Средства и способы выражения оценочной семантики в языке повестей Смутного времени XVII в. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Михайлова, Татьяна Витальевна

• Михайлова, Татьяна Витальевна
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Михайлова, Татьяна Витальевна

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ИСТОРИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В 12 МОСКОВСКОЙ РУСИ В КОНЦЕ XVI - НАЧАЛЕ XVII ВЕКОВ И ПОВЕСТИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

1.1. Смутное время и древнерусская литература

1.2. Характеристика повестей Смутного Времени 14 ГЛАВА II. МЕСТО ИССЛЕДОВАНИЯ ОЦЕНКИ В 31 ИЗУЧЕНИИ ВЫСКАЗЫВАНИЯ

2.1. Оценка и оценочность в исследованиях субъективных 31 смыслов высказывания в русском языкознании XIX-

XX вв. "

2.2. Представления о "высказывании" в связи с изучени- 50 ем оценки

ГЛАВА III. СПОСОБЫ ВЫРАЖЕНИЯ ОЦЕНКИ В 53 ПОВЕСТЯХ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

3.1. Оценочные аспекты именования власти

3.1.1. Иерархичность системы номинаций власти

3.1.2. Лексический состав номинаций власти

3.1.3. Основания номинации

3.2. Экспликация оценки в высказывании при помощи 76 конструкций со значениями 'дать', 'принять'

3.2.1. Конструкции со значением даяния

3.2.2. Конструкции со значением принятия

3.3. Конструкции с общим значением 'движение' в выра- 90 жении оценочной семантики

3.3.1. Семантико-синтаксические структуры, используемые 107 для описания движения к "благому"

3.3.2. Семантико-синтаксические конструкции со значени-

ем 'избегать чего-л. плохого'

3.3.3. Семантика конструкций со значением оценочного 114 экспрессивного удаления

3.3.4. Модальность долженствования, необходимости в се- 116 мантике оценочных конструкций со значением 'движение'

3.3.5. Концепт "стояние" в конструкциях с оценочной се- 117 мантикой

3.4. Эмоциональные смыслы и состояния как средства 123 выражения оценочных значений

3.4.1. Выражение оценки при помощи эмоциональных 123 смыслов 'любовь'/'ненависть', 'желание'/'нежелание'

3.4.2. Выражение оценки через описание эмоциональных 129 состояний 'радость', 'печаль', 'ужас'

3.5. Оценочная семантика в каузальных конструкциях

3.5.1. Связи оценочных смыслов с категориальными значе- 135 ниями обусловленности и причинности

3.5.2. Божественное произволение в качестве причины в 139 каузативных конструкциях

3.5.3. Модель каузации 'прямое воздействие на объект'

3.5.4. Модель 'каузация качества объекта качеством субъ- 140 екта

3.5.5. Выражение оценки с помощью творительного паде- 141 жа в каузативном значении

3.5.6. Выражение оценки с помощью предлогов "по", "из- 142 за", "для", "ради"

3.6. Проявления участников речевой коммуникации в 145 оценочном высказывании

3.6.1. Образ автора в оценочном высказывании

3.6.2. Использование фактора адресата

3.6.3. Использование "авторитетных свидетельств" в оце- 153 ночных высказываниях

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Источники

Источники и их условные сокращения

Использованные рукописи

Словари и их условные сокращения

Литература

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Средства и способы выражения оценочной семантики в языке повестей Смутного времени XVII в.»

ВВЕДЕНИЕ

Аксиологические системы древности, в том числе и Древней Руси, не раз оказывались в центре внимания исследователей. Многочисленные работы литературоведов, искусствоведов, философов являются свидетельством этому, ср. труды А.Ф. Лосева, В.В. Бычкова, В.П. Ад-риановой-Перетц, Д.С. Лихачёва, М.Н. Громова, A.A. Галактионова, А.Ф. Замалеева и мн. др. Однако не так часто аксиология Древней Руси обсуждается в работах языковедов. Такое обстоятельство, разумеется, не может удовлетворить науку, поскольку современные тексты, современное русское высказывание уже изучено достаточно подробно, см. работы Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, Е.М. Вольф, М.В. Ля-пон и др. Хорошо изучены средства выражения модальных значений в древнерусских текстах в развитии от XI до XVII века, как и спектр модальных значений, см. работы O.A. Черепановой, С.С. Ваулиной. Лексика, участвующая в создании оценки, также описана весьма подробно, см. работы Ф.П. Филина, В.В. Колесова и др. Простые и сложные синтаксические конструкции в древнерусском языке, их номенклатура, развитие, динамика, функционирование и, следовательно, семантика давно и подробно исследованы, ср. работы Е.С. Истриной, Т.П. Лом-тева, В.И. Борковский и мн. др. Изучены также отношения между частями сложных синтаксических структур, см. работы Л.П. Якубинско-го, Э.И. Коротаевой, Л.В. Савельевой и др. При том, что практически во всех достаточно объёмных работах некоторые аспекты оценочно-сти получают отражение, нельзя сказать, что оценка как смысловая категория для древнерусского языка, текста, мышления изучена как целостная система.

Между тем, масштабная задача максимально достоверной реконструкции миропредставления Древней Руси в её динамике не может

обойтись без выявления аксиоматики древней русской аксиологии, то есть определения оснований оценки, специфики оценочной семантики, форм, способов и средств выражения оценки в древнерусском высказывании.

Можно постулировать существование некоторых групп текстов, в которых оценочные значения могут быть текстообразующими. Это, например, тексты поучительного характера, повествовательные тексты, агиографические. В корпусе древнерусских текстов существуют также и такие, которые объединяются по тематике, блоку тем, рассматриваемых в них, например, "цикл" текстов о Куликовской битве, циклы текстов "о гордом царе", "о злой жене", ср. работы о них Е.К. Ромодановской, Л.В. Титовой и др. Повести Смутного Времени можно назвать такой же группой текстов. В ней обсуждается круг тем, связанных с происхождением царской власти, со способами восхождения на престол, с участием Божественной воли в судьбах земной власти, с образом достойного царя, с судьбой Русской земли, со страданиями и смутой в русском народе и государстве конца XVI - начала XVII вв.

Данная работа является результатом внимательного рассмотрения одной группы текстов Древней Руси - Повестей Смутного Времени - на предмет выявления в них аксиологических моментов, актуально значимых для воссоздания достоверной картины функционирования древнерусского мировидения в нескольких аспектах:

- отношения Бога к его творению - христианам и нехристианам;

- отношения между христианами и противниками христиан;

- отношения индивидуума и общества;

- отношения общества и высшей государственной власти.

Актуальность работы по изучению выражения оценки в древнерусских текстах переломных для государства периодов, по-видимому, очевидна, поскольку в структурах текста, содержащих оценочную се-

мантику, выражаются подлинные отношения как конкретного индивидуума, так и групп в обществе и всего общества к любой власти (иерархии), их взаимоотношения, которые являются важной частью мироощущения (="картины мира"). Это обуславливает культурологическую значимость работы в этом направлении, поскольку таким образом собираются необходимые данные для построения умозаключений об истории форм социального и политического устройства России, об участии различных социальных групп в государственных делах.

Недостаточная изученность способов выражения оценки в древнерусском высказывании также делает актуальной данную работу.

Новизна исследования определяется вниманием к тем средствам и способам выражения оценки, которые не отражены в исследованиях по истории русского языка: номинативным, семантико-синтаксическим способам.

Объектом исследования являются синтаксические конструкции различного объёма из текстов о Смуте начала XVII века и периода непосредственно после Смуты, которые специализированы в том или ином аспекте для оценки (эксплицитной или имплицитной), высказывания, в которых тем или иным образом проявлена оценочность, фрагменты текстов и сложные синтаксические построения, связанные так или иначе с выявлением оценки.

Предметом исследования в настоящей работе являются оценочные отношения, тем или иным образом проявляющиеся в текстах Повестей Смутного Времени, оценочные аспекты именования власти, выражение оценки при помощи конструкций со значениями даяния и приятия, с семантикой движения, стояния, выражение оценочных значений через посредство эмоциональных смыслов 'любовь'/'ненависть', 'желание'/'нежелание', 'радость', 'печаль', 'ужас', экспликация оце-

ночной семантики в каузальных конструкциях, через учёт функциональной нагруженности участников речевой коммуникации.

Материалом и источником исследования служат тексты Древней Руси, содержащие оценочные конструкции и лексику. Это летописные, сюжетно-хронические, публицистические тексты. Большая часть из них входит в известное издание: Памятники древней русской письменности, относящиеся к Смутному Времени / Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею. Т. XIII.. Изд. 2-ое. СПб., 1909.

Так называемые "Повести Смутного Времени" составляют основную группу источников: Временник Ивана Тимофеева, Иное Сказание, Сказание об осаде Троице-Сергиева монастыря Авраамия Па-лицына, Сказание ...о Гришке Отрепьеве Житие царевича Дмитрия Иоанновича, внесенное в минеи Германа Тулупова, Житие царевича Дмитрия Иоанновича, внесенное в минеи Иоанна Милютина, Повесть о князе Михаиле Васильевиче Скопине-Шуйском, Повесть князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовскаго, Слово о восхыщении царсюя власти... Борисом Годуновым..., Сказание и повесть... о расстриге и разбойнике Гришке Отрепьеве и о похождении его, Сказание о самозванце..., Статьи о Смуте из Хронографа 1617 года, Сказание о царствовании царя Феодора Иоанновича...

Часть из них опубликована в издании: Памятники литературы Древней Руси. Х1-ХУП вв. В 12 т. М.: Художественная литература, 1981-1994.

В сопоставительном плане использованы и памятники, не относящиеся непосредственно к описываемому времени Смуты. Это Изборник 1076 года, Повесть временных лет по Лаврентьевскому и Рад-зивиловскому спискам летописи, Синодальный список I Новгородской летописи, Степенная книга, "О причинах гибели царств..."

В целях сверки некоторых цитат из издания Повестей Смутного Времени и других текстов использовано несколько рукописей XVII века из Отдела рукописей Российской Национальной библиотеки (г. Санкт-Петербург) [б. ГПБ], цитаты же везде даны по изданию (ПСВ 1909). В нескольких случаях цитируется рукопись Пандектов Никона Черногорца ХП-ХШ вв. из собрания Ярославского объединённого ис-торико-архитектурного музея-заповедника (№ 15583).

Желательную точность и доказательность исследованию призвано обеспечить регулярное обращение к лексикографическим изданиям. Привлечены наиболее авторитетные исторические и этимологические словари.

Характеристика источников дана отдельно, см. Главу I, п. 1.2.

В исследовании поставлены следующие цели:

- выявление и описание моделей, специализированных для выражения оценочных смыслов высказывания в Повестях Смутного

Времени;

- определение специфики функционирования оценочных высказываний в сложных синтаксических конструкциях.

В ходе исследования решаются следующие задачи:

* выявляется набор оснований для построения оценочных суждений и выражения оценочной семантики в древнерусском книжно-письменном сознании и обществе;

* определяются некоторые черты связи оценочных смыслов с модальными;

* классифицируются средства и способы выражения оценки в высказывании.

На защиту выносятся следующие положения: 1. семантико-синтаксический подход к истолкованию оценочных высказываний позволяет уточнить представления о сис-

теме средств и способов выражения оценки в древнерусском тексте;

2. в выражении оценочных значений значительную роль играют номинации и семантико-синтаксические способы экспликации оценки, что в текстовом пространстве создаёт целостный комплекс, выражающий оценочную семантику;

3. выражение оценочных представлений в тексте оказывается одним из важнейших средств выработки единого общегосударственного сознания в Московской Руси и поддержания в дальнейшем его стабильности как залога устойчивости страны;

4. основаниями оценки в исследуемых текстах служат христианские модели идеального правления и личности правителя.

Методика работы обусловлена спецификой проблематики и решаемых задач. Наблюдение и сопоставление обеспечивают первичный уровень идентификации текстового материала и описанных в научной литературе моделей. Наиболее важен для построения работы метод сопоставления и сравнения явленных в тексте и имплицитных представлений авторов-составителей текстов с описываемой ими ситуацией. Применяется методика контекстного анализа семантики лексем, словосочетаний, приёмы компонентного анализа лексических и синтаксических единиц, приёмы логического анализа синтаксических конструкций.

С темой диссертации связаны публикации научного (статьи, тезисы сообщений на конференциях) и научно-методического (рабочие программы курсов, методические указания по истории русского литературного языка, старославянскому языку, исторической грамматике русского языка) характера общим объёмом 6 п.л.

Основные положения работы и промежуточные результаты излагались и представлялись на XI конференции молодых учёных Санкт-

Петербургского ИЛИ РАН (21-22 апреля 1992 г.), Всероссийской научной конференции "Русская историческая лексикология и лексикография: результаты, проблемы, перспективы" (Красноярск, 23-25 ноября 1993 г.), Всероссийской научно-практической конференции (Канск, 11-13 апреля 1995 г.), на II Славянских чтениях (Красноярск, 22-26 мая 1996 г.), I Международном съезде русистов (Красноярск, 1-3 октября 1997 г.), научно-практической конференции "Достижения науки и техники - развитию города Красноярска" (Красноярск, 22-24 октября 1997 г.), международной научно-теоретической конференции "Русская ментальность как социально-философская проблема на рубеже ХХ-ХХ1 вв. (Орёл, 13-15 мая 1998 г.), I Параславянских чтениях "Славяне: исход второго тысячелетия" (Красноярск, 24 мая 1998 г.), научных конференциях факультета филологии и журналистики Красноярского государственного университета (1992-1997 гг.), заседаниях семинара "Проблемы реконструкции славянского менталитета" (19911998 гг.), заседаниях научного лингвистического семинара (КГУ, 19961998 гг.), заседаниях Философского общества им. А.Ф. Лосева (КГУ, 1997-1998 гг.), заседаниях кафедры русского языка КГУ (1991-1998 гг.).

Структура работы. Работа состоит из Введения, трёх глав, Заключения, Списка использованных рукописных источников, Списка опубликованных источников с указанием их сокращений, Списка словарей с указанием их принятых в работе сокращений, Литературы. Библиография включает 181 пункт. Объём работы 184 листа машинописи.

ГЛАВА I. ИСТОРИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В МОСКОВСКОЙ РУСИ В КОНЦЕ XVI - НАЧАЛЕ XVII ВЕКОВ И ПОВЕСТИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

1.1. Смутное время и древнерусская литература

В истории русской литературы и теоретическом литературоведении в развитии русской литературы традиционно выделяется несколько этапов, см. (Адрианова-Перетц 1951; Лихачёв 1969; Лихачёв 1987; Лихачёв 1987а; Кусков 1982). Выделение этих этапов производится на нескольких основаниях: социальном, историческом, политическом, экономическом, наконец, внутренне литературном. Можно считать рубеж XVI-XVII веков как органично включающийся в принятое деление началом нового этапа русской литературы (именно литературы), ср. (Салмина 1954; Россовецкий 1977; Ромодановская 1994). Активизация повествовательных элементов, индивидуализация автора многими исследователями признаётся ведущей в данный момент (Робинсон 1974; Попков 1976; Чичерин 1985).

Историки считают ведущим процессом в этот момент эмансипацию русской общественной мысли, становление демократической критики общественного строя, становление общественного сознания (Солодкин 1989; Рогов, Флоря 1991; Скрынников 1994).

Поиски идеала государственного и общественного устройства в условиях церковных ожиданий конца света [1492 год и милленаризм], с одной стороны, с другой же, поиски мистических выходов в земное объясняют многие движения и конфликты этого времени. Церковно- и индивидуально-религиозные темы становятся ведущими в беллетри-

зующейся внешне прозе (Чичуров 1988; Успенский 1991; Успенский, Лотман 1994).

Тексты летописного, художественно-публицистического характера, иногда и дневникового, относящиеся к началу XVII века, описывающие события в Московской Руси во время Смуты, как уже говорилось, принято объединять под общим названием "Повестей Смутного Времени". Большая часть их обращалась в многочисленных списках. Между этими текстами существуют разногласия, что понятно, поскольку они создавались большей частью участниками событий, иногда находившимися в разных лагерях.

Итак, Смутное Время - это время, когда "Московское государство испытало страшное потрясение, поколебавшее самые глубокие его основы" (Ключевский 1988 16). Как известно, признаки Смуты стали тотчас обнаруживаться после смерти последнего царя старой династии, Феодора Иоанновича; Смута прекращается с того времени, когда земские чины, собравшись в Москве в начале 1613 года, избрали на престол родоначальника новой династии, царя Михаила (Ключевский 1988 17). По мнению В.О. Ключевского, "в Смуту общество, предоставленное самому себе, поневоле приучалось действовать самостоятельно и сознательно, и в нём начала зарождаться мысль, что оно, это общество, народ, не политическая случайность... Рядом с государевой волей, а иногда и на её месте теперь не раз становилась другая политическая сила, вызванная к действию Смутой, - воля народа, выражавшаяся в приговорах земского собора, в Московском народном сборище" (Ключевский 1988 64). Вероятно, такое "выталкивание" из народного сознания старого отношения к царской власти, к монарху, как наследственному, богоизбранному главе государства - одна из причин того, что "исторические сочинения первой половины XVII века, посвященные "Смуте", резко отделяются от предшествующих ... повышенным интересом к человеческому характеру и новым к нему

отношением" (Лихачёв 1987 19). Авторов текстов, посвящённых истории смены династий, например, дьяка Ивана Тимофеева, интересует не только изложение событий, сколько их обсуждение. Таковы также Иван Хворостинин, составитель "Словес дней и царей, и святителей московских...", И.М. Катырев-Ростовский в своей "Повести... ", Ав-раамий Палицын в "Сказании... ", С. Шаховской в "Ином сказании... ", "Повести... ", "Хронографе 1617 года... ".

1.2. Характеристика повестей Смутного времени

По мнению С.Ф. Платонова, сказания и повести русских людей о смутном времени Московского государства служат самостоятельной категорией источников для истории смутной эпохи и в то же время представляют собой любопытные литературные явления в московской письменности XVII века. Дело не только в многочисленности произведений, но и в богатстве историко-литературного содержания и разнообразии литературных приёмов (Платонов 1888 343-353). За немногими исключениями, сказания и повести о Смуте не могут считаться простодушными записями о событиях современников и очевидцев Смуты.

Авторы ранних произведений о смутной эпохе, появившихся ещё до окончания смут, чаще всего стоят на точке зрения публицистической и преследуют или политические цели (как Повесть 1606 года), или цели морально-дидактические (Повести протопопа Терентия, повести о видениях в Новгороде, Владимире, Нижнем Новгороде). Они менее заботятся о точной передаче событий для потомков, нежели о политическом или нравственном влиянии на читателей-современников: поэтому они более обсуждают факты, чем описывают их.

Публицистические черты не чужды и двум крупнейшим повествованиям о Смуте, составленным в первые годы царствования Михаила Федоровича - Временнику Ивана Тимофеева и Сказанию Авраамия Палицына. И в том, и в другом трудах над изложением фактов преобладает желание обличить пороки Московского общества и ими объяснить происхождение смут. В зависимости от такой задачи и наблюдаем отсутствие хронологической последовательности у обоих писателей, пробелы в фактических показаниях, обилие отвлечённых рассуждений и нравоучений.

Позднейшие труды о Смуте времени царя Михаила и царя Алексея отличаются от ранних произведений большор объективностью и большей фактической точностью в изображении Смуты. Но и в них изложение часто бывает подчинено или условным риторическим приёмам (что особенно заметно в произведениях Семёна Шаховского), или одной общей точке зрения (например, агиографической - в житиях, официальной - в рукописи Филарета и т.п.) В качестве исторического источника поэтому большое значение имеют именно те немногие произведения, которые отступали от общего литературного шаблона и не шли далее простой бесхитростной передачи событий (Житие преподобного Иринарха, труды Ивана Наседки и Симона Азарьина, отчасти Новый Летописец).

С середины XVII века рядом с литературными воспоминаниями о Смуте её современников начинается переработка ранних сказаний и повестей в компилятивные рассказы, с помощью которых позднейшие поколения московских людей знакомятся с событиями Смуты (Платонов 1888).

В позднейших произведениях о Смуте рядом с литературными переработками ранних известий развивалось и произвольное творчество, дополнившее достоверные известия легендарно-поэтическими чертами. В некоторых случаях (в Сказании о рожении князя М.В. Ско-

пина-Шуйского) легенда переносилась в письменный памятник прямо из устной народной песни. Иногда же легенда и зарождалась, и развивалась исключительно в сфере книжного творчества, так что исследователь может отметить в нескольких различных произведениях о Смуте непоследовательные ступени в развитии одной и той же легенды (например, легенды о московском пожаре 1591 года).

Повести Смутного Времени обсуждают, таким образом, несколько крупных тем:

- государственные устои России;

- историческое своеобразие русского идеала государства, веры, народа;

- человеческий характер в годину потрясений.

Эти темы, разумеется, взаимосвязаны. Яснее всего их понимание отразилось в тех произведениях, чьи авторы сами понимали значение своих трудов. Это уже названные "Временник" Ивана Тимофеева, "Словеса дней и царей, и святителей московских..." Ивана Хворо-стинина, "Повесть..." И.М. Катырева-Ростовского, "Сказание..." Ав-раамия Палицына, "Иное сказание..." С.И. Шаховского, "Хронограф 1617 года...", "Повесть о князе Михаиле Васильевиче Скопине-Шуйском", "Слово о восхищении царсюя власти... Борисом Годуновым", "Сказание и повесть... о расстриге и разбойнике Гришке Отрепьеве и о похождении его", схожее с ним "Сказание о самозванце...", "Сказание о царствоваши царя Феодора 1оанновича...", "Жития Дмитрия Ивановича", внесённые в Минеи Германа Тулупова и Иоанна Милютина, "Статьи о СмугЬ, извлеченныя изъ Хронографа 1617 года, и отповедь в защиту патриарха Гермогена", "Степенная книга", "О причинах гибели царств", Радзивиловская летопись, Синодальный список I Новгородской летописи, Изборник 1076 года, Повесть временных лет.

Именно в названных произведениях их составители выступили как авторы, писатели, открыто заговорив о противоречии человеческого характера. В текстах появляется образ автора, авторское "я", и -что важно, - личностная оценка событий и исторических деятелей, см., например, (Лихачёв 1951 219-221). Мысль об открытии человеческого характера в текстах начала XVII века впервые высказана O.A. Державиной в статье "Анализ образов повести XVII века о царевиче Дмитрии Угличском" (Державина 1946). Затем в её дальнейших работах эти идеи получили развитие (Державина 1962; Державина 1976), так же как и в работах Д.С. Лихачёва, ср. (Лихачёв 1969; Лихачёв 1987; Лихачёв 1989). Интересный анализ образа автора предлагает М.А. Корот-ченко (Коротченко 1998). По мнению исследователя, общее осознание ценности человеческой личности было напрямую связано с пониманием собственной ценности. Авторы исторических текстов довольно часто сами являются участниками исторических событий. Так, например, Авраамий Палицын в 1610 году ходил вместе с великим посольством под Смоленск к Сигизмунду III Августу, и получив от польско-литовского короля охранные грамоты на земли и права монастыря, уехал обратно в Москву. Закончил он свою жизнь в Соловецком монастыре, куда был сослан в 1620 году.

С.И. Шаховской в период Смуты "отбегал" в Тушинский лагерь к Лжедмитрию II, служил Сигизмунду III Августу.

И.А. Хворостинин занимал почётную должность кравчего при дворе Лжедмитрия I. Позднее И.А. Хворостинин был обвинён в еретичестве и сослан в Кирилло-Белозёрский монастырь. Именно в это время и были написаны самые религиозные из всех историко-публицистических произведений о Смуте. Все эти факты говорят, по мнению автора статьи, о том, что "у писателей были особые цели риторического воздействия на читателя - оправдательные. Основной за-

дачей автора была самореабилитация, он хотел отвести от себя обвинения..." (Коротченко 1998f15).

"Литература Смуты не выходила за традиционные для Древней Руси жанровые рамки - публицистического послания, исторической повести, летописи ("летописной книги"), сказания или "истории". ...Поэтому литература Смутного времени ... продолжала ранее сложившуюся традицию (Ромодановская 1994 13). Особая "царская" тема, складывавшаяся в более или менее соответствующие фактам повествования хроникального типа, в XVII веке выливается в образы вымышленные, в образ сказочного царя (Ромодановская 1994 14-16; Демкова 1996). Царь, разумеется, центральная фигура Повестей Смутного Времени, но древнерусское сознание воспринимает царя как представителя Бога на земле, ср. (Вальденберг 1916; Васенко 1904), так что тема царя одновременно есть и тема Божьего промысла, участия Бога в судьбах Руси (более точно Плюханова 1995). A.C. Дёмин отмечает появление в текстах именно начала XVII века (а именно в 1620-1630-е годы) противопоставления "простых, убогих, бедных" и "воевод, славных, силных" "мужей" (Дёмин 1985 72-76).

"Временникъ по седмои тысящи отъ сотворения света во осмой въ первые л^та" Ивана Тимофеева (ок. 1555—1631). Наиболее значительное по объёму наряду со "Сказанием..." Авраамия Палицына произведение русской литературы, посвящённое специально Смуте. Иван Тимофеев, сын Семёнов, по прозвищу Кол, был подьячим в Пушкарском приказе, затем дьяком в приказе Большого прихода, был отправлен против самозванца, затем служил в разных местах - Туле, Новгороде, Москве, Астрахани, снова в Москве, Ярославле и Нижнем Новгороде, возглавлял Печатный приказ в Москве (СККДР XVII 2 14-20). "Временник" известен в единственном списке, подвергавшемся правке после смерти Ивана Тимофеева. Его использовали для продолжения Степенной книги (Васенко 1904 23). "Временник" делится на главы,

названия который предположительно не принадлежат Ивану Тимофееву. Ценность памятника не только в том, что автор его известен, что он являлся активным участником событий, но и в том, что многие записи сделаны в форме "дневниковых записей". Автор широко осведомлён в хронографической литературе, в текущей современной событиям литературе, а именно, ему знакомы послания и переписка действующих лиц, патриарха Гермогена, грамоты правительства Василия Шуйского и пр. документы. Иван Тимофеев отличается интересом к причинной обусловленности событий Смуты. Собственно, из интереса к причинам он и берётся за перо, как сам и признаётся (ВИТ Стлб 281), и именно причинам он посвящает более всего места. "Наказание" [в значении 'научение, приобретение опыта'] всего русского народа во время событий Смуты, переосмысление всем русским народом собственной роли в бедствиях страны и Божьем участии в судьбах Руси оказывается для него важнейшим содержанием его текста. Страстно и глубоко обличает дьяк Иван Тимофеев, сам высоко поставлен по "службе государевой", бояр, дьяков, правящие круги Руси. "Бессловесное молчание", попущение греху народа стало, по его мнению, причиной разорения государства. Отличительным свойством, позволяющим взглянуть исследователям русской литературы на сочинение Ивана Тимофеева как памятник именно литературный, оказывается выявление вообще развития и различных этапов в становлении человеческого характера, прежде всего самодержца (Лихачёв 1987). Доброе и злое начала в его образах оказываются борющимися, а борьба эта обусловлена не только Божьим попущением или помощью, но и направленностью, волей человека в конкретный момент. Оценка в его произведениях исключительно сложна, поскольку автор пытается взглянуть на события и лица с различных точек зрения, и зачастую он противоречит собственной же оценке в разных местах "Временника". Отчасти, однако, это объясняется и фрагментарностью первоначаль-

ных записей. Рассуждения "Временника" об идеальном правлении, справедливом, добром, благом и твёрдом властителе для Русской земли аккумулировали предыдущие модели благого царствования и послужили образцом для последующих сочинений (СККДР XVII 18; Со-лодкин 1989; Древнерусская 1991; Дёмин 1976; Дёмин 1976а; Дёмин 1985).

Как пишет С.Ф. Платонов, "Цель труда Ивана Тимофеева, предпринятого им по мысли митрополита Исидора, заключается в том, чтобы изобразить события его времени, "малу часть некую от них споведатн, елнка нмут пнсателевн взыти на память, яже видена н яже слышана выша здё\ ср. (Платонов 1888 132).

"Словеса дней, и царей, и святителей московских..." Ивана Хво-ростинина. Иван Андреевич Хворостинин-Старков (ум. 1625), из ярославских князей. Во время опричнины преуспел, был близок Лжедимитрию I. В 1606 году за это был сослан, далее участвовал в борьбе против поляков, был затем воеводой в Мценске, Новосили, был стольником, снова ссылался за арианство, перед смертью постригся в монахи. "Словеса..." изобилуют автобиографическими отступлениями. Центральное место занимает патриарх Гермоген, а его симпатия к автору акцентируется. В сочинение включены элементы богословской полемики. Текст ценен как содержащий личные сведения о Лжедимитрии I, как отражение индивидуальных колебаний отдельного представителя княжеских кругов Московской Руси во время Смуты.

"Повесть... или Летописная книга И.М. Катырева-Ростовского. О ней см. ниже, в пункте о С.И. Шаховском (в связи с изысканиями М.В. Кукушкиной сейчас автором "Повести" уверенно считают именно его, см. Кукушкина 1975). Иван Михайлович Каты-рев-Ростовский (ум. ок. 1640) происходил из княжеского рода, был женат первым браком на сестре будущего царя Михаила Романова Татьяне. Подписывал грамоту об избрании на царство Бориса Годунова

(1598), затем был близок Лжедимитрию I, далее Василию Шуйскому. После смерти Шуйского был в сражениях с "тушинскими ворами" и, будучи заподозрен в измене, сослан в Тобольск воеводой, возвращён в Москву в 1613 году, выполнял поручения царя. Наличие похвалы М.П. Катыреву-Ростовскому [отец И.М. Катырева-Ростовского. -Т.М.] в тексте "Повести..." позволяет считать И.М. Катырева-Ростовского если не автором, то редактором её. Кроме того, в тексте присутствуют прямые указания на его авторство.

"Сказание, что сод^яшася в дому пресвятыя и живоначальныя Троица и како заступлениемъ пресвятыя Богородица и замолитвъ вели-кихъ чюдотворцовъ Сергиа и Никона избавлена бысть обитель сия от полскихъ и литовскихъ людей и рускихъ излгЬнниковъ того же келаря инока Аврамиа Палицына". "Сказание" носит объемлющий характер и содержит многие главы (по оглавлению их 76) [в одном из списков название всего текста звучит так: "Въ л^то 7131 году. Книга с1я деятельная истор1я"]. Авраамий (в миру Аверкий Иванов Палицын) (ок. 1550—1626), происходил из детей боярских под Москвой. Был воеводой в Коле, Холмогорах, посланником от государя на Севере Руси, служил в отражении набегов крымских татар, в Арзамасе. Вошёл в опалу с 1587 года. Постригся в монахи, видимо, в 1597 году, а с 1602 года он соловецкий, с 1606 года - троице-сергиевский келарь. Находился по должности в постоянной связи с Лжедимитрием и его представителями, одновременно с Василием Шуйским. Участвовал в про-польской партии, был за царя Владислава, но быстро склонился к ополченческим настроениям в 1610-1613 годах. Участвовал в Земском соборе 1613 года и избрании царя Михаила Федоровича. Отправился на покой в Соловецкий монастырь с 1620 года.

Авраамий Палицын известен как составитель и вдохновитель многих текстов публицистического характера, в которых содержались

призывы к единению ополчений, скорейшему очищению страны от интервентов.

"Истока вкрдтц'Ь въ память предъидоущилгь родомъ . како гр^х^ РЛАИ нашихъ попоусти господь когъ праведное свое наказашк ПО всей Р0С1И . и СКАЗАН!« ВКрАТЦ'к ОТЪ начала ЦАрСТВА блаж6ннаг0 великого ГОСОуДАря цлря феодорл ИВАНОВИЧА . и О 0уВ1*КНШ ЦАреВИЧА ди-л\ИТр|а ИВАНОВИЧА . и О ндчал^ ЦАрСТВА ЕОрИСА ГОДОуНОВА . и О ИЗГНАШИ

федорл Никитича с*ь Брлтьею" представляет собой вместе с рассказом о Смуте и, в частности, об осаде Троице-Сергиева монастыря, центральную часть его "Сказания" (СККДР XVII 1 36-44), и известна в 226 списках.

Есть мнение, что различные части "Сказания" дополнялись в разное время Авраамием же, но в целом его текст монолитен.

Авраамий Палицын демонстрирует великолепную начитанность в летописных, житийных текстах, в сочинениях Максима Грека. Ему известны и другие произведения о Смуте. В "Сказании" и в "Истории вкратце..." использовано множество документов Посольского, Разрядного приказов, материалы делопроизводства Троице-Сергиева монастыря, рассказы очевидцев событий. В "Сказании" проявилось сочувствие к "простым" людям. Божий промысел у Авраамия может быть дополнен или усугублен деяниями самих людей, их "своеволием". "Прагматизм" Авраамия обусловлен его келарской деятельностью, но хозяйственные причины он считает не единственными дня Смуты. Специфика его взглядов в том, что саму Смуту он относит к 1604 году и последующим, не ранее, как иные авторы, а причину видит в притеснении "простых" людей, слабости государственной власти, попустительствовавшей козакам на окраинах государства, и ополчения им видятся как инициированные народом. Авраамий обнаруживает обострённое внимание к личности представителей высшей земной и церковной власти. По значимости для воссоздания подлин-

ной истории Смутного Времени "Сказание" Авраамия Палицына стоит на одном из первых мест. В художественном отношении некоторым исследователям "Сказание" напоминает психологическую историческую прозу (Лихачёв 1951; Кусков 1982).

"Иное сказание", или точнее "Той же первой истории последует вторым сказашем, иже в первой скращено, зд'Ь же приполнено, и гд'Ь в первой полно, зд'Ъ же кратко писано. Инаго твореше". Название "Иное сказание" дано памятнику издателями в XIX веке. С.Ф. Платонов считал шесть его частей вполне самостоятельными произведениями. Иногда первую часть называют Повестью 1606 года. Предполагается, что автором-составителем текста явился монах Троице-Сергиева монастыря, свидетель и участник событий. О Василии Шуйском автор говорит с большим сочувствием, как и о его сторонниках, а Борис Годунов изображается жестоким тираном и цареубийцей. В тексте подробно говорится о Григории Отрепьеве - Лжедимитрии. Описание гибели Бориса Годунова связывается составителем текста с признанием Лжедимитрия в народе. Во второй части "Иного сказания" представлены правительственные грамоты и пояснения к ним. Они связаны с воцарением Василия Шуйского, "целовалной записью", по которой он, принимая присягу, целовал крест. В третьей части описываются видения, а видение 1606 года в Московском Успенском соборе является четвёртой частью, включённой в третью, в которой говорится об окончании междуцарствия. Пятая часть "Иного сказания" составлена из последних глав Хронографа 1617 года, посвящена событиям 16071613 гг. до времени избрания на царствование Михаила Федоровича. В шестой части "Иного сказания" - краткие погодные записи от начала правления Михаила Федоровича Романова до 1645 года, момента венчания на царство Алексея Михайловича.

Произведения, приписываемые С.И. Шаховскому. Семён Иванович Шаховской (по прозвищу Харя) (ум. не ранее 1654), князь, уча-

ствовал в событиях Смутного Времени. Воевал против "тушинцев" вместе с Василием Шуйским, затем переметнулся к ним в 1610 году, получил от Сигизмунда земли в награду за услуги Польше. Через некоторое время выступил против поляков в составе ополчения и после воцарения Михаила Федоровича. С переменным успехом - опалы, возвышение - служил воеводой, посланником. Жизнь кончил в ссылке, скорее всего в Томске. Ему приписывают "Летописную книгу" (по другой версии, её составителем был И.М. Катырев-Ростовский), объективное и последовательное изложение событий Смуты с 1583 по 1613 год. Она создана была в 1626 году, почему и отражала официальную точку зрения на события. На первый план выдвигаются личности правителей, патриарха Гермогена. Составитель опирается на Хронограф 1617 года. Интересно внимание к личности Лжедимитрия: отмечается его ум, осведомлённость в истории, смелость, храбрость, попытки вести самостоятельную и независимую от его покровителей-поляков линию. Оценочные суждения в "Летописной книге" часто строятся в соответствии с пейзажными зарисовками.

"Хронограф 1617 года... ". Этот текст, по мнению Д.С. Лихачёва, отмечен стремлением к обсуждению характера исторических личностей, интересом к интерпретации событий, ср. (Лихачёв 1951; Лихачёв 1987а). Хронограф 1617 года называют ещё Хронографом Второй редакции по отношению к Хронографу Первой редакции (1512 года). В нём проявляется секуляризация хроникального повествования в Руси, введение географических, астрономических, хозяйственных сведений нерелигиозного характера делает это очевидным. В характеристике событий истории Руси конца XVI - начала XVII веков Хронограф предстаёт цельным произведением, причём не только позиция автора-составителя обуславливает такое единство, но и речевые средства - отсылки к тексту вперёд или назад, упоминания, указания на повторение и под. Человеческий характер видится составителем Хронографа 1617

года противоречивым, и это свойство противоречивости и сложности уже соотносится не только с мировоззрением, но и со средой, бытом, взаимодействиями вполне земного плана. По мнению составителя, в жизни человека возможны "совращения" - с благого на злое, со злого -"обращения" на доброе. В качестве примеров таких "совращений" приводятся судьбы Ивана Грозного, Бориса Годунова, Лжедимитрия I, патриарха Гермогена, и даже Козьмы Минина ("лице и не ис-коусеичь стремлешкмъ . но слгЬлъ дерзновешклгь"). Хронограф сыграл исключительно важную роль в построении дальнейших исторических текстов о времени Смуты как достоверный исторический источник.

Новая повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском. Опубликована в (ПСВ Стлб 187-218). Этот текст возникает в конце 1610 года как воззвание, призывающее к ополчению против польской интервенции (СККДР XVII 2 404-408). В Повести признаётся вынужденная необходимость призвать иноземца Владислава на царский престол. Составитель текста по своим взглядам близок к патриарху Гермогену, князю В.В. Голицыну и митрополиту Филарету (отцу будущего царя Михаила). Исключительно важно и то обстоятельство, что составитель текста указывает на своё малодушие, "прилепление" к полякам, получение от них многих льгот. В связи с этим психологизм Повести усиливается, она становится также и личностным документом. Повесть много раз переписывалась.

Повесть о князе Михаиле Васильевиче Скопине-Шуйском. Повесть была составлена не позднее 1612 года, сразу после смерти удачливого полководца. Возможно, автором-составителем Повести был близкий к М.В. Скопину-Шуйскому воин либо из его дружины, либо из полков, воевавших под его управлением. Это напрашивается по слишком явным симпатиям к князю, по инвективам против его врагов, которых действительно было слишком много. Смерть М.В. Скопина-

Шуйского в апреле 1610 года загадочна, скорее всего, его отравили. В народе ходили слухи о том, что его устранил, как конкурента в борьбе за царский престол, Василий Шуйский вместе с Дмитрием Шуйским. В тексте его род возводится к "Августу кесарю римскому". Утверждения о царственном происхождении М.В. Скопина-Шуйского могут свидетельствовать об уверенности составителя текста в возможности для князя занять престол. Текст интересен также и тем, что в нём перечисляются достоинства истинного царя.

"Слово о восхыщении царсюя власти... Борисом Годуновым...", или "Повесть, како восхити неправдою на Москве царскш престолъ Борись Годуновъ". Повесть представляет тот народный взгляд на роль Бориса Годунова в русской истории конца XVI - начала XVII веков, согласно которому изначально задумавший своё постепенное возвышение при царе временщик, недостойный по своим человеческим качествам царского престола, в итоге получает его. Возмездие за убийство царевича Димитрия настигает Бориса Годунова, согласно этой версии, как и весь русский народ, в виде тени царевича - Лжедимитрия I, и через очищение бедствиями Смуты Русь может "искупить" и искупает свою вину перед Богом. Исключительно ценный по оценочным высказываниям текст, он изобилует построениями с причинно-целевым значением (Лихачёв 1951 229-231).

"Сказание и повесть... о разстригк и разбойник^ ГришктЬ Отрепьев^ и о похождеши его". Возникает в период царствования Григория Отрепьева (Лжедимитрия I), возможно, по его инициативе, для обличения Бориса Годунова как "неправедного" царя, которого называют в тексте многажды "рабоцарём". В тексте описывается пребывание Григория Отрепьева в качестве монаха в Чудовом монастыре и других монастырях до этого, в чём можно видеть позднейшие вставки и редакцию. Описание событий в Польше, как происходило признание в качестве законного царя Григория, подано явно сочувственно по от-

ношению к самозванцу. Точно так же описываются и деяния Лжедимитрия по воцарении.

"Сказание о царствовании царя Феодора Иоанновича... ". Этот текст повествует о благочестивом и благоверном царе, богомольном Феодоре Иоанновиче, в противовес коварному и лживому Борису Годунову. Контрастное сопоставление кроткой личности законного царя и околопрестольной закулисной деятельности его шурина Бориса Годунова, занятого постепенным физическим устранением всех возможных соперников в борьбе за царский трон усиливается также объяснением причин его поведения влиянием "нечистого духа" на него. Первой ступенью падения Бориса Годунова по его зависти и гордости считается замышление и совершение убийства царевича Димитрия. Вместе с тем составитель текста признаёт положительные моменты в деятельности Бориса Годунова, хотя оговаривает и их двуличным поведением. Неминуемым концом Бориса Годунова как царя становится его бесславная смерть и дальнейшая Смута в Руси. Характерно, что автор текста указывает на щедрость к войску, на желание Годунова задобрить все слои общества как заискивание внутренне слабого царя, приводя к выводу, что царь не может быть слишком добрым, мягким, что он должен жёстко проводить царственную линию на благо России, но не в своих честолюбивых целях.

"Статьи о Смут^Ь, извлеченный изъ Хронографа 1617 года, и отповедь в защиту патриарха Гермогена". Собственно, этот текст не представляет ценности как источник сведений, поскольку во многом повторяет Хронограф 1617 года, то есть официальную точку зрения царствования Михаила Федоровича. Тем не менее, в данном тексте много суждений, в оценочном отношении своеобразных. Защита патриарха Гермогена может свидетельствовать о происхождении составителя текста из монашеских кругов Троице-Сергиева монастыря.

"Слово о восхищении царскш власти... Борисом Годуновым". В

этом тексте обличается Борис Годунов как узурпатор царской власти и цареубийца. Производится сопоставление с древними царями-властолюбцами. Специфичным является представление образа самозванца как своеобразное Божье наказание за неправедное восхождение на царский престол. Автор неизвестен.

"Сказание и повесть... о расстриге и разбойнике Гришке Отрепьеве и о похождении его". Автор также остаётся неизвестен, но он, по всей видимости, хотя бы какое-то время находился в стане Лжедимитрия I, так как со знанием дела описывает подробности его продвижения к Москве, даже с сочувствием указывает на трудности в его правлении. Близость к самозванцу подтверждается также и описанием его внешнеполитических планов - борьбы с Турцией, например, или Швецией.

"Сказание о самозванце...". "Сказание" слишком близко текстуально предыдущему тексту, чтобы отличаться от него содержательно.

"Жит^е царевича Дмитр1я 1оанновича, внесенное въ минеи Германа Тулупова". Созданный по правилам житийного канона, тексты обоих вариантов вобрали в себя все необходимые структурные элементы жития. Авторы-составители, разумеется, из монашеских кругов. Обильное цитирование фрагментов Священного Писания призвано в текстах обосновать провиденциальность страданий, тягот и Смуты на Руси.

"Жиле царевича Дмитрия 1оанновича, внесенное въ минеи 1о-анна Милютина". Текст очень близок предыдущему.

"Книга степенная царскаго родослов1я". Памятником, учёт которого необходим для более точного понимания древнерусских представлений о царе, царской власти, сущности исторического процесса в период становления и укрепления Московского государства, является "Книга степенная царскаго родослов1я". Создаётся в 1563 году по ини-

циативе митрополита Макария царским духовником Афанасием. В ней сделана попытка систематически изложить историю Московского государства от Рюрика до Ивана Грозного включительно. Источником послужили летописи, житийные тексты, Сказания о князьях Владимирских. Изложение событий разбито на 17 "граней" (ступе-ней="степеней"), в которых центральным является изложение биографии московских князей. Князья наделяются качествами идеальных правителей. Единодержавное правление утверждается как единственно верное и соответствующее христианскому мировоззрению, см. подробно (Васенко 1904). В данной работе собственно текст "Книги степенной... " не используется, но для сопоставления взяты фрагменты, особенно в оценочных именованиях.

"О причинах гибели царств", или точнее "Описание вин или причин, которыми к погибели или к раззорению вшкие царства при-ХОдат и которыми делами в целости и в покою содержлт cía и строгат cía". Текст возник во второй половине XVI века. Наиболее ранний список относится к началу XVII века. Составитель этой повести представляет известное мнение Ксенофонта, по которому царства изменяются и погибают "от злобы, хотения, гордости и неправды" "властелей и начальников", см. исследование 13 списков памятника (известно около 20 списков) и публикацию в (Салмина 1954 232-252).

В нём ставятся вопросы о причинах возникающих смут и мятежей, а на первый план выдвигается вопрос о царской власти, о качествах благого царя, о том, как должны вести себя, какими быть - те, кто во власти царя. Считается, что памятник переведён с польского, или точнее, с латинского на польский, затем на русский язык. Весьма важно то, что трактат был известен царям и читался ими, был в библиотеках Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Петра Первого, то есть участвовал в создании политического климата. Любопытно, что некоторые его положения цитировались старообрядцами в их полеми-

ке с духовенством и властями, см. (Салмина 1954 138-139; СККДР XVII 2 413-414).

Для сопоставления привлекаются цитаты из текстов и более раннего времени, прежде всего Изборника 1076 года, летописных текстов Радзивиловской летописи, Синодального списка I Новгородской летописи. Повесть временных лет цитируется по Радзивиловскому и Лаврентьевскому спискам летописи. О них нет необходимости здесь говорить отдельно, см. (Изборник 1965, вступительная статья с палеографическим описанием и описанием состава и языка памятника; соответствующие вводные статьи в изданиях ПСРЛ по Радзивиловской -т. 39 - и Лаврентьевской - т. 1 - летописям).

Кроме названных текстов и их фрагментов, в работе используются словарные материалы и текстовые иллюстрации из словарных статей Материалов для словаря древнерусского языка И.И. Срезневского по изданию (М.: Книга, 1989), Полного церковнославянского словаря Г. Дьяченко по репринтному изданию (М.: Изд. отдел Моск. Патриархата, 1993). Греческие соответствия приводятся по Греческо-русскому словарю А.Д. Вейсмана по репринтному изданию с издания 1899 года (М., 1991). В необходимых случаях привлекаются данные Этимологического словаря русского языка М. Фасмера по изданию (М.: Прогресс, 1986-1987), Этимологического словаря славянских языков под ред. О.Н. Трубачёва (М.: Наука, 1974-1997...).

Кроме того, используются данные Словаря книжников и книжности Древней Руси (Л.-СПб.: Наука, Дмитрий Буланин, 1987-1993...).

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Михайлова, Татьяна Витальевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исторические периоды, подобные Смутному Времени в Московской Руси в конце XVI - начале XVII века, не являются совершенно уникальными в том смысле, что они имеют аналогии как в истории Руси, так и в истории соседствующих стран Западной Европы и Азии. Тем не менее исследование именно собственной истории даёт в аспекте познания национального характера намного больше, нежели углубление в чужую историю.

Само обилие произведений, связанных со Смутой, созданных либо непосредственно во время событий, либо некоторое немногое время спустя, указывает на их значимость и критический характер. Эти произведения много раз переписывались, вошли в переработанном виде в народное устное поэтическое творчество. Некоторые из них, хотя и не были известны в слишком большом числе списков, как, например, "Степенная книга", "О причинах падения царств.", обращались в кругу лиц царствующего дома, соответственно, могли воздействовать через своих царственных читателей на судьбы России.

Смута начала XVII века стала нарицательным обозначением "нестроений", и такое обозначение встречается уже и в XX веке, как в начале его, так и в конце. Безвластие, слабость верховного руководства, безволие порождают смуту в обществе, которое чувствует безнаказанность, вседозволенность.

Участие иноземного и иноверного элемента в организации Смуты слишком очевидно, чтобы не придавать ему того большого значения, которое обнаруживается при внимательном расмотрении событий и их причин.

Как показывает лингвистическое исследование, тексты Древней Руси содержат маркированные по оценочному отношению к событиям истории, процессам, лицам, всяким проявлениям этих лиц (акциональ-ным, эмоциональным и пр.) лексические фрагменты и конструкции. Для выражения оценки актуализируются и этимологические потенциалы лексики. При экспликации оценки используются специфические семантико-синтаксические модели, и такое использование их становится в работе книжников-составителей текстов специальными приёмами выражения оценочной семантики.

Происхождение оценочного отношения связано с унаследованным от праиндоевропейской поры, через праславянское состояние, представлением о переходе на качественно иной уровень при обсуждении иерархических структур социума. Это касается как самих явлений социальной структуры и её функционирования, так и их именований. Повышение элемента сакральности при движении по социальной лестнице ощущается древним русским человеком как несомненное, актуально существующее. Пределом движения является Божественная сущность и её проявления, в том числе и оценочные.

В аспекте выявления оценочной семантики проанализирован объёмный текстовый материал.

В работе описаны не все возможные способы и средства выражения оценочной семантики. Например, "прямые" оценочные средства, оценочная лексика практически не обсуждаются. Выявлены те формы экспликации оценки, которые не столь очевидны: оценочные аспекты именования власти, выражение оценки при помощи конструкций со значениями даяния и приятия, с семантикой движения, стояния, выражение оценочных значений через посредство эмоциональных смыслов 'любовь'/'ненависть', 'желание'/'нежелание', 'радость', 'печаль', 'ужас', экспликация оценочной семантики в каузальных конструкциях, выявлена функциональная нагруженность участников речевой коммуникации с точки зрения выражения через них оценочного значения.

Таким образом, сделано следующее:

- описаны оценочные смыслы высказывания на материале Повестей Смутного Времени;

- определён набор критериев, или оснований оценочных суждений;

- рассмотрена семантическая структура оценочных высказываний;

- выявлен комплекс текстовых средств экспликации оценочных отношений;

- выявлены и описаны конструкции, специализированные для выражения оценочных смыслов;

- выявлены ценностные представления книжников XVII века - авторов Повестей Смутного Времени;

- определена специфика функционирования оценочных высказываний в сложных синтаксических конструкциях;

- оценочные смыслы соотнесены с модальными значениями долженствования, необходимости, подобания.

Итак, древнерусское общество к концу XVI - началу XVII века имело чёткие представления о возможных, фактических и идеальных проявлениях земного государственного устройства и конфигурации их взаимодействия с идеалом Божественного Писания. Оценочные смыслы, представленные в книжном тексте, оказываются важнейшим средством формирования и моделирования государственного сознания.

Тексты Смутного Времени предстают цельной системой также и по системе способов и средств экспликации оценочных представлений в них.

Выясняется, что в выражении оценочных значений в высказывании значительную роль играет, во-первых, использование номинаций (прежде всего номинаций властных ступеней), во-вторых, семан-тико-синтаксические способы экспликации оценки. Разумеется, в пределах, ограниченных рамками жанра работы, не могут быть описаны все реально существующие способы выражения оценочной семантики.

Исключительный интерес вызывает то обстоятельство, что в текстовом пространстве, как и в структуре целостного высказывания, создаётся целостный комплекс средств выражения оценочной семантики, слитый и пересекающийся со средствами выражения и других отношений - релятивных, каузальных, условных, субъектных и пр.

Воспринимаемые как идеальные модели государственного устройства Руси, взаимодействия личности правителя, его "боляр", советников и народа в текстах Повестей Смутного Времени суть христианские православные. Это особенно очевидно в противопоставлениях типа "христианское=правильное" <-» "неправильное=нехристианское".

Для истории русского литературного языка представляется необходимым подчеркнуть текстообразующую и стилеобразующую роль системы средств и способов выражения оценочных смыслов, как своеобразную и исторически фиксированную в текстах определённой группы - в данном случае Повестей Смутного Времени.

Изучение оценочных представлений Московской Руси периода Смуты предоставляет достоверную базу для исторических и культурологических построений, причём любопытно, что выявляемые в тексте оценочные представления более ориентированы на реальную историческую психологию, нежели реконструкция фактической картины взаимосвязи событий. В связи с этим полученные данные нужнее для культурологии, истории эстетики, форм искусства, политологии.

Семантико-синтаксическая интерпретация различных частей текста, содержащих оценочную семантику, обогащает представления о системе средств и способов выражения оценки в современном русском языке и текстах, а именно предоставляет логическому анализу современного текста как системе взглядов ещё один синхронный уровень для построения диахронической динамической модели развития структур текста в их функции выражения различных субъективных смыслов высказывания.

Наконец, очевидная для семантической структуры древнерусского высказывания включённость в число участников речевой коммуникации "третьей силы" в лице "Божественного субъекта" наряду с субъектом (отчасти совпадающего с автором-составителем текста) и адресатом позволяет углубить современные представления об "авторитетном свидетельстве" как семантическом факторе высказывания. Логическим развитием в направлении предельного расширения роли такого участника коммуникации может быть, например, постановка вопроса о моносубъектности первичного высказывания. К проблематике настоящей работы, однако, это не относится.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Михайлова, Татьяна Витальевна, 1999 год

ЛИТЕРАТУРА

1. Августин, бл. Исповедь блаженного Августина, епископа Гиппон-ского. М.: Renaissance, 1991.

2. Адрианова-Перетц В.П. Историческая литература XI - нач. XV вв. и народная поэзия // ТОДРЛ. Т. VIII. М.; Л.: Наука, 1951. С.95-137.

3. Азарх Ю.С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. М.: Наука, 1984.

4. Аксаков К.С. О русских глаголах. М., 1855.

5. Алексеев А.А. "Нев^гласъ", или похвала невежеству // ТОДРЛ. Т. L. СПб.: Дмитрий Буланин, 1997. С.83-92.

6. Алексеев А.И. Заметки о пересмотре эсхатологической концепции на Руси в конце XV века // Средневековое православие: от прихода до патриархата. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1997. С. 126-141.

7. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974.

8. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1979. С.147-173.

9. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1981. Т. 40. № 4. С.356-358.

Ю.Арутюнова Н.Д. Сравнительная оценка ситуаций // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1983. Т. 42. Вып. 4. С.120-156.

П.Арутюнова Н.Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики. 1982. М.: Наука, 1984.

12.Арутюнова Н.Д. Об объекте общей оценки // Вопр. языкозн. 1985. № 3.

1 З.Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М.: Наука, 1988.

14.Арутюнова Н.Д., Падучева E.B. Предисловие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. М.: Прогресс, 1985. С.5-23.

15.Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Изд-во иностранной литературы, 1955.

16.Барамыгина И.Б. Семантика и синтаксис предикативов состояния, отношения и оценки: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 1996.

17.Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. С.250-296.

18.Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974.

19.Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Прогресс-Универс, 1995.

20.Берман Б.И. Читатель жития // Художественный язык средневековья. М.: Наука, 1982. С.159-183.

21.Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. JL: Наука, 1977.

22.Богданов В.В. Глубинная структура и семантика // Теория языка и инженерная лингвистика. М.: Наука, 1979. С. 134-145.

23.Бондарко A.B. Проблемы грамматической семантики и русской ас-пектологии. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996.

24.Борковский В.И. Сравнительные обороты во "Временнике" Ивана Тимофеева // Вопросы филологии. Вып. 487. М.: Изд-во МГПУ, 1974.

25.Булыгина Т.В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов. М.: Наука, 1982. С.7-86.

26.Буслаев Ф.И. Опыт исторической грамматики русского языка. Часть вторая. Синтаксис. М., 1858.

27.Вальденберг В.Е. Древнеруссюе учешя о пределахъ царской власти. Пг., 1916.

28.Васенко П.Г. "Книга степенная царского родослов1я" и ея значение в древнерусской письменности. СПб., 1904.

29.Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. М.: Прогресс, 1978. С.402-424.

30.Вежбицкая А. Толкование эмоциональных концептов // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996.

31.Великорусские заклинания. Сборник JI.H. Майкова. СПб.: Изд-во Европейского Дома, 1994.

32.Вендлер 3. О слове good // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. М.: Прогресс, 1981.

33.Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М.: Учпедгиз, 1947.

34.Водовозов В. Формы предложений в русском народном языке // Учитель. Журнал для наставников, родителей и всех желающих заниматься воспитанием и обучением детей. 1866. № 1. Январь. С.543-552.

35.Волков С.С. Лексика русских челобитных XVII века. Л., 1974.

36.Вольф Е.М. О соотношении квалификативной и дескриптивной структур в семантике слова и высказывания // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1981. Т. 40. №4.

37.Вольф Е.М. К вопросу о классификаторах признаков // Научные доклады высшей школы. Филол. науки. 1982. № 2.

38.Вольф Е.М. Состояния и признаки: оценки состояний // Семантические типы предикатов. М.: Наука, 1982.

39.Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985.

40.Вольф Е.М. Оценка и норма в модальных структурах // Риторика и синтаксические структуры. Красноярск, 1988. С.52-56.

41.Гак В.Г. Семантическая структура слова как компонент семантической структуры высказываний // Семантическая структура слова (психологические исследования).М.: Наука, 1971. С.78-96.

42.Гак В.Г. Типология лингвистических номинаций // Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. С.310-364.

43.Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Сравнительно-исторический и типологический анализ праязыка и протокультуры. Тт.1, 2. Тбилиси: Изд-во Тбилисского университета, 1984.

44.Герд A.C., Аверина С.А., Азарова И.В., Алексеева ЕЛ. Лексика и словообразование в русской агиографической литературе XVI века: Опыт автоматического анализа. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993.

45.Гумбольдт В., фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.

46.Давыдов И.И. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. СПб., 1852.

47.Данилевский И.Н. Библеизмы Повести временных лет // Герменевтика древнерусской литературы X-XVI вв. Сб.З. М.: ИМЛИ РАН, 1992. С.75-104.

48.Дёмин A.C. Новые художественные представления о мире, природе, человеке в русской литературе второй половины XVII - начала XVIII вв.: Автореф. дис. ...д-ра филол. наук / ИМЛИ АН СССР. М., 1976. С.32.

49.Дёмин A.C. Представление о переменчивости жизни в русской литературе // ТОДРЛ. Т. XXXI. Л.: Наука, 1976а. С. 149-164.

50.Дёмин A.C. Писатель и общество в России XVI-XVII вв. (общественные настроения). М.: Наука, 1985.

51.Державина O.A. Анализ образов повести XVII века о Дмитрии Угличском // Уч. зап. МГПИ. Т. 7. Труды кафедры русской литературы. Вып. I. М., 1946.

52.Державина O.A. Метафоры и сравнения в исторической повести начала XVII в. // Культурное наследие Древней Руси: (Истоки. Становление. Традиции). М.: Наука, 1976. С. 179-183.

53.Державина O.A. "Фацеции". Переводная новелла в русской литературе XVIII в. М.: Изд-во АН СССР, 1962.

54.Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии, или священноначалии. М.: Типографическая Компания, 1786.

55.Дионисий Ареопагит. О церковном священноначалии. М.: Типографическая Компания, 1787.

56.Дионисий Ареопагит. О Божественных именах. О мистическом богословии. СПб.: Глаголъ, 1995.

57.Дневник Марины Мнишек. СПб.: Дмитрий Буланин, 1995.

58.Древнерусская литература. Изображение общества. М.: Наследие, 1991.

59.Евтюхин В.Б. Категория обусловленности в современном русском языке и вопросы теории синтаксических категорий. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997.

60.Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. Л.: Изд-во ЛГУ, 1987.

61.Есперсен О. Философия грамматики. М.: Ид-во иностранной литературы, 1958.

62.Живов В.М., Успенский Б.А. Царь и Бог: Семиотические аспекты сакрализации монарха в России // Русская культура и проблемы пе-реводимости / Ред. Б.А. Успенский. М.:Наука, 1987. С.47-153.

бЗ.Зеленин Д.К. Великорусские народные присловья как материал для этнографии // Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М.: Индрик, 1994а. С.38-58.

64.Зеленин Д.К. Народные присловья и анекдоты о русских жителях Вятской губернии (этнографический и историко-литературный

очерк) // Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М.: Индрик, 19946. С.59-105. 65.3олотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982.

бб.Золотова Г.А. О синтаксических свойствах имён качества // Синтаксис и стилистика. М.: Наука, 1976.

67.Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М.: Наука, 1975.

68.Идеографические аспекты русской грамматики. М.: Изд-во МГУ,

1988.

69.Истрина Е.С. Синтаксические явления Синодального списка I Новгородской летописи. Пг., 1923.

70.Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М.: Наука, 1988.

71.Ключевский В.О. Сочинения в восьми томах. М., 1956-1959. Т.З. М., 1957.

72.Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Курс русской истории. Ч. 3. М.: Мысль, 1988. Т.З.

73.Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Курс русской истории. Т. VI. Специальные курсы. М.: Мысль, 1989.

74.Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Д.: Изд-во ЛГУ, 1986.

75.Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. Л.: Изд-во ЛГУ,

1989.

76.Колшанский Г.В. Соотношение субъективного и объективного в языке. М.: Наука, 1975.

77.Коротаева Э.И. Союзное подчинение в русском литературном языке XVII века. М.; Л.: Наука, 1964.

78.Коротченко М.А. Образ автора в исторических повестях Смутного Времени (на материале "Временника" Ивана Тимофеева) // Филол. науки. 1998. №2. С. 14-23.

79.Кукушкина М.В. Семен Шаховской - автор повести о Смуте // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология: Ежегодник 1974. М.: Наука, 1975. С.75-78.

80.Кусков В.В. История древнерусской литературы. М.: Высшая школа, 1982.

81.Лавров Б.В. Условные и уступительные предложения в древнерусском языке. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941.

82.Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (X -сер. XVII вв.) М.: Высшая школа, 1975.

83.Литаврин Г.Г. Константин Багрянородный об управлении империей // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М.: Наука, 1982.

84.Лихачёв Д.С. Проблема характера в исторических произведениях начала XVII в. // ТОДРЛ. Т. VIII. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. С.218-234.

85.Лихачев Д.С. Семнадцатый век в русской литературе // XVII век в мировом литературном развитии. М.: Наука, 1969. С.229-328.

86.Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII веков. Эпохи и стили // Избранные работы. В 3 т. Т. 1. Л.: Художественная литература, 1987. С.24-260.

87.Лихачёв Д.С. Человек в литературе Древней Руси // Избранные работы. В 3 т. Т. 3. Л.: Художественная литература, 1987а. С.3-164.

88.Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы // Избранные работы. В 3 т. Т. 1. Л.: Художественная литература, 19876. С.261-654.

89.Лихачев Д.С., Панченко A.M. Смех в Древней Руси. М.: Наука, 1984.

90.Ломтев Т.П. Очерки по историческому синтаксису русского языка. М.: Изд-во МГУ, 1956.

91.Ломтев Т.П. Парадигматика предложений на основе конвертируемости отношений // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М.: Наука, 1969.

92.Ломтев Т.П. Основные направления в развитии структуры простого предложения в славянских языках И Славянское языкознание. VII Международный съезд славистов. М.: Наука, 1973. С. 196-211.

93.Лосев А.Ф. Античные теории стиля в их историко-эстетической значимости//Античные риторики. М.: Изд-во МГУ, 1978.

94.Лосев А.Ф. Философия имени. М.: Изд-во МГУ, 1991.

95.Лотман Ю.М. Текст в тексте // Труды по знаковым системам. Т. XIV. Тарту: Изд-во ТГУ, 1981.

96.Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текста. К типологии внутритекстовых отношений. М.: Наука, 1986.

97.Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М.: Владос, 1996.

98.Мельникова Е.А. К типологии предгосударственных и раннегосу-дарственных образований в Северной и Северо-Восточной Европе (Постановка проблемы) // Древнейшие государства Восточной Европы (Материалы и исследования 1992-1993 гг.). М.: Наука, 1995. С. 16-32.

99.Мельчук И.А. Русский язык в модели "смысл <-» текст". М.; Вена: Школа "Языки русской культуры", 1995.

ЮО.Меркулова М.В. Языковые средства оценочной авторизации // XVII Герценовские чтения. Филологические науки. Лингвистика: Научные доклады / ЛГПИ. Л., 1975. С.26-30.

101.Мецлер М.Б. Коммуникативно-прагматический аспект изучения устойчивых сочетаний интенсифицирующего характера // Филол. науки. 1988. Вып. 2. С.60-64.

102.Миронова Н.И. "Оценочный дискурс: проблемы семантического анализа // Известия РАН. Сер. литер, и яз. 1997. Т. 56. № 4. С.52-59.

103.Михайлова O.A. К пониманию модальных и околомодальных значений. Чаяние/отчаяние в древнерусских текстах // Русский язык: ментальность и грамматика / Проблемы исторического языкознания и ментальности. Вып. I. Красноярск: Изд-во КГУ, 1998. С. 97-106.

Ю4.Михайлова O.A., Михайлов A.B. Способы выражения интенции в древнерусском тексте // Русский язык в контексте современной культуры: Тез. докл. междунар. науч. конф. Екатеринбург, 29-31 окт. 1998 г. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1998. С. 104-107.

Ю5.Михайлова Т.В. Выражение оценки в древнерусском языке при помощи конструкций со значениями 'дать', 'принять' // Филология -журналистика'97: Сб. мат. науч. конф. / Отв. ред. И.Е. Ким. Красно-яр. гос. ун-т. Красноярск: Изд-во КГУ, 1998. С.23-28.

Юб.Молотков А.И. Особые синтаксические конструкции для передачи чужой речи в древнерусском языке // Учён. зап. Ленингр. ун-та. Л., 1962. Вып. 61. № 302. С. 162-192.

107.Морозов В.В. Царственная книга и книга Степенная царского родословия // Конференция по истории средневековой письменности и книги. Тезисы докладов. 25-27 октября 1977 г. Археографическая комиссия АН СССР. Институт им. Маштоца-Матенадаран при Сов. Мин. Арм. ССР. -Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1977. С.60.

108.Непомнящая Р.В. Образ идеального правителя в "Vita Caroli" Карла IV // Человек в контексте культуры. Славянский мир / Отв. ред. И.И. Свирида. М.: Индрик, 1995. С.65-70.

109.Николаева Т.М. Качественные прилагательные и отражение "картины мира" // Славянское и балканское языкознание. М.: Наука, 1983.

1 Ю.Николаева Т.М. Непрямая социальная оценка и языковые средства ее выражения // Анализ знаковых систем. История логики и мето-

дологии науки: Тезисы докладов IX Всесоюзного совещания. Киев,

1986.

Ш.Олзоева Я.В. Компоненты со значением оценки действия в структуре простого предложения: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. М.,

1987.

112.Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесённость с действительностью (Референциальные аспекты семантики местоимений). М.: Наука, 1985.

11 З.Платонов С.Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени как исторический источник. СПб., 1888.

114.Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб.: Акрополь, 1995.

115.Познанский Н.Ф. Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул. М.: Индрик, 1995.

116.Пономарёва C.B. Выражение модальности долженствования в Пандектах Никона Черногорца XII-XIII вв. // Русский язык: мен-тальность и грамматика / Проблемы исторического языкознания и ментальности. Вып. I. Красноярск: Изд-во КГУ, 1998. С. 85-97.

117.Попков В.И. О некоторых жанровых особенностях литературных памятников первой трети XVII века // По законам жанра / Тамбовский пед. институт. Тамбов: Изд-во ТамбГПИ, 1976. Вып. 2. С.25-35.

118.Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. T. IV. Вып. 1. М.: Просвещение, 1985.

119.Потебня A.A. Мысль и язык // Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976.

120.Потебня A.A. Язык и народность // Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976.

121.Ранчин A.M. Князь-страстотерпец в славянской агиографии // Человек в контексте культуры. Славянский мир. М.: Индрик, 1994. С.39-52.

122.Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII в. М.: Наука, 1974.

123.Рогов А.И., Флоря Б.Н. Образование государства и формирование общественно-политической идеологии в славянских странах // Раннефеодальные государства и народности (южные и западные славяне VI-XVII вв.). М.: Наука, 1991. С.207-216.

124.Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге нового времени: Пути формирования русской беллетристики переходного периода. Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1994.

125.Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988.

126.Россовецкий С.К. Формирование повествовательных жанров в русской литературе XVI-XVII вв. ("Повесть о Петре и Февронии" и связанные с нею произведения): Автореф. дис. ...канд. филол. наук / ИРЛИ АН СССР. Л., 1977. С.22.

127.Русская грамматика. В 2 т. М.: Наука, 1980.

128.Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1986.

129.Салмина М.А. "О причинах гибели царств", сочинение начала XVII века // ТОДРЛ. Т. X. М.; Л.: АН СССР. 1954. С.332-352.

130.СалминаМ.А. Повесть о начале Москвы. М.; Л.: Наука, 1964.

131. Сахаров A.M. Русская духовная культура XVII века // Вопросы истории. 1975. №7. С.95-113.

132.Селивёрстова О.Н. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикатных типов русского языка // Семантические типы предикатов. М.: Наука, 1982. С.86-158.

133.Сергеева Л.А. Качественные прилагательные со значением оценки в современном русском языке: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. Саратов: СГУ, 1980.

134.Сергеев В.Н. Русские песнопения XVII в. на историческую тему // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1975. М., 1976. С.41-43.

135.Сиротинина О.Б. Порядок слов в русском языке. М.: Наука, 1982.

136.Скрынников Р.Г. Третий Рим. СПб.: Дмитрий Буланин, 1994.

137.Современный русский язык. М.: Высшая школа, 1981.

138.Солодкин Я.Г. К вопросу об источниках "Временника" Ивана Тимофеева//ТОДРЛ. Т. XLII. Л.: Наука, 1989. С.115-127.

139.Солоневич И.Л. Народная монархия. М.: Феникс, 1991.

140.Старовойтова О.А.Взаимодействие частей конструкции с прямой речью в древнерусских текстах // Русский язык донационального периода / Проблемы исторического языкознания. Вып. 4. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993. С.127-134.

141.Степанов Ю.С. Имена, предикаты, предложения (Семиологическая грамматика). М.: Наука, 1981.

142.Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Школа "Языки русской культуры", 1997.

143.Структура предложения в истории восточнославянских языков. М.: Наука, 1985.

144.Суперанская A.B. Общая теория номинации. М.: Наука, 1974.

145.Сухачёв Н.Л. Перспектива истории в индоевропеистике. СПБ.: Центр "Петербургское востоковедение", 1994.

146.Творогов О.В. Древняя Русь: события и люди. СПб.: Наука, 1994.

147.Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб.: Комплект, 1992.

148.Телия В.Н. Коннотативный компонент семантики номинативных единиц. М.: Наука, 1986.

149.Телия В.Н. Метафоризация и её роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. М.: Наука, 1988. С. 173-205.

150.Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и её экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. С.26-51.

151.Телия В.Н. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и её прагматическая ориентация // Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. М.: Наука, 1991. С.5-35.

152.Топоров В.Н. Об одном из парадоксов движения. Несколько замечаний о сверх-эмпирическом смысле глагола "стоять", преимущественно в специализированных текстах // Концепт движения в языке и культуре. М.: Индрик, 1996. С.7-88.

153.Трубачёв О.Н. История славянских терминов родства. М.: Наука, 1959.

154.Успенский Б.А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и её русское переосмысление) // XVIII Международный конгресс византинистов: Резюме сообщений. М., 1991. С. 12001202.

155.Успенский Б.А., Лотман Ю.М. Миф - имя - культура // Избранные труды. T.I. Семиотика истории. Семиотика культуры. М.: Гнозис, 1994. С.298-319.

156.Федотов Г.П. Русская народная вера (по стихам духовным). М.: Прогресс-Гнозис, 1990.

157.Феоктистова Н.В. Формирование семантической структуры имени. М., 1984.

158.Флоренский П.А. Имена. М.: Купина, 1993.

159.Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Наука, 1978.

160.Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л.: Наука, 1987.

161.Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л.: Наука, 1990.

162.Теория функциональной грамматики. Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определённость/неопределённость. СПб.: Наука, 1992.

163.Христенко Т.В. Оценочный компонент семантики слов благо, благость, благодать в старорусских текстах // Русская историческая лексикология и лексикография: результаты, проблемы, перспективы. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции 23-25 ноября 1993 г. Красноярск: КГПИ, 1993. С.49-51.

164.Христенко Т.В. Категоричность оценочных и императивных высказываний // Системный анализ значимых единиц русского языка. Смысловые типы предложений. Ч. 1. Красноярск: Изд-во КГУ, 1995. С.65-76.

165.Цейтлин С.Н. Синтаксические модели со значением психического состояния и их синонимика // Синтаксис и стилистика. М., 1976.

166.Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. М.: Наука, 1991.

167.Чистов К.В. Поэтика славянского фольклорного текста. Коммуникативный аспект // История, культура, этнография, фольклор славянских народов. VIII Международный съезд славистов. М., 1978.

168.Чичерин А.В. Очерки по истории русского литературного стиля. М.: Худож. литература, 1985. С. 147.

169.Чичуров И.С. Теория и практика византийской императорской пропаганды (поучение Василия I и Эпитафия Льва VI) // Византийский временник. Т. XLIX. М.: Наука, 1988.

170.Чудаков А.П. В.В. Виноградов и теория художественной речи первой трети XX века // Виноградов В.В. Избранные труды. Т. V. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. С.285-315.

171. Шмелёва Т.В. Кодекс речевого поведения // Русский язык за рубежом. 1983. № 1.

172. Шмелёва Т.В. Деепричастие на службе модуса // Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. Красноярск: Изд-во КГУ, 1984.

173. Шмелёва Т.В. Семантико-синтаксические аспекты простого предложения // Идеографические аспекты русской грамматики. М.: Изд-во МГУ, 1988. С.168-201.

174. Шмелёва Т.В. Речевой жанр. Возможности описания и использования // Шмелёва Т.В. Культура речи. Новгород: Изд-во НовГУ, 1998. С.36-49.

175. Шмидт С.О. Становление российского самодержавия: Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М.: Мысль, 1973.

176. Щепанская Т.Б. Странные лидеры (О некоторых традициях социального управления у русских) // Этнические аспекты власти. СПб.: Языковой центр СПбГУ, 1995. С.211-240.

177. Щерба JI.B. Языковая система и речевая деятельность. JL: Изд-во ЛГУ, 1974.

178. Якобсон P.O. Лингвистика и поэтика // Структурализм: "за" и "против". М.: Наука, 1975.

179. Якобсон P.O. Русские фамилии. М.: Прогресс, 1995.

180. Якобсон P.O. Основы славянского сравнительного литературоведения // Якобсон P.O. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1985.

181. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М.: Учпедгиз, 1953.