Национальный миф Танненберга и политическая культура Германии (1914-1934) тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Нагорная, Оксана Сергеевна

• Нагорная, Оксана Сергеевна
• кандидат исторических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Нагорная, Оксана Сергеевна

Введение

Глава I. Имперская политическая культура и национальное мифотворчество в период Первой мировой войны ф 1. Русский «паровой каток» в Восточной Пруссии. Горизонт ожиданий, и опыт войны ф 2. Танненберг 1914 - миф о битве или битва за миф. Культурные коды имперского офицерского корпуса

§ 3. Конструкции национального мифа и политическая практика в заключительный период Второй империи (1915-1918 гг.)

Глава II. Национальные мифы в политической культуре Веймарской республики

§ 1. Империя и республика.

Поиск континуитета и аспекты культурной легитимации $ 2. Восточно-прусский военный синдром в истории Веймарской республики

§ 3. Политическое инсценирование в Веймарской республике. Символьные формы и язык политической культуры. $ 4. Механизмы забывания и вытеснения в мифе. Трагедия генерала Людендорфа $ 5. Миф Танненберга как символ власти в раннем Третьем Рейхе

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Национальный миф Танненберга и политическая культура Германии (1914-1934)»

В череде исторических процессов и событий, определивших облик ушедшего столетия, политические, социальные и культурные переломы германской национальной истории, несомненно, наложили отпечаток на восприятие XX века остальным человечеством. На протяжении целой эпохи влияние Германии на мировую политику было большим, чем воздействие любого другого народа, неудивительно, что в ряде исследований последних лет этот период характеризуется как «немецкое столетие»1.

Для Германской империи как «опоздавшей нации», рожденной в конце долгого XIX века в условиях объединительных войн и форсированной модернизации, драматические коллизии первой половины века двадцатого стали внутренней необходимостью, высшим экзаменом для духа и пробой жизненных сил собственной особой культуры. За этот период немцы дважды бросали целому миру вызов и склонили его к новой «тридцатилетней войне»2. Они дважды ее проиграли, максимально исчерпав собственные ресурсы в первый раз и потерпев полное поражение во второй. Мир не был оздоровлен германским духом - вместо этого он был ввергнут в «век крайностей»3.

В ситуации военного и политического краха 1918 г., революционных потрясений, становления либерально-демократического режима, его свертывания и перехода к национал-социалистической диктатуре, вылившихся в ужасы новой мировой войны и массового уничтожения, коллективная идентичность германской нации остро нуждалась в стабилизации и выработке механизмов поддержки. От характера формировавшихся в этих условиях национальных символов, ритуалов и мифов зависело не только становление государственных институтов и определение внешнеполитических приоритетов, но и устойчивые структуры менталитета и политической культуры социума.

В связи с этим возникает необходимость культурно-исторического осмысления политической истории на основе анализа так называемых «символов вла

1 См.: Jaeckei Е. Das deutsche Jahrhundert. Stuttgart 1998.

2 См.: D. Papenfuss, W. Schieder (Hrsg.) Deutsche Umbrueche im 20. Jahrhundert. Boelau 2000. S. 3.

3 См.: Hobsbaum E. Das Zeitalter der Extreme. Weltgeschichte des 20. Jahrhunderts. Muenchen 1999. сти»1, наиболее мощными из которых являются национальные мифы, определившие аспекты и механизмы культурного перехода германского общества от политических структур империи к республиканской форме правления, а затем к тоталитарному государству. Культурный опыт германской нации, исторический путь которой на протяжении прошлого столетия часто совпадал и пересекался с российским, необходимо также учитывать при обращении к реалиям нашего современного общества, наиболее подверженного воздействию различных социальных, политических и национальных мифологем. Все вышесказанное обусловливает актуальность темы данного исследования.

Научное значение рассматриваемой проблемы состоит в нетрадиционном для отечественной исторической науки освещении континуитета германской и общеевропейской истории последней четверти XIX - первой половины XX века. Именно в этот период наблюдалась удивительная синхронность развития европейских государств, определявшаяся национальными идеями, политической радикализацией социума и отказом от демократических принципов. При выявлении причин склонности к авторитарному и тоталитарному характеру элементов политической культуры, проявившейся на европейском континенте в условиях цивилизационного кризиса, вызванного Великой войной, культурный опыт германской нации представляется наиболее репрезентативным. Осмысление национальных составляющих политической культуры Германии, механизмов ее формирования и трансформации позволяет объяснить слабость демократических традиций и преодолеть стереотипы о дисконтинуитете исторического процесса и особом пути германской нации.

Соответственно предметом данного исследования стали социокультурные аспекты и факторы континуитета германской политической культуры в период с 1914 по 1934 гг.

В связи с вышесказанным основной целью является культурно-исторический анализ наиболее мощного национального мифа Германии, сфор

1 См.: Hunt L. Symbole der Macht, Macht der Symbole. Die Franzoesische Revolution und der Entwurf einer politischen Kultur. 1990. S. 5. мированного в условиях Первой мировой войны, и его роли в качестве фактора преемственности германской политической культуры в первой половине XX века.

В соответствии с поставленными целями был выдвинут следующий комплекс задач: рассмотреть культурно-исторические условия складывания устойчивых образов войны и врага в массовом сознании германского «общества подданных», а также влияние ментальной карты и мест исторической памяти на массовую психологию и политические процессы; исследовать схему формирования устойчивых ментальных структур: горизонт ожиданий - пространство опыта - коммуникативная память-процесс инструментализации и вытеснения - культурная память (символы, ритуалы, мифы); раскрыть роль негативного и позитивного военного опыта в процессе формирования мифов национальной идентичности и структурных составляющих политической культуры Германии в период Первой мировой войны; выделить наиболее устойчивые и гибкие составляющие национального менталитета, определяющие редукцию реальности, формирование альтернативных стратегий выживания и культурные коды различных социальных групп в условиях военного краха империи в 1918 г. и становления республиканского государства; проследить внутреннюю логику, поэтику и иконографию национального мифа, трансформацию его структур, процессы вытеснения, а также особенности обратного воздействия мифологем на творцов и реципиентов политической культуры Веймарской республики; выявить элементы национального мифа Танненберга и политической культуры Германии в Веймарский период, обусловившие проблемы культурной легитимации, разрыв и континуитет имперских, республиканских и тоталитарных государственных институтов.

Таким образом, данная работа ориентирована, прежде всего, на исследование культурно-исторических процессов, что определило специфику применяемых методов. Нами учитывался общий конкретно-исторический характер исследования; междисциплинарность проблемы, требующей не только использования методов смежных научных дисциплин (культурологии, социологии и др.), но и их синтеза при главенстве собственно исторических методов; а также сравнительно-исторический, компаративистский тип исследования, определяющий специфику подходов к изучению проблемы.

В своем исследовании автор опирался на ряд методологических принципов, синтезировав идеи основных направлений культурной истории - исторической антропологии, истории опыта, культуры памяти, локальной истории - и социологии знания. Исследуемая проблема обусловила также применение методов общего характера: исторической реконструкции, сравнительного и стилистического анализа.

Центральным понятием выбранного нами синтетического подхода стала спорная, но вследствие своей многозначности методологически продуктивная категория политической культуры\ понимаемая как «ориентационный образец политического действия внутри политической системы»2.

При анализе социокультурных процессов важным методологическим принципом становится использование категории «опыта»3, активно применяемой на данный момент в культурно-исторических исследованиях1. Через призму этого понятия культура понимается не как инстанция, а как контекст, рамки, в которых существуют события, способы отношений и институты. Сложные для понимания и толкования индивидов ситуации упрощаются через повторение определенных действий, чем облегчается толкование действительности и

1 О категориях политической культуры см.: Rohe К. Politische Kultur und ihre Analyse. Probleme und Perspektiven der politischen Kulturforschung in: Historische Zeitschrift. Band 250 (1990). S. 321.

2 См.: Almond G. Politische Kultur-Forschung - Rueckblick und Ausblick, in: Schissler J. (Hrsg.) Politische Kultur in Deutschland. Opladen 1987. S. 27.

3 Подробнее к теории истории опыта см: Hartewig К. Erfahrungsgeschichte als Beitrag zu einer historischen Sozialwissenschaft der Interpretation in: Luedtke A. (Hg.) Alltagsgeschichte. Zur Rekonstruktion historischer Erfahrungen und Lebensweisen. Frankfurt/NY 1989. процесс поиска индивидуальной, групповой и коллективной идентичности. Не случайно основной акцент культурно-исторические исследований приходится на анализ культурных объективаций опыта: языка, риторики политических выступлений, памятников, а также символов, ритуалов и мифов2.

Продуктивным для разрешения поставленных перед данным исследованием задач являются базовые понятия социологии знания: культурная легитимация, институционализация, символьно-смысловые миры . Сопутствующими понятиями становятся культурные коды как устойчивые образцы толкования, в качестве же наиболее архаичной и действенной формы поддержки и легитимации символьно-смыслового мира определяются мифы.

При исследовании национальных измерений сообщества необходимо учитывать, что процесс самовосприятия любой нации начинается с деления на «мы» и «они» и способствует возникновению устойчивых образов врагов и друзей в национальном самосознании. Образ врага - схема, облегчающая моральную оценку ситуации, особенно в случае внешней угрозы, подготовку действий и восприятие конфликтов между различными системами ценностей. При рассмотрении значительной массы людей в экстремальной ситуации военных действий или межсистемного конфликта групповая редукция реальности приобретает еще большую значимость.

Особое значение при анализе факторов складывания континуитета получила методология направлений культурной истории, анализирующих культуру памяти4 и праздничную традицию5. Воспоминания относятся к важнейшим потребностям человека и образуют существенный элемент того, что называется

1 См., например: Sieder R. Sozialgeschichte auf dem Weg zu einer historischen Kulturwissenschaft? in: GG 20. 1994. S. 445.; Mergel T. Kulturgeschichte - die neue "grosse Erzaehlung"? in: Kulturgeschichte heute. Hrsg. von Hardtwig W. Und Wehler H.-U. Goettingen 1996. S. 43.

2 Подробнее об отражении культурной традиции нации в ритуалах и мифах см.: Koselleck R. Der politische Totenkult. Kriegsdenkmäler in der Moderne. München 1994; Ackerman V. Staatsbegräbnisse in Deutschland von Wilhelm 1. Bis Willy Brandt, in: Francois E. Nation und Emotion: Deutschland und Frankreich im Vergleich. 19 und 20. Jahrhunderten. Göttingen 1995. S. 312-362.

3 Бергер П. Лукманн Т. Общественное конструирование реальности. М., 1995; Luckmann Т. Persoenliche Identi-taet, soziale Rolle und Rollendistanz in: Marquard O. Identitaet. Muenchen 1979.

4 Подробнее к теории культуры памяти см.: Assmann А. Das Gedaechtnis der Orte; Assmann J. Kollektives und kulturelles Gedaechtnis. Zur Phaenomenologie und Funktion von Gegen-Erinnerung in: Orte der Erinnerung: Denkmal, Gedenkstaette, Museum / Gruetter T. (Hg.);

5 Duending D. Oeffentliche Festkultur. Politische Feste in Deutschland von der Aufklaerung bis zum Ersten Weltkrieg. Hamburg 1988. индивидуальной или коллективной идентичностью, становясь в условиях ценностного кризиса целого сообщества властным инструментом и средством господства1. Все созданные в определенный период текстовые и визуальные проявления политической деятельности, картины, памятники, праздничная традиция, ритуалы, а в известной степени и историческая наука, составляют культуру памяти отдельной нации и используются в ходе инсценирования политических ритуалов национального государства.

Хронологические рамки работы в целом охватывают 1914-1934 гг. Событийный ход Первой мировой войны в Восточной Пруссии в августе 1914 г. определил появление мифологем Танненберга и их дальнейшее развитие в целостный национальный миф в связи с необходимостью сохранения установок политической культуры Второй империи в условиях Веймарской республики. Конечным пунктом анализа определена дата похорон фельдмаршала Гинденбурга, когда структуры исследуемого национального мифа потеряли свое самостоятельное значение и были интегрированы в идеологию национал-социалистического государства. В связи с особенностями культурно-исторического подхода в работе существует значительное количество экскурсов в более ранние периоды истории Второй империи с целью выявления особенностей политической культуры, а также анализируются механизмы вытеснения национальных мифологем Танненберга в ФРГ в период после окончания Второй мировой войны.

Первая глава посвящена исследованию процессов трансформации имперской политической культуры в предвоенный период и в ходе Первой мировой войны в связи с появлением мощных структур национального мифа Танненберга. Во второй главе исследуются механизмы влияния имперских мифологем при попытках культурной легитимации новой, чуждой для большей части населения республиканской политической культуры, учитывая авторитарный характер наиболее мощного национального мифа в истории Германии первой трети XX века. Вместе с тем исследование закономерностей складывания и См.: Нить. ОрЛ. Бк. Б. 16. развития самого мифа как культурного феномена, внутренней логики его трансформации, внешнего выражения и условий поддержки его структур пронизывает всю работу, обеспечивая последовательность и логику изложения.

Степень изученности проблемы.

Учитывая значительный объем исследовательской литературы, посвященной анализу различных аспектов Первой мировой войны и Веймарской республики, целесообразной видится общая характеристика направлений германской и отечественной историографии, наиболее близких к проблематике данного исследования.

В период Веймарской республики развитие традиционных направлений германской историографии, оценивающих события Первой мировой войны, причины военного краха и становление республиканских структур было нарушено становлением тоталитарного режима и унификацией исторических подходов1.

После 1945 г., когда западногерманская интеллектуальная элита приступила к оценке кровавого кошмара преступлений национал-социализма, моральное потрясение было настолько велико, что в течение длительного периода интерес западногерманской историографии сосредоточился преимущественно на исследовании Третьего Рейха. Период с 1933 по 1945 гг. априори был характеризован как изолированный негативный феномен германской истории. При немногочисленных исследовательских попытках выявить взаимозависимость ее исторических периодов Веймарская республика называлась воплощением либеральных надежд 1848 г., и эта линия развития возобновлялась с 1945 г. Двенадцать лет гитлеровской империи интерпретировали как исключительное несчастье новейшей истории Германии, острейшее выражение ее дисконтинуите-тета2. Подробный анализ германской историографии и публицистики революционного и Веймарского периодов дан в работах Я.С. Драбкина Проблемы и легенды в историографии германской революции 1918-1919. M., 1990; Ю.Ф. Пленкова Мифы нации против мифов демократии. СПб., 1997. и др.

2 См.: Fischer F. Der Erste Weltkrieg und das deutsche Geschichtsbild. Duesseldorf 1977. S.350, а также Борозняк А.И. Искупление. Нужен ли России германский опыт преодоления тоталитарного прошлого? М., 1999.

Изменение подобного подхода произошло только в начале 60-х гг. с опубликованием монографии Ф.Фишера «Рывок к мировому господству»'. Вызвавшая первоначально взрыв возмущения широких общественных кругов и академической науки ФРГ, «контроверза Фишера» определила континуитет немецкой истории, объединив внешнюю политику Германии накануне и во время Первой мировой войны с внешнеполитическим целеполаганием Веймарской республики и Третьего рейха. С этого момента закончилась реставрационная фаза западногерманской германской исторической науки, и период с 1870 по 1945 гг. стал рассматриваться как единое историческое целое.

С подачи Ф.Фишера в исторической науке Западной Германии возникла дискуссия о так называемой теории «особого пути» Германии, который определил развитие страны и Европы в целом с момента появления Второй империи на политической карте. События 1918, 1933, 1945, а позднее 1989 гг. стали определяться как «переломные моменты германской истории» XX века .

Исследованию «германского вопроса» и проблем национального самосознания посвящены многочисленные работы В.Моммзена3 и Д.Лангевише4, анализу национальных символов и мифологических событий германской истории - монографии В.Фриндте и К. фон Кроскова5. Из обобщающих работ подобного характера следует отметить сборник эссе Т.Ниппердея «Размышления о германской истории»6, отличающийся своеобразной постановкой и разрешением вопросов о континуитете германской истории и гранях, определивших ее развитие. В ракурсе данного исследования особый интерес вызывает анализ политических и культурных аспектов вильгельминистского «общества подданных»7.

1 Fischer F. Griff nach der Weltmacht. Duesseldorf 1961.

2 Cm.: D. Papenfuss, W. Schieder. Opit.sit. S. IX.

3 Mommsen W. Nation und Geschichte. Ueber die Deutschen und die deutsche Frage, Muenchen 1990.

4 Langewiesche D. (Hg.). Umbrueche deutscher Geschichte: 1886/71 - 1918/19 - 1929/33. Tuebingen 1978.

5 Frindte W. Mythen der Deutschen. Deutsche Befindlichkeiten zwischen Geschichten und Geschichte. Opladen 1994; Kroskow C. von. Von deutschen Mythen. Rückblick und Ausblick, Stuttgart 1995.

6 Nipperdey T. Nachdenken ueber die deutsche Geschichte. Muenchen 1991

7 Cm.: Nipperdey T. War die wilchelminische Gesellschaft eine Untertanen-Gesellschaft in: Nipperdey T. Nachdenken ueber die deutsche Geschichte. Muenchen 1991. S.208-225.

Стремление определить степень участия германской политики в развязывании мировой катастрофы, а также причины военного и политического краха империи обусловили неутихающий интерес к истории Первой мировой войны и появление огромного количества исследований общего характера1. Значительная часть этих работ, созданная в русле военной истории , детально разрабатывала сюжеты, посвященные деятельности отдельных фронтов, корпусов и частей. Другая часть макроисторических исследований акцентировала внимание на статистических данных, масштабах потерь, деятельности полководцев3, экономических, политических и социальных процессах, происходивших внутри империи4, влиянии на эти процессы мероприятий тотальной милитаризации5.

Значительно позже, чем в других странах, в Западной Германии сложилось стремление осмыслить влияние Первой мировой войны на психологическое и духовное состояние индивида и социума в целом. В подобном ключе были рассмотрены два полюса восприятия окопной войны, постепенная трансформация ее образа в произведениях германских поэтов и писателей6. Одной из наиболее ярких работ последнего времени, анализирующих культурологичеп ские аспекты войны, является монография М.Экстайнса , рассматривающая противоречивое и трудное рождение современности в опыте Первой мировой сквозь призму европейского послевоенного общества.

В настоящее время в центре внимания германской историографии находится исследование несобытийных аспектов войны. При этом речь идет о междисциплинарном анализе, который наряду с исторической наукой охватывает

1 Geiss, J., Das Deutsche Reich und der erste Weltkrieg, München 1978; Kielmannsegg P. Deutschland und der Erste Weltkrieg. Stuttgart 1980; Piekalkiewicz J. Der Erste Weltkrieg. Düsseldorf 1988; Michalka W. Der Erste Weltkrieg: Wirkung, Wahrnehmung, Analyse. München 1994.

2 Uhle-Wettler F. Hoehe- und Wendepunkte deutscher Militaergeschichte. Mainz 1984; Klein P. Das Militär im Mittelpunkt sozialwissenschaftlicher Forschung.Baden-Baden 1998

3 Uhle-Wettler F. Erich Ludendorff in seiner Zeit. Soldat - Stratege - Revolutionaer. Ein Neuebewertung. Augsburg 1996.

4 Deist W. Militär, Staat und Gesellschaft. München 1991; Frevert U.(Hrsg.) Militär und Gesellschaft im 19. und 20. Jahrhunderten. Stuttgart 1997.

5 Mai G. Das Ende des Kaiserreichs: Politik und Kriegsfuhrung im Ersten Weltkrieg. München 1987.

6 Duesterberg I. (Hrsg.) Krieg und Literatur. Osnabrueck 1997; Fries H. Die grosse Katharsis. Der Erste Weltkrieg in der Sicht deutscher Dichter und Gelehrter. Konstanz 1995. 2. Bde; Hüppauf B. Ansichten vom Krieg: Vergleichende Studien zum Ersten Weltkrieg in Literatur und Gesellschaft. Königstein 1984. Vondung K.(Hrsg.) Kriegserlebnis: der Erste Weltkrieg in der literarischen Gestaltung und symbolischer Deutung der Nationen. Göttingen 1980.

7 Ekstein M. Tanz ueber Graeben: die Geburt der Moderne und der Erste Weltkrieg. Reinbek bei Hamburg 1990. смежные культурно-исторические дисциплины, а также философию, социологию, теологию. Возникновение подобного интереса во многом связано с переосмыслением самого понятия войны, ее структуры и роли в социокультурных процессах: война понимается не только как вооруженное противостояние, но скорее как сложное коммуникативное явление, которое влияет на ход исторического процесса и на развитие культуры в целом. Особое внимание уделяется инструментализации военного опыта, который через многочисленные средства опосредуются во всех структурных составляющих культуры определенного социума, инициирует восприятие и образцы мифов, отражается в науке, искусстве и коллективном опыте, политической культуре и общественном мнении. В русле подобного подхода созданы коллективные монографии, объединившие труды наиболее известных и продвинутых исследователей мировых войн (Г. Хиршфельда, Г. Крумайха, Д.Лангевише, Х.-П. Ульмана1), а также обобщающий анализ влияния опыта обеих мировых войн на социальное сознание л

Р.Козеллека ).

Применение методологического подхода культурной истории позволило разглядеть в войне еще одну реальность: наличие условий экстремальной ситуации, необходимых для возникновения интегративных процессов в сознании нации и структурирования реальности в набор определенных образцов толкования и поведения. Сформированные в условиях боевых действий стратегии выживания способны при целенаправленной идеологической обработке перерасти в так называемые «мифы битв». Германская историография традиционно рассматривала две наиболее ярких мифологических конструкции, сложившихся в Первую мировую войну в условиях Западного фронта: легенду о бесстрашных резервистах в сражении при Лангемарке3 и образ солдатской стойкости ис

1 Linden M. van der. Kriegsbegeisterung und mentale Kriegsvorbereitung. Berlin 1991; Hirschfeld G./Krumeich G./Langewiesche D./Ullmann H.-P. Kriegserfahrungen. Studien zur sozial- und Mentalitätsgeschichte des Ersten Weltkrieges, Essen 1997.

2 Koselleck R. Der Einfluss der beiden Weltkriege auf das soziale Bewußtsein in: Wette W. (Hrsg.) Der Krieg des kleinen Manns. München 1992. S.324-343.

3 Koebner T. Mit uns zieht die neue Zeit: der Mythos Jugend. Frankfurt am Main 1985; Unruh K. Langemark. Legende und Wirklichkeit. Koblenz 1986. тинных германцев в кровавой мельнице Вердена1. Одна из последних работ Б. Хюппауфа , посвященная этим сюжетам, анализирует использование этих конструкций идеологами национал-социалистического государства в качестве исторического обоснования футуристической концепции нового человека.

В отдельную группу необходимо выделить исследования Т. Райтеля, В.Крузе, О'Салливана3, посвященные анализу складывания и трансформации устойчивых образов врага в массовом сознании определенной нации, а также их влияния на формирование национальной политической традиции.

Особый вклад в исследование войны как социокультурного феномена внесло направление микроистории, которое позволило избавиться от своеобразной односторонности исторического анализа, уделявшего внимание лишь великим картинам побед и поражений, деятельности полководцев и политической элиты. Через освещение негероических картин голода, болезней, страданий данное направление открыло перспективу исследования военной повседневности, переживаний отдельного "маленького" человека, будней различных социальных групп в условиях войны. Одной из наиболее значительных публикаций этого течения являются коллективные монографии под редакцией В. Ветте4, Г.Хиршфельда5, Б.Ульриха6, посвященные восприятию Первой мировой войны рядовыми обывателями, перенесшими свой опыт на сознание современного поколения.

Оставляя неизгладимый след в сознании и культуре отдельного сообщества, война меняет также и соотношение его тендерной конструкции, стимулируя процессы эмансипации7 и сдвиги социальных структур. Тендерные иссле

1 Werth G. Verdun. Die Schlacht und der Mythos. Regensburg 1979.

2 Hüppauf B. Schlachtenmythen und die Konstruktion des „Neuen Menschen" in: Kriegserfahrungen. Studien zur Sozial- und Mentalitaetsgeschichte des Ersten Weltkriegs / Hg. von Hirschfeld. Essen 1997. S. 238-276.

3 O'Sullivan D. Furcht und Faszination: deutsche und Britische Rußlandsbildern 1921-1933. Köln 1996;Raithel T. Das „Wunder" der inneren Einheit: Studien zur deutschen und französischen Öffentlichkeit bei Beginn des Ersten Weltkrieges, Bonn 1996; Kruse W. Eine Welt von Feinden. Der Große Krieg 1914-1918. Frankfurt am Main 1997; Scherrmann M. Feindbilder in der wuerttembergischen Publizistik 1918-1933: Russland, Bolschewismus und KPD im rechtsliberalen "Schwaebischen Merkur" in: Hirschfeld G./Krumeich G./Langewiesche D./Ullmann H.-P. Kriegserfahrungen. Studien zur sozial- und Mentalitätsgeschichte des Ersten Weltkrieges, Essen 1997. S. 388- 397.

4 Wette W. (Hrsg.) Der Krieg des kleinen Manns. München 1992.

5 Hirschfeld G., Krumeich G.(Hg.) „Keiner fühlt sich hier mehr als Mensch." Erlebnis und Wirkung des Ersten Weltkrieges. F/M 1996.

6 Ulrich B. Frontalltag im Ersten Weltkrieg. Wahn und Wirklichkeit. Frankfurt am Main 1994.

7 Cm.: Frauen in den Kriegen des 20. Jh. Stuttgart 1994. дования, первоначально заявленные как описание лишь женской истории, постепенно восполняют некую односторонность своего анализа обращением к соотношению реалий двух полов в типичных и экстремальных для социума ситуациях. Подобное измерение войны отражено в работах Т. Кюне1 и У.Планерт , анализирующих трансформацию «мужественности» в условиях окопной войны, а также ее влияние на послевоенное устройство общества.

Рассмотрев поток отдельных работ и целых направлений германской историографии, исследующих различные аспекты истории Первой мировой войны, необходимо отметить, что основное внимание в этих исследованиях уделяется военным и культурным аспектам Западного фронта, детальный же анализ мифологем Восточного фронта чаще всего остается вне пределов внимания авторов.

Развитие в германской исторической науке направления локальной истории определило появление значительного количества общих работ по истории отдельных регионов Германии, включая фундаментальные издания и отдельные очерки по истории Восточной Пруссии3. При описании событий Первой мировой войны на территории провинции авторы в большинстве своем подвержены влиянию устойчивых мифологем и идут за источниками, трактуя массовый психоз, вызванный оккупацией, как адекватную реакцию на действительные зверства русских казаков по отношению к гражданским лицам. Исключение составляет небольшая статья

П. Яна4, в которой автор освещает особенности и причины столь яркой социопсихологической реакции населения Восточной Пруссии на вторжение русских армий, учитывая исторический опыт немцев времен Семилетней войны, укоренившийся в национальном сознании. Kuehne T. (Hrsg.). Maennergeschichte. Geschlechtergeschichte. Maennlichkeit im Wandel der Moderne. Frankfurt am Main 1996.

2 Planert U. Antifeminismus im Kaiserreich. Goettingen 1999.

3 Hossbach F. Die Schlacht um Ostpreußen. Überlingen 1951; Gause F. (Hg) Ostpreußen. Leistung und Schicksal. Essen 1958; Bookman H. (Hrsg.). Deutsche Geschichte im Osten Europas, Bd.l. Ostpreußen und Westpreußen. Berlin 1992; Groeben K. Das Land Ostpreussen. Selbsterhaltung, Selbstgestaltung, Selbstverwaltung. Kiel 1993;Gorning, G. Das nördliche Ostpreußen gestern und heute- Eine historische und rechtliche Betrachtung. Bonn 1995.

4 Jahn P. „Zarendreck, Barbarendreck - Peitsch sie weg!". Die russische Besetzung Ostpreußens 1914 in der deutschen Öffentlichkeit, in: August 1914: ein Volk zieht in den Krieg, Berlin 1989.

В значительном объеме работ, анализирующих положение отторгнутой Восточной Пруссии в период Веймарской республики, выделяется фундаментальный труд Д.Хертц-Эшенроде «Политика и сельское хозяйство Восточной Пруссии в 1919-193Orr.»1. Автор традиционно для германской историографии рассматривает отрицательное влияние интересов сельскохозяйственных магнатов провинции и их консервативных воззрений на процесс становления Веймарской демократии. Анализ коллективного сознания жителей провинции в пеО риод Веймара представлен в работах польского исследователя Р.Трабы , обращающегося к проблемам польско-германских взаимоотношений и синдрому польской опасности.

Среди многочисленных исследований, посвященных рассмотрению становления, развития и свертывания демократических институтов Веймарской о республики наибольший интерес с позиций данной работы вызывают монографии Г. Нейдхарта4, анализирующего проблемы и способы инструментали-зации военного опыта в политической действительности республики, и К.Зонтхаймера5, отразившего идеологемы антилиберально настроенных социальных слоев, включая офицерский корпус, консервативные, монархические и праворадикальные группы.

Личность и деятельность президента Гинденбурга всегда находились в центре внимания немецких биографов и историков. Значительный период оценки исследователей являлись отражением политической и идеологической конъюнктуры. Так, из академических историков социалистического направления, публиковавшихся в ГДР, наиболее активно образ фельдмаршала-политика эксплуатировал В.Руге1, обвинивший Гинденбурга в недальновидности, неспособности разрешить проблемы республики и приходе к власти национал-социалистов. В западногерманской исторической науке подобный подход гос

1 Hertz-Eichenrode D. Politik und Landwirtschaft in Ostpreußen 1919-1930. Köln 1969.

2 Traba R. Kriegssyndrom in Ostpreussen. Ein Beitrag zun kollektiven Bewusstsein der Weimarer Zeit in: Duesterberg I. (Hrsg.) Krieg und Literatur. Osnabrueck 1997.

3 Gradmann C. (Hrsg.). Das Ende der Weimarer Republik und die national-sozialistische Machtergreifung. Heidelberg 1994.

4 Neidhart G. (Hrsg.) Lernen aus dem Krieg? Deutsche Nachkriegszeiten 1918 und 1945. München 1992.

5Sontheimer K. Antidemokratisches Denken in der Weimarer Republik. München 1968. л подствовал вплоть до 70-х гг. благодаря работам В.Хубатча , объявившего Гин-денбурга «могильщиком империи и республики» . Только после пересмотра идеологических ориентиров стал возможным объективный анализ отдельных аспектов деятельности Гинденбурга как полководца и политика4.

Дискуссия об ограниченности подходов политической и социальной истории, развернувшаяся в германской историографии в конце 70-х гг., и последовавшее привлечение междисциплинарных методов способствовали появлению ряда исследований, посвященных символическому оформлению культа Гинденбурга. Первым шагом стал небольшой по объему аналитический очерк Г.Фишера5, осветившего некоторые аспекты истории и иконографии мемориала битвы при Танненберге как выражение культа фельдмаршала. Более объемной и фундаментальной работой является вышедшая несколько лет назад монография историка архитектуры Й.Титца6, посвященная проектированию, финансированию, строительству и переделке самого значительного архитектурного сооружения, созданного в Германии в первой половине XX века7. * *

С момента возникновения советской исторической науки и военной истории Первая мировая война, поражения в которой были компенсированы успехами в войне гражданской, рассматривалась как фактор милитаризации общества и своеобразный учебник на случай грядущей империалистической войны1. До начала Великой Отечественной войны в СССР была опубликован целый ряд книг и военно-исторических очерков, посвященных анализу боевых действий Восточного и Западного фронтов, тактике командования, анализу роли самодержавия в поражении русских армий и империалистическому характеру войны

1 Rüge W. Hindenburg: Porträt eines Militaristen. Berlin 1974.

2 Hubatsch W. Hindenburg und der Staat. Göttingen 1966.

3 См. Также: Barch-MA. N 429/21. B1.2.

4 Rauscher W. Hindenburg. Feldmarschall und Reichspräsident. Wien 1997;Zaun H. Paul von Hindenburg und deutsche Aussenpolitik 1925-1934. Koeln 1999.

5 Fischer H. Tannenberg-Denkmal und Hindenburgkult. Hintergründe eines Mythos in: Studien zur Kunst- und Kulturgeschichte. Bd.8: Unglücklich das Land, das Helden nötig hat. Hg. von Huett M. Marburg 1990.

6Tietz J. Das Tannenberg-Nationaldenkmal. Architektur, Geschichte, Kontext. Berlin 1999.

7 См.: Ebenda. S. 3. в целом . Одновременно отдельные аспекты Первой мировой войны были изъяты из обсуждения, поэтому в течение определенного периода советская историческая наука обходила стороной идеологические элементы темы Восточного фронта, в том числе битву при Танненберге и ее мифологизацию в период Веймарской республики.

Отдельным направлением в русской историографии 1920-1930-х гг. стала историческая школа эмиграции, анализирующая травматические для российской армии события на Восточном фронте в фундаментальных работах, публицистических очерках и эссе3. Однако вынужденная рефлексия по поводу негативного военного опыта, заставляла русскую военную эмиграцию непроизвольно создавать собственные мифологемы, вытесняя действительные образы и заменяя их устойчивыми образами и культурными кодами. Поля битв в Восточной Пруссии рассматривались как начало трагедии русской императорской армии, поэтому действительные события оккупации и истинные причины поражения в битве при Танненберге остались вне пределов объективного исторического анализа.

Господство политической истории в советской исторической науке обусловило общий характер исследований проблематики Первой мировой войны4: опубликованные в данный период монографии обращались в основном к изложению фактов и статистических данных, а также к исследованию причин и последствий войны с точки зрения классового подхода. Социальные, психологические и культурные черты цивилизационного кризиса, которым Первая мировая война стала для стран Запада, оставались вне пределов рассмотрения.

1 Подробнее см.: Никонова О.Ю. Инструментализация военного опыта в СССР в межвоенный период / Человек и война (Война как явление культуры). Сборник статей/ Под ред. Нарского И.В., Никоновой О.Ю. M., 2001. С. 378-379.

2 См., например: Вацетис И. Боевые действия в Восточной Пруссии (действия Первой и Второй русских и Восьмой германской армий). M., 1923; Восточно-Прусская военная операция. Сборник схем к документам. М., 1939.

3 Головин H.H. Русская армия в мировой войне. Berlin 1931; Noskoff А. Der Mann, der Tannenberg verlor. Berlin 1930;

4 История Первой мировой войны. В 2-х тт. М., 1975; Первая мировая война. В 2-х тт. М., 1983; Первая мировая война: Дискуссионные проблемы истории (Отв. ред. Ю.А.Писарев и В.Д. Мальков). М., 1994.

Первой попыткой проанализировать Великую войну под иным углом зрения стала коллективная монография под редакцией В.Д.Малькова1, в которую вошли не только исследования культурных проявлений европейского наи ционализма, но и статьи Р. Бенедикта , анализирующая школьные учебники по истории в Германии перед началом Первой мировой войны и систему идеологической милитаризации населения, и С.Нелиповича , рассматривающая Бру-силовский прорыв как объект мифологизации.

Исследования особенностей массового сознания, исторической психологии отражены в работах Е.С.Сенявской4, которая на основе анализа российских войн XX века рассматривает проблемы воздействия экстремальных пограничных ситуаций и окопной войны на ментальные структуры комбатантов. Однако, несмотря на значительный интерес российского исторического цеха к социальным и психологическим параметрам военных действий в последние годы, объем исследований культурного измерения Первой мировой войны на материале Германии минимален5. Одной из немногочисленных попыток стал выход сборника «Человек и война» по итогам международной научной конференции6, состоявшейся в Челябинске в 2000 г.

Политические и экономические аспекты Веймарской республики, свертывание демократических институтов и конституции, становление национал-социалистического режима находились в центре постоянного внимания отечественной германистики7. Наиболее разработанными оказались проблемы Но

1 Первая мировая война - пролог XX века. (Отв. ред. В.Д.Мальков). М., 1998.

2 Бенедикт Р. Немецкий менталитет и происхождение двух мировых войн / Первая мировая война. С. 504-515.

J Нелипович С. Брусиловский прорыв как объект мифологии/ Там же. С. 632-634.

4 Сенявская Е.С. Человек на войне. Историко-психологические очерки. М., 1997; Сенявская Е.С. Психология войны в XX веке: Исторический опыт населения России. М., 1999; Сенявская Е.С. Образ врага в сознании участников Первой мировой войны// Вопросы истории. 1997. № 3. С. 140-145.

5 Исключение составляет анализ складывания образа врага в сознании русского народа в ст.: Сергеев Е.Ю. Военно-политическая элита Российской империи о «внешней угрозе» с Запада накануне Первой мировой войны II Нов. и новейш. истор. 2000. № 5.

6 Человек и война (Война как явление культуры). Сборник статей/ Под ред. Нарского И.В., Никоновой О.Ю. М., 2001.

7 Панкевич Ф.С. Капповский путч в Германии, М., 1972; Драбкин Я.С. Становление Веймарской республики. М., 1978; Веймарская республика: история, источниковедение, историография: Межвуз.сб.науч.тр./Ивановский гос.пед.ин-т [Редкол.: И.Я.Биск и др.]. Иваново, 1987; Классовая борьба в Германии в период империализма, 1900-1945 г.: Межвуз. сб.науч.тр./ Челяб.гос.пед.ин-т. [Редкол.: Цфасман А.Б. и др.]. Челябинск, 1988; Веймар и Бонн. Опыт двух германских демократий и современная Россия / Ред. кол. Я.С. Драбкин и др. М., 1996; Терехов О.Э. Веймарская республика в Германии (1919-1933) в отечественной историографии 20-30-х гг. Дисс.канд.ист.наук, Кемерово, 2002; Ткачев С.М. Левый либерализм и проблема утверждения Веймарской деябрьской революции 1918 г., классовой борьбы, революционной ситуации 1923 г. и деятельности политических партий. Труды данного направления традиционно рассматривали историческую проблематику в макроисторическом ракурсе, отрицательно оценивая характер государственной деятельности второго президента Веймарской республики, также однозначно обвиняя его в безволии и в содействии приходу национал-социалистов к власти. Особенности континуитета Второй империи, Веймарской республики и Третьего Рейха, как и аспекты микроистории и культурной истории, анализ менталитета остаются в отечественной историографии наименее разработанными.

Практически единственной до последнего времени работой культурологического характера по германской истории XX века оставался аналитический очерк И.В.Млечиной1, акцентировавшей внимание на осмысление «уроков Веймарской республики» в общественно-политическом, социально-психологическом ракурсах. Исследовательница делает основной акцент на рассмотрении отражения эпохи в литературных произведениях и искусстве, затрагивая при этом и некоторые аспекты социальной и политической культуры.

Концептуально сходным с данной работой исследованием является монография Ю.Ф.Пленкова1, рассматривающего влияние мифов на политическую культуру Веймарской республики как фактор свертывания демократии и становления национал-социалистического государства. Данная работа носит фило-софско-социологический характер, уделяя значительное внимание национальным мифологемам «консервативной волны»: идее «дольхштоса», работам Э.Юнгера, антилиберализму и антисемитизму. Однако автор, рассматривая интеллектуалов-творцов мифов и их произведения, не анализирует аспекты иконографии мифов, противоречия и трансформацию их структур, смешивая во многом понятия политической идеологии и национальных мифов. Описывая корни германского национализма, идеи 1914 г. и фёлькишское движение, он оставляет за пределами своего анализа непосредственно военные мифы, в том мократии (1918-1925 гг.). М., 1997; Он же. Политические партии Германии в период становления Веймарской республики. Челябинск, 2000 и т.д.

1 Млечина И.В. Уроки немецкого. Век XX. М., 1994. числе и миф Таниеиберга, ставший во многом основой континуитета Второй империи, Веймарской республики и Третьего Рейха.

В целом при обзоре отечественной историографии по интересующим нас вопросам необходимо подчеркнуть, что при всем интересе советской и российской германистики к данному периоду немецкой истории и многообразии опубликованных исследований, культурно-исторические аспекты оставались до сих пор вне пределов научного анализа. * *

Источниковую базу исследования составил широкий круг разнообразных видов и категорий источников, большая часть из которых впервые вводится в научный оборот. Несмотря на широкомасштабную деятельность по публикации источников, проводимую в Германии, формирование академических изданий происходило чаще всего по тематическому принципу2, в результате чего многие материалы, интересовавшие автора данной работы, остались вне пределов внимания немецких специалистов. Кроме того, определенные методы, выбранные для решения поставленных перед исследованием задач, потребовали рассмотрения широко известных материалов в новом ракурсе и контексте.

Специфика исследования, ориентированного на изучение феноменов коллективного и индивидуального сознания и его мифологизации, культурных проявлений общественной деятельности, подразумевает обращение к источникам как официального, так и личного характера.

Данное исследование апеллирует прежде всего к архивным материалам немецкой стороны, находящимся в Тайном архиве прусского культурного ведомства (Берлин-Далем), в Федеральном архиве Германии (Берлин-Лихтерфельде) и Военном архиве во Фрайбурге , а также к опубликованным

1 Пленков Ф.Ю. Мифы нации против мифов демократии. СПб., 1997.

2 См., например: Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Die Kabinette Bruenning. Bearbeiten von Koops T. Bd.

II. Boopard am Rhein 1982; Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Die Kabinette Bruenning. Bearbeiten von Koops T. Bd. II. Boopard am Rhein 1982; Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Die Kabinette Marx III und IV. Bd.I. Boopard am Rhein 1988; Akten der Reichskanzlei. Regierung Hitler 1933-1938. Bd.II. Boopard am Rhein 1990; Deutsche Geschichtsquellen des 19. Und 20. Jh. Berlin 1986. Bd. 48.; Deutsche Quellen zur Geschichte des Erste Weltkrieges. Hg. W. Bihl. Darmstadt 1991 и т.д.

3 Geheimnes Archiv Preußischer Kulturbesitz (далее - GStA); Bundesarchiv Berlin-Lichterfelde (далее - Barch); Bundesarchiv - Militaerarchiv Freiburg (далее - Barch-MA). источникам и печатным произведениям, вышедшим в значительном количестве в Германии с 1913 по 1939 гг.

После объединения Германии в 1990 г. в немецких архивах началась интенсивная работа по объединению архивной системы бывшей ГДР и ФРГ, что повлекло за собой пересмотр структуры отдельных хранилищ, объединение или размежевание отдельных фондов. Этот масштабный процесс не завершился до сих пор, поэтому фонды трех архивов часто дублируют или, наоборот, взаимодополняют друг друга. В связи с вышесказанным анализ источников в данной работе построен в соответствии с проблемным принципом.

Большая часть германских архивных документов периода Первой мировой войны была утрачена при бомбардировках Потсдама союзниками в 1945 г. Доступный на сегодняшний день комплекс официальных военных источников составляет частично сохранившиеся в Национальном архиве Вашингтона копии рукописных военных дневников армий и сообщений, которые в 1926-29 гг. были созданы благодаря работе американской исторической комиссии в Имперском архиве Германии и переданы в германские архивы после образования ФРГ, а также копии документов, переданные в Федеральный архив из частных владений и военно-исторического исследовательского ведомства. Таким образом, говорить о всеохватывающей базе официальных военных источников невозможно: речь идет только об очень разрозненных, случайно сохранившихся материалах из архива верховного командования и делопроизводства отдельных дивизий, отрывках из официальной переписки. Внутри этой группы источников можно особо выделить общие военные акты, сохранившиеся в фондах Старой и Новой имперских канцелярий, отрывки из полевых дневников 8-ой германской армии с 1914 г. и армий Западного фронта в период с 1916 г., военные сообщения из правительственных округов оккупированной Восточной Пруссии, приказы, наградные материалы.

Разнообразные материалы пропагандистского характера: речи политических и военных деятелей, переписка, агитационные плакаты и листовки, материалы прессы - даже при определенном методологическом подходе могут не дать объективной информации. Однако их использование особенно важно при попытке реконструкции культурных кодов, устойчивых образов толкования событий и шаблонов поведения, механизмов формирования героических символов и структур национальных мифов в рамках определенной политической культуры. Уникальным источником, позволяющим выявить структуры повседневности оккупированной Восточной Пруссии, идеологические установки русской стороны в отношении гражданского населения захваченных территорий, а также стратегии выживания, выработанные жителями провинции и положенные позже в основу национального мифа, являются подборки газет и информационных плакатов, выпускавшихся в провинции в период пребывания русских армий, а также после ее освобождения. К этой же группе относятся многочисленные издания пропагандистского характера, опубликованные во

12 3 время войны , в период республики и раннего Третьего Рейха .

Для изучения внешнего культурного оформления процесса мифотворчества, способов формирования и поддержки символьно-смысловых структур национального мифа и политической культуры большое значение приобретают документы визуального характера: эскизы, наброски и изображения (фотографии) памятников, карикатуры и газетные зарисовки, плакаты, рекламные изображения и т.д. Так, в фонде делопроизводства Новой имперской канцелярии содержаться материалы о создании мемориала Танненберг, а также документы о наименовании его имперским мемориалом. Значительную ценность при анализе иконографии данного памятника представляет популярное издание, вы

1 См, например: Krieg und Sieg 1914 nach Berichten der Zeitgenossen, Berlin 1914; Brackmann A. Ostpreussische Kriegshefte auf Grund amtlicher und privater Berichte. Erstes Heft: Die August- und Septembertage 1914. Berlin 1915; Fischer-Craudenz P. Bei Tannenberg 1914 und 1410. Lissa i.P. 1915; Häckel E. Englands Blutschuld am Weltkriege. Eisenach 1914; Haller. J., Prof. Dr., Deutschland und Russland, in: Durch Kampf zum Frieden. Tübingener Kriegsschriften. Heft IX. Tübingen 1915; Bierfreund, M., Meine Erlebnisse als Gouverneur von Istenburg während des Russeneinfalls. Würzburg 1916; Ganyhofer L. Bei den Heeresgruppen Hindenburg und Makensen. Stuttgart 1916; Knöppel A. Barbaren. Berlin 1916; Skowronnek F. Hindenburg als der Befreier des deutschen Ostens. Berlin 1916; Bauer O. Der große Krieg in Feld und Heimat. Erinnerungen und Betrachtungen. Berlin 1917; Hedin E. Bei Feldmarschall Hindenburg. // Hindenburg-Kalender fuer Volk und Heer. 1917 и т.д.

2 Freud, E. Tanneberg 1914. Führer durch das Schlachtfeld und die Friedhöfe. Hohenstein 1927; Beumelburg W. Die staehlernen Jahre. Das deutsche Buch vom Weltkrieg. Oldenburg 1929; Gayl W. Die Not Ostpreussens. Zeitfragen deutscher Kultur. Berlin 1929.

3 Haefen H.C. von, Hindenburg und Ludendorff als Feldherren. Berlin 1934; Bircher E. Krieg ohne Gnade. Von Tannenberg zur Schlacht der Zukunft. Zuerich 1937;Tannenberg. Deutsche Schicksal. Deutsche Aufgabe, Berlin 1939 и т.д. пущенное под патронажем самого А.Гитлера и содержащее сведения о создании памятника, наброски архитекторов и многочисленные фотографии1. Также автором были использованы многочисленные военные, праздничные и юбилейные издания газет и журналов, изобилующие образами политической иконографии.

При освещении роли общественных организаций военного и фёлькиш-ского характера в формировании континуитета политической культуры ранней и поздней Веймарской республики была использована документация Стального шлема, Союза Таннеберга, Добровольческого корпуса, Германского союза защиты, рейхсвера. Данные фонды в разрозненном виде хранятся во всех трех архивах, и при обобщении представляют собой богатый материал о создании формирований, их социальной базе, степени их легитимности в глазах государственных органов и общественности, а также о юбилеях и празднованиях, посвященных знаменательным датам военной истории.

Изучение субъективной реальности, какой являются культурные коды и ментальные установки отдельных реципиентов политической культуры и национальных мифов, возможно главным образом на основе субъективных источников. Поэтому помимо официальных в основу исследования были положены источники личного происхождения, освещающие мотивацию действий как создателей, так и потребителей культуры "изнутри" (письма, дневники, воспоминания).

Так, например, в фонде Прусского культурного ведомства (GstA. НА. XX. Rep. 235) сохранились часть документов из огромного собрания провинциального военного архива Кенигсберга. Дела Nr. 1-14 и Nr. 1-219 - письменные свидетельства очевидцев русского вторжения по двум округам: Петербург и Ио-ганнесбург. Использованные нами материалы представляют собой рукописный вариант, что затруднило работу иностранного исследователя. Формирование данного архива задумывалось как государственное мероприятие и началось сразу же после снятия русской оккупации с провинции. Подобное, с точки зре

1 См.: Buchheit, G. Reichsehrenmal Tannenberg: seine Entstehung, seine endgültige Gestaltung und seine Einния «устной истории», во многом искусственное конструирование источника позволяет сделать обоснованные выводы о феномене массового сознания и действительных масштабах психологической катастрофы, возникшей при столкновении с действительным военным опытом. Кроме того опора на источники данного характера позволяет исследовать процессы стремительного возникновения и распространения национальных мифов.

В фондах архивов сохранились также так называемые «наследия» в виде особых подборок газетных и журнальных статей, черновиков воспоминаний с собственноручной правкой авторов, фотографий и переписки. Автором использовались личные фонды генералов Эриха Людендорфа, Германа фон Франсуа, Макса фон Хофманна и генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга (соответственно: ВагсЬ-МА. N 77; N 274; N 37; N 429). Кроме того, в течение 1920-х гг. в Германии были опубликованы воспоминания всех мифотворцев Таннен-берга (Гинденбурга, Людендорфа, Хоффмана, Франсуа и т.д.)1. Сравнение изданных материалов с черновиками позволило определить механизмы консервации, вытеснения или актуализации опыта, а также его оформления в структуры коммуникативной и культурной памяти.

В целом, разнородный характер источников, привлеченных для решения поставленных в исследовании задач, потребовал дифференцированного подхода к их изучению и использованию. В своей совокупности использованные источники составили уникальный комплекс взаимосвязанных и взаимодополняющих документов, позволяющих решить намеченные в данном исследовании задачи. zelkunstwerke. München 1936. См, например: Hindenburg Р. Aus meinem Leben. Leipzig 1920; Hoffmann M. Tannenberg wie es wirklich war. Berlin 1926; Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann. Berlin 1929. Bd.2.; Ludendorff E. Kriegsführung und Politik. Berlin 1922; Ludendorff E. Meine Kriegserinnerungen 1914-1918. Berlin 1919.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Нагорная, Оксана Сергеевна

Заключение

Финал долгого XIX века был ознаменован в Германии процессами ускоренной и неравномерной модернизации. Взрывные темпы развития экономики повлекли за собой глубинную перестройку не только политических, но и социальных структур. Германская империя, как и многие страны Европы, тяжело переживала переходную эпоху: на этом этапе, когда реалии традиционного общества еще не канули в прошлое, а новое индустриальное уже утверждалось в различных сферах жизни, в сознании индивидов возник социально-психологический вакуум, который потребовал своего заполнения. В качестве поддержки пошатнувшегося символьно-смыслового мира необходимо было использовать новые ментальные конструкции, идею, которая смогла бы сохранить единство общества в переходный период. Именно поэтому в конце XIX и начале XX века в Германии, как и в большинстве европейских стран, интенсивно формировалось национально-государственное сознание, использовались национальные пароли, которые позволяли управлять внутриполитическими процессами.

Благодаря Реформации в Германии возникло особое миропонимание со стремлением к индивидуализму и гармонии, поиску конечной истины и стабильности. Так, наряду с неспособностью преодолевать конфликты путем парламентского компромисса, развилась специфическая политическая культура, получившая в исторической науке определение «гомогенное общество подданных». Авторитарное национальное государство стало хранителем безопасности и воплощением веры, его статус-кво не позволено было нарушать.

Военный характер объединения германских земель и первенство Пруссии в образованной империи определили военнизированный облик национально-государственных мифологем и складывание определенных образцов толкования и поведения. Особую роль в ментальной карте и в представлении об исторических корнях молодого государства играли восточные провинции: Вое-, точная и Западная Пруссия, Силезия - носители славного военного опыта и опора милитаристских ценностей общества. В напряженный период накануне

Первой мировой войны горизонт ожиданий, сложившийся на основе героических самопредставлений и образов врага, стал фундаментом гражданского мира и причиной необычайного воодушевления городских слоев в связи с началом военных действий.

Несмотря на то, что культурные коды бесконфликтного государства подданных оставались действенными в начальный период Первой мировой войны, на этапе усиленной милитаризации, в ситуации военного краха и хаосе революции, дерез провозглашение республики Германии пришлось стать представителем западной цивилизации, против ценностей которой немецкая нация вела многолетнюю кровопролитную войну. Однако слабое государство Веймара, раздираемое политическими, экономическими и социальными противоречиями, не смогло заменить либеральными ценностями установки имперской политической культуры. Униженная нация была вынуждена сохранять свое внутреннее единство через обращение к национальным структурам и позитивному военному опыту.

Основой для складывания национальной идентичности чаще всего бывают не рядовые события, а кульминационные пункты совместно пережитой нужды и опасности. Для военной и послевоенной общественности Германии подобным фундаментом^йеразрывное единство испытаний и триумфа при русской оккупации Восточной Пруссии и в битве при Танненберге в августе 1914 г. «Вторые Канны» Восточного фронта избавили «восточную марку» от величайшего зла, а германское историческое наследие - от многовековой национальной травмы, нанесенной в 1410 г. рыцарскому ордену объединенным польско-литовским (славянским) войском. Уже в период Первой мировой войны структуры складывавшегося национального мифа Танненберга стали необходимой компенсацией поражения в битве на Марне и основой стабилизации рушившегося гражданского мира. Культ Гинденбурга, основными индикаторами которого стали военный блеск прусской традиции и патриархальный авторитет, оттеснил сакрально легитимированную фигуру кайзера и повлиял на трансформацию политической практики империи и смену носителей решений. Те же мощные национальные мифологемы стали основой континуитета при переходе государственных структур от имперской политической культуры к республиканской форме правления, сохранив милитаристские ценности вильгельминистского общества и породив основные установки противников Веймара: идею «дольх-штоса», образ «золотого века» империи, стремление к авторитарным государственным структурам и военному реваншу.

Миф Танненберга имел важнейшее значение и для идеологической интеграции немецкого общества в период Веймарской республики. Экономические и политические кризисы, отсутствие культурной легитимации республиканского государства и неспособность сформировать заново элементы политической культуры привели к возрождению прежних культурных кодов и постановке вопроса о действительных носителях решений. Отделенная по условиям унизительного мирного договора от остальной страны, Восточная Пруссия стала олицетворением реваншистских идей и символом победоносного военного опыта 1914 г. Убедительная победа на президентских выборах фельдмаршала Гинденбурга, не участвовавшего в активной политической жизни, положила начало фазе консолидации Веймарской республики. Укоренение в сознании реципиентов мифа его авторитарного характера позволило Гинденбургу стать последним гарантом стабильности государства, помогая ему отстранить от власти парламентские партии и формировать правительство в соответствии с собственным видением ситуации.

Политическая культура поздней Веймарской республики стала симбиозом культурных установок Второй империи и национальных мифологем, определивших риторику, иконографию и символьные формы речей, политических ритуалов и праздничной традиции. Инструментализация военного опыта получила в этот период нормативную ценность: через средства массовой информации и механизмы политического инсценирования власть объявила монополию на интерпретацию воспоминаний и подчинила историческую память своим интересам. Негативный опыт вытеснялся через актуализацию побед и исторического прошлого, в том числе через опыт самого президента. Личные переживания ужасов тотальной войны и коммуникативная память отдельных социальных групп были подвергнуты тщательной переработке и принесены на алтарь национальной идеи.

Риторика поздней республики была наполнена образцами толкования, национальными паролями, апеллировавшими к военному опыту. Широкое использование в речах политических деятелей и, прежде всего, самого президента национальной и военной символики (наиболее ярким примером является знаменитая Таннебергская речь генерал-фельдмаршала) способствовало легитимному ретушированию демократических определений конституции, которой он присягнул. Примечательно, что через подобное символьное воздействие влиянию культа Гинденбурга была подвержена не только германская, но и иностранная общественность.

Миф Танненберга воздействовал на основные установки республиканской политической культуры через формирование особой национальной праздничной традиции, в качестве центральных идеологем которой были использованы военный дух и антилиберальный патриотизм. Наиболее массовыми торжествами стали 10-летний юбилей битвы при Танненберге, декларировавший правовую и историческую принадлежность к Германии отделенной от остальной страны провинции Восточная Пруссия, и юбилеи президента Гинденбурга, символизировавшие единство германского народа и его вождя. Военно-национальный характер празднеств способствовал сплочению разрозненной нации и интеграции национального мифа и политической культуры.

Одним из основных инструментов конструирования и стабилизации коллективной идентичности стали памятники, выступавшие олицетворением перманентного процесса культурной связи между прошлым и настоящим и моделировавшие историческую картину в целом. Памятники, установленные после Первой мировой войны и должные напоминать о кошмаре насильственной смерти, получили иную функцию. В социальном и культурном ракурсе нации они служили идентификации умерших, определяя их как героев, жертв, победителей, и выжившим, напоминая им и потомкам о потерянной жизнир ее смысле.

Строительство национального мемориала Танненберга стало одним из важнейших проектов Германии первой трети XX века, так как символизировало и разрыв, и континуитет культуры при переходе от империи к республике и от Веймара к Третьему Рейху. Вся деятельность вокруг комплекса отражает различные концепции использования памятника в обе эпохи. Через призму мемориала Танненберг идея оплакивания погибших сограждан в Первой мировой войне была трансформирована в средство инсценирования мощного национального государства. Танненберг стал не просто местом памяти, но символом общей судьбы и обновленного духа единой нации.

Особое значение миф Танненберга приобрел в становлении политической культуры раннего Третьего Рейха. Политические интерпретаторы национал-социализма умело использовали военные черты мифа и его авторитарный характер, превратив его структуры в символ власти нового государства. На мифе Танненберга, который возвышал армию даже после поражения в Первой мировой войне, базировалась вера в непоколебимость Германии и германской военщины: по данным германского Генерального штаба, накануне Второй мировой войны в армиях группы Ост господствовала тотальная самопереоценка.

Процесс мифотворчества, основанный на структурах мифа Танненберга, не прекратился и после окончания Второй мировой войны, когда разделенная на два государства нация искала точки опоры в своей истории. Согласно логике существования укорененных в символьно-смыловом мире архетипов и образов, произошла их переинтерпретация. Например, для западных немцев после 1945г. реализованные во Второй империи корни Реформации были объявлены причинами аполитичности и демократической незрелости, а восславляемое ранее величие империи, теория особого пути, военный блеск фридриховского милитаризма и вознесенная победа их прадедов над Наполеоном Ш при Седане стали умалчиваемыми и неважными событиями. Территории Восточной Пруссии были отторгнуты, а само наименование «Пруссия» исчезло с политической и ментальной карты как носитель милитаристского духа германской нации. Авторитарный и военизированный миф Танненберга и все, что с ним было связано, включая культ Гинденбурга, замалчивались или получили негативную оценку.

В начале 60-х гг., после появления на свет книг Ф.Фишера и активизации дискуссии о виновниках двух мировых войн, был затронут вопрос о причинах слабости демократических традиций в германской истории и реализовавшейся возможности установления тоталитарной диктатуры. Во всех центральных и региональных изданиях публиковались исторические и популярные очерки, освещающие историю Веймарской республики и причины ее падения. Президент Гинденбург представлялся в негативном свете, так как в последние годы был одержим идеей восстановления монархии и освободил нацизму дорогу к диктатуре и катастрофе. Постепенно в противостоянии с национальным мифом рождались мифологемы демократии.

Таким образом, национальный миф Танненберга стал не только одним из важнейших факторов современной истории Германии, но и неотъемлемой частью культуры, прежде всего политической, средством борьбы, политического инсценирования и устойчивой структурой континуитета при переходе от империи к республике, а затем к диктатуре. При стремительной трансформации экономических и политических структур, разрушении традиционных ценностей, массы проявили несомненную готовность следовать логике национальных мифологем, оставаясь их активными реципиентами.

Так, уже в мае 1993 года на рыночной площади Хоенштайна {полъск. -Ольсцтинек) был восстановлен памятник в образе льва, который в 1924 г. существовал на месте битвы при Танненберге.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Нагорная, Оксана Сергеевна, 2002 год

1. Архивные материалы

2. Geheimes Archiv Preußischer Kulturbesitz (GstA)

3. Hauptabteilung XX, Rep. 2 Oberpraesiedentsfond der Provinz Ostpreussen, XX Jh.

4. Nr. 1575 Ostpreußenstelle bei der Reichsregierung 1927

5. Nr. 1577 Ostpreußen-Vertreter in Berlin, 2 Bde 1920-1932

6. Nr. 2785 Pressestelle bei der Oberpräsidium 1920-1936

7. Nr. 2875 Grenze mit Russland. Bd. 1-7. 1919-1928

8. Nr. 2906 Landesgemeindeverfassung im Reg. Bez. Allenstein 1904-1934

9. Nr. 3462 Deutscher Schutzbund. 1920-1933

10. Nr. 3523 Freiwilligenkorps

11. Nr. 3549 Besprechung mit dem Oberbefehlshaber Ost und mit anderen militärischen Stellen 1915-1917.

12. Nr. 3559 Kriegsberichte aus dem Regierungsbezirk Gumbinnen 1914/15

13. Nr. 3560 Kriegsberichte aus dem Regierungsbezirk Allenstein 1914/151 l.Nr. 3571 Russengreuel und Fürsorge für die durch Russen Geschädigten, Bd. 45, 1914-1923

14. Nr. 3573 Volksaufklärung über die Kriegslage 1917-1918

15. Nr. 3574 Verwaltung der besetzen Gebiete Russlands

16. Nr. 3587 Flüchtlingsfürsorge

17. Nr. 4283 Freiwilligkorps März-September 1919

18. Nr. 4295 Heimatschutz. Russland 1920-1927

19. Nr. 4302 Grenzenberichte, Feindnachrichten 1919-1920

20. Hauptabteilung XX, Rep. 235 Provinzialkriegsarchiv.18.Nr. 1 -14 Kreis Isterburg19 .Nr. 1-219- Kreis Johannisburg

21. Bundesarchiv Berlin-Lichterfelde (Barch)

22. R 1501 (Reichsministerium der Innern)

23. Nr. 12026 Äußerungen der Presse betr. Die freiwillige Volkswehr und Sicherheitswehren, Freiwilligenkorps (Ostschutz), Jan 1919 - Juni 1919.

24. Nr. 12028-DieReichswehr. Febr. 1919-Febr.1921

25. Nr. 12452-DerKrieg(1914/15) (Allgemeines)Bd. 1. Aug. 1914-Okt. 1914

26. Nr. 12453-Bd. 2. Aug. 1914-März 1915.

27. Nr. 12981 Der Krieg mit Russland, Frankreich und England. Aug. 1914- Apr. 1916

28. Nr. 13066 Ehrungen für Krieger. Febr. 1915 - Juni 1923

29. Nr. 13076 Russische Gewalttätigkeiten während des Krieges. B.l, Aug.1914-Dez.1915

30. Nr. 13265 Organisation Stahlhelm. Bd.l. Juni 1921 - Dez. 1924

31. Nr. 13266 -Bd.2. Jan. 1921 Dez. 1926

32. Nr. 13276 -Tannenbergbund. Aug. 1925-Nov. 1926.

33. Nr. 13328 Sowjetrussische Propaganda in Deutschland. Bd.l. Aug. 1920 - Jan.1922

34. Nr. 13329 Sowjetrussische Propaganda in Deutschland. Bd.2. Apr. 1922 - Nov.1923

35. Nr. 13330 Sowjetrussische Propaganda in Deutschland.Bd.3. Sept. 1923- Dez. 1926.

36. Nr. 13394/5-Reiseberichte über Russland. Okt. 1925-Dez. 19261. R601 (Präsidialkanzlei)

37. Nr. 396 General Ludendorff

38. Nr. 48 Tannenberg - Zensurfragen des Filmes 1932.

39. Nr. 50 Beleidigungslage von General Ludendorff gegen Prof. Elenz wegen dessen Darstellungen in seinem Buch „Tannenberg"37.Nr. 198 Horoskop des RP

40. Nr. 600-602 Erhaltung und Förderung des Deutschtums in der Ostmark.39.Nr. März 1919 Apr. 1929.40.Nr. 607-610 Ostpreußen

41. Nr. 1289-Ersten Weltkrieg. Apr. 1919-Apr. 1928. R 43 (Alte Reichskanzlei)

42. Nr.2398a Kriegsakten Allgemeines. Juli 1914 - Okt. 1914; Nov. 1914 - Febr. 1915.43 .Nr. 2500b; 2500c Heimatschutz Ost R 43 I (Reichskanzlei)

43. Nr. 579-581 -Hindenburg als Reichspraesident.

44. Nr. 683 Auflösung von Freikorps. Jan - Juli 1920

45. Nr. 702 OHL und Heerführern. März 1919 - Juni 193547.Nr. 703 Ludendorff

46. Nr. 715, 581, 834 Reichsehrenmal

47. R 43 11/1288- 1288a Tannenberg-Nationaldenkmal

48. R 32/353 Tannenberg - Reichsehrenmal

49. Bundesarchiv-Militaerarchiv Freiburg (Barch-MA)1. PH 3 OHL

50. Nr. 13-Grenzschutz Ost. 1919-1921.

51. Nr. 14 Rede Eberts am 10. Dezember zum Begruessung der heimkehrenden Truppen. 1918.

52. Nr. 17 Russisches Waffenstillsangebot. 1917.

53. Nr. 47 Zusammenbruch im Rundfunk des Auslandes.

54. Nr. 51- Denkschrift eines Offiziers „Meine Taetigkeit in Moskau". 1917-1921.

55. Nr. 62 Politische Propaganda bei den Truppen

56. Nr. 239, 240 Demobilmachung. 1918-1919.

57. Nr. 344 Innere Lage Russlands

58. Nr. 384 Aufruf von Hindenburgs: Angriff auf die russische Suedwestfront.

59. Nr. 455 Die „Grosse Schlacht in Frankreich". 1918.1. PH 5 I OHL61 .Nr. 42 Rueckzug Heeresgruppe Kronprinz Ruprecht. 1918

60. Nr. 72 Ruecktritt des Kaisers. 1918

61. Nr. 100-Kriegstagebuch des Oberkommandos. 1918.

62. Nr. 103 Heeresgruppe Kronprinz Ruprecht. 19171. PH 5 II Armeekommando.65.Nr. 4 Ostpreussen. 1914.

63. Nr. 70 Aufmarsch zur Schlacht bei Tannenberg

64. Nr. 105 Erlaeuterungen zum Tannenbergfilm

65. Nr. 179 Anschriften aus Akten der 8. Armee. 1914

66. Nr. 183 Kriegstagebuch des AOK 8. 1914.

67. Nr. 185 russische Gefangene

68. Nr. 186 Tagebefehlen der 8. Armee. Munitioninspektion. 1914

69. Nr. 242 Allgemeine Direktiven fuer die kommandierenden Herrn Generalen. 1914

70. Nr. 244 Anschriften aus Akten der 8. Armee

71. Nr. 451 Dembilmachung der 4. Armee. 1918.

72. Nr. 454 Kriegsgefangenenlagern (Russen). 1915-1918.

73. Nr. 489 Schlachten und Gefechte der 8. Armee.

74. Nr. 491 Bekanntmachungen und Zeitungen aus der Zeit der Besetzung der Stadt Isterburg durch russische Armee. 1914

75. Nr. 588 Innere Lage Russland in Oktoberrevolution

76. Nr. 594 Politische und militaerische Entwicklung in Russland. 1917.

77. Nr. 628 Richtlinien fuer die Frontpropaganda

78. PH 5 III/4 Erfahrungen bei den letzten Stellungskaempfen mit den Russen. 1915

79. PH 5 IV/22 Erfahrungen aus den russische Angriffen. 1915. PH 6 I - Armeekommando.

80. Nr. 88 XX A.K. in der Schlacht bei Tannenberg. 1914

81. Nr. 90 Aufbau der neuen Armee. 1919.

82. Nr. 317 Grenz und Bahnschutz in Ostpreussen. 1913-1915.

83. Nr. 318 Geschaeftsplaene fuer Offiziere. 1919.

84. PH 8 1/504 Angriffs-Befehle fuer "Michael"88.PH 26/1-29-Freikorps1. MSg 101

85. Nr. 2 Kaempfe bei Suwalki-Augustow. 1914

86. Nr. 169 General von Francois zum Schutz der Provinz Ostpreussens.

87. Nr. 171 Ernennung Hindenburgs zum Oberbefehlshaber

88. Nr. 172 Handschriftliche Niederschrift von Moltke ueber die Vorgaenge, die zu einem Wechsel im Oberkommando der 8. Armee fuehrten93 .Nr. 174 Schlacht bei Tannenberg. Armeebefehl des AOK 8. zum Angriff am 26.08.14.

89. Nr. 175 Telegramm zu Kaiser. Anzahl der gefangenen Russen.

90. Nr. 176 OHL vom 17. September 1914 an Hindenburg

91. Nr. 189 Hindenburg und Ludendorff an der Westfront

92. Nr. 206 Befehl zur Michael-Angriff.98.Nr. 216 Dank Hindenburgs

93. Nr. 218 Grenzschutz Schlesien

94. Nr. 221 Entwurf Hindenburgs

95. Nr. 204 Vertrag ueber den Waffenstillstand mit den russeschen Armeen. 1917.102. 217 Kriegsministers Noske Befehl fiier die Baltische Gruppen.

96. PH D 7/44, 45 russische Heer. 1913-1914.

97. RL 2 IV/325 Ueberblick ueber die Volkriegs- und Kriegsentwicklung der Flak

98. MSg 1/289 Ludendorffs Niederschrift. 1921.

99. RL 2/3293 Die Schlacht bei Masurische Seen.

100. N 77/1-16 Nachlass von E. Ludendorff

101. N 37/1 -3 Nachlass von M. Hoffmann

102. N 274/1-26 Nachlass von H. von Francois.

103. N 429/1 -23 Nachlass von P. von Hindenburg Опубликованные архивные материалы

104. Восточно-прусская операция. Сборник документов и материалов. М., 1939.

105. Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Die Kabinette Bruenning. Bearbeiten von Koops T. Bd. II. Boopard am Rhein 1982.

106. Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Die Kabinette Marx III und IV. Bd.I. Boopard am Rhein 1988.

107. Akten der Reichskanzlei. Regierung Hitler 1933-1938. Bd.II. Boopard am Rhein 1990.

108. Deutsche Geschichtsquellen des 19. Und 20. Jh. Berlin 1986. Bd. 48.

109. Deutsche Quellen zur Geschichte des Erste Weltkrieges. Bihl W. (Hg.). Darmstadt 1991.

110. Hindenburg. Briefe, Reden und Berichte / Endres F. (Hg.). München 1934.

111. Krieg im Frieden: die umkaempfe Erinnerung an den Ersten Weltkrieg. Quellen und Dokumente. Ulrich B. (Hg.) Frankfurt am Main 1997.

112. Sailer G. Das Ende des Tannenbergdenkmals. Eine Dokumentation. Karlsruhe 1987.1. Публицистика

113. Bauer O. Der große Krieg in Feld und Heimat. Erinnerungen und Betrachtungen. Berlin 1917.

114. Bei Hindenburg. Von seinem Leben und seinem Wirken. Berlin 1915.

115. Beumelburg W. Die staehlernen Jahre. Das deutsche Buch vom Weltkrieg. Oldenburg 1929.

116. Bircher E. Krieg ohne Gnade. Von Tannenberg zur Schlacht der Zukunft. Zuerich 1937.

117. Borchardt R. Der Krieg und die deutsche Verantwortung. Berlin 1916.

118. Brackmann A. Ostpreussische Kriegshefte auf Grund amtlicher und privater Berichte. Erstes Heft: Die August- und Septembertage 1914. Berlin 1915.

119. Braun H. Ostpreußen-Chronik. Kriegsbilder aus den beiden Russeneinfällen 1914/15. München/Leipzig 1918.

120. Buchheit, G., Reichsehrenmal Tannenberg: seine Entstehung, seine endgültige Gestaltung und seine Einzelkunstwerke, München 1936.

121. Dethlessen R. Das schöne Ostpreußen. München 1916.

122. Fischer-Craudenz P. Bei Tannenberg 1914 und 1410. Lissa i.P. 1915.

123. Francois F. Tannenberg Cannae des Weltkrieges in: Neue Zeit. 1928. № 37.

124. Freud E. Tanneberg 1914. Führer durch das Schlachtfeld und die Friedhöfe. Hohenstein 1927.

125. Ganyhofer L. Bei den Heeresgruppen Hindenburg und Makensen. Stuttgart 1916.

126. Gause F. Die Quellen zur Geschichte des Russeneinfalls in Ostpreussen im Jahre 1914. Alltpreussische Forschungen. Berlin 1930.

127. Gayl W. Die Not Ostpreussens. Zeitfragen deutscher Kultur. Berlin 1929.

128. Häckel E. Englands Blutschuld am Weltkriege. Eisenach 1914.

129. Haefen H.C. von. Hindenburg und Ludendorff als Feldherren. Berlin 1934.

130. Haller J. Deutschland und Russland in: Durch Kampf zum Frieden. Tübingener Kriegsschriften. Heft IX. Tübingen 1915.

131. Hedin E. Bei Feldmarschall Hindenburg in: Hindenburg-Kalender fuer Volk und Heer. 1917.

132. Helmacht H. Hindenburg. Das Leben eines Deutschen. Karlsruhe 1926.

133. Hindenburg G. Paul von Hindenburg vom Kadetten zum Reichspraesidenten. Leipzig 1932.

134. Knöppel A. Barbaren. Berlin 1916.

135. Krieg und Sieg 1914 nach Berichten der Zeitgenossen, Berlin 1914.

136. Meyer C. Der öffentliche Wettbewerb fuer das Tannenbergnationaldenkmal in: Zentralblatt der Bauverwaltung. № 45. 1925. S. 289-292.

137. Noskoff A. Der Mann der Tannenberg verlor. Berlin 1930.

138. Rohrmueller G. Begruessung der heimgekehrten Krieger in der Staatpfarrkirche zu Regensburg. Regensburg 1918.

139. Scharfe S. Deutschland ueber alles. Ehrenmale des Weltkrieges. Leipzig 1938.

140. Seeck F. Wettbewerb Reichsehrenmal in: Baugilde. 14. 1932. S. 568-598.

141. Sieburg F. Es werde Deutschland. F. am M. 1933.

142. Skowronnek F. Hindenburg als der Befreier des deutschen Ostens. Berlin 1916.

143. Tannenberg. Deutsche Schicksal. Deutsche Aufgabe. Berlin 1939.

144. Taube M. Den grossen Katastrophe entgegen. Die russische Politik der Vorkriegszeite und das Ende des Zarenreiches. Leipzig 1937.

145. Wagner K. Tannenberg und seine Heldengraeber. Osterode 1927.1. Мемуары

146. Beim Generalfeldmarschall von Hindenburg: ein Abend in Hauptquartier. Berlin 1914.

147. Bierfreund M. Meine Erlebnisse als Gouverneur von Istenburg während des Russeneinfalls. Würzburg 1916.

148. Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann. Berlin 1929. 2 Bde.

149. Foch M. Zur Steuer der Wahrheit! Kommentar zu Ludendorff: "Meine Kriegserinnerungen". Berlin 1929.

150. Goldmann P. Gespraeche mit Hindenburg. Berlin 1916.

151. Gurko W. Russland 1914-1917. Erinnerungen an Krieg und Revolution. Berlin 1921.

152. Hindenburg P. Aus meinem Leben. Leipzig 1920.

153. Hoffmann M. Tannenberg wie es wirklich war, Berlin 1926.

154. Ludendorff E. Kriegsfuhrung und Politik, Berlin 1922.

155. Ludendorff E. Meine Kriegserinnerungen 1914-1918, Berlin 1919.

156. Noskoff A. Mit der russischen Dampfwalze. Berlin 1939.

157. Russland auf dem Wege zur Katastrophe. Auszeichnungen des Grossfuersten Andrej Wladimirowitsch und des Kriegsministers Poliwanow. Berlin 1926.1. Монографии и исследования

158. Борозняк А.И. Искупление. Нужен ли России германский опыт преодоления тоталитарного прошлого? М., 1999.

159. Вацетис И. Боевые действия в Восточной Пруссии в июле, августе и начале сентября 1914 г. Стратегический очерк. М., 1923.

160. Веймар и Бонн. Опыт двух германских демократий и современная Россия / Ред. кол. Я.С.Драбкин, А.Б.Цфасман и др. М., 1996.

161. Веймарская республика: история, источниковедение, историография: Межвуз.сб.науч.тр./ Ивановский гос.пед.ин-т Редкол.: И.Я.Биск и др.. Иваново, 1987.

162. Восточно-Прусская военная операция. Сборник схем к документам. М., 1939.

163. Головин H.H. Из истории кампании 1914 г. на русском фронте. Прага, 1925

164. Драбкин Я.С. Проблемы и легенды в историографии германской революции 1918-1919. М., 1990.

165. Драбкин Я.С. Становление Веймарской республики. М., 1978.

166. Зайончковский А.М. Первая мировая война 1914-1918 гг. Т. 1. М., 1938.

167. История Первой мировой войны. В 2-х тт. М., 1975.

168. Клаузевиц К. О войне. М., б.г.

169. Коленковский А. Маневренный период войны 1914 г. М., 1940.

170. Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1997.

171. Млечина И.В. Уроки немецкого. Век XX. М., 1994.

172. Первая мировая война. В 2-х тт. М., 1983

173. Первая мировая война: Дискуссионные проблемы истории (Отв. Ред. Ю.А.Писарев и В.Д. Мальков). М., 1994

174. Первая мировая война пролог XX века. (Отв. ред. В.Д.Мальков). М., 1998.

175. Пленков Ф.Ю. Мифы нации против мифов демократии. СПб., 1997.

176. Сенявская Е.С. Человек на войне. Историко-психологические очерки. М., 1997.

177. Сенявская Е.С. Психология войны в XX веке: Исторический опыт населения России. М., 1999.

178. Такман Б. Августовские пушки. М., 1972.

179. Ткачев С.М. Левый либерализм и проблема утверждения Веймарской демократии (1918-1925 гг.). М., 1997.

180. Ткачев С.М. Политические партии Германии в период становления Веймарской республики. Челябинск, 2000.

181. Храмов Ф. Восточно-Прусская операция, 1914. М., 1940.

182. Человек и война (Война как явление культуры). Сборник статей/ Под ред. Нарского И.В., Никоновой О.Ю. М., 2001.

183. Ackerman V. Nationale Totenfeiern in Deutschland. Stuttgart 1990.

184. Arnold S. (Hg.). Politische Inszenierung im 20. Jh: zur Sinnlichkeit der Macht. Wien 1998.

185. Assmann A. Erinnerungsräume. München 1999.

186. Assmann A., Harth D. (Hg.). Mnemosyne. Formen und Funktionen der kulturellen Erinnerung. Frankfurt am Main 1991.

187. Assmann J. Das kulturelle Gedächtnis: Schrift, Erinnerung und politische Identität in frühen Hochkulturen. München 1997.

188. Berding H. Nationales Bewusstsein und kulturelle Identität. Frankfurt am Main 1994.

189. Berger T., Luckmann T. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. Frankfurt am Main 1999.

190. Bookman H. (Hg.). Deutsche Geschichte im Osten Europas. Bd. 1.Ostpreußen und Westpreußen, Berlin 1992.

191. Borsdorf U. Orte der Erinnerung: Denkmal, Gedenkstätte, Museum. Frankfurt am Main 1999.

192. Deist W. Militär, Staat und Gesellschaft. München 1991.

193. Duending D. Oeffentliche Festkultur. Politische Feste in Deutschland von der Aufklaerung bis zum Ersten Weltkrieg. Hamburg 1988.

194. Duesterberg I. (Hg.) Krieg und Literatur. Osnabrueck 1997.

195. Ekstein M. Tanz ueber Graeben: die Geburt der Moderne und der Erste Weltkrieg. Reinbek bei Hamburg 1990.

196. Fischer F. Der Erste Weltkrieg und das deutsche Geschichtsbild. Duesseldorf 1977.

197. Francois E. (Hg.). Nation und Emotion. Deutschland und Frankreich im Vergleich 19. und 20. Jh. Goettingen 1990.

198. Frevert U.(Hg.) Militär und Gesellschaft im 19. und 20. Jahrhunderten. Stuttgart 1997.

199. Fries H. Die grosse Katharsis. Der Erste Weltkrieg in der Sicht deutscher Dichter und Gelehrter. Konstanz 1995. 2. Bde.

200. Frindte W. Mythen der Deutschen. Deutsche Befindlichkeiten zwischen Geschichten und Geschichte. Opladen 1994.

201. Gause F. (Hg) Ostpreußen. Leistung und Schicksal. Essen 1958.

202. Geiss J. Das Deutsche Reich und der erste Weltkrieg. München 1978

203. Gorning, G. Das nördliche Ostpreußen gestern und heute- Eine historische und rechtliche Betrachtung. Bonn 1995.

204. Goehler G. (Hg.) Die Eigenart der Institutionen. Baden-Baden 1994.

205. Gradmann C. (Hg.). Das Ende der Weimarer Republik und die nationalsozialistische Machtergreifung. Heidelberg 1994.

206. Groeben K. Das Land Ostpreussen. Selbsterhaltung, Selbstgestaltung, Selbstverwaltung. Kiel 1993.

207. Hellmann M. (Hg.). Handbuch der Geschichte Russlands. Bd.3. Stuttgart 1983.

208. Hertz-Eichenrode D. Politik und Landwirtschaft in Ostpreußen 1919-1930. Köln 1969.

209. Hettling M. (Hg.). Was ist Gesellschaftsgeschichte? Position, Themen, Analysen. Muenchen 1991.

210. Hirschfeld G., Krumeich G., Langewiesche D., Ullmann H.-P. Kriegserfahrungen. Studien zur sozial- und Mentalitätsgeschichte des Ersten Weltkrieges. Essen 1997.

211. Hirschfeld G., Krumeich G.(Hg.) „Keiner fühlt sich hier mehr als Mensch." Erlebnis und Wirkung des Ersten Weltkrieges. Frankfurt am Main 1996.

212. Hobsbaum E. Das Zeitalter der Extreme. Weltgeschichte des 20. Jahrhunderts. Muenchen 1999.

213. Hossbach F. Die Schlacht um Ostpreußen. Überlingen 1951.

214. Hubatsch W. Hindenburg und der Staat. Göttingen 1966.

215. Hüppauf B. Ansichten vom Krieg: Vergleichende Studien zum Ersten Weltkrieg in Literatur und Gesellschaft. Königstein 1984.

216. Hunt L. Symbole der Macht. Machy der Symbole. Die Franzoesische Revolution und der Entwurf einr politischen Kultur. Frankfurt am Main 1990.

217. Jahn P. „Zarendreck, Barbarendreck Peitsch sie weg!". Die russische Besetzung Ostpreußens 1914 in der deutschen Öffentlichkeit, in: August 1914: ein Volk zieht in den Krieg. Berlin 1989.

218. Jaeckel E. Das deutsche Jahrhundert. Stuttgart 1998.

219. Jeismann M. Das Vaterland der Feinde. Studien zum nationalen Feindbegriff und Selbstverständnis in Deutschland und Frankreich. Stuttgart 1992.

220. Kielmannsegg P. Deutschland und der Erste Weltkrieg. Stuttgart 1980.

221. Klein P. Das Militär im Mittelpunkt sozialwissenschaftlicher Forschung.Baden-Baden 1998.

222. Koebner T. Mit uns zieht die neue Zeit: der Mythos Jugend. Frankfurt am Main 1985.

223. Koselleck R. Der politische Totenkult. Kriegsdenkmäler in der Moderne. München 1994.

224. Koselleck R. Vergangene Zukunft. Zur Semantik geschichtlicher Zeiten. Frankfurt am Main 1989.

225. Kobylinska A. (Hg.) Erinnern, vergessen, verdrängen. Polnische und deutsche Erfahrungen. Wiesbaden 1998.

226. Ulrich B. (Hg.). Krieg im Frieden. Die umkämpfe Erinnerung an den Ersten Weltkrieg. Quellen und Dokumente. Frankfurt am Main 1997.

227. Kroskow C. Von. Von deutschen Mythen. Rückblick und Ausblick. Stuttgart 1995.

228. Kruse W. Eine Welt von Feinden. Der Große Krieg 1914-1918. Frankfurt am Main 1997.

229. Kuehne T. (Hg.). Maennergeschichte. Geschlechtergeschichte. Maennlichkeit im Wandel der Moderne. Frankfurt am Main 1996.

230. Langewiesche D. (Hg.). Umbrueche deutscher Geschichte: 1886/71 1918/19 - 1929/33.

231. Linden M. van der. Kriegsbegeisterung und mentale Kriegsvorbereitung. Berlin 1991.

232. Luedtke A. (Hg.) Alltagsgeschichte. Zur Rekonstruktion historischer Erfahrungen und Lebensweisen. Frankfurt 1989.

233. Mai G. Das Ende des Kaiserreichs: Politik und Kriegsführung im Ersten Weltkrieg. München 1987.

234. Marquard O. Identitaet. Muenchen 1979.

235. Materialien zum Sonderforschungsbereich "Erinnerungskultur". Tuebingen 1998.

236. Merten K. Die Wirklichkeit der Medien. Eine Einfuehrung in die Kommunikationswissenschaft. Opladen 1994.

237. Michalka W. Der Erste Weltkrieg: Wirkung, Wahrnehmung, Analyse. München 1994.

238. Mommsen W. Nation und Geschichte. Ueber die Deutschen und die deutsche Frage. Muenchen 1990.

239. Mueller K. (Hg.) Historische Sinnbildung. Hamburg 1997.

240. Muenkler H. Politische Bilder, Politik der Metaphern. Frankfurt am Main 1994.

241. Neidhardt F. (Hg.). Oeffentlichkeit, oeffentliche Meinung, soziale Bewegungen. Opladen 1994.

242. Neidhart G. (Hg.) Lernen aus dem Krieg? Deutsche Nachkriegszeiten 1918 und 1945. München 1992.

243. Niethammer L. (Hg.). Lebenserfahrung und kollektives Gedaechtnis: Die Praxis der "Oral History". Frankfurt am Main 1980.

244. Nipperdey T. Deutsche Geschichte 1866-1918. München 1992.

245. Nipperdey T. Nachdenken ueber die deutsche Geschichte. Muenchen 1991

246. Ostpreussen. Leistung und Schicksal. Gause F. (Hg.). Essen 1958.

247. O'Sullivan D. Furcht und Faszination: deutsche und Britische Rußlandsbildern 1921-1933. Köln 1996.

248. D. Papenfuss, W. Schieder (Hg.) Deutsche Umbrueche im 20. Jahrhundert. Boelau 2000.

249. Piekalkiewicz J. Der Erste Weltkrieg. Düsseldorf 1988.

250. Popitz H. Phaenomene der Macht. Tuebingen 1992.

251. Raithel T. Das „Wunder" der inneren Einheit: Studien zur deutschen und französischen Öffentlichkeit bei Beginn des Ersten Weltkrieges. Bonn 1996.

252. Rauscher W. Hindenburg. Feldmarschall und Reichspräsident. Wien 1997.

253. Rohe K. Politische Kultur und ihre Analyse. Probleme und Perspektiven der politischen Kulturforschung in: Historische Zeitschrift. Band 250 (1990).

254. Rüge W. Hindenburg: Porträt eines Militaristen. Berlin 1974.

255. Schlögel K. (Hg.) Der große Exodus. Die russische Emigration und ihre Zentren 1917-1941. München 1994.

256. Schellack F. Nationalfeiertage im Deutschland von 1971 bis 1945. Frankfurt am Main 1990.

257. Sontheimer K. Antidemokratisches Denken in der Weimarer Republik. München 1968.

258. Spieß A. „Das Unternehmen Tannenberg". München 1979.

259. Sprondel W. (Hg.) Die Objektivitaet der Ordnungen und ihre Kommunikative Konstruktion. Frankfurt am Main 1994.

260. Tietz J. Das Tannenberg-Nationaldenkmal. Architektur, Geschichte, Kontext. Berlin 1999.

261. Uhle-Wettler F. Hoehe- und Wendepunkte deutscher Militaergeschichte. Mainz 1984.

262. Uhle-Wettler F. Erich Ludendorff in seiner Zeit. Soldat Stratege - Revolu-tionaer. Ein Neuebewertung. Augsburg 1996.

263. Ullmann. H.-P. Bund der Industriellen. Goettingen, 1976.

264. Ulrich B. Frontalltag im Ersten Weltkrieg. Wahn und Wirklichkeit. Frankfurt am Main 1994.

265. Vondung К.(Hg.) Kriegserlebnis: der Erste Weltkrieg in der literarischen Gestaltung und symbolischer Deutung der Nationen. Göttingen 1980.

266. Walter M. (Hg.) Die Objektivität der Ordnungen und ihre kommunikative Konstruktion. Frankfurt am Main 1994.

267. Weigel H. Jeder Schuss ein Russ, jeder Stoss ein Franzos: Kriegspropaganda in Deutschland und Österreich 1914-1918. Wien 1983.

268. Werth G. Verdun. Die Schlacht und 0,der Mythos. Regensburg 1979.

269. Zaun H. Paul von Hindenburg und deutsche Aussenpolitik 1925-1934. Koeln 1999.

270. Zeidler M. Kriegsende im Osten: die Rote Armee und die Besetzung Deutschlands östlich von Oder und Neiße; 1944/45. München 1996.

271. Zeidler M. Reichswehr und Rote Armee 1920-1933: Wege und Stationen einer ungewöhnlichen Zusammenarbeit. München 1994.

272. Zimmer S. Elemente Deutscher Politischer Kultur im Kaiserreich, in der Zeit der Weimarer Republik und im 3. Reich. Tübingen 1995.1. Статьи

273. Бенедикт Р. Немецкий менталитет и происхождение двух мировых войн / Первая мировая война. С. 504-515.

274. Круглый стол. Первая мировая война и ее воздействие на историю XX века //Нов. и новейш. истор. 1994. № 4-5. С. 109-133.

275. Нелипович С. Брусиловский прорыв как объект мифологии/ Первая мировая. С. 632-634.

276. Сенявская Е.С. Образ врага в сознании участников Первой мировой войны// Вопросы истории. 1997. № 3. С. 140-145.

277. Сергеев Е.Ю. Военно-политическая элита Российской империи о «внешней угрозе» с Запада накануне Первой мировой войны // Нов. и новейш. истор. 2000. № 5.

278. Цфасман А.Б. Традиционный немецкий консерватизм: историческая судьба/ Консерватизм: история и современность. Вып. 2. Пермь, 1995

279. Ackerman V. Staatsbegräbnisse in Deutschland von Wilhelm 1. Bis Willy Brandt, in: Francois E. Nation und Emotion: Deutschland und Frankreich im Vergleich. und 20. Jahrhunderten. Göttingen 1995.

280. Arnold S.; Fuhrmeister K.; Schiller D. Huellen und Masken der Politik. Ein Aufriss, in: Arnold S.(Hg.). Politische Inszenierung im 20. Jh: zur Sinnlichkeit der Macht. Wien 1998. S. 3-34.

281. Assmann A. Das Gedaechtnis der Orte in: Luedtke A. (Hg.) Alltagsgeschichte. Zur Rekonstruktion historischer Erfahrungen und Lebensweisen. Frankfurt 1989. S. 59-99.

282. Assmann A. Externalisierung, Internalisierung und Kulturelles Gedaechtnis, in: Sprondel W. (Hg.) Die Objektivitaet der Ordnungen und ihre Kommunikative Konstruktion. Frankfurt am Main 1994. S. 423-435.

283. Assmann A., Assmann J. Das Gestern im Heute. Medien und soziales Gedaechtnis in: Merten K. Die Wirklichkeit der Medien. Eine Einfuehrung in die Kommunikationswissenschaft. Opladen 1994. S. 115-140.

284. Assmann J. Kollektives und kulturelles Gedaechtnis. Zur Phaenomenologie und Funktion von Gegen-Erinnerung, in: Luedtke A. (Hg.) Alltagsgeschichte. Zur Rekonstruktion historischer Erfahrungen und Lebensweisen. Frankfurt 1989. S. 13-32.

285. Behrenbeck S. Gefallenengedenken in der Weimarer Republik und im "Dritten Reich" in: Arnold S.(Hg.). Politische Inszenierung im 20. Jh: zur Sinnlichkeit der Macht. Wien 1998. S. 35-56.

286. Bessel R. Die Heimkehr der Soldaten: Das Bild der Frontsoldaten in der Oef-fentlichkeit der Weimarer Republik in: Hirschfeld G. (Hg.). Kriegserfahrungen. Studien zur Sozial- und Mentalitaetsgeschichte des Ersten Weltkriegs. Essen 1997. S. 89-102.

287. Eley G. Wie denken wir ueber Politik? Alltagsgeschichte und die Kategorie des Politischen in: Alltagskultur, Subjektivitaet und geschichte. Zur Theorie und Praxis von Alltagsgeschichte. Muenster 1994. S. 17-36.

288. Estel B. Nation als Mythos, in: Alltagskultur, Subjektivitaet und Geschichte. Zur Theorie und Praxis von Alltagsgeschichte. Muenster 1994. S. 48-85.

289. Fischer H. Tannenberg-Denkmal und Hindenburgkult. Hintergründe eines Mythos in: Huett M. (Hg.). Studien zur Kunst- und Kulturgeschichte. Bd.8: Unglücklich das Land, das Helden nötig hat. Marburg 1990. S. 29-54.

290. Cavalli A. Gedaechtnis und Identitaet. Wie das Gedaechtnis nach katostro-phalen Ereignissen rekonstruiert wird in: Mueller K. (Hg.). Historische Sinnbildung. Hamburg 1997. S. 455-470.

291. Gebhardt J. Symbolformen gesellschaftlicher Sinndeutung in der Kriesener-fahrung, in: Vondung K. (Hg.) Kriegserlebnis: der Erste Weltkrieg in der literarische Gestalt und symbolische Deutung der Nationen. Goettingen 1980. S. 4162.

292. Hardwig W. Des bezweifelte Patriotismus, in: Borsdorf U. Orte der Erinnerung: Denkmal, Gedenkstätte, Museum. Frankfurt am Main 1999. S. 168187.

293. Hartewig K. Erfahrungsgeschichte als Beitrag zu einer historischen Sozialwissenschaft der Interpretation, in: Alltagskultur, Subjektivitaet und geschichte. Zur Theorie und Praxis von Alltagsgeschichte. Muenster 1994. S. 243-268.

294. Haupt H.-G., Tacke S. Die Kultur des Nationalen. Sozial- und Kulturgeschichtliche Ansaetze bei der Erforschung des europaeischen Nationalismus im 19. und 20. Jh., in: Hardtwig W.; Wehler H.-U.(Hg.). Kulturgeschichte heute. S. 256-283.

295. Hoffman S.-L. Mythos und Geschichte in: Francois E. Nation und Emotion: Deutschland und Frankreich im Vergleich. 19 und 20. Jahrhunderten.Göttingen 1995. S.247-265.

296. Hüppauf B. Schlachtenmythen und die Konstruktion des „Neuen Menschen", in: Hirschfeld G. (Hg.). Kriegserfahrungen. Studien zur Sozial- und Mentalitaets-geschichte des Ersten Weltkriegs. Essen 1997. S. 238-276.

297. Junker D. Die letzte Alternative zu Hitler: Gradmann C. (Hg.). Verfassungsbruch und die Militaerdiktatur. In: Weimarer Republik. Heidelberg 1994. S. 67-86.

298. Kaschuba W. Nation als Koerper. Zur symbolische Konstruktion "nationaler" Alltagswelt in: Francois E. (Hg.). Nation und Emotion. Deutschland und Frankreich im Vergleich 19. und 20. Jh. Goettingen 1990. S. 291-299.

299. Korff G. Bemerkungen zur öffentlichen Erinnerungskultur, in: Erinnern und Vergessen. Vorträge des 27. Deutschen Volkskundekongresses. Göttingen 1991. S. 163-176.

300. Koselleck R. Der Einfluss der beiden Weltkriege auf das soziale Bewußtsein, in: Wette W. (Hg.) Der Krieg des kleinen Manns. München 1992. S.324-343.

301. Koselleck R. Erfahrungswandel und Methoden Wechsel. Eine historisch-antropologische Skizze, in: Ruesen J. (Hg.) Historische Methode (Theorie der Geschichte. Beitraege zur Historie. B.5.). Muenchen 1988. S. 13-61.

302. Kuhlemann F.-M. Mentalitaetsgeschichte. Theoretische und methodische Ue-berlegungen am Beispiel der Religion im 19. und 20. Jh., in: Hardtwig W.; Wehler H.-U.(Hg.). Kulturgeschichte heute. S. 183-211.

303. Linse U. Das wahre Zeugnis. Eine psychohistorische Deutung der Ersten Weltkriegs,in: Vondung K. (Hg.) Kriegserlebnis: der Erste Weltkrieg in der literarische Gestalt und symbolische Deutung der Nationen. Goettingen 1980. S. 90109.

304. Lipp K. Politische Kultur oder das Politische und Gesellschaftliche in der Kultur, in: Hardtwig W.; Wehler H.-U.(Hg.). Kulturgeschichte heute. S. 79-110

305. Luckmann T. Persoenliche Identitaet, soziale Rolle und Rollendistanz in: Mar-quard O. Identitaet. Muenchen 1979. S. 292-313.

306. Mergel T. Kulturgeschichte die neue "grosse Erzaehlung"? Wissensoziologische Bemerkungen zur Konzeptualisierung sozialer Wirklichkeit in der Geschichtwissenschaft, in: Hardtwig W.; Wehler H.-U.(Hg.). Kulturgeschichte heute. S. 40-77.

307. Mommsen H. Militär und zivile Militarisierung in Deutschland 1914-1938, in: Frevert U.(Hg.) Militär und Gesellschaft im 19. und 20. Jahrhunderten. Stuttgart 1997.

308. Muenkler H. Politische Mythen und nationale Identitaet. Vorueberlegungen zu einer Theorie politischer Mythem, in: Frindte W. Mythen der Deutschen. Deutsche Befindlichkeiten zwischen Geschichten und Geschichte. Opladen 1994. S. 21-27.

309. Nora P. Das Abenteuer der Lieux de memoire, in: Francois E. (Hg.). Nation und Emotion. Deutschland und Frankreich im Vergleich 19. und 20. Jh. Goettingen 1990. S.83-91.200

310. Raphael L. Implizite Vornahmen ueber das soziale Handeln von Kulturproduzenten im 19. und 20. Jh., in: Hardtwig W.; Wehler H.-U.(Hg.). Kulturgeschichte heute. S. 166-181.

311. Rehberg K.-S. Institutionen als symbolische Ordnungen. Leitfragen und Grundkategorien zur Theorie und Analyse institutioneller Mechanismen, in: Goehler G. (Hg.) Die Eigenart der Institutionen. Baden-Baden 1994. S. 47-84.

312. Ricceur P. Gedaechtnis-Vergessen-Geschichte, in: Mueller K. (Hg.) Historische Sinnbildung. Hamburg 1997. S. 433-454.

313. Rohe K. Politische Kultur und ihre Analyse. Probleme und Perspektiven der politischen Kulturforschung, in: Historische Zeitschrift Band 250 (1990). S. 321346.

314. Schoettler P. Mentalitaeten, Ideologien, Diskurse. Zur sozialgeschichtlichen Thematisierung der "dritten Ebene", in: Luedtke A. (Hg.) Alltagsgeschichte. Zur Rekonstruktion historischer Erfahrungen und Lebensweisen. Frankfurt 1989. S. 85-119.

315. Soell H. Von der Machterschleichung zur Machtergreifung: Ueberlegungen zum Ende der ersten deutschen Republik, in: Gradmann (Hg.). Das Ende der Weimarer Republik und die nationalsozialistische Machtergreifung. Heidelberg 1994. S. 9-39.

316. Szpocinskij A. Das kollektive Gedächtnis und die Medien, in: Kobylinska A. (Hg.) Erinnern, vergessen, verdrängen. Polnische und deutsche Erfahrungen. Wiesbaden 1998. S.l 18-145.

317. Traba R. Kriegssyndrom in Ostpreussen. Ein Beitrag zun kollektiven Bewusstsein der Weimarer Zeit, in: Duesterberg I. (Hg.) Krieg und Literatur. Os-nabrueck 1997. S. 386-403.

318. Traba R. Ostpreussen 1914-1932. Eine Studie zum kollektiven Bewusstsein. Ungedruckte Vortrag in Institut fuer Osteuropaische Geschichte und Landeskunde. Tuebingen 1999.1. Изображение литературе.

319. Гинденбурга, побеждающего русские войска, в юношеской

320. Weigel H. Jeder Schuss ein Russ, jeder Stoss ein Franzos: Kriegspropaganda in Deutschland und Österreich 19141918. Wien 1983. S. 54.шяшт1. РЩЦщШ1. ШШШШШШШШЕШШ