

141. Книга на культурном фронте Работник Просвещения 1930 № 1. М., 1930.

142. Красный библиотекарь Журнал библиотечной теории практики. М., 1925.

143. Книга детям Ежемесячный журнал, посвященный вопросам детского и юношеского чтения 1928 № 1-6. M-JL, 1928.

144. Ленинский путь — Ежемесячный политико-экономический журнал Северо-Кавказского крайкома ВКП (б) 1927 № 8-9. Ростов-на-Дону, 1927.

145. Литературный критик Ежемесячный журнал литературной теории критики и истории литературы 1934 № 6-10. М., 1934.

146. Новый быт Ежемесячный рабоче-крестьянский журнал. М., 1925.1. Литература.

147. Андреев А. А. О детской литературе. Речь секретаря ЦК ВКП (б) на первом совещании по детской литературе при ЦК ВЛКСМ 19 апр. 1936 г. М., 1936.

148. Андреев А. А. Успехи коллективизации на Северном Кавказе 1931.

149. Анциферов Н. П. Главная улица города // На путях краеведения. М., 1926. С. 99-120.

150. Анциферов А. А. Пути изучения города как социокультурного организма. Л., 1926.

151. Анциферов А. А. Экскурсии по экономическому и социальному быту городов // Экскурсии в культуру. Методический сборник / Под ред. И. М. Гревса. М., 1925. С. 36-61.

152. Библиотечная работа в Красной Армии / Под ред. Е. И. Хлебцевича Л., 1926.

153. Бухарин Н. И. О старинных традициях и современном культурном строительстве // Революция и культура. 1927. №1. С. 17-22.

154. Вайншток В., Якобзон Д. Кино и молодежь. М., 1925.

155. Великий Дуг // Новый зритель. 1925. №14. С. 50-54.

156. Гастев А. Новая культурная установка. М., 1923.

157. Гейнеке Н. А. Культурно-исторические экскурсии. Основные вопросы методологии и методики культурно-исторических экскурсий // Культурно-исторические экскурсии (Москва. Московский музей. Подмосковье) / Под ред. Н. А. Гейнеке. М., 1923. С. 1-42.

158. Гольцман А. Реорганизация человека. М., 1924. С. 6-24.

159. Гориневский В. В. Культура тела. Двигательные средства физической культуры. М., 1927.

160. Гориневская В. Физическая культура работницы. М., 1925.

161. Гревс И. М. Монументальный город и исторические экскурсии // Экскурсионное дело. 1921. №1. С. 21-34.

162. Гревс И. М. Библиографическая справка по экскурсиям в культуру // Экскурсии в культуру. Методический сборник / Под ред. И. М. Гревса М., 1925. С. 189-204.

163. Гревс И. М. Природа экскурсионности и главные типы экскурсий в культуру // Экскурсии в культуру. Методический сборник / Под ред И. М. Гревса М., 1925. С. 9-34.

164. Гревс И. М. Народное искусство в краеведческой работе школы // На путях краеведения. М., 1926. С. 99-101.

165. Гревс И. М. Путешествия в жизни учителя краеведа // На путях краеведения. М., 1926. С. 141-153.

166. Зак Е. Детская книжка в 1927 году // Книга детям. 1928. № 4. 80 С.

167. Залкинд А. Б. Революция и молодежь. М., 1935. -21 С.

168. Затонский В. П. Задачи детской литературы // Литературный критик.' 1934. Кн. 9. С. 11-23.

169. Знаменитые люди страны о книге // Книга и пролетарская революция. М., 1937. № 12. С. 139-145.

170. Известия книжных магазинов товарищества М. О. Вульфа по литературе, наукам и библиографии. 1916. № 7-8.

171. Какие книги нужны детям // Книга на культурном фронте. М., 1930. № 1. С. 26.

172. Керженцев В. Человек новой культуры // Революция и культура. 1927. № 3-4. С. 17-20.

173. Киршон В. На кино-фронте // Революция и культура. 1928. № 1. С. 4248.

174. Клушанцев И. Голод 1921-1922 г. и его влияние на сельское хозяйство Ставропольской губернии. Ставрополь, «Пролетарий», 1923.

175. Книги, которые не читают // Книга и пролетарская революция. М., 1937. №8. С. 155-161.

176. Книжная летопись. 1919. № 1-20. М., 1919.

177. Козлов И. В плену у романтики // Книга молодежи. 1932. № 5. С. 42-49.

178. Коллонтай А. Любовь пчел трудовых. Из серии рассказов: революция чувств и революция нравов. М., 1924.

179. Колодная А. Что читает рабочая молодежь? // Революция и культура. 1928. № 8. С. 39-42.

180. Комсомольское рождество в клубах. Сборник материалов к празднованию комсомольского рождества. Л., 1925.

181. Массовая литература для народа // Книга и пролетарская революция. 1937. № 3. С. 140-157.

182. Массовые празднества. Сборник Комитета социологического исследования искусств. Л., 1926. 414 С.

183. Наши киноэкраны // Кино Журнал. 1926. № 1. С. 24.

184. Наркомпросс о детской книге. Речь Н. К. Крупской 15 февр. 1928 г. //' Известия. 21 янв. 1928. С. 171.

185. Новая книга. Бюллетень государственного издательства. 1923. № 1-2, 57. М-П., 1923.

186. О «Крокодиле» К. Чуковского // Книга детям. 1928. №1-6. М-Л., 1928. С. 35-40.

187. Обзор Ставропольской губернии за 1914 г. Ставрополь, 1915.

188. Образ Демьяна Бедного в литературе // Красная Новь. 1924. № 6. С. 229.

189. Олегцук Ф. Советская печать в борьбе за атеистическое воспитание // Книга и пролетарская революция. М., 1937. № 10. С. 58-76.

190. Организация массовых празднеств. М., 1921. 110 С.

191. Отчет о состоянии Ставропольской общественной библиотеки за 18721873 г. Ставрополь, 1873. 80 С.

192. Отчет епархиального наблюдателя Ставропольской епархии 1908-1909 г. Ставрополь, 1909.

193. Пийльман Г. О дошкольной детской книге // Книга молодежи. 1932. № 3. С. 55-64.

194. Праздник Авиахима // Советский юг. 11июля 1925. С. 23.

195. Селищев А. М. Язык революционной эпохи. Из наблюдений над русским языком последних лет (1917-1926). Изд. 2-е. М., 1928. С. 242.

196. Создадим образ героя нашей эпохи // Литературный критик. 1934. Кн. 9.

197. Франкфурт Л. Рабочая молодежь и книга. М-Л., 1929.

198. Хлебцевия Е. И. Изучение читательских интересов. Массовый читатель. Изд. 2-е. М-Л., 1927.

199. Хлебцевич Е. И. Состояние и перспективы библиотечной работы в Красной Армии. М-Л., 1926. С. 5-34.

200. Что читать о жизни и деятельности тов. Сталина. М., 1937.

201. Что читать у В. И. Ленина по вопросам XIV съезда ВКП (б). М., 1926.

202. Что читают взрослые рабочие и служащие по беллетристике. М., 1928.

203. Шафир Я. Газета и деревня. Изд 2-е. М., 1924.

204. Якубовский А. «9-е января». Опыт экскурсии на революционную тему. Л., 1925. С. 1-16.

205. Якубовский А. Экскурсии на историко-революционные темы // Экскурсии в культуру. Методический сборник / Под ред. И. М. Гревса М.,1925. С. 56-70.

206. Ярославский Е. М. Мораль и быт пролетариата в переходной период. Л.,1926.1. Монографии и статьи.

207. Абрамов В. Н. Техническая интеллигенция России в условиях формирования большевистского политического режима (1921-конец 30-х гг.) СПб., 1997.-191 С.

208. Аникин А. В. Элементы сакрального в русских революционных теориях (к истории формирования советской идеологии) // Отечественная история. 1995. №1. С. 78-98.

209. Архипов И. Общественная психология петроградских обывателей // Вопросы истории. 1994. № 7. С. 32-45.

210. Афанасьев В. Г. НЭП и первая всесоюзная и кустарно-промышленная выставка в 1923 г. // Вест. Моск. у-та. Сер. 8, история, 1990. № 6. С. 46-56.

211. Ахиезер А. С. Город-фокус урбанизационного процесса // Город как социокультурное явление исторического процесса. М., «Наука», 1995. С. 2227.

212. Ахиезер А. С. Модернизация в России и конфликт ценностей. М., «Институт философии РАН», 1994. 244 С.

213. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. 1. от прошлого к будущему. М., «Сибирский хронограф», 1997. 804 С.

214. Ахиезер А. С. Социокультурные основания и смысл большевизма. Новосибирск, «Сибирский хронограф», 2002. 610 С.

215. Бабашкин В. В. Крестьянский менталитет как системообразующий фактор советского общества. // Менталитет и аграрное развитие России Х1Х-ХХ вв. М., «Росспэн», 1996. С. 22-45.

216. Баранов А. В. Кризис НЭПа // Изв. Вузов Сев. Кав. р-он, Общественные науки. 1993. № 4. С. 45-58.

217. Баранов А. В. Многоукладное общество Северного Кавказа в условиях новой экономической политики. Краснодар, 1999. 356 С.

218. Баталов Э. Советская политическая культура. Катет исследованию распадающейся парадигмы // ОНС. 1995. № 3. С. 63-65.

219. Бахтин М. М. Катет методологии гуманитарных наук // Ред. М. М. Бахтин. Эстетика словесного творчества. Изд. 2. М., 1986. С. 392-393.

220. Белова Т. В. Культура и власть. М., «Юрист», 1999. 312 С.

221. Белоус В. Г. Петроградская вольная философская ассоциация (19191924) — антитоталитарный эксперимент в коммунистической стране. М., «Магистр», 1997 87 С.

222. Берштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX-начало XX в. Половозрастной аспект традиционной культуры. Д., «Наука», 1988.-276 С.

223. Блюм А. Буржуазная Курочка Ряба и православный Иван дурак // Родина. 2000. № 3. С. 76-84.

224. Бордюгов Г. А. Социальный паразитизм или социальные аномалии?: Из истории борьбы с алкоголизмом, нищенством, проституцией, бродяжничеством в 20-30-е годы // История СССР. М., 1989. № 1. С. 60-73.

225. Бородкин JI. И., Свищев А. Социальная мобильность в период НЭПа // История СССР. 1990. № 5. С. 105-120.

226. Бородкин JI. И., Максимов С. В. Крестьянские миграции в первой четверти XX в. (Макроанализ структуры миграционных потоков) // Отечественная история. 1993. № 5. С. 124-134.

227. Борисова JI. В. Театральная интеллигенция и советское государство в 20-е годы // Отечественная история. 1993. № 2. С. 94-102.

228. Бредли Д. Добровольные общества в Советской России 1917-1932 // Вест. Моск. у-та. Сер. 8, история, 1994. № 4. С. 34-39.

229. Бугай Н. Ф. Революционные комитеты Ставрополья. Черкесск, «Ставропольское книжное издательство», 1978.-156 С.

230. Бугай Н. Ф., Гонов А. М. Кавказ: народы в эшелонах (20-60-е годы) М., «Инсан», 1998. 243 С.

231. Булдаков В. П. Красная Смута: природа и последствия революционного насилия. М., «Росспэн», 1997. 332 С.

232. Булыгина Т. А. Советская идеология и общественные науки. М., 1999. -116С.

233. Великанова О. В. Образ Ленина в массовом сознании // Отечественная история. 1994. № 2. С. 175-185.

234. Вишневский А. Г. Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР. М.,«РГИ», 1998.-432 С.

235. Волков В. В. Концепция культурности 1935-1938: советская цивилизация и повседневность сталинского времени // Социологический журнал. М., 1996. № 12. С. 35-45.

236. Гимпельсон Е. Г. Формирование советской политической системы 19171923. М., «Наука», 1995. 224 С.

237. Глебкин В. В. Ритуал в советской культуре. М., «Янус», 1998. 168 С.

238. Гнанговская Д. Ю., Зезина М. Бытовые коммуны рабочей молодежи // Вест. Моск. у-та. Сер.8, «история», 1998. № 1. С. 118-132.

239. Голланд Ю. Политика и экономика (очерки общественной борьбы 20-х годов) // Знамя. 1990. № 3. С. 116-124.

240. Голубков М. М. Утраченные альтернативы. Формирование монистической концепции советской литературы 1920-1930-е годы. М., «Нестор», 1992. 167 С.

241. Гордон JI. А., Клопов Э. В. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-е годы. М., «Политическая литература», 1989. 318 С.

242. Горинов М. М. Советская история 1920-1930-х годов: от мифов к реальности // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996.-464.

243. Горинов М. М. Советская страна в конце 20-х начале 30-х годов // Вопросы истории. 1990. № 11. С. 31.

244. Горинов М. М., Цакунов С. В. Ленинская концепция НЭПа: становление и развитие // Вопросы истории. 1990. № 4. С. 38.

245. Демчик Е. В. Предпринимательская деятельность нэпманов в Сибири // Вопросы истории. 1999. № 7. С.28.

246. Дымниц Н. А. К проблеме зрительского фильма (поиски 20-х годов) // Советское кино: история и современность. М., 1982. С. 21-37.

247. Демчик Е. «Новые русские», годы 20-е // Родина. 2000. № 5. С. 146-151.

248. Денисов П. Н. Язык русской общественной мысли конца XIX первой четверти XX в. М., 1998. - 183 С.

249. Дмитриев А. В. Социология политического юмора. Очерки. М., 1998. — 332 С.

250. Ельченко Ю. Н. Новому человеку новые обряды. М., «Наука», 1976. -110 С.

251. Еремеева А. Н. Между прошлым и будущим (Художественная жизнь Кубани в годы революции и гражданской войны 1917-1920 г.) СПб., «Нестор», 1996.-151 С.

252. Жидков В. С., Соколов К. б. Десять веков российской ментальности: картина мира и власть. СПб., 2001. 640 С.

253. Жиромская В. Б. Всесоюзные переписи населения 1926, 1937, 1939 гг. // История СССР. 1990. № 3. С. 87.'

254. Жиромская В. Б. Демографическая история России в 193—е годы. Взгляд в неизвестное. М., «Роспэн», 2001. 280 С.

255. Жиромская В. Б. После революционных бурь. Население России в первой половине 1920-х годов. М., «Наука», 1996. 158 С.

256. Жиромская В. Б. Советский город в 1921-1925 гг. проблемы социальной структуры. М., «Наука», 1988. 163 С.

257. Жиромская В. Б. Социальные процессы в советском городе в первой половине 1920-х годов // Историческое значение НЭПА. М., 1990. С. 86-108.

258. Зубкова Е. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. М., 2000. 321 С.

259. Зубкова Е. Ю., Куприянов А. Ментальное измерение истории: поиски метода. // Вопросы истории. 1995. № 7. С. 158-159.

260. Зуйкина Е. В наших специфических условиях // Родина. 1994. № 3-4. С. 138-139.

261. Зуйкина Е. А. некоторые аспекты переселенческой политики на Северном Кавказе в конце 20-х годов // Новые страницы истории Отечества. Вып. 1. Ставрополь, 1996. С. 23-28.

262. Ибрагимова Д. X. НЭП и перестройка. Массовое сознание сельского населения в условиях перехода к рынку. М., «Памятники исторической мысли», 1997.- 245 С.

263. Ибрагимова Д. X. Рыночные свободы и сельский менталитет. Что жаждал крестьянин при НЭПЕ? // Менталитет и аграрное развитие России Х1Х-ХХ вв. М., «Роспэн», 1996. 345С.

264. Ибрагимова Д. X. Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар // Отечественная история. 1995. № 3. С. 119-124.

265. Ивницкий И. А. Хлебозаготовки и чрезвычайные меры 1928-1929 гг. // Новые страницы истории Отечества. Вып. 1. Ставрополь, 1996. С. 18-24.

266. Иванова Т. «Ай, да славные, Красный Питер.» Городская частушка времени революции и гражданской войны // Родина. 1994. № 7. С. 61- 65.

267. Изменения социальной структуры советского общества 1921-середина 1930-х годов / Ред. В. М. Селунская. М., 1979. 236 С.

268. Ильин В. Н. Религия революции и гибель культуры. М., 1987. 130 С.

269. Ионин JI. Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. М., «Логос», 2000. 432 С.

270. Исаев И. А. Революционная психология и революционная законность // Революция и человек. Социально-психологический аспект. М., «РАН», 1996.-121С.

271. Историография культуры и интеллигенции Советской Сибири / Ред. В. Л. Соскин. Новосибирск, «Наука», 1978. 335 С.

272. Кабузан В. М. Население Северного Кавказа в Х1Х-ХХ веках. Этностатистическое исследование, СПб., «Блиц», 1996. 218 С.

273. Кириенко Ю. Казачество в эмиграции: споры о его судьбах 1921-1945 // Вопросы истории. 1996. № 10. С.123-129.

274. Кислицын С. А. Архивно-следственные дела ОГПУ НКВД как исторический источник изучения эволюции большевистской политической элиты 20-30 гг. // Изв. высш. учеб. завед. Сев-Кав. р-он. «Общественные науки». 1995. № 1. С. 34-45.

275. Кислицын С. А., Перехов Я. А. Северо- Кавказская партийная организация за решение казачьего вопроса на Тереке в первой половине 20-х годов // Изв. Северо-Кав. науч. центра высш шк. «Общественные науки». 1989. № 1.С. 104-109.

276. Кларк К. Становление советской культуры // Американская русистика. Самара, 2001. С. 146-173.

277. Козлов А. Расказачивание // Родина. 1990. № 6. С. 64-78.

278. Козлова Н. Н. Горизонты повседневности советской эпохи (голоса из хора) М., 1996-216 С.

279. Колоницкий Б. И. Антибуржуазная пропаганда и антибуржуйское сознание // Отечественная история. 1994. № 1. С. 21.

280. Кондаков И. В. Введение в историю русской культуры. М., 1997. 687С.

281. Коржихина Т. П. Извольте быть благонадежны. М., 1997. 372 С.

282. Корнаков П. К. Символика и ритуалы революции 1917 г. // Анатомия революции 1917 г. в России: массы, партии, власть. С-П., «Глаголь», 1994. С. 123-145.

283. Красильщиков В. А. Модернизация и Россия на пороге XXI века // Вопросы философии. 1993. № 7. С. 40-54.

284. Кругов А. И. Последствия голода 1921-1922 г. в Ставропольской губернии // Новые страницы истории Отечества. Вып. 1. Ставрополь, 1996. С. 63-77.

285. Купина Н. А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. Екатеринбург- Пермь, 1995. 144 С.

286. Купайгородская А. П., Лебина Н. Б. Добровольные общества Петрограда-Ленинграда в 1917-1937 гг. Сб. статей. Л., 1980. 212 С.

287. Лебина Н. Б. Деятельность «воинствующих безбожников» и их судьба // Вопросы истории. 1996. № 5-6. С. 154-159.

288. Лебина Н. Б. За последней чертой // Родина. 1994. № 8. С. 69-78.

289. Лебина Н. Б. Оксфорд сиреневый и желтые ботиночки // Родина. 1994. №9. С. 112-134.

290. Лебина Н. Б. Повседневность 1920-1930 годов: «борьба с пережитками прошлого» // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. М., 1997.-508 С.

291. Лебина Н. Б. Повседеневная жизнь советского города 1920-1930-е годы. СПб., 1999.-306 С.

292. Лебина Н. Б. Российская повседенвность. Ленька Пантелеев сыщиков гроза. Преступность в советском обществе 20-30-х годов // Родина. 1999. № 2. С. 34-38.

293. Лебина Н. Б. Слеза социализма // Родина. 1996. № 6. С. 45-78.

294. Лебина Н. Б. Теневые стороны жизни советского города 20-30-х годов // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 30-36.

295. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994- 212 С.

296. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., «Полис», 1994. 512 С.

297. Левинсон А. Г. Попытка реставрации балаганных гуляний в нэповской России (к социологии культурных форм) // Одиссей. Человек в истории. М., «Наука», 1991. С. 137-159.

298. Лензон П. М. Музыка советских революционных праздников. М., «Искусство», 1987. 86 С.

299. Лившин А., Орлов И. Власть и общество: диалог в письмах. М., «Росспэн», 2002. 208 С.

300. Литвак К. Б. Самогоноварение и потребление алкоголя в российской деревне 1920-х годов // Отечественная история. 1992. № 4. С. 74-88.

301. Литвак К.Б. Политическая активность крестьянства в судебной статистике 1920-х годов // История СССР. 1991. № 2. С. 139-141.

302. Лихачев Д. С., Панченко А. М. Смех в древней Руси. Л., «Наука», 1984. 289 С.

303. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. М., «Прогресс», 1994. 612 С.

304. Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., «Прогресс», 1992. 272 С.

305. Лотман Ю. М. Символ в системе культуры // Символ в системе культуры. Труды по знаковым системам. Тарту, 1987. Вып. XXI.- 612 С.

306. Лотман Ю. М., Успенский Б. А. О семиотическом механизме культуры // Труды по знаковым системам. Т.5. Тарту, 1971. С. 144-162.

307. Маловичко С. И., Булыгина Т. А. Современная историческая наука и изучение локальной истории // Новая локальная история. Вып. 1. Ставрополь, 2003. С. 6-23.

308. Мадор Ю. П. Немецкий рабочий: образ мира и общества // Одиссей. Человек в истории. Представления о власти. М., «Наука», 1995. С. 171-191.

309. Мальцева Н. А. Очерки коллективизации на Ставрополье. С-П., «Нестор», 2000. 143 С.

310. Маслов Н. И. Советское искусство под гнетом «метода» социалистического реализма: политические и идеологические аспекты 30-40 гг. // Отечественная история. 1994. № 6. С. 161-187.

311. Мизес Л. Ф. Антикапиталистическая ментальность. М., 1999.- 207 С.

312. Миролюбов Ю. Русский языческий фольклор: Очерки быта и нравов. М., «Наука», 1995. 225 С.

313. Миронец Н. И. Песня в комсомольском строю. М., «Молодая гвардия», 1985. -282 С.

314. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVI11-XXI в.) Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. Т. 1. СПб., 1999. 547 С.

315. Миронова В. М. Трам. Агитационный молодежный театр 1920-1930-х годов. Д., «Искусство», 1977. 127 С.

316. Модернизация в социокультурном контекте: традиции и трансформации. Екатеринбург, «Блиц», 1998. 301 С.

317. Мэтьоз М. Становление системы привилегий в Советском государстве // Вопросы истории. 1992. № 2-3. С.45-76.

318. Никулин В. В. Власть и общество в 20-е годы: Политический режим в период НЭПа. Становление и функционирование (1921-1929 гг,) СПб., 1997. 194 С.

319. НЭП: приобретения и потери. М., «Наука», 1994. 134 С.

320. Нежигай Э Н. Городская культура Кубани (на примере зрелищных предприятий 20-х) // Археология, Этнография и Краеведение Кубани. Армавир-Краснодар, 1998. С. 34-56.

321. Нагирняк Е., Петрова В. Новые обряды и праздники. М., «Советская Россия», 1965.-229 С.

322. Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России 1920-30-е годы / Ред. Т. Вихавайнен. СПб., 2000. 480 С.

323. Орлов И. Б. Парадоксы российской психоментальности: массовое сознание эпохи НЭПа // Армагеддон. М., 1999. Кн. 1. С. 59-66.

324. Орлов И. Б. Современная отечественная историография НЭПа: достижение, проблематика, перспективы // Отечественная история. 1999. № 1.С. 110-124.

325. Осколков Е. Н. Голод 1932-1933 г. в Северо-Кавказском крае. Ростов-на-Дону., «РГУ», 1991.-91 С.

326. Осокина Е. За фасадом сталинского изобилия. М., «Росспэн», 1988. — 302 С.

327. Осокина Е. А. Иерархия потребления. О жизни людей в условиях сталинского снабжения 1928-1935г. М., «МГОУ», 1993. 403 С.

328. Осокина Е. А. Жертвы голода 1933 года. Сколько их? (Анализ демографической статистики ЦГАНХ СССР) // История СССР. 1991. № 6. С. 18-25.

329. Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. М., «Наука», 1987. 234 С.

330. Очерки истории Ставропольского края с 1917 года до наших дней. Т. 2. Ставрополь, 1986 602 С.

331. Павлова И. В. Понимание сталинской эпохи и позиция историка // Вопросы истории. 2002. № 10. С. 3-19.

332. Павлюченков С. Социальная хирургия // Родина. 1998. № 3. С. 75-84.

333. Пайпс Р. Россия при большевиках. М., «Росспэн», 1997. 602 С.

334. Патрушев В. Д. Жизнь горожанина (1965-1998). М., 2000. 158 С.

335. Пивоваров Ю. Л. Глобальная урбанизация в России на пороге XXI века: антропокультурный подход // Изв. РАН. Сер. «география», 1996. №4. С. 64-77.

336. Писемский В. А. НЭП и политика: взгляд из социал-демократической эмиграции // Вест. Моск. у-та. Сер. 6., экономика, 1993. № 4. С. 31-39.

337. Плаггенборг Ш. Революция и культура: культурные ориентиры в период между октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПБ., «Нева», 2000.-414 С.

338. Поляков Ю. А. Воздействие государства на демографические процессы в СССР (1920-1930-е годы) //Вопросы истории. 1995. № 3. С. 122127.

339. Поляков Ю. А. Гражданская война в России: Последствия внутренние и внешние // Новая и новейшая история. 1992. № 4. С. 12-34.

340. Поляков Ю.А., Жиромская В. Б. Полвека молчания. Всесоюзная перепись населения 1937 г. // Социс. 1990. № 6. С. 3-26.

341. Поляков Ю. А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М., «Наука», 1986. 202 С.

342. Поршнева О. С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период первой мировой войны (1914-март 1918) Екатеринбург, 2000. 371 С.

343. Почепцов Г. Тоталитарный человек. Очерки тоталитарного символизма и мифологии. Киев, 1994. 151 С.

344. Пушкарев JI. Н. Что такое менталитет? // Отечественная история. 1995. № 3. С. 158-169.

345. Ратушняк В. Н. Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа в конце XIX начала XX в. Ростов-на-Дону, «РГУ», 1989. 251 С.

346. Репина JI. П. Город, общество, цивилизация: историческая урбанистика в поисках синтеза // Город как социокультурное явление исторического процесса. М., 1995. С. 32-38.

347. Репина JI. П. Смена познавательных ориентаций и метаморфозы социальной истории // Социальная история. Ежегодник. 1997. М., «Росспэн», 1998. С. 3-48.

348. Решетова Н. А. Интеллигенция Дона и революция. М., «Росспэн», 1998- 244. С.

349. Рогалина Н. Утопии рыночного социализма // Родина. 1993. № 2. С. 2936.

350. Розин Э. Ленинская мифология государства. М., «Юрист», 1996. 320 С.

351. Российская модернизация: проблемы и перспективы // Вопросы философии. 1993. № 7. С. 4-40.

352. Россия в XX веке. Люди, идеи, власть / А. К. Соколов М., «Росспэн»., 2002. 240 С.

353. Российская повседневность 1921-1941. Новые подходы. СПб., 1995. -234 С.

354. Рубакин Н. А.Этюды о русской читающей публике // Избранное. Т. 1. М., «Книга»., 1975. 211 С.

355. Руднев В. А. Праздники, обряды, ритуалы в трудовом коллективе М., «Искусство», 1984. 67 С.

356. Русское православие: вехи истории. М., «Политическая литература», 1989.- 435 С.

357. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., «Наука», 1994. 597 С.

358. Салова Ю. Г. Детский досуг в Советской России (1920-е годы) М., 2000. 329 С.

359. Секушин В.И. НЭП и командно-административная система. Л., 1990, -211 С.

360. Селунская В. М. Социальная структура советского общества: история и современность. М., « Политическая литература», 1987. 286 С.

361. Сенявская Е. С. Героические символы: реальность и мифология войны // Отечественная история. 1995. № 5. С. 30-45.

362. Сенявская Е. С. 1941-1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование. М., 1995.- 345 С.

363. Сенявская Е. С. Человек на войне: опыт историко-психологической характеристики российского комбата // Отечественная история. 1995. № 3 С. 7-25.

364. Сенявский А. С, Российская урбанизация: некоторые теоретико-методологические проблемы // Урбанизация в формировании социокультурного пространства. М., 1999. С. 24-36.

365. Сенявский А. С. Советский город: методология исследования (на материале городов СССР 1960-70-х годов) // Комплексные методы в исторических исследованиях. М., 1987. С. 64-91.

366. Сенявский А. С. «Урбанизационный переход» Россия в XX веке как составляющая модернизационного процесса: условия, реализация, результаты // Россия на рубеже XXI в. М., 2000. С. 216-235.

367. Симонов И. С. «Крепить оборону страны Советов» (Военная тревога 1927 года и ее последствия) // Отечественная история. 1996. № 3. С. 155.

368. Симонов Н. С. Демократическая альтернатива тоталитарному НЭПу // История СССР. 1992. № 1. С. 41-47.

369. Скорик А. П. Архетипы и ориентиры российской ментальности // Полис. 1995. № 4. С. 69-76.

370. Сорокин П. Социальная и культурная динамика. Исследование изменений в больших системах искусства, истины, эстетики права и общественных отношениях. СПб., «Русский христианский гуманитарный институт», 2000. 1054 С.

371. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., «Политическая литература», 1992. 543 С.

372. Соскин В. JI. Военный коммунизм и культура // Военный коммунизм: Как это было (по материалам круглого стола) М., «Знание», 1991. С. 23-34.

373. Соскин В. Л. Культурная жизнь в Сибири в первые годы НЭПа (19211923 г.) Новосибирск, «Наука», 1971. 347 С.

374. Социальная психология: саморефлекция маргинальное™ / Ред. Е. В. Якимова. М., 1995. Сер. Социальная психология. 252 С.

375. Ставрополье за 40 лет Советской власти. Ставрополь, 1957. 216 С.

376. Стайте Р. Русская революционная культура и ее место в истории культурных революций // Анатомия революции. СПб., «Глаголь», 1994. -443 С.

377. Степанов А.Н. Психогенетические и этнокультурные последствия массового террора 1917-1922 г. // Революция и человек. Социально-психологический аспект. М., «РАН», 1996. С. 123-134.

378. Степанов 3. В. Культурная жизнь Ленинграда 20-х начала 30-х годов. Л., «Наука», 1976. 285 С.

379. Судьбы людей: Россия XX век. Биографии семей как объект социологического исследования. М., 1996. 426 С.

380. Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., «Полис», 1989. 109 С.

381. Тихонов В. И., Тяжельникова В. С. Лишение избирательных прав в Москве 1920-1930 гг. М., «Мосгорархив», 1998. 256 С.

382. Топоров В. Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., « Наука», 1988.-329 С.

383. Топров В. Н. Первобытные представления о мире // Очерки истории естественнонаучных знаний в древности. М., 1982. С. 14-43.

384. Трифанов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа 19211929 гг. Л., «ЛГУ», 1969. 345 С.

385. Туровская М. Кино тоталитарной эпохи // Кино: политика и люди 30-е годы. М., «Материк», 1995. 229 С.

386. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., «Наука», 1983. 216 С.

387. Тяжельникова В. С. Самоубийства коммунистов в 1920-е годы // Отечественная история. 1998. № 6. С. 158 162.

388. Файн Л. Е. Советская кооперация в тисках командно-административной системы 20-е годы // Вопросы истории. 1994. № 9. С. 635.

389. Филатов А. О новых и старых обрядах. М., «Профиздат», 1967. 112 С.

390. Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. М., «Росспэн», 2001. 336 С.

391. Холмс Л. Социальная история России: 1917-1941. Ростов-на-Дону., « Полис», 1994. 161 С.

392. Человек в контексте культуры. Ведение в социокультурную антропологию. Саратов, 1997. 286 С.

393. Чернопицкий П. Г. Деревня Северо-Кавказского края в 1920-1929 гг. Ростов-на-Дону, «РГУ», 1987. 276 С.

394. Черных А. Становление России советской: 20-е годы в зеркале социологии. М., 2002.

395. Чистяков А. Н. Азартные игры в СССР сер. 20-х годов // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 138-145.

396. Шацкий П. А. Муравьев В. Исторический очерк. Ставрополь, 1975. — 135 С.

397. Шацкий Е. Утопия и традиция. М., «Прогресс», 1990. 449 С.

398. Шаповалов А. И. Феномен советской политической культуры: ментальные признаки, источники формирования и развития. М., 1997. 365 С.

399. Щербина Н. Г. Архаика в российской политической культуре // Полис. 1997.№5.С. 31-46.

400. Элиаде М. Космос и история. М., «Наука», 1987. 264 С.

401. Ястребицкая A. JI. Европейский город (средние века ранее новое время): Введение в современную урбанистику. М., 1993. — 216 С.

402. Яров С. В. Горожанин как политик: Революция, военный коммунизм и НЭП глазами петроградцев. СПб., 1999. 320 С.1. Диссертации.

403. Андрианова И. Ю. Концепция «пролетарской культуры» и монументальная лениниана как отражение идеологических и ментальных установок в обществе в первые годы Советской власти (1917-1927) // Дисс. канд. ист. наук. М., 2001.

404. Асеев И. А. Общественные организации Советской России в условиях военного коммунизма // Дисс. канд. ист. наук. М., 1994.

405. Баранова И. Б. Власть и воздействие на массовое сознание в 1930-е годы XX века. // Дисс. канд. ист. наук. М., 1997.

406. Бойко М. И. Теоретические проблемы культуры в общественно-политических дискуссиях 1920-1930-х годов в Советской России // Дисс. канд. ист. наук Ростов-на-Дону, 2002.

407. Борисов В. И. Продовольственная политика на юге России 1914-1921 гг. // Дисс. канд. ист. наук. М., 1996.

408. Данилов А. Г. Интеллигенция Дона, Кубани, Ставрополья в конце XIX -начале XX века // Дисс. д-ра ист. наук. Ставрополь, 2001.

409. Исаев В. И. Быт рабочих Сибири в условиях индустриализации второй половины 1920-1930-х годов // Дисс.канд. ист. наук. 1995.

410. Колесникова М. Е. История краеведческой деятельности на Северном Кавказе в 1920-1930-е годы // Дисс. канд. ист. наук. Ставрополь, 1998.

411. Кошман JI. В. Русский город в XIX веке: социокультурный аспект исследования // Дисс. канд. ист. наук. М., 2001.

412. Крапивин М. Ю. Религиозный фактор в социально-политической жизни советского общества октябрь 1917 г. — конец 1920 г. // Дисс. канд ист. наук. СПб., 1999.

413. Крайнов Г. К. Политическая культура молодежи Советской России 1920-е годы // Дисс. канд. ист. наук. Новороссийск, 1992.

414. Кравченко П. В. Политические процессы и общественные организации на Дону, Кубани, Ставрополье в первой половине 1920-х годов. // Ростов-на-Дону, 2002.

415. Рожков А. Ю. Молодое поколение в условиях НЭПа: облик, проблемы, противоречия 1921-1929 гг. //Дисс. канд. ист. наук. Краснодар, 1992.

416. Сенявский А. С. Российский город в 1960-1980 гг. // Дисс. д-ра. ист. наук. М., 1999.

417. Соколов В. И. Российкое молодежное движение: От многообразия к утилитаризму 1927-1925 гг. // Дисс. канд. ист. наук. М., 1996.

418. Ушакова С. И. Идеолого-пропагандистские кампании как способ социальной мобилизации советского общества в конце 1920-х- начале 1940 гг. // Дисс. канд. ист. наук. Новосибирск, 2001