Переживание возможной и реальной гибели мужа женами и вдовами летчиков-испытателей тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 19.00.01, кандидат психологических наук Заворотняя, Маргарита Ивановна

• Заворотняя, Маргарита Ивановна
• кандидат психологических наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат психологических наук Заворотняя, Маргарита Ивановна

Введение.

Глава 1. Систематизация концепций и подходов психологической помощи человеку, переживающему утрату.

1.1 Основные концепции работы с горем и утратой.

1.2 Нарративный подход.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Переживание возможной и реальной гибели мужа женами и вдовами летчиков-испытателей»

Актуальность исследования. Актуальность данного исследования вытекает из необходимости оказания психологической помощи родственникам людей, чья трудовая деятельность сопряжена с максимальным риском для жизни. Круг экстремальных профессий имеет в современном мире тенденцию к расширению, в том числе и в нашей стране. Развитие технического прогресса способствует появлению новых видов профессиональной деятельности, представляющих высокую опасность, требующих повышенной ответственности и концентрации внимания. К таким профессиям можно отнести профессии космонавтов, моряков, шахтеров, пограничников, летчиков и др. Летчики-испытатели традиционно относятся к категории профессионалов, чья деятельность связана с наибольшим риском для жизни. Люди, занимающиеся экстремальной профессиональной деятельностью, часто проживают с семьями на ограниченной территории, где социальные коммуникации являются достаточно замкнутыми.

В связи с этим, нами было предпринято изучение психологических особенностей переживания утраты женами и вдовами летчиков-испытателей, переживающих утрату или возможную утрату близкого человека, профессионально работающего в режимах высокого витального риска. Даже в современных условиях гибель летчика-испытателя явление, определяемое риском их профессии. По словам заслуженного летчика-испытателя, героя России Мельникова С.Н. журналу «Авиация и Космонавтика» от 11. 2010 года: «Испытания новой модели самолета сопровождаются в среднем гибелью одного или двух летчиков». В интервью одна из жен летчика -испытателя вспоминала: «Было время, когда похороны летчиков проходили каждую неделю. Мы, жены, с ужасом ожидали «траурную делегацию», сообщающую о гибели очередного летчика. Этот страх потери постоянно рядом». Важным фактором для рассмотрения в исследовании является превентивный сценарий возможной последующей утраты. Возможность утраты в связи с опасностью профессии и частые случаи наблюдения за аналогичными ситуациями предопределяют традиционный для данной среды сценарий горевания. В социо-культурном контексте особенности внутренней работы по подготовке к гибели близкого человека в экстримальных условиях отразились и на уровне народного творчества, когда русская женщина, провожая любимого человека на войну, желала ему: «Если смерти, то мгновенной, если раны - небольшой».

Известие о гибели мужа в среде летчиков - испытателей жены встречают, как правило, словами: «Я знала», « Я чувствовала, что так получится».

Василюк Ф. Е. [2] определяет «горевание» как «внутреннюю деятельность, внутреннюю работу», с помощью которой человеку удается перенести тяжелые события, справиться с критической ситуацией.

В случае реальной утраты предопределенный сценарий обретает воплощение, а личные эмоции и переживания отодвигаются на второй план. Отложенное во времени переживание зачастую вызывает пост-стрессовое состояние и возникает необходимость в дополнительной внешней поддержке. Из ранее проведенных исследований известно, что работа с горем и переживанием утраты - процесс, включающий в себя многоуровневые психологические изменения. Для личности формулируется новая психологическая реальность, влияющая на психологическую адаптацию в новых, зачастую кардинально изменившихся условиях существования. [3. Фрейд, И. Ялом, Ф. Василюк, Э. Линдерман, Е. Кулер-Росс, Д. Ворден и др.] Как известно, первый интерес к исследуемой теме был проявлен 3. Фрейдом в его работе «Печаль и меланхолия» [15]. Им было обнаружено, что некоторые люди не в состоянии пережить утрату и восстановить психологическую адаптацию. Течение становится хроническим и приобретает патологические черты. "Работа печали" состоит в том, чтобы оторвать психическую энергию от любимого, но теперь утраченного объекта. До конца этой работы "объект продолжает существовать психически", а по ее завершении "я" становится свободным от привязанности и может направлять высвободившуюся энергию на другие объекты. Можно сказать, что это теория забвения. Суть ее сохраняется неизменной и в современных концепциях. Среди формулировок основных задач работы горя можно найти такие, как "принять реальность утраты", "ощутить боль", "заново приспособиться к действительности", "вернуть эмоциональную энергию и вложить ее в другие отношения". По мнению Ф. Василюка [3] хоронить - это не отбрасывать и не отрывать энергию от утраченного объекта, а прятать и сохранять. Человеческое горе не деструктивно (забыть, оторвать, отделиться), а конструктивно, оно призвано не разбрасывать, а собирать, не уничтожать, а творить - творить память.

Э.Линдеманн [9] описал симптоматику острого горя, выделив основных пять признаков острого горя. Эти пять признаков - (1) физическое страдание, (2) поглощенность образом умершего, (3) вина, (4) враждебные реакции и (5) утрата моделей поведения. В 60-ые г.г. Е. Кублер-Росс [7], работавшая с онкологическими больными, пришла к выводу о том, что воздействие на личность известия о смерти имеет несколько стадий: шок, отрицание, агрессия, депрессия, стадия принятия смерти. Но, несмотря на то, что мы выделяем общие закономерности, каждый человек - это особый случай. Д. В. В орден [19] предложил вариант описания реакции горя не по стадиям или фазам, а через четыре задачи, которые должны быть выполнены горюющим при нормальном течении горя. Эти стадии могут являться также и стадиями психотерапевтического процесса: 1. Принять факт потери, 2. Пережить боль потери, 3. Наладить окружение и найти свое место в мире, в котором нет умершему, 4.Выстроить новое отношение к умершему и продолжить жить.

В рамках психологической помощи должно быть создано психотерапевтическое пространство, которое позволило бы горю разрешиться, вырваться наружу, а так как горе, по большей части - это страх, гнев, вина, обида, страдание, боль и слезы, то все эти чувства должны иметь возможность быть принятыми - бережно, осторожно и со вниманием. 5

В современной психотерапии, по мнению В.П. Коханова и В.П. Краснова [6], появилась тенденция к изменению представлений об эффективности так называемого психологического дебрифинга с «вентиляцией эмоций», обсуждением недавно пережитого. Чтобы говорить о горе в безопасном контексте, не способствующем ретравматизации, нарративная практика [13] [100] предлагает воссоздавать альтернативную территорию идентичности, позволяющую шире реагировать на травмирующее событие, включение воспоминаний приятных минут прошлого и планирование действий, которые могут улучшить положение. Страдание имеет место, но может быть уравновешено обсуждением того, каким образом отношения с погибшим продолжаются. Разговоры об этом дают больше утешения, нежели разговоры о самой утрате. Майкл Уайт ввел в обиход нарративной терапии выражение «проблема не в человеке, проблема в проблеме». Подобная философия экстернализации служит противоядием против практик паталогизации [ 16] [ 131 ].

Известны и изучены случаи переживаний горя при внезапной трагической утрате близкого, что было исследовано в значительном количестве работ [23] [111][112][114].

Отдельная область психологии занимается человеческим фактором[115] в концепции специалистов опасных профессий [В.А. Пономаренко, И. Б. Ушаков, Г.К.Ушаков, П.М. Шалимов, В.Ф. Шалимов и др.]. В этой области изучаются проблемы психологии в экстремальных условиях и психофизиологии различных видов стресса, в частности оценка работоспособности и здоровья человека в системе "человек - машина" [34][41][43] [73] [ 92][ 93][ 113].

Подходы к психологическому сопровождению и психологической помощи в этих ситуациях проработаны достаточно многосторонне, в различных методологических системах психологии, таких как экзистенциальная психотерапия, психоанализ, гештальт, арттерапия и т.д.

Важно отметить, что в существующих на сегодня исследованиях, несмотря 6 на многообразие открытий, отсутствует единство похода к психологическому сопровождению лиц, переживших утрату, что затрудняет эффективное оказание психологической помощи.

Еще реже в доступной нам литературе исследовались варианты переживания утраты близких людей - специалистов витального риска. В связи с этим нами было предпринято изучение психологических особенностей переживания возможной утраты женами и реальной утраты вдовами летчиков-испытателей, которые погибли при исполнении служебных обязанностей.

Особенностью переживания возможной утраты женами летчиков-испытателей является, по нашему мнению, разработка личного превентивного сценария, предполагающего различные варианты психологического реагирования на факт предполагаемой утраты. Вероятность утраты определяется экстремальным характером профессиональной деятельности близкого человека. Подобная психологическая реальность создает особые условия существования личности, члена семьи специалиста экстремальных профессий.

В нашем исследовании мы отмечаем специфику социальной среды, в которой пребывают семьи погибших летчиков. Гибель мужа в летной среде позиционируется не только как личная трагедия, но и весомая потеря для профессиональной среды. В результате гибель летчика трансформируется в своеобразное социальное наследие для его семьи, которая принимает на себя ответственность за сохранение и культивацию памяти о погибшем.

Отдельного внимания заслуживает и фактор социального статуса вдовы Героя или известного летчика. Данный статус в большинстве случаев обретает значение сверхценности. С моральной точки зрения такой статус нередко становится главной ценностью и единственным достижением в жизни вдовы, причем значимость статуса со временем только усиливается.

Вкупе с высоким статусом у вдовы, по традициям социальной среды, неизбежно получается косвенная установка об уникальности потерянного мужа и невосполнимости утраты.

Таким образом, психологический прессинг и установки социальной среды влияют как на процесс горевания, так и формирование жизненных ценностей в новом качестве - качестве вдовы летчика-испытателя.

Отражением актуальности проблемы настоящего исследования является многообразие взглядов и подходов к определению основных направлений в работе психолога с клиентами, переживающих утрату или возможную утрату близкого человека, профессионально работающего в режимах высокого витального риска.

В то же время, в доступной нам специальной литературе мы не нашли последовательного изложения специфических подходов, обеспечивающих эффективность диагностической, профилактической и коррекционной работы специалиста психолога как с женами, так и с вдовами летчиков -испытателей. В связи с этим нами было проведено теоретическое исследование, позволяющее сформулировать основную гипотезу и направление научного поиска.

Цель работы: Исследование психологических особенностей, развивающихся в связи с витальной опасностью утраты или риском утраты супруга в результате его профессиональной деятельности у вдов и жен летчиков-испытателей, проживающих компактно в летных городках. Объект исследования: Психологические характеристики, а именно отношение к личности мужа, к представлениям о субъективном прошлом, настоящем и прогнозируемом будущим, структура экзистенциальных ценностей личности женщин.

Предмет исследования: Особенности исследуемых паттернов личности жён лётчиков-испытателей, переживающих реальную или предполагаемую утрату мужа, в результате его профессиональной деятельности: особенности самосознания, сфера отношений к себе и окружающему миру в субъективном отражении прошлого, настоящего и будущего и ценностные ориентации 8 личности.

Задачи исследования:

1. Теоретический анализ проблемы переживания утраты и работы с горем.

2. Обоснованная разработка алгоритма и методического аппарата исследования для изучения психологических особенностей женщин, переживающих утрату или имеющих превентивный сценарий утраты мужа в связи с профессиональной деятельностью мужа лётчика-испытателя.

3. Экспериментальное исследование характеристик психологического состояния вдов и жён лётчиков-испытателей для оценки особенностей переживаний утраты мужа: самооценки, самосознания сфер отношений.

4. Выявление и изучение психологических факторов, связанных с формированием вариантов работы с горем в рамках переживаний утраты вдов и в превентивных сценариях утраты жён лётчиков-испытателей.

5. Изучение возможностей нарративного подхода в диагностике вариантов превентивных и реальных переживаний утраты у жён и вдов лётчиков-испытателей.

Гипотеза: У жен летчиков-испытателей в связи с высоким профессиональным риском работы мужа формируется своеобразный комплекс психологических переживаний, связанных с возможной гибелью мужа в результате его профессиональной деятельности - превентивный сценарий утраты, который является не эпизодически возникающим, а постоянно поддерживающимся психологическим образованием. Факторы, поддерживающие превентивный сценарий утраты, являются как внутриличностными, так и социальными. К социальным факторам можно отнести присущую летным городкам атмосферу обсуждения случаев внештатных ситуаций и гибели летчиков - испытателей, ассоциативно связывающуюся с возможной гибелью супруга. По гипотезе настоящего исследования превентивный сценарий утраты становится устойчивой психологической характеристикой, влияющей на жизнь личности в целом. При этом уже на стадии превентивного сценария прослеживается дифференциация отношений к возможной утрате мужа, влияющая на уровень психологического комфорта и определяющая особенности работы с горем при реальной утрате мужа в результате его профессиональной деятельности. В одних случаях горе становится лейтмотивом психологической жизни женщины (жизнь встраивается в горе), в других случаях горе, оставаясь значимым переживанием, не препятствует формированию психологического комфорта и социализации женщины (горе встраивается в жизнь). Теоретической основой работы явились положения нарративного подхода (White, М. 1989, 1997)[156][157]. В основе нарративного подхода лежат идеи постструктурализма Ж.Деррида [28], философия постмодернизма М.Фуко [103][104] и Ж.Делеза [29], нарративная психология Т.Сарбина [77] и Джерома Брунера [15][127][128][129], культурно-исторический подход Л.С.Выготского [22]. Методологическая основа «Я-концепции» базировалась на представлении человека о самом себе, как о человеке и личности по представлениям У. Джеймса [30].

Научная новизна исследования: Впервые проведено прицельное исследование механизмов совладания с переживаниями утраты вдов летчиков-испытателей, погибших при исполнении профессиональных обязанностей. Выделены и изучены психологические предпосылки формирования переживаний утраты в виде превентивного сценария гибели супруга, опережающего реальные события.

Выделены и исследованы варианты превентивного сценария гибели супруга летчика-испытателя в результате его профессиональной деятельности, развивающихся у жен летчиков - испытателей. Исследована значимость этих переживаний в психологической жизни этих женщин. Впервые выявлена взаимосвязь отдельных психологических характеристик жен летчиков-испытателей с уровнем их психологического комфорта. Впервые исследована роль внутриличностных и межличностных особенностей жен и вдов летчиков-испытателей с возможностями совладания со стрессом утраты в рамках превентивного сценария и после реальной гибели мужа в результате его профессиональной деятельности. Предложен психодиагностический комплекс, позволяющий на ранних стадиях исследовать механизмы психологического совладания с утратой и прогнозирования развития отдаленных пост-стрессовых результатов развития личности вдов, чьи мужья погибли при выполнении профессиональных задач.

Теоретическая значимость: Теоретическая значимость исследования состоит в расширении теоретических представлений о роли превентивного сценария утраты формирующегося у близких родственников специалистов экстремальных профессий. Полученные данные позволяют более точно оценить роль личностных особенностей в реакциях горевания, по-новому рассмотреть закономерности формирования состояний реадаптации и влияния на них интрапсихических установок и социально-культурной среды. В результате исследования получены новые данные, позволяющие уточнить особенности подходов к диагностике психологического состояния социально значимого контингента, обращающегося за психологической помощью. В работе раскрыты новые возможности нарративного подхода в психологической диагностике состояний переживания личностью утраты или риска утраты близкого человека.

Практическая значимость: Результаты исследования позволяют существенно повысить эффективность психологической помощи членам семей лиц экстремальных профессий, в частности, женам и вдовам летчиков-испытателей. Диагностическая и психокоррекционная работа с этим контингентом может строиться на основе разработанного комплекса психодиагностики, позволяющего прогнозировать и выявлять случаи выраженной и стойкой психологической дезадаптации жен и вдов летчиков-испытателей. Нарративный подход открывает дополнительные возможности эффективной психологической помощи как женщинам, пережившим реальную утрату мужа летчика-испытателя, так и женам, формирующим превентивный сценарий утраты.

Эмпирическая база исследования: Исследованная группа составила женщин, которые являлись вдовами и женами летчиков - испытателей, проживающих компактно в городе Жуковском, Московской области: 46 женщин - вдовы летчиков-испытателей, из них 25 являлись вдовами Героев России и Советского Союза; 44 женщины - жены летчиков - испытателей, из них 10 жен являлись женами героев России. Все группы оказались сопоставимы по основным социально-психологическим характеристикам (р > 0,05). Это были устойчивые брачные союзы. Потеря мужа летчика-испытателя произошла в исследованных случаях за 9,3 года (в среднем) до начала исследования (но не раньше, чем за 3 года). Положения, выносимые на защиту:

• Переживание возможной утраты мужа в результате его экстремальной профессиональной деятельности, формируется у жён лётчиков-испытателей в рамках вариантов превентивного сценария, определяющего особенности переживаний в случае реальной гибели мужа.

• Возможности психологической реабилитации личности вдовы, переживающей утрату в результате гибели мужа, летчика-испытателя, связаны с особенностями формирования превентивного сценария утраты и воздействия социально-психологических установок в условиях микроклимата летных городков.

• Уже на стадии превентивного сценария возможно диагностировать два варианта переживаний. Один из вариантов не влияет отрицательно на качество психологической жизни женщины, другой вариант способствует психологической дезадаптации. При этом диагностические критерии этой дифференциации выявляются в более выраженном виде и у вдов летчиков-испытателей, переживающих реальную утрату.

• В диагностическом комплексе, наряду с традиционными подходами, возможно эффективно использовать нарративный анализ сюжетов, созданных на основе ассоциативных образов «Я».

Структура диссертации: Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы из 158 наименований,

Заключение диссертации по теме «Общая психология, психология личности, история психологии», Заворотняя, Маргарита Ивановна

Результаты исследования эмоционального отношения к мужу позволили выявить несколько характеристик преобладающих в группах сравнения. Так, гордость за мужа преобладала в самоотчетах вдов, в первую очередь в группе ВН (р<0.05). Удовлетворенность отмечалась примерно в равной степени в группах сравнения, при относительном преобладании в группе ЖК. Тревога и страх оказались наиболее характерными в отношении образа мужа в группе ВН, отмечая и депрессию, как преобладающую эмоциональную составляющую. Жалость к мужу, в большей степени, оказалась характерной в группах ВК и ВН. Широкую распространенность реакции злости и раздражения в отношении к образу мужа отметили женщины из групп с низким уровнем психологического комфорта. Жалость к себе отмечало сопоставимое число респондентов в группах вдов ВН и ВК, а также в группе жен ЖН, при меньшей распространенности этого переживания в группе ЖК. Особенностью выполнения данного теста вдовами было самостоятельное внесение дополнительной характеристики - «горе». При этом наиболее часто (р<0.05) этот показатель встречался в группе ВН. В рамках интервью также изучалась оценка вдовой и женой отношения к ее мужу со стороны окружающих. Вдовы из группы ВН дали негативную оценку отношения к мужу со стороны социума, минимально выраженным негативный фактор оценки оказался в группе жен ЖК. Желаемое отношение к мужу (или его памяти) со стороны окружающих включало в себя, по мнению групп сравнения, следующие параметры. В группе ВН - почет, в сочетании с отстраненностью, нежеланием обсуждать и общаться по этому поводу. В группе ВК - почет в сочетании с встречами с другими женами и вдовами летчиков-испытателей, с тенденцией чаще вспоминать мужа на служебных мероприятиях. Менее выраженные, но однонаправленные результаты получены в группе ЖК. Желаемым отношением являются отношения уважения и почета, в купе со стремлением встречаться с другими женами и вдовами летчиков-испытателей. Почет и уважение, как желаемая характеристика, присутствовали и в группе ЖН, однако, сочетались с

7. Это отражает повышенную склонность к формированию ригидного аффекта, приводящего в идиаторной сфере к формированию сверхценных образований. Однако в данной группе отмечен относительно невысокий уровень показателя 1 шкалы - соматизации тревоги, что может трактоваться как направленность аффективных реакций не на себя, а во внешнюю среду. Подтверждением этого для группы вдов ВН могут являться средние показатели шкалы 0, отражающие значительную выраженность социальной депривации. Для группы вдов с высоким уровнем психологического комфорта ВК не наблюдалось значимых различий между показателями коррекционных шкал Ь,Б,К. Была выявлена значительная тревожность (шкала 7), в сочетании с относительно высоким уровнем тревоги адресованной собственному «Я» (шкала 1). В сочетании с показателем по шкале 0, отражающей относительно высокий уровень социальной адаптации, мы можем говорить о значительных различиях внутри этих двух групп. Были выявлены факты в значительной степени определяющие ряд психологических характеристик, отражающих сходство в профилях жен и вдов, с различным уровнем психологического комфорта. Так, сходным с вдовами характеристиками, при анализе результатов в группе жен ЖН были: высокий показатель шкалы Б, повышение по шкалам 2 и 6, тенденция к возрастанию показателей по шкале 0. Отличием являлись более низкие показатели среднего уровня профиля в группе ЖН относительно группы ВН, также, более низкими были показатели контроля в группе ЖН (шкала К). Не было получено достоверных различий средних показателей по шкалам 1,3 и 9.

Таким образом, краткая характеристика полученных профилей позволяет выделить черты характерные для личностей жены, либо вдовы летчика-испытателя в зависимости от уровня ее психологического комфорта. Для вдов летчиков - испытателей с низким уровнем психологического комфорта оказался характерным более высокий уровень стремления к получению помощи из вне, при повышенных показателях самоконтроля.

Для этих женщин характерен выраженный депрессивный аффект, с проявлениями конверсионных форм поведения. Отличительной личностной чертой этих женщин является склонность к ригидных аффективным образованиям, при высоком уровне тревожности. Подобные же проявления, менее выраженные, без повышенного уровня конверсионности и с более низким уровнем психологического самоконтроля оказались характерными и для жен летчиков-испытателей ЖН. В группе вдов ВК характерными чертами профиля оказались относительно высокие показатели тревоги, адресованной собственной личности и тенденция к аффектизации переживаний (шкала 4), что в полной мере соответствовало чертам личности жен летчиков - испытателей с высокой степенью психологического комфорта ЖК. Полученные данные позволяют сделать вывод о личностной дифференциации жен летчиков - испытателей в период возможной гибели мужа и формирующимся превентивном сценарии его возможной гибели.

Тест Рокича - Фанталовой УСЦД

Рис.3 в.н. ■ в.к.

Ж.Н. о ж. к.

-V V ч х V ■\ X Ч- Ч /ч ч %

Рис. 4

V44VАА\ %лл

О В.Н. ■ В.К. ОЖ.Н. ж.к.

Преобладающими ценностями в группах женщин с низким уровнем психологического комфорта как среди жен, так и среди вдов оказались ценности здоровья, счастливой семейной жизни и материальной жизни. При этом в отношении семейной жизни (39,4±5,0% для вдов, 40,2±4,4% для жен) и здоровья(39,0±3,8% для вдов, 36,1±3,8% для жен) выявились внутренние экзистенциальные конфликты. После гибели мужа у вдов ВН сохранилась характеристика уверенность в себе, повысилась значимость факторов наличия хороших и верных друзей. Ценности свободы как независимости в поступках и действиях (44,3±4,2%) , красоты природы и искусства (42,8±4,9%), уверенности в себе (36,1±3,8%) и творчества (31,0±3,0%) стали менее значимы для личности, сформировав внутренние вакуумы. У вдов ВК формировались экзистенциальные конфликты по ценности любви (56,8±6,6%), здоровья (63,9± 7,4%), материально-обеспеченной жизни(43,0±4,6%), счастливой семейной жизни(66,2±7,8%). Вакуумы отслеживались в сферах свободы в поступках и действиях (26.1±2,9%) и уверенности к себе (38,0±3,7%). У жен ЖК в качестве приоритетных ценностей звучали счастливая семейная жизнь, материально обеспеченная жизнь, наличие хороших и верных друзей, интересная работа. Счастливая семейная жизнь (49,1±4,6%) и материально обеспеченная жизнь (40,4±4,4%) формировали отношения экзистенциального конфликта. Таким образом, своеобразие экзистенциальных ценностей давало возможность оценить сходство и различие характерное для групп сравнения и выявить дифференциацию, характерную для переживания горя и утраты личностью жены летчика-испытателя в зависимости от исходных психологических характеристик.

Личностный опросник А.Т. Джерсайлд. При анализе доминирующих эмоциональных состояний в группах сравнения выявилась значительная диссоциация показателей. Так в группе ВН разброс показателей позволил выявить преобладающие состояния «бессмысленность существования» (7,3±1,1) в сочетании с высокой распространенностью «враждебного настроя» (5,2±0,9), «чувством неприкаянности» (4,6±0,7) и «безнадежности» (6,8±1,2). При этом наличествовала малая значимости эмоциональных состояний «свободы выбора» (2,8±0,5), «полового конфликта» (2,6±0,7) и «свободы воли» (3,2±0,6). В группе ВК преобладали выборы «одиночества» (6,6±0,4), «свободы выбора» (5,9±0,9) и «свободы воли» (5,7±1,0). При этом относительно минимальные показатели отмечали «чувство неприкаянности» (3,3±1,0) и «безнадежность» (3,7±0,9). В группе исследуемых жен летчиков - испытателей результаты распределились следующим образом: диапазон выборов был значительно меньшим, чем в группах вдов. Для группы ЖН оказался преобладающим «враждебный настрой» (5,8±0,9), высокие показатели отмечались по эмоциональным состояниям «чувства неприкаянности» (5,5±0,9), «полового конфликта» (5,5±0,5) и «бессмысленности существования» (5,4±0,4). В группе ЖК преобладали показатели «свободы выбора» (5,7±0,5), «свободы воли» (6,7±1,4). Рис.5

Доминирующие эмоциональные состояния

Тест-карта «Линия Жизни» В результатах исследования по тесту «Линия жизни» нами была выявлена сопоставимость распространенности тревожных эмоциональных расстройств в группах сравнения. При сравнении групп ВН и ЖН была выявлена достоверно большая распространенность признаков тревожности у вдов ( р < 0,05). Признаки депрессивных аффективных состояний чаще встречались в группах ВН и ЖН ( р < 0,05). Актуальность проблем детства и детско-родительских отношений оказались более характерны для групп ВН и ЖН. При оценке структуры субъективно важных событий, отражающих структуру личности, была выявлена поливекторность этих событий «Я» преимущественно в группах с ВК (58.3±3.9%) и ЖК (38.9 ±8.3%). В группах с низким уровнем психологического комфорта отчетливо преобладала моновекторность субъективных событий ( р < 0,05): в группе ВН (60.1±6.0%) и ЖН (45.8 ±6.9%). Отрефлексированные психотравмы встречались в ответах на тестовые задания достоверно чаще в группах В.К. (58.9±6.2%) и Ж.К. (33.4 ±3.5%) ( р < 0,05). При этом психотравмы связанные с профессией мужа преобладали в группах вдов, с максимальной распространенностью в группе ВК. Было выявлено, что психотравмы, связанные с профессиональной деятельностью мужа, частью женщин не указывались в числе актуальных воспоминаний. Это было расценено нами, как вытеснение. Этот факт оказался значительно более распространенным в группах ВН (44.2±6.5%) и ЖН(32.8±5.0%). Переживание гибели мужа (реальность у вдов и возможной у жен) было отмечено в самоотчетах значительно чаще вдовами: ВК (86.3±7.2%), ВН(63.1±6.8%). У жен возможность гибели мужа была отражена в важных событиях жизни также достаточно часто: ЖК (31.6±7.0%), ЖН (29.3±3.2%). При анализе актуальных проблем была выявлена высокая степень распространенности показателя отсутствия проблем (респондент не могла указать три важных события своей жизни). При этом достоверно чаще этот показатель встречался у вдов группы ВН(20.2±2.5%) и у жен группы ЖН (24.1±3.2%)( р < 0,05). Подобное распространение в этих же группах сравнения оказалось характерным и в ряде показателей, отражающих целеполагание личности: отсутствие сформулированных целей жизни, либо подмена витальной цели средствами ее достижения, а также декларативность, отражающая надличностный характер цели. При этом, упоминание о муже в проблемах и целях жизни у вдов присутствовало значительно чаще ВН (51.3±9.3%), ВК (44.9±5.5%)), чем у жен. В числе жен была выявлена тенденция к более частому упоминанию мужа в контексте формулировок актуальных проблем и целей собственной личности (ЖН (20.8±4.0%), ЖК (12.8±2.7%)).

Оценивая ассоциативные образы «Я» в рамках тестовой программы «Линия Жизни» нами были выявлены признаки внутриличностного конфликта, отраженные в неконгруентности выбранных образов и сложности их конструктивного взаимодействия в едином сюжете. Неконгруентность образов и их индивидуальных характеристик достоверно чаще встречалась в группах ВН (82.3±6.4%) и ВК (68.1±5.9%) ( р < 0,05). В контингенте жен распределение этого показателя составило: ЖН (34.9±6.8%) и ЖК (40.5±3.6%). Отражение психологического дискомфорта, в выбранных ассоциативных образах «Я» ( «расщепленное дерево», «высохший пруд», «сломанные часы»), выявлялось отчетливо чаще в группах ВН (59.2±3.8%), при минимальной распространенности этого показателя в группе ЖК (8.3±1.0%).

Нарративная метафора Исходя из целей и задач настоящего исследования, в качестве методики мы использовали нарративную метафору. Сюжет составлялся на основе взаимодействия двух ассоциативных образов «Я» из тест-карты «Линия жизни». Полученные сюжеты оценивались с позиции соответствия принципам нарратива [40] [142]. Рассказ соответствовал принципам нарратива (Калмыкова Е.С.[40]), если наличествовала временная последовательность повествования, в которой основную роль играли центральные образы рассказа, препятствие и/ или осложнение плана, которые преодолевались в процессе развития сюжета. При этом, в процессе сюжетного действия, как правило, происходят изменения исходных характеристик основных персонажей сюжета (в нашем случае образов «Я»).

Под изменениями исходных характеристик основных персонажей сюжета понимаются изменения физического или ментального статуса, перемещения в пространственном и социальном континууме персонажей и других действующих лиц.

При анализе полученных материалов были выявлены следующие закономерности. Рассказ, соответствующий принципам нарратива был создан незначительным числом женщин из группы ВН (17,7±2,9%), в то время, как вдовы из группы ВК создали полноценный сюжет, отвечающий признакам нарративности в 41,1±6,8% случаев ( р < 0,05). Аналогичное соотношение диагностировалось при сравнительном анализе в группах ЖН (28,7±3,9%) и ЖК (69,9±7,4%). В группе женщин с низким уровнем психологического комфорта значительное число исследуемых женщин не сумело создать сюжет сказки. Наибольшая распространенность ( р < 0,05) этого признака отмечалась в группах ЖН (27,9±4,2%) и, особенно, в группе ВН (46,9±7,6%). Объяснения выглядели таким образом: «не знаю о чем писать», «не могу выразить словами сюжет», «образы не складываются». Во всех остальных случаях это происходило с женщинами, ассоциативные образы «Я» которых несли высокую выраженность внутриличностного конфликта. Примеры образов «Я»: «кошка - огонь», «змея - сабля». Антагонистичность взаимодействующих характеристик оценивалась как признак внутриличностного напряжения и дисгармонии. Распространенность этого признака в группе ВК составила (18,7±4,0%), в группе ЖК (8,3±1,1%) ( р < 0,05).

Часть созданных сюжетов не отвечала критериям нарратива, что было интерпретировано нами как квазинарратив. Как варианты нами были выделены следующие квазинарративы: 1. описание (отсутствие активной позиции центрального персонажа, отсутствие временной последовательности сюжета, отсутствие действия); 2. исчезновение или коренная трансформация одного из центральных образов сюжета; 3. присутствие активной позиции одного из образов «Я», притом, что желанием дистанцироваться и избегать общения, что сближает их с группой ВН. Анализируя эмоциональный контекст представлений исследуемых женщин о возможном отношении мужа к себе и своей жизни, в оценках вдов группы ВК преобладали гордость, желание помочь, удовлетворение, радость, в сочетании с жалостью. В группе ВН отчетливо преобладали чувство вины, досада, в сочетании с желанием помочь, тревогой и жалостью. В группах исследуемых жен, в иерархии эмоциональных состояний проецируемых на себя от имени мужа преобладали удовлетворение, гордость, желание помочь и радость. В то время как в группе ЖН желание помочь сочеталось с тревогой и чувством вины.

Тест «Кто я?»

Исследование самосознания по тесту «Кто я?» выявило отчетливое преобладание в группе ВН двух позиций самооценки: как женщины или жены/вдовы Героя летчика-испытателя. Обращало на себя внимание то, что вдовы часто позиционировали себя как жены летчиков-испытателей, избегая термина «вдова». В тоже время у вдов группы ВК достоверно преобладал ответ «женщина» и «мать». Распределение ответов на этот тест среди жен летчиков-испытателей (ЖК и ЖН) выявило в обеих группах преобладание ответов: «женщина» и «мать», хотя среди жен с группы ЖН позиция жена летчика - испытателя и жена Героя имели тенденцию к повышенной распространенности (р > 0,05) относительно группы ЖК. Другие выборы в группе сравнения оказались сопоставимыми.

3.2 Результаты экспериментально-психологического обследования. Стандартизированный многофакторный метод исследования личности

Рис.1

Личностный профиль по уср. показателям в группах вдов летчиковиспытателей.

Рис.2

Личностный профиль по уср. показателям в группах жен летчиков - испытателей

При анализе СМИЛ было выявлено своеобразие личностных профилей в группах сравнения. В группах вдов было отмечено следующее. В коррекционных шкалах группы вдов ВН характерным оказалось повышение по шкале її, при более высоком показателе по шкале К, в сравнении с группой вдов ВК. Это отражало стремление группы ВН к более высокому уровню самоконтроля в сочетании с фиксацией внимания на собственных проблемах и призывах окружающих к помощи, что сознательно отрицалось. При анализе основных шкал была обнаружена характерная для группы ВН характеристика более высокого уровня тревожности, о чем свидетельствовал повышенный средний уровень профиля. Для этой группы также фигурировали: высокий уровень депрессивных аффективных состояний (шкалы 2,9), с повышенным уровнем конверсионности и яркости аффективных проявлений (шкала 3). Характерным для этой группы оказались сочетания подъема по шкале 6, с высоким показателем по шкале

104 другой образ «Я» незначим и статичен; 4. наличие сюжетов, в которых действие осуществляется некой сторонней силой, в том числе и волшебной. Чаще всего квазинарративы соответствовали категориям описания, либо дисгармоничному описанию образов «Я»: «Тигр наступил на канцелярскую кнопку и долго не мог ее вытащить», «Собака любила лежать у моря и смотреть на волны», « Рыбы плавали и не знали, что небо отражается в реке».

В форме описания квазинарратив наличествовал соответсвенно в группах сравнения следующим образом: ВН(10,2±1,3%), ВК(12,3±1,0%), ЖН(11,6±0,9%), ЖК(15,0±2,6%) . Наряду с описанным в литературе признаком квазинарратива, как рассказа в форме описания, в наших сюжетах присутствовали неописанные в литературе варианты квазинарративов. К ним относились случаи, когда из образов «Я» активность действия отличала лишь один образ, при пассивности второго, незначимого и статичного: «Цветы растут. Это самое важное. Где-то рассыпан жемчуг, но это не важно» или «Водопад нес свои воды. Поил землю, а в маленькой лагуне жила золотая рыбка». Соответствующее распределение данного признака в группах сравнения составило соответственно: ВН(4,2±0,3%), ВК(16,0±1,9%), ЖН(5,0±0,6%) и ЖК(3,4±0,5%).

Другой формой квазинарратива были случаи, в которых действие осуществлялось некой сторонней силой, в том числе и волшебной, оказывающей решающее влияние на развитие сюжета: «Муравей был маленький и никогда бы не унес свой муравейник в машину. Но тут волшебная птица взмахнула крыльями и машина стала меньше» или «Цветочек бы высох, если бы не пришла девочка и не полила бы на него из лейки воды». Соответствующее распределение данного признака в группах сравнения составило: ВН(5,1±0,7%), ВК(6,2±0,8%), ЖН(19,1±2,2%), при отсутствии данного признака у ЖК.

Также был выявлен вариант квазинарратива, для сюжета которого оказалось характерным исчезновение или коренная трансформация одного из ассоциативных образов «Я» до завершения сюжетного эпизода: «Машина разбилась, и на месте аварии вырос цветок». В группах сравнение соответствующее распределение данного признака составило: ВН(6,2±0,5%), ВК(2,1±0,3%), ЖН(3,6±0,4%), при отсутствии данного признака у ЖК.

Таким образом, были получены результаты, свидетельствующие о наличии характерных особенностей, отличающих и объединяющих отдельные исследуемые контингента. Так выявились значительные черты сходства и сопоставимости в группах жен и вдов с низким уровнем психологического комфорта и дифференциация психометрических показателей в группах жен и вдов с высоким уровнем психологического комфорта. Для объективизации полученных данных по нарративным сюжетам нами был применен метод экспертной оценки (Примеры сказок см. приложение). Экспертам в количестве 17 человек (профессиональным психологам) ставилась задача определения сюжета сказки критериям нарратива. Экспертная оценка учитывалась при дифференциации полученных сюжетов на нарратив, квазинарратив и отсутствие сюжета.

Список литературы диссертационного исследования кандидат психологических наук Заворотняя, Маргарита Ивановна, 2012 год

1. Агапов Д.А. Нарративный дискурс как метод исторической психологии. М., 2006.

2. Бах Р. Чайка Джонатан Левингстон. Иллюзии. М.: София, 1999.

3. Бек А., Фримен А. Когнитивная психотерапия расстройств личности. СПб.: Питер, 1990.

4. Бехтерева Н. Магия мозга и лабиринты жизни. ACT Издательство. 2007.

5. Бехтерева Н. Здоровый и больной мозг человека. 2-е издание, переработанное и дополненное. Л., Наука, 1988. 262 с.

6. Бехтерева Н. О мозге человека. СПб, изд. НотаБене, 1994, 248 с.

7. Бинсвангер Л. Бытие -в -мире, Избранные статьи, Издательство «КСП + » 113054, Москва, типографии «Наука» РАН

8. Бодров В.А. Когнитивные процессы и психологический стресс // Психол. журн. 1996. Т. 17. 4.

9. Бодров В.А. Психологический стресс: развитие учения и современное состояние проблемы. М. 1995.

10. Босс М. «Психоанализ и дазайнанализ»- Психол. журн, 1963.

11. Боулби Джон. Привязанность. М.: Гардарики, 2003. - 477с И.Боулби Джон. Создание и разрушение эмоциональных связей. - М.:

12. Академический проект, 2004. 232с 14.Брокмейер И., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания однойальтернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000. №3. С. 29-42.

13. Брунер Дж. Жизнь как нарратив. Постнеклассическая психология. Социальный конструкционизм (Бергер, Лукман, Р. Харре) и нарративный подход, 2005.

14. Бьюдженталь Д. Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии/ Пер. с анг. А.Б. Фенько , Москва: Независимая фирма "Класс", 1998. — 336с.

15. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. 200с

16. Василюк Ф. Пережить горе.// О человеческом в человеке. М. 1991.

17. Витгенштейн Л. Философские исследования // Л.Витгенштейн. Избранные труды. М.: Гнозис, 1994.

18. Витгенштейн Л. О достоверности // Л.Витгенштейн. Избранные труды. М.: Гнозис, 1994.

19. Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т. М., 1983.

20. Выготский Л.С. Мышление и речь. Изд. 5, испр. — М., Издательство «Лабиринт», 1999

21. Гостюшин А. Энциклопедия экстремальных ситуаций. М., "Зеркало", 1994

22. Грофф С. , Д. Хэлифакс Человек перед лицом смерти. М. Издательство Трансперсонального института. 1996г. 245 с.

23. Гуссерль Эдмунд. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии / Эдмунд Гуссерль; Пер. с нем. А. В. Михайлова. М. : Дом интеллектуал, кн. : CEU Press, 1999

24. Гуревич П.С. Размышления о жизни и смерти// Психология смерти и умирания: Хрестоматия/ Сост. К. В. Сельченок. -Мн.: Харвест, 1998

25. Гуревич П.С. Жизнь после смерти. Магадан, 1992

26. Деррида, Ж. Голос и феномен и другие работы по теории знака Гуссерля— СПб. :Алетейя, 1999.

27. Делёз, Ж. Складка. Лейбниц и барокко.— М.: «Логос», 1997.

28. Джеймс У. «Принципы психологии», Нью-Йорк, 1890.3¡.Дубровский Д.И. Смысл смерти и достоинство личности. // Философские науки, № 5, 1990.

29. Дюпина О. Нарративный подход в психологии // Школьный психолог-первое сентября. 2009. N 7. С. 6 8.

30. Жиляев А.Г. Интенсивные методики оценки психологического состояния, выявления и коррекции психологической дезадаптации: Методическое пособие. Казань: Вестфалика, 2004. - 120 с.

31. Жиляев Е. Г., Шалимов П. М., Глухов Д. В. Методология и медицинские технологии оценки функциональных резервов организма человека при действии экстремальных факторов / «Вестник спортивной медицины России», № 3 (24), 1999. С. 23.

32. Жорняк Е.С. Нарративная терапия: от дебатов к диалогу // МПЖ -2001. №3.

33. Изард К.Э. Психология эмоций/ Мастера психологии, 1991

34. Ильин И.П.Постмодернизм: Словарь терминов. М., 2001.

35. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М: Интрада, 1998.

36. Калиновский П.П. Переход; Последняя болезнь, смерть и после. М., 1991

37. Калмыкова Е.С., Мергенталер Э. Нарратив в психотерапии: Рассказы пациентов о личной истории (Часть 1, теоретическая). // Психологический журнал. 1998, №5.

38. Комаров Ф. И., Ушаков И.Б. Военно-медицинский журнал. 2004 (10). С. 87-88

39. Коханов, В.Н. Краснов Психиатрия катастроф и чрезвычайных ситуаций. М.: Практическая медицина, 2008., С.448

40. Кристал Г. Травма и аффекты // Журнал практической психологии и психоанализа, 2002, 3

41. Крокк Л. Обзор последствий психических травм. Травматические неврозы, состояние посттравматического стресса и другие последствия // Мед. Психол., 1992, 24, 5.

42. Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.

43. Куттер П. Современный психоанализ, СПб., 1997.

44. Кутузова Д. Постравматический рост. 2010. Публикация в интернете: http://www.publicverdict.Org/topics/rehabilitatio/5170807.html.

45. Кутузова Д. Обзор книги М.Уайта и Д.Эпстона «Нарративные средства достижения психотерапевтических целей» // Постнеклассическая психология, №1, 2004.

46. Кэсон Э., Томпсон В. Работа со стариками и умирающими // В кн.: Психотерапия и духовные практики: Подход Запада и Востока к лечебному процессу. / Составитель В. Хохлов. Мн.: "Вида - Н", 1998. С. 296-311.

47. Кюблер-Росс Э. О смерти и умирании. Киев: София, 2001.

48. Лазарус Р. Теория стресса и психофизиологические исследования // Под редакцией Л. Леви// М.,Медицина, 1970.

49. Лазебная Е.О., Зеленова М.Е. Военно-травматический стресс: особенности посттравматической адаптации участников боевых действий // Психол. журн. 1999. Т. 20. 5.

50. Лазебная Е.О. Травматический психологический стресс и его последствия. // журн. Прикладная психология. 2000. 2.

51. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995.

52. Левин С. Кто умирает? К.: София, 1996.

53. Летуновский В. В. Сравнительный анализ методологических оснований вариантов экзистенциального анализа Л.Бинсвангера и М.Босса // Понимание как фактор личностного развития. — Кемерово: Графика, 2002.

54. Линдеманн Э. Клиника острого горя / Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. М., 1984.127

55. Лифтон Р. Дж. Технология «промывки мозгов»: Психология тоталитаризма. СПб.: Прайм-Еврознак, 2005.

56. Магомед Эминов М.Ш. Личность и экстремальная жизненная ситуация // Вестник МГУ. 1996. 4.

57. Магомед-Эминов М.Ш. и др. Новые аспекты психотерапии посттравматического стресса. М.: Изд-во МГУ, 2004.

58. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика. М., «Класс» , 1998

59. Маслоу А. Психология бытия. М., 1997.

60. Маслоу А. Г. Мотивация и личность. — СПб.: Евразия, 1999. — 478 с.

61. Мещерякова И.А. Проблемное поле и мир переживаний старшеклассников// Психологическая наука и образование. 1998.№3.

62. Мишин Г.И. Как преодолевать стрессы. СПб.: "Союз", 2003.

63. Мэй Ролло. Искусство психологического консультирования. М., 1999

64. Мэй Ролло. Открытие Бытия. М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2004. - 224 с.

65. Немов P.C. Психология , книга 3, Психодиагностика, М., Владос, ИМПЭ им. А.С, им Грибоедова, 2001.

66. Павлов И.П. Рефлекс свободы Питер, Санкт-Петербург, Москва, Харьков, Минск, 2001

67. Перлз Ф. Гештальт-подход и свидетель терапии. М., 1996

68. Перлз Ф. Гештальт-семинары / Перевод с англ. М.: Институт Общегуманитарных исследований, 2007. - 352 с.

69. Польстер И., Польстер М. Интегрированная гештальт-терапия: Контуры теории и практики / Пер. с англ. А.Я.Логвинской М.: Независимая фирма "Класс"

70. Пономаренко В. А. Психология духовности профессионала. М.: Издательский дом «Русский врач», 1997

71. Психотерапевтическая энциклопедия. Под ред. Б.Д. Карвасарского. Издание 2-е, дополненное и переработанное. СПб.: Питер, 2000.

72. Рейнуотер Дж. Это в ваших силах. Как стать собственным психотерапевтом. М., Прогресс, 1993.

73. Риман Ф. Основные формы страха. М.: Алетейа,1998

74. Сарбин Т. Нарратив как базовая метафора психологии. Пост-неклассическая психология. Социальный конструкционизм и нарративный подход, 2004,стр.6-28.

75. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм — это гуманизм / Пер. с фр. М. Грецкого. М.: Изд-во иностр. лит., 1953.

76. Селье Г. Очерки об адаптационном синдроме, М., 1960;

77. Селье Г. Некоторые аспекты учения о стрессе, «Природа», 1970, № 1;

78. Сидорова В.Ю. «Четыре задачи горя». №1,2 НОУ Институт Практической Психологии и Психоанализа, г. Москва, 2001

79. Слободчиков И.М. Переживание одиночества с позиции культурно-исторической психологии Л.С. Выготского// «Вестник РГГУ» № 3/08, Москва, 2008.

80. Собчик Л.Н. Стандартизированный многофакторный метод исследования личности СМИЛ. Речь, 2003.

81. Столярова О. Социальный конструктивизм: онтологический поворот (Послесловие к статье Б. Латура) // Вестник Московского университета, №2, 2003.

82. Тарабрина Н.В. Практикум по психологии посттравматического стресса. С- Пб., 2001, 268 с

83. Тарабрина Н.В., Лазебная Е.О. Синдром посттравматических стрессовых нарушений: современное состояние и проблемы //Психол. журн 1992. Т. 13. 2

84. Трубина Е.Г. Нарратология: основы, проблемы, перспективы :129материалы к специальному курсу. Екатеринбург: УрГУ, 2002.

85. Трубицына Л.В. Процесс травмы. М.:ЧеРо, 2005.

86. Уайт М. Отсутствующее, но подразумеваемое. 1999. Публикацияв интернете: http://narrlibrus.wordpress.com/2010/03/2УаЬзег^ЬийтрНск.

87. Уинслэйд Д , Монк Д Нарративная медиация. Новый подход к разрешению конфликтов. Москва. Центр «Судебно -правовая реформа», 2009.

88. Уолтер С. Кэрри М. Нарративная терапия, различие и возможность: новые становления, 2009. Публикация в интернете: http://narrlibrus.wordpress.com/2009/12/24/deleuze-npl.

89. Ушаков Г.К. Пограничные нервно-психические расстройства. М. ,1978

90. Ушакова Э.И., Ушаков Г.К., Илипаев И.Н. Эмоциональный стресс и пограничные нервно-психические расстройства. Л., 1997, с.5-20

91. ФанталоваЕ.Б.Диагностика и психотерапия внутреннего конф- ликта// Мастерская практического психолога,БАХРАХ-М, 2001.

92. Франкл В. Психотерапия на практике. С-Пб., 2000.

93. Франкл В. Поиск смысла жизни и логотерапия / Психология личности. Сборник. -М., 1982.

94. Франкл В. Основы логотерапии. Психотерапия и религия СПб: Речь, 2000. (Мастерская психологии и психотерапии). С. 185 - 216.

95. Франкл В. Человек в поисках смысла М., Прогресс, 1990 г.

96. Фрейд 3. «Печаль и меланхолия». М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984.

97. Фридман Дж., Комбс Дж, Конструирование иных реальностей. Истории и рассказы как психотерапия. М., НФ Класс, 2001.

98. Фромм Э. Искусство любить. М.: Педагогика, 1990

99. Фромм Э. Кризис психоанализа: СПб.: Академический проект, 2000. -215с, с.17

100. Фуко М. Интеллектуалы и власть: статьи и интервью, 1970—1984: Праксис, 2006

101. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб, 1994С.5-23.

102. Харониан Ф. Подавление Высшего // В кн.: Психосинтез и другие интегративные техники психотерапии / Под ред. A.A. Бадхена, В.Е. Кагана. М.: Смысл, 1997. 298 с. С. 92 - 107.

103. Хайдеггер М. Время картины мира // Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993.

104. Хайдеггер М. Что значит мыслить? // Хайдеггер М. Разговор на просёлочной дороге. Избранные статьи позднего периода творчества. М.: Высшая школа, 1991. С.134-138

105. Хорни К. «Невротическая личность нашего времени» М.: Прогресс: Универс, 1993.

106. Хорни К. «Новые пути в психоанализе» Пер. с англ. А. Боковикова.

107. М.: Академический Проект, 2007.

108. Хорни К. Невроз и личностный рост. Борьба за самореализацию. -СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа, 2000.

109. Хэгман Дж. Роль Другого в горевании // Журнал практической психологии и психоанализа, 2002, 3

110. Черепанова Е.М. Психологический стресс. Помоги себе и ребенку. М.: Академия, 1997.

111. Шалимов В.Ф. Клиника интеллектуальных нарушений, М.; Издательский центр «Академия», 2002.-112с

112. Шойгу Ю.С. и др. Психология экстремальных ситуаций для спасателей и пожарных, М.: Смысл, 2007. 319 с.

113. Экология человека. Словарь справочник / авт. сост. Н. А. Агаджанян, И. Б. Ушаков, В. И. Торшин и др. Под общ. ред. Н. А. Агаджаняна. - М.: ММП "Экоцентр", издательская фирма "Крук", 1997.- 208 с.

114. Эллис А. Гуманистическая психотерапия: Рационально-эмоциональный подход /Пер. с англ. СПб.: Сова, 2002. - 272 с.

115. Эллис А., Драйден У. Практика рационально-эмоциональной поведенческой терапии. — СПб.: Речь, 2002. — 352 стр.

116. Эпстон Д. Со-исследование: создание альтернативного знания, 2009. Публикация в интернете:http://narrlibrus.wordpress.com/2009/04/06/coresearchl.

117. Эпштейн М.Н. Философия возможного. Модальности в мышлении и культуре.— СПб.: Алетейя, 2001.

118. Эффективная терапия посттравматического стрессового расстройства (Под ред. Э.Б. Фоа, Т.М. Кина и М. Дж. Фридмана), М.: Когито-Центр, 2005.

119. Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1994.

120. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. М.: Независимая фирма "Класс", 1999.

121. Ялом И. Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти. М, ЭКСМО (Практическая психология), 2008

122. Ялом И. Истории для души М, ЭКСМО (Практическая психология), 2009

123. Ясперс К. Общая психопаталогия/Пер. с нем. JI.O. Акопяна, Москва: Практика, 1997. — 1056 с. — ISBN 5-88001-021-Х. (Allgemeine Psychopathologie, 1913

124. Attig Т. The Heart of Grief: Death and the Search for Lasting Love (Oxford University Press, 2000)

125. Bruner J. Acts of Meaning: Four Lectures on Mind and Culture. Cambridge , MA : Harvard University Press, 1991.

126. Bruner, J. Actual Minds, Possible Worlds. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1986.

127. Bruner, J.S. The narrative construction of reality. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1991.

128. Burr V. An introduction to social constructionism. London: Routledge, 1995.- 198 p.

129. Denborough D., 2008, "Collective Narrative Practice", Adelaide, Australia, Dulwich Centre Publications . про экстернализацию

130. Foucault, M. (1972). The order of things. New York: Pantheon Books.

131. Foucault, M. (1978). Discipline and punish. (A.Sheridan, Trans.). New York: Vintage Books.

132. Foucault, M. (1980). Power/knowledge: Selected interviews and other writings. New York: Pantheon Books.

133. Gorer G. Death, Grief and Mourning.; Psychology today, 1971, № 6, p. 43-72.

134. Hammond, D. C. Handbook of hypnotic suggestions and metaphors. New York: Norton, 1990.

135. L.Hedtke & J.Winslade. (2004). Re-Membering Lives: Conversations with the dying and the bereaved. Amityville, New York: Baywood Publishing Сотрапу.Обзор выполнен Д.А.Кутузовой

136. L.Hedtke The origami of remembering, The International Journal of Narrative Therapy and Community Work 2003 No.4

137. Horowitz, M.J. Signs and Symptoms of Post-traumatic Stress Disorder. -Arch. Gen. Psychiatry, 1980, Vol.37.

138. Horowitz, M.J. Stress Response Syndromes. N. Y., 1976.

139. Horowitz, M.J., Wilaer, N., Alvarez, W. Impact of event scale. A measure of subjective stress. Psychosom. Med., 1979.41.

140. Lazarus, R.S. Psychological Stress and the Coping Process. N. Y., 1966.

141. Lazarus, R.S., Averill, J.R., Opton, E. Towards f cognitive theory of emotion // Feelings and Emotions. N. Y., 1970.

142. Lyotard, J. F. , The postmodern condition. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1984

143. Maercker, A., (1998) Prediction of complicated grief by positive and negative themes in narratives. Journal of Clinical Psychology, 54(8): p. 1117-1136.

144. Myerhoff, B. 1978: Number Our Days. New York: Simon & Schuster.

145. Myerhoff, B. 1980: 'Telling one's story.' Center Magazine. 8(2):22-40.

146. Myerhoff, B. 1982: 'Life history among the elderly: Performance, visibility and remembering.' In J. Ruby (ed), A Crack in the Mirror: Reflexive perspectives in anthropology (pp.99-117). Philadelphia: University of Pennsylvania Press.

147. Myerhoff, B. 1986: 'Life not death in Venice.' In V. Turner & E. Bruner (eds), The Anthropology of Experience (pp.261-286).Chicago: The University of Illinois Press

148. Russell, S. & Carey, M. 2002: 'Re-membering: Responding to commonly asked questions' (pp.23-31). The International Journal of Narrative Therapy and Community Work, No.3.

149. Russell, S. & Carey, M. 2003: 'Re-Authoring: Some answers to commonly asked questions, (pp.60-71). The International Journal of Narrative Therapy and Community Work, No.3.

150. Silverman P. & Nickman, L. (1996). Children's construction of their dead parents. In D.Klass, P.Silverman & L.Nickman (Eds.), Continuing bonds: New understandings of grief (pp.73-86). Philadelphia: Taylor & Francis.

151. Wingard, B. & Lester, J. 2001: Telling Our Stories in Ways That Make Us

152. Stronger. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

153. White, M. 1989: 'Saying hullo again.' In M. White, Selected Papers. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

154. White, M. 1995: Re-Authoring Lives: Interviews & essays. Adelaide, Australia: Dulwich Centre Publications.

155. White, M. 1997: Narratives of Therapists' Lives. Adelaide,Australia: Dulwich Centre Publications.

156. Worden J.W «Grief Counseling and Grief Therapy: A Handbook for the Mental Health Professional» Springer Publishing Company, 2001.