Немецкая студенческая лексика в синхронии и диахронии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.04, кандидат филологических наук Величко, Елизавета Михайловна

• Величко, Елизавета Михайловна
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Величко, Елизавета Михайловна

Оглавление.

Введение с

Глава1. Основные теоретические предпосылки исследования.

1.1. Модели социально обусловленной дифференциации языка с

1.2. Социолингвистические аспекты немецкого языка

в плане диахронии. с

1.3. Немецкая студенческая лексика как объект исторической социолингвистики. с. 74 Выводы к главе 1 с

Глава 2. История и своеобразие социолекта немецких студентов.

2.1. Из истории студенчества в Германии. с

2.2. Типологическая характеристика немецкого студенческого социолекта. с

2.3. Специфические свойства немецкого студенческого социолекта с. 158 Выводы к главе 2. с

Глава 3. Рефлексы немецкого исторического студенческого социолекта в современном немецком языке.

3.1. Вводные замечания. с

3.2. Формы бытования элементов студенческого социолекта в современном немецком языке. Реликтовые варианты. с

3.3. Ассимилированная форма бытования элементов студенческого социолекта в современном немецком

языке. с

3.4. Анализ данных лингвосоциологического эксперимента. с.252 Выводы к главе 3. с

Заключение с

Приложение с

Библиография с

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Немецкая студенческая лексика в синхронии и диахронии»

Введение.

Лексика современного немецкого языка представляет собой сложную структурированную систему, постоянно находящуюся в процессе развития. Эта система является открытой для проникновения в нее новых, обогащающих ее элементов, 9 например, иностранных слов. Однако немецкая лексика

обогащается не только извне, но и за счёт явлений внутриязыковой дифференциации, управляемых социальными факторами. Данная работа посвящена исследованию одного из таких феноменов, ярко проявившегося именно в немецком языке в силу определённых особенностей культурно-исторического развития Германии в течение нескольких столетий, - немецкой студенческой лексики. Это понятие не следует смешивать с особенностями современной молодёжной речи, свойственными, в том числе, и сегодняшним студентам. Объект настоящего исследования имеет вполне чёткие рамки своей идентификации в категориях исторической лингвистики и социолингвистики. Речь идет о языковом варианте, который сложился и существовал в прошлом, но оставил значительный след в современном литературном немецком языке. Он развивался, получал широкое хождение внутри многочисленной социальной группы немецкого студенчества, заимствовался частично иными группами или всей нацией, а затем исчез как самостоятельное явление,

одновременно закрепившись в общенародной лексике многими своими элементами. Таким образом, этот языковой вариант интересен для исследования как в диахронии, то есть в своих эволюционных изменениях, так и в синхронии, особенно в своём сегодняшнем облике. Актуальность выбранной темы исследования заключается, прежде всего, в том, чтобы прояснить для тех, кто занимается углублённым изучением немецкого языка, историко-генетический аспект определённой части современной немецкой лексики - той, которая обязана своим происхождением немецкому студенчеству прошедших веков. Кроме того, представляется вполне актуальным сформировать некое целостное представление обо всех основных свойствах исторической немецкой студенческой лексики как особого средства коммуникации внутри однозначно выделявшейся в прошлом социальной группы.

Любое утверждение относительно актуальности рассматриваемой темы требует специального пояснения: ведь уже век с лишним немецкая студенческая лексика изучается лингвистами, начиная с Ф.Клуге и Й.Мейера. И тем не менее, признавая за этими и другими своими предшественниками (К.Конрадом, Х.Хиртом, А.Гётце и др.) основной вклад в это изучение, без которого настоящая работа была бы невозможной, нельзя не прийти к выводу о том, что до сих пор остаётся весьма заметным контраст между собранным богатейшим фактическим материалом и уровнем его синтетического осмысления, между

обилием конкретных сведений о предмете и его видением в общетеоретическом ракурсе, между разнородностью данных о нём и цельностью представления его в общем контексте социальной и исторической дифференциации немецкого языка. Дело заключается не только в том, что главные факты были установлены задолго до рождения социолингвистической теории и методологии, но и в том, что даже новейшие исследования немецких лингвистов (Х.Хенне, Э.Херберта, Н.Найля и др.), как правило, обращены либо на отдельные, частные стороны этого явления, либо на довольно формальное и эклектичное, хотя и очень добросовестное, собирательство массы данных о студенческом языке, в которой теряются важнейшие, сущностные характеристики последнего и из рассмотрения которой нередко извлекаются некорректные выводы. Поэтому имеющиеся исследования по немецкой студенческой лексике не дают чёткого и обобщенного, осмысленно-полного представления о ней, которое бы согласовывалось с теоретическими положениями социолингвистики - той отрасли современного языкознания, которую следует считать единственно подходящей методологической основой для непротиворечивого освещения темы данной работы. Весьма важно также, что традиционный для социолингвистики синхронический взгляд на языковые дифференциации не может не сочетаться при рассмотрении данной темы с диахроническим,

входящим, прежде всего, в компетенцию исторической лингвистики.

Тема данной работы предполагает выбор приоритетного направления исследований. Можно было бы обратиться к задаче подробного и тщательного изучения отдельных слов, характерных для студенческой речи, прослеживая историю их появления, употребления, трансформации вплоть до нынешних дней. Подобный, индуктивный метод познания целого по его частным проявлениям применительно к немецкой студенческой лексике является преобладающим в германистике. В этом отношении особенно показательны труды Г.Шоппе, Р.Майута, Л.Рикера, Х.-Ф.Розенфельда (см. Библиографию). Однако уже с самого начала работы выяснилось, что для раскрытия темы, вместо подобных изысканий лексикографического характера, гораздо больший интерес представляют другие цели. Как было установлено в ходе изучения обширной литературы, до сих пор чётко не определён даже сам предмет - немецкая студенческая лексика. Между тем, возможность однозначно детерминировать этот феномен как в чисто внутриязыковом аспекте, так и в историко-лингвистических рамках, вполне подготовлена уровнем развития теоретических положений социолингвистики. Кроме того, оказалось, что, видимо, из-за того же отсутствия строгих определений предмета ни в одном из трудов наших предшественников не содержится удовлетворительно полного, всестороннего описания специфических особенностей,

выделяющих немецкую студенческую лексику из других подобных явлений, то есть составляющих комплекс именно её конкретных видовых качеств. Все эти качества явились результатом долгого исторического пути, пройденного немецким студенчеством, и поэтому не могут быть освещены и осознаны без описания того социально-исторического базиса, объективного хода вещей, в силу которого немецкая студенческая лексика на довольно длительном этапе существовала внутри общенационального языка как весьма значительное языковое явление, относящееся к роду социолектов. Тесное соединение двух вышеназванных подходов -социально-исторического и собственно языковедческого -составляет принципиальную основу данной работы. Такую исходную позицию удачно поясняет следующее замечание Г.Леффлера: "Концепция социолектальных разновидностей языка находит применение не только в инвентаризации современного языкового континуума, но и при изучении истории языка. Очень привлекательным представляется исследование исторических социолектов при помощи усовершенствованных современных методик. Социолингвистическая оптика может не только помочь задним числом дифференцировать язык; настоящее тоже может рассматриваться как конечный или исходный пункт языковых разновидностей" /Ьо1Иег, 1985, с.141-142/.

Упомянутая в процитированном отрывке "оптика" помогает уйти от необоснованно расширительной трактовки анализируемого в данной работе предмета и в историческом, и в содержательном плане, равно как и избежать искушения описывать студенческую лексику и фразеологию на основе формальных языковых признаков (как это делает, например, Б.Давид). В настоящей работе предполагается выявить целостную и корректную, подкреплённую надёжно установленным фактическим материалом и отвечающую современным понятиям лингвистической науки картину немецкого студенческого социолекта, и поэтому представляется необходимым критически оценить имеющиеся данные - как в части подходов к анализу и выводов из него, принадлежащих другим исследователям, так и в части состава исследуемого материала. Стремление строго следовать такой позиции в сочетании с попыткой ограничить рассмотрение конкретных языковых фактов требованием согласованности их оценок с достоверными концепциями социолингвистики, разумеется, несколько суживает рамки потенциально доступного материала и спектр возможных суждений о нём. Однако было решено сознательно пойти на этот ущерб, выпустить из рассмотрения, возможно, достойные внимания, языковые факты - в пользу установления наиболее существенных моментов, которые определяют студенческую лексику не просто как набор специфических языковых единиц, а как развитый инструмент

языковой коммуникации между членами чётко выраженной социальной группы, необходимость в котором была объективно обусловлена её особым положением внутри всего германоязычного социума и принципиальной установкой на самоутверждение и автономию, в том числе, и в сфере языковых знаков и признаков.

Лексический материал для настоящего исследования отбирался из разнообразных источников - альбомов, писем и дневниковых записей 18-19 вв., сборников студенческих песен и вышедших из-под пера студентов шутливых литературных опусов, словарей и лексикографических справочников студенческого языка (см. Библиографию). Подробнее они будут охарактеризованы в тексте главы 2 в связи с обсуждением критериев формирования языкового корпуса, подлежащего анализу. Сбору труднодоступного материала способствовала работа автора в библиотеках Йены и Лейпцига. Применительно к задаче исследования рефлексов исторической студенческой лексики в современном немецком языке, наряду с лексикографическими сведениями, были использованы данные специально проведенного лингвосоциологического опроса.

Итак, цель работы может быть сформулирована следующим образом: чётко определив немецкую студенческую лексику (на основе синтеза основных положений социолингвистики и истории студенчества Германии) как особое социально обусловленное явление, замкнутое во временных

границах, которые можно корректно оценить (исходя из тех же самых положений), дать по возможности полную характеристику его наиболее выраженных собственно лингвистических свойств, исследовав далее рефлексы этого исторического явления в современном немецком языке.

Научную новизну своего исследования автор видит не только в изложенной позиции, исходной для разработки темы в направлении только что сформулированной цели, но также в постановке и решении следующих конкретных задач:

- разработать методологию (основные принципы) селекции наличного языкового материала для надёжного отбора тех и только тех лексических единиц, которые являлись элементами исторического студенческого социолекта, а не скоропреходящим речевым сором;

установить систематизированный по основным лингвистическим признакам набор специфических, собственных черт исторической студенческой лексики, то есть дать видовую характеристику исследуемого социолекта;

- определить по возможности полный список тех элементов исторического студенческого социолекта, которые сохранились в современном немецком языке, и дать их характеристику;

- разработать классификацию форм бытования элементов студенческого социолекта в современном немецком языке.

К этому перечню основных задач работы следует добавить некоторые существенные пояснения. При решении первых

двух задач необходимо соединить обзор достижений предшественников, занимавшихся разнородными

исследованиями немецкой студенческой лексики, с результатами собственного осмысления тех их выводов, которые относятся к типологическим чертам этой лексики, на основе принимаемой нами концепции социолектальных разновидностей языка. Некоторые суждения ряда авторов придётся уточнять или даже отвергать на основе своего анализа исследуемого языкового материала. Один из тезисов, которые отстаиваются в настоящей работе, заключается в том, что определённость этой лексики (если угодно, замкнутость множества её функций, свойств и элементов) как социально обусловленного феномена не допускает наблюдаемого нередко у других авторов произвольного отнесения к ней самых всевозможных лексем, не обладающих соцнолектальной маркированностью, имеющих лишь случайное, чисто внешнее касательство к языковому обиходу студентов. Поскольку определение видовых, специфических свойств, присущих именно социолекту студентов, невозможно сделать без тщательного отбора только достоверного языкового материала, методология такого отбора, наряду с историко-социолингвистическим подходом к исследованию, составляет один из принципиальных моментов данной работы, который не может быть полно освещён во Введении, то есть вне основного текста. Подобное отступление от традиции - отделять собственно анализ изучаемого материала

от методологии его отбора, вынося последнюю в предисловие, -продиктовано особенностями той формы, в которой этот материал, уже вышедший большей частью из живого обихода, существует сегодня, то есть тех источников, из которых он может быть извлечён для анализа и которые сами по себе заслуживают критического рассмотрения. До такого рассмотрения, опираясь на единственную исходную установку - обеспечить достоверность включения той или иной лексемы в языковой корпус, репрезентирующий изучаемый в данной работе предмет, - эту методологию постулировать невозможно.

Следуя выработанным принципам селекции фактического материала, нам удалось сформировать лексический корпус объёмом около 800 единиц (слов или словосочетаний), и полученный набор, хотя и не претендующий на исчерпывающую полноту, оказался вполне достаточным для установления всех видовых свойств немецкого студенческого социолекта. Анализ элементов этого набора, проводившийся уже не в плане социолектальной типологии, а в собственно лингвистическом аспекте, не преследовал цели представить исследуемую лексику подробно, во всех деталях, которые поддаются наблюдению. Задача анализа заключалась в том, чтобы выявить то характерное и неповторимое, чем студенческий социолект отличается от литературного и других форм существования немецкого языка. Так, например, своеобразие этого социолекта проявляется, в частности, в некоторых словообразовательных моделях. Но это

не значит, что устанавливаются все такие модели, встречающиеся в нём: выделяются только особенные, типичные лишь для него, а если и встречающиеся в общенациональном языке, то не с такой частотой. При исследовании элементов иноязычного происхождения не идёт речь о том, чтобы назвать все иностранные языки, из которых в студенческий было позаимствовано хотя бы одно слово (например, "табу" из языка маори). Но отметить существенные, характеризующие именно студенческий социолект иноязычные источники - входило в поставленную задачу. Подобный подход, отвечающий цели данной работы, её направленности на изучение свойств студенческой лексики как целостного явления (а не на частные, хотя, возможно, и интересные, детали), распространяется и на все другие особенности, позволяя избежать ненужного формализма и не упустить собственно специфическое в студенческом языке.

К числу задач, которые решаются в данной работе впервые, относится также классификация форм, в которых элементы студенческой лексики существуют в современном общенациональном немецком языке. При решении этой задачи представляет особый интерес определить, какие именно свойства исторических студенческих лексем оказались наиболее востребованными, обусловившими переход многих десятков слов и лексико-семантических вариантов в общенародный обиход и закрепление в нём.

Решение поставленных задач осуществлялось с применением целого ряда методов:

- изучение культурно-исторического фона, на котором рождалось, развивалось, функционировало и отмирало исследуемое языковое явление;

- верификация исходного языкового материала путём его перекрёстного контроля по всему множеству источников для надёжного отбора социолектально маркированных лексем;

лингвистическое описание лексических единиц для стратификации исследуемых массивов по той или иной системе признаков;

- привлечение информантов;

- статистические методы обработки информации.

Два последних методических приёма использовались в форме анкетирования носителей немецкого языка, которое было предпринято для проверки некоторых суждений, складывавшихся у автора в результате изучения современного синхронического среза исторической студенческой лексики по наиболее полным и авторитетным словарям. В работе принята более точная терминология, отражающая тот факт, что исследуемый социолект на сегодня практически полностью исчез из жизни (за исключением отдельных реликтов культово-функционального употребления), хотя значительное количество -более 100 - его лексических единиц закрепилось в общенациональном языке немцев. Поэтому следует говорить не о

современном синхроническом срезе якобы ещё живого явления, а о бытовании некоторых элементов уже исчезнувшего явления в современном немецком языке. Для таких элементов в работе предложена классификационная схема, согласно которой наибольший по объёму класс принадлежит лексемам с ассимилированной формой бытования, то есть таким, которые вошли в общенациональную языковую практику и употребляются в наше время на равноправных началах с исконными словами общего обихода. Проведенный лингвосоциологический опрос дал результаты, статистический анализ которых неожиданно привёл к весьма интересным выводам. Содержание этих выводов выходит за пределы того, что предполагалось получить при решении одной из упоминавшихся выше задач - о характеристике элементов студенческого социолекта, сохранившихся в современном языке немцев.

Теоретическая значимость настоящей работы состоит: в уточнении сущностных и временных рамок языкового явления, называемого немецкой студенческой лексикой, на основе синтеза современных концепций социолингвистики и конкретно-исторических данных; в формировании комплексного систематизированного представления о совокупности собственных лингвистических свойств исторического социолекта немецких студентов 18-19 вв.; в разработке классификационной схемы для форм бытования элементов этого социолекта в

современном общенациональном немецком языке; в установлении - по объективным данным реального языкового эксперимента - одной из особенностей ассимиляции социолектных языковых единиц общенациональным языком, которая выражается фактом довольно тесной статистической связи между субъективной социолектальной маркированностью этих лексических единиц в языковом ощущении носителей родного языка и темпом архаизации тех же единиц (или, наоборот, меры устойчивого закрепления их в языковом обиходе).

Практическая значимость проведенных исследований состоит в том, что их результаты могут быть учтены в учебных программах по курсам истории и лексикологии немецкого языка. К практически значимым результатам принадлежит также установление факта (или, по крайней мере, довольно обоснованной гипотезы) интенсивного устаревания ряда сохранившихся элементов исторической студенческой лексики в самые последние десятилетия, а также уточнение для некоторых из них таких характеристик, которые выражаются словарными пометами "студенческое" и "устаревшее".

Содержание данной работы представлено в трёх главах. . В первой главе - "Основные теоретические предпосылки исследования" - немецкая студенческая лексика рассматривается в контексте современных положений социолингвистики. Определяется место изучаемого языкового феномена в системе

основных понятий, дефиниций и теоретических моделей, развиваемых этой отраслью языкознания, а те концепции, которые имеют прямое отношение к социолектальной природе исторического языка немецких студентов, дополняются диахроническим подходом. Во второй главе - "История и своеобразие социолекта немецких студентов" - после обзора истории немецкого студенчества, его постепенного становления как социальной группы и довольно резкого выхода из этого статуса, дана типологическая характеристика студенческого социолекта, а также в краткой форме обобщаются результаты ранее проведённых исследований этого явления. Особое внимание уделено уточнению его исторических границ. Кроме того, на основании критического осмысления всех имевшихся в нашем распоряжении источников описывается и обосновывается используемая методология отбора конкретного языкового материала, который далее подвергается анализу. Результатом анализа является установление тех свойств, которые характерны именно для исследуемой лексической системы. В третьей главе -"Рефлексы исторического студенческого социолекта в современном немецком языке" - на основе лексикографических данных исследуются те элементы исторической, то есть исчезнувшей как социолект, студенческой лексики, которые перешли в общенациональный немецкий язык и сохранились в нём до настоящего времени. Предлагается классификация форм её бытования в современном языке и делается подробное

описание лексических массивов, относящихся, согласно этой классификации, к разным формам. В третьей главе проводятся также анализ и обобщение данных лингвосоциологического опроса. Приложения к работе включают составленный автором немецко-русский словарь исторических студенческих лексем, которые ассимилированы современным литературным и обиходно-разговорным немецким языком, а также таблицы слов и выражений, поясняющие лингвистический анализ студенческого социолекта, проведенный в разделе 2.3. В заключении кратко суммируются итоги работы и формулируются все ее результаты.

* Глава 1

Основные теоретические предпосылки исследования

1.1. Модели социально обусловленной дифференциации немецкого языка

Язык является многофункциональным зеркалом

# человеческих взаимоотношений и одним из важнейших инструментов общества. Проблема соотношения между языком и обществом затрагивает первичную функцию языка как средства коммуникации. Данная тематика привлекала к себе внимание лингвистов разных эпох. Уже в 19-м веке в немецкоязычных регионах лингвисты стали заниматься изучением связи языковых особенностей с их региональным распространением и распределением по социальным группам. Были установлены явления дифференциации в диалектах и в разговорном языке по их внутренним признакам, а также социально и ситуативно

* обусловленные различия в их использовании (см., напр., /Bremer, 1895/). Такие исследования носили, однако, несистематический характер, что обусловливалось уровнем науки того времени. Систематическое исследование этих проблем последовало позже, с развитием социолингвистики.

Выделение социолингвистики в отдельную дисциплину

♦

произошло сравнительно недавно. Сам термин "социолингвистика" впервые начал использоваться в 50-е годы в

трудах Х.Карри (см. /Социолингвистика: международный справочник по науке о языке. РЖ, сер.6, № 6, 1998/).

Возникновение и формирование социолингвистики в США и ряде стран Западной Европы было самым непосредственным образом связано с кризисом структурного языкознания, доминировавшего в лингвистике. Представители социолингвистического направления подвергли критическому пересмотру ряд теоретических постулатов, положение об автономии языкознания, об анализе языка лишь в терминах внутриязыковых отношений. Как отмечает А.Д.Швейцер, "все большее количество ученых, не удовлетворенных узостью внутриструктурного подхода к анализу языка, выходит за рамки "микролингвистического" анализа, стремясь изучать язык в его социальном контексте"/А.Д.Швейцер, 1976, с.З/.

В 60-е и в начале 70-х годов происходит бурное развитие социолингвистики в различных странах. Важную роль в этом процессе сыграли, в частности, рост урбанизации, усиление внутренних и внешних миграций населения, обострение национально-языковых противоречий, а также настоятельная потребность языковой стандартизации в развивающихся странах.

Существовали и теоретические предпосылки для возникновения социолингвистики: "именно эта дисциплина взяла на себя задачу описания и объяснения языковой вариативности, от которой абстрагировалась традиционная теоретическая лингвистика; в лице социолингвистики мощную теоретическую

поддержку получила и традиционная эмпирическая диалектология, а также методика обучения языку (родному и иностранному)" /Социолингвистика, РЖ, серия 6, № 6, 1988, с. 59/.

Отличительной особенностью этой дисциплины является то, что она формируется на стыке различных наук, прежде всего, социологии и языкознания.

Одним из ключевых понятий социолингвистики является понятие общества. "Общество - это система структурированных групп, развивающихся и функционирующих в разных "слоях" и на разных "уровнях", дифференцированных как по горизонтали, так и по вертикали" /König, 1967, с.17/. Конституируется эта система при помощи сложного механизма социальных (языковых и неязыковых) действий и норм, и ее основными структурными признаками являются дифференциация и расслоение. Цитированную формулировку вряд ли можно считать точным и полным социологическим определением понятия общества, однако в ней указаны все те свойства - гетерогенность (в двух "координатах") и структурированность, - на которых базируются основные концепции социолингвистики. Эти свойства служат предпосылкой языковой дифференциации внутри любого общества.

Функциональная структура языка отражает социальную расчлененность человеческого общества, которое состоит из классов, слоев и групп, то есть социальных общностей людей,

объединенных определенными признаками. Среди этих признаков следует назвать, в первую очередь, пол, профессию, возраст, уровень образования, интересы и увлечения. Каждая социальная группа объединена, прежде всего, коллективным сознанием, а также сходным образом жизни, мировоззрением, системой ценностей. В силу того, что язык тесно связан с образом жизни, во многом определяется им и сам определяет его, социальная группа является одновременно языковой общностью. Члены ее выражают средствами языка свое понимание мира, свои интересы и потребности.

Можно предположить, что если определенное число носителей языка обладает сходными социальными признаками и принадлежит к одной социальной группе, их языковое поведение окажется схожим или почти одинаковым (за вычетом индивидуальных особенностей). Средства языка, отобранные данной социальной группой из системы общенационального языка для внутригруппового общения и характерные для данной социальной группы, можно обозначить как языковую систему данной группы. Неоднородность, расслоение общества отражается, таким образом, в существовании социально обусловленных языковых подсистем, которые и являются основным предметом социолингвистических исследований.

Иными словами, носителей языка следует рассматривать не как гомогенную общность, а как индивидов, принадлежащих к различным макро- и микрогруппам и владеющих

разновидностями языка. "Внутри данного языка, - отмечал А.Мейе, - определяемого единством произношения и, в особенности, единством грамматических форм, в действительности существует столько особых словарей, сколько имеется социальных групп, обладающих автономией в пределах общества, говорящего на этом языке" (см. /Серебренников, 1970, с.478/). Таким образом, в социолингвистике, прежде всего, устанавливается тот факт, что наличие разных социальных групп является не только предпосылкой возможности, но и реальной причиной формирования разновидностей одного и того же языка (по крайней мере, в лексическом плане).

По мнению Х.Шенфельда /Schönfeld, 1985, с.204/, язык функционирует в виде различных "частичных языков" (Teilsprachen), а также в способах выражения, манере говорить (Sprechweisen). Языковая дифференциация и ее причины обусловлены в значительной мере экстралингвистическими факторами. Они являются продуктом социальных условий, но отражают "социальные или ситуативные условия не непосредственно, они моделируют определенные условия коммуникации ..." /Härtung, 1981, с.60/. Прежде всего, языковые дифференциации образуются и используются соответственно различным социальным коммуникативным и ситуативным коммуникативным потребностям и интересам. Этот круг проблем, который рассматривается как существенный предмет

социолингвистики, занимает важное место в системе отношений "язык - общество".

Разработка проблемы языковых дифференциаций отечественной школой германистики началась в 60-е годы. Советские лингвисты разработали модель, согласно которой язык следует рассматривать как систему нескольких форм существования языка (см., например, /Guchmann, 1973/): литературный язык (Literatursprache), обиходно-разговорный язык (Umgangsprache) и диалект (Dialekt). Данная парадигма является отражением своеобразия языковых ситуаций в странах с немецким языком. "Специфика этих ситуаций,- отмечает Н.Н.Семенюк, - состоит в том, что вплоть до современного этапа своего развития немецкий язык отчетливо предстает - и не только перед исследователями, но и перед его носителями - как совокупность различных форм существования" /Семенюк, 1972, с.63/. Кроме трех основных форм существования языка, необходимо учитывать также "социальные языковые варианты" или "специфические языки" (Sondersprachen), например, профессиональные и групповые языки. В основе этой модели лежит идея, что язык существует в различных формах, которые сложились в соответствии с коммуникативными потребностями и находятся во взаимосторонних отношениях друг с другом. Для определения и разграничения конкретных форм существования используют социальные, функциональные и лингвистические критерии.

В последующие годы модель форм существования языка была развита дальше (напр., /Семенюк, 1978, 1981/, /Härtung, 1981/, /Филичева, 1983/).

Так, Н.Н.Семенюк подчеркивает, что "при изучении разных видов лингвистической дифференциации целесообразно, видимо, прежде всего, принципиально различать две ее формы: первичное, или основное, членение реального языкового континуума на формы существования языка (то есть литературный язык, разговорные разновидности языка, диалекты) и неравномерно представленную для отдельных форм существования вторичную дифференциацию на территориальные, стилистические и хронологические подсистемы и слои" /Семенюк, 1977, с. 18/.

Системно-структурный подход к изучению языка предполагает учет лингвистических и экстралингвистических факторов. С этой точки зрения язык необходимо рассматривать, во-первых, как сложную структурную организацию, в которой выделяются различные ярусы и уровни, а во-вторых, как определенным образом дифференцированную (в зависимости от экстралингвистических факторов) систему.

К числу внешних дифференцирующих факторов ученые обычно относят: время; географическое пространство; социальную среду; условия, содержание, цели и форму общения. Первые три фактора связаны с общими условиями существования языка в обществе, а последний - со

специфическими условиями и целями его использования в различных коммуникативных сферах.

В соответствии с различными дифференцирующими факторами Н.Н.Семенюк выделяет следующие виды языковых дифференциаций: хронологические, территориальные, социальные и стилистические.

Сложное соотношение и частичное перекрещивание разных типов языковой дифференциации приводит к тому, что они группируются в лингвистике по-разному. Одни языковеды рассматривают территориальные дифференциации лишь как результат хронологических различий (Ф. де Соссюр). Другие тяготеют к сближению территориального и социального членения языка, объединяя их в понятие "лингвистического пространства" и противопоставляя хронологическому членению языкового материала (А.Мартине).

Для немецкой традиции характерно противопоставление хронологического, территориального и социального аспектов языкового бытия, осмысляемых, соответственно, как три разных "измерения", в которых существует язык. Наиболее отчетливо противопоставляются в германистике территориальная и социальная дифференциации, из которых первая обобщенно представлена понятием "горизонтального", а вторая - понятием "вертикального" членения языка. При этом выделение и противопоставление трех основных форм существования немецкого языка в большинстве случаев соотносится с

"вертикальным" (т.е. социальным) членением языкового целого /Семенюк, 1972, с.66/.

Значительное место в отечественной классификационной модели языковых дифференциаций отводится ситуативному фактору и связанному с ним "стилистическому виду" этих дифференциаций. Излагая взгляды ученых на то, как оцениваются в лингвистике разные типы дифференциаций и различные причины, вызывающие то или иное членение, Н.Н.Семенюк в своей работе "Из истории функционально-стилистических дифференциаций немецкого языка" /1972/ подчеркивает, что "в настоящее время лингвисты все более склонны сближать социальные и функционально-стилистические разграничения, противопоставляя их разграничениям территориальным". Далее она пишет: "Одной из форм социального варьирования являются, видимо, и стилистические разграничения, обусловленные в самом общем смысле различными лингвистическими функциями отдельных форм существования языка и различием тех типовых социальных ситуаций, в которых они употребляются. Поэтому социальное и стилистическое членения языка обладают целым рядом сходных, перекрещивающихся и общих признаков" /Семенюк, 1972, с.60/.

Вопрос о соотношении социолингвистики и стилистики представляет значительный теоретический интерес. Как отмечают исследователи, вопрос о функционально-стилистическом расслоении литературного языка входит в более

общий круг проблем, касающийся изучения разных типов лингвистического варьирования. К числу возможных вариаций относятся территориальные, социальные и функционально-стилистические разграничения.

Основная трудность состоит в том, что многие исследователи включают в понятие социально обусловленных вариантов речи явления, хотя внешне и сходные, но совершенно различные по своей природе. Не существует даже сколько-нибудь стабильной классификации этих явлений. "Не отличается упорядоченностью и сама номенклатура названий социальных вариантов речи. В специальной литературе можно встретить различные термины для обозначения социальных вариантов речи: арго, жаргон, сленг. В русской лингвистической литературе термины "арго" и "жаргон" употребляются нетерминологично, нередко выступая как синонимы. Термину "жаргон" иногда придается стилистически сниженное значение" /Серебренников, 1970, с.479/. Не дают четкого разграничения этих понятий и приводимые в специальных словарях толкования (ср.,напр., /Русский язык. Энциклопедия, 1979/; /Ахманова, Словарь лингвистических терминов, 1966/; /Kleines Wörterbuch sprachwissenschaftlicher Termini, 1981/).

На аналогичное явление, касающееся термина "сленг" в англоязычной литературе, указывает и Г.А.Судзиловский: "В английской лингвистике заметно стремление объединить термином "сленг" самые различные понятия. Английские

лингвисты сами признают недостаток этого термина. Термин "сленг" настолько расширил свое значение и применяется для обозначения такого большого количества различных понятий, что крайне затруднительно провести разграничительную линию между тем, что является сленгом, и что нет" /Судзиловский, 1973, с.9/.

Что же касается немецкого языка, то, например, Э.Г.Ризель выделяет в свой книге "Стиль немецкого обиходно-разговорного языка" следующие явления: вульгаризмы, арготизмы, профессиональный жаргон, сленг. Последний определяется как "специальная лексика определенных слоев жителей большого города" /Riesel, 1964, с.34/, а в качестве примера анализируется сленг молодежи Западной Германии.

В более поздних социолингвистических работах германистов термины "сленг" и "жаргон" употребляются крайне редко, в первую очередь, чтобы избежать присутствующей в этих понятиях негативной коннотации.

Социальные разновидности речи представляют собой далеко не одинаковые по своей природе явления. Общим для них является то обстоятельство, что почти все они выполняют стилистические функции. Социальные варианты речи, подобно стилям, употребляются, прежде всего, в определенных условиях, там, где соответствующий стиль речи оказывается принятым и уместным. Сама мысль о близости социальных вариантов к стилям высказывалась неоднократно разными исследователями

(см., напр., /Лихачев, 1964/; /Головин, 1969/; /Скворцов, 1964/ и ДР-)-

Социолингвистику и стилистику частично объединяет то, что обе дисциплины проявляют интерес к языковым вариантам, подсистемам языка, к закономерностям и факторам, обусловливающим выбор говорящим той или иной формы высказывания. "Как стилистика, так и социолингвистика сосредоточивают внимание на лингвистических вариантах, представленных стилистическими синонимами, с одной стороны, и лингвистическими единицами с тождественными значениями, но используемыми разными социальными группами" /Швейцер, Никольский, 1978, с. 125/. Вместе с тем, имеется ряд моментов, в которых названные дисциплины кардинальным образом расходятся.

В лингвостилистике выделяется понятие "стиль" и "функциональный стиль", который чаще всего понимается в отечественном языкознании как "общественно осознанная и функционально обусловленная совокупность приемов употребления, отбора и сочетания средств языкового обращения в сфере того или иного общенародного, общенационального языка"/Виноградов, 1963, с.37/.

Для социолингвистов стиль ассоциируется, прежде всего, с социально обусловленной вариативностью языка. В социолингвистическом анализе важно различать варианты, обусловленные сферой использования языка (коммуникативная

сфера), с одной стороны, и варианты, детерминируемые социальной ситуацией, с другой. Социальным коррелятом понятия "функциональный стиль" (стиль художественной литературы, научной прозы, публицистический стиль) является сфера использования языка (коммуникативная сфера). "Именно учет социальной ситуации общения и выделение на этой основе дискретных уровней является специфичным для социолингвистики"/Швейцер, Никольский, 1978, с. 126/.

Того же мнения придерживаются некоторые зарубежные ученые. Р.Глезер показывает, что, хотя лингвостилистика имеет предметно обусловленные общие черты с социолингвистикой, все же существуют релевантные различия в их целеустановке и методах. Точкой соприкосновения функциональной стилистики и социолингвистики следует считать, прежде всего, то, что обе дисциплины видят предмет исследования в социально обусловленных вариантах употребления языка /Gläser, 1984, с.487/.

Таким образом, помимо хронологических и территориально обусловленных языковых дифференциаций, существуют социально обусловленные языковые дифференциации. Кроме того, в особый ряд выделяются стилистические или функциональные дифференциации, на которые указывает Н.Н.Семенюк.

Поэтому при синхронном рассмотрении в немецкой социолингвистике различаются чаще всего:

регионально обусловленные дифференциации (диатонические, диалектальные, горизонтальные, территориально ограниченные), например, диалект, региональный разговорный язык;

социально обусловленные (диастратические, социолектальные, вертикальные, специфические групповые) дифференциации, например, социолект;

ситуативно обусловленные (стилистические, функциональные) дифференциации, например, уровни стиля.

Эта тройная вариативность, по мнению социолингвистов, и есть, так называемый, социолингвистический дифференциал, который является ядром социолингвистики. Следует подчеркнуть, что социолингвистический дифференциал состоит не столько из соответствующих языковых вариантов, сколько (и даже в первую очередь) из факторов, обусловливающих эти варианты (см. /Юсселер, 1987/).

Постулируемый изложенной моделью "трехмерный" дифференциал является лишь некоторым приближением. Он не охватывает сложности языковых явлений во всей их полноте. Как указывает К.Хегер, для описания использования языка одних только этих критериев недостаточно. Например, диалект может быть ограничен одной социальной группой или выполнять ещё и

функцию стилистической разновидности (см. /Bausch, 1980/). В.М.Жирмунский также отмечал подобные перекрещивания: "Территориальный диалект может одновременно являться и диалектом социальным (например, Cockney - это территориальный диалект Лондона и в то же время социальный диалект низших слоев городского населения). И в то же время территориальная и социальная дифференциация языка - это разные измерения языковой вариативности" /Жирмунский, 1968, с.25/.

Итак, разные виды языковой дифференциации не выступают в языке как изолированные застывшие формы. Сложные взаимоотношения между ними, соприкосновения и перекрещивания приводят к необходимости комплексного подхода к рассмотрению каждого отдельного вида языковых дифференциаций. Поэтому Н.Н.Семенюк, указывая на связь разных видов лингвистических дифференциаций, справедливо заметила, что до сих пор эти отдельные виды почти не изучались во всей их совокупности. К тому же, они рассматривались различными разделами лингвистики (диалектологией, стилистикой и социолингвистикой) и, "как правило, лишь в малой степени оказывались соотнесенными друг с другом... И не только при их теоретическом осмыслении, но и в языковой реальности разные виды лингвистических дифференциаций являются тесно между собой связанными: они непосредственно

взаимодействуют и опираются друг на друга" /Семенюк, 1977, с. 18/.

Каждый вид дифференциаций по-разному проявляется на различных внутриструктурных уровнях языка. Другими словами, любой вид дифференциаций охватывает более или менее широкий диапазон языковых элементов. Так, хронологические дифференциации, отражающиеся в синхронии, могут охватывать самые различные явления, регионально ограниченные -базируются на варьировании фонетических, морфологических и лексических элементов. Социальные дифференциации, касающиеся преимущественно лексики, оказываются не менее сложными с точки зрения влияния на них других типов языкового варьирования. Представляется полезным подробнее рассмотреть мнения некоторых исследователей об особенностях социально обусловленных дифференциаций.

Расхождения с нормами литературного языка, существующие в социально обусловленных вариантах языка, заключаются, в первую очередь, в наличии специфических слов и выражений и в особом употреблении лексики общенационального языка. Количество грамматических и фонетических особенностей крайне незначительно и не позволяет отнести социально обусловленные разновидности языка к его самостоятельным формам существования. Скорее, это "особая лексика, которая реализуется в фонетических, грамматических и других формах общенационального языка" /^ерапоша,

Tschernyschewa, 1986, с.44/. Близкую точку зрения высказывает и В.Фляйшер: "Присущие группам языковые особенности не образуют собственной языковой системы, а заключаются, прежде всего, в специфическом для группы употреблении ограниченного числа средств общенационального языка и ограниченного числа специфических для группы наименований с сигнальной функцией" /Fleischer, 1987, с.35/.

Социально обусловленные разновидности языка в германистике традиционно делят на языки групп, объединенных по профессиональному признаку, и на языки социальных групп, объединенных вне производственной деятельности, например, по возрасту или по интересам. Первые называют Berufssprachen ("профессиональные языки" или "профессиональная лексика"), а вторые - Gruppensprachen ("групповые языки" или "групповая лексика"). Отличие профессиональной лексики от групповой некоторые исследователи (например, М.Д.Степанова, И.И.Чернышева, В.Шмидт) видят в том, что в языке профессиональных групп преобладают термины, служащие для обозначения предметов и явлений в определенной специальной области знания или производственной деятельности, тогда как лексика социальных групп содержит преимущественно экспрессивные синонимы к словам литературного языка. В.Шмидт высказывает мнение, что "владение профессиональной лексикой не означает принадлежности к определенной социальной группе" (см. /Schmidt, 1985, с. 124/). Такую,

крайнюю точку зрения не разделяют другие лингвисты, сомневающиеся в правомерности проведения четкой границы между профессиональными и групповыми языками. Так, В.Фляйшер считает, что различия между ними обоснованы лишь частично: "Профессиональный язык - это особый случай группового языка, ведь коммуникацию в профессиональной области осуществляют представители определенных групп" /Fleischer, 1987, с.41/. К.-Э. Зоммерфельдг также указывает на невозможность строгого и четкого разделения профессиональных и групповых языков и приводит в качестве примера спортивную лексику, которая используется как профессиональными спортсменами, так и теми, для кого спорт является хобби (ср. /Sommerfeldt, 1988, с.114-116/). Г.Хенне находит как положительные, так и отрицательные стороны разделения социально обусловленных разновидностей языка на профессиональную и групповую лексику: "Преимущество этого взгляда состоит в терминологическом различении профессиональной и групповой лексики. Недостаток же заключается в том, что не учитывается реальная языковая ситуация, ведь профессиональная лексика всегда имеет черты группового языка, а многие групповые языки ориентированы на профессию" /Henne, 1986, с. 86/. Позицию Г.Хенне по данному вопросу можно оценить как взвешенный и продуманный компромисс.

При описании языковых дифференциаций становится актуальным, как уже было отмечено выше, правильное оперирование терминами социолингвистики. Особого внимания заслуживает рассмотрение некоторых социолингвистических понятий, непосредственно относящихся к социально обусловленным языковым дифференциациям. Здесь важно обратить внимание как на социолингвистические определения, так и на их языковые корреляты.

Подобно структуре общества, структура социальной дифференциации языка является многомерным образованием, существующим в нескольких измерениях. В частности, для этой структуры характерно противопоставление двух плоскостей социально обусловленной вариативности языка стратификационной и ситуативной.

Стратификационная вариативность самым

непосредственным образом связана со структурой общества, с его делением на классы, социальные слои, группы. При этом основной единицей анализа являются языковые коллективы. Совокупность лингвистических ресурсов языкового коллектива образует единую социально-коммуникативную систему, которая представляет собой целостный объект, состоящий из взаимосвязанных элементов, носящих характер функциональной дополнительности (это языки, диалекты и так далее).

Если стратификационная вариативность находит свое выражение в тех языковых и речевых различиях, которые

обнаруживаются между представителями различных социальных слоев и социальных групп, то ситуативная вариативность проявляется в преимущественном использовании тех или иных языковых средств - отдельных единиц или подсистем (функционально-стилистических, диалектных, языковых) - в зависимости от социальной ситуации. При этом под влиянием социальной ситуации может наблюдаться либо количественное варьирование (изменение частотности социально маркированных единиц), либо варьирование качественное (переключение с одной системы или подсистемы на другую).

Вместе с тем, между стратификационной и ситуативной вариативностью существует тесная взаимосвязь. Различия, которые связаны со структурой общества, накладываются на различия, обусловленные социальной ситуацией. В результате единая для данного коллектива модель ситуативной вариативности может по-разному реализоваться в различных социальных группах.

Основной операционной единицей социологического анализа языковой и речевой вариативности являются так называемые социолингвистические переменные. Под ними следует понимать любые языковые корреляты стратификационной и ситуативной вариативности. В качестве социолингвистических переменных могут выступать как отдельные языковые единицы или их варианты (например, социально обусловленные формы обращения в русском языке

"ты" и "Вы"), так и целые языковые системы ("коды"); например, часто встречающиеся в речи билингвов иноязычные вкрапления и переходы с одного языка на другой ("переключение кода"), как правило, являются реакцией коммуникантов на изменение социальной ситуации речевого акта.

Среди параметров социальной ситуации, оказывающих определяющее воздействие на дифференцированное использование языка, следует выделить, прежде всего, ролевые отношения - взаимоотношения участников коммуникативного акта, изменяющиеся вместе с социальной ситуацией, которой он обусловлен. Известно, что смена ролей существенно меняет структуру социальной ситуации и влияет на выбор языковых средств.

Тесное переплетение ситуативной и стратификационной вариативности находит свое отражение во взаимодействии таких категорий как статус и роль. Эти понятия, по мнению Х.Штегера, весьма важны в социолингвистике, поскольку служат дня описания и анализа динамичных социальных процессов /Steger,1980/. Термин "статус" отражает тот факт, что каждый носитель языка обладает определенной позицией внутри социальной системы и характеризуется некоторыми стабильными психическими и социальными признаками, которые детерминируют также его языковое поведение на том или ином отрезке времени (для взрослых - иногда на всю жизнь). К таким признакам относятся, например, пол, социальное

происхождение, образование, профессия, финансовое положение, мировоззрение, политические взгляды, интересы и местожительство. На фоне этих, относительно стабильных характеристик человек ежедневно выступает в различных, сменяющих друг друга социальных ролях: отец, учитель, начальник/подчиненный, пациент, клиент, друг и так далее. И статус, и ролевое поведение отражаются, кроме прочего, в языковой деятельности. Для социолингвистического исследования, однако, такое многообразие переменчивых признаков составляет известную трудность и вызывает необходимость сознательно ограничить число "переменных", желательно, до одной, с тем, чтобы иметь возможность сопоставить ее со стабильными факторами. Лишь изолировав несущественные для данного конкретного исследования признаки можно с помощью лингвистического анализа выявить искомые языковые особенности. В отличие от роли, ориентированной на ситуацию, статус связан со стратификационной вариативностью. Языковыми коррелятами статуса могут быть как литературный язык, так и любые другие типы языковых вариаций. Что же касается ролей, то, из-за их, как правило, очень большого количества для любого индивида для социолингвистики оказываются релевантными лишь такие, которые имеют четко выраженные языковые или речевые корреляты (см. /Швейцер, 1976/). То же самое относится и к социальным ситуациям.

С понятием социальной ситуации тесно связано понятие сферы общественной деятельности. В социолингвистике для обозначения коммуникативно релевантной сферы общественной деятельности используется термин "сфера коммуникативной деятельности" или (в терминологии американских лингвистов) -"сфера речевого поведения". В качестве таковых обычно выделяются бытовое общение, наука, образование, официальное делопроизводство и так далее. Их языковым коррелятом в одноязычном обществе является функциональный стиль. Вместе с тем, между функциональными стилями и номенклатурой коммуникативных сфер, как и между любыми элементами социальных структур и их языковыми коррелятами, отсутствуют взаимооднозначные связи. Один и тот же функциональный стиль может обслуживать разные, хотя и соприкасающиеся социально-коммуникативные сферы. При этом в социолингвистике, как уже подчеркивалось, важен учет социальной ситуации.

В социальной дифференциации языка получает отражение еще один аспект расслоения общества - социально-психологическая структура. Этот аспект А.Д.Швейцер называет субъективной стороной социолингвистического анализа языковой и речевой вариативности /Швейцер, 1976/.

Одной из важнейших социально-психологических категорий, находящих отражение в языке, является установка. В этой связи группу или даже общество в целом можно рассматривать как сложную сеть или структуру межличностных

отношений, в которой почти все индивиды связаны друг с другом установками симпатии, антипатии, уважения и т.п. В основе установки лежит триада, состоящая из субъекта, другого лица (или лиц) и объекта установки /Швейцер, 1982, с.45/. Швейцер выделяет несколько типов установки: референциальные, объектом которых может быть сам денотат языковой единицы, а социальная установка в отношении денотата может фиксироваться как в коннотации слова, так и в формировании у него переносных значений; метаязыковые установки, объектом которых является сам язык, его формы, системы и подсистемы. Другими словами, речь идет о ценностной ориентации языковых коллективов или индивидов на определенные нормы выбора. Вероятно, сюда можно было бы отнести и целевую установку (цель, которой добивается индивид своим речевым актом).

Необходимо рассмотреть еще одно из важных понятий, используемых в социолингвистических исследованиях. В связи с тем, что социолингвистика имеет дело с двумя различными системами и объектами изучения (с одной стороны - социум, с другой - язык), возникает методологический вопрос о том, что следует принять за отправную точку исследования - социальные или лингвистические явления. Большинство современных лингвистов склоняются к постулату, что надо двигаться от социальной матрицы к языку, а не наоборот (см., например, /Steger, 1970/). Это правило базируется на представлении о человеке как о творце языка, который осуществляет

коммуникацию внутри определенной социальной группы и является одновременно создателем, пользователем и реформатором языка. Исследования же, берущие за основу явление языка или текст как таковой, вынуждены ограничиться описанием имеющих место корреляций между социальной и языковой структурой. Именно это различие в подходе и является разграничительным пунктом социолингвистики и прагмалингвистики.

Для того, чтобы преодолеть все еще имеющую место в научных трудах пропасть между исследованием лингвистических и социальных явлений, в современной социологии и социолингвистике вводится понятие "субкультура", призванное обозначить "общее пространство, включающее в себя социальные детерминаты и их языковую реализацию во всей их взаимосвязанности" /Вадои^ег, 1970, с. 145/. Таким образом, термин "субкультура" очерчивает относительно четкие контуры исследуемого явления и позволяет регистрировать явления языка как социальные факты со сложной структурой, а не рассматривать лингвистические данные как элементы некой абстрактной системы либо, с другой стороны, как простые производные социальной вариативности.

Неизбежно возникает вопрос о том, насколько широк охват понятия "субкультура". Например, можно ли обозначить культурные и языковые особенности какой-либо местности (скажем, Берлин и его окрестности) как субкультуру? Очевидно,

что в данном примере речь идет о вполне автономном, самостоятельном культурном и лингвистическом феномене. С другой стороны, вряд ли правомерно назвать субкультурой особенности поведения и языка членов какого-либо отдельного клуба (предположим, клуба любителей авторской песни). Применение вышеупомянутого термина требует известной четкости и соотносится лишь с теми социальными и языковыми группами, сами члены которых единодушно и уверенно осознают свое отличие от других людей. К таким группам принадлежат, например, разнообразные молодежные объединения. Г.Баузингер отмечает в своей работе "Субкультура и языки" /Ва1шг^ег, 1970/ следующую особенность собственно субкультуры: она является частью более обширного социо-культурного явления. Так, конкретная молодежная группировка, например, рокеров отражает черты молодежной культуры в целом, которая по отношению к культуре вообще, в свою очередь, тоже может быть обозначена как "субкультура".

Система субкультур представляет собой сложное переплетение и интерференцию отдельных ее частей, которые зачастую нелегко разграничить. Такая многоплановость и комплексность очевидна также и по отношению к отдельно взятому носителю субкультуры: один и тот же человек может быть одновременно учащимся гимназии, членом определенной молодежной группировки и любителем рок-музыки, сочетая в себе черты каждого из этих социальных объединений.

Характерным для субкультуральных групп является ярко выраженное самосознание, чувство внутригруппового единства, тенденция к отграничению от прочей части общества, что создает впечатление кажущейся автономии. В лингвистическом плане вышеназванные тенденции также находят свое выражение. Языковые особенности носителей той или иной субкультуры выполняют двойную функцию: обособление от внешнего мира и объединение внутри группы. В связи с этим для словаря членов группы становится свойственным определенное количество специальных терминов, которые могут иметь отношение не только к профессии, но и к учебе или к организации досуга членов группы. Важным в социальном плане является, однако, не столько знание терминов, которое возможно и для постороннего, не входящего в состав субкультуральной группы, сколько адекватное, с социальной точки зрения, применение специальной лексики, что, собственно, и отличает языковое поведение представителей каждой группы. Кроме основной функции -обозначать определенные предметы и явления, - очень важной ддя групповой лексики является эмоциональная нагрузка, метафоричность, образность слов и выражений, в противовес более нейтральной, как бы "выцветшей" общеупотребительной лексике.

Все перечисленные выше понятия показывают, насколько сложными, многогранными являются социальные дифференциации. В силу этого языковые явления,

характеризуемые как социально обусловленные языковые дифференциации, требуют тщательного многостороннего анализа.

Еще в работах Ф. де Соссюра проводилось четкое различение langue как социальной и parole как индивидуальной составляющей языковой деятельности. Развивая это противопоставление, Х.Глинц предлагает интересную парадигму: идиолект - социолект - язык (см. /Glinz, 1970, с. 203/). При этом идиолект понимается как языковые особенности и языковая деятельность индивидуума со всеми присущими ему отклонениями и особенностями. Идиолект, с одной стороны, определяется социолектами языка (языками), которыми пользуется данный индивидуум, и, с другой стороны, личным интеллектуальным развитием, внутренней и внешней биографией данного лица. В идиолекте Глинц различает способность осуществлять языковые акты (Kompetenz) и сами языковые акты (Performanz). Социолект, в таком случае, есть область пересечения некоторого количества идиолектов (т.е. Kompetenzen) в соответствии с групповой принадлежностью конкретных индивидуумов, причем каждый из индивидуумов владеет несколькими социолектами. Диалект же можно обозначить как социолект, присущий группам, образованным по первичному географическому признаку. Последний член парадигмы - язык - трактуется как область пересечения некоторого количества социолектов и одновременно система

координат, в которой происходит классификация социолектов и диалектов, а также определяется их принадлежность к одному языку, и, следовательно, как ориентир для каждого носителя идиолекта. Выполняя нормативные функции и подвергаясь, в отличие от идиолекта и социолекта, сознательной обработке (например, в грамматиках и словарях), язык является наиболее проработанным и стабильным членом парадигмы. Обсуждение термина "социолект" будет продолжено в данной работе несколько ниже.

В.Хартунг полемизирует с де Соссюром, считая, что неправомерно представлять особенности употребления языка, отклонения от языковых норм как нечто случайное или внешнее, так как эти особенности играют важную роль в языковой коммуникации /Härtung, 1981/. Ведь в ней происходит не только передача смыслового содержания, но и установление социальных контактов. Смысловое содержание может быть передано лишь тогда, когда установлен социальный контакт между участниками языковой коммуникации (или напрямую - в разговоре, или опосредованно - например, через средства массовой информации), и для установления такого контакта немаловажно, какого рода социальная информация передается при помощи специфического использования языка. Естественно, для социолингвистического исследования интересны не все "отклонения", а, в первую очередь, те, которые несут социальную информацию, то есть типичные.

Выделяя литературный язык как нейтральную языковую норму, как некое ядро, вокруг которого существует более или менее широкая зона различных реализаций, Р.Гроссе предложил сгруппировать отношения между нормой и ее вариациями по трем позициям: "историческая глубина" (противопоставление нового и старого), "географическая широта" (для немецкого языка, прежде всего, противопоставление севера и юга) и "социологическая высота" /Grosse, 1972, с. 37/. Труднее всего поддается анализу именно социальная стратификация языка, так как при этом нельзя упускать из виду ни исторические изменения, ни географическую вариативность. Компоненты трихотомии "литературный язык - обиходно-разговорный язык -диалект", ставшей для социолингвистики классической, находятся, по мнению Гроссе, не на одной линии. Первый член этой оппозиции - языковая норма, принятая во всех областях языка, требующая особенно четкого соблюдения правил в фонологии и морфологии и более свободная в синтаксисе и лексике. Эту форму Р.Гроссе предлагает обозначить как Schriftsprache (письменный язык), имея в виду также и устное употребление языка под лозунгом "Sprich wie du schreibst" (Говори, как пишешь) /Grosse, 1972, с. 39/. Такой термин подкрепляется историей немецкого языка, единая литературная норма которого сложилась первоначально в письменной и лишь затем в устной форме. Диалект же - регионально ограниченная форма существования языка - старше, чем литературный язык.

Территориальные диалекты восходят к Позднему Средневековью. С развитием капитализма рамки местных диалектов стали тесны, что привело к возникновению нивелированных региональных наречий, в том числе в письменной форме, на базе которых и сформировалась в конечном итоге норма немецкого общенационального литературного языка. Литературный язык постепенно вытеснил диалекты на периферию коммуникации и в настоящее время активно влияет на них. Таким образом, очевидно, что эти две формы существования языка - диалект и литературный язык -противопоставлены не только социально, но и хронологически.

Весьма содержательную концепцию территориальной и социальной стратификации языка, а также способ разграничения профессиональных и групповых языков разработал Р.Хильдебрандг. (см. /НПёеЬгапск, 1976/). Он предложил ввести несколько параметров разграничения разновидностей языка. Прежде всего, это классификация по географическим и "стратическим" признакам. Локально обусловленные формы существования языка являются объектом ареальной лингвистики. Среди них выделяются тополект - говор отдельной деревни или небольшого города - и региолект - более крупное явление, функционирующее на обширной территории, то есть приблизительно соответствующее традиционному термину "территориальный диалект". Другой способ классификации разновидностей языка - "стратальный" - обусловлен разделением

общества на социальные страты. Этот способ различает два вида социально обусловленных разновидностей языка: социолект, который определяется, по мнению Р.Хильдебрандта, преимущественно происхождением говорящего, то есть принадлежностью к какому-либо социальному слою или классу, и технолект, зависящий от конкретных условий профессиональной деятельности говорящего.

Кроме охарактеризованных выше географически и социально обусловленных разновидностей языка, в структуре форм существования языка имеется также так называемая надстройка (Überbau), основанная на политической или государственной интеграции людей. Так как функция данной формы существования языка - осуществление коммуникации между всеми членами определенной политической или государственной общности, это языковое явление целесообразно назвать коммуниолектом. Этот термин синонимичен традиционному понятию "обиходно-разговорный язык", который представляет собой "компромисс между топическими (то есть географическими, прим. автора) и стратальными элементами с одной стороны и языковой нормы - с другой" /Hildebrandt, 1976, с.23/. Коммуниолект является частью большого комплекса, называемого номолектом (Nomolekt, от греческого nomos -"установленное традицией, закрепленное законом"). Другие обозначения того же явления, используемые в лингвистической

литературе, - литературный язык, национальный язык, языковой стандарт.

Третий способ классификации разновидностей языка -"фазисная" классификация. Речь идет о функциональных стилях речи, обусловленных коммуникативной ситуацией, обстоятельствами языкового общения. Функциональные стили существуют как в номолекте и коммуниолекте, так и на других уровнях языка, в его географических и социальных разновидностях.

Все формы существования языка (все "лекты") могут быть подвергнуты анализу как синхронические и диахронические феномены. В связи с этим Р.Хильдебрандт предлагает рассматривать термин "диалект" в более широком смысле, чем это делалось до сих пор. Диалектология (греч. (На -"пространство; время") должна заниматься "языковыми различиями и тенденциями вообще, выделяя топические, стратальные и фазисные элементы, а также их пространственные и временные констелляции" /Шс1еЬгап<к, 1976, с.25/. Целесообразно также расширить поле деятельности социолингвистики, которую можно назвать "стратальной лингвистикой". Последняя может заниматься не только социолектами в узком смысле, а всем "стратальным" комплексом. Таким образом, социолингвистика в широком смысле включает и ареальную лингвистику, так как территориальные диалекты в настоящее время представляют

собой не только локально обусловленные разновидности языка, но и групповые феномены.

Разработанная Р.Хильдебрандгом схема форм существования немецкого языка содержит обозначение еще одного языкового явления, которое, однако, находится на другом уровне, нежели проанализированные выше разновидности языка. Речь идет об идиолекте, то есть о "системе топических, стратальных и фазисных элементов, которые характеризуют говорящего как индивидуума, интегрированного в определенную социальную группу" /НПдеЬгапЛ, 1976, с21/. Идиолект также можно рассматривать в плане синхронии и диахронии. Идиолектом в синхроническом аспекте (ЫюзуЫек!) является индивидуальный, непосредственно узнаваемый акт речи, тогда как с точки зрения диахронии идиолект (ЫюсИа1ек1;) представляет собой постоянно регистрируемые и разделенные между собой определенными временными интервалами акты речи конкретного индивидуума. Изложенная схема представлена графически на рисунке (см. стр. 52 настоящей работы).

Как уже говорилось выше, к центральным задачам социолингвистики принадлежит описание и объяснение такого явления, как языковые разновидности.

Под языковыми разновидностями понимаются комбинации языковых элементов, которые реализуются как типы регулярных языковых использований со специальными функциональными задачами. Последние можно систематизировать так, что

- pWas'.sch

4^0Ç> i Sein

s-Ut;^

получаются вполне отличимые друг от друга языковые образования. Дня обозначения их в германистике применяются различные термины: Teilsprachen, Subsysteme, Sprachvarietäten. Заметим что понятие Sprachvarietäten используется в германском языкознании также для обозначения национальных вариантов немецкого литературного языка - в Германии, Австрии и Швейцарии. Данная проблематика широко исследована германистами и не будет затрагиваться в данной работе.

Языковые разновидности включают, наряду со структурной, также социальную и ситуативную стороны языкового употребления и определяются как "прагмалингвистическое ...снабженное специальным оценочным компонентом соответствие структуралистскому понятию "субсистема" /О.Reichmann, Aspekte der Dialekttheorie, 1983/ (цит. по /Schönfeld, 1985/).

Так, Й.Фишманн пишет: "...Существуют языковые своеобразия, типичные для разговаривающих на языке определенных регионов, групп, языковых ситуаций. Они могут проявляться на фонологическом, морфологическом, синтаксическом и семантическом уровнях. Единичные из этих типичных языковых своеобразий обозначаются как варианты, совокупность вариантов, которые характерны для региона, группы или ситуации, и называются языковыми разновидностями. Язык языковой общности поэтому в определенный исторический момент представляет собой не

гомогенную группу, а гетерогенное образование, охватывающее различные разновидности (Varietäten), которые можно в качестве субсистем иерархически подчинить диасистеме языка как langue" /Fischmann, 1975, с.32/.

С точки зрения концепции языковых разновидностей национальный язык понимается как совокупная система языковых разновидностей, в которой единичные виды взаимообусловлены, ограничены рамками этой системы и могут быть определены и описаны только в ней. Совокупная система, наряду с так называемыми "классическими видами" - диалект, разговорный язык и литературный язык, - охватывает также специальные языки (Sondersprachen), специфические языки определенных групп (Gruppensprachen), стилевые уровни и так далее, которое могут быть определены как языковые разновидности (см. /Schönefeld, 1985/).

Сообразуясь с целями настоящей работы, необходимо уделить дополнительное внимание тем понятиям, которые имеют непосредственное отношение к объекту исследования. Наибольший интерес для нас представляют языковые дифференциации, обусловленные экстралингви- стическими факторами, то есть возникающие на основе принадлежности людей к различным социальным группам, например, объединенных одной профессией, способом проведения свободного времени, интересами и прочее.

В традиционной германистике такие социально обусловленные языковые разновидности называли Sondersprachen, то есть "специальные" или "особые языки". С социолингвистической точки зрения необходимо подчеркнуть, что под Sondersprache понимается не самостоятельная форма существования языка, а только своеобразный словарный состав, который реализуется в звуковых, грамматических и других формах общенационального языка, именно поэтому этот термин нередко заменяется более точными Sonderwortschatz u Sonderlexik ("особый словарный состав", "специальная лексика"). Sonderwortschatz - это "отклоняющийся от общепонятных слов и выражений литературного языка лексический запас социальных групп языковой общности, дифференцируемый по предметным соотнесенностям и другим отличительным чертам существования групп" /Schönfeld, 1985, с.215/. Специальная групповая лексика является результатом не индивидуального отклонения от нормы литературного языка, а представляет собой отклоняющиеся от нормы языковые особенности целой группы как социально и экономически детерминированной коммуникативной общности.

Именно этот аспект сохранился в названии появившегося сравнительно недавно термина "социолект", обозначающего типичные языковые разновидности, каждая из которых характерна для определенной социальной группы.

Термин "социолект" употребляется в лингвистике с 60-х годов 20-го века. Одним из первых его применил Г.Хаммарстрем

в сопоставлении с понятием "диалект" /Hammarström, 1967/. В ареальной лингвистике "диалект" определяется как часть горизонтально расслоенной диасистемы (т.е. географически ограниченного региона). Социологическое (вертикальное) расслоение говорящих и языковое использование в регионе при этом не учитывается. Для этого вертикального расслоения и используется соответственно термин "социолект". "Главная функция социолектальных признаков состоит в том, чтобы способствовать отграничению определенных групп людей друг от друга и одновременно способствовать сплочению членов одной группы" /Hammarström, 1967, с. 203/.

Здесь необходимо заметить, что В.М.Жирмунский еще в 1936 году употреблял термин "социальный диалект", указывая на несостоятельность бытующего в специальной литературе термина "профессиональный говор", тем более "профессиональный язык", так как речь идет "только о некоторой специальной сфере профессиональной лексики" /Жирмунский, 1936, с.105/.

К.Х.Бауш /Bausch, 1980, с.358/ приводит определения социолекта, предлагаемые разными исследователями. Так, Г.Хейке, например, определяет социолект как характерное для группы употребление надындивидуальной языковой системы. В этом смысле социолект используется как более общее понятие, включающее в себя термины Fachsprache, Sondersprache, Jargon. Г.Бек называет социолектом каждую ситуативно-типичную

(situationstypische) языковую разновидность, что не совсем верно, поскольку речь идет о социально обусловленных, а не о ситуативно обусловленных дифференциациях языка. Типичность ситуации - лишь один из элементов, присущих этому языковому явлению, на что указывает М.Юсселер, определяя социолект как "обусловленный социальным классом или социальным слоем вариант языкового употребления, типичный для определенной социальной группировки и речевой ситуации" /Юсселер, 1987, с. 187/.

Часто называются не только социальные отличительные черты говорящих, но также их отношение к языковой разновидности. Так, Б.Шлибен-Ланге считает главным критерием определения социолекта само- идентификацию говорящих (Identitätsbewusstsein) (см. /Bausch, 1980, с. 357/). Н.Дитмар полагает решающим признаком социолекта массовую негативную оценку языковой разновидности другими группами. В.Штейних к критериям причисляет также положительную оценку другими группами. По Й.Фишману, каждая социальная языковая разновидность является социолектом /Fischman, 1975, с. 27/. К.Х.Бауш считает, что "обобщая эти точки зрения, социолект можно определить как совокупность вариантов, равным образом - варианты одной группы, распределение которых по отношению к другим видам или вариантам оценивается говорящими самой группы и/или говорящими других языковых разновидностей позитивно или негативно. Речь

идет или о негативно маркированной языковой разновидности или о престижной форме. Разновидность (вариант) функционирует как групповой этикет" /Bausch, 1980, с.358/.

Не подлежит сомнению, что формулировка термина "социолект" должна выражать сущность обозначаемого термином явления. Безусловно, положительная или отрицательная оценка этого явления извне или внутри самой группы - фактор немаловажный, однако, он не является определяющим. Положительно или отрицательно может оцениваться и диалект; напротив, отношение к профессиональной лексике может быть совершенно нейтральным. Поэтому более точным представляется определение социолекта, данное в словаре лингвистических терминов: "Социолект - это ограниченная определенной социальной сферой форма проявления языка, которая является выражением социальной дифференциации в обществе. Термином "социолект" обозначаются языковые субкоды, ограниченные определенными профессио- нальными, возрастными и другими социально обусловленными группами, отличия которых от общенационального языка находятся преимущественно в области лексики" /Kleines Wörterbuch sprachwissenschaftlicher Termini, 1975, с. 247/.

Таким образом, социолект является языковой разновидностью, относящейся к социально обусловленным языковым дифференциациям. Несмотря на то, что социальное

расслоение языка базируется лишь на частичном варьировании языкового инвентаря (преимущественно, лексики), социолект -явление сложное, неоднозначное. Здесь необходимо принимать во внимание как взаимодействие различных языковых дифференциаций (хронологических, регионально ограниченных), так и влияние различных социальных факторов (целевая установка, ролевые отношения, система оценок и так далее).

1.2. Социолингвистические аспекты немецкого языка в плане диахронии

Язык представляет собой систему, элементы, формы и структура которой меняются во времени. Постоянный по своей первичной функции как средство коммуникации между людьми в ходе всего исторического процесса, он зависит от изменений, происходящих в обществе: данные изменения влекут за собой и изменения в структуре языка. Эта связь особенно хорошо наблюдается на примере значительных исторических преобразований, но она имеет место и в менее заметных, постоянно протекающих изменениях социальной структуры.

Индустриальная революция конца 18-го - начала 19-го века отразилась в немецком языке в том, что его региональная расчлененность постепенно уступала место отчетливой ориентации на норму национального литературного языка.

9

Сходные процессы происходили в структуре немецкого языка и вследствие обеих мировых войн.

Среди доминирующих тенденций развития современного общества в западноевропейских странах следует назвать относительное нивелирование сословных и классовых форм поведения в семье, на службе, во время учебы и в свободное время. В системе форм существования языка эта тенденция находит выражение в большей прозрачности границ между литературным, обиходно-разговорным языком и социолектами.

Когда сословные и ролевые типы поведения в обществе претерпевают изменения, когда смещаются границы общественных субсистем, в языке происходят процессы, отражающие социальные перемены. Обнаружить прямые корреляции между развитием общества и языка непросто, так как, несмотря на теснейшую взаимосвязь языка и общества, они развиваются каждый по своим собственным законам и не всегда идут рука об руку. По сравнению с социальными структурами язык обладает большей стабильностью, преемственностью и определенной инертностью, так что его реакция на общественные изменения происходит обычно с задержкой.

Факт связи между языковыми изменениями и социальными процессами признавали лингвисты всех школ и эпох. Относительно современное понятие историчности языка содержит теория Вильгельма фон Гумбольдта: "Die Sprache ... ist kein Werk, sondern eine Tätigkeit" ("Язык - не произведение, а деятельность") (цит. по /Polenz, 1984, с.З/). В 60-е - 70-е годы 20-го века в связи с развитием социолингвистики, психолингвистики и лингвопрагматики произошло новое осмысление историчности языка. Представители направления синхронного исследования языка, начало которому было положено Ф. де Соссюром, столкнулись с тем обстоятельством, что понимание языка как самодостаточной закрытой системы, могущей быть объясненной сама из себя, не выдерживает испытания практикой, и требуется применение эмпирических

методов социологии. Как только эмпирические методы начали использоваться, обнаружилось, что, вместо предполагаемой гомогенной языковой общности, приходится иметь дело с регулярной гетерогенностью, сосуществованием и взаимодействием коммуникативных групп, а также с динамичностью языковой системы.

Социолингвистика, по традиционной классификации относящаяся к синхронным дисциплинам языкознания, рассматривала, прежде всего, одномоментный срез языка. Исторические данные довольно редко применялись для объяснения фактов современной языковой системы. С другой стороны, социолингвистический аспект недостаточно использовался в диахронических исследованиях языка. Только в последнее время наметилась новая тенденция: объединить достижения обоих направлений лингвистики. И такой союз оказался в высшей степени плодотворным. Так, например, изучение процессов, приведших к возникновению, нормированию и распространению немецкого национального литературного языка, стало одной из актуальных проблем диахронической лингвистики. Социолингвистические методы, используемые историческим языкознанием, позволяют обнаружить социальную подоплеку этих процессов. Диахронический подход, в свою очередь, придает социолингвистическим исследованиям, которым часто вменяется в вину чрезмерная склонность к обобщениям при отсутствии

эмпирической базы, определенную глубину и более высокую точность. Налицо обоюдное обогащение социолингвистики и исторического языкознания.

Возникновение современного немецкого национального литературного языка - сложный процесс селекции из богатого регионального и социального инвентаря. Этот процесс отбора и становления единой системы литературного языка является одним из актуальнейших объектов диахронических исследований. Еще в 1950 году в послесловии к первому изданию "Deutsche Sprachgeschichte" Х.Мозер высказал мысль о необходимости социолингвистического подхода к истории языка: "Чтобы достичь единой отправной точки для анализа временных слоев, я соединил пространственно-социальное видение с традиционным членением языка на эпохи" (цит. по /Moser, 1979, с.5 f).

Всякое языковое явление социально обусловлено и может интерпретироваться как социальный акт. Многослойную систему языка допустимо рассматривать как синхронно действующий механизм со всеми своими константами и регулярными правилами, но она может быть исследована и как динамически развивающийся под влиянием определенных факторов организм. Таким образом, социолингвистика существует, с одной стороны, как синхронная дисциплина языкознания; с другой стороны, нельзя не учитывать ее исторический компонент. Признавая этот факт, Х.Штегер предложил даже изменить существующую

терминологию и именовать впредь историческую социолингвистику историей языка, а историческую лингвистику - исторической грамматикой /Steger, 1970/.

Социальные группы пользуются субкультуральными вариантами языка. Если социальная группа обладает высоким престижем в обществе, служит ориентиром для языкового поведения других социальных слоев, то вариант языка, используемый данной группой, или его элементы становятся престижными языковыми формами. Постепенно они заимствуются в язык всего общества и подвергаются стандартизации. Так размываются границы между субкультуральными вариантами языка и литературным языком. При этом, конечно, происхождение этих языковых элементов затемняется, и для его выяснения приходится делать определенные усилия.

Языкотворческая деятельность социальных слоев особенно отчётливо обнаруживается на материале лексики, подверженной историческим изменениям. Возможность социологического изучения истории языка дают письменно зафиксированные тексты: ведь это - единственные источники, если речь идет об истории языка.

Р.Гроссе соединил в своих исследованиях синхронный и диахронный аспекты в их обоюдной взаимосвязанности: вариативность и исторические изменения системы языка имеют свои корни в социальной языковой деятельности людей; с другой

стороны, гетерогенность и дифференциация синхронных систем всегда включает в себя исторический аспект. Зерном этого теоретического открытия стало обнаружение

"социолингвистического дифференциала" языковой деятельности (см., например, /Grosse, 1974/; /Grosse, 1972/).

Если исходить из представления о языке как о комплексной диахронической системе взаимосвязанных друг с другом и взаимоподчиненных форм существования, нельзя не заметить двойственности процесса языкового развития. Она проявляется в непрерывном движении языковых форм, во множестве фонетических, грамматических и лексических изменений, а его суть есть не что иное как социальная фильтрация языковых инноваций и признание новых языковых форм коммуникативной группой. В этом смысле языковое развитие выглядит как процесс заимствований между формами существования языка.

Языковая система и социальная система не изоморфны, однако связаны друг с другом. Решающей промежуточной инстанцией между постоянно меняющейся языковой системой и социальной структурой является коммуникативная деятельность человека.

Языковое развитие является частью развития социального. Каким бы простым это утверждение ни казалось, его конкретизация оказывается сложной. Эти сложности проистекают, с одной стороны, из комплексности понятий "язык", "коммуникативная деятельность", "общество", а с другой

- из невозможности обнаружения прямых реляций между общественным и языковым развитием. Однако совершенно ясно, что проведения прямых параллелей, регистрации сосуществующих вариантов ("Kovarianten", см. /Grosse, 1982, с. 37/) недостаточно. Концепция "ковариантности" непригодна для обозначения реляций между языковым и общественным развитием, поскольку социальные и языковые структуры не связаны напрямую. Точно так же и определенные языковые изменения не коррелируют с социальным развитием непосредственно.

Определяющим моментом для мотивации языковых изменений являются коммуникативные потребности языкового сообщества, которому присущи одновременно стабильность и динамика. Различные уровни и частные системы языка (фонология, морфология, синтаксис и лексика) испытывают влияние социально-коммуникативных факторов с разной интенсивностью и реагируют с разной скоростью. Так, лексика языка особенно чутко реагирует на социальные изменения и быстрее претерпевает изменения, чем правила синтаксиса.

С одной стороны, в коммуникативном процессе неизбежна опора*на известное, стабильное в языке, потому что иначе вообще невозможно понимание между членами коммуникативного акта. С другой стороны, необходима изменчивость, чтобы соответствовать новым коммуникативным задачам. Необходимая константа коммуникативных средств и

способов и постоянно присутствующая динамика коммуникативных потребностей приводят к балансу преемственности и новаций в языке. При этом преемственность носит характер новизны, если старая форма приобретает новые содержательные элементы. А новации вырастают на почве преемственности, когда новые структуры факультативно присутствуют рядом со старыми. Языковые изменения всегда вынуждены преодолевать инертность языка, которая, в свою очередь, гарантирует сохранность языкового материала, представляющего собой потенциал для создания новых языковых форм. То, что, например, на морфологическом уровне является инертным, может на семантическом уровне бьггь новацией. Согласование плана выражения и плана содержания особенно отмечено взаимодействием постоянства и новизны. Изменение значения представляет собой происходящую под давлением коммуникативных потребностей поэтапную модификацию в рамках старой лексемы. Морфемный состав сохраняется, а семемы претерпевают изменения, то есть заменяются на новые, дополняются или исчезают. С другой стороны, новые способы выражения возникают рядом со старыми лексемами, вызывая синонимию, которая есть не что иное как изменчивость формы при сходстве значения, то есть изменчивость при постоянстве.

Противоречие возникает тогда, когда имеющееся состояние языковой системы не отвечает коммуникативным потребностям. Это противоречие обычно становится очевидным для

определенных групп говорящих, которые стремятся преодолеть его путем специализации семантического потенциала, создавая тем самым сложности для восприятия прочим членам языкового континуума, не участвующим в данной инновации.

Хотя изменения в коммуникативной практике могут иметь различные причины, быть, в том числе, продуктом индивидуальных или субъективных факторов, основным признаком социолингвистической концепции развития языка является социальная функциональность процесса языковых изменений. Индивидуальное употребление и оценка не являются для языкового развития решающими. Главное - это коллективное санкционирование языковых изменений, которое ведет к вовлечению нового явления в состав социальных норм. Таким образом, для социолингвистики релевантным является только социальное признание языкового изменения, то есть признание его социальным сообществом, которое в данном случае понимается широко, от членов микро-группы до консоциума носителей национального языка.

В работе "Soziolinguistische Aspekte der Theorie des Sprachwandels" Р.Гроссе выделяет четыре фазы развития языковой инновации: инициация, диссеминация, апробация и архаизация (см. /Grosse, 1982/). Уже начальную фазу языкового изменения - инициацию - нужно рассматривать социолингвистически, так как на этой фазе инновация выходит за пределы индивидуального употребления языка в тот момент,

когда она принята и признана другим участником коммуникативного акта. Фаза распространения - диссеминация -начинается тогда, когда новая языковая форма (аллофон, алломорф, синтаксическая форма или лексико-семантический вариант) употребляется членами какой-либо коммуникативной группы в массовом порядке. Даже если число членов данной группы невелико, но данная языковая форма постоянно используется, можно говорить о наличии у нее узуса. Для этой фазы характерен квантитативный рост употребления новой языковой формы при отсутствии ее оценки, нормирования, иерархизации.

Следующая фаза - апробация - приводит к признанию и сознательному принятию инновации в состав языковых норм. Происходит санкционирование уже произошедшего распространения и, тем самым, провоцируется дальнейшее расширение узуса. Апробация и распространение протекают далее параллельно. Эта фаза отмечена усилением влияния социальных факторов. Здесь происходит не создание новой языковой субстанции, а только оценка уже созданного.

(Подробнее о терминах "инициация", "диссеминация" и "апробация" применительно к фазам развития языковой инновации см. /Grosse, 1982, с. 42/).

Иерархическая структура общества выдает свой вердикт новому лингвистическому явлению путем селекции, то есть предпочтением новой формы или пренебрежением ею. При этом

может случиться, что в силу определенных социальных обстоятельств (социальной доминантности данной социальной группы) новые языковые компоненты постепенно вытесняют старые из языкового употребления в масштабах всего общества, даже если генетически новые формы не связаны с вытесняемыми. В данном случае скорей следовало бы говорить не о языковом развитии, которое искусственно прекращается, а о замене, влекущей за собой новое направление дальнейшего развития. Такое случается на всех уровнях языка, особенно часто - в лексике. Возникает естественный вопрос: на уровне какой формы существования языка происходит апробация? Описанные выше процессы языковых изменений протекают постоянно на всех уровнях языка. Так, некоторые языковые инновации получают признание в обиходно-разговорном языке или в диалектах, никогда не достигая уровня литературного языка. Другие, и о них говорится здесь в первую очередь, получают санкционирование и апробацию в литературном языке. В целом необходимо отметить, что в языке происходит постоянное движение новых элементов, перемещающихся в вертикальной плоскости: "снизу-вверх" по направлению к литературному языку. Однако далеко не все лингвистические формы достигают верхних этажей языковой парадигмы.

Четвертая фаза, имеющая место в некоторых случаях, это фаза архаизации. Устаревание, снижение частоты употребления и социальная девальвация языковых форм происходят вследствие

апробации и также могут объясняться социальными причинами. Архаизироваться могут только те формы, которые достигли этапа нормирования. В широком смысле архаизация - это результат того, что данный языковой материал больше не соответствует коммуникативным потребностям носителей языка. Языковые элементы выходят из употребления, так как коммуникативные условия, которые когда-то привели к их апробации, теперь отсутствуют. Разные уровни языка по-разному реагируют на новую социальную реальность. Наиболее значительную роль социальная подоплека играет в лексике, в то время как фонетические и грамматические структуры сначала становятся избыточными по отношению к конкурирующим формам и лишь постепенно вытесняются из употребления.

Фаза апробации, как и фаза распространения, а иногда даже и начальный этап, предполагают наличие коммуникативной общности, члены которой находятся в тесном контакте, по крайней мере, в одной из сфер общественной жизни. Распространение новых языковых форм происходит тем быстрее, чем теснее внутригрупповые связи и чем более точно языковая инновация отвечает конкретным потребностям коммуникации. Какое место займут языковые инновации в конкретной форме существования языка, - в терминологии определенной профессиональной группы, в обиходе общения представителей какого-либо социального слоя или же в общенациональном языке, - зависит от социально-коммуникативных условий.

Довольно сложно определить критерии действия коммуникативных условий на протекание языковых процессов. Поэтому можно охарактеризовать лишь те тенденции, которые могут стать основой диахронической социолингвистической теории. Для этого неизбежно приходится отметить "социолектальную фазу", имеющую место в каждом процессе языкового развития. Имеется в виду более или менее длительная стадия, на которой языковая инновация, как бы она ни возникла, получает социальную оценку. Уже упомянутая фаза апробации оказывается центральным пунктом в социолингвистической теории. Она включает в себя, в том числе, и социальную идентификацию на основе лингвистических признаков, которая может оказывать как содействующее, так и тормозящее влияние на продвижение языковой формы. В чем, однако, социолектальная фаза выходит за рамки этапа апробации и обеспечивает себе основополагающую роль в теории языкового развития, так это то обстоятельство, что каждый процесс языкового развития связан специфическим образом с социальными группировками. Эта связь носит, в зависимости от исторической эпохи, различный характер и означает, что на определенном этапе развития языковой материал имеет социолектальные признаки.

Разумеется, изложенная схема, описывающая механизм языковых изменений, не исчерпывает всей полноты реальности. Исторические языковые процессы происходят не однолинейно:

временное, пространственное и социальное переплетается и накладывается одно на другое, и итоговый эффект не сводится к простой сумме отдельных воздействий. В настоящее время изучение "нелинейных" компонентов этих процессов не обеспечено даже в методологическом плане. Однако применительно к объекту данного исследования рассмотренная схема представляется весьма содержательной и позволяет сделать следующие выводы:

почти каждый элемент современного национального литературного немецкого языка в более ранние периоды языкового развития был социально маркированной формой (то есть относился к тому или иному социолекту), хотя, вероятно, в настоящее время это уже невозможно доказать;

все социолекты внесли свой вклад в развитие общенационального литературного немецкого языка.

1.3. Немецкая студенческая лексика как объект

исторической социолингвистики

Опираясь на охарактеризованные выше модели социальной дифференциации языка и используя термины социолингвистики, попытаемся определить место и статус того языкового явления, которое является предметом данного исследования, а именно -немецкой студенческой лексики.

Студенчество в Германии 18-го -19-го веков представляло собой группу с ярко выраженными социальными признаками -возраст, уровень образования, сфера деятельности - и высокой степенью самоорганизации. До начала 20-го века большинство обучающихся в немецких высших учебных заведениях входило в состав студенческих корпораций, формы и названия которых были чрезвычайно разнообразны и постоянно менялись и развивались (подробнее об этом см. в главе 2 настоящей работы). Студенческие организации имели свой устав, свод правил, регулирующих жизнь корпорации. Одним из важных средств объединения студентов был так называемый студенческий язык (Studentensprache, Burschensprache), то есть совокупность языковых особенностей, присущих студентам, как членам определенной социальной группы, обладающей, в первую очередь, возрастными и сословными особенностями. Х.Хенне характеризует студенческий язык до 1900 года следующим образом: "С социологической точки зрения это язык возрастной

группы между 16 и 23 годами. Это исключительно мужская группа - женщины стали регулярно учиться в университетах лишь после 1900 года, - претендующая в силу своего образования на привилегированное положение в составе городского населения" /Henne, 1984, Bd.l, с.32/. Лингвисты сравнительно рано обратили внимание на это интересное явление. "Германисты открыли студенческий язык на рубеже 19-го и 20-го веков и "вписали" его в структуру групповых языков" /Henne, 1986, с. 19/. Однако еще раньше описанием особенностей своего

языка занялись сами студенты. С 18-го века составляются »

сборники студенческих слов и выражений с толкованием их значений при помощи эквивалентов из литературного языка. Известны, например, Idiotikon der Burschensprache, hrsg. von C.F.B. Augustin (Словарь студенческого языка, под ред. Ц.Ф.Б. Августина), изданный в Галле в 1795 году, и Studentikoses Idiotikon oder Allgemeine deutsche Burschensprache (Студенческий словарь или Всеобщий немецкий студенческий язык), составленный бывшим студентом и изданный в Йене в 1841 году.

Наиболее известное в современной германистике обозначение этого лингвистического феномена - deutsche historische Studentensprache (то есть, "немецкий исторический студенческий язык") - указывает на то, что он относится не к современности, а к истории немецкого языка. В самом деле, время расцвета студенческого языка приходится на эпоху, когда студенчество действительно представляло собой относительно

замкнутое сословие, то есть с 18-го века по начало 20-го века. Подчеркивая это обстоятельство, Г.Леффлер определяет язык студентов как "специальный словарный состав, который включает красочные выражения и метафорические фигуры, восходящие ко времени студенческих корпораций" /Löffler, 1985, с. 163/. Многие исследователи указывают на замкнутость студенческого языка. М.Д.Степанова и И.И.Чернышева называют его кастовым языком (Kastensprache) (см. /Stepanova,Tschernyscheva, 1986, с. 182/). В самом деле, студенты той эпохи довольно враждебно воспринимали чужаков, очень тщательно относились к приему новых членов в свои корпорации и чувствовали себя в определенном смысле "избранным народом" во враждебном окружении, о чем свидетельствуют слова студенческой лексики, обозначающие "своих" и чужих" (с одной стороны, Bursche, Bruder Studeo, Musensohn, с другой -Philister).

В начале 20-го века студенческое движение стало идти на убыль: студенты как бы исчерпали энергию собственного самоутверждения в качестве особой, социально активной силы. Студенческие корпорации, хотя и не исчезли совсем, однако перестали играть в жизни немецкой молодежи ту роль, какую они играли в предыдущие эпохи.

После Второй мировой войны появилась новая форма молодежного движения - неформальные группировки, членов которых объединяют общие развлечения, музыкальные вкусы,

мода, мировоззрение. Именно эти разрозненные, но многочисленные молодежные группировки стали в 50-е годы основой формирования в западных и восточных землях Германии нового языкового феномена - "языка молодежи" (Jugendsprache). Этот термин, как и само явление, моложе понятия "студенческий язык" и относится к современному периоду немецкого языка. Существование термина "язык молодежи" может ввести в заблуждение, поскольку он указывает, будто действительно есть такая разновидность немецкого языка, на котором говорят все молодые люди в Германии. На самом деле обозначаемое им явление представляет собой конгломерат бесчисленных языков молодежных группировок, обладающих, впрочем, некоторыми общими признаками. Г.Хенне выразил этот факт следующим образом: "Молодежный язык - это крыша, под которой молодые люди творят собственные языки" /Henne, 1986, с.72/. М.Хайнеманн также полагает, что "язык молодежи - не гомогенная система, а скорее совокупность групповых языков, обладающих рядом общих признаков..." /Heinemann, 1987, с.29/. Специфика молодежного языка состоит, преимущественно, в своеобразной лексике и фразеологии.

Следует отметить, что хотя Х.Хенне и считает предысторией современного языка молодежи немецкий исторический студенческий язык, называя его " historische Station deutscher Jugend und ihrer Sprache" ("историческая стадия немецкой молодежи и ее языка") /Henne, 1986, с.87/, - по

аналогии с историей студенчества, которая может служить предысторией современного молодежного движения, - однако, по нашему мнению, соотношение между этими языками носит характер типологического сходства, но не преемственности или генетической связи. Студенческий язык 18-го - 19-го веков и современный язык молодежи - явления, несомненно, одного порядка. И тот и другой возникли в силу сходных закономерностей процесса социальной дифференциации языка, вскрытых социолингвистикой, и занимают в системе немецкого языка своих эпох приблизительно одинаковые места. Но прямого родства между ними не обнаруживается, ни в лексике, ни во фразеологии они практически не пересекаются.

. Таким образом, мы полагаем - и намерены доказательно аргументировать это в главе 3, - что исторический студенческий язык как таковой практически прекратил свое существование во второй половине 20-го века и уступил место Новому явлению -языку молодежи. Однако элементы студенческой лексики сохранились в современном немецком языке и представляют, в первую очередь, интерес для исторической лексикологии, но также и для социолингвистики. Надо отметить, что некоторые исследователи придерживаются другой точки зрения. Например, Г.Леффлер пишет: "Утверждение, что язык студентов и школьников более не существует, не вполне соответствует действительности. Студенческий и школьный язык приобрел сегодня новые черты, которые плохо исследованы. Они

различаются в зависимости от местности и изменяются быстрее, чем раньше. Язык студентов и школьников приблизился к нормам литературного языка, но он существует" /Löffler, 1985, с. 162/. Леффлер говорит о языке студентов (Studentensprache, Burschensprache) и школьников (Pennälersprache, первый компонент данного термина восходит к существительному Pennäler школьн. устар. "гимназист", в свою очередь, образованному от Pennal школьн. устар. "гимназия"), так как германисты традиционно рассматривают эти два явления вместе. При относительной самостоятельности школьного социолекта, большинство исследователей отмечают его тесную связь с языком студентов и зависимость от последнего. Так, Г.Хирт подчеркивает: "Язык школьников в наибольшей степени восходит к языку студентов, что вполне естественно в контексте исторического развитая. Примечательно, что в языке школьников сохранились выражения, которые уже давно исчезли из студенческого обихода" /Hirt, 1909, с. 112/.

Более правомерным представляется все же исторический подход к проблеме студенческого и школьного языка, обоснованный, в частности, Г.Хенне, М.Д.Степановой и И.И.Чернышевой, которые относят это явление в область истории немецкого языка. Что же касается молодежного языка, то он реально представлен в парадигме форм существования современного немецкого языка и имеет более широкую социальную базу, чем студенческий язык прошлых веков.

Сознательно ограничивая до сих пор употребление любого иного обозначения, чем "студенческий язык" или "студенческая лексика", мы намереваемся теперь прояснить реальный социолингвистический статус этого явления и уточнить терминологию. Необходимо понять, насколько правомерно вообще употребление понятия "язык" применительно к разновидности немецкого языка, созданной и использовавшей студентами. В своей работе о языке молодежи У.Пёрксен также задается вопросом: "Говорит ли молодежь на другом языке? -Мне кажется, что это так. Лучшего определения, чем "язык", я не могу себе представить" /РОгкзеп, 1984, с.47/. Однако термину "язык" придается в этом случае исключительно широкий смысл: "Это социальный и стилистический феномен, включающий в себя, кроме, собственно, речи, манеру одеваться, прическу, жесты, мимику" /РОгквеп, 1984, с.50/. Если это и справедливо, то только в общекультурном смысле, а никак не в лингвистическом, ведь речь идет не о целостной системе с собственной грамматикой, лексикой, нормативностью, а о вторичном образовании, разновидности, созданной на основе существующего живого языка.

Полярного мнения придерживается П.Шлобински, который критикует большинство исследований молодежного языка и исторического немецкого студенческого языка за то, что они "преподносят фикцию..., вместо того, чтобы заниматься феноменами языковой реальности" /5сЫоЫпзк1, 1993, с. 13/.

Автор ссылается на проведенный им анализ источников языкового материала (например, ответного послания студентов на приглашение принять участие в Вартбургском празднестве) и утверждает, что в них практически не содержится студенческих выражений, собранных в многочисленной специальной литературе, как, например, в студенческих словарях. Склонный доверять только эмпирическому материалу, исследователь сделал вывод, что студенческий язык есть "не что иное, как проекция представлений о студенческом языке тех, кто занимается его исследованием, и продукт описания не имеет ничего общего со студенческой практикой" /8сЫоЫпзк1, 1993, с. 15/.

Несомненно, поиск и анализ эмпирического материала является важной составляющей социолингвистической и вообще лингвистической работы. Структуралисты, например, считали языковой корпус, то есть "ограниченное, статистически репрезентативное количество языковых данных, охватывающее зафиксированные акустически или письменно единицы языковых коммуникативных актов и служащее эмпирической базой данных для лингвистических исследований", основой всякого лингвистического исследования /НоЙтап, 1984, с.358/. Действительно, в случае, если предмет изучения - современное языковое явление, социолингвист имеет возможность основываться как на письменных, так и на устных первичных текстах, в зависимости от того, в какой сфере языковой коммуникации проявляется исследуемое им явление

письменной или устной. Совсем по-другому обстоит дело, если предпринимается диахроническое исследование, которое целиком и полностью зависит от письменных источников. В нашем случае объект изучения - социально обусловленный вариант языка, специфическая студенческая лексика, - исходя из всех социолингвистических посылок, в первую очередь, существовал в устном общении студентов. В письменных источниках, пусть даже и созданных самими студентами, например, в дневниках, альбомах и произведениях эпистолярного жанра, эта лексика отражена довольно слабо, так как в письменном общении студенты, как образованная элита общества, пользовались преимущественно литературным языком. Следовательно, ссылка исключительно на первичные письменные источники для доказательства существования (или отсутствия) студенческого языка неправомерна, так как передача языкового материала в них в значительной степени случайна, ущербна и несопоставима с устной языковой практикой студентов прошлых веков.

В диахроническом исследовании не может быть также и речи о репрезентативности в статистическом смысле этого слова, которой требуют некоторые современные исследователи от эмпирической базы данных. Можно говорить только об относительной филологической репрезентативности. Для лингвистического анализа необходимо привлекать также и метаязыковые данные, вторичную литературу, то есть

высказывания о студенческом языке, словари студенческой лексики, тем более ценные, что большинство из них принадлежит перу студентов или бывших студентов, а также экстралингвистические данные, придающие исследованиям объективность.

Отрицая существование не только социально обусловленного варианта языка, но и специфической групповой лексики, П.Шлобински говорит исключительно о ситуативно обусловленных молодежных речевых стилях на основе обиходно-разговорного языка, отражающих стремление молодых людей к экспериментаторству и языковой игре. Эти черты, безусловно, присущи студенческому языку, однако сведение его к ситуативно обусловленному варианту языка (функциональному стилю) вряд ли правомерно.

Для того, чтобы определить реальный статус студенческой лексики в парадигме форм существования немецкого языка, необходимо, прежде всего, суммировать его социологические свойства, известные и не вызывающие возражений. Творцом и носителем студенческого языка в 18-м - 19-м веках являлась вполне четко определяемая социальная группа, чьи возрастные и социальные характеристики известны и не вызывают возражений. Собственная специфическая лексика для студентов не только игра, но и способ самоидентификации, который позволял им опознавать "своих" и отличаться от "чужих". Существование специфического языка или кода признавали не

только сами студенты, но и их современники из других социальных слоев, наблюдавшие за жизнью студенчества, ежедневно слышавшие студенческие выражения в жизни и даже сами употреблявшие некоторые из них. Так, например, в письме конца 18-го века одного жителя Йены можно прочитать: "Eine gewisse Burschikosität scheint überhaupt von der Akademie aus auf alle Einwohner Jenas und der umliegenden Gegend übergegangen zu sein. Der Bürger sagt nicht "heute sind ein paar gute Freunde zu mir gebeten" sondern "heute ist Kommers bei mir"... Auch die Bauern in den nahgelegenen Dörfern wissen die Bedeutung aller burschikosen Kunstwörter sehr wohl" ("Определенная студенческая развязность (букв, "буршикозность"), кажется, перешла с университета (букв, "академии") на всех жителей Йены и окрестностей. Бюргер не говорит "сегодня ко мне приглашены несколько друзей", а "сегодня у меня пирушка" ...Крестьяне близлежащих деревень также очень хорошо знают значение студенческих словечек") /Rebmann, G.F. Briefe über Jena, 1793/ (цит. по /Nail, 1988, с. 352/). Сохранились свидетельства и более известных лиц. Так, в черновиках И.В.Гете приведен список некоторых студенческих слов и выражений с пояснениями, например:

Suite, Suite reißen - Schmaus machen "устроить пир" patent - tüchtig "прилежный"

Pech, sau Pech - Unglück "неудача"

Treffer, sau Treffer - Glück "удача"

(Всюду сохранена орфография оригинала). Цит. по /Goethe, 1957, Bd.42/2, с. 143/. Таким образом, нет оснований сомневаться в том, что студенческий язык был одной из реалий немецкого общества 18-го - 19-го веков, которая соответствовала неким конкретным социально-коммуникативным потребностям.

Специфика студенческого языка заключается в своеобразной лексике, фразеологии и, частично, словообразовании, отличающихся от норм литературного немецкого языка (подробнее см. главу 2 настоящей работы). Данные особенности не были случайными, а отличались стабильностью и сохранялись в языке многих поколений немецких студентов на протяжении нескольких веков, естественно, развиваясь на протяжении этого периода, как и всякое живое языковое явление. Будучи зафиксирована письменно в многочисленных глоссариях, студенческая лексика в какой-то степени даже подвергалась нормированию: описание языкового материала нередко сопровождалось предписаниями для "настоящих" студентов об уместности употребления в той или иной ситуации определенных слов и выражений.

Все изложенные выше свойства "студенческого языка" позволяют обозначить этот лингвистический феномен как социально обусловленную разновидность немецкого языка. Термины, употребляемые лингвистами применительно к такому явлению, чрезвычайно многообразны. Анализируя множество

имеющихся классификаций, следует прийти к выводу, что по всей совокупности присущих ему свойств этот "язык" должен быть отнесен к тому типу явлений, которые характеризуются как социолекты. Ему свойственны не только все определяющие признаки этого вида языковых дифференциаций, но даже и оттенки (самоидентификация, оценка извне и внутри социальной группы), которые вкладываются в термин "социолект" многими исследователями (см. раздел 1.1). Этот термин, кроме того, и наиболее нагляден, так как вызывает лингвистические ассоциации, позволяющие сопоставить его с термином "территориальный диалект".

Выводы к главе 1

1. Развитие теоретической социолингвистики в 60-е -70-е гг. создало основу для того, чтобы исследовать немецкую студенческую лексику не просто как сумму наблюдаемых языковых фактов, но как целостный языковой феномен. Исходя из концепций вторичной языковой дифференциации, эту лексику удаётся осознать как одну из социально обусловленных разновидностей немецкого языка, которая возникла и существовала в силу особых коммуникативных потребностей, сложившихся внутри вполне выраженной и относительно замкнутой общественной группы. Немецкое университетское студенчество на определённом этапе своей истории обладало всеми свойствами такой группы, проявлявшимися не только в единстве чисто внешних социальных признаков (возраст, занятия, образ жизни, коллективные формы быта и пр.), но и в сфере самосознания, в психологии мировосприятия, в организационных структурах и в системе отношений с обществом.

2. Из множества используемых в социолингвистике понятий о социально-групповых вариантах языка для определения немецкой студенческой лексики следует отдать предпочтение тому, которое обозначается термином "социолект". Находясь в полном соответствии с фактами, которые были доказательно

установлены относительно "языка немецких студентов" ранее, этот термин адекватно выражает даже, казалось бы, вторичные особенности исследуемого явления (как средства самоидентификации его носителей и как объекта оценки извне и изнутри социальной группы), квалифицируемые рядом учёных как сущностные свойства любого социолекта.

3. Как разновидность языка, обусловленная социальными факторами, немецкая студенческая лексика была довольно динамичным явлением. Поэтому осознание её только в рамках социально дифференцированной языковой структуры, в синхронии, без учёта изменений в структуре самого общества за время существования данного языкового феномена было бы весьма непродуктивно. При изучении немецкой студенческой лексики соединение социолингвистических моделей "вертикальной" вариативности языка с диахроническим подходом и принципом историзма является не предметом выбора или делом вкуса, а неизбежным шагом исследования.

4. Самобытность немецкой студенческой лексики указывает на то, что её элементы первоначально возникали как продукты своего рода акта творения (зачастую - игрового импульса). Документально проследить раннюю стадию их жизни -распространение языковой инновации в сравнительно узкой коммуникативной общности - практически невозможно.

Исследованная германистами этимология и история ряда элементов этой лексики в целом подтверждают представление о процессе языкового развития как непрерывном движении языковых элементов в "вертикальной" плоскости, их переходе из одной формы существования языка в другую. Определяющим фактором этого процесса являются коммуникативные потребности общества, на основании которых происходит селекция языковых знаков, их распространение и признание в составе той или иной разновидности языка.

5. В свете разработанной Р.Гроссе модели движения языковых изменений чрезвычайно важно, что любая жизнеспособная инновация неизбежно проходит через социолектальную стадию своего признания. В этом смысле немецкий студенческий социолект можно рассматривать как некое множество лексических единиц, которые возникли внутри социальной группы или, перейдя в него из других форм и разновидностей языка, обрели новые значения и получили распространение и признание только в рамках данной социальной группы. Последнее утверждение никоим образом не отрицает ни возможности перехода отдельных элементов студенческого социолекта в другие социальные варианты и формы существования языка, вплоть до литературной, ни предусматриваемой упомянутой моделью фазы архаизации.

6. Тот факт, что весьма значительное множество сугубо специфических лексем закрепилось на социально-групповом уровне, указывает на возможность обнаружить в этом множестве некоторые признаки системности (а следовательно, и вынести относительно него определённые суждения, содержательные в научном, а не только в чисто описательном плане). Для установления таких признаков необходим конкретный лингвистический анализ представительного массива студенческих лексем, обладающих социолектальной маркированностью.

♦

#

своеобразие социолекта немецких

2.1. Из истории студенчества в Германии.

Особенности языка, свойственные любой группе людей, * тесно связаны как с тем реальным местом, которое она занимает

в общественной структуре нации, так и с теми формами, в которых ее члены осознают свой социальный статус, то есть положение относительно представителей всех иных групп.

Высказанное утверждение в полной мере справедливо, когда речь идет о студенчестве. Как известно, это собирательное понятие обозначает совокупность всех, кто обучается в вузах. Имея целью исследовать студенческую лексику немецкого языка в синхронии и в диахронии, невозможно, в силу сказанного, обойтись без экскурса в историю развития университетов в

%

Германии, ибо именно с ней - во всяком случае, до начала 19-го века - идентифицируется история всей немецкой высшей школы. Разумеется, эту историю нельзя рассматривать вне общеисторического контекста. Но основное внимание в данном обзоре будет направлено на процесс образования, функционирования и отмирания различных форм студенческих объединений, выражавших групповые интересы рассматриваемой части общества и отражавших, пусть и не

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Величко, Елизавета Михайловна, 1999 год

Библиография*

1. Специальная литература А. На русском языке

1. Бойко Б.Л. Социальные варианты речи и "групповой язык". В: Языки мира. Проблемы языковой вариативности. Сб. ст. под ред. Ярцевой В.Н. М., 1990

2. Большая энциклопедия под ред. С.Н. Южакова и

проф. П.Н. Милюкова, СПб, "Просвещение", тг. 4, 6, 1903

3. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963

4. Винокур Г.О. О задачах истории языка. В: Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку, М., 1959

5. Володина М.Н. Теория терминологической номинации. М., 1997

6. Габровский Н.И. О функционально-стилистической вариативности языка. В: Вопросы системной организации речи. Сб. ст. под ред. Габровского Н.И. М., 1987

7. Головин Б.Н. Вопросы социальной дифференциации языка. В: Вопросы социальной лингвистики. Л., 1969

8. Гухман М.М. Введение. В: Социальная и функциональная дифференциация литературного языка. М., 1977

9. Гухман М.М. От языка немецкой народности к немецкому национальному языку. М., 1963

10. Гухман М.М. Соотношение социальной дифференциации и других типов варьирования лит. языка. М., 1963

11. Гухман М.М., Семенюк Н И. О социологическом аспекте рассмотрения литературного языка. Норма и социологическая дифференциация литературного языка. М., 1969

12. Девкин В.Д. Немецкая разговорная лексика. М., 1973

13. Дешериев Ю.Д. Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. М., 1988

14. Дешериев Ю.Д. Социальная лингвистика: к основам общей теории, М., 1977

15. Емельянова И.И. Студенческая жаргонная лексика в классической и современной немецкой литературе. В: Вопросы германской филологии. Материалы научной конференции преподавателей ин. языков технических вузов. Л., 1973

16. Жирмунский В.М. Проблема социальной дифференциации языка. В: Язык и общество. М., 1968

17. Жирмунский В.М. Национальный язык и социальные диалекты. Л., 1936

18. Зиндер Л.Р., Строева Т.В. Современный немецкий язык. М., 1957

19. История Европы в 8 томах, том 2, М., "Наука", 1992

20. Лангнер Г. Пласты языка и социальные слои. К вопросу о влиянии социальных факторов на языковое употребление. В: Актуальные проблемы языкознания в ГДР. М., 1979 /пер.с немецкого/

21. Лихачев Д.С. Арготические слова профессиональной речи. В: Развитие грамматики и лексики современного литературного языка. М., 1964

22. Семенюк H.H. Из истории функционально-стилистической дифференциации нем. лит. языка, М., 1972

23. Семенюк H.H. К характеристике разных видов варьирования в истории немецкого языка. В: Социальная и функциональная дифференциация литературного языка, М., 1977

24. Семенюк H.H. К типологии форм существования немецкого языка. В: Проблемы общего и германского языкознания.

М., 1978

25. Семенюк H.H. Статус и некоторые проблемы стилистического варьирования: исторический аспект.

В: Проблемы языкового варьирования: исторический аспект Сб. ст. под ред.Ярцевой В.Н. М., 1990

26. Серебренников Б. А. Социальная дифференциация языка. В: Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970

27. Скворцов Л.И. Об оценках языка молодежи. В: Вопросы культуры речи. М., 1964

28. Социолингвистика: международный справочник по науке о языке и обществе. Реферативный Журнал, серия 6, № 6, 1988 В: Общественные науки в СССР.

29. Степанова М. Д., Флейшер В. Теоретические основы словообразования. М., 1984

30. Судзиловский Г.А. Сленг - что это такое? М., 1973

31. ФшшчеваН.И. Диалектология современного немецкого языка. М., 1983

32. Швейцер А.Д., Никольский Л.Б. Введение в социолингвистику. М., 1978

33. Швейцер А.Д. Модели языковой вариативности. В: Языки мира. Проблемы языковой вариативности. Сб. ст. под ред. Ярцевой В.Н. М., 1990

34. Швейцер А.Д. Современная социолингвистика. Теория, проблемы, методы. М., 1976

35. Юсселер М. Социолингвистика. (Пер. с нем.), Киев, 1987

36. Ярцева В.Н., Проблемы языкового варьирования: исторический аспект. В: Сб. ст. под ред. Ярцевой В.Н. М., 1990

Б. На немецком языке

37. Allerbeck,К., Rosenmayr,L., Aufstand der Jugend? Neue Aspekte der Jugendsoziologie. München, 1971

38. Aruttjunov, A.R. Deutsche Lexikologie (für Fortgeschrittene) Umrisse der diachronen Lexikologie und Ergänzungen, M., 1973.

39. Basler Studentensprache. Eine Jubileumsgabe für die Universität Basel dargebracht im Deutschen Seminar in Basel. Basel, 1910 (Vorwort von J. Meier) In: Henne, 1984, Bd. 5

40. Bausch, K.H. Soziolekt. In: Lexikon der germanistischen Linguistik, hrsg. von H.P.Althaus, H.Henne, H.E. Wieland, Tübingen, 1980

41. Bausinger, H. Subkultur und Sprachen. In: Sprache und Gesellschaft. Beiträge zur soziolinguistischen Beschreibung der deutschen Gegenwartssprache. Düsseldorf, 1970.

42. Bergmann, Ch. Überlegungen zur historischen Schichtung des Wortschatzes der deutschen Sprache. In: Chronologische, areale und situative Varietäten des Deutschen in der Sprachhistoriographie. Frankfurt-am-Main, 1995

43. Borchardt, Wustmann, Schoppe, Die sprichwörterlichen Redensarten im deutschen Volksmund, Leipzig, 1955

44. Burdach, K. Vorwort in: Studentensprache und Studentenlied in Halle vor hundert Jahren, Halle, 1894, Neudruck: Halle, 1990

45. CV-Handbuch, hrsg. von der Gesellschaft für Studentengeschichte und studentisches Brauchtum, München, 1990

46. David, B. Jugendsprache zwischen Tradition und Fortschritt: ein aktuelles Phänomen im historischen Vergleich. Alsbach, 1987

47. Debes, M. Sehr sensible Purschen. In: Frankfurter Rundschau vom 8.06.1995

48. Eggers, H. Deutsche Sprache und Gesellschaft in historischer Sicht. In: Sprachgeschichte. Ein Handbuch zur Geschichte der deutschen Sprache und ihrer Erforschung, hrsg. von Besch, W. B. Nr. 1, 1985

49. Eilenberger, R. Pennälersprache, Strassburg, 1910 In: Henne, 1984, Bd. 5

50. Fischman, J.A. Soziologie und Sprache, München, 1975

51. Fleischer, W. Wortschatz der deutschen Sprache in der DDR, Leipzig, 1987

52. Füxe, Burschen, Alte Herren. Studentische Korporationen vom Wartburgfest bis heute. Hrsg. von Elm,L./Heither,D./Schaefer,G., Köln, 1992

53. Gläser, R. Die Kategorie "Funktionalstil" in soziolinguistischer Sicht. In: ZPSK, 1974

54. Gleiss, A. Besseres Deutsch mit lebendigen Beispielen, 1976

55. Glinz, H. Soziologisches im Kernbereich der Linguistik. Skizze einer Texttheorie. In: Sprache und Gesellschaft. Beiträge zur soziolinguistischen Beschreibung der deutschen Gegenwartssprache. Düsseldorf, 1970.

56. Götze, A. Deutsche Studentensprache, Berlin, 1928 In: Henne, 1984, Bd. 5

57. Grosse, R./Neubert, A. Aktuelle Probleme der sprachlichen Kommunikation, 1974

58. Grosse, R./Neubert,A. Soziolinguistische Aspekte der Theorie des Sprachwandels. (Sitzungsberichte der Akademie der Wissenschaften der DDR ), Berlin, 1982

59. Grosse, R. Sprachsoziologische Schichtung im Wortschatz. In: Deutsch als Fremdsprache, 9, 1972

60. Grosse, R. Die soziologischen Grundlagen von Nationalsprache und Literatursprache, Umgangsprache und Halbmundart.

In: Wissenschaftliche Zeitschrift der Universitaet Rostock, 1969, Jg 18, 6/7

61. Guchmann, M.M. Einfluss der sozialen Faktoren auf das System der Existenzformen einer Sprache, in: Linguistische Studien des ZISW, Reihe A, Heft 3, Berlin, S. 1-8, 1973

62. Günter, L. Die deutsche Gaunersprache und verwandte Geheim-und Berufsprachen, Leipzig, 1919

63. Hammarström, G. Zur soziolektalen und dialektalen Funktion der Sprache. In: Zeitschrift fuer Mundartforschung, 34, 1967

64. Hartig, M. Sprache und sozialer Wandel, Stuttgart, 1981

65. Härtung, D. Zur semantik-theoretischen Beschreibung des soziokulturellen Hintergrundwissens. In: Wort und Wortschatz. Beiträge zur Lexikologie, hrsg. von Pohl, I./Ehrhardt, H. Tübingen, 1995

66. Härtung, W., Schönefeld, H. Kommunikation und Sprachvariation, Berlin, 1981

67. Heinemann, M. Bemerkungen zur Sprechweise der Jugendlichen in der DDR, In: Sprachpflege, 1979, Jg 28, 6

68. Heinemann, M. Wie modern sind Modewoerter. In: Sprachpflege, 1984, Jg. 33,11

69. Heinemann, M. Zur jugendsprachlichen Variation. In: Deutsch als Fremdsprache, 1987, Jg. 24,3

70. Heinemann, M. Zur Signalfunktion der Jugendsprache. In: Linguistische Studien, 1983, Reihe A, 105

71. Henne, H./Objartel, G. (hrsg.) Bibliothek zur historischen deutschen Studenten- und Schülersprache, de Gruyter, 1984, 6 Bde.

72. Henne, H. Jugend und ihre Sprache, Berlin, 1986

73. Henne, H. Zur Sprache der Jugend im Wandervogel. In. Zeitschrift für germanistische Linguistik, 1981, 9

74. Herbert, E. Die Burschensprache, Standessprache des deutschen Studenten, Linz, 1991

75 Hildebrandt, R. Syn- und Dia-Aspekte in der Linguistik. In: Germanistische Linguistik, 1976

76. Hinrichs, U. Studentensprache, Spontisprache In: Muttersprache, Wiesbaden, 1984, Bd. 94, 5-6

77. Hirt, H. Etymologie der neuhochdeutschen Srache. Darstellung des deutschen Wortschatzes in seiner geschichtlichen Entwicklung. 2. Aufl. München, 1921

78. Hoffmann, W. Probleme der Korpusbildung in der Sprachgeschichtsschreibung und Dokumentation vorhandener Korpora. In: Sprachgeschichte. Ein Handbuch zur Geschichte der deutschen Sprache und ihrer Erforschung, Berlin, 1984

79. Jarausch, K.H. Deutsche Studenten 1800 - 1970, Frankfurt-am-Main, 1984

80. Juhasz, J. Zum Normempfinden von Schülern und Studenten. In: Sprache und Gesellschaft, Duesseldorf, 1971

81. Kämper-Jensen, H. Patnergespräche Jugendlicher um die Jahrhundertwende. In: Gespräche zwischen Alltag und Literatur. Beiträge zur germanistischen Gesprächsforschung, hrsg. von Cherutim, D./Henne, H./ Rehboch, H. Tübingen, 1984

82. Klemperer, V. Zur gegenwärtigen Sprachsituation in Deutschland, Berlin, 1954

83. Klose, W. Freiheit schreibt auf eure Fahnen, Oldenburg, Hamburg, 1967

84. Kluge, F. Deutsche Studentensprache, Strassburg, 1895

85. Kluge, F. Rotwelsch, 1901, Neudruck: Berlin, 1987

86. Kluge, F. Über deutsche Studentensprache. In: Bericht über die Jahresversammlung des deutschen Sprachvereins zu Weimar sowie Vortrag des Prof. F Kluge. Weimar, 1892

87. Kluge, F. Unser Deutsch. Einfuhrung in die Muttersprache. Leipzig, 1907, 6. AufT. Heidelberg, 1958

88. König, R. Soziologie, Frankfurt-am-Main, 1967

89. Konrad, K. Ergänzungen zu Friedrich Kluges "Deutscher Studentensprache". In: Zeitschrift für deutsche Wortforschung 12., 1910

90. Krause, P. "O Alte Burschenherrlichkeit". Die Studenten und ihr Brauchtum, Graz-Wien-Köln, 1987

91. Küpper, H., Küpper, M. Schülerdeutsch, Düsseldorf, 1972

92. Langen, A. Deutsche Sprachgeschichte vom Barock bis zur Gegenwart. In: Deutsche Philologie im Aufriss, Berlin, 1952

93. Langner, H. Sprachschichten und soziale Schichten. In: Lexikon der germanistischen Linguistik, hrsg. von Althaus, H., 1974

94. Henne, H., Wiegand, E., Tübingen, 1980, Bd. 2

95. Lindqvist, A. Deutsches Kultur- und Gesellschaftsleben im Spiegel der Sprache, 1955, Wiesbaden (пер. с швед, яз.)

96. Loeffler, Н. Germanistische Soziolinguistik, Berlin, 1985

97. Mackensen, L. Die deutsche Sprache unserer Zeit, Heidelberg, 1956

98. Mackensen, L. Deutsche Etymologie, Birsfelden-Basel, 1977

99. Majut, R. Studentisch "spritzen" und seine Sippe. In: Zeitschrift fuer deutsche Philologie 96. 1977. Sonderheft "Sprache".

100. Maurer, F., Stroh, F. Deutsche Wortgeschichte, Bd. 2-3, 1960, Berlin

101. Meier, J. Hallische Studentensprache. Eine Festgabe zum 200-jährigen Jubileum der Uiversität Halle. Halle-a-S., 1894

102. Melzer, F. Die Breslauer Schülersprache. In: Mitteilungen der schlesischen Gesellschaft fuer Volkskunde. Bd. 29, 1928;

Bd. 31 -32, 1931.

103. Möhn, D. Sondersprachen in historischer Entwicklung

In: Sprachgeschichte. Ein Handbuch zur geschichte der deutschen Sprache und ihrer Erforschung, hrsg. von Besch, W. B. Nr. 1, 1985

104. Möller, G. Deutsch von heute, Leipzig, 1961

105. Moser, H. Die Entwicklung der deutchen Sprache seit 1945 In: Sprachgeschichte. Ein Handuch zur Geschichte der deutschen Sprache und ihrer Forschung, hrsg. von Besch, W., Reichmann,O., Sonderegger,S. Berlin, 1984

106. Moser, H. Mittlere Sprachschichten als Quellen der deutschen Hochsprache. In: Moser, H. Studien zu Raum- und Sozialformen der deutschen Sprache, Berlin, 1979

107. Moser, H. Studien zu Raum- und Sozialformen der deutschen Sprache in Geschichte und Gegenwart, Berlin, 1979

108. Müller-Thurau, Lass uns maTne Schnecke angraben. Sprache und Sprüche der Jugendszene, Düsseldorf, Wien, 1983

109. Nabrings, K. Sprachliche Varietäten, Tübingen, 1981

110. Nail, N. Regionalsprachliches in der historischen deutschen Studentensprache des 18. Und 19. Jahrhunderts. In: Deutscher Wortschatz. Lexikologische Studien, hrsg. von Munske, H.H., von Polenz, P. u.a. Berlin, 1988

111. Oksaar, Eis. Fachsprachliche Dimensionen, 1988

112. Ricker, L. Woher kommt die Bezeichnung "Bursch" für den deutschen Studenten? In: Einst und Jetzt. Jahrbuch des Vereins für corpsstudentische Geschichtsforschung 5. 1960

113. Riesel, E.G. Der Stil der deutschen Alltagsrede, M., 1964

114. Rosenfeld, H.-F. Vom studentischen "Fuchs" und vom "Rauchfiess". In: Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur (Halle) 77. 1955

115. Polenz, P. von, Die Geschichtlichkeit der Sprache und der Geschichtsbegriff der Sprachwissenschaft. In: Sprachgeschichte. Ein Handbuch zur Geschichte der deutschen Sprache und ihrer Erforschung. Hrsg. von Besch,W., Reichmann,O., Sonderegger,S. Berlin, 1984

116. Pörksen, U., Weber, H. Spricht die Jugend eine andere Sprache? Heidelberg, 1984

117. Probleme der Soziolonguistik, hrsg. Jäger, S., 1975 Beiheft Nr. 3 Zu: Zeitschr. fuer Literaturwissenschaft und Linguistik

118. Schelsky, H. Die skeptische Generation. Eine Soziologie der deutschen Jugend, 1958

119. Schipp an, Th. Lexikologie der deutschen Gegenwartssprache. Leipzig, 1984

120. Schirmer, A., Mitzka, W. Deutsche Wortkunde. Kulturgeschichte des deutschen Wortschatzes, Berlin, 1960

121. Schirmer, A. Die Erforschungen der deutschen Sondersprachen. In: Germanisch-romanische Monatsschrift, 1913, 5

122. Schladebach, K. Die Dresdner Pennälersprache. In: Zeitschrift für den deutschen Unterricht, 18, 1904

123. Schlobinski, P., Kohl, G., Ludwigt, I. Jugendsprache. Fiktion und Wirklichkeit. Westdeutscher Verlag, 1993

124. Schmidt, W. Charakter und gesellschaftliche Bedeutung der Fachsprachen. In: Sprachpflege, 1969, 1

125. Schmidt, W. Deutsche Sprachkunde, Berlin, 1985

* 126. Schmidt, W., Scherzberg, J. Fachsprachen und Gemeinsprache.

In: Sprachpflege, 1968, Nr.4

127. Schönfeld, H. Varianten, Varietäten, Sprachvariationen. In: ZPSK Bd.38, Heft 3, 1985

128. Schoppe, G. Philister. Eine Wortgeschichte. In: Germanisch-Romanische Monatsschrift 10. 1922

129. Schulze, F., Ssymank, P. Das deutsche Studententum von den

* ältesten Anfängen bis zur Gegenwart, München, 1932

130. Sommerfeldt, K.-E. Entwicklungstendenzen in der deutschen Gegenwartssprache, Leipzig, 1988

131. Soziolinguistik und Sprachgeschichte: Querverbindungen, hrsg. von Berkenbusch, G./Bierbach,C. Tübingen, 1994

132. Spangenberg, K. Baumhauers Stromergespräche in Rotwelsch mit soziologischen und sprachlichen Erläuterungen, Halle, 1970

133. Sprachgeschichte und Sozialgeschichte, hrsg. von Schieben-Lange, B. und Gessinger, J., Goettingen, 1982 In: Zeitschr. für Literaturwissenschaft und Linguistik, Jg. 12/1982, H. 47

134. Steger, H. Gruppensprachen. In: Zeitschrift für Mundartforschung, 1964,31

135. Steger, H. Soziolinguistik. Grundlagen, Aufgaben und Ergebnisse für das Deutsche. In: Sprache und Gesellschaft. Beiträge zur soziolinguistischen Beschreibung der deutschen Gegenwartssprache, Duesseldorf, 1970

136. Steinhäuser, К. Die Muttersprache im Munde des Breslauer höherer Schülers und ihre Läuterung im deutschen Unterricht, 1906 (wissenschaftliche Beilage zum Jahresbericht der evangelichen Realschule 1) In: Henne, 1984, Bd. 5

137. Stepanowa, M.D., Tschernyschewa, I I. Lexikologie der deutschen Gegenwartssprache, M., 1986

138. Studentensprache und Studentenlied in Halle vor hundert Jahren, hrsg. von Burdach, K., Halle, 1894 Neudruck: Halle, 1990

139. Tenbruck, F.H. Jugend und Gesellschaft, 2. Auflage, Freiburg, 1965

140. Weber, H. Studentensprache: über den Zusammenhang von Sprache und Leben, Basel, 1980

141. Wolf, O.L.B. Naturgeschichte des deutschen Studenten, Die

bibliophilen Taschenbücher, Dortmund, 1978

2. Источники языкового материала

142. Alte und neue Studentenlieder. Hrsg. von L.Richter und A.E.Marschner, Dortmund, 1978

143. Böcher, O. Kleines Lexikon des studentischen Brauchtums, Lahr/Schwarzwald, 1985

144. Büsing, W., Drei Oldenburger Studentenstammbücher aus dem Biedermeier, Oldenburg, 1991

145. Das Corps Thuringia. Hrsg. von Dr. Albert Linder. Ein geschichtlicher Bericht, Jena, 1870

146. Der Freundschaft gewidmet. Stammbücher der Goethezeit. Hrsg. von Hanebutt-Benz, E.-M., Frankfurt-am-Main, 1982

147. Deutsche Studentenlieder, Moritz Schauenburg Verlag. Lahr/Schwarzwald, 1993

148. Ein Rostocker Studentenstammbuch von 1736/37. Hrsg. von G.Kohfeldt und W.Ahrens, Rostock, 1919

149. Goethe, J.W. von, Faust, 1958, Leipzig

150. Goethe, J. W. von, Studentenkomment (von 1788) In: Goethes Werke, hrsg. im Aufträge der Grossherzogin Sophie von Sachsen ("Weimarer Ausgabe"), Abt.l, Bd.42/2, Weimar, 1907

151. Heine, H. Die Harzreise. 1824, Leipzig, 1950

152. Keil, Robert u. Richard. Die Deutschen Stammbücher des 16. Bis 19. Jahrhunderts, Hildesheim, 1975

153. "Lasst uns fröhlich sein". Historische Studentenlieder Zusammengestellt, bearbeitet und kommentiert von Steiger, G. und Ludwig, H.-J. Leipzig, 1987

154. Laukhard, F.C. Leben und Schicksale, von ihm selbst beschrieben, und zur Warnung für Eltern und studierende Jünglinge hrsg. Ein Beitrag zur Charakteristik der Universitäten in Deutschland, 1, Halle, 1792 Neudruck: Laukhard, Leben und Schicksale. Hrsg. von W. Becker, Leipzig, 1955

155. Linder, A., Das Corps Thuringia. Ein geschichtlicher Bericht, Jena, 1870

156. Mann, Th. Bekenntnisse des Hochstaplers Felix Krull, Berlin, 1956

157. Mann, H. Der Untertan, Berlin, 1969

158. Mann, H. Professor Unrat oder das Ende eines Tyrannen, Berlin, 1966

159. Mein erstes Semester in Jena. Tagebuch-Aufzeichnungen aus dem Winter 1821/22 des stud. jur. Ottmar Kommel.

Hrsg. von Dr. Schäfer, F., Jena, 1932

160. Meyer-Förster, W. Alt-Heidelberg. Berlin, 1902

^ 161. Rebmann, G.F. Briefe über Jena, 1793. Hrsg. von W.Greiling,

Jena, 1984

162. Schimmerbuch für junge Corpsstudenten, 1991, Selbstverlag des Verbands Alter Corpsstudenten, Stammbuch des Studenten. (Reihe: Kulturhistorische Stammbücher), Leipzig, 1983. Neudruck: Leipzig, 1983

163. Studentenlieder, hrsg. von Ch.W. Kindleben, Halle, 1781. Neudruck in: Studentensprache und Studentenlied in Halle vor hundert Jahren, Halle, 1990

164. Studentenliederbuch. Das kleine Kommersbuch, zweiter Teil, ^ 1991

165. Zachariae, F.W. Der Renommist. Ein scherzhaftes Heldengedicht, 1772, Neudruck: Leipzig, 1989

3. Словари

166. АхмановаО.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966

167. Большой немецко-русский словарь. Под редакцией Москальской О.И. М., 1980

168. Девкин В.Д. Немецко-русский словарь разговорной лексики. М., 1996

169. Краткая литературная энциклопедия, М., 1971

170. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990

171. Настольный энциклопедический словарь, изд. А. Гранат и К°, т. 8, М., 1897

172. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1978

173. Русский язык. Энциклопедия. М., 1979

174. Советский энциклопедический словарь. М., 1989

175. Adelung, J.Chr. Versuch eines vollständigen grammatischkritischen Wörterbuches der Hochdeutschen Mundart, Bd. 1-4, 1774-1789

176. Agricola, E. Wörter und Wendungen, 1972, Leipzig

177. Brockhaus - Wahrig, Deutsches Wörterbuch in 6 Bänden. Hrsg. von G.Wahrig u.a., 1980 - 1985

178. Burschikoses Wörterbuch oder: Erklärung aller im Studentenleben vorkommenden Sitten, Ausdrücke, Wörter, Redensarten und des Comments, nebst Angabe der auf allen Universitäten bestehenden Corps, ihrer Farben und der Kneipen. Von J.Vollmann, Ragaz, 1846. Neudruck: Graz, 1969

179. Campe, J.H. Wörterbuch der deutschen Sprache, Bd. 1-5 Braunshweig, 1807-1811

180. Duden. Das grosse Wörterbuch der deutschen Sprache in 6 Bänden. Hrsg. und bearbeitet unter Leitung von G. Drosdovski, Dudenverlag, 1977 - 1981

181. Duden. Deutsches Universalwörterbuch hrsg. von Drosdowski, G. Mannheim, 1983

182. Duden. Bd.2 Das Stilwörterbuch hrsg. von Drosdowski, G. Mannheim, 1970

183. Duden Bd. 7 Das Herkunftswörterbuch hrsg. von Drosdowski, G. Mannheim, 1989

184. Golücke, Friedhelm. Studentenwörterbuch, 4. Überarbeitete und erweiterte Auflage, Würzburg, 1987

185. Idiotikon der Burschensprache, hrsg. von Christian Friedrich Bernhard Augustin, Halle, 1795. Neudruck in: Studentensprache und Studentenlied in Halle vor hundert Jahren, Halle, 1990.

186. Kindleben, Christian Wilhelm, Studentenlexikon, 1781

187. Kleines Wörterbuch sprachwissenschaftlicher Termini, Leipzig, 1981

188. Kleine Enzyklopädie der deutschen Sprache, Leipzig, 1983

189. Kluge, F. Etymologisches Wörterbuch der deutschen Sprache, Berlin, 1975

190. Kösener Brauch und Sitten. Ein corpsstudentisches Wörterbuch von Christian Helfer. Akademie-Verlag Saarbrücken, 1987

191. Kompendiöses Handlexikon der unter den Herren Purschen auf Universitäten gebräuchlichsten Kunstwörter, Zum Nuzzen der angehenden Herren Studenten, und aller kuriosen Liebhaber nach alphabetischer Ordnung verfertiget von Robert Salmasius.

In: Vergnügte Abendstunden, in stillen Betrachtungen über die Vorfälle in dem Reiche der Natur, Künste und Wissenschaften zugebracht. Teil 2. Erfurt, 1749

192. Küpper, H. Wörterbuch der deutschen Umgangssprache, 1970, Bd. 6, Jugenddeutsch

193. Küpper, H. Wörterbuch der deutschen Alltagsrede, 1968

194. Paul, P. Deutsches Wörterbuch, Tübingen, 1992

195. Pfeiffer, W. Etymologisches Wörterbuch des Deutschen, in 3 Bänden, Berlin, 1989

196. Studentikoses Idiotikon oder Allgemeine deutsche Burschensprache, Jena, 1841

197. Wahrig, G. Deutsches Wörterbuch, 1982

198. Wörterbuch der deutschen Gegenwartssprache, hrsg. von Klappenbach, R , Steinitz, W. 1966, 6 Bd.