Процедуры формирования смысла в средневековой арабо-мусульманской философии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, доктор философских наук Смирнов, Андрей Вадимович

• Смирнов, Андрей Вадимович
• доктор философских наук
• 1998

Оглавление диссертации доктор философских наук Смирнов, Андрей Вадимович

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава I. Основные понятия, описывающие процедуры формирования смысла

§ 1. Существуют пи процедуры смыслополагания?

§ 2. Некоторые имликации логико-смысловой теории

Глава II. Основные логико-смысловые конфигурации в средневековой арабо-мусульманской философии

§ 1. Конфигурация "утвержденность/существование-несуществование"

1.1. Общие положения

1.2. Вопрос о связке

1.2.1. Связка в арабском языкознании

1.2.2. Связка в арабском перипатетизме и ишракизме

1.2.3. Отрицательная связка в арабском языкознании, перипатетизме и ишракизме

1.3.1. Калам

1.3.2. Ал-Кирмани

1.3.2.1. Термин "оность" как таковой

1.3.2.2. "Оность" в отношении к каш "быть-возникать" и характер последнего

1.3.2.3. "Оность" в соотношении с "существованием"

1.3.3. Ибн 'Араби

1.4. Императивность логики смысла: мнения оппонентов

1.4.1. Мутазилизм

1.4.2. Ашаризм

1.4.3. Ас-Сухраварди

1.5. Арабский перипатетизм и понятие "возможное" (мумкин)

1.6. Ибн 'Араби

§ 2. Конфигурация "действие/действующее-претерпевающее"

Заключение

Цитируемая литература

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Процедуры формирования смысла в средневековой арабо-мусульманской философии»

Введение

Актуальность исследования. Проблема понимания «другого» не нова. Одним из ее аспектов можно считать проблему понимания чужой культуры, которая активно разрабатывается в течение последних десятилетий в западной и отечественной культурной антропологии и культурологии. Эта проблема в ее конкретном преломлении, как проблема понимания инокультурной философской традиции, ставится в историко-философской востоковедной компаративистике.

Сравнительные исследования в области истории философии занимаются выяснением сходств и различий между философскими традициями, которые развивались относительно независимо или, напротив, под влиянием друг друга; в последнем случае задача дополняется выявлением источников и путей заимствования идей, понятий, концепций и той трансформации, которую они при таком заимствовании претерпевают. Многообразие подходов к методологии сравнительных исследований, которое наблюдается в настоящее время, вытекает в конечном счете из того, как понимается возможность установления различий или схождений между философскими учениями и какие пути ведут к этой цели. Но как бы ни были различны понимания возможности установления сходств и различий, их объединяет одно: все они оказываются ответом на вопрос, как уловить нетождественность философских систем и как передать ее на языке исследователя.

В постановке задачи о том, как уловить различие между философскими учениями или отдельными идеями, насколько можно судить, не обращают внимание на то, что оказывается различием, а точнее, чем именно является улавливаемое различие. Принято считать, что различие между сравниваемыми системами или понятиями является содержательным. Содержание понятия "знание", например, очевидным образом различается в учениях средневековой арабской и западной традиций, и сравнительное исследование озабочено установлением этого содержательного различия, для чего и применяются многоразличные методики описания случаев и контекстов употребления, анализа источников и эволюции, выяснения роли понятия в системе категорий,

выработанных традицией, и его связи с другими понятиями, т.п. Совершенно очевидно, что такая постановка задачи предполагает с неизбежностью возникновение дилеммы "язык исследователя — язык описываемой системы": чем больше мы приближаемся к "собственному содержанию" исследуемой традиции, чем более содержательно адекватным ей языком мы ее описываем, тем больше мы удаляемся от "собственной" традиции и теряем возможность непосредственного содержательного взаимодействия с ней, тем самым парадоксальным образом размывая почву возможности содержательного сравнения двух традиций, — приближение к содержательной адекватности одному неизбежно удаляет нас от содержательной адекватности другому. Если же мы принимаем сугубо и сознательно "язык исследователя" (="язык западной традиции") для описания исследуемой традиции, например, арабской, мы неизбежно встречаемся с такими "нестыковками" этого языка и описываемой смысловой системы, что это заставляет нас по крайней мере частично встать на первый путь. Достаточно репрезентативны в этом отношении позиции, изложенные известными западными востоковедами и историками философии М.Юленом и Р.Эймсом1.

С нашей точки зрения, содержательная сторона рассматриваемых в сравнительных исследованиях различий должна быть отличаема от процедурной. Различия, иначе говоря, не сводятся к различию смысловых содержаний; они заключаются и в различии процедур формирования смысла.

Слово "процедура" употребляется здесь вполне в согласии с тем значением, которое оно, как правило, передает в современной литературе. Процедура формирования смысла независима от его содержания и в определенном, весьма значительном плане приоритетна в отношении него. Многие содержательные различия могут быть объяснены через различие процедур, тогда как обратное сведение процедуры формирования смысла к его содержанию оказывается невозможным.

М.Юлен. Сравнительная философия. Методы и перспективы; Р.Эймс. Исследования китайской философии в Америке. Философские науки, №2. М., 1997, с.21-28, 29-36.

Поэтому с нашей точки зрения задача сравнительного исследования в области историко-философского востоковедения заключается, во-первых, в различении процедурного и содержательного аспектов смысловых схождений-расхождений сравниваемых учений, систем, понятий; во-вторых, в выявлении различий в процедурах формирования смыслов в сравниваемых случаях (или установлении их отсутствия); в-третьих, в максимально возможном объяснении содержательных различий через процедурные (если таковые установлены).

Актуальность этой задачи для историко-философского востоковедения возрастает в связи с тем, что для этого направления сравнительное исследование не является дополнительной задачей, от которой можно в принципе отказаться. Скорее здесь сравнительный подход составляет саму суть исследования, поскольку в случае обращения к традициям, построенным на существенно отличных основаниях, любое исследование оказывается сравнительным, если оно, конечно, хочет достичь значимых результатов.

Разработка темы, методология и задачи исследования. В современной философии и науке можно выделить два в общем и целом противостоящих подхода к проблемам семантики. Западные исследователи Дж.Фодор и Э.Лепор называют их "атомистическим" и "холистским"2. Первый основывается на убеждении, что значение языкового символа образуется его отношением к внеязыковым объектам. Представителями этой "атомистической" традиции семантических исследований являются английские эмпирики — прагматисты типа Пирса и Джеймса, Венский кружок, Рассел, бихевиористы, ученые, развивающие модели семантической репрезентации информации. Другая традиция, основанная на убеждении, что значение языкового знака определяется по крайней мере частично его ролью в языке, придерживается "холистских" теорий значения. Она берет начало в работах философов-фрегианцев и лингвистов-структуралистов и представлена такими именами, как Дэвидсон, Куайн, Денетт, Патнэм, Рорти и др., специалистами в области искусственного интеллекта, т.д. Это направление

2 J.Fodor, E.Lepor, Holism: A Shopper's Guide. Oxford; Cambridge, Mass., USA: Blackwell, 1992, p.7.

придерживается холистского взгляда, согласно которому для того, чтобы определить значение одного символа, надо определить роль данного символа во всех возможных "языковых играх", определяя тем самым весь язык.

Автор исследования исходит из предположения о том, что эти, в общем и целом альтернативные подходы основываются тем не менее на общей предпосылке и в этом смысле придерживаются единой линии: значение языкового знака оказывается в том и другом случае принципиально конвенциональным. Оно, иначе говоря, зависит от нашего установления: если мы договариваемся, что некий языковой знак, скажем, слово, будет для нас выступать вместо такой-то вещи или вместо другого языкового знака или их сочетания, мы тем самым определяем его значение. Знак, твердо связанный со своим означаемым благодаря нашему общему соглашению, становится осмысленным. Эта осмысленность может быть передана любому, кто знает об установленном значении знака. Таким образом, сам по себе, без нашего установления, знак совершенно пуст, так что все его содержание — плод нашего договора, — то, что мы в него вложили.

Это древнее как сама философия представление не претерпело как таковое существенных изменений и в наше время. Даже если мы неспособны твердо и определенно установить значение языкового знака, даже если оно плывет в бесконечной игре взаимных отсылок и вариаций, тем не менее сама эта неопределенность устанавливается именно как недостигнутость той самой идеальной определенности. Если традиционно считалось, что содержание языкового знака можно твердо и ясно установить благодаря соглашению, то сейчас мы лишь питаем сомнение в действенности такого соглашения и отчетливости достигаемого с его помощью значения языковых знаков. Тем самым произвольность установления значения языковых знаков, наша в принципе ничем не стесненная свобода в отношении определения их содержания не только не ставятся под сомнение, но напротив, выступают еще более рельефно.

В работе принята иная точка зрения. Автор считает, что значение языкового знака по меньшей мере частично формируется за счет априорных

посылок, принимаемых практически всегда бессознательно носителями данной культуры. Вскрыть и описать сущность этих предпосылок, которые руководят процедурами формирования смысла, было целью исследования. С точки зрения автора, значение языкового знака определяется не просто тем, как оно "установлено" и "закреплено" за ним (как то мыслится в разновидностях "атомистической" теории), и не просто тем, как оно "отлавливается" из многообразия отраженных в языковой игре взаимных отсылок и коннотаций (согласно холистским теориям значения), но еще и, если не в решающей степени, тем, как оно выстраивается в логико-смысловой конфигурации.

Сказанное можно прояснить следующим образом. Действительно ли только соглашением устанавливается содержание языкового знака? И действительно ли мы вполне вольны давать знакам содержание, делая их тем самым языковыми знаками? Вот вопрос, на который пытается ответить это исследование. Отметим сразу, что выражая сомнение в произвольности осмысления слов, мы ищем не тот тип зависимости между их содержаниями, какой фиксируется системами формальных логик. Эти системы исходят из того, что форма может быть вполне отделена от содержания, так что совершенная закономерность может быть установлена для формы независимо от того содержания, которое ее наполнит. Мы, таким образом, задаем свой вопрос не о той формальной закономерности, которая может накладываться на любое содержательное многообразие, как это соотношение понимается в формальной логике. Понятно, что сама форма непременно является с какой-то точки зрения и содержанием, так что, говоря, что «а есть а», мы употребляем слово "есть", которое может рассматриваться и в своей содержательности. С этой точки зрения формальная закономерность, устанавливаемая формальной логикой, не оказывается независимой от конвенционально устанавливаемого содержания используемых ею понятий.

Наше сомнение в произвольности осмысления слов не означает, что мы предполагаем, будто сама природа знака предопределяет означаемое. Скорее

можно сказать, что мы обращаем внимание на ту область, что располагается между знаком и означаемым. Именно эта область оказывается областью их связывания, и именно она считается вполне подчиненной нашему свободному установлению. Сомнение в свободе нашего действия в этой области, или по крайней мере в ее абсолютности, мы и выражаем.

В связи с этим в работе введены и разработаны понятия, позволяющие понять формирование смысла "на пути" от языкового знака к значению, неважно, понимаемому ли как фиксированное и строго собственное значение данного знака или как разделяемое с прочими языковыми знаками. Это понятия "логика смысла", "логико-смысловая конфигурация", "процедура смыслополагания". Они вводятся и их содержание подробно раскрывается по ходу исследования. Автор показывает, что многие положения, относимые в той или иной культуре к разряду предельных оснований рациональности, могут быть поняты как описание процедур смыслополагания.

Автор, таким образом, ставил перед собой в исследовании следующие

задачи:

- показать, что существуют герменевтические ситуации, которые не могут быть решены на основании тех допущений и ограничений, которые признаются традиционными семантическими теориями;

- вскрыть суть указанных затруднений, которые выражаются в том, что различные прочтения одного и того же текста не могут быть объяснены как различия в наделении языкового знака значением (или как переход от глубинных структур к поверхностным, т.д.);

- разработать необходимые теоретические положения, которые позволили бы преодолеть данное затруднение;

- уточнить и апробировать положения, касающиеся логики смыслополагания, на примере средневековой арабо-мусульманской философской традиции, анализ которой производился в постоянном сравнении с логикой

смыслопостроений, характерной для сопоставимого этапа развития западной традиции.

Помимо работ упомянутых авторов, диссертант опирался на работы известных российских историков философии и востоковедов, таких как Т.Ибрагим, А.А.Игнатенко, А.В.Сагадеев, В.В.Соколов, М.Т.Степанянц, Е.А.Фролова, Г.Б.Шаймухамбетова, В.К.Шохин и др. Высказанные в них конкретные положения, а также общеметодологические тезисы были приняты во внимание при подготовке данного исследования.

Апробация работы. Диссертация была обсуждена на заседании сектора восточной философии Института философии РАН. Основные положения и выводы исследования изложены в монографии и статьях автора и были высказаны в докладах на ряде научных конференций.

Практическое значение исследования. Поставленные в диссертации вопросы могут послужить дальнейшему развитию теоретических проблем семантики. Исследование будет иметь значение для лучшего понимания внутренней логики развития инокультурных философских традиций. Изложенный в нем фактический материал может быть использован при чтении курсов по истории средневековой арабо-мусульманской философии.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка цитируемой литературы.

Заключение диссертации по теме «История философии», Смирнов, Андрей Вадимович

Заключение

Общие теоретические положения. В ходе нашего исследования были введены понятия "логика смысла", "процедура смыслополагания", "логико-смысловая конфигурация". Мы увидели, что различие между логиками смысла состоит в различии применяемых процедур смыслополагания, в результате которых создаются разные логико-смысловые конфигурации. Логико-смысловая конфигурация может быть определена как устойчивое в пределах определенной культурной традиции со-положение смыслов, которое по крайней мере частично формирует их содержание. Всякое осмысление требует вписания того или иного смысла в рамки логико-смысловой конфигурации, и всякая осмысленность возможна только в пределах логико-смысловой конфигурации.

С помощью понятия "процедурный смысл" мы описывали зависимость того или иного рассматриваемого в пределах логико-смысловой конфигурации содержательного смысла от процедуры, согласно которой он сформирован. Процедурные смыслы являются по своей сути описанием тех или иных аспектов процедуры смыслополагания. К процедурным смыслам относятся "единство", "множественность", "противоположность", "дихотомичность".

Все эти положения опираются на введенное нами базовое понятие "смысл". "Смысл" — это то, в чему применимы процедуры смыслополагания, то, что указывает на область, где действует логика смысла. Более строгим будет такое определение: смысл — это то, что выстраивается как содержание в ходе осуществления процедур, названных нами процедурами смыслополагания. Понятие "смысл", как оно употребляется здесь, обретает таким образом собственную область применения и тем самым отличается от традиционного понятия "значение", равно как и от традиционно разводимого с тем "смысла".

Применение теоретических положений в ходе исследования. Эти общие положения были применены при анализе смыслопостроений, выполненных в классической арабской философской традиции. Мы рассмотрели фундаментальную для этой традиции логико-смысловую конфигурацию "утвержденность/существование-несуществование" и убедились, что она сохраняет свою значимость на всем протяжении ее развития. По ходу исследования было показано значение, которое имеет эта конфигурация для формирования содержания философских учений. Была рассмотрена зависимость формирующихся вокруг проблематики существования понятий от процедурных смыслов.

Мы рассмотрели также конфигурацию "действие/действующее-претерпевающее" и показали, что постановка и решение многих философских проблем определены в их содержательной части процедурными факторами.

Импликации введенных теоретических положений. Введенные и примененные в конкретном исследовании теоретические положения предполагают в качестве своего следствия следующее.

Проблематика единства и его соотношения с множественностью и проблематика, строящаяся вокруг проблемы противоположности, как они рассматриваются в философии, вполне определены структурой логико-смысловой конфигурации, характерной для той или иной традиции, и могут быть представлены как ее описание. Поэтому "процедурные смыслы" могут рассматриваться как промежуточная ступень между чисто формальным описанием логико-смысловой конфигурации и теми содержательными смыслами, которые формируются на ее основе.

По крайней мере некоторые аксиоматические положения формальной логики могут быть поняты как определяемые процедурами смыслополагания. Было показано, что две формулировки закона исключенного третьего, которые были названы нами "императивной" и "негативной", разводятся в арабской традиции и не полагаются идентичными, так что в этой традиции сохраняет силу только последняя из двух его формулировок.

Поскольку слово (понятие, термин) обладает своим содержанием не просто в зависимости от желания теоретика вложить в него тот или иной смысл, но это содержание сформировано процедурой смыслополагания, сравнение смысловых систем, созданных в культурах, опирающихся на разные логики смысла, не может быть корректным без учета последних.

Проблемы, разработка которых возможна в будущем. По ходу исследования были затронуты некоторые проблемы, не получившие самостоятельного развития и не отраженные в структурных заголовках. Дело в том, что вопросы, которые мы рассматривали, комплексны и едины по самой своей сути, так что рассмотрение чего-то одного предполагает и рассмотрение другого, хотя сама форма последовательного изложения (не можем же мы говорить сразу обо всем) предполагает избрание какой-то одной темы в качестве ведущей на каждом данном этапе рассуждений. Вместе с тем в силу их значимости они заслуживают того, чтобы быть упомянутыми. Это прежде всего проблема предикации. Хотя она не исследована как отдельная проблема, по ходу исследования было высказано предположение о принципиальной связи между устроением предикации и типом связки, который, в свою очередь, определяется структурой логико-смысловой конфигурации. Другой темой является классическая теория "указания на смысл" и ее значение для особенностей понимания предикации в арабской мысли. Мы мало говорили о проблематике причинности, и исследование особенностей понимания причинности в арабской философской традиции может составить направление будущих исследований. Особенно плодотворным в этом плане будет исследование той трансформации, которую претерпевает аристотелевская теория причинности в построениях арабских перипатетиков под влиянием логико-смысловых факторов. Наконец, мы вовсе не говорили здесь о проблематике доказательства. Это не случайно, поскольку рассмотренные в данном исследовании проблемы имеют отношение к единичной логико-смысловой конфигурации и ее описанию, тогда как доказательство предполагает исследование связи между несколькими логико-смысловыми конфигурациями. Такое исследование — дело будущего. Точно так же предметом дальнейшего исследования может быть ответ на вопрос, который мы поставили в I главе: возможен ли, и если да, то как именно, перевод содержаний, создаваемых в разных логиках смысла. Ответ на этот вопрос возможен как исследование преобразований логико-смысловых структур (отдельных логико-смысловых конфигураций или их сочетаний) из одной логики смысла в другую с соответствующей трансформацией содержания осмысляемых в этих структурах смыслов.

Обоснование высказанных здесь положений в других работах.

В ряде других публикаций идеи, систематизированные здесь, также получили свое развитие. В них более подробно рассматривается, каким образом фундаментальные интенции смыслополагания, определенные разбиравшейся здесь логикой смысла, находят свое конкретное проявление в построении базовых общетеоретических категорий, которые характерны для всех основных областей классической арабской теоретической мысли. Так, в статье «Справедливость (опыт контрастного понимания)»255 рассматриваются категории 'асл-фар' "основа-ветвь" в окружении понятий, которые характеризуют их логико-смысловую нагруженность. Показывается, что содержание теорий, трактующих понятие справедливости, зависит прямо от функционирования этих базовых теоретических категорий ('асл-фар', зйхир-бйтин, др.) именно в их логико-смысловом аспекте, а значит, понимание таких теорий не может быть достигнуто без учета именно такой, логико-смысловой их функции. В статье «Подражания восточным стихотворцам: встреча русской поэзии с арабо-персидской поэтикой»256 было обращено внимание на особенность построения теории слова (теории "указания на смысл" далйла 'ала ал-ма'на) и на то, каким образом эти особенности предопределяют принципы построения метафоры в классической исламской словесности, а также соответствующие положения поэтологических теорий, развитых в классическую эпоху исламской культуры. Показано, далее, что именно эти положения традиционно встречали принципиальное непонимание в западной и русской культуре, которая воспринимала их "с точностью до

255 В коллективной монографии "Средневековая арабская философия: проблемы и решения". М., Наука, Восточная редакция (в печати).

256 В соавторстве с Н.Ю.Чалисовой. Вестник РГГУ (в печати). наоборот", причем это непонимание предопределялось опять-таки не незнанием конкретных фактов или конкретного содержания каких-то теорий, а теми факторами, которые мы относим к числу логико-смысловых. В обоих случаях анализ доведен до уровня категорий захир-батин, которые (подобно паре 'асл-фар) обладают в арабской интеллектуальной культуре метатеоретическим статусом. Оказалось, что в столь разных и генетически не связанных между собой областях теоретической мысли, как теория государства и понимание добродетели, с одной стороны, и поэтологическая и, шире, филологическая теория, с другой, действуют закономерности построения смысла, которые, во-первых, имеют существенно общий характер, а во-вторых, вполне определяют наиболее характерные и устойчивые черты смысловых конструкций, создаваемых в этих областях, которые вместе с тем составляют их существенный контраст с аналогичными содержательными учениями, развитыми в других культурных традициях (западной по преимуществу). Это можно считать если не решающим доказательством, то во всяком случае весомым свидетельством в пользу того, что эти закономерности, которые были, повторим, выявлены в этих двух исследованиях в ходе анализа метатеоретических категорий захир-батин (и, естественно, определяемого ими соотношения между собой), представляют собой общие закономерности смыслопостроения, которые характерны для классической арабской культуры. Именно эти закономерности были рассмотрены в нашей диссертации, но уже не в собственных терминах арабской культуры, в которых они нашли отражение, но отнюдь не полное выражение.

В статье «Соизмеримы ли основания рациональности в разных философских традициях? Сравнительное исследование зеноновских апорий и учений раннего калама»257 закономерности смыслопостроения в пределах логико-смысловой конфигурации были исследованы на конкретном примере теорий движения, пространства и времени, созданных мутакаллимами и получивших продолжение в суфизме. Было показано, что контраст с аналогичными

257 Вопросы философии (в печати). представлениями, сформулированными в античности Зеноном, носит исключительно процедурный, а не содержательный характер.

Две статьи: «Путь к Истине: Ибн Араби и Николай Бердяев»258 и «Философия Николая Кузанского и Ибн Араби: два типа рационализации мистицизма»259 имеют значение для выяснения зависимости содержания учений философского мистицизма от той логики, которая руководит их построением. Хотя тогда идеи, изложенные здесь как теория логики смысла, были не более чем смутным предчувствием, эти статьи показывают, что несмотря на то, что мистические учения разделяют ту родовую черту, что стремятся выразить опыт непосредственного единства Бога и его творения, а значит, и решить философскую задачу объяснения непосредственного единства множественности, непосредственной имманентности основания бытийного континуума самому континуума бытия, эта содержательно единая задача имеет разные варианты решения, причем логика этого различия лежит глубже содержательного уровня и оказывается именно логико-смысловой разницей.

258 Параллели (Россия - Восток - Запад). Альманах философской компаративистики, Выпуск 1. Филос. общ-во СССР. М., 1991, с.109-143.

259 Бог, человек, общество в традиционных культурах Востока. М., Наука, 1993, с. 156-175.

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Смирнов, Андрей Вадимович, 1998 год

Цитируемая литература

1. Ал-Аш'арй. Макалат ал-исламийййн ва ихтилаф ал-мусаллйн. Висбаден, 1980.

2. Ал-Багдйдй. 'Усул ад-дйн. Бейрут, Дар ал-кутуб ал-'ильмиййа, 1981.

3. Ал-Бётллтй. Ал-Инсаф фй-ма йаджиб и'тикаду-ху ва ла йаджуз ал-джахл би-хи. Бейрут, 'Алам ал-кутуб, 1986

4. Ал-Кирманй. Рахат ал-'акл. Бейрут, Дар ал-андалус, 1983.

5. Алъ-Кинди. О первой философии // Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX-XIV вв. М., Изд-во социально-экономической литературы, 1961.

6. Ас-Сухравардй ал-ишракийй. Хайакил ан-нур. Миср, Мактабат ас-са'ада, 1957.

7. Ас-Сухравардй. Ал-Ламахат фй ал-хака'ик // Галиб, М. Ас-Сухравардй. Бейрут, Му'ассасат 'Изз ад-Дйн, 1982.

8. Ас-Сухравардй. Ал-Машари' ва ал-мутарахат // Lüuxäö ад-Дйн Йахйа ас-Сухравардй. Маджму'ат мусаннафат шайх ишрак. Би-тасхйх ва мукаддимат Курбйн. Тегеран, 1993, т. 1.

9. Ас-Сухравардй. Ал-Мукавамат // Шихаб ад-Дйн Йахйа ас-Сухравардй. Маджму'ат мусаннафат шайх ишрак. Би-тасхйх ва мукаддимат Курбйн. Тегеран, 1993, т. 1.

10. Ас-Сухравардй. Ат-Талвйхат ал-лавхиййа ва ал-'аршиййа // Шихаб ад-Дйн Йахйа ас-Сухравардй. Маджму'ат мусаннафат шайх ишрак. Би-тасхйх ва мукаддимат Курбйн. Тегеран, 1993, т. 1.

11. Ас-Сухравардй. Хикмат ал-ишрак // Oeuvres philosophiques et mystiques de Shihabeddin Jahya Sohrawardi (1)/Ed. H.Corbin. Biblioteque Iranienne, vol.2, Teheran-Paris, Institut Franco-Iranien - Librairie dAmerique et d'Orient, 1952.

12. Ат-Таханавй. Кашшаф истилахат ал-фунун. T. 1-2, Истамбул, 1984.

13. Ибн 'Арабй. Ал-Футухат ал-маккиййа. Бейрут, Дар садир, б.г., т. 1-4.

14. Ибн Араби. Геммы мудрости // Смирнов A.B. Великий шейх суфизма. М., Наука, 1993, с. 145-315.

15. Ибн Манзур. Лисан ал-'араб. т. 1-15. Бейрут, Дар садир, б.г.

16. Ибн Cmä. Ал-Ишарат ва-т-танбйхат. Ч. 1-4, Каир, 1958-1960.

17. Ибн Сина. Избранные философские произведения. М., 1980.

18. Ибн XuiuäM. Мугнй ал-лабйб 'ан кутуб ал-а'арйб. Ч. 1-2, Бейрут, 1979

19. Коран.

20. Николай Кузанский. О вершине созерцания // Сочинения в двух томах, т.2. М., Мысль, 1980.

21. Плотин. Эннеады.

22. Хамид ад-Дин алъ-Кирмани. Успокоение разума. М., Ладомир, 1995.

23. Шахразурй. Шарх Хикмат ал-ишрак. Тегеран, 1993.

24. Derrida, J. Of the Humanities and the Philosophical Discipline. The Right to Philosophy from the Cosmopolitical Point of View (the Example of an International Institution). SURFACES, Vol. IV. 310 Folio 1 (1994), Montreal.

25. Fodor J. The Language of Thought. NY, Crowell, 1975.

26. Fodor J., Lepor E. Holism: A Shopper's Guide. Oxford; Cambridge, Mass., USA: Blackwell, 1992

27. Frege G. On Sense and Reference // Meaning and Reference, Oxford Univ. Press, 1993.

28. Rorty R. Justice as a Larger Loyalty. // Justice and Democracy. Cross-Cultural Perspectives. Honolulu, University of Hawaii Press, 1997.

29. Гамреклидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1984.

30. Игнатенко А.А. Как жить и властвовать. М., Прогресс, 1994

31. Мельчук И.А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл<=>Текст». М., Наука, 1974.

32. Никитин А. Повесть о некоей брани. Новая Юность, №18 (36, 1996).

33. Смирнов А.В. Великий шейх суфизма. М., Наука, 1993.

34. Хомяков А. С. Церковь одна // Собр. соч. в 2 тт., т.2, 1994.

35. Эймс Р. Исследования китайской философии в Америке. Философские науки, №2. М., 1997, с.29-36.

36. Эразм Роттердамский. Разговоры запросто. М., Худ. лит-ра, 1969.

37. Юлен М. Сравнительная философия. Методы и перспективы. Философские науки, №2. М., 1997, с.21-28.

38. Якобсон Р. Работы по поэтике. М., Прогресс, 1987.