Варяги и восточнославянское общество: историографический аспект : XX - начало XXI в. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.09, кандидат исторических наук Атанов, Павел Александрович

• Атанов, Павел Александрович
• кандидат исторических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Атанов, Павел Александрович

Введение.

Глава первая. «Русь» на севере и юге Восточной Европы.

§ 1. Норманны в Поволховье.

§ 2. Локализация «Острова русов».

§ 3. Норманны в Среднем Поднепровье.

Глава вторая. Варяги конца IX - начала X вв.

§ 1. События, предшествующие «призванию» варягов.

§ 2. Рюрик на севере Восточной Европы.

§ 3. Варяги времен Олега.

Глава третья. Место варягов в системе восточнославянского общества.

§ 1. Интеграция «руси» в восточнославянское общество.

§ 2. Христианство и варяго-русские отношения.

§ 3. Русско-скандинавские отношения в первой половине XI в.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Варяги и восточнославянское общество: историографический аспект : XX - начало XXI в.»

В диссертации «Варяги и восточнославянское общество: историографический аспект (XX - начало XXI в.)» преследовалась цель - установить, к каким результатам приводят разработки исследователей, изучающих историю взаимодействия скандинавского компонента формирующейся древнерусской народности с другими ее компонентами.

Для того чтобы достичь этой цели, решались следующие задачи: представить и разобрать различные точки зрения, существовавшие в историографии норманнской проблемы; сделать анализ письменных и археологических источников по норманнской проблеме; наметить пути решения вопросов, являющихся частью данной проблемы. Это вопросы: о роли норманнов в развитии евразийской торговли, а, следовательно, и восточноевропейских торговых центров; об их участии в формировании публичной власти; о военной службе варягов у древнерусских князей; о правлении скандинавских конунгов в отдельных русских областях. В диссертации рассмотрены также две проблемы, которые, как представляется, занимают особое место в историографии «варяжского вопроса». Это определение степени достоверности «Сказания о призвании варягов» и спор о происхождении термина «русь».

Полемика по «варяжскому вопросу» ведет свою историю со времен М.В. Ломоносова и Г.-Ф. Миллера, с 1740-х годов, занимала важное место в исторической науке на протяжении XIX и XX веков, меняя свое содержание, и не теряет своей остроты в настоящее время. Разработки норманнской проблемы на протяжении двух с половиной столетий создали предпосылки для обобщающих историографических работ, составление которых стало актуальным.

Информация необходимая для углубленного изучения норманнской проблемы содержится как в археологических, так и в письменных источниках. Глубокий анализ этой информации возможен при высоком уровне критики источников.

Во времена возникновения варяжского вопроса, при М.В. Ломоносове и Г.-Ф. Миллере, этот уровень был еще невысок. Поэтому многие точки зрения этих ученых не выдержали критики. М.В. Ломоносов опроверг взгляд Г.-Ф. Миллера на славян как на пассивный объект скандинавских порабощений.1 Однако построения самого М.В. Ломоносова были тоже уязвимы. В вопросе об этнической принадлежности варягов в исторической науке закрепилась не точка зрения М.В. Ломоносова, считавшего их западными славянами, а Г.-З. Байера и Г.-Ф. Миллера, утверждавших, что варяги являются скандинавами. При этом у М.В. Ломоносова и Г.-Ф. Миллера были одинаковые представления о возникновении государства. Вопрос об образовании государства связывался ими с вопросом об этническом происхождении Рюрика и его братьев. Это были характерные для той эпохи представления.

Позже акценты в спорах между норманистами и антинорманистами сменились. Если М.В. Ломоносов и Г.-Ф. Миллер не оспаривали реальность Рюрика, не подвергали сомнению достоверность легенды о «призвании варягов», то в XIX веке между учеными в этом вопросе появились разные мнения. Н.М. Карамзин говорил о Рюрике, как о реальной исторической личности.2

•У

H.A. Полевой называл Рюрика «мифическим». Дальнейшее развитие исторической науки показало правильность взглядов Н.М. Карамзина на личность «призванного» князя.

В XIX веке имел место новый антинорманизм, отличающийся от ломоносовского антинорманизма, во-первых, мнением о том, что варяги не оказывали существенного влияния на общественную жизнь и культуру восточных славян, во-вторых, отсутствием отождествления «призванных» варягов со славянами. Такой подход был показателен для развития исторической науки. Было уже ясно, что государства создаются не отдельными личностями.

Представителем этого нового антинорманизма был Н.И. Костомаров, который доказывал на диспуте с М.В. Погодиным, что варяги произошли из

1 Ломоносов MB. Замечания на диссертацию Г.-Ф. Миллера «Происхождение имени и народа российского» // Полное собрание сочинений. Т. 6. М.; Л., 1952. С. 17 - 42.

2 Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. I. Т. 1. М., 1988. Стб. 67 - 74.

3 Почевой H.A. История русского народа. Т. I. М., 1997. С. 83.

Жмуди.4 Его оппонент отстаивал норманнское происхождение варягов, первоначальной руси.5 Н.И. Костомаров и М.В. Погодин не убедили друг друга. Но Н.И. Костомаров позже отошел от своих взглядов.6

Вопрос о происхождении термина «русь» получил дальнейшее развитие. Д.И. Иловайский доказывал восточнославянское происхождение названия «русь».7 Й-П. Нильсен отмечает, что В.О. Ключевского, отождествлявшего первоначальную «русь» со скандинавскими варягами, Д.И. Иловайский характеризовал как норманиста. Однако, кроме вопроса о происхождении термина «русь», важным был вопрос о роли варягов в формировании государственности на территории Восточной Европы. Представляется, что В.О. Ключевский, указывавший на участие не только пришлых, но и туземных элементов в формировании городов и городовых областей,9 не был в полной мере норма-нистом. Но, с другой стороны, его система взглядов не является и анти-норманистской.

В большей степени норманистом был A.A. Шахматов, который реконструировал волны скандинавских нашествий, приведших к созданию русского государства.10 A.A. Шахматов показал, что название «русь» имеет скандинавское происхождение. С другой стороны, A.A. Шахматов подверг сомнению достоверность тех летописных известий, в которых варяги отождествляются с русью.11 Его выводы по этому вопросу использовались в качестве аргументов антинорманистами.

Главные задачи при исследовании русско-скандинавских связей в эпоху формирования древнерусской государственности обозначили А.Н. Кирпичников, Г.С. Лебедев, В.А. Булкин, И.В. Дубов, В.А. Назаренко. Ученые видят следующие важные задачи: «1) дальнейшая систематизация "норманнских

4 Клейн JI.C. Спор о варягах. История противостояния и аргументы сторон. СПб., 2009. С. 26.

5 Там же. С. 29.

6 Там же. С. 33.

7 Иловайский Д.А. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. М., 1876. С. 229.

8 Нильсен Й-П. Рюрик и его дом. Опыт идейно-историографического подхода к норманнскому вопросу в русской и советской историографии. Архангельск, 1992. С. 33.

9 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. М., 2005. С. 79 - 80.

10 Шахматов A.A. Разыскания о русских летописях. М., 2001. С. 234-235.

11 Там же. С. 216-222,233-234. древностей" Восточной Европы; 2) выявление "русских импортов" в Скандинавии; 3) разработка детальной хронологической шкалы и исследование синхронных археологических материалов Руси, стран Балтики и Скандинавии; 4) сравнительный исторический анализ социального развития, формирования города, дружины, торговли и ремесла этих стран; 5) изучение трансбалтийских связей, места и роли протогородских центров Восточной и Северной Европы».12

Постановка норманнской проблемы в разные времена была различной. A.A. Хлевов отметил, что в XVIII в. норманнский вопрос, в сущности, сводился к вопросу: были ли первые князья скандинавами и играли ли скандинавы какую-либо роль в русской жизни этого периода. Историограф, в целом, верно полагает, что утвердительный ответ на первую половину вопроса возобладал к середине XIX в., так как примерно с этого времени и до современности мнения о скандинавском происхождении варягов придерживается большинство ученых. Говоря об ответе на вторую половину вопроса, исследователь указывает, что положительный ответ на нее был дан к концу XIX в., когда раскопки A.C. Уварова, М.Ф. Кусцинского, В.И. Сизова, Н.Е. Бранденбурга, A.A. Спи-цына дали серии скандинавских вещей, свидетельствовавших о массовом присутствии скандинавов и их участии в торговой и военной жизни восточных славян. A.A. Хлевов пишет, что после этого вопрос сместился в сферу оценки степени и характера этого влияния и что именно в таком виде попал в поле зрения современной науки.13

Степень и характер норманнского влияния также были изучены глубоко. В первой трети XX в. было показано, что следствием норманнской экспансии стало возникновение территориальных объединений в Восточной Европе, функционирование которых непосредственно предшествовало функционированию Древней Руси как политического образования. К такому мнению при

12 Кирпичников Л.Н., Лебедев Г.С., Булкин В.А., Дубов И.В., Назаренко В.А. Русско-скандинавские связи эпохи образования Киевского государства на современном этапе археологического изучения // КСИА. 1980. № 160. С. 36.

13 Хлевов A.A. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 2002. С. 81. шли A.A. Шахматов, Ю.В. Готье.14 В связи с этим надо отметить и взгляд В.А. Брима на роль варягов в развитии «Пути из варяг в греки» — магистрали, имевшей большое значение для становления древнерусской государственности. Ученый показал, что этот путь основательно осваивался именно скандинавами.15 В это же время, благодаря работам Е.А. Рыдзевской, стало известно о конкретных скандинавах, служивших на Руси, о которых сообщали саги.16

С новой интенсивностью исследование норманнской проблемы стало вестись в последней трети XX в. В это время было глубоко изучено культурное взаимовлияние между восточными славянами и скандинавами, взаимовлияние как в духовной, так и в материальной культуре. Изучение тех восточно-славянских и скандинавских ремесленных традиций, которые скрещивались между собой, было, в целом, завершено, благодаря работам A.B. Арци-ховского и А.Н. Кирпичникова.17 Изучение взаимопроникновения на уровне духовной культуры, в основном, было завершено А.Н. Кирпичниковым,

1 8

И.В. Дубовым, Г.С. Лебедевым. Кроме культурного изучалось и военно-политическое взаимодействие между славянами и норманнами. A.A. Хлевов, говоря об исследовании Киева и памятников Шестовиц в 1970 г., отмечает, что они позволили установить несомненное участие варягов в сложении облика княжеской дружины и Киевского государства.19 Изучалась и торговая сторона деятельности варягов. В частности, В.А. Булкин, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев показали, что варяги способствовали развитию открытых торгово-ремесленных поселений.20

Таким образом, в отечественной исторической науке раскрыты военно-политическая, торговая и культурная сторона деятельности скандинавов в

14 Шахматов A.A. Разыскания. С. 235.; Готье Ю.В. Железный век. С. 261 -262.

15 Бргш В.А. Путь из варяг в греки // Изв. АН СССР, VII. Сер. общ. наук. Вып. 2. 1931. С. 206 - 208.

16 Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IX - XIV в.в. М., 1978. С. 29 - 104.

17 Арциховский A.B. Археологические данные по варяжскому вопросу // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 39; Кирпичников А.Н. Древнейший русский подписной меч // Советская археология. № 3. С. 196-201.

15 Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы / Отв. ред. Е.А. Мельникова. М., 1986. С. 201, 281.

19 Хлевов A.A. Норманская проблема. С. 70.

20 Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX - XI вв. Л., 1978. С. 138, 139. ранней русской истории, а также обратное влияние на них со стороны восточных славян.

Вопрос о том, насколько перспективна аргументация различных ученых для изучения норманнской проблемы, решается в данной диссертации путем ответа на другой вопрос - не дает ли содержащаяся в источнике информация основания для таких предположений, которые входили бы в противоречие с версией исследователя. ■

В диссертации значимость доводов исследователей определяется также тем, направлены ли аргументы на раскрытие исторического содержания имеющейся в источнике информации. Примером здесь может быть замечание И.Я. Фроянова по поводу изучения Д.С. Лихачевым легенды о «призвании варягов». В частности, И.Я. Фроянов обращает внимание на то, что Д.С. Лихачев ищет «историческое зерно» легенды (кавычки И.Я. Фроянова — П.А.) не в событиях, о которых она повествует, а в политических коллизиях конца XI — начала XII вв. И.Я. Фроянов говорит: «Такое хронологическое переключение, конечно, снимало остроту проблемы, но придавало ее изучению некоторую односторонность, недоговоренность и расплывчатость».21 Следовательно, построения ученых уязвимы в том случае, если исторический анализ отодвигается на второй план источниковедческим анализом. С другой стороны в предлагаемой работе взгляды ученых оцениваются и по тому, насколько критично они подходят к сведениям источников.

В диссертации имеет место сопоставление данных письменных источников с археологическим материалом и приводятся версии ученых, основанные на таком сопоставлении.

Для разрешения норманнской проблемы используются самые различные письменные источники. Это летописи, скандинавские саги, сочинения западноевропейских, византийских, мусульманских писателей. Все они содержат ценные сведения, рассмотрение и анализ которых приводит к появлению версий, точек зрения о деятельности норманнов в Восточной Европе и значении

21 Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. СПб., 1992. С. 81. этой деятельности для социально-экономического, политического развития Древней Руси и культурного взаимодействия между Русью и Скандинавией.

Круг задач, встающих при изучении письменных источников по норманнской проблеме, очень широк. Это вопросы: о сферах деятельности норманнов (военной, торговой, политической); каким образом бытование скандинавских наименований отдельных географических объектов Восточной Европы связано с активностью норманнов в данной местности; насколько употребление в различных сочинениях терминов, близких по значению к слову «варяг», может свидетельствовать о характере деятельности самих варягов; об этническом происхождении «руси», которую, согласно летописям, привел с собой Рюрик, «народа Ююб» Вертинских анналов и русов, о которых сообщают мусульманские писатели. Дискуссионным остается вопрос о призвании варяжских князей: Рюрика, Синеуса и Трувора. При его разрешении неизбежно идет речь о достоверности летописных известий и, в частности, «Сказания о призвании варягов». Таковы различные стороны изучения норманнской проблемы по данным письменных источников.

Обзор всех видов письменных источников по норманнской проблеме позволяет определить роль варягов в древнерусской истории.

Важные коррективы в исторические исследования по норманнской проблеме вносит археология. И именно в аспекте «варяжского вопроса» археологические исследования ключевых памятников лесной зоны Древней Руси (Ладоги, Гнездова, Ярославских могильников) обогатили и дополнили исторические сведения, почерпнутые из письменных источников, и, более того, эти сведения получили, в основном, свое подтверждение, опираясь на археологические данные.

На основании этих данных (находках скандинавских вещей, обнаруженных рядом с предметами местного происхождения; сочетаниях норманнских со славянскими, а также финно-угорскими обычаями и традициями в погребальном обряде; находках арабских монет в Скандинавии, экспортировавшихся из восточнославянских земель, а позже западноевропейских монет на территории Древней Руси, поступавших из скандинавских стран) исследовалась история развития славяно-финно-скандинавских отношений.

Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин подчеркивают, что данные археологии стали важнейшим коррелятором при комплексном изучении проблемы и, прежде всего, при сопоставлении с письменными памятниками.22 Как отмечают А.Н. Кирпичников, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев, материальные свидетельства прошлого приобретали информативность и выразительность, не уступающие письменным данным, а иногда вели к открытию новых видов и категорий памятников древней письменности, которые ранее были неизвестны и которые без вмешательства и участия археологов оставались бы недоступными для историков. Они отмечают, что по мере систематизации и углубленного изучения раскрывались все более новые, неизвестные ранее стороны этих свидетельств.23 Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин отмечают, что археологические данные, наряду с письменными известиями, стали основным видом источников, постоянно возрастающих качественно и ставящих новые вопросы в изучении русско-скандинавских отношений.24 X. Ловмяньский, отмечая значение археологического материала для исследований роли норманнов в истории Древней Руси, говорит об отображении этими материалами, прежде всего, развития производительных сил, материальной культуры, а в определенной мере и социальной структуры.25 A.A. Хлевов, оценивая значение археологических источников, пишет: «Именно они составили основу, на которой стало создаваться здание новой парадигмы русско-скандинавских отношений эпохи викингов, окончательная отделка которого еще предстоит и начинается на наших глазах».26

Уникальность археологического материала выявилась при многочисленных исследованиях памятников Древней Руси, в которых обнаружены следы пребывания норманнов. Это исследования В.И. Равдоникаса, А.Н. Кирпични

22 Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Послесловие // Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985. С. 235.

23 Кирпичников А.Н., Дубов КВ., Лебедев Г.С. Русь и варяги. С. 236.

24 Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Послесловие. С. 235.

25 Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985. С. 68.

26 Хлевов A.A. Норманская проблема. С. 44. кова, Г.С. Лебедева, В.А. Назаренко, A.A. Селина, О.И. Давидан, Г.Ф. Корзу-хиной, C.JI. Кузьмина, Д.А. Мачинского, А.Д. Мачинской, З.Д. Бессарабовой, B.C. Нефедова в Ладоге и Приладожье; В.И. Сизова, Д.А. Авдусина, И.И. Ля-пушкина, В.А. Булкина в Гнездове; A.C. Уварова, М.В. Фехнер, И.В. Дубова, Л.А. Голубевой, С.И. Кочкуркиной, А.Е. Леонтьева на Северо-Востоке Руси; В.А. Брима, C.B. Бернштейн-Когана, Г.С. Лебедева на «пути из варяг в греки»; М.И. Каргера у Киева; Д.Я. Самоквасова, П. Смоличева у Чернигова. Эти исследования давали возможность оценить деятельность варягов на Руси, показать характер русско-скандинавских отношений.

Ю.В. Готье, рассматривая в 1930 году вопрос о критериях, по которым можно судить о наличии и характере скандинавских поселений, констатирует, что на одиночных находках, теряющихся в массе предметов иного характера и происхождения, нельзя построить доказательства длительного существования таких поселений. Исследователь говорит, что если эти одиночные находки встречаются в определенном направлении, то они могут указывать путь, по которому ездили варяги. Говоря о совершенно отдельных случайных находках скандинавских вещей, ученый констатирует, что они свидетельствуют о скандинавском присутствии еще меньше, так как отдельные предметы могли различными способами попасть в руки не-варягов. Он пишет, что такие находки позволяют говорить только о попадании скандинавских предметов в нашу страну. Ю.В. Готье указывает главные критерии, по которым можно достаточно уверенно установить возможность существования норманнских колоний в России: 1) скандинавские вещи в данной местности должны быть находимы в достаточно большом количестве; 2) эти находки должны иметь не случайный, а компактный и систематический характер; 3) они должны быть сделаны в определенных и точно установленных археологических памятниках; 4) соотношение скандинавских предметов, находимых в городищах или могильниках, и предметов иного происхождения должно быть таково, чтобы скандинавские вещи в комплексе вещей, вырытых в данном могильнике или городище, занимали достаточно определенное и количественно внушительное место. И, исходя из совокупности перечисленных выше условий, автор считает, что им отвечают очень немногие местности в СССР.27

Археологами впоследствии часто поднимался вопрос о том, насколько многочисленность скандинавских вещей может свидетельствовать о наличии варяжской колонии. В.И. Равдоникас в 1945 году в статье «Старая Ладога» на основании результатов исследований в урочище Плакун приходит к мнению о том, что норманны хоронили около Ладоги своих соплеменников по скандинавскому обряду. Отсюда исследователь делает вывод, что массовые курганы Приладожья с совершенно иным обрядом, несмотря на большое количество в них скандинавских вещей, принадлежат не норманнам, а местному населе

70 нию." Таким образом, археолог обратил внимание на то, что главный критерий определения этнической принадлежности погребенного - погребальный обряд, а не инвентарь.

Через 20 лет после выхода данной статьи В.И. Равдоникаса И.П. Шас-кольский подробно рассмотрел проблему установления этнического происхождения погребений. Он разделяет точку зрения советских ученых, которые считали, что один вещевой инвентарь не может иметь решающего значения для определения этнической принадлежности, потому что иноземные вещи могли быть приобретены путем торговли, а также из-за того, что наличие отдельных скандинавских вещей в погребении могло быть случайностью и свидетельствовать только о существовании торговых связей между местным населением и скандинавами. Эту точку зрения И.П. Шаскольский противопоставляет подходу иностранных археологов-норманистов, которые при этнической характеристике погребений рассматривают только вещевой инвентарь как показатель, свидетельствующий об этнической принадлежности погребенного. Говоря, о подходе советских археологов, И.П. Шаскольский отмечает, что, по мнению большинства из них, особенно важным критерием для этниче

27 ГотьеЮ.В. Железный век в Восточной Европе. М.; Л., 1930. С. 250-251.

28 Равдоникас В.И. Старая Ладога II Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях института истории материальной культуры. М.; Л., 1945. С. 41. ского определения должен быть погребальный обряд. Однако ученый считает, что на современной стадии развития археологической науки невозможно различить среди курганных погребений в русских землях на основании погребального обряда погребения славян и норманнов, за исключением тех случаев, когда в русских могильниках встречаются черты существовавших, но не господствующих в Швеции погребальных обрядов, таких как погребение в ладье или помещение в могилу сломанных вещей. В итоге И.П. Шаскольский заключает, что ни вещевой инвентарь, ни обряд погребения сами по себе не могут служить критерием для выявления норманнских погребений в восточнославянских землях и делает вывод о необходимости изучения всего погребально

30 го комплекса в целом, включающего в себя и обряд, и инвентарь.

Близкий взгляд по вопросу о критериях определения этнической принадлежности погребенного изложен в статье JI.C. Клейна, Г.С. Лебедева, В.А. Назаренко «Норманнские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения». Авторы говорят о необходимости строгих методологических критериев, о необходимости учета всех компонентов погребальных комплексов, в частности, основного источника - вещей, прежде всего, этнографически выразительных, и погребального обряда, также с учетом его источниковедческой ценности.31 Они отмечают, что если отдельные категории скандинавских вещей могут быть использованы как показатели этнической принадлежности комплексов, то в подавляющем большинстве случаев сами по себе находки украшений, оружия и других предметов скандинавского происхождения не влекут за собой ничего сверх констатации экономических связей со Скандинавией. Для определения этнической принадлежности комплекса, в котором эти вещи найдены, по Л.С. Клейну, Г.С. Лебедеву, В.А. Назаренко, необходим анализ погребального обряда. Однако авторы констатируют, что погребальный обряд тоже далеко не всегда может служить надежным этническим определителем. В качестве одного из примеров невозможности с помо

29 Шаскольский И.П. Норманнская теория в современной буржуазной науке. М.; Л., 1965. С. 118.

30 Там же. С. 120.

31 Клейн Л.С., Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Норманнские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения // Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 162. щью обряда установить этническую принадлежность они приводят погребение по обряду трупоположения с западной ориентировкой, отмечая, что это христианский обряд, характеризующий не этническую, а религиозную принадлежность погребённого.32

Д.А. Авдусин в 1975 году указал, что главный критерий, по которому можно признать погребения варяжскими, - погребальный обряд. В тоже время археолог отмечает, что инвентарь сохранил свое значение при определении этнической принадлежности, но уточняет, что в этом случае вещи должны О быть этнически характерными или, по крайней мере, определимыми.

Таким образом, главным этническим показателем является погребальный обряд. Ценную информацию здесь может дать и вещевой инвентарь. Для разрешения проблемы этнического определения в целом необходимо в комплексе рассматривать обряд и инвентарь.

Синтез письменных и археологических данных позволяет глубже исследовать норманнскую проблему.

Здесь особое значение имеет «строгая археология», которая предусматривает как специфически археологические принципы, так и синтез источников. «Строгая археология» определяет место и роль данных археологии в ключевой проблеме современной исторической науки, а именно: участие археологии в синтезе источников. Синтез осуществляется не менее чем в два этапа: сначала внутридисциплинарный (преодоление фрагментарности, построение археологических систем), затем - междисциплинарный (преодоление односторонности археологических данных). И только после построения «системы древностей» создается новый источник, выраженный в словесной форме, который совместно с письменными источниками подвергается синтезу.34

Г.С. Лебедев среди ученых, которые реализуют методы «строгой археологии» в разработке «варяжского вопроса», называет В.А.Булкина, И.В. Дубо

32 Клейн Л.С, Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Норманнские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения // Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 151-155.

33 Авдусин Д.А. Об изучении археологических источников по варяжскому вопросу // Скандинавский сборник. Вып. XX. Таллин, 1975. С. 150, 151.

34 Лебедев Г.С История отечественной археологии. СПб., 1992. С. 440. ва, А.Н. Кирпичникова, Г.С. Лебедева, Д.А. Мачинского, В.А. Назаренко. Г.С. Лебедев отмечает, что теоретическую основу «строгой археологии» создал Л.С. Клейн, который стал родоначальником ленинградской школы скандинавистики. Методы «строгой археологии» применяются также при разработке «готской проблемы»35, от разрешения которой во многом зависит и разрешение норманнской проблемы.36

Одним из вопросов норманнской проблемы является вопрос о времени и месте первого появления варягов в Восточной Европе. Археологические данные свидетельствуют о значительном притоке скандинавского населения в Ла

37 догу в первой половине IX в. Примерно в это же время фиксируется появление первых скандинавских поселенцев в Гнездове. Ю.В. Готье утверждает, что

38 на Волге варяги появились раньше, чем на Днепре. И славяне, и скандинавы проникали на Верхнюю Волгу из северо-западных районов Восточной Европы, и, если это утверждение верно, то в таком случае можно говорить, что в Ладоге норманны появились раньше, чем в Гнездове. Однако здесь все зависит от того, каким путем норманны проникали раньше в Восточную Европу: Невским I или Двинским? В.А. Брим, основываясь как на археологических данных, так и на исторических известиях, говорит о более раннем открытии варягами Двинского пути.39 Если верна точка зрения В.А. Брима, то тогда закономерно предположить появление скандинавов, прежде всего, в Гнездове и только потом в Ладоге, так как по Двине норманны могли выйти к району Верхнего Поднеп-ровья.

В вопросе о времени появления варягов в Восточной Европе свою версию излагает М.И. Артамонов в статье «Первые страницы русской истории в археологическом освещении». Анализируя норманнские памятники, он делает вывод, что археологические открытия последнего времени позволяют утвер

35 Лебедев Г.С. История отечественной археологии. С. 441.

36 Лебедев Г.С. Русь и чудь, варяги и готы (итоги и перспективы историко-археологического изучения славяно-скандинавских отношений в I тыс.н.э.) // Историко-археологическое изучение Древней Руси / Отв. ред. И.В. Дубов. Л., 1988. С. 89.

37 Петров Н.И. Поволховье и ильменское Поозерье в IX - X вв. СПб., 1996. С. 33, 34.

38 Готье Ю.В. Железный век. С. 252.

39 Брим В.А. Путь из варяг в греки // Изв. АН СССР, VII. Сер. общ. наук. Вып. 2. 1931. С. 213, 214. ждать, что славянское завоевание лесной полосы Восточной Европы совпало с проникновением туда же норманнов. Автор пишет, что варяги появились там местами даже ранее славян, приводя в доказательство присутствие варяжских памятников на Волхове, датирующихся концом VIII в. Он фиксирует наличие скандинавских поселений в Ладоге и на Верхнем Поволжье до X в., констатируя, что славянских следов до X столетия в этих районах не обнаружено. Свои археологические наблюдения и выводы М.И. Артамонов подкрепляет данными летописи, которая сообщает о взимании дани варягами с чуди, кривичей и славян, а затем в легенде о призвании варягов говорит о раздаче Рюриком городов своим «мужам». При этом исследователь замечает, что по летописи варяги в этих городах — «находники», т.е. пришельцы, завоеватели. Он подчеркивает, что далее по летописным свидетельствам варяги подчинили себе обширную область от Ладоги и Белого озера до бассейна Западной Двины, включающую на востоке верхнее течение Волги, откуда речной путь вел в Каспийское море.40

Мусульманские авторы сообщают о русах, в которых есть основания видеть скандинавов, торгующих на Великом Волжском пути. В период становления древнерусской государственности главной торговой артерией Восточной Европы был этот путь. Использование норманнами Волжского пути отразилось в резком увеличении количества скандинавских вещей в поселениях и могильниках Северо-Восточной Руси в первой половине X в.41

И именно к этому времени относятся известия Ибн-Русте и Ибн Фадлана о русах, торгующих на Великом Волжском пути. При этом у обоих авторов внешний облик этих русов, схож с варягами, так же, как схожи и характеры их занятий,42 а вот у Ибн-Хордадбеха, писавшего о русах в первой половине IX в. (когда скандинавских вещей в памятниках Верхнего Поволжья еще нет), они —

40 Артамонов М.И. Первые страницы русской истории в археологическом освещении // Советская археология. 1990. №3. С. 283, 284.

41 Дубов И.В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья (историко-археологические очерки). Л., 1982, С. 55 - 57.

42 Новоселы/ев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI - IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 397, 398; Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествиях на Волгу в 921 - 922 годах. Харьков, 1956. С. 141 - 142. славяне.43 Ибн-Русте и Ибн-Фадлан сообщают также о погребальном обряде русов. У Ибн Русте это трупоположение в могиле,44 имевшее место у норманнов, но не являвшееся, тем не менее, этническим индикатором. Однако в контексте всего описания русов, которые у арабского автора имеют скорее скандинавские, чем славянские черты, упоминаемое трупоположение может отчасти приобретать качество этнического показателя. Ибн Фадлан сообщает о погребении одного из русов в ладье.45 Ю.В. Готье указывает, что это свойственно норманнам, однако, воздерживаясь от окончательного вывода о том, кто действительно был погребен в ладье.46

Ученый, реконструируя историю Верхнего Поволжья, предполагает существование городовой области на Верхней Волге, вокруг Ростова, Суздаля и Ярославля, а также под Ростовской мерей и Белозерской весью. Он говорит о торговых пунктах, которые возникли под воздействием норманнов на путях от Ладожского озера к Волге и, особенно, о том славяно-финно-варяжском центре, который образовался из соединения ранних кривических поселений между Волгой и Ростовским и Переяславским озерами с норманнской базой, расположенной на Волге, у выхода в нее речных путей, идущих от Балтийского

47 моря.

Ю.В. Готье говорит о месте, на котором позже был основан Ярославль, отмечая, что здесь сходились все пути, ведшие на Волгу, которая, в свою очередь, вела в Великий Булгар. Исследователь предполагает, что норманны стали смотреть на местность будущего Ярославля, как на отправной район, где удобнее всего было подготовиться к плаванию до Булгара или отдохнуть перед путешествием к волжско-балтийским волокам, и допускает возможность существования около Ярославля промежуточного норманнского опорного пункта. Он, по Ю.В. Готье, был и славянским, и варяжским центром. Ученый

43 Велиханова Н.М. Ибн-Хордадбех. Книга путей и стран. Баку, 1986. С. 124.

44 НовосельцевА.П. Восточные источники. С. 398.

45 Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествиях на Волгу в 921 - 922 годах. Харьков, 1956. С. 142.

46 Готье Ю.В. Железный век. С. 260.

47 Там же. С. 259. пишет о его интернациональном характере, который мог оказывать влияние на обе стороны, одинаково пользовавшиеся этим поселением.48

Важной проблемой, разрешение которой необходимо для изучения «варяжского вопроса» является вопрос о «призвании варягов» и событиях ему предшествующих. Сведения русских летописей позволяют говорить о существовании в середине IX в. суперсоюза на севере Восточной Европы, в котором уже были зачатки публичной власти и который был организован для обороны именно от варяжских набегов. Племенами этого суперсоюза был позже «призван» Рюрик для защиты от набегов шведских конунгов и установления внутреннего мира.

Большинство ученых, ссылаясь на летописные известия и материалы Земляного городища Старой Ладоги, говорят об изгнании варягов, укрепившихся в Ладоге, объединившимися славянами и финно-уграми,49 о последовавшей за этим междоусобной войне и, наконец, о приглашении варяжского конунга в качестве военачальника, обязавшегося защищать местное население от шведских викингов.50 Вероятность «призвания» Рюрика именно для защиты от шведских находников косвенно подтверждается упоминаниями франкских хроник об одном из датских конунгов - Рерике Ютландском, так как датские викинги были враждебны шведским.51 Кроме того, имевшее место обострение отношений между славянами и финно-уграми, с одной стороны, и скандинавами на рубеже 850-х - 860-х гг., с другой, противоречило потребностям торговли на Балтике и, в частности, явилось причиной спада поступления серебра в Скандинавию. С призванием Рюрика происходит стабилизация торгово-экономических отношений на Балтике, отразившаяся в увеличении притока арабских монет в Скандинавию. Это отмечают А.Н. Кирпичников, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев.52 В вопросе о первоначальной резиденции Рюрика А.Н. Кирпичников, Н.И. Петров, основываясь на известиях Радзивиловской и

48 ГотьеЮ.В. Железный век. С. 256, 261.

49 Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985. С, 197; Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. С. 73.

50 Кирпичников А.Н., Сарабьянов В.Д. Старая Ладога - древняя столица Руси. СПб., 1996. С. 83 - 93.

51 Там же. С. 87.

32 Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги. С. 194.

Ипатьевской летописях и на материалах урочища Плакун, приходят к выводу о том, что именно Ладога была изначальным местом пребывания Рюрика.53

Еще раньше, в 830-х гг., существовало политическое объединение во главе с «хаканом народа Ююб». О нем известно из Вертинских анналов. Археологические данные свидетельствуют о значительном притоке скандинавского населения в Ладогу в первой половине IX в.54 В связи с этим необходимо отметить известие «Вертинских анналов» об этом «хакане» под 839 г.

Русские летописи также знают скандинавов, правивших в разные времена в отдельных восточнославянских землях.

Одним из видов деятельности варягов на Руси было наемничество. Варяги, действуя совместно со славянской знатью, участвовали в объединении Древней Руси, служили как воины-наемники в дружинах русских князей. О таких наемниках сообщают русские летописи и скандинавские саги. В византийских источниках употребляется термин «Рараууо1» («варанг»), тождественный летописному названию «варяг» и обозначающий скандинавских наемников.55 Прежде всего, были сильны новгородско-скандинавские традиции, связанные с наймом варяжских воинов. Исследователями отмечались летописные свидетельства службы варягов у новгородских князей, в частности, свидетельства об участии варягов в военных походах новгородских князей. Эти наемники помогали захватывать власть Владимиру и Ярославу. От них не в последнюю очередь зависела принадлежность Киевского великокняжеского престола. Достаточно информации по этому вопросу содержат известия скандинавских саг и, особенно, Эймундовой саги - о службе варягов в Новгороде. 56

53 Кирпичников А.Н., Сарабьянов В.Д. Старая Ладога. С. 84; Петров Н.И. Поволховье и ильменское Поозерье. С. 46, 47.

54 Петров Н.И. Поволховье и ильменское Поозерье. С. 33, 34.

55 Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 120; Платонов С.Ф. Сочинения по русской истории. СПб., 1993. С. 95; Устрялов Н.Г. Русская история до 1855 года. Петрозаводск, 1997. С. 52.

56 Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 446, 447.

Все эти письменные данные подтверждаются находками рунических надписей в Новгороде, русских сребренников в Скандинавии, материалами Рюрикова Городища, резиденции новгородского князя, где обнаружены следы пребывания скандинавов, бывших воинами-наемниками.59 Именно этим наемникам по сообщениям летописи выплачивалась новгородцами дань в 300 гривен, установленная Олегом и выплачиваемая до смерти Ярослава Мудрого. Г.С. Лебедев считает, что этой суммы было достаточно для содержания небольшого отряда, который мог обеспечить безопасность плавания в «Хольм-ском море», Финском заливе. Историк отмечает ту роль, которую играло здесь местное боярство. Он говорит: «Откупаясь от набегов викингов и обеспечивая силами союзных варягов свои интересы на море, новгородское боярство выступало, как крупная организующая сила, осуществляющая целенаправленную государственную политику Верхней Руси».60 Г.С. Лебедев пишет, что к концу IX века сложилась система отношений, которая включала в себя откуп и содержание варяжской дружины.61 Варяги-наемники появились и в Киеве, вследствие завоевания его Олегом.

Археологические и письменные источники здесь также дополняют друг друга. Так Л.С. Клейн, Г.С. Лебедев, В.А. Назаренко, опираясь на письменные источники, показали скандинавскую принадлежность погребений в камерных (срубных) гробницах, обнаруженных в Киевском и Шестовицком некрополях.62 С другой стороны исторические известия о варягах, служивших великому князю (свидетельства русских летописей,63 скандинавских саг64), подтверждаются археологическими данными. О службе варягов новгородским, а затем киевским князьям свидетельствует и факт находки на о. Березань рунической

57 Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977. С. 156.

58 Потин В.М. Русско-скандинавские связи по нумизматическим данным (IX - XIIbb.) // Исторические связи Скандинавии и России (IX - X вв.). Л., 1970. С. 78, 79.

59 Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. С. 221.

60 Там же.

61 Там же.

62 Клейн Л.С., Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Норманнские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения // Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 151 - 152.

63 Ипатьевская летопись // ПСРЛ. T. II. М., 2001. Стб. 135 - 136; Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А.Н. Насонова. М.; Л., 1950. С. 174.

64 Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия. С. 41, 75, 92. надписи,65 употребление в рунических надписях топонимов, относящихся к восточноевропейскому югу, в том числе и название одного из порогов Днеп-ра.66 В связи с последним необходимо отметить сведения Константина Багрянородного, перечислившего в трактате «Об управлении империей» как славянские, так и скандинавские названия днепровских порогов. Причем скандинавские названия упоминаются как русские.

Варяги занимали высокое положение в системе древнерусской государственности. Они занимали важные посты в княжеской администрации, осуществляли управление и контроль над подвластными князю землями, устанавливая и укрепляя на них княжескую власть. О таких скандинавах рассказывают саги. Именно они заключали договоры с иностранными государствами, доказательства чему можно найти в текстах русско-византийских договоров 941 и 944 гг. В.Я. Петрухин, основываясь на материалах Гнездовского и Шестовиц-кого могильников, говорит о скандинавах, составляющих ядро дружины великого князя, отмечая, что эта дружина («русь») контролировала земли Чернигова и Смоленска.68

Велика была роль скандинавов и в торговой сфере. Есть основания полагать, что норманны занимали господствующее положение на крупнейших восточноевропейских магистралях, имеющих первостепенное значение для экономического развития Древней Руси. Косвенные свидетельства контроля скандинавов над путем «из варяг в греки» содержит русско-византийский договор 944 г. Г.С. Лебедев, ссылаясь на археологические исследования поселения и курганного могильника Гнездова, считает, что варяги имели возможность пользоваться путем «из варяг в греки», находясь на службе или войдя в "какие-либо иные" соглашения с древнерусской знатью.69

Культурное взаимодействие между Русью и Скандинавией развивалось интенсивно также во многом благодаря варягам. Варяги, бывавшие на Руси,

65 Брим В,А. Путь из варяг в греки. С. 246.

66 Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи. С. 37.

67 Константгт Багрянородный. Об управлении империей // Древнейшие источники по истории народов СССР. М. 1991. С. 47, 49.

68 Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX - XI веков. М.; Смоленск, 1995. С. 171.

69 Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. С. 234. знакомили своих соотечественников в Скандинавии с русскими легендами, преданиями, которые затем попадали в саги. Так формировался в древнерусской и древнескандинавской литературе общий круг эпических сюжетов.

Влияние варягов было заметно и в области религии. Деятельность варягов-христиан оказала значительное духовно-идеологическое влияние на жизнь сначала киевлян, а затем и всех восточных славян. Для самого Киева деятельность варягов-христиан была отличительной чертой в сравнении с другими восточнославянскими центрами: во всех остальных русских землях не было варягов, проповедующих христианство, христианская сфера деятельности варягов характерна только для Киева. Сведения о варягах-христианах содержатся в русских летописях и скандинавских сагах.

Синтез письменных и археологических источников позволяет исследовать различные стороны варяжского вопроса.

Заключение диссертации по теме «Историография, источниковедение и методы исторического исследования», Атанов, Павел Александрович

Заключение

Становление древнерусской государственности было обусловлено тесными контактами между различными компонентами древнерусской народности: восточных славян, варягов, финно-угров. Из данных трех компонетов на ранних этапах формирования этой государственности (первая треть IX — середина X вв.) варяги внесли наиболее значительный вклад в ее становление.

Значение норманнского фактора в формировании древнерусской государственности удачно оценивает Ю.В. Готье. Ученый пишет: «Окрепли и сети, наброшенные норманнами на славян и финнов; они превратились в железный остов, на котором установились основы первого русского государства, великого княжения Киевского и Новгородского».1

Во взгляде Ю.В. Готье на роль норманнов в древнерусской истории сомнительна только целесообразность употребления термина «государство». Но в целом этот взгляд подтверждается свидетельствами как письменных, так и археологических источников. Решающая роль варягов в становлении древнерусской государственности на ее начальных этапах выглядит несомненной.

Однако, принимая активное участие в процессе государствообразования, варяги находились в тесных контактах с автохтонным населением, в частности, с местной знатью. Поэтому представляется верным и взгляд Г.С. Лебедева на роль варягов в древнерусской истории. Ученый отмечает: «Варяги были вынуждены включиться в строительство системы государственных коммуникаций, территорий, центров, институтов, и в силу этого — в значительной степени подчинить свои интересы и цели интересам и целям славянского господствующего класса Древней Руси».2

Источники по варяжскому вопросу позволяют выявить 4 стадии в формировании древнерусской государственности.

1 Готье Ю.В. Железный век в Восточной Европе. М.; Л., С. 261 - 262.

2 Лебедев Г.С. Эпоха викингоа в Северной Европе и на Руси. СПб., С. 605.

Начальная стадия (период) формирования древнерусской государственности приходится на время с 840-х до 880-х гг. Она характеризуется созданием и функционированием новых протогосударственных образований на территории Восточной Европы — Ладожского и Киевского каганатов. Данные каганаты были порождены преимущественно скандинавским этносоциумом «Ююб», представители которого и были первоначальными русами. Эти варяги-русы на рассматриваемой стадии отправлялись в военные походы, занимались торговлей и сбором дани.

Отличительной особенностью следующей стадии стало то, что скандинавский этносоциум — «русь» создавал в Восточной Европе значительно более прочные протогосударственные образования, чем упомянутые каганаты, и создавал их уже не только собственными силами, но и силами восточнославянских и финно-угорских союзов племен. Данная особенность зарождалась еще в первый период становления древнерусской государственности. Вторая стадия приходится на время с 860-х до 910-х гг. В этот период были образовано протого-сударство Рюрика - Олега на севере Восточной Европы, а затем протогосудар-ство Олега на восточноевропейском юге. Создание упомянутых протогосу-дарств оставило в прошлом существование замкнутой этносоциальной группы, вместо которой вырос разноэтничный привилегированный социум, которой также носил название «русь». На этой стадии расширяется сфера деятельности варягов-русов. Осуществляя функции, свойственные и для первого периода, они выполняли и дипломатические поручения, способствовали созданию публичной власти у восточных славян, несли наемную службу.

Третья стадия охватывает время примерно с 920-х до 960-х гг. В этот период формирования древнерусской государственности окончательно сформировалось территориальное объединение — Русь, а привилегированный социальный слой трансформировался из многоэтничного в восточнославянский. В рассматриваемое время сфера деятельности славянизировавшихся русов еще более расширилась. Они уже собирают не только дань, но и полюдье, делая тем самым славян своими союзниками. Эти союзнические отношения, которые способствовали образованию восточнославянского территориального объединения — Древней Руси, являются характерной особенностью третьей стадии.

На четвертой стадии, охватывающей период с 970-х до 1040-х гг., сужается сфера деятельности варягов, которые выступают как воины-наемники и сборщики дани. Причем данные варяги уже не являются потомками варягов-русов и появляются на Руси только потому, что их приводили древнерусские князья, нуждавшиеся в варяжской подсобной силе. Эти варяги могли усилить власть того князя, который их использовал, но доминирующим фактором в дальнейшем развитии древнерусской государственности они не были. Главная сущность четвертой стадии заключается в том, что именно на ней имели место русско-варяжские отношения, отношения между русскими и варягами, в отличие от предыдущих периодов, когда развивались отношения между варягами-русами и восточными славянами. При Владимире и Ярославе, поддерживавших русско-варяжские контакты, вопрос о целесообразности деятельности варягов решался этими князьями и, что, особенно важно, общинами тех городов, в которых княжили данные князья, так как городские общины имели в Древней Руси большую власть. То, что в 1043 г. варяги-наемники использовались в последний раз, косвенно свидетельствует о возрастании значимости древнерусских городских общин, являвшихся, в том числе, и источником для сбора войска.

В данном отношении показательны способы образования скандинавскими вождями территориальных объединений в Восточной Европе. В IX и X вв. варяги утверждались в отдельных землях, создавая протогосударственные образования, внося, таким образом, вклад в формирование древнерусской государственности. Происходило это потому, что органы публичной власти находились еще в стадии становления.

По-другому происходило образование территориального объединения во главе с варяжским вождем в XI в. В это время скандинавский ярл и его потомки могли владеть определенной территорией, только благодаря своему родству с киевским князем. Протогосударственные объединения созданные по инициативе варягов ушли в прошлое.

Таким образом, вопрос о роли варягов в формировании древнерусской государственности имеет два направления: 1) вопрос о созидании древнерусской государственности русами скандинавского происхождения; 2) вопрос о том, в какой мере были включены варяги в процесс формирования древнерусской государственности во времена Владимира и Ярослава.

Разработка этих двух направлений приводила к созданию разных концепций в исторической науке. A.A. Хлевов дает концептуальную периодизацию изучения «варяжского вопроса», в которой предметом изучения является качественный уровень дискуссии. Эта периодизация, по A.A. Хлевову, следующая:

I. Сугубо источниковедческий уровень (1700 - 1810-годы). Критика письменных источников. До Карамзина.

II. Уровень первичного анализа (1820 - 1880-е годы). До Томсена.

III. Преимущественно археологический анализ (1890 — 1980-е годы)

III. 1. (1890 - 1950-е годы) - накопление и первичное обобщение археологических источников, преимущественное к ним внимание.

III.2. (1960 - 1980-е годы) - объективизация теории на базе комплексного междисциплинарного подхода.

IV. Цивилизационный подход, или геополитический уровень (с 1980-х годов). Славяно-скандинавские отношения как составная общеевропейского и общемирового культурно-исторического процесса».3

Представляется, что в политическом аспекте этих отношений выглядит несомненной доминирующая роль русов-скандинавов в зарождении древнерусской государственности и определенная, но ограниченная роль варягов, служивших Владимиру и Ярославу, в укреплении этой государственности.

В вопросе о том, создали варяги Древнюю Русь или нет с начала XX века добавилось новое содержание. Шведский ученый Т. Арне отстаивал тезис об

3 Хлевов A.A. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 1998. С. 85. образовании этого государства викингами, доказывая, опираясь, как отмечает JI.C. Клейн, на археологические данные, что имела место норманнская колонизация Восточной Европы.4 Научная деятельность Т. Арне и его оппонентов — советских археологов способствовала тому, что первенство в аргументации по варяжскому вопросу стало принадлежать археологическим источникам. Дискуссия по норманнской проблеме между археологами стала возможной и потому, что в это время исследователи уже не отрицали скандинавского происхождения варягов. И в настоящее время, и, как видится, в дальнейшем, разработка археологического материала будет способствовать углубленному изучению «варяжского вопроса».

С другой стороны, благодаря исследованиям Д.С. Лихачева, Т.Н. Джак-сон, A.B. Назаренко, М.В. Бибикова, А.П. Новосельцева и многих других ученых, в последней трети XX - начале XXI вв. письменные источники приобрели в норманнской проблеме не меньшую значимость, чем археологические. В связи с этим представляется верным взгляд A.A. Хлевова, выделившего с 1965 по 1991 гг. комплексный период в источниковедении норманнской проблемы, который характеризуется объективизацией анализа всех категорий источников.5 Этот комплексный период представляет собой будущее в изучении норманнской проблемы.

Возвращаясь к вопросу о норманнской колонизации восточнославянских и финно-угорских земель, надо сказать, что в советской исторической науке здесь имели место разные мнения. У Ю.В. Готье был скептический взгляд на концепцию Т. Арне в целом, но возможность существования отдельных норманнских колоний в Восточной Европе Ю.В. Готье допускал.6 Против теории норманнской колонизации выступила Е.А. Рыдзевская, которую, как представляется, надо считать основоположником советского антинорманизма. Е.А. Рыдзевская отмечала, что варяги не только часто бывали в нашей стране в IX — XI вв., но и поселялись там в отдельных случаях. Однако ученый не считает это

4 Клейн J1.C. Спор о варягах. История противостояния и аргументы сторон. СПб., 2009. С. 36 - 38.

5 Хлевов A.A. Норманская проблема. С. 82.

6 Готье Ю.В. Железный век. С. 249-261. колонизацией.7 Мнение Ю.В. Готье и Е.А. Рыдзевской сохраняет свою силу и в наши дни. Точка зрения, согласно которой, на территориях восточных славян и финно-угров сформировались многочисленные скандинавские колонии, не утвердилась в советской исторической науке, однако основательное освоение варягами отдельных восточноевропейских протогородских центров не подвергается сомнению большинством отечественных ученых. Поэтому изучение «варяжского вопроса» сопровождается исследованием начальных стадий урбанизации на Руси. Очевидно, в дальнейшем, разработка норманнской проблемы будет еще в большей мере зависеть от рассмотрения процесса урбанизации в ранней русской истории.

Однако в вопросе о роли варягов в развитии восточноевропейских городов и становлении древнерусской государственности некоторое время, главным образом, в первой половине XX в. существовали неоправданные крайности.

Во второй четверти XX в. в советской науке стал утверждаться взгляд, связанный с теорией стадиальности Н.Я. Марра, которая, как отметил A.A. Хлевов, сводилась на практическом уровне к радикальному автохтонизму. A.A. Хлевов пишет: «Считалось, что восходящее движение общества исчерпывающе объясняется его эволюцией без привлечения миграционных влияний извне».8 Эти взгляды оставили значительный след в науке. Похожей точки зрения придерживался Б.Д. Греков, который, в частности, считал, что объединение Новгорода и Киева в одно государство произошло без участия варягов.9

Взгляд Б.Д. Грекова позже не выдержал критики. В дальнейшем в советской науке не преобладало ни преувеличенное представление о роли варягов в процессе формирования древнерусской государственности, ни отрицание их участия в этом процессе.

JI.C. Клейн в дискуссии с И.П. Шаскольским в 1965 г. обратил внимание на распад построений Н.Я. Марра и Б.Д. Грекова, выступил против отрицания какой-либо роли норманнов в истории Древней Руси. Против игнорирования

7 Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IX - XIV вв. М., 1978. С. 135.

8 Хлевов A.A. Норманская проблема. С. 59.

9 Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 453. норманнского фактора в истории Руси выступил и его оппонент — И.П. Шас-кольский. Разногласия между этими учеными были во взгляде на норманнскую теорию. И.П. Шаскольский считал, что норманнская теория не является научной. Л.С. Клейн считал необходимым уточнить, что в этой теории является научным и, что не является.10

Впоследствии Л.С. Клейн характеризуя систему взглядов, которых придерживался он и его единомышленники, назвал ее субмиграционизмом. Ученый отмечает: «Субмиграционисты, к которым я и себя отношу, не разделяя принципиальных установок диффузионизма-миграционизма (уникальность открытий, биологическое превосходство одних народов над другими, неизбежность культуртрегерства и т.п.), не сводя все причины культурных изменений к миграциям, отвергают повсеместный автохтонизм, отводят миграциям важное место в истории и старательно выявляют внешние корни местных археологических явлений, полагая, что, не выявив, где происходил культурно-исторический процесс, кто конкретно в нем участвовал, нельзя и понять, как он проходил».11 Представляется, что именно на основе субмиграционизма можно плодотворно исследовать норманнскую проблему.

В конце XX в. сформировалась концепция, которая способствует глубокому изучению «норманнского вопроса». Речь идет о циркумбалтийской концепции, имеющей, по Г.С. Лебедеву, принципиальное значение для дальнейшей продуктивной разработки «варяжского вопроса». Ученый отмечает, что она противопоставлена в современных работах ограниченному двустороннему изучению русско-скандинавских отношений. Эта концепция, как подчеркивает исследователь, позволяет создать более насыщенную и реалистическую картину многосторонних политических, социальных, экономических и культурных связей народов, проживавших по берегам Балтийского моря. Г.С. Лебедев обращает внимание на то, что циркумбалтийская концепция международных отношений в период становления первой классовой формации на Севере и Восто

10 Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 129- 131, 103, 109.

11 Там же. С. 196. ке Европы учитывает творческий вклад и взаимообусловленное развитие каждого из европейских народов в едином историческом процессе и оценивает ее наиболее перспективной альтернативой дискуссии норманистов и антинорма-нистов, уходящей в историографическое прошлое. Ученый говорит, что с позиции циркумбалтийской концепции, прежде всего, раскрывается информационное единство и принципиальная направленность социально-экономических процессов в обширной зоне средневекового мира, не входившей в ареал рим-ско-германского синтеза.12

Исходя из положения о единстве экономических, социальных, культурных процессов, Г.С. Лебедев определяет сообщество городов, народов и стран Балтийского региона как «Балтийскую субконтинентальную цивилизацию». В ее развитии автор выделяет три этапа: первый этап (VIII - начало IX в.) - становление; второй этап (середина IX - последняя треть X в.) - расцвет; третий этап (конец X - первая половина XI в.) - упадок.13

Исследователь говорит об эволюции стран и народов Балтийского региона, пишет об интеграции процессов (разложения племенного строя, социальной стратификации, накопления излишков общественного продукта, общественного разделения труда), определенный уровень которой в VIII-IX вв. проявился в быстром развитии урбанизации. Автор утверждает, что на субконтиненте разворачивается «городская революция», которая характерна для перехода от первобытных отношений к классовым, констатирует складывание сети международных путей и торговых центров, типологически близких, говорит о налаживании в масштабах этого субконтинента «балтийской торговли», основанной на единой системе средств денежного обращения.14

Циркумбалтийская концепция, в целом, является перспективной для исследования норманнской проблемы, так как история славяно-финно-варяжских отношений на севере Восточной Европы в VIII - XI вв. действительно является

12 Лебедев Г.С. Русь и чудь, варяги и готы (итоги и перспективы историко-археологического изучения славяно-скандинавских отношений в I тыс. н.э.) // Историко-археологическое изучение Древней Руси / Отв. ред. И.В. Дубов. Л., 1988. С. 82 - 83.

13 Там же. С. 85.

14 Там же. С. 84, 85. органической частью истории Балтийского региона. Поэтому изучать эти отношения в контексте истории всей Балтики очень целесообразно.

Но эта концепция имеет и слабую сторону. Если весть речь о функционировании городов на севере восточнославянских и финно-угорских земель, которые, по Г.С. Лебедеву, входили в состав Балтийского сообщества, то можно согласиться с тем, что торговые центры на этой территории действовали во второй половине IX в. и в более позднее время. Однако полагать, что в VIII и первой половине IX в. города здесь были центрами торговли - ошибочно. Более перспективным представляется взгляд И.Я. Фроянова, который отмечает, что древнерусские города были укрепленными военно-политическими центрами, контролирующими подвластную им округу, образуя вместе с ней небольшое «государство». При этом ученый отмечает, что город порождается «сельской стихией», которая с момента создания городского центра становится его округой, подчеркивает возникновение городов-государств на племенной основе.15 Циркумбалтийская концепция, в целом, верна, но ее постулаты неприменимы ко времени ранее середины IX столетия.

Важное место в историографии «варяжского вопроса» продолжал занимать вопрос о происхождении названия «русь». Большинство советских анти-норманистов придерживалось мнения о происхождении этого названия из Среднего Поднепровья, отождествляя термин «русь» с понятием «рос».16

1 П

Необоснованность этого отождествления отметил М.В. Бибиков. Он, а также Г.С. Лебедев, В.Я. Петрухин и ряд других исследователей доказывали проис

1 Я хождение термина «русь» от финского «Ruotsi». Эта версия была выдвинута еще Ю. Тунманом,19 но выглядит вероятной и в настоящее время. Против этой версии выступил А.В. Назаренко. Ученый доказывал восточнославянское про

15 Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. СПб., 1992. С. 25, 27.

16 Седов В.В. Восточные славяне в VI - XIII вв. М., 1982. С. 111-112; Рыбаков Б.А. Мир истории. М., 1984. С. 50.

17 Бибиков М.В. Комментарий / Константин Багрянородный. Об управлении империей // Древнейшие источники по истории народов СССР. М. 1991. С. 301.

18 Бибиков М.В. Комментарий. С. 297 - 299; Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. С. 531 - 532; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX -XI веков. М; Смоленск, 1995. С. 20.

19 Хлевов А.А. Норманская проблема. С. 16. исхождение термина «русь», в частности, что греческое «'Ршд» произошло от славянского древнерусского «русь».20 Пока трудно сказать насколько верно мнение о происхождении «русь» от «Ruotsi» и насколько правильно мнение A.B. Назаренко. Но и та, и другая точка зрения заслуживает внимания.

В ходе разработки «варяжского вопроса» ученым приходилось решать ряд сложных проблем. Однако и в XX веке и в настоящее время в «варяжском вопросе» поднималась проблема, которую большинство исследователей справедливо считают второстепенной и давно решенной — проблема этнического происхождения варягов. Эта проблема поднималась учеными, которые считали, что варяги — это славяне. В частности, такой точки зрения придерживались А.Г. Кузьмин и В.В. Фомин.21 Это мнение не получает в исторической науке значительного признания и представляется, что оно не будет определять главное содержание полемики по «варяжской проблеме». Поэтому можно согласиться с мнением A.A. Хлевова, который, обстоятельно изложив историю норманнской проблемы, отметил, что победу в данной проблеме одержал взвешенный объективный норманизм, неопровержимо аргументированный и письменными, и археологическими источниками.22

20 Назаренко А.В Древняя Русь на международных торговых путях // Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX - XII веков. М., 2001. С. 33.

21 Кузьмин А.Г. Об этнической природе варягов (к постановке проблемы) // Вопросы истории. 1974. № 11. С. 55 - 82; Фомин В.В. Варяги и варяжская Русь к итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005. С. 439-462.

22 Хлевов A.A. Норманская проблема. С. 91.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Атанов, Павел Александрович, 2009 год

1. Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви; Вертинские анналы; Хроника Титмара Мерзебургского // Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия. IX первая половина XII в. М.; Л., 1989.

2. Велиханова Н.М. Ибн-Хордадбех. Книга путей и стран. Баку, 1986.

3. Заходер Б.Н. Каспийский Свод сведений о Восточной Европе. Т. I. Горган и Поволжье в IX X вв. М., 1962. Т. II. Булгары, мадьяры, народы Севера, печенеги, русы, славяне. М., 1967.

4. Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси У1-1Х вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.

5. Константин Багрянородный. Об управлении империей // Древнейшие источники по истории народов СССР. М., 1991.

6. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествиях на Волгу в 921 922 годах. Харьков, 1956.

7. Лиутпранд Кремонский. Антоподосис. Книга об Оттоне. Отчет о посольстве в Константинополь. М., 2006.

8. Новгородская летопись по списку П.П. Дубровского // ПСРЛ. Т. ХЫП. М., 2004.

9. Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А.Н. Насонова. М.; Л., 1950.

10. Повесть Временных лет. Ч. I. М.; Л., 1950.

11. Повесть Временных лет перевод Д. С. Лихачева. СПб., 1996.

12. Полное собрание русских летописей. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. I. М., 1962.

13. Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. IX. М., 2000.

14. Полное собрание русских летописей. Ипатьевская летопись // ПСРЛ. Т.П. М., 2001.

15. Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. СПб.,1992.

16. Сага о Бьерне; Сага об Олаве Трюгвассоне; Сага о Стурлауге; Сага об Эймунде; «Красивая кожа» // Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IX-XIV вв. М, 1978.

17. Сага об Олаве Трюгвассоне / «Круг земной»; Сага об Олаве Трюгва-соне монаха Одда — редакции А, II; «Красивая кожа» // Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.). Тексты, перевод, комментарий. М., 1993.

18. Снорри Стурлусон. «Хеймскрингла» (Круг земной); «Сага о Хальв-дане, сыне Эйстейна»; Сага об оркнейцах // Древнерусские города в древнескандинавской письменности. М., 1987.1. Литература

19. Авдусин Д.А. Об изучении археологических источников по варяжскому вопросу // Скандинавский сборник. Таллин., 1975. Вып. XX.

20. Артамонов М.И. Первые страницы русской истории в археологическом освещении // Советская археология. 1990. № 3.

21. Арциховский А.В. Археологические данные по варяжскому вопросу // Культура Древней Руси. М., 1966.

22. Лебедева Г.Е. (отв. ред.), Курбатов Г.Л., Якубский В.А., Морозов М.А., Поте-хина И.П. СПб., 2002.

23. Атанов П.А. Византия и народ «Рос» // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2004. Сер 2. Вып. 3-4.

24. Бессарабова ЗД. Некоторые замечания к вопросу о топографии древней Ладоги // Ладога и Северная Европа / Вторые чтения памяти Анны Мачинской. Старая Ладога, 22 23 декабря 1996 г. Материалы к чтениям. СПб., 1996.

25. Бибиков М.В. Комментарий / Константин Багрянородный. Об управлении империей // Древнейшие источники по истории народов СССР. М., 1991.

26. Брим В.А. Путь из варяг в греки // Изв. АН СССР. VII. Сер. общ. наук. Вып. 2. 1931.

27. Булкин В.А. Большие курганы Гнездовского могильника // Скандинавский сборник. Таллин, 1975. Вып. XX.

28. Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX XI вв. Л., 1978.

29. Глазырина Г.В. Комментарий /«Сага о Хальвдане, сыне Эйстейна» // Древнерусские города в древнескандинавской письменности. М., 1987.

30. Голубева Л.А., Кочкуркина С.И. Белозерская весь (по материалам поселения Крутик IX X вв.). Петрозаводск, 1991.

31. Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. I, 1-я половина. М., 1880 // Хрестоматия по истории России. Т. I. М., 1994.

32. Готье Ю.В. Железный век в Восточной Европе. М.; Л., 1930.

33. Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953.

34. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992.

35. Гумилев Л.Н. От Руси до России. Очерки этнической истории. М.,1994.

36. Гуревич А.Я. Древние германцы. Викинги // Избранные труды. СПб.,2007.

37. Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси и ее соседей. X XIII вв. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования, 1988 — 1989 гг. М., 1991.

38. Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000г.). Тексты, перевод, комментарий. М., 1993.

39. Древнерусские города в древнескандинавской письменности (тексты, перевод, комментарий) / Составители Г.В. Глазырина, Т.Н. Джаксон. М., 1987.

40. Дубов И.В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья (историко-археологические очерки). Л., 1982.

41. Дубов И.В. Новые источники по истории Древней Руси. Л., 1990.

42. Дубов И.В., Седых В.Н. Тимерево в свете новейших исследований // Славяно-русские древности. Вып. 2. Древняя Русь: новые исследования / Под ред. И.В. Дубова, И.Я. Фроянова. СПб., 1995.

43. Иловайский ДА. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. М., 1876.

44. Калинина Т.М. Водные пространства севера Европы в трудах арабских ученых IX XII вв. // Восточная Европа в исторической ретроспективе. Под ред. Т.Н. Джаксон. М., 1999.

45. Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. I. Т. 1. М., 1988.

46. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. I. М., 1993.

47. Кирпичников А.Н., Лебедев Г.С., Булкин В.А., Дубов И.В., Назарен-ко В.А. Русско-скандинавские связи эпохи образования Киевского государства на современном этапе археологического изучения // КСИА. 1980. № 160.

48. Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы / Отв. ред. Е.А. Мельникова. М., 1986.

49. Кирпичников А.Н. Ладога VIII X вв. и ее международные связи // Славяно-русские древности. Вып. 2: новые исследования / Под ред. И.В. Дубова, И.Я. Фроянова. СПб., 1995.

50. Кирпичников А.Н., Сарабъянов В Д. Старая Ладога — древняя столица Руси. СПб., 1996.

51. Клейн Л. С. Спор о варягах. История противостояния и аргументы сторон. СПб., 2009.

52. Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. М., 2005.

53. Коновалова И.Г. Походы русов на Каспий и русско-хазарские отношения // Восточная Европа в исторической ретроспективе. М., 1999.

54. Корзухина Г. Ф. Русские клады. М.; Л. 1954.

55. Корзухина Г.Ф. О некоторых ошибочных положениях в интерпретации материалов Старой Ладоги // Скандинавский сборник. Таллин, 1971. Вып. XVI.

56. Кривошеее Ю.В. О средневековой русской государственности (к постановке вопроса). СПб., 1995.

57. Кузьмин А.Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969.

58. Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М.,1977.

59. Кузьмин С.Л., Мачинская А.Д. Культурная стратиграфия Ладоги VIII X вв. // АИППЗ 1998. Псков, 1989.

60. Лаушкин К.Д. О мифологической основе легенды о призвании варягов // Тезисы докладов научной конференции по истории, экономике, языку илитературе скандинавских стран и Финляндии. Тарту, 1963.

61. Лебедев Г. С. Археологические памятники Ленинградской области. Л., 1977.

62. Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985.

63. Лебедев Г. С. Русь и чудь, варяги и готы (итоги и перспективы историко-археологического изучения славяно-скандинавских отношений в I тыс. н.э.) // Историко-археологическое изучение Древней Руси / Отв. ред. И.В. Дубов. Л., 1988.

64. ЛебедевГ.С. История отечественной археологии. СПб., 1992.

65. Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб.,2005.

66. Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956.

67. Леонтьев А.Е. Археология мери (К предыстории Северо-Восточной Руси). М., 1996.

68. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. СПб., 2000.

69. ЛихачевД.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947.

70. Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985.

71. Ловягин Е. Две беседы Святейшего патриарха Константинопольского Фотия по случаю нашествия росов на Константинополь // Христианское чтение. 1882.

72. Ломоносов М.В. Замечания на диссертацию Г.-Ф. Миллера «Происхождение имени и народа российского» // Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. Т. 6. М.; Л., 1952.

73. Лопатин Н.В. Новые данные о предыстории Изборска // Восточная Европа в средневековье: К 80-летию Валентина Васильевича Седова / Институт археологии. М., 2004.

74. Любарский Я.Н. Комментарии // Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. СПб., 1992.

75. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945.

76. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971.

77. Макарий. История русской церкви. Кн.1. История христианства до равноапостольного князя Владимира. М., 1994.

78. Манкиев А.И. Ядро российской истории. СПб., 1784.

79. Мачинский Д.А. О времени и обстоятельствах первого появления славян на Северо-Западе Восточной Европы по данным письменных источников // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982.

80. Мачинский Д.А., Мачинская А.Д. Северная Русь, Русский Север и Старая Ладога в VIII XI вв. // Культура Русского Севера. Л., 1988.

81. Мачинский Д. А., Панкратова М.В. Саги о древних временах, ладожская эпическая традиция и локализация Алаборга // Ладога и Северная Европа / Вторые чтения памяти Анны Мачинской. Старая Ладога, 22 23 декабря 1996г. Материалы к чтению. СПб., 1996.

82. Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977.

83. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Послесловие // Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985.

84. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Комментарий / Константин Багрянородный. Об управлении империей // Древнейшие источники по истории народов СССР. М. 1991.

85. Мельникова Е.А. Устная традиция в Повести временных лет // Восточная Европа в исторической ретроспективе / Под ред. Т.Н. Джаксон. М., 1999.

86. Монгайт A.JT. Рязанская земля. М., 1961.

87. Назаренко А.В. Древняя Русь на международных торговых путях // Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX -XII веков. М., 2001.

88. Никон. Век крещения // Вопросы истории. 1990. № 12.

89. Нильсен Й-П. Рюрик и его дом. Опыт идейно-историографического подхода к норманнскому вопросу в русской и советской историографии. Архангельск, 1992.

90. Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.

91. Новосельцев А.П. Арабские источники об общественном строе восточных славян IX в. первой половине X в. (полюдье) // Социально-экономическое развитие Росси. М., 1986.

92. Новосельцев А.П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель // Вопросы истории. 1991. № 2.

93. Носов E.H., Горюнова В.М., Плохое A.B. Городище под Новгородом и поселения Северного Приильменья (новые материалы и исследования) // Труды Института истории материальной культуры. Т. XVIII. СПб., 2005.

94. Носов E.H., Хвощинская Н.В. К вопросу о характере материальной культуры раннего этапа Рюрикова городища // Восточная Европа в средневековье: К 80-летию Валентина Васильевича Седова / Институт археологии. М., 2004.

95. Паранин В.И. Историческая география летописной Руси. Петрозаводск, 1990.

96. Пашуто В. Т. От редактора // Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977.

97. Петров В.А. Растительные остатки из культурного слоя Старой Ладоги (IX-X век) // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях института истории материальной культуры. М.; Л., 1945.

98. Петров H.H. Поволховье и ильменское Поозерье. СПб., 1996.

99. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX XI веков. М; Смоленск, 1995.

100. Петрухин В.Я. Начало русской земли в начальном летописании // Восточная Европа в исторической ретроспективе / Под ред. Т.Н. Джаксон. М., 1999.

101. Платонов С.Ф. Сочинения по русской истории. СПб., 1993.

102. Плоткин K.M. Округа Пскова накануне и в период становления города// Становление европейского средневекового города. М., 1989.

103. Полевой H.A. История русского народа. Т. I. М., 1997.

104. Потин В.М. Русско-скандинавские связи по нумизматическим данным // Исторические связи Скандинавии и России (IX XX вв.). Л., 1970.

105. Прошин Г. Второе крещение // Как была крещена Русь. М., 1989.

106. Прицак О.И. Происхождение названия Яиз/Яиз // Вопросы языкознания. № 6. М., 1991.

107. Пчелов Е.В. Происхождение династии Рюриковичей // Труды Исто-рико-архивного института. Т. 34. М., 2000.

108. Равдоникас В.И. Старая Ладога // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях института истории материальной культуры. М.; Л., 1945.

109. Равдоникас В.И. Старая Ладога // Советская археология. 1950. Вып. XII.

110. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII XIII вв. М.,1982.

111. Рыбаков Б.А. Мир истории. М., 1984.

112. Рыдзевская Е.А Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной литературе // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях института истории материальной культуры. М.; Л., 1945.

113. Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IX XIV вв. М.,1978.

114. Свердлов Б.М. Комментарий / Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви; Хроника Титмара Мерзебургского // Латино-язычные источники по истории Древней Руси. Германия. IX первая половина XII в. М.; Л, 1989.

115. Седов В.В. Восточные славяне в VI XIII вв. М., 1982.

116. Сюзюмов М.Я. К вопросу о происхождении слова 'Рсод , 'Роэсиа , Россия // Вестник Древней Истории. М., 1940. №2(11).

117. Татищев В.Н. История Российская. Т. I. М.; Л., 1962.

118. Тиандер К.Ф. Датско-русские исследования. Вып. III. Пг., 1915.

119. Устрялов Н.Г. Русская история до 1855 года. Петрозаводск, 1997.

120. Фомин В.В. Русские летописи и варяжская легенда. Липецк, 1999.

121. Фомин В.В. Варяги и варяжская Русь: к итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005.

122. Фроянов И.Я. Киевская Русь: очерки социально-политической истории. Л., 1980.

123. Фроянов И.Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя. СПб., 1999.

124. Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. Очерки истории и государственности социальной и политической борьбы конца IX начала XIII столетия. СПб., 1992.

125. Фроянов И.Я. Начала русской истории. М., 2001.

126. Хлевов A.A. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 2002.

127. Шасколъский И.П. Норманнская теория в современной буржуазной науке. М.; Л., 1965.

128. Шахматов A.A. Разыскания о русских летописях. М., 2001.

129. ИЪ.Шенников A.A. Средневековые жилые дома на Руси и в Скандинавии // Историко-археологическое изучение Древней Руси / Отв. ред. И.В. Дубов. Л., 1988.

130. Янин B.JI. Древнее славянство и археология Новгорода // Вопросы истории. 1992. № 10.сУ