Табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой: лингвистический аспект тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Рутер, Ольга Александровна

• Рутер, Ольга Александровна
• кандидат филологических наук
• 2007

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Рутер, Ольга Александровна

Введение.

Глава I. Проблемы теории языкового табу (вопрос о табу в этнологии и лингвистике).

1.1. Табу в этнологическом освещении.

1.2. Лингвистические аспекты изучения табу.

1.2.1. Источники изучения языкового табу в традиции славян.

1.2.2. Вопрос о языковом табу в современной научной литературе.

1.2.3. Проблемы выделения и типологии языковых табу.

1.2.4. Табу и эвфемизмы на фоне теории семантического поля.

1.2.5. Способы табуирования слов.

1.2.6. Характеристика табу и эвфемизмов в сопоставлении с тропами и фигурами речи.

1.2.6.1. Табу-умолчание и эллипсис.

1.2.6.2. Эвфемизм, метафора и перифраза.

Глава II. Языковое табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой.

2.1. Табу в поэтическом идиолекте М. Цветаевой.

2.2. Фольклорная основа поэм М. Цветаевой «Царь-Девица, «Молодец», «Переулочки», «Егорушка».

2.2.1. Фольклоризм М. Цветаевой.

2.2.2. Народные сюжеты как основной источник фольклорных поэм М. Цветаевой.

2.3. Классификация языковых табу в фольклорных поэмах

М. Цветаевой по способу табуирования.

2.3.1. Табу, замещенные эвфемизмами.

2.3.2. Табу-умолчания.

2.3.2.1. Табу-неназывания.

2.3.2.2. Табу-недоговаривания.

2.4. Лексико-семантическая классификация слов-табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой. Особенности тематических групп.

2.4.1. Тематическая группа «смерть».

2.4.2. Тематическая группа «нечисть».

2.4.3. Тематическая группа «имена».

2.4.4. Тематическая группа «люди».

2.4.5 Тематическая группа «части тела».

2.4.6. Тематическая группа «действия» кроме действий, связанных со смертью).

2.4.7. Тематическая группа «небеса».

2.4.8. Тематическая группа «одежда, украшения».

2.4.9. Тематическая группа «пища / напитки».

2.4.10. Тематическая группа «болезнь».

2.4.11. Тематическая группа «любовь».

2.5. Этикетные табу и их особенности в фольклорных поэмах

М. Цветаевой.

2.6. Функции языковых табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой: лингвистический аспект»

Одним из важных направлений современной лингвистики является исследование языка художественной литературы как совокупности поэтических идиолектов различных авторов. В связи с этим представляется актуальным обращение к идиолекту М. Цветаевой, отражающему свойственную литературе XX в. установку на поэтический эксперимент, подкрепленную глубоким лингвистическим чутьем автора. Сама Цветаева отрицала строгое следование языковым законам в процессе творчества: «Я не лингвист, мне некогда было изучать, полагаюсь на врожденное чувство языка» (СС 4,627). Однако ее записные книжки и черновики, отражающие тщательные поиски верного слова и неоднократную правку как замыслов, так и текстов, свидетельствуют об обратном, что позволило ученым говорить о Цветаевой как «интуитивном лингвисте», «филологе в его девственном значении — "любящем слово"» [Муратова 2006,117] и о сочетании «исключительной лингвистической интуиции М. Цветаевой» с «исключительной аналитичностью в ее языковых поисках», в результате которого «слово в ее творчестве приобретает такую выразительность и емкость» [Зубова 1989,6]. '

Эксперимент М. Цветаевой проявился в том числе в освоении ею фольклорных языковых традиций, в частности традиции словесного табуирования, основанного на древнейшем, архаическом представлении о мире. Сочетая архаические черты с современными, табу в поэтическом идиолекте М. Цветаевой представляет собой уникальное, специфическое по природе, семантике и функциям образование. Такая амбивалентность табу тесно связана с особенностями фольклоризма и философско-эстетической концепции М. Цветаевой.

Научная разработка проблемы. Русская литература на протяжении всей своей истории обращалась к народно-поэтическим истокам. При этом своеобразие исторической действительности накладывало печать на особенности восприятия и освоения писателями фольклора, что в первую очередь отражалось в языке художественных произведений. Фольклоризм предполагает большую или меньшую степень вторжения автора в традиционный фольклорный процесс. С этой точки зрения творчество М.И. Цветаевой, в особенности ее фольклорные поэмы, — это богатый, но малоизученный материал для исследований.

Под фольклорными поэмами понимаются поэмы М. Цветаевой, написанные на народные сюжеты с использованием элементов фольклорного языка и поэтики фольклора («Молодец», «Царь-Девица», «Переулочки», «Егорушка»)1. Данное значение термина фольклорный отличается от академического, но является употребительным в исследованиях по творчеству М. Цветаевой.

Специфике фольклоризма М. Цветаевой посвящены статьи В.Ю. Александрова [1983,1989,1990,1993], Ли Янг Ий [1996], П.П. Червинского [1989] и др. Анализ этих работ позволил глубже разобраться в природе переосмысления поэтом народных источников. Более подробно об этом см. п. 2.2.1.

Явление табуирования напрямую связано с особенностями мифологического мышления, поэтому при анализе языкового табу в фольклорных поэмах были использованы материалы исследований цветаевского мифологизма [Афанасьева, Шишкина 2002; Жогина 2002, 2006; Малкова 1994, 2000; Мей-кин 1997; Осипова 1998; Павловская 2006; Переславцева 1998; Семенова 2002; Фарыно 1985; Фуксман 2000 и др.].

Определению символики некоторых табуированных понятий, правильной расстановке смысловых акцентов способствовали литературоведческие исследования [Бородавкина2001; Коркина 1987, 1990,1992; Ли Янг Ий 1996; Разова 1993; Телетова 1988,2000; Титова 2000 и др.].

Методика лингвистического анализа путем интерпретации художественного текста аналогична методике, принятой в работах, в которых представлен лингвистический анализ фольклорных поэм М. Цветаевой или отдельных их фрагментов [Зубова 1992а, 1999; Кудрова 1982, 1992; Черных 2006]. Исследования по другим направлениям цветаеведения и работы биографического характера привлекались в той мере, которой требовал анализ.

Проблема табуирования в цветаевских текстах в той или иной степени затрагивается в отдельных работах [Александров 1989; Жогина 2006; Зубова 1985, 1989, 1992а, 1999; Малкова 2000; Мейкин 1997; Павловская 2006]. В определенный период творчества, а именно в 20-х годах XX века (одновременно с оформлением «русского» русла в творчестве М. Цветаевой), табуи-рование было одним из наиболее ярких и часто используемых ею приемов.

1 Н.В. Крицкая называет эти поэмы «русскими» [Крицкая 2004,19].

Это отмечают некоторые исследователи: «Вспомним характерное для религиозного сознания табуирование слов, называющих (и "вызывающих") потусторонние силы. У Цветаевой этот прием — один из самых востребованных: вспомним эвфемизмы "Дог", "Мышатый" в очерке "Черт", обрыв заветного слова или его неназывание:

Рассказать, что сделала, узнав про.? Тсс. Оговорилась. По привычке. Жизнь и смерть давно беру в кавычки, Как заведомо пустые сплеты.

СС 3,132)» [Павловская 2006,374].

Тем не менее подробного и всестороннего исследования этого явления в цветаеведении нет, что, возможно, связано со сложностью, проблематичностью и дискуссионностью вопроса о табу в современной лингвистике. Особую значимость приобретает исследование приема табуирования в фольклорных по-' эмах М. Цветаевой, поскольку в этих произведениях гармонично сочетаются народная, архаическая основа и ее индивидуально-авторское переосмысление.

Чтобы проблема фольклорного языка авторских произведений в целом и цветаевских поэм в частности органично вошла в проблематику науки, необходимо глубже разобраться в ее сущности, границах и действительной сложности.

Табу (в широком смысле) является объектом исследования нескольких наук: религиоведения, истории, этнологии, психологии и т.д., причем в этих науках оно исследовано подробно. В современной лингвистике разработан более узкий аспект — вербальное табу, но только как явление современного языка, то есть как запрет на употребление определенных слов, вызванный в основном социальными факторами: этикетом, цензурой и т.д. Словесное табу в исторически первичном значении (как обусловленное религиозно-мировоззренческими архаическими требованиями) не привлекает внимания ученых как, видимо, не актуальное для языка на современном этапе. Между тем в поэмах М. Цветаевой, написанных на народные сюжеты, табу является одним из ярчайших языковых приемов. Оно сочетает архаические черты с индивидуально-авторскими особенностями и играет одну из основных смыслообразующих ролей, поэтому явление табуирования в фольклорных поэмах М. Цветаевой должно быть проанализировано с позиций современной лингвистики (в том числе этнолингвистики). Этим обусловлена актуальность выбранной темы. Кроме того, существует еще несколько причин для обращения к фольклорным поэмам и их исследования с целью выявления традиционного и индивидуально-авторского в процессе табуирования: 1) архаические элементы духовной культуры постепенно вытесняются современными реалиями. Применительно к явлению словесного табу можно говорить, например, об усилении в языке влияния цензуры. Между тем русские писатели, обращаясь к фольклору, бережно сохраняли веками накопленный культурный опыт народа, в том числе языковой. Несмотря на значительное переосмысление М. Цветаевой традиции, ее фольклорные произведения позволяют получить представление о некоторых особенностях архаического славянского мировидения, поэтому в условиях повышенного интереса общества к духовной культуре, во многом утраченной в течение XX в., подобное исследование кажется необходимым; 2) с открытием для широкой общественности дневниковых записей и писем М. Цветаевой, архивных материалов, касающихся ее жизни и творчества, увеличилось количество текстуальных «темных» мест, расшифровка и интерпретация которых затруднена. Данное исследование может помочь в разрешении некоторых проблемных вопросов анализа источников. К примеру, в сводных тетрадях и записных книжках М. Цветаевой много пропущенных слов, которые можно интерпретировать по-разному. При этом анализ подобных пропусков как проявлений словесного табуирования может оказаться плодотворным.

Научная новизна данной работы состоит, во-первых, в том, что она является первым комплексным исследованием особенностей табуирования в цветаевских текстах (на примере фольклорных поэм). Во-вторых, в данной диссертации представлена разработанная автором классификация запретных слов не только на основе семантики (тематические группы), но и по способу табуирования (табу, замещенные эвфемизмами ('умереть' - уйти под полог, 'волчица-оборотень' - Сама, 'черт' - не-наш1), и умолчания. Умолчания в свою очередь делятся на неназывания и недоговаривания. Пример неназывания (о груди): «Ходи шибче, Н Ходи выше, И Медом сыщенная - И Эх! II Моя

1 Курсивом выделены эвфемизмы, встречающиеся в фольклорных поэмах М. Цветаевой. Полный список эвфемизмов см. в Приложении I. выше, И Твоя - выше, П У Маруси - выше всех!» (СС 3, 281). Пример недого-варивания: «Лют брачный твой пир, II Жених твой у— [пырь]1» (СС 3, 290). В-третьих, впервые предпринято исследование опущения (неназывания) слова как одного из приемов табуирования, который получает право на существование в связи с особой ролью молчания как ритуала в культуре многих народов. В фольклорных поэмах М. Цветаевой такой способ табуирования является одним из основных и функционально значимых.

Цель исследования — выявить авторские особенности табу в поэмах М. Цветаевой, написанных на народные сюжеты, в сопоставлении с архаической традицией табуирования. Для этого необходимо решить следующие задачи: 1) определение фонетических, семантических и функциональных особенностей слов-табу в архаической традиции; 2) отбор на этом основании всех примеров словесного табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой; 3) классификация отобранных слов на основе семантики и способа табуирования; 4) анализ степени влияния традиции на процесс табуирования в поэмах М. Цветаевой путем сопоставления примеров из текста с данными этнологии; 5) выявление авторских особенностей табуирования в поэмах, в том числе формальных, семантических и функциональных; 6) определение места и роли табуирования в поэтическом идиолекте М. Цветаевой.

В работе используются следующие методы исследования: сравнительно-исторический метод; интерпретация художественного текста и лингвистического материала; семантический (с опорой на словарные дефиниции), фонетический и структурный анализ; сопоставление; описание.

Основные термины. Термин языковое табу представляется более широким по сравнению с термином словесное, вербальное табу и означает любой запрет, существующий в языке. Однако на практике языковое табу сводится, в основном, к словесному. Потенциально, в определенных условиях возможен запрет на употребление некоторых звуков в речи, букв на письме и т.п. (например, М.М. Маковский отмечает, что в семитских языках табуиро-вано написание гласных в виде отдельных букв, поэтому они заменяются диакритическими значками [Маковский 2000, 14]). Тем не менее, подобные та

1В квадратных скобках восстановленный элемент, не дописанный М. Цветаевой. бу не являются общеупотребительными и регулярными, поэтому во избежание тавтологии мы используем вышеперечисленные термины как равнозначные. Итак, под терминами языковое (словесное, вербальное) табу в исследовании подразумеваются запрет на употребление определенных слов (как в устной, так и в письменной речи) и сами запрещенные слова.

Языковое табу в исторически первичном (архаическом) значении — это запрет, налагаемый на произнесение определенных слов во избежание проявления негативного действия сверхъестественных сил на говорящего или слушающего. Такое табу было связано в первую очередь с внутренними опасениями и психологическими установками участников коммуникативного акта и являлось одним из механизмов социальной регламентации жизни народа. Исторически более позднее табу в современном русском языке проявляется в основном как цензурный либо этикетный запрет на произнесение слов определенной семантики1: физиологические отправления и процессы, половой акт, инвективная лексика (ругань) и т.д. Табу этой группы представляются нам более искусственными по сравнению с архаическими.

Традиционно и те и другие запретные слова заменялись эвфемизмами.

Б.А. Ларин указывал на то, что довольно трудно подобрать термины, в полной мере отражающие различия между двумя типами слов-табу, а следовательно, и эвфемизмов, их заменяющих [Ларин 1961, 119]. Наименование одних старыми, других — новыми он считает крайне неудачным и предлагает как оптимальный вариант термины переименования по запрету (для древних эвфемизмов) и собственно эвфемизмы (для более поздних). Однако по сути и те и другие лексические образования — эвфемизмы, переименования по запрету, только в одном случае запрет основан на глубокой внутренней убежденности [Жельвис 2001,22; Маковский 2000, 9; Фрезер 1986, 27, Фрейд 1997, 32], а в другом обусловлен внешними факторами. Тем не менее, подбор

1 Проявлениями более поздней формы можно считать «семейные» табу [см.: Капанадое 1989; Кукушкина 1989], табуирование из жеманства (примеры — в «Мертвых душах» Н.В. Гоголя, журналах А.И. Новикова) и сокрытие сведений, связанных с военными и разведывательными действиями, в т. ч. игровыми (позывные, кодовые названия населенных пунктов и т.д.). Задача «жеманных» табу—привлечь к себе внимание окружающих, флирт, установление контакта. Задача табу, связанных с военными действиями, — передать информацию «своим» так, чтобы сведения не стали понятны врагу — «чужим», то есть очевидна непосредственная связь с традиционной оппозицией «свой—чужой» и ее этнологическим значением. Таким образом, табуирование в более поздней форме обусловлено внешними причинами. универсальных терминов затруднен, поскольку оба проявления традиции та-буирования слов в культуре человечества тесно связаны между собой, во многом вытекают одно из другого. Предложим некоторые варианты, указав характерологический признак, положенный в основу дифференциации.

Использование применительно к запретным словам современного языка термина табу, обусловленные экстралингвистическими факторами, для причинной дифференциации неудачно, поскольку психологический запрет, боязнь негативного влияния извне — это тоже экстралингвистический фактор.

Называние одних табу древними, а других — современными по признаку времени активного использования носителями языка более удачно, но возможно лишь в определенном контексте. Многие слова, запрещенные в современном обществе (инвективная лексика, физиологическая), являются древними по происхождению сакральными словами. Например, слова со значением 'половые органы' наделялись особой семантикой в связи с сакральностью полового акта как продолжения рода [Алешковский 1999, 19; Виноградов 1993, 32; Жельвис 2001, 23-25]. Позже образовались переносные значения подобных слов как бранных выражений, поэтому на их использование в общественных местах, в литературе и СМИ был наложен запрет. Современны при этом лишь внешние условия соблюдения запрета (нормы приличия, цензура и т.д.)1. В то же время многие архаические табу соблюдаются в современном языке, не утратив сакральной семантики (запрет на называние нечисти и всего, что связано со смертью; боязнь «перехвалить», «сглазить» и т.д.).

По тем же причинам не слишком подходящими кажутся термины табу первичного/вторичного образования, построенные на основе хронологического признака возникновения.

В нашей работе применительно к табу, связанным с древнейшими верованиями и основанным в первую очередь на психологической боязни возмездия со стороны могущественных сил или попытке объяснить окружающий мир, используется термин архаичные (архаические) табу. Табу, обусловленные современными требованиями, названы этикетными, поскольку все подобные табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой так или иначе связаны с

1 Именно такими — древними по происхождению — являются примеры современных (этикетных) табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой (см. п. 2.5). нормами поведения, приличия, этикета. Слова, заменяющие любые табуиро-ванные лексемы, называются эвфемизмами.

При анализе и классификации табуированных слов используется термин тематическая группа (ТГ) как более широкий по сравнению с термином лек-сико-семантическая группа (ЛСГ). Под тематической группой понимается группа слов, иногда различных по частеречной принадлежности, но объединяемых на основе определенной семантики.

Объект исследования — табу на слова в фольклорных поэмах — может быть объектом изучения не только лингвистики, поэтому в работе используется этнологический и фольклорный материал.

Предмет исследования — семантические, структурные и функциональные механизмы, лежащие в основе приема табуирования в поэтическом идиолекте М. Цветаевой.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав и заключения. Во введении обоснованы актуальность и научная новизна выбранной темы, описаны методы исследования, сформулированы его цели и задачи, определены положения, выносимые на защиту. В первой главе излагаются проблемы теории табу и языкового табу в частности, описывается современное состояние вопроса и степень его разработанности в научной литературе, рассматриваются проблемы выделения и типологии языкового табу, а также дается характеристика табу и эвфемизмов в рамках теории семантического поля и в сопоставлении с тропами и фигурами языка. Во второй главе выявляются особенности фольклоризма М.И. Цветаевой (усвоение фольклора с обязательным глубоким авторским переосмыслением; необходимость соучастия читателя в сотворении смысла произведения, основанного на фольклорных источниках); определяется место словесного табуирования в поэтическом идиолекте М. Цветаевой. Табуированные слова анализируются и классифицируются: по форме, способу табуирования (табу, замещенные эвфемизмами, и умолчания); по семантике (слова-табу различных тематических групп); по мотивировке (архаичные и этикетные). На основе сопоставлений с этнологическими данными выявляются как структурные и семантические, так и функциональные особенности слов-табу. В заключении формулируются основные выводы по итогам исследо

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Рутер, Ольга Александровна

Выводы. В результате проведенного исследования мы пришли к следующим выводам.

О том, что поэтическое творчество имеет языческие корни и уподобляется магии, колдовству, М. Цветаева говорила не раз. Наиболее четко и полно этот тезис раскрыт в ее трактате «Искусство при свете совести» (1932). Следуя «по слуху природному и народному», М. Цветаева воспринимает магию слова подобно архаическому человеку1. Осознав суть табу как магического запрета в детстве, М. Цветаева стала использовать прием табуирования слов в своем творчестве. «.все, что мне суждено было узнать, —узнала до семи лет, а все последующие сорок — осознавала» (СС 5, 6).

Впоследствии М. Цветаева сохраняла благоговение перед словом, обозначая себя как средство, путь для выражения, проявления, воплощения сути вещей2. В начале 20-х годов вследствие обращения М. Цветаевой к фольклору именно архаические словесные табу стали одной из ведущих черт ее поэтического идиолекта3. Наиболее показательна в этом отношении поэма-сказка «Молодец» (1922). При сравнительно малом объеме поэмы архаические табу в ней сконцентрированы и выразительны. Табуированию в фольклорных поэмах подвергаются слова тематических групп «смерть», «нечисть», «небеса», «имена», «люди», «части тела», «одежда», «действия», «пища», «болезнь», «любовь», что обусловлено древнейшей традицией.

1 См. также не о слове, но о сути табу: «.Действенность предметов, являющих смерть. смерть (неподвижность) дана в движении. Все вне человека. "неодушевленные" предметы. живут и движутся. Так воспринимают дикари, так воспринимают дети, так воспринимают поэты.»(СС 5,268).

2 Об этом см. в эссе М. Цветаевой «Поэт о критике» (1926).

3 В дневниковой прозе этого периода в основном употребляются этикетные табу, например, на отправление детьми естественных нужд (НЗК 1,421; 2,18,59,246).

В то же время в фольклорных поэмах находит свое отражение и вторая, исторически более поздняя форма табуирования как результата внешнего запрета (этикета, цензуры, обстановки и т.д.), однако слова ТГ, охваченной ею («совокупление»), примечательны тем, что, возникнув в архаическую эпоху как священные, в современном мире они были переосмыслены настолько, что стали считаться категорически недопустимыми. В результате изменения коннотаций подобные табу из архаических превратились в современные.

В процесс словесного табуирования М. Цветаева привносит максимум рационального, что проявляется в разнообразии способов табуирования, подборе множества эвфемизмов, наделении слов-табу нестандартными функциями, непоследовательности соблюдения в творчестве запрета на те или иные слова. Все это говорит о тщательном осмыслении этого языкового явления и неслучайности слов-табу в фольклорных поэмах.

Чтобы дать наиболее полную характеристику табуированному понятию, не назвав его напрямую, и чтобы читатель без особого труда догадался, о чем идет речь, М. Цветаева подбирает эвфемизмы на основе различных явлений языка: этимологии (гость — в значении 'враг'), синонимии (гость / не свой / пришлый / чужой), антонимии ('колдун' — гость дорогой, 'упырь' — Молодец), метафорического и метонимического переноса ('поцелуй' — красный загар, 'умереть' — уйти под полог), многозначности (кумач — 'ткань' и 'кум') и т.д., актуализирует древние, ставшие уже архаическими значения слов (гость — 'враг', 'купец', враг — 'черт', и др.). Автор использует прием этимологической регенерации (Богдан — 'данный Богом', общее происхождение слов вздошный (склон) и душа).

Как правило, для эвфемизмов характерна семантическая емкость и компрессия значений, которые выделяются в слове в процессе исторического развития языка (чудь — 'чужой', 'странный', 'страшный'; страсть — 'страх', 'чувственное влечение', 'муки'). Актуализация в одном и том же эвфемизме нескольких смыслов — одна из самых ярких индивидуально-авторских черт табуирования в поэтическом идиолекте М. Цветаевой, поскольку реализуется в процессе табуирования слов каждой из тематических групп.

Традиционно для замены слова-табу используется какой-либо эвфемизм. М. Цветаева собирает все эвфемизмы, созданные народом ('черт' — Шут, Нечистый, шишига, не-наш), и придумывает новые, часто по народной модели ('черт' — сам-сам, с кисточкой). Такое многогранное описание запретного явления в рамках одного текста не характерно для народной традиции (например, в силу временной ограниченности коммуникативного акта по сравнению с текстом художественного произведения). Следовательно, подбор множества эвфемизмов для характеристики одного и того же понятия в одном контексте — это индивидуально-авторская черта табуирования в поэтическом идиолекте М. Цветаевой, которая помогает проследить эволюцию образа героя, получить целостную характеристику явления в соответствии со специфическим авторским замыслом.

Другая специфическая функция авторских, нестандартных эвфемизмов заключается в том, что они способствуют выражению мировоззрения поэта, его жизненных позиций. Например, хвалебная характеристика опасного явления традиционно используется в качестве эвфемизма для снятия негативного воздействия на говорящего или слушающего ('нечисть' — гости расхо-рошие, 'колдун' — гость дорогой). У М. Цветаевой ведьма — полунощная летунья, но не потому, что опасна, а потому, что для М. Цветаевой образ ведьмы, чернокнижницы, колдуньи близок, ведь творчество сродни магии, оно так же, как и колдовство, является преимущественно ночным занятием. В народе к упырю, вурдалаку отношение негативно-боязливое; М. Цветаева своего упыря любила, поэтому он Молодец, сударик, дружок.

Табу-недоговаривания в фольклорных поэмах обычно легко восстановимы по рифме и ритмической оформленности (исключение — на-ли-[вай? ваемЧ], когда ни рифма, ни ритм не соблюдены). Помимо внутренней причины (страх, боязнь), недоговаривания, как правило, имеют внешнее, сюжетное обоснование. Они связаны с нарушением коммуникативного акта (смерть говорящего, нежелание адресата речи слушать, внешние помехи — звон колокола, реплика другого лица и т.д.) или «сменой декораций» — резким перенесением действия в другое место. Это подчеркивает литературное структурирование произведений на фольклорной основе.

Иногда неназывания и недоговаривания можно объяснить тем, что умалчивается лексема, сочетающая в себе противоположные значения (амбивалентность вина; жизнь и смерть упыря, одновременно воплощенные в образе Маруси; монисто как оберег и в то же время «приманка», средство для привлечения внимания Молодца). Ментальная сущность подобных лексем воплощается в идиолекте автора.

Помимо традиционной функции неназывания чего-либо, табу в фольклорных поэмах Цветаевой создают фон повествования, моделируют сюжет произведения на уровне языка, способствуют увлечению и вовлечению читателя в авторскую игру. Таким образом, табуирование слов и необходимость дешифровки читателем цветаевского текста способствуют не только эмоциональному восприятию произведений художественной литературы, но и их глубокому переосмыслению.

Соблюдение Цветаевой запретов на определенные слова непоследовательно. С одной стороны, это связано с тем, что использование слов-табу строго подчиняется авторской идее. Например, после 30-х годов архаические табу практически не встречаются, поскольку авторское мировоззрение на этом этапе творчества изменилось, следовательно, изменились лирическая героиня, поэтика, язык. С другой стороны, черта русского менталитета — желание прикоснуться к запретному. Сама М. Цветаева видела жизненный путь человека по-особому, подразумевая «среди прочего дерзновенность как добродетель и личную ответственность перед высшими силами за последствия выбора — вне какого бы то ни было посредничества» [Лютова 2004, 14]. Того же она требовала от своего читателя-соавтора.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Табу — это определенный блок архетипов бессознательного, обязательно представленный в социуме, крепко вплетенный в картину мира одного или нескольких сообществ. Свойственное ранним стадиям развития культуры представление о природной связи между явлением, предметом и его названием породило отождествление предмета и слова, откуда произошли вера в магию слова и словесное табу, то есть запрет на употребление имен людей, названий потусторонних сил, предметов религиозного характера, частей тела и т.д. Возникнув на основе веры, чувственного восприятия, пройдя через стадию эмоционального переживания, табу на действия подверглось рациональному осмыслению, породив вторичную форму — запрет на называние табуи-рованных явлений. Такая форма табу возможна на всех, в том числе и самых поздних стадиях развития общества.

В современном мире табу, как правило, связано с нормами этикета и цензуры, то есть его эмоциональная, религиозно-магическая суть все больше стирается. При этом обычный носитель языка, ограничивая употребление тех или иных слов, крайне редко вносит что-то новое в уже сложившиеся нормы. Несколько иначе табуирование происходит в поэтической речи. Работа автора над текстом, его тщательное осмысление влечет внесение индивидуально-авторских элементов в процесс табуирования слов. Наиболее ярко это выражено в фольклорных поэмах М. Цветаевой («Царь-Девица», «Молодец», «Переулочки», «Егорушка»).

То, что использование М. Цветаевой приема табуирования было сознательным, недоговаривания и умолчания — намеренными, можно утверждать с уверенностью, поскольку необходимость сотворчества читателя, его труда, вложенного в понимание произведения, возводилась М. Цветаевой в ранг обязательного условия чтения: «А что есть чтение — как не разгадывание, толкование, извлечение тайного, оставшегося за строками, за пределом слов. Чтение — прежде всего — сотворчество» (СС 5, 292-293). Намеренность, сознательность табуирования, подтверждается записями в черновиках к фольклорным поэмам, письмах, например: «Эта вещь [«Молодец»] написана вслух. Спойте вслед!. Что могла—указала ударениями, двоеточиями, тирэ. Остальное предоставляю чутью и слуху читателя: абсолютному слуху абсолютного читателя» (НСТ, 152).

Проведенное исследование показало, что наиболее часто словесные табу использовались М. Цветаевой в конце второго (1920-1921) и в течение третьего периода (1922-1926) развития поэтического идиолекта1, хотя отдельные случаи зафиксированы и раньше, и позже. Источником многих ее произведений в это время становились народные сюжеты: сказочные, былинные, песенные. Это свидетельствует о том, что табу в поэтическом идиолекте М. Цветаевой напрямую связаны с влиянием на ее творчество фольклора, в котором отразились древнейшие народные верования.

Обращение М. Цветаевой к фольклору можно объяснить несколькими причинами, которые выделила Л.В. Зубова [Зубова 1999, 150-153]. Специфика фольклора такова, что, с одной стороны, он имеет свои законы, которые соблюдаются автором и тем самым сохраняются во времени; с другой стороны, писатель, осознающий себя как часть народа, создающего фольклор, может позволить себе разрушать стереотипы и выразить авторскую индивидуальность. Обе эти стороны обращения к фольклору ценностны.

Фольклорность основы обусловила фольклорность языка. «Фольклорный язык при всей его каноничности допускает трансформацию слова — фонетическое удлинение или сокращение, словообразование с обилием суффиксов, модифицирующих значение и прибавляющего коннотации, порождает семантическую диффузность повторением одного и того же слова в разных контекстах» [Зубова 1999, 152]. Такое свойство фольклорного языка присуще и языку поэзии М. Цветаевой.

Фольклорное слово отражает синкретизм различных образов, абстрактного и конкретного, действия, признака и предмета, что находит свое выражение и в контекстуальной смысловой множественности цветаевского слова» [Зубова 1999, 152]. В силу этих причин фольклорная форма осмысливалась Цветаевой как суть вещи, основа для максимальной реализации личности автора.

1 Согласно периодизации, предложенной О.Г. Ревзиной [Ревзина 1990].

М. Цветаева в характерной для нее манере не оформляла материал просто как удачную стилизацию под фольклор. Специфика цветаевского фолькло-ризма в том, что она никогда не брала народный сюжет, чтобы просто облечь его в поэтическую или более современную форму. Любой фольклорный мотив она переосмысливала в соответствии со своим уникальным мировоззрением и собственной философско-эстетической концепцией. Применительно к словесному табуированию это выразилось в семантической и функциональной амбивалентности ее табу, проявлявшейся на разных уровнях: в восприятии и толковании М. Цветаевой концептуальных понятий, применении способов табуи-рования, расстановке оценочных акцентов, семантических оттенках эвфемизмов и наделении словесных табу различными функциями.

Амбивалентность концептов становится очевидной при анализе слов-табу некоторых ТГ, представленных в текстах поэм более широко. Наиболее выразительно табуирование слов ТГ «смерть», «нечисть», «небеса», «имена» как понятий, занимающих огромное место в мифопоэтической, концептуальной системе М. Цветаевой. Осмысление этих тем на разных этапах жизни способствовало их яркому, разностороннему, порой противоречивому воплощению в поэтическом идиолекте автора. К примеру, М. Цветаева с ужасом думала о смерти близких людей, но всегда готовилась к своей преждевременной гибели и воспринимала ее как нечто очевидное и неизбежное.

Амбивалентно и восприятие М. Цветаевой имени (как в узком смысле, так и в широком). Имена для нее — это средство воздействия на вещь или человека. Имена вещи могущественны и сами по себе, поэтому обращаться с ними надо осторожно, к их выбору подходить избирательно. Такое восприятие и осознание двойственности имен (шире — сакральных и поэтических слов) совпадает с традиционным. Слово «и созидательно, и губительно» [Зубова 1999,153].

Менее выразительно и более традиционно табуирование слов ТГ «части тела», «болезнь», «одежда, украшения», «пища», «любовь», что может быть связано с традиционностью восприятия автором денотатов этих ТГ.

Семантическая классификация слов-табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой полностью совпадает с традиционной, однако оттенки смысла связаны со спецификой авторского мировосприятия. Например, осознание пути грешников на «тот» свет как вознесения проявляется в эвфемизме тартарары для обозначения неба (для М. Цветаевой характерна мысль не о провале, а о «вознесении в Ад»). Абсолютизация образа небес как высшего бытия выражена в замене слова небеса патронимами (Синъ-Озеровна, Зорь-Лазаревна и под.). При этом подчеркивается значимость небес как конца жизненного пути человека, единственно возможного итога его существования. Отсюда множество эвфемизмов неба, ассоциативно связанных со смертью: Синь-Ладановна, Сгжъ-Бережок, Синъ-Савановна, Глыбъ-Яхонтовна, котел без дна, тартарары, (наш) положок.

Нестандартность оценочных акцентов, специфическое деление образов и понятий на положительные и отрицательные отразилось в табуировании слов ТГ «нечисть». При достаточно подробной, яркой и разнообразной характеристике представителей темных сил (ТГ «нечисть», «имена») слова с религиозной (христианской) семантикой бледны, стандартны и идентифицируются не как эвфемизмы, а как устойчивые перифрастические выражения. Причин тому несколько. Во-первых, для христианства (в частности православия) не характерна традиция табуирования имени Бога и других сакральных слов. Во-вторых, подобная специфика передачи христианских мотивов может являться следствием равнодушия М. Цветаевой к православию, введения образов с данной семантикой только в связи с требованиями сюжета и для усиления выразительности противоположного демонического начала (нечисти, колдунов, ведьм), воспринимаемого автором как непременного составляющего творческой личности.

То, что кажется отрицательным обычному человеку, М. Цветаева часто наделяет положительной коннотацией, и наоборот. Например, жизнь в общепринятом понимании (как обустроенный быт, размеренное времяпрепровождение) для любой творческой личности есть смерть; в то же время ситуация надрыва, постоянное напряжение чувств и есть одно из проявлений истинной жизни поэта. Эта особенность цветаевского мировосприятия отразилась, к примеру, в табуировании слов ТГ «смерть».

Специфика философско-эстетических взглядов М. Цветаевой, воплотившихся в ее поэтическом идиолекте, проявляется в характеристиках главных героев фольклорных поэм: убийство предусматривает самопожертвование, отречение от принципов церковной морали во имя истинной любви; с точки зрения М. Цветаевой, это оправданно, поэтому ее герой — Молодец, а не упырь. Отсюда приятие, а не отрицание образа Маруси и ведуньи из «Переулочков». Егорушка, наделенный чертами оборотня, вскормленный волчицей буян, принимаем в раю, поскольку он бунтарь, живой, разноплановый и тем интересен автору.

В Царь-Девице меньше девичьих качеств, чем в ее возлюбленном. Неназванная в «Переулочках» Маринка активнее богатыря, что противоположно источнику-былине. Такая трактовка образов совпадает с общим цветаевским восприятием женской и мужской сути, когда женщина стремится изменить свою судьбу, более активна, смела и решительна по сравнению с мужчиной1. Интерес М. Цветаевой к нестандартным персонажам проявляется в табуиро-вании имен, подчеркивающем их необычную сущность.

Амбивалентность способов табуирования заключается в использовании для объяснения читателю/собеседнику сути запретного слова не одного из традиционных способов, а нескольких. Известно несколько традиционных способов табуирования слов: замена запретного слова эвфемизмами на основе метафоры, метонимии, синекдохи, антонимии, синонимии, видоизменение слова-табу (анаграмма, добавление отрицательной приставки, однокорневой повтор) и т.д. Обычный человек в конкретной ситуации, как правило, пользуется одним из способов. М. Цветаева, обладая поэтическим талантом и тонким чувством языка, стремится увлечь читателя, для чего использует в рамках одной ситуации или для характеристики одного денотата несколько известных способов табуирования (черт — Сам-сам, не-наш, с кисточкой', упырь — Молодец, у— [пырь]).

Чаще всего табуирование в фольклорных поэмах осуществляется способом эвфемизации. Развитие этого способа в цветаевском идиолекте идет двумя путями. Во-первых, могут использоваться общепринятые эвфемизмы или формы слов, характерные для фольклора (нежить — 'представители темных сил', шишига — 'черт' (как ругательство, о ветре), дядька — 'кол

1 Ту же «подмену» можно наблюдать в драмах У. Шекспира («Ромео и Джульетта», «Гамлет»), когда мужчины склонны к размышлениям и бездейственны, а женщины действуют импульсивно и решительно. дун', Полунощница — 'злой демон', заугольничек — 'незаконнорожденный ребенок'; гости расхорошиё). Во-вторых, М. Цветаева создает индивидуально-авторские эвфемизмы в соответствии со своими установками и задачами (кумачи, гикоты-торги — 'нечисть', рубаха кумашная — 'упырь', ладонъ-глубизна — 'небеса'). Как правило, для таких эвфемизмов характерна семантическая емкость — одна из основных черт поэтического идиолекта М. Цветаевой. Увеличение семантической емкости слова достигается несколькими способами. Например, путем актуализации в слове нескольких значений: 'нечисть' — страсти: семантическая и фонетическая связь с муками (от страдать), испугом (от страх), крайней степенью влечения; 'нечисть' — кумачи: идея родства, связь с крещением (от кум — 'крестный отец'), торговлей (от кумач — 'ткань'), кровью (от кумачовый — 'цвет крови').

Второй вариант увеличения семантической емкости слов — изменение смысла слова-эвфемизма до противоположного (выстроить дом на крестовой улице — от прямого значения 'построить жилище на перекрестке', то есть призвать к жизни, к табуированному 'похоронить' (то есть предать смерти); молодец — от прямого значения 'похвала' до табуированного 'покойник'; красная девица — от архаического и народно-поэтического 'красавица' до 'убийца, обагренная кровью'; гости — от прямого 'пришедшие в дом люди' (как правило, желанные) до табуированных значений 'нечисть' (нежеланные существа в доме), 'покойник' (ушедший из дома, покинувший дом); тартарары — от обозначения самого нижнего мира к обозначению небес как самого верхнего мира.

Третий способ увеличения семантической емкости слов — опредмечивание метафор. Например, на основе метафоры подобран эвфемизм вторая земля, который опредмечивается как 'небеса — место обитания умерших'. Особую значимость приобретает данный эвфемизм в контексте смерти-вознесения упыря, который вместо того, чтобы быть погребенным в земле, провалиться в преисподнюю, перемещается в небо. Моря небесные опредмечиваются как небеса на основе сходства сравниваемых в метафоре явлений.

Наконец, может иметь место воскрешение внутренней формы слова в процессе эвфемизации (например, котел без дна — 'бездна'; вечностьнеделя — 'не делая' (актуализация смерти как состояния покоя); царевичев усердный шептун — 'у сердца').

Основная функция цветаевских эвфемизмов — не назвать запретное явление напрямую, но дать ему как можно более полную характеристику иносказательно.

Б.А. Ларин выделял три разряда эвфемизмов: «1) общеупотребительные эвфемизмы национального литературного языка; 2) классовые и профессиональные эвфемизмы; 3) семейно-бытовые» [Ларин 1961, 122]. В фольклорных поэмах М. Цветаевой используются только эвфемизмы первого разряда, что обусловлено жанровой спецификой произведений и сюжетами. Связь между веками, между архаикой фольклорной основы и современностью создается в том числе с помощью подобных эвфемизмов.

Иногда слова-табу видоизменяются или опускаются вовсе (просто умалчиваются), что подчеркивает одновременно и архаичную основу их использования, и литературное структурирование поэтического текста.

Основные особенности табу-недоговариваний — это их восстановление по рифме и ритму (кроме на-ли-) и обязательное сюжетное обоснование. Как правило, они являются следствием нарушения коммуникативного акта, например, смерти говорящего (у-[пырь\), внешних помех (бой колокола), нежелания слушать (мату-[шка]). Иногда недоговаривания обусловлены внезапной сменой декораций, резким перенесением сюжетного действия в другой интерьер (на-ли-).

Амбивалентно одновременное выполнение цветаевскими табу как традиционных функций, представленных в архаике, так и связанных со спецификой авторских задач. Основные функции, выполняемые табу и эвфемизмами в поэмах М. Цветаевой, традиционны: предохранительная, объяснительная и регламентирующая. В то же время табуированные слова выполняют и специфические функции, которые обусловлены особенностями поэтического текста и соответствуют основным постулатам литературы XX в.: привлечение внимания читателя, создание необычного фона повествования, в некотором смысле детективность, заключенная в необходимости читательской дешифровки текста. Табу и эвфемизмы выполняют анонсирующую функцию, приобретают сюжетообразующее значение (указывают на изменение физического состояния героев, отсчитывают сюжетное время и т.д.), привлекая таким образом читателя к соучастию в сотворении смысла художественного текста.

Казалось бы, народные сюжеты и современная интерпретация трудно совместимы, однако с помощью древнейших, архаических табу М. Цветаева передает значимые детали современного ей мира. Например, символистскую трактовку синего цвета как символа абсолютного бытия, творческого начала, высокого и божественного, она реализует в эвфемизмах для обозначения небес.

М. Цветаева осознавала магическую силу слов. Знала она и то, что иногда прямое наименование потустороннего необходимо. К примеру, чтобы вызванный черт вернул потерявшуюся вещь: «Никак не иначе, как черт занес! Привяжи, Мусенька, платочек к стуловой ножке и три раза, да так — без сердца, ласково (выделено мной. — P.O.): "Черт-черт, поиграй да отдай."»1 (СС 5,42). Позже она обозначит одну из характерных черт русского менталитета в поэме «Егорушка»:

Кто черта не шумнет спроста — На той на шее нет креста. Так, стало, русский ты кругом — Коль на смерть прешь за картузом\ (СС 3, 733) Такое состояние постоянного поиска границ дозволенного и запретного -типично для русского человека вообще и тем более для М. Цветаевой с ее уникальным мировосприятием (о двоеверии самой Цветаевой см., например, [Коркина 1987]). Психологическое напряжение, эмоциональный и творческий накал для М. Цветаевой были обычными, а язычество и православие сложным образом переплетались в ее мировоззрении, что выразилось в феномене «многобожия поэта». Обращаясь к фольклорным истокам, Цветаева постоянно отражала в своем творчестве специфику духовной культуры русского народа — сосуществование в сознании одного человека веры в злых духов и христианского Бога. По нашему мнению, этим можно объяснить то, что табу на наде

1 В данном отрывке из эссе «Черт» можно проследить влияние традиции табуирования в том, что имя черта повторяется дважды (повтор — один из способов эвфемизации, хотя и не основной) и сопровождалось вызывание черта ласковыми интонациями, чтобы задобрить его. ленные сакральным смыслом слова соблюдались ею непоследовательно. Тем не менее, словесное табуирование — это одна из наиболее выразительных и интересных черт цветаевского поэтического идиолекта как совокупности лучших, наиболее ярких поэтических, языковых приемов, ведь на протяжении всей жизни М. Цветаевой табу так или иначе проявлялись в текстах ее произведений, будучи сконцентрированными в фольклорных поэмах.

Как удачно обозначила специфику цветаевского гения М.Ю. Нарынская, «талант М.И. Цветаевой — в способности превращать объект своей рефлексии в сложный концепт, который требует многоуровневого, разноаспектного толкования» [Нарынская 2004, 36]. Взглянув на фольклорные тексты М. Цветаевой с позиций этнолингвистики, используя в исследовании методы сопоставления, семантического, структурного, фонетического анализа, интерпретации текстов и лингвистического материала, мы обозначили новую яркую черту поэтического идиолекта М. Цветаевой — словесное табуирование.

Использование М. Цветаевой архаических табу — это одновременное следование литературной традиции и частичный отход от нее, пример удивительной спаянности мифа и современности, при которой фольклорный элемент, органически влившийся в художественную ткань произведения, переплавленный в глубинах авторского замысла, сливается с собственным авторским голосом. Ни один аспект табуирования не был оставлен М. Цветаевой без внимания или в неизменном виде, но каждый был тщательно осмыслен и переработан в соответствии со специфическими авторскими задачами, не утратив при этом своей сути.

Врожденная способность Марины Цветаевой чувствовать язык и культуру своего народа позволила ей остаться в рамках традиции табуирования, но внести максимум собственного, нестандартного, органически вплетая индивидуально-авторское в фольклорную канву.

Взглянув на язык (а следовательно, и смысл) произведений М. Цветаевой по-новому, нельзя разгадать загадку ее феномена, но возможно глубже постичь природу ее творчества и специфику ее поэтического идиолекта, разгадав некоторые из множества ее текстуальных загадок.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Рутер, Ольга Александровна, 2007 год

1. СС 1-7 Цветаева М. Собрание сочинений в семи томах. - М.: Эллис Лак, 1993-1995.-Т. 1-7.

2. НЗК 1-2 Цветаева М. Неизданное. Записные книжки. - В 2 т. - М.: Эллис Лак 2000,2000-2001. - 560 с. (т. 1); 544 с. (т. 2).

3. НСТ Цветаева М. Неизданное. Сводные тетради. - М.: Эллис Лак, 1997.-640 с.

4. ПНГ Цветаева М. Письма к Наталье Гайдукевич. - М.: Русский путь, 2003.

5. Ахманова 2004 Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. -Изд-е 2-е. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - 576 с.

6. Вейсман 1882 -Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. СПб., 1882.

7. Даль 1-4 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. -В 4 т. - Т. l^i. - М.: Русский язык, 1989-1991.

8. MAC 1-4 Словарь русского языка / Под общ. ред. А.П. Евгеньевой. -В 4 т. - Т. 1-4. - М.: Русский язык; Полиграфресурсы, 1999.

9. Розенталь 1985 Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. - М.: Просвещение, 1985. - 399 с.

10. СлРЯ XI-XVII вв. 1-26 Словарь русского языка XI-XVII вв. - Вып. 1-26. -М.: Наука, 1975-2002.

11. СРНГ 5-35 Словарь русских народных говоров / Под общ. ред. Ф.П. Филина. - Вып. 5-35. - Л. - СПб.: Наука, 1970-2001.

12. СтСл 1999 Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков) / Под ред. P.M. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. - 2-е изд., стереотип. - М.: Русский язык, 1999.-842 с.

13. Фасмер 1-4 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в четырех томах. - Т. 1-4. - М.: Прогресс, 1964-1975.

14. ФСРЯ 1987 Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А.И. Молоткова. - Изд-е 4. - М.: Русский язык, 1987. - 543 с.

15. Хазагеров, Ширина 1994 Словарь тропов и фигур // Хазагеров Т.Г., Ширина Л.С. Общая риторика. - Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 1994. - 192 с.

16. Черных 1-2 Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. - Т. 1-2. - М., 1994.1. БИБЛИОГРАФИЯ

17. Абаев В.И. Из истории слов // Вопросы языкознания. 1958. - № 2. -С.112.

18. Агапкина Т.И. Имя // Славянская мифология: Энциклопедии, словарь. -М.: Эллис Лак, 1995.-С. 210-213.

19. Агапкина Т.И. Молчание // Славянская мифология: Энциклопедии, словарь. М.: Эллис Лак, 1995. - С. 265-267.

20. Агапкина Т.А., Невская Л.Г. Гость // Славянские древности: Этнолин-гвистии. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. - С. 531-533.

21. Агапкина Т.А., Усачева В.В. Болезнь человека // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. -С.225-227.

22. Айзенштейн Е.О. Сны Марины Цветаевой. СПб.: Академический проект, 2003.-464 с.

23. Аксенова Е. Перифраз // Словарь литературоведческих терминов. -М.: Просвещение, 1974. С. 267.

24. Александров В.Ю. Фольклорно-песенные мотивы в лирике М.Цветаевой // Русская литература и фольклорная традиция. Волгоград: ВГПИ, 1983.-С. 103-112.

25. Александров В.Ю. Фольклоризм М. Цветаевой (стихотворная поэтика, жанровое своеобразие): Автореф. дисканд. филол. наук. М., 1989. - 16 с.

26. Александров В.Ю. О некоторых тенденциях построения «фольклорного» стиха М. Цветаевой // Литература и фольклор: Вопросы поэтики: Межвуз. сб. науч. трудов. Волгоград, 1990. - С. 125-130.

27. Александров В.Ю. Загадка в поэтической структуре поэмы М. Цветаевой «Молодец» // Анализ художественного произведения. Киров, 1993. -С.144-152.

28. Александров В.Ю. Евангелие от Марины // Марина Цветаева в XXI веке. XIII и XIV Цветаевские чтения в Болшеве: Сб. докладов. М.: Возвращение; Музей М.И. Цветаевой в Болшеве, 2003. - С. 139-143.

29. Алешковский Ю. Мат слова священные // Аргументы и факты. -1999.-№38.-С. 19.

30. Андреев Н.П. Фольклор и его история // Русское народное поэтическое творчество: Хрестоматия по фольклористике. М.: Высшая школа, 1986.-С. 64-77.

31. Арапова Н.С. Эвфемизм // Русский язык. Энциклопедия. М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1998. - С. 636.

32. Арнаутова Ю.Е. Колдуны и святые: Антропология болезни в средние века. СПб.: Алетейя, 2004. - 398 с.

33. Арутюнова Н.Д. Молчание: контексты употребления // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М., 1994. - С. 106-117.

34. Архипенко H.A. Лексика мифологической системы донских казаков как части духовной культуры: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Ростов н/Д., 2000.-28 с.

35. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Изд. группа «Прогресс»; Прогресс-Академия, 1992. - 528 с.

36. Афанасьев А.Н. Древо жизни: Избранные статьи. М.: Современник, 1982.-464 с.

37. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. М.: Советская Россия, 1988.-508 с.

38. Афанасьева Н.Е., Плотникова A.A. Гроб // Славянские древности: Эт-нолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. - С. 553-558.

39. Афанасьева H.A., Шишкина О.Ю. Мифологема и архетип в языковой модели мира М. Цветаевой // На путях к постижению М. Цветаевой: Сб. докладов IX Цветаевской междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2002. - С. 378-385.

40. Ахметов А.К. Табу и эвфемизмы в казахском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма-Ата, 1986. - 24 с.

41. Базанов В.Г. От фольклора к народной книге. Л.: Художественная литература, 1983.-342 с.

42. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян.-Л., 1983.

43. Байбурин А.К. Слово в ритуале // Литературный процесс и проблемы литературной культуры. Таллинн, 1988. - С. 116.

44. Байбурин А.К. Ритуал: между биологическим и социальным // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992. - С. 18-28.

45. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

46. Байбурин А.К., Левинтон Г.А. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М.: Наука, 1990.-С. 64-99.

47. Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета. Л.: Наука, 1990. -168 с.

48. Бакастова Т.В. Имя собственное в художественном тексте // Русская ономастика: Сб. науч. трудов. Одесса: Изд-во ОГУ, 1984. - С. 157-160.

49. Бараг Л.Г. Традиционное и новое в художественной лексике волшебной белорусской сказки // О традициях и новаторстве в литературе и устном народном творчестве. Вып. 2. - Уфа, 1972. - С. 25-42.

50. Бгажноков Б.Х. Прием почетного гостя в традиционной культуре адыгских (черкесских) народов // Этнические стереотипы поведения. Л.: Наука, 1985.-С. 179.

51. Белова О.В. Бес // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. -Т. 1. -М.: Междунар. отношения, 1995. С. 164-166.

52. Белова О.В. Инородец // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 414-418.

53. Белова О.В. Красный цвет // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 647-651.

54. Белова О.В. Крест // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 651-658.

55. Белякова И.Ю. О концептах души, судьбы и тоски в поэтическом универсуме М. Цветаевой // Формула круга. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 1999.-С. 91-98.

56. Бертагаев Т.А. Об основных типах аппозитивных сочетаний в русском языке // Ученые записки МОПИ. Т. 32. - Вып. 2. - 1955. - С. 37-52.

57. Блок А. Поэзия заговоров и заклинаний // Блок А.А. Собр. соч. в 8 т. -М.-Л., 1960-1963. Т. 5. - 1962. - С. 36-65.

58. Богданов К.А. Очерки по антропологии молчания. Homo Tacens. -СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного ун-та, 1998. 352 с.

59. Богославская Л.М. Работа Марины Цветаевой с ономастическим материалом // Русская ономастика: Сб. науч. трудов. Одесса: Изд-во ОГУ, 1984.-С. 136-140.

60. Бородай Ю.М. Эротика — смерть — табу: трагедия человеческого сознания. М.: Гнозис; Русское феноменолог, общ-во, 1996. - 416 с.

61. Булгаков С.Н. Философия имени. СПб., 1999.

62. Вагурина Л.М. Славянская мифология: Словарь-справочник. М.: Линор & Совершенство, 1998. - 320 с.

63. Валеева Н. «Мое из меня любимое» // Марина Цветаева в XXI веке. XIII и XIV Цветаевские чтения в Болшеве: Сб. докладов. М.: Возвращение; Музей М.И. Цветаевой в Болшеве, 2003. - С. 150-153.

64. Варбот Ж.Ж. Табу // Русский язык. Энциклопедия. М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1998. - С. 552.

65. Введенская Л.А. Этюды о мастерстве М. Стуруа. Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 1988.- 138 с.

66. Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М.: София, 2003. - Изд-е 2-е, испр. и доп. - 240 с.

67. Видлак С. Проблема эвфемизма на фоне теории языкового поля // Этимология. 1965: Материалы и исследования по индоевропейским языкам. -М.: Наука, 1967. С. 267-285.

68. Виноградов В.А. Идиолект // Русский язык. Энциклопедия. М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1998. - С. 144-145.

69. Виноградов С.М. Вам сквернословие не к лицу // Наука и жизнь. -1993.-№4.-С. 32-33.

70. Виноградова Л.Н. Заговорные формулы от детской бессонницы как тексты коммуникативного типа // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. М.: Наука, 1993. - С. 153-164.

71. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Мотив «уничтожения проводов нечистой силы» в восточнославянском купальском обряде // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. - М.: Наука, 1990.-С. 99-118.

72. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. К проблеме идентификации и сравнения персонажей славянской мифологии // Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал. М.: Наука, 1994. - С. 16-44.

73. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Ведьма // Славянские древности: Эт-нолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. - С. 297-301.

74. Волошина Т.А., Астапов С.Н. Языческая мифология славян. Ростов н/Д: Феникс, 1996.-448 с.

75. Генерозов Я.Г. Русские народные представления о загробной жизни. -Саратов, 1983.

76. Гимбутас М. Славяне. Сыны Перуна. М.: ЗАО Центрполиграф, 2003.-216 с.

77. Головко В.М. Факторы эволюции идиостиля Марины Цветаевой в интерпретации А.С. Эфрон П На путях к постижению М. Цветаевой: Сб. докладов IX Цветаевской междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2002. - С. 375-377.

78. Горбаневский М.В. «Мне имя — Марина.»: Заметки об именах собственных в поэзии М. Цветаевой П Русская речь. 1985. -№ 4. - С. 56-64.

79. Горбаневский М.В. Ономастика в художественной литературе. -М., 1988.

80. Горькова Т. «.Вряд ли удастся умереть совсем.»: К метафизике поэтического сознания // Марина Цветаева в XXI веке. XIII и XIV цветаевские чтения в Болшеве: Сб. докладов. М.: Возвращение; Музей М.И. Цветаевой в Болшеве, 2003. - С. 25-32.

81. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля. В. Хлебников. М., 1983.

82. Громов Д. Иная гуманность (к вопросу о психологии смерти в архаичных и современных культурах) // Велецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М.: София, 2003. - С. 208-237.

83. Грякалова Н.Ю. Проблема фольклоризма русской поэзии начала XX в. (литературное направление и творческая индивидуальность): Дис. . канд. филол. наук. JL, 1984. - 218 с.

84. Гура A.B. Волк // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. -Т. 1. -М.: Междунар. отношения, 1995. С. 411-418.

85. Гура A.B. Жених // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. -Т. 2. М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 202-205.

86. Гура A.B. Коршун // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь.-Т. 2.-М.: Междунар. отношения, 1999.-С. 613-615.

87. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

88. Гуревич А.Я. Филипп Арьес: Смерть как проблема исторической антропологии // Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Изд. группа «Прогресс»; Прогресс-Академия, 1992. - С. 5-32.

89. Гусев В.Е. Фольклоризм // Восточнославянский фольклор: Словарь научной и народной терминологии. Минск: Наука и техника, 1993. - С. 406-407.

90. Гусев В.Е., Штробах X. Фольклоризм // Свод этнографических понятий и терминов. Народные знания. Фольклор. Народное искусство. Вып. 4. -М.: Наука, 1991.-С. 150-151.

91. Даль В.И. Пословицы, поговорки и прибаутки русского народа в двух томах. Т. 2. - СПб.: Литера, ВИАН, 1997. - 416 с.

92. Де Кастро Ж. Физиология табу // Вопросы философии. 1956. - № 3. -С. 192-201.

93. Дуглас М. Чистота и опасность: Анализ представлений об осквернении и табу. -М.: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле, 2000. 288 с.

94. Елеонская E.H. Сказка, заговор и колдовство в России: Сб. трудов. -М.: Индрик, 1994.-272 с.

95. Ельницкая С.И. Статьи о Марине Цветаевой. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2004. - 304 с.

96. Ерёмина В.И. К вопросу об исторической общности представлений свадебной и погребальной обрядности // Русский фольклор. Вып. 24. - Л.: Наука, 1987.-222 с.

97. Ерёмина В.И. Ритуал и фольклор. Л.: Наука, 1991. - 208 с.

98. Ерёмина В.И. Заговорные колыбельные песни // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992. - С. 29.

99. Ефимов А.И. Стилистика художественной речи. М.: Изд-во МГУ, 1961.-520 с.

100. Жельвис В.И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. Изд. 2, перераб. и доп. - М.: НИЦ «Ладомир», 2001.-349 с.

101. Жогина К.Б. Имя собственное как средство гармонической организации поэтического текста: на материале лирических стихотворений М.И. Цветаевой: Дис. канд. филол. наук. Ставрополь, 1997. - 265 с.

102. Жогина К.Б. «Поэтика имени» М. Цветаевой // М. Цветаева: Личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Сб. докладов VIII Цветаевской междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2001. -С. 276-290.

103. Жогина К.Б. К вопросу о безымянности в поэтическом идиостиле М.И. Цветаевой // Лики Марины Цветаевой: Сб. докладов XIII Междунар. на-уч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2006. - С. 111-115.

104. Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М.: Книга Принтшоп, 1989. - 607 с.

105. Захаркин А. Эллипсис // Словарь литературоведческих терминов. -М.: Просвещение, 1974. С. 466.

106. Зеленин Д.К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии. Ч. 1-2 // Сб. музея антропологии и этнографии. - Т. 8-9. - Л., 1929-1930.

107. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М.: Наука, 1991. - 512 с.

108. Зеленин Д.К. К вопросу о русалках (Культ покойников, умерших неестественною смертью, у русских и у финнов) // Избранные труды. Т. 1. -Статьи по духовной культуре, 1901-1913. -М.: Индрик, 1994. - С. 230-300.

109. Зеленин Д.К. Древнерусский языческий культ «заложных» покойников // Избранные труды. Т. 2. - Статьи по духовной культуре, 1917-1934. -М.: Индрик, 1999. - С. 17-34.

110. Зеленин Д.К. Имущественные запреты как пережитки первобытного коммунизма // Избранные труды. Т. 2. - Статьи по духовной культуре, 1917-1934.-М.: Индрик, 1999.-С. 181-261.

111. Зубова Л.В. Модель народно-поэтических аппозитивных сочетаний в поэзии М. Цветаевой // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск: Изд-во ПТУ, 1983. - С. 49-58.

112. Зубова Л.В. Традиции стиля «плетение словес» у Марины Цветаевой («Стихи к Блоку», 1916-1921 гг., «Ахматовой», 1916 г.) // Вестник Ленинградского университета. Серия истории, языка и литературы. 1985. -№9.-С. 47-52.

113. Зубова Л.В. Потенциальные свойства языка в поэзии М. Цветаевой: Семантический аспект. Л., 1987.

114. Зубова JI.B. «Черный, черный оку — зелен.» // Русская речь. -1988,-№4.-С. 31-36.

115. Зубова JI.B. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. -Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 264 с.

116. Зубова Л.В. Лингвистика поэтического микроконтекста (фрагмент из поэмы М. Цветаевой «Молодец») // Вестник СПбГУ. Сер. 2. - Вып. 1. -1992.-С. 19-22.

117. Зубова Л.В. Фонетическая динамика в поэзии М. Цветаевой // Вопросы стилистики: Межвуз. сб. науч. трудов. Вып. 24. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1992. - С. 47-57.

118. Зубова Л.В. Язык поэзии М. Цветаевой. СПб., 1999.

119. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М.: Наука, 1974. - 342 с.

120. Иванов C.B. Древние представления некоторых народов Сибири о слове, мысли, образе // Страны и народы Востока. Вып. 17. - Кн. 3. - М., 1975.

121. Иванова (Рутер) O.A. Модель народно-поэтических аппозитивных сочетаний в поэме-сказке М. Цветаевой «Молодец» // Материалы XXVIII научной студенческой конференции 2000 года. Ростов н/Д., 2000. - С. 10-12.

122. Итс Р.Ф. Шепот земли и молчание неба: Этнографические этюды о традиционных народных верованиях. М.: Политиздат, 1990. - 317 с.

123. Кабакова Г.И. Девушка // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 36-39.

124. ИЗ. Кабакова Г.И. Дети некрещеные // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 86-88.

125. Кагаров Е.Г. Словесные элементы обряда // Из истории русской советской фольклористики. Л., 1981.

126. Калашникова Т.В. Роль метафоры в становлении языковых значений (на примере сакральной лексики в германских языках): Дис. . канд. фи-лол. наук. М., 1995. - 227 с.

127. Капанадзе Л.А. Семейный диалог и семейные номинации // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 100-104.

128. Капица Ф.С. Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы. М.: Флинта; Наука, 2001. - 216 с.

129. Катаева-Лыткина Н. Поэт Марина Цветаева и семья композитора Скрябина // Октябрь. 1992. - № 10. - С. 174-179.

130. Катаева-Лыткина Н. «Большевик» и Марина Цветаева: Борис Бессарабов как личность и прототип героя стихотворения «Большевик» и поэмы «Егорушка» // Вопросы литературы. 1996. -№ 9-10. - С. 272-292.

131. Кацнельсон С.Д. Язык поэзии и первобытно-образная речь // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. М., 1947. - Т. 6. - Вып. 4. -С. 301-316.

132. Козакова A.A. Особенности употребления грамматических категорий числа и степеней сравнения в идиостиле М. Цветаевой: Дис. канд. фи-лол. наук. Ростов н/Д., 2000. - 241 с.

133. Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. -СПб.: Филол. ф-т СПбГУ, 2000. 326 с.

134. Коркина Е.Б. Лирический сюжет в фольклорных поэмах М. Цветаевой // Русская литература. 1987. - № 4. - С. 161-167.

135. Коркина Е.Б. Поэмы Марины Цветаевой (Единство лирического сюжета): Дис. канд. филол. наук. Л., 1990.

136. Коркина Е.Б. Лирическая трилогия Цветаевой // Марина Цветаева. Симпозиум, посвященный 100-летию со дня рождения. Норфилд, Вермонт: Русская школа Норвичского университета, 1992. - С. 110-117.

137. Крадожен Е.М. Литературная норма и черты идиостиля М. Цветаевой // Становление и развитие норм русского языка XVII-XX вв. Хабаровск: ХГПИ, 1986. - С. 119-132.

138. Крицкая Н.В. Специфика языковых средств в поэме М. Цветаевой «Молодец» // Марина Цветаева: Эпоха, культура, судьба: Сб. докладов X Цветаевской междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2003. - С. 358-364.

139. Крицкая Н.В. Сравнение в «русских» поэмах М. Цветаевой // Разноуровневые характеристики лексических единиц: Сб. науч. статей по материалам докладов и сообщений конференции. Ч. 2. - Смоленск, 2004. - С. 19-22.

140. Крупчанов JI. Метафора // Словарь литературоведческих терминов. -М.: Просвещение, 1974. С. 208.

141. Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М.: Языки русской культуры, 1996. -С. 384-408.

142. Кудрова И. Лирическая проза М. Цветаевой // Звезда. 1982. - № 10. -С. 172-183.

143. Кудрова И. «Загадка злодеяния и чистого сердца»: О мотивах в творчестве М.И. Цветаевой. // Звезда. 1992. -№ 10. - С. 144-150.

144. Кукушкина Е.Ю. «Домашний язык» в семье // Язык и личность. -М.: Наука, 1989.-С. 96-100.

145. Курланд Р., Матус Л. Символическое значение слова в поэзии (на материале слов «черный» и «белый» у М. Цветаевой и слова «зима» у А. Тарковского) // Современные проблемы русской филологии. Саратов, 1985. -С. 91-94.

146. Лавров H.H. Беременность и 4 группы крови. Ростов н/Д.: Феникс, 2002.-С. 86-99.

147. Лаврова С.Ю. Художественно-лингвистическая парадигма идиостиля М. Цветаевой: Дис. доктора филол. наук. М., 2000. - 428 с. + Прил.

148. Ларин Б.А. Об эвфемизмах // Проблемы языкознания: Сборник в честь академика И.И. Мещанинова. Л.: Издательство ЛГУ, 1961. - С. 110-124.

149. Левкиевская Е.Е. Вампир // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. - С. 283-286.

150. Левкиевская Е.Е. Демонология народная // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. -М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 51-56.

151. Левкиевская Е.Е. Дорога // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 124-129.

152. Левкиевская Е.Е. Замок // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 263-266.

153. Левкиевская Е.Е. Змей летающий // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 330-332.

154. Левкиевская Е.Е. Змей огненный // Славянские древности: Этно-лингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 332-333.

155. Левкиевская Е.Е. Знахарь // Славянские древности: Этнолингви-стич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 347-350.

156. Левкиевская Е.Е. Игры при покойнике // Славянские древности: Эт-нолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 386-388.

157. Левкиевская Е.Е. Колдун // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 528-534.

158. Ли Янг Ий. Поэма-сказка Марины Цветаевой «Царь-Девица» (Фольклорные контексты поэта): Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1996.-23 с.

159. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность: Антология. -М., 1997. С. 280-287.

160. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф — имя — культура // Ученые записки Тартуского госуниверситета. Вып. 308. Труды по знаковым системам. - T. VI. - Тарту, 1973. - С. 282-303.

161. Лютова С.Н. Максимилиан Волошин и Марина Цветаева: Эстетика смыслообразования. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2004. - 192 с.

162. Лютова С.Н. Метафоры оборотничества в поэме «Молодец»: образы и образа Марины Цветаевой // Лики Марины Цветаевой: Сб. докладов XIII Междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2006.-С. 391-403.

163. Маковский М.М. Удивительный мир слов и значений: Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике. М.: Высшая школа, 1989. - 199 с.

164. Маковский М.М. «Картина мира» и миры образов (Лингвокульту-рологические этюды) // Вопросы языкознания. 1992. - № 6. - С. 36-53.

165. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов. М.: Гум. центр «ВЛАДОС», 1996.

166. Маковский М.М. Феномен табу в традициях и языке индоевропейцев: Сущность — формы — развитие. М.: Азбуковник, 2000. - 268 с.

167. Малкова Ю.В. Мифологическое слово в поэзии М. Цветаевой (нар-ратив и архетип) // Творчество писателя и литературный процесс: Межвуз. сб. науч. трудов. Иваново, 1994. - С. 83-91.

168. Малкова Ю.В. Своеобразие мифологизма в творчестве М.И. Цветаевой 20-х гг. («После России» — «Молодец» — «Федра»): Дис. . канд. филол. наук. СПб., 2000. - 197 с.

169. Маслова В.А. Концепт 'морок' как отражение мировосприятия поэта // На путях к постижению М. Цветаевой: Сб. докладов IX Цветаевской ме-ждунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2002. -С.386-393.

170. Маслова В.А. М. Цветаева как поэт культуры: Концепт кружения в поэзии и культуре // Марина Цветаева: Эпоха, культура, судьба: Сб. докладов X Цветаевской междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2003. - С. 493-503.

171. Маслова В.А. Поэт и культура: концептосфера Марины Цветаевой: Уч. пособие. М.: Флинта; Наука, 2004. - 256 с.

172. Мейкин М. Марина Цветаева: поэтика усвоения. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 1997.-312 с.

173. Меркулова В.А. Народные названия болезней (на материале русского языка) // Этимология. 1967. М.: Наука, 1969. - С. 158-172.

174. Михайлов В.Н. Роль ономастической лексики в структурно-семантической организации художественного текста // Русская ономастика: Сб. науч. трудов. Одесса: Изд-во ОГУ, 1984. - С. 101-109.

175. Михайлова Т.А., Николаева H.A. Номинация смерти в гойдельских языках: к проблеме реконструкции кельтской эсхатологии // Вопросы языкознания. 1998. - № 1. - С. 121-139.

176. Монич Ю.В. Проблемы этимологии и семантика ритуализованных действий // Вопросы языкознания. 1998. - № 1. - С. 97-139.

177. Муратова Е.Ю. Марина Цветаева как интуитивный лингвист // Лики Марины Цветаевой: Сб. докладов XIII Междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2006. - С. 116-122.

178. Нарынская М.Ю. Структурно-семантические особенности лексико-синтаксических окказионализмов в идиолекте М.И. Цветаевой: Дис. . канд. филол. наук. Ростов н/Д., 2004. - 216 с. + Прил.

179. Науменко Г.М. Народная мудрость и знания о ребенке. Этнография детства: Сб. фольклорных и этнографич. материалов. М.: Центрполиграф, 2001.-431 с.

180. Невзорова И. М. Цветаева и читатели: «Романтизм всерьез» // Марина Цветаева в XXI веке. XIII и XIV Цветаевские чтения в Болшеве: Сб. докладов. М.: Возвращение; Музей М.И. Цветаевой в Болшеве, 2003. -С. 89-101.

181. Невская JI.P. Семантика дома и смежных представлений в погребальном фольклоре // Балто-славянские исследования 1981. М., 1982. -С. 106-121.

182. Никитина С.Е. О многозначности, диффузии значений и синонимии в тезаурусе языка фольклора // Облик слова: Сб. статей памяти Д.Н. Шмелёва. М.: ИРЯ РАН, 1997. - С. 360-373.

183. Носова Г. А. Язычество в православии. М.: Наука, 1975.

184. Осипова Н.О. Художественный мифологизм творчества М.И. Цветаевой в историко-культурном контексте первой трети XX века.: Дис. д-ра филол. наук. М., 1998. - 380 с.

185. Осипова Н.О. Архетип пляски в поэме М. Цветаевой «Молодец» // Борисоглебье М. Цветаевой: Сб. докладов VI Цветаевской междунар. науч.-тематич. конференции. -М.: Дом-музей М. Цветаевой, 1999. С. 210-217.

186. Осипова Н.О. «Танцевальная» поэтика М.И. Цветаевой в художественном контексте Серебряного века // Марина Цветаева в XXI веке: XV и XVI Цветаевские чтения в Болшеве: Сб. докладов. М.: ИД Стратегия; Музей М.И. Цветаевой в Болшеве, 2005. - С. 236-247.

187. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация текста. М.: Наука, 1990.

188. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Грамматические категории. Синтаксис текста. -М.: Наука, 1993.-240 с.

189. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Опыты описания идиостилей. -М.: Наследие, 1995.

190. Павловская ГЛ. Проблемы психологии творчества в художественном мире М.И. Цветаевой. Минск: Пропилеи, 2003. - 108 с.

191. Павловская Г.Ч. «Пасхальный архетип» в мироощущении М. Цветаевой // Лики Марины Цветаевой: Сб. докладов XIII Междунар. науч.-тематич. конференции. -М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2006. С. 373-378.

192. Переславцева P.C. Поэтика трагического в творческой эволюции М. Цветаевой: Автореф. дис. канд. филол. наук. Воронеж, 1998. - 23 с.

193. Петрухин В.Я. Черт // Славянская мифология: Энциклопедич. словарь. М.: Эллис Лак, 1995. - С. 391-392.

194. Петрухин В.Я. Конь // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 590-594.

195. Плотникова A.A. Кладбище // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 503-507.

196. Плотникова A.A., Усачева В.В. Дом // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 116-120.

197. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.: Наука, 1975.- 192 с.

198. Попович М.В. Мировоззрение древних славян. Киев: Наукова думка, 1985.- 168 с.

199. Потебня A.A. Из записок по теории словесности // Потебня A.A. Теоретическая поэтика. М.: Высшая школа, 1990. - 344 с.

200. Потебня A.A. Символ и миф в народной культуре. М.: Лабиринт, 2000.-480 с.

201. Причитания. Л.: Советский писатель, 1960.-436 с.

202. Проценко Б.Н. Духовная культура донских казаков: Заговоры, обереги, народная медицина, поверья, приметы. Ростов н/Д, 1998. - 322 с.

203. Пухначев Ю.С. Число и мысль. Вып. 4. Четыре измерения искусства. - М.: Знание, 1981.- 176 с.

204. Пчелинцева К.Ф. Фольклорная и мифо-ритуальная традиции в «Городских столбцах» Н. Заболоцкого: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Волгоград, 1996. 17 с.

205. Разова И.И. Фольклорные мотивы в поэме М.И. Цветаевой «Переулочки» // Культурно-исторический диалог: Традиция и текст. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993.-С. 121-137.

206. Ревзина О.Г. Некоторые особенности синтаксиса поэтического языка М. Цветаевой // Лингвистическая семантика и семиотика: Уч. записки Тартуского ун-та. Вып. 481, 2. - Тарту, 1979. - С. 89-106.

207. Ревзина О.Г. Из лингвистической поэтики (Деепричастия в поэтическом языке М. Цветаевой) // Проблемы структурной лингвистики. 1981. -М.: Наука, 1983. С. 220-233.

208. Ревзина О.Г. От стихотворной речи к поэтическому идиолекту // Очерки истории языка русской поэзии XX в.: Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация текста. М.: Наука, 1990. - С. 27-46.

209. Ревзина О.Г. Собственные имена в поэтическом идиолекте М. Цветаевой//Поэтика и стилистика. 1988-1990.-М., 1991.-С. 172-192.

210. Ревзина О.Г. Марина Цветаева // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Опыты описания идиостилей. М.: Наследие, 1995. - С. 305-362.

211. Ревуненкова Е.В. Представления о волосах (опыт сравнительно-типологического анализа) // Фольклор и этнографическая действительность. -СПб., 1992.-С. 108-113.

212. Романенко Н. Имена собственные в системе национальных представлений // Материалы конференции аспирантов факультета филологии и журналистики. Ростов н/Д, 1996. - С. 25.

213. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1987. - 782 с.

214. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. -М.: Наука, 1988. 782 с.

215. Рэдклифф-Браун А.Р. Табу // Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. -М.: Восточная литература; РАН, 2001. -С. 159-179.

216. Саакянц A.A. Марина Цветаева // Цветаева М. Стихотворения и поэмы. М.: Рипол-Классик, 1997. - С. 5-36.

217. Саакянц А.А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. М.: Эллис Лак, 1997.-816 с.

218. Саакянц А., Мнухин Л. Поэмы и театр Марины Цветаевой // Цветаева М. Собрание сочинений в 7-ми тт. Т. 3. - М.: Эллис Лак, 1994. -С. 768-774.

219. Санникова О.В. Брань // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. - С. 250-253.

220. Седакова И.А. Дед // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 41-43.

221. Семашко Л.А. Лексико-семантическая группа древнеанглийских существительных со значением «дом, жилище»: Дис. . канд. филол. наук. -Л., 1987.-218 с.

222. Семенова Е.А. Поэзия: магия и совесть (Александр Блок и Марина Цветаева) // На путях к постижению М. Цветаевой: Сб. докладов IX Цветаевской междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2002.-С. 232-238.

223. Синельникова Л.Н. К вопросу о сущности перифразы как функционально-семантической единицы речи // Вопросы грамматического строя современного русского языка. М., 1972. - С. 255-261.

224. Славянская мифология / Автор-составитель Е.Ф. Конев. Мн.: ООО «Харвест», 2003. - 256 с.

225. Слащев В.В. Змей // Славянская мифология: Энциклопедич. словарь. М.: Эллис Лак, 1995. - С. 196-197.

226. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М., 1997.

227. Страхов А.Б. О пространственном аспекте славянской концепции бытия // Этнолингвистика текста. М.: Наука, 1988.

228. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. - 572 с.

229. Тайлор Э.Б. Миф и обряд в первобытной культуре. Смоленск: Русич, 2000. - 624 с.

230. Телетова Н.К. Поэма Марины Цветаевой «Молодец» // Звезда. -1988.-№ 6.-С. 106-110.

231. Телетова Н.К. Трагедия «Фауст» Гёте и поэма «Молодец» Цветаевой // Русская литература. 2000. - № 1. - С. 78-102.

232. Титова Е.В. Жанровая типология поэм М. Цветаевой: Автореф. дис. канд. филол. наук. Вологда, 1997. - 16 с.

233. Титова Е.В. «Преображенный быт»: Опыт историко-литературного комментария десяти поэм М. Цветаевой. Вологда, 2000. - 84 с.

234. Токарев С.А. Сущность и происхождение магии // Исследования и материалы по вопросам первобытных верований. Т. 51. - М., 1959.

235. Токарев С.А. Ранние формы религии. М.: Наука, 1990.

236. Толстая С.М. Вербальные ритуалы в славянской народной культуре // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. -С. 172-177.

237. Толстая С.М. Нечистая сила // Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М.: Эллис Лак, 1995. - С. 271-274.

238. Толстая С.М. Душа // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 162-167.

239. Толстая С.М. Заговоры // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 239-244.

240. Толстая С.М. Имя // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 408-413.

241. Толстая С.М. Славянские народные представления о смерти в зеркале фразеологии // Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 1999. - С. 229-234.

242. Толстой Н.И. Из «грамматики» славянских обрядов // Ученые записки Тартуского госуниверситета. Труды по знаковым системам. Тарту: Изд-во Тартуского госуниверситета, 1982. - Вып. 15. - С. 57-71.

243. Толстой Н.И. О природе связей бинарных противоположностей типа правый левый, мужской - женский // Язык культуры и проблемы пере-водимости. - М., 1987.-С. 169-184.

244. Толстой Н.И. Аминь // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Между нар. отношения, 1995. - С. 105.

245. Толстой Н.И. Белый цвет // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь.-Т. 1.-М.: Междунар. отношения, 1995.-С. 151-154.

246. Толстой Н.И. Бог // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. - С. 202-203.

247. Толстой Н.И. Богородица // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь.-Т. 1. -М.: Междунар. отношения, 1995. С. 217-219.

248. Толстой Н.И. Вино // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. - С. 373-374.

249. Толстой Н.И. Славянская мифология // Славянская мифология: Эн-циклопедич. словарь. М.: Эллис Лак, 1995. - С. 5-26.

250. Толстой Н.И., Усачева В.В. Волосы // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 1. - М.: Междунар. отношения, 1995. - С. 420-424.

251. Топоров В.Н. Заметка о двух индоевропейских глаголах умирания // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М., 1990.

252. Трубачев О.Н. Из истории табуистических названий // Вопросы славянского языкознания. Вып. 3. - М.: Изд-во АН СССР, 1958. - С. 120-126.

253. Усачева В.В. Коса // Славянские древности: Этнолингвистич. словарь. Т. 2. - М.: Междунар. отношения, 1999. - С. 615-618.

254. Фарыно Е. Мифологизм и теологизм Цветаевой («Магдалина» — «Царь-Девица» — «Переулочки») // Wiener slawistischer Almanach. S.-Bd. 18. -Wien, 1985.

255. Флоренский П. Имена. М.: ACT; Харьков: Фолио, 2001. - 336 с.

256. Фрезер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. -М.: Политиздат, 1986. 703 с.

257. Фрейд 3. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии. СПб.: Алетейя, 1997. - 224 с.

258. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. - 352 с.

259. Фуксман М.А. Об анализе музыкально-тематических процессов в поэтическом тексте: проблемы теории (на примере «Крысолова» М. Цветаевой) // Филологический вестник РГУ. 2000. - № 1. - С. 60-69.

260. Хаушильд К. Нарратив и взрыв. Поэма-сказка М. Цветаевой «Царь-Девица» // Лики Марины Цветаевой: Сб. докладов XIII Междунар. науч.-тематич. конференции. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2006. - С. 281-292.

261. Цивьян Т.В. Мифологическое программирование повседневной жизни // Этнические стереотипы поведения. Л.: Наука, 1985. - С. 154-178.

262. Цивьян Т.В. Защита от дурного глаза: пример из албанской традиции // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. -М.: Наука, 1993. С. 164-169.

263. Цивьян Т.В. Отгадка в загадке: разгадка загадки? // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Загадка как текст. Ч. 1. - М., 1994.-С. 182-194.

264. Червинский П.П. Семантический язык фольклорной традиции. -Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 1989. 224 с.

265. Черепанова O.A. Мифологическая лексика русского Севера. Л.: Изд-во ЛГУ, 1983.-170 с.

266. Черепанова O.A. Роль имени собственного в мифологической лексике // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1983. - С. 74-84.

267. Черных Н.В. Семантическая емкость слова в рамках теории семантического поля (на материале поэзии М.И. Цветаевой): Дис. . канд. филол. наук. Ростов н/Д., 2003.-216 с. + Прил.

268. Чистов К.В. Причитания у славянских и финно-угорских народов // Обряды и обрядовый фольклор. М.: Наука, 1982. - С. 101-114.

269. Чистяков В.А. Представления о дороге в загробный мир в русских похоронных причитаниях XIX-XX вв. // Обряды и обрядовый фольклор. -М.: Наука, 1982.-С. 114-126.

270. Шевеленко И.Д. Литературный путь Цветаевой: Идеология поэтика - идентичность автора в контексте эпохи. - М.: Новое литературное обозрение, 2002. - 464 с.

271. Northcote W. Thomas 1957 Northcote W. Thomas. Taboo // Encyclopaedia Britannica. - Toronto - London - Chicago. 1957 (reprint of 1768). - Vol. 21.-Pp. 732-733.