Дейктическое пространство языка в поэзии Ф.И. Тютчева тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат наук Носорева, Татьяна Владимировна

• Носорева, Татьяна Владимировна
• кандидат наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат наук Носорева, Татьяна Владимировна

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I Теоретические предпосылки изучения местоимений в рамках художественной поэтической системы

§ 1. Теоретические основы изучения местоимений

1.1. Местоимение в системе частей речи русского языка

1.2. Семантика местоименных слов

1.3.Дейксис. Референция 30 § 2. Местоимение в аспекте изучения художественной поэтической системы

2.1. Основные аспекты поэтического языка и поэтического слова, характеризующие особенности личности автора и индивидуальной языковой картины мира

2.2. Значение местоимений в организации поэтической системы и поэтического языка

Выводы по I главе

ГЛАВА II Особенности поэзии Ф.И. Тютчева и теоретические основы их изучения

§ 1. Творчество Ф.И. Тютчева в исследовательской литературе

§ 2. Ф.И. Тютчев как языковая личность

§ 3. Лексические и семантико-стилистические особенности языка

поэзии Ф.И. Тютчева

Выводы по II главе

Глава III Структурно-семантическая организация местоимений в поэтическом идиолекте Ф.И. Тютчева

§ 1 .Местоимение и его место в поэтическом идиолекте Ф.И. Тютчева

§2. Семантика местоимений, составляющих строение исхода Кто, в поэзии Ф.И. Тютчева

2.1. Об основных проблемах, связанных с описанием семантики местоимений

2.2.Система субъектных отношений в лирике Ф.И. Тютчева

2.3.Семантика местоимения кто в языке поэзии Ф.И. Тютчева

2.4. Семантика местоимений, представляющих личный дейксис в поэтическом идиолекте Ф.И. Тютчева

2.4.1. Структура и особенности поэтического я

2.4.2. Семантика местоимения Я в поэзии Ф.И. Тютчева

2.4.3.Семантика местоимения Мы в поэтическом дискурсе поэта

2.4.4. Семантика местоимения Ты в поэтическом словаре Ф.И.Тютчева

2.4.5.Местоимение Вы в поэзии Ф.И. Тютчева

2.4.6. Семантика местоимений 3-го лица в поэзии Ф.И. Тютчева

§ 3.Строение местоименного исхода Что в словаре

Ф.И. Тютчева

§ 4. Семантика местоимений, составляющих строение местоименного исхода Чей в поэтическом языке Ф.И. Тютчева

§ 5. Семантика местоимений, составляющих пространственно-временной дейксис поэзии Ф.И. Тютчева

5.1. Основные понятия пространственно-временного дейксиса

5.2.Пространственно-временные отношения в поэзии Ф.И. Тютчева

5.3. Семантика местоимений малой системы местоименного исхода Где в поэзии Ф.И. Тютчева

5.4. Строение местоименного исхода Куда в словаре поэзии

Ф.И.Тютчева

5.5. Временной дейксис поэзии Ф.И. Тютчева

Выводы по III главе

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ №1-3

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Дейктическое пространство языка в поэзии Ф.И. Тютчева»

ВВЕДЕНИЕ

Изучение поэтического языка в России как специальной разновидности языка художественной литературы имеет довольно давнюю и прочную традицию. Уже во второй половине Х1Хв. проблемами поэтического языка занимались некоторые представители Харьковской лингвистической школы и, прежде всего, A.A. Потебня. Как известно, наряду с созданием теории происхождения и развития языка, исторической грамматики, разработкой проблем семасиологии, истории литературы, фольклора, соотношения языка и мышления, он большое внимание уделял изучению поэтического языка, и предметом его наблюдений стал язык Ф.И. Тютчева. В ХХв. широкую известность получил ОПОЯЗ (Общество по изучению поэтического языка). С ОПОЯЗом были связаны виднейшие отечественные филологи В.Б. Шкловский, Е.Д. Поливанов, P.O. Якобсон, Л.П. Якубинский, Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, В.В. Виноградов, Л.В. Щерба, В.М. Жирмунский и др. Многие из них уделяли серьёзное внимание изучению поэтического языка Ф.И. Тютчева. Под влиянием ОПОЯЗа или в полемике с ним, считают исследователи, сформировались взгляды таких языковедов, как Л.П. Якубинского, В.М. Жирмунского, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Б.А. Ларина и многих других. Во второй половине ХХв. и в первые годы нашего столетия серьёзный вклад в изучение поэтического языка внесли работы Ю.М. Лотмана, Ю.И. Левина, И.И. Ковтуновой, В.П. Григорьева, С.Т. Золяна, коллективные труды сотрудников Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН и др.

В изучении поэтического текста ключевой проблемой является проблема идиостиля. Так, Г.О. Винокур писал, что «постановка вопроса об индивидуальном стиле и составляет границу между лингвистикой и прочими науками, заинтересованными в данных языка» [Винокур 1959: 256].

И.И. Ковтунова отмечала, что вместе с изучением грамматической структуры отдельного стихотворения, наблюдением над грамматикой в языке

одного поэта в задачу «грамматики поэзии» входит изучение поэтического языка в целом. «Отбор грамматических средств становится принадлежностью поэтического языка, если эти средства оказываются семантически значимыми и выполняют определенные смысловые функции в индивидуальной поэтической системе. Предпочтение отдельных грамматических категорий и форм может свидетельствовать о фундаментальных свойствах данного поэтического мира» [Ковтунова 1993:

4].

Следует отметить, что одной из мало исследованных областей поэтического языка остается морфология, хотя морфологические средства в стихотворных текстах анализировались в трудах P.O. Якобсона, Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, Д.Н. Шмелева, И.А. Ионовой, В.П. Григорьева, Ю.И. Левина. Среди явлений поэтической морфологии особого внимания заслуживают местоимения.

С антропологической точки зрения язык рассматриваются в тесной связи с бытием человека - с его физическим и духовным восприятием мира, как сотворенной человеком реальности моральных и нравственных устоев его существования. С этой позиции можно говорить о том, что человек стоит во главе языковой картины мира, он её организует и оценивает. Лицо в его отвлеченном значении «Я» находится во внешней связи с пространством и во внутренней связи с восприятием. Об этом с особой убедительностью было сказано В. Гумбольдтом и Б. Расселом. В последние десятилетия в науке возрос интерес к исследованию человека как индивидуальности, с учётом его основных способностей, качеств, свойств, ведущих составляющих его духовного мира, его «внутреннего» состояния.

Немаловажная роль в исследовании авторского языка в целом и поэтического в особенности принадлежит разработчикам теоретической проблемы «Русский язык и языковая личность» и, в первую очередь, Ю.Н. Караулову, В.И. Карасику, С.Г. Воркачеву, Г.И. Богину.

Считаем, что именно с достижениями в разработке теории языковой личности связана активная деятельность лексикографов по созданию авторских поэтических словарей. В последнее десятилетие создано немало авторских словарей поэтов различного типа. В их числе и «Поэтический словарь Ф.И. Тютчева» А.Л. Голованевского. Словари, наряду с поэтическими текстами, становятся основными инструментами исследования всех уровней языковой личности автора, в том числе морфологического.

Значительное место при описании человека «внутреннего» отводится характеристике языковых единиц, при помощи которых человек выражает своё отношение к окружающему его миру и осмысливает себя в нём. Местоимениям характерен особый способ отражения действительности: их звуковой комплекс не имеет постоянного содержания, поэтому данные слова обладают большой семантической ёмкостью. Это позволяет с их помощью экономно указать на что-либо, сообщить о чем-либо, задать вопрос о предмете, признаке и т.д. Отражение субъектно-объектных отношений, пространственно-временное восприятие окружающего мира, а также личностное отношение к нему невозможно без использования дейктических средств. Класс местоимений в научной лингвистической литературе именуется рядом тождественных терминов: дейктические слова, прономинативы. Мы соответственно будем использовать их как абсолютные синонимы.

Представляется, что дейксис, как и другие составляющие внутреннего мира человека, в контексте художественного творчества позволяет представить личность самого художника слова, особенности его мировосприятия, нашедшие своё отражение в поэтических творениях.

В данном диссертационном исследовании анализу подвергается поэзия Ф.И. Тютчева с точки зрения отражения в ней авторской и языковой картины мира при использовании прономинативной лексики. Именно она создает то дейктическое поэтическое пространство, исследование которого определяет

актуальность обращения к данной теме. Актуальность работы

определяется также той специфической ролью, которой характеризуется класс местоимений в системе русского литературного языка: во-первых, спецификой поэтического языка, в котором местоимениям нередко принадлежит первостепенная роль, во-вторых, неповторимостью поэтического метода Ф. И. Тютчева, и, в-третьих, тем местом, которое занимают в языке его поэзии местоимения. Исследование дейктического пространства поэзии Ф. И. Тютчева действительно подтверждает важность наблюдений о выходящих за пределы собственно дейксиса значений местоимений. Надо сказать, что непосредственно к изучению поэтической семантики местоимений исследователи только приступают, имеющиеся опубликованные работы затрагивают эту тему в самом общем виде. Следует отметить, что при достаточно большом исследовательском материале по творчеству Ф.И. Тютчева, при серьёзном анализе его поэтики, грамматика редко становится предметом специального изучения.

Объектом исследования являются поэтические тексты Ф.И. Тютчева, отражающие особенности его языковой поэтической личности.

Предметом данного исследования являются определение роли местоимений в системе языка и в поэтических текстах Ф.И. Тютчева, их способности создавать те смыслы, которые организуют дейктическое пространство языка его поэзии. Материалом для анализа послужил весь корпус стихотворений Ф.И. Тютчева, представленный в наиболее полных изданиях. В общий объём исследуемых текстов вошли его оригинальные произведения, переводы, политические стихотворения, стихотворные шутки и телеграммы, а также лирические тексты, приписываемые Ф.И. Тютчеву, авторство которых не доказано. Из них методом сплошной выборки были выделены контексты с местоименными словами. Результатом анализа явилась оригинальная картотека, насчитывающая 279 местоименных слов с частотой употребления 5595 словоформ.

Цель диссертационного исследования - выявление той семантической и смысловой роли, которую играет класс прономинативов в поэзии Ф.И. Тютчева. Для достижения настоящей цели потребовалось последовательное решение следующих задач:

1. Систематизировать сложившиеся в лингвистике взгляды на проблему местоимений, как организаторов дейктического пространства

2. Охарактеризовать основные лексические и семантико-стилистические особенности языка поэзии Ф.И. Тютчева, определяющие черты его языковой личности.

3. Выделить местоименные слова, представляющие группу личного дейксиса поэзии Ф.И. Тютчева, дать им семантическое толкование, исходя из контекстного положения.

4. Исследовать и описать дейктические единицы, относящиеся к пространственно-временному дейксису поэтического идиолекта Ф.И. Тютчева.

5. Проанализировать семантику местоименных слов сквозь призму специфических особенностей тютчевского поэтического языка.

Поставленные цели и задачи определили методы и приемы исследования, к которым относятся: описательный, сравнительно-сопоставительный, методы компонентного семантического анализа, структурно-полевой метод, элементы статистического анализа.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые дается полная и многоаспектная лексико-семантическая характеристика местоименных слов в поэзии Ф.И. Тютчева с точки зрения современных взглядов на местоимение, исходы которого открывают смыслы определённости, неопределённости, отсутствия. В работе впервые показано, что наличие или отсутствия конкретных местоимений, указывающих на эти смыслы, связано с рядом особенностей тютчевского идиолекта. До

настоящего времени целостные исследования дейктических слов на материале художественных текстов одного автора не проводились.

Теоретическая значимость заключается в разработке особых приёмов семантизации местоименных слов в поэтическом тексте, позволяющих выявить их роль в создании неоднозначности, философичности, метафоричности на примере тютчевского идиолекта.

Практическая значимость исследования состоит в том, что принципы анализа и выводы, полученные в ходе работы, могут быть использованы при дальнейшем изучении семантики поэтического языка Ф.И. Тютчева, могут применяться в процессе преподавания таких лингвистических дисциплин, как лексикология, лексическая и поэтическая семантика, морфология. Материалы диссертации могут значительно дополнить дефиниции местоимений в толковых и авторских словарях русского языка, послужить основой для разработки специальных курсов и семинаров по специфике поэтического языка.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В лирике поэта представлены основные местоименные исходы, отмеченные в работах Н.Ю. Шведовой. Наиболее полно в словаре Ф.И. Тютчева представлен сегмент определенности, в то время как сегмент неопределённости зафиксирован лишь у исходов что, какой, когда, где, как. Семантика неопределённости в поэзии Ф.И. Тютчева реализуется за счёт других лексико-грамматических средств, особенностей словоупотреблений.

2. Система субъектно-объектной организации поэзии Ф.И. Тютчева отличается оригинальностью: личные местоимения имеют особый набор употреблений, дейктические слова в поэзии Ф.И. Тютчева несут особую структурную нагрузку.

3. Местоименные слова отражают важный признак, свойственный языку поэта: неоднозначность, философичность, метафоричность.

4. Дейктические средства являются в поэзии Ф.И. Тютчева актуализаторами компонентов речевого высказывания.

5. Пространственно-временной дейксис является у Ф.И. Тютчева достаточно резко выраженным, имеющим своеобразные черты.

6. Приёмы семантической организации местоименных слов глубоко внедряются в его единый (оригинальный и переводной) поэтический текст.

7. Анализ частотности употребления семантического множества местоименных слов в текстах Ф.И. Тютчева свидетельствует о явном преобладании в индивидуальном лексиконе лексических средств, эксплицирующих высокую степень уверенности субъекта в полноте имеющейся у него информации об окружающем мире.

Структура диссертационного исследования. Представленная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и трёх приложений.

Апробация работы. Положения и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка БГУ(2006-2010) и аспирантских семинарах 2007, 2008, 2009гг. Основные выводы диссертации были освещены в докладах на Всероссийской научной конференции Белгородского государственного университета (2006), Международных научных конференциях Орловского государственного университета (2007) и Брянского государственного университета (2007, 2011). Содержание исследования отражено в 8 научных публикациях, в том числе в изданиях, рекомендованных ВАК.

ГЛАВА I Теоретические предпосылки изучения местоимений в рамках художественной поэтической системы

§ 1.Теоретические основы изучения местоимений

1.1.Местоимение в системе частей речи русского языка

Интересы современной лингвистики устремлены к изучению сложных явлений языка, не имеющих однозначного толкования. Одним из таких явлений считается местоимение, в последние годы интерес и внимание к нему возрастает. Неоднозначность в подходе к изучению прономинативов объясняется, прежде всего, тем, что они обладают семантическими, морфологическими и синтаксическими особенностями, сходными с другими частями речи.

Исследование местоименных слов требует четкого представления о том, какое место занимают они в живой ткани языка, в чём сближаются в лексико-грамматическом плане с остальными знаменательными частями речи и чем отличаются от них.

Аспекты изучения местоимений в современной лингвистике различны и зависят от того, какие задачи стоят перед исследователями. До настоящего времени в науке о языке нет чёткого однозначного мнения о системе местоимений современного русского языка, спорными остаются вопросы о специфических особенностях прономинативной лексики в сравнении с номинативной, об общих свойствах всех местоимений, характеризующих их как особый класс слов.

Местоимения в языке - это особый, один из наиболее сложных разрядов слов, споры вокруг которого продолжаются в настоящее время. Дискуссионными остаются следующие вопросы: о первичности происхождения местоимений по отношению к номинативным частям речи, об их семантике и функционировании в высказывании, об их частеречной принадлежности. Поскольку местоимения объединяют в себе грамматически

различные слова, существуют разные точки зрения на их место в системе частей речи.

Учение о частях речи в том или ином виде составляет обязательную принадлежность любой грамматической теории. Этот вопрос очень сложный и по существу, и по имеющимся уже в науке его решениям. В современном языкознании спорными проблемами являются принципы выделения частей речи и их количество.

По вопросу отнесения местоимений к частям речи и определения их роли в языке были высказаны различные соображения. На их обобщающую роль указывал еще М.В. Ломоносов, он считал местоимение особой частью речи и отводил ей место в своей классификации. Сторонником такого подхода являлся и А.Х. Востоков. Об отвлеченном характере местоимений имеются высказывания у A.A. Потебни, который именно в силу особой функции местоимений не включил их в состав частей речи. Его предположения сводились к тому, что местоимения представляют «своеобразный лексико-семантический тип слов», в котором можно выделить отдельные, более мелкие лексические классы и группы. Анализируя характеристику местоимений в русской грамматике, В.В. Виноградов отмечал особый взгляд A.A. Потебни на класс этих слов: «Потеряв свою грамматическую определенность, местоимения, сохранили своеобразие своей семантической природы как слова относительные, указательные и субъективные. Они не называют предметов, качеств, обстоятельств и все же местоимения нельзя считать только лишь формальными словами» [Виноградов 2001: 268].

A.A. Потебня в работе «Из записок по русской грамматике» (1914) справедливо критикует точку зрения Ф.И. Буслаева, согласно которой местоимения и числительные являются служебными частями речи. По мнению учёного, местоимения не относятся к знаменательным частям речи, а составляют особую группу вещественно-формальных частей речи и

рассматриваются им отдельно. Идеи A.A. Потебни в отечественном языкознании нашли последователя в лице его ученика Д.Н. Овсянико-Куликовского, а также в известной степени отразились в работах A.M. Пешковского, A.A. Шахматова и других ученых.

Особого взгляда на части речи придерживался Ф.Ф. Фортунатов. Его точку зрения называли «формально-грамматической». Ф.Ф. Фортунатов, а также его последователь, М.Н. Петерсон разрабатывали учение о формах словоизменения (это те формы, которые указывают на отношение слов друг к другу) как основе для классификации слов. Вместо традиционного учения о частях речи они говорили о грамматических (формальных) классах слов. Ф. Ф. Фортунатов в составе частей речи выделил слова полные, частичные и междометия [Фортунатов 1956: 157-167]. Местоимения, по мнению учёного, особого класса слов не составляют. Ф.Ф. Фортунатов противопоставлял слова-названия словам-местоимениям, а A.A. Шахматов и A.M. Пешковский, развивая эту мысль, выделяли местоименные существительные (я, ты, он, кто и др.), местоименные прилагательные (мой, твой и др.), местоименные наречия (по-моему, здесь, там). A.M. Пешковский не включал местоимения в состав частей речи, говоря лишь о местоимении как об особой форме выражения «субъективно-объективного значения». Доказывая отсутствие резких границ между местоимениями и неместоименными словами, A.M. Пешковский заключал, что: «Местоимениями принято называть просто слова с предельно отвлеченным значением субъективно-объективного типа. Поскольку эта «предельность» исчезает, и отвлеченность убывает, слово из местоимения делается неместоимением (ср.: собственность, особняк, особо)» [Пешковский 2001: 153]. Он справедливо подчеркивал, что в онтологическом плане местоимения, несмотря на широту субъективного применения, на меняющуюся предметную отнесенность, всегда обозначают «одно и то же, и притом нечто такое, чего никакими другими словами не выразишь» [Пешковский 2001: 153]. В.В.Виноградов, анализируя семантическую

характеристику местоимений в русской грамматике отмечал, что «при характеристике местоимений A.M. Пешковский смешивал понятия формальности и отвлеченности» [Виноградов 2001: 268]. Показательно, что, не включая местоимения в состав частей речи, A.M. Пешковский считал специфику местоименных слов не просто семантической, а сугубо грамматической.

Учение A.A. Шахматова о частях речи обнаруживает некоторое влияние A.A. Потебни и Д.Н. Овсянико-Куликовского в обосновании системы частей речи на семантических и синтаксических принципах. В классификации A.A. Шахматова выделено 14 частей речи знаменательных, незнаменательных и служебных. Местоимение он относил к незнаменательным словам, разделив их на местоимения-существительные, местоимения-прилагательные и местоименные наречия.

Не считал местоимение особой частью речи и JI.B. Щерба. «Вообще надо признать в этой области в русском языке не наблюдается никакой ясной, отчётливой системы: старая группа местоимений распалась, а новых отчётливых противоположений местоименных прилагательных и существительных не выработалось. Словечки местоименного характера немногочисленны, но играют значительную роль в структуре языка...» [Щерба 2007: 69]. Отказывая местоимению в статусе самостоятельной части речи, он выделяет местоименные существительные. «Целый ряд слов, т.н. «местоимений» приходится считать существительными: я, мы, ты, вы...» [Щерба 2007: 69].

Большое внимание обращено на общие суждения о системе частей речи в работах ведущих ученых J1.A. Булаховского, Е.М. Галкиной-Федорук, К.В. Горшковой, Н.М. Шанского, H.H. Прокоповича, Н.С. Поспелова, А.Н. Гвоздева и многих других, а также в Грамматиках русского языка.

Несомненно, наибольшим признанием пользуется система частей речи В.В. Виноградова. Основная цель его работ направлена была на то,

чтобы: «уяснить грамматическую природу основных типов слов в современном русском языке, описать систему частей речи с присущими каждой из них грамматическими формами и категориями, раскрыть функции частиц речи, наметить главные семантические разряды внутри категорий модальных слов и междометий» [Виноградов 2001: 29].

Рассматривая общие вопросы о частях речи, он анализирует структурно-семантические типы слов по совокупности признаков, т. е. по значению, изменениям и синтаксической роли. В.В. Виноградов выделяет четыре основных грамматико-семантических категорий слов: слова-названия, частицы речи, модальные слова и междометия и впервые включает в систему частей речи и дает характеристику как самостоятельным лексико-грамматическим разрядам слов категорию состояния и модальные слова. Но, по его мнению, «круг частей речи ограничивается пределами слов, способных выполнять номинативную функцию или быть указательными эквивалентами названий», то есть «к частям речи не принадлежат ни модальные слова, ни междометия, ни связочные слова или частицы речи» [Виноградов 2001: 40]. Местоимения как «древний грамматический класс субъективно-указательных слов», по мнению В.В. Виноградова, пережил серьёзные изменения. Одна часть местоимений слилась с прилагательными, оказав громадное формирующее влияние на всю категорию имён прилагательных. Другая часть местоимений перешла в разряд частиц и наречий. Лишь небольшую группу местоимений, указывающих на лица и предметы, он считал местоимениями, по мнению В.В. Виноградова, «Близость к именам существительным не могла стереть у этих слов грамматических своеобразий, свойственных особому классу местоимений» [Виноградов 2001: 266].

Таким образом, в лингвистике существуют две точки зрения на статус местоимений: одни учёные признают их особой частью речи (М.В. Ломоносов, А.Х. Востоков, A.A. Шахматов, Л.А. Булаховский,

А.Н. Гвоздев), другие, напротив, не считают местоимения самостоятельной частью речи и распределяют их по знаменательным частям речи (A.A. Потебня, A.M. Пешковский, В.Н. Мигирин, И.Г. Милославский).

При анализе учения о местоимениях нельзя не отметить грамматические концепции представителей «русской идеалистической философии» [Виноградов 2001: 267] XIX в. Г.П. Павского, И.И.Давыдова, К.С. Аксакова. В их работах активно развивалась идея о том, что местоимения представляют собой древнейшие слова и что именно с возникновения местоимения первого лица во всех языках начинается история категории имен.

Проанализировав концепцию местоимений в русской грамматической традиции XIXb., B.B. Виноградов делает следующие выводы: «В русской грамматике 40 - 50-х годов XIX в., отчасти опиравшейся на идеалистическую философию, местоимения становились семантической основой имен существительных и прилагательных. <...>На местоимениях иллюстрировались (например, Г.П. Павским и К. С. Аксаковым) «чистые идеи» предметности и качества<...>. Личные местоимения рассматривались как источник категорий лица, предмета и рода (он, она, оно), как выражение акта человеческого самосознания, сознания я и противопоставления я и не-я» [Виноградов 2001: 267]. Так, местоимения в этой концепции - это иллюстрации «чистых идей», источник категорий, открываемых осознающим и противопоставляющим себя миру «я».

В.В. Виноградов в отличие от ученых, называющих местоимениями все, без исключения, слова с местоименной семантикой, так и от ученых, не считающих местоимения частью речи, утверждал, что особая часть речи «местоимение» существует в русском языке, но к ней относятся далеко не все слова с местоименным значением, а лишь местоименные существительные (по терминологии В.В. Виноградова, предметно-личные местоимения). «Местоименные слова - это семантический разряд слов, отнюдь не

грамматический... Исключительное их семантическое своеобразие приводит к появлению исключительных синтаксических и морфологических особенностей. Особенно ярко это сказывается у тех личных местоименных слов, которые тянут к существительным (я, ты...). За исключением предметно-личных местоимений, составляющих небольшую грамматически обособленную группу, другие разряды местоимений рассеянны по разным грамматическим категориям. Они не образуют самостоятельного грамматического класса» [Виноградов 2001: 266].

Эта точка зрения находит своё отражение в Русской грамматике -80 , где даётся следующее определение: «Местоимение-существительное - это часть речи, указывающая на предмет и выражающая значение указания в морфологических категориях падежа (последовательно), числа и рода (непоследовательно)» [РГ 80: §1270]. В качестве местоимений-существительных она рассматривает личные местоимения, возвратное местоимение себя, относительные и вопросительные местоимения с оговоркой местоимения-существительные.

В научной литературе, современных вузовских и школьных учебниках нет единого подхода в определении местоимения как части речи. Для сравнения приведем несколько из них:

1. К разряду местоимений относятся такие слова, которые указывают на предметы и на их признаки, но не называют их и не определяют их содержания» [Русская грамматика 1953: 457].

2.«Местоимение - самостоятельная часть речи, которая содержит обобщающее указание на предметы и признаки, но не называет их. Обобщающее значение этой части речи и отличает ее от других разрядов слов» [Голанов 1967: 136].

3.«...местоимениями называются слова-существительные, прилагательные, числительные, наречия, которые составляют замкнутые, непополняющиеся ряды и объединяются указательной функцией

(разновидностью указательной функции является функция заместительная» [Русская грамматика 1980: 431].

4.«Местоимение - это часть речи, которая указывает на предметы, признаки предметов, на количество предметов, на признаки признаков и действий, но не называет их» [Современный русский язык: Теория. Анализ языковых единиц 2002: 140].

Широкое понимание местоимений представлено в настоящее время в школьном учебнике В.В. Бабайцевой и Л.Д. Чесноковой. В состав местоимений здесь включается не только изменяемые местоименные слова, но и местоименные наречия, т.е., например, не только, кто-то, что-то, какой-то, но и где-то, куда-то [Русский язык: Теория 1995: 133].

Конкретные формулировки определений местоимений как части речи в школьных и вузовских учебниках меняются, так как непрерывно идет поиск наиболее правильного и выразительного его толкования, краткого, запоминающегося. Точного и однозначного определения прономинативов в науке нет.

Не определён качественный и количественный состав местоимений. Это находит отражение в варьировании числа разрядов местоименных слов. Например, в «Русской Грамматике» (1953) было выделено 8 разрядов местоимений: вопросительные и относительные местоимения объединены в одну группу [Русская грамматика 1953: 387]. Но более глубокое изучение этих местоимений привело к выводу, что вопросительные и относительные местоимения - это два разных разряда, которые должны рассматриваться как функциональные омонимы. Некоторые ученые стали считать относительные местоимения гибридными местоименно-союзными словами [Русская грамматика 1980: 720]. В других классификациях количество разрядов местоимений достигает десяти. Например, в учебнике под редакцией Е.И. Дибровой в классификации указан разряд восклицательных местоимений (что за!, какой! такой! сколько! столько! как! так!), но

сделана оговорка, что их можно отнести к эмоциональным частицам [Современный русский язык: Теория. Анализ языковых единиц 2002: 148].

Для решения проблемы выделения местоимений как особой части речи некоторыми лингвистами был предложен вариант разграничения двух понятий: местоимения и местоименного слова: «местоименные слова - это определённые семантический класс слов, принадлежащих разным частям речи, а местоимения - выделяемая на собственно грамматических основаниях особая часть речи» [Касаткин 2001: 568]. Но при этом не указываются критерии разграничения.

Разграничение местоимений и местоименных слов проводится и в БЭС, где под местоименными словами понимаются «лексико-семантический класс знаменательных слов, принадлежащих к различным частям речи и обладающих местоименным типом лексического значения» [Крылов, Падучева, БЭС: 296]. В класс местоименных слов ими включаются различные тематические группы местоименных наречий (темпоральные, локативные, причинные и др.), местоименные глаголы типа «делать». По нашему мнению, выделение в особый «лексико-семантический класс» местоименных слов следует относиться настороженно, дело в том, что эти тематические, мы бы сказали семантические разряды в первую очередь принадлежат к устоявшимся частям речи, где их и следует рассматривать, обозначая их местоименность. Так именно представлен разряд наречий у В.В. Виноградова и местоименных глаголов у Н.Ю. Шведовой.

В последние годы идея о местоимении как об особом классе слов получила развитие в ряде трудов Н. Ю. Шведовой. Работа над фундаментальным шеститомным «Русским семантическим словарем» а также над однотомным «Толковым словарем русского языка» привела Н. Ю. Шведову к выводу о системной организации лексики. Лексические классы строятся по принципу лексического древа, вершина которого стремится к глобальным смыслам. Размышляя о том, каким образом могут

быть проименованы эти смыслы, Н. Ю. Шведова пришла к выводу о том, что язык сам создал стройную систему организации слов, свободных от функции наименования и оценки, и показала, что местоимения, прежде всего, служат для означения тех смыслов, которые восходят к глобальным понятиям мира. К таковым смыслам она относит одушевленное существо, действие или процессуальное состояние, предмет, признак, принадлежность, образ или способ действия, количество, меру, место, время, предел, цель, причину и заключает, что «языке существует закрытая система слов, специально созданная для означения соответствующих понятий и их регулярных модификаций: именно таков класс местоимений... «[ Шведова 1998: 7].

1.2. Семантика местоименных слов

Местоимение в системе частей речи занимает особое положение, оно относится к классу имен, но отличается от существительных, прилагательных отсутствием номинативной функции.

До сегодняшнего дня спорными остаются многие вопросы местоименной семантики и функционирования их в высказывании.

Местоимения, по мнению исследователей, обладают семантическим своеобразием, но в чем состоит оно, однозначного ответа пока нет. Различия касаются самого главного вопроса: имеют ли местоимения значение? На этот вопрос исследователями дается три ответа:

^ Местоимения не имеют значения, что составляет их специфику. ^ Местоимения не имеют постоянного значения, оно меняется в

каждом акте речи. ^ Местоимения не отличаются от других языковых знаков в плане неустойчивости, непостоянности значения.

При изучении местоименных слов большинство лингвистов указывают на многослойность местоименного значения. На эту особенность

обращал внимание ещё Л. Блумфилд. Он выделял в их значения следующие составные элементы:

«Элемент значения, совпадающий с классовым значением тех лингвистических форм, вместо которых выступает.

Элемент значения, не присущий соотносимому с местоимением формальному классу и не позволяющий местоимению замещать все лингвистические формы, относящиеся к данному классу.

Элемент значений, который складывается из обычных условий, при которых совершается замена» [Цит. по Селиверстовой 1988: 14].

Оценка местоимений как пустых слов обычно связана с переключением внимания на их функцию. От античности идет трактовка этого класса слов, согласно этимологии самого термина «местоимение» (греч. аШопупта, латинск. ргопотеп — 'вместо имени'), как заменителей имени. Против трактовки местоимений как слов-заместителей были сделаны принципиальные возражения уже в работах лингвистов XIX века.

Ю.Л. Воротников, исследуя функцию местоимений как языковых категоризаторов, приводит слова Г.П. Павского, отвергающего какую бы то ни было роль местоимений как слов-заместителей. Если, по его представлениям, все имена, выполняя номинативную функцию, прямо указывают на содержание именуемых реалий, признаков, количество и «следовательно, имеют в себе внутреннее содержание, наглядное, осязаемое, а местоимение служит только формою для умственного созерцания и распределения вещей по категориям. Так, например, под оглавление кто, что подходят все имена существительные, под оглавление какой, чей — все прилагательные, под оглавление сколько... или который — все числительные. Как номер или заглавие книги не может заступить место самой книги, так точно и местоимение не заступает места имени» [Воротников 2001: 45].

Все подходы к семантике местоимений объединяет один момент: предполагается, что они лишены собственного номинативного элемента

значения. Об этой особенности местоимений писал В. В. Виноградов, отмечая «широту их применения», а также то, что местоимения «характеризуются неопределенностью вещественного значения корня-основы. В них отсутствует номинативное отношение к постоянным предметам, качествам и обстоятельствам». В.В. Виноградов отмечал особую субъективную растяжимость их содержания, позволяющую делать их лексическое значение «условным, всеобщим, как бы «беспредметным» [Виноградов 2001: 270]. На это же указывает и Краткая русская грамматика: «В отличие от слов-названий, местоименные слова не называют лиц, предметов, признаков, а только указывают на них или - в контексте выступают как заместители слов, их называющих» [Краткая русская грамматика 1989: 202.].

Надо отметить, что постулируемая точка зрения о номинативной пустоте местоимений подвергалась критике и перепроверке. Аргументами против трактовки местоимений как слов-заместителей были следующие: «1)Местоимения часто не имеют антецедента, т.е. не соотнесены ни с одним существительным предшествующего или последующего текста. 2)Местоимения имеют своё значение, отличное от значений тех существительных, с которыми они могут быть соотнесены в речи» [Селиверстова 1988: 27-28].

Эти положения привлекли внимание к одной из основных функций, выполняемых местоимением в тексте, анафорической.

Лингвисты Л. Теньер, Л. Блумфилд и др. своё внимание обращали на связь местоименного слова с предыдущими или последующими словами в тексте, другие видели основную функцию местоименных слов в соотнесении описываемого события с актом речи.

Тема различия между качественными и указательными словами получила развитие в работах К. Бюлера, К. Бругмана. Они ввели термин дейксис, вошедший в лингвистику как наиболее распространённое название

второй основной функции местоимения. Понятие указательности позволило отразить чрезвычайно важные черты местоименной семантики. Недостаточность определения дейксиса привело к тому, что в одних работах он определяется как вид местоименного значения, в других — как функция.

Наличие у местоимений постоянного значения отмечается в ряде работ Е.В. Падучевой, И.К. Николаевой и др.

Как предполагает О.Н. Селиверстова, возникновение представлений об отсутствии у местоимений значения или о его непостоянности, возможно, было вызвано двумя причинами: 1) местоимения не имеют постоянного класса денотации; 2) значение местоимений не исчерпывается характеристикой участников события через его отношения к акту речи или через соотношения с элементами предшествующего или последующего контекста. Исследуя семантическую структуру местоименного значения, она приводит слова Е.М. Вольф, которая отвергает предположения о местоимениях как о словах, приобретающих смысл только во фразе: «...местоимения имеют своё собственное означаемое, причём построенное довольно сложным образом. Его можно представить в виде комбинации дифференциальных признаков, которые отражают разные аспекты функционирования местоимений и находятся в сложных отношениях друг с другом» [Вольф 1974: 4]. «Наличие у местоимений значения, как нам представляется, однозначно доказывается тем, что каждое из них несёт свою информацию, которая не зависит от контекста» [Селиверстова 1988: 2-3].

Исследователями отмечено, что семантика местоимений имеет иной характер в сравнении с полнознаменательными лексемами. Они не могут называть предмета, признака предмета, количества, и т.п. Но это не обедняет возможности прономинативов, наоборот, позволяет использовать местоимение более гибко, эффективно, делает их более «вместительными». Это качество прономинативов может быть использовано при обслуживании

самых разных явлений объективной действительности, вербиализованных в языке.

На специфичность семантической структуры указывает E.H. Сидоренко: «Семантическая структура местоимений специфична. Каждый прономинатив можно представить в виде фокуса совмещения двух составляющих: 1) частного категориального значения, отражающего денотативную основу данного местоименного разряда, и 2) разрядового значения, например, у местоимения тогда - время и указание» [Сидоренко 1990: 8].

О.Н. Селиверстова в своём исследовании справедливо указывает, что «семантическое своеобразие местоимений заключается не в отсутствии лексического значения и даже не в его изменчивости, а в том, что местоимения задают тот или иной способ представления актанта ситуации, но не содержат в себе информации, соответствующей этому уровню представлений» [Селиверстова 1988: 50-51]. Следовательно, можно утверждать, что, значение местоимений заложено в самой системе языка и остается ситуационно неизменчивым. Основное своеобразие местоименного значения, по мнению исследователей, заключено в его «несамодостаточности» [Селивёрстова 1988: 3], что связано с делением местоименного значения на два основных уровня: 1) задачи способа представления актанта ситуации; 2) указание на информацию, необходимую для характеризации актанта ситуации в соответствии с задачей способа представления. Это свидетельствует о том, что местоимение, не называя прямо общий тип предметов, отраженный в его значении, лишь отсылает к нему, т. е. указывает на него. «Прономинальный способ отражения действительности предполагает осуществление связи звукового комплекса с явлением объективной действительности через один из пяти типов прономинальной семантики: вопрос, указание, отрицание, неопределенность, обобщение с выделением» [Сидоренко 1990: 8-9]. E.H. Сидоренко, вычленяя

из состава местоимений личные, относя их к именам существительным, и выделяя конкретные пять типов, оставляет за местоимениями вопросительные, указательные и определительные семантические разряды.

По мнению исследователей, в семантике местоимений своеобразно переплетены лексические (указательные) и лексико-грамматические (классификационные) значения, что позволяет говорить о двух сторонах семантики местоимений или о её своеобразном комплексе. Двум сторонам семантики местоимений соответствует и две классификации - по значению (традиционная школьная и вузовская классификация), и по соотнесению с другими частями речи, точнее по тематическим признакам. Отметим, что вторая классификация не получила широкого признания и до сих пор остаётся не до конца разработанной. Так, с одной стороны выделяются то лишь местоимения-существительные, то наряду с ними и местоимения-прилагательные, а иногда и местоимения-числительные, с другой стороны выделяются все четыре класса местоимений: местоимения-существительные, прилагательные, числительные и местоимения-наречия.

Современное представление о местоимении неразрывно связано с актом речи (его участниками, самой речевой ситуацией), к отсылке к акту речи. На это указывают в своих работах JI.A. Новиков, Е.В. Падучева, О.Н. Селиверстова, Н.Д. Арутюнова. A.A. Зализняк. Об этом говорил и В. В. Виноградов, отмечая семантическое своеобразие местоимений в языке: «с семантической точки зрения местоименные слова отчасти должны быть включены в группу указательных слов с меняющимся применением и, следовательно, с меняющимся конкретным содержанием в зависимости от субъекта, обстановки, ситуации речи» [Виноградов 2001: 276].

«Референциальный» подход активно развивается в последнее время в работах Е.В. Падучевой. По ее мнению, «местоимения - это слова, в значение которых входит либо отсылка к акту речи, либо указание на денотативный статус того или иного выражения» [Падучева 1985: 133]. Она

отмечает также, что общность семантики слов, которые традиционно относят к местоимениям, состоит именно в том, что все местоимения служат в языке для целей референции. В своей работе она дает классификацию местоимений с точки зрения их референциальных возможностей.

То, что местоимения - это часть речи, слова которой указывают на все то, что имеет отношение к непосредственному акту речи, отмечает в учебнике М.А. Шелякин: «В число компонентов речевой ситуации, связанных с местоимениями, входят говорящий, слушающий (адресат высказывания), место (здесь) и время (сейчас) акта речи, а также находящиеся или отсутствующие в речевом пространстве предметы, выделяемые по отношению к компонентам речевого акта (ср. там лежит книга, он еще не пришел и т. п.). Те или иные компоненты речевого акта всегда устанавливаются с ориентацией на говорящего как центр речевой ситуации. Поэтому местоимения указывают на компоненты речевого акта и предметы с точки зрения позиции говорящего. В этом заключается эгоцентризм местоименных слов, их постоянная соотнесенность с субъектом речи» [Шелякин 2003: 440-461].

Попытки ученых определить семантическое своеобразие местоимений сводятся к тому, что они осознают то, что местоимение имеет значение, и все они говорят о некой сложной семантической структуре, которая состоит из двух компонентов: 1) элемента указательности и 2) признаков, отражающих «параметры» предметов с точки зрения их соотнесенности с говорящим» [Шелякин 2003:445]

Пожалуй, современные лингвисты отказались от взгляда на местоимения как на «пустые заместители полнозначных слов». Не вызывает сомнений то, что местоимения имеют собственные лексические значения. Это значение может быть и внеситуативным, и ситуационным. И в этом отношении они мало чем отличаются от многозначных слов с номинативным значением.

Нельзя не признавать тот факт, что местоимения неразрывно связаны речевой ситуацией, конкретным речевым актом. « В речи у местоимений так же как у неместоименных слов происходит соотнесение общего, системного значения с референтом, в результате чего общее, постоянное значение конкретизируется» [Петрова 1989: 146]. Однако, по мнению многих лингвистов, говорить о том, что местоимения имеют значения только в конкретных речевых актах, необоснованно. Так, Н. Ю. Шведова считает, что местоимения «означают смыслы, восходящие к глобальным понятиям материального и духовного мира» [Шведова 1998: 7].

Работа над «Русским семантическим словарём» позволила Н.Ю. Шведовой по-новому взглянуть на строение многих классов слов, в том числе и местоимений. Анализ класса местоимений привел к важным выводам.

По мнению Н.Ю. Шведовой, роль местоимений в языке выходит далеко за границы каких-либо грамматических классов. Она отмечает то, что местоимения образуют систему слов означающих, и в этом качестве они противопоставлены всем другим словам - именующим, связующим, квалифицирующим. «Местоимения, возглавляющие и организующие весь этот класс, означают и осмысливают такие понятия, которые относятся к самым основам материального и духовного мира; это понятия о времени и пространстве, о живом существе, предмете, явлении, признаке, количестве, способе осуществления чего-нибудь, а также об элементарных связях и отношениях между данностями реального мира и его познания» [Шведова, 1998: 7]. К словам, выполняющим функцию обозначения глобальных понятий бытия, относятся исходные местоимения кто (существо одушевленное), что (предмет, все то, что обозначено языком через понятие предметности), какой (признак, открываемый или приписываемый, возникающий в течение или в результате процесса либо имманентно самовыявляющийся), каков и каково (признак сущностный), чей

(принадлежность), как (способ или образ действия), сколько (количество), насколько, сколь (мера), который (признак по вычленяемое из множества), где (место), куда (направленное перемещение в пространстве с одного места на другое), откуда, отколе (направленное перемещение извне, из одного места в другое), докуда (предел), когда (время), доколе (предел временной), зачем (цель, предназначение), почему, отчего (причина).

Необходимо отметить, что Н.Ю. Шведова выделяет в русском языке, кроме традиционных классов местоимений, также и класс местоимений-глаголов или дейктических глаголов. В языках мира местоименные глаголы признаются типологически редким классом. Встречаются они, например, в татарском и монгольском языках. В английском языке глагол 1:о с1о относят к местоименным словам в том случае, когда им замещается глагольная группа, с которой он связан анафорически. В русском языке существование местоименных или дейктических глаголов обычно не признается. Н.Ю. Шведова вполне убедительно доказывает, что это не так. Анализируя использование глаголов делать - сделать, делаться - сделаться, она приходит к такому выводу о том, что «... все современные словари в той или иной форме последовательно указывают на способность этих глаголов в одном из своих значений обозначать любой процесс: протекание бытия, активное действие, деятельность, пребывание в процессуальном состоянии» [Шведова 1998: 42]. Кроме названных, она выделяет также следующие дейктические глаголы: дейктическую застывшую глагольную форму и дейктическое сочетание: поступать - поступить, означающее любой целенаправленный поступок или действие, связанное с обнаружением воли (волевой акт); сделано, которое означает необратимое состояние как результат действия, поступка; быть, иметь место ('быть', 'наличествовать'), означающее ситуацию с устраненным субъектом или с таким субъектом, активность которого исключена, т.е. с субъектом пассивного состояния [Шведова 1998: 43].

В своей работе Н.Ю. Шведова еще раз подчеркивает две важнейшие особенности класса местоимений: «Система местоимений, характеризуемая четкостью и глубиной своего строения, по своей природе самодостаточна» [Шведова 1998: 8]. И далее: «По уровню абстракции эта система стоит над всеми другими классами слов: она осмысляет их устройство и их взаимные связи. Класс местоимений - это арсенал смысловых абстракций (заключенных в языке в целом)...» «В классе местоимений сосредоточены и абстрагированы понятия (смыслы, «идеи») живого и неживого, личности и не личности, движения, его начала и завершения, предельности и непредельности, частного и общего, количества, признака сущностного приписываемого, собственности и несобственности, совокупности и раздельности, совместности и несовместности, элементарных и в то же время главных связей и зависимостей» [Шведова 1998: 8]. Таким образом, в концепции Н.Ю. Шведовой самодостаточный, закрытый класс местоимений трактуется как самим языком предназначенный для именования исходных смыслов, или смысловых абстракций («идей»).

Одной из важных особенностей строения системы глобальных смыслов, проименованных исходными местоимениями, Н.Ю. Шведова считает ее «человекоцентризм», выражающийся в том, что «смысл кто, во-первых, обозначен самой полной и точной системой местоимений, а во-вторых, он активно проникает в другие смысловые сферы» [Шведова 1998: 38]. «Человекоцентризм» (или, в другой терминологии, «антропоцентризм», «эгоцентризм») системы местоимений отмечается многими исследователями.

1.3. Дейксис. Референция

Термин дейксис восходит к древнегреческому слову «указание». Античные грамматисты пользовались им при обозначении указательных местоимений, особенность которых, по сравнению с существительными, состояла в том, что они не приписывали предмету никаких свойств, а лишь

указывали на него. Понятие дейксиса было введено в лингвистику для определения ориентационных характеристик языка. За указательным местоимением европейских языков был закреплён термин «демонстратив». Это дало возможность широкого использования термина «дейксис» - для обозначения понятийной сферы, включающей также и личные местоимения.

Теоретиками дейктической теории в мировой лингвистике по праву считаются К. Бюлер и М. Бругман. Именно М. Бругманом были разработаны четыре типа дейксиса. А К. Бюлер в своей работе «Теория языка» отмечал следующее: «Необходимо проводить чёткую границу между дейксисом и названием, чётко различать два класса слов - указательные и назывные, относительно которых неправомерно предполагать, что один класс произошел от другого» [Бюлер 2001: 74-107].

Большое внимание проблемам дейксиса уделялось в отечественной лингвистике, где уже давно осознавалось, что «важнейшим элементом речевой коммуникации является дейксис, или указание на определённый предмет с целью выделения его из массы себе подобных» [Человеческий фактор в языке 1992: 208]. Отправным пунктом при классификации полнозначной лексики для многих авторов является именно противопоставление назывных слов указательным. Основные признаки дейктических слов были сформулированы С.Д. Кацнельсоном:

^ Ситуативность, т.е. смысловая зависимость от ситуации речи, вне которых значение таких слов расплывчато и неясно.

^ Эгоцентризм, то есть постоянная отнесенность к субъекту речи.

^ Субъективность.

^ Мгновенность и эфемерность актуального значения [Кацнельсон 1965: 4-5].

Из названных признаков, пожалуй, только признак ситуативности требует некоторого разъяснения, т.к. мы признали, вслед за другими, наличие у местоимений внеситуативного лексического значения.

Многими лингвистами дейксис понимается как чисто речевое явление, так как вне ситуации речи значения дейктических слов теряют свою определённость. Безусловно, дейксис помогает фокусировать внимание слушающего на некоторых элементах пространства. И указание, как особый приём словесного выделения предмета предполагает конкретную ситуацию речи с участниками, местом и временем. Но говорить о том, что дейктики (слова, имеющее дейктическое значение, иногда называют дейктиками) имеют значения только в конкретных речевых актах, необоснованно.

В современной лингвистике можно встретить следующие определения понятия дейксис:

1. Дейксис - это установление непосредственной и моментальной связи между референтом и его обозначением, минуя все промежуточные уровни [Человеческий фактор в языке 1992: 87].

2. Под дейксисом понимается локализация и идентификация лиц, предметов, событий, процессов и действий, о которых говорят или к которым отсылают, относительно пространственно-временного контекста, создаваемого и поддерживаемого актом высказывания и участием в нем, как правило, ровно одного говорящего и по крайней мере одного адресата [определение Лайонза, цит. по Человеческий фактор в языке 1992: 87].

3.Дейксис - указание как значение или функция языковой единицы, выражаемое лексическими и грамматическими средствами. Дейксис служит для актуализации компонентов ситуации речи и компонентов денатотивного содержания высказывания [В.А. Виноградов. Дейксис. БЭС 1998: 129].

Исследование показало, что в современной лингвистике нет точного отношения к дейксису в целом: то ли это функция местоимений, то ли это особенность местоименной семантики.

Традиционная точка зрения, отражающая содержание понятия дейксис, представлена в работе К.Е. Майтинской «Местоимение в языках разных систем». По её мнению, «дейксис в узком понимании представляет

собой одну из функций и включает два элемента: дейктический знак и его элемент. В этом случае к дейксису относится лишь непосредственное указание» [Майтинская 1969: 26]. И все дейктические слова обладают: а) анафорической функцией, б) функцией непосредственного указания, в) предваряющей функцией. Этой позиции придерживаются Е.В. Клобуков в учебнике под ред. П.А. Леканта, отмечая, что местоимения в языке выполняют две функции: анафорическую и дейктическую [Клобуков 2004]. А в БЭС дейксис определяется как особенность семантики местоименных слов: «С точки зрения характера собственно местоименного значения местоимения делятся на логико-семантические разряды, которые объединяются в три крупные группы: дейктические, анафорические, и кванторные местоимения» [В .А. Виноградов. Дейксис. БЭС 1998: 129]

В данном исследовании мы будем придерживаться более современного взгляда на явление дейксиса, суть которого заключается в том, что дейксис представляет не морфологическую, а скорее функциональную сторону языка. Эта точка зрения близка к определению дейксиса, данного В.А. Виноградовым.

В науке мнение о местоимениях как группе дейктических слов широко распространено и весьма устойчиво, но оно не является однозначным. Например, E.H. Сидоренко указывает на необоснованное отнесение всех местоимений к дейктическим средствам, так как не все местоимения имеют отношения к дейксису, указательными она считает те прономинативы, которые содержат в себе указательную сему. К таким, по мнению учёного, могут относиться собственно указательные, предметно-личные, возвратное и притяжательные местоимения [Сидоренко 1990: 22]. Соглашаясь с ней, О.В. Петрова говорит о том, что « местоимения, как и неместоименные слова, обладают различной степенью дейктичности» [Петрова 1989: 147]. По мнению исследователей, очень широкий круг языковых единиц имеет дейктические компоненты. Носителями

дейктической функции могут быть лексические единицы и грамматические категории. В современной лингвистике нет сомнений в том, что поле дейктического указания огромно, и оно не ограничивается только лишь местоименными словами. Ю.Д. Апресян подметил, что «представление о человеке выступает в качестве естественной точки отсчета. Так, мы оцениваем размеры животных, соотнося их с размерами человеческого тела. Слоны, носороги и бегемоты - большие животные, потому что они больше человека, а зайцы, кошки, хомяки - маленькие животные, потому что они меньше человека» [Апресян 1995: 648]. Составив лексическую картину на основании ее дейктического содержания, Ю.Д. Апресян сделал вывод: «Язык не только антропоцентричен, но и эгоцентричен в гораздо большей степени, чем признается в настоящее время» [Апресян 1995: 648].

Стоит отметить, что изучение дейксиса и его типов находится в стадии накопления материалов, и в современном языкознании имеется много нерешённых вопросов, связанных с ним. Актуальным для исследователей остается вопрос о степени дейктичности языковых единиц, их классификация [Стернин 1973, Падучева, Крылов 1984, Рахимов 1990, Сребрянская 2005 и др.]. В работах H.A. Сребрянской была предпринята попытка составить поле дейктичности. Несомненно, что максимальным дейктическим содержанием обладают местоименные слова, дейктическим значением обладают «глаголы движения и предлоги с пространственным значением. Периферию указательного поля составляют единицы смешанного типа номинации» [Сребрянская 2005: 34-46]. По мнению исследователей, дейктическим содержанием может наполняться любая языковая единица, ситуативно обусловленная: «дейктики предполагают наличие объекта в чувственной ситуации <...> и выражают временные непостоянные отношения объектов, сложившиеся только в данной ситуации» [Стернин 1973: 62].

Исследователями различаются три основных вида дейксиса персональный (личный), пространственный и временной. Местоимение является основным средством кодирования всех трёх видов дейксиса.

Термин «дейксис» тесно связан с понятием «референция». Референция (от лат. ^егепБ) - соотнесение употреблённого в тексте имени (именной группы) с внешним миром (объектами действительности), а также результат такого соотнесения. По мнению многих исследователей, референция определяется тремя основными факторами: синтаксическим, логико-семантическим и прагматическим, а в осуществлении референции участвуют как фонд автономных единиц, к которым, по мнению исследователей, принадлежат имена собственные и нарицательные, личные, неопределённые, отрицательные и указательные местоимения, так и их актуализаторы.

Известно, что теория референции, объясняющая соотношение актуализованных (включенных в речь) имен, именных выражений или их эквивалентов к объектам действительности, сложилась в логике. В современном языкознании развитие теории референции осуществляется сразу в нескольких направлениях: интенциональном (прагматическом), семантическом, номинативном и дейктическом. Различие их состоит в типе отношений, который устанавливает связь между языковым выражением и объектом действительности.

В теории референции выделяют следующие ключевые понятия: коммуникативная установка говорящего, его интенции, фонд знаний собеседников, коммуникативной организации высказывания, отношения к контексту.

По мнению исследователей, дейктическая теория референции исходит из того, что ее сущность состоит в указании на предмет [Арутюнова, ЛЭС 1990:411-412].

Коммуникативное намерение говорящего определяет выбор средств указания. Таким образом, дейксису, в отличие от языка в целом, свойственна субъективность, так как в центре отсчета языковых единиц находится говорящий. Понятие дейксис и референция имеют непосредственное отношение к коммуникативному акту.

Изучение референции в языке всегда обращается в исследование о местоимениях, так как местоимения составляют главное её средство. Е.В. Падучева в своей работе «Высказывание и его соотнесенность с действительностью» [Падучева 1985] анализируя выражения, предназначенные для конкретной референции, приходит к выводу, что «местоимения и есть тот класс слов, который несет на себе главный груз конкретной референции» [Падучева 1985: 10]. Обращение к референциальным аспектам высказывания показало, что местоимения образуют особый лексико-семантический класс слов, имеющий особое значение в осуществлении референции. Таким образом, понятия местоимение, дейксис, референция неразрывно связаны друг с другом.

§2. Местоимение в аспекте изучения художественной поэтической системы

2.1. Основные аспекты поэтического языка и поэтического слова, характеризующие особенности личности автора и индивидуальной картины мира

Язык является одним из важнейших понятий гуманитарного знания. Размышляя о сущности языка, ученые по-разному объясняют его природу. Но нельзя не заметить, что современное представление о языке неразрывно связано с миром человека. В современных гуманитарных науках, и в. лингвистике в частности, ведущим стал принцип антропоцентризма. Антропологическая лингвистика признает в качестве особого идеального объекта не язык сам по себе, а человека как личность, точнее как языковую

личность. В современном языкознании актуальной проблемой является изучение языковой личности художника слова, поскольку она уникальна. Творческая личность обладает как особым знанием языка, так и отношением к нему. «Для лингвистической поэтики проблема человека в его отношении к языку имеет особое значение, поскольку речь идет не просто о пользователе языком, а о творце, художнике произведения словесного искусства [Ревзина 1998: 15].

Основой изучения творческой личности является положение о том, что каждый художественный текст - это, прежде всего, выбор языковых средств различного уровня для реализации определённых творческих целей, и выбор этот принадлежит языковой личности писателя или поэта. Языковая личность художника слова, как правило, выражается через языковые средства и в основных чертах выявляется в результате их анализа. Следовательно, можно утверждать, что каждая языковая личность писателя или поэта неповторима и оригинальна в выборе средств для отражения действительности.

Индивидуальная языковая картина мира определяет особое отражение мира того или иного художника слова я. Она представляет собой воплощение художественного мировидения поэта или писателя, или «образ мира, в слове явленный» [Тильман 1999: 49]. Основное отличие такого образа мира от обыденной языковой картины мира заключается, по мнению Ю.Д. Тильман, в том, что образ этот формируется в рамках особой, художественной картины мира.

Освещение проблемы языковой картины мира невозможно без изучения проблемы поэтического языка. Интерес к поэтическому языку прослеживается с античных времён. Почти каждое художественное течение ставило вопрос о значении и смысле поэтического слова, о природе поэзии. Но достаточно глубокое осмысление и теоретическое обоснование проблемы поэтического языка произошло в Х1Хв. в трудах немецких романтиков. В

отечественном языкознании основоположником лингвистической теории поэтического языка стал A.A. Потебня.

В XX в. особое звучание проблема лингвистической поэтики приобретает в 20-30 годы и связана с именами В.Б. Шкловского, Е.Д. Поливанова, А.П. Якубинского, Ю.Н. Тынянова, P.O. Якобсона, входящих в особое общество по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ) и представлявших формальную школу в литературоведении. Дальнейшие исследования ученых продолжились в рамках структурализма, ярким представителем которого в отечественной науке стал Ю.М. Лотман. Вопросам особенностей и функционирования поэтического языка посвящены работы М.М. Бахтина.

Начиная с 60-ых годов XX в. разработкой проблемы лингвистической поэтики в той или иной степени занимались В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Б.А. Ларин, Б.В. Томашевский, В.М. Жирмунский, М.Л. Гаспаров, В.П. Григорьев, С.Т. Золян, И. И. Ковтунова, О.Г. Ревзина и др.. На протяжении всего XX века поэтический язык был объектом изучения многих научных дисциплин: литературоведения, лингвистики, семиотики, риторики, философии, эстетики и культурологи. Надо отметить, что, несмотря на огромный вклад отечественных ученых в исследование поэтического языка, общепринятой её теории не существует, нет «четкой внутренней структуры, собственного понятийного аппарата, равно как нет надежных методов анализа» [Ревзина 1998: 3]. Возможно предположить, что на это есть несколько причин: неоднозначность трактовки самого термина «поэтический язык», и как следствие этого, отсутствие чёткого объекта исследования лингвистической поэтики. Попытки дать определение понятию «поэтический язык» предпринимались учёными неоднократно. О.Г. Ревзина, систематизируя исследования в области лингвистической поэзии, указывала на множественность критериев в определении данного понятия: «а) поэтический язык определялся в опоре на понятие стиха и в стиховедческих

категориях, б) поэтический язык определялся качественно, по наличному составу языковых средств, в) поэтический язык определялся по отношению к языковой системе как отступление от нормы, как воплощение всех языковых возможностей, г) поэтический язык определялся по особой поэтической функции» [Ревзина 1998: 23].

Неоднозначное толкование выражения «поэтический язык» в современных лингвистических исследованиях не мешает его общему пониманию как «языка поэтических (стихотворных) и прозаических литературных произведений, системы средств художественного мышления и эстетического освоения действительности» [Новиков 1998: 358].

Особость поэтического языка проявляется при его противопоставлении языку обыденному, «жизненно-практическому» [Бахтин 1975: 110], а именно, при противопоставлении слова в поэтическом тексте слову в речи или в словаре.

Основные признаки, позволяющие отличать употребление слова в словаре, речи и поэтическом тексте, были определены А.Д. Григорьевой. В их основе лежат отношения, сложившиеся между реалией и словом. Так, по мнению исследователя, словарное слово есть понятие, в котором реалия имеет самые обобщенные черты; слово в речи - это наименование конкретной реалии, представленной говорящим и слушающим во всей сумме ее индивидуальных свойств, а в поэтическом (художественном) тексте слово есть «номинация определенной реалии, при которой говорящий (автор) адресуется ко многим слушателям (читателям), имеющим свое представление о реалии, которую они обозначают данным словом» [Григорьева 1976: 252].

Организация поэтической речи происходит путём приобщения читателя к своему видению действительности. Слово помогает поэту создать свой образ, где оно является одним из главных составляющих этого образа.

В поэтическом тексте слова находятся в прямой зависимости от художественной задачи, поставленной автором, чего нельзя сказать о словах в речи или словаре. «Поэтическая речь представляет собой структуру большой сложности. Она значительно усложнена по отношению к естественному языку. И если бы объем информации, содержащийся в поэтической (стихотворной или прозаической - в данном случае не имеет значения) и обычной речи, был одинаковым, художественная речь потеряла бы право на существование и, бесспорно, отмерла бы» [Лотман 1996: 97].

Для различения поэтического и «жизненно - практического» языка существуют несколько критериев, одним из которых является критерий функциональности. Известно, что главной функцией обыденного языка является коммуникативность, тогда как поэтический язык есть «язык в его эстетической функции» [Якобсон 1987: 257]. «Эстетическая функция заключается в особом воздействии автора на читателя. Она влияет на организацию поэтического текста, способствует созданию определённой ценности языкового материала в поэтическом языке, создает условия смещения основного внимания с внешней стороны текста на внутреннюю, т.е. на саму «поэтическую ткань поэтического текста» [Якобсон 1987: 81].

Выполнению этой функции способствует особые средства выразительности, служащие задаче создания художественного образа. К ним относятся особые стилистические приемы, символика, необычный порядок слов, окказиональные употребления, особая сочетаемость с другими словами, экспрессивные словообразовательные и морфологические элементы.

В исследовательской литературе поэтический язык отдельного автора принято называть идиолектом. Впервые проблема идиолекта была сформулирована В. фон Гумбольдтом. В русистике ХХв. понятие «индивидуального стиля» связывают, прежде всего, с работами В.В. Виноградова (1959), вместе с тем, параллельное развитие идей целостного описания творческой языковой личности можно найти и в трудах

P.O. Якобсона, Ю.Н. Тынянова, М.М. Бахтина, Б.М. Эйхенбаума, В.М. Жирмунского. Проблема идиолекта и принципов его описания активно разрабатывается в ряде современных исследований [Золян 1986; Леденева 2002; Литус 2003]. Под поэтическим идиолектом, мы, вслед за С.Т. Золяном, понимается «одно из состояний системы поэтического языка, актуализированное в творчестве некоторого поэта» [Золян 1986: 138]. В связи с этим можно говорить о том, что языковые факты в отношении к поэтическому идиолекту должны описываться не сами по себе, а с точки зрения их значимости в актуализации особого состояния системы поэтического языка - поэтического идиолекта.

Исследователи склонны отождествлять понятия «поэтический идиолект» и «поэтический язык», он является посредником в выражении авторского художественного представления о мире. Индивидуально-авторский язык проходит постепенное формирование, он неповторим, и его существование возможно только в целостном виде и только в совокупности всех текстов, принадлежащих его автору. «Поэтический язык бытует во времени в форме совокупности черт, присущих общепоэтическому языку конкретной эпохи, и в форме индивидуально-авторских поэтических систем - поэтических идиолектов» [Ревзина 1988: 3]. Исследование поэтических идиолектов на сегодняшний день является одним из главных направлений лингвистической поэтики. Науке известно достаточное количество работ, описывающих индивидуально-авторские поэтические системы, демонстрирующие множество подходов. Однако создание лингвистической поэтики как дисциплины, включающей описательный типологический и исторический аспекты, затруднено отсутствием единых критериев.

Целостное описание поэтического идиолекта позволяет выявить принципы художественного мышления его творца и «реконструировать его художественный универсум (картину мира)» [Ревзина 1998: 23]. Исследование поэтического идиолекта напрямую соотносится с описанием

литературного языка и его стилистической системой, органично входит в описание общехудожественного языка эпохи, «открывая путь для типологических сопоставлений» [Ревзина 1998: 23].

Одним из сложных вопросом теории поэтического языка является вопрос о соотношении образности и смысловой многоплановости слова в поэзии.

Понятие образа широко используется в смежных с лингвистикой науках и имеет в них различное содержание, что влечет за собой неоднозначное восприятие: смешение понятия образа, самого произведения, т.е. образа, созданного с помощью слов, до образности самого слова.

Образность поэтического слова, точнее, его внутренняя смысловая сторона, есть результат семантической осложненности слова: «Чем сложнее семантическая многоплановость поэтического знака, тем выше степень его образности» [Панюшева 1987: 23]. По мнению В.В. Виноградова, именно в образности слова и заключается его смысловая «двуплановость»: «Поэтическое слово двупланово: соотносясь со словесной системой общего языка, оно в то же время по своим внутренним поэтическим формам, по своему поэтическому смыслу и содержанию направлено к символической структуре литературно-художественного произведения в целом» [Виноградов 1959: 227].

Анализ соотношения образности и смысловой многоплановости слова выдвинул проблему поэтической семантики, проанализированную в работах Ю.Н. Тынянова, Ю.М. Лотмана и других исследователей. Основным её положением стало утверждение того, что «слово в поэзии ведет себя по-особому... оказывается не равно самому себе... ибо оно «крупнее» этого же слова в общеязыковом тексте» [Лотман 1996: 91].

В научном освещении понятие семантической осложнённости поэтического слова номинируется по-разному: «эстетические приращения смысла» (В.В. Виноградов), «комбинаторные приращения» (Б.А. Ларин),

«семантические обертоны смысла», или «внутренняя форма» (Г.О. Винокур), «колеблющиеся признаки», или «кажущееся значение» (Ю.Н. Тынянов), «изобретаемое слово» (Л. Гинзбург), «вибрирующее слово» (Б.М. Козырев), «новые смыслы» (Ю.И. Левин), «сверхзначения» (Ю.М. Лотман). В поэтическом языке Ф.И. Тютчева это достаточно частое, если не сказать постоянное явление, и поэтому требует особого изучения.

Обретение словом «новых смыслов» во многом зависит от его синтагматического окружения. По справедливому замечанию Ю.М. Лотмана, «если в нехудожественном тексте семантика единиц диктует характер связей, то в художественном характер связей диктует семантику единиц» [Лотман 1998: 201]. «Сверхзначения», «невозможные вне данного стихового контекста пробуждаются в слове благодаря ориентации на соседнее слово и нарушения привычной семантической среды, в результате чего слагается новое значение. Слова, предложения и высказывания, которые в грамматической структуре находятся в разных, лишенных черт сходства и, следовательно, несопоставимых позициях, в художественной структуре оказываются сопоставимыми и противопоставимыми, в позициях тождества и антитезы, и это раскрывает в них неожиданное, вне стиха невозможное, новое семантическое содержание» [Лотман 1996: 97]. К факторам, позволяющим слову иметь сверхзначения, относятся, по мнению Ю.Н. Тынянова, фактор единства ряда, теснота связи слов в стихотворном ряду, семантическая спаянность слов в стихе [Тынянов 1965: 94-95]. Не последнюю роль в обретении словом «новых смыслов» играет и факторы ритма, количественный фактор (количество звуков и их групповой характер), качественный фактор (качество звуков) и качество повторяемого словесного элемента, на это особо указывал Ю.Н. Тынянов.

«Сверхзначения» у слова появляются на основе общеязыковых, зафиксированных в словарях, значений. Второстепенное значение, появившееся в поэтическом тексте, добавляется к ним, «как бы

выстраивается над ними». Возникающий эффект эстетического воздействия заключается в постоянном «скольжении» [термин Ю.Н. Тынянова] от словарного значения к текстовому и их одновременном восприятии. При этом текстовое и основное значение могут быть прямо противоположны друг другу. Следовательно, поэзии как «искусству преодоления слова» [термин Д.С. Лихачёва] отводится особая роль - преодоления обычного, «расхожего» его смысла и раскрытия в слове его «сверхсмысловой» сущности.

В лингвистической поэтики за последние годы особое звучание приобретает учение о «колеблющихся признаках», разработанное в свое время Ю.Н. Тыняновым. И как следствие этого, возникает вопрос о поэтической неоднозначности.

Неоднозначность в лингвистике определяется как наличие у языкового и речевого произведения нескольких различных смыслов одновременно, «при этом языковая неоднозначность определяется как способность слова, выражения или конструкции иметь различные смыслы, т.е. это свойство языковых единиц, речевая неоднозначность - это реализация данного свойства в конкретном высказывании» [Зализняк 2004: 22-23].

Обращение к вопросу поэтической семантики и поэтической неоднозначности слова приобретает особую значимость при изучении темы диссертационного исследования, т.к. специфическим свойством поэтического идиолекта Ф.И. Тютчева является неоднозначность отдельных групп слов или форм в конкретном поэтическом контексте. Местоимения в поэзии Ф.И. Тютчева обладают этим свойством, например, в стихотворении «Цицерон»: Из чаши их бессмертье пил! Местоимение их в равной степени может относиться к существительным чаши или к бессмертье. А.Л. Голованевский предполагает, что «их одновременно относится к двум существительным, и в этом случае последняя строка понимается как: пил из

чаши богов бессмертный напиток, который пили сами небожители боги и в их числе Цицерон» [Голованевский 20066:86].

Исследователи по-разному определяют природу поэтической неоднозначности: от порождения её неоднозначностью слов и форм, взятых отдельно, до влияния на неё самой многозначностью текста в целом. По мнению A.A. Зализняк, «важным источником поэтической неоднозначности является оживление внутренней формы (в результате чего слово приобретает дополнительный смысл, в той или иной степени отличный от его буквального смысла, что создает своеобразный стереоскопический эффект)» [Зализняк 2004: 26-29].

К важнейшим факторам, способствующим её появлению, относят, как неоднозначность отдельных слов и форм, так и многозначность текстов, иносказания, аллюзии, разного рода интертекстуальные элементы, наличие одновременно двух разных планов описания, метафору, основанную на одновременном присутствии двух денотативно различных, но концептуально тождественных планов изображения, и оживление внутренней формы, позволяющее слову приобретать дополнительный смысл, в той или иной степени отличный от его буквального смысла [Зализняк 2004: 26-29].

Исследователи поэтической неоднозначности предлагают классифицировать её. Так в рамках системы выделяют лексическую неоднозначность, синтаксическую, морфологическую, выявляемую в результате неоднозначности аффиксов, и анафорическую, связанную с неоднозначным соотнесением местоимения и его возможного антецедента.

Исследование семантики местоименных слов в поэтическом идиолекте Ф.И. Тютчева выдвигает на первый план лексическую и анафорическую неоднозначность. Первый вид предполагает совмещение в слове его различных лексико-семантических вариантов или синтез словарного и контекстного его употреблений. Второй - неоднозначное соотнесение местоимения с его возможным антецедентом. В науке подобные

виды совмещений находятся в стадии разработки. В работе Анны Зализняк выделяются следующие типы совмещения: «склеивание» (объединение в одном слове двух отчетливо различных, но не взаимоисключающих его пониманий, не создающее никакого специального эффекта); «сплав» (два отчетливо различных значения как бы соединяются в одно); «мерцание» (когда два или более различных значения присутствуют в слове одновременно, что создает эффект «мерцания») и «принцип тернарной семантики», заключающийся в том, что одна и та же лексическая единица в первом случае имеет одно значение, во втором - другое, а в третьем - как бы одно и другое значения одновременно [Зализняк 2004: 26-29]. В значении слов посредством поэтического контекста рождаются «новые смыслы», в связи с этим возникает вопрос о лексической неоднозначности слова, что и предопределяет проблему изучения индивидуального лексикона поэта и его лексикографического оформления.

По мнению А.Л. Голованевского, для тютчевской поэзии характерен особый тип совмещения: «для него (Тютчева) характерны не просто «склеивание», «сплав», «мерцание» значений.... <> результатом этих совмещений является сознательное сталкивание разных значений» [Голованевский 20066: 86 ].

Считается, что одним из важных источников раскрытия и познания языковых особенностей личности художника слова, одним из наиболее ярких показателей своеобразия индивидуально-авторского восприятия действительности является лексика.

По словам Ю.М. Лотмана, «уровень лексики является тем основным горизонтом, на котором строится все основное здание его семантики» [Лотман 1998: 197]. Только в слове «находят свое отражение и одновременно формируются ценности, идеалы и установки людей, то, как они думают о мире и о своей жизни в этом мире...»[Вежбицкая 2001: 8]. Для изучения словесно-художественного творчества поэта, для понимания особенностей

его стиля и поэтики, «образной ткани стиха», важнейшее значение имеет хорошее знание его языка.

2.2. Значение местоимений в организации поэтической системы и поэтического языка

Анализ поэтической семантики позволил по-новому взглянуть на структурно-функциональные элементы поэтического текста и не разделять их на элементы высшего и низшего уровня. Исследователями было установлено, что «в самой поэтической структуре все элементы взаимно соотнесены и как следствие этого семантически нагружены. Более того, «семантическую нагрузку получают элементы, не имеющие ее в обычной языковой структуре» [Лотман 1996: 81]. Слово в поэтическом тексте из единицы структуры превращается в достаточно значимый её элемент. В то же время в стихотворной речи грамматическая сторона его (слова) оживляется и приобретает значение, которая обычно «стирается в сознании говорящего. Стоит поставить в поэтическом тексте местоимение, предлог, союз или частицу в позицию, в которой она, благодаря метрическим стиховым паузам, приобрела бы «отдельность», свойственную в обычном языке значимому слову, как сейчас же у нее образуется добавочное, уже лексическое значение, в ином тексте ей несвойственное» [Лотман 1996: 84].

Слова и грамматические формы приобретают в поэтическом языке динамичность как с точки зрения плана выражения, так и с точки зрения плана содержания, и при этом отражают всю сумму структурных отношений, нашедших лингвистическое и, шире, - знаковое выражение. Благодаря компрессии языкового смысла они обретают способность «выражать невыразимое», следовательно, возрастает количество передаваемой ими информации и эта информация приобретает эстетический статус. В анализе морфологического уровня произведения особую важность имеет рассмотрение соотношения частей речи. По мнению М.Л. Гаспарова,

членение по частям речи существительным, глаголам, прилагательным с наречиями может служить удобным практическим приемом при подходе к анализу семантической композиции, поскольку помогает выделить «в образной структуре стихотворения три аспекта: (1) предметы и понятия, (2) действия и состояния, (3) качества и отношения - оценки. Последовательность знаменательных слов (носителей образов и мотивов), сменяющих друг друга при восприятии стихотворения, позволяет реконструировать три основы лирической композиции: «(1) точку зрения, (2) поле зрения, (3) движение зрения» [Гаспаров 1977: 160-161]. Эти три основы являются значимыми, так как непосредственно связаны с моделью пространства, которая находит отражение в тексте, эти пространственно-временные отношения позволяют напрямую создавать индивидуально-авторскую картину мира.

Одним из наиболее сложных вопросов теории поэтического текста является вопрос о поэтической функции грамматических категорий, имеющий непосредственное отношение к исследуемой теме.

Проблема значимости морфологических элементов в художественном тексте была предметом изучения в работах таких исследователей как P.O. Якобсон, Г.О. Винокур, В.В. Виноградов, Ю.М. Лотман, Г.А. Гуковский. Вопрос о поэтической функции грамматических категорий в художественном тексте являлся предметом научного рассмотрения в работах P.O. Якобсона. Разделяя в языке значения "материальные", лексические, и "насквозь грамматические, чисто реляционные", он отмечал: "Поэзия, налагая сходство на смежность, возводит эквивалентность в принцип построения сочетаний. Симметричная повторенность и контраст грамматических значений становятся здесь художественными приемами» [Якобсон 1987: 400].

Это значит, что грамматические значения, подчиненные значимому построению текста художником слова, могут приобретать необычную для них смысловую выразительность. Исследователями отмечалось, что при

определенном подходе к поэтической структуре морфолого-грамматический уровень поэтического текста не равнозначен общеязыковому. В.В. Виноградов, говоря о специфике художественной речи, отмечал, что в «структуре художественного произведения происходит

эмоциональнообразная, эстетическая трансформация средств общенародного языка» [Виноградов 1982: 185].

В отличие от фонологических элементов структуры, которые всю свою значимость получают от лексических единиц, морфологические (и другие грамматические) элементы структуры имеют и самостоятельное содержание. Как указал P.O. Якобсон, они выражают в поэзии «реляционные значения». Именно они, в значительной степени, создают модель поэтического видения мира, структуру субъектно-объектных отношений. P.O. Якобсон обосновал особую роль местоимений в структуре поэтического текста, но рассматривал местоимения как насквозь грамматические, чисто реляционные слова, лишенные собственно лексического, материального значения, явно противопоставляя их остальным изменяемым частям речи.

О влиянии местоимений на конструкцию стихотворного текста говорил Ю.М. Лотман. Он поддержал идею о структурной роли прономинативов в поэтической речи, но в то же время высказал предположение, что в поэзии нет основания противопоставлять чисто реляционные предположения материальным, также как нет безусловного разграничения грамматического и лексического уровней. По мнению Ю.М. Лотмана, это можно проследить «на примере тех же местоимений, отношения которых конструируют модель поэтического мира, в то время как конструкция содержания самого этого местоимения часто оказывается в зависимости от всего понятийного (лексико-семантического) строя произведения в целом» [Лотман 1996: 506].

Безусловно, местоимения чрезвычайно существенно влияют на конструкцию поэтического текста. И роль местоимений в нем возрастает,

если в тексте можно проследить четкую направленность на изображение не «речи действительности», а её языка. Со своей стороны, Г.А. Гуковский указал на другую возможность поэтического использования местоимений. Анализируя лирику Жуковского, он отмечал, что местоимения могут заполняться окказиональными лексическими, вещественными значениями, выступая в функции значимых слов, но «с размытыми до степени колеблющихся семантических пятен смыслами» [Гуковский 1965: 66-67].

Наблюдения над тютчевской системой местоимений позволяют нам, вслед за Г.А. Гуковским, говорить о том, что местоимения в лирическом произведении способны выступать в функциях значимых слов и принимать новые лексические значения. В своих стихотворениях поэт разрушает норму грамматического построения «реляции между реальным событием внеязыковой действительности (конкретный речевой акт) и содержанием высказывания» [Лотман 1996: 507], в его контекстах прослеживается нарушение языкового автоматического соотношения участников речевого акта и грамматической категории лица. В произведениях Ф.И. Тютчева достаточно часто можно наблюдать подмену адресанта адресатом, использование метафорического обращения носителя речи к самому себе, смену авторской позиции. По наблюдениям исследователей, построение тютчевских текстов отличается, прежде всего, явно выраженной противопоставленностью местоименных смысловых центров, во-вторых, полным их отсутствием и, в-третьих, спутанностью их функций, когда любому местоимению может быть приписано противоположное значение. Таким образом, можно говорить о том, что для поэзии Ф.И. Тютчева местоимение не является чисто реляционным материалом, а несет особую семантическую нагрузку.

По мнению В.В. Виноградова, «смысл слова в художественном тексте не может быть ограничен прямым номинативно-предметным значением, так как оно всегда прирастает новыми смыслами [Виноградов 1959: 230].

Небольшой объем поэтического произведения способствует интенсивности этого процесса, а в рамках стихотворного текста он свойственен всем частям речи, как знаменательным, так и служебным. В языковом пространстве, ограниченном рамками произведения, слово семантически осложняется, смысловые связи углубляются, семантической структуре слова в лирическом произведении характерно несколько смысловых уровней. По образному выражению Т.И. Сильман, «слово выступает... как бы в форме своеобразного двуликого Януса с двумя профилями, глядящими в противоположные стороны: назад и вперед» [Сильман 1977: 164].

По справедливому замечанию Ю.М. Лотмана, «стихотворение -сложно построенный смысл. Все его элементы - это элементы смысловые и являются обозначениями определенного содержания» [Лотман 1996: 546]. Смысловая роль местоимений в поэтической речи возрастает, так как в поэзии местоимение является первостепенной лексической единицей.

Одним из первых, кто обратился к изучению местоимений в русской лирике, был. Г.О. Винокур. В своей работе « Я и ты в лирике Баратынского» Г.О. Винокур проводит подробный анализ средств языка, служащих для обозначения субъекта и адресата речи. По мнению исследователей, Винокур предпринял первую попытку изучения морфологического и синтаксического выражения адресанта и адресата, в центре его внимания оказались поэтическая функция тех грамматических явлений, которые P.O. Якобсон перечислил как эстетически релевантные. В частности это личные и лично-притяжательные местоимения.

Более разветвленную классификацию дает Ю.И. Левин в статье «Лирика с коммуникативной точки зрения» (1973) выделяя четыре типа текстов, и приводя классификацию значений первого и второго лица в лирике.

Теорию поэтического языка развивает И.И. Ковтунова в монографии «Поэтический синтаксис» (1986). Своеобразные условия коммуникации в

лирике усложняют и преобразуют функции первого, второго и третьего лица. «Переходы в лирическом тексте от третьего лица ко второму и обратно позволяют тонко дифференцировать более далекое и более близкое, менять дистанцию между говорящим и предметом речи. Эти переходы способны создавать смысловую градацию явлений, которая в динамическом развертывании текста предстает как приближение - отдаление, субъективации - объективация, «лиризация» - «эпизация»»[Ковтунова 1986: 143]. В монографии исследователь предлагает набор значений обращений. В статье «Семантика форм лица в языке поэзии» (2003) И.И. Ковтунова отмечает, что любое лицо, предмет или явление, которое обычно описывается в третьем лице, в лирике способно получить возможность говорить о себе в первом лице. Коммуникативные особенности лирического диалога позволяют лирическому герою на «ты» обратиться к любому предмету или явлению. Таким образом, исследователь приходит к выводу, что «каждое из трех лиц может выступать не только в собственном значении, но и в значении двух других лиц» [Ковтунова 2003: 24].

Выводы по I главе.

1. Ведущей тенденцией развития современной науки о языке является создание «гуманистической», или «антропологической» лингвистики, сущность которой заключается в признании в качестве особого идеального объекта не языка «в самом себе и для себя», а человека в аспекте его владения языком - языковой личности. На всё живое и неживое указывают местоимения.

2. Вопрос о местоимениях как особой части речи, как, и сам вопрос о частях речи как таковых, является очень спорным, далеко не однозначным, Поэтому проблема местоимений, их статуса во всех грамматических построениях и классификациях частей речи выделена особо.

3. Проблема описания семантики местоимений вообще, а в особенности личных, является одной из трудноразрешимых проблем

лингвистики в силу сложности и противоречивости самого объекта описания, который, с одной стороны, «ничего не означает» в денотативном плане в том смысле, в котором, например, «означает» обычное существительное или прилагательное, а с другой стороны, в классе местоимений, по мнению Н.Ю. Шведовой, сосредоточен арсенал смысловых абстракций, заключенных в языке в целом; этим определяется роль местоимений в системе других классов слов.

4. Исследование поэтической системы Ф.И. Тютчева во многом зависит от изучения языковой личности художника слова (поэта, писателя), который отличается от обычного носителя языка особым - более глубоким -отношением к языку и воплощает «своё» художественное мировидение в индивидуальной языковой картине мира.

5. Освещение проблемы языковой картины мира связанно с проблемой поэтического языка, получившей разработку в трудах как зарубежных, так и отечественных учёных-лингвистов. Своеобразие поэтического языка обнаруживается при его противопоставлении языку обыденному, естественному, практическому, основным критерием их различения являются важнейшие признаки поэтического языка: поэтическое слово, эстетическая функция, средства выразительности, принцип образности. Форму поэтического языка, актуализирующуюся в творчестве художника слова, принято называть идиолектом.

6. За последние годы особую актуальность в развитии лингвистической науки приобретает вопрос о неоднозначности в поэтическом языке, тесно связанный с вопросом семантической осложненности поэтического слова.

7. Местоимение является объектом изучения лингвистики в различных аспектах: сравнительно-сопоставительном, сопоставительно-типологическом, историческом, прагматическом. Местоимения в тексте -новая область рассмотрения местоименных слов.

8. Одним из наиболее сложных вопросов теории поэтического текста является вопрос о значимости морфологических элементов в художественном тексте. Его изучение нашло отражение в работах таких исследователей как P.O. Якобсон, Г.О. Винокур, В.В. Виноградов, Ю.М. Лотман, Г.А. Гуковский

9. Анализ поэтической семантики позволил по-новому взглянуть на структурно-функциональные элементы поэтического текста и не разделять их на элементы высшего и низшего уровня. Местоимения в лирическом произведении способны выступать в функциях значимых слов и принимать новые лексические значения.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Носорева, Татьяна Владимировна, 2012 год

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Азарова Н.М. Местоимения «ты» и «Ты» в языке поэзии и философии //Сибирский филологический журнал. Лингвистика. 2008. №3. С. 197-204.

2. Аксаков И.С. Федор Иванович Тютчев. Литературная критика. М.: Современник, 1981. С. 285-354.

3. Алфёров A.B. Дейксис DEDICTO // Филологические науки. 2001. №2. С. 32-44.

4. Аммон Н. Тютчев - поэт-художник, мыслитель и поэтический борец // Федор Иванович Тютчев. Его жизнь и сочинения. Сборник историко-литературных статей. М. 1911. С. 12-31.

5. Апресян Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика. Вып. 28. М. 1986. С. 5-33.

6. Апресян Ю.Д Избранные труды. T.I. 2-е изд. М.: Языки русской культуры, 1995. 472с.

7. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Наука, 1999. 896с.

8. Арутюнова Н.Д. Субъект / Большой энциклопедический словарь. Языкознание. М. 2005.

9. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений (оценка, события, факт). М.: Наука, 1988. 338с.

10. Атаманова Н.В. Семантика звукообозначений в поэзии Ф.И. Тютчева. Диссерт. кандид. филолог наук. Курск, 2006. 225с.

11. Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 1980. 356с.

12. Ауэр А.П. Лекция о поэтике Ф.И. Тютчева. Коломна: КПИ, 1997.15с.

13. Ауэр А.П. Поэзия Тютчева в восприятии В.Я. Брюсова - критика // История литературы и художественное восприятие. Сб. научных трудов. Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1991. С. 78-83.

14. Баевский B.C. Тютчев. Лермонтов // История русской поэзии: 17301980 гг. Компендиум. Смоленск: Русич, 1994. С. 122-152.

15. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: «Художественная литература», 1975. 504с.

16. Белов A.A. Лексико-семантическое поле «зной» в поэтических текстах Ф.И. Тютчева: диссерт. кандид. фил. наук: Череповец, 2008. 170с.

17. Белова A.B. «Туда взлетая, звук немеет...» // Русская речь. 2003. № 6. С. 10-15.

18. Берковский Н.Я. Ф.И. Тютчев // Ф.И. Тютчев. Полное собрание стихотворений. Л: Сов. писатель, 1987. С. 5-42.

19. Берестнев Г.И. Проблема самосознания с языковой точки зрения: когнитивные основания возвратного местоимения СЕБЯ // Филологические науки. 2000. № 1. С. 50-58

20. Биншток Л.М. Структура системы и специфика поэтического многоголосья в лирике Ф.И. Тютчева // Проблема автора в русской литература XIX-XX веков. Ижевск, 1978. С. 125-133.

21. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.:« Прогресс», 1974. 448с.

22. Бескровная И.А. Поэтический текст как модель автокоммуникантов: типы адресантов // Филологические науки. 1998. №5. С.87-96.

23. Блумфильд Леонард. Язык. М.: «Прогресс», 1968. 512с.

24. Блягоз 3.3. Функционирование личных местоимений в разносистемных языках (Русском, английском и адыгейском) Дис. канд. филол. наук: Краснодар, 2003. 165с.

25. Богин Г.И. Типология понимания текста. Калинин, 1986. С. 3.

26. Брюсов В. Ф.И. Тютчев. Смысл его творчества. Собрание сочинений: в 7 тт. М.: Худож. лит., 1975. Т. 6. С. 193-208.

27. Булгаков С.Н. Философия имени. СПб.: Наука, 1998. 446с.

28. Бухштаб Б. Русские поэты: Тютчев. Фет. Козьма Прутков. Добролюбов Л.: Худож. лит., 1970. 248с.

29. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. М.: Прогресс, 2001. 257с.

30. Вайман С.Т. Художественная оригинальность Тютчева // Известия Воронежского государственного педагогического института. Воронеж, 1976. Т. 180. С. 5-37.

31. Васильев Н.Л. Новые данные о лексической структуре языка Пушкина // ИАН Серия литературы и языка. 2000. Т. 59. № 3. С. 48-51.

32. Васильев С.А. Синтез смысла при создании и понимании текста. Киев: Научная думка, 1988. 237с.

33. Вежбицкая А. Язык. Культура. Поэзия. М.: Русские словари, 1997. 416с.

34. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. 288с.

35. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Худож. лит., 1959. 656с.

36. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 254с.

37. Виноградов В.В. Проблема образа автора в художественной литературе // О теории художественной речи. М., 1971. 240с.

38. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII - XIX веков. М.: Высш. шк, 1982. 529с.

39. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) под ред. Г.А. Золотовой. 4-е изд. М.: Русский язык, 2001. 720с.

40. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. - М.: Учпедгиз, 1959.256с.

41. Винокур Г.О. О языке художественной литературы: Учеб. пособие. Сост. Т.Г. Винокур. М.: Высш. шк., 1991. 448с.

42. Винокур Г. О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1990. 452с.

43. Вольф Е.М. Грамматика и семантика местоимений. На материале иберо-романских языков. М.: Наука, 1974. 224с.

44. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. № 1. С. 64-72.

45. Воротников Ю.Л. Местоимения как языковые категоризаторы // Филологические науки. 2001. №5. С. 42-49.

46. Вязовик Т.П. Указательные местоимения, включающие частицу «вот» // Русский язык в школе. 1980. №1. С. 82-87.

47. Вяземский П.А. Из письма П.И. Бартеневу // Современники о Тютчеве. Воспоминания, отзывы и письма. Тула: Приокское книж. изд-во, 1984. С. 47.

48. Гапоненко П.А. Поэтическое слово у Ф.И. Тютчева и А.Н. Майкова // Русская речь. 2003. № 5. С. 10-14.

49. Гаспаров М.Л. К анализу композиции лирического стихотворения // Целостность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк, 1977. С. 160-161.

50. Гаспаров М.Л. Композиция пейзажа у Тютчева // Тютчевский сборник. Таллинн: Ээсти Раамат, 1990. С. 5-31.

51. Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. СПб.: Азбука, 2001. 480с.

52. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. 4.1, издание 4-е. М.: «Просвещение», 1973. 350с.

53. Гинзбург Л.Я. О лирике. - М: Интрада, 1997. 408с.

54. Гиршман М.М. Анализ поэтических произведений A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева. -М.: Высш. шк., 1981. 111с.

55. Гиршман М.М. Архитектоника бытия - общения - ритмическая композиция стихотворного текста - невозможное, но несомненное совершенство поэзии // Анализ одного стихотворения «О чем ты воешь ветр ночной...» Ф.И. Тютчева. Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 2001. С. 20-27.

56. Голанов И.Г. Морфология русского языка. М.: «Высшая школа», 1967. 287с.

57. Голованевский A.JL «Поэтический словарь Ф.И. Тютчева» и его место в русской поэтической лексикографии // Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: // Литературоведение, лингвистика, методика: Материалы Юбилейной международной научно-практической конференции. Брянск: Изд-во БГУ, 2003а. С. 9-15.

58. Голованевский А.Л. Сосуществование стилистических систем в поэзии Ф.И. Тютчева // Русский язык в школе. 20036. № 6. С. 50-55.

59. Голованевский А.Л. О лексикографировании высокочастотных слов в «Поэтическом словаре Ф.И. Тютчева» // Вопросы лексики и фразеологии русского языка. Орел: ОГУ, 2004а. С. 44-50.

60. Голованевский А.Л. Индивидуальный словарь автора и поэтический текст // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: Средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте. -М.: МГОУ, 20046. С. 16-20.

61. Голованевский А.Л. На пути к созданию «Поэтического словаря Ф.И. Тютчева»: Размышления о лексических значениях авторского слова // Русский язык и славистика в наши дни: Материалы Международной научной конференции, посвященной 85-летию со дня рождения H.A. Кондрашова. М.: МГОУ, 2004е. С. 542-545.

62. Голованевский А.Л., Атаманова Н.В. Лексика и фразеология в «Поэтическом словаре Ф.И. Тютчева» и нормативных словарях русского языка // Словарное наследие В.П. Жукова и пути развития русской и общей лексикографии (Третьи Жуковский чтения). Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2004г. С. 352-355.

63. Голованевский А.Л., Атаманова Н.В., Чернявская Е.А. Поэтический словарь Ф.И. Тютчева: загадки, гипотезы, отгадки // Вестник БГУ. № 2 (2004): Социально-гуманитарные науки. Брянск: Изд-во БГУ, 2004д, С. 7-13.

64. Голованевский A.JI. Семантическая структура лексемы а в «Поэтическом словаре Ф.И. Тютчева» // Русский язык в школе. 2006а. № 6. С. 52-55.

65. Голованевский А. Л. Лексическая неоднозначность слова и ее отражение в «Поэтическом словаре Ф.И. Тютчева» // Вопросы языкознания. 20066. №1. С.82-88.

66. Голованевский А.Л. Частица как бы в языке поэзии Ф.И. Тютчева // Актуальные проблемы лингвистики. Тихоновские чтения: материалы Международной научной конференции, посвященной 75-летию профессора А.Н. Тихонова. Т. II. Елец: ЕГУ им. Бунина, 2006e. С.73-78.

67. Голованевский А.Л. Атаманова Н.В. Алфавитно-частотный словник «Словаря поэзии Ф.И. Тютчева».//Проблемы авторской и общей лексикографии: материалы международной научной конференции/ Под ред. докт. фил. наук, проф. А.Л. Голованевского, канд. фил., наук, доц. Л.Л. Шестаковой. Брянск: РИО БГУ, 2007. 300с.

68. Голованевский А.Л. Лексика и семантика «Поэтического словаря Ф.И. Тютчева. Брянск, 2009. 177с.

69. Голованевский А.Л. Архаизмы в русской поэзии XIX в.: Ф.И. Тютчев -

A.C. Пушкин // Русский язык в школе. №4. С.49-51.

70. Головина Л.Н. Особенности функционирования предложений-высказываний с тематическим компонентом ты и вы // Филологические науки. 1995. №5-6. С. 89-93.

71. Грамматика русского языка. Т. 1-Й. М.: Изд-во АН СССР, 1953.

72. Горшкова Л.А. Семантика и функции неопределенных местоимений в прозе Б. К. Зайцева : Дис. ... канд. филол. наук. Самара, 2005. 187с.

73. Гранева И.Ю. О субстантивации личного местоимения мы //

B.А.Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: труды и материалы Международной научной конференции (Казань, 4-7 мая 2007 года) / Казан, гос. ун-т; Ин-т языкознания РАН; Ин-т лингвист, исслед. РАН;

под общ. ред. К.Р.Галиуллина, Г.А. Николаева. Казань: Казан, гос. ун-т, 2007. С.49-51.

74. Гранева И.Ю. О референтном и нереферентном употреблении местоимения Мы //Вестник Нижегородского университета. 2008. №4. С. 206208.

75. Григорьев В.П. О некоторых проблемах лингвистической поэтики // Теория поэтической речи и поэтическая лексикография. Ученые записки. Сб. № 161. -Шадринск: Шадринский гос. пед. ин-т, 1971. С. 3-12.

76. Григорьев В.П. Поэтика слова. На материале русской советской поэзии. М.: Наука, 1979. 175с.

77. Григорьева А.Д. Слово в поэтическом тексте // ИАН СССР. Серия литературы и язык. 1976. Т. 35. № 3. С. 252-259.

78. Григорьева А.Д. Слово в поэзии Тютчева. М.: Наука, 1980. 248с.

79. Гудзий Н.К. Тютчев в поэтической культуре русского символизма // Известия по русскому языку и словесности АН СССР. JL, 1930. Т. 3. С. 465549.

80. Гуковский Г.А. Некрасов и Тютчев (К постановке вопроса) // Некрасов H.A. Статьи, материалы, рефераты и сообщения. Научный бюллетень Ленинградского гос. ун-та. Л., 1947. № 16-17. С. 51-54.

81. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М.,1965. С. 66-67.

82. Гумбольдт В.фон. Избранные труды по языкознанию пер. с нем. под ред. и с предисловием Г.В. Рамишвили. 2-е изд-е. М.: «Прогресс», 2000. 396с.

83. Гуревич А. О типологических особенностях русского романтизма. // К истории русского романтизма. М., 1973.С. 522-523.

84. Дарский Д.С. Чудесные вымыслы. О космическом сознании в лирике Тютчева. М., 1914. 97с.

85. Ефимов А.И. История русского литературного языка. Изд. 3-е, испр. М.: « Высшая школа» 1971. 295с.

86. Жирмунский В.М. Поэтика русской поэзии. СПб.: Азбука-классика, 2001. 496с.

87. Зализняк Анна А. Феномен многозначности и способы его описания // Вопросы языкознания. 2004. № 2. С. 20-45.

88. Захаркин А.Ф. Русские поэты второй половины XIX в. Пособие для учителя. -М.: Просвещение, 1975. 255с.

89. Золян С.Т. К проблеме описания поэтического идиолекта // ИАН СССР. Серия литературы и языка. 1986. № 2. С. 47-52.

90. Иванова А.Н. Слово это в письменной и устной речи // Русский язык в школе. 1982. №6. С. 80-86.

91. Иванова А.Н. Слова «там-тут» в письменной и устной речи // Русский язык в школе. 1990. №1. С. 67-71.

92. Исакова И.Н. О субъектной организации и системе персонажей в лирике // Филологические науки. 2003. №1 С. 27-36.

93. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М.: Гнозис, 2004. 390с.

94. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. М.: Наука, 1987. 261с.

95. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. М.: Наука, 1989. С. 3-10.

96. Караулов Ю.Н. Новый взгляд на возможности писательской лексикографии // Ломоносовские чтения. Архангельск: Изд-во Помор, международного пед. ун-та, 1994. С. 11-25.

97. Карпова О.М. Словари языка писателей. М.: Наука, 1989. 96с.

98. Касаткина В.Н. Музыка и живопись в стихах Тютчева // Мастерство русских классиков. Сборник. М: Сов. писатель, 1969. С. 219 - 246.

99. Касаткина В.Н. Поэзия Ф.И. Тютчева. Пособие для учителя. М.: Просвещение, 1978. 176с.

100. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение. М.: Наука, 1965. 143 с.

101. Квасова JI.B. Межиндивидуальное и индивидуальное при воплощении универсальных смыслов в поэтических текстах (на материале лирики Ф. Тютчева и П. Шелли). Автореф. дис. канд. филол. наук. Саратов, 1989. 16с.

102. Кибрик А.Е. Богданова Е.А. Сам как оператор коррекции ожиданий адресата//Вопросы языкознания. 1995. №3. С. 28-48.

103. Кнабе Г.С. Римская тема в русской культуре и в творчестве Тютчева // Тютчевский сборник. Таллинн: Ээсти Раамат, 1990. С. 252-285.

104. Кобрина H.A. Теоретическая грамматика современного английского языка. М.: Высшая школа, 2007. 368с.

105. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. 206с.

106. Ковтунова И.И. Принцип неполной определенности и формы его грамматического выражения в поэтическом языке XX века // Очерки истории языка русской поэзии XX века. Грамматические категории. Синтаксис текста. М., 1993. С.4-5.

107. Ковтунова И.И. Поэтика уходящего мгновения // Русская речь. 2003. №6. С. 3-15.

108. Ковтунова И.И. Федор Тютчев // Очерки по языку русских поэтов. М.: Азбуковник, 2003. С. 61-75.

109. Ковтунова И.И. Семантика форм лица в языке поэзии // Русский язык в научном освещении. М.: Языки славянской культуры, 2003 С.23 - 35.

110. Кожинов В. После Пушкина. Тютчев и его школа // Книга о русской лирической поэзии XIX в. Развитие стиля и жанра. М.: Современник, 1978. 303с.

111. Кожинов В.В. Тютчев. М.: Товарищество «Соратник», 1994. 493с.

112. Козлик И.В. В поэтическом мире Ф.И. Тютчева. Иваново-Франковск: Коломыя, 1997. 154с.

113. Козырев Б.М. Письма о Тютчеве // Литературное наследство: Ф.И. Тютчев. Т. 97. В 2-ух книгах. М.: Наука, 1988. Кн. 1. С. 70-131.

114. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М.: Наука, 1980. 149с.

115. Комментарии // Тютчев Ф.И. Полное собрание сочинений. Письма. В 6 тт. М.: Классика, 2002-2003. Т.1,11. С. 269-512; 333-624.

116. Королева Н.В. Тютчев и Пушкин // Пушкин. Исследования и материалы. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962.Т. 4. С. 183-207.

117. Краткая русская грамматика / Белоусов В.Н., Ковтунова И.И., Кручинина И.Н. и др.; Под ред. Шведовой Н.Ю. и Лопатина B.B. М.: Русский язык, 2002. 726с.

118. Крылов С.А. О семантике местоименных слов и выражений // Русские местоимения: семантика и грамматика. Владимир: ВГПИ, 1989. С. 5-12

119. Курикова Н.В. Феномен пространственного дейксиса в диалектной речи (на материале лексем «здесь», «тут», «там). Диссерт. кандидата филолог, наук. Томск. 2005. 191с.

120. Лабзина C.B. Слово «так» и «такой» в современном русском языке - их синонимика и изофункциональность. Диссерт. кандидата филолог, наук. Ростов-на-Дону, 2005. 149с.

121. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М.: Прогресс, 1978. 543с.

122. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л.: Худож. лит., 1974. 285с.

123. Лингвистический анализ поэтического текста: Учебно-методическое пособие / Казан, гос. ун-т. Филол. фак-т. Каф. истории русского языка и языкознания; Сост. М.О.Новак. Казань: Казан, гос. ун-т, 2004. 34с.

124. Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Языки русской культуры, 1998. 824с.

125. Леденева В.В. Идиостиль (к уточнению понятия) // Вестник МГУ. Сер.9. Филология. 2002. № 6. С. 36-41.

126. Литус E.B. Эволюция идиолекта писателя (на материале ранних и поздних рассказов А.П. Чехова. Автореф. дис. канд. филол. наук. Орел, 2004. 19с.

127. Лосев А.Ф. Проблема вариативного функционирования поэтического языка // Знак. Символ. Миф. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 408-452.

128. Лотман Ю.М. Поэтический мир Тютчева // Тютчевский сборник. Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева. Таллинн: Ээсти Раамат, 1990. С. 108-142.

129. Лотман Ю.М. Заметки по поэтике Тютчева // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб.: «Иск-во-СПб», 1996. С. 553-564.

130. Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Об искусстве. СПб.: «Иск-во-СПб», 1998. С. 14-285.

131. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: «Иск-во-СПб», 2000. С. 150-389.

132. Лютикова В.Д. Языковая личность и идиолект. Тюмень: Изд-во ТГУ, 1999. 188с.

133. Магомедова Д.М. Филологический анализ лирического стихотворения. М.: Издательский центр Академия, 2004. 192с.

134. Маймин Е.А. Русская философская поэзия: поэты-любомудры A.C. Пушкин, Ф.И. Тютчев. М: Наука, 1976. 190с.

135. Майтинская К.Е. Местоимения в языках разных систем. М.: Наука, 1969. 307с.

136. Майсак Т.А Пространство говорящего в категориях грамматики или чего нельзя сказать // Вопросы языкознания. 2000. №5. С. 23-44.

137. Малаховский В.А. Эпитет Тютчева. Чита, 1922. 59с.

138. Малаховский В.А. Проблема Тютчева в истории русского литературного языка // Ученые записки Куйбышевского гос. педагогического и учительского института. Куйбышев, 1943. Вып. 7. С. 394-410.

139. Малаховский В.А. Из наблюдений над использованием имен прилагательных в лирике Ф.И. Тютчева // Очерки по русскому языку и стилистике. Саратов, 1967. С. 28-39.

140. Малаховский В.А. Семантика имени существительного в лирике Ф.И. Тютчева // Художественная речь. Традиции и новаторство. Куйбышев: КГПИ, 1980. С. 4-12.

141. Маршина М.В. Лексическая экспликация концептуальной системы Ф.И. Тютчева. Диссерт. канд. филол. наук. СПб., 2004. 231с.

142. Маслов Б.П. Порождение стихотворного текста и проблема огласовки (на материале поэзии Ф. Тютчева) // Russian Literature. 2003. Т. 53. С. 411— 449.

143. Мегаева К.И., Асадулаева Г.Х. Поэзия Федора Тютчева. Махачкала, 2003. 91с.

144. Международная научная конференция, посвященная 200-летию со дня рождения Ф.И. Тютчева (22-24 октября 2003 г.). Тезисы докладов. Ереван: Лингва, 2003. 55с,

145. Мигирин В.Н. Опыт построения классификации, прогнозирующих развитие местоименных и словообразовательных парадигм // Филологические науки. 1973. №3. С.68-75.

146. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. М.: Просвещение, 1981. 254с.

147. Милых М.К. Многозначность и синонимия вопросительных, относительных, указательных местоимений // Филологические науки. 1979. №3. С. 47-54.

148. Мисайлова Т.И. Дейксис как актуализация компонентов речевой ситуации и денотативного содержания в повествовательном и описательном художественных текстах. Диссерт. канд. филол. наук: Улан-Удэ, 2005. 171с.

149. Моисеев А.И. Русский язык: Фонетика. Морфология. Орфография. Пособие для учителей. 2-е изд., перераб. М.: Просвещение, 1980. 255с.

150. Мурашов A.A. Душа поэта и ее выражение в слове. Ф.И. Тютчев // Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе 19 в. М., 1997. С. 104-113.

151. Нагуманова Э.Ф. Художественное пространство в лирике Ф.И.Тютчева // II Международные Бодуэновские чтения: Казанская лингвистическая школа: традиции и современность (Казань, 11-13 декабря 2003 г.): Труды и материалы: В 2 т. / Под общ. ред. К.Р.Галиуллина, Г.А.Николаева. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2003. Т. 2. С. 174-176.

152. Наумова И.М. Статус обращения в поэтической речи XIX века: (На материале текстов A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, A.A. Фета, Ф.И. Тютчева, Е.А. Баратынского. Автореф. диссерт. канд. филол. наук. Белгород, 2000. 21с.

153. Некрасов H.A. Русский первостепенный поэтический талант // 50 стихотворений Ф. Тютчева с комментариями: Хрестоматия для словесника. Брянск: Изд-во БГПУ, 1995. С. 7-24.

154. Некрасова Е.А. Поэзия мысли. К 180-летию со дня рождения Ф.И. Тютчева // Русская речь. 1983. № 6. С. 15-20.

155. Непомнящий И.Б. «О, нашей мысли оболыценье...» (о лирике Ф.И. Тютчева). Брянск: Изд. Дом «Кириллица», 2002. 184с.

156. Никитенко A.B. Тютчев // Современники о Тютчеве. Воспоминания, отзывы и письма. Тула: Приокское книж. изд-во, 1984. С. 101-104.

157. Николаев A.A. Наука о Тютчеве (Состояние. Очередные задачи) // Вопросы литературы. 1977. №3. С. 227-251.

158. Николаев A.A. Судьба поэтического наследия Ф.И. Тютчева 1822 -1836 годов и текстологические проблемы его изучения // Русская литература. 1979. №1. С. 128-143.

159. Николаев A.A. «Понятным сердцу языком...» // Русская речь. 1988. №6. С. 3-8.

160. Николина H.A. Время в поэзии Ф.И. Тютчева // Русский язык в школе. 1998. №6. С. 51-60.

161. Николина H.A. «Поразительная планомерность построения...» (Лингвостилистический анализ стихотворения Тютчева «Как неожиданно и ярко...») // Русский язык в школе. 2003. № 5. С. 52-57.

162. Новиков Л.А. Поэтический язык // Русский язык. Энциклопедия. М.: Большая Рос. энциклопедия; Дрофа, 1998. С. 356-358.

163. Озеров Л. Поэзия Тютчева. М.: Худож. лит., 1975. 112с.

164. Океанский В. Поэтика пространства в русской метафизической лирике XIX века: Е.А. Баратынский, A.C. Хомяков, Ф.И. Тютчев. Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та., 2002. 203с.

165. Осповат А.Л. «Как слово наше отзовется...»: О первом сборнике Ф.И. Тютчева. М.: Книга, 1980. 112с.

166. Осповат А.Л. О стихотворении «14-ое декабря 1825» (К проблеме «Тютчев и декабризм») // Тютчевский сборник. Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева. Таллинн: Ээсти Раамат, 1990. С. 233-251.

167. Падучева Е.В. Высказывание его соотнесенность с действительностью: (референциальные аспекты семантики местоимений). М.: Наука, 1985. 271с.

168. Падучева Е.В. Возвратное местоимение с косвенным антецедентом и семантика рефлексивности. // Семиотика и информатика. М.: ВИНИТИ, 1983. вып.21. С. 3-32.

169. Падучева Е.В. Говорящий как наблюдатель: об одной возможности применения лингвистики в поэтике // Известия РАН. Серия литература и язык. 1993. N3. С. 33-44.

170. Падучева Е.В.Родительный субъекта в отрицательном предложении: синтаксис или семантика? // Вопросы языкознания. 1997. №2. С. 101-116.

171. Панюшева М.С. Слово в поэтической речи // Значение и смысл слова: Художественная речь, публицистика. М.: Изд-во МГУ, 1987. С. 23-40.

172. Пеньковский А.Б. Очерки по русской семантике. М.: Языки славянской культуры, 2004. 460с.

173. Перцов Н.В. О неоднозначности в поэтическом языке // Вопросы языкознания. 2000. № 3. С. 55-82.

174. Петров А. Личность и судьба Ф. Тютчева. Пушкино: Культура, 1992. 336с.

175. Петрова О.В. Местоимение в системе функционально семантических классов слов. Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1989. 156с.

176. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. Пешковский. М.: Языки славянской культуры, 2001. 544с.

177. Пигарев К.В. Жизнь и творчество Тютчева. М.: Изд-во АН СССР, 1962. 376с.

178. Погодин М.П. Воспоминания о Ф.И. Тютчеве // Современники о Тютчеве. Воспоминания, отзывы и письма. Тула: Приокское книж. изд-во, 1984. С. 11-14.

179. Потебня A.A. Язык и народность // Современники о Тютчеве. Воспоминания, отзывы и письма. Тула: Приокское книж. изд-во, 1984. С. 9192.

180. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т. I. М., 1958.

181. Прокофьева В.Ю. Местоименное слово в представлении пространства русскими поэтами - футуристами // Филологические науки. 2003. №5. С.31-42.

182. Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика: Материалы Юбилейной международной научно-практической конференции. Брянск: Изд-во БГУ, 2003. 302с.

183. Пумпянский Л.В. Поэзия Ф.И. Тютчева // Урания. Тютчевский альманах. 1803 - 1928. Ленинград: Прибой, 1928. С. 9-57.

184. Рахимов С. Проблема дейксиса как категории сопоставительной грамматики // Филологические науки. 1986. № 3. С. 62- 69.

185. Ревзина О.Г. Системно-лингвистический подход в лингвистической поэтике и проблема описания поэтического идиолекта. Диссертация в форме научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наукМ., 1998. 86с.

186. Ревзина О.Г Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике // Проблема структурной лингвистики. М.: Наука, 1989. С. 134-151.

187. Ревзина О.Г Язык и дискурс // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1999. №1. С.25-33.

188. Реформатский A.A. Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1987. 264с.

189. Русская грамматика/ гл.ред. Н.Ю. Шведова: в 2-х т. T.I. М., 1980. 777с.

190. Русский язык. Учебник для вузов высших учебных заведений./ Л.Я. Касаткин. М.: Издательский центр «Академия». 2001. С. 568-570.

191. Русский язык: Теория. Учебник для 5-9 классов общеобразовательных учреждений. М.: Просвещение, 1995. С. 256-257.

192. Сахаров В.И. Загадки Федора Тютчева // Русский романтизм XIX века. Лирика и лирики: Пособие для студентов и учителей литературы. М.: Русское слово, 2004. 320с.

193. Севрюгина Е.В. Концепт «красота» в поэзии Ф.И. Тютчева // Филологические науки. 2002. № 3. С. 30-39.

194. Седова Д.Д. Стилевые доминанты поэзии Ф.И.Тютчева (в контексте культурно-языковой ситуации первой половины XIX в.). Автореф. диссерт. кандид. филолог, наук. М., 2008 27с.

195. Селиверстова О.Н. Местоимения в языке и речи. М.: Наука, 1988. 151с.

196. Селиверстова О.Н. Семантическая структура местоименного значения //Вопросы языкознания. 1987. №1. С. 79-83.

197. Сеничкина Е.П. Слово оно в разговорной и художественной речи // Русский язык в школе. 2003. №2. С. 81-88.

198. Сеничкина Е.П. Семантика умолчания и средства её выражения в русском языке. Диссертация .доктора филологических наук. М., 2003. 427с.

199. Сергиева Н.С. Пространственно-временной дейксис в русском языковом сознании // Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы: Международная научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета (Казань, 4-6 октября 2004 г.): Труды и материалы: / Под общ. ред. К.Р.Галиуллина. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2004. С.242-243.

200. Сергиева Н.С. Хронотоп жизненного пути в русском языковом сознании. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук. М., 2009. 44с.

201. Сидоренко E.H. Очерки по теории местоимений современного русского языка. Киев: Одесса: Лыбидь, 1990. 146с.

202. Сильман Т.Н. Заметки о лирике. Л., 1977.

203. Сильман Т.И. Синтаксико-стилистические особенности местоимений (На материале немецкого языка) // Вопросы языкознания. 1970. №4. С.81-91.

204. Слепцова A.M. Местоименные словосочетания фразеологического типа // Русский язык в школе. 1986. № 3. С. 60-63.

205. Скатов H.H. Русские поэты природы. Очерки. М.: Правда, 1980. 64с.

206. Скатов H.H. Еще раз о «двух тайнах русской поэзии» (Некрасов и Тютчев) // Скатов H.H. Некрасов. Современники и продолжатели. Очерки. М.: Сов. Россия, 1986. С. 100-150.

207. Скобликова Е.С. Местоимения: различия трактовок // Русский язык в школе. 1996 № 6. С. 76-82.

208. Скобликова Е.С. О составе и грамматических особенностях местоимений-существительных // Русский язык в школе. 2002. №3. С. 72-75.

209. Современный русский язык: Учебник: Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис. 4-е изд., стер./ Л.А. Новиков, Л.Г. Зубкова, В.В. Иванов и др.; под общ. ред. Л.А. Новикова. СПб.: издательство «Лань», 2003. С.440 -461.

210. Современный русский литературный язык: Учебник./П.А. Лекант, Н.Г. Гольцова, В.П. Жуков и др. под ред. П.А. Леканта. 6-е изд. стер. М.-.«Высшая школа», 2004. С.227.

211. Современный русский язык: Теория. Анализ языковых единиц: Учебник для студентов высших учебных заведений: ч.2: Морфология. Синтаксис/ В.В. Бабайцева, H.A. Николаева, Л.Д. Чеснокова и др. под ред. Е.И. Дибровой. М.: Издательский центр «Академия», 2002. 704с.

212. Современный русский язык: Учебное пособие для филологических специальностей высших учебных заведений/ В. А. Белошапкова, Е.А. Брызгунова, Е. А. Земская. Под ред. В.А, Белошапковой. М.: Азбуковник, 1999. 528с.

213. Созина Е.К. Сознание и письмо в русской литературе. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2001. 552с.

214. Соловьев B.C. Поэзия Ф.И. Тютчева // Соловьев B.C. Литературная критика. М.: Современник, 1990. С. 105-121.

215. Сребрянская H.A. Дейксис и его проекции в художественном тексте H.A. Сребрянская// Филологические науки. 2004. №5. С. 58-68.

216. Сребрянская H.A. Дейксис и его проекции в художественном тексте: диссертация доктора филологических наук. Волгоград, 2005. 506с.

217. Степанова О.Ю. Есть ли наречие что в русском языке // Русский язык в школе. 2008. №9. С. 78-82.

218. Степанова О.Ю. Функциональные омонимы, объединённые омокомплесом Что // Автореферат диссертации кандидата филологических наук. М. 2009. 27с.

219. Стернин И.А. К проблеме дейктических функций слова. Автореф. дис. канд. филолог, наук. М., 1979. 18с.

220. Сухих С.А., Зеленская В.В. Репрезентативная сущность личности в коммуникативном аспекте реализаций. Краснодар, 1997. С. 64.

221. Тарасов Л.Ф. «Весенняя гроза» Ф.И. Тютчева (Лингвистический анализ) // Русский язык в школе. 1973. № 4. С. 3-8.

222. Тильман Ю.Д. Культурные концепты в языковой картине мира (на материале лирики Ф.И. Тютчева). Диссерт. канд. филол. наук. М., 1999. 232с.

223. Тильман Ю.Д. Начало и конец в художественном мире Тютчева // Логический анализ языка: Семиотика начала и конца. М., 2002. С. 491-499.

224. Тимофеев Л.И. Слово в стихе. М.: Сов. писатель, 1982. 344с.

225. Толстогузов П.Н. Поэтика обращений в лирике Тютчева // Л.Н. Толстой и Ф.И. Тютчев в русском литературном процессе. М.: Прометей, 2004. С. 105-120.

226. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учебное пособие М.: Аспект Пресс, 2003. 334с.

227. Топоров В.Н. Заметки о поэзии Тютчева (Еще раз о связях с немецким романтизмом и шеллингианством) // Тютчевский сборник. Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева. Таллинн: ЭэстиРаамат, 1990. С. 32-107.

228. Тургенев И.С. Несколько слов о стихотворениях Ф.И. Тютчева // И.С. Тургенев. Собрание сочинений: В 12 тт. М.: Худож. лит., 1979. Т. 12. С. 174178.

229. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. М.: Сов. писатель, 1965. 301с.

230. Тынянов Ю.Н. Вопрос о Тютчеве // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977а. С. 38-51.

231. Тынянов Ю.Н. Тютчев и Гейне // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 19776. С. 350-394 .

232. Тынянов Ю.Н. Пушкин и Тютчев // Тынянов Ю.Н. История литературы. Критика. СПб., 2001. С. 189-221.

233. Тютчевский сборник (1873-1923). Пг., 1923. 146с.

234. Тютчевский сборник. Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева / Под общ. ред. Ю.М. Лотмана. Таллинн: Ээсти Раамат, 1990. 320с.

235. Тютчевский сборник II: Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева / Под общ. ред. Ю.М. Лотмана. Тарту, 1999. 321с.

236. Тютчевский сборник: К двухсотлетию со дня рождения поэта / Под редакцией Дануты Пивоварской и Василия Щукина. Krakow: Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellonskiego, 2004. 233c.

237. Успенский Б.А. Поэтика композиций. СПб.: Азбука, 2000. С. 9-280.

238. Ушакова Л.И. Местоимения и их аналогии // Русский язык в школе. 1998. №1. с. 85-90.

239. Федоров М.Л. Местоимения, выделенные курсивом в лирике Анненского // Русская речь. 2005. № 4. С. 15-21.

240. Федоров М.Л. Роль личных местоимений в композиции произведений Ин. Анненского. Автореферат диссертации кандидата филолог, наук. М., 2008. 29с.

241. Федорова Е.М. Омокомплекс "так" и его функции в современном русском языке. Диссертация кандидата филолог наук. Новосибирск, 2004. 228с.

242. Федорова О.В. Пространственная типология указательных местоимений дагестанских языков // Вопросы языкознания. 2001. №6. С. 2856.

243. Федюнева Г.В. О типологии местоименного значения // Вестник ленинградского государственного университета им. A.C. Пушкина. Спб. 2008. №4. С. 172-179.

244. Федюнева Г.В. О границах личного дейксиса в языках разных типов // Филологические науки. 2008. №4. С. 48-54.

245. Федор Иванович Тютчев. Его жизнь и сочинения. Сборник историко-литературных статей. М. 1911. 86с.

246. Ф.И. Тютчев и тютчеведение в начале третьего тысячелетия: Материалы научно-практической конференции: 20-21 мая 2003 г. Брянск, 2003. 344с.

247. Ф.И. Тютчев: Школьный энциклопедический словарь. / Сост. Г.В. Чагин. М.: Просвещение, 2004. 440с.

248. Фет A.A. О стихотворениях Ф. Тютчева // Фет A.A. Сочинения: В 2-ух тт. М.: Худож. лит., 1982. Т. 2. С. 145-163.

249. Фоменко И.В. Три статьи о поэтике. Пушкин, Тютчев, Бродский. Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 2002. 40с.

250. Фонякова О.И. Очерк развития писательской лексикографии в отечественном языкознании (1883-1990) // Из истории науки о языке: Межвузовский сборник. СПб., 1993. С. 113-134.

251. Формирование семантики и структуры художественного текста. Межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев: КГПИ, 1984. 196с.

252. Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды. Т. I. М., 1956.

253. Франк C.JI. Космическое чувство в поэзии Тютчева // Русская мысль. М.-П., 1913. Кн. XI. С. 1-31.

254. Функциональная семантика: Оценка. Экспрессивность. Модальность. IN MEMORIAM Е.М. Вольф. / РАН. Институт языкознания. М.: Наука, 1996. 168с.

255. Ходасевич В. О Тютчеве // Тютчев Ф.И., Фет A.A. Стихотворения. М.: Изд-во ACT, 2002. С. 370-378.

256. Художественная речь. Традиции и новаторство. Куйбышев: КГПИ, 1980. 186с.

257. Художественная речь: Организация языкового материала. Межвузовский сборник научных трудов. Куйбышев: КГПИ, 1981. 136с.

258. Художественная речь: Общее и индивидуальное. Межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев: КГПИ, 1988. 132с.

259. Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. Под редакцией Т.В. Булыгиной. М.: Наука, 1992. 215с.

260. Чичерин A.B. Идеи и стиль. О природе поэтического. М.: Сов. писатель, 1965. 239с.

261. Чичерин A.B. Стиль лирики Тютчева // Контекст 1974. Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1975. С. 275-294.

262. Чуглов В.И. Слова «другой -иной» в современном русском языке // Русский язык в школе. 1990. №1. С. 71-76.

263. Чуглов В.И. О классификации притяжательных местоимений // Русский язык в школе. 1991. № 2. С. 79-82

264. Чумак-Жунь И.И. Ещё раз о дейксисе в поэтическом тексте // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Международ, конгресс исследователей русского языка / МГУ. 2004. С. 654

265. Шахматов A.A. Историческая морфология русского языка АН СССР, Отд-ние лит. и яз. М. : Учпедгиз, 1957. 400с.

266. Шахнарович A.M. Языковая личность и языковая способность // Язык -система. Язык - текст. Язык - способность: Сб. статей. Ин-т рус. Языка РАН. М., 1995. С. 213-223.

267. Шаховский В.И. Языковая личность в эмоциональной коммуникативной ситуации // Филологические науки. 1998. № 2. С. 59-65.

268. Шестакова Л.Л., Мартыненко Ю.Б. А.Л. Голованевский. Поэтический словарь Ф.И. Тютчева // Русский язык в школе. 2010. №12. С. 77 - 80.

269. Шведова Н.Ю. Местоимение и смысл. Класс русских местоимений и открываемые ими смысловые пространства. М.: Азбуковник, 1998. 176с.

270. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М.: Наука, 1973. 280с.

271. Шмелев А. Д.. Русский язык и внеязыковая действительность. М.: Языки славянской культуры, 2002. 496с.

272. Щерба Л.В. Избранные труды по русскому языку. М.: Аспект пресс, 2007. 259с.

273. Эйхенбаум Б. О поэзии. Л.: Сов. писатель, 1969. 552с.

274. Юсупова З.Ф. Анафорические функции указательных местоимений // III Международные Бодуэновские чтения: И.А.Бодуэн де Куртенэ и

современные проблемы теоретического и прикладного языкознания (Казань, 23-25 мая 2006 г.): труды и материалы: в 2 т. / Казан, гос. ун-т; под общ. ред. К.Р.Галиуллина, Г.А.Николаева. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2006. Т.1. С.138-139.

275. Язык и личность. М.: Наука, 1989. 211с.

276. Языковая номинация: Виды наименований. М. Наука, 1977. 370с.

277. Якобсон P.O. Работы по поэтике: Переводы. М.: Прогресс, 1987. 464с.

278. Якобсон Роман: тексты, документы, исследования/ Рос. гос. гуманит. университет, институт высших гуманитарных исследований. М.: Наука, 1999. 916с.

279. Яковлева E.G. Фрагменты русской языковой картины мира (Модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. 343с.

280. Яковлева Н.В. «И все у него строго - и содержание, форма» (К 120-летию со дня смерти Ф.И. Тютчева) // Русский язык в школе. 1993. № 6. С. 64-68.

281. Янко-Триницкая H.A. Семантика указательных местоимений // Русский язык в школе. 1982 . №2. С. 74 - 80.

СЛОВАРИ

1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 томах. М., 2005.

2. БАС - Словарь современного русского литературного языка: В 17 томах. М.-Л., 1950-1965.

3. MAC - Словарь русского языка: В 4 томах / Под ред. А.П. Евгеньевой. М: Русский язык, 1999.

4. ЯСГ-Голованевский А.Л. Поэтический словарь Ф.И. Тютчева. Брянск: РИОБГУ, 2009. 962с.

5. РАС - Русский ассоциативный словарь. Прямой словарь: от стимула к реакции. Часть И. Кн. 3. М.: ИРЯ РАН, 1996. 212с.

6. РСС - Русский семантический словарь. Опыт автоматического построения тезауруса: от понятия к слову. - М.: Наука, 1982. - 566с.

7. РСС - Русский семантический словарь. T.I. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значениям / Российская академия наук. Ин-т. русского языка им. В.В. Виноградова; под общ ред. Н.Ю. Шведовой. М.'.Азбуковник, 1998

8. СОШ - Ожегов, С.И. Словарь русского языка: 72 500 слов / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М, 1993. 960с.

9. ТСУ- Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка: В 3 томах. - М.: Вече - Мир книги, 2001.

10. Языкознание: Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. 685с.