Деятельность органов прокуратуры и суда по расследованию уголовных дел о контрреволюционных преступлениях в 1937-1938 гг.: по материалам Западной и Смоленской областей тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Макеев, Борис Владимирович

• Макеев, Борис Владимирович
• кандидат исторических наук
• 2007

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Макеев, Борис Владимирович

Введение.

Глава 1. Судебное и внесудебное расследование контрреволюционных преступлений в середине - второй половине 1930-х годов.

1.1 Структура и кадры органов суда, прокуратуры и государственной безопасности.

1.2 Предварительное расследование уголовных дел сотрудниками НКВД.

Глава 2. Органы прокуратуры и суда во время массовых политических репрессий 1937- 1938 годов.

2.1 Деятельность судебно-прокурорских органов по расследованию контрреволюционных преступлений.

2.2 Организация и проведение показательных политических судебных процессов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Деятельность органов прокуратуры и суда по расследованию уголовных дел о контрреволюционных преступлениях в 1937-1938 гг.: по материалам Западной и Смоленской областей»

Репрессивная политика советского государства в период 1937 - 1938 годов ещё долгое время будет оставаться одной из наиболее актуальных исторических проблем. Своеобразие и безусловный драматизм темы, с одной стороны, многогранность и специфические трудности в изучении с другой, сделали её объектом повышенного интереса для историков.

В настоящее время, несмотря на значительные успехи, достигнутые в разработке данной проблемы, пока ещё с трудом можно подвести даже предварительные итоги в её изучении. Основные причины подобного положения вещей кроются не только в ограниченном доступе ко многим историческим источникам, но и в многогранности самой темы, не взирая на относительно узкие хронологические рамки.

Весьма существенным, хотя, на первый взгляд, и малозаметным аспектом массового политического террора в стране являлось использование в качестве одного из его орудий судебно-прокурорской системы. Как правило, подобное обстоятельство нередко выпадает из поля зрения исследователей или, во всяком случае, не вызывает у них повышенного внимания. По этой причине политические репрессии, осуществлявшиеся по линии прокуратуры и суда, мало изучены и тем самым являют собой один из весьма существенных пробелов в историографии массового террора в СССР 1937- 1938 годов1.

Работников суда и прокуратуры нередко пытаются представить либо в виде жертв репрессивной политики, либо в качестве её беспомощных «попутчиков», бессильных противостоять царившему в стране беззаконию и произволу2. В целом с этим трудно не согласиться, однако в годы политических репрессий судебно-прокурорские органы также сыграли свою роль, результаты кото

1 Среди примерно двух тысяч наименований научных исследований и монографий, посвящённых различным аспектам советской репрессивной политики, библиографический список которых был составлен сотрудниками правозащитного и научно-исследовательского центра (НИПЦ) «Мемориал», практически нет подобных работ. Исключение составляют исследования и публикации, посвященные показательным политическим судебным процессам или наиболее громким судебным делам.

2 См., например: Расправа. Прокурорские судьбы. М., 1990; Звягинцев А. Г., Орлов Ю. Г. Распятые революцией: Российские и советские прокуроры. XX век. 1922 - 1936 гг. М., 1998; Приговорённые временем: Российские и советские прокуроры. XX век. 1937- 1953. М., 2001 и др. рой позволяют судить о степени причастности работников юстиции к реализации репрессивной политики.

На первый взгляд, в подобном представлении нет ничего удивительного, поскольку репрессии 1937 - 1938 годов в подавляющем большинстве случаев осуществлялись во внесудебном порядке. Благодаря этому обстоятельству репрессивная деятельность органов суда и прокуратуры выглядит на фоне массовых внесудебных расправ не очень существенно. Отчасти это действительно так, но при более глубоком анализе данного вопроса складывается иное представление.

Прежде всего, судебная практика уже в количественном выражении дополняет картину политического террора в стране, и без наличия этих данных нет и не может быть целостной картины массовых репрессий вообще. Помимо этого, судебное рассмотрение уголовных дел о контрреволюционных преступлениях в годы репрессий было самым тесным образом связано с внесудебным, поэтому тщательное рассмотрение репрессивной деятельности судебно-прокурорских органов необходимо не только в виде некоего приложения к аналогичной деятельности, осуществлявшейся во внесудебном порядке, но и в качестве общей характеристики политического террора.

Политические репрессии по линии прокуратуры и суда также свидетельствуют о некоторых важных и малоизученных особенностях советской репрессивной политики, которые словно теряются за кадром внесудебного рассмотрения уголовных дел о контрреволюционных преступлениях.

К ним, в частности, относится организация и проведение показательных политических судебных процессов, волна которых прокатилась во второй половине 1937 года по всему Советскому Союзу. Непосредственная организация подобных мероприятий в основном находилась в ведении сотрудников прокуратуры. Органы государственной безопасности НКВД выполняли в этом случае лишь вспомогательные функции.

Тем самым причины, по которым разносторонний анализ данной проблемы крайне необходим, глубоки и разнообразны, поскольку полученные выводы не только характеризуют репрессивную деятельность суда и прокуратуры, но и самым непосредственным образом отражают и внесудебные политические расправы.

Историография проблемы. В отечественной историографии проблема судебных репрессий 1937 - 1938 годов словно распадается на два периода - советский, начало которому было положено ещё в предвоенные годы, и постсоветский, оформившийся в начале 1990-х годов. Бесспорно, что они принципиальным образом отличаются друг от друга концептуальными особенностями и подходами.

Характерной чертой данной проблематики является тесное переплетение исторической и юридической специфики, которое привлекает к её изучению не только историков, но и правоведов.

Изучение проблемы политических репрессий в советский период несло на себе известный идеологический отпечаток, который способствовал сужению исследовательского поля и искажению общих выводов.

Первые попытки проанализировать и обобщить репрессивную деятельность органов прокуратуры и суда в период 1937 - начала 1938 годов в СССР были предприняты уже в 1938 году. Публичное обсуждение этого вопроса состоялось в мае 1938 года во время Всесоюзного совещания работников прокуратуры. Сокращённый вариант стенографического отчёта о совещании был опубликован в шестом номере журнала «Социалистическая законность» за 1938 год.

Присутствовавшие на совещании прокурорские работники отчитывались не только о результатах своей деятельности за последнее время, но и привели множество фактов политических преследований и злоупотреблений на этой почве, к которым непосредственным образом были причастны органы прокуратуры на местах1.

Примерно в это же время на страницах журнала стали появляться отдельные публикации, посвящённые данному вопросу. Разумеется, все они носили

1 Социалистическая законность. 1938. № 6. С. 4 - 46. актуальный для того времени характер и в первую очередь затрагивали текущую деятельность прокуратуры1. К тому же этот анализ в силу понятных причин не мог быть в полной мере объективным.

В 1940-е и первой половине 1950-х годов исследований и публикаций, посвященных политическим репрессиям, осуществлявшимся по линии судебно-прокурорских органов, практически не было. В эти годы было издано относительно небольшое количество учебных пособий и публикаций, в которых данная проблема затрагивалась лишь косвенно2.

Важные изменения, последовавшие в СССР после смерти и «разоблачения культа личности» И. В. Сталина в середине и во второй половине 1950-х годов, повлекли за собой частичный пересмотр утвердившихся оценок репрессивной политики. Ключевым моментом в этом отношении стал доклад первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва XX съезду коммунистической партии Советского Союза «О культе личности и его последствиях», в котором были резко осуждены «ошибки» и «грубые извращения» И. В. Сталина и его ближайших сподвижников, одним из основных результатов которых стали массовые политические репрессии. Критика, содержащаяся в докладе, касалась эпохи «большого террора» и не затрагивала репрессии периода коллективизации.

Тезисы доклада Хрущёва послужили основой для переосмысления прежних положений и методов репрессивной политики. Одними из первых, кто подверг их критическому пересмотру, были учёные-правоведы. В юбилейном сборнике «Сорок лет советского права», опубликованном в 1957 году, были проанализированы некоторые негативные моменты, касавшиеся деятельности советских правоохранительных органов . В частности, сталинский тезис об «усилении классовой борьбы по мере строительства социализма» был признан ошибочным, а развёрнутые на этом основании широкомасштабные политические репрессии необоснованными. Критике было подвергнуто и расширенное

1 См., например: Социалистическая законность. 1938. № 12. С. 74.

2 Кожевников М. В. Пути развития советской прокуратуры // Учёные записки МГУ. Вып. 147. Труды юридического факультета. М., 1950 Т. 5; Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1950 и др.

3 Сорок лет советского права. J1., 1957. Т. 1 - 2. толкование понятия контрреволюционного преступления, в результате чего к такого рода правонарушениям относили даже неосторожные действия обвиняемых, не содержавшие состава преступления. Схожие аспекты и подобные критические комментарии рассматривались и в ряде других работ, появившихся в годы так называемой «хрущёвской оттепели»1.

В дальнейшем в связи со сменой руководства страны и общими переменами, наступившими в результате нового политического курса, количество критических публикаций, посвящённых различным аспектам сталинской политики, резко сократилось.

В целом во второй половине 1950-х- первой половине 1980-х годов проблема политических репрессий, осуществлявшихся по линии суда и прокуратуры, не являлась самостоятельным направлением исследования в советской исторической литературе. Отдельные аспекты данной проблемы отчасти затрагивались в некоторых исследованиях и публикациях, посвящённых истории правоохранительных органов, уголовного законодательства и т. д. Сделанные в подобных работах выводы лишь вскользь осуждали отдельные моменты советской репрессивной политики, не подвергая её критическому анализу2.

Среди общего количества такого рода исследований следует отметить фундаментальный труд М. В. Кожевникова, в котором анализируется советское судебное законодательство, структура и многочисленные реорганизации советской судебной системы, а также различные направления её деятельности3.

Основная ценность подобных публикаций заключается в достаточно полном описании структуры и функций судебно-следственных органов, особенностях уголовного и уголовно-процессуального законодательства в отношении контрреволюционных преступлений.

1 См., например: Жогин Н. В. Об извращениях Вышинского в теории советского права и практики // Советское государство и право. 1965. № 3. С. 25 -26 и др.

2 Добровольская Т. Н. Верховный суд СССР. М., 1964; Швеков Г. В. История советских органов государственной безопасности. М., 1977 и др.

3 Кожевников М. В. История советского суда. 1917 - 1956. М., 1957.

Завершающий этап советской историографии был связан с началом коренных преобразований в СССР, последовавших во второй половине 1980-х годов.

Для данного периода характерен небывалый прежде интерес к истории советского прошлого, одновременно сочетавшийся с резким критическим подходом к его осмыслению. Особенно большое внимание у самых широких слоев общественности вызвали события, связанные с эпохой сталинизма и политическими репрессиями. Появилось множество разнообразных работ на эту тему, авторами которых были не только историки и правоведы, но и писатели, философы, публицисты. Подобные работы далеко превзошли по остроте критики и глубине восприятия оценки периода «хрущёвской оттепели», но даже они в основном не вышли за рамки сопоставления «ленинской» и «сталинской» моделей социализма. Последняя рассматривалась в качестве деформации «ленинской» модели и отступления от «подлинного социализма». Характерным признаком историографии данного периода является и определённая публицистичность.

Во многих работах рассматривались причины и предпосылки такого явления, как сталинизм, причины деформации советского общества и втягивание его в эпоху массового террора и многие другие вопросы1. Одновременно усилия исследователей были направлены на определение масштабов террора и особенностей репрессивной политики, проводившейся в 1937 - 1938 годах .

В некоторых появившихся в этот период исследованиях и публикациях рассматривались политические репрессии, проводившиеся по линии прокуратуры и суда, деятельность Военной коллегии Верховного суда СССР, военных трибуналов и других судебных органов, занимавшихся рассмотрением уголовных дел о контрреволюционных преступлениях. Отдельные работы были по

1 Гордон JI. А., Клопов Э. В. Что это было?: Размышления о предпосылках и итогах того, что случились с нами в 30 - 40-е гг. М., 1989; Суровая драма народа: Учёные и публицисты о природе сталинизма. М., 1989; Осмыслить культ Сталина. М., 1989 и др.

2 Дугин А. Н. Говорят архивы: Неизвестные страницы ГУЛАГа // Социально-политические науки. 1990. № 7; Земсков В. Н. «Архипелаг ГУЛАГ» глазами писателя и статистика // Аргументы и факты. 1989. №45 и др. священы показательным политическим судебным процессам, широко растиражированным в масштабе всей страны1. Среди них стоит особенно выделить сборник «Реабилитация: Политические процессы 30 - 50-х годов». В этом сборнике, составленном на основе публикаций в журнале «Известия ЦК КПСС», опубликованы многочисленные документы по истории политических репрессий в СССР в 1930 - 1950-е годы. Значительная часть этих материалов посвящена показательным политическим судебным процессам, проводившимся во второй половине 1930-х годов. Сведения, содержащиеся в этих документах, позволяют взглянуть на многие закулисные стороны подготовки и проведения подобных мероприятий, оценить роль Сталина и его ближайшего окружения в деле фабрикации следственных документов, нагнетании в стране атмосферы страха и подозрительности, грубейшем нарушении действующего законодательства2.

С начала 1990-х годов политические репрессии в СССР выделяются в качестве самостоятельного направления в исследовании карательной политики советского государства. Современные авторы в основном схожи в критических оценках политического режима, сложившегося в стране в конце 1920-х - 1930-е годы, но при этом высказывают самые разные, порой крайне противоречивые точки зрения о причинах и особенностях репрессивной политики. Для современной историографии характерно привлечение широкого круга источников, количество которых постоянно увеличивается как за счёт опубликованных документов, так и благодаря большей, нежели в предшествующие годы, доступности архивных документов. В последнее время получило большое распространение издание тематических сборников документов, посвященных различным направлениям репрессивной политики3. Отдельные документы такого пла

1 Викторов Б. А. Без грифа «секретно»: Записки военного прокурора. М.,1990; Маслов В. П., Чистяков Н. Ф. Сталинские репрессии и советская юстиция// Коммунист. 1990. № 10. С. 102 - 112 и др.

2 Реабилитация: Политические процессы 30-50-х годов. М., 1991. С. 171 -235.

3 См., например: История сталинского Гулага. Конец 1920-х- первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 томах / Массовые репрессии в СССР. М., 2004. Т. I; ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918 - 1960. М, 2000; Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917 -1991. М., 2003 и др. на, представляющие большой интерес для исследователей, могут содержаться в публикациях и монографиях в качестве приложений1.

Исследования, посвященные массовым репрессиям 1937- 1938 годов, носят различный характер - от работ статистической направленности, в которых в основном рассматривается масштаб и количество жертв политического террол ра, до исследований обобщающего плана. Особенно следует отметить и возросший интерес к событиям «большого террора» на региональном уровне. Несмотря на общую недостаточную изученность вопроса политических репрессий, количество всевозможных тематических исследований и публикаций, базирующихся на местном региональном материале, велико, разнообразно и труднообозримо.

Массовый политический террор 1937 - 1938 годов также нередко рассматривается в рамках научных исследований, посвященных общему политическому развитию советского государства. Политические репрессии, осуществлявшиеся посредством судебно-прокурорской системы, как правило, соотносят лишь с показательными судебными процессами центрального и регионального уровней.

К обобщающим работам такого плана, в первую очередь, следует отнести монографию О. В. Хлевнюка «Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы» и И.В. Павловой «Механизм власти и строительство сталинского социализма», в которых отчасти рассматривается роль и деятельность судебно-прокурорских органов в процессе общей реализации репрессий3.

1 См., например: Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М, 2003. С.78 - 114 и др.

2 Земсков В.Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект)// Социологические исследования. 1991. № 6. С. 10 - 27. № 7. С. 3 - 16; «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 3 - 20; К вопросу о масштабах репрессий в СССР // Социологические исследования. 1995. № 9. С. 118 - 127; Заключённые в 1930-е годы: социально-демографические проблемы // Отечественная история. 1997. № 4. С. 54 - 78; Охотин Н. Г., Рогинский А. Б. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 - 1938 гг. // Наказанный народ. Репрессии против российских немцев. М., 1999; Петров Н.В., Рогинский А. Б. «Польская операция» НКВД 1937 - 1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. Вып. 1. М., 1997; Попов В. П. Государственный террор в советской России 1923 - 1953 гг. (источники и их интерпретация) // Отечественные архивы. 1992. № 2. С. 20 - 31 и др.

3 Павлова И.В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск, 2001; Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996.

О. В. Хлевнюк, затрагивая изменения, последовавшие в отношении су-дебно-прокурорской системы в середине 1930-х годов, например, характеризует тем самым общее послабление репрессивной политики. Упомянутые авторы также посвятили часть своих исследований показательным политическим судебным процессам на местах, указания на проведения которых были получены непосредственно от высшего руководства страны.

Нельзя также не упомянуть монографию известного исследователя и публициста В. В. Кожинова «Россия. Век ХХ-й. (1901 - 1939). История страны от 1901 года до «загадочного» 1937 года. Опыт беспристрастного исследования», которая, хотя и является полностью публицистическим исследованием, но содержит целый ряд интересных замечаний об исторических истоках массового политического террора и особенностях эпохи 1930-х годов в целом, которые часто упускают из вида исследователи и публицисты. Автор также затрагивает ряд специфических нюансов, касающихся показательных политических судебных процессов 1930-х годов1.

Двухтомная монография Ю. И. Стецовского, базирующаяся в основном на опубликованных материалах, посвящена масштабам, методам и причинам политических репрессий в СССР в 1917 - 1991 годах. Ю. И. Стецовский касается и репрессивной деятельности судебных органов - Военной коллегии Верховного суда СССР и специальных коллегий региональных судов. Для данной работы характерны фрагментарность и публицистичность изложения об исто2 рии и последовательности советской репрессивной политики .

В. 3. Роговин в своих исследованиях пытается проанализировать причины «большого террора», отчасти затрагивая организацию и проведение показательных политических процессов центрального уровня3.

Особое место в историографии массового политического террора в СССР занимает фундаментальное исследование О. Ф. Сувенирова «Трагедия РККА

1 Кожинов В. В. Россия. Век ХХ-й. (1901 - 1939). История страны от 1901 года до «загадочного» 1937 года. Опыт беспристрастного исследования. М., 2002. С. 289 - 425.

2 Стецовский Ю. И. История советских репрессий. В 2 т. М., 1997.

3 Роговин В. 3. 1937. М., 1996.

1937 - 1938», основанное на обширном фактическом материале и посвященное политическим репрессиям в отношении советских военнослужащих. В силу того, что значительная часть из них была репрессирована по линии Военной коллегии Верховного суда СССР, в монографии достаточно большое внимание уделяется и деятельности судебно-прокурорских органов. В конце исследования приведён объёмный мартиролог, содержащий сведения биографического характера о репрессированных военных, представлявших различные службы и рода войск1.

Впервые комплексный и разносторонний анализ политической юстиции в отечественной историографии был сделан учёными-правоведами В. Н. Кудрявцевым и А. И. Трусовым в работе «Политическая юстиция в СССР». Авторы привели своё определение политической юстиции, выделили основные особенности и исторические истоки данного явления. Помимо этого, они рассмотрели советское уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, теоретические основы советского права, различные категории жертв политических репрессий и многие другие моменты, так или иначе связанные с данной темой. В ходе изложения материала авторы также провели параллели с различными особенностями правовой системы, существовавшей в дореволюционной России2.

Поскольку прокуратура и суд в советском государстве самым тесным образом взаимодействовали с органами государственной безопасности, рассмотрение различных аспектов, связанных с функционированием НКВД СССР, необходимо даже в рамках исследования, непосредственно посвящённого репрессивной деятельности судебно-прокурорской системы.

В настоящее время существует достаточно большое количество работ, в которых политические репрессии рассматриваются сквозь призму истории органов государственной безопасности. Эти исследования содержат информацию

1 Сувениров О. Ф. Трагедия РККА 1937 - 1938. М, 1998. Репрессиям против военных также посвящены монографии Н. С. Черушева:1937 год: Элита Красной Армии на голгофе. М., 2003; Удар по своим. Красная Армия: 1938 - 1941. М., 2003, которые значительно уступают работе Сувенирова по систематизации материала, но также содержат многочисленные факты из эпохи массовых репрессий.

2 Кудрявцев В. Н., Трусов А. И. Политическая юстиция в СССР. М., 2000. о становлении и развитии органов ВЧК-ОГПУ-НКВД, их кадровом составе и функциях.

Среди работ такого плана следует отметить монографию JI. П. Рассказова «Карательные органы в процессе формирования и функционирования административной системы в советском государстве», в которой, помимо истории и деятельности органов государственной безопасности, значительное внимание уделяется анализу нормативно-законодательной базы, развитию судебно-прокурорской системы и общему участию правоохранительных органов в политических репрессиях1.

Одним из самых заметных и значимых событий в отечественной историографии, посвященной массовым репрессиям, стал выход справочника, составленного Н.В. Петровым и К. В. Скоркиным «Кто руководил НКВД. 1934 -1941», который не должен остаться без внимания любого исследователя, так или иначе затрагивающего времена «большого террора». В этой работе, не имеющей в настоящее время аналогов, содержится обширный материал о структуре, функциях органов государственной безопасности и, прежде всего, о кадровом составе руководящих работников НКВД. В издании приведены многочисленные сведения биографического и статистического характера о руководстве НКВД, без учёта которых не может быть объективного представления о политическом терроре в стране 1937 - 1938 годов независимо от тематической направленности2.

Многочисленные факты и подробности, проливающие свет на ряд важных и ключевых событий эпохи массового террора 1937 - 1938 годов, содержит также научная биография бывшего народного комиссара внутренних дел СССР Н. И. Ежова, написанная А. Е. Павлюковым на основе малоизвестных и малодоступных широкому кругу исследователей документов3.

1 Рассказов JI. П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административной системы в советском государстве (1917 - 1941гг.). Уфа, 1994.

2 Петров Н.В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД. 1934- 1941. М., 1999.

3 Павлюков А. Е. Ежов. Биография. М., 2007.

Монография О. Б. Мозохина «Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918 - 1953)» в общих чертах рассматривает процесс становления и развития советских правоохранительных органов в указанный период времени, а также нормативно-законодательную базу, на основе которой осуществлялись политические репрессии. Данная монография в виде таблиц и приложений содержит обширные статистические сведения о жертвах советской репрессивной политики на протяжении всего упомянутого периода. Однако данные, приведённые О. Б. Мозохиным, не имеют соответствующих комментариев и вызывают большое количество вопросов. Описательная часть монографии практически не привязана к статистической, поэтому данное исследование не может служить полноценным источником информации об общем количестве жертв репрессивной политики1.

Наиболее заметным на данный момент научным исследованием, непосредственно посвящённым судебному направлению политических репрессий, включая эпоху «большого террора», является работа Ж. А. Рожнёвой «Политические судебные процессы в Западной Сибири в 1920 - 1930-е гг.». В рамках заявленной темы автор рассматривает основные этапы становления и развития уголовного законодательства о контрреволюционных преступлениях, структуру советских правоохранительных органов, судебную практику, проведение показательных политических судебных процессов и многие другие аспекты, связанные с деятельностью судебно-прокурорских органов на территории Западной Сибири. Однако периоду 1937 - 1938 годов посвящена лишь относительно небольшая часть исследования. К тому же в работе нет никаких упоминаний о некоторых существенных моментах, касавшихся репрессивной деятельности прокуратуры и имевших место в различных регионах страны, включая и Омскую область, обозначенную автором в территориальных рамках исследования. Организация политических судебных процессов в годы «большого террора» охарактеризована лишь в самых общих чертах без привлечения и соответствующе

1 Мозохин О. Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918 -1953). М., 2006. го анализа уголовных дел, на основе которых были проведены показательные суды. В диссертации Рожнёвой преобладают негативные оценки судебной практики по уголовным делам о контрреволюционных преступлениях и деятельности советской судебной системы в целом без выделения ряда объективных и положительных факторов1.

Тема политический репрессий, осуществлявшихся по линии судебных органов, часто затрагивается в различных исследованиях и публикациях, основанных на региональных материалах, но, как правило, только на уровне показательных политических судебных процессов .

Публикации и исследования, посвящённые различным аспектам истории Смоленщины в 1920 - 1930-е годы, многочисленны и разнообразны не только в отечественной, но даже в зарубежной историографии . В то же время политическим репрессиям 1937 - 1938 годов на территории Смоленской области посвящена лишь очень небольшая часть исторических работ. Прежде всего, следует выделить ряд публикаций Н. Н. Илькевича, бывшего сотрудника Управления Федеральной службы безопасности по Смоленской области, имевшего доступ к уголовным делам. Работы Н. Н. Илькевича в основном посвящены репрессиям против отдельных советских граждан или конкретным следственным делам. Автор не стремился систематизировать особенности советской репрессивной политики и ограничился изложением содержания следственных документов и общими негативными оценками политических репрессий. Публикации Н.Н. Илькевича снабжены богатым фактическим материалом и содержат многочисленные копии и выдержки следственных и различных делопроизводст

1 Рожнёва Ж.А. Политические судебные процессы в Западной Сибири в 1920 - 1930-е гг.: Дис. канд. ист. наук. Томск, 2003.

2 Павлова И.В. Показательные процессы в российской глубинке в 1937 г. // Гуманитарные науки в Сибири. 1996. № 2. С. 37 - 44; Соколов А. К. «Ежовщина» // Власть и общество в СССР: политика репрессий (1920 - 1940 гг.): Сб. статей. М., 1999. С. 265 - 284; Вылцан М.А. Репрессии против крестьян в 1930-е гг. // Власть и общество в СССР. С. 236 - 265 и др.

3 Имеются в виду многочисленные исследования и публикации американских советологов, созданных на основе так называемого «Смоленского архива», часть из которых переведена на русский язык: Фэйнсод М. Смоленск под властью Советов. Смоленск, 1995; Смоленщина на страницах американской исторической литературы. Смоленск, 2000 и др.

Роли и месту «Смоленского архива» в американской послевоенной советологии посвящена монография доктора исторических наук, профессора Е. В. Кодина «Смоленский архив» и американская советология. Смоленск: СГПУ, 1998. венных документов, к которым, в частности, относятся отрывки из протоколов заседаний троек, актов о приведении приговоров о высшей мере наказания в исполнение и т. дЛ

Исследование Н. Н. Илькевича «Дело» Македонова» посвящено политическим репрессиям против смоленской писательской организации и содержит обширный фактический материал, заимствованный непосредственно из следст2 венных документов .

Следует также упомянуть монографию А. А. Забелина «Имя им легион. Судьбы смолян, репрессированных в других республиках, краях, областях», которая содержит ряд фактических сведений об эпохе массовых репрессий, но, как и работы Н. Н. Илькевича, в основном носит публицистический характер и л касается внесудебных политических расправ .

Деятельности судебно-прокурорских органов на территории Смоленщины в 1937 - 1938 годах посвящена часть монографии «Смоленские прокуроры. Страницы истории. Проблемы. Судьбы», которая была опубликована в качестве юбилейного издания Смоленской областной прокуратуры. В монографии содержатся лишь отдельные отрывочные факты эпохи 1937 - 1938 годов, не имеющие должных комментариев и разъяснений. Монография также содержит биографические сведения о некоторых работниках прокуратуры Западной и Смоленской областей, подвергавшихся в 1937 - 1938 годах политическим ре4 прессиям, список которых в данном издании является далеко не полным .

Зарубежная историография, посвящённая политическому развитию СССР в первые десятилетия советской власти, представлена двумя основными направлениями - «традиционалистским» («тоталитарным») и «ревизионистским».

1 Илькевич. Н. Н. Максим Горецкий (К 100-летию со дня рождения) // Край Смоленский. 1993. № 9 - 10. С. 24 - 55; Расстреляны в Вязьме. Новое о М. И. Горецком // Край Смоленский. 1994. №1-2. С. 25; Маленькая страница большой войны с собственным народом // Край Смоленский. 1994. № 6. С. 42 - 55; «Какою мерой горе мерить, кому предъявишь горький счёт.» // Край Смоленский. 1995. № 5 - 6. С. 65 - 99. Кипров И. А., Илькевич Н.Н. Дело Бориса Подвицкого // Российский исторический журнал. 1998. № 1 (17). С. 24 -44 и др.

2 Илькевич. Н. Н. «Дело» Македонова: Из истории репрессий против Смоленской писательской организации. 1937 - 1938 гг. Смоленск, 1996.

3 Забелин А. А. Имя им легион. Судьбы смолян, репрессированных в других республиках, краях, областях. Смоленск, 1998.

4 Смоленские прокуроры. Страницы истории. Проблемы. Судьбы. Смоленск, 2001. С. 81 - 85.

Исследователи, представляющие эти направления, по-разному оценивают природу советского государства и политику репрессий.

Концепция тоталитаризма была создана после второй мировой войны и систематизирована в книге Ханны Арендт «Происхождение тоталитаризма»1. Позднее представление о тоталитарной модели государства, ставшее классическим, окончательно сформировалось благодаря работам таких историков, как К. Фридрих и 3. Бжезинский . В рамках аналогичного подхода работали такие известные советологи, как М. Фэйнсод, Р. Конквест, А. Улам, Р. Пайпс и другие . Согласно их исследованиям, советское государство являлось тоталитарным, в котором общество находилось под абсолютным контролем власти. Репрессии также носили массовый, тотальный характер.

В конце 1960-х годов под воздействием ряда причин и, прежде всего, в связи с определёнными политическими изменениями в СССР началась критика «тоталитарной» модели, которая привела к формированию нового направления в западной советологии, получившего название «ревизионистского». Данное направление характеризуется повышенным вниманием к социальной истории и попытками объяснить специфику советского политического режима через состояние общества. Среди историков-ревизионистов следует упомянуть С. Коэна, Р. Маннинг, А. Гетти, М. Хикки, Ш. Фицпатрик и М. Левина4. В отличие от приверженцев «тоталитарной» школы представители этого направления настаивают на многообразии и неоднозначности взаимоотношений в советском обществе, сложном и противоречивом характере репрессивной политики.

1 Arend Н. The origins of totalitarismus. New York: Harcout, Brase, 1979.

2 См., например: Fridrich С. and Brzezinski Z. Totalitarian dictatorship and autocracy. Cambridge: Harvard University Press, 1965.

3 См., например: Фэйнсод M. Указ соч.; Конквест Р. Большой террор. В 2 т. Рига, 1991; Ulam A. The rivals: America and Russia since World War II. New York: Viking Press, 1971; Pipes R. Russia under the Bolschevik regime. New York: A. A. Knopf, 1995 и др.

4 См., например: Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888 - 1938: Пер. с англ. - М., 1988; Маннинг Р. Вельский район, 1937 год / Пер. с англ. Смоленск, 1998; Гетти А. Партия и чистка в Смоленске: 1933 - 1937 годы // Смоленщина на страницах американской исторической литературы: Пер. с англ. Смоленск, 2000; Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 1930-е гг.: деревня: Пер. с англ. М., 2001; Lewin М. Russian peasants and Soviet power; a study of collectivization. Evanston: Nordwestern University Press, 1968 и др.

Тема политических репрессий затрагивается в работах западных советологов различных направлений. Одним из самых известных исследований является монография Р. Конквеста «Большой террор», в которой анализируются политические репрессии в советском государстве в 1930-е годы. Автор также касается темы организации и проведения показательных политических судебных процессов центрального уровня власти.

Распад СССР и последовавшие перемены значительно расширили исследовательские возможности зарубежных исследователей, получивших доступ к некоторым ранее закрытым источникам. Так, например, монография немецких исследователей М. Юнге и Р. Биннера «Как террор стал «Большим», по сути, является первой попыткой как в отечественной, так и в зарубежной историографии обобщить и систематизировать различные аспекты политического террора 1937 - 1938 годов, проанализировать нормативно-документальную базу, выявить и охарактеризовать отдельные категории репрессированных советских граждан. Исследование также снабжено большим количеством важных исторических документов по истории политических репрессий в СССР, но не затрагивает репрессивную политику, осуществлявшуюся по линии судебно-прокурор-ских органов1.

Среди работ современных западных историков следует отметить исследование канадского историка Питера Соломона «Советская юстиция при Сталине», в котором сделана попытка проанализировать теоретические основы советской юриспруденции, формы и способы реализации репрессивной политики. Автор сделал ряд выводов, касающихся роли права в советском обществе, взаимоотношений между партийными и судебно-следственными органами, использования судов в осуществлении репрессий.

Монография Ю. Хаски «Российская адвокатура и советское государство», появившаяся задолго до выхода упомянутого исследования, посвящена становлению и развитию советской адвокатуры в 1920 - 1930-е годы. Одна из глав монографии непосредственно касается советской адвокатуры периода «три

1 Юнге М., Биннер Р. Указ соч. умфа сталинизма» 1933 - 1939 годов, в которой Ю. Хаски рассматривает восстановление принципов классической юстиции и отказ от «правового нигилизма»1.

Особый интерес западных исследователей к советскому судопроизводству и показательным процессам объясняется доступностью ряда источников по этой проблеме даже в годы существования СССР, поскольку они открыто публиковались в специализированных журналах органов прокуратуры и суда.

Отдельные моменты, касающиеся работы судебно-прокурорских органов Смоленщины в эпоху «большого террора», затронуты в работах М. Фэйнсода «Смоленск под властью Советов» и П. Соломона «Советская юстиция при Сталине»3. Вопросам организации показательных политических судебных процессов в российской провинции в 1937 году посвящены работы Ш. Фицпатрик4 и Р. Маннинг.

Исследователь из Бостона профессор Роберта Маннинг неоднократно обращалась к теме показательных судов, проходивших на территории Смоленщины. Данный вопрос, в частности, затронут в публикации «Массовые операции против «кулаков и преступных элементов»: апогей великой чистки на Смоленщине» в разделе «Сычёвский (и другие) районные показательные процессы»5.

Несмотря на глубокий интерес к данной теме, Р. Маннинг не имела возможности работать с уголовными делами, на основе которых были организованы показательные процессы на территории Западной и Смоленской областей. В своей работе она использовала важные, но всего лишь второстепенные источники - газетные публикации, документы партийных органов и другие по

1 Хаски Ю. Российская адвокатура и советское государство. М., 1993.

2 Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1998. С. 208-213.

3 Фэйнсод М. Указ соч. С. 237 - 242.

4 Фицпатрик Ш. Как мыши кота хоронили. Показательные процессы в сельских районах СССР в 1937 г. // Судьбы российского крестьянства. М., 1996. С. 387 -415. См. также: Павлова И.В. Показательные процессы в российской глубинке в 1937 г. II Гуманитарные науки в Сибири. 1996. № 2. С. 37 - 44. Статья Павловой содержит ряд критических замечаний к данной публикации.

5 Маннинг Р. Массовые операции против «кулаков и преступных элементов»: апогей великой чистки на Смоленщине // Сталинизм в российской провинции: смоленские архивные документы в прочтении зарубежных и российских историков. Смоленск, 1999. добные материалы, не позволяющие составить объективного и содержательного представления по указанному вопросу. К тому же в работах Р. Маннинг допущен ряд фактических ошибок.

В пятом томе сборника «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 - 1939: Документы и материалы»1 одним из редакторов которого являлась Р. Маннинг, опубликован ряд материалов, касающихся первого показательного политического судебного процесса на Смоленщине, проходившего в Андреевском районе Западной области в августе-сентябре 1937 года. В основном это газетные публикации и кассационные жалобы обвиняемых.

В целом тема истории политических репрессий, осуществлявшихся по линии прокуратуры и суда в 1937 - 1938 годах, а также общая роль прокуратуры в ходе реализации репрессивной политики мало изучена. Более того, данная проблема даже не выделена в самостоятельное исследовательское поле. Большинство авторов рассматривают её либо в общем ракурсе проводимых в стране репрессий, либо на уровне отдельных, наиболее громких политических судебных процессов и дел. Проведённые отечественными и зарубежными историками исследования позволяют составить представление о наиболее известных судебных процессах, влиянии партийных органов на деятельность судебно-прокурорской системы, общем функционировании правоохранительных органов, но не касаются многих других важных аспектов работы прокуратуры и суда. Деятельность судебно-прокурорской системы в 1937 - 1938 годах на территории Смоленщины и взаимосвязь с органами государственной безопасности, особенности и характерные черты организации и проведения показательных политических процессов не являлись предметом отдельных исторических исследований.

Таким образом, актуальность и недостаточная изученность обусловили выбор темы диссертационного исследования.

1 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 - 1939: Документы и материалы. В 5 т./ 1937- 1939. 1937. М., 2004. Т. 5. Кн. 1.

Объектом исследования является репрессивная деятельность, осуществлявшаяся по линии прокуратуры и суда в 1937 - 1938 годах с привлечением органов госбезопасности НКВД как основного инструмента репрессивной политики. Под репрессивной деятельностью подразумевается комплекс нормативных, директивных, практических и пропагандистских мер насильственного характера, предпринимаемых на государственном уровне и направленных на преследование различных общественных групп и отдельных граждан с целью реализации определённых политических, экономических и идеологических задач.

Предметом исследования стала практическая деятельность судебно-след-ственных органов на территории Западной и Смоленской областей в сфере политических преследований.

Цель работы заключается в анализе механизма политических репрессий, осуществлявшихся по линии прокуратуры и суда, выявлении их масштаба, роли и места в ходе реализации общего направления репрессивной политики.

Исходя из поставленной цели, определены следующие основные задачи исследования:

• рассмотреть структуру и функции советских правоохранительных органов, охарактеризовать кадровый состав сотрудников суда, прокуратуры и государственной безопасности, принимавших непосредственное участие в реализации репрессивной политики;

• проанализировать следственные действия сотрудников НКВД по уголовным делам о контрреволюционных преступлениях;

• определить характер и масштаб репрессивной деятельности работников прокуратуры, охарактеризовать судебную практику по уголовным делам о контрреволюционных преступлениях и проследить её взаимосвязь с другими способами реализации репрессивной политики;

• раскрыть основные причины, механизм организации и характерные особенности показательных политических судебных процессов.

Территориальные рамки исследования в основном охватывают довоенные границы Смоленской области, но с некоторыми отступлениями, поскольку вплоть до разукрупнения Западной области в соответствии с постановлением ЦИК СССР от 27 сентября 1937 года Смоленщина являлась центральной частью её территории начиная с 1929 года.

Хронологические рамки диссертационного исследования включают временной отрезок от начала 1937 до конца 1938 года, который совпадает с периодом подготовки и реализации массовых политических репрессий в стране. Отдельные отступления затрагивают 1934 - 1936 годы, а также непосредственно предвоенный период, что обусловлено прямой взаимосвязью с эпохой массовых репрессий и определяющими её характерными отличиями.

Методологическую основу исследования составляют общенаучные принципы объективности, историзма и системного подхода. Политические репрессии, осуществлявшиеся по линии прокуратуры и суда, рассматриваются в контексте конкретных исторических событий в стране и регионе в указанный период времени в качестве одного из элементов системы массового политического террора, с одной стороны, но при непосредственной взаимосвязи с этим явлением - с другой.

В работе использовались такие методы исторического исследования, как сравнительно-исторический и структурно-функциональный анализ. В частности, сравнительно-исторический метод применялся для определения места судебной системы в процессе реализации репрессивной политики накануне массовых репрессий, во время их основного этапа и после завершения массовых репрессий в стране. Необходимость выделения функциональных особенностей политических репрессий, осуществлявшихся по линии прокуратуры и суда, как структурного элемента репрессивной системы, предопределило использование структурно-функционального анализа.

Источниковая база исследования включает опубликованные и неопубликованные документы. Неопубликованные документы представлены материалами центральных и местных архивов, основная часть которых впервые использовалась в качестве исторических источников. В общей сложности были использованы фонды трёх местных и трёх центральных архивов: государственного архива Смоленской области (ГАСО), государственного архива новейшей истории Смоленской области (ГАНИСО), архива Управления Федеральной службы безопасности по Смоленской области (АУФСБСО), государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Центрального архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ).

К опубликованным документам, прежде всего, относятся официальные издания законодательно-нормативных актов, периодическая печать 1930-х годов и сборники документов, издававшиеся в разное время.

На содержании ряда документов отразилась характерная идеологическая тенденциозность, присущая данному периоду. В связи с этим их использование требует критического анализа. Определённая фрагментарность и до сих пор сохраняющаяся секретность некоторых источников предопределили разную степень обеспеченности документальными сведениями отдельных сюжетов и периодов, рассматриваемых в предложенном исследовании. Среди использованных в работе источников можно выделить несколько основных групп:

Законодательно-нормативные акты, к которым, прежде всего, относится Конституция 1936 года, уголовное и уголовно-процессуальное законодательство. В Конституции были зафиксированы основные принципы советского судопроизводства. Законодательство, непосредственно определявшее судебную практику, представлено Уголовным и Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР 1926 года, действовавшими накануне и в период массовых репрессий с внесёнными в них определёнными изменениями. В рассматриваемые годы и в предшествующий им период был также принят ряд специальных законов, положений и постановлений, связанных с учреждением новых или преобразованием существующих правоохранительных органов на общегосударственном и региональном уровнях.

Изучение законодательства позволяет определить структуру и функции различных органов правоохранительной системы, установить, какие действия инкриминировались в качестве контрреволюционных преступлений, воссоздать порядок предварительного и судебного расследования уголовных дел о контрреволюционных преступлениях.

Делопроизводственные материалы правоохранительных органов включают широкий комплекс документов центральных и региональных органов прокуратуры, суда и государственной безопасности НКВД. В первую очередь, следует выделить распорядительную документацию - приказы, циркуляры, инструкции, распоряжения и другие указания директивного характера, принимавшиеся Прокуратурой СССР, Верховными судами и НКВД СССР для обязательного исполнения на нижестоящих уровнях. В них систематизировались определённые законодательные положения и направления репрессивной политики, уточнялся порядок уголовного производства следственных дел о контрреволюционных преступлениях, давались инструкции по квалификации контрреволюционных преступлений, определялся порядок взаимоотношений между органами прокуратуры, суда и государственной безопасности НКВД. Региональные правоохранительные органы также издавали свои собственные распорядительные документы, направленные на выполнение вышестоящих указаний.

Информационно-справочная документация. К этой группе источников можно отнести докладные записки, отчёты, справки, специальные сообщения и тому подобные материалы, содержащие сведения о деятельности органов прокуратуры, суда и государственной безопасности НКВД в целом и на уровне отдельных уголовных дел, которые использовались на разных уровнях власти. Важное значение также имеют материалы текущей переписки (письма, записки и т.д.) между правоохранительными и партийными органами.

Издания, предназначенные для служебного пользования, представлены специальными брошюрами под названием «За образцовую постановку следствия», выпускавшуюся Западной областной прокуратурой для служебного пользования. Данные издания вышли из печати в октябре и декабре 1936, а также в марте 1937 года. В местных архивах Смоленской области фонд, посвящённый органам прокуратуры середины - второй половины 1930-х годов, как таковой, отсутствует. Сведения о работе областной прокуратуры в этот период носят отрывочный характер и рассредоточены по разным источникам и архивным фондам. Материалы, содержащиеся в упомянутых брошюрах, касаются сведений статистического характера, характеризуют кадровый состав работников прокуратуры и многие текущие моменты деятельности прокурорских органов. Учитывая общий недостаток подобных сведений, брошюры «За образцовую постановку следствия» являются важным историческим источником.

Судебно-следственные материалы в основном сосредоточены в архивно-следственных делах и значительно реже встречаются в источниках других типов. К ним относятся документы, непосредственно связанные с уголовным делопроизводством - справки на аресты, постановления о предъявлении обвинения, анкеты, протоколы допросов обвиняемых и свидетелей, обвинительные заключения, различные сопроводительные материалы, протоколы подготовительных и судебных заседаний, приговоры, кассационные жалобы, определения Верховных судов и т. д. Подобные документы, как правило, имеют стандартную форму и дают исчерпывающее представление об уголовном производстве по обвинениям в контрреволюционных преступлениях с момента возбуждения дела и заканчивая вынесением приговоров с последующим кассационным обжалованием. Анализ архивно-следственных документов также позволяет зафиксировать, какие именно действия, совершённые обвиняемыми, квалифицировались в качестве контрреволюционных преступлений1. Кроме того, архивно-следственные дела нередко содержат важные документы в качестве приложений, которые порой представляют самостоятельный интерес для исследователей2.

1 Автору данного исследования также удалось ознакомиться с некоторыми рассекреченными документами, касающимися деятельности внесудебных органов в годы массовых репрессий: протоколами заседаний троек, актами о приведении «расстрельных» приговоров в исполнение и др.

Некоторые из приведённых в работе сведений были предоставлены сотрудниками НИПЦ «Мемориал» и предварительно заимствованы из документов, переданных в их распоряжение работниками ЦА ФСБ РФ. В силу этих обстоятельств ссылки на отдельные факты обозначены лишь упоминанием данного центра.

2 Среди подобных источников можно упомянуть статистические сведения об уголовных делах о контрреволюционных преступлениях, находившихся в производстве прокуроров и следователей прокуратуры Западной (Смоленской) области в 1937 - 1938 годах, докладную записку по итогам обследования деятельности прокуратуры Смоленской области работниками прокуратуры РСФСР и СССР в 1938 году, адресованную прокурору СССР А. Я. Вышинскому, и т. д.

Делопроизводственные материалы органов партии и государственного управления. Прежде всего, это различная документация Западного и Смоленского обкомов ВКП(б), одноимённых облисполкомов, их решения и постановления, переписка с правоохранительными и вышестоящими партийными органами, протоколы заседаний партийных бюро различного уровня и т. д. В работе также использованы документы центральных партийных органов - протоколы заседаний, решения, постановления Политбюро ЦК ВКП(б), директивные письма и шифротелеграммы. Материалы партийных органов имеют особое значение, поскольку они являлись исходными документами, определявшими политическое развитие страны. В отношении данной темы можно подчеркнуть непосредственное влияние партийных органов на деятельность правоохранительной системы, реализацию репрессивной политики и организацию показательных политических судебных процессов.

Выступления и произведения руководителей партии и правительства. В первую очередь, это речи и труды И. В. Сталина, Н. И. Ежова и А. Я. Вышинского, которые неоднократно высказывались по вопросам, связанным с функциями советской правоохранительной системы и ролью насилия в социалистическом преобразовании общества. Предписываемые таким образом политические установки служили идеологическим фундаментом репрессивной политики. Произведения и речи А. Я. Вышинского, наряду с общими идеологическими установками, обосновывают участие судебно-прокурорских органов в политических репрессиях, затрагивают множество моментов, связанных с текущей деятельностью прокуратуры и суда в 1930-е годы.

Периодическая печать представлена специальными юридическими журналами, центральными и местными газетами, издававшимися в областном и районных центрах Западной и Смоленской областей. Непрерывность и последовательность выхода периодических изданий делает их незаменимым источником для общего анализа изменений в репрессивной политике в целом и судебной практики в частности. Тем не менее нельзя не учитывать, что периодическая печать в 1930-е годы находилась под жёстким идеологическим контролем со стороны государственных и партийных органов, в связи с чем публикации и статьи в газетах и журналах служили пропагандистским целям и в гораздо меньшей степени выполняли информативную функцию.

В юридических журналах публиковались отдельные законодательные акты, приказы, циркуляры и разъяснения, касающиеся работы судебно-проку-рорских органов, статьи практикующих юристов и учёных-правоведов. В этих публикациях отражались различные направления репрессивной политики, деятельность суда и прокуратуры в центре и на местах, отдельные организационные моменты, наиболее актуальные проблемы в судебно-прокурорской практике.

Газетные публикации представлены разнообразным перечнем тематических материалов, к которым относятся статьи, корреспонденции и репортажи, содержащие информацию о предстоящих, текущих и завершённых показательных политических судебных процессах, о подсудимых, о характере выдвинутых против них обвинений и о ходе судебных заседаний. К ним также можно отнести опубликованные резолюции собраний различных категорий советских граждан, служивших своеобразными «откликами» на судебные процессы, отдельные следственные материалы1, публиковавшиеся в прессе, и т. д.

В периодической печати содержатся и разнообразные публикации, отражающие повседневные особенности в ходе реализации репрессивной политики - сообщения и статьи о «разоблачении» и «контрреволюционных вылазках» всевозможных врагов, о «повышении революционной бдительности» и прочие схожие материалы.

Подобные публикации служат хорошими иллюстрациями эпохи массовых репрессий, идеологических установок и нравов, господствовавших в то время на официальном уровне, и позволяют выявить основные пропагандистские приёмы в нагнетании обстановки страха и подозрительности в стране.

Мемуары. В исследовании использованы два мемуарных источника. Автором одного из них является Б. Г. Меньшагин, служивший в годы Великой

1 Обвинительные заключения и приговоры, например.

Отечественной войны бургомистром в оккупированном Смоленске и перед войной работавший адвокатом. В мемуарах Меньшагина отведено место и показательным политическим судебным процессам на Смоленщине областного значения, во время которых он выступал в качестве защитника1. Долгое время это были практически единственные свидетельства об упомянутых мероприятиях. Приведённые Меныпагиным факты и общая характеристика процессов во многих принципиальных моментах не соответствуют содержанию судебно-следственных материалов. Помимо этого мемуары содержат множество ошибок и неточностей, поэтому использовать данный исторический источник можно в сравнении с документальными материалами. Воспоминания юриста Б. С. Утев-ского использованы лишь в качестве общей характеристики некоторых особенностей эпохи 1937- 1938 годов2.

Книги памяти», которые в основном издаются по региональному принципу и содержат алфавитный перечень жертв политических репрессий, впоследствии реабилитированных. Как правило, сведения о репрессированных содержат основные биографические данные (год и место рождения, место работы и проживания) и сведения о репрессиях (дату ареста и вынесения приговора, наименование судебного или внесудебного органа, вынесшего приговор, срок лишения свободы или дату приведения приговора о высшей мере наказания в исполнение, а также дату реабилитации). Основными источниками для составления «Книг памяти» служат архивно-следственные дела репрессированных, находящиеся в ведении Федеральной службы безопасности Российской Федерации.

Книги памяти» являются важным, но, к сожалению, далеко не полным и не основополагающим источником при изучении политического террора. В основном подобные издания создаются на базе архивов региональных управлений Федеральной службы безопасности Российской Федерации. При этом стоит обязательно учитывать, что значительная часть архивно-следственных

1 Меньшагин Б.Г. Воспоминания: Смоленск. Катынь. Владимирская тюрьма. PARIS, 1988.

2 Утевский Б. С. Воспоминания юриста: Из неопубликованного. М., 1989. дел, по которым проходили подвергшиеся репрессиям местные жители, была либо безвозвратно утрачена, либо в настоящее время рассредоточена по архивам разных управлений ФСБ РФ. По этим причинам, являясь важным источником в отношении биографических сведений жертв политического террора, «Книги памяти» не могут в полной мере служить источником статистического характера.

В последние годы в результате стремительного развития информационных технологий появились широкие возможности для перевода исторических источников и литературы из традиционной, полиграфической формы в электронный вид. В электронную форму в настоящее время переведены многие региональные издания «Книг памяти», ряд документов по истории политических репрессий и некоторые монографии и публикации, часть которых была использована в данной работе1. Во всемирной компьютерной сети Интернет также можно обнаружить различные сведения на тему политических репрессий - документы, фотографии и другие материалы. К сожалению, отсутствие устоявшихся норм и правил электронных публикаций источников и других исторических материалов, сложности с соблюдением авторских прав и другие специфические нюансы затрудняют использование Интернет-ресурсов в качестве полноценных исторических источников и базы данных.

Таким образом, в исследовании были задействованы различные виды исторических источников, которые содержат необходимый фактический материал для анализа данной темы и позволяют, наряду с использованием литературы, решить поставленные задачи.

1 Жертвы политического террора в СССР. М., 2004. - 2 электронных диска (CD - ROM).

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Макеев, Борис Владимирович

Заключение

В середине 1930-х годов после осуществления основного этапа коллективизации сельского хозяйства и победы сталинской группировки над «правой оппозицией» в стране наступило общее ослабление репрессивной политики. Правоохранительная система советского государства была реформирована и стала функционировать в несколько ином виде. Прежние органы государственной безопасности, ОГПУ СССР, до этого занимавшие самостоятельное положение в стране, формально были объединены с остальными органами внутренних дел в системе НКВД СССР. В действительности же дело обстояло таким образом, что руководящий аппарат народного комиссариата внутренних дел в основном формировался из числа сотрудников, ранее состоявших в органах государственной безопасности, которые тем самым определяли и контролировали работу всех прочих ответвлений НКВД СССР.

Организационные изменения, последовавшие в отношении советских правоохранительных органов в середине 1930-х годов, практически совпали с восстановлением в стране традиционных юридических принципов, полностью отрицавшихся в годы революции, гражданской войны и в последующий период существования советской власти. Вместо прежнего нигилистического отношения к праву на первый план выступило утверждение о незыблемости и обязательности исполнения существующих законов.

Подобные изменения выразились, прежде всего, в том, что большинство уголовных дел о контрреволюционных преступлениях в 1935 - 1936 годах, как на территории Смоленщины, так и в целом по стране, было расследовано в рамках судебной системы и под надзором со стороны работников прокуратуры. Антисоветские проявления и открытое недовольство государственной политикой, которое так или иначе выражали советские граждане, часто просто не воспринимались в это время как «контрреволюционные вылазки».

На территории Западной области в годы, предшествовавшие массовым репрессиям, было прекращено несколько сот следственных дел, возбуждённых в отношении местных жителей по ст. 58 УК РСФСР, расследованием которых, как правило, занимались сотрудники органов госбезопасности. Основная часть зафиксированных в подобных делах преступных действий квалифицировалась в качестве «контрреволюционной агитации и пропаганды».

К началу 1936 года практически прекратился рост численности осуждённых за контрреволюционные преступления в системе ГУЛАГа НКВД СССР, что также может свидетельствовать о послаблении репрессивной политики.

Несмотря на позитивные изменения и многочисленные факты снисходительного отношения к разного рода антисоветским проявлениям, рассмотрение уголовных дел о контрреволюционных преступлениях в суде осуществлялось специализированно и автономно от основного числа преступных действий, совершаемых советскими гражданами.

Многочисленные нарушения уголовно-процессуальных норм со стороны сотрудников органов госбезопасности НКВД и прокуратуры, допускавшиеся при производстве следственных действий, свидетельствовали не только о недостаточной профессиональной компетенции работников правоохранительной системы, но и о слабости новоявленных правовых изменений.

Параллельное сосуществование системы внесудебного расследования уголовных дел о контрреволюционных преступлениях во второй половине 1930-х годов, в свою очередь, свидетельствует о сохранившихся в советском правовом поле тенденциях к внесудебным расправам с неугодными категориями лиц и о необходимости сохранения подобной системы. Организовать репрессии против различных категорий советских граждан, по тем или иным причинам не устраивавших «партию и правительство», в рамках одного только уголовно-процессуального законодательства было практически невозможно. Меньшее количество следственных дел о контрреволюционных преступлениях, рассмотренных Особым совещанием при НКВД СССР в годы, предшествующие массовым репрессиям, по сравнению с числом аналогичных дел, прошедших через судебные органы, не меняло данную тенденцию в принципе.

Советская правоохранительная система имела чётко определённые функции и стройную организацию, но кадровое обеспечение органов прокуратуры, суда и государственной безопасности оставляло желать лучшего. Крайне низкий образовательный и профессиональный уровень сотрудников и отсутствие правовой культуры были характерными и отличительными чертами работы данных учреждений. Подавляющее большинство сотрудников правоохранительных органов Смоленщины не имели в 1930-е годы даже среднего образования. Обычной практикой было назначение на руководящие должности лиц, не только никогда ранее не работавших в органах внутренних дел и прокуратуре, но даже не получивших никакой предварительной подготовки и элементарно не представлявших себе круг своих будущих профессиональных обязанностей. Кадровые перестановки и увольнения работников в 1930-е годы часто осуществлялись массово и волнообразно - в ходе очередных политических кампаний и чисток. Увольнения сотрудников с прежних должностей могли совершенно не зависеть от их профессиональной квалификации и быть следствием противоречивых обстоятельств. Одна из таких кампаний была организована летом-осенью 1937 года на территории Западной и позднее Смоленской областей, жертвами которой стали, по меньшей мере, десятки работников прокуратуры.

Народный комиссариат внутренних дел СССР, по сути, являлся краеугольным камнем советского государства и обеспечивал контроль практически за всеми сторонами повседневной жизни. Соответствующая информация становилась известной высшему руководству «партии и правительства» по результатам оперативного наблюдения, которое осуществляли сотрудники органов государственной безопасности по всей стране, не ставя в известность местных руководителей. Специальные сообщения, поступавшие из различных НКВД-УНКВД, при сопоставлении друг с другом могли в определённом смысле сформировать объективную картину о положении дел в той или иной сфере на местах.

Коллективизация сельского хозяйства в СССР расширила обязанности сотрудников прокуратуры, добавив к их числу наблюдение за должным обеспечением экономических показателей при помощи методов «судебной репрессии». Подобная роль подчёркивает внеэкономический характер стимулирования труда в сельском хозяйстве в СССР в 1930-е годы и превращение судебной системы в один из рычагов репрессивной политики в тех случаях, когда состав преступления практически отсутствовал. В Западной области ежегодно, по меньшей мере, сотни низовых руководящих работников привлекались к уголовной ответственности за всевозможные хозяйственные упущения. Неотъемлемой частью повседневной жизни в советской провинции были показательные суды над нерадивыми тружениками сельского хозяйства, преследовавшие определённые «воспитательные» задачи. В то же время срыв и недостаточно эффективное выполнение плановых заданий в сфере сельского хозяйства, несмотря на государственную важность подобных мероприятий, как правило, излишне не политизировались.

Громкие и широко растиражированные показательные политические судебные процессы проводились в основном на центральном, государственном уровне. В ходе их проведения искусственно «мобилизовывалось» и направлялось общественное мнение в целях, которые преследовало высшее руководство страны. Показательные процессы против «антисоветского объединённого троц-кистско-зиновьевского центра» и «параллельного антисоветского троцкистского центра», организованные незадолго до развязывания широкомасштабного террора, выполняли функцию идеологического обеспечения предстоящих репрессий.

Ужесточение государственной политики, начавшееся весной 1937 года и вылившееся в августе того же года в массовый политический террор, имело под собой глубокие истоки. Одним из них стали многочисленные провалы и неудачи политики «партии и правительства», заложенной в предшествующие годы. Персональными виновниками подобных провалов были объявлены руководящие работники на местах, которые подверглись массовым репрессиям, невзирая на прежние заслуги. Причины их устранения объяснялись довольно просто и даже не были лишены своеобразной логики. Впервые целью репрессивной политики повсеместно оказались советские руководящие кадры, представителей которых сталинское руководство именовало «врагами с партбилетом в кармане». Таким образом, в государственном масштабе было проведено массовое устранение советских граждан, выдвинувшихся на руководящие должности во время революции и гражданской войны.

Ключевой фигурой в Западной области, за устранением которой последовали репрессии против местных руководящих работников разного уровня, стал первый секретарь Западного обкома ВКП(б) И. П. Румянцев, в своё время считавшийся весьма авторитетным и заслуженным руководителем. В числе лиц, ранее работавших вместе с Румянцевым и впоследствии также репрессированных, оказались, в частности, бывший прокурор Западной области М. Н. Ерёмин и двое бывших начальников УНКВД по Западной области - И. М. Блат и С. Г. Гендин.

Массовые политические репрессии, развёрнутые в стране в 1937 - 1938 годах, носили целенаправленный характер. Социальные и национальные категории советских граждан, которых следовало репрессировать, были обозначены в оперативных приказах НКВД СССР. Количество потенциальных жертв репрессивной политики определялось с самого начала карательных операций как плановое задание, впоследствии увеличенное в несколько раз. Для Западной области первоначальный «лимит» составил шесть тысяч человек, но в скором времени данная цифра стала автоматически применяться уже по отношению к Смоленской области, население которой было значительно меньше.

Указания на проведение репрессий исходили непосредственно от высшего руководства страны, но инструментом политического террора являлись органы государственной безопасности. Ни один из основных оперативных приказов НКВД СССР, касавшихся массовых репрессий, не вступил в действие без предварительной санкции со стороны Политбюро ЦК ВКП(б). Порядок проведения репрессий, установленный высшим руководством страны, был сознательным и вопиющим нарушением советского законодательства. Грубое насилие над арестованными, обвинявшимися в контрреволюционных преступлениях, также с некоторыми условными оговорками было разрешено высокопоставленными руководителями «партии и правительства».

В конечном итоге, операции по осуществлению массовых репрессий вылились в очередную кампанию со всеми присущими подобным мероприятиям характерными особенностями и недостатками. Одновременно акцент репрессивной политики принципиально сместился в направлении внесудебного расследования уголовных дел о контрреволюционных преступлениях. Жертвами политического террора в огромном количестве стали ни в чём не повинные люди, репрессированные по неудачному для них стечению обстоятельств. Особенно отчётливо бесчеловечный характер массовых репрессий проявился в отношении различных национальных контингентов, многие представители которых были уничтожены, по сути, только за принадлежность к той или иной нации. Поляки и латыши, компактно или разрозненно проживавшие на территории Смоленской области в течение многих лет, стали самыми массовыми национальными категориями, жестоко пострадавшими в ходе спецопераций НКВД.

Жестокость, цинизм и полное безразличие к участи своих жертв обычно сопровождали деятельность сотрудников органов госбезопасности в ходе проведения репрессий. Многие из них полностью отдавали себе отчёт в том, что значительная часть граждан, подвергнутых репрессиям, совершенно неповинна в каких бы то ни было преступлениях. В наибольшей степени работников НКВД, проводивших массовые операции по репрессированию, волновало лишь стремление скрыть свою непосредственную деятельность от посторонних глаз. Количество следственных дел, прекращённых сотрудниками органов госбезопасности в годы массовых репрессий, исчислялось несколькими сотнями, что составляло очень небольшой процент по отношению к основному потоку уголовных дел о контрреволюционных преступлениях, возбуждённых в 1937 -1938 годах.

Ответственность за проведение политического террора на местах несли не только руководящие работники НКВД, но и представители высшего партийного руководства, также непосредственным образом вовлечённые в репрессивную кампанию и прекрасно осознававшие противозаконность подобных мер.

Работники прокуратуры были лишены возможности вмешиваться в репрессивную деятельность сотрудников НКВД, хотя отдельные факты противозаконных действий со стороны последних были им известны. Прокуроры Смоленской области, принимавшие непосредственное участие в заседаниях внесудебных троек, не могли не видеть отсутствие состава преступления в основе подавляющего большинства следственных дел и не понимать, что сопровождавшие подобные дела «признательные показания» могли быть получены только в результате прямого давления.

С другой стороны, сотрудники прокуратуры сами оказались вовлечены в осуществление репрессивной политики и грубо нарушали уголовно-процессуальное законодательство. Репрессивная кампания, организованная работниками прокуратуры на территории Смоленщины, длилась недолго, но принесла весьма ощутимые результаты. В общей сложности около семисот руководящих и хозяйственных работников Смоленской области в период с августа 1937 по январь 1938 года оказались привлечены прокурорами и следователями прокуратуры Смоленской области к уголовной ответственности за контрреволюционные преступления.

В основе политических репрессий, организованных по линии прокуратуры и главным образом спровоцированных телеграммами И. В. Сталина и В. М. Молотова, лежала крайняя политизация должностных и хозяйственных проступков и недоработок, повсеместно распространённых в 1930-е годы. Значительная часть уголовных дел была возбуждена некомпетентными работниками прокуратуры, лишь недавно принятыми на работу и спонтанно вовлечёнными в незапланированную репрессивную кампанию. Характерным моментом являлся тот факт, что сотрудники НКВД, как правило, не занимались расследованием хозяйственных преступлений, квалифицированных в качестве «контрреволюционных» действий.

Массовая переквалификация преступлений в отношении значительного числа советских граждан, привлечённых к уголовной ответственности прокурорскими работниками, стала одним из самых своеобразных эпизодов эпохи политических репрессий на Смоленщине и результатом общего послабления репрессивной политики в начале 1938 года.

Ответственность за репрессивную кампанию прокуратуры, организованную во второй половине 1937 года, целиком лежала на высшем руководстве страны, поскольку аналогичные действия прокурорские работники осуществили и во многих других регионах, независимо друг от друга. Тем не менее, персональными виновниками массового нарушения «революционной законности» были объявлены руководящие работники местных органов власти и сотрудники прокуратуры, в частности. Многие из работников, представлявших руководящий аппарат прокуратуры Смоленской области, хотя существенно и не пострадали в связи с этим обстоятельством, но подверглись политическим преследованиям.

Репрессии против сотрудников прокуратуры Западной (Смоленской) области, начавшиеся летом 1937 года, носили очень противоречивый характер. Бывший областной прокурор М. Н. Ерёмин, арестованный в августе 1937 года, был, например, приговорён к высшей мере наказания уже после завершения массовых репрессий. Кроме него были осуждены и некоторые другие прокурорские работники, но практически в это же время ряд других сотрудников прокуратуры Западной (Смоленской) области, арестованных в 1937 - 1938 годах, был из-под стражи освобожден.

Репрессии практически не коснулись работников специальной коллегии Западной (Смоленской) области, с деятельностью которых была связана значительная часть уголовных дел о контрреволюционных преступлениях, рассмотренных в годы политического террора в судебном порядке.

В противоположность данному обстоятельству жестокая участь постигла многих руководящих сотрудников органов госбезопасности, на которых была возложена персональная ответственность за массовое беззаконие и произвол.

Значительная часть руководящего состава работников НКВД Западной и Смоленской областей была расстреляна или осуждена на длительные сроки лишения свободы. Так из шести бывших начальников УНКВД по Западной (Смоленской) области, занимавших эту должность в предвоенные годы, четверо были репрессированы, и ещё один, видимо, не без серьёзных оснований фактически покончил с собой. Количество репрессированных работников органов госбезопасности по отношению к основному числу оперативных сотрудников составило всё же лишь небольшую часть. Прямое вмешательство со стороны высшего руководства страны и лично И. В. Сталина оградило большинство работников НКВД, непосредственно осуществлявших политические репрессии, от уголовного преследования.

Судебная система в годы массового террора, хотя и сохранила традиционный порядок расследования уголовных дел о контрреволюционных преступлениях, нередко использовалась в качестве прямого орудия репрессивной политики. Наряду с относительно немногочисленными фактами оправдания советских граждан, привлечённых к уголовной ответственности за контрреволюционные преступления, в судебной практике эпохи массовых репрессий достаточно эпизодов для такого вывода. Относительно благополучно, если не считать массовую переквалификацию следственных дел, возбуждённых работниками прокуратуры, были завершены лишь несколько десятков из нескольких сот уголовных дел, прошедших через судебные органы в годы массовых репрессий.

В судебном порядке в основном рассматривали дела только тех советских граждан, в поступках которых можно было хотя бы отчасти выявить состав преступления. Участь всех остальных, независимо от их виновности, должна была решаться внесудебными органами. Передача следственных дел на рассмотрение в суд внесудебными тройками - наглядный пример сочетания законной процедуры рассмотрения преступлений и внесудебной расправы над неугодными лицами, не совершившими, тем не менее, никаких подобных проступков.

Наиболее отчётливо репрессивный характер судебной системы проявился во второй половине 1937 года в ходе проведения показательных политических судебных процессов в регионе, организованных очень неудачно и вместо выполнения поставленных задач, по сути, дискредитировавших местные и центральные органы власти, аппарат прокуратуры и государственной безопасности.

В процессе подготовки показательных судов сотрудники областных правоохранительных органов действовали заодно друг с другом, но так и не смогли достичь должного эффекта. Грубое насилие над арестованными, в ходе которого был получен ряд «признательных показаний», являлось основным средством подготовки политических судебных процессов в области, в то время как постановка подобных пропагандистских спектаклей нуждалась в более изощрённом подходе. Вряд ли стоило ожидать от арестованных и оказавшихся на скамье подсудимых сельскохозяйственных работников области иного поведения, нежели то, которое было ими продемонстрировано. В полной мере изощрённый подход незримо проявился лишь во время показательных судов центрального уровня, завершившихся вполне успешно для их непосредственных организаторов.

Разница, прежде всего, заключалась в изначальных подходах к проведению подобных мероприятий. Процессы местного уровня были организованы по указаниям, полученным от высшего руководства страны, подлинный смысл которых в полной мере не осознавался на местах. В противоположность этому основными организаторами показательных процессов центрального уровня являлись первые лица государства, напрямую контролировавшие достижение поставленных целей и непосредственно в этом заинтересованные.

Позиция сотрудников областной прокуратуры, допустивших насилие над арестованными, являлась не просто попустительством жестокому произволу, она была одним из звеньев в цепи подготовки показательных процессов или прямым соучастием в нарушении закона.

Истеричная репрессивная кампания, сопровождавшая проведение показательных политических судебных процессов, и большое количество советских граждан, своим поведением способствовавших нагнетанию обстановки страха и подозрительности, свидетельствуют об искажении нравов в эпоху массовых репрессий, притуплении элементарной человеческой порядочности и сострадания к людям.

Оправдание и освобождение из-под стражи нескольких арестованных в ходе подготовки показательных процессов граждан свидетельствовало лишь о крайне неудачно проведённых мероприятиях, но только не о восстановлении попранной справедливости.

Показательные политические судебные процессы, проведённые во второй половине 1937 года, репрессивная кампания, организованная сотрудниками прокуратуры, попустительство беззаконию и массовое нарушение уголовно-процессуального законодательства самими работниками прокуратуры были прямым результатом и следствием грубого вмешательства в деятельность правоохранительной системы со стороны партийных органов и непосредственной зависимости судебной системы от политических колебаний.

Восстановление традиционных юридических принципов в СССР в середине и во второй половине 1930-х годов ни в коей мере нельзя поставить сталинскому руководству в заслугу. Это был сложный и закономерный процесс, в основе которого находилось изживание революционного нигилизма и объективное восстановление основ российской государственности. Примерно в это же время в стране воскресили казачьи войска, на экранах советского кино стали появляться положительные образы национальных героев России, в 1940 году было восстановлено генеральское звание, незадолго до этого считавшееся «контрреволюционным» и т. д.

То обстоятельство, что основные юридические принципы в определённой степени действовали в годы массовых репрессий вопреки незаконному вмешательству, свидетельствует об устойчивости и необратимости данной тенденции даже в самых неблагоприятных условиях.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Макеев, Борис Владимирович, 2007 год

1. Сборник постановлений и разъяснений ВС СССР, действующих на 1 января 1936 г./ Под ред. А. Н. Винокурова. М.: Советское законодательство, 1936.- 126 с.

2. Сборник действующих постановлений пленума и директивных писем Верховного суда СССР 1924 1944 гг. / Под ред. И.Т. Голякова. - М.: Юрид. изд-во Министерства юстиции СССР, 1946. - 228 с.

3. Уголовный кодекс РСФСР. С изм. до 1 октября 1934 г. М.: Сов. законодательство, 1934. -174 с.

4. Уголовный кодекс РСФСР. С изм. до 15 октября 1935 г.: Официальный текст с прил. постатейно-систематизированных материалов. М.: Сов. законодательство, 1935. - 189 с.

5. Уголовный кодекс РСФСР. С изм. на 15 октября 1936 г. Официальный текст с прил. постатейно-систематизированных материалов М.: Сов. законодательство, 1936.-214 с.

6. Уголовный кодекс РСФСР. С изм. до 1 июля 1937 г. Официальный текст с прил. постатейно-систематизированных материалов. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1937.-223 с.

7. Уголовный кодекс РСФСР. С изм. до 1 декабря 1938 г.: Официальный текст с прил. постатейно-систематизированных материалов. М.: Юриздат, 1938.-224 с.

8. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. 6-е систематиз. изд. - М.: Сов. законодательство, 1934. - 119 с.

9. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С изм. на 1 мая 1935 г. -М.: Сов. законодательство, 1935. 144 с.

10. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С изм. на 1 августа 1936 г.- М.: Сов. законодательство, 1936. 160 с.

11. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С изм. на 1 июня 1937 г.: Официальный текст с прил. постатейно-систематизированных материалов. -М .: Юрид. изд-во, 1937. 216 с.

12. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С изм. на 1 декабря 1938 г. Официальный текст с прил. постатейно-систематизированных материалов. -М.: Юриздат, 1938.- 224 с.

13. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. М.: Юрид. изд-во, 1939.- 211 с.

14. Документы партийных и советских органов

15. Закрытое письмо ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова». 18 января 1935 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. -№8.-С. 95-100.

16. Закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О террористической деятельности троц-кистско-зиновьевского контрреволюционного блока». 29 июля 1936 г. // Известия ЦК КПСС. 1989.- №8.-С. 100-115.

17. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд., доп. и испр. - М.: Политиздат, 1985. - Т. 6. 1933 - 1937. - 432 е.; Т. 7. 1938- 1945.-575 с.

18. Материалы февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. // Вопросы истории. 1992. - № 2 - 12; 1993 - № 5 - 9; 1994. - № 1, 2, 6, 8, 10; 1995.- №1-2.

19. Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» от 17 ноября 1938 г.// Исторический архив. -1992.- № 1.-С. 125-127.

20. Произведения и речи руководящих деятелей государства

21. Вышинский А. Я. Социалистическое строительство, социалистическая законность и задачи советской юстиции // Судоустройство в СССР: Учебное пособие для юридических курсов в четырёх очерках. М.: Сов. законодательство, 1935.-64 с.

22. Вышинский А. Я. Марксистско-ленинское учение о суде и советская судебная система // Судоустройство в СССР: Учебное пособие для юридических курсов в четырёх очерках. М.: Сов. законодательство, 1935. - 56 с.

23. Вышинский А. Я. Суды общей самодеятельности // Судоустройство в СССР: Учебное пособие для юридических курсов в четырёх очерках. М.: Сов. законодательство, 1935.-43 с.

24. Вышинский А. Я. Советская прокуратура и её задачи // Судоустройство в СССР: Учебное пособие для юридических курсов в четырёх очерках. М.: Сов. законодательство, 1935. - 67 с.

25. Вышинский А. Я. Некоторые методы вредительско-диверсионной работы троцкистеко-фашистских разведчиков. М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1937.-31 с.

26. Вышинский А. Я. Советский суд и социалистическое правосудие. -М.: Госполитиздат, 1938. 54 с.

27. Вышинский А. Я. Судебные речи. М.: Госюриздат, 1953. - 564 с.

28. Сталин И. В. О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников: Доклад и заключительное слово на Пленуме ЦК ВКП(б) 3-5 марта 1937 г. М.: Госполитиздат, 1955. - 40 с.1. Сборники документов

29. История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. 1917 1954 гг.: Сб. док. / Под ред. С. А. Го-лунского. - М.: Гос. изд-во юридической литературы, 1955. - 635 с.

30. История Сталинского Гулага. Конец 1920-х первая половина 1950-х годов: Собрание документов: в 7 т. Т. I. Массовые репрессии в СССР/ Отв. ред. Н. Верт, С. В. Мироненко; отв. сост. И. А. Зюзина. - М.: РОССПЭН, 2004. -278 с.

31. ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918 1960 / Под ред. А. Н. Яковлева; сост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. - М.: МФД, 2000. - 888 с.

32. Конституции и конституционные акты РСФСР (1918 1937): Сб. док./ Под ред. А. Я. Вышинского. - М.: Ведомости Верховного совета РСФСР, 1940.-300 с.

33. Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917 -1991: Справочник / Под ред. А. Н. Яковлева; сост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М.: МФД, 2003. - 768 с.

34. Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М.: Республика, Верховный Совет Рос. Федерации, 1993.-223 с.

35. Советская прокуратура: Сборник документов. М.: Юридическая литература, 1981.-288 с.

36. Судьбы национальных меньшинств на Смоленщине 1918 1938: Документы и материалы. - Смоленск, 1994. - 319 с.

37. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 1939: Документы и материалы: В 5 т. Т. 5. 1937 - 1939. Кн. 1. 1937/ Под. ред. В. Д. Данилова, Р. Маннинг. - М.: РОССПЭН, 2004. - 648 с.1. Книги памяти»

38. Книга памяти жертв незаконных политических репрессий: Смоленский мартиролог. Т. 1. А Я. - Смоленск: Смядынь, 2001. - 608 с.

39. Книга памяти жертв политических репрессий: Смоленский мартиролог. Т. 2. А Г. - Смоленск: СГПУ, 2003. - 584 с.

40. Книга памяти жертв политических репрессий: Смоленский мартиролог. Т. 3. Д К. - Смоленск: СГПУ, 2004. - 656 с.

41. Книга памяти жертв политических репрессий: Смоленский мартиролог. Т. 4. Л О. Смоленск: СГПУ, 2004. - 496 с.

42. Книга памяти жертв политических репрессий: Смоленский мартиролог. Т. 5. П С. Смоленск: СГПУ, 2005. - 608 с.1. Журналы

43. Советская юстиция. Москва, 1934 - 1939.

44. Социалистическая законность (до № 9/1935 «За социалистическую законность»), - Москва, 1934 - 1939.1. Газеты

45. Большевистский путь. Вязьма, Западная (Смоленская) область, 19371938.

46. Кардымовский колхозник. Кардымово, Западная (Смоленская) область, 1937-1938.

47. Колхозная газета. Сычёвка, Западная (Смоленская) область, 19371938.

48. Колхозная правда. Рославль, Западная (Смоленская) область, 19371938.

49. Крепи колхоз. Андреевское, Западная (Смоленская) область, 19371938.

50. Правда. Москва, 1936 - 1938.

51. Рабочий путь. Смоленск, 1936- 1938.

52. Ярцевский ударник. Ярцево, Западная (Смоленская) область, 19371938.

53. Издания, предназначенные для служебного пользования

54. За образцовую постановку следствия: Инструктивный материал Западной областной прокуратуры. Смоленск, 1936. Октябрь. - 64 с.

55. За образцовую постановку следствия: Инструктивный материал Западной областной прокуратуры. Смоленск, 1936. Декабрь. - 80 с.

56. За образцовую постановку следствия: Инструктивный материал Западной областной прокуратуры. Смоленск, 1937. Март. - 96 с.1. Электронный ресурс

57. Жертвы политического террора в СССР. М.: Звенья, 2004. -2 электронных диска (CD - ROM).

58. Неопубликованные архивные документы

59. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).

60. Ф. р-8131 Прокуратура СССР. 1937- 1938. Оп. 14. Д. 89; Оп. 15. Д. 3,14, 23; Оп. 37. Д. 86.

61. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ).

62. Ф. 17-Центральный комитетВКП(б). 1937. Оп. 3. Д. 988, 989, 993.

63. Ф. 81 Л. М. Каганович. 1937. Оп. 3. Д. 227,228.

64. Ф. 558 И. В. Сталин. 1937 - 1939. Оп. 11. Д. 55, 56, 57, 58, 65.

65. Государственный архив новейшей истории Смоленской области (ГАНИСО).

66. Ф. 6 Смоленский областной комитет ВКП(б). 1937 - 1940. On. 1. Д. 32,33, 35, 141, 147,158, 159, 209, 302,325, 369, 377, 575, 585.

67. Государственный архив Смоленской области (ГАСО).

68. Ф. р-2360 Западный областной исполнительный комитет. 1936 - 1937. Оп. 2. Д. 1899, 2435, 2436, 2444, 2445, 2446, 2447, 2448, 2449, 2450, 2451, 2452, 2453, 2454, 2545, 2546,2547, 2548, 2549,2550, 2567, 2568, 2655, 2656.1. Литература

69. Административно-территориальное устройство Смоленской области: Справочник. -М.: Моск. рабочий, 1981. -416 с.

70. Административно-территориальное деление Смоленской области: Справочник. Смоленск, 1993. - 245 с.

71. Арч Гетти. Партия и чистка в Смоленске: 1933 1937 годы // Смоленщина на страницах американской исторической литературы / Под ред. Е. В. Кодина и Майкла Хикки. - Смоленск: СГПУ, 2000. - С. 289 - 319.

72. Басков Л. И. Отечественная прокуратура в 1922 1996 гг. // Вестник Московского университета. Сер. 11, Право. - 1998. -№ 1. - С. 101-114.

73. Борин А. Б. Закон и совесть: за кулисами известных событий (о судебной практике во времена культа личности). М.: Политиздат, 1991. -285 с.

74. Ваксберг А. И. Царица доказательств. Вышинский и его жертвы. -М.: АО «Книга и бизнес», 1992. 349 с.

75. Ватлин А. Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области 1937 1938 гг. -М.: «РОССПЭН», 2004. - 256 с.

76. Венгеров А. Законность как её понимал Вышинский // Общественные науки. 1989.-№6.-С. 47-63.

77. Викторов Б. А. Без грифа «секретно»: Записки военного прокурора. -М.: Юридическая литература. 1990. - 333 с.

78. Воронов В. Ю., Шишкин А. И. НКВД СССР: Структура, руководящий состав, форма одежды, знаки различия 1934 1937 гг. - М.: ООО ИД «Русская разведка», 2005.-288 с.

79. Вылцан М.А. Репрессии против крестьян в 1930-е гг. // Власть и общество в СССР: политика репрессий (1920 1940 гг.): Сб. статей. -М., 1999.- С. 236-265.

80. Герцензон А. А. Развитие понятия контрреволюционного преступления в истории социалистического законодательства // Советская юстиция. -1938.-№ 1.-С. 29-33.

81. Гордон JI. А., Клопов Э. В. Что это было?: Размышления о предпосылках и итогах того, что случились с нами в 30 40-е гг. - М.: Политиздат, 1989.- 319 с.

82. Дэвис Р. У., Хлевнюк О. В. Вторая пятилетка: механизм смены экономической политики // Отечественная история. 1994. - № 3. - С. 92 - 108.

83. Жандармы России. Политический розыск в России XV XX век / Сост. В. С. Измозик. - СПб.: Издательский Дом «Нева»; ОЛМА-ПРЕСС, 2002. -640 с.

84. Жиромская В. Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное. М.: РОССПЭН, 2001. - 280 с.

85. Жуков Ю. Н. Следствие и судебные процессы по делу об убийстве Кирова // Вопросы истории. 2000. - № 2. - С. 33 - 51.

86. Жуков Ю. Н. Репрессии и Конституция 1936 г. // Вопросы истории. -2002. № 1 . - С. 3 -26.

87. Забелин А. А. Имя им легион. Судьбы смолян, репрессированных в других республиках, краях, областях. Смоленск: СГУ, 1998. - 347 с.

88. Звягинцев А. Г., Орлов Ю. Г. Распятые революцией: Российские и советские прокуроры. XX век. 1922 1936 гг. - М.: РОССПЭН, 1998. - 511 с.

89. Звягинцев А. Г., Орлов Ю. Г. Приговорённые временем: Российские и советские прокуроры. XX век. 1937 1953 гг. - М.: РОССПЭН, 2001. - 536 с.

90. Земсков В.Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект)// Социологические исследования. 1991. -№ 6. - С. 10-27. -№ 7. - С. 3 - 16.

91. Земсков В.Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991.-№ 10.-С. 3-20.

92. Земсков В.Н. К вопросу о масштабах репрессий в СССР // Социологические исследования. 1995. -№ 9. - С. 118 - 127.

93. Земсков В.Н. Заключённые в 1930-е годы: социально-демографические проблемы // Отечественная история. 1997. - № 4. - С. 54 - 78.

94. Игрицкий И. Ю. Снова о тоталитаризме // Отечественная история. 1993.- 1993.-№ 1.-С. 3-4.

95. Илькевич Н. Н. Максим Горецкий (К 100-летию со дня рождения) // Край Смоленский. 1993. - № 9 - 10. - С. 24 - 55.

96. Илькевич Н. Н. Расстреляны в Вязьме. Новое о М. И. Горецком // Край Смоленский. 1994. -№ 1 - 2. - С. 129 - 144.

97. Илькевич Н. Н. Маленькая страница большой войны с собственным народом // Край Смоленский. -1994. № 6. - С. 42 - 55.

98. Илькевич. Н. Н. «Какою мерой горе мерить, кому предъявишь горький счёт.» // Край Смоленский. 1995. -№ 5 - 6. - С. 65 - 99.

99. Илькевич Н. Н. «Дело» Македонова: Из истории репрессий против Смоленской писательской организации. 1937 1938 гг. - Смоленск: ТРАСТ -ИМАКОМ, 1996.-223 с.

100. Инквизитор: сталинский прокурор Вышинский / Сост. и общ. ред. О. Е. Кутафина. М.: Республика, 1992. - 383 с.

101. Кипров И. А., Илькевич Н.Н. Под псевдонимом «Максимов Н.» 1864 -1938 гг.//Край Смоленский. 1995.-№ 9- 10.-С. 11-41.

102. Кипров И. А, Илькевич Н.Н. Дело Бориса Подвицкого // Российский исторический журнал. 1998. - № 1 (17). - С. 24 - 44.

103. Кодин Е. В. «Смоленский архив» и американская советология. Смоленск: СГПУ, 1998.-288 с.

104. Кожевников М. В. История советского суда 1917 1956. - М.: Госюр-издат, 1957.-383 с.

105. Кожинов В. В. Россия. Век ХХ-й. (1901 1939). История страны от 1901 года до «загадочного» 1937 года. Опыт беспристрастного исследования. -М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. - 448 с.

106. Конквест Р. Большой террор. Т. 1. Рига: Ракстниекс, 1991. - 414 с.

107. Конквест Р. Большой террор. Т. 2. Рига: Ракстниекс, 1991. - 429 с.

108. Краткие сведения о развитии отечественных железных дорог с 1838 по 2000 г. / Сост. Г. М. Афонина. М., 2001. - 232 с.

109. Кудрявцев В. Н., Трусов А. И. Политическая юстиция в СССР. М.: Наука, 2000. - 365 с.

110. Курицын В. М. 1937 год в истории советского государства // Советское государство и право. 1988. - № 2. - С. 109 - 119.

111. Курицын В. М. История государства и права России. 1929 1940: Учеб. пособие. - М.: Междунар. отношения, 1998. - 232 с.

112. Лунеев В. В. Политическая преступность в России: прошлое и настоящее // Общественные науки и современность. 1999. - № 5. - С. 66 - 79.

113. Майер Р. О чудесах и чудовищах. Стахановское движение и сталинизм // Отечественная история. 1993. - № 3. - С. 56 - 66.

114. Макеев Б. В. Процесс по делу землеустроителей //Край Смоленский-2006. № 9. - С. 27 - 38; № 10. - С. 25 - 35.

115. Макеев Б. В. Прекращённые уголовные дела по обвинениям в контрреволюционных преступлениях 1937 1938 гг. из архива УФСБ РФ по Смоленской области // Отечественные архивы. - 2007. - № 5. - С. 45 - 52.

116. Малиа М. Советская трагедия: история социализма в России. 1917 -1991.-М.: РОССПЭН, 2002. 202 с.

117. Маннинг Р. Вельский район, 1937 год: Пер. с англ. / Общая редакция и составление Е. В. Кодина. Смоленск: СГПУ, 1998. - 126 с.

118. Маслов В. П., Чистяков Н. Ф. Сталинские репрессии и советская юстиция// Коммунист. 1990. - № 10. - С. 102 - 112.

119. Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990. - 483 с.

120. Меньшагин Б.Г. Воспоминания: Смоленск. Катынь. Владимирская тюрьма. PARIS, YMKA-Press, 1988. -247 с.

121. Мозохин О. Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918 1953). - М.: Кучково поле, 2006. - 480 с.

122. Муранов А. И., Звягинцев В. Е. Суд над судьями (особая папка Уль-риха). Казань: Казань, 1993. - 113 с.

123. Мурин Ю. Г. Как фальсифицировалось «дело Бухарина» // Новая и новейшая история. 1995. - № 1. - С. 61 - 76.

124. Охотин Н. Г., Рогинский А. Б. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 1938 гг. //Наказанный народ. Репрессии против российских немцев. - М.: Звенья, 1999. - 287 с.

125. Павлова И.В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2001. - 460 с.

126. Павлова И.В. Показательные процессы в российской глубинке в1937 г. // Гуманитарные науки в Сибири. 1996. - № 2. - С. 37 - 44.

127. Павлова И.В. Современные западные историки о сталинской России 30-х годов (критика «ревизионистского подхода») // Отечественная история. -1998.-№5.-С. 107-121.

128. Павлюков А. Е. Ежов. Биография. М.: Захаров, 2007. - 576 с.

129. Попов В. П. Государственный террор в советской России 1923 1953 гг. (источники и их интерпретация) // Отечественные архивы. -1992.-№ 2.-С. 20-31.

130. Полянский А. И. Ежов: история «железного» сталинского наркома. -М.: Вече; АРИА-АИФ, 2001.-400 с.

131. Петров Н.В., Рогинский А. Б. «Польская операция» НКВД 19371938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. Выпуск 1. М.: Звенья, 1997.-С. 22-43.

132. Петров Н.В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД. 1934- 1941: Справочник / Под ред. Н. Г. Охотина, А. Б. Рогинского. М., 1999. - Гипертекстовая версия книги // Жертвы политического террора в СССР. - М.: Звенья, 2004. -2 электронных диска (CD - ROM).

133. Рассказов JI. П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административной системы в советском государстве (1917 -1941гг.).-Уфа, 1994.-466 с.

134. Расправа. Прокурорские судьбы. М.: Юрид. лит., 1990. - 320 с.

135. Реабилитация: Политические процессы 30 50-х годов / Сост. И. В. Курилов и др. - М.: Политиздат, 1991. - 460 с.

136. Роговин В. 3.1937. М.: Наука, 1996. - 479 с.

137. Роговин В. 3. Партия расстрелянных. М., 1997. - 527 с.

138. Рожнёва Ж.А. Политические судебные процессы в Западной Сибири в 1920 1930-е гг.: Дис. канд. ист. наук. - Томск, 2003. - 226 с.

139. Сталинские расстрельные списки // Жертвы политического террора в СССР. М.: Звенья, 2004. - 2 электронных диска (CD - ROM).

140. Смоленские прокуроры. Страницы истории. Проблемы. Судьбы // Авторский коллектив под руковод. Е. А. Агаркова. Смоленск, 2001. - 264 с.

141. Смирнов Н. Г. Репрессированное правосудие. М.: Московский рабочий, 1997.-200 с.

142. Соколов А. К. «Ежовщина» // Власть и общество в СССР: политика репрессий (1920 1940 гг.): Сб. статей. - М., 1999. - С. 265 - 284.

143. Солженицин А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 1. М.: Центр «Новый мир», 1990.-432 с.

144. Соломон П. Советская юстиция при Сталине: Пер. с англ. -М.: РОССПЭН, 1998.-464 с.

145. Сорок лет советского права. Т. 2. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1957. - 707 с.

146. Стецовский Ю. И. История советских репрессий. Т. 1. М.: Знак-СП, 1997.-600 с.

147. Стецовский Ю. И. История советских репрессий. Т. 2. М.: Знак-СП, 1997.-436 с.

148. Сувениров О. Ф. Трагедия РККА 1937 1938. - М.: ТЕРРА, 1998.495 с.

149. Уйманов В. Н. Репрессии. Как это был о. (Западная Сибирь в конце 20-х начале 50-х годов). - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1995. - 336 с.

150. Утевский Б. С. Воспоминания юриста: Из неопубликованного. М.: Юрид. лит., 1989.-304 с.

151. Хаустов В. Н. Из предыстории массовых репрессий против поляков. Середина 1930-х гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. Вып. 1. -М.: Звенья, 1997.-С. 10-21.

152. Хаски Ю. Российская адвокатура и советское государство: Пер. с англ.-М., 1993.- 183 с.

153. Хлевнюк О. В. 1937 год: Сталин, НКВД и советское общество. М.: Республика, 1992.-270 с.

154. Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М.: РОССПЭН, 1996. - 304 с.

155. Фицпатрик Ш. Как мыши кота хоронили. Показательные процессы в сельских районах СССР в 1937 г. // Судьбы российского крестьянства. М.: РГТУ, 1996.-С. 387-415.

156. Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 1930-е гг.: деревня: Пер. с англ. М., 2001. - 422 с.

157. Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 1930-е гг.: город: Пер. с англ. М., 2001. - 335 с.

158. Фэйнсод М. Смоленск под властью Советов: Пер. с англ. Смоленск, ТРАСТ-ИМАКОМ, 1995. - 496 с.

159. Черушев Н. С. 1937 год: Элита Красной Армии на голгофе. М.: Вече, 2003. - 544 с.

160. Черушев Н. С. Удар по своим. Красная Армия: 1938 1941. - М: Вече, 2003.-480 с.

161. Чхиквадзе В. О вреде, принесённом А. Я. Вышинским развитию советской юридической науки // Социалистическая законность. 1989. - № 9. -С. 65-67.

162. Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения /Пер. с нем. М.: АИРО-ХХ, 2003. -352 с.217