Военно-административная система России в Южном Зауралье, конец XVI - начало XIX в. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Пузанов, Владимир Дмитриевич

• Пузанов, Владимир Дмитриевич
• кандидат исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Пузанов, Владимир Дмитриевич

Введение.

I. ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ РУССКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ ЮЖНОГО ЗАУРАЛЬЯ.

1. Юг Зауралья до и во время прихода русских.

2. Калмыки и Южное Зауралье.

3. Башкиры и Южное Зауралье.

4. Казахи и Южное Зауралье.

И. ФОРМИРОВАНИЕ ВОЕННО-АДМИНИСТРАТИВНОЙ СИСТЕМЫ.

1. Становление элементов военно-административной системы.

2. Крепостное строительство Южного Зауралья.

3. Строительство вооруженных сил и административные преобразования Л 53 III. ЛИНЕЙНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО, КАК ЗАВЕЩАЮЩИЙ ЭТАП ФОРМИРОВАНИЯ ВОЕННО-АДМИНИСТРАТИВНОЙ СИСТЕМЫ.

1. Строительство Оренбургской линии на юге Зауралья.

2. Строительство Ново-Ишимской (Пресногорьковской) линии.

3. Ликвидация военного значения края.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Военно-административная система России в Южном Зауралье, конец XVI - начало XIX в.»

Защита территории и населения является важнейшей задачей государства, без которой немыслимо само его существование. Особенностью России стало усиление остроты этой проблемы вследствие сочетания ряда культурно-исторических факторов - географической близости кочевых народов Азии, которые до XVI в. являлись главным источником агрессии для окружающих государств, громадной протяженности границ, многоэтнического состава населения России, наконец пребывания в чужом цивилизационном поле между странами западноевропейской и мусульманской, позднее дальневосточной цивилизаций. Это стало особенно наглядным после военного разгрома Византии и государств Балканского полуострова, принадлежащих как и Россия к восточной христианской цивилизации (определение Тойнби). Любое военное столкновение России с окружающим миром являлось фактически конфликтом цивилизаций с присущей им разницей ментальности, ценностных установок. Без понимания важности задачи защиты Русского государства, которой исторически были подчинены многие вопросы политической, экономической и культурной жизни страны невозможно их адекватное понимание в историографии. Проблемы защиты приграничных территорий особенно остро вставали на южной границе России, где ее соседями являлись кочевые народы. Русское правительство сосредоточивало мощь всего государства на создании крепостей, линий, организации войск для удержания и постепенного завоевания пространства юга Европейской России, проходившего на протяжении всего XVI - XVIII вв. Присоединение Сибири заставило заняться немедленным обеспечением безопасности территории от Уральских гор до Тихого океана в условиях постоянной нехватки людей и средств. Юг Зауралья на протяжении XVII - XVIII вв. являлся наиболее уязвимым участком сибирской границы, здесь пересекались интересы 5 народов: башкир, калмыков, казахов, татар и русских. В то же время край являлся предметом стратегического интереса для представителей сибирской администрации, выполняя роль как основной продовольственной базы сибирских служилых людей, так и являясь территорией, эффективная защита которой препятствовала кочевникам выйти в район компактного расселения русских в Сибири. Взаимоотношения русского народа с кочевыми этносами в Южном Зауралье и строительство военно-административной системы стали формообразующим элементом русской колонизации края, определили форму освоения, границу русского расселения, последующие административные преобразования. Изучение перечисленных проблем имеет базовое значение для адекватного понимания проблем истории Зауралья в целом.

После того, как в XX в. оказались разрушенными две формы государственной жизни русского народа - Российская империя и Советская Россия, проблема защиты от экспансии цивилизаций вновь стала для него вопросом существования. В настоящий момент Россия активно вытесняется политически из Средней Азии, Закавказья, государственно с территорий, входящих в саму Российскую Федерацию. В этих условиях необходимо обратиться к политическому наследию наших предков, их опыту отношений с различными этносами Евразии, средствам, применявшимся по защите границы. Изучение военно-административной системы Южного Зауралья имеет особый смысл, так как после исторически небольшого временного промежутка в 150 лет оно вновь стало приграничной территорией России на пути в Центральную и Среднюю Азию. Строительство границы, формирование пограничных служб проходят в условиях минимального финансирования, что заставляет вспомнить о решениях администрации Сибири XVII - XIX в. также строивших степную границу Зауралья при постоянной нехватке средств. Фактически опыт 250-летнего существования зауральского пограничья, ее изменений и модификации необходимо учитывать при любых современных начинаниях на границе.

Объектом изучения в диссертации является военно-административная система Южного Зауралья как часть военно-административной системы Русского государства, понимаемой как совокупность усилий правящей элиты и народа по его защите и распространению. Военно-административная система состоит из 3 основных компонентов - оборонительных сооружений, вооруженных сил, и способности элиты эффективно использовать эти средства в совокупности с дипломатическими методами в общенациональных целях. Оборонительные сооружения Южного Зауралья прошли путь от простых (застав, острогов) до линий классического типа из 3-х традиционных элементов (естественная или искусственная преграда, средства наблюдения, основные укрепления с отрядами обороны). Вооруженные силы включали как регулярные формирования, так вспомогательные части милиционного типа и отряды "федератов" - национальные части татар, башкир, мещеряков. Компоненты военно-административной системы использовались правящей элитой России, как для местных задач, так и для решения более широких задач в рамках Южного Урала и Западной Сибири (в ходе башкирских восстаний), что побуждает в ряде случаев рассматривать проблемы, выходящие за пределы края.

Методологической основой диссертации являются важнейшие принципы исторической науки - научная объективность, системность, историзм. В исследовании изучаемая военно-административная система рассмотрена как явление развивающееся на основе объективных закономерностей, в процессе своего возникновения, развития и изменения под воздействием других явлений эпохи. Посредством анализа вычленены основные этапы развития военно-административной системы края, а также особенности каждого этапа. Автором показано место военно-административной системы юга Зауралья в структуре военно-административной системы Зауралья и Русского государства в целом. Автор использовал подход комплексного изучения фактического материала по истории Южного Зауралья для рассмотрения темы.

Целью исследования является изучение и анализ становления и развития компонентов военно-административной системы в крае, их появления, взаимодействия, а также роли военно-административной системы в жизни Южного

Зауралья, ее воздействия на колонизационные и экономические процессы в крае. Анализируя данные проблемы, автор решает следующие задачи:

1. Изучение этнополитических процессов на юге Зауралья, как территории высокой степени конфликтности и влияния данных процессов на русскую колонизацию края;

2. Реконструкция русского вооруженного строительства в Южном Зауралье, создания острогов и формирования вооруженных сил края;

3. Выявление причин строительства Оренбургской и Ново-Ишимской линий на территории края и его влияния на пограничный статус края. Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XVI в. по начало XIX в. В 80 - 90 гг. XVI в. происходит оформление Южного Зауралья как одной из частей "государевой вотчины" Сибирского царства, что выразилось в установлении русского подданства над ясачными татарами Приисетья и раздаче под вотчины и угодья земель Среднего Притоболья группам, перешедшим под русскую власть, служилых татар Тюмени и Тобольска. Тогда же начинаются столкновения на территории края между русскими и Кучумом с его сыновьями за право собирать ясак с татар Зауралья, что явилось началом формирования военно-административной системы. В первой половине XIX в. в ходе русского государственного строительства в казахских степях и распространения институтов Российской империи на казахские роды произошло выселение на юг казачьих станиц Оренбургского и Сибирского казачьих войск, что отодвинуло южную русскую границу на сотни верст и окончательно лишило Южное Зауралье его приграничного положения.

Территориальные рамки исследования охватывают территорию Приисетья, Примиассья и Среднего Притоболья, которая получила в историографии Сибири второй половины XX в. общее наименование Южного Зауралья. Исторически этот район представлял собой одну из пограничных территорий Сибирского царства, а затем Тобольского разряда, где происходили военные и мирные контакты с представителями кочевой культуры. В ходе военноадминистративного строительства второй половины XVII в. явно обозначились его особенности по сравнению как с европейской частью России, отделенной Уральскими горами, так и с другими районами внутренней периферии русской Сибири - группами острогов и слобод по рекам Ишиму и Иртышу, а также с регионами Среднего и Северного Зауралья, для которых Южное Зауралье выступило в роли переднего фронта обороны. В частности, именно здесь усилиями центрального правительства и воевод Тобольска было создано самое крупное пограничное формирование Сибири - тысяча драгун (затем беломестных казаков, потом опять драгун), размещенных в конце 1660-х гг. по Исети, а с 1680-х гг. и в Среднем Притоболье. В первой половине XVII в. край административно входил в состав Тюменского и Верхотурского уездов, во второй половине века в ходе борьбы воевод городов Тобольского разряда за расширение своих уездов край почти полностью (за исключением крайней северо-западной части, оставшейся в Верхотурском уезде) стал внутренней периферией территории Тобольского уезда, приобретя наименование "Тобольные слободы". В 1720-е гг. был разделен на дистрикты (уезды) - Ялуторовский, Исетский, Оку-невский, Шадринский, Катайский, которые затем были выделены в формирующиеся новые административные образования. Исетский, Окуневский, Шадринский дистрикты в составе Исетской провинции вошли в состав Оренбургской губернии, Катайский дистрикт в Екатеринбургский округ. В Сибирской губернии остался лишь Ялуторовский уезд. В ходе административных преобразований конца XVIII в. край был разделен на 4 округа и уезда, в составе 3-х губерний - Курганский и западная часть Ишимского округов Тобольской губернии, Шадринский уезд Пермской губернии, восточная часть Челябинского уезда Оренбургской губернии. Объединение в 1943 г. Приисетья и Среднего Притоболья в состав Курганской области явилось восстановлением их административного единства, существовавшего с 60-х гг. XVII - по 30-е гг. XVIII в.

Проблема взаимодействия исторической России и кочевых народов степей Евразии не принадлежит к числу основательно разработанных в отечественной историографии. Приводя факты столкновения русских с кочевниками, историки объясняли их дикостью кочевников, попутно навешивая на них вину за якобы "отставание" России от народов Европы, что свидетельствовало в первую очередь о затянувшемся ученичестве русской историографии в западных школах с характерным для них до XX в. непониманием и презрением ко всем вариантам цивилизации кроме своего (1). Первые попытки научного осмысления этой темы в работах крупнейших русских историков С. М. Соловьева и В. О. Ключевского привели к формированию антитезы "лес - степь", между жителями которых столетиями шла постоянная борьба, а степь была "вечной угрозой" для русского народа (2). Хотя, как показал Л. Н. Гумилев, подобная антитеза далеко не всеобъемлюща, "кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческим, потому что обмен продуктами важен для обеих сторон" (3). В свою очередь Гумилеву присуща идеализация кочевого мира, воздействием которого он пытается объяснить чуть ли не все победы России до Полтавской победы и присоединения Крыма включительно, чем мы, оказывается, обязаны калмыкам (4). В советской историографии проблема взаимоотношений русских и кочевников рассматривалась преимущественно в рамках отношений России и нерусских народов империи. Причем, если на первом этапе (20 - 30 гг.), когда происходило уничтожение исторического бытия страны, национальная политика России огульно вне конкретных особенностей оценивалась как "колониальная" и "реакционная", а любое национальное движение считалось "прогрессивным", то на втором этапе (40 - 80 гг.) преимущественно подчеркивалась ее положительная, прогрессивная роль в жизни малых народов, "реакционными" часто назывались уже восстания (5).

Историография Южного Зауралья отметила взаимодействие русской колонизации на территории края с четырьмя народами - татарами, башкирами, калмыками и казахами. Проблема русско-татарских отношений тесно увязана с проблемой статуса края в XVI - XVII вв. Основатель сибирской историографии Г. Ф. Миллер, обобщив большую источниковую базу, в "Истории Сибири" пришел к выводу, что "местности по рекам. Исети. и Тоболу" вошли в состав Тюменского уезда вскоре после занятия Тюмени отрядом В. Сукина и И. Мясного в 1586 г., что было позднее подтверждено И. Е. Фишером (6). Б. О. Долгих в фундаментальной монографии "Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в.", на основании многолетней работы с делами РГАДА, смог установить состав ясачного населения на всем пространстве русской Азии. Ему удалось, в частности, определить состав и примерную численность ясачного населения Южного Зауралья начала XVII в., обозначить границы территории, на которой находились угодья зауральских татар (7). К сожалению, эти выводы не были востребованы основателями собственно историографии Южного Зауралья Н. А. Лапиным и А. А. Кондрашенковым. Н. А. Лапин в статье "Слобода Царево Городище в XVII в." (8) сообщает, после разгрома Кучума территория Сибирского царства, оказывается, не была присоединена к России, что считалось общепризнанным в историографии Сибири, но "распалась на отдельные районы, где кочевали более или менее значительные группы татар, во главе с ханами, которые были враждебно настроены по отношению к русским", а Южное Зауралье и являлось одним из таких районов. Подтверждая свой тезис, автор приводит факт прохода летом 1603 г., посланного из Тюмени, отряда Ивана Семенова по р. Тоболу до р. Уя, где они имели стычку с "отрядом татар" и делает вывод - "долина Тобола оставалась незаселенной, крупных татарских поселений на его берегах не было, иначе 11 русских не смогли подняться по Тоболу до речки Уй, где они впервые встретили татар". Между тем внимательное чтение, цитировавшегося Лапиным, документа показывает, что сам отряд Семенова был послан из Тюмени по просьбам ясачных татар Тюменского и Вер-хотурского уездов, охотившихся на р. Уй, где их грабили отряды ногаев, а стычка на р. Уе произошла с отрядом сына Кучума Алея, оспаривавшего Сибирское царство у России (9). Так автор не увидел ясачных татар в их собственных охотничьих угодьях, отожествил население Сибирского царства и ногаев, которые в него не входили, и превратил Южное Зауралье из части завоеванного русскими Сибирского царства в территорию непонятного статуса, где нет своего населения и бродят зачем-то отряды русских и татар. А. А. Кондра-шенков в монографии "Крестьяне Зауралья" вообще обошел эту проблему стороной, хотя о существовании в Зауралье ясачных людей иногда вскользь упоминал (10). Общий анализ положения ясачных татар Западной Сибири, одной из частей которых являлись ясачные люди края, содержится в работах В. И. Шункова, 3. Я. Бояршиновой, Н. А. Томилова, Н. Ф. Емельянова (11).

Проблема русско-башкирских отношений в Южном Зауралье была затронута впервые Г. Ф. Миллером в "Истории Сибири" и П. И. Рычковым, посвятившем значительную часть "Истории Оренбургской" событиям восстания 1735 - 1741 гг. Сводная история башкирских восстаний с 1662 г. по 1755 г. с особым акцентом на действия башкир Зауралья впервые дана была А. Дмитриевым в VIII томе "Пермской старины". Главными причинами первого восстания 1662 - 1664, по его мнению, стали правонарушения местной администрации и "захват под видом пустых "порозжих" земель по Исети и в озерном бассейне старинных башкирских вотчин и угодий" (12). В подтверждение данного тезиса им была соответствующим образом проинтерпретирована опубликованная часть материалов русско-башкирского спора 1695 г. в Зауралье, башкиры названы "стародавними насельниками Исетского края" и отброшены факты, изложенные в челобитной беломестных казаков и крестьян Южного Зауралья, где башкиры назывались "пришлыми", недавно перешедшими из-за Урала, на основании тюркских названий местных озер и рек. После Дмитриева концепция более раннего, чем русских, прихода башкир в Зауралье утвердилась в историографии, в работах Н. В. Устюгова "Башкирское восстание 1662 - 1664 гг.", У. X. Рахматуллина "Крестьянское заселение Башкирии в XVII - XVIII вв.", И. Г. Акманова "Восстание 1662 - 1664 гг. - первое массовое движение в Башкирии" и других (13). Попытка переосмыслить материалы спора 1695 г. (в том числе и неизвестные Дмитриеву) была совершена А. Ю. Огурцовым в работе "Особенности русско-башкирского территориального спора в конце XVII в.", где выдвигается положение о встречном колонизационном движении русских и башкир (14). Эта идея была поддержана В. В. Менщиковым (15). На взгляд автора, сама постановка вопроса является интересной, документы XVII в. действительно свидетельствуют об усиленном подселении в Зауралье башкир Предуралья в конце XVII - начале XVIII в., но Огурцов не учел работ Г. Ф. Миллера и Б. О. Долгих, свидетельствующих о существовании башкир в При-исетье к началу XVII в. Проблемы бытия башкир Исетской провинции затрагиваются в работах П. С. Палласа, И. П. Фалька, И. Г. Георги, Н. С. Попова (16). Вопросы ранней истории башкир исследуются в работе В. А. Оборина, проблемы вхождения башкир в состав России и отношений с русской властью в трудах В. И. Филоненко, А. Н. Усманова, С. И. Руденко, X. Ф. Усманова, обобщающих исследованиях по истории Урала (17). Общему ходу башкирских восстаний посвящены две монографии Н. В. Устюгова, работы И. Г. Акманова (18). Одной из наиболее важных причин восстания 1662 - 1664 г. Н. В. Устю-гов считает изменения в отношениях русского правительства с калмыками с 60-х гг. XVII в., с вытекающим отсюда запретом башкирам нападать на калмыцкие кочевья, развивая официальную версию русских документов того времени.

Информация о ходе всех башкирских восстаний в Южном Зауралье имеется в работе А. А. Кондрашенкова "Крестьяне Зауралья". Этнический конфликт приобретает у него характер классовой борьбы - "феодальные элементы, принадлежавшие к верхушке татарских, башкирских и калмыцких кочевых племен, пытались сорвать мирное продвижение на юг русских поселенцев" при том, что "основная масса трудовых слоев ясачных людей Зауралья . не только не присоединилась к выступлению собственных феодалов , но и оказывала помощь русским войскам и крестьянам в борьбе с кучумовичами и башкирскими феодалами , возглавлявшими набеги на зауральские слободы" (19). Оставляя в стороне вопрос о применимости названия западноевропейского института к родоплеменной знати кочевых племен Азии, интересно узнать, из кого тогда состояли достигавшие 2000 человек отряды повстанцев, разграбившие слободы по Исети, Пышме, Нице. Если русская историография видела главной силой башкирских восстаний башкирский народ в целом, подстрекаемый агитацией татарских мулл и государств мусульманского мира - Крыма, Турции, Бухары, то наиболее авторитетный советский историк башкирских восстаний Н. В. Ус-тюгов считал этой силой башкирских феодалов. Это положение имело своей целью определенную реабилитацию башкир в условиях инспирированной властями националистической кампании 1940-х гг. Современный исследователь И. Г. Акманов видит в восстании 1662 - 1664 гг. "широкое движение рядовых общинников и части их феодалов, направленное против усиления феодального и национального гнета" (20). И. Г. Акманов критикует Н. В. Устюгова за некритичное отношение к источникам, рисующих картину разорения башкирами русских деревень - "использованные документы принадлежат перу царских карателей, которые всякое выступление народных масс против господствующих классов превращали в акт анархии, грабежей и убийств, преувеличивая действительные случаи во много раз". По данной концепции повстанцы "основной удар. направляли против дворян, монастырей и царской администрации", а в случаях нападений на русские деревни виновным все равно оказывался "царизм, который. натравливал одни народы на другие. даже в этих условиях разорение русских сел и деревень - не главное в действиях башкирских повстанцев" (21). При этом автор не приводит ни фактов натравливания башкир на русское население царизмом, ни какие-либо новые сведения о действиях повстанцев в районе русского расселения, опровергающие традиционные взгляды. Подобный "критичный" подход является на практике просто "подгонкой" давно известных фактов к априорно сложившейся концепции. Анализ источников по югу Зауралья позволяет сказать, что главным и практически единственным объектом нападения повстанцев во время всех башкирских восстаний оставались слободы и деревни русского населения, которое несло основной урон при набегах. При набегах на монастыри потери несли прежде всего монастырские крестьяне, из представителей "царской администрации" реально могли пострадать только чиновники младшего звена - слободчики, приказчики и т. д., так как взять уездные города повстанцам было не по силам. "Царские каратели" -представители местной администрации, военные власти совсем не были заинтересованы в "преувеличении действительных случаев", так как сведения предназначались не для пропаганды, а информации верхов правящей элиты и свидетельствовали о неумении местных властей обеспечить эффективную защиту населения.

История русско-калмыцких отношений XVII - начала XVIII в. разработана в историографии менее обстоятельно. Общим вопросам истории ойратов, прежде всего их главной восточной ветви, посвящены книги И. Я. Златкина, А. И. Чернышева, Ш. Б. Чимитдорожиева (22). Проблемы откочевки торгоутов на запад и их отношений с русской властью в Сибири до середины XVII в. рассмотрены в соответствующих главах книги Г. Ф. Миллера и работе В. К. Богоявленского (23). Подобное положение в науке стало основой для формирования неадекватных построений, например, В. А. Шулдяков в статье "Сибирское казачье войско." сообщает, что "к середине XVII в. Джунгарское государство заняло громадную территорию от Дона до Енисея по широте и от Урала до границ Индии по долготе", отмечая его борьбу на границах с Россией (24). Если бы положение действительно было таковым, то в середине столетия России пришлось бы забыть не только о заселении юга Зауралья, но и всерьез озаботиться удержанием в своих руках главных центров Сибири. В действительности, с территорией России на всем этом протяжении граничило до конца XVII в. не Джунгарское государство, а калмыцкий кочевой мир в целом, одной из частей которого это государство и являлось.

История казахов получила достаточно развернутое освещение в историографии. Наиболее подробным обобщающим исследованием XIX в. стал вышедший в 1832 г. классический труд А. Левшина "Описание киргиз-кайсацких орд и степей" в 3-х частях, где автор приводит большой материал по истории, хозяйству, культуре казахов, их взаимоотношениям с Россией (25). Глубоким пониманием казахских проблем, выделяющимся на фоне общего интереса русского общества к данному вопросу, отличаются многочисленные статьи Ч. Ч. Валиханова - русского офицера, внука хана и сына султана Средней орды (26). Ряд вопросов истории русско-казахских отношений затронут в записках Н. И. Потанина, Е. К. Мейендорфа, И. В. Виткевича, работах Ю. Шмидта, Т. А. До-гуревича, JI. Чермака, JI. Берга, П. Игнатова, Н. Н. Торнау, Д. Н. Логофета, Г. Е. Катанаева (27). В советское время тема получила разработку в трудах историков казахской школы, к сожалению, многие положения, разработанные в ее рамках, стали отражением современной коньюктуры и не могут быть приняты в настоящее время. Прежде всего, это относится к проблеме русско-казахских отношений и установления русского подданства над Малой ордой в 30-е гг. XVIII в. Хан Младшей орды Абулхайр - инициатор принятия подданства России в трудах Б. Б. Бекмаханова, С. Е. Толыбекова и других представителей казахской историографии, объявленный крупным исторически прогрессивным деятелем, верно понявшем нужды казахских племен, в период подъема националистических тенденций в казахской исторической науке превратился в узурпатора, пытавшегося любым путем заручиться поддержкой России для удержания своей незаконной власти как представителя младшей ветви ханской династии (28). Попытки объяснения перехода Младшей орды плохими или хорошими качествами ее хана абсурдны уже в силу того, что вслед за Абулхайром русскую присягу принял и хан Средней орды Семеке, в 1734 и в 1738 гг. с этой просьбой к Анне Иоанновне обращался хан Старшей орды Жолбарс, не имевшие аналогичных династических проблем. Причины этих политических решений казахской знати могут быть поняты только в свете джунгаро-казахского противостояния, приведшего в 1720-е гг. к разгрому казахских орд, изгону их с мест традиционного кочевания в районе Туркестана и подкочевке Средней и Малой орды к границам России (в частности, к югу Зауралья). Абулхайр -единственный представитель казахской знати смог в этих условиях организовать сопротивление джунгарам, нанести им военное поражение, предотвратившее потерю самостоятельности Малой и Средней орд и договориться о возможности кочевания у границ России путем уступки части суверенитета. Никаким сторонником "прорусской политики" Абулхайр не был, после ослабления натиска джунгар, начиная с 1743 г., он организовал несколько крупных набегов на русскую территорию, в частности, и на Южное Зауралье. Соответствующе неадекватно была рассмотрена и проблема русско-казахской границы на юге Зауралья. Так, по словам А. А. Кондрашенкова, "в 20-х гг. XVIII в. крестьянская колонизация продвигается еще дальше на юг и непосредственно соприкасается с районом башкирских и казахских кочевий". Подобное отношение к русско-казахским пограничным конфликтам, когда русская колонизация понимается как динамичное начало, а казахская как статичное характерно для работ Н. Г. Аполловой, Н. Бекмахановой, А. А. Кондрашенкова (29). На самом деле, район казахских кочевий подвинулся в это время к району русской колонизации. Проблемам русско-казахских отношений посвящены работы В. Я. Васина, Б. С. Сулейменова, Н. Е. Бекмахановой, Т. Ж. Шоинбаева, Н. Г. Аполловой (30). Внешнеполитические аспекты русско-казахских отношений в связи с политикой России в Центральной и Средней Азии затронуты в монографиях Б. П. Гуревича, Н. А. Халфина, Н. С. Киняпиной, М. М. Б лиева, В. В. Дегоева, проблемы кочевого хозяйства казахов отражены в трудах Б. В. Андрианова и Г. Е. Маркова (31).

В отечественной историографии поднимался ряд вопросов связанных с проблемами нахождения кочевого мира у границ Зауралья, причем часть исследований была посвящена этногенезу, государственному строительству кочевых народов, часть проблемам русской колонизации. Отношениям русских и кочевников собственно в Южном Зауралье было уделено значительное внимание в работах А. А. Кондрашенкова "Крестьяне Зауралья" и В. В. Менщикова (32). Оба автора исследовали проблему через призму изучения крестьянской колонизации края. Попыткой создать самостоятельную историю военнооборонительной системы Зауралья является работа Е. В. Шлеиенкова (33). К сожалению, автор не смог провести самостоятельную работу с источниками, что привело к чрезмерной зависимости исследования от выводов А. А. Кондрашенкова и В. В. Менщикова. Вопросы русского военного строительства в Южном Зауралье затрагивались и в более локальных исследованиях, освещающих историю городов и районов края, В. В. Менщикова, М. Ф. Ершова, А. М. Васильевой, Т. В. Бечиевой, М. А. Арслановой, С. В. Самковой, М. Е. Сочнева, В. А. Малахова, В. М. Щура, О. И. Белоусовой, 3. И. Беркеневой, Л. В. Липиной, М. А. Шмаковой, А. А. Рюмина, Л. Н. Галкиной, Н. В. Абрамовских, Г. Г. Подкорытова, А. 3. Боровинких, М. П. Дрязгова, Н. Р. Достовалова, В. Д. Пузанова (34). Отсутствие обобщающей работы по проблеме обусловило фрагментарность сведений, а иногда и приведение ошибочной информации. В работе по истории Макушинского района сообщается, что в Среднем Притоболье до начала XVIII в. кочевали "татары, ногайцы", позднее оттесненные русскими на восток (35). Пребывание ногаев в крае удлинено здесь на целый век, а русскому населению приписана незаслуженная честь (в условиях современных национальных отношений -обвинение) в их оттеснении, хотя это сделали калмыки.

В целом, для современной сибирской историографии характерна тенденция все более возрастающей концентрации внимания на проблемах взаимоотношений русских с кочевым миром и влияния этих отношений на базовые отношения русской жизни. М. М. Громыко считает "наличие угрозы внешнего врага, сохранявшейся для южных районов и в XVIII в." одним из двух факторов (наряду с тяжелыми природными условиями), способствовавших укреплению крестьянской общины сибирских крестьян (36).

Вопрос военно-административного строительства в Южном Зауралье и его роли в крае есть в своей полной постановке вопрос о соотношении "вольной" и "правительственной" колонизации, не получивший окончательного решения в сибирской историографии. Первые исследователи Сибири видели в ее присоединении и освоении результат прежде всего правительственной политики, хотя это, вопреки распространенному мнению об игнорировании "народной. колонизации Сибири" (37), совсем не исключало внимания к последней. В концепции Г. Ф. Миллера освоение Сибири проходило совокупными усилиями русской администрации и промышленных людей, при доминировании государственных структур. По его мнению, первоначально на новые территории проходили группы охотников из России, собиравшие для воевод сведения "о местных условиях и тамошних жителях", за ними шли служилые люди, закреплявшие русскую власть строительством городов и острогов (38). По словам крупного сибирского историка XIX в. П. А. Словцова "возобладание Сибирью, возобладание не шаткое, конечно, было творением царским" (39). Во второй половине XIX в. в сибирской историографии происходит становление второй концепции, в которой роль правительства оттеснялась на второй план перед частной инициативой. "Сибирь по происхождению есть продукт самостоятельного народного стремления и творчества; результат порыва русского народа к эмиграции, переселениям. мы вправе считать Сибирь продуктом вольнонародной колонизации, которую впоследствии государство утилизировало и регламентировало" - писал Н. М. Ядринцев (40). В заселении районов Среднего и Южного Зауралья "по Туре, Ирбити, Нице, далее на Исети и устье Миасса" Н. М. Ядринцев также видел лишь действия "работящего народа поморских мест" (41).

На вопрос о главном действующем лице "вольной народной колонизации" представителями данного направления не было дано единого ответа. С. В. Бахрушин считал, что таковыми являлись, прежде всего "промышленные люди", выразителями которых выступали слободчики (42). В советской историографии акцент сместился на массу крестьянского населения Сибири, "которая приняла на свои плечи гигантский труд по заселению и освоению новых земель" (43). В историографии Южного Зауралья внимание исследователей в таком качестве привлекало две группы населения - казачество и крестьянство, на которых последовательно и возлагалась главная заслуга по присоединению края в состав Русского государства. Ф. М. Стариков в "Кратком историческом очерке Оренбургского казачьего войска" просто объявил всех исетских казаков - одну из составных частей войска в XVIII в. потомками сподвижников Ермака, обосновавшихся на берегах р. Исети, "первое время они жили в Тюмени, а затем перешли на устье этой реки, но с умножением народонаселения в этом месте, в особенности в местности Ялуторовского уезда, ныне Тобольской губернии, они, около половины XVII столетия, стали постепенно подаваться вверх по реке Исети, где в это время жили татары", где основали Исетский и другие остроги (44). Причем, как могло увеличиться народонаселение "в местности Ялуторовского уезда" настолько, что казаки вынуждены были переселяться к югу, если сам Ялуторовский острог был основан только в 1659 г., на 9 лет позднее Исетского, автор не поясняет. После основания в 1649 - 1650 гг. 4 острогов - Красноборского, Исетского, Усть-Миасского и Колчаданского (два последних возникли, на самом деле, гораздо позднее) они, по Ф. М. Старикову, стали "опорными пунктами Исетских казаков" (называвших себя беломестными в XVII в.), куда пришли "вольные казаки" с Волги, Дона и Днепра и "беглые крестьяне". Ф. М. Стариков видит в Южном Зауралье какой-то автономный округ Исетского казачества, которому шлют грамоты сибирские воеводы, приказывая проводить дальнейшее заселение края (45). Эти фантастические построения "казачьей колонизации" были серьезно приняты А. Дмитриевым, у которого, однако, изменилась оценка деятельности Исетских казаков. Если Ф. М. Стариков просто с радостью живописал столкновения казаков с татарами, то А. Дмитриев видел в казаках захватчиков, пришедших с берегов Тобола, "чтобы занять новые землицы, лежащие якобы "впусте", а по пути прибрать к рукам и все угодья, если бы они плохо охранялись прежними обитателями - инородцами" (46). Концепция была некритично воспринята и советскими исследователями - "первоначально исетские казаки жили при устье реки Исеть в реку Тобол, а в середине XVII в. стали постепенно расселяться в верховьях Исети и ее притоках" - почти дословно пересказывает книгу Ф. М. Старикова М. Д. Машин в монографии "Из истории родного края. Оренбургское казачье войско" (47). По его словам, исетские казаки "положили начало заселения Зауралья", строили "по своей инициативе" остроги, жили "отдельными казачьими общинами, управляемыми по обычаям своих предков". Во главе каждой общины исетских казаков стоял атаман, а ее высшим органом являлся "общинный казачий круг, который мог быть собран по инициативе атамана с согласия всех членов общины". Исетское казачество видится М. Д. Машину полным аналогом Яицкого: "на противоположных полюсах Южного Урала возникли вольные казачества: на северо-востоке появилось Исетское, на юге - Яицкое" (48). Естественно, что все эти построения не сопровождаются источниковой базой - достаточно просмотреть любую из известных на сегодня наказных грамот на основание слобод и сразу станет понятно, кто в реальности строил остроги и какое место в этом процессе занимали беломестные казаки.

Вторая точка зрения также получила свое начало в историографии XIX в. Н. Ф. Дубровин, описывая русское заселение Зауралья и Урала, сообщал, что туда шли "раскольники, крестьяне и простой люд, недовольный существовавшими тогда порядками. Все они селились, где хотели, но преимущественно группировались по Сибирской дороге, в нынешнем Челябинском уезде" (49). Откуда автор взял, что колонизация края проводилась оппозиционными правительству группами и почему они селились именно в Зауралье, непонятно. Тем не менее, подобные смелые гипотезы перешли и в советскую науку, крестьянская колонизация Сибири была объявлена реакцией на подавление восстания И. И. Болотникова (50), хотя в историографии хорошо известно о незначительности крестьянского населения в первой половине XVII в. и даже в его конце, по сведениям В. И. Шункова в Сибири проживало лишь 11 тысяч крестьян, составлявших 44 % всего русского населения (51). В 1960-е гг. в советской историографии, по выражению В. А. Александрова, "прочно и справедливо установилось мнение о решающем значении в создании русского населения Сибири стихийного потока переселенцев из европейской части России" (52). А. А. Кондрашенков также увидел связь между "обострением классовой борьбы в стране" в 60 - 70 гг. XVII в. и "крестьянской колонизацией Зауралья", проводившейся крестьянами, "уходившими из разных областей Русского государства от крепостной неволи", во главе которых стояли "крестьянские вожаки-слободчики" (53). Колонизация Зауралья описывается здесь едва ли не особой формой классовой борьбы. Слободчики из мелких представителей администрации становятся у А. А. Кондрашенкова крестьянскими вожаками, защитниками интересов крестьян против феодального государства, представителями которого у него выступают приказчики (54). По его представлению существовала "преемственная связь. между слободчиками, выходцами из крестьян XVII в., и крестьянскими вожаками, возглавившими вольную колонизацию южной части Зауралья и Западной Сибири в XVIII в." (55). При этом ни одного достоверного факта защиты слободчиками интересов крестьян как акта классовой солидарности автор так и не привел. Конфликт катайского приказчика Ильи Бакшеева и слободчика Юрия Малечкина, который А. А. Кондрашенков интерпретировал в этом смысле, носит чисто административный характер, где слободчика поддержали исетский приказчик Давыд Андреев и воевода Тобольска, а действия раскольников в Утятской слободе с участием слободчика Федора Иноземцева также не могут быть осмыслены как "выступление крестьян против местной администрации" (56), хотя бы потому что в расколе принимали участие представители самых разных социальных групп Русского государства.

А. А. Преображенский в монографии "Урал и Западная Сибирь в конце XVI - начале XVIII в." доказал, что главный поток переселения в Сибирь этого периода составляли свободные крестьяне Поморья, количество "уходивших от крепостной неволи" в XVII в. было незначительно, что исключает тесную взаимосвязь между колонизацией Зауралья и закрепощением крестьян в центральной России (57). Ранее на примере Приисетья это уже было показано В. П. Бирюковым, выделившим два потока в Зауралье - из заселенной Сибири и из северных районов Европейской России, а также на примере ономастики В. А. Никоновым (58).

На смену концепции о доминирующей роли "вольной колонизации" в историографии Сибири постепенно сформировался третий подход, где заселение края мыслилось как результат совместного "параллельного" взаимодействия правительственной и вольной колонизаций. Н. В. Устюгов, хорошо знавший межэтнические противоречия в крае в работе "Из истории русской крестьянской колонизации Южного Зауралья в XVIII в." пришел к выводу, что "более интенсивной крестьянская колонизация могла быть только при наличии правительственного вмешательства в форме создания системы крепостей по границе со степью и, следовательно, обеспечения безопасности новых поселенцев". Позднее он сделал вывод, что "правительственная и вольная колонизации - два параллельных процесса, взаимно обеспеченных, тесно друг с другом связанных, не мыслимых один без другого" (59). Ранее В. В. Покшишевский также отмечал важную роль правительственно-военной колонизации, связанной "с созданием оборонительных укрепленных центров и линий, предназначенных главным образом для защиты от кочевников". В заселении Оренбургского края (восточной частью которого стала часть Южного Зауралья) в XVIII в. он видел прежде всего создание линий, при второстепенной роли земледельческого освоения (60). Значительную роль правительственных мероприятий при заселении юга Зауралья отмечали Л. М. Каптерев и Л. Е. Иофа (61). А.Д. Колесников указал на то, что сама колонизация Сибири началась строительством укрепленных городов и острогов для охраны ясачного населения и сбора с него ясака", а сам колонизационный процесс проходил "под контролем и непосредственным содействием местной администрации, которая с согласия правительства формировала отряды и определяла места для сооружения городов и острогов, тем самым обеспечивалась безопасность территории и ее заселение" (62). Н. Ф. Емельянов справедливо указал на то, что служилые (жалованные) люди -основной инструмент правительственной политики - "играли большую роль в заселении и освоении Сибири, особенно в пограничных южных и восточных уездах, где они составляли основную массу населения" (63). Ранее, на примере Среднего Приобья им было отмечено о невозможности четкого разграничения роли вольнонародной и правительственной колонизаций, "поскольку та и другая действовали постоянно и проявляли себя в разные периоды с переменным успехом" (64). Подобные представления стали результатом вовлечения в научный оборот большого количества архивных документов, изучения новых аспектов русской колонизации (прежде всего ее взаимодействия с кочевыми этносами), обращения к особенностям конкретных регионов. В ходе переосмысления роли правительства в процессе колонизации большее внимание стало уделяться разнообразным формам правительственной политики, служилому населению, строительству линий.

Из трудов по истории русской армии следует отметить работы Е. А. Разина, А. В. Чернова, Л. Г. Бескровного, О. Леонова, И. Ульянова (65). К сожалению, названные авторы мало интересовались опытом организации русского вооруженного строительства на южных границах и совсем не затронули проблемы сибирского пограничья. Характерно, что организация первого регулярного полка в Зауралье, оставленная в стороне военными историками, стала предметом исследования в обобщающем курсе по истории России Г. В. Вернадского (66). Казачеству Сибири посвящена работа Г. Е. Катанаева, организации служилого населения Западной и Восточной Сибири посвящены монографии Н. И. Никитина и Г. Ф. Быкони (67). Проблемы функционирования военно-административного аппарата Сибири, его материальному обеспечению подняты в монографии Н. Ф. Емельянова (68). Различные аспекты существования служилого населения Зауралья затрагиваются в работах М. О. Акишина, Е. В. Вершинина, А. С. Зуева, А. Р. Ивонина, В. В. Менщикова, Н. А. Миненко, Г. Г. Павлуцких (69). Определенным итогом развития современной историографии по проблеме стал выход 3-х томов по истории казачества Азиатской России (70).

Вопросы русского военно-инжненерного искусства рассматриваются в трудах Ф. Ласковского, В. В. Яковлева, П. А. Раппопорта (71). Строительство и функционирование Оренбургской линии, формирование казачества, в том числе и в Зауралье, изучены в монографиях М. Д. Машина, В. С. Кобзова (72). Строительство Ново-Ишимской линии рассмотрено в обширных статьях Н. В. Горбаня и М. И. Бенюха, диссертации А. Ю. Огурцова (73). Отдельно следует выделить работы офицеров Генерального штаба середины XIX в. с описанием положения края (74). Проблема военно-административного строительства в Южном Зауралье затрагивается в данных работах отрывочно, по этой проблеме нет специального исследования. Настоящая работа призвана впервые провести комплексное изучение формирования и функционирования военно-административной системы в Южном Зауралье.

В ходе исследования автором было задействовано большое количество опубликованных и неопубликованных источников, положенных в основу диссертации. Значительный интерес представляют материалы сибирской истории, где имеются много сведений и по Южному Зауралью, опубликованные в 5-ти томах "Актов исторических" и 12-ти томах "Дополнений к актам историческим". В частности, грамота 1679 г. Федора Алексеевича к Тобольскому воеводе П. В. Шереметеву позволяет выяснить время и ход процесса реорганизации драгунского полка, составлявшего основной ударный элемент военно-административной системы Южного Зауралья (75). Ценным источником являются документы, напечатанные в "Памятниках Сибирской истории XVIII в." в 2-х томах. Особенно важны "Статейный список" полка слободских драгун за лето 1701 г., позволивший восстановить типовую диспозицию этого формирования по охране юга Зауралья, "Наказ Ивану Аршинскому", назначенному командовать полком в 1706 г., который дает возможность понять его место в структуре управления Южного Зауралья, группа отписок 1708 - 1709 гг., содержащая ценную информацию по третьему башкирскому восстанию в крае, ответных мерах местной администрации (76). "Материалы по истории Сибири", опубликованные Г. Н. Потаниным, содержат ряд источников по строительству Ново-Ишимской линии, а также "Ведомость о полковнике Я. Павлуц-ком", позволяющую осветить ряд вопросов боевой деятельности Сибирского драгунского полка в Южном Зауралье в период башкирского восстания 1735 -1741 гг. (77). Большое значение представляют документы, опубликованные в приложении к 1 и 2 томам "Истории Сибири" Г. Ф. Миллера, из числа найденных им в период научного путешествия по Сибири, позволяющие восполнить полувековой пробел истории Южного Зауралья до середины XVII в. (78). Ряд материалов, освещающих как национальные отношения, так и русскую политику в крае, был напечатан в "Материалах по истории Башкирской АССР" тома 1 - 3 (79).

Из неопубликованных документов источником первостепенной важности стали материалы РГАДА - Портфели Г. Ф. Миллера (ф. 199), Сибирского приказа (ф. 214), фонд Сената (ф. 248), исторических карт (ф. 192). Отписки местной администрации с информацией о столкновениях с кочевниками, оборонительных сооружениях острогов, их артиллерийском вооружении из всех острогов и слобод Южного Зауралья, находящиеся в 199 фонде - наиболее важная компактная группа документов XVIII в. по краю. Значительную ценность представляют и документы Сибирского приказа по служилым людям Южного Зауралья второй половины XVII - начала XVIII в. - драгунской тысяче, ее переводу в беломестное казачество в 1690 г., а через 8 лет опять в драгуны (80). Привлечение картографического материала, начиная с карты Сибири, снятой И. К. Прютцем с чертежа П. И. Годунова в 1669 г., где отмечен Далматов монастырь, карт С. У. Ремезова и линий Зауралья середины XVIII в. также стало одним из источников исследования. В исследовании были задействованы материалы ГАТОТ (ф. 47) - документы межевого спора татарского служилого и русского населения.

В ГАКО наибольший интерес представляли ф. 9, ф. 1567, а также именные фонды Е. С. Селедкова (ф. 2260), Н. А. Лапина (ф. 1747), М. П. Горбунова (ф.

1774). В фонде 2260 находятся копии или первично обработанные документы ГАОО, ГАСО, содержащие ценные данные по военно-административной системе края, многие из которых еще не вовлечены в научный оборот. В Т1ТФГА-КО серьезной разработке подвергся фонд Успенского Далматова монастыря (ф. 224) - уникальный источник по истории края XVII - XVIII в.

Научная новизна диссертации состоит в том, что предпринятая работа является первым специальным комплексным исследованием проблем становления и функционирования военно-административной системы Южного Зауралья. На базе вводимого в научный оборот обширного круга источников автор исследует военно-административную систему края как феномен, имеющий свои характеристики. Впервые при изучении русского продвижения на юг акцент делается не на времени основания каких-либо населенных пунктов Южного Зауралья, а на проблеме оформления русского подданства над пространством края. Русская политика и колонизационные процессы в крае исследуются в своей взаимозависимости от политико-этнических процессов на сопредельных территориях, что позволяет обозначить место юга Зауралья в геополитическом пространстве Евразии. Критически преодолеваются устоявшиеся представления о ведущей роли "вольнонародной колонизации", о особой "казачьей колонизации". На основании большего круга источников и литературы делается вывод, что главная роль при русском заселении края принадлежала правительственным усилиям.

Материалы диссертационного исследования могут быть использованы как основа курсов лекций по проблемам государственного строительства, национальных отношений, русской колонизации на юге Зауралья. Выводы исследования могут найти применение как в краеведческой работе, так и для определения прав России на территорию края в случае возникновения споров с другими государствами.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Пузанов, Владимир Дмитриевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Южное Зауралье - южная пограничная территория Сибирского царства - вошло в состав Русского государства в качестве одной из его частей в 80-е гг. XVI в. Тюркоязычные группы Приисетья были обложены ясаком в Тюменском уезде, угодья в районе Среднего Притоболья русская администрация отвела под вотчины служилым татарам Тюмени и Тобольска. Значимость территории края для русской администрации определялась его географическим положением между главными военно-административными центрами русской Сибири -городами Тобольском, Тюменью, Верхотурьем, их слабо защищенными коммуникациями с метрополией, между собой и пространством степи, откуда исходила самая большая опасность русскому господству в Сибири. Небольшое количество русских вооруженных сил в Сибири при отсутствии интереса первых Романовых к активной внешней политике в регионе обусловили отказ от наступательной борьбы по всему периметру южной сибирской границы, стимулируя применение защитных средств для удержания старой границы Сибирского царства. В 20 - 30-е гг. XVII в. наряду с функционированием станичной службы в крае строится ряд небольших застав, в 50-е гг. XVII в. - первые остроги и слободы, под прикрытием которых правительство поощряет развитие колонизационного процесса. Башкирское восстание 1662 - 1664 гг. побудило правительство приступить к созданию новых острогов и организации из них правильной системы Исетской линии. Вторым мероприятием власти стало размещение на юге Зауралья "драгунской тысячи" на базе рейтарского полка и местных групп беломестных казаков. Военно-административная деятельность правительства в крае при условии достаточно хороших русско-калмыцких отношений, когда калмыки контролировали весь район южных степей, прилегающий к Зауралью, обеспечили быструю колонизацию Приисетья, Среднего Примиассья и Среднего Притоболья в 70 - 80-е гг. XVII в. Казахский натиск 1690-х гг. и ему сопутствующее обострение русско-башкирских противоречий в Южном Зауралье остановили дальнейшее развитие русской колонизации и заставили правительство провести модификацию военно-административной системы края:

1. Массовое крепостное строительство - укрепление старых, строительство новых острогов в слободах и деревнях на угрожаемых участках при одновременном "сведении" малых деревень в приграничной полосе с переселением их жителей в крупные населенные пункты;

2. Усиление боеспособности вооруженных сил края - создание полка слободских драгун из беломестных казаков Южного Зауралья; организация "береговой службы" на юге Зауралья - летнего патрулирования драгунского полка и полка тобольских и тюменских служилых людей в Среднем Прито-болье и Примиассье - наиболее угрожаемых районов края;

3. Милитаризация управления краем путем передачи власти в главных административных пунктах офицерам драгунского полка;

4. Формирование вспомогательных военных отрядов из крестьянского населения.

Перечисленные меры не привели к восстановлению колонизационных процессов, но смогли удержать линию обороны по периметру старого заселения (исключая потерянные Верх-Суерскую и Камыцкую слободы). Радикальное изменение ситуации могло быть достигнуто только при условии мобилизации военных и финансовых возможностей России в целом, что оставалось нереальным в период ведения Северной войны. Только Оренбургская экспедиция и ее неудача в попытке присоединения Средней Азии, вызванное этим башкирское восстание 1735 - 1741 гг. заставило правительство обратить более серьезное внимание на проблему границ в Зауралье и реализовать давно назревшую проблему обеспечения безопасной границы края. Южное Зауралье, используемое И. К. Кирилловым в качестве основной продовольственной базы Оренбургской экспедиции, испытало мощный натиск повстанцев, пытавшихся захватом коммуникаций и блокадой остановить строительство Оренбурга. Ответом стало строительство 1736 - 1737 гг. силами Сибирского драгунского полка и мобилизованных крестьян Южного Зауралья по плану В. Н. Татищева крепостей на правом фланге края, обеспечивающих коммуникации к Оренбургу. В 40 - 50-е гг. XVIII в. Нижне-Уйская дистанция Уйской и Тобольская дистанция Ново-Ишимской укрепленных линий были построены на южной границе Зауралья, обеспечив его защиту от нападений казахов. Линейное строительство разрешило проблему кризиса колонизации в крае, стало источником ее второй волны 40 - 80 гг. XVIII в., заселившей юго-западный, южный и восточный районы Южного Зауралья. После сооружения линий основные военно-административные функции края были выведены на его периферию, Южное Зауралье стало одним из тыловых районов, обеспечивая продовольственные, коммуникационные и отчасти мобилизационные потребности линейных войск. Потеря военно-административного значения края была связана с процессами усиления реальной русской власти в казахских степях и завоеванием государств Средней Азии, чья политика поддерживала казахский сепаратизм. Утверждение власти Российской империи по обе стороны казахских степей во второй половине XIX в. окончательно сняло угрозу южной границе русского расселения.

Структура вооруженных сил, привлеченных для обороны юга Зауралья, содержала в себе 3 компонента: регулярные войска, части милиционного типа, "федераты" - национальные формирования. Используя, при необходимости защиты края, высокопрофессиональные части рейтар, солдат, конных казаков из Тюмени и Тобольска, правительство создало в Южном Зауралье на базе раскассированного полка рейтар "драгунскую тысячу" - местное пограничное формирование, урезанное жалование которым компенсировалось наделением земельного участка (подобная практика известна со времен Римской империи). На протяжении 70 - 80 гг. XVII в. правительство последовательно снижало статус "драгунской тысячи", что завершилось переводом драгун в беломестные казаки к 1690 г., следующим шагом должно было быть растворение этой группы в крестьянском населении края. Пограничные столкновения 1690-х гг. в Зауралье привели к восстановлению "драгунской тысячи" первоначально как нерегулярного полка слободских драгун, а с 1724 г. в качестве регулярного Сибирского драгунского полка. В конце 1730-х гг. к защите края были привлечены регулярный Новоучрежденный драгунский полк, сформированный из служилых людей Сибири, и нерегулярное Исетское казачество, навербованное из полувоенного населения зауральского пограничья. Охрана построенных в Зауралье южных пограничных линий первоначально была доверена регулярным частям, стоявших гарнизонами во всех укреплениях, на помощь которым привлекались отряды казаков и башкир, игравших вспомогательную роль. В конце XVIII - начале XIX в. усиливается тенденция замены регулярных полков нерегулярными частями, в результате чего формируется Сибирское линейное и происходит резкое увеличение численности Оренбургского казачьих войск, на которых теперь возлагается основная обязанность по охране границ.

Возвращаясь к вопросу о соотношении правительственной и вольной колонизации и вытекающей из этого соотношения месте военно-административной системы в жизни Южного Зауралья, необходимо сказать, что само противопоставление правительственной и вольной колонизаций является в значительной степени искусственным, отвечающем не столько реалиям русской колонизации XVII - XVIII вв., сколько интеллектуальному разрыву между оппозиционными кругами русской интеллигенции второй половины XIX в., в среде которой и сформировалось это соотношение, и историческим течением русского народно-государственного бытия. О "вольной" колонизации можно, в известной степени, говорить в отношении казачьего заселения берегов Дона и Яика, хотя и здесь она зависела от южной политики правительства, колонизация же Сибири вся была обусловлена правительственной деятельностью в регионе и не может рассматриваться вне контекста этой деятельности. Формы участия правительства в колонизации могли быть как прямым "переводом" необходимых групп населения из Европейской России (преобладавшей в первой половине XVII в.), так и созданием необходимых для переселения льгот, предоставление "подмоги" и в целом организацией элементарных условий, без которых сама жизнь поселенцев на новом месте была невозможной. Первым из таких условий являлось обеспечение безопасности колонистов, что и стало одной из главных задач формирующейся военно-административной системы. Наиболее сильно проблема обеспечения безопасности стояла в южных пограничных со степным пространством районах русской колонизации Сибири, где и оседала основная масса крестьян из России. Колонизация Южного Зауралья - одной из таких пограничных территорий - была бы невозможна без деятельности правительства по защите края, формированию структурных элементов колонизации. Военно-административная система являлась важнейшей составляющей правительственной политики в крае, определившая конфигурацию русской колонизации, ее темпы и время проведения.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Пузанов, Владимир Дмитриевич, 1999 год

1. Акты исторические. Спб. 1842. Т. 5.

2. Дополнения к актам историческим. Спб. 1848. Т. 3.

3. Дополнения к актам историческим. Спб. 1851. Т. 4.

4. Дополнения к актам историческим. Спб. 1855. Т. 5.

5. Дополнения к актам историческим. Спб. 1859. Т. 7.

6. Дополнения к актам историческим. Спб. 1862. Т. 8.

7. Дополнения к актам историческим. Спб. 1867. Т. 10.

8. Дополнения к актам историческим. Спб. 1869. Т. 11.

9. Есиповская летопись. ПСРЛ. М., 1987. т. 36.

10. Казахско-русские отношения в XVIII XIX вв. (1771 - 1867). Алма-Ата, 1964. С. 301.11 .Книга Большому Чертежу. М.-Л., 1950. С. 182.

11. Материалы для истории Сибири / Сост. Г. Н. Потанин. М., 1867. С 1-59.

12. Материалы по истории Башкирской АССР. М., 1936. Ч. 1.

13. Материалы по истории Башкирской АССР. М., 1956. Т. IV. Ч. II.

14. Материалы по истории казахских ханств XV XVIII вв. (извлечения из персидских и тюркских сочинений). Алма-Ата, 1969. С. 394.

15. Материалы по истории России. Сборник указов и других документов, касающихся управления и устройства Оренбургского края. Оренбург, 1900. Т. 2. С. 83.

16. Между народные отношения в Центральной Азии XVII XVIII вв. Документы и материалы. М., 1989. В 2-х книгах.

17. Описание Тобольского наместничества. Новосибирск, 1982. С. 116.

18. Памятники сибирской истории XVIII в. Спб., 1882-1885. В 2-х книгах

19. Сибирский летописец, летопись конца XVII- начала XVIII столетий. Тобольск, 1892.

20. Сибирский летописный свод. ПСРЛ. М., 1987. т. 36.

21. Хрестоматия по истории Курганской области (досоветский период). Курган, 1995.

22. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ Российский государственный архив древних актов1. Фонд 192.

23. Фонд 199. Фонд 214. Фонд 248.

24. Государственный архив Курганской области1. Фонд 91. Фонд 15671. Фонд 1747.1. Фонд 1774.1. Фонд 2260.

25. Шадринский филиал государственного архива Курганской области1. Фонд 224.

26. Государственный архив Тюменской области в Тобольске Фонд 47.

27. НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

28. Абрамов H.A. Слобода Царёво Городище с окрестностями до переименования её городом Курганом. Тобольские губернские ведомости. 1860. № 5 6.

29. Абрамовских Н. В. История Сафакулевского района до 1917 г. // Земля Курганская. Курган, 1995. Вып. 11.

30. Акишин М. О. " Старый полковник " на " береговой службе " Тобольска // Казачество на государевой службе. Екатеринбург, 1993;

31. Акманов И. Г. Восстание 1662-1664 гг. первое массовое движение в Башкирии // Крестьянство и крестьянское движение в Башкирии в XVII - начале XX вв. Уфа. 1981

32. Акманов И. Г. Башкирское восстание 1704 1711 гг. // Сборник научных работ аспирантов исторического факультета МГУ. М., 1963.

33. Александров В. А. Русское население Сибири XVII начала XVIII в. М., 1964.

34. Алексеев М. П. Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей XIII- XVII вв. Иркутск, 1941.

35. Андрианов Б. В. Неоседлое население мира. М., 1985.

36. Андриевич В. К. История Сибири. Спб., 1889. Ч. 1.

37. Ю.Андриевич В. К. Сибирь в XIX столетии. Ч. 1. Спб.

38. Андрюгценко А.И. Крестьянская война 1773 1775 гг. М., 1969.

39. Аполлова Н. Г. Хозяйственное освоение Прииртышья в конце XVI первой половине XIX в. М., 1974.

40. Арсланова М. А. Щучанский район в досоветский период // Земля Курганская. Курган, 1996. Вып. 17.

41. Н.Ахмедов Б. А. Государство кочевых узбеков. М., 1965.

42. Багалея Д. И. Белгородская черта. Воронеж, 1969.

43. Басин В. Я. Россия и казахские ханства в XVI XVIII вв. Алма-Ата, 1971.

44. Бахрушин С. В. Научные труды. М., 1955. Т. III. 4.1.

45. Бекмаханов Б.Б. Присоединение Казахстана к России. М., 1957.

46. Бекмаханова Н. Легенда о невидимке. Алма-Ата, 1968.

47. Бекмаханова Н. Е. Формирование многонационального населения Казахстана и Северной Киргизии. М., 1980.

48. Белоусова О. И. Станица Звериноголовская в XVIII начале XX вв. // Земля Курганская. Курган, 1995. Вып.14.

49. Бенюх М. И. "Горькая линия" (памятник военно-инженерного искусства XVIII в.). // Из истории Западной Сибири. Научные труды. Омск, 1974. Вып. 79.

50. Берг Л., Игнатов П. О кочевках киргиз // ЗЗСОРГО. Омск, 1900. Кн. 28

51. Беркенева 3. И. Липина Л. В. История Куртамышского района в досоветский период // Земля Курганская. Курган, 1995. Вып.14.

52. Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII в. М., 1973.

53. Бескровный Л. Г. Русское военное искусство XIX в. М., 1974.

54. Бечиева Т. В. Петуховский район в досоветский период // Земля Курганская. Курган, 1996. Вып. 15.

55. Бирюков В. П. Шадринский округ. Шадринск, 1926.

56. Богданов А. П. Федор Алексеевич // Романовы исторические портреты. М., 1997.

57. Богоявленский В. К. Материалы по истории калмыков в первой половине XVII в. // Исторические записки. № 5 . М., 1939

58. Босворт К. Е. Мусульманские династии. М., 1971.

59. Бояршинова 3. Я. Население Западной Сибири до начала русской колонизации. Томск, 1960.

60. Буганов А. Петр I // Романовы исторические портреты. М., 1997.

61. Буцинский П. Н. Заселение Сибири и быт ее первых насельников. Харьков, 1889.

62. Быконя Г. Ф. Русское неподатное население Восточной Сибири в XVIII -начале XIX вв. Красноярск, 1985.

63. Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений. Алма-Ата, 1985. Т. 1 5.

64. Васильева А. М. Забытый Курган. Курган, 1997.

65. Вернадский Г. В. История России. Московское царство. Тверь, 1997. Ч. 2.

66. Вершинин Е. В. Беломестные казаки Зауралья в XVII в. // Казаки Урала и Сибири в XVII- XX вв. Екатеринбург, 1993

67. Виткевич И. В. Записка о Бухарском ханстве. М., 1983;

68. Витевский В. Н. И. И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Т. 1. Казань, 1897.

69. Вилков О. Н. Тобольск центр хлебной торговли Западной Сибири XVII в. // Русское население Поморья и Сибири. М., 1973.

70. Вкладные книги Далматовского Успенского монастыря. Свердловск, 1993.

71. Галкина Л. Н., Подкорытов Г. Г., Боровинских А. 3. Очерки истории Маку-шинского района (юбилейный сборник). Макушино, 1997.

72. Геннин В. Описание Уральских и Сибирских заводов 1735 г. М., 1937.

73. Георги И.Г. Описание всех, обитающих в Российском государстве народов. Спб., 1799.

74. Штаб-капитан Герн, поручик Васильев. Оренбургская губерния. // Военно-историческое обозрение Российской империи. Спб., 1848. Т. 14. Ч. 2.

75. Штаб-капитан Герн, поручик Васильев. Земли Киргиз-Кайсаков Оренбургского ведомства // Военно-историческое обозрение Российской империи. Спб., 1848. Т. 14. Ч. 3.

76. Горбань Н. В. Из истории строительства крепостей на юге Западной Сибири. // Вопросы географии. М., 1953. Вып. 31.

77. Греков Б. Якубовский А. Золотая Орда. М., 1941.

78. Громыко М. М. Западная Сибирь в XVIII в. Русское население и земледельческое освоение. Новосибирск, 1965.

79. Громыко М. М. Трудовые традиции русских крестьян Сибири (XVIII первая четверть XIX в.). Новосибирск, 1975.

80. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и великая степь. М., 1993.

81. Гумилев Л. Н. От Руси к России. М., 1993.

82. Гуревич Б. П. Международные отношения в Центральной Азии в XVII -первой половине XIX в. М. 1979.

83. Демидова Н. Ф. Управление Башкирией в первой трети XVIII в. // Исторические записки. М, 1961. Т. 68.

84. Дмитриев А. А. Пермская старина. Верхотурский край. Пермь, 1897. Вып. 7.

85. Дмитриев А. Пермская старина. Пермь, 1900. Вып. 8.

86. Догуревич Т. А. Свет Азии. Распространение христианства в Сибири. Спб.,1897.

87. Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. М, 1960.

88. Дрязгов М. П, Достовалов Н. Р. Очерки истории Макушинского района (выпуск второй). Макушино, 1998.

89. Дубровин Н. Ф. Пугачев и его сообщники. Спб, 1887.

90. Емельянов Н. Ф. Население Среднего Приобья в феодальную эпоху. Томск, 1982. Ч. 2.

91. Емельянов Н. Ф. Спорные вопросы истории феодальной Сибири. Курган, 1991.

92. Емельянов Н. Ф. Условия формирования поземельных отношений Сибири при феодализме. Курган, 1991.

93. Ершов М. Ф. Шадринская летопись (1649 1916). Шадринск, 1997.

94. Ершов М. Ф. Шадринская слобода в 1662 1712 гг. // История Курганской области. Курган. 1998. Т. 3.

95. Ершов М. Ф. Камышлов и его торговля в первой половине XIX в. // Урал в прошлом и настоящем. Материалы научной конференции. Екатеринбург, 1998.69.3авалишин И. Описание Западной Сибири. М., 1862.

96. Зуев А. С. О роли сибирских казаков в охране государственных границ России (XVIII первая половина XIX вв.) // Казачество на государевой службе. Екатеринбург, 1993.

97. Иофа Л. Е. Города Урала. М., 1951.

98. История Казахской ССР. Алма-Ата, 1979, т. 2.

99. История казачества Урала. Оренбург-Челябинск. 1992.

100. История Урала с древнейших времен до 1861 г. М. 1989.

101. История Казахской ССР. Алма-Ата, 1957, т. 1.

102. История народов Узбекистана. Ташкент, 1947.

103. История казачества Азиатской России. Екатеринбург, 1995. Т. 1-3.

104. Ивонин А. Р. Городовые казаки Западной Сибири на государственной службе (XVIII середина XIX вв.) // Казачество на государевой службе. Екатеринбург, 1993.

105. Каптерев Л. М. Русская колонизация северного Зауралья в XVII XVIII вв. (Историко-экономический очерк). Свердловск, 1924.

106. Катанаев Г. Е. Западно-Сибирское служилое казачество и его роль в обследовании и занятии русскими Сибири и Средней Азии. Спб. 1908. Вып. 1.

107. Катанаев Г. Е. Н. И. Потанин и его русские предшественники по разведкам в киргизских степях и Средней Азии // ЗЗСОРГО. Омск, 1916. Кн. 38.

108. Киняпина Н. С. Блиев М. М. Дегоев В. В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. Вторая половина XVIII 80-е гг. XIX в. М., 1984.

109. Кириллов И. К. Цветущее состояние всероссийского государства. М., 1977.

110. Клочков М. Население России при Петре Великом. Т. 1. Спб., 1911.

111. Ключевский В. О. Курс русской истории. М., 1988. Ч. I.

112. Кобзов В. С. Военно-административная структура Оренбургского казачьего войска в XVIII первой половине XIX в. Челябинск, 1996.

113. Колесников А. Д. Русское население Западной Сибири в XVIII начале XIX. Омск, 1973.

114. Кондрашенков А. А. Русская колонизация Зауралья в XVII XVIII вв.// Ученые записки Курганского пединститута. Вып. 6. Курган, 1964.

115. Кондрашенков А. А. Крестьяне Зауралья в XVII XVIII в. Челябинск, 1966. Ч. I.

116. Котошихин Г. О Московском государстве в середине XVII столетия.// Русское историческое повествование XVI XVII вв. М., 1984.

117. Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982.

118. Кривощеков А. И. Исторические судьбы Оренбургского края // Вестник Оренбургского учебного округа. Уфа, 1912. № 3 .

119. Кривощеков А. Н. Казачьи депутаты в комиссии 1766 г. // Вестник Оренбургского учебного округа. Уфа, 1913. № 4.

120. Кристенсен С. О. История России XVII в. М., 1989.

121. Кузьмин А. Татищев. М., 1987.

122. Курлаев Е. Л. Поиски серебряной руды на южном Урале в XVII в. // Урал в прошлом и настоящем. Материалы научной конференции. Екатеринбург, 1998.

123. Ласковский Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. Спб., 1865. Ч. 1 -3.

124. Лапин Н. А. Слобода Царево Городище в XVII столетии // Ученые записки Курганского пединститута. Курган, 1962. Вып. 4.

125. Лепехин И. И. Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства. Спб., Ч. 3.

126. Левшин А. Описание киргиз-кайсацких орд и степей. Ч 1-Ш. Спб., 1832.

127. Логофет Д. Н. Бухарское ханство под русским протекторатом. Спб., 1911.

128. Леонов, О. Ульянов И. Регулярная пехота (1698 1801). М., 1995.

129. Штаб-капитан Макшеев. Пермская губерния. // Военно-историческое обозрение Российской империи. Спб., 1852. Т. 14. Ч. 1.

130. Малахов В. А. Половинский район в досоветский период // Земля Курганская. Курган, 1996. Вып. 15. С. 67.

131. Марков Г. Е. Кочевники Азии. М., 1976.

132. Машин М. Д. Из истории родного края. Оренбургское казачье войско. Челябинск, 1976.

133. Мейендорф Е. К. Путешествие из Оренбурга в Бухару. М., 1975

134. Менщиков В. В. Особенности заселения Южного Зауралья в XVII XVIII вв. // Земля Курганская. Курган, 1992. Вып. 3.

135. Менщиков В. В. Роль казачества в освоении Южного Зауралья // Казачество на государевой службе. Екатеринбург, 1993.

136. Менщиков В. В. Воинские ресурсы Южного Зауралья в середине XVIII в. // Земля Курганская. Курган, 1994. Вып. 7.

137. Менщиков В. В. Военно-политическая ситуация в Южном Зауралье. // История Курганской области. Курган, 1995. Т. 1.

138. Менщиков В. В. Слобода Царево Городище//История Курганской области. Курган, 1998. Т. 3.

139. Миасская станица в 1741г. // Оренбургские епархиальные ведомости. 1873.

140. Мингулов H. Н. К некоторым вопросам изучения истории Ак-Орды // Казахстан в эпоху феодализма. Алма-Ата, 1981.

141. Миненко Н. А. Задачи изучения истории казачества восточных регионов России на современном этапе // Казаки Урала и Сибири в XVII- XX вв. Екатеринбург, 1993.

142. Миллер Г. Ф. История Сибири. М.-Л., 1937. Т. 1.

143. Миллер Г.Ф. История Сибири. М.-Л., 1941. Т. 2.

144. Мирзоев В. Г. Историография Сибири. М., 1970.

145. Мозель X. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Пермская губерния. Спб., 1884. Ч. 2.

146. Народы России. Энциклопедия. М., 1994.

147. Никитин Н. И. Служилые люди в Западной Сибири. Новосибирск, 1988;

148. Никитин Н. И. Начало казачества Сибири. М., 1996.

149. Никонов В. А. География фамилий. М. 1988.

150. Новосельский A.A. Борьба Московского государства с татарами в XVII в. М.-Л., 1948.

151. Оборин В. А. Заселение и освоение Урала в конце XI начале XVII в. Иркутск, 1990.

152. Огурцов А. Ю. Особенности русско-башкирского территориального спора в конце XVII в. // Проблемы истории Сибири: общее и особенное. Новосибирск, 1990.

153. Огурцов А. Ю. Штатная реформа 1736 1737 гг. и служилые казаки Западной Сибири.// Казаки Урала и Сибири в XVII - XX вв. Екатеринбург, 1993.

154. Огурцов А. Ю. Военно-инженерная политика России на юге Западной Сибири в XVIII в. // Автореферат диссертации на соискание ученой степени к. и. н. Свердловск, 1990.

155. Оренбургское казачье войско. История и современность. Челябинск, 1993.

156. Очерки истории Курганской области. Челябинск, 1968.

157. Очерки истории СССР. Вторая половина XVIII в. М., 1956.

158. Очерки по истории Башкирской АССР. Уфа, 1956.

159. Павлуцких Г. Г. Казаки и Южное Зауралье во второй половине XVIII -первой половине XIX вв // Казачество на государевой службе. Екатеринбург, 1993.

160. Павлуцких Г. Г. Южное Зауралье в конце XVIII первой половине XIX вв. // История Курганской области. Курган, 1995.

161. Паллас П. С. Путешествие по разным местам Российского государства. Спб, 1786.

162. Пермский край. Т. 2. Пермь., 1893.

163. Плотников Г.С. Очерки бедствий Далматовского монастыря и частию края с 1644 по 1742 г. Пермские губернские ведомости. 1869.

164. Плотников Г. С. Описание мужского Далматовского Успенского общежительного монастыря. Екатеринбург, 1906.

165. Покровский M. Н. Русская история с древнейших времен. М, 1965.

166. Покшишевский В. В. Заселение Сибири. Иркутск, 1951.

167. Попов Н. В. Н.Татищев и его время. М, 1861.

168. Попов Н.С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Спб, 1813. Ч. III.

169. Преображенский A.A. Урал и Западная Сибирь в конце XVI начале XVII в. М, 1972.

170. Потанин Н. И. Записки о Коканском ханстве (1829 1830) // ЗЗСОРГО. Омск, 1916. Кн. 38.

171. Пузанов В. Д. История Белозерского района XVII начала XX в. // Земля Курганская. Курган, 1995. Вып. 13.

172. Путинцев Н.Г. Хронологический перечень событий из истории Сибирского казачьего войска. Омск, 1891.

173. Разин Е. А. История военного искусства. Т. 1-3. Спб, 1994.

174. Раппопорт П. А. Очерки по истории русского военного зодчества X XIII вв. М.-Л, 1956.

175. Рахматуллин У. X. Крестьянское заселение Башкирии в XVII-XVIII в. // Крестьянство и крестьянское движение в Башкирии в XVII начале XX вв. Уфа.1981.

176. Руденко С.И. Башкиры. Историко-этнографические очерки. М.-Л, 1955.

177. Рычков П. И. Топография Оренбургской губернии. Оренбург, 1887.

178. Рычков П. И. История Оренбургская (с 1730 1750). Оренбург, 1896.

179. Рюмин А. А. История села Птичье в досоветский период // Земля Курганская. Курган, 1995. Вып. 13.

180. Рябков H. Г. Шадринск в летописном своде Успенского Далматова монастыря (1712 1818)// Шадринская старина. Шадринск, 1995.

181. Сабырханов А. Исторические предпосылки ликвидации ханской власти в Казахстане // Казахстан в эпоху феодализма (Проблемы этнополитической истории). Алма-Ата, 1981.

182. Самкова С. В. Мишкинский район в досоветский период // Земля Курганская. Курган. 1995. Вып. 11.

183. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1989. T. I.

184. Сулейменов Б. С. Басин В. Я. Казахстан в составе России в XVIII -начале XX в.

185. Полковник Сильверген. Тобольская губерния. // Военно-историческое обозрение Российской империи. Спб., 1849. Т. 17. Ч. 1.

186. Стариков Ф. М. Краткий исторический очерк Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1890.

187. Стрелкова И. Валиханов. М., 1990.

188. Сочнев M. Е. Шатровский район в досоветский период // Земля Курганская. Курган, 1996. Вып. 15.

189. Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири. Б/м., 1837. Кн. 1.

190. Серафимов А. Записка о Шадринском уезде Пермской губернии // Шадринская старина. Альманах. Шадринск, 1993.

191. Солодовникова JI. С. История земли Брылинской // Земля Курганская. Вып. 13. Курган, 1995.

192. Татищев В. Н. Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской // Избранные произведения. Л., 1979.

193. Титов Ю. Сибирь в XVII в. M., 1890.

194. Тобольские губернские ведомости. 1859. №22.

195. Тобольские губернские ведомости. 1873. № 21.

196. Тойнби А. Дж. Унификация мира и изменение исторической перспективы // Цивилизация перед судом истории. М., 1996.

197. Толыбеков С.Е. Кочевое общество казахов в XVII начале XX в. Алма-Ата, 1971.

198. Томилов Н. А. Тюркоязычное население Западно-Сибирской равнины в конце XVI первой четверти XIX вв. Томск, 1981.

199. Торнау H. Н. Сибирь и Туркестан. Спб., 1906. Ч. 2.

200. Усманов А. Н. Присоединение Башкирии к Московскому государству. Уфа, 1949.

201. Усманов X. Ф. Переход башкир к оседлому земледельческому хозяйству // Исследования по истории Башкирии XVII XIX вв. Уфа, 1973.

202. Усов Ф. Статистическое описание Сибирского казачьего войска. Спб., 1879.

203. Успенский Т. Очерк юго-западной половины Шадринского уезда // Шад-ринская старина. Хрестоматия. Шадринск, 1997.

204. Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1662-1664 гг. // Исторические записки. М., 1947. № 24.

205. Устюгов Н. В. Башкирское восстание 1737 1739 гг. M.-JT, 1950.

206. Устюгов Н. В. Башкиры // Очерки истории СССР XVII в. М., 1955.

207. Устюгов Н. В. Основные черты русской колонизации Южного Зауралья в XVIII в. // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961.

208. Фальк И. П. Записки путешествия. Спб., 1824.

209. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золо-тоордынских ханов. М., 1966.

210. Филоненко В. И. Башкиры // Вестник Оренбургского учебного округа. Уфа, 1913. №3-5.

211. Фишер И.Е. Сибирская история. Спб., 1774.

212. Халфин Н. А. Россия и ханства Средней Азии. М., 1974.

213. Храмы Шадринского уезда. Шадринск, 1994.

214. Чермак Л. Оседлые киргизы земледельцы на р. Чу и заметки о пути через Голодную степь, с картою // ЗЗСОРГО. Омск, 1900.

215. Чернавский Н. Оренбургская епархия в прошлом ея и настоящем. Оренбург, 1900.

216. Чернов В. А. Вооруженные силы русского государства в XV XVII вв. М., 1954.

217. Чернышев А. И. Общественное и государственное развитие ойратов в XVIII в. М., 1990.

218. Чернышев С.Ф. Наш край. Шатрово, 1993.

219. Чимитдорожиев Ш.Б. Взаимоотношения Монголии и Средней Азии в ХУП-ХУШ вв. М., 1979.

220. Чимитдорожиев Ш.Б. Взаимоотношения Монголии и России в XVII-XVIII вв. М., 1978.

221. Чупин Н. К. Географический и статистический словарь Пермской губернии. Т. 2. Вып. 4. Пермь, 1887.

222. Шадринское научное хранилище. Шадринск, 1924. № 3.

223. Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. Сургут, 1993.

224. Шиляев Э. Ю. Основание крепостей в Башкортостане при первых начальниках Оренбургской экспедиции (1734 1741). // Автореферат диссертации на соискание ученой степени к. и. н. Уфа, 1995.

225. Шишонко В.Н. Пермская летопись. Пермь, 1887, т. 5.

226. Шлепенков Е. В. Военно-оборонительная система Зауралья в XVII XIX вв. (по литературе) // Краведческий сборник, "Земля Курганская: прошлое и настоящее" (в дальнейшем просто Земля Курганская.). Курган, 1996. Вып. 17.294

227. Шмакова М. А. История Каргапольского района до 1917 г.// Земля Курганская. Курган, 1995.Вып. 13.

228. Шмидт Ю. Очерк Киргизской степи к югу от Арало-Иртышского водораздела в Акмолинской области // ЗЗСОРГО. Омск, 1894.

229. Шоинбаев Т. Ж. Добровольное вхождение казахских земель в состав России. Алма-Ата, 1982.

230. Шулдяков Н. А. Сибирское казачье войско // Известие Омского государственного историко-краеведческого музея. № 4. Омск, 1996.

231. Шунков В. И. Ясачные люди в Западной Сибири XVII в. // Советская Азия. 1930. № 5-6. М., 1930.

232. В. И. Шунков Присоединение и колонизация Сибири // Очерки истории СССР XVII в. М., 1955.

233. Шунков В. И. К истории крестьян Сибири в XVIII в.// Вопросы аграрной истории России. М., 1974.

234. Щур В. М. История Альменевского района до 1917 г. // Земля Курганская. Курган, 1995. Вып. 11.

235. Юдин В. П. Орды: белая, синяя, серая, золотая. // Казахстан, Средняя и Центральная Азия в XVI XVIII вв. Алма-Ата, 1983.

236. Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. Спб., 1892.

237. Яковлев В. В. История крепостей. Спб., 1995.