Цинская империя на рубежах Центральной Азии. (вторая половина XVIII- первая половина XIX в.) тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 00.00.00, Кузнецов, Вячеслав Семенович

• Кузнецов, Вячеслав Семенович
• 1983

Оглавление диссертации Кузнецов, Вячеслав Семенович

Работа проливает новый свет на еще недостаточно освещенные страницы внутренней к внешнеполитической историк казахского, киргизского, узбекского пародов. Она позволяет более полно представить предпосылки добровольного вхождения Казахстана и Киргизии в состав России. II книге подняты большие вопросы, продолжение изучения которых поможет дать правильное решение острых политических н научных проблем, связанных с прошлым Центрально/! Азии. Книга рассчитана на широкий круг читателе]!, интересующихся внешнеполитическими вопросами.

ИЗДАТЕЛЬСТВО «И А У К А» СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

ОТ РЕДАКТОРА

Исследование внешнеполитической истории цпнского Китая в прошлом, в частности его отношений с казахами, киргизами, Кокаином и памирскими княжествами, позволяет воссоздать историческую действительность \ Предлагаемая вниманию читателей 'книга В. С. Кузнецова посвящена внешней политике империи Цин на Западе во второй половине XVIII — первой половине XIX в.

1644-й год представлял собой поворотную веху в исторических судьбах Китая: захиревшую династию Мин, подорванную могучей крестьянской войной, сменил в качестве правителя Поднебесной маньчжурский дом Цин. Потомок «варваров» с северо-востока вторгся в страну со своими войсками и захватил трон китайских императоров.

Закрепившись в Китае, Цинский дом продолжил политику внешней агрессии и территориальных захватов. Одним из объектов экспансионистских устремлений империи Цип стала Центральная Азия. В конце XVII — начале XVIII в. империя Цин захватила па западе уйгурские княжества Хами и Турфан и превратила их в плацдарм для последующего прорыва в Центральную Азию, разгрома Джунгар-ского ханства и завоевания Восточного Туркестана2. Главным препятствием на пути захватнических устремлений в Центральной Азии было Джунгарское ханство ойратов (ойраты — западная ветвь монголов). С самого начала истории Джунгарского ханства была Васильев. В. П. Сведения о маньчжурах во времена династий Юань и Мин.— В кн.: Годичный торжественный акт в императорском Сапкт-Петербург-ском университете, бывший 8 февраля 1859 г. Спб., 1859,-с. 101.

2 Подробнее об этом см.: Кузнецов В. С. Политика империи Цип в отношении уйгурских княжеств Тур-фап п Хами (вторая половина XVII — первая четверть XVIII в.).— В кн.: Восьмая научная, конференция «Общество и государство в Китае». М., 1977. пронизана борьбой за самосохранение и независимое существование перед лицом агрессивных поползновений минского, а затем цинского Китая. В марте "1755 г. цинское войско двинулось на Джунгарское государство. Целью похода, как говорится в официальных китайских документах, было «истребление джунгар-вар-варов» 3.

Ниспровергнув джунгарского хапа Дабачи и ликвидировав Джунгарское государство, империя Цин не смогла сразу же подчинить себе Джунгарию. Ойраты поднимались па борьбу за свою свободу против цинского господства. Чтобы удержать за собой земли Джунгарии, пе-кпнекпй двор пошел на полное уничтожение местного населения. В указе богдыхана от 1755 г. говорилось, что нужно вырезать непокорных ойратов. Этот указ вышел тогда, когда только поднималось антиципское движение в Джунгарии.- Пекин еще делал вид, что склонен придерживаться избирательного подхода. Но вот уже указ от 1756 г. гласил: «истребить» ойратов «вообще» *.

По словам Черепановской летописи, в Джунгарии «люди и скот весь вырублены без остатку, так что и в плен их не брали, только те спаслись, которые убежали в Российские границы» 5.

Вторгнувшись в Джунгарию, империя Цин простирает затем виды и па Казахстан. Запугивая казахских правителей своей мощью (живым примером служила участь джунгар), она требовала от них признания фарта включения всех былых джунгарских земель в состав Китайской империи. Вслед за ликвидацией Джунгарского ханства император Хун Ли решил прибрать к рукам также и населенный уйгурами Восточный Туркестан, ранее подвластный джунгарским ханам. «Обоснованием» для этих

3 Кузнецов В. С. Агрессия Ципской империи в Центральной Азии (вторая половина XVIII — первая половина XIX в.).— Новая п повешпая история, 1980, № 1, 50.

4 Там же.

5 Цит. по: Златкин И. Я. История Джупгарскогр ханстпа.' М., 1904, 458. поползновений послужило то обстоятельство, что цинский богдыхан счел себя «законным, преемником» джунгарских хановв. Военную кампанию в Восточном Туркестане цйнское правительство стремилось испольаовать для распространения своего влияния на соседние 4 с Кашгарией пароДы и государства — киргизов, Бадахшан, Болор, Коканд. Так, в ходе разгрома подорванного внутренними междоусобицами Джунгарского ханства и захвата Восточного Туркестана ципский двор по собственной инициативе вступил в контакты с казахскими н киргизскими старшинами, правителями Ферганы, памирскнх и пригиндукушских владений.

• Ставшие с "этого времени западными соседями цинского Китая, казахи, киргизы, Ташкент, Фергана (Андижан, Наманган, Коканд), Бадахшан, Болор, Афганистан молча признали факт включения в его состав территории Джун,-гарского ханства и Кашгарии и, продемонстрировали отсутствие враждебных намерений к Цинской империи, направив в Пекин свои посольства. Однако инициатива в установлении дипломатических контактов с казахами, киргизами, Кокандом, Ташкентом, Бадахшаном, Бо-лором исходила от Ципской империи. Посылка китайских военно-дипломатических миссий к правителям этих владений предшествовала отправке послов последних ко двору богдыхана. В той или иной форме побуждая соседних правителей вступить с ним в ¡сношения, Цинский дом одновременно пытался, навязав свои принципы взаимоотношений, держать народы и государства Центральной и Средней Азии в сфе-' ре своего влияния. Правящая верхушка Китая была вынуждена довольствоваться формальным изъявлением их лояльности. Реально подчинить своей власти киргизов, казахов, Ташкент, Коканд, памирские и пригиндукушские княжества Цинский дом не мог в силу целого ряда причин. Впутриполи1ическая обстановка там была весьма отличной от той, которая имела место в Джунгарском ханстве и Восточном Туркестане. '

Таким образом, в силу причин внешне- и внутриполитического характера к началу 60-х годов XVIII в. западными рубежами собственно Цинской империи стали границы Синьцзя--на — «Новой территории», как стали именоваться сведенные воедино Джунгария и Восточный Туркестан. Земли вне их пределов обозначались общим понятием «внешние» или «вассальные» владения.

Западная" граница империи Цин не стала границей мира и добрососедства из-за агрессивных устремлений и гегемойистских амбиций Пекина. Территориальный • вопрос стал основной причиной постоянных конфликтов между

6 Кузнецов В. С. К истории завоевания империей Цин Восточного Туркестана (50-о годы XVIII в.).— В кн.: Десятая научная конференция «Общество и государство в Китае», М., 1979, 10. казахами и киргизами с одной стороны и ш перией Цин — с другой. Недобрососедски скл; дывались отношения у империи Цин и с О) ним из крупнейших среднеазиатских гос] дарств — Кокандским ханством. Правители и» перии Цин исключали возможность общени с кокандским двором, как и с прочими сосед» ми, па равной основе. Сам факт существовани независимого Кокацдского государства не дг вал Пекину покоя, ибо он опасался за сте бпльпость устоев цинского господства в Кап гарип, где исторически влияние Коканда, ка экономическое, так и политическое и культур пое, бьшо весьма сильным. Среди побежденнс го, но не покоренного местного уйгурского не селения Восточного Туркестана бытовало виол не обоснованное мнение, что Коканд — государ ство единоверцев — не останется безучастные когда в Кашгарии начнется борьба с маньчжу ро-китайскими поработителями.

Конец 50-х — начало 60-х годов XVIII'в-иериод наибольшей агрессивности Китайског государства на западе. Цинская империя бря цает оружием, требуя покорности от западны: «варваров». В 60-е годы XVIII в. Цинский дог еще претендует на роль вершителя судеб на родов Центральной и Средней Азии. Однак! диктат не срабатывал. Первая половина XIX1 отмечена переломными событиями в социаль по-экономической и политической жизни цин ского Китая. С конца XVIII — начала XIX в он вступил в полосу затяжного кризиса. зис, в свою очередь, отразился и на внешнепо литических' позициях Китая. Империя Цш оказывается неспособной влиять на развитш обстановки за пределами Синьцзяна. В жизш же народов Казахстана и Средней Азии совер шаются события исторического значения — ош входят в состав России. Последствия этого ак та имели прогрессивное значение для полити ческого и социально-экономического развита? народов Казахстана и Средней Азии «.России действительно играет прогрессивную роль не отношению к Востоку.— писал Ф. Энгельс I письме к К. Марксу.—.господство России играет цивилизаторскую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии.»7. С угасанием мощи Цинской империи на рубеже XVIII—XIX вв. китайский традиционный принцип внешнеполитической практики «сюзерен — вассал» становится явным анахронизмом.

Внешнеполитическая история Китая в эпоху Цип давно привлекала внимание, исследователей. Но получилось так, что подавляющая масса литературы посвящена сношениям Китая с европейскими державами, Америкой, Японией, странами дальневосточного региона. Гораздо меньше написано о взаимоотношениях 1гмперии Цип с такими ее соседями па западе, как казахские жузы, Киргизия, Кокандское

7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч, 2-е изд., т, 27, 241. ханство, пампрские княжества. Достаточно ни - «Дайцин личао шилу». Документальные сказать, что монографических исследований данные из архива Цинского дома при крити-снециально на этот сюжет не опубликовано ни ческом их использовании позволили автору по-в нашей стране, ни за рубежом. Отдельные казать комплекс внешнеполитических проблем, аспекты проблемы получили определённое связанных с западными- соседями, как он пред-освещение в сводных работах по истории Казах- ставлялся цинской администрации, факторы, стана, Киргизии, русско-китайских отношений, определявшие внешнеполитический курс Пеки-Вместе с тем политика цинского Китая, фак- па, и методы его проведения. Если цинские торы, ее определявшие, не имеют комплексной документы непосредственно отражают позиции разработки ни с точки зрения широты темати- китайской стороны, ее установки, то о том, как ки, ни хронологически. < все это воспринималось и представлялось дру-' Из исследований, имеющих прямое отно- гой стороной, с которой так или иначе кон-шепие к названной проблематике,1 в первую тактировала империя Цин, дают возможность очередь следует назвать цикл работ В. С. Куз- судить материалы российского внешнеполити-пецова8. Они охватывают тематически широ- ческого ведомства. Они, в свою очередь, широкий спектр аспектов проблемы «Империя Цин ко представлены в работе Б. П. Гуревича, пои западные соседи» в пределах большого пе- священной международным отношениям в риода времени. Для работ В. С. Кузнецова ха- Центральной Азии в XVII—XIX вв.® рактерно широкое использование китайских Более полное представление о состоянии источников, прежде всего документальных ма- изученности проблемы «Цинская империя и за-териалов Цинского дома. Уместно в этой связи падиые соседи» читатель может составить по отметить, что им впервые в отечественной и историографическому обзору «Введения», западной синологии введены в широкий научный оборот применительно к проблеме'«Китай . • В. Ларичев и западные соседи» материалы цинской хропи

8 Кузнецов В. С. К вопросу о политике ципского научная конференция «Общество и государство в Киправительства в Восточном Туркестане во второй чет- тае». М., 1973; Он же. Империя Цин и Дурранийская верти XIX в.— Изв. АН КазССР, 1961. Сер. ист., археол. держава.-- В кн.: Пятая научная конференция «06п этногр., вып. 2; Он же. Экономическая политика цин- щество и государство в Китае». М., 1974; Он,же. К исского правительства в Синьцзяне в первой половине тории завоевания империей Цип Восточного Туркеста

XIX в.— Там же, вып. 3; Он же. Казахскр-кнтайские на (50-е годы XVIII в.).— В кп.: Десятая научпая торговые отношения в конце XVIII в. (по китайским конференция «Общество п государство в Китае». М., источникам).— В кн.: Вопросы истории Казахстана и 1979; Он же. Антицинские выступления в Восточном

Восточного Туркестана. Алма-Ата, 1962; Он же. К вон- Туркестане в первой половине XIX в.— В кн.: П. И. Каросу о торговле Англии и России с Синьцзяном в пер- фаров и его вклад в отечественное востойоведепие вой половине XIX в.— Изв. АН КазССР, 1963. Сер. (к 100-летию со дпя смерти). Материалы конференобществ. наук, вып. 3; Он же. Ий истории завоевания ции.' М., 1979; Он же. Агрессия Цинской империи в

Джунгарии цинским Китаем.— Народы Азии и Афри- Центральной Азии (вторая половина XVIII — первая ки, 1970, № 3; Он же. Из истории взаимоотношений половина XIX в.).— Новая и новейшая история, 1979, цинского Китая с Кокандским' ханством.— В кп.: № 1; Он же. Империя Цин и памирские княжества во Третья научная конференция «Общество и государ- . второй половине XVIII в.— В кн.: Одиннадцатая научство в Китае». Доклады и тезисы. М., 1972; Он же. пая конференция «Общество и государство в Китае».

Экономическая политика цииского правительства в М., 1980.

Синьцзяне в первой половине XIX в. М., 1973; Он же. 9 Гуревич Б. П. Международные отношения в

О дипломатической практике цинского двора в сно- Центральной Азии в XVII — первой половине XIX в. шенпях с западными соседями,— В кп.: Четвертая М,, 1979.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Цинская империя на рубежах Центральной Азии. (вторая половина XVIII- первая половина XIX в.)»

XVIII век ознаменовался переломными со- рится о том, что предводители племен, рассе-бытиями в жизни народов Центральной Азии, лившихся вдоль рубежей Синьцзяна, были нодФорсируя военно-политическую экспансию на ведомственны кашгарскому наместнику. Сказазаиад, Цннская империя во второй, половине по лишь, что по представлению последнего биXVIII в. сокрушила Джуигарское ханство и ям выдавались знаки чиновного доистоинстванизвергла династию ходжей, правившую в Во- (перо и шарш; па шапку). И только. Но, отместочном Туркестане. Бурные события, разыг- > тим со своей стороны, обладание этими атриравшиеся в степях Джунгарии и в оазисах! бутами еще ие 'свидетельствовало о какой-то заВосточного Туркестапа, непосредственно затро- виснмости от цинского начальства биев, темнули население Сибири, Ферганской долины, более, что они размещались со своими людьмиПамира и Казахстана. Силой оружия продви-* за пределами Синьцзяна.нув рубежи своей империи до владений сред- В качестве еще одного аргумента в польнеазиатскпх и казахских правителей, Цинский зу принадлежности Памира Китаю Чжэн Шидом пытался распространить и закрепить' там приводит то обстоятельство, что имели местосвое влияние. эпизодические 'вторжения цинских войск в райОдннм из панболее слабо изученных узло- оны Памира [143, с. 114—115]. Но при этомвых вопросов внешнеполитической истории Чжэн Ши сознательно умалчивает о том, чтоКитая остается проблема взаимоотношений киргизы оказывали упорпое сопротивлениеЦинской империи с казахами, Кокапдскпм вторгавшимся в их земли цпнскпм войскам,ханством, киргизами, Бадахшаном, Афгани- рассматривая их как противника,станом, пригиндукушскими кпяжествами, а По своей направленности такого рода пубтакже китайско-русских отношепий па цент- ликацип о сношениях империи Цин с западральноазиатском театре. пыми соседями принципиально ие отличаютсяИсследование названной проблемы имеет от изданий, выходящих па Тайване. Понемаловажное научное значение, ибо позволяет казательпо, папример, предисловие к новому,осветить цели и методы внешней политики тайбэйскому изданию «Атласа Китая периодацииского Китая на западе, пролить дополни-, Цип» 1760 г. [133]. В предисловии некий Чжантельный свет на многие страницы истории па- Цшонь внушает читателю: «Территория Киродов Центральной Азии. Указанная проблема тайской республики в основном сложилась вимеет и актуальное политическое значение, период расцвета Цинской империи, в годы КапВопрос о взаимоотношениях Китая с наро- Си и Цянь Луп.», дами Центральной' и Средней Азии в прош- Отсюда представляется весьма настоятель-лом — предмет особого интереса для китайских пым. изучение внешнеполитической истории националистов всех мастей. В китайской лите- Китая в прошлом, в частности его отношений ратуре довольно широко бытует такого рода с казахами, киргизами, Кокандом и памирски-нредставлепне, что казахи и киргизы во време- ми уделами. Исследование этих вопросов иона Цинокой династии были зависимы от Китая, зволит воссоздать историческую действитель-Эти установки имперских времен имеют хожде- ность и тем самым даст новые возможности ние на страницах разных изданий. для разоблачения беспочвенности территори-Следует особо остановиться на статье Чжэн альпых притязаний китайских националистов. Ши, чтобы показать, как манипулируют он н Кратко рассмотрим состояние литературы ему подобные авторы, дабы доказать «историче- и источников по интересующему нас вопросу, ские права» Китая на чужие земли. Во-первых, Прежде всего, мы имеем здесь значительное цитируя «Сичуй яолюэ», Чжэн Ши игнорирует количество публикаций, появившихся в самом тот факт, что в этом источнике ничего не гово- Китае в конце XVIII — начале XIX в. В осовном это не исторические сочинения, в на-[ем понимании слова. Они представляют собой фпциальные сводные историко-географиче-ше описания Спньцзяна [136, 137], записки аходившихся там должностных п частных иц [116, 117, 121, 123, 125, 129, 144].

Великодержавие, китаецентризм, присущие юлитическому мышлению правившей в Китае литы, наличествуют и в сочинениях частного сарактера. Пример тому «Записки» Чунь Оаня. Чунь Юань не просто фиксирует «виденное и слышанное», а интерпретирует события под вполне определенным углом. Сообщив, ято казахский*султап Аблай (мазком кисточки Чунь Юань произвел его в «ханы»!) признал «вассальную зависимость» от дома Цин, Чунь Юань обобщает: территория, занимаемая людьми Аблая, вошла в состав Цинской империи, которая является единственной «носительницей цивилизации», и потому приобщиться к таковой «искренне» стремятся казахи.«Цивилизаторскую» роль Поднебесной автор усматривает и в том, что киргизы, устра-шась ее мощи, «присмирели и меньше причиняют беспокойства» соседям.

Из собственно исторических работ в первую очередь пазовем сочипепие «Шэп у цзи» («Записки об августейших ратных деяниях») Вэй Юаня, известного историка эпохи Цип.

Разделы о покорении Джунгарии и Каш-гарни в указанной книге — это панегирик завоевательной политике богдыхана Хуп Лп. Своими деяниями оп возвеличил Поднебеспую. Вэй Юань проводит ту мысль, что насильственное включение Джупгарпи и Кашгарип в состав империи Цин — дело, предопределенное в силу особых исторических прав Китая на эту территорию. Отсюда Амурсапа и братья-ходжи, боровшиеся за независимость от Китайской империи соответственно Джупгарпи п Кашгарип, суть пе кто иные, как «бунтовщики», навлекшие своим «непослушанием» беды па ойратов и туркестанцев.- По завоевании Джупгарпи и Кашгарпи, пишет Вэй Юань, империи Цин и дела не было до их соседей: казахов, Кокапда, киргизов, Бадахшапа и Афганистана, с которыми у нее пе было прежде никаких контактов. Но вот мы «взнуздали их», горделиво отмечает Вэй Юань, «не звали их, а они сами пришли к нам с покорностью». По словам цинского историка, получилось это следующим образом: Амурсана, «взбунтовавшись», укрыл. ся у казахов. И из-за этого они назвались вассалами империи Цип.и представили дань. «Подняли мятеж» братья-ходжи в Кашгарпи, а в итоге киргизы и государства к'западу от Цупьлнп (Луковый хребет) поступили так же, как казахи. Словом, конкретные сббытпя Вэй Юань рассматривает через призму традиционных представлений официальных китайских кругов об особой роли Поднебесной, роли гегемона окружающей «варварской» периферии. 2* 'С позиций великодержавных устремлений трактовал взаимоотношения Китая с казахами цинский ученый сХэ Цютао. В ряде случаев он перещеголял даже богдыхана Хун Ли. Если тот в своих указах неоднократно цодчеркивал, что казахи -г- это лишь «иноземные вассалы», не одинаковые по своему положению с монголами, фактическими подданными Китая, то Хэ Цютао, сознательно фальсифицируя факты, пишет, что по отношению к Цинской империи казахи «во всем одинаковы с монголами внутренних территорий страны» [126, т. 6, л. 1а]. Равным образом фальсифицирует сведения официальных цинских документов Вапь Шу-нань. Делает это он для того, чтобы представить внешнюю политику Цинов в более привлекательном виде, создать видимость, что у нее с так называемыми «иноземными вассалами» было сердечное согласие. Так, папример, Ван Шупапь безапелляционно внушает: все правители Кокандского ханства «с почтением служили Китаю» [101, т. 2, л. 1а].

Эпизодические факты, имевшие место в конце XVIII b., Ban Шунапь выставляет в качестве доказательств принадлежности той или иной территории Китаю. Цпнские войска, преследуя бежавших правителей Кашгарпи, ходжей, сражались с ними в местности имярек. В честь одержанной победы маньчжурское командование поставило там стелу. В этой связи Ван Шунань ничтоже сумняшеся пишет: «Поскольку стела находилась в данной местности, то принадлежность последней Китаю песом-пенпа» [101, т. 1, л. 10а].

После писпровержепия династии Цип вопрос о ее взаимоотношениях с народами и государствами Центральной и Средпей Азии.не утратил интереса для китайских авторов. Опп, как правило, придерживаются трафаретных установок имперской историографии. Примером могут служить книги Чжугэ Цзюйчуапя [142], Ли Юнбина [159]. Рассматривая ход кптайско-кокапдских отношений, последний вместе с тем делает трезвые суждения такого рода, что упадок империи Цпн в XIX в. определял ее уступчивость в отношении Претензий со стороны Кокандского ханства [159, с. 489].

В работах, вышедших при гомипьдаповском режиме, тоже повторяются установки имперской историографии. Проблема «Китай и соседи па Западе» освещалась с позиций великодержавных устремлений. Эта проблема подавалась не просто как сюжет внешнеполитической истории, а как требующий решения вопрос о возврате якобы «утраченных территорий». В этом отношении очень показательна книга Сяо Ишапя.

Та же скорбь об «ут^ачеппых землях» и прямые пли скрытые призывы к нх возврату сквозят у Ban Туплипа [99], Цзэп Вэпьу [127], Хун Дичэня [122] и др.

Выступая с позиций воинствующего велико-ханьского национализма, Цзэн Вэньу, однако, делает и такого рода трезвее признания, что цинский двор' фактически не управлял «вассальными владениями». Их внутренние дела и внешние связи не входили в прерогативы правительства империи Цип [127, с. 260].

Установки традиционной китайской историографии нашли отражение и в работах, появившихся в первые годы существования КНР. Примером может служить «Краткая история Китая» Люй Чжэнюя [114]. Оценивая итоги внешней политики цинского двора, он отмечает, что в результате ее осуществления «добавилось [число] вассальных владений».

С конца 60-х годов для публикаций по внешнеполитической истории Китая, выходящих в КНР, уже общим становится стремление исторически обосновать абсурдные территориальные притязания маоистского руководства на земли Советского Союза, в частности советских среднеазиатских республик и Казахстана [87, с. 321-322].

Из последних работ такого рода очень показательна статья Юй Фушуня [145]. Стоя на ■позициях ханьского великодержавия, этот автор вопреки общеизвестным фактам полностью отрицает существование независимого государства западных монголов (ойратов) — Джунгар-ского ханства. Завоевательную войну, которую против пего развязала империя Цин, Юй Фушунь представляет всего-навсего как.подавление цинским правительством мятежа, который имел место «в джупгарском уделе нашего государства» [145, с. 76].

Совершенно произвольно трактуя процесс формирования западной границы империи Цин, Юй Фушунь утверждает, что синьцзянские караулы «определили» южные и восточные части кочевий «нашего государства казахов и киргизов» 1145, с. 78].

В стремлении подвести некую «научную» базу под реестр якобы утраченных империей Цин земель Юй Фушунь, например, пишет буквально следующее: «На Аягузе, ^Лепсе, Ка-ратале, расположенных по- внешнюю сторону липии (ципскпх.— В. К.) караулов, были поставлены обо.» [145, с. 80]. Такпм образом, за неимением сколько-нибудь убедительных доказательств принадлежности названных территорий империи Цип автор ссылается на наличие «обо» — каменных куч. Но когда, кем и для чего опн были насыпаны, Юй сознательно умалчивает. Впрочем, особой надобности в аргументах он не испытывает. Так, даже не претепдуя на существование каких-либо цин-ских караулов или даже «обо», поставленных цинскпми солдатами в окрестностях оз. Иссык-куль, Юй Фушунь походя объявляет этот район подвластным начальству цинской крепости Или (Кульджа). Теперь, акцентирует он, это — «советское озеро Иссык-куль», такимприемом пытаясь внушить читателям, что Н1 когда оно принадлежало империи Цин [141 с. 76].

Для Юй Фушуня, как и д#я прочих авт< ров подобных опусов, характерно, с одной стс роны, стремление представить империю Ци миролюбивым государством, которое вовсе и и помышляло о территориальных захватах, н пыталось диктовать свои условия другим, н пеклось о поддержании добрых отпошени: с соседями, и с другой — выставить Россш йак неизменно враждебную Китаю силу, ли шившую его значительно^: части территории.

Россия, следом за гоминьдановскими авто рами внушает Юй Фушунь, в 1862—1864 и «отняла у нас огромные территории на Запа де» [145, с. 80].

Сознательно фальсифицируя внешнеполити ческую историю империи Цип, Юй Фушуш утверждает, что у цинского правительства был* «хорошие добрососедские отношения» с Кокан дом, Андижаном, Бадахшаном [145, с. 77] При этом Юй Фушунь воздерживается иллюстрировать такое утверждение ссылками на доступные ему данные цинских анналов, которые говорят совсем иное, чем он.

Западноевропейская литература, освещающая отношения империи Цин с ее соседями в Центральной Азии в конце XVIII в., в основе своей исходила из тех сведений, которые содержались в китайских сочинениях.

Первыми, кто поведал европейскому читате-лю'о кампании цинских войск на Западе, были католические миссионеры. Так, Амио [149] и Майя [160] перевели некоторые китайские сочинения, содержащие сведения о войне империи Цин на Западе.

В первой четверти XIX в. в России и западноевропейских странах. увеличивается выпуск публикаций по китайской тематике. В частности, растет число переводов из некоторых китайских сочинений, содержащих сведения о взаимоотношениях Цинского дома с народами и-государствами Центральной и Средней Азии., Издания подобного рода, не претепдуя на самостоятельность изложения, в то же время давали верное представление об агрессивной природе внешней политики империи Цин. Так, С. Липовцов особо акцентировал то обстоятельство, что цинское командование угрозами устроить резню побуждало казахов не давать убежища Амурсане, одному из вожаков освободительной борьбы ойратов [59, с. 77]. 'Начиная с 30-х годов XIX в. и вплоть до начала нашего столетия, вопросы истории народов Центральной и Средней Азии, в частности их взаимоотношения с империей Цин, вызывают живейший интерес у русской общественности. В указанный период завершается процесс добровольного присоединения казахских земель к России и учреждения российской гражданственности па территории Казахстана и Средпей Азии. Происходит территориальное размежевание на договорной основе между Россией и цпнскпм Китаем.

Существо и форма прошлых взаимоотношений паселещш русской Центральной и Средпей Азии с империей Цип, былая принадлежность земель, занимаемых казахами, киргизами,— вот основной круг вопросов, па который пытались дать ответ русские ученые н чиновники различных ведомств, путешественники и публицисты.

Среди разнородной ро своему характеру отечественной литературы выделяется сводная работа о Кашгарип Ч. Валиханова [19]. Он справедливо отмечал агрессивный характер политики Цпнской империи в отношении Центральной и Средней Азии. Не лпшепо оснований предположение Ч. Валиханова о намерении богдыхапа Хун Ли повторить времена императоров династии Тан, при которых Китай проводил политику широкой военно-политической экспансии в Центральную Азию.

Более категоричен в данном отношении В. П. Васильев. По его мнению, захватом Джунгарии китайцы рассчитывали навечпо обеспечить свое владычество над всем Востоком, держать в сфере влияния соседей с Запада [21; с. 144]. IЭкспансионистские устремления империи Цип в конце XVIII в. конкретно в отношении районов Средней Азии, Казахстана, Алтая отмечали А. Н. Куропаткин [56, с. 110—111], А. И. Добросмыслов [27, с. 23], Н. Балка-шин [6, с. 3].

В дореволюционной отечественной литературе довольно широко бытовала версия о том, что империя Цин якобы призывала казахов занимать оставшиеся свободными после джуп-гар земли или великодушно отказалась в пользу казахов от чрсти джупгарского территориального наследия [92, с. 170; 62, с. 134, 136; 24, с. 324]. Эта версия идет вразрез с официальными установками цинского двора.

Составители «Материалов по киргизскому землепользованию» сумели в основном верно отразить существо дела: после разгрома Джупгарского ханства казахи хлынули па освободившиеся земли, но туг на часть этих земель предъявил притязания Китай [67, с. 4].

Формальный (без конкретного анализа) подход, неведепие относительно цинского дипломатического протокола в известной мере способствовали тому, что внешнеполитические контакты цинского двора с отдельными представителями казахской верхушки некоторыми дореволюционными авторами совершенно по-правомерно квалифицировались как проявление зависимости казахов от империи Цип [16, с. 412; 62, с. 29; 6, с. 62]. кПринципиально верную, соответствующуюисторическим реалиям точку зрения высказал Красовский. «Китайское подданство» части казахских родов, указывал он, было чисто номинальным [44, с.8—9]. Позднее это положение подтвердил И. И. Крафт применительно к Среднему жузу. Осповываясь на правовых нормах, бытовавших в казахском обществе, Крафт подчеркивал, что владетель Среднего жуза султан Аблай оставался независимым от Китая [46, с. 8]. В начале нашего столетия точку зрения о пезавпмостп казахов от Китая популяризировал П. Румянцев [77, с. 203].

В. П. Васильев, рассматривая характер взанцоотношепий Подпебесной с ее западными соседями (кроме России), квалифицировал этих соседей как «мнимых подданных» Китая [21, с. 144]. Правильность этого суждения подтверждается при конкретном анализе процесса внешнеполитических контактов империи Цин с государствами и народами Центральной и Средней Азии.

Для уяснения характера отношений империи Цип с соседними государствами принципиально важное значение имеют суждения А. Снесарева. Указание А. Дюранда о том, что «правитель Хупзы» признавал также «сюзере-питет» Китая, платил ему номинальную дань и взамен «получал подарки от властителя Китая» [29, с. 122], А. Снесарев снабдил примечанием, которое заслуживает того, чтобы быть воспроизведенным полностью. «Подобные отношения,— акцентирует А. Снесарев,— едва ли могут быть подведены под европейскую форму отношений вассала с сюзереном. Указанные взаимные (курсив автора.— В. К.) одаривания имели место весьма, часто как в пригиндукуш-ских странах, так *п в прппампрских, подарки былп обыкповенпо равноценны и состояли из предметов, наиболее характерных для страны; сначала посылала страна более слабая, но взамен тотчас же получала подарок от более спльпой» [29, с. 122].

В сравнении с проблемой китайско-казахских отношений вопрос о контактах Китая со среднеазиатскими владениями получил в дореволюционной отечественной литературе гораздо мепыное освещение.II. Н. Балкашип писал о намерении китайцев покорить среднеазиатские хапства [6, с. 45]. Однако, как указывал А. 3. Валидов на примере Кокапда, эти поползновения1 но удалось материализовать. Они даже пе отразились в памяти народа [18, с. 111].

В дореволюционных работах суждения о конкретных результатах внешпей политики Ци-пов в Центрально-Азиатском регионе зачастую принадлежали естествоиспытателям, географам-путешественникам. Они передко пользовались случайными данными, что и приводило к певерпым утверждениям. Это, в частности, относится к А. Мпддепдорфу [68, с. 383],Н. Се-верцову [79, с. 102], JI. Бергу [12, с. 5], М. Beпюкову [22, с. 173]. Вместе с тем в ряде публикаций отечественных авторов, путешественников и официальных лиц, содержатся ценные, заслуживающие несомненного внимания сведения по интересующей нас проблеме. Так, Е. Тимковский отметил два примечательных обстоятельства. Во-первых, принимать казахские посольства для цинской казны оказалось обременительным. Во-вторых, раздача приезжавшим ко двору казахским старшинам знаков чиновного достоинства не давала эффекта [85, с. 254].

Запрет на торговлю русских в Синьцзяне, введенный в 60-х годах XVIII в., акцентировал Путимцев, лишал выгод п сам Китай [75, с. 115]. И. П. Шангип подробно охарактеризовал принципы, на которых строилась казахско-китайская торговля [92, с. 355]. Эти сведения Шапгина, собрапные путем расспросов, идентичны данным китайских источников.

На конец XVIII в. пришелся зенит завоевательной политики империи Цпн. В начале XIX в. ее очевидный упадок отразился и на отношениях с соседями. Этот примечательный момент не остался не замеченным в русской дореволюционной литературе, в частности при освещейии взаимоотношений Кокандского ханства и империи Цин. Правители последней, как отмечалось в ряде работ, находились в определенной зависимости от кокандского двора: пе могли удерживать за собой Кашгарию без того, чтобы пе делать определенные поблажки кокандскому двору. Согласно соглашению, якобы заключенному менаду ними, цпнские власти платили кокандским ханам субсидию, а те, в свою очередь, обязались держать под контролем ходжей, потомков бывших владетелей Кашгарии, находившихся в среднеазиатских пределах. Tait представляли дело Ч. Валиханов [19, с. 53], В. Наливкпн [71, с. 109], Корнилов [43, с. 15], H. Н. Балкашип [6, с. 66]. К концу 20-х годов XIX в. договор этот Коканд не соблюдал, и цинскому двору в начале 30-х годов пришлось пойти на новые, более серьезные уступки. Кокандский хан получил право брать в свою пользу сборы с иностранных торговцев в Кашгарии.

Западноевропейскую литературу минувшего столетия о внешней политике империи Цип в Центральной и Средней Азии в конце XVIII в. представляли вначале переводы или пересказы одного и того же ряда китайских источников, ставших своего рода хрестоматийными. Назовем публикации Клапрота [157], Абель-Ремюза [148], Депби [153], Имбо-Юара [156].

Из сводных работ, освещающих политику империи Цип в Центральной п Средней Азии, отметим сочинения Д. Боулджера [150; 151]. В период завоевания Джупгарского ханства и уйгурского государства в Восточном Туркестане имя «китаец», акцентировал он, наводилоужас па население Центральной Азии [150, с. 215].

Признавая, что имевшиеся в его распоряжении данные китайских источников пе позволили ему более или менее верно оценить результаты военно-дипломатических акций Ци-нов на Западе, Боулджер тем не менее делает многозначительные обобщения, например когда указывает, где богдыхан Хун Ли проложил границу своих владений на Западе [151, с. 492;].

В целом Боулджер следует за установками официальной китайской историографии. Пример тому — его трактовка вопроса китайско-коканд-скпх отношений. Так, он писал о том, что Цинский дом всемерно поощрял торговлю ко-кандских подданных, а отношение китайских властей было таково, что андижанцы в Кашгарии чувствовали себя как дома [151, с. 51]. Идиллическая картина, нарисованная Боулдже-ром, была весьма далека от действительности.

Центральная Азия и Цинская империя — сюжет специального исследования М. Курана [152]. -Он в несколько приукрашенном виде подает политику Цинской империи. Так, Курап пишет, что ее правительство поощряло торговлю с соседямп на западе, умалчивая об ограничениях, которым подвергалась коммерческая деятельность среднеазиатских торговцев в империи. Маньчжурские власти у автора выглядят альтруистами-миротворцами, которые из чистых побуждений мирят Коканд и киргизов, казахов и Коканд [152, с. 128—129]., В действительности же цинская администрация, порою выступая в роли посредника, прежде всего руководствовалась собственными интересами.

Западноевропейскую литературу XIX в. по интересующей нас проблеме представляют также помимо общих работ по Китаю сочинения путешественников, чиновников из сопредельных с Китаем владений [И, 15, 91, 158, 164, 167].

Остановимся на некоторых суждениях, содержащихся в упомянутого рода публикациях.

Г. Лэпсделл, предположительно говоря о том, что при Ирдане Коканд якобы подпал под китайское влияние, подтверждающих это фактов по существу не приводил [158, с. 503]. Более категоричны, по априорны суждения Э. Паркера относительно степени влияния империи Цип в среднеазиатских ханствах и па-мирских княжествах [161, с. 77].

Заслуживает внимания воспроизведенная Биддёлфом устная традиция читральцев, которая.ничего не говорит о регулярной уплате подати в китайскую казну [15, с. 200}. Это одпо из убедительных свидетельств независимости Чнтрала от империи Цин.

Внешнеполитическая история Китая в повое время, в том числе и история его отношений с западпыми соседями, получила определенное освещение в советской литературе.

Характеризуя политику цинского Китая в пошепт! казахов было не допустить усилеппяотпошеппи Средней Азии, Л. И. Думан акцеп- влияпия России в казахской степи [96, с. 194].тировал агрессивный характер этой политики При этом особое впимаппе «ципские диплома[28, с. 55, 101]. ты уделяли использованию патриархально-роЧто касается конкретных этпополитических довых традиций с целью психологической обареалов, то в первую очередь коснемся сужде- работки» [97, с. 183].ний исследователей о Казахстане, учитывая Попытка изложить основные Моменты взапочередпость военно-политических акций Цинов моотношеппй империи Цип с киргизами вв Центральной Азии. копце XVIII в. принадлежит А. БерпштамуПо мнению Б. Г. Курца, после завоевания [13]. Он отмечал, что цппскпе власти стара-.

Джунгарии Китайская империя поставила лись расположить к себе киргизов. «Эта ососвоей очередной задачей присоединение казах- бая политика Китая была вызвана попыткой ских земель к своим владениям [57, с. 128]. - создать буфер между Синьцзяном п СреднейВ Семиречье казахи, отмечал В. В. Бар- Азией» [13, с. 130]. тольд, были совершеино пе зависимы от имие-' А. Бернштам па основании показаний очерии Цин [9, с. 101]. видца сделал следующий важный вывод. НаО первых контактах китайских властей с Алае пе было никаких свидетельств «о палиодним из казахских султанов Аблаем упоми- чии здесь китайских гарнизонов или воеппопается одинаково с рядом погрешностей в кип- поселепцев, связанных обычно с темп территоге М. Вяткина [23] и в первом томе «Истории риями, которые входили в состав КитайскойКазахской ССР» [39]., ' пмперип» [13, с. 130].

И. Я. Златкин ввел в научный оборот рус- В отличие от А. Бернштама Б. Джамгерчи-ские архивные' материалы, иллюстрирующие пов акцентировал агресспвпый характер полиотношения казахов с Цинской империей в пе- тики Китая в отношении киргизов. Согласно риод завоевания Джунгарии [33, с. 31]. Его трактовке Джамгерчипова, в начале 60-х годов данные по этому вопросу принципиально пе XVIII в. цппский Китай «направляет свою расходятся со сведениями цинскпх источников, агрессию в сторону киргизов» [26]. И. Я. Златкин указывает, что Цины пытались Неудачная попытка охарактеризовать поли-прпвлечь казахского султана Аблая к борьбе тику пмперпи Цин в отношении киргизов пред-" против Амурсаны, непокорпого ойратского прппята в «Истории Киргизии». Говоря об предводителя, но это удалось им лишь на за- учащении выступлений киргизских племен вершающем этапе джунгарской кампании [34, против бесчинств ципских чиновников, авторы с. 450, 453, 460]. Сходные суждения о первых этой работы в качестве причины приводят вы-китайских посольствах к Аблаю высказаны сказыванпе из «Черновой истории династии К. Ш. Хафизовой [95]. Цип». Суть высказывания в том, что лишь В статье о торговле Цинской империи с ка-' после правления императора Хун Ли.«погра-захами С. К. Ибрагимов [35] привел докумен- ничные чиновники потеряли чувство меры и тальпые материалы о том, что товарообмен ка- злоупотребляли властью» [40, с. 275]. Между захов с цинскими властями намного уступал тем ципские сатрапы чинили, бесчинства в от-по объему казахско-русской торговле. Ряд ап- ношении «варваров» — киргизов — и в годы риорных суждений о политике империи Цип Цянь Лун (1736—1795), что признавал и сам в отношении казахов во второй половине богдыхан Хун Ли. Составители китайской XVIII в. высказал В. Я. Басин. Основные его «Черновой истории, династии Цин» предпри-положения заключены в следующем. Покорив пяли сознательную попытку идеализировать Кашгарию, Цины попытались распространить цинский режим в период Цянь Лун, авторы влияние на отдельные области Средней Азии же «Истории Киргизии» некритически воспри-и Казахстана. Главную ставку при проведении нялп их суждения. своей политики в Казахстане цинский пмпера- • Политику Цинской империи по отношению тор делал на вооруженные силы. Кроме'того, к киргизам в конце XVIII — начале XIX в. цинский двор рассчитывал при помощи пода- рассматривали М. Сушанло и Н. Мадеюев. чек и посулов привлечь казахских владетелей на Суть концепции авторов такова: после завоева-свою сторону. Таким путем ципские правите- пня Восточного Туркестана цннские власти на ли, в частности, стремились не допустить сбли- первых порах старались не обострять отноше-жения казахских предводителей с' коренным, пий с киргизскими племенами, предоставили населением Синьцзяна, которое разворачивало предводителям киргизов определенные нриви-национальпо-освободительную борьбу против легпп [83, с. 181]; с окончанием царствования китайских завоевателей [10, с. 207, 208, 210, императора Хун Ли (1795 г.) политика пекин-241]. ской администрации в отношении киргизов К некоторым частным асцектам китайско- стала «неразумной», и киргизы взялись за ору-казахских отношений во второй половине жие [83, с. 162]. Эта весьма упрощенная схема XVIII в. обращалась К. Ш. Хафизова. По ее создает недостаточно верное представление о мнению, целью политики цинского двора в от- политике Цинов в отношении киргизов.H. Мадеюев и M. Сушанло высказали противоречивые суждения о политике цинскпх властей и в отношении торговли с киргизами. С одной стороны, по их словам, цинская администрация Синьцзяна- была заинтересована в расширении торговли населения края с ¡киргизами [61, с. 185]. С другой — «ципские власти вопреки своим желаниям не могли запретить торговлю с киргизами» [61, с. 186].

Касаясь китайско-кокандских отпошений, П. И. Фесенко на оснований неких «достоверных сведений» утверждал, что в 1816 г. ципские власти отдали в полное распоряжение узбеков, кашгарский рынок [90, с. 68—69].

Характеризуя отношения империи Цпп с правителями Ферганы, П. И. Иванов рассматривал установление дипломатических коптак-тов мегкду пими как опосредование зависимости ферганских правителей от дома Цин. Но вместе с тем он отметил, что она имела «ско-,рее формальное значение» [36, с. 108].

Западная кампания цинских войск нашла резонанс не только в непосредственно сопредельных с Кашгарией и Джунгарией районах Центральной и Средней Азии, по и па Памире.

Б. И. Искандаров отметил несостоятельность версии о принадлежности Памира, особенно его восточных районов, Цинской империи [37, с. 133]. Цпнские власти, но утверждению автора, не интересовались Сарыколом [37, с. 134]. Однако все эти своп суждения Б. "И. Искандаров сам и ставит под сомнение, когда пишет о неоднократных восстаниях населения Памира против ига цинских захватчиков [37, с. 135].

Принципиально правильная оценка степени влияния' Цинов в казахской и киргизской степи дана в коллективной статье JI. Г. Бескровного, С. JI. Тихвинского, В. М. Хвостова об истории сложения русско-китайской границы [14J. В соответствии с историческими фактами (в том числе й с данными официальных цип-■ ских документов) авторы пишут, что «никаких постоянных правительственных органов или военных поселений Цинская империя в районах Средней Азии и Казахстана ни в XVIII, ни в начале XIX века не создавала и не оставляла там крупных. коптингентов войск» [14, с. 23]. 1Захват Цинской империей ' Джунгарии и Восточного Туркестана отрицательно, отразился и на китайско-русских взаимоотношениях. В каких вопросах' это конкретно проявилось, показал Н. Баптыш-Каменский [8].

Целью цинской дипломатии в 20—30-х годах XVIII в. было, как считал Н. В. -Кюнер, нейтрализовать Россию при решении «джун-гарского вопроса» [58, с. 24]. В конце 50-х годов XVIII в., ¡не встретив противодействия России во время завоевания Джунгарского ханства, цинский двор стал держаться заносчиво п нагло [58, с. 30]. В. П. Саввин тоже/ Iотмечал агрессивность империи Цин в отношении России в 50-х годах XVIII в [78, с. 38]. Более полное освещение вопрос «Россия и империя Цин на, центральноазиатском театре во второй половине XVIII в.» получил в работах И. Я. Златкина [33, 34]. Им были привлечены новые данные об агрессивных происках цинских властей на' российских рубежах.

Политике империи Цин в отношении западных соседей в XVIII — первой половине XIX в. отведено известное место в работе Б. П.'Гуре-впча [25]. Автор в основном представил сведения из архива российского внешнеполитического ведомства. Ничего принципиально нового в сравнении со своими предшественниками в разработку названного сюжета опус Б. П. Гу-ревича не вносит.

Вопрос об отношениях империи Цин с за-падпыми соседями пе утратил интереса и для современных зарубежных авторов. Ряд аспектов взаимоотношений империи Цип с государствами и пародами Центральной Азии и Средпей Азии пашел освещение в работах японского ученого Т. Сагутп [162, 163]. Для концепции Сагути характерно определенное влияние традиций имперской китайской историографии.

Сагути, оперируя понятиями' «данник», «даннические отношения», но не раскрывая реального содержания этих категорий, создает видимость, что, к примеру, Кокандское ханство, фактически независимое государство, бы-. ло одним из «подвластных данников» Цинской империи [162, с. 49, 66]. Взаимоотношения Ко-канда и Поднебесной с самого начала развивались весьма сложно,, возникали остроконфликтные ситуации. Богдыхан Хун Ли грозился поставить в Коканде угодного ему бека. У Сагути же отношения Коканда с империей Цин с конца 60-х годов XVIII в. до начала XIX в. были всего лишь «деликатцыми» [162, с. 58].

Рассматривая вопрос «Цинская империя и киргизы», Сагути исходит из той посылки, что Цинское государство сюзерен киргизов [162, с. 61], в частности, киргизы племени адигине находились под «прямым контролем» китайских властей [162, с. 55]. В'каких это кои-' кретных формах проявлялось, Сагути умалчивает. В конечном счете он вынужден сделать следующее красноречивое призпание:' контроль Кокапда распространялся па киргизов на всем протяжении XVIII в. [162, с. 66]. «Прямой. коптроль» цийских властей даже в прилегающих к подвластной им Кашгарпи районах, в частности" занимаемых киргизами-Адигине, оказался «довольно слаб» [162, с. 66].

Образчик беспардонной фальсификации истории взаимоотношений Цинской империи с сопредельными государствами и- народами являют утверждения американца китайского происхождения И. Сюя. «Мир и процветание», наступившие в Китае в годы правления Цяньун (1736—1795), уверяет Сюй, побудили гаогочисленпые периферийные государства» штить дань империи Цин и признать сюзе-шитет Китая. Среди таковых Сюй называет, частности, Коканд, Бухару, бурутов (кирги->в) и казахов [155, с. 30].

Отдельные аспекты проблемы «Китай и ептральпая Азия» рассматривал Д. Флэтчер.66].

Завоевание Джунгарии и Восточного Тур-;стана непосредственно затронуло сопредель-ые уделы и племена. Перед лицом угрозы, ;ходившей от империи Цин, среднеазиатские эавители посылали владыке ее Хун Ли сми-знпые письма. Но,.как справедливо отмечает »лэтчер, среднеазиатские владетели на деле з помышляли о подчипепии Цинскому дому.

Характер взаимоотношений цинской адми-истрации с пограничными на западе народа-и рассматривал А. Лэмб [165]. Основной его ззис сводится к тому, что динские правители огли воздействовать на жизнь казахской и иргизской кочевых общип лишь тогда, когда е оказались в пределах собственно Синь-зяиа.

При написании данной работы автор пытал-п максимально использовать китайские доку-ентальпые источники ципского периода, ибо о ним более полно, чем по каким-либо дру-им, можно воссоздать основные моменты по-итики Цинской империи в отношении Цент-альпой и Средней Азии.

На необходимость привлечения китайских окументальных материалов для разработки, апример, вопросов истории Казахстана указы-ал в свое время и такой знаток истории ка-ахского парода, как Ч. Валиханов: «Так как [сточники для изучения Киргизской степи чень скудны и [сохранились] главпейшим об-, ;азом в тех разноречивых известиях и слухах, ;оторые записывались в Оренбурге и па Сибиркой линии, то акты эти (китайские докумен-альпые материалы.— В. К.) как новые данпые (ля бытоописания киргизских орд бесспорно ¡аслуживают внимапия отечественных уче-тых.» [20, с. 170].

Материалам китайских источников присуща 'ендепциозность в оценке событий и действий, сдельных лиц; в освещении целей, которыми эуководствовался цинский двор. ■ Установление сношений иноземных владе-1ий с Цинским домом в той или нпои форме квалифицируется в китайских источниках ципского периода единственно как результат «пск-эеннего стремления» иноземцев — «варваров» — зтдаться под протекцию Цинской империи. По-;ле покорения Джунгарии, живописует вводная глава к собранию официальных документов, изданных в Китае в 1772 г., «западные и восточные киргизы, казахи левого и правого отделов, Ташкент, наперегонки, как рыбы к воздуху, устремились к цивилизации, носите- '\лем которой являлась династия Цин, прося ее наставлять их уму-разуму» [146, л. 76—8а]. Однако сами документы, представленные в данной.публикации, свидетельствуют о том, что инициатива установления этих контактов исходила от Ципского дома.

Обычные в практике посольских сношений того времени подарки изображаются китайскими чиновниками как «дань» цинскому богдыхану.

Следует отметить такое примечательное обстоятельство. В отдельных официальных изданиях начала XIX в. в сравнении с аналогичными публикациями конца XVIII в. наблюдается некоторый отход от традиционных внешнеполитических догм, и исторические реалии представляются достаточно объективно. Вот «Описание Синьцзяна»,!изданное с санкции императора. В этом уложении Ташкент, Ош,' Андижан и др. пазвапы в числе уделов, лежащих за пределами границ Китайской империи; с ними у нее в основном торговые сношеппя [136, т. 12, л. 16]. Казахи и киргизы, говорится в этом же официальном описании, располагаются по внешнюю сторону границы Ципского государства [136, т. 11, л. 1а].

Важным источником для изучения отношений империи Цин с соседями на западе являются русские архивные материалы. Они цен-пы прежде всего тем, что в пих зафиксированы такие моменты, которые были.не известны китайской стороне, или такие, о которых цинские сановники по определенным причинам предпочитали умалчивать. Вместе с тем следует подчеркнуть, что русские архивные материалы далеко не всегда точно отражают существо дела, когда речь идет о конкретньге установках цинского двора, о мотивах, которыми 'они обусловливались. Причина этого — в степени информированности русских властей, в достоверности тех данных, которыми они располагали. «Сведения о соседних государствах,— отмечал Д. Успенский,— русское правительство получало чисто случайными путями, иногда из крайне сомнительных источников.

Сношения России с Китаем были более близки, но и здесь русским приходилось иногда прибегать к добыче сведений путем бесед нашей пограничной стражи с китайскими караулами, а также из сообщений частных, иногда малоизвестных лиц» [89, с. 57].

Так, в частности, обстояло дело с информацией о контактах цпнской администрации с казахскими владетелями. • Информация к русским властям поступала от' самих казахских правителей пли путем расспросов их людей.Одни из них, руководствуясь собственными интересами, другие — по недостаточной осведомленности, зачастую сообщали русской администрации неверные сведения о позиции, которой держалось ципское правительство в том или ином вопросе. На первое из этих обстоятельствуказывал в свое время Ч. Валнханов. Говоря о том, как Аблай ознакомил русского переводчика Гордеева с содержанием грамоты цинского богдыхана, Валнханов писал о своем предке: «Вероятно, Аблай,. [что]бы скрыть то, что было неприятно для него в ппсьме, прихвастнул тем, чего не было» [20, с. 174].

Приведем один конкретный пример того, как неверная информация отложилась в документах русских властей. В 1767 г. Аблай направил к цинским властям своего племянника Даулет-Кирея с просьбой послать ему 20 тыс. солдат и пушки для борьбы к кокапдским правителем Ирданой. Пекин ответил отказом (указ от 20. октября 1767 г.). Показания же казахов, продставлеппые в русских архивных документах, дают совершеппо неверное представление о результатах этого ходатайства Аб-лая. По сообщению старшины Сагандыка Мам-бетева, в ответ на просьбу Аблая богдыхан дал ему 9 тыс. солдат' для войны с Ирдапой и, более того, обещал подчинить Ирдану власти.Аблая [41, с. 688]. Таким образом, заявление Мамбетева — явный домысел.

Определенный интерес представляют также источники, в основу которых легла занпсь устной традиции жителей среднеазиатского региона. Отметим публикации А. А. Семенова [80], Бурхан-уд-Дипхан и Кушкеки [17], И. И. Зарубина [30]. Однако все эти сведения, исходящие только из устной традиции, требуют строго критического подхода й тщательной проверки.

Кратко резюмируем состояние изученности проблемы «Внешняя политика империи Цин на Западе» в литературе. Экспансий империи Цин на Запад, ее первые контакты со вновь обретенными соседями — таковы в сущности вопросы, которые привлекали внимание авторов,писавших о внешней политике Китая в Цент ральной и Средней Азии во второй половин XVIII в.«Отношения Китая с Кокандом» и «Китаг ско-русская торговля»—эти две темы являют ся определяющими для работ, в которых в то или ипой степени рассматривалась внешняя пс : литцка империи Цин на Западе в первой поле вине XIX в.

Крайне слабая изученность проблемы поли тики империи Цин в отношении ее западны: соседей на протяжении второй половиш XVIII — первой половины XIX в., ее научна) и политическая актуальность определили вы бор темы настоящего исследования. Оно стави' своей целью дать сводный анализ основны: моментов политики империи Цпп в отлошепш соседей на Западе за обширный период (вто рая половина XVIII — первая половина XIX в.) • осветить принципиально важные явления в< внешнеполитической истории Центрально! Азии, не получившие еще достаточного осве щения в литературе.

Выбор хронологических рамок темы опреде лило то обстоятельство, что на указанный пери од приходится кульминационный момент вне шненолитической экспансии империи Цин г •последующий спад ее активности в отпошеппг западных соседей.

В настоящей работе в центре внимания автора— только внешняя политика цинского двора и факторы, ее определявшие. Подробное освещение позиции каждой в отдельности противной стороны (казахских и киргизских правителей, кокандских ханов, российской администрации) и мотивов, какими она руководствовалась, не входили в задачи исследования, поскольку каждый из этих сюжетов заслуживает отдельного изучения.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII В.

В первой половине XVIII в. наиболее могу-ществеппым государством Цептралыюй Азии являлось Джунгарское ханство ойратов. Границы его простирались на западе до казахских и киргизских кочевий, па востоке — до земель халхасских монголов, на севере — до рубежей России, на юге — до отрогов Куп-Лупя. ■Правление хуптайджи Галдаи-Церпна (1727—1745)—период наивысшего расцвета Ойратской державы. Она удерлшвает под своей властью Восточпый Туркестан, пли Кашга-ршо (юлшая половина нынешнего Сппьцзян-Уйгурского автономного района КНР).

Джунгарское господство в Восточпом Туркестане держалось помимо оружия па временном союзе ойратской зпатн с одной из групп кашгарскнх феодалов. Управляли страной от имени джунгарского хана ходжи, в руках которых сосредоточивалась светская п духовная власть. Для контроля за ходжами джунгар-ские правители практиковали регулярные вызовы их ко двору. Здесь опп находились длительное время или оставляли в качестве заложников своих близких.

Елгегодпо из. Кашг'арип в казну хуптайджи поступала дань: зерно, хлопок, деньги,, ремес-леппые изделия. Джупгарская верхушка пе ограничивалась присвоением части прибавочного продукта (другую забирала местная знать), производимого трудящимся населением Восточного Туркестана. Для развития земледелия в Джунгарию были переселены несколько тысяч земледельцев из Аксу, Хотапа, Яркепда п Кашгара.

Джунгарское хапство осуществляло широкую впешпеполптпческую экспапспю. Одним из основных объектов ее являлся Казахстан. В первой половппе XVIII в. оп пе представлял собой единого целого, будучи разделенным па три родоплемепных объедипеппя: Младший, Средппй и Старший жузы. Джупгарская угроза побудила хапа Младшего жуза Абулхаира в 1731 г. добровольно прппять подданство Росши. В том же году прнсягпул па подданство России хап Средпего жуза Семеке. В 1734 г.

3 в. С. Кузнецовприняла российское подданство часть родов Старшего жуза. Однако активизация происков джунгарскнх феодалов в Старшем и Среднем нсузах, неустойчивая внутриполитическая обстановка, сложившаяся там, задержали в то время окончательное присоедппеппе Средпего и Старшего жузов к России. В указаппых л^узах, особенно в Старшем, джупварские правители сохрапяли некоторое свое влияние: это вырая;алось в присылке заложников ко двору хуптайджи, в уплате ему данп, в участии казахов в джупгарскпх воепных кампаниях.

Джупгары коптролнровалн Ташкепт, прп-сырдарьинскпе города: Туркестап, Сайрам. Вторжению войск Галдап-Церипа в 40-х годах XVIII в. подверглась Фергана. Местпые беки во главе с Абдул Керпм-бием покорились хун-тайджп. В заложники джупгары взяли сына Абдул Керпм-бия Баба-бпя. После смерти Абдул Кернм-бпя ойратскпй хаи паправпл Баба-бия своим наместником в Кокапд.

С мпепием джунгарского двора считались в Бухаре. В 1749 г. бухарский регент п его оп-иопепты при решепип спорного вопроса вы-пуждепы были подчиниться третейскому решению представителя джунгарского хапа.

Дл^унгарские завоеваппя в первой четверти XVIII в. пепосредствеппо задели киргизов, большая часть которых под натиском ойратов оставила кочевья па северпых склонах Тянь-Шапя п переместилась в пределы Ферганы, Каратегппа и в прилегающие районы.

Давали о себе знать ойраты п па Памире. В первой трети XVIII в. джупгарские отряды появлялись в.Бадахшане.

В политическом отношении Центральная и Средняя Азия являла собой довольно пеструю картину. Это был копгломерат государств, уделов п родоплемепных объединений. Отпошеппя между ними характеризовались постоянной неустойчивостью. Кочевппкп оспаривали друг у друга пастбища, право койтролпровать каравап-ные пути. Правители земледельческих оазисов пытались округлить свои владения за счет соседей и не прочь были подчинить своей власти беспокойных кочевников.

Разобщенные междоусобицами, племена ка-. захов и киргизов, мелкие узбекские уделы, враждовавшие друг с другом, не могли противостоять нажиму Джунгарского ханства. Только с принятием частью казахов российского подданства джунгарская экспансия, на Запад встретила определенное противодействие. Тем пе менее противоречия между Россией и Джун-гарским хапством пе переросли в войну. При Галдан-Церине русская торговля поощрялась на всей территории Джунгарского ханства, торговцы из России получили доступ и в города Восточного Туркестана.

Иначе, чем с Россией, складывались у Джунгарского хапства отношения с другим могущественным соседом — ципским Китаем. Правители его унаследовали «ойратскую проблему» от своих предшественников — минских императоров и единственное ее решение усматривали в полном уничтожении Джунгарского государства.

В борьбе с Джупгарским хапством 'Цинская империя, стремясь «руками варваров обуздывать варваров», искала опору у киргизов и казахов. В 1715 г. китайский император Сюан Е обратился к киргизским и казахским старшинам, не имевшим до этого никаких коптактов с домом Цин, с предложением «покарать» джунгарского хана. Эта просьба, как обычно' в дипломатической практике Китая, была облечепа в форму предписания «варварским», с точки зрения правителей Поднебесной, владениям.

Неудачный исход войны с Галдан-Церином заставил богдыхана заверять русское правительство в дружбе. В 1729 и 1730 гг. в Россию приезжали китайские посольства. Цинский двор опасался активизации России в Центральной Азии и па Дальнем Востоке.

В первой четверти XVIII в. Цинская империя сумела подчипить уйгурские княжества Турфан и Хами и превратила их в плацдарм для последующего прорыва в Центральную Азию. Это ускорило развитие событий в Джун-гарском ханстве.

КИТАЙ И КАЗАХСТАН В ПЕРИОД ЗАВОЕВАНИЯ ИМПЕРИЕЙ ЦИН ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА И ТЕОКРАТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА ВОСТОЧНОГО ТУРКЕСТАНАВОЙНА ЦИНСКОЙ ИМПЕРИИПРОТИВ ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА И УСТАНОВЛЕНИЕКИТАЙСКО-КАЗАХСКИХ КОНТАКТОВПосле смерти Галдан-Церипа (1745 г.) в Джупгарском ханстве с повой силой вспыхнули междоусобицы среди феодалов. Спасаясь от возмездия нового хана Лама-Даржи, в 1751 г. из Джунгарии бежали трое князей: хойтский— Амурсапа, хошотский — Банжур, чоросский — Дабачи.

Это событие в Пекипе расценили как одно из серьезных проявлений внутреннего кризиса в Джупгарском государстве. Одновременно богдыхан приказал форсировать приготовления к военному наступлению на Джунгарское ханство. Последовавшее затем известие, что покончить с Лама-Даржей Дабачи удалось благодаря помощи казахов, Цинский двор взял на заметку.

С ниспровержением Лама-Даржи джупгарским ханом стал Дабачи, но против него вскоре выступил Амурсапа. Потерпев неудачу, он со своими сторонниками осенью 1754 г. откочевалв пределы Ципской империи. Амурсапа заявил богдыхану, что «Илипский край можно взять», н обещал цинскому двору содействие в борьбе с Дабачи. В свою очередь богдыхан Хуп Ли наградил лерешедших на его сторону ойратских тайджи княжескими титулами и обязался водворить их на прежние кочевья. Каждая из сторон при этом преследовала свою цель. Так, Амурсапа рассчитывал при помощи цинских войск свергпуть Дабачи и самому утвердиться в качестве главы Джунгарского хапства. Цинский двор в свою очередь хотел при помощи Амурсаиы не только писпровергпуть Дабачи, к вообще свести на пет независимое государство ойратов, раздробив его па четыре подвластных империи удела.

Острый рецидив междоусобиц в Джунгар-ском государстве, последовавший после смерти Галдан-Церина и повлекший за собой переход на сторопу Ципов ряда ойратских князей со своими людьми, создал весьма благоприятную обстановку для осуществления заветной цели правящей верхушки Китая — сокрушения Джупгарского ханства.

Завоевательные войны для военно-феодальной верхушки Китая были средством упрочитьВОЙНА ЦИНСКОП ИМПЕРИИ ПРОТИВ ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА 19свое господство. За внешним величием Цинской империи к этому времени явно выступали признаки начинавшегося упадка. Участившиеся аптифеодальпые восстания в самом Китае свидетельствовали о развивающемся кризисе феодальной системы, об обострении общественных противоречий. Ощущалась и относительная аграрная перенаселенность, хотя широкий доступ китайцам к свободным землям в Маньчжурии был официально закрыт.

Территориальное расширение империи в принципе давало определенный выходу «избытку» китайского населения и могло способствовать подъему производительных сил страны за счет освоеппя природных богатств вновь завоеванного региопа. Довольно откровенно писал об этом император Хун Ли после покорения Джун-гарпи и Кашгарии (указ от 9 декабря 1759г.): «Государство паслаждается миром [уже] в течение 100 лет. [Благодаря мпрпым дням] парод пабрался сил и возросло число ртов [в Поднебесной]. К счастью, пыпе [обрели возможность] использовать свободные земли на пространстве в 10 тыс. ли* п [тем самым] помочь [подъему] земледелия и горных промыслов в Китае» [130, с. 170].

Победоносные воепные кампании служили не только показателем дееспособности Цинского дома. Они прпзв'апы были способствовать росту престижа инонациональных, маньчжурских правителей в глазах китайских феодалов, без поддержки которых первые не моглп владычествовать над страной. Взявшись за ликвидацию Джунгарского хапства, в самом факте существования которого усматривалась угроза безопасности Поднебесной, цинские правители выставляли себя в роли своего рода поборников «национальных» интересов Китая, тем более, что решить «джупгарскую проблему» предшест-всппице Цинского дома — китайской династии Mihi — оказалось пе по плочу. Император Хун Ли полагал, что пи одпо китайское правительство «по сможет быть здоровым или сильным, если оно пренебрегает обширными пустынными пространствами Дентральпой Азии и Северо-Запада» [154, с. 170].. В марте 1755 г. разноплеменное войско под комапдоваписм маньчжурских / военачальников двинулось па Джупгаршо. Целью похода, как говорится в официальных цинских документах, было «пстреблепие джунгар-варваров» [106, т. 466, с. 76].

В это время обстановка па территории, контролируемой Дабачп, была весьма напряженпой. Отдельпые джупгарские старшины, объединяясь с казахским султаном Аблаем, нападали па кочевья подвластпых Дабачи ойратов. Будучи осведомлено о вторжениях казахских отрядов в Джупгаршо, командование цинского войска внимательно следило за их действиями, не зная,* Ли —китайская мера длины (576 м).как они поведут себя в отношении империи.

Налеты казахских отрядов, действовавших совместно с враждебными Дабачи ойратскими кпязьямп, впушалп Цппам тревогу за судьбу джупгарских владений.^ «Очевпдпо, силы Дабачи истощились, у джупгар полный развал,— говорилось в указе министром Цзюпьцзи-чу — Военного совета Цинского дома (1 марта 1755 г.).— Если [наши] войска не будут быстро продвигаться, тогда казахи по счастливой, случайпостп' получат своп выгоды» [106, т. 481, л. 76]. Видимо, в даппом случае речь шла о возможности запятпя казахами ойрат-ских кочевий, а такая перспектива отнюдь не устраивала Цинскин двор. «Наступать, наступать, наступать!» — такое предписание отдает император Хуп Ли, исходя пз создавшейся ситуации.

Сдержать продвижоппе армии протпвпика Дабачп не смог. Он бежал в пределы Восточпо-го Туркестана, по был схвачен хакпмом Уч-Турфана и выдан ципскому командованию. К этому времени в Пекине становится достоверно известно о действиях казахских отрядов в Джунгарии, и вопрос о казахах становится весьма актуальным. В правительственных кругах обсуждают, как с ними строить взаимоотношения.

Вопрос этот ставился перед цппским двором еще до.начала войны с Дабачп. Так, сановник Тапкалу предлагал Хуп Лп отдать Джунгарию под едппопачальпое управлеппс Амурсапы. Это, как доказывал Тапкалу, даст возможность Амур-сапе склонить на сторону Китая казахских владетелей п обеспечит безопаспость границ Джунгарии [106, т. 481, л. 4а].

Когда уже стаповплось очевидным, что чаша весов склоняется в пользу его войск, Хун Лп 9 апреля 1755 г. дал устаповку р отношении казахских дел: «Если после того, как будет доложено о победе [над Дабачп], казахи перейдут па пашу сторопу, то их старшего вождя, сообразуясь с условпямп, отправить в столицу на аудиенцию. Пожалуем [ему] чиновный титул. Его поддаппых пристроить в первопачаль-пом кочевье, не нужно переселять. Если в конечном счете [казахи] но перейдут па пашу сторону, тбже пе надо, пспользуя войска, пана-дать п захватывать.

Что касается того, каким образом припять меры предосторожности [на. случай вторжения казахов], может быть, следует использовать [удобный] случай, чтобы навести у ппх порядок» [106, т. 483; л. 236].

Таким образом, в планы цппского двора входило подчинение Китаю, в случае благоприятной обстановки, вслед за Джупгарией также и казахских земель. Однако в Пекппе сознавали, что задача эта пе пз легких.

Богдыхан пе псключал возможности вторжений казахов в Джупгаршо. В порядке меры предосторожности Хуп Лп допускал паиесенпе казахам упреяодающего удара. Но в конечномсчете дело оставлялось, на усмотрение местной власти [106, т. 483, л. 236].

Никаких признаков намерения казахских предводителей перейти на сторону цйпского двора, однако, не появлялось. Обстановка па западных окраинах Джунгарии, сопредельных с казахскими кочевьями,' оставалась довольно неустойчивой. Поэтому после занятия Илипского края цппское военное командование предприняло меры на случай возможного вторжения казахов. 28 июня 1755 г. Хуи Ли предписал министрам Цзюньцзичу: во исполнение предыдущего указа послать представителя командования экспедиционными силами к казахам. В манифесте, который надлежало объявить, указывалось: «Прежде [вы] с джунгарами взаимно враждовали. Когда Небеспая династия двинула войска, как раз Дабачп с вами воевал. Так как великая армия наступала, Дабачи только тогда остановился, захватив^ ваших воинов. Ныне местность джупгар уже умпротворепа. • Все [они] являются Нашими слугами. Все прежние инциденты, когда [джупгары] убивали ваших люден, навечно запрещаются. Если вы желаете перейти на нашу сторону, то повсеместно пожалуем благодеяния. Если хотите быть самостоятельным племенем, то разрешается спокойно держаться [своих] границ. Нельзя вторгаться [в джупгарскпе пределы], если, как прежде, [станете нападать], пошлем великую армию [вас] покарать» [10В, т. 489, л. 18а —186].

Таким образом, в рассматриваемый период времени ципский двор вопрос о своих взаимоотношениях с казахами непосредственно связывал с задачей стабилизировать положение па границах захваченной Китаем Джунгарии. В первую очередь речь шла о прекращении столкновений между ойратами и казахами. Это было необходимо для упрочеппя позиций Цйпского дома в Джупгарин. Собственными силами разобщенные ойратские общпны вряд, ли смогли бы противостоять натиску казахов. В таких условиях для удержания всей Джупгарин под своей властью Ципскому дому пришлось бы пойти на новые затраты, связанные с усилением воинских сил па Западе. Более удобным представлялось -удержать казахов от посягательств на ойратские кочевья путем предостережений.

Богдыхан поднимает вопрос о принятии казахами его протекции в той или иной форме, что способствовало бы повышению престижа империи, а главное, послужило бы гарантией # безопасности ее новых рубежей.

Предлагая казахским владетелям перейти под его начало, Хуп Ли исходил пз того актива, который, по его убеждению, Цнпская монархия приобрела в глазах казахов. Это, во-■ первых, срыв карательных походов Дабачп, во-вторых, запрет ойратам вторгаться в казахские пределы, в-третьпх, обещание щедрых подарков казахской верхушке в случае изъявления покорности.

На большее в своих поползновениях Ципский дом в данный момент пойти не решился. Положение в самой Джунгарии было еще не столь стабильно, чтобы богдыхан мог силой склонить казахов на свою сторону. Кроме того, Казахстан в рассматриваемый период для правителей империи Цип не представлялся первоочередным объектом экспансии. Их более привлекало «освоение» наиболее заманчивого из наследия джупгарскпх хуптайджп — Восточного Туркестана, густонаселенного и богатого природными ресурсами края. 'Суля награды казахской зпатп, богдыхан, правда, умалчивал, что он конкретно намерен «пожаловать». В вопросе о кочевьях, составлявшем основную причину долголетней борьбы казахов с ойратами, Хуп Ли стоял за сохранение статус-кво. Говоря точнее, Цинский дом считал своими все земли, занимаемые ойратами, в том числе и те, которые опп ранее отняли у казахов.

В июле 1755 г. командование цннских экспедиционных войск отправило к султану Аб-лаю, одному из правителей казахского Среднего жуза, офицеров Шуиьдэпа и Даюна. В ответ на зачтенное ему послание богдыхана султан Аблай сказал следующее. Прежде казахи с Китаем не сносились. Теперь ему известно, что Илпйский край находится под властью империи Цип. Сам оп, султап, пе против общения с новым соседом [137, т. 44, л. 1а]. В подтверждение Аблай отправил ответное посольство. Таким образом, одип из владетелей Среднего жуза положительно ответил па инициативу цйпского двора установить контакты, и только. Хуп Лп же расценил это так (указ от 11 декабря 1755 г.): «Видно, что Аблай весьма почтителен и лоялен [по отношению к Нам]. Отнюдь не внушает подозрений» [106, т. 510, л. 206]. Последовавшие затем события опровергли это самоуверенное заявление.

ПОЗИЦИЯ СУЛТАНА АБЛАЯ НА ПЕРВОМ ЭТАПЕ БОРЬБЫ АМУРСАНЫ И ЕГО ПРИМИРЕНИЕ С ЦИНСКОЙ ИМПЕРИЕЙВ сентябре 1755 г. Амурсана в Илийском крае поднял восстание против цппского господства.

С самого начала борьбы, разгоревшейся между Амурсаной п империей Цип, последняя прежде всего стремилась пе допустить единства действий Амурсапы и казахов. Для этого Пекин пытался натравить Аблая против Амурсапы, пе скупясь на посулы и угрозы. В начале октября 1755 г. Пекин приказал отправить послание Аблаю. В нем, в частности, говорилось: «.[Амурсана] желает управлять джуигарекпм уделом. Опираясь па нашу силу, совершает набеги па соседние племена. Как раз соответствует словам, которые твоему послу [наши вое-наяалышкп] говорили, что нельзя ойратам полностью доверять. [Если Амурсапа] убежит в твои пределы, [а ты] действительно смяжешь тут же схватить и представить его, великий император, удвоив милосердие, наградит [тебя]. Если не так [поступишь] и надолго скроешь следы [беглеца, то когда] паши войска обнаружат, кратчайшим путем вторгнутся ловить и истреблять. Наведут ужас на людёй в твоих пределах.» [106, т. 496, л. 246].

В феврале 1756 г. с приближением основных сил цппской армии Амурсапа бежал в кочевья казахов Среднего жуза. В связи с этим император Хуп Ли указом от 31 марта 1756 г. распорядился, чтобы Аблаю направили очередное послание. Предупреждая его о «коварстве натуры мятежника», богдыхан вновь предостерегал, что укрывательство Амурсаны чревато для казахов самыми серьезными последствиями: «[Если] вы действительно пристроите разбойника, [то].твое племя разве может спокойно. жить? Ты тщательно взвесь, что полезно, а что пагубно. Во всем следуй Нашему Указу. Немедленно схвати Амурсапу и представь.» [106, т. 508, л: 56-6а].

В Пекине не полагались всецело на воздействие этого и ему подобных посланий, если бы они даже дошли, до ушей Аблая. А 'потому командованию армии, находившейся в Джупга-рии, следовало не тяпуть с наступлением на казахские земли с целью ликвидировать Амур-сапу.

Командующий экспедиционными силами Цэ-рэп, однако, медлил с отправкой парламентеров к Аблаю, а равно и задерживал продвижение в казахские пределы. «.Опасаюсь,— доносил Цэрэп в Пекин,— что казахи задержат наших послов, в результате чего появится при^ чипа раздоров» [106, т. 511, л. 86]. За свою нерешительность Цэрэн получил нагоняй от Хуп, Ли. Спеша исправить оплошность, следом же Цэрэн заверил, что 6 апреля 1756 г; вторжение в казахские степи началось [106, т. 511 л. 96].

Цииский двор требовал от командования экспедиционных войск решительных действий в подвластных Аблаю аулах: «Нужпо навести порядок у казахов., [пепокорпых] решительно истреблять и хватать.» [106, т. 512, л. 186, 19а].

Поголовная резня могла п пе дать желаемого результата, а наоборот, только ожесточила бы казахов. Поэтому несколько дней спустя Хун Ли приказал направить новую инструкцию своим военачальникам: «В местностях, через которые будут проходить [наши войска], объявлять: „[Мы] прибыли только для поимки бунтовщика, отнюдь не посягаем на [ваше] спо-' - койствие", чтобы они (казахи.— В. К.) спокойно все жили в своих кочевьях. Если они не окажут сопротивления, следует строго запретитьнашим войскам [самовольничать]» [106, т.512, л. 23а — 236].

Но одними увещеваниями, внушал Хун Ли, военачальники отнюдь пе должны ограничиваться: если казахи «станут отговариваться и противодействовать, тогда прпмепить воепную силу. Нельзя [хоть] немного выказывать трусость» [106, т. 512, л. 236].

Военная экспедиция в казахские степи вызывала серьезную озабоченность в Пекине. Там опасались, что казахи могут заманить войско вглубь, а потом ударить с тыла [106, т. 512, л. 236], в связи с чем принимались экстренные меры для усиления экспедиционной армии.

Предпринимая кампанию в Казахстане, Цин-скнй дом стремился, во-первых, покончить с Амурсапой. Пока тот оставался жив, сохранялась угроза цнпскому госиодству в Джунгарии. Во-вторых, поскольку Амурсапа пашел убежище у казахских правителей, Пекин имел все основания заподозрить последних во враждебных намерениях. Таким образом, целыо похода в казахские степи, кроме поимкп Амурсаны, Цинскнй дом ставил1 подчинение казахских владетелей своей воле, чтобы казахи отказались от посягательств па земли, ранее принадлежавшие Джупгарскому ханству, которые теперь богдыхан считал владениями Поднебесной.

Ополчение АбЛая потерпело порая4ение от ципских войск. Командиры оптимистически докладывали в Пекин о желании довести дело до копца, пока Аблай в страхе, а «казахские массы настроены нерешительно» [106, т. 520, л. 76].

Но неожиданно из Пекина пришло распоряжение о выводе войска из казахских кочевий. Одновременно предписывалось (указ от 3 октября 1756 г.) отпустить одпого-двух казахов из числа захваченных в плен. Они должны были распространять среди соплеменников слухи о том, что цпнекпе войска времепно отводятся, так как наступили сильные холода, а будущей весной прибудет большая армия и в случае невыдачи Амурсаны «полностью вырежет все ваше племя» [106, т. 520, л. 156].. Однако торопиться -с отводом войск цинское правительство заставили не холода в Казахстане, а пламя восстания, поднятого в июле 1756 г. среди мопголов-халхасов князем Цэнгуньчжа-бом Хотогойтскнм. Восставшие разрушили военные стапции на Северной дороге, тем самым прервав коммуникации между Монголией и собственно Китаем. Это такя;е затруднило снабжение войск, оперировавших в Джунгарии и за ее пределами. Вслед за халхасами в копце 1756 г. против цинского господства выступили ойратские предводители, считавшиеся лояльными к Цппам. Они сочли, что паступил момент избавиться от китайского владычества и избрать всеойратского хана.■ Бурные события, разыгравшиеся в Халхе п Джунгарии, сковали действия цинских экспедиционных войск, оперировавших в казахскихстепях, чем пе преминули воспользоваться казахи, начавшие нападать на арьергарды отступающих китайцев.

Кампания в Казахстане летом — осенью 1756 г. завершилась для цппского двора безрезультатно: Амурсапа остался на свободе, а казахские владетели пе только не спешили демонстрировать свою лояльпость Ципскому дому, но и стали драться с его войсками. Кроме того, сохранялась угрбза совместного вторжения в Джунгарию Амурсаны и Аблая, что, в свою очередь, было чревато дальнейшим обострением обстановки в районе, где против цинского господства восстали ойратскпе владетели. В конечном счете все это оттягивало момент окончательного' покорепня Кнтаем дясупгарских земель.

Послать свои войска против султана Аблая, чтобы заставить его капитулировать или выдать Амурсапу, в данный момент Пекин не мог. Но по соседству с кочевьями Аблая разместились владения лояльного Цинам дэрбэтского хана Цэрэпа. Его-то и рассчитывали китайцы использовать против Аблая. Воспользовавшись тем, что Аблай не подготовился к отражению нападения, Пекин предписал Цэрэпу (указ от 23 января 1757 г.) папести по отрядам султана упреждающий удар, чтобы он «пе знал покойной жизпи» [146, т. 34, л. 286].

В апреле 1757 г. ципская армия начала операцию по разгрому восставших ойратов.

Вопрос о казахах вновь со всей остротой встает перед цинскпм двором. Правда, в Пекине полагали, что решение этой проблемы несколько упрощается. Как доносили богдыхану из Джунгарпи, между Амурсаной и Аблаем не было согласия. Соплеменники Аблая выражали недовольство пребыванием Амурсаны в казахских пределах, из-за чего и последовало вторжение китайского войска.'' Амурсана, уйдя от казахов обратно в Джунгарию, сражался здесь с цинскими отрядами. Однако он потерпел поражение и вновь бея«ал в казахские кочевья. Император распорядился отправить за Амурсапой офицеров Бугуня и Миньцзясара. Задачей их было убедить.казахов выдать Амурсану. Хун Ли почему-то уверовал в намерение Аблая выдать Дмурсаиу, рассчитывая на неприязнь к нему казахов Среднего жуза, по сомневался, что так же настроены и старшины Старшего жуза [106, т. 538, л. 266]. Поэтому Бугупю следовало сначала встретиться с Аблаем и добиться, чтобы тот выделил сопровождающих для проезда китайских эмиссаров • к казахам Старшего жуза. Старшин жуза надлежало уведомить, что «мятежник Амурсапа неустойчив [по своей натуре]. Ни в коем случае нельзя помещать [у себя!: навлечете впоследствии на себя беду» [106, т. 538, л. 27а]. За понмку и выдачу Амурсаны Бугупь должен был обещать владетелям Старшего 'жуза щедрые паграды, в противном же случае пригрозить прибытием ципских войск.

Но первыми встретились с казаками не эмиссары императора, а его солдаты: 15 июля 1757 г. авангард соединения под комапдовапием Фу Дэ в районе Айдыпсу вступил в бой с казахами. Вскоре от казахской сторопы прибыл парламентер. Он разъяснил ципскнм командирам, что Аблай послал своего родича Абулфеиза поживиться в ойратских улусах. При встрече с цип-1 скими войсками Абулфеизу надлежало заверить их в лояльности Аблая. Вступили же в бой казахские джигиты по певеденпю: в суматохе, не разобрались. Абулфепз отведет своих воинов и известит Аблая. Примерно в' пределах пяти дней он пошлет людей ко двору богдыхана [106, т. 543, л. 9а].

18 июля 1757 г. в ставку Фу Дэ явился сам султан Абулфеиз. Преподнеся в подарок главнокомандующему Чжао Хуэю и Фу Дэ по ска-купу, оп просил пе взыскивать с казахов за потери, понесенные цинскими войсками при недавнем столкновении. «Произошло оно,— заверял Абулфеиз,— по недоразумению». Бой же с цинскими войсками в 1757 г. султан объяснял неведением Аблая. Тот якобы не зпал, что войско Китая было послано только за Амурсаной [106, т. 543, л. 9а]. Аблай, по словам Абулфеиза, намеревался выдать Амурсану, но тот успел сбежать. «Если оп спова появится у нас,— • обещал Абулфеиз,— выдадим его вам» [106, т. 543, л. 96]. '«Аблай,—говорил Абулфепз Фу Дэ,—хочет быть в мире с Китаем, торговать с ним. Но султан поверит, что ципское начальство не смот-1 рит на него, как на врага, если оно пришлет к нему своих людей». Фу Дэ пошел навстречу. С отъезжавшим Абулфеизом оп отправил млад-, шего офицера цапьлпна Далику «объявить о величии и добрых делах Поднебесной». Иными словами, командование цинскими войсками стремилось убедить Аблая в своей готовности вступить в мирные сношения. Удостоверившись в этом, Аблай отрядил посольство во главе с Сянцзигэром. Опо представило грамоту Аблая императору Хун Ли. Султан в уничижительных тонах заверял его в своей доброжелательности [106, \т. 543, л. 16а—166], а в подтверждение ее направлял Сянцзигэра к богдыхану с подарками. ' ■Прибыв в лагерь Фу Дэ, главнокомандующий Чжао Хуэй санкционировал отправку Сянцзигэра в Пекин.

Одновременно командование цинскими войсками послало к Аблаю князя Эркэ-Шару и офицера гвардии шивэя Нусаня. Им надлежало обговорить с султаном конкретные вопросы взаимоотношений между ним и империей Цин. Поскольку Абулфеиз заверял, что Аблай пе пощадит сил для поимки Амурсаны, посланцам Чжао Хуэя надлежало поторопить султана с поимкой Амурсаны. Кроме того, Эркэ-Шаре и Ну-сашо следовало изложить точку зрения ципских властей относительно торговли и границ.II Зная о желании Аблая торговать в Джунга-Грии, китайская сторона, однако, не спешила идти ему навстречу. В инструкции Эркэ-Шаре п Нусаню говорилось: «Если речь зайдет о торговле, тогда заявить им (казахам.— В. Е.): «В военном лагере сейчас пет торговцев. Необходимо заблаговременно определить место, установить день, чтобы пригласить купцов приготовить товары» [106, т. 543, л. 106]. Обстоятельства, отмеченные в ипструкции, действительно имели место: Джунгария еще не была окончательно покорепа, н, когда шли военные действия, налаживать торговлю представлялось де-' лом затруднительным. Но, с другой стороны, поскольку инициатива с установлением обмена исходила от казахов, представители ципского правительства оставляли за собой право самнм определить места и сроки торговли, а следовательно, и припципы, па которых она будет вестись.

В отношении перехода казахов па территорию, которую прежде занимали ойраты, цин-ское командование держалось определенно отрицательного мпения. В инструкции послам, направляемым к казахам, указывалось, что, если Аблай поведет речь о занятии ойратскпх кочевий, ему следует объявить: «Границу нельзя переходить. [Такие действия] крайне трудно позволить» [106, т. 543, л. 106]. Таким образом, богдыхан устами своих военачальников говорил о решимости сохранить за собой все джунгарские владения в прежнем объеме, причем не только собственно ойратские, но и те, которые некогда джуйгары отняли у казахов.

Докладывая в Пекин о лгелапии Аблая быть в мире с империей, Чжао Хуэй и Фу Дэ очень скромно оценивали, что это могло ей дать. Высказывались лишь предположения, что султан поможет в поимке Амурсаны [106, т. 541, л. 1061.

Официальный Пекин с удовлетворением воспринял известие о намерении Аблая вступить в мирные спошепия с Цинским домом. «Наше сердце испытывает истинное торжество и радость»,— писал Хун Ли. В условиях, когда сопротивление ойратскпх повстанцев оставалось несломленпым, когда бушевало аптицинское восстание в Халхе, мировая с Аблаем не могла не paдoвaт¿ богдыхана. Поскольку теперь уже инициатива вступления в мирные контакты исходила от султана, у Хун Ли добавилось оснований говорить об «изъявлении покорности» Аблаем.

Установление мирных сношений с султаном Аблаем открывало, как указывал император в эдикте от 30 августа 1757 г., двоякого рода перспективу. Во-первых, оно позволяло покончить с Амурсаной й в конечном счете закрепить господство Цинской империи над Джунгарией: «Мятежный разбойник [Амурсана]. опирался только на одних казахов. Но поскольку Аблай изъявил покорность, тогда пе опасаемся, что Амурсана пе будет схвачен. А раз Амурсана[будет] пойман, то с этого момента можно считать, что джунгарские дела успешно завершены» [106, т. 543, л. 12а — 16а].

Во-вторых, открывалась перспектива распространить влияние дома Цин на новые территории. Хуп Ли брал па себя роль' восприемника древних правителей Китая, пытавшихся подчинить себе районы Средпей Азии и Казахстана. «Казахи — Давань. С древних времен опи не спосились с Китаем,— писал в эдикте Хуп Ли.— В прошлом ханьский У-дп обремепил до край-пости вонпскне силы, [по] только получили их копей [и с этим] верпулись. То, что повествуется в исторических книгах, облегчает распространение [Нашего] влияния до края света».

Но восторгов Хуп Ли относительно установления контактов с Аблаем пе разделяли полностью в придворных кругах. Это признавал сам богдыхан: есть п такие, что по неведению будут твердить: «Аблаю нельзя глубоко доверять, тем более если судить по Амурсане, Баяру и другим. Было подчинившись, [они] опять взбунтовались. [Из-за этого] изнурялось войско, тратились деньги» [106, т. 543, л. 136]. Отвечая скептикам, Хун Ли указывал, что причиной восстания ойратов, вожаки которых вначале признавали его своим верховным правителем, явилась фактическая ликвидация пезависимости их государства. Прецедент с ойратамп, заверял Хуп Ли, в данном случае не повторится, т. е. цип-ское правительство не намеревается распространять свою фактическую власть на земли казахов [106, т. 543, л. 136—14а]. Наконец, бог-дыхаи выдвинул и такой аргумент: «Если не урегулировать отношения с Аблаем, то это затруднит окончательное покорение Джунгарии». А отказаться от нее Хун Ли не хотел, выставляя на первый план соображения престижа: «Если говорят, что не следует решать джунгар-ский вопрос, то тем более не знают существа дела. Ведь дети и внуки приписного населения [и то] несут тяготы по расширению п упрочению империи, чтобы быть в состоянии почтить волю предков. Тем более, так как два императорских правительства еще не довели дело до конца, то как раз теперь можно воспользоваться удобным моментом. Однако [если] спокойпо сидеть сложа руки, [тогда] упустим его и сделаем так, что последующее поколение' в Поднебесной будет говорить об оставленной нами в наследство горечи. Более того, как Мы тогда ответим душам покойных деда и отца в небесах?» [106, т. 543, л. 14а-146].

Кампания на Западе обернулась для- империи Цин громадными непроизводительными затратами. Она не только истощила казну, но и тяжелым бременем налогов легла на плечи производительного населения как, собственно Китая, так и подвластных дому Цин национальных окраип, в частности Монголии. Установление контактов с казахским султаном, как опасались некоторые придворные, было чреватоновыми внешнеполитическими осложнениями, которые, в свою очередь, повлекли бы за собой новые экономические трудности для Китая и его населения. Соглашаясь, что политика военно-политической экспансии на западе обременительна длр населения империи, Хун Ли пе хотел брать это в расчет, ставя превыше всего престижные соображения правящей маньчжурской династии, па которую китайцы продолжали смотреть как на династию завоевателей, чуждых им по языку, обычаям, отсталых в культурном отношении.

Для цинского двора мирная инициатива Аб-лая и отправка им послов -означали не просто установление дипломатических отношений между двумя сторонами. Согласно традиционному представлению, бытовавшему в Китае, его правитель одновременно являлся и повелителем вселенной. «Мы, единый владыка вселенной, [территорий и народа] как собственно Китая, так и за его пределами.» — так звучала трафаретная форма в манифестах и посланиях богдыхана Хуп.Лп. В переппске с правительством России Хун Ли именовал себя «главным всея Поднебесный обладателем».

Следовательно, все ицоземные государства и пароды для императора Китая были не чем иным, как подвластными ему вассалами. Эта теоретическая посылка для китайского двора материализовалась с момента прибытия к нему того или иного иноземного посольства. С точки зрения китайской дипломатической традиции, приезд посольства был пе просто актом общения двух независимых сторон, а изъявлением покорности иноземного владетеля императору Китая.

В данном конкретном случае имелись объективные обстрятельства, дававшие богдыхану дополнительные основания для материализации своих супрематистских устремлений. Для того, как Аблай прислал своего представителя с грамотой, в которой говорилось о его стремлении быть в мире и дружбе с ципским правителем, он со своим ополчением сражался с войсками богдыхана и был разбит. В таких условиях, направляя свое посольство к императору Китая, султан не только признавал себя побежденным, но и превосходство повелителя Поднебесной.

Установление сношений казахского владетеля с цинским двором опосредовалось для последнего в форме призпаыия султаном «вассальной зависимости» от богдыхана. Сущность этих «вассальных» отношений раскрыта в послании Хун Ли Аблаю от 30 августа 1757 г.

Во-первых, богдыхан, причисляя казахов к своим «вассалам», не. приравнивал их к своим подданным в подлинном смысле этого слова. Поэтому богдыхан воздерживается жаловать Д0ЛЯ5Н0СТИ и звания -казахским владетелям. «Как докладывали командующий [Чжао Хуэй] н другие, поскольку ты [Аблай] покорился, следует пожаловать [тебе] звание н обследовать^ [твои] кочевья. Мы говорим; не нужно чрез-1 мерно связывать [тебя, обязанностями]. Вы [казахи] в глуши живете, в дальней сторопе. Нельзя сравнивать с племенами Халхи»[106, т. 543, л. 17а].

Во-вторых, ципский император пе брал на себя право изменять общественную организацию казахов, вводить у них повое административное устройство, включать их по. примеру монголов Халхи в качестве иррегулярных войск в состав вооруя{енных сил империи, по собственному усмотрению выделять или утверждать в звании тех или иных правителей. Принимая во внимание, что Аблай в грамоте именовал себя ханом, Хун Ли писал ему: «Ты говоришь, что по званию являешься хапом. Если даже Мы и пожалуем [тебе] звание, то оно пе может быть выше того, которое имеешь теперь. Может быть, ты, так как сам назвался [ханом], излаешь, [чтобы] Мы поялаловали [такое] звание я ждешь, когда [Нам об этом желании] доложат» [106, т. 543, л: 17а]. Таким образом, правитель Цннской империи просто принял к сведению, что Аблай именует себя ханом. В действительности яге он тогда был лишь одппм из многих султанов Среднего жуза.

В третьих, богдыхан не требовал, чтобы Аблай регулярно присылал послов с подарками (они в китайских документах именуются «данью»), «Что касается подношения дани,— писал Хун Ли,— поступай, как тебе угодно. Если направишь послов представиться па аудненцшо, Мы соответственно щедро одарим» [106^ т. 543, л. 17а].

В-четвертых, Цпнский дом не считал территорию; которую занимали казахи до падения Джунгарского. ханства, составной частью своей империи и рассматривал рубеж между казахскими землями и своими владениями на западе как граппцу между двумя -государствами: «.Надлежит знать [тебе], что весь джунгар-ский удел полностью [находится] в наших границах. Следует [тебе] с уважением держаться этих рубежей. Не смей самовольно вторгаться и посягать па [их] спокойствие» [106, т.- 543, л.'176].

Существо принципов, на основе которых ципский двор намеревался строить отношения с Аблаем п ему подобными, суммировано в указе от 30 августа 1757 г. так: «Когда говорим:' „[Казахи] покорились и тогда принимаем их [под свою руку]", то имеем в виду лишь обуздать и подчинить подобно государствам Аннам, Люцю, Сиам: Побуждаем постигать наставления Небесной династии и только. Отпюдь по желаем разбивать их (т. е. казахов.— В. К.) территорию па области п уезды, создать казенные учреждения и разместить чиновников ппе [намереваемся] разделить [казахское население] па знамена и поставить цзолинов, как в Халхе» [106, т. 542, л. 136].• Говоря в целом, причисление к своим васса-ам иноземных владетелей было формой впеш-еполптическон экспансии. Цинской дппастпп, огда в силу обстоятельств внешне- и впутри-олптичоского порядка она фактически пе мог-а включить в состав своей империи то или пое владение, по стремилась держать его в фере своего влияния: \ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЦИНСКИХ ВЛАСТЕЙ С КАЗАХСКИМИ ВЛАДЕТЕЛЯМИ В ПЕРИОД ОКОНЧАТЕЛЬНОГО ПОКОРЕНИЯ ДЖУНГАРИИИ ЗАВОЕВАНИЯ ВОСТОЧНОГО ТУРКЕСТАНАПока гонцы везли Аблаю манифест Хун Ли, тправлеппын до отбытия казахских послов из 1екипа, и подарки богдыхана, его войска продолжали поиски Амурсаны.

28 июля 1757 г. отряд под командованием Пупьдэиа встретил султана Абулфеиза." Тот годтвердил, что ему известно о требовании цин-:кого командования изловить Амурсапу. Не удовлетворившись этим, Шупьдэпа отправился с Аблаю. Тот вновь обещал вылавливать приверженцев Амурсаны [106 т. 543, л. 176].

11 августа люди Аблая доставили в ставку 1жао Хуэя племянника Амурсаны Даши-Це-рина и дворянина (запсана) Цибахапя. По сло-¡ам людей Аблая, которых не опровергали Да-ши-Церин д Цибахань, Амурсана объявился было у султана, по, заподозрив неладное, убежал.

Вопрос об Амурсане был пробным камнем3 мирных сношениях Цинской империи с ка-jaxcmiMii правителями. Известие о бегстве А.мурсаны в Россию, полученное от Аблая, в Пекине первоначально поставили под сомнение, толагая, что Амурсана все же укрывается в казахских кочевьях.

15 августа 1757 г. представители цинского командования Эркэ-Шара и Нусань встретились с Аблаем„ Уверения султана о его попытках зхватнть Амурсапу пе произвели впечатления. Аблаю пригрозили, что, пока не будет схвачен «мятежней раб», ципские войска, которые прибудут в казахские кочевья, не уйдут.

Однако до отправки ципских войск в казахские пределы дело не дошло. Убедившись, что Амурсана действительно находится в России, Пекин распорядился отозвать* Эркэ-Шару и Ну-саня из казахских кочевий.

Заключив мир с империей Ции, Аблай по собственному почину переключился на борьбу с ойратами. Рвеппе, с которым оп п иные казахские владетели совершали налеты па ойрат-ские кочевья, пе вызвало особого восторга у богдыхапа п его окружения. Узнав о нападепии казахов на улусы князя Шэрэна, Хун Лп дал4 В. С. Кузнецовнагоняй командующему Чжао Хуэю, который опасался, говорилось в указе [106, т. 555, л. 18а— 186], что у Шэрэна много людей, п потому не продвигался. Казахи же тем временем могли забрать в плоп всех людей Шэрэна. Но Хуп Лн тревожило пе столь последнее обстоятельство, как вероятность занятия казахами ойратскнх кочевий. Такая перспектива отнюдь пе устраивала богдыхапа. Он был против самовольного освоения казахами территорий, ранее подвластных Джупгарскому ханству. «Что касается 'мест, где казахи с ойратамп граничат, опасаемся, что после уничтожения ойратов много земли будет пустовать, [п] казахи неизбежно вторгнутся,— говорилось в указе от 15 апреля 1758 г.— Хотя кочевья безлюдны и нам тоже, трудно полностью удержать их, однако необходимо заранее показать граппцу. Может быть казахи попросят наших военачальников [за них] походатайствовать. Мы сможем, жалуя милость, наградить, только тогда в соответствии с обычными правилами. Но ие следует позволять им внезапно вторгаться или опрометчиво давать» [106, т. 555, л. 186— 19а1.

Вместе с тем Пекпп не возражал против участия казахов в «умиротворении» Джунгарии, тем более; что в начале 1758 г. цинские войска форсировали вторжение в Восточный Туркестан. Однако богдыхан пе хотел, чтобы казахские правители исключительно сами.решали задачу «по завершению» джунгарскнх дел. В таком случае'им бы пришлось платить гораздо больше, чем входило в расчеты Цинского дома. Поэтому Хун Ли предписывал: «Однако нельзя опираться только на содействие казахов и расслаблять настроения пашей армии» [107, т. 562, л. 106].

Установление в 1757—1758 гг. контактов с некоторыми владетелями Среднего и Старшего жузов в значительной.мере облегчило империи Ции задачу окончательного покорения Джунгарии н Восточного Туркестана. Правда, в Пекине ие забыли о казахста"ской кампании, когда Аблай укрывал Амурсаь \ Поэтому Цииский дом не рассчитывал на тс, что казахские владетели по собственному желанию станут активно ему содействовать при завоевании Восточного Туркестана. Угрозами и посулами оп пытался заставить Аблая и Абулмамбета (последнего в Пекине считали правителем Среднего жуза) помочь расправиться с борцами за независимость Восточного Туркестана.■Улясутайскому губернатору Цэпгуньчжабу было приказано объявить казахским послам по прибытии пх в Улясу;гай следующее (указ от 16 апреля 1759 г.): «Великая армия западного направления выступила карательным походом против туркестанцев. Опасаемся, что бунтовщики, оказавшись в безвыходном положении, отправятся искать прибежища в России, выйдя через ваши кочевья. Сообразуясь с этим, в северном паправлешш посланы солдаты отрезать[путь]. Если главари разбойников проникнут в ваши пределы, великая армия прямо пойдет преследовать и схватит их» [106, т. 583, л. 116— 12а]. Тем, кто-поймает и выдаст кашгарских вожаков, была обещана награда. Улясутайскпй губернатор просил казахских послов; чтобы Аб-лай и Абулмамбет повсеместно обнародовали содержание этого манифеста.

Неизвестно, повлияли ли в данном случае на Аблая внушения из Пекина. Вероятнее всего, У султан & имелись свои причины воздержаться от помощи кашгарским ходжам. Как бы там ни было, но нейтралитет Аблая и прочих казахских старшин в период войны в Восточном Туркестане объективно был па руку Цпнскому дому. 'С завоеванием Джунгарии и Восточного Туркестана завершился первый этап контактов Цпнской империи с казахскими правителями. Он сопровождался крушением ойратского государства, столкновениями казахов с динскими войсками и последующим вступлением некоторых казахских владетелей в мирные.сношения с Китаем.

Предприняв вторжение в Джунгарию, цип-ское правительство тогда не ставило своей целью захват Казахстана и включение его в состав своей империи, как это произошло с Джунгарией и Восточным Туркестаном. В силу ряда обстоятельств Пекин не мог пойти на это. Во-первых, не было окончательно сломлено сопротивление ойратов. Во-вторых, на очереди стоял вопрос о завоевании Восточного Туркестана. В-третьих, приходилось считаться с позицией России. Война в Джунгарии создала напряженность в русско-китайских отношениях, которые неминуемо усугубились бы, если бы империя Цин форсировала наступление на казахов, состоявших в подданстве России. В-четвёртых, ее ли в борьбе с Дабачи и- Амурсаной цинские пра вители использовали ойратов против ойрато! то перспектива истреблять казахов руками ка захов, учитывая опыт первой кампании в Ка захстане, не представлялась вероятной.

В рассматриваемый период правители Кита; довольствовались тем, что заставили некоторы: казахских владетелей засвидетельствовать от сутствие враждебных намерений в отпошенш Поднебесной. Данное обстоятельство позволил! Цинскому дому; уже не опасаясь, что казахски« правители станут чинить ему препятствия, за пяться окопчательпым покорением ойратов I завоеванием Восточного Туркестана. Хун Л* не скрывал своих намерений, когда ппсалвука зе от 4 марта 1758 г.: «Ныне тело мятежниш [Амурсаны] уже получено [для освидетельствования]. Илийский край давно уже умиротво рен. Казахи тоже искренне склонились на наш} сторону. В западном крае восстановлен мир. Е настоящее время еще имеются Яркенд и другие туркестанские уделы, которые еще непокорны а также Хазык-Шары и другие 1—2 мятежньо бандита, которые скрылись и еще не пойманы» [126, л. 46 —5а]. Таким образом, как явствует из цитированного указа, Цпнский дом пока удовлетворился тем, что казахские владетели дали заверения в своей к нему лояльности, од-пако оп не мог пойти на. завоевание Казахстана, ибо это было свыше его возможностей.

Отправкой некоторыми казахскими владетелями посольств в Пекин, случайной торговлей казахов в военных лагерях заканчивается первый этап казахско-китайских взаимоотношений. Второй начинается после создания Синьцзяна, как сталн называться сведенные воедино Джунгария и Восточный Туркестан.

КИТАЙСКО-КАЗАХСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ СОЗДАНИЯ СИНЬЦЗЯНАПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНТАКТЫ ЦИНСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ С КАЗАХСКИМИ ВЛАДЕТЕЛЯМИКазахские посольства 1757—1758 гг. в Китай положили начало посольским сношениям правителей Среднего и Старшего жузов с цин-ским двором. Принимать казахские посольства Пекин побуждали кроме соображений прести-гка насущные интересы, прежде всего обеспечение безопасности западных окраин империи.

Некоторые чиновники из Синьцзяна, например Шуньдэна, Нусань, высказывали сомнения в целесообразности принимать при дворе казахские посольства, поскольку у казахских правителей давно уже имелись тесные контакты с русскими властями. Шуньдэна и Нусань, в частности, указывали, что хан Младшего жуза Абулхапр Давно уже отправил своего сына в Россию в качестве заложника, да и сам-то Аб-лай «зимует возле русской границы» [106, т. 555, л. 16а]. Эти сомнения, как видно из указа от 3, марта 1758 г., цинский двор не принял всерьез. Наоборот, надлежало не только принимать казахские посольства, но и оказывать им радушный прием.

Более того, цинский двор пытался использовать Дипломатические сношения с казахами для того, чтобы постепенно' втянуть их в сфеПолитические, контакты цинской администраций2?ру своего влияния. Манифестом от 9 нюля 1760 г. Хун Ли уведомлял Абулмамбета, Аблая, Абулфеиза и Ханбабу, что их послам Кутту-Заю, Аталаю пожалованы атрибуты ципских чиновников: шапки и халаты, шарики и перья на головной убор, жемчужные ожерелья. Эти знаки чиновного достоинства являлись вещественным свидетельством того, что обладающие ими лица являются служивыми цинского императора. Таким образом, в 1760 г. Пекин положил прецедент, которым руководствовался п в последующем в отношениях с представителями казахской верхушки, поддерживавшими контакт с Поднебесной.

Богдыхап нарушил свои прежние заверения Аблаю и Абулмамбету о том, что оп но вправе жйловать их людям чиновпые звания. Причиной такой перемены была не просто прихоть Хун Ли, а демарш правительства России относительно установления контактов Аблая сцип-ским двором. Последний в инку Петербургу спешит наглядно продемонстрировать свои супрематистские претензии. Впрочем, возведение казахских старшин в чиновное достоипство носило формальный характер, ни жалованья, ни довольствия от китайской казны они пе получали..Поскольку в последующем цппский двор жаловал чиновные атрибуты киргизским послам, послам из Кокапдского ханства, Дуррапийской пмперип п т. д., то об этих актах следует сказать особо. Само по себе пожалование послап-цам той или ппой страны парадной официальной одежды правителем страны пребывания было расцространенным явлением в практике посольских сношений средпеазпатских государств. Так, кокапдский хаи, как правило, жаловал прибывшим к нему послам «сарпай» — почетный халат и платье [86]. Однако это вовсе не воспринималось дарящим и одариваемым как некое олицетворение зависимости последнего. Согласно же цинскому дипломатическому протоколу, пожалование чиновной одежды выходило за рамки обычного подарка, а символизировало пожалование «сюзереном», ципским императором, который претенциозно именовался «единым владыкой вселенной, территорпп как в пределах Китая, так и впе его», знаков чиновного званпя «пноземному вассалу».

Для упрочения своего влияния среди правителей Среднего и Старшего жузов цинские власти стали оставлять у себя некоторых казахских старшин. Так, в 1760 г. Омур и Сэлэн-ба-тыр, прибывшие со вторым посольством Аблая, были оставлены в столице в качестве цяпыцш-мыныиивэев :—офицеров охраны [129, т. 4, л. 5а —66; 136, т. 12, л. 66], т. е. фактически взяты заложниками.

Само пребывание казахских послов в Китае власти старались обставить таким образом, чтобы укрепить у «иноземных варваров» представление о военном могуществе и процветании 4»Поднебесной. Соотвстствеппо с этим оформлялась процедура прибытия, приема и отправки казахских посольств. Устраивая для «варваров» приемы, власти особое внимаппе обращали па показ военпой мощи империи. Делалось Ьто,по признанию самого богдыхана, с целью «запугать» казахов [106, т. 825]. Расчет при этом был таков, чтобы заставить казахов «держаться уважительно» по отношению к Китаю и йе покушаться па его иптересы. .

Демонстрация могущества империи, должно быть, производила впечатление, но, очевидно, пе укрепляла симпатии к цинскому двору. Не случайпо в указе от 24 января 1769 г. Хун Ли по одобрил действий местных чиновников,- которые во время проезда казахских послов «сверх меры показывают военную силу» [106, т. 825].

Однако па жесты показного великодушия ципскпи двор пе скупился только па первых порах или при особых случаях. Сколь пи льстило тщеславию Хун Ли то обстоятельство, что пменпо прп нем в Китай прибывают с подношениями люди из казахских владений, чего, це было при прежних правителях Поднебесной, оно имело и оборотную сторону: росли казен-пые расходы. К этому оставаться равнодушным властитель Ципской империи п& мог. И сановник Цпн Фу, занимавшийся отправкой послов Тулебая пз Старшего жуза, заслужил выговор от императора за то, что слишком много выделил лошадей отъезжающим казахам, цель которых «только получить выгоду.» [106, т. 579, л. 20а].

Отпыне, постановлял указ от 21 февраля 1759 г., прибывающие в пределы империи казахские послы доставляются казенным тяглом только из Баркуля. По возвращении домой им следует пересаягиваться на своих лошадей и верблюдов.

Пребывая в пределах Китая,.казахи могли наблюдать и такие явления, которые отнюдьпе свидетельствовали о всеобщем благоденствии и процветапип в Поднебесной. Так, сопровождавшие казахское посольство офицеры Цзин Вэнь, Дэ Мин и другие^ на обратном пути из Пекина куннлп 10 мальчиков и девочек. То, что сипьцзянские чиповпики во время наездов в собственно Китай, покупают детей в бедствующих семьях, богдыхан признал нормальным явлением. Но, отмечалось в императорском указе, Цзип Вэнь эскортировал казахское посольство и за свой поступок «разве не будет осмеян иноземцами?» [106, т. 1288]. Декретом 1787 г. богдыхап запретил должностным лицам, сопровождающим казахские посольства, покупать людей: чем меньше теневых сторон увидят иноземцы, тем лучше.

Утвердившись в Длгупгарин и Восточном Туркестане, Цннскпй дом пе усматривал надобности в частых наездах казахских посольств. Тем более, что, как отмечалось в указе (октябрь 1759 г.), казахские старшины едут в столицу империи, рассчитывая па подарки [146, т. 62,'л. 19а].

В дальнейшем цинская администрация придерживается все более жесткого курса в отношении допуска казахских послов. Ограничения распространяются и на представителей аристократических семей, на сыновей и младших братьев ханов и султанов. Прецедентом явился случай • с Агадаем, младшим братом султана Хапхожи. Просьбу Агадая разрешить ему представиться ко двору синьцзяпский наместник Баонии отверг. Император указом от 1793 г. одобрил поступок наместника, указав, что если поощрять такую практику, когда младшие сыновья и братья хапов и султапов без ведома старших станут приезжать в столицу, то увеличится число жаждущих удачи 4106, т. 144, л. 1]. Иными словами, цинский двор всемерно стремился ограничить число приезжающих казахов.

Подношения казахских послов были обременительны для кцтайской казны, ибо за подарки «варваров», как уже это стало традицией, их надо было с лихвой отдаривать. Не случайно при дворе раздавались голоса против практики получения подарков от иноземных, в частности казахских правителей, из-за невыгодности получения этих подношений [85, с. 254]. Хотя об этом свидетельствует автор, писавший в начале XIX в., т. е. при преемнике Хун Ли, по и последний, известный своей скаредностью, тоже был против излишеств, связанных с наездами казахских послов. Показателен случай с Джолши (Джолэци), сыном султана Абулфеиза, ехавшим поздравить императора с днем рождения. Наместник Баопип, поскольку это была особая миссия, позаботился о том, чтобы в Ляпчжоу, Нинся в честь Джолши устраивались обеды, а в тех провинциях, через которые он потом будет проезжать, его снабжали довольствием. В Пёкппе же рассудили иначе: если Джолши еще не въехал в пределы империи, то все задуманные в его честь мероприятия следует отменить [106, т. 1355].

Поддерживая сношения с казахскими хапа-ми и султанами, цппская администрация в то же время относилась к ним крайне настороженно н пренебрежительно. Ципские документы изобилуют оскорбительными эпитетами по адресу казахов.

Контакты Цинёкой империи с казахскими правителями в сфере политической не сводились только к посольским связям и переписке. От раздачи знаков чиновиогр достоинства людям казахских владетелей Хун Ли осторожно перешел к пожалованию некоторым казахским султанам, приезжавшим ко двору, титула «гун», который в Китае носили представители высшей знати. Очевидно, начало этой практике было положено в. 1768 г. с награждения титулом «гун» упоминавшегося уже Джолши [136, т. 12, л. 186].

Хун Ли пытался даже в коей-то мере реализовать свои супрематистские претензии путем прнзпашш того или иного казахского владетеля в качестве султана, хапа. Но поступал он тут дифференцировано, в зависимости от конкретных условий.

В 1772 г. хан Болат направил Хун Ли грамоту, в которой именовал себя хапом [136, т. 12, л. 156]. Пекин запросил синьцзянского наместника Шухэдэ выяснить, почему Болат назвал себя ханом, и удовлетворился разъяснением, что Болат действительно нзбрап хапом казахами Старшего жуза [136, т.12, л. 156].Из-за отдаленности кочевий подвластных Болату родов Пекин не проявил особой заинтересованности к общению с ним. Иначе обстояло дело с преемниками Аблая, Абулфеиза, люди которых кочевали в непосредственной близости от границ Сппьцзяпа, вблизи русских крепостей. С копчппой Аблая и Абулфеиза император Хун Ли счел необходимым продемонстрировать супрематистские амбиции, «утверждая» в звании иноземцев, хотя это «утверждение» было чистой формальностью, констатацией факта, совёршав-шегося помимо воли богдыхана. Весной 1781 г.,. после смерти Аблая, его старшего сына Валп избрали ханом в Среднем жузе. Осенью того же года цинский богдыхан «пожаловал» Вали хаи-* ский титул. Одновременно цинский двор счел себя вправе сделать Вали ряд рекомендаций: во-первых, держать в повиновении подвластных; во:вторых, быть в мире и любви с братьями; в-третьих, иоддерзкивать мир на границах; в-четвертых, не укрывать беглых [106, т. 1134]. Таким образом, признавая Вали ханом, цинский двор в свою очередь рассчитывал, что тот станет поддерживать спокойствие па границах империи, препятствуя своим казахам нарушать их и не давая прибежища перебежчикам.

Китайские документы, оказавшиеся доступными автору, умалчивают о том, просил ли Ва^ ли признания в ханском звании у цинркого императора. Перед русской же императрицей он ходатайствовал об этом, специально послав в Петербург своего брата Ишима [73, т. 21, л. 406]. •В 1783 г. цинский двор послал Ханхоже, преемнику Абулфеиза, грамоту на право титуловаться «вапом» [136, т. 17, л. 17а; 106, т. 1189]. При этом Хуп Ли не ограничился повторением. сентенций, адресованных хану Вали. Во-первых, подвластным Ханхоже казахам надлежало по первому требовапию цииских властей и без инцидентов покидать пограничную территорию. Во-вторых, при возникновении дел, затрагивающих циискую администрацию, Ханхоже следовало уведомлять синьцзянского наместника и тарбагатайского воинского начальника [106, т. 1189].

Раздача цинским двором титулов казахским аристократам, «признание» их в качестве правителей не выходили за рамки внешнеполитических контактов п одновременно по-прежнемуfie означали реальной зависимости казахских владетелей от богдыхана.

Фактическое признание того, что казахские правители ни в каком смысле не зависят от Китая, было сделано китайскими властями, в адстпостн, по такому случаю. В 1779 г. Аблай письменно н через сврего сына Сайдэке уве-цомлял сииьцзяпского наместника Илэту о своих столкновениях с соседними владетелями и просил прислать ему на подмогу 500—С00солдат [106, т. 1099]. Илэту отказал и сказал Сайдэке: «Раз твой отец'—казахский хан, пусть сам наказывает ослушников».

Цппскнй двор до такой степени остерегался, вмешиваться во внутренние дела казахских правителей, что даже не считал целесообразным без ведома казахских хапов и султанов принимать их сыновей и младших братьев. Иначе ханы и султаны, говорилось в указе, затаят в душе сомнения [106, т. 1441].

Несмотря на контакты Аблая с щшским правительством, казахи опасались его. Трагическая участь ойратов, поборником интересов которых некогда выставлял себя богдыхан, и кашгарских ходжей была у всех перед глазами. В частности, опасения среди казахов, которые кочевали окрест расположения ципских гарнизонов, относительно вероятности вторясе-ния войск империи Цип в казахские пределы получили столь широкие распространения, что нашли в 1777 г. отголосок в Пекине [106, т. 1024]. • ' Контакты ципского двора с казахской верхушкой не упрочили влияния Китая в казахской степи. Авторитет же России среди казахов рос, и она укрепляла свои позиции в Казахстане. Старшины Среднего жуза, ранее пе состоявшие в подданстве России, ходатайствовали о пршштпн нх в таковое. В 1760 г. султан Абулфеиз отправил в Петербург своих представителей с просьбой принять его с подвластным пародом в российское подданство [31, с. 7]. В 1770 г. в российское подданство вступили казахи рода уак [41, с. 696], в 1775 г.—старшина Тартаулской волости Тюря-батыр и султан Манкуш со своими людьми [42, с. 81]. В 1778г. о желании быть в российском подданстве заявили старшины Среднего жуза Байтуга Юлда-баев, Девлет Тюлев, Кулбек-батыр и Байдук Голдубаев [4, с. 911]. В ¡1789 г. султану Старшего жуза Чурыгею русские власти отвели место под поселение в знак прпзпапня 'заслуг султана, который способствовал переселению в российские пределы ташкептцев и казахов Сиван-Кнреевской волости [4, с. 912—913]. В 1793г. султан Старшего жуза Туг,ум пожелал переселиться со своими людьми в пределы России [4, с. 920].

Казахи нередко выступали против контактов своих владетелей с правительством' Китая. К примеру, летом 1767 г. старшины рода караки-сек препятствовали проезду послов Аблая в Китай [42, с. 685]. Отправка ханом Среднего жуза Вали посольства в Пекин вызвала столь сильное недовольство зиачптельной части населения жуза, что оно ходатайствовало перед русским правительством о пизложешш Вали [93, с. 329].

В 1795 г. два султана и 19 старшин Среднего жуза, недовольные правлением хана Вали, изъявили желание вместе с подвластными им 122 960 душами «быть в вечном российском подданстве» [4, с. 927]. В 1798 г. старшина Среднего жуза Анходжа Мулла Кочни просил разрешения перейти па территорию России и кочевать между Семипалатинской п Омской крепостями [73, т. 20, с. 310—311].

ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЙ ВОПРОС ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ЦИНСКИХ ВЛАСТЕЙ И КАЗАХОВС гибелью Джуигарского государства казахские владетели рассчитывали расширить свои кочевья за счет земель, которые были ему подвластны. Однако эти устремления шли вразрез с намерениями ципского двора. Он отнюдь пе собирался делиться с казахской верхушкой наследием ойратскпх хапов. Как было показано выше, император Хуп Лп с самого начала кампании в Джунгарии выступал против расширения казахских владений за счет земель, которые занимали ойраты до гибели их государства. Пекин неоднократно объявлял, чтобы казахи кочевали па своей территории и не заходили в пределы Джунгарии.

Однако сдерлшвать продвижения казахов на свободные земли ципскоо правительство было пе в состояшш. Во-первых, во время кампании против ойратскпх повстанцев цппские военачальники пе имели, естественно, возможности заниматься размежеванием границ между былыми кочевьями ойратов, с одной стороны, казахами и киргизами — с другой. Тем более, что казахские отряды в ряде случаев раньше цпп-ских войск встутталп в пределы кочевий, занимаемых джунгарамн. Во-вторых, удержание во всем объеме наследия джупгарекпх ханов требовало обременительного для цпнекой казны усиления армии, оперировавшей в Джунгарии п Восточном Туркестане. Уже на первом этапе западная кампания оказалась весьма наклад-, но11 для пекинского казначейства. Более того, принудительные реквизиции лошадей и скота явились одной пз причин волнений в Халхе. В-третьих, форсирование продвижения Китая на запад было чревато весьма. рискованными внешнеполитическими осложнениями.

Отсюда реально складывавшаяся обстановка предопределяла фактическое размежевание между казахскими владениями п собственно территорией Цнпской империи.

Тем не менее Ципский дом объявил своей с'обствёппостью все земли, ранее подвластные Джунгарскому хапству, па том лишь основании, что он провозгласил себя единоличным воспри-. емником территориального наследия джупгар-ских хапов. «Волнения у джупгар усмирены,— писал Хуп Ли в своем указе в августе 1760 г.— Все кочевья, которыми прежде владели джуп-гары, находятся в наших грапнцах»' [106, т. 697, л. 7а].

Понятие «бывшие джунгарские земли», которым оперировали богдыхан п его чиновники, было весьма условным. Строго очерченной, обозначенной пограничными знаками или караулами, тем более зафиксированной документально, границы между Джупгарскпм хапством, с одной стороны, и казахскими, киргизскими землями,— с другой, пе существовало. Ципская империя по праву силыюго в одностороннем порядке решила определять, где проходили рубежи" былой Джунгарской державы.

Догма о преемственности между джупгар-скими ханами и правящим домом Китая для последнего служила обоснованием экспансионистских устремлений в Отношении территорий Центральной и Средней Азии, не подвластпых империи Цин. Правители ее сделали заявку на огромную площадь, которая фактически не входила в состав Китайского государства, и мыс лили удержать ее за собой, запугивая соседние народы (казахов, киргизов) воеппой мощью империи.

Однако одно дело было в указе назвать «своими» все "земли, занимаемые прел;де ойра-тами, совсем ипое — «застолбить» всю территорию, сделать постоянным здесь свое присутствие, расставить пикеты. В данной связи очень показателей такой момепт. Еще в 1761 г., спустя два года после выхода указа, объявлявшего все джунгарские земли собственностью импе-. рии Цин, ее военные власти на местах еще пе имели возможности хоть как-то визуально обозначить пределы своего присутствия. В 1761 г. воинский начальник Агуй Лишь намечал на ряде участков в Илийском крае и Тарбагатае посадить деревья и насыпать камни в качестве отметок для размещения в будущем караулов [106, т. 663].

Материализовать разом свои захватнические поползновения цинскому Нравительству было пе под силу. Поэтому оно считало вполне вероятным, что па свободные земли самочинно перейдут казахи. Так оно в действительности и произошло.

Как говорят казахские изустные предания, примерно в 40-х годах XVIII в. происходило массовое переселение ' казахов с юго-запада, юга и запада па занимаемые ранее Джунгар-ским ханством земли [65, с. 4, 7, 52, 121; 66, с. 9, 10, 12; 67, с. 41. Эта миграционная волна совпала с началом упадка Джунгарской < державы, вызванного междоусобицами ойратскойзнати. В последующем, когда Джунгарское го сударство, а равно и его население, гибнут по; ударами войск ципского богдыхана, казахи пе реселяются все дальше и дальше на оставлен пые джупгарами, а потому бесхозные, земли Уже в 1758 г. русское пограничное начальстве располагало информацией о том, что казах* Среднего жуза занимают опустевшие джунгарские кочевья [41, с. 607; 72, с. 155]. Таким образом, казахские владетели сочли себя вправе занимать новые кочевья, оставшиеся бесхозными с падением Джунгарского ханства.

Связанное кампанией в Восточном Туркестане цинское правительство тогда, очевидно, не зпало об этих перекочевках казахов, »да и по нмело достаточных спл, чтобы противодействовать им. Притом до тех пор, пока не было окончательно сломлено сопротивление ойрат-екпх повстанцев и шли бои в Восточном Туркестане, приходилось считаться и с настроениями казахских владетелей. Направить против пих войска, чтобы заставить покинуть занятые кочевья, значило обострись отношения, что было цинскому двору некстати. ^ 'Стремясь не допустить перехода казахов на пустующие земли без прямого вмешательства со своей стороны, цинский двор поощрял занятие свободных территорий подвластными ему племенами. Так, в 1759 г. один из урянхайских старшин Чадак, цинский подданный, решил переселиться со своими людьми в верховья Иртыша, где раньше кочевали дэрбэты. «На эту землю по Иртышу,— гласил указ от 9 октября 1759 г.,— чем захватят [ее] казахи. лучше уж пусть урянхайцы переселяются» [106, т. 595, л. 36]. Если в данном случае цппское правительство, как ему представлялось, лишь предвосхищало перекочевку казахов, то в начале 1760 г. Пекину стало известно уже о переселеппи казахов в Тарбагатай.

О намерении жить в Тарбагатае. казахские старшины прямо говорили цинскому двору еще в 1757 г. В обоснование казахские послы указывали, что их соплеменники кочевали в Тарбагатае еще до прихода туда ойратов [106, т. 548, л. 96]. Эта инициатива казахских правителей не нашла поддержки в Пекине. Но, чтобы смягчить свой отказ, Хун Ли отделался обещанием казахам награды в том ' случае, если они выдадут Амурсану. «Эта территория,— говорилось в указе от 16 ноября 1757 г.,— только что покорена и еще в запустенье. Нам, собственно говоря, [ее] не жалко, по вы только что постарались перейти на нашу сторопу и еще но имеете заслуг. Если тотчас же пожаловать вам данную территорию, то [это] пе соответствует правилам [Нашего] государства. Ваши сердца также отнюдь не успокоятся. [Если] вы действительно схватите и доставите бунтовщика и вора Амурсану, тог-1 да сочтем своим долгом, жалуя милость, дать награду» [106, т. 548, л. 96]. Однако казахие считали нужным ожидать санкции богдыха-а и до прихода его войска заняли Тарбагатай-кий хребет [82, с. 507].

Узнав о появлении казахов в Тарбаг&та!е, огдыхан тут же распорядился (указ от 9 мая 760 г.) направить туда на разведку несколько фицеров и солдат. В ^случае обнаружения ка-ахов следовало «тут же дать попять [им] па [римерах, что полезно, а что пагубно». Коп-¡ретно казахам надлежало объявить: «Эта зем-:я покорена Небесной династией. В будущем ;аймемся расквартировкой [здесь] войск. Вы грежде, во времена джунгар, еще не осмелива-гись переходить границу. Сейчас как смогли 'айпо перекочевать? Немедлеппо изгоним из наших]'границ» [106, т. 595, л. 36]. Одновременно правительство поручило офицеру Нава-iy, посланному к Аблаю, потребовать, чтобы гот отозвал своих людей из Тарбагатая.

Таким образом, с начала 1760 г. цинский pop уже непосредственно пытается помешать казахам занять пустующие земли в Тарбагатае, которыми империя Цип еще фактически пе владела, по уже объявила своими.

Если прежде Пекин предупреждал казахских владетелей, чтьбы они пе занимали новых кочевий, то теперь он грозил им карой за непослушание. С победоносным завершепием кампании в Восточном Туркестане цинский двор счел целесообразным говорить с Аблаем и дру-гпми казахскпмп владетелями «без особых церемоний», тем самым наглядно демонстрируя решимость сохранить за собой все паследие джупгарских ханов в том объеме, как оно ему представлялось.

Однако казахские владетели считали себя вправе переходить на освободившиеся земли. Так, в послаппн ципскому двору, привезенном представителями Старшего и Среднего жузов в 1760 г., говорилось, что их соплеменники, помимо собствеппо Тарбагатая, заппмают бесхозные кочевья в Барлыке, па Алтан-Эмеле, Чор-ге, Каратале, Кок-су [106, т. 613]. Информируя об этом Пекин, казахские владетели рассчитывали закрепить фактическое положение дел. Более того, они заявляли о намерении кочевать в Илийском крае.

Не отрицая, что джупгары. некогда потеснили казахов, цппскпп двор, однако, встретил в штыки их стремление запять освободившиеся земли. Свою позицию оп разъяспил в ответном манифесте Абулмамбету, Аблаю, Абулфеизу, Хапбабе (датирован 9 мая 1760 г.). Во-первых, джунгарские земли завоевали войска империи без чьей-либо помощи; во-вторых, недостатка в пастбищах казахи пе испытывают. В-третьпх, как-то особо выделять казахов пет<основапий. Киргизские послы тоже приезжали ко двору богдыхана. В таком случае и у них может быть повод претендовать на подвластные империи земли. «Но разве есть резон землю, которую покорила великая армия, раздавать всем?»В-четвертых, былые ойратские земли в Или, Тарбагатае отнюдь не пустуют. «Ныне в Или п другие места непрерывно переводятся на поселение офицеры и солдаты из внутренних территорий страны» [106, т. 613].

Подкрепил эти доводы богдыхап угрозами: воепиые власти Спньцзяпа специально инспектируют пограничные районы, в случае обнаружения казахов их изгонят или возьмут в плен.

Хун Ли требовал от казахских старшин отозвать обратно своих людей, которые заняли новые кочевья. Не упустил богдыхан случая тут же папомппть казахам, что им еще надлежит благодарить его за расправу над джунга-рамп, в результате чего казахи избавились от их пападешш.

Дпем позже после составления этого, манифеста воинскому начальнику Агую было пред-писано временно прекратить операции против джунгарских повстанцев п прочесать с отрядом Тарбагатай и другие места, куда могли перекочевать казахи.

В ряде случаев цинская администрация объявляла свонмн земли, где присутствие ее власти пи в чем конкретпо не проявлялось, пли где лишь. эпизодически появлялись цпнские солдаты. К примеру, в конце 1760 г. цппский отряд, разыскивая джупгарских повстанцев, обпаружил 1 тыс. казахских кибиток па Алтан-Эмеле и на Хоргосе. От самих казахов цинское командование узпало, что еще в прошлом году опп кочевали па р. Лепса. Таким образом, казахи уже освоили земли вдоль реки. Однако ципские командиры потребовали от казахов пемедлепно уйти обратпо п не занимать кочевья по р. Лепса. Эту территорию, как внушали казахам, «завоевала» Цппская империя, и данная земля потому находится в ее пределах [147, т. 8, л. За]. В случае промедления с откочевкой обратно казахам пригрозили прибытием войск.

С конца 1760 г. ципские правители силой оружия подкрепляют своп претензии па территории, уже занятые казахами. Синьцзянские власти рапортуют в Пекин о результатах кампании по пзгпапию казахов.

Кампаппя против "казахов, «нарушивших границу» (?!), как она именуется в официальных китайских докумептах, по существу означала необъявленную войпу за обладание «джун-гарским наследством». Не имея реальпой власти пад огромными массивами-земель, которые цппское правительство в одпостороипем порядке провозглашало своими, опо всемерно пыталось пе допустить появления там казахов. Ос-повпую ставку при этом цппский двор делал па устрашение. С этой целью синьцзянское начальство эпизодически практикует патрули-роваппе.

Однако, как показал первый опыт, эпизодические наезды цинскпх отрядов пе смогли удержать казахов от, занятия новых кочевий.

Казахи покивали запятые земли во избежание столкновения с ципскимп солдатами, но стоило войскам уйти, как казахи вповь возвращались.

Чтобы воспрепятствовать казахам занимать свободные земли, цинский двор до конца 1762 г. в целом ограничивался изгнанием «нарушителей», предостережениями в тон или иной форме.

Казахские же владетели пе только не оправдывались за «нарушение» их людьми «границ империи», но сами предъявляли претензии относительно действий властей.

Непрекращавшиеся перекочевки казахов побуждали правителя Поднебесной не медлить с принятием более строгих, чем раньше, мер. В таком решении его укрепило п мнение спнь-цзянской администрации. Казахов, докладыва-'лп трону в конце 1762 г. Агуй п Минжуй, нельзя призвать к порядку указами. Нынешней весной пх старшину, которого схватили, отпустили и вернули весь скот. Они же, наоборот, говорят: «.император сочувствует нам, пе дозволяет пас наказывать» [106, т. 674].

Указом от 18 декабря 1762 г. Цппский дом обязал синьцзяпского наместника Мпнжуя захватывать скот у казахов, перекочевавших па бывшие джунгарские земли. Этот же указ предписывал задерживать любого казаха-«парушпте-ля» и арестовать самого Аблая, если он объявится, «чтобы [п другие] страшились» [106, т. 674]. Инспекционные объезды, как докладывал в свое время Агуй [147, т. 14, л. 216], могли дать лишь, временный эффект^ Всерьез взяться за изгнание казахов представлялось возможным лишь с размещением гарпизопов п расстановкой караулов.

По мере закрепления ципской власти в недавно завоеванных Джупгарпп н Кашгарии возводится линия постоянных караулов. Она поло' жпла фактическую границу между территорией собственно Цппской империи, с одной сторопы, и казахскими и киргизскими землями — с другой: «За пределами границ [Снньцзяпа] севернее и западнее [с ппм] соседствуют казахи, западнее и южнее — буруты. (т. е. киргизы.— В. К.). Запрещено им проживать [в пределах Снньцзяпа]. Поэтому поставлены караулы, размещены офицеры, посылаются солдаты патрулировать» [136, т. 11, л. 16].

Процесс разграничения между империей Цин п казахами был отнюдь пе мгповепным по времепи. Он пе был подготовлен какими-либо переговорами между представителями обеих сторон. По «праву» более спльпого Цип-ская империя пыталась измепить в свою пользу уже фактически складывавшуюся- граиицу между казахскими кочевьями н Цппскпм государством.

В первых месяцах 1765 г. сппьцзяпский па-местник Минжуй докладывал о пачале расквартирования войск в урочпфе Яр (Тарбагатай). Оно сопровояэдалось изгнанием кочевавшихздесь казахов, этим специально занималось ш редовое соедипепие под началом Чркэто. Тс ним образом, практически только в 1765 ■) цинские войска пачинают запимать Тарбагг тай. Но, по сути дела, со сторопы импери: Цип имеет место захват территории, где уж осваивали кочевья казахи, а поданные Цппско1 империи еще не расселялись.

Начатое1 расквартирование войск в Яр с одновременным изгпапием казахов пришлосг однако, на время отложить из-за восстании уйгур в Уч-Турфапе. Минжуй тайпо предписа; Чокэто вернуться обратпо в Или и сделат] все, чтобы о восстании в Уч-Турфане пичег< не прослышалп казахи [106, т. 731, л. 136 — 14а]. Цпнское начальство. опасалось, как бь они, воспользовавшись момептом, снова пе за пялп вынужденно покинутые кочевья.

После подавления восстания в Уч-Турфапс цпнские власти вповь прппялись размещатт войска в Яре. В 1766 г. сюда из Или паправи-лп 1500 солдат [106, т. 755, л. 27а- 276].

В конце 1764 — начале 1765 г. улясутай-ский губернатор Цэпгупьчжаб предпринял изгнание казахов с кочевий по Иртышу.

Учитывая дислокацию основных коптипгеп-тов своих войск в Джупгарпи, кампанию по пзгпаппю казахов, занимавших оставшиеся после джупгар кочевья, цинское правительство преимущественно проводило в Тарбагатае и в сопредельных с ним территориях: па Иртыше, Аягузе. Последнее обстоятельство способствовало тому, что пмепно па территориях к северо-западу от Или и Тарбагатая наиболее часто возникали столкновения между цинскпми войсками п казахами.. Налеты цппских отрядов на казахов, приближавшихся к рубежам империи, порождали вражду к ней со сторопы казахов. В какой-то мере это учитывали в Пекппе. Так, в одном из указов богдыхапа говорилось, что при обнаружении казахов патрулем следует избегать опрометчивых действий, чтобы казахи «не питали презрепия» к империи [106, т. 757]. Для упрочения устоев своего господства в недавпо завоеваппом крае ципскому правительству приходилось так'или иначе считаться с пастроенн-ями соседей-казахов.

Полпостыо сдержать продвпжеппе казахов на свободные земли, лел;авшие по впешшою сторону постояппых китайских караулов, цпп-ские власти были бессильны. Небезызвестный цинский сановник Агуй так отзывался об эффективности наездов ципских патрулей в запятые казахами кочевья: «Хотя [казахи] и говорят, что не осмелятся снова появиться, тем пе менее им пельзя глубоко доверять» [129, т. 14, л. 216]. Действительно,.если казахи с появлением китайского отряда и откочевывали, то после е£о отъезда снова возвращались па преяшее место. И поскольку эти вторжения цпнскпх воинских команд происходили периотерриториальный вопрос33чески, то они по могли воспрепятствовать захам прочно удерживать за собой занятые мли.

Именно казахи осваивали территорию Юж-га Прибалхашья. Характерные свидетельства сей счет приводит казачий атаман Волоша-:п (его данные относятся к началу 70-х годов УШ в.). Часть маршрута Волошапппа про-дила с верховий Аягуза по берегу Балхаша. ;ось оп пе встретил ципских караулов, но от-!тпл колодцы, выкопаппыо казахами [98. 3141.

Цппский двор, оказавшись бессильным за-юпить за собой территориальное наследие лупгарских ханов во всем том объеме, как [О представлялось в Пекине, однако пе откатался от притязаний на земли, лежавшие пределами линии караулов. Ципское правн-льство стало практиковать, очевидно, с конца 1-х годов XVIII в. отправку воинских команд линию пикетов, в казахские кочевья. Эти пе-одическне наезды ципских солдат, согласно эициальпоп терминологии ципских источпи-1В, квалифицировались как «инспекционные» >оздкн, а в действительности были не чем 1ым, как актами вторл;ения в чужие пределы целыо грабежа. Во время таких наездов цип-;ие офицеры и солдаты отнимали у казахов :от, мотивируя реквизицию тем, что земля-до, ;е казахи пасут свои стада, принадлелшт бог-лхапу, и потому за пользование чужими паст-пцами надо платить. Такого рода аргумента-ш пе оказывала воздействия па казахов, вполне обоснованным возмущепнем они гово-ши в ответ: «С какой это еще статп могут лть речи об уплате податп?» [144, т. 3, л. 2а]. эворя точпее, тут имел место не сбор подворий или покибпточной подати, взыскиваемой фактических поддапных Китая, а грабитель-;ио поборы, взимаемые по праву сильпого. е удпвптольпо, что казахи встречали пезван-лх «проверяющих» с китайской стороны край-з вралсдебпо. Эксцессы, которыми сопровождать «инснекционпые» паезды за линию пико->в, очевидно, были столь серьезпы, что сипь-¡янское начальство не могло пе докладывать 5 этом в Пекин. Там пе остались безучастны-п, ибо речь шла о престиже Поднебесной. 1788 г. вышел специальный указ отпоситель-т «инспекционных» поездок в Тарбагатае.этом рескрипте отмечалось, что за липией икетов в Тарбагатае кочуют казахи, 6 потому 1 должность старшего патрульного пдчальпи-1 надлежит ставить человека, сведущего в за-шах и-пастроеииях «варваров» [106, т. 131.5].

Простирая виды па территорию за предела-и своей империи, цппский двор в то же время асполагал громадными, ле;кавшими без всяко) употребления землями в Сипьцзяпе. В ко-вчпом счете империи перед лицом попрокра-[авпшхея попыток со стороны казахов растлить площадь кочевий пришлось даже допу-в, с. Кузнецовстпть их на территорию Синьцзяпа. По сообра-/кенпям политического и экономического порядка Пекин пошел па то, чтобы, во-первых, разрешить казахам селиться в Джунгарии и, во-вторых, времеппо пользоваться здбшпими кочевьями. Рассмотрим подробнее иазваппыо моменты.«В Или и других местах земля пе занята. Чем больше человеческого жилья, тем лучше. Если [есть] такие казахи, что, по имея земли для кочевания или опасаясь ограбления, желают принять подданство, тотчас 5ке оставить их пасти скот [и] послать чпповпика держать их в повиновении силой. Пройдет достаточное время — народа [стапот] мпол{оство и можно будет сформировать анги [под началом] цзоли-па», — говорилось в указе от 24 мая 1766 г. [106, т. 759]. Ббгдыхап имел в виду, что переходить под его власть проладе всего стапут неимущие казахи и тс, которые по тем или ипым причинам опасались насилия со стороны своих соплеменников. Давая им прибелшще па своей территории и защиту от нападений извне, ципекпй двор приобретал определеппый политический капитал, выставляя себя «защитником» неимущих и обижеппых йпородцев. Кроме того, по мере увеличения численности казахов в Джунгарии ципские власти намеревались составить из пих своего рода иррегу-лярпыо охранные войска, которые в случае необходимости молшо было использовать против их же соплеменников ;— казахов, если' бы те попытались парушить границы империи. Это как раз соответствовало основной установке Цппского дома, которой он дерлолся в отношении нпоземпых владоппй — «варварами обуздывать варваров».

Руководствуясь данными соображениями, циискпй двор отклоняет ходатайства казахских владетелей о выдаче белсавшпх в Дл{упгарию казахов, которых оп поселяет здесь. Дерл{а под своей рукой таких беглецов, китайское правительство рассчитывало использовать их в качество противовеса казахским старшинам в случае каких-либо домогательств со стороны последних.

Стремясь упрочить свое влияние па соседствующих с Джупгарией казахов и одновременно извлечь некоторые экономические 1 выгоды из режавших без пользы угодий, ципекпй двор решил разрешить казахам времеппое пользование кочевьями в Дл{упгарии за определенную мзду. Сипьцзяпской администрации предписывалось объявить сопредельным казахам: «Если вы, л;елая найти подходящее место, так как скот попал в буран, переходите кочевать на территорию по внутреннюю сторону паших караулов, то вам падлелшт уведомить правителя пашей местности и уплатить подать» [106, т. 777].

Казахам было разрешено пользоваться кочевьями в Джунгарии па следующих условиях,Осенью и зимой, после выпадения спега, карау- «цзума», т. е. арендная плата лошадьми [136,лы в Тарбагатае переносятся назад. На освобо- т. 10, л. 6аJ. На практике же определенногоднвшуюся таким образом территории временно размера обложения не было. Цинские командидопускаются кочевать казахи. Весной же они. ры норовили взять как можно больше [129вновь изгоняются. За пользование пастбищами т. 3,л. 49]. ^казахи уплачивают с каждой сотпн голов скота Позиция в отношении перекочевок казаховодну старшему караульному начальнику. которой держалось цниское правительствоВзимать подать с казахов за пользование пе содействовала повышению его престижепастбищами па севере Сппьцзяпа, по внутрен- среди ппх. Тем более, что русская администшою, сторону постоянных цппекпх пикетов, рация в данном вопросе придерживалась непограппчпая администрация начала, очевидно, редко совершенно -противоположной позицииво второй половине 1767 г. Первое упомнпаппе Например, с целью облегчить переход казаховоб этом встречается в указе от 13 октября па внутреннюю сторону Иртышской Boennoii1767 г. В нем сообщалось о получении доклада 'линии царским' указом от 1799 г. было разреот офицера Улэдэны. Тот докладывал, что па- щепо пе взимать с них при этой перекочевщмереп взимать с казахов «подать лошадьми», таможенной пошлины за перевозимое имущеНыне, сообщал Удэдэпа, посланы шпвэй Гуаць- ство [31, л. 12]. дэ и др. «собирать [подать с казахов]. Притомстрого запрещено солдатам корыстно вымогать КАЗАХСКО-КИТАЙСКИЕи тем самым вызывать нежелательные события. ТОРГОВЫЕ СВЯЗИ [106, т. 793].

Доклад Улэдэны показателен в ряде отпо- " В результате контактов между цштекпмгшеппй. Во-первых, уплату подати ципским вла- властями и некоторыми владетелями Старшегсстям казахи отнюдь не считали для себя'обя- и Среднего жузов налаживается и торговлязательпой, оспаривая принадлежность пеполь- -Почни ей был положен во время встреч казазуемых ими кочевий империи Цпп. Во-вторых, хов с цинекпмп войсками в период окончательсбор «податп» пе обходился без столкновений ' иого покореппя Джупгарского ханства. По меремежду казахами и цппекпмп солдатами, почему стабилизации обстановки торговый обмен стаУлэдэпа п докладывает тропу о своем стремле- повится более устойчивым. Цинское правительнпн пресечь подобные столкновения, рассчпты- ство было заинтересовано в нем. Поэтому онсвал заслужить поощрепне со стороны выше- удовлетворило ходатайство султана Аблаястоящего начальства. Одобряя предписания о торговле па западных рубежах' Цииской имУлэдэны отпоептельпо недопущения злоупот- нерии. При этом, однако, указало, что в расреблеппй, богдыхан особо указывал: «Если ока- чет его помыслы брать не станет. Аблай преджутся непочтительные, чппящпе злоупотребле- лагал вести меновой торг па р. Уруигу. Однаппя люди, безусловно надлежит согласно фак- ко это предложение под предлогом отдаленнотов принять меры п доложить, отнюдь нельзя стп местности ципСкпе власти отклонили.. потворствовать» [106, т. 793]. Издавая это На первых порах интерес китайской адмипи предписание, богдыхан меньше всего заботился страцпп к торговле с казахами диктовался пото благополучии соседей казахов, по преследо- ребпостыо в лошадях для армии. Вопрос этотвал лишь собственные престижные интересы: стоял очень остро, ибо в 1758 г. цинские войТакими предписаниями циискпй двор мыслил ска, завершая операции против повстанце!продемонстрировать свою заботу о «благе» ка- Джупгарип, одновременно развертывали назахов, дабы пе вызвать с их стороны педоволь- ступление на Восточный Туркестан. Изыскатьства поборами местных властей. Однако пака- лошадей па месте, учитывая сложившуюся обзы эти большей частью оставались па бумаге: стаповку, не представлялось возможным, в саразложение цнпскогр бюрократического аппа- мом же Китае копей было мало, притом трората, порождением чего являлись вымогатель- бовалось значительное время для их доставки,ства и лихоимство, зашло так далеко, что лю- Поэтому ццискому командованию представлябого рода паллиативы оказывались здесь бес- лось папболое целесообразным приобретать лпсильпы. ' шадей у казахов. Как указывал главпокомаидуОдпа лошадь со 100 — такова была цепа,- гощпп Чжао Хуэй в докладе императору, прежкоторую казахам следовало уплачивать цпп- де чем предпршшть вторжение в Восточныйскнм властям за временное пользование угодь- Туркестан, следует закупить у казахов крепких\ ямн, расположенными по внутреннюю сторону лошадей [146, т. 48, л. 46].постоянных пикетов, т. е. на территории С окончанием военных действий в СппьцзяЦинской империи. Это обложение являлось пс пс, как стали именоваться сведенные вместсчем иным, как своего рода арендной платой, Джунгария п Восточный Туркестан, потребуплачиваемой арендатором, в данном случае iiocti, в лошадях пе отпала. Поначалу они быликазахами скотоводами, владельцу земли, т. е. иужпы для расквартированных здесь гарпизоцппскому государству. И пе случайно в китай- нов. Однако дело не ограничивалось линиоких источникам это обложение называется снабжением армии конями. Острую нужду в лошадях испытывали и в так называемых «тунь-тянь», воеппо-пахотпых поселениях, посредством которых проводилась колонизация Джунгарии. В связи с началом освоения пустующих здесь земель встал вопрос о создании казенного скотоводства. Правительство считало обмен с казахами одним из основных источников получения лошадей для организации в Джунгарии казенных конских заводов.

Помимо чисто экономических прпчнп цнп-ское правительство было заинтересовано в развитии торговли с казахами и по политическим соображениям. Опо рассматривало ее как средство укрепить свое влияние в казахской степи.. Еще до начала торговли с казахами в различных инстанциях ципской администрации об-суяэдалпсь вопросы о том, па какой основе строить обмен, что покупать.

Предложение Аблая открыть торг в Урумчи поддержал цзянцзюнь Чжао Хуэй. С мнением Чжао Хуэя согласился император. Однако потом наместник провинций Шэньсп-Гапьсу Хуаи Типгуй высказал иное мпепне. Он предлагал вести торг в Турфаие, доказывая, что перевозка товаров в Урумчи повлечет за собой большие транспортные расходы. Министры Военного совета высказались за прежнее решение — торговля должна вестись в Урумчи. В обоснование они выдвинули следующие мотивы. Во-первых, непоследовательность, в решениях могла породить недоверие к. властям со стороны казахов [106, т. 550, л. 116]. Во-вторых, увеличение трапепортных издержек можно было компенсировать за счет отпускной цепы тканей. И в-третьих, министры опасались коптактов казахов с уйгурами Турфана, в результате чего «станут происходить беспорядки» [106, т. 550, л. 116].

Торговля с казахами, как мыслили ципекпе сановники, не должпа строиться на основе взаимности. Чтобы партнер не очень артачился, его следовало припугнуть силой. К началу торга в Урумчи наместник Хуап Типгуй предложил специально направить дополнительный контингент.войск, чтобы держать казахов в повиновении.

Специфика обстановки в Д}кунгарпи, а именно отсутствие здесь на первых порах гражданского китайского населения,, объективно способствовала тому, что в качестве контрагентов в торговле с казахами выступали пе китайские купцы, а военные власти Спиьцзяпа. В сохранении такого положения было заинтересовано п само правительство, поскольку обмен с казахами оно рассчитывало подчинить удовлетворению казенных иу.жд. Надо, докладывали министры Цзюпьцзпчу 15 декабря 1757'г. императору, чтобы казна распоряжалась обменом с казахами. Следует выбрать сведущих в торговле людей и вести доло, как это ириплто у купцов. Одпако нельзя допускать, «чтобы обнаружилась практика казепиых закупок» [106, т. 550, • 5* • л. 106]. С этим мнеппем Хуп Ли согласился. Таким образом, речь шла об установлении казенной монополии па торговлю с казахами. А чтобы держать их в поведопии, военные чиновники должны были выступать как представители торгового сословия. При такой системе китайские купцы могли покупать у казахов 'лишь то, что не закупили власти.

Мппистры Военного совета рекомендовали в первую очередь вымеппвать у казахов лошадей, по следовало брать и верблюдов, баранов, быков. Закупать тощий скот, отмечали миппст- ■ ры, тоже стоит, по по самой низкой цепе. Выгода будет двойная. И для казны пе убыточно, н политически выигрышно: «дальние варвары» имеют возможность убедиться, что закупщики «входят в их положеппе», и пм пе приходится гнать скот обратно. Все эти рекомендации были приняты к исполнению.

Поскольку с самого начала подразумевалось, что торговля с казахами будет меновой, встал вопрос о том, чем расплачиваться с пимн. Решено было для начала реализовать запасы товаров, залежавшихся па местах.

С развертыванием кампании в Восточном Туркестане цинское правительство стремилось как можно скорей и как можно больше получить казахских лошадей. Поэтому, во изменение предыдущего решеппя, указом от 9 июля 1758 г. разрешалось несколько увеличить закупочные цепы [106, т. 564, л. 66].

Приезд казахов для торговли в Джупгарию ожидался в августе 1758 г. Чтобы ускорить пх прибытие, местные власти специально на- у правили в казахские кочевья своего представителя. Хотя к ожидаемому сроку казахи пе объявились, одпако обмен с ними в 1758 г, состоялся. 18 октября в Урумчи ципские власти купили у пнх более 300 лошадей. Это фактически явилось началом казахско-китайской торговли в Сппьцзяпе, хотя официально же она была открыта позднее.

1 января 1759 г. в Урумчи приехала своего рода торговая миссия Аблая. Ходатайство его разрешить торговлю было удовлетворено указом от 19 января 1759 г. [106, т. 577, л. 176], п эту дату следует считать официальным началом казахско-китайской торговли в Синьцзяне.

Начало торговли Аблай обставил было рядом условий. Прежде всего, оп хотел, чтобы власти наградили ципского солдата Яху — проводника казахских торговцев. В Пекине сочли такое ходатайство чрезмерным. Но пе желая оттолкнуть Аблая прямым отказом, решили отделаться отговоркой. «Если его (Аблая. — В. К.) торговые люди за Яху убедительно просят наградить его,— тласила инструкция чиновнику Диичжаиу, ведавшему торговлей с казахами,— тут же объявить им: "Мы занимаемся только долами торговли. Что касается представления [к награде] постаравшихся [для вас] людей", то [в такие вопросы] не осмеливаемся вмедщваться. Когда вы лично увидитесь с цзяпцзю-нем, тогда перед ним и ходатайствуйте"» [106, т. 577, л. 1а—16].

Для своих казахов, приезжающих торговать, султан Аблай добивался того, чтобы власти снабжали их всем необходимым па обратном пути и выделяли сопровождающих, т. е. он хотел, чтобы цинская администрация обращалась с прибывающими для торговли так же, как с послами, приезжавшими в Пекин. «.Такое начало,— ответили оттуда,— никоим образом нельзя вводить».

Первый опыт торговли в Урумчи не оправдал ожиданий казахов. Они заявили воинскому начальнику Цэбдэижабу, что пе станут ездить торговать в Урумчи, если не будут повышены цепы па скот. Эта угроза пе пзмепнла позиции Пекина. «Казахи — небольшое племя.— говорилось в указе от 7 сентября 1759 г.— Если, как они просят, больше давать [им] вещей, то день спустя беспрерывно станут домогаться. Где остановятся [в своих домогательствах]? Такое правило никак пе годится». Чпповпнкам, ведавшим торговлей с казахами, надлежало сказать им в случае нареканий с нх стороны: «Если вы пе желаете торговать, поступайте, как вам удобно». [106, т. 593, л. 16 — 2а].«Берите за свой скот сколько и что дают, а не угодно — можете не приезжать» — такова была, говоря иными словами, позиция ципского правительства в отношении принципа расчетов при торговле с казахами. При этом, как видим, < оно руководствовалось двоякого рода соображениями политического и экономического порядка.

Поскольку казахи были лишь «небольшим племенем», полагали в Пекине, то и не стоило с шиш как-то особо считаться. С другой стороны, ципский двор придерживался распространенного принципа коммерции — «продать подороже — купить подешевле».

Вопрос о цепах на обмениваемый скот казахские владетели ставили не только перед администрацией Спньцзяиа, по и непосредственно перед императором. Но с тем же успехом. Так, после прибытия в Китай казахских послов Кут-тубая и Аталая ципский двор адресовал направившим их владетелям послание (датировано 9 июня 1760 г.). В нем правительство разъясняло свою позицию в отпошенни цеп при расчетах с.казахами. Цены, говорилось в послании, сами люди устанавливают сообразно товару и обстановке. Правительству трудно пойти па то, чтобы его чиновники определяли цепы. «Возможно это для обеих сторон нежелательно. К тому же трудно и тех н других принуждать» [106, т. 613]. Иными словами, Пекин, скрывая тот факт, что с казахами ведут обмен его чиновники, подтвердил нежелание повысить закупочные цепы па казахский скот.

Ципское правительство, поручая властям па местах внушить казахам, что оно пе столь уж заинтересовано в торговле, в действительностивесьма пуждалось в ней. Двор требовал, чтобы его без промедлений информировали о ходе торга и об отзывах казахов.

Игнорировать полностью парекания казахов цинское правительство, заинтересованное в получении казахского скота, все же не смогло. Изготовление тканей для обмена па казахский скот поручили суперинтенданту императорских мануфактур в провинциях Цзянсу и Чжэцзян [106, т. 594, л. 56]. Кроме того, интендантство обязали обратить особое внимание на качество и отделку тканей, поставляемых для обмена казахам [106, т. 594, л. 136]. Из каждой партии тканей, поступившей для, обмена, по одному куску каждого сорта надлежало отправить на экспертизу в столицу. В указе от 16 мая 1760 г. обращалось внимание па необходимость -изготовлять куски материи определенной величины [106, т. 610, л. 26].

Цппское правительство с целью форсировать обмеп с казахами неоднократно возвращалось к вопросу о качестве тканей. Управляющим императорскими мануфактурами — чжпц-зао — специально предписывалось: «Тщательно отбирать материал, обратить особое внимание на изготовлепне.» [106, т. 775]. Одновременно властям, ответственным за транспортировку ткапей в Джунгарию, надлежало проверить каждый кусок тканей и выбраковывать негодные.

Однако указы далеко не всегда достигали цели. В 1767 г. чжицзао Сучжоу и Хапчжоу поставили нестандартные атласы. Как и прежде, кусок.ткани стоил 13 лян,* но весил меньше, чем обычно. Тем пе менее, правительство санкционировало снижение цеп па эти атласные ткани, прежде чем пустить их па обмен казахам.

В определенной мере учитывая запросы казахской знати, ципское правительство требовало от казенных поставщиков изготовления тканей ярких расцветок (указ от 1769 г.).

В рескрипте от 9 сентября 1773 г. особо подчеркивалось: во избежание нарекании со стороны казахов ткани должны быть качественные [106, т. 939]. Сами по себе настроения казахских старшин, торговавших с цинскими властями, интересовали Пекин лишь постольку, поскольку от этого зависел ход выгодного для цнпскон казны товарообмена. Пекинская администрация в известной степени опасалась, что казахи откажутся брать плохие ткани и под угрозой окажутся поставки лошадей и скота для цппскои армии.

С целью изжить случаи халатного отношения местных властей к сохранности перевозимых в Сппьцзяп тканей, отчего несло ущерб казначейство, 12 октября 1777 г. было принято постановление о том, что чиновники, по чьей вине ткани при перевозке подвергались порче,* Л я н — китайская мера веса, равна 37,301 г.компенсировали их стоимость за свой счет.

Из приведенных примеров наглядно явствует, насколько Цшгскпй дом был заинтересован в поддержании торговых сношений с казахами. Однако они развивались нерегулярно.

С нюня но декабрь 1761 г. обмен с казахами вообще не состоялся из-за их неявки. Причину этого богдыхан объяснял стремлением казахов «алкать прибыли» [106, т. 649]. Судя по всему, казахи ие желали отдавать скот по цене, предложенной китайскими властями. Столкнувшись с таким фактом п имея в виду нежелательные последствия экономического п политического порядка, ципское правительство со всякого рода оговорками отказалось от своих прежних указаний о невозможности повысить закупочные цены на казахский скот. В указе о? 11 декабря 1761 г. говорилось:. «Сейчас. надлежит с особым вниманием вникнуть [в состояние дел]. Отнюдь нельзя скупостью отвечать, так как [иначе] воспрепятствуем искреннему [стремлению казахов] быть нам покорными. Также нельзя и расточительствовать, так как раскроем [свое] горячее желание [вести обмен]. Короче говоря, во внутренних территориях страны товаров в избытке, а в пограничном районе лошади очень нужны. Бесполезное для цивилизации (т. е. для Китая.— В. К.) сделать полезным — нет ничего лучше этого» [106, т. 649].

Таким образом, через торговлю с казахами ципское правительство рассчитывало разрешить двоякого рода задачу политического и экономического порядка. Во-первых, привлечь па свою сторону казахских владетелей. Во-вторых, обеспечить рынок сбыта для товаров, не находящих спроса в собственно Китае, п за счет этого покрыть потребность в лошадях. Л они были очень нужны в Сипьцзяпе.

Интерес цинской администрации к казахским лошадям объяснялся д первую очередь их относительной дешевизной. По данным па 1761 г., бык и осел, закупленные па внутреннем рынке, по стоимости соответственно приравнивались лошади и двум лошадям, приобретенным у казахов [106,* т. 633]. Поэтому указом от 1 мая 1761 г. предписывалось местным властям прекратить закупки тяглового скота в провинциях Шэпьсу, Ганьсу, Хами, Баркуле для пахотных поселений Джунгарии. Таким образом, обмеп с казахами двор возводит в одно из основных условий освоения завоеваппых пм земель.

Взяв в своп руки монополию па торговлю с казахами, ципские власти стремились ограничить этот обмеп в основном территорией Джунгарии и держать его под своим началом.

Развертывание казахами торговли в империи за пределами Джунгарии цинская администрация рассматривала как угрозу удовлетворению казенных нужд пограничной окраппы,которая прикрывала западные рубежи империи, а размещенные там воппские силы призвапы были служить сдерживающим началом для монгольских племен и уйгуров Восточного Туркестана.

Казахские лее владетели пытались наладить обмен вне Джупгарпи — в Монголии п Восточном Туркестане. Решающим был расчет, минуя власти, более выгодно сбыть скот. В свою очередь, это грозило подорвать основу казенной монополии. Предвосхищая такую нежелательную перспективу, сппьцзяпскип правитель Лгуй указывал: «Если бы [казахи] вели обмен с торговцами Северной дороги, тогда в Или, Урумчи и других местах трудно [будет] получать лошадей. Нужно [торговлю казахов] заблаговременно ограничить» [106, т. 641]. Мнение Лгуя двор одобрил указом от 23 августа 1761 г. Одновременно улясутайскому военному губернатору Цэпьгупьчжабу предписывалось обеспечить запрет торговать с казахами в подведомственном. ему крае. «Хотя бы даже казахи со скотом прибыли,— гласил указ,— стар-(шему караула надлежит объявить им, что в данной местности очень богатые [скотом] кочевья, надобности нет вести [с вами] обмеп.

Изгнать их, чтобы повернули обратно» [106, т. 641].

Примерно па год-два раньше, чем в Восточном Туркестане, казахские владетели пытались торговать в Монголии. Они использовали отправку посольств ко двору для торговли на территории Северной Монголии, рассчитывая здесь сбывать лошадей с большей прибылью, нежели в Или. Летом 1762 г. поейы Аблая намеревались продать в Кобдо лошадей, по уля-сутанский военный губернатор Цэньгупьчжаб запретил распродажу. В Пекине, однако, рассудили иначе. Прямой запрет казахам сбыть коней в Улясутае давал лишний повод казахским владетелям для недовольства. Гнать обратно лошадей из Кобдо в Или казахам было бы несподручно. Поэтому следует, инструктировал цппекпн двор Цэпьгупьчжаба, «заставить их (казахов.— В. К.) искренне просить уменьшить цепы [на своих лошадей], тогда в Улясутае в интендантстве среди атласов п других товаров еще имеются такие, что заготовлены.в годы Юн Чжэп (1723—1735). Вместо того, чтобы гнили, обменять на коней» [106, т. 662]. В случае, если бы казахи стали выражать недовольство, что «цепы товаров выше, чем в Или», пм надлежало объявить, что здешние цены «нельзя приравнивать к [тем, что в Или]» [106, т. 662].

Не запрещая прямо торговать казахам в Улясутае, правительство намеревалось отбить у них охоту приводить сюда свои табуны, чтобы пе подрывать казенный торг в Или. Казахи, «ие имея подходящих видов па прибыль в Улясутае, естественно, сосредоточат свои помыслы па Или»,— разъяснял указ от 30 июля 1762 г. [106, т. 662]. 'За счет обмена с казахами цииская администрация пе только покрывала казенные потребности в лошадях в Джунгарии (снабжала местные гарнизоны, комплектовала казенные табупы'и обеспечивала тяглом хозяйства поселенцев), ио и имела возможность поставлять копей войскам, расквартированным в Восточном Туркестане. Поэтому указом от 20 шопя 1763 г. кашгарскнм властям предписывалось прекратить закупку коней на месте [100, т. 686, л. 56].

Более того, лошади, приобретенные у казахов в Джунгарии, отправлялись в районы собственно Китая, в частности в провинции Шэньси п Ганьсу. В решении от 28 февраля 1763 г. члены Военного совета специально акцептировали внимание па том, чтобы «при обмене с казахами сделать главным воспроизводство конского поголовья. Когда в Синьцзя-ие [лошадей будет] в избытке, отправлять их на пополнение казенных табунов во.внутренние территории страны» [106, т. 679].

В 1769 г. цинский двор распорядился, чтобы пополнение поголовья для армии, находящейся в Монголии, производилось за счет приобретенных у казахов лошадей [112, т. 70, л. 26].

Главная причина решения ципского правительства поставлять лошадей из Джупгарип гарнизонам в Восточном Туркестане п в провинциях собственно Китая заключалась в дешевизне казахских коней. Если в 1763 г. в Кашгаре покупка одной лошади местной администрацией обходилась в 10 ляп серебра, то примерно в то же время в Джунгарии копь, вымененный у казахов, стоил всего 2—3 ляпа [48, с. 142]. В среднем приобретение лошади у казахов обходилось в 4 ляпа 1 цяпь* с лишним [106, т. 793]. Учитывая, что казна отпускала на закупку лошадей по 8 ляп на голову, то па каждой приобретенной у казахов лошади она экономила более 3 ляпов 8 цяней [106, т. 793]. Таким образом, пекинской казне был полный смысл отправлять казахских копей из Джупгарии в Восточный Туркестан п в. сопредельные провинции собственно Китая.

В связи с этим понятно стремление ципс-ких властей монополизировать обмен с казахами и искусственно ограничить его в осповном территорией Джупгарип, где к концу 60-х годов XVIII в. главным центром китайско-казахской торговли становится Или. Пекинская администрация решительно пресекала попытки казахов пайти иные пути для сбыта своего скота, помимо тех, что открыла она сама.

Поскольку торг в Северной Монголии оказался пе более выгоден, чем в Джупгарии, казахские владетели пытались освоить рынок Восточного Туркестана. Первая попытка имела место в 1763 г., когда казахи приезжали торговать в Уч-Турфап, Яркенд, Кашгар.* Ц н н ь — китайская мера веса, равна 3,7301 г.

Но поощрять такую практику в дальнейшем цииское правительство отнюдь пе намеревалось по соображениям экономического и политического порядка. Открыть доступ казахам па рынки Восточного Туркестана значило папести удар по торговле с ними в Джунгарии. В связи с приездом казахов в Кашгар в указе отмечалось: «[Если] сношения [казахов с туркестан-цамп] продолжатся, не только в Или и других местах торговля весьма уменьшится, опасаемся также, что возникнут инциденты» [106, т. 692]. Говоря о возможности возникновения беспорядков, ципский двор опасался контактов местного уйгурского населения с казахами, усматривая в этом угрозу своему господству в крае.

Прямой запрет казахам торговать в Каш-гарпп, попятно, пе мог улучшить их отношение к цпнекому правительству. Последнее, сознавая это, решило пресечь торговлю казахов в Восточном Туркестане иным путем, а именно • вести торг на еще более жестких условиях, чем в Или. В указе от 14 сентября 1763 г. говорилось: «Поскольку в этот раз уже разрешили им торговать, в будущем они "(люди Аблая.— В. К.) снова приедут. [Надлежит] запретить [пм] в частном порядке торговать с туркестапцами. Однако, следуя [практике] казенных закупок, по сравнению с Или и -другими местами цепы [па казахских лошадей и скот] уменьшить. Нельзя, чтобы хоть немного получили выгоду. Раз они пожелают увести [свой скот] обратно, пусть поступают, как им угодно» [107, т. 692]. Все это предназначалось пе для ушей Аблая. Его же посланцам надлея;ало объявить: «Так как прел;де вы вовсе не торговали на территории туркестанцев, к тому же здесь пет необходимости закупать много лошадей, [а] что касается скота, то естественно имеются торговцы из Бадахшана, Андижана, местностей бурутов [которые' доставляют его, поэтому] вам не нужно приезжать» [106, т. 692].

Натолкнувшись на противодействие цпн-скнх властей торговле на территории Восточного Туркестана, казахские владетели находят иной путь доставлять для продажи в Кашгарию свой скот. Казахи приезжают в кашгарекпё города вместе со среднеазиатскими торговцами и местными уйгурами, закупавшими скот извне. Так, в начале 1767 г. уч-турфанский пачальпик Юпгуй докладывал тропу о приезде в Уч-Турфап группы купцов из Средней Азии. Вместе с ними приехали и казахи, пригнав для продажи скот и лошадей. Юнгуй приказал скупить их «по низкой цепе» и выпроводить казахов.

Одобряя действия Юигуя, Хун Ли начертал (указ от 27 марта 1776 г.): «Никоим образом нельзя позволять, чтобы туркестанцы с казахами, стакнувшись, добивались выгоды, в результате чего возникает помеха [удовлетворению] казенных нужд в Или» [48, с. 143].

Помеха в действительности уже возникла еще до выхода настоящего указа. Казахи, митк. спньцзяпскую администрацию, стали сбы-1ть скот уйгурским торговцам, приезжавши в Казахстан из Кашгарип. Посколь-{ такая торговля была гораздо выгоднее, ;м с властями Джупгарнп, казахи резко экратили обмен с ними. Чтобы выправить по-}жение, исполнявший обязанности сппьц-япского паместинка Агуй 17 июля 1767 г. пределнл следующие правила торговли в ииьцзяпе: уйгуры Восточного Туркестана тор-уют с киргизами и купцами среднеазиатских тадений, казахи же ведут обмен с казпой в ИлиТарбагатае. Доступ казахам в Кашгаршо эспрещается, а для уйгуров самовольный тъезд в казахские кочевья с целью обмена лечет за собой конфискацию половины имущества [48, с. 143—144].

Установив монополию на обмен с казахами, (инская администрация всемерно стремилась ^прочить ее. Этой цели служила п система ;трожайших регламентацнй, которые распрост-)апялпсь не только на казахов, но и на солдат i офицеров регулярных и иррегулярных войск. Гак, военнослужащие гарнизонов, расквартиро-тппых в Джунгарии, не имели права по собст-)енпому почину покупать у казахов копен. Указом от 3 февраля 1766 г. предписывалось зо всей строгостью наказывать тех солдат п зфицеров, которые в обход интендантских чиновников выменивали скот у казахов. В обоснование этого запрета приводились следующие доводы: «Если позволить офицерам и солдатам в частном порядке выменивать [лошадей], то опасаемся, что возникнут нелеелатель-ные явления, когда воруют. Притом при частных -закупках цены [на лошадей] пизкие, [а] когда казна закупает — высокие» [106, т. 751]. Действительно, нередко случалось, что цинские офицеры и солдаты обманывали казахов при расчетах, платили меньше, чем причиталось, а то и вообще забирали скот бесплатно. Все это вызывало нарекания со стороны казахов в адрес цинской администрации, что было отнюдь не безразлично центральному правительству. Помимо соображений престижа немаловажную роль играло и то обстоятельство, что широкая практика частных закупок могла подорвать казенную монополию.

Заверения же о том, что казна закупала скот по более высоким ценам, нежели частные лица, принимать всерьез не стоит: в решении Военного совета от 1783 г. покупка ципскими солдатами на серебро лошадей и баранов у казахов именуется «злоупотреблением», ибо «вызывает рост цеп». [106, т. 1187]. Не случайно казахи пытались сбывать своих лошадей и скот, минуя цинскуго администрацию. Китайские власти не только сами устанавливали цены, но и' принуждали казахов брать ненужные им товары. Это признавал и император: «Возможно то, что предпринимают чиновники, ведающие обменом, чрезмерно. Все [это]неизбежно. "Например, [когда] казахи променивают лошадей, многие желают [получить] кумач, а чпиовпик, управляющий торговлей, постоянно дает им ткани другого цвета. Это значит, что принуждают их [брать] то, чего ошГ не хотят» [106, т. 751].

Однако запрета торговать с казахами в частном порядке оказалось мало. В 1779 г. вышел указ, грозийшпй строгим наказанием подданным империи за тайные покупки у казахов лошадей и скота [106, т. 1075]. Это постановление, очевидно, не достигло цели. В 1794 г. Пекин издал предписание, чтобы казахи, частным образом продающие баранов подданным империи, немедленно изгонялись за кордон и лишались выручки. Последняя передавалась допосчпку или в казну [106, т. 1460]. Такая практика па деле открывала китайскому чппов-нпчеству широкие возможности для злоупотреблений н личного обогащения за счет казахов.

Среди ряда ограничений, которым подвергалась торговля казахов, особо следует указать на запрет брать у них в обмен что-либо, кроме скота. IIa этот счет 13 августа 1768 г. вышел специальный указ. Дело в том, что торговать русским в Снпьцзяие Пекин запретил. Но несмотря па запрет,, русские товары проникали в Снпьцзяи. Посредниками сибирских купцов выступали казахи. Указ 1768 г. не поправил дела: вопреки объявленному запрету казахи продолжали привозить русские товары. 7 октября 1790 г. указом богдыхана вновь подтверждался запрет привозить в Сппьцзяп русские изделия [48, с. 145]. ^ Из товаров, которые пе разрешалось променивать казахам, па первом мбсте стояли металлические изделия. Прежде всего, это объяснялось боязпыо, что металл мог пойти на выделку оружия. Играла роль, очевидно, и нехватка металлических нзделнй в самой Джунгарии. В указе от 1793 г. о снятии запрета на ввоз металлических нзделнй в Сипцзяп нз собственно Китая специально оговаривалось, что нельзя продавать металлические изделия казахам и другим внешним ипородцам [48, с. 145]. В этой связи следует особо отметить, что па русской территории, в частности в Оренбурге, в отлпчне от торга в Или и Урумчи казахи могли беспрепятственно приобретать металлические изделия [5, с. 25; 3, с.'278]. Действия же цниских властей способствовали тому, что торговля па территории Цппской империи теряла для казахов свою первоначальную притягательность.

По данным, относящимся к концу XVIII в., с Китаем торговали 15 отделений трех казахских родов с общей численностью 105 тыс. семей [35, с. 53]. В то же время'с Россией вели торговлю казахи 220 отделений 40 родов с общей численностью, до 300 тыс. семей [35, с. 47].

В 60-х годах XVIII в. казахские владетели, поддерживавшие еттошешш с Цннским домом,ходатайствуют перед правительством России о разрешении торговать в крепостях Иртышской линии. Удовлетворяя этим пожеланиям, русская администрация открывает меповые, дворы для торговли с казахами в Семипалатинской,Усть-Каменогорской и Железинской крепост [72, с. 160]. Дальнейшее развитие русско-1 захской торговли неминуемо вело к падет объема товарообмена казахов па террнтор Цинской империи.

ЗАВОЕВАНИЕ ЦИНСКОЙ ИМПЕРИЕЙ ВОСТОЧНОГО ТУРКЕСТАНА И ЕЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С КИРГИЗСКИМИ ПЛЕМЕНАМИЛиквидировав Дл;упгарское ханство, Хуп Ли решил прибрать к рукам Восточный Туркестан, рапее находившийся в вассальной зависимости от джуигарских ханов. «Обоснованием» таких поползновений послуяшло лишь, то, что цинскнй император счел себя «законным восприемником» их наследия. В представлении пекинского двора покорение Восточного Туркестана облегчалось тем, что ходжи Бурхап ад-Дии и Ходжа-Джихан — потомки ранее правившей в' Восточном Туркестане династии — были освобождены из джупгарского плена цип-скими войсками и, таким образом, могли быть использовапы в деле подчинения Восточного Туркёстана империей Цип. Однако оба ходжи не оправдали этих расчетов Пекина и провозгласили создание в Восточном Туркестане независимого государства. Китайский император решил тогда (указ от 13 марта 1757 г.) силой аннексировать Восточный Туркестан (Кашгарию).

Если в войне империи Цин с Джунгарскнм ханством третьей силой являлись казахи, то в кампании против Восточного Туркестана — киргизы. Правда, вопрос о них рассматривался еще во время войны цинских войск против джунгарского хапа Дабачи. Цппское командование первоначально полагало, что хан бежал к киргизам. К ним намечалось послать офицеров гвардии и ойратских старшип с целью добиться выдачи Дабачи [117, т. 4, л. За]. Но потом оказалось, что оп укрылся в Кашгарин.

После упичтоясення ойратских повстанцев в Сарыбеле, докладывал в свое время князь Цэньгупьчлгаб, оп намеревался отправиться «наводить порядок» в Восточном Туркестане, а по пути ему «придется пройти» через киргизские кочевья. Поэтому нужно загодя объявить киргизам, подчеркивал Цэньгуньчжаб, чтобы схватили и выдали Ходжу-Дяшхапа, если оп у них объявится.«Цэпьгупьчжаб правнльпо думает»,— отозвался на это Хун Ли. Киргизы, продолжал оп, возможно, не зпают, почему мы воюем и, вероятно, помогают Ходже-Джихапу. Нужно поэтому разъяснить киргизам состояние дел, подчеркнув, что Ходжа-Длспхап — «бунтовщик». За поимку его богдыхан щедро паградпт.• Несколько поздпее Хуп Ли вновь вернул к вопросу о киргизах. Оп распорядился пер дать киргизским старшинам п простому лю; специальный мапифест (февраль 1758 г Вкратце его содержание сводилось к следующ му. Цппская империя предприняла поход Джунгарию, «чтобы припести мир ойратам страдавшим от междоусобиц. Одпако джупг ры, послушавшись Амурсану, взбуптовалис Сам Амурсапа бежал было к казахам. Там ез преследовали цинскпе войска. Аблай пыталс оказать им сопротивление, но потерпел пор; жение. Раскаявшись, оп направил посла изъявлением покорности и хотел поймат Амурсапу. Тот бел<ал в Россию, где п умер с оспы. Проступки же джупгар столь тяжел! что ничего пе остается, как только пстреблят их, «чтобы водворить спокойствие в пограшп 'пой окранпе».

Поскольку теперь весь джупгарскпй уде покорен, гласил мапифест, киргизская терри тория соприкасается с рубея;ами империи. Ка сло;катся отношения с ней киргизов, зависит о них самих. Если по прпмеру казахов опи изъя вят покорпость, им будет позволепо жить по прежнему, их пе заставят сменить одежду платить дань п подати, не пожалуют цинскп чиновные звания. Приезжающих же в Пешп послов будут щедро награждать. «Если пе хо тите изъявить покорности, то это дело ваше,— писал Хун.¿Ни.— Нужно лпшь держатьс; своих границ. В случае перекочевок в предель империи, совершения грабежей, войска вас по карают» [146, т. 49, л. 26а—266].

Командующему Чжао Хуэю при продвижении через киргизские кочевья надлежало действовать соответственно обстановке: или «обласкивая», или показывая военную мощь [146, т. 55, л. 28а].

При ципском дворе сознавали, что лояльность киргизов — дело проблематичное. Кроме того, перспектива занятия киргизами свободных земель в Илийском крае отнюдь пе исключалась богдыханом, в связи с чем оп п высказался за прппятне соответствующих «предупредительных» мер прп таком обороте дела [146, т. 53, л. 126].

Первые кантакты ципских войск с так называемыми «восточпыми» киргизами состоялись при следующих обстоятельствах. В мае 1758 г., разыскивая отряд Хазык-Шары, одного из пеподчшшвшихся ойратских предводителей, армия цзяпцзюпя Чжао Хуэя шла на запад. Попеки непокорного Хазык-Шары, очевид-по, были лишь поводом для ципского командования попытаться так пли иначе закрепить за империей «наследие джупгарских ханов» во всем его объеме. И, предпринимая экспедицию в киргизские кочевья, Чжао Хуэй, песомпепно, действовал с ведома п благослов-лепия ципского двора. Дозорный отряд Чжао Хуэя папал па группу киргизов и захватил та-буп лошадей. Тогда киргизы открыли стрельбу, пытаясь отбить табуп. В завязавшейся перестрелке солдаты убили и рапили несколько киргизов [146, т-. 56, л. 8а]. Так ознаменовалась «встреча» киргизов с представителями Цппскон империи. После окончания перестрелкп к цнп-скому военачальнику явились бпй киргизов-сая-ков Турчибай н сарыбагышскпн бий Оку.

Чжао Хуэй первым делом попытался скло-ппть упомянутых старшин па свою сторону. «Цппская армия благоволит к послушным п истребляет непокорных,— внушал командующий,— в чем убедились казахи и джунгары. Из их вожаков пока не пойманы только Буку-чагап п Хазык-Шары. Если они окажутся в киргизских кочевьях, их иадлежпт поймать и выдать». На то киргизы отвечали, что ни Бу-кучагапа, пи Хазык-Шары у пих не было.

В пастоящее время, как разъяснял киргизским бпям Чае а о Хуэй, цпнекие войска двппу-лнсь па Восточный Туркестан. Солдат, коней и проштпта у пас в избытке, внушал командующий, от киргизов в этом смысле помощь пе потребна. Нужно только дать проводппков, которые знают дорогу и которое бы провели к нпоплемепным киргизам.

Турчнбаю зачли манифест богдыхана, адресованный киргизским старшинам, после. чего Чжао" Хуэй добился от бия согласия помочь обнародовать этот указ у других киргизов. Чтобы сделать Турчпбая податливым, цппский командующий пустил в ход и угрозы, п подарки. Так, Чжао Хуэй распорядился продемонстрировать киргизскому предводителю п его людям военное мастерство своих копппКов, а в подарок киргизские старшины получили шелка п листовой табак.

После приема у Чжао Хуэя Турчпбай в сопровождении офицеров Урдэпа и Толупьтая отправился к киргизам с целыо убедить 'их быть лояльными по отношению к Ципской империи. Не надеясь па самого Турчпбая, Чжао Хуэй оставил в залолшпках его сыновей и младшего брата [146, т. 56, л. 11а].

Уведомление Чжао Хуэя о коптактах с Тур-чпбаем п Оку в Пекппе восприняли с большим ' интересом. Как раз в это время попытка цпп6 В. С. КузпецовГвсударстм«»« I БИБЛИОТЕКА IСССР J»-И.лаяния!скнх экспедиционных сил под комапдованием Ярхашапя овладеть Кучой закончилась провалом. Быстрое прибытие соединения Ч;као Хуэя 'иод степы Кучи было жизпеппо важно для Ярхашапя. Однако в Пекппе опасались, что контакты с Турчибаем и Оку пе решают дела. Прочие киргизские старшины после ухода ципских войск из их кочевий могли начать враждебные действия против империи [146, т. 56, л. 126]. Таким образом, первые контакты Ь киргизами пе'избавили цппский двор от сомнений отпоептелыю пх подлпппых намерений.

Воссоздать полную картппу того, как 1?а деле происходили встречи посланцев ципского командования с киргизами, пе представляется возйолшым из-за отсутствия письменных свидетельств с обеих сторон; Судя же по рапортам ципекпх эмиссаров, особого радушия со стороны киргизов они не встречали. Так, в докладной в Пекин о первой встрече шнвэя Урдэпа с сарыбагышскнм представителем Чернкчи пе сообщается никаких подробностей. И только угке па второй день пребывания у Чернкчи Урдэпа смог огласить здесь манифест [146, т. 58, л. 146]. Неизвестно, какое воздейст-■ вис оп оказал па Чернкчи, но так пли ппаче цппский посланец сумел заполучить от бия 100 быков п баранов и добиться согласия Чернкчи пе только увидеться с командующим, по п отправиться в Пении [146, т. 58, л. 146].

Во время переговоров Чжао Хуэя с Чернкчи каждый из ппх пытался добиться своего. Командующий, акцептируя то обстоятельство, что казахи уяге" «изъявили покорность»'империи Цип, настаивал, чтобы киргизы схватили и выдали ойратских и кашгарских воягаков, если они объявятся в их кочевьях. За это, прельщал Чжао Хуэй, будет награда. Киргизы клялись в лояльности, по конкретных обязательств пе бралп [146, т. 58, л. 15а]. Зато Чернкчи и другие старшины зопдпровалп, как прореагирует цппский командующий па занятие киргизами прежних кочевий, которых пх некогда лишили ойраты [146, т. 58, л. 156].

Ответ Чл;ао Хуэя свелся к следующему. Ойраты действительно пекогда сбгпалп киргизов с их кочевий, и том пришлось переместиться в Андижан. Однако для занятия новых кочевий киргизам, если им пе хватает земли, нужно дождаться разрешения богдыхана. Поскольку его войска упичтожплп джупгар, разъяснял командующий, то там, где опи кочевали, доллшы быть поставлены китайские караулы. Поэтому киргизам па оставшиеся от джупгар земли самовольпо переселяться нельзя. И в качестве наиболее вразумительного аргумента Ч;као Хуэй пригрозил, сказав, что в Илийском крае размещепа большая армия [146, т. 58, л. 156—16а].

Таким образом, Цппская империя и перед киргизами выставляет себя собственником всех земель, ранее подвластных Джупгарскому ханству. По существу правители Китая пытались 'закрепить за собой новую территорию, которой они фактически не владели.

Не удовлетворившись формальным изъявле-пием покорности Черикчн и иже с пим, Чжао Хуэй стал спрашивать, кто конкретно поедет в столицу империи [146, т. 58, л. 16а]. Ему ответили, что из-за преклонного возраста (90 с лишним лет) и физической немочи Мамуткула, верховного бпя сарыбагышей и саяков, ко двору богдыхана отправятся Черикчи, Турчнбай и Ниша. Контролировать сборы Черикчи в столицу Чжао Хуэй потом специально отрядил шивэя Дасапа [146, т. 58, л. 1661.

Чжао Хуэй ие упустил возможности продемонстрировать киргизам могущество цннской армии. После обеда в честь киргизских старший он устроил показные учения.

Шнвэй Урдэпа побывал и у Мамуткула, который, как и Черикчн, заверил в отсутствии у него враждебных намерений к империи Цни, а в подтверждение этого согласился послать в Пекин своего младшего брата Шербека [146, т. 58, л. 326].

В столице империи решили' оказать соответствующий прием киргизским послам. Властям Баркуля, Сучжоу и других городов было приказано принимать их с любезностями и одарять, «чтобы показать глубокую любовь и милосердие» [146, т. 58, л. 34а]. Само собой разумеется, что за этими фразами целенаправленного. лицемерия крылось стремление создать у* киргизских послов представление о богдыхане как о великодушном и гуманном правителе. В действительности же в придворных кругах Пекина, не исключая и самого богдыхана, на киргизов, как и на прочих иноземцев, смотрели как на «дикарей», наделенных при этом низменными душевными свойствами.

Следом за Урдэна дал.о себе знать и шивэй Толуиьтай, уехавший к старшинам таласских киргизов. По его словам, он заручился лояльностью предводителя киргизов-кушчи Майтака и старшины киргизов-кытай Кара-бота. В подтверждение своих заверений киргизские старшины послали в ставку цинскпх войск своих родственников: Майтак — младшего брата Шу-кура, а Кара-бота — племянника Хабици. Явившись к Чжао Хуэю, оба заявили о желании побывать при дворе богдыхана. Просьбу их удовлетворили [146, т. 59, л. 12а—126].

Ципские военачальники затем заставили Майтака дать проводпикрв офицерам Идамчжа-бу и Липьбао, чтобы проехать к старшинам кнргнзов-саруу Акбаю н Айдар-беку. Идамч-жаб и Липьбао верпулись от них с сыном Акбая Бореке и младшим братом Айдар-бека Ноци. Они согласились поехать ко двору богдыхана вместе с близкими Майтака [146, т. 60, л. 356]. 'Таким образом, во второй половине 1758 г. цннское командование в результате военныхэкспедиций установило контакты со старшинами «восточных» киргизов (саяк, сарыбагыш, кытай, саруу, кушчи), после чего они уже направляют своих послов к цинскому двору.

В 1758 г. к цинскому двору приехали первые киргизские послы — Ниша, Черикчи и бий чагыр-саяков Тореке [18, т. 12], следом за ними— родственник Мамуткула Шербек [130, с. 168].

Приезд названных киргизских старшин цип-ский двор использовал для официального причисления киргнзов-саяков, чагыр-саяков п сарыбагышей к «иноземным вассалам» Китая. Подтверждением чего должны были служить носимые па шапке шарики и перья (т. е. знаки достоинства цинскнх чиновников), врученные Нише, Черикчи и Тореке.

Но этим цинский двор отнюдь не ограничился. Он пытался использовать, приезд киргизских послов для того, чтобы удержать пославших их старшин от занятия джунгарскнх земель и заручиться содействием в поимке несдавшихся ойратских повстанцев. Узнав, что киргизы осваивают район Иссык-куля, цин-ское правительство стало оспаривать правомочность этих действий. «Хотя [район Иссык-куля] и является вашим прежним кочевьем, однако давно уже был захвачен джунгарами. Разве можно, по-прежнему считать вашей землей?» — гласил указ [146, т. 62, л. 256]. Однако тогда Пенни пе стал обескураживать киргизов прямым отказом признать за ними, район Иссык-куля: их лояльность нужна была для быстрейшего завоевания Восточного Туркестана. Поэтому, поставив иод сомнение права киргизов на Иссык-куль, Хун Ли тут же сделал «великодушный» жест, пообещав киргизским послам отдать их соплеменникам участки, сопредельные с нынешними кочевьями. Но указ об этом будет тогда, уточнил богдыхан, когда чиновники «сообщат результаты обследования новых рубежей империи» [146, т. 62, л. 256—26а].

Что касается ойратских повстанцев, то Шер-беку было сказано, чтобы он выдал Хазык-Ша-ры, если тот у него объявится [130, с. 168].

Уже непосредственно в ходе завоевания Восточного Туркестана цнпскпе военные власти вступили в контакты п с так называемыми «западными» киргизами.

В июне 1758 г. цинская армия, выступив из Турфапа, атаковала Кучу. Началась завоевательная война в Восточном Туркестане.

С самого начала военных действий цииское командование стремилось заполучать информацию об отношениях между киргизскими старшинами и ходжами. Как показали пленные, братья-ходжи убнли одного из кашгар-ских правителей -Икэ-ходжу. Сып его бежал к киргизам. Об этом обстоятельстве командующий экспедиционными силами Ярхашань незамедлительно сообщил в Пекин. Там высказали предположение о неладах менаду киргизамибратьями-ходжами (указ от 24 июля 1758 г.), >торые цпнскнн двор не прочь был нспользо-1ть. Поэтому Чл;ао Хуэю рекомендовалось за-'читься поддержкой киргизов, обещая им в 1граду пленных кашгарцев'[146, т. 57, л. 8а].

В ноябре 1758 г. войска Чжао Хуэя, осаж-1внше Яркенд, были окружены ополчением оджа-Джнхапа. С прибытием к последнему эдкреплеппя из Кашгара для цинской армии ло прппяло угрожающий оборот. В эту крп-1ческую минуту цнпское комапдоваппе обра-шось за помощью I? окрестным киргизам. ! ним отправился шпвэп Бучжапьтан. Его за-ачс11 было убедить киргизов атаковать Каш-ар. Но миссия Бучжапьтая оказалась безре-ультатпой.

Однако позднее, уже готовясь к решптель-ому наступлению против ходжей, цнпское колядование рассчитывало пополнить своп вой-ка за счет киргизов. Вновь к ним едет уже поминавшийся шивэй Бучжапьтан. У киргп-ов в Атбашп оп узнал, что сюда приезжал ослапец Ходжа-Джпхапа, прося помощи. Буч-;апьтай завел речь с Чплнмбетом, сыном Че-икчи, о поимке этого посланца п о посылке юдей па помощь ципской армии. На все это [илимбет ответил, что посланец ходят уже уе-ал п где искать его, неизвестно, а людей сейчас аилах мало, они заняты пастьбой, так что носы-ать кого-нибудь трудно. К тому же этими коче-п.ямп ведает Мпнплеха. Сам Чплпмбет готов юехать к Мамуткулу, чтобы тот распорядился, щ вот из-за глубоких снегов к нему пе прое-сать [146, т. 67,'л. 16а].

Провал миссии Бучжапьтая пе обескуражил дппский двор. Оп распорядился передать Че-)пкчн следующее. В случае бегства в его ко-1евья X о д; г; а - Д; I; 11 х а г г а надо, чтобь1 Черпк-ш схватил ходжу или помог цпнским войскам в его поимке. Заручиться содействием Черикчп, указывал богдыхан, надлежало любым путем: запугивать его военной мощыо империи, сулить богатую добычу в виде пленных, прельщать. возможностью свести счеты с «давним врагом» [146, т. 67, л. 166].

Черикчп, представившись ко двору, уже отбыл из Пекина. Поэтому в Баркуле чиповппку Цнп Фу было прнказапо передать Черпкчп решение императора п срочно доложить в Пекин о том, что ответит Черпкчп.

Указ, предназначенный для Чернкчи, Хуи Ли пополнил новыми требованиями. Речь шла уже пе только о ходжах. В Пекине стало известно, что непокорный ойратскнй зайсан Хазык-Шары якобы укрывается в кочевьях саяков и сарыбасышей. Хуп Ли требовал от Черикчи, чтобы тот обеспечил поимку и выдачу зайсапа, обещая его людей оставить киргизам в качестве военной добычи. В случае промедления богдьгхап грозил послать войска [146, т. 67, л. 246]. Впрочем, сам он, очевидно, пе очень верил в действенность своих предписаний. О пове-6*денип киргизов он отзывался так: если увидят дееспособность цинской армии, тогда будут помогать, в противном случае станут выжидать.

Объяснение с возвращавшимся домой Черикчп завершилось для цнпскнх властей весьма скромными результатами. «Хазык-Шары в моих кочевьях,— сказал Черпкчп,— раньше не было. Может быть, сейчас там укрывается.» Однако намерения ловить Хазык-Шары бнй пе проявил. Братьев-ходжей Черикчи обещал выдать, если они объявятся в его владениях.

Несмотря па неудачу этих попыток использовать киргизов, ципский двор пе оставлял.своих планов. Указ от 14 апреля 1759 г. пред-писывалЧжао Хуэю отправить к киргизам своего представителя и разъяснить им следующее. Цинская армия сейчас форсирует наступление. Киргизские старшины, послав ей в помощь воинов, пе только проявят искреннее намерение быть в добрых отношениях с империей, но и могут рассчитывать на получение земельных угодий [146, т. 70, л. 256]. В случае же их отказа помочь цппскпм войскам пли, более того, нх помощи ходжам киргизы должны помнить, что нх кочевья недалеко от Кашгара. Последний, как н Яркепд, скоро будет занят цппской армией. Если Ходжа-Джпхап укроется в киргизских кочевьях, а киргизы будут наблюдать «сложа рукп», это пм так не пройдет.

В июле 1759 г. цппские войска по двум направлениям развернули наступление: на Кашгар и па Яркепд. И в том же месяце командование докладывало в Пекин о бегстве братьев-ходжей из названных городов.

Как сообщал в Пекин Чжао Хуэн, после падетгая Яркенда к нему приезжали киргизы, чтобы заверить его в отсутствии враждебных измерений. В ответ цппскнй двор дал командующему следующую установку: если среди приезжающих в ставку киргизов есть достойные поощрения, то пх награждать; для установления непосредственных контактов с теми пли иными старшипамн посылать к ним представителей; тех киргизских предводителей, которые пожелают приехать в столицу, отправлять туда [106, т. 593].

Хотя некоторые киргизские владетели за-. верялн цнпскнх военачальников в том, что не будут мешать их войскам, однако в целом поведение киргизов пе давало достаточных оснований уповать па их лояльность. Весьма показательно следующее обстоятельство. Когда бра-тг.я-ходжн уже оставили Яркепд и Кашгар, а в качестве «хозяев» страны выступало уже цнпское воинство, пекпе киргизы совершили налег па уйгурские селения в окрестности Кашгара. Цнпское комапдоваппе было вынуждено отправить в киргизские кочевья пшвэя Чэп Го для оглашения соответствующего манифеста. В нем недвусмысленно говорилось, что, поскольку Яркенд п Кашгар завоеваны финской армией, подобные вторжения будут рассматрпваться как сопротивление войскам империи [128, т. 16, л. 46].

Несмотря на то, что отношения между братьями-ходжами и киргизскими старшппами складывались довольно сложпо, последние в ряде случаев весьма сдержанно восприняли появление в Кашгарни ципских войск. Некоторые киргизские бин явно избегали контактов с ципсшга командованием. Поэтому последнее посылало своих людей для оказания соответствующего воздействия. Так, например, Чжао Хуэй отправил офицера Дакэтана к главе племен аднгпие и мопголдор Хаджибаю, который заверял посланца командующего, что в его кочевьях Ходжа-Джихаи еще не появлялся. В ставку Чл;ао Хуэя Хаджпбай паправнл Сары-Кучука с ответным посланием, где заверял в своей доброжелательности империи Цин [146, т. 78, л. 146; 137, т. 45, л. 36).

Добиваясь более конкретных доказательств лоялыюстп, Чжао Хуэй говорил Сары-Кучуку, что если Хаджпбай хочет встречи с богдыханом, то пусть хоть сейчас едет в столицу. На худой конец, вместо себя может послать сына или младшего брата.

Пекин проявил большую заинтересованность в упрочении контактов с Хаджибаем. Богдыхан распорядился отправить ему подарки п довести до его сведеппя, что согласен принимать от него послов. Хун Ли даже предписал передать Хаджибаю, что хочет жить с ним в мире, но чтобы тот в свою очередь тоже «держал своих людей в узде» [146, т. 78, л. 16а—166]. Заверениями в миролюбии богдыхан рассчитывал рассеять тревоги киргизского предводителя относительно дальнейших намерений цппскнх завоевателей, но в то же время, опасаясь противодействия киргизов захвату Кашгарип, предостерегал Хаджибая па сей счет.

Тот же Дакэтана встречался также с Худа-кули, старшим братом черпкского старшины Ахмета. ХудаПулн согласился съездить в столицу Китая.

В 1759 г. цинский двор принимал у себяпослов от черика Чормата и адигине Хаджи( [146, т. 87, л. 9а—12а], а также старшин ш гпзов-чопбыгаш Авала и Манура (Ман[-нЬ ра) [136, т. 12].

Однако эти наезды пе облегчили цинско войску поимку ходящей и их сторонников. Е; подушной поддерлиш от киргизских старш оно отнюдь пе получало. И это пе удивите; но: ципскне войска вели себя,как настоят грабители; практика реквизиции лошадей ) стигла таких масштабов, что вызвала даже т] вогу в Пекине, ибо отношения с киргизами крг пе обострились. Последовал указ, запрещавш реквизировать у них лошадей. Разрешало лишь производить замену: брать у киргиз хороших копен, а взамен отдавать загнаиш и увечных [106, т. 592]. Подобная практи] вызывала недовольство среди киргизов. Бол того, нередко они противодействовали цинсга войскам. Попытки командования склоппть ] свою сторону киргизов племени кипчак оказ лпсь безрезультатными. Они, как допоспл ген рал Фу Дэ, постоянно похищали у ципскс армии лошадей и верблюдов, нарушали ее вое пые перевозки и курьерскую связь. Жестоки?, расправами китайское комапдование -пытало» сделать киргизов послушными. Фу Дэ поел* солдат под началом цзунгуаня Бунп расправит ся с киргизами Цпцунь. Более 30 чел. во гла) со старшиной Абасом солдаты Буни обезглавил захватили их скот и имущество. Эти зверст1 богдыхан одобрил, начертав: «Предпринятое -весьма правильно». Кроме того, он распорядш ся наградить Буни и его людей [146, т. 71 л. 10а). Следом же Фу Дэ доложил в Пекш что селин Бурха убил 50 киргизов за краж «казенных лошадей». Ответным указом Бурх был представлен.к награде [146, т.78, л. ЗОа^ Разумеется, подобные репрессии не способствс вали распространению у киргизов симпати к империи Цип. Несмотря па все усилия, кс торые предпринимали ципское командованн и пекинский двор, им не удалось сделать кир гпзов активным союзником в войне за овладени Восточным Туркестаном.ИМПЕРИЯ ЦИН И КИРГИЗЫ ПОСЛЕ УЧРЕЖДЕНИЯ НАМЕСТНИЧЕСТВА СИНЬЦЗЯНВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНТАКТЫ ЦИНСКОГО ДВОРА С КИРГИЗСКИМИ СТАРШИНАМИВосточный Туркестан, нлн Кашгарпя, — не-1знее владение правителей-ходжей — вошел юстав империи Цип. Наглядным олнцетворе-ем этого явились цнпскне гарнизоны, раз-щепные в основных населенных пунктах ая. Подавляющую основную массу его конного населения составляли уйгуры-земле-иьцы. За естественными границами Восточ-го Туркестана располагалась киргизская, в новпом кочевая, периферия. В политико-ад-[пнстратнвпом отпошешш она отличалась от 1СТОЧПОГО Туркестана, не являясь составной стыо империи Цпн. Внешне это проявлялось ом, что линия постоянных цииских караулов, ¡^положенная на сравнительно небольшом уда-[шн от городов-оазисов Кашгарии, отделяла ее к часть территории, находящейся под реаль-[м военпо-адмнпистратнвпьш контролем Цн-)в, от киргизских земель, где правили незавн-мые от цииских властей старшины.

Лшшя кашгарскпх караулов (по мере ее фмиронаппя и стабилизации) фактически (означила пределы владений империи Цип, одной стороны, и киргизов, как ее соседей, — другой. Именно последних мы и имеем в вп-• при последующем изложении, когда будем !стн речь о политике цннскнх властен в отпо-ешш киргизов.

Итак с рагромом ойратского ханства в жунгарин и теократического государства ходей в Восточном Туркестане, территории ко-|рых под названием «Синьцзяп» вошли в со-ав Цнпской империи, правители ее встунплн непосредственные спошеипя с киргизскими гаршипамн. Эти внешнеполитические контак-л в соответствии с китайской традицией ква-яфпцировалнсь в Пекине как отношения сюзерена» (китайского двора) с «вассалами», 'ормальпым осповаппем для этого служила рнсылка киргизскими старшинами ко двору мператора послов с «даныо» (кони, соколы). 1 действительности же имели место посольские ношепня, а в качестве «дани» выступали по-аркн. За них давались ответные дары. Напрп-:ер, в 1761 г. киргизский владетель Эмур-бий аправпл в Пекин своих людей и прислал в одарок кинжал [106, т. 985, л. 126]. Его за-фиходовалн как «дань».

Помимо подарков богдыхан «жаловал» кпр-изскпм старшинам атрибуты чиновных звании шарпк и павлиньи перья па шапку). Почин гой практике был положен, очевидно, в 1758 г.,когда по прибытии ко двору Нише (солту), Тереке (чагыр-саяк), Шукуру (кушчп), Черпкчи (сарыбагыш-бугу) дали знаки чиновного достоинства [136, т. 12].

Довольствия от цииского двора киргизы, носители чиновного звания, как правило, не по-. лучалп. В этом убеждает анализ материалов «Хроники Дайцинской дппастни», «Уложеппя палаты финансов», «Высочайше утвержденных актов к своду законов Дайцинской династии» и других публикаций официальных цииских документов. Однако в спошепнях с киргизской верхушкой раздаче чиновных званий цинский двор придавал большое значение. Для пего этот формальный в сущпостп акт давал возможность наглядно продемонстрировать свои супрематистские устремлеппя.

Прибытие киргизских послов ко двору богдыхана по только служило для последнего условным свидетельством лояльности киргизских старшин. Цинский двор рассчитывал использовать эти приезды для того, чтобы укрепить свое влияние в киргизских землях. К примеру, в 1763 г. он паправпл пдентнчиые манифесты аднгнне Хаджибаю, чернкам Джамалат-бшо н Шаджан-бшо, приславшим своих людей в Китай. Указав, что они пользуются его милостями (перечислялись подарки), Хуп Лп внушал им, чтобы они «блюли законы, обуздали подчиненных, жили в мире с соседями», а во всех делах 'неукоснительно руководствовались указаниями кашгарского п яркендского начальства. Только при соблюдении последнего условия можно рассчитывать па благодеяния в будущем [106, т. 678]. Подобного рода директивные сентенции отнюдь не свидетельствовали о какой-то нодчнпеппостп киргизских старшин, но выступали как наглядное проявление 'претензии цииского богдыхана на политическую сунрема-тшо.«Милости», о которых разглагольствовал Хуп Ли, на деле сводились лишь к подаркам, обмен которыми был распространенным явлением в практике дипломатических отношений. Повсеместно то или иное посольство, направляемое к тому или иному правителю, доставляло ему дары, и он в свою очередь отдаривал их.

Что же касается самих сентенций богдыхана, в частности насчет необходимости киргизам «жить в мнре с соседями», то они преследовали двоякую цель: создать правителю Поднебесной ореол этакого миролюбца, который печется и о благополучии соседей империи; удержать киргизов от совершения поступков, которые шли вразрез с интересами империи Цин,Отношения ципского двора и киргизских старший не выходили за рамки внешнеполитических контактов двух независимых сторон, по отнюдь не равпых по своему могуществу.

Кратко суммируя ход посольских отношении киргизских старшин с цпиекпм двором, отметим следующее. Во-первых, из известных цип-ским властям 20 киргизских племен только представители 10 приезжали в столицу. Во-вторых, в цппекпх источниках, оказавшихся доступными автору, после 1763 г. не зафиксировано ни одного прибытия киргизских посольств в Пекин.

Посольские связи между киргизскими старшинами и цпнеким двором оказались кратковременными. Прекращение пх свидетельствовало о провале расчетов Пекина держать киргизов в сфере своего политического влияния. И этот провал особеппо убедителен па фоне такого явлецпя, как установление и последующее упрочение внешнеполитических контактов киргизских предводителей с правительством России. В 1784 г. впервые па Сибирскую линию явились киргизские посланцы Абдурахман и Ширгиза, привезшие в дар русской императрице «от главного родоначальника Атяки батыря» три барсовые и шесть рысьих шкур. Посланцы эти были награяздепы в Петербурге, а родоначальнику было послано в подарок 800 руб. серебром [76, с. 136].

Спньцзяпские власти пытались иметь регулярные коптакты с киргизскими правителями. Они пробовали завести такой порядок, чтобы \ киргизские старшины с,кого дно наносили визит наместнику Сппьцзяпа и управляющему Каш-гарией. Для цппских правителей этп наезды киргизских биев являлись своеобразным контролем их намерений; неявка того пли иного старшины давала осповапне заподозрить его, что оп нелоялен к империи Цпп. Процедура встречи бия с властями сопровождалась обменом подарками. От киргизов в качестве подарка.(«белек») брали лошадей, в ответ давали шелковые ткапп. «Белек» не имел определенного размера. Непосредственно в г. Кашгаре, например, поступления от «белека» составляли 30—40 лошадей в год [124, т. 7]. В общей сложности на ответные подарки киргизским старшппам кашгарекпй правитель ежегодно тратпл 20 с лшпппм кусков шелка [124, т. 71.

Киргизы, размещавшиеся за пределами Сппьцзяпа, несмотря па поддержание спошеипп с цппской администрацией, оставались пезави-симымц от империи, по приравнивались к ее подданным, проживавшим в пределах ципского государства. Показательно в этом отпошеппи указаппе Хуп Лп: киргизов нельзя сравнивать с «мусульманами впутрепппх территорий» [106, т. 1189]. Под последними имелись в виду жители Кашглрпп, т. о. фактические подданные империи. - Еще одним убедительным свидетельством того, что закордонные киргизы являлись для цппской администрации непо властными ей иноземцами, является и такое о стоятельство. Чтобы. приехать торговать в Kai гаршо, киргизские старшины, даже те, кто им< ципские знаки отличия (как, например, Чери чи), просили выдать им официальное разреш нпе с печатью [147, т. 11, л. 196].

Наконец, в отличие от уйгурских хаким-б ков, подданных империи Цип, которые период чески, через определенный срок, являлись г двору богдыхана, для киргизских биев как шп земных независимых правителей пе существ! вало регламентации, определявшей сроки и приезда в столицу империи [131, с. 72].

Киргизские старшины сохраняли свобод впешппх спошеппй, за свои поступки пе об? запы были отчитываться перед цппекпмп вл; стямп, в прерогативы последпнх пе входил пазпачать или смещать того пли иного бпя пл старшину — акалакчп. Избранно пх пронехе дило согласно киргизским обычаям, без вме шательства цппской администрации. Можп привести хотя бы такой пример: в 1783 г. уме чопбагышский бий Авал, имевший шарик и пе ро 3-го класса, его сын Бошкой, nq обычном праву киргизов, стал бием. Узнав об этом, цш скнй двор «прпзпал» Бошкоя (как будто тот этом нуждался!) бнём и закрепил за ним прав носить шарик и перо чиновника 3-го класс; [106, т. 1189]. «Призпание» Бошкоя в досто ппстве бия па деле было лишь копстатацие1 свершившегося факта. И без «высочайшего ут верждеппя» Бошкой оставался для соплемеп пиков бием. Аналогичным образом обстоял* дело и с Кулбаем, сыном бпя племени бугу Ту лнбаем. Со смертью последнего Кулбан ста; бием, и ему «пожаловали» знакп чпповпои достоинства, которые пмел отец [106, т. 1363]Цппскнн богдыхан пе брал на себя пикакю обязательств перед киргизскими бпямп. К при меру, в 1760 г. кипчакский бий Эмур, пмевшш от ципского двора знаки чиповпого достоинства, сообщил ему, что его брата Амапа держт под арестом кокапдекин Ирдапа-бий. В Пеки по расцепили это извещение как намерение Эмура просить содействия. Оказать таковое щшский двор вовсе пе собирался. Еслп бы посланец Эмура стал просить капггарского наместника, чтобы он потребовал от Кокаида освобождения Амапа, то ответить, инструктировал Пекин, надлежало так: в участи Амапа повинны вы сами, ибо это результат вашей вражды с Кокапдом. Требовать же освобождения вашего родича, когда вы пе являетесь поддаппыми империи, неудобно [106, т. 633].

Цппское правительство держалось политики невмешательства и в случаях столкновений киргизов с соседями, в частности с казахами.

В 1774 г., следом за сообщением о пападе-• пип киргизов па казахов, спньцляпскпГг поместит; Илэту доложил в Пекин об ответном походе Аблая и Абулфенза [106, т- 958]. В ответфинский двор направил следующую инструкцию Илэту (указ от 9 июня 1774 г.): «Если Зуруты пришлют людей, тут же им объявить: вы друг друга грабите. Дело обычное. Ранее вы эграбплн казахов. Мы отнюдь не вмешивались. [1ыпе если за вас действовать, [то] если бы казахи прибыли [с подобной просьбой], как надлежит [нам] быть? Отнюдь пет резона покровительствовать одной стороне. Таким образом объявить и тут же отправить обратно» [106, т. 958].

Столкновения мея;ду киргизами и казахами непосредственно не затрагивали иптересов Цип-ской империи в том смысле, что известия о распрях киргизских и казахских старшин не находили особого резонанса среди коренного населения Восточного Туркестана. Кроме того, периодические конфликты между киргизами п казахами, когда пп одна из сторон не могла добиться решающей победы, обескровливала обе стороны, а цинскнй двор вполне устраивала перспектива иметь па рубежах Синьцзяна слабых в военно-политическом отношении соседей. Вот почему цинские власти занимали позицию невмешательства в отпошении распрей между киргизскими и казахскими предводителями.

Иначе Пекин относился к конфликтам киргизов с Кокапдским ханством. Обострепие обстановки непосредственно вблизи рубежей Кашгарип могло произвести нежелательный для ципскпх властей резопаис в пастроеппях местного населения. Тем более, что меясду жителями Кашгарии и Фергапы исторически существовало много общего, к тому же среди местного иасолеппя Восточного Туркестана общипа ап-дпжапцев, т. е. выходцев из Средпей Азии, имела значительный вес и влияние. Главпое же, Пекин из-за военного превосходства Кокапда над киргизами опасался перспективы усиления' Кокапдского ханства за счет поглощения последних п продвижения рубежей кокапдских владений в сторону Сппьцзяпа. С учетом этих соображений, а не ради каких-то пацифистских устремлении ципскпе власти пытались косвенным путем удерживать киргизских старшин от столкновений с Кокапдом. В 1762 г. б ни Мамуткул и Эразамат, Вознамерившись пойти войной против кокапдского правителя Ирдапы, попытались привлечь к участию в выступлении сарыбагышских старшин Черпкчи п Темурджапа. Последние наотрез отказались, призвав Мамуткула и Эразамата жить в мире с соседями. Кашгарские власти в знак своего одобрения поведения Черикчи и Темурджапа одарили каждого из пих куском атласной ткани. Пекинский двор, которому было доложено об этом, решил, что кашгарский наместник Юп-гуй, пославший киргизам подарки, поскупился. Он приказал выдать Черпкчи еще два куска атласной ткапп, а Темурджапу пожаловать перья на шапку.

Установка Пекина — не допускать, чтобы Кокандское ханство усиливалось, особенно посредством территориальных приобретений за счет киргизов, непосредственных соседей на юго-западпых рубежах империи Цпп,— наглядно проявилась во время «Ошского инцидента». В 1762 г. кокапдскнй правитель Ирдана отнял у киргпзов-адпгине ошскую местность. В результате демарша, предпринятого кашгарскнм наместником Юнгуем, Ирдапа на время вернул Ош киргизам [128, т. 16, л. 226]. Когда и 1764 г. у Ирдапы возник копфлнкт с ходжент" ским Фазпл-беком, бий киргнзов-аднгппе Хад-жибаи в свою очередь решил пе упустить случая посчитаться с правителем Кокапда. Хад-жнбай напал на кокаидскне селоппя. Примирение Ирдаиы с Фазпл-беком заставило Хаджи-бая просить кашгарские власти предупредить Кокапд, чтобы тот воздержался от нападения. Юпгун, крайне недовольный действиями Хад-жпбая, о чем и уведомил последнего, »все же/ призвал обе стороны примириться [128, т. 16, л. 126]. Предпринимая все эти демарши, он руководствовался интересами" империи: цип-скую администрацию тревожила перспектива усиления Кокапда за счет киргизов, которые могли пе выдержать противоборства с Кокапдским ханством. Именно поэтому Пекин выступил в данном случае на стороне кпргнзов-адн-гипо п их бия.

ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЙ ВОПРОСВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ИМПЕРИИ ЦИН С КИРГИЗАМИОдним нз папболее сложных моментов во взаимоотношениях империи Цпп и киргизов являлся территориальный вопрос. Речь шла о так называемом «наследии» Джупгарского ханства.

Ликвидировав Джупгарскоо ханство как таковое п физически истребляя его население, ципскно власти пе встретили длительного и достаточно серьезного сопротивления со стороны соседей былого государства ойратов. Это обстоятельство в известной.степени способствовало тому, что амбнцпозпые представления пекинского двора о том, что цнпегаш богдыхан как «Сын Неба» вправе распоряжаться судьбами «варварской периферии», получили известные материальные предпосылки. В том смысле, что Пекин пе усмотрел пока па Западе такой силы, которая бы воспрепятствовала дальнейшей экспансии империи Цпп. В условиях этой эйфории, захватившей, если пе всю пекинскую камарилью, то по меньшей мере самого Хуи Ли, Цппскпй дом с завидной легкостью, руководствуясь лишь собственными жрлаппямн п пе беря во внимание реальную обстановку, намеревается перекроить в свою пользу политпческую карту Центральной п Средней Азпн. Под предлогом поимки «бунтовщиков» и «мя-телшиков», в даипом случае братьев-ходгкей, богдыхан готов был походя наложить руку и на чужие земли, не принимая во внимание их хозяев.

В июле 1759 г. в Пекине стало известно, что Бурхап ад-Дип бол,'ал из Кашгара, а Ход-жа-Джихап — из Яркенда. Ул;е только это известие дало основание цнпскому двору посчитать район оз.' Иссык-куль в сфере своей власти. В июле 1759 г. Хуп Ли распорядился послать в окрестности Иссык-куля войска н расставить там караулы, чтобы перекрыть бегледам пути к. казахам и в Россию, куда могли скрыться ходжи и их сторонники [106, т. 591]. Однако до размещения дипских пикетов па Иссык-куле дело не дошло. Военачальник Чэбдэпчжаб, которому было поручепо запяться этим вопросом, доносил в ответ, что, по расспросам проводников, па 'Иссыкчкуле очень холодпо уже после 7-й лупы (после августа), п размещать там караулы представлялось делом сложным [106, т. 593].

Конечно, не только климатические условия принимал- во внимание Чэбдэпчжаб, когда считал невозможным расставить цнпекпе пикеты в окрестностях оз. Иссык-куль. Но, прелгде всего, он пе мог игнорировать прожпваппя здесь киргизов. Попытки включить названный район в состав империи Цип, если только предпринять таковые позволяли возможности, были чреваты столкновениями с ними. Тем более командование ципских войск пе могло пойти па конфликт, когда еще пе завершилась война с ходжами.

Пекин отнюдь не расставался с мыслыо завладеть бассейнами рек Чу, Талас, Иссыккуль-ской котловиной, районами Прптяпынапья, лежавшими за естественными рубежами Кашга-рпи. По окончания камнаппп против ее бывших правителей, братьев-ходлсей, когда улге ципские войска более или мепее закрепились в Кашга-рии, в августе 1760 г. богдыхан издал указ. В нем, в частности, Говорилось: «Джупгары гю-корепы. Все преяшие [пх] кочевья включены в состав нашего государства.» Иными словами, Ципская империя простерла виды на новые территории, оказавшиеся за пределами Сипьц-зяпа.

Догмат об унаследовании территориального достояния джупгарских хапов являлся отражением гогемонистских устремлений цппского двора и служил оправданием пх экспансионистских поползповепий. Империя Цип в одпо-сторонпем порядке объявила своей собственностью так называемые «джуигарекпе земли», реальпо не обладая ими.

Понятие «былые джупгарекпе земли», которым оперировали ципские чиповппкп и сам богдыхан, было весьма-относительным. Прелгде всего, следует иметь в виду, что территория Джунгарского ханства складывалась в результате завоевательных войп ойратов с соседями, в частности с киргизами. Так, значительная часть киргизского парода была вытеснена ой-ратамп пз нынешней Северной Киргизии, в Ферганскую область [9, с. 527, примеч. 3]. Одпако и в пору могущества Джунгарского ханства строго очерченной и стабильной границы между ойратскими кочевьями и, в данном случае, киргизскими пе существовало. Дал?е па территории собственно ойратского государства, во всяком случае в области р. Или п па Тяпь-Шапе, оставалась часть киргизских племен [9, с. 527, примеч 3]. С упадком л;е Длчупгарской дорлгавы в капуп разгрома ее империей Цип, а таюке во время войны дл;упгаров с цппскими завоевателями отмечается бегство ойратского населения с территории бассейнов рек Чу, Талас, из окрестностей оз. Иссык-куль [74, с. 101—102]. На освободившиеся земли перемещаются киргизы. «После падения опратской дерл;авы они (киргизы.— В. К.) вновь запяли горную местность по верховьям Нарыпа, Чу и по притокам Иссык-куля» [9, с. 529].«Их (восточных киргизов.— В. К.) старые кочевья в Кегеиь-Харкире, у Тэмурту[-пора], были захвачены джунгарами. Киргизы переместились на запад, нашли пристанище у Апдп-жапа. Когда дл;упгар покорили, [киргизы] получили обратно свон кочевья»,— признается в официальном ципском уложении [137, т. 45, л. 1а]. 'Практически граница между киргизскими владеппямп и пределами империи Цип складывалась по мере размещения постоянных цин-скнх караулов и вопреки установке Пекина о прппадлелшостп всех так называемых джупгарских земель Цнпскому двору. В силу ряда прн-чпп объективного порядка Погашу, приходилось констатировать, что без его санкции киргизы осваивают и в ряде случаев уяге освоили часть того, что официальные круги Китая рассматривали как «длчупгарское паследство».

В 1760 г. советникам богдыхана пришлось поломать голову над известием о перекочевке более тысячи киргизских кибиток в Атбанг. Относительно этой местности ципский двор располагал противоречивыми сведениями. В Атба-ше, по словам офицера элюта Сэбтэна, прежде кочевали опраты. Уйгурский же бек Ходл.а-Сы сделал существенное уточпеппе: Атбашем ранее владели киргизы, по потом здесь закрепились джунгарьт. С гибелью их государства в Атбаш снова вернулись киргизы п живут там, как говорил Ходлга-Сы, улсе 3—4 года [106, т. 617].

Богдыхан Хуп Ли, одпако, не пожелал без-. оговорочпо смириться с прецедентом. Если бы оказалось при проверке, решил Хуп Ли, что Атбаш — действительно прежняя джупгарская земля, то ее падлелшт забрать. Признавая, что пустыми словами пе заставить киргизов уйтп, богдыхан предписал в будущем году дополниельно разместить цпискпх солдат, дружины йгурскпх беков, чтобы они, воспользовавшись добным моментом, занялись этим делом [106,. 617].

В том же, 1760 г. синьцзянское начальство [опробовало обследовать Атбаш.

Осенью 1760 г. цпнскнй отряд через перевал >аргуп прошел до р. Нарып; по ее обеим бе-егам располагались киргизские пашни и ко-евья. При встрече со старшиной атбашинскнх иргизов Чернкчи цинскпе офицеры Течжу н [элэкэ сказали ему, что Атбашем ранее вла-ели джуигары, разгромленные войсками пм-ерии Цип. Поэтому киргизам нельзя занимать гу местность. Аргументы ципских офицеров а Чернкчи не произвели действия. Факт возв-ащения киргизов па свои прежппе земли уже зершился, и опп, очевидно, дали ясно попять, го не намерены покидать пх. В таких усло-иях Течжу и Дэлэкэ осталось лишь пореко-епдовать Черпкчп подождать, когда выше-гоящие власти доложат императору просьбу азрешить киргизам селиться в Атбаше [147, 7, л. 5а].

Докладывая в Пекин о результатах обсле-эвания зоны Атбаш — Нарып, воипскпй па-альник Агуй прпзиал невозможным изгнать иргизов по следующим мотивам. Во-первых, естностыо Атбаш прежде владели киргизы; ьвторых, она далеко расположена от Илии-;ого края, где размещались основные воин-сне силы, а от близлежащего Кашгара Атбаш гделеи большими горами; в-третьих, что и яв-мосъ решающим, киргизы уже прочно освоит этот район. Для демонстрации «прав» ипской империи на район Атбаш — Нарып жпскин начальник Агуй считал необходимым негодно предпринимать «инспекционные» объ-|ды [147, т. 7, л. 56]. Со стороны тропа воз-1жепий не последовало.

Так или иначе, ципскпм властям пришлось рпзпать, что район Атбаш — пе подвластная м территория. Когда кашгарское начальство экладывало в Пекин о прибытии в Аксу для эрговли киргизов из Атбаша во второй половп-ё 1760 г., то речь шла о них как о людях, придавших пз чужих владений, лежащих за предами границ Снньцзяна [147, т. 7, л. 126— Ы.

Богдыхану Хуп Ли никак пе хотелось пе-¡черкивать свое прежнее решение о прпнад-¡жностп «былых джупгарскнх земель» импе-ии Цип. Но оп так или иначе подходил к шиманию того факта, что материализовать юи захватнические устремлеппя империи Цин ! под силу. Поэтому ципским сановппкам да-ся установка такого рода, что конкретные шросы, связанные с «былыми джупгарскпми млями», снпьцзяпскпм властям надо решать мим, не запрашивая инструкций пз Пекина. 1К, кашгарскнй паместнпк Шухэдэ доклады-1Л в столицу, что оп столкнулся с дилеммой в. с. Кузнецовтакого рода: позволить ли киргизам кочевать в местности Акбаш? На карте, составленной Фу Дэ, такого назваппя Шухэдэ пе обпаруяшл. После расспросов элютов выяснилось, что Акбаш — это горы зацадпее р. Нарып. Ныне они в киргизских пределах, а во время существования Джупгарского ханства в этих гор!ах кочевали джуигары. Шухэдэ склонялся к такому мпенпю, что, занимая горы Акбаш, киргизы тем самым пе нарушили границ империи Цин. Но для подстраховки паместпик считал нужным справиться в столице. Богдыхан рассудил, что предпринимать ничего пе стоит, ибо названная местность, хотя некогда и была захвачена джупгарами у киргизов, соответственно «принадлежит» империи, по располоячепа от Или очень далеко. Впредь, предписал Хуп Ли (август 1760- г.), кашгарскому наместнику нечего выискивать разные предлоги, а следует решать дела оперативно [106, т. 617].

Вместе с тем пекинский двор вовсе не отказывался от своих притязаний на те земли, которые оказались за фактическими границами Сийьцзяна. В свое время смирившись с тем, что расставить свои караулы в окрестностях оз. Иссык-куль, в долинах рек Чу и Талас вне возможностей империи Цпп, Хун Лп, однако, продолжал считать эти земли своими. В 176.3 г. оп предписал сипьцзяпскому памест-нику Мипжую направить офицера с воинской командой па Иссык-куль, Чу и Талас, чтобы изгнать оттуда киргизов, есЛп окажется, что они там самовольно поселились [ 106, т. 691, л. 25а1.

Предпринятое Мппжуем размещение цин-ских гарнизонов па северной границе, в Тарба-гатае, оказалось сопряженным с большими трудностями. Прежде, чем расставить караулы п поставить воинские команды, нужно было вытеснить уже освоивших здешппе кочевья казахов. В таких условиях пзгпаппе киргизов, проживавших на землях, сопредельных с западным участком сипьцзяпской границы, представлялось делом весьма проблематичным. «После того, как в будущем году на северпой границе разместим войска,— докладывал Мин-жуй императору 9 поября 1764 г.,— [тогда] в отношении зопы западпой границы [надлежит поступить так]: или ежегодно одни раз проверять, или строго предупредить» [106,- т. 721]. Этого, убеждал Минжуй богдыхапа, будет вполне достаточно. Ипыми словами, цинский паместпик фактически призпавал бессилие утвердить власть дома Цпн за пределами собственно границ империи.

Начиная с 60-х годов XVIII в. цинскпе власти пытаются практиковать так называемые «инспекционные» объезды киргизских границ. Фактически нее имеют место вторжения военных отрядов в киргизские земли, расположенные за. линией постояппых ципских караулов. Цинские документы не дают точных указанийотносительно регулярности этих объездов. По свидетельству такого знатока Сипьцзяна, как Ци Юпыни, ципского чиновника, находившегося там в 1805—1809 гг. и паписавшего ряд сочинепий, отряды для «инспектирования» киргизских земель посылались через 1—2 года. Вполпе вероятпо, впрочем, что и эта периодичность не соблюдалась.«Ипспекциоппые паезды» имели многоцелевое пазначенпе. Прежде всего, пеобходпмо было продемонстрировать «принадлежность» обследуемых земель Ципской империи. Кроме того, на этом основании взимать «налог» с киргизов за пользование пастбищами. Так как этот «палог» пе был ни оговореп каким-лпбо обоюдным соглашением, ни легализирован, то он по существу являлся военным грабежом. Не случайно, отмечал Ци Юпыни, воппские команды норовили взять побольше и получше. И на-, конец, необхрдимо было продемонстрировать военную мощь Подпебеспой, чтобы держать киргизов в страхе. На деле следует говорить пе об «ипспекциопных паездах», а о вооруженных вторжениях на территорию, занятую пе подвластным пмперпп Цин паселеппем.' Эти паезды для киргизов являлись подлип-пым бедствием, поскольку ципскпе войска не только отнимали скот, но и вытаптывали посевы [ 129, с. 49]. Вооружеппые отряды обращались с киргизами, словно с побеждеппым вра-' гом. Как отмечал уже упомипавшийся Цп Юпыни, цинские офицеры и солдаты не упускали пи одного повода причинить «беспокойство» киргизам во время инспекционных объездов. Таким обращением, убеждал Цп Юпыпп, «пикак певозможпо покорить сердца ипозем-пых варваров» [129, с. 49]. Действительно, вторжеппя ципскпх отрядов, в районы, расположенные далеко за лпппей постояппых пикетов, пе обходились без инцидентов. В 1760 г. отряд фудутупа Ичжу киргизы встретили ру-жейпым огнем [147, т. 7, л. 46]. Весьма показательно, что это были люди бпя Черикчп, получившего от ципскпх властей зпаки чиповпо-го ддстоппства. В 1764 г. кашгарскому памест-ппку докладывали об убийстве киргпзамп 7 цпнских солдат п офицера, приехавших пз Или [106, т. 710].

ТОРГОВЛЯ КИРГИЗОВ В КАШГАРИИДо завоевания Восточпого Туркестана Ципской империей киргизы торговали в кашгар-ских городах. С устаповлепием цинского. господства обмеп сохранился. Уже в 1759 г. киргизы торгуют в Кашгарии.

Если при прежпих правителях Кашгарии обложеппе при продаже иноземцами скота (он являлся осповпым товаром, поставляемым киргизами) составляло 1/20 дохода [146, т. 841, то с1760 г. оно снижается до 1/30 [139, т. 41,116] В таком же размере взимался сбор с доставля емых киргизами кож. Снижением ставок обло жения скота, продаваемого иноземцами, цип ские власти стремились усилить его приток ] Кашгарпю, поскольку своего скота пе хватал' для снабжения гарнизонов. Кроме того, тами мерой новая власть рассчитывала нажить опре деленный политический капитал, демонстрируй иноземцам свое «великодушие». Вместе с те] уже первые торговые сделки с приезжающим] киргизами цинские власти стремятся взять : свои руки, исключить свободный, без коптрол; администрации обмен киргизов с жителям] Кашгарпи. Так, осепью 1759 г. уч-турфански воинский пачальппк Нашитуп сообщал в- Пе кпп о приезде киргизов с торговыми целямк Поскольку пригнапный ими скот был влас'тя! пе пужеп да и запросили за него кпргпзы доро го, Нашитуп разрешил продать скот местпьи жителям, по под наблюдением китайского чи новинка. После распродажи киргизам пе поэ волплп остаться и тут же выпроводили их з кордоп [146, т. 76, л. 21а].

Вопрос о торговле с киргизами тщательи изучался прп пекинском дворе. Удержать з собой Снньцзяп оп памеревался с мпнимумо: затрат и буквальпо высчитывал каждый медяг отпускаемый па содержапие расквартировапны там гарнизонов. В одном пз указов специальн предписывалось выяснить, сколько баранины пс требио солдату в месяц.

Уведомление о том, что в Уч-Турфане вла стн закупили у киргизов па провиапт круппы и жирных баранов по 2 ляна 5 цяпей серебр за голову [106, т. 633], побудило двор специ алыю выяснить, насколько выгоднее приобре тать баранов у киргизов, чем отправлять их и Халхи и провипций собствеппо Китая. Резулг таты обследования были подытожены в указ от 1761 г. Баран, доставленный в Кучу, Аксз Яркенд, Кашгар пз Нппся, обходился в сре; нем в 4 ляна серебра. Властям Баркуля (Джуг гарпя) на приобретение барана в Халхе треб( валось до 2 ляп серебра [106,- т. 633]. Таким о( разом правительство было заинтересовано б; рапов па провиапт гарпизопам, расквартпрова! пым в Восточпом Туркестане, приобретав у киргизов.

Помимо чисто экономических соображепи цинская администрация была- заинтересован в поддержании торгового обмепа с киргизами по той прпчипе, что представлялось возможпы получать информацию об обстановке у зарз бежиых соседей. Благодаря торговле, докладь вало кашгарское начальство в Пекин, «можн получать. повости изо всех мест» [147, т. 1 л. 196].

Если попачалу цпиская администрация дг ла киргизам в торговле некоторое послаблени то потом уже были введепы существенны ограпичепия. Прежде всего, это касалось предм/ос купли. При этом местные власти руковод-гвовалнсь соображениями безопасности, не оверяя киргизам. Вот характерный пример. ! 1762 г. кашгарскпй чиновпик Юпцип сооб-щл в Пекип о закупке киргизами оружия. По риезде опи имели 3 др(обовика. На обратном ути после окончания торга у них насчитали 7 дробовиков, кинжалы. Куплеппое киргизами Кашгаре оружие у них тут же изъяли [106,. 603]. В том же 1762 г. кашгарскпй правп-вль Юпгуй предложил контролировать прпоб-етепие оружия киргизами. При пограничпом осмотре выдавалось удостоверение, куда за-псывалось количество и наименование оружия приезжах. Уличенпые.в тайпом приобретении ружия в большом количестве подлежали за-ержапию. Решепие Юнгуя пе было отмепепо равительством [106, т. 670].

Запрещалось продавать киргизам даже ме-аллпческпе изделия, так как ципскпе власти оялись, что металл может пойти па выделку ружия [137, т. 129, л. 40а]. Таким образом, орговля киргизов с коренным' паселепнем иньцзяпа проходила в условиях строгого по-нцейского надзора со сторопы ципской адми-истрацип.#• » » •В официальных цинских уложениях XVIII — ачала XIX в. киргизы именуются «внешней градой» империи, защищающей ее рубежйот ронсков извпе, а также выступающей в каче-тве сдерживающей силы против коренного гйгурского паселепия Восточного Туркестана, тверждеппя эти пе соответствовали действп-ельпостп. Даже у самих правителей Подпе-еспой пе было достаточной уверенности в том, то киргизы станут рьяпо отстаивать интересы мперии. Показательны в данном отношеппп уждеппя богдыхана в связи с аптнципскпмпЮПРЕДЕЛЬНЫЕ С КАШГАРИЕЙОТНОШЕНИЯ ИМПЕРИИ С КОКАИДОМКампания ципскнх войск в Восточпом Тур-естане затропула и правителей Ферганы. ! июле 1759 г. китайские военные соедппеппя айвертывали наступлепие против ходжей! Братья-ходжи дружат с кокаидскпм Ирданой-¡ием, и возможны их совместные действия,» — тмечал тогда Хуп Ли. «Необходимо,— юдчеркивал богдыхан,— вступить в коптакт с юкандским правителем и не допустить союзавыступлениями в Кашгаре в 1760 г. «ПоБСтап-цы,— писал Хуп Лп,— непремеппо скроются в киргизских кочевьях, которые, если пе принять мер, стапут убежищем для всех беглых из Каш-гарпи». Такую практику, отмечал богдыхап, никак нельзя поощрять. Поэтому, если киргизы стапут тянуть с выдачрй беглецов, тут же пужпо папасть па киргизские аилы [147, т. 4, л. 266].

Сам опыт общения киргизов с пмперпей Цип приводил к тому, что в ряде случаев опи объединялись с открытыми противниками ципско-го господства в Восточпом Туркестане, каковыми являлись потомки прежней дппастии ходжей. Так, сып Бурхан ад-Дипа ходжа Са-пымсак скрывался в среднеазиатских пределах. В пем пекппскпй двор пе без осповаппя усматривал потенциальную угрозу циискому господству в Восточном Туркестане. Одпако, чтобы справиться с Сарымсаком, правительству пмпе-рпп приходилось рассчитывать только па собственные силы. Как копстатпровал двор, рассчитывать па содействие киргизов в деле с Сарымсаком особеппо пе приходится. Даже если п удастся изыскать способ привлечь па свою сторону Сарымсака, то заполучить его будет пе так просто, пбо, гласил указ от 1798 г.: «Закордоппые буруты (т. е. киргизы.— В. К.) тоже считают [ходжу] редким товаром, которым можпо спекулировать» [105, т. 33].

В 1798 г. ципские власти в Кашгарип и пекинский двор ожидали, что Сарымсак предпримет какие-либо действия, в связи с чем в Кашгаре был усилен гарнизоп. Узнав об этом, говорилось в указе 13 июля 1798 г., киргизы воздержатся выступить заодно с ходжей [11,1, т. 6, л. 10а]. Поэтому местпым властям следовало изыскать способ оповестить закордонных киргизов о том, что в Кашгарпп усплёпы цпнскпе гарнизоны. Пекин посредством устрашеппя пытался пе допустить совместных действий киргизов в вылазке Сарымсака.

ГОСУДАРСТВА И ИМПЕРИЯ ЦИНмежду пим п ходжашр), [106, т. 588; 162, с. 49].

В подтверждение прежних сведеппй о связях братьев-ходжей с Ирдапон командующий Чжао Хуэй допосил, что в 1758 г. Ходжа-Джи-хаи посылал своих людей к владетелю Коканда [106, т. 591]. Позднее несколько уйгуров из Яркенда, явившихся к воепачальпикам с по-вшшой, сообщили, что по слухам Бурхан ад-Дип посылал людей в Андижан [106, т. 592].

Фергапскпе города: Маргелап, Наманган, Ан*дижан, Коканд — были в числе вероятных мест, куда, по мнению ципского военного командова-иия, могли бежать ходжи. Оно решило перекрыть «мятежникам» пути в ферганские пределы. В августе того же 1759 г. Хуп Ли выражал удовлетворение по поводу известий, что якобы андижапцы намерены помочь в поимке ходжей, более того, богдыхан уже надеялся, что Андижан «склопяется к цивилизации» [106, т. 593], т. е. имеет намерение покориться Цин-ской империи.

Однако никаких веских осповапип для подобных надежд не было, и остается лишь констатировать, что император цпнского Кптая после захвата Восточного Туркестана лишь продемонстрировал наличие определенных видов и на Фергану.

Ферганские же правители пе торопились вступать в контакты с цинским командованием. Слухи о намерении андпжапцев помочь схватить ходящей не подтверждались. Наоборот, Чжао Хуэю стало известно, что погонщики ка- равана у беглецов — бухарцы и андижапцы. На осповании этого цинский воепачалышк заключил, что ходжи могут отправиться в Андижан, и докладывал трону о вероятности похода туда с целью заполучить беглецов. Наме-репие Чжао Хуэя вторгнуться в апдижаискпе пределы для поимки ходжей, если они там объявятся, император полностью одобрил (указ датирован сентябрем 1759 г.). Но, как представлялось Хуп Ли, поисками хождей цинским солдатам заниматься не придется: андижапцы сами представят «беглых злодеев» [106, т. 594].

Возможности тккой аидижапцам пе представилось, даже если бы они этого и хотели, ибо ходжи бежали в Бадахшап. Об этом уже было известно в Пекине, когда Чясао Хуэй сообщил о результатах пребываппя в Фергане шивэя Дакэтана. Его послали, по словам1 Чжао Хуэя, перекрыть дорогу ходжам и одновременно передать манифесты кокапдскому Ирдапа-бию, правителям Маргелапа, Апдижана и Намангана, а также старшинам киргизского племени адпгипе [106, т. 596]. Что буквальпо говорилось в упомянутом манифесте, ципскпе источники, оказавшиеся доступными автору, не сообщают. Но, очевидно, от ферганских владетелей и вождей адигиие требовали определенных свидетельств лояльного отношения.

После отправки упомянутого Дакэтапа, 'в ставку Чжао Хуэя прибыл Сары-Кучук — пос-лапец главы киргизов-адигипе Хаджп-бия. В доставленном им письме Хадяш-бий говорил о доброжелательности в отношепии Цинского дома не только от своего имени, но и коканд-ского бека Ирдана-бия [106, т. 596].

Сомнительно, чтобы Хаджи-бий получил какие-то полпомочия от Ирданы, в том числе и сообщать от его имени ответственные заявления. Не исключено, что Чжао Хуэй выдавал желаемое за действительное.

Тем не мепее император Китая тут же поспешил объявить в указе о включении Ирдана-бня в число своих «вассалов». Одновременно Хуп Ли предписал сообщить кокапдскому правителю, что если оп пожелает прибыть ко двору, то будет награжден; вместо себя он мог послать своих родственников или подчппенных [106, т. 596].

Попросту' говоря, в данный момент речь шла об установлении дипломатических отношений между Кокапдом и Ципской империей. Инициатива в установлении таковых исходила от последней, и она стремилась упрочить их.

Сам Дакэтана вернулся в ставку Чжао Хуэя 30 ноября 1759 г. С ним приехали посланцы Ирдапы Тохта-Мухаммед п Баймухам-мед. Как говорил Дакэтапа, после оглашения письма Чжао Хуэя Ирдана сказал, что ему известно о разгроме джунгар, о KoiiTaKTáx ципского командования с киргизскими старши-пами. Правитель Коканда тоже согласен вступить в сношения с цинским двором [146, т. 82, л. 5а]. Об этом же Ирдана написал в письме, доставленном его людьми.

Расспросив посланцев Ирдапы, Чжао Хуэй выяснил, что кокандский владетель пе прочь заполучить содействие Ципского дома, чтобы «управиться с киргизами» [146, т. 82, л. 6а]. Тогда цинский военачальник прямо ответил ко-каидским посланцам, что рассчитывать в этом на помощь не стоит [146, т. 82, л. 6а].

Пекин проявил живейший интерес к приезду первого кокапдского посольства. На почтовых стапцпях было приказано иметь наготове крепких лошадей и без задержек везти коканд-ских послов ко двору [146, т. 82, л. 166]. В феврале 1760 г. там принимали посланцев Ирда-ны-бия во главе с уже упоминавшимся Тохта-Мухаммедом. Так официально было положено начало отношениям Коканда и империи Цин. Никаких особых целей отправкой этого посольства Ирдапа-бий не преследовал. Подтверждение тому — содержание адресованного Ирдана-бпю императорского указа. В пем отмечалось, что послание Ирдана-бия содержало одни общие фразы. «Ныне прибывшие [твои] послы отнюдь ничего не просили, поэтому и Нам нечего объявить»,— писал богдыхан [106, т. 606].

Правда, Хун Ли не удержался от напоминания, что Кокапду теперь не угрожают джун-гары. Император недвусмысленно давал понять что избавлением от джунгарских нападений ему обязан правитель Коканда. Объявляя Ирдана-бпя «Нашим слугой», император внушал тому держать своих людей в узде, не скупясь за послушание на щедроты. Свидетельством того должны были служить вещи, подаренные правителю Коканда. По возвращении кокапдских послов с ними был отправлеп шивэй. Сопому-Чэлин, которому вменялось в обязанность лич-по ознакомить Ирдана-бия с императорским посланием.

7 ноября 1760 г. Соному-Чэлин вернулся в Кашгар вместе с послами Ирдапы Мухаммед-ходжей и Хаджи-ходжей. Они поставили перед кашгарским правителем Хаймином вопрос об освобождении кокандцев от уплаты пошлины за продажу скота. Отказать полностью Хаймин не счел целесообразным. Было достигнуто компромиссное соглашение: от уплаты пошлины будут освобождаться лишь послы правителя Коканда, прочие же его подданные будут платить пошлину как обычно [147, т. 7, л. 15а]. В силу каких соображений Хаймин сделал определенное послабление правителю Коканда, китайские источники умалчивают.

В том же 1760 г. Ирдаиа-бий паправил к цинскому двору второе посольство. Оно привезло в подарок коней, за которых кокандского правителя соответственно наградили. Это была торговая операция на высшем уровне: контрагентами соответственно выступали кокапдский и цинский дворы.

Согласие Ирдапа-бия поддерживать отношения с Ципской империей открыло коканд-ским подданным доступ в ее пределы. Сюда их прежде всего влекла торговля. В самом начале 1760 г. кашгарский наместник Шухэдэ сообщил о постоянных наездах торговцев из Коканда, Андижана и Маргелана. Одновременно он испрашивал разрешения временно установить ■обложение со скота и лошадей, доставляемых иноземцами, в размере 1/30 их стоимости [106, т. 605, л. 10 аб; 162, с. 71—72]. До завоевания Кашгарии цинскими войсками эта пошлина составляла 1/20 [146, т. 84, л. 30а]. Целесообразность снизить ставку обложения за продажу скота и лошадей Шухэдэ мотивировал опасением, что при вздорожании цен на них и при сохранении прежнего размера обложения у иноземцев не будет стимула доставлять скот и лошадей в Восточный Туркестан. Предложение Шухэдэ получило силу закона [139, т. 41, л. И б].. Помимо причин экономического.характера цинское правительство, очевидно, рассчитывало нажить и определенный политический капитал, продемонстрировав, что в отличие от прежних правителей Кашгарии оно более «благосклонно» к торговцам-иностранцам.

Активная торговая деятельность апдижан-цев в Восточном Туркестане не вызывала восторга у цинской администрации. Прежде всего, по соображениям политического порядка она опасалась за стабильность обстановки в пе-давно завоеванной стране. В 1761 г. яркепдский воинский начальник Синьчжу в докладе трону акцентировал: андижанские торговцы, беспрерывно и в большом количестве приезжая, смешиваются с местным населением. «Опасаемся,— указывал в этой связи Синьчжу,— что укрывается враг впутрешшй и внешний» [106, т. 632]. В своем мнении Синьчжу не был одинок. В том же году генерал-губернатор провинцийШэньсп-Ганьсу Ян Инцзюй докладывал: «В будущем апдижапцы, бадахшанцы, буруты и прочие мусульмане, торгуя, станут уезжать и приезжать. Безусловно, необходимо специально послать управляющего, чтобы держать их в повиновении силой и контролировать. Только тогда можно будет сохранить престиж государства и знать настроения варваров» [106, т. 633].

Спньцзяпские власти исподволь собирали сведения об обстановке за кордоном. В 1761—1762 гг., к примеру, вспыхнула междоусобица среди ташкентских соправителей. Один из них, Шоди-ходжа, попытался убрать другого, Молдо-Самуша. Последний запросил помощи у кокапдского Ирдапы [147, т. 16, л. 196— 20а]. Шоди-'ходжа в свою очередь обратился за поддержкой к казахам и ходлгептскому Фа-знл-беку. Кашгарский воинский начальник Илэ-ту доложил в Пекин, что поручил хакиму Гэ-даймоту тайно выяснить обстановку [147, т. 16, л. 20а].

Правители империи Цин с самого начала исключали общение с кокандскнм двором на равной основе. Богдыхан вопреки реальному положению дел смотрел на кокапдского правителя как па подвластного. В манифесте Ирдана-бию Хуи Ли высокомерно наставлял: «[Ты] должен с почтением блюсти закопы Небесной династии. Во всех делах надлежит [тебе] руководствоваться ограничениями, исходящими от дачэ-ней Кашгара и Яркенда» [106, т. 678].

В таких условиях коллизии были неизбежны.

Первым серьезным конфликтом явился «Ош-ский инцидент». Это одновременно была и «проба сил» между империей Цип и. Кокандом. В 1762 г. киргизы-адигине ограбили группу кокапдскнх купцов. Ирдана-бий использовал это происшествие как повод для захвата Оша, ранее подвластного Хаджн-бию — предводителю адигипе. Тот личпо прибыл к кашгарскому наместнику Юпгую, ища у него управы на Ирда-ну.Юпгуй на первый случай ограничился письмом Ирдане, убеждая его оставить Ош. Послание это должен был переслать сам Хаджи-бий. О своих действиях Юнгуй информировал Пекин, где «заступничество» Юнгуя одобрили. "Усиление Коканда за счет сопредельных с Кашгари-ей киргизов отнюдь не устраивало Китай. Но, по мнению пекинских властей, Юпгуй не проявил пужпой решимости. Выражались опасения, что письмо Ирдапе составлено в слишком мягких выражениях и поэтому не окажет на него желаемого воздействия.

В случае неуступчивости кокапдского бека к нему надлежало направить представителя цинских властей с решительным предупреждением, что о «самоуправстве» будет доложено императору. Хотя для Хуп Ли, как лицемерно заявлял он, «притеснение слабых силой есть то, что наиболее ненавистно» [106, т. 666], однако необходимость может заставить богдыхана пойти на крайние меры. Словом, гневитьповелителя Поднебесной пе следовало — это Юнгую надлежало довести до сознания Ир-дапы.

Тот в свою очередь прислал Юпгуго письмо, где доказывал, что Ош пздавпа принадлежит Кокапду [100, т. 670].

Тогда кашгарский наместник, подстегнутый неудовольствием, которое его осторожность вызвала в Пекппе, решил паиравить в Кокапд своего представителя с требованием Ирдапе вернуть Ош киргизам. Если бы и па этот раз Ир-дана продолжал упорствовать, Юпгуй испрашивал у тропа разрешения предпринять против него «карательную экспедицию». Пекин в прпп-цппе согласился па посылку войск против Ко-каида, по предупреждал Юнгуя против поспешности и предписывал ему ждать результатов направленного к Ирдане посольства [106, т. 676]. 'Пока известий от Юпгуя пе поступало, цип-ский двор в начале 1763 г. направил через находившегося в Пекине кокапдекого посла Баба-Шика послапие Ирдане. Увещевая его оставить Ош, император лично грозил ему в случае неповиновения послать свои войска [106, т. 678].

Позиция цинского двора во время «ошского инцидента» определялась отнюдь пе намерением «защитить» Хаджи-бия. Определяющим было стремление продемонстрировать, что империя распоряжается судьбами сопредельных государств и народов. Сохранение статус-кво па прилегающих к Восточпому Туркестану территориях в тех условиях отвечало интересам пекинского правительства, опасавшегося усиления Кокапда.

Неуступчивость Ирдапы в определенной степепн, очевидно, объяснялась и поддержкой со стороны кашгарского пш'ик ага-бека Абд ар-Рахима. В бытность он был близким человеком Ходжа-Джихана. С приходом китайцев стал служить им. Как потом объясняли ципские власти, Абд ар-Рахим оказался недовольпым, что не получил доллпюсти кашгарского хакима и потому «стал лелеять мятежные намерения». Как бы там пи • было, по Абд ар-Рахим действительно помышлял о ииспровержении цинского господства и рассчитывал в этом па помощь Ирдапа-бпя. Они тайно сносились друг с другом.

Когда Юпгуй отправил аз Кокапд шивэя То-муцпту с решительным требованием покинуть Ош, его уже опередили посланные к Ирдапе люди Абд ар-Рахима — Молла Гопа-ходжа и Карамат. В письме, которое опи передали ко-капдекому правителю, говорилось, чтобы оп не отдавал Оша, ибо в действительности па воеп-пую экспедицию ципские \ власти пе решатся; почтения посланцу ципской администрации оказывать" пе надо; кокандскому войску надлежит двинуться па Кашгар, где гарнизон малочислен, а местное население готово выступитьпротив поработителей-иноверцев [106, т. 715; 128, т. 16, л. 226].

Не торопясь выполнять требование Юнгуя о возврате Оша, Ирдапа предпринял такой ответный демарш, что привел Хуп Ли 'в неистовство. В своем письме Юигую Ирдана указал, что император якобы признает его ханом, а граипЦен между кокандскими владениями и империей — Кашгарские горы [130, с. 175].

До этого Ирдапа титуловался беком и в качестве такового воспринимался Пекином. Заявляя о своем ханском достоинстве, коканд-ский правитель, очевидно, рассчитывал повысить свой престиж в глазах кашгарскон администрации и заставить ее соответственно с пп.ч обращаться.

Кашгарские горы, о которых вел речь Ир-даиа-бий,— это, очевидно, горы Капшар-Дивап, сопредельные с Ошем.

Таким образом, Ирдапа-бнй отклонял требование Юпгуя о возврате ошской местности как необоснованное, ссылаясь на согласие императора считать территорию к западу от Кашгар-ских гор принадлежащей Коканду. (Хуп Ли обязал Юнгуя направить Ирдане специальное послание. В нем, в частности, говорилось: «Прежде в посылаемых тобой грамотах [ты] всегда пменовал себя беком, почему теперь, безрассудствуя, самовольно смог назваться ханом? Притом [ты] разве удостоился указа о том, что Кашгарские горы являются границей?» [106, т. 676, л. 236; 162, с. 54].

Претендуя на политическую супрематию, император Ху Ли считал себя в праве утверждать в том или ином звании иноземных правителей. Показательно, например, что принятие кокандским владетелем Ирданой' ханского титула оп расцеппвал как узурпацию присвоенного себе «права сюзерена».

Демарш, предпринятый цпнекими властями, по заверению Юнгуя, ' возымел действие на Ирдану. В начале 1763 г. Юпгуй доложил в Пекин, что по прибытии в Кокапд его послап-ца Томуциту Ирдапа вернул Ош Хадяш-бию [106, т. 683]. Правда, тогда Юпгуй умолчал о недостаточно почтительном приеме, который правитель Кокапда оказал шпвэю Томуциту. Как потом показал последний, бек не выехал • загодя к нему навстречу [106, т. 707]. Пока же богдыхан из-за неведения был удовлетворен результатами миссии Томуциту и поведением кокапдекого владетеля. «Ирдана-бек весьма почтителен п благонамерен»,— спецналыю отмечалось в императорском указе, где предписыва-. лось передать Ирдапе, что, если оп п впредь станет всегда выполнять предппсаипя цнпских властей, «милостями пе будет обойден». Послз разрешения «Ошского инцидента» Цинскнйдом еще более укрепился во мнении, что во взаимоотношениях с соседями следует последовательно проводить политику кнута и.пряника: «Естественно надлежит употреблять как милосердие, так и силу, дабы загодя зпали, чего страшиться, тогда они еще глубже растрогаются и можно будет заблаговременно устранить повод, затевать ссоры» [106, т. 683].

На деле же события развивались не так, как мыслилось богдыхану и его сановникам. Реальной власти над Ирданой богдыхан не имел, а предпринять военную кампанию представлялось делом сложным по' ряду причин. В частности, предстояло еще закрепить господство Цинского дома в•недавно завоеванной Кашгарнп.

В 1764,г. в Пекине стало пзвестио, что Ир-дапа-бпй держит под арестом Хаджи-бня н взимает налоги с паселения Оша [106, т. 710; 162, с. 63]. В ответ на запрос цинского двора Ирдана отправил с письмом к кашгарскому наместнику Нашнтупу своего посла Нурмамед-бия. В письме Ирдапа просил наместника не верпть домыслам киргизов н подробно информировал о происшедшем. В изложепии Ирдапы дело обстояло так. Хаджп-бий враждовал с ошскнмн киргизами, у которых вообще не было старшины. Поэтому наводить спокойствие пришлось Ирдапе. Ни одного медяка с ошских жителей оп не брал. Это подтверждалось и письмом самого Хаджи-бия. Правда, Ирдана па-правпл в 0ш 50 семей кокандскнх поселенцев для возделывания, рйса, но в данный момент яти колонисты отведены обратно, а угодья для возделывания риса оставлены киргизам [106, т. 710; 162, с. 63]. Этими разъяснениями Пекин временно удовлетворился, предписав Нашнтупу пе предпринимать пока дальнейших расследований. [106, т. 710].

Ошская история дала циискому правительству определенные основания усомниться в искренности Ирдапы-бия. Уже тот факт, что оп умолчал о тайных контактах с пшик ага-беком Абд ар-Рахпмом, о рекомендациях последпего не уступать Оша, говорил сам за себя. Присылку Нурмамед-бия с разъяснительным письмом цппскнй двор расцепил как тактический прием со стороны Ирданы и только. Соблюдать показную лояльность кокапдского бека, по мнению Пекина, заставляли два обстоятельства. Во-первых, кокандскнй бек пе мог рассчитывать на помощь афганского Ахмад-шаха, поставленного в затруднительное положение «кызыл-башским» Дайпнь-шахом. Во-вторых, Ирдапа боится цнпской армии [106, т. 710]. «Однако,— говорилось в указе (июнь 1764 г.),— натура [у Ирдап-бня] коварная, день спустя трудпо избежать того, что снова проявит себя» [106, т. 710].

Расследование по делу Абд ар-Рахима дало новые основания богдыхану питать подозрения в отношении Ирданы, который не только, как выяснилось, умолчал о рекомендации пе уступать Оша, но, более того, не информировал о предложении прийти с войском в Кашгар. Цин-ский двор и па этот раз решил ограничитьсяотправкой Ирдапе специального послания. Со-дермсание его вкратце сводилось к следующему. Если бы Ирдапа-бйй сообщил в Пекин о «происках» Абд ар-Рахпма, то получил бы большую награду. Если бы оп и атаковал Кашгар, то.все равно пе удерл;ал бы его: цпнские гарнизоны стоят в Яркенде, Аксу, Хотапе, а также в Или. Зато цииская армия в состоянии сходу «полностью стереть с лица земли Кокаид и Апднжап». Это было предостережением на будущее. Но поскольку прямых враждебных дей-' ствпй Ирдапа пе предпринимал, вторжение ципскпх войск: ему пе грозит. В конце послания император Хуп Ли рекомендовал Ирдане сообщать о смутьянах, подобных Абд ар-Рахиму, которые станут подбивать па выступление против империи [106, т. 715]. jЕще до получения этого манифеста Ирдана-бия встревожил тот факт, что его связь с Абд ар-Рахимом получила огласку. Кокандскнй правитель стал готовиться к отражению возможного вторжения цинскнх войск. По показаниям ой-ратов Болоци и других, бежавших нз Маргела-на, весной 1764 г. Ирдапа-бпй выступил было в поход против ходжептского правителя Фа-зыл-бпя, но с полпути возвратился обратно. Опасаясь, что с прибытием цинскнх войск ой-раты, которых проживало в Фергане песколько тысяч, перейдут па их сторопу, Ирдана будто бы решил всех их вырезать [1Q6, т. 718]. Почти то Яч*е самое, что Болоци, показали кокандские торговцы, прпбывшие в Кашгар. Они сказали, что в кокандских владепнях из уст в уста передается весть о предстоящем вторжении войск богдыхана. Перебить всех ойратов Ирдана пе решился, по отнял у них оружие и лошадей [106, т. 719].

Если Ирдана действительно опасался нападения цнпской армии, то и синьцзяпские сатрапы пе чувствовали себя вполне уверенно. Характерно, например, следующее обстоятельство. Сообщая в Пекин о прибытии в Кашгар семи торговцев из Кокапда, наместник Наши-туп специально отмечал, что у них очень мало вещей и поэтому выражал опасения, что купцы эти приехали выведать обстановку [106, т. 719]. Забпл тревогу и сипьцзяпский паместпик Мпнжуй. Как ему стало известно от ойратов, бежавших из казахских кочевий, имел место обмен послами между Ирданой и Аблаем. На этом основании Мипжуй пе исключал возможности «сговора» между ними против империи.

В Пекипе держались того мнения, что страшиться Ирдапы нечего. Если бы оп действительно помышлял о вторжепип, то предпринял бы его до того, как стало известпо о связях с Абд ар-Рахимом. Союз Ирдапы и Аблая против империи ципскпй двор считал маловероятным. Мпнжую и Нашнтупу предписывалось пе паниковать, нбо поспешные военные приготовления, рассылка лазутчиков были нецелесообразны и только произвели бы нежелательный резонанс среди коренного паселепия Джунгарии и Восточного Туркестана [106, т. 719].

В конце 1764 г. для вручения вышеупомянутого послания Ирдане Нашитун отправил вайланя Сышици. В дар кокапдскому владетелю последний вез атласные ткани и чай. Однако за предпринятое посольство кашгарский наместник получил из Пекина пагопяй. Цинский двор счел, что Сышици и сопровождавшие его люди «несведущи» в такого рода делах и станут объектом насмешек со стороны иноземцев, а посылка подарков Ирдане п вовсе неуместна. Его надлея;ало «суровыми словами" брапить», а не одаривать, тем более, что никакой опасности империи он собой не представляет [106, т. 721].

Сышици кокандскпн правитель принял довольно почтительно: лично выехал из города для встречи. Припяв императорское послание, не замедлил на него ответить. Но свое письмо Ирдана-бнй отправил с Сышици. Это вызвало крайнее неудовольствие Хуи Ли: повелителю Поднебесной не выразили должного раболепия. Как внушал в своем указе богдыхан, если сам Ирдана не смог приехать со своим посланием, то надлежало ему направить какое-либо должностное лицо. Это следовало сообщить На-шнтуну, а также высказать Ирдане порица-. ние [106, т. 723].

Хотя Сышици по возвращении и докладывал, что поведение Ирданы произвело благоприятное впечатление, однако последпий не удосужился прислать наместнику никаких подарков. Объяснил это Ирдапа зимними условиями, пообещав отправить кое-что в подарок Нашитуну будущей весной.

Заключение диссертации по теме «Другие cпециальности», Кузнецов, Вячеслав Семенович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

50-е годы XVIII в.— знаменательный период во внешнеполитической истории Китая, который пришелся на годы правления богдыхана Хун Ли (девиз правления Цянь Лун, 1736— 1795 гг.). В это время внешняя экспансия Поднебесной достигает своего апогея па Западе. Цпнская империя сокрушила ■ подорванное внутренними междоусобицами Джунгарское ханство, захватила теократическое государство в' Восточном Туркестане. Цинский двор вступает в контакты с казахскими и киргизскими старшинами, правителями Ферганы, па-мирских и пригиндукушскпх княжеств. В Пекине принимали послов от властителя могущественной Дуррапийской державы.

Инициатива в установлении контактов между империей Цпп и сопредельными с Джунгарией и Восточным Туркестаном иноземными владениями (за исключением Афганистана) исходила от правителей Поднебесной.

Посылке военных отрядов в казахские и киргизские пределы, военно-дипломатических миссий в Фергану и Бадахшан предшествовала отправка послов оттуда ко двору правителя Поднебесной. Так или иначе, побуждая казахских и киргизских владетелей, правителей Ферганы, памирскпх и пригиндукушскпх уделов вступать с ним в сношения, ципскпй двор одновременно пытался, навязав своп принципы взаимоотношений, держать западйых «варваров» в сфере своего влияния. Едва лишь стоило посольствам из сопредельных владений побывать при ципском дворе, как последние автоматически зачислялись Пекином в свои «вассалы». Это была укоренившаяся дипломатическая практика, которой па протяжении веков руководствовались императоры Поднебесной в сношениях с некитайским миром.

В соответствии с внешнеполитическими догмами, бытовавшими в Китае, согласие того или иного чужеземного правителя поддерживать отношения с Цинским домом воспринималось последним как .стремление указанного владетеля «приобщиться к китайскому образу жизни», что для китайского двора было равносильно автоматическому признанию им мандата императора «править всеми людьми».

Согласно традиционному представлению, бытовавшему в Китае, его правитель одновременно являлся и повелителем Вселенной. Следовательно, все иноземные государства и пароды для императора Китая были ие чем иным, как подвластными ему, вассалами. Эта теоретическая посылка для цпнского двора материа-лизовывалась с момента прибытия к пему того пли иного иноземного посольства. С точки зрения китайской дипломатической традиции, приезд посольства был не просто актом общения двух независимых сторон, а «изъявлением покорности» \ иноземного владетеля императору Китая.

Свои претензии па супрематию в отношении правителей «варварской периферии», правивший в Китае дом Цин демонстрировал в самой различной форме. Так, допуск того или иного иноземного посольства в столицу империи зависел от воли богдыхана. Администрация Сипьцзяна, через территорию которого ехали послы с Запада, специально докладывая о поведении их, о тоне и форме доставленных ими посланий, испрашивала указаний — пропустить посольство или вернуть обратно. Нередко тем или иным послам из стран Запада приходилось уходить восвояси.

С момента причисления иноземных владений без их ведома и согласия к вассалам Цин-ской империи посольские сношения между ни-,ми в основном носили односторонний характер. Цинский двор был заинтересован в том, чтобы число приезжающих посольств от иноземцев превышало число посольств, отправляемых к ним. Это обстоятельство как бы подчеркивало неравноправный характер взаимоотношений Поднебесной с соседними владениями и давало основания говорить о стремлении «дикарей» приобщиться к благам китайской цивилизации. От властителя Цинской империи послы к иноземцам направлялись в самых экстраординарных случаях.

Стараясь внушить и поддержать представление о своем превосходстве как верховного владыки, богдыхан в своих посланиях к ппозем-ным правителям Запада обращался не иначе, как на «ты», сами послания были выдержаны в императивных тонах.

Впервые прибывавшим посланцам из «стран Запада» цинский император жаловал платье, которое носили китайские чиновники, и соответствующие чиновные атрибуты (жемчужное ожерелье, перо и шарик на шапку). Этот акт имел целью наглядно продемонстрировать, что данные иноземцы зачисляются в служивые богдыхана. Цинский дом требовал также, чтобы иноземные владетели, зачисленные в «вассалы», выполпяли его предписания, указания синьцзяиской администрации, соблюдали законы империи.

Теоретически любой иноземный правитель, чей посол прибыл ко двору цинского императора, становился 'его «вассалом». На практике же подход к тому или иному «вассалу» варьировался. Принимались во внимание размер территории, состояние, государственности.

Внешнеполитическую доктрину цинского двора характеризуют высокомерие и предвзятое, презрительное отношение к иноземцам. Уя{е наименование их «варварами» говорит само за себя. Для китайской элиты было характерно представление о Китае как средоточии цивилизации, окружепиом некультурной, «варварской» периферией. Это традиционное мнение гипертрофировалось до такой степени, что иноземцев априорно наделяют самыми низменными качествами и объявляют, умственно неполноценными. «Неблагодарны и невежественны», «алчпы по натуре», «по натуре самые тупые», «натура собаки и барана» — таков набор эпитетов, которыми изобилуют указы цинских богдыханов применительно к тем или иным народам Центральной и Средней Азии и их правителям.

Претендуя на политическую супрематпю, цинские императоры считали себя вправе ут-веряедать в том пли ином звании иноземных правителей. В отдельных случаях цинский двор практиковал " пожалование иноземным правителям почетных титулов («гун», «бэйле»). Но практиковавшаяся раздача титулов казахской и киргизской аристократии, признание ее представителей в качестве правителей той или ипой родо-племениой группы пе выходили за рамки внешнеполитических контактов, ибо не затрагивали самих основ общественной организации казахов и киргизов. Одновременно эти акты не означали фактической зависимости казахских и киргизских владетелей от богдыхана. Они сохраняли полную свободу как внешних сношений, так и вершения чисто внутренних дел.

Реальное содержание понятия «вассал» применительно к конкретному иноземному правителю определялось способностью претендента па верховную власть, т. е. цинского императора, заставить его выполнять определенные обязанности или предписания.

Сношения Цинского дома с «иноземными вассалами» были отношениями разных по государственной принадлежности сторон. Территория, подвластная иноземным владетелям, которые имели контакты с цпнским двором, административно не входила в состав империи Цип, ее законы и предписания не имели силы за пределами цинских караулов. По внешнюю сторону их не распространялась юрисдикция цинского правительства, >

Конкретные действия цинского двора шли вразрез с претензиями на признание его супре-матип иноземными владетелями. Он воздерживался от оказания им реальной помощи, мотивируя т^м, что одинаково относится к своим «вассалам» не делая между ними различия.

От помощи иноземным владетелям, именуемым «вассалами», цинский двор удерживал ряд причин.' Во-первых, дело касалось не фактических подданных империи. Во-вторых, сохранение статус-кво на прилегающих к Спньц-зяиу территориях служило относительной гарантией безопасности западных рубежей Китайской империи. В-третьих, поддержание вражды между «иноземными вассалами» было на руку цинскому двору: разобщенные, они представляли для него меньшую опасность, п было легче поддерживать у пих «лояльное» отношение к Цииам. Это как раз и соответствовало основному принципу внешней политики .ципского правительства — «варварами обуздывать варваров».

В свою очередь иноземные правители, имевшие контакты с цинским двором, не брали на себя каких-либо конкретных обязательств перед богдыханом, как-то: платить подати, нести' военную повинность и т. п. Если порою отдельные казахские и киргизские владетели и поступали в соответствии с желаниями цин-•ской администрации, то делали они это не в порядке выполнения вассальных обязанностей, а руководствуясь сугубо личными интересами.

Одной из основных внешнеполитических задач империи Цпн на Западе было обеспечить незыблемость ее господства в Джунгарии и Восточном Туркестане, а также сохранять под своим контролем те части территориального наследия джунгарских, ханов, которые, хотя они и не вошли административно в состав империи, считала «своими». Первоочередное условие, которое выдвигал, цинский двор перед иноземными правителями, с которыми он вступал в контакты, это «держать в узде своих людей». Иными, словами, Цинская империя стояла за сохранение статус-кво, сложившегося в результате захвата Джунгарии и Восточного

Туркестана, а также одностороннего провозглашения дома Цин восприемником всего наследия Джунгарского ханства. Удержать н закрепить за собой все земли, которые оп объявил своими, ему было не под силу. Поэтому цин-ский дом и стремился строить взаимоотношения р сопредельными уделами и племенами па принципе «сюзерен — вассал», надеясь ; заставить последние следовать его предписаниям.

Для методов цииской дипломатии в отношении стран Запада было характерно использование угроз и посулов. Тщательно отработанная методика запугивания варьировалась в зависимости от обстаповки: от прямых угроз пойти походом до бахвальства ' ратными деяниями цинского воипства; от напоминаний о трагической участи джуигаров, поступавших наперекор. воле «сына Неба», до показа военных парадов.

Причисление к своим «вассалам» иноземных владетелей было формой внешнеполитической экспанции Цинской династии, когда в силу обстоятельств внешне- и внутриполитического порядка она фактически не могла включить в состав своей империи то или иное иноземное владение, по стремилась держать его- в сфере своего влияния.

Из своих западных соседей особую ставку цинский двор делал на киргизских и казахских правителей. Выбор 'этот определялся следующими факторами: слабым развитием государственности в Казахстане и Кпргпзстаиё, непосредственным их соседством с рубежами Синьцзяна (Джунгарии и Восточного Туркестана). Киргизские и казахские владения правители империи Цип мыслпли превратить в своеобразный буфер, отделяющий ее западную окраину от Российской империи и Кокандского ханства.

Реальное • содержание внешнеполитических догм, категорий надстроечного характера, определялось военно-экономическим состоянием Поднебесной. С угасанием мощи Цинской империи на рубеже XVIII—XIX вв., с обострением внутриполитической обстановки в ее пределах китайский традиционный принцип внешнеполитической практики «сюзерен — вассал» превращается в анахронизм. Формальпые атрибуты одностороннего вассалитета киргизских, казахских, кокандских правителей теряют свое значение. Бесчинства китайских пограничных властей, отношение к некитайскому населению как к , «варварам» побуждают сопредельных киргизов и казахов обращать оружпе против империи Цин. Выступление в 1815 г. киргизского бия Турдымамета, которому цинскии двор пожаловал чиновные регалии, явилось па-чалом крушения всей «ограды» на рубежах Восточного Туркестана, каковую цппскпе правители сконструировали на бумаге своих указов из казавшихся лояльными киргизских старшпп, которые будто бы с «почтением внимали» наставлепиям повелителя Поднебесной.

Начиная с первой четверти XIX в. Коканд-ское' ханство предстает как угроза устоям цип-ского господства в Восточном Туркестане. Цин-скпй двор вынужден обратиться к политике умиротворения Коканда. Путем экономических и политических уступок Пекин пытается как-то сдержать поползновения Кокандского ханства в отношении Восточного Туркестана.

В первой половипе XIX в. сфера присутствия империи Цин в Центральной и Средней Азии территориально резко суживается. Она замыкается, собственно говоря, в границах Синьцзяна. Признание этого факта находит отражение и в официальных уложениях империи ЦЦп. •'

Однако традиционный взгляд, бытовавший среди элиты Китайской империи о ее положении гегемона по отношению к «варварской периферии» был очень живуч. В высшем чиновном сословии Поднебесной не только скорбели о временах былого величия, но и мечтали гальванизировать отжившую схему «вассальных отношений». В 1820 г. известный обществен-■ ный деятель Гун Цзычжэнь рекомендовал трону специально разместить, войска в стратегических пунктах Синьцзяна, чтобы «обуздать чужеземных киргизов, казахов и наманганцев и контролировать присылку [иноземными] уделами дани ко двору» [90, с. 128]. Однако воспользоваться подобными «рецептами» хиреющий Цинскии дом был уже не в состоянии. В 1864 г. Синьцзян охвачен мощным национально-освободительным движением дунган и уйгур, и на 13 лет эта страна отпадает от империи Цин. Ее власть и влияние на Западе ограничиваются по существу пределами собственно Китая.

Как убеждают исторические факты, границы китайского государства не были извечно неизменными. В задачу нашего исследования входило показать, как складывались отношения ципского Китая с западными соседями во второй половипе XVIII — первой половине XIX в. Эти отношения в' значительной степени обусловили последующее территориальное размежевание на договорной основе между Китаем и его западными соседями. Как строилась внешняя политика империи Цин в Центральной Азии с конца 70-х годов XIX в.— большая и сложная проблема. Она еще ждет своего комплексного освещения в исторической литературе.

Список литературы диссертационного исследования Кузнецов, Вячеслав Семенович, 1983 год

1. НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

2. Алекторов А. Е. Указатель книг, журнальных статей п заметок о киргизах. Казань, 1900. Аполлова Н. Г. Экономические и политические связи Казахстана с Россией в XVIII — начале XIX вв. М„ 1960.

3. Архив Государственного Совета. Т. 1, ч. 2, Спб., 1869.

4. Балкашин H. Н. Торговое движение между Западной. Сибирью, Средней Азией и китайскими владениями.— Зап. Западпо-Сибпрского отделения ИРГО, Омск, 1881, кп. III.

5. БалкаШпп H. Н. Трактаты России с Китаем,— В кн.: Памятная книжка Западной Сибири. Омск, 1882.

6. Валидов А. 3. Некоторые данные по псторин Ферганы XVIII столетия.— В кн.: Протоколы заседаний и сообщений членов Туркестанского кружкалюбителей археологии за ХХ-й год, вып. 2. Ташкент, 1916.

7. Валпхапов Ч. О состоянии Алтьппара или шести восточных городов китайской провинции Нан-лу (Малой Бухарин) в 1858—1859 гг.—Зап. Российского Географического общества, Спб., .1864 кн. 3.

8. Валиханов Ч. Ч. Черновой набросок о древних грамотах.— Собр. соч. Т. 3. Алма-Ата, 1964.

9. Васильев В. П. Две китайские записки о падении Кульджп и о занятии ея русскими.— Русский вестник, 1872, т. 99.

10. Венюков М. Путешествия по окраинам Русской Азип и записки о них. Спб., 1868.

11. Вяткнн М. Очерки по истории Казахской ССР. Т. 1. Б. м., 1941.

12. Гейне А. К. Киргизские очерки.—.Военный сборник, 1866, № 6.

13. Гуревпч Б. П. Международные отношения в Центральной Азпи в XVII —первой половине XIX в. М„ 1979.

14. Джамгерчинов Б. Присоединение Киргизии к России. М., 1959.

15. Добросмыслов А. И. Ташкент в прошлом и настоящем. Исторический очерк. Ташкент, 1912.

16. Думай Л. П. Аграрная политика цинского, (маньчжурского) правительства в Синьцзяпе в конце XVIII в. М.—Л., 1936.

17. Дюрапд А. Созидание границы. Спб., 1905.

18. Зарубин И. И. К истории Шугнана.— Докл. АН СССР, серия «В», Л., 1926.

19. Земляницын И. Исторический очерк Семипалатинска и его торговли.— В кн.: Материалы для статистики Туркестанского края. Вып. IV. Спб., 1876.

20. Златкпн И. Я. Очеркп новой и новейшей истории Монголии. М., 1957.

21. Златкип Н. Я. Русские архивные материалы об Аыурсане.— В кн.: Филология и история монгольских народов. М., 1958.

22. Златкпн И. Я. История Джунгарского ханства. М., 1964

23. Ибрагимов С. К. Из истории внешнеторговых связей казахов в XVIII в.— Учен. зап. Ин-та востоковедения АН СССР, М., 1958, т. XIX.

24. Иванов П. И. Очерки по истории Средней Азии (XVI в.—середина XIX в.). М„ 1958.

25. Искандеров Б. И. Из истории народов Памира.— Проблемы Дальнего Востока, 1973, № 1.

26. История Казахской ССР. Т. 1. Алма-Ата, 1957.

27. История Киргизии, Т, 1. Фрунзе, 1963,

28. Казахско-русские отношения в XVI —XVIII ве- 69. ках (сборник документов и материалов). Алма-Ата,1961.

29. Казахско-русские отношения в XVIII —XIX ве- 70. ках. Алма-Ата, 1964.

30. Корнилов. Кашгария, или Восточный Туркестан. 71. Ташкент, 1903.

31. Красовскпй. Материалы для географии и стати-, 72. стики России. Область сибирских киргизов. Спб.,1868, ч. 1.

32. Крафт И. Принятие киргизами русского подданства.— Изв. Оренбургского отдела ИРГО, Орен- 73. бург, 1897, вып. 12.

33. Крафт И. И. Судебная часть в Туркестане п стен- 74. ных областях. Орепбург, 1898.

34. Кузнецов В. С. О реакционной сущности движения Джангира.— Изв. АН КазССР. Сер. пет., археол.н этногр., Алма-Ата, 1961, вып. 15. 75.

35. Кузнецов В. Казахско-китайские торговые отношения в конце XVIII века.— В кн.: Вопросы истории Казахстана и Восточного Туркестана. Алма-Ата, 1962. ' • 76.

36. Кузпецов В. С. Из истории торговли Англии и России с Сипьцзяном в первой половине XIX в.— Изв. АН КазССР. Сер. обществ., 1963, вып. 6.

37. Кузнецов В. С. Из истории завоевания Джунгарии 77. цинским Китаем.— Народы Азии и Африки, 1970,'3. 78.

38. Кузпецов В. С. К вопросу о владычестве Джун-гарского ханства над Восточным Туркестаном.— 79. В кн.: Материалы по истории и филологии Центральной Азии. Вып. V. Улан-Удэ, 1970.

39. Кузнецов В. С. Экономическая политика цинского 80. правительства в Синьцзяне в первой половине1. XIX века. М„ 1973.

40. Кузнецов В. С. О дипломатической практике цинского двора в сношеппях с западными соседями . 81. (2-я половина XVIII века).— В кн.: Четвертая научная конференция «Общество и государствов Китае». Тезисы и доклады. М., 1973.

41. Кузнецов В. С. Империя Цип и Дурранийская 82. держава.— В кп.: Пятая научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1974.

42. Кузнецов В. С. Джунгарское ханство в 1745— . 83. 1755 гг.— В кп.: Н. Я. Бичурин п его вклад в русское востоковедение (к 200-летию со дпя рождения). Материалы конференции. Ч. 2. М., 1977.

43. Куропаткин А. Н. Кашгария. Спб. 1876.

44. Курц Б. Г. Русско -китайские сношения в XVI, 84. XVII п XVIII столетиях. Днепропетровск, 1929.

45. Кюнер Н. В. Сношения России с Дальппм Восто- 85. ком на протяжении царствования дома Романовых. Владивосток, 1914. 86.

46. Липовцов С. Обозрение Зюнгарии.— Сибирский 1 87. вестник, 1821, кп. 4.

47. Липовцов С. О возмущениях, бывших в Дзюнга- 88. рии и Малой Бухарин.— Сибирский вестник, 1823,кн. 15—18.

48. Мадеюев Н., Сушанло М. Из истории торговых 89. взаимоотношений киргизов- с Сипьцзяном в первой трети XIX в.— В кн.: Третья научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезнсы и док- 90. лады. Вып. 1. М., 1972. 91.

49. Макшеев А. И. Исторический обзор Туркестанаи наступательного двпжепия в пего русских. Спб., 92. 1890.

50. Материалы по истории Киргизской степи,— Сборпик газеты «Сибирь», Спб., 1876, т. 1. 93.

51. Материалы по киргизскому землепользованию.1. Т. VIII. Спб., 1909. 94

52. Материалы по киргизскому землепользованию.1. Т. IV. Спб., 1903. ' 95.

53. Материалы по киргизскому землепользованию. , Т. VI. Спб., 1905.

54. Материалы по киргизскому землепользованию. Т. IX. Спб., 1909.

55. Миддендорф А. Очерки Ферганской долины. Спб., 96. 1882.

56. Никитин В. Н. Исторический очерк Семипалат! ской области.— В кн.: Памятная книжка Семи. латинской области на 1897 г. Семипала'тин 1897.

57. Полное собрание законов Российской импер. Спб., 1830.

58. Струве Карл, Потанин Григорий. Поездка по i сточному Тарбагатаю летом 1864 г.— Зап. ИРГ Спб., 1867, т. 1.

59. Тимковскпй Е. Ф. Путешествие в Китай чер Монголию в 1820 и 1821 годах. Ч. 1. Спб., 18 Туркестанские ведомости, 1878, № 2. Тихвинский С. Л. История Китая и современное! М„ 1976.

60. Хафизова К. Ш. К характеристике политики ци ского Китая в отношении казахов (вторая пол1. Литература и источник123вина XVIII в.).—В кн.: Пятая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Т. 2. М., 1974.

61. Хафпзова К. Ш. О некоторых методах ципской дипломатии в XVIII в. (На примере политики Китая в Центральной Азип).— В КН.: Шестая пауч-пая конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы н доклады. Т. 1. М., 1975. . •

62. Ядрпицев И. м. Маршрут атамана Волошанипа в Кульджу,— Изв. ИРГО, 1883, т. XIX, вып. 4.1. НА КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ

63. Ван Тунлин. Чжунго шп (История Кптая). Вып. .4. Т. 1. Бэйпнн, 1931.

64. Ван Шунань. Сппьцзяп гоцзе тушо (Иллюстрированное пояснение о граппцах Спньцзяпа). Тайбэй, 1968.

65. Вэй Юань. Шэп у цзп (Заппски об августейших ратпых деяниях). Т. 1. Тайбэй, 1962.

66. Гун Цзычжэнь. Сиюй чжи синшэн и (Рассуждение об учреждении в Западном крае отдельпой провинции).— В кн.: Гун Цзычжэнь, Цюапь цзи (Полное собрание сочинений Гуп Цзычжэня). Т. 1. Шанхай, 1959.

67. Давор, овэнькэ, олоньчупь, хэчжэ шпляо чя;айчао (Сборник исторических сведепий о даурах, эвенках, орочонах, хэчжэ). Хух-Хото, 1962.

68. Дай Цпн Вэпьцзун Сяньхуапди шилу (Хроника правления Вэпьцзуна Сяпьхуапдп великой Цпн). Токио, 1937—1938.,

69. Дан Цин Жэньцзун Жуйхуапди шплу (Хроника правления Жэпьцзуна Жуйхуапди Великой Цин). .Токио, 1937—1938.

70. В. Дай Цпн Гаоцзун Чуньхуапдп шплу (Хроника правления Гаоцзуна Чуньхуанди великой Цин). Токио, 1937—1938.

71. Дай Цпн Муцзун Ихуанди шилу (Хроника правления Муцзуна Ихуанди великой Цин). Токио,1937—1938.

72. Дай Цпн Сюаньцзун Чэпхуанди шилу (Хроника правления Сюаньцзуна Чэнхуандп великой Цин). Токпо, 1937—1938.

73. Дунхуа сюйлу. Дао Гуап (Продолжение хроники из павильона Дунхуа за годы Дао Гуан)/Сост. Вап Сяпьцяпь. Б. м., 1884.

74. Дунхуа сюйлу. Сяп Фэп (Продолжение хроники из павильона Дунхуа за годы Сяп-Фэп)/Сост. Вап Сяньцяпь Б. м., 1884.

75. Дупхуа сюйлу. Цзя' Цпн (Продолжение хроники из павильона Дунхуа за годы Цзя Цин)/Сост. Ван Сяпьцяпь. Б. м., 1884.

76. Дунхуа сюйлу. Цянь Лун (Продолжение хроники из павильона Дунхуа за годы Цянь Луп)/Сост. Вап Сяньцяпь. Б. м., 1884.

77. Лю Цунькуань. Сюесппды чжэн фу (Кровавое завоевание).— Лишп яньцзю, 1976, № 5.

78. Люй Чжэнюй. Цзяньмпн Чжунго тупши (Краткая пстория Китая). Т. 2. Шанхай, 1950.

79. На Вэнь-и гун чоухуа Хуйцзян шаньхоу шип цзоуи (Доклады на Вэнь- и гуна о ликвидации последствия восстания в Восточном Туркестане)/Сост.1. Жунь Апь. Б. м., 1884.

80. Сюй Спнбо. Сппьцзяп фу {Стихи о Сппьцзяне). ГБ. м., 1812.

81. Сюй Суп. Сигой шуйдао цзп (Заппски о водных путях Западного края). Б. м., 1823.

82. Сяо Ишань. Ципдап п'нши (Сводная история эпохи Цин). Шанхай, 1928, кн. 2.

83. Сяо Ишань. Циншп даган (Очерки по нсторип династии Цин). Б. м., 1944.

84. Тянь Пэн. Чжун-Э бапцзяо чжи яньцзю (Исследование о китайско-русских отношениях). Панкин, 1937.12*. Фу Цпп. Чжи и синьбянь (Новая книга заппсей об иноземном). ,Б. м., 1805.

85. Хун Дпчэнь. Сипьцзян Шиди дагап (Очерк истории и географии Сипьцзяна). Нанкин, 1935.

86. Хэ ин. Саньчжоу цзилюэ (Описание трех округов). Б. м., [Б. г.].

87. Хэ Нин. Хуэйцзяп тупчжп. (Сводное обозрение Восточного Туркестана). ¡Б. м., 1925.

88. Хэ Цютао. Шофан бэйчэп (Полная летопись северных областей), кн. 1. Б. м., [Б. г.].

89. Хэ Цютао. Шофан бэйчэп. Кн. 2. ^Б. м., Б. г.].

90. Цзэн Вэньу. Чжунго цзппип Сиюй ши (История китайского правления Западным краем). ГБ. м.1, 1935. •

91. Ци ГОньшп. Хуапчао фапьбу яолюэ (Сводка '6с,-повпых сведепий о вассалах августейшей династии) Б. м., [Б. г.].

92. Цп Юныпп. Сичуй яолюэ (Краткая сводка важнейших сведении о западной гранпне). Шанхай, 1837.

93. Цпн ши. (История династии Цин). Т. 1. Тайбэй, 1963.

94. Цпшпп. Сипьцзяпь цзилюэ (Краткое оппсаппе Сипьцзяна).— В кн.: Ван Сици, Вап Сиши. Сяо-фанху чжай юйди цунчао (Изборник материалов по географии кабинета Сяофанху). Т. ii. ГБ. м.1,, 1897. Х

95. Цпп ши rao (Материалы к истории династии Цин). Лечжуапь (Биографии)/Сост. Чжао Эрсюнь и др. Мукдеп, 1928.

96. Ципдап итун дпту (Атлас Кптая периода Цпн). Тайбэй, 1966.

97. Цпньдпн Дайцпн хуйдяпь шили (Высочайше утвержденные акты к своду законов Дайцинской династии). Б. м., 1899.

98. Цпыьдпп хуанъюн Сиюй тучжи (Высочайше утвержденное историко-географическое описание За-падпого края с картами). Б. м., 1782.

99. Цпньдпн Хубу цзэли (Высочайше утвержденное уложение палаты финансов), Б. м., 1802.

100. Цпньдпн Хубу цззли (Высочайше утвержденное уложенпо палаты финансов). Б. м., 1831.

101. Цпнчао сюй Вэпьсянь тункао (Дополнение к энциклопедии Вэньсянь тупкао Цинского периода)/ Сост. Лю Цзпньцзао. Шанхай, 1936.

102. Чап Лпн. Мао тин цзыдпн пяпьпу (Автобиография Мао Типа). Б. м., 1841.1 142. Чжугэ Цзюйчуань. Цпп ши цзпяо (Важнейшие события из псторпп династии Цпн). Б. м., 1914.

103. Чжэп Шп. Ша Э учжуап ципьчжап вого Памиэр дицюй ды лиши чжэпсяп (Подлиппые обстоятельства того, как царская Россия захватила наш Па-мпрский район).— Лншп япьцзю, 1977, № 6.

104. Чунь Юань. Сиюй вэнь цзянь лу (Записки о вн-деппом п слышанном в Западном крае). Б. м., 1772.

105. Юй Фушупь. Ципдай Сппьцзяп калупь шилюэ (Сппьцзяпскпе караулы в эпоху Цин).— Лиши япьцзю, 1979, № 4.

106. Юйдпп ппндип чжупьгээр фанлюэ (Высочайше утвержденные планы умиротворепия джунгар). Чжэнбяпь (Основная часть)/Сост. Фу Хэп и др. Б. м., 1772.

107. Юйдпп ппндпн чжупьгээр фанлюэ. Сюйбянь (Дополнения), Б. м., 1772.Г

108. НА ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКАХ

109. Abel-Remusat. Kao-Tsoung, Empereur de la Chine, de la Dinastie des Mandchous.— Noveaux Melanges Asiatiques, Paris, 1829, N 2.

110. Amiot. Mémoires concernant L'Histoire, les sciences, les arts, les meurs, les usages, ec. des chinois: par les Missionaires de Pékin. Tome premier. Paris, MDCCLXXVI.

111. Boulger D. Ch. Central Asian questions. Essays on Afganistan, China and Central Asia. London, 1885.

112. Boulger D. Ch. History of China. V. II. London, 1898.

113. Courant M. L. Asie Centrale aux XVII et XVIII siècles. Empire Kalmouk ou Empire Mantchou. Lion — Paris. 1912.

114. Denby Ch; The Chinese Conquest of Songaria:— Journal of the Peking Oriental Society, Peking, 1890, v. 3, N 1.

115. Harcourt-Smith S. The Emperor Chien-Lung.—History today, 1955, March.

116. Hsü J. C. Y. The Rise of Modern China. New York — London — Toronto, 1970.

117. S. Ymbault — Huart C. Récitât officiel conquete du Turkestan par, les chinois (1758—1760).—Bulletin géographie, historique et descriptive, Années, 1895, N 1.

118. Klaproth J. Relations des troubles de la Dzoungar et de la Petite Boukharie. Trad, de chinois.— Mag sin Asiatique, 1826, t. 11.

119. Lansdell H. Russian Central Asia. V. 1. Londo 1885.

120. Li Ung Bing. Outlines of Chinese history. Shan hai, 1914.

121. Mailla Joseph Marie. Histoire générale de la Chin ou annales de cet empire, traduites du Tong-Kie: Kang-Mou, par le feu Péke Joseph-Anne Marie ( Moyriac de Mailla. T. XI. Paris, MDCCLXXX.

122. Parker E. H. China. London, 1901.

123. Saguchi T. The Eastern Trade of the Khokand Kh nate.— In: Memoirs of the Research Departamei of the Toyo Bunko. Tokyo, 1965.

124. Saguchi T. 'The revival of the White Mounta Khwajas, 1760—1820 (from Sarimsaq to Jihangir). Acta Asiatica, Tokyo, 1968, N 14.

125. Schuyler E. Turkistan. Notes on a journey in Ru sian Turkestan, Khokand, Bukhara and Kuldj London, 1876.

126. Studies in the Social History of China and Sout East. Cambridge, 1970.

127. The Chinese -world order/Ed. J. K. Fairbank/Cam ridge, Massachusets, 1968.

128. Wood Y. A journey to the source of the river Oxu London, 1872.1. СОДЕРЖАНИЕ

129. От редактора .■.••«а». , . >. 51. Введение .8

130. Центральная Азия в первой половине XVIII в. . .17

131. Китай и Казахстан в период завоевания империей Цин Джунгарского ханстваи теократического государства Восточного Туркестана .18

132. Война Цинской империи против Джунгарского ханства и установление китайско-казахских контактов.—1

133. Позиция султана Аблая па первом этапе борьбы Амурсаны и егопримирение с Ципской империей.20

134. Взаимоотношения дипских властей с казахскими владетелями в период окончательного покорения Джунгарии и завоевания. .Восточного Туркестана .25

135. Китайско-казахские отношения после создания Спньцзяпа.26

136. Политический контакты ципской администрации с казахскими владетелями .—

137. Территориальный вопрос во взаимоотношениях цпнских властей иказахов.29

138. Казахско-китайские торговые связи.34

139. Завоевание Ципской империей Восточного Туркестана и ее взаимоотпошепияс киргизскими племенами.40I

140. Империя Цин п киргизы после учреждения паместппчества Синьцзяп . 45

141. Внешнеполитические контакты цппского двора с киргизскими старшинами . . . . . —

142. Территориальный вопрос во взаимоотношениях империи Цин с киргизами . .47,

143. Торговля киргизов в Кашгарип.501

144. Сопредельные с Кашгарпей государства и империя Цин '.51

145. Отношения империи с Кокапдом. . . . , —

146. Цинская империя и Бадахшан.60

147. Взаимоотношения империи Цин с прпгипдукушскпмп княжествамии Дурранийской державой.68

148. Пограничные отношения Цинской империи с Россией в Центральной1. Азии.7р

149. Империя Цин, Центральная и Средняя Азия в первой половине XIX в. . . 73

150. Цинская империя и киргизы в первой половине XIX в. . 74

151. Восстание Зия ад-Дина и казнь бия Турдымамета. . —

152. Выступление Джахангнра . .75

153. Киргизы и выступление Юсуф-ходжи.82

154. Отношения цпнских властей с прппампрскшш п прпгиндукушскпмп владениями .84

155. Прием в Пекине посольств ха'на Алима п попытки цияского двораоказать на него влияние.—■

156. Кптайско-кокапдскпе отношения в связи с вопросом о выдаче потомков ходжи Сарымсака . . 87

157. Снятие запрета па торговлю Кокапда в Кашгарип . 95

158. Проблема конфискованного имущества п невозвращенпых андпжанцев 100

159. Попытки Кокапда добиться повых привилегий.102

160. Выступления Валихан-тюря-ходжи и политика империи Цип на границах Кашгарпп .103

161. Инцидент с убийством кокапдского посла.1 105

162. Кнтайско-казахскпс отношения в первой половине XIX в. . . ■ , 109

163. Политические коптакты цинских властей с казахскими владетелями —•

164. Китайско-казахская торговля .110

165. Пограничные отношения империи ^Цин с казахами.111

166. Китайско-русские отношения в первой половппе XIX в.113

167. Кульджинское соглашение и русско-китайская торговля . —

168. Пограничные отношения между империей Цин и Россией . . . . 1151. Заключение 118

169. Литература п источники . , > ■ ■ * ■ , 121

170. Вячеслав Семенович Кузпецов

171. ЦИНСКАЯ ИМПЕРИЯ НА РУБЕЖАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ (вторая половина XVIII — первая половипа XIX в.)

172. СЕРИЯ: ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА ВОСТОКА АЗИИ

173. Ответственный редактор , '

174. Виталий Еппфановпч Ларичев

175. Утверждено к печати Институтом истории, филологии и философии СО АН СССР

176. Редактор ■ издательства Ю. В. Н и к о л а е в Технический редактор Г. Я. Герасим чук Корректоры А. В. Пименов, Г. Д. Смоляк1. ИБ М1 10387

177. Сдано в набор 02.02.82. Подписано к печати 22.12.82. МН-05602. Формат 60Х84'/8. Бумага типографская № 3. Обыкновенная гарнитура. Высокая печать. Усл. печ. л. 14.9. Усл. кр.-отт. 15,7, Уч. изд. л. 17. Тираж 2500 экз. Заказ 46. Цена '1 р. 70 к.

178. Издательство «Наука», Сибирское отделение. 630099, Новосибирск, 99, Советская, 18, 4-я типография издательства «Наука». 630077, Новосибирск, 77, Станиславского, 25.

179. СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА «НАУКА»готовит к выпуску следующие книги:

180. А. Г. Малявкпн. Уйгурские государства в IX—XII веках.

181. Р. Н. Дутаров. «Дэбтэр-чжамцо» — источник по 'истории монголов Куку-лора.

182. Н. В. Абаев. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае.

183. Позднеплсйстоценовые п раннеголоденовые культурные связи Азии и Америки.

184. Книги высылаются наложенным платежом. Заказы направляйте по адресу: 630090. Новосибирск, 90,

185. Морской проспект, 22, магазин «Наука».1 р. 70 к.

186. Книга — почтой»); 634050 Томск, наб. роки Ушайкп, 18; 450059 Уфа, ул. Р. Зорге, 10 («Кннга — почтой») ;450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49; 720001 Фрунзе, бульвар Дзержинского, 42

187. Книга — почтой»); 310078 Харьков, ул. Чернышевского, 87 («Книга — почтой»);

188. ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ