Спартанская дипломатическая практика в VI-IV вв. до н. э. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Курилов, Михаил Эдуардович

• Курилов, Михаил Эдуардович
• кандидат исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Курилов, Михаил Эдуардович

ВВЕДЕНИЕ.:.

ГЛАВА I Внешнеполитический курс Лакедемона и основные принципы спартанской дипломатии.

ГЛАВА II. Институт глашатаев (ктрожес;).

ГЛАВА III. Институт симбулов (otipjkmA-ot).

ГЛАВА IV. Институты феоров и феопропов

0ео1фоло1, öecopoi).

ГЛАВА V. Институты третейских посредников и судей бгаЯАюскта!, бгкаатш.).

ГЛАВА VI. Институты ксенов и проксенов vot, 7tpo4evoi).

ГЛАВА VII.Институты послов и посланников

7rp6oßet<;, аууеЛт).

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Спартанская дипломатическая практика в VI-IV вв. до н. э.»

Дипломатия обычно понимается как совокупность средств, приёмов и действий в области международных отношений, при помощи которых то или иное государство получает возможность мирным путём добиваться осуществления своих целей. Дипломатия является особой формой организации внешнеполитической деятельности, а кроме того -комплексом процедур и институтов, используемых в сфере внешних сношений. Этимологически слово "дипломатия" образовано от древнегреческого ôiîttaopa, служившего когда-то для обозначения навощённых табличек, наложенных одна на другую в виде складня. Такие таблички могли использоваться и для записи посольских инструкций. помощью дипломатических методов государство стремится к решению вполне конкретных задач, стоящих перед ним. К таким задачам относится поиск путей справедливого урегулирования межгосударственных отношений и повышения уровня благосостояния собственных граждан1. Как правило, дипломатическая политика определяется интересами всего народа или же сравнительно узкого верхушечного слоя, в связи с чем меняются формы её проявления.

Начиная с эпохи ранней древности, дипломатия стала приобретать свойственные ей очертания. Уже тогда внешняя политика древневосточных владык осуществлялась не только при помощи войны, но и с использованием различных дипломатических методов 2.

Дипломатия всегда прочно связана с особенностями социально-экономических отношений, степенью "открытости-закрытости" того или

1 Missiou-Ladi A. Coercive diplomacy in Greek interstate relations (with spécial référencé topresbeis autokratores) H CQ. Vol. 37, n. 2. Oxf., 1987. P. 336).

2 В том числе через институты послов, глашатаев, советников, посредников и судей: Межгосударственные отношения и дипломатия на древнем Востоке /Под ред. И.А Стучевского. М., 1987. 4 иного государства, его геополитическим положением. Именно поэтому она является важным показателем уровня развития практически каждого отдельно взятого государства3.

Проблемы спартанской дипломатии так и не обрели до сих пор самостоятельного исследовательского значения в отечественном антиковедении. Что касается трудов зарубежных исследователей, то в них раскрываются общие направления дипломатической деятельности древнегреческих государств в рамках их внешней политики4. Как указывает в предисловии к своей монографии о послах и дипломатии в древней Греции проф. Мозли, относительно целей и результатов, форм социально-политической организации, а также о лигах и союзах в полисном мире написано достаточно большое количество научных работ, вместе с тем, действиям дипломатов в большей части научных изысканий, как правило, не уделяется должного внимания.

Дипломатическая деятельность зарождалась как "средство закрепления результатов военных предприятий, создания различных международных политических комбинаций для дальнейших завоевательных походов или для обороны против опасных соперников"5. Следует иметь в виду, что в мире древних цивилизаций внешняя политика не в последнюю очередь определялась завоевательными интересами, а международные споры разрешались в основном с помощью силового давления. Война, как правило, носила агрессивный

3 Вейнберг И.П. Дипломатическая практика палестинских государств I тыс. до н.э. // Кавказско-ближневосточный сборник. Вып. VIII. Тбилиси, 1988. С. 36

4 Напр. Латышев В.В. Очерк греческих древностей. Часть 1-я: Государственные и военные древности /Под науч. ред. Е.В. Никитюк. СПб.: Алетейя, 1997. История дипломатии. Т. 1-й. М., 1959. TodM. N. International Arbitration Amongst the Greeks. Oxf.: Clarendon Pr., 1913. Adcock F., Mosley D.J. Diplomacy in Ancient Greece. L.: Thames & Hudson, 1975. Mosley D. J. Envoys and Diplomacy in Ancient Greece. Wiesbaden: SteinerVerl., 1973.

5 Сахаров A.M. Дипломатия древней Руси. M.: Мысль, 1980. С. 9. э характер, ставя своей непосредственной целью порабощение других народов или же захват чужой территории и различных материальных ценностей. Характер межгосударственных взаимоотношений при таких условиях не в последнюю очередь обуславливался реальной военной силой противоборствующих сторон. Подобная экспансионистская политика, по сути, определяла цели и задачи, стоявшие перед дипломатией обществ аграрного типа. Чаще всего дипломатическая активность была прямым порождением военной конфронтации, поэтому предваряла и завершала военные действия.

Организация дипломатической деятельности неотделима от внешнеполитической функции любого древнего государства и является его неотъемлемой составной частью. Зарождение государственности неизбежно предполагало с первых же шагов её существования наличие определённых организационных начал, конкретных дипломатических средств, свойственных достаточно высокому уровню политического развития. В известной мере дипломатия должна отражать международную практику своего времени. Коль скоро дипломатия всегда является составной частью определённой социально-политической организации, дипломатическая деятельность должна быть связана не только с особенностями международных отношений, но и с уровнем материального производства.

Современные исследователи совершенно справедливо утверждают, что античность не знала профессиональной дипломатии. Но эллины уже в классическую эпоху активно использовали дипломатические средства для решения внешнеполитических задач (скажем, в разведывательных целях, для поиска союзников, извлечения материальных и политических выгод из войны и проч.).

В античности хоть и не существовало международного права как системы регулирования межгосударственных отношений, вместе с тем 6 время от времени появлялись правила, имевшие целью упорядочение политических связей: стороны обязывались к соблюдению священного перемирия, "подписывались" краткосрочные и долгосрочные договоры, гарантировалась неприкосновенность отдельных типов посланников. Объявление войны глашатаями накануне её начала являлось одним из необходимых элементов соблюдения международно-правовых норм и обычаев. Межгосударственные споры греки нередко разрешали через посредство третейского разбирательства.

Эллинам были хорошо известны различные типы соглашений (союзных, мирных, экономических). В древней Греции появились разнообразные типы посланников, существовала несложная процедура их отправки и приёма, зарождалось признание дипломатического иммунитета, хотя неприкосновенность послов как таковая пока ещё не успела стать общеобязательной нормой международного права.

Как считает английский исследователь Д. Мозли, дипломатические взаимоотношения у греков были менее зависимы от систематической организации, нежели дипломатический персонал. Из-за отсутствия постоянных представительств и профессиональной карьеры посланцев дипломатия проводилась на спонтанной основе "при сочетании ролевых функций политических деятелей и дипломатов. люди, выражавшие суждения и формировавшие внешнеполитический курс, публично приводили свою аргументацию и становились послами. Послами становились обладавшие богатым жизненным опытом и значительным политическим весом люди, но им редко приходилось проявлять инициативу. Даже если они и бывали облечены всей полнотой власти, их авторитет всё равно оставался заметно ограниченным" (Моя1еу 1973: 3).

Для исследования античной дипломатии наибольший интерес, очевидно, могут представлять: зарождение и развитие посольской 7 службы, превращение её в инструмент внешнеполитической деятельности; содержание переговоров и соглашений; генезис форм переговорного процесса; процедуры, обряды и ритуал, сопровождавшие дипломатическую практикуб; организация ответных посольств; возможные изменения характера миссий, их количественного и качественного состава; практика создания временных дипломатические представительств на базе институтов международного частного права -ксении и особенно проксении.

В дипломатической практике, по-видимому, находит адекватное отражение общий уровень развития античной цивилизации, проявляются конкретные типы полисной государственности и культуры.

Если следовать выводам В.М. Строгецкого относительно типологии древнегреческой государственности, кроме полисов классического типа (Афины, Коринф и др.), в У1-1У вв. до н.э. существовали также архаические полисы {Спарта, города Крита и некоторые др.) и, наконец, этнические государства (фессалийцев, фокидян, локров, этолийцев, акарнанян, ахейцев, аркадян и у македонян) . Полис - гражданская правовая община с чётко очерченной социальной структурой, политической и военной организацией и городским центром. Этнос - прежде всего народ, организованный в общины и разделённый по племенному принципу. Государство без городского центра обычно было этническим; государство, имеющее городской центр, - как правило, полисного типа. Классический полис характеризуется чётко очерченной социальной структурой.

6 Другими словами, немалый интерес должны представлять специфические черты дипломатического этикета, "среды, в которой протекали переговоры и другие дипломатические акции" (Жигунип В.Д. Международные отношения эллинистических государств в 280-220 гг. до н.э. Казань, 1980. С. 49).

7 Пользуясь случаем, выражаю признательность профессору Строгецкому, познакомившему меня с рукописью своей неопубликованной работы "Типология греческих государств классического периода и особенности общественно-политического строя ведущих греческих полисов (Спарты и Афин)". 8

Противопоставление свободных и рабов, граждан и иностранцев здесь было максимально полным, причём иностранцы являлись одним из социальных элементов и делились на свободных и рабов. В архаических полисах между категориями свободных людей и граждан имелись промежуточные стадии, иностранцы здесь играли крайне ограниченную роль. В этнических государствах понятия "гражданин" и "свободный человек" были практически неразделимы. Политические связи, объединявшие отдельные деревни в этническом государстве, были недостаточно прочными, а правовые отношения отсутствовали; здесь действовали нормы обычного права. Вместе с тем этнический тип государственности не являлся менее развитым и в хронологическом отношении сосуществовал с полисными государствами. Более того, начиная с IV в. государства этнического типа стали играть всё более активную роль, перехватив инициативу и политическое лидерство, развившись в федеративные объединения или модернизированные монархии (как это произошло в Македонии). Внутри той или иной этнической группы мог сформироваться полис (как Тегея и Мантинея в Аркадии, Халейон и Эантея в Локриде).

Спарта У1-1У вв. до н.э. являет собой яркий пример полиса архаического типа. Первая и наиболее характерная черта классической Спарты - консерватизм её социально-политической системы. Разумеется, ситуация в Спарте конца V - 1-й пол. IV вв. заметно отличалась от ситуации VI в. Это была уже община "равных" по преимуществу, хотя спартиаты всё ещё продолжали следовать законам и заповедям легендарного Ликурга. Спарта по-прежнему оставалась местом непосредственного проживания полноправных граждан. Именно так следует понимать, на наш взгляд, суть полисной организации классической Спарты: её членами всегда оставались только полноправные либо лишённые в силу известных причин части 9 гражданских прав люди8, постоянно проживавшие на пространстве «меж Бабикой <.> и Кнакионом» (Plut.Lус.6,3-4). Зависимые неполноправные жители Лаконии и Мессении, вопреки существующему ошибочному мнению9, в структуру такого полиса, как нам представляется, никогда не входили.

Спартанский полис являлся естественным цементирующим центром лакедемонского государства, на просторах которого проживали все порабощенные и зависимые, или бесправные и неполноправные de jure. Это большинство, превосходившее и подавлявшее в численном отношении "общину равных", обеспечивало истинных граждан всем необходимым. Спарта выполняла функции не только политического и культурного ядра Лакедемона, но и центра потребления всех материальных благ, производившихся населением Лаконики и Мессении. Единственное, что она могла предложить взамен окружавшему её миру, если можно так сказать о подданных, "живших вокруг", - это новые полноправные граждане, рождавшиеся, чтобы повелевать ими и сражаться за собственные интересы. Поэтому-то спартиатов так ненавидели и боялись все остальные жители лакедемонского государства, а когда о них заходила речь, то никто не мог "скрыть, что он с удовольствием съел бы их живьём" (Хеп. Hell. III. 3,6; пер. С.Я. Лурье). Сами полноправные тоже постоянно находились в страхе перед угрозой илотского мятежа. Недаром "блистательно лаконофильствовавший" афинский олигарх Критий (Phüostr. V. Soph. I. g

Здесь имеются в виду лица, подвергшиеся частичной атимии (спартанская атимия носила наследственный характер, однако степень недееспособности вследствие присуждения к ней до конца не ясна: McDowell D. Spartan Law. Edinburg, 1986. P. 4246).

9 Ср. Зайков A.B. Периэки в структуре спартанского полиса // Античная древность и средние века: Вопросы социального и политического развития /Сб. науч. трудов. Свердловск: УрГУ, 1988. С. 19-29. Весьма ценные наблюдения на проблему соотношения территорий спартанского полиса и его хоры: ТоупЪее A. The Rise and Decline of Sparta // ТоупЪее A. 1969: 495-496 (notes on Map 2). m

161: Xajiîipcoç iiev елакюуюе), побывавший в Спарте в конце V в., не преминул заметить, что "из-за недоверия к илотам спартиат у них отнимает дома ручки щита, и, не будучи в состоянии поступить так во время похода, вследствие того, что часто нужна быстрота, ходит с копьём в руке всегда, в расчёте возобладать над илотом, если он станет бунтовать, полагаясь на один щит. Изобрели они и запоры, которые, полагают, крепче их козней" (Lib. Or. XXV, 63; пер. С.П. Шестакова). Не менее правдоподобным выглядит и сообщение другого так называемого лаконофила, посетившего спартанский полис в начале IV в., Ксенофонта: "А что всегда ходят (лакедемоняне) с копьями, то нужно знать, что это происходит по той же самой причине, по которой (их) рабы не допускаются к тяжёлому вооружению" (Хеп. Lac. pol. 12,4).

Греки, жившие в V-IV вв., подчёркивали разительное несоответствие между размерами этого полиса и его могуществом (Thuc. 1.10,2)10 Обычно могущество Лакедемона и Спарты, его неотъемлимой составной части, тесно связывалось со стабильностью социально-политической обстановки (Hat. I. 65; Thuc. I. 18,1; Arist. Pol. II. 6,14; Isoc. Or., XII,217; Plut. Lyc. 5; Polyb. VI. 46,7).

Социально-политический строй способствовал возникновению мифа о безусловном военном превосходстве лакедемонян. Этот "отчётливо аномальный", по выражению К. Краймс'1, общественный уклад позволял сражаться с врагом, во много раз превосходящим спартанцев своей численностью (/M. VII. 102). Характер внешней

10 Хеп. Lac. pol. 1, 1: "Будучи одним из самых малолюдных полисов (tô)v ô/ayavôpwîtorcraov тюлеюу огхга Swaxwrnrr]), Спарта оказалась могущественнейшей в Элладе". Cf.: Хеп. Hell. III. 5,15; Hdt. VIL 149 et IX. 54; Diod. XV. 5,1; Plut. Cim. 16 et Ages. 3 (малочисленность и надменность спартиатов, их высокомерие, лицемерие, властолюбие, заносчивость и гордыня). По свидетельству Геродота, Спарта в середине VI в. уже была "самым могущественным эллинским городом", а его жители, "достигшие процветания и изобилия", считались самыми выдающимися, наряду с афинянами, среди эллинов (Hdt. 1.53 et 66); к началу V в. она по-прежнему оставалась "не наименьшим и не слабейшим" из эллинских городов (Hdt. VII. 101. Cf. 220: rç цёуа асгго et V.63: tcov ácrctov).

11 политики Спарты определялся не в последнюю очередь военным уклоном жизни полноправных граждан, членов "общины равных". Не случайно некоторые исследователи обнаружили в классической Спарте, отгородившейся, по их мнению, от всего остального мира непроницаемым "железным занавесом" недоверия и нездоровой подозрительности, "казарменный строй", "тотальное подавление"

19 интересов личности ради "высших интересов государства" .

Так самое большое из всех греческих государств оказалось зачисленным в разряд наиболее отсталых полисов с "примитивной аграрной экономикой"; основополагающим принципом политического устройства такой легендарно-мифической Спарты, обладающей лишь эффективной военно-политической организацией, теперь нередко признаётся принцип абсолютного равенства граждан, жизнь которых строилась на началах "своего рода казарменного коммунизма". Между тем пресловутый нивелировочный механизм, запущенный ликурговскими реформами хоть и не мог, казалось бы, не способствовать развёртыванию "режима грубого подавления личных свобод", сделав общеобязательной нормой унификацию гражданского быта. Однако в "общине равных" каким-то необъяснённым до сих пор образом продолжала существовать практика пристального внимания со стороны властей к сохранению индивидуальных особенностей, исключившая "смешение всех без разбора", когда каждый получал "не

11 Chimes K.M. Т. Ancient Sparta. Manchester: Univ. Pr., 1949. P. 211.

12 Напр.: Ehrenberg V. From Solon to Socrates. Greek History and Civilization during the sixth and fifth centuries B.C. 2-nd ed. L.: Methuen & Co Ltd., 1973. P. 48 (об авторитарном характере спартанской государственности, созданной традицией, дисциплиной и твёрдой верой в божественную санкцию). Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации. СПб.: Алетейя, 1998. С. 10, 81, 94-95, а также: Андреев Ю.В. Спартанский эксперимент: "община равных" или тоталитарное государство? // Античность и современность. Докл. конф. М.: Издат. РАА, 1991. С. 12-16. Хоть и запоздалая, но вполне обоснованная критическая оценка подобных взглядов: Чернышов Ю.Г. Афины и Спарта: "открытое" и "закрытое" общества? ft Власть, человек, общество в античном мире. М.: Издат. РАА, 1997. С. 61-65.

12 по весу или жребию", но в полном соответствии со своими заслугами (cf.: Plut. Mor. 639 е; 226 a et Plut. Ages. 5,5 с. Xen. Hell. VIL 4,32). Это, на наш взгляд, способствовало культивированию корпоративности и признанию за спартанцами отдельных неотъемлемых достоинств (cf. Thuc. V. 105,4).

Не менее важное теоретическое значение имеет также разрешение вопроса о том, действительно ли классическая Спарта проводила направленную антитираническую политику, поскольку это позволяет делать определённые выводы о специфике политической организации "общины равных". В самом деле, даже если спартанцы принципиально отрицали всех без разбора беззаконных правителей, это можно было бы объяснить тем, что они желали видеть повсюду устойчивые политические режимы, ведь "экспансивная динамика демоса

1 ^ или поднявшегося из него правителя" не могли не вызывать вполне оправданный страх спартанской олигархии.

Взвешенный анализ античной литературной традиции показывает, что в проведении спартанского внешнеполитического курса важную и далеко не последнюю роль играли дипломатические средства. Дипломатическая практика классической Спарты была интенсивной по содержанию и разнообразной по формам. Вопреки стереотипным представлениям (Diod. XV. 5,1: воинственность), лакедемоняне, жившие в "военизированном государстве", стремились как можно большее число конфликтов разрешать мирным путём, а не с помощью силы14. Материальных средств на ведение войны у спартанцев

13 Берве Г. Тираны Греции /Пер. с нем. O.E. Рыбкиной. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. С. 50.

4 Не случайно Исократ упоминает об их нежелании воевать и подвергаться риску (VIII, 97). Среди современных исследователей также встречаются весьма характерные оценки на этот счёт. Ср. напр.: Levis D.M. Sparta and Persia. Leiden: Brill, 1977. P. 28 (агогэ не способствовало проявлениям гибкости при решении внешнеполитических проблем), а также - Р. 64-65 (имеются некоторые данные,

13 хватало лишь до тех пор, пока они не начали посылать свои вооружённые силы за пределы Пелопоннеса (Polyb. VI. 48, 6 et 8).

Спарта оказалась "втянутой в широкую милитаризую активность" и поэтому не смогла долго просуществовать, таким образом, возник прелюбопытный парадокс: "величайший военный успех способствовал крушению военизированного государства"15. Следует также иметь в виду, что со 2-й половины пятого века у верхушки спартанского общества появляются активные политические интересы за пределами южной Греции, а это также требовало длительных военных походов реформированных армий, расширения и развития дипломатии.

О примате военных методов над мирными в деле преодоления внешнеполитических тупиков весьма показательно рассуждали в своё время сами древние, скажем, эфор Сфенелаид и спартанский царь Агесилай, прозванный потомками Великим {Plut. Мог. 208 b 5). Так, Агесилай II советовал участникам союзного конгресса 371 г. как можно активнее привлекать все имеющиеся в их распоряжении дипломатические инструменты (т.е., посольские миссии и межполисные соглашения, третейские и арбитражные процедуры, тайную дипломатию и переписку, институты проксении и заложничества) для преодоления внешнеполитических проблем, поддающихся урегулированию, неподдающиеся же дела решительно разрешать посредством применения военной силы, исключив тем самым окончательно принципиальные разногласия, коль скоро "затруднительно бывает отыскивать выходы" из сложившейся ситуации (Plut. Ages.28). Полстолетия раньше другой царь -"голубь" Архидам II поддержал идею равного и одинакового для всех суда, в то время как эфорсвидетельствующие об удивительной изощрённости спартанской дипломатической техники).

14 ястреб" Сфенелаид горячо убеждал спартанских экклетов побыстрее разрешить все противоречия не судом и не речами, а бескомпромиссной войной (ТИис. I. 86,5).

По-видимому, Спарта временами, действительно, старалась предпочесть дипломатию силе, а её цари не всегда грезили войной, умудряясь оставаться при этом не менее честолюбивыми, чем ранние Гераклиды. Столь серьёзные метаморфозы трудно обойти вниманием16.

Сведения о межгосударственных отношениях в классической Греции и спартанской дипломатии можно почерпнуть в разнообразных, но крайне фрагментарных нарративных источниках, а также в весьма

17 немногочисленных надписях . Наиболее эффективных результатов при исследовании такой базы источников, очевидно, можно добиться, лишь используя метод комплексного подхода к их изучению.

Эпиграфические источники. Весьма немногочисленные, плохо сохранившиеся стелы с текстами межгосударственных соглашений классической Спарты дают лишь самое общее представление о её

15 Cartledge P. Sparta and Laconia. A Regional History 1300-362 ВС. London, Boston and Henley: Routledge & Kegan, 1979. P. 177.

16 Г. Дикинз в начале нынешнего столетия выдвинул оригинальную гипотезу о том, что спартанская внешняя политика с середины VI и вплоть до сер. V вв. была обусловлена конфликтом эфората и царской власти. Дикинз также утверждал, что полититка царей вплоть до 468 г. носила "антиспартанский характер, т.к. влючала планы объединения всего населения лакедемонского государства и предоставления илотам гражданства и политической свободы". "Роялистская партия" всячески стремилась к укреплению спартанского господства в Пелопоннесе и проводила "имперскую" линию в отличие от "национальной партии" эфоров, которая являлась последовательной сторонницей антиимперской политики (Dickins G. The Growth of the Spartan Policy // JHS, vol. 32, 1912. P. 1-42). Возражая ему, Г. Гранди полагал, что до времени Лисандра в Спарте не могло быть "партийной политики", политика была в основном национальной, и отход от неё был обусловлен временным влиянием отдельных выдающихся личностей и пелопоннесских союзников. В основе такой политики лежал страх спартанцев перед илотским мятежом, поэтому они и отказывались от широких завовеваний, стремясь цементировать свою гегемонию в рамках союзной лиги (Grundy G. The Policy of Sparta I I JHS, vol. 32, 1912. P. 261-268).

К великому сожалению некоторых антиковедов, классическая Спарта до сих пор продолжает оставаться (л/с!) одним из наиболее приметных "белых пятен" на эпиграфической карте древней Греции (Андреев В.П. Греческий полис без

15 политике, хотя практическое использование письменных договоров, по крайней мере, с начала V столетия является "характерной чертой спартанской дипломатии", - утверждает автор обобщающей многолетние научные поиски монографии "Грамотность в древней Спарте", констатировавший, что от классической Спарты нам досталось "всего лишь несколько частных да с полдюжины публичных надписей и граффито", а также, что "не существует ни одного спартанского проксенического декрета, изданного ранее второго века до н.э." (Boring 1979: 94, 7).

Изучение собственно спартанского эпиграфического материала пока всё еще заметно затрудняется его скудостью и фрагментарностью, известной трудностью атрибутивных датировок. Даже беглый обзор этого материала обнаруживает весьма ограниченное количество официальных документов. На этот факт обращают внимание многие специалисты. В частности, отмечается, что все данные о составе спартанских дипломатических делегаций до 338 года происходят

18 исключительно из литературных источников .

Сохранилась пара списков союзнических контрибуций - взносов, сделанных для расходов на армейские нужды частными лицами и отдельными государствами за всё время Пелопоннесской войны, один загадочный декрет с Делоса (относительно протекции, дарованной островитянам между 403 и 399 гг.) и фрагмент мирного договора с некими этолийцами относительно эпимахии и симмахии19. В этом бюрократии и литературы (Письменность в жизни спартанского общества) // Hyperboreus. Классическая филология и история. СПб., 1994. Т. 1. Вып. 1. С. 9).

18 Mosley D.J. Envoys and Diplomacy. P. 50. Adcock F., Mosley D.J. Diplomacy in Ancient Greece. P. 13.

19 Boring T.A. Literacy in Ancient Sparta. Leiden, 1979. P. 94. Автор приводит (Chap. IV) имена авторов классической эпохи, побывавших в Спарте - Геродот, Гелланик, Гиппий, Критий, Ксенофонт и Харон Лампсакский.

16 источнике, составленном в последней четверти пятого века20, говорится о том, что стороны должны иметь одних и тех же врагов, этолийцы обязаны следовать за спартанцами на суше и на море, договор не подлежит расторжению без согласия спартиатов; нельзя укрывать беглецов; спартанцы и какие-то эрксодиэи обязуются оказывать друг другу взаимную помощь в случае враждебного нападения на территорию одного из городов. Возможно, эти этолийцы вместе с их союзниками (эрксодиэями) были жителями Мессении или же области, расположенной по ту сторону Истма {Boring 1979: 109).

Кроме указанных Т. Борингом надписей, справедливости ради следует упомянуть ещё о четырёх, обнаруженных археологами в долине Алфея (на бронзовом вотивном лебесе, двух мраморных креслах спартанских проэдров и на приношении Зевсу, сделанном между 490 и 480 гг.), на братской могиле из афинского Керамика, двух списках победителей, 5-ти стелах с Тенарона21, а также - о стелах, содержащих имена погибших на чужбине воинов (IG. V. 669-704), в частности, при Фермопилах (Hdt. VII.224). Добавим к этому официальную надпись о перезахоронении Павсания (Thuc. I. 134,4) и, наконец, пару его же хвастливых эпиграмм (Thuc. I. 132,2; Греч, эпиграмма 1993: 15 и 20).

По наблюдению Т. Боринга, спартанцы предпочитали составлять копии наиболее важных официальных документов, если только это предусматривалось межполисными соглашениями (Boring 1979: 34). У Фукидида такое положение уточняется условиями отдельных спартано-афинских договоров (Thuc. V. 18,10; 23,5), правда, он не заходит столь

20 Peek W. Ein neuer spartanischer Staatsvertrag // Abhandlungen der Sächsischen Academie der Wissenschaften. Kl. 65, 3. Leipzig, 1974. S. 3 ff.

21 Cartledge P.A. Literacy in Spartan Oligarchy // JHS, 1978. Vol. 98. P. 35.

22 В литературных источниках можно обнаружить немало указаний о вотивных надписях (см. напр.: Paus. VI. 1,7; 10,8; 13,2 и особ. Paus. V. 12,5 <cf. IG. V. 1564 а 3>, а также - Доватур А.И. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л., 1957. С. 34-35: части "Истории", посвященные положению царей, по своему стилю напоминают официальные надписи).

17 далеко, чтобы уточнить, что все другие копии были созданы (если не на камне, то на коже, дереве или папирусе) и хранились в каком-то специально отведённом для этого общественном месте. Показательно, что на Истме, в Олимпии, Дельфах, в Афинах и самой Спарте так и не было найдено ни одной копии межгосударственного договора, хотя спартанцы довольно часто шли на заключение соглашений с другими государствами, однако редко воспроизводили их в камне, хотя обладать письменными копиями было просто необходимо хотя бы для того, чтобы помнить все условия и следить за соблюдением достигнутых соглашений {Boring 1979: 34).

Нумизматические источники. При исследовании спартанской дипломатии почти полностью исключается использование нумизматического материала ввиду фактического отсутствия широкого денежного обращения в Спарте вплоть до самого конца постклассической эпохи23. Но можно ли представить спартанских послов не имевшими средств на оплату дорожных расходов и располагавшими лишь, как выразился Дж. JI. Коквелл {Cawkwell 1976: 396), "грузом ни на что негодных железных спиц"? Вместе с тем на монетах отдельных греческих государств, начиная с последней трети V в., присутствует особая, так сказать, дипломатическая символика, свидетельствующая о мирных соглашениях, достигнутых в результате успешных переговоров24.

Таким образом, эпиграфический материал, относящийся к спартанской дипломатии, чрезвычайно скуден, что же касается нумизматического материала, то он практически отсутствует (псевдоликурговы "спицы", как известно, легенд не содержат). Именно поэтому эпиграфические и нумизматические данные могут играть в настоящем исследовании по преимуществу вспомогательную роль.

23 Gardner P. A Catalogue of Greek Coins. Peloponnesus (Excl. Corinth). Bologna, 1963.

18

Литературные же источники в значительно большей степени разнообразны, хотя и фрагментарны, а главное - их вполне достаточно для того, чтобы исследование спартанской дипломатической практики оказалось весьма результативным.

Литературные источники. Успех сбора информации в классической Спарте, как правило, напрямую зависел от времени визита и конкретного типа тех данных, которые интересовали приезжих. Для всех без исключения посетителей, очевидно, определённую ценность представляли лаконские апофтегмы.

Доступ иностранцев к информационным данным более серьёзного содержания был затруднён в виду скрытности, свойственной спартанскому жизненному укладу (Thuc. V.68,2). Об этом, в частности, упоминают Фукидид в надгробной речи Перикла (1.144) и Аристофан в "Птицах" (1013-1016). В Лакедемоне существовали запреты не только на свободный въезд иностранцев, но и на свободный выезд полноправных граждан - спартанских гомеев - по частным делам, а также такое явление, как ксенеласия {Хеп. Lac. pol., 14,4).

Среди достаточно многочисленных посетителей Спарты VI-IV вв. были Стесихор из Гимеры, Геродот Галикарнасский, Гелланик Лесбосский, Гиппий из Элиды (и другие софисты), Харон из Лампсака, Критий и Ксенофонт из Афин.

Более или менее связный рассказ о спартанской внешней политике до греко-персидских войн мы находим у Геродота, который начинает своё повествование об эллинах с упоминания о значимости Спарты и её лидерстве в Мидийской войне. Искусная дипломатия, подкрепляемая военной мощью, обеспечила Лакедемону лидирующую роль в эллинском мире на рубеже VI-V вв. до н.э. Признавая ведущее

24 Wroth W. A Catalogue of Greek Coins in the British Museum. L., 1887. P. 193

19 положение Спарты (Hdt. I. 56,2; 69,1), Геродот постарался узнать о ней как можно больше.

Порой даже складывается впечатление, отмечает Д. Луис, что главная тема Геродотовой "Истории" - как персы "шаг за шагом" открывали для себя спартанцев {Lewis 1977: 148). Проявив готовность разглядеть спартанские добродетели, Геродот сумел добиться доверия властей25 и нарисовал, опираясь на официальную версию спартанской пропаганды о древности существующего строя, привлекательный образ процветающего полиса, мало чем отличавшегося от всех остальных. Отношение к иностранцам в середине пятого столетия, как видно, было более спокойным, нежели во времена Фукидида. Афинскому гостю, посетившему Спарту (Hdt. III. 55), скорее всего, вскоре после скандального дела царя Плиетоанакта, сына Павсания (cf. Thuc. II. 21,1 et V. 16,3), и заключения 30-летнего афино-спартанского мира, казалось, почти ничего не напоминало о последствиях серии разрушительных землетрясений 1-й пол. 60-х и потере спартанцами кратковременной гегемонии после войны с персами (cf. Thuc. I. 77,6 et 95,6).

К середине пятого столетия Лакедемон уже должен был обладать стабильной социальной и политической организацией, но это не помешало Геродоту отметить значение отдельных городских семейств26,

25 Хаксли Дж. Л. Геродот о мифе и политике в ранней Спарте /Пер. с англ. A.B. Колобова // Античность и средневековье Европы. Пермь, 1994. С. 49: ".даже самые подозрительные эфоры должны были признать Геродота политически безопасным, и лучшей рекомендацией в тираноборческой Спарте было его давнее изгнание из Галикарнаса на Самос, куда он бежал от тирании Лигдама".

26 Cf.: Тоттеп L. Lakedaimonion Politeia. Die Entstehung der spartanischen Verfassung. Stuttgart: Fr. Steiner Verl., 1996. Kap. I ("Eunomia: Herrschaftssicherung durch Verfassungsgebung"). По мнению автора, типичные черты спартанского строя, возникшего к середине VI столетия, должны относиться к несколько более позднему, чем это обычно принято считать, времени. Пелопоннесская лига была скорее стартовым, чем конечным пунктом формирования спартанской конституции; фундамент социально-политической организации был заложен в конце VI в., однако, именно во время греко-персидских войн и непосредственно после них в Спарте имели место важные сдвиги, которые "определили радикальную трансформацию спартанской конституции". Миф о ксенеласии, находящий документальное

20 державших под своим контролем дипломатические функции Лакедемона, а также желание спартанцев считаться истинными поборниками и ценителями гражданских свобод (Hdt. V. 92 а; VII. 135,3).

Среди отечественных исследователей «Истории» нет единодушия в оценке политических воззрений и пристрастий Геродота, очевидно, тяготевшего к умеренной демократии. Так, С.А. Жебелёв, например, недвусмысленно заметил, что историк был "настроен против спартанцев" и явно симпатизировал афинянам . В.П. Бузескул, напротив, обратил внимание на благоприятные отзывы Геродота о спартанцах (VII.102, 104; IX.7,1)28. По мнению B.C. Сергеева, автор "Истории" "пишет хотя и не враждебно, но очень сдержанно", не отрицая, впрочем, многочисленных заслуг Спарты29. Сходный подход обнаруживает В.М. Строгецкий, который усматривает заслугу Геродота в том, что, являясь "несомненным поклонником Афин", он не искажал намеренно фактов из истории Спарты, занимающей важное место в его повествовании (Строгецкий 1973 а: 1).

Геродот не давал обещаний рассказывать абсолютно всё, что ему известно о спартанцах (VII. 152). Он заявил, что обязан передать по возможности то, что ему говорили очевидцы, но верить решительно всему не должен. Используя парентезу, Геродот привёл без исключения всё, что ему удалось узнать об агатоэргах (Доватур 1957: 159), но отказался по вполне понятным соображениям включить в ткань своего повествования полный список имён защитников Фермопил {Hdt. VII.224). отражение только в отдельных случаях, подтверждает эту "резкую перемену середины V в., произведённую с целью усиления гражданского единства и предотвращения злоупотреблений властью" (Кар. I u. V).

27 Жебелёв С.А. Литературные источники // Древняя Греция. М., 1956. С. 550.

28 Бузескул В.П. Введение в историю Греции. 3-е изд. СПб., 1915. С. 69.

29 Сергеев B.C. История Греции. М., 1963. С. 22.

21

По мнению Й. Вольски, такие древнегреческие авторы, как Геродот, нередко употребляют выражения типа Хоуог (предания) или же óx; Xéyeiai (как говорится) для того, чтобы определить своё субъективное отношение к приводимой версии и выразить тем самым

30 несогласие с ней . Как отмечает П. Картледж, нельзя не увидеть у Геродота типичное невнимание к техническим тонкостям дипломатических процедур, хотя он и использует подходящую для дипломатических отношений терминологию31.

В незаконченном труде "отца истории"32 уже встречаются неоднократные упоминания о различных типах посланников Спарты -глашатаях, самых обычных послах, которых он упорно обозначает словом аууеХог (cf. Hdt. VII. 137,3 et Thuc. I.I. 67,1: лреаРец) , и дельфийских феопропах, или "пифиях". Он ещё редко пользуется словом "проксен", что свидетельствует, по-видимому, о недостаточной распространённости проксенических контактов в 1-й пол. V в. В целом же Геродота, как и всех остальных авторов, мало интересовали детали спартанской дипломатической практики. Ко всему прочему необходимо помнить, что любой древний язык не может отражать всех нюансов и различий, являющихся наиболее существенными компонентами того понятийного аппарата, которым оперируют современные учёные.

30 Wolski J. Pausanias et le problème de la politique Spartiate (480-470) // Eos. Yol. XLVII, 1954. P. 76: По наблюдению Г. Ландвера, указанные выражения употреблялись обычно при передаче сведений, достоверность которых вызывала сомнение (Landwehr H. Der Prozess des Pausanias // Philologus, 49, 1890. S. 495 sqq.).

31 В частности, Геродот не называет конкретно ни самосских просителей, ни спартанских архонтов, и нам не ясно, только ли от них зависело решение по делу самиян (Cartledge P.A. Sparta and Samos: a special relationship? // CQ. Vol. 32, n. 2. Oxf., 1976. P. 247).

32

Относительно композиционной неполноты и фронтонной симметрии "Истории": Распаров M.JI. Избранные труды, том I. О поэтах. М., 1997. С. 483-489; Кузнецова Т.И., Миллер Т.А. Античная эпическая историография. Геродот. Тит Ливий. М., 1984. С. 4,21-38.

33

На очевидную нейтральность слова otyyeÀ,oç, между прочим, указывают Э.А. Грантовский и А.И. Иванчик в работе: "Вестники" при дворах иранских царей // ВДИ, 1995, №2. С. 163.

22

Целый ряд сведений о спартанской дипломатии классического времени мы обнаруживаем у Фукидида, который пользовался проверенной информацией (Thuc. 1.22) и старался быть по возможности беспристрастным и объективным (V.26,5).

Фукидид оставил не вполне законченное, но отличающееся единством замысла произведение. В отличие от Геродота он предпочитал письменные источники устным и широко использовал документальный материал (напр.: Thuc. 1.128,6; 132,2; IV.118; V.18-19; VIII. 18; 37; 58). Фукидид привёл почти полные тексты спартано-афинских и спартано-аргивского договоров, как непосредственный участник войны, дал детальное описание заключительного эпизода её первого этапа. Был он и среди тех, кто нашёл убежище за стенами осаждённых спартанцами Афин, "в бессильной ярости наблюдая, как воины царя Архидама опустошают поля и вырубают сады Аттики"34, однако его посещение Спарты представляется нам сомнительным.

У критически настроенного Фукидида всё изложение подчинено цели отыскать истину через описание величайшей войны между эллинами (1.20,1), поэтому сведения, не относящиеся к военной истории, служат в качестве кратких отступлений от основной темы. Война - это исторически обусловленное и далеко не случайное, на его взгляд, явление. Основная причина Большой войны - страх лакедемонян перед возросшим могуществом афинян, вызванный осознанием возможной изоляции Пелопоннеса. Фукидид повсюду демонстрирует свою компетентность в вопросах военного дела. Не меньшее внимание он уделяет вопросам внешней политики и дипломатии35. Дипломатия, если следовать Фукидиду, является порождением междоусобных столкновений.

34 Немировский А.И. У истоков исторической мысли. Воронеж: ВГУ, 1979. С. 71.

35 Борухович В.Г. История древнегреческой литературы. Изд. 2-е. Саратов: СГУ, 1982. С. 254.

23

Отношение Фукидида к Спарте неоднозначно и определяется с большим трудом. Будучи сторонником умеренных взглядов (Thuc. VTII.97,3), он негативно относился к радикальным политикам. Открыто признавая неотъемлемые достоинства лакедемонян, их законов, он явно симпатизировал только своему антагонисту Брасиду и не скрывал недостатков всех остальных спартанцев (VIII.96,5)36. Мы вынуждены констатировать, что Фукидид никогда не проявлял особого интереса к Спарте. Он смотрел на проблему гегемонии глазами афинянина, обращая внимание лишь на самые явные проявления успеха противной стороны.

Чаще всего Фукидид отдаёт предпочтение обычному языку, изредка позволяя себе использовать специальную лексику, однако её привлечение этим автором всегда находится как бы на зыбкой грани между терминологичностью и нетерминологичностью (Hornblower 1987: 100), чего никак нельзя не учитывать при работе с текстом.

Ксенофонт не скрывает своих симпатий к Спарте, вместе с тем он не лишён и критического настроя по отношению к ней, хотя избегает прямо противопоставлять современные действия лакедемонян тому идеалу, который был характерен для них в прошлом . Наиболее заметное исключение в данном случае составляет лишь 14-я (так называемая вставная) глава его уникального трактата "Полития лакедемонян". 382-й год мыслился как поворотный пункт в "Греческой истории", поскольку именно тогда вопреки международному порядку, выработанному Анталкидовым миром, была захвачена Кадмея, что привело спустя 11 лет к окончательному крушению спартанской гегемонии.

36

БузескулВ.П. Введение в историю Греции. С. 101.

37 Ксенофонта как нельзя лучше характеризует "смешанное с философской идеализацией политизированное восхищение перед спартанскими порядками": Tigerstedt E.N. The legend of Sparta in classical antiquity. V. I. Stockholm, Göteborg, Uppsala, Lund, 1965. P. 166.

24

Как отметил в своей монографии Дж. Диллери, спартанская перспектива для Ксенофонта без остатка уместилась в промежутке между 390 и 380 гг. Первые сомнения в правоте лаконофильских идеалов стали проявляться в изложении Ксенофонта с момента заключения Царского мира, после Левктр такого рода сомнения заметно усилились и полностью подтвердились уже после Мантинеи, когда явно обнаружилось "саморазрушение спартанской гегемонии". В результате вера и убеждения Ксенофонта оказались обесцененными происходящим, а мир его иллюзий - разрушенным .

Многие исследователи единодушно признают, что в "Греческой истории", принадлежащей перу Ксенофонта, не нашли отражения многие факты, компрометирующие спартанцев, и лишь в редких случаях автор был вынужден признавать их лицемерие (cf. ХепНеМ. VI.7,3).

По замечанию Д. Риса, Ксенофонта никак нельзя назвать историком, тщательно взвешивающим каждое своё слово. Он, скорее, "политический памфлетист", поэтому на него не следует полагаться; более поздние авторы иной раз оказываются даже более надёжными ввиду отсутствия субъективности в своей интерпретации событий39. Г. Уэслэйк также относит к недостаткам Ксенофонта субъективизм, поскольку тот, мол, предпочитает говорить лишь о том, что его интересует, а также - отсутствие беспристрастности в оценках тех или иных личностей и событий40.

Упрёки в адрес "реакционного историка", отличающегося непомерным преклонением перед Спартой, давно уже стали своего рода loci communes в историографии. Однако, как отметила в своей рецензии на книгу "Ксенофонт и история его времени" Фрэнсис Скочилас, совсем

38 Dillery J. Xenophon and the History of His Times. London, New York: Routledge, 1995. P. 15.

39 Reece D. W. The date of the fall of Ithome // JHS. 1962, № 82. P. 113.

40 Westlake H.D. Spartan Intervention in Asia, 400-397 B.C. // Historia. Bd. 35/4, 1986. P. 406.

25 недавно в исследовательской литературе наметилась отчётливая тенденция к пересмотру устаревшего взгляда на творца "Греческой истории" как на последовательного лаконофила41.

Ксенофонту, на наш взгляд, удалось мастерски очертить контуры полиса, существовавшего на рубеже V-IV вв. Спарта, повторно добившаяся гегемонии, переживала во времена Ксенофонта социальный и политический кризис. Такая Спарта сильно отличалась от идеального полиса из трактата "Политая лакедемонян", - в этом небольшом по объёму философско-политическом произведении она представляет собой модель некоего политического эталона, как бы застывшего в своём историческом развитии города-государства.

Конкретные сведения по ранней истории в многочисленных произведениях Ксенофонта отсутствуют (точнее, все они сильно идеализированы и привязаны к личности легендарного законодателя Ликурга). Он, хоть и затушёвывает таким образом подвижность конституционного развития Спарты, но зато подробно раскрывает специфику межгосударственных отношений в Греции 1-й пол. IV столетия. Спартанская дипломатическая практика того времени представлена в "Греческой истории" достаточно развитой, её главными организаторами являются эфоры и цари-архагеты. Ксенофонт даёт развёрнутую характеристику функциональных особенностей армейских институтов глашатаев и коллегии царских советников в рамках Малоазийской кампании Агесилая (весна 396 - лето 394 гг.) и Халкидского похода Агесиполида I (381 г.), кроме того, он подтверждает жизнеспособность института царских сотрапезников, "священных послов" и хранителей дельфийских изречений - пифиев. Одной из

41 Интернет-адрес: 1) gopher: //info.utas.edu.au/ll/Publications; 2) last update: 22.04.1997; 3) февраль 1999. Показательно, что Дж. Диллери, автор рецензируемой монографии о Ксенофонте, остаётся приверженцем традиционной точки зрения, утверждая, что этот историк всегда был "слепым восхвалителем Спарты" (Dillery 1995: 100).

26 составных частей "Греческой истории" является описание военных действий, попутно излагаются ход дипломатических переговоров и речи послов. Военное поражение является следствием вмешательства божественных сил в людские дела, поэтому именно божество определяет масштабы победы или поражения (Хеп. Hell. IV.4,12; VII.5,13).

Уже Геродот воспринимал божество не только как вспыльчивое, злое, завистливое и мстительное начало, но также как гаранта вселенского баланса. За преступление обязательно должно последовать

AI воздаяние, пусть даже через многие поколения» . У Ксенофонта божественная сила выступает как гарант безопасности и порядка, созданного человеком, как всезнающее и вездесущее начало. Ксенофонт неоднократно указывает на определяющую роль высших сил в истории. Небожители, на его взгляд, не оставляют без возмездия людей, творящих безбожные и богопротивные дела (Хеп. Hell. V.4,1), и это положение наглядно иллюстрируется на примере деградировавшей Спарты.

Автор "Греческой истории" ставил своей задачей выяснить способы, какими можно научить людей командовать и повиноваться. Ответом служила восхищавшая Ксенофонта, отца двух "Трофимов", спартанская агогэ и его собственная теория "дружбы", которая "создавалась в результате впечатлений походной жизни вдали от родного полиса в наёмнической среде"43. Любимые герои Ксенофонта

42 Борухович В.Г. История древнегреческой литературы. С. 249.

43 Зельин К.К. Из области греческой историографии IV в. до н.э. (в связи с опубликованием новых фрагментов "Греческой истории" из Оксиринха) // ВДИ, 1960, № 1. С. 105.

27 вроде Агесилая44 обеспечивают себе твёрдую опору в лице своих многочисленных поклонников, благодетелей, "друзей" (<piAm) и гостеприимцев (^evoi). Сведения, почерпнутые из произведений Ксенофонта, служат прекрасным дополнением при выявлении роли спартанских институтов ксении и проксении в практической дипломатии.

Ксенофонт стремится отказаться от использования столь многозначного слова, как ayyeXoi, поэтому подавляющем большинстве контекстов у него всё же преобладает np^oßeiq, - дефиниция, содержащая семантическое указание на возраст спартанских посланников. Ксенофонт порой смешивал такие понятия, как ктри£, и ayyeAoq. Немаловажной особенностью его изложения можно считать и то, что он неоднократно поимённо перечисляет членов посольских миссий из Спарты, что свидетельствует о высокой степени осведомлённости автора "Греческой истории".

По Исократу, лакедемоняне начали войну с персами для того, чтобы освободить эллинов, но под конец многих из них выдали варварам и вместо обещанной свободы дали рабское состояние (Isokr. IV. 122 sqq. cf. 137). Спартанцы подвергли разорению Мантинею, вероломно захватили Кадмею, обложили осадами Олинф и Флиунт, оказывали содействие Аминте, Дионисию и персам (IV.67). Таким образом, лакедемонянам удалось снискать неподдельную ненависть большинства остальных греков (V.49). Вместе с тем, многие из спартанцев совершали великие деяния, в особенности это касается Деркилида, Драконта (кстати, изгнанного за убийство товарища по детским играм), Фиброна и Агесилая (Isokr. IV. 145), того самого, который пренебрёг единением эллинов вследствие своего честолюбия

44 Г. Уэслейк полагает, что Ксенофонт небеспристрастен в оценках некоторых личностей из числа спартанцев типа Фиброна, которого он считал "слабым и некомпетентным в военных делах гулякой", или Деркилида, человека, на его взгляд, "пассивного, но дипломатичного и способного на чудовищные трюкачества" (Westlake 1986: 406).

28

У.86). В "Панегирике" Исократ прямо заявил, что Спарта достойна похвалы за изгнание тиранов, но позорное применение силы делает её недостойной делить лидерство наряду с Афинами.

Произведения Эфора и Феопомпа, также как и сочинения Ксенофонта, внесли свой вклад в создание спартанской легенды. Труды этих историков исократовского направления не сохранились, но они послужили важнейшим источником сведений о классической Спарте для таких авторов более позднего времени, как Диодор, Страбон и Плутарх.

Феопомп многое заимствовал у Ксенофонта, излагая материал по всем правилам риторического искусства. Хиосец Феопомп происходил из знатной семьи. В своей «Греческой истории» он продолжал повествование Фукидида. Ему пришлось жить в разных местах греческого мира. Феопомп живо интересовался всем таинственным, поэтому постарался ввести в своё изложение как можно больше парадоксов. В центре внимания историка - выдающаяся личность.

Автор «Всеобщей истории» Эфор - один из крупнейших представителей риторического, морализирующего направления в историографии IV в. Эфор наделял афинский демос такими чертами, как великодушие и переменчивость в решениях, но отрицательно относился к демагогии; он резко критиковал спартанскую внешнюю политику, что соответствует исократовской характеристике Спарты. Рассказывая о начале войны между Беотией и Фокидой, он признал виновными в прямой конфронтации не только фиванскую группировку Исмения, но и Спарту (см. Х1У.81Д), политика которой агрессивна и заслуживает строгого порицания.

Аристотель сообщает в "Афинской политии" о коллегии, состоявшей из 10-ти примирителей, отправленной спартанцами в 403 г. к афинянам. При написании этого трактата Стагирит, в частности, использовал сочинение Эфора.

29

Особенно усердно следовал Эфору Диодор (это заметно на материале Х-ХУ1 книг)45. По Диод ору, захват Кадмеи - не авантюра Фебида, а давно намеченный спартанскими властями план. Диодор не желал разбираться в перипетиях политической борьбы и дипломатии, но был неплохо знаком с литературной традицией. Он легко путает имена, имеет нередко смутные представления о численности посольских групп. И если для Диодора одним из главных авторитетов был историк Эфор, то для самого Эфора было характерно привлечение в своё повествование о событиях после 411 г. (по крайней мере, до 393 г.) сведений из обстоятельного труда Оксиринхского историка.

Как считает К.К. Зельин46, Оксиринхский текст, составленный анонимным автором между 360 и 350 гг., мог принадлежать какому-нибудь выдающемуся историку (вроде Кратиппа, Даимаха либо даже -аттидографу исократовского направления Андротиону).

У Анонима из Оксиринха, родившегося около 415 г., обнаруживается довольно ограниченное количество материала, касающегося дипломатической практики; в его сочинении мы не находим речей послов, но встречаем контуры психологических портретов отдельных политических деятелей. Психологические категории используются им для выявления причин тех или иных событий. Нет указаний на вмешательство высших сил и каких-либо

45 Тем не менее, Диодор однажды прямо заявляет, что сторонники войны со Спартой - это те, кто имеет привычку использовать смуты в собственных интересах {1)юй. XIII.53). Лакедемоняне не заботились о сохранении мира и договоров, поэтому способствовали развязыванию новой войны фюй. ХУ.5); через своих "друзей" они разожгли междоусобные смуты в некоторых полисах фюй. XV. 19) и стали всем ненавистны фюё. XIV. 82). Спарта подозрительно относилась к подчинившимся её власти и угнетала их (Вюё. XV.28). Спартиаты отличались жестокостью и стремлением к войне и тирании (XIV. 10, 17 е! 21). Всё это не помешало отдать должное героическому поведению Миндара и древней славе Спарты {В'юй. ХГУ.83,6).

46 Зелъин К.К. Из области греческой историографии. С. 84-91.

30 морализирующих выводов из описания межполисных отношений 1-й пол. IV в. Давая оценку политической деятельности, Оксиринхский историк пишет не о добродетели, а о степени "усердия" (с£ Оху. 13,7: 7фо01)р1а лакедемонян). Это слово, как полагает Зельин (Ор. си.), не содержит какой-либо морализирующей оценки, Аноним употребляет его по отношению к различным политикам, независимо от личных симпатий. У данного историка вообще отсутствует лаконофильская тенденция, хотя он в то же самое время прямо не осуждает, подобно Эфору, цели и приёмы спартанской внешней политики (Зельин 1960: 98). В передаче Анонима ненависть к Спарте и борьба с ней обусловлены тем, что демократы боялись поддержки их противников, а демагоги стремились втянуть сограждан в войну из-за своих корыстных побуждений. Не обнаруживается также какой-либо проафинской тенденции, столь характерной для Эфора; не высказывает автор и своих симпатий по отношению к фиванской политике.

Среди многочисленных произведений Плутарха необходимо прежде всего отметить его спартанские биографии (5), а также некоторые сочинения из корпуса "Моралий"47. Все они служат в качестве ценных источников, дополняющих в деталях предшествующую литературную традицию. Следует иметь в виду, что Плутарх отличается своей нетерминологичностью и полным безразличием к деталям спартанской дипломатической практики. Вслед за Фукидидом он упоминает о самом первом полномочном посольстве Спарты 419 г. в Афины, кроме того, имеется у Плутарха и косвенное свидетельство о первом военном советнике, сопровождавшем "малолетнего" архагета в

47 Прежде всего - это "Лаконские апофтегмы", "Изречения царей и полководцев", "О злокозненности Геродота" и некоторые другие. Плутарха весьма интересовали спартанские древности, поэтому он отправился в Спарту, где не только подробно расспрашивал обо всём хранителей устной традиции, но также занимался эпиграфическими разысканиями.

31 дальнем походе. Сообщение о последней коллегии царских симбулов, сформированной летом 361 г. - также надо искать у Плутарха.

Не меньшей любовью к древностям отличается периэгет Павсаний. Самый первый известный дипломатический контакт, если следовать сохранившимся только в "Описании Эллады" сведениям, произошёл, когда на Крит явился спартанец Хармид (сер.VIII в.), а вторым стало прибытие пятерых спартанских посредников и судей для разбора запутанного Саламинского дела (кон.VII в.). Не исключено, что первое организационное собрание Панэллинского союза произошло в Месое - на центральной площади Спарты, в месте под названием "Элленион" (Paus. III. 12,6). Павсаний может быть поразительно точным в словоупотреблении (напр., Paus. Ш.8,3). Однако отношение этого автора к сообщаемым им фактам и чужим свидетельствам "представляет собой своеобразную смесь легковерия и примитивного рационального

ДО скептицизма" .

К перечисленным выше источникам по истории классической Спарты необходимо добавить отдельные замечания, встречающиеся во фрагментах из Филохарида, Ктесия, Андротиона, а также в сочинениях Аристофана, Демосфена, Андокида, Страбона, Диогена Лаэртского, Афинея, Цицерона, Корнелия Непота и Клавдия Элиана.

Интерес к внешней политике и дипломатии Спарты не угас и в новейшее время.

С начала XX века в работах целого ряда исследователей классическая Спарта стала рассматриваться как государство, развивающееся подобно остальным полисам (работы М. Вебера и У. Карштедта 1909 и 1912 гг.). Подобная точка зрения нашла убедительное

48 Кутергип В.Ф. Беотийский союз в 379-335 гг. до н.э. Исторический очерк. Саранск: Издат. МГУ, 1991. С. 17.

32 подтверждение на материале археологических находок, проведённых в Спарте экспедицией Британской школы в Афинах под руководством Р. Даукинса (R.M. Dawkinsf9. Один из участников этих раскопок (19061910) Г. Дикинз вскоре предположил, что с внутриполитическими процессами в пореформенной Спарте тесно связано изменение внешнеполитического курса, наметившееся около 550 г. Отказавшись от экспансионистской политики, Спарта перешла к формированию Пелопоннесской лиги. В течение последующих 150 лет спартанский внешнеполитический курс определялся конфликтом между эфорами и царями50. Теория о социальном перевороте VI в., а также гипотеза о влиянии на спартанскую внешнюю политику конфликта эфората и царской власти получили широкое распространение в литературе.

Ситуация, сложившаяся в современной историографии, представляется следующей: при достаточно большом количестве исследований, выявляющих своеобразие внешней политики классической Спарты, почти полностью отсутствуют попытки рассмотреть специфику спартанской дипломатии и дипломатической практики.

Важнейшим трудом по истории древнегреческой дипломатии до сих пор остаётся "Дипломатия в древней Греции" Ф. Адкока и Д. Мозли. Авторы так формулируют задачи своей работы: "пролить свет на людей и исторические события, оценить степень их взаимовлияния" (Адкок); "попытаться обсудить особые формы и институты, которые греки привлекли в свою дипломатию" (Мозли). Дипломатия рассматривается авторами в широком внешнеполитическом контексте, дипломатическая

49 Leekley D., Noyes R Arhaeological Excavations in the Southern Greece. Park Ridge, New Jersey: Noyes's Pr., 1976. P. 113 (с подробными отсылками к специальным публикациям по материалам из раскопок святилища Артемиды Орфии).

50 Dickins G. The Growth of the Spartan Policy // JHS. Vol. 32, 1912. P. 1-42. Автор отмечает, что внешняя политика классической Спарты отличалась своей "нерешительностью и медлительностью"(р. 17).

33 практика, в частности, спартанская, не подвергается специальному анализу51.

В ряде работ отмечаются предпосылки развития спартанской дипломатии. Так, Д. Лихи считает, что общественно-политический строй Лакедемона настолько не располагал к расширению внешнего владычества, что к концу шестого столетия до н.э. Спарта уже готова сл была "предпочесть дипломатию силе" . Д. Каган отмечает, что Спарта обычно с неохотой шла на прямую конфронтацию, и нежелание воевать было всегда "прямо пропорционально расстоянию", которое армия

С-5 лакедемонян была вынуждена преодолевать .

Не меньший интерес для нас могут представлять отдельные замечания и такого крупного западного спартановеда, как П. Картледж. Спарта, на его взгляд, более остальных полисов заботилась о том, как бы наладить внешнеполитическую деятельность, и поскольку война -"единственное выражение ошибочной дипломатии", то частичным объяснением спартанской "дипломатической утончённости служит нежелание граждан уже с конца VI столетия оказаться вовлечёнными в битву"54.

Особое значение для нас имеют обобщающие работы Дерека Мозли (1973) и Дитмара Кинаста (1973). Профессор Мозли, кроме того, в 1977 году написал для сборника "Античная дипломатия" (1979) специальную статью под названием "Спартанская дипломатия", в которой подвёл своеобразный итог своим многолетним исследованиям в этой области. Остановимся подробнее на основных положениях указанных работ.

51 AdcockF., Mosley D.J. Diplomacy in Ancient Greece. L.: Thames & Hudson, 1975

52 Leahy DM. The spartan embassy to Lygdamis // JHS, 1957. Vol. 77,2. P. 275.

53 KaganD. The Outbreak of the Peloponnesian War. L., 1969. P. 26.

54 Cartledge P.A. Literacy in the Spartan Oligarhy // JHS, 1978. Vol. 98. P. 30.

34

В монографии, посвященной послам и дипломатии в древней Греции, Д. Мозли обращает внимание на слабую изученность древнегреческой дипломатии: относительно целей и результатов, а также форм социально-политической организации, о лигах и союзах в мире древнегреческих городов-государств написано достаточно большое количество работ, вместе с тем действиям дипломатов в большей части научных изысканий должного внимания почему-то не уделяется55. Было бы несправедливо недооценивать значение межгосударственного взаимодействия. Поэтому исследователь ставит перед собой задачу определить функции и статус эллинских посланников, ограничиваясь при этом хронологическими рамками с 500 по 338 гг. до н.э. Древнегреческая дипломатия при ближайшем рассмотрении обнаруживает "в своих методах и действиях некоторые признаки утончённости"56. Именно на греческой почве можно обнаружить, как вызревала концепция дипломатического иммунитета, ставшая одним из главных функциональных принципов последующего развития дипломатии. Грекам, использовавшим проксению, удалось предвосхитить практику организации постоянных дипломатических представительств. Послы отбирались с особой тщательностью. В этом вопросе общая тенденция, по мнению английского исследователя, была следующей: для выполнения посольских поручений назначались лица, одинаково приемлемые для обеих сторон. Однако такие назначения носили по преимуществу всё же случайный характер, и профессиональных дипломатов как таковых не существовало. Послов, как правило, избирали с учётом способностей и заслуг прямым голосованием или при помощи жеребьёвки. Несмотря на это, древнегреческих дипломатов всегда отличали опытность и умение

55 Mosley D.J. Envoys and Diplomacy in Ancient Greece. Wiesbaden: Steiner Verl., 1973. P. 2.

56 Mosley D.J. Envoys and Diplomacy. P. 93.

35 находить общий язык в общении с другими людьми. Прибывая по месту назначения, они не ограничивались передачей заявлений, а были в состоянии отстаивать перед собраниями и советами те уступки, которые признавались необходимыми. Таким образом, послы не обладали властью, но исполнительные органы полисного государства были склонны прислушиваться к их суждениям. Отдельно автор останавливается на проблеме комплектации и составе спартанских посольств.

В статье, специально посвященной спартанской дипломатии, Д. Мозли делает вывод о том, что военная мощь предоставляла Спарте неплохую возможность для ведения "искусной дипломатии, которая

57 вынуждала в свою очередь ограничивать военную активность" . Спартанская дипломатия и методы ведения войны, по мнению учёного, имели определённое сходство. Тайная дипломатия сводилась к попыткам сближения с некоторыми государствами и политическими группировками. К числу дипломатических "уловок" Спарты Мозли относит затягивание с принятием окончательного решения, поиски выигрыша во времени и сакральных санкций. В работе, кроме того, подчёркивается важность царских ксений и обращается внимание на роль проксенических связей для развития дипломатии.

В словарной статье Д. Кинаста о древнегреческом посольстве особое внимание уделено терминологическим различиям в обозначении

58 послов . Автор обращает внимание на то, что начиная с V века греки начинают активно использовать такие слова, как яресргц, яреа0е1а. В связи с этим рассмотрены цели отдельных дипломатических миссий.

57 Mosley D. Spartanische Diplomatie // Antike Diplomatie. Darmstadt, 1979. S. 184. 193.

58

Kienast D. Presbeia (Ilpeaßeia), griehisches Gesandtschaftswesen // RE Supplementband XIII (zum 22 Bd.). München, 1973. Sp. 499-628.

36

Важное место в работе занимают подробные (хотя, к сожалению, и не полные) списки афинских и спартанских посольств.

В отечественной историографии проблемы спартанской дипломатии не получили специальной разработки. Однако для исследования данных проблем большое значение имеют основополагающие работы В.М. Строгецкого, посвященные различным аспектам спартанской внешней политики59. Отдельные вопросы спартанской внешней политики рассматриваются Л.Г. Печатновой60. Следует также отметить недавние статьи Э.В. Рунга, в которых содержатся отдельные замечания не только о внешней политике Спарты рубежа У-1У вв. до н.э., но и о роли некоторых дипломатических институтов (послов, симбулов, проксенов)61.

Подводя итоги обзора литературы, необходимо признать, что, несмотря на значительное количество работ, прямо или косвенно связанных с интересующей нас проблемой, комплексного изучения дипломатии классической Спарты до сих пор не проводилось, что определяет актуальность и научную новизну предлагаемого диссертационного исследования. Особенно своевременным может стать рассмотрение данной проблемы в современных условиях, когда роль дипломатии в международных контактах является решающей. Основы дипломатического этикета, некоторые принципы международного

59 Прежде всего: Строгецкий В.М. Внешняя политика Спарты во 2-й пол. VI - нач. V вв. до н.э. Кандидатская диссертация. Л., 1973; Строгецкий В.М. Афино-спартанский дуализм и борьба за гегемонию в Элладе в V в. до н.э. Период пентеконтаэтии (478-431 гг. до н.э.). Докторская диссертация. Л., 1987. Перечень использованных работ Строгецкого приводится в нашем Списке литературы.

60 Особенно: Печатнова Л.Г. Спартанский полис на рубеже У-1У вв.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Л., 1984.

61 Рунг Э.В. Греко-персидские отношения в конце V - начале IV вв. до н.э.: Автореферат дисс. канд. ист. наук. Казань, 1997; Рунг Э.В. К истокам современных международных отношений (на примере греко-персидских отношений У-ГУ вв. до н.э.) // Античный мир и его судьбы в последующие века. Доклады конференции. М.: Издат. РАА, 1995. С. 34-42.

37 общения, сформировавшиеся в античности, продолжают существовать и поныне.

Целью данной диссертации является систематическое исследование спартанской дипломатической практики классического периода. В связи с этим необходимо решение следующих задач:

- рассмотреть важнейшие принципы древнегреческой дипломатии, в частности, спартанской;

- выявить функциональные особенности отдельных дипломатических институтов, определить их место и роль во внешней политике Спарты.

Объектом исследования выступает классическая Спарта УМУ вв. до н.э., предмет исследования - спартанская дипломатическая практика, а также конкретные дипломатические институты.

Методологическая основа диссертации. В исследовании использованы: исторический метод, методы системного и терминологического анализа, проблемно-хронологический метод. В диссертации нашли применение концепции античного полиса и межполисных отношений, выработанные зарубежными и отечественными антиковедами. Используется комплексный подход к изучению исторических источников.

Теоретическая и практическая значимость работы. Проблемы, затронутые в диссертации, представляют интерес для историков античности и имеют теоретическое значение. Результаты исследования могут быть использованы в преподавании курса истории древнего мира, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров, написании учебных пособий и монографий.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены автором в докладах на VII Сергеевских чтениях в МГУ (Москва, 1991), на конференциях Российской ассоциации антиковедов в

38

Институте Всеобщей Истории РАН "Формации и цивилизации" (Москва, 1994) и "Власть, человек, общество в античном мире" (Москва, 1996), на Научных ^чтениях памяти С.И. Архангельского в НГПИ (Нижний Новгород, 1991, 1992), на республиканской конференции "От курса "Обществоведение" к курсу "Человек и общество" (Нижний Новгород, 1992), на итоговых научных конференциях в АГПУ (Астрахань, 1991, 1992, 1993, 1995, 1996, 1997, 1998, 1999). Материалы диссертации отражены в ряде публикаций.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, семи глав, Заключения, списка принятых сокращений, списка использованных источников и литературы, а также - приложения, включающего таблицы, карты, схемы и иллюстрации.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Курилов, Михаил Эдуардович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблемы спартанской государственности не случайно привлекают всё более пристальное внимание отечественных и зарубежных антиковедов. Необычность социально-политического уклада, влиятельность классической Спарты в греческом мире рождают оправданное стремление исследовать различные аспекты внутренней и внешней политики Лакедемона.

Изучение внешнеполитического курса Спарты в разные периоды её истории во многом помогает приблизиться к пониманию своеобразия спартанского космоса, сформировавшегося в результате так называемых Ликурговых реформ. Защита утвердившегося строя служила гарантией и главным условием сохранения социальной и политической стабильности Лакедемона.

Особенности внутреннего уклада любого государства обязательно находят отражение в контактах этого государства с окружающим его миром. В период перехода от архаики к классике, когда складывались греческие полисы, новые политические образования были ещё вполне самодостаточными. Любой внешний конфликт решался преимущественно военным путём. Постепенное усложнение общественно-политического уклада непременно отражалось и на внешнеполитической сфере. Возникала необходимость в иных - кроме военного - способах разрешения конфликтных ситуаций. Так создавались предпосылки для возникновения практической дипломатии.

К середине VI в. до н.э. внешнеполитический курс Лакедемона претерпел такие изменения, которые позволили ему выдвинуться на одно из первых мест среди остальных эллинских государств и выйти на арену широких международных отношений. Локальные столкновения с ближайшими соседями долго не приносили ожидаемых результатов,

245 поэтому пришлось активизировать поиски новых форм межгосударственных отношений, способных обеспечить спартанское господство в южной Греции и одновременно удерживать в повиновении многочисленное порабощенное и зависимое население Лаконии и Мессении. Важнейшим внешнеполитическим достижением на данном этапе стало образование Пелопоннесской симмахии. Это событие знаменует переход к новому этапу в спартанской политике, переход от экспансионизма к дипломатии. Поиски принципиально новых форм межгосударственных отношений привели к зарождению более или менее упорядоченной дипломатической практики. По мере развития полисной организации совершенствовалась и дипломатическая техника.

Исследуя спартанскую внешнюю политику У1-1У вв. до н.э., можно выделить несколько основных дипломатических институтов. Наиболее древним среди них был, по-видимому, институт глашатаев, сохранивший отчасти и в классическое время свой сакральный характер. По мере расширения межполисных отношений традиционные полномочия глашатаев становились недостаточными для проведения дипломатической политики. Миссия глашатаев, ограниченная формальной передачей ультимативных заявлений, не могла долго удовлетворять возраставшие потребности внешней политики. Поэтому на арену межполисного взаимодействия стали выходить новые институты.

На смену глашатаям пришли обычные послы, осуществлявшие основную часть дипломатической деятельности. Институт послов, безусловно, являлся уже с V в. до н.э. главным в спартанской дипломатической практике. В 0006500 категорию выделялись т.н. полномочные послы, обладавшие наиболее широкими правами. Тем не менее, даже послы-автократоры считались подотчётными экклесии, а их статус по сравнению с обычными тсреаРек; отличался лишь

246 возможностью самостоятельного принятия окончательных решений в рамках, заранее определённых полисным руководством.

Дипломатические функции в той или иной степени выполняли также институты третейских посредников и судей, военных советников и феоров.

Не менее существенную роль в процессе формирования межгосударственных отношений играли ксены и особенно проксены. Древняя практика ксенических связей, в которой следует искать корни полисной дипломатии, предшествовала появлению развёрнутых официальных контактов, однако даже в классическое время обычаи частного гостеприимства продолжали оказывать заметное влияние на межгосударственные отношения. Институт проксенов сформировался в результате заключения договоров о гостеприимстве на официальном уровне. Проксены обладали политическим и общественным весом, пользовались уважением и авторитетом как у себя на родине, так и за её пределами, поэтому именно на них нередко возлагалась ответственность за проведение посольских миссий.

В целом у нас имеются все основания считать, что классическая Спарта имела весьма развитую дипломатическую структуру, в арсенале которой находились достаточно эффективные средства мирного осуществления внешнеполитической деятельности.

СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ

1. ВДИ - Вестник древней истории. М.: Изд. Рос. Акад. наук.

2. Гомер, словарь - Гомеровский словарь / Сост. В. Краузе. 2-е изд. СПб.: Общ. польза, 1896.

3. Греческая эпиграмма - Греческая эпиграмма / Изд. подгот. Н. А. Чистякова. СПб.: Наука, 1993.

4. Др. Греция - Древняя Греция / Отв. редакторы В.В. Струве, Д.П. Каллистов. М.: Изд. Акад. наук, 1956.

5. Мифы народов мира - Мифы народов мира: Энциклопедия в 2-х тт. / Гл. ред. С. А. Токарев. М.: Сов. энциклопедия, 1991.

6. Archaeol. excav. - Arhaeological Excavations in the Southern Greece by D. Leekley, R. Noyes. Park Ridge, New Jersey: Noyes's Press, 1976. Classical Sparta - Classical Sparta: Techniques behind her success / Ed. by A. Powell. London: Routledge, 1989. - XIV, 196 p.

7. FGH - Die Fragmente der griechischen Historiker / Hrsg. von F. Jacoby. Bd. I-III. Berlin; Leiden, 1923-1958 (Nachdruck, 1961-1969).

8. IG2-Inscriptions Graecae. Vol.V/Ed. G. Kolbe. Berlin, 1913.

9. Liddell, Scott - Liddell H.G., Scott R.A Greek-English Lexicon. Oxford, 1985.

10. JHS -Journal of Hellenic Studies. London.

11. RE - Pauly's Realencyclopadie der classischen Altertumswissenschaft. Neue Bearbeitung herausgegeben von G. Wissowa. Stuttgart. 189312. SIG I2 - Sylloge Inscriptionum Graecarum a G. Dittenbergero condita et aucta. 2 ed. Vol. I. Lipsiae, 1898. 13. SEG - Supplementum Epigraphicum Graecum. Vol. I-. Leiden, 1923-.

248

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Курилов, Михаил Эдуардович, 1999 год

1. Тексты:литературные и эпиграфические источники (на языке оригинала)

2. Aelianus. Varia Historia. Ed. F. Hercher. Leipzig: Teubner, 1856

3. Andocides. Orationes. Ed.4. Ediderunt Fr. Blass et C. Fuhr. Lpz.: Teub.,1913.

4. Aristoteles. Athenaion politeia. Ed. M. Chambers. Lpz.: Teub., 1986. XX,84 p.

5. The Politics of Aristotle. A rev. text with introd. analysis and comm. by

6. Fr. Susemihl and R.D. Hicks. B. I-V. London-New York, 1894.

7. Aristophanis comoediae ad optimorum librorum fidem cum breviannotatione critica ed. Vol. II. Lpz.: Teub., 1825. 428 p.

8. Ciceronis scripta quae manserunt omnia. Ree. C.F.W. Mueller. P.IV.

9. Vol. II. Lpz.: Teub., 1890. XLVIII, 450 p.

10. Diogenis Laertii Vitae philosophorum. Ree. H.S. Long, I. Oxf.,1964.

11. Diodorus Siculus. Bibliotheca historica. Ree.V. Fogel et Th. Fisher. Vol. I1. V. Lpz., 1888-1906.

12. Eusebius. Werke. Bd. VII. Die Chronik des Hieronymus. Hrsq. und 2

13. Aufl. bearb. von R. Helm. Lpz., 1956.

14. Die Fragmente der griechischen Historiker. Bd. I -III. В., 1923 1958.

15. Herodoti Historiae. Vol. I: lib. I-V continens. Ed. H.B. Rosen. Lpz.:

16. Teub., 1987. LXXXVIII, 205 p.

17. Herodoti historiarum libri IX. Cur. H.R. Dietsch. Vol. II. Lpz.: Teub.,1884.-370 p.

18. Hesyhii Alexandrini Lexicon. Ree. M. Schmidt. Vol. IV. Jenae, 1862.249

19. Inscriptionum Graecae. Consilio et auctoritate ACauClIllaC LltiCiujUlli.

20. Borussicae ed. Vol. V: Inscriptiones Laconiae, Messeniae, Arcadiae. Fase. I: Inser. Laconiae et Messeniae / Ed. G. Kolbe. B.: Reimer, 1913. -XXVII, 377 p.

21. Sylloge Inscriptionum Graecarum iterum ed. G. Dittenberger. Vol. I. Lipsiae: ap.s. Hirzelium., 1898. 644 p.

22. Patrologiae cursus completus. Series graeca. Ed. J.- P. Migne. T. VIII1.. Pans, 1857.

23. Pausaniae Graeciae Descriptio. Vol. I. Ed. M.H. Rocha-Pereira. Lpz.:1. Teub., 1973.

24. Plutarchi Vitae Parallelae. Ree. CI. Lindskog et K. Ziegler. Vol. Ill,fasc. 2. Lpz.: Teub., 1973. XXVI, 405 p.

25. Plutarf's ausgewählte Biographien. Erkl. v. O. Siefert u. Fr. Blass. 7c7¿

26. Them. u. Per. Lpz .: Teub., 1872. 132 S.

27. Plutarhi Moralia. Vol. II. Ree. et emend. W. Nachstadt W. Sieveking, J. B. Titchener. 2 Aufl. Lpz.: Teub., 1971. -XXXII, 366,80 p.

28. Poetae melici Graeci. Ed. D. Page. Oxf., 1962.

29. Polibii Historiae. Vol. I II. Ed. F. Hultsch. B., 1967-1968.

30. Scholia graeca in Aeschinem et Isocratem. Ed. G. Dindorfius. Oxf., 1852.

31. Scholia in Euripidem. Ed. E. Schwartz. V. I II. B., 1887 - 1891.

32. Scholia in Thucydidem ad optimos codices collata. Ed. C. Hude. Lpz., 1927.

33. Strabo. Geographica. Vol. I III. Ree. A. Meineke. Lpz.: Teub., 1866 -1867.

34. Suidae lexicon graece et latine. Rec.G. Bernhardy. Vol. I II. Halis et Brunsvigae, 1853.

35. Thucydidis de Bello Peloponnesiaco libri octo. Ree. G. Boehme. Vol. I, lib. I IV. Lpz.: Teub., 1860. - XVIII, 322 p.250

36. Thucydidis de Bello Peloponnesiaco libri octo. Ree. Fr. Goeller. Vol.2. Lpz.: Cnobloch, 1836. 620 p.

37. Xenophontis Historia Graeca, ex rec. et cum annotationibus L. Dindorfii. Ed. sec. auctor et emendatior. Oxf.: Acad., 1853. -LXXV, 503 p.

38. Xenophontis Scripta Minora. Rec. D. Dindorfius. Ed. fase, prior et sec. fase, posterior. Lpz .: Teub., 1900. VII, 165 ,167-303, VII p.

39. Xenophontis Expeditio Cyri. Ed. С. Hude; ed. cor. cur. J. Peters. Lpz .: Teub., 1972. XVII, 330 p.

40. Тексты; литературные источники (в русских переводах)

41. Андокид. Речи, или История святотатцев /Пер. и комм. Э.Д. Фролова. СПб.: Алетейя, 1996. -252 с.

42. Античная демократия в свидетельствах современников /Изд. подг. JI. Маринович, Г. Кошеленко. М. : Ладомир, 1996. 383 с.

43. Аристотель. Сочинения в 4-х т. Т IV /Общ. ред. А.И. Доватура. М.: Мысль, 1983. 830 с.

44. Аристофан. Комедии. В 2-х т. Т 2-й. /Пер. с древнегреч. коммент. В. Ярхо. М. : Искусство, 1983. 520 с.

45. Геродот. История в 9-ти кн. /Пер. Ф.Г. Мищенко. Т. 1-2. М: Изд. А.Г. Кузнецова. Типогр. Т. Риг, Ст. Басманная, д. Мараева, 18851886.

46. Геродот. История в девяти книгах /Пер. и примеч. Г.А. Стратановского. М. : Ладомир, 1993. 600 с.

47. Греческая эпиграмма /Изд. подготовила Н. А. Чистякова. СПб.: Наука, 1993. -448 с.

48. Демосфен. Речи: В 3-х т. Т. II /Отв. ред. Е. Голубцова, Л. Маринович, Э. Фролов. М. : Пам. истор. мысли, 1994. 554 с.

49. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека /Пер. и комм, отдельных глав XI XII книг // Строгецкий В.М. Полис и империя в классической Греции. Н. Новгород: Издат. НГПИ, 1991.С. 190- 217.

50. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов /Под ред. А.Ф. Лосева; пер. М. Л. Гаспарова. Изд. 2-е. М: Мысль, 1986. 571 с.

51. Ксенофонт. Греческая история /Пер., ком. С .Я. Лурье. Вступ. ст. Р. Светлова. СПб. : Алетейя, 1993. 444 с.

52. Ксенофонт. Агесилай /Пер. В.Г. Боруховича // Ксенофонт. Киропедия. М.: Наука, 1977. С. 218-239.

53. Ксенофонт. Анабасис /Пер. С.А. Ошерова // ИсторикиГреции. М.:

54. Худож. лит., 1976. С. 229-390.

55. Либаний. О рабстве (XXV) // Речи Либания /Пер. С.П. Шестакова. Т. П-й. Казань, 1916.

56. Лисий. Речи /Пер., стат. и комм. С.И. Соболевского. М.-Л.: Академия, 1933. 556 с.

57. Непот, Корнелий. О знаменитых иноземных полководцах. Из книги о римских историках /Пер. и комм. H.H. Трухиной. М.: Издат. МГУ, 1992. 208 с.

58. Отрывок из «Греческой истории», найденный в Оксиринхе /Пер. С .Я. Лурье И Ксенофонт 1993: 264-276.

59. Павсаний. Описание Эллады. В 2-х тт. /Пер., стат., комм. С.П. Кондратьева. Вступ. ст. Л. Маринович, Г. Кошеленко. М.: Ладомир, 1994.-XXII, 364 с.

60. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В 2-х тт. Изд. 2-е /Изд. подготовили С.С. Аверинцев, М.Л. Гаспаров, С.П. Маркиш. М.: Наука, 1994. 702, 672 с.252

61. Плутарх. Застольные беседы /Изд. подг. Я. М. Боровский и др. JL: Наука, 1990. -592 с.

62. Плутарх. О злокозненности Геродота // Лурье С. Я. Геродот. М-Л.: Издат. Акад. Наук, 1947. С. 161-202.

63. Плутарх. Собрание параллельных греческих и римских историй /Пер. под ред. Л. Фрейберг и М. Гаспарова // ВДИ, 1980, № 2. С. 223-237.

64. Полибий. Всеобщая история. В 3-х т. Т. 1-й. Пер. с древнегреч. Ф. Г. Мищенко /Отв. ред. А.Я. Тыжов. Л.: Наука, Ювента, 1994. -496 с.

65. Страбон. География в 17 книгах /Пер., стат., комм. Г.А. Стратановского. Общая ред. С.Л. Утченко. М. : Ладомир, 1994. -944 с.

66. Фронтин, Секст Юлий. Военные хитрости (Стратегемы). СПб.: Алетейя, 1996. -231 с.

67. Фукидид. История. Т. 1-2 /Пер. Ф.Г. Мищенко в переработке, с примеч. и вступ. очерком С.А. Жебелёва. М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1915. IXIX, 404; - IXXXVI, 447 с.

68. Цицерон. Диалоги: О государстве, О законах /Изд. подгот. И. Веселовский и др. М.: Ладомир, 1994. 223 с.

69. Элиан. Пёстрые рассказы /Пер. с древнегреч., статья, примеч. C.B. Поляковой. М. Л.: Наука, 1964. - 186 с.

70. Эсхил. Трагедии в переводе Вячеслава Иванова /Изд. подгот. Н.И. Балашов и др. М.: Наука, 1989. 590 с.

71. Словари, указатели, справочники

72. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. М.: ГЛК, 1991. 1370 с.

73. Дворецкий И.Х. Древнегреческо-русский словарь. В 2-х тт. М.: Гос. издат. иностр. и нац. словарей, 1958. 1044,1905 с.253

74. Гомеровский словарь (к Илиаде и Одиссее) /Сост. Вл. Краузе. Изд.2.е. СПб., 1896.-477.

75. Рыбакин А.И. Словарь английских фамилий. М.: Рус. яз., 1989.-224 с.

76. The Oxford Classical dictionary ed. by N.G.L. Hammond & H.H. Scullard. 2-d ed. Oxf., 1970.

77. Liddell H. G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Oxf.: Clarendon press,1985,- XLV p., 2042 p.; XI p., 153 p.

78. Powell J. E. A Lexicon to Herodotus. 2-nd ed. Hildesheim: G. Olms Verl.,1966.-X p., 392 p.

79. Lexicon Xenophonteum IV vol. /Ed. Thieme, K.A. Lpz., 1801-1804.

80. Index Thucydideus ex Bekkeri edit, stereotypa confect. a M.H.N, von Essen. В., 1887.

81. Arhaeological Excavations in the Southern Greece by D.Leekley, R.Noyes. Park Ridge, New Jersey: Noyes's Press, 1976.

82. Catalogue of the Greek and Latin Papyri in the Johns Rylands library, I.1. Manchester, 1911.

83. Catalogue of Greek Coins. Peloponnesus (Excl. Corinth). By P. Gardner. Ed. by R. S. Poole. Bologna, 1963.

84. Wroth W. Catalogue of Greek Coins in the British Museum. L., 1887.

85. Rolley CI. Greek Bronzes / Trans, by R. Howell. With afterward by J. Boardman. Fribourg: Sotheby's Pub., 1986. P. 107-113.254

86. Исследования и учебные пособия

87. Андреев 1998: Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации. СПб.: Алетейя, 1998. -400 с.

88. Андреев 1994: Андреев Ю.В. Греческий полис без бюрократии и литературы (Письменность в жизни спартанского общества) // Hyperboreus. Vol. I. Fase. 1. Petropoli, 1994. С. 9-18.

89. Байбурин, Топорков 1990: Байбурин А. К., Топорков А.Л. У истоков этикета: этнографические очерки. Л.: Наука, 1990. 166 с.

90. Берве 1997: Берве Г. Тираны Греции /Пер. с нем. О. Рыбкиной. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. -640 с.

91. Борухович 1982: Борухович В.Г. История древнегреческой литературы. 2-е изд. Саратов: СГУ, 1982. 454 с.

92. Бузескул 1924: Бузескул В.П. Античность и современность. Изд. 3-е. Л.: Наука и школа, 1924. 144 с.

93. Грейвс 1992: Грейвс Р. Мифы Древней Греции. Пер. с англ. /Под ред. и с послесл. А.А. Тахо-Годи. М.: Прогресс, 1992. 624 с.

94. Дандамаев 1985: Дандамаев М.А. Политическая история Ахеменидской державы. М.: Наука, 1985. 319 с.

95. Доватур 1957: Доватур А.И. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л.: Издат. ЛГУ, 1957. 201 с.

96. Дорофеева 1999: Дорофеева В. Союзы частного гостеприимства между представителями аристократии (по сочинению Ксенофонта «Анабасис») // Закон и обычай гостеприимства в античном мире. Доклады конф. М.: Издат. ИВИ РАН, РАА, 1999. С. 118-119.

97. Дьяков 1956: Дьяков В.Н. Греция в первой половине IV в. до н.э. // Древняя Греция. Отв. ред. В. Струве и Д. Каллистов. М.: Издат. Академии наук, 1956. С. 391-447.

98. Залюбовина 1975: Залюбовина Г.Т. Политическая борьба в Афинах в 403—387 гг. до н.э. //ВДИ, 1975, N2. С. 100-116.

99. Зелинский 1916: Зелинский Ф.Ф. Из жизни идей: научно-популярныестатьи. Изд. 3-е. Петроград: Тип. М. Стасюлевича, 1916. -VII, 465 с.

100. Зелъин 1960: Зельин К.К. Из области греческой историографии IV в. до н.э. // ВДИ, 1960, № 1. С. 84-108.

101. Кащеее 1993: Кащеев В.И. Эллинистический мир и Рим: Война, мир и дипломатия в 220 146 годах до н.э. М.: ГЛК, 1993. - 374 с.

102. Кон 1974: Кон И.С. Понятие дружбы в Древней Греции // ВДИ, 1974. С. 135-149.

103. Кутергин 1972: Кутергин В.Ф. Политической устройство Беотийского союза в конце V- начале VI в. до н.э. // Древней Восток и античный мир: сб. статей /Под ред. В.И. Кузищина. М.: Издат. МГУ, 1972. С. 109-125.

104. Кулишова 1995: Кулишова О.В. Дельфийский оракул и тирания в Архаической Греции // Античный полис: Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества /Межвуз. сб. СПб.: Издат. ун-та, 1995. С. 12-27.

105. Курилов 1993: Курилов М.Э. Дипломатические институты классической Спарты // Учёные записки. Материалы докладов итоговой научной конференции (10-11 апр. 1991 г.). Астрахань: Издат. АГПИ, 1993. С. 172-180.

106. Курилов 1995: Курилов М.Э. Спартанский арбитраж // Учёные записки. Материалы докладов итоговой научной конференции (2829 апр. 1992 г.). Ч. II: Гуманитарные науки, педагогика и психология. Астрахань: Издат. АГПИ, 1995. С. 13-16.

107. Курилов 1995: Курилов М.Э. Генезис института спартанских симбулов // Учёные записки. Материалы докладов итоговойнаучной конференции (23-е апр. 1993 г.). Ч. II: Гуманитарные науки. Астрахань: Издат. АГПИ, 1995. С. 33-45.

108. Куртов 1996: Курилов М.Э. О некоторых функциональных особенностях института спартанских глашатаев // ВДИ, 1996, № 4. С. 133-141.

109. Курилов 1997: Курилов М.Э. Спартанские пифии // Античность. Средние века и Новое время. Социально-политические и этнокультурные процессы, /Межвуз. сб. науч. трудов. Н. Новг.: Издат НГПУ, 1997. С. 35-42.

110. Курилов 1997: Курилов М.Э. Спартанские институты феоров и феопропов // Власть, человек, общество в античном мире. М.: Издат. ИВИРАН, РАА, 1997. С. 198-208.

111. Курциус 1880: Курциус Э. История Греции. Т. 1: До начала персидских войн /Пер. А. Веселовский. Изд. 2-е. М.: Тип. Мартынова, 1880. 536, XXXIX с.

112. Ленцман 1956: Ленцман Я.А. Пелопонесская война // Древняя Греция /Отв. ред. В.В. Струве, Д.П. Каллистов. М.: Издат. Акад. наук, 1956, С, 267-348.

113. Лурье 1941: Лурье С.Я. Примечания к первЪй части // Плутарх, Избранные биографии. М.-Л.: Соцэкгиз, 1941. С. 355-432.

114. Лурье 1993 а: Лурье СЯ. История Греции /Сост., авт. вступ. статьи Э.Д, Фролов, СПб,: Издат, ун-та, 1993, 680 с,

115. Лурье 1993 б: Лурье С,Я, Комментарий .// Ксенофонт, Греческая история. СПб: Адетейя, 1993. С. 277-444.

116. Макаров 19^/: Макаров И,А, Тирания и Дельфы в рамках Им политической истории Греции второй половины VII VI в, до н. :>.

117. ВДИ, 1995, № 4, С. 117-131.

118. Мифы народов мира 1991: Мифы народов мира. Энциклопедия /Гл. ред. С А, Токарев, М,; Сов, Энциклопедия, 1991, Т. 1. 671 с.257

119. Немировский 1979; Немировский А,И, У истоков исторической мысли. Воронеж; Издат, ВГУ, 1979. 212 с,

120. Никитина 1977; Никитина ИЛ. Институт проксении в межгосударственных отношениях древней Греции: Автореф. дисс. .канд, юридич. наук, Свердловск, 1977, 19 с,

121. Никитина 1980; Никитина И.П. Проксения как государственный институт // Правовые идеи и государственные учреждения (историко-юридическое исследование). Межвуз. сб. науч. трудов. Свердловск; Издат, Ур. ГУ, 1980. С. 3-20.

122. Петер 1893; Петер К. Хронологические таблицы греческой истории /Пер. с нем. В В. Смирнов. М.: Тип. Э. Лисснера и Ю. Романа, 1893, 163 с,

123. Печатнова 1982: Печатнова Л.Г, Спарта и Персия в кон, V в, до н, э././ Проблемы античной государственности: Межвуз, сб. Л.: Издат. ЛГУ, 1982, С. 85-108.

124. Печатнова 1984: Печатнова Л,Г. Спартанский полис на рубеже V -IV вв.: Автореф. дисс, ,,,канд. ист, наук, Л., 1984,

125. Печатнова 1988: Печатнова Л.Г, Лисандр и спартанский полис // Из истории античного общества; Межвуз, тематический сб. Горький: Издат, ГГУ; 1988, С, 11-25,

126. Печатнова 1989; Печатнова Л,Г, К проблеме социальных противоречий в древней Спарте (спартанские гипомейоны) // Социальная борьба и политическая идеология в античном мире; Межвуз. сб, /Под ред, Э,Д, Фролова, Л,: Издат, ЛГУ, 1989. С. 60-76.

127. Печатнова 1990; Печатнова Л.Г, Лисандр и Пелопоннесская война // Государство, политика и идеология в античном мире; Межвуз, сб, Л,; Издат, ЛГУ? 1990, С. 60-77,

128. Строгецкий 1976; Строгецкий В.М, Рец, на кн.: Forrest W.G. А History of Sparta 950-195 В. С. L., 1968 // ВДИ, 1976, № 3. С, 170175.

129. Строгецкий 1979 а: Строгецкий В.М. Истоки конфликта эфората и царской власти в Спарте // Античный полис (Проблемы отеч. и всеоб. ист. Вып. 5-й): Межвуз. сб. /Ответ, ред. Э.Д. Фролов. JL: Издат. ЛГУ, 1979: С. 42-57.

130. Строгецкий 1979 б: Строгецкий В.М. К вопросу о датировке битвы у Сепеи //ВДИ, 1979, № 4. С. 108-117.

131. Строгецкий 1982 а: Строгецкий В.М. Панэллинская лига 481 г. до н.э. (возникновение и структура) // Социальная структура и политическая организация античного общества: Межвуз. сб. Л.: Издат. ЛГУ, 1982.С.45-75.

132. Строгецкий 1982 б: Строгецкий В.М. Некоторые особенности внутриполитической борьбы в Спарте в кон. VI нач. V в. до н.э. Клеомен и Демарат // ВДИ, 1982, № 3. С. 38-49.

133. Строгецкий 1985: Строгецкий В.М. Возникновение и развитие исторической мысли в древней Греции (на материале изучения «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского). Учеб. пособие. Горький: ГГУ, 1985. 65 с.

134. Строгецкий 1987 а: Строгецкий В.М. Афино-спартанский дуализм и борьба за гегемонию в Элладе в V в. до н.э. Период пентеконтаэтии (478 431 гг. до н.э.): Автореф. дисс. .доктор истор. наук. Л., 1987. - 35 с.

135. Строгецкий 1987 б: Строгецкий В.М. Особенности внешней политики Афин и Спарты в начальный период первой Пелопоннесской войны (460 455 гг.) // ВДИ, 1987, № 2. С. 37-49.260

136. Строгецкий 1991: Строгецкий В.M. Полис и империя в классической Греции. Учеб. пособие. Н. Новг.: Издат. НГПИ, 1991. 244 с.

137. Суриков 1997: Суриков И.Е. Перикл и Алкмеониды // ВДИ, 1997, №4. С. 14-35.

138. Фролов 1972: Фролов Э.Д. Греческие тираны (IV в. до н.э.). Л.: Издат. ЛГУ, 1972. -200 с.

139. Хаксли Дж.Л. Геродот о мифе и политике в ранней Спарте /Пер. с англ. А. Колобова // Античность и средневековье Европы: Сб. статей. Пермь, 1994. С. 48-68.

140. Юделевич 1991: ЮделевичА.И. Хронология важнейших событий социально-политической борьбы в Афинах в 411 г. до н.э. // Из истории античного общества: Межвуз. сб. /Под ред. С. К. Сизова. Н. Новг.: Издат. НГУ, 1991. С. 29-38.

141. Adcock, Mosley 1975: Adcock F., Mosley D. J. Diplomacy in Ancient Greece. L.: Thames & Hudson, 1975. 287 p.

142. Andrew es 1967: Andrewes A. The Government of Classical Sparta // Ancient Society and Institutions. Studies presented to V. Ehrenberg. New York: Barnes & Noble, 1967. P. 1-20.

143. Bernhardt 1987: Bernhardt R. Die Entstehung der Legende von der tyrannenfeindlichen Aussenpolitik Spartas im VI und V J. v. C. // Historia. Zeitschrift fur Alte Geschichte. Wiesbaden, 1987. Bd. 36, H. 3. S. 257-289.

144. Berthiaume 1976: Citoyens spécialistes a Sparte. Reponse a R.T. Ridley // Mnemosyne. Ser. IV. Vol. 29, fasc. 4. Leiden: Brill, 1976. P. 360-364.

145. Boring 1979: Boring T. A. Literacy in Ancient Sparta. Leiden: Brill, 1979. 114 p.261

146. Cartledge 1978: Cartledge P.A. Literacy in Spartan Oligarchy // JHS, 1978. Vol. 98. P. 25-37.

147. Cartledge 1979: Cartledge P.A. Sparta and Laconia. A Regional History 1300 362 B.C. London, Boston and Henley: Routledge & Kegan, 1979. -XV, 41 Op.

148. Cartledge 1982: Cartledge P.A. Sparta and Samos: A Special Relationship ? // Classical Quarterly. Vol. 32, № II. Oxf. Clarendon Pr., 1982. P. 243-265.

149. Cawkwell 1976: Cawkwell G.L. Agesilaus and Sparta // Classical Quarterly. Vol. 26, № I. Oxf.: Clarendon Pr., 1976. P. 62-84.

150. Cawkwell 1983: Cawkwell G.L. The Decline of Sparta // Classical Quarterly. Vol. 33, № n. Oxf.: Clarendon Pr., 1983. P. 385-400.

151. Cawkwell 1993: Cawkwell G.L. Sparta and her allies in the sixth century // Classical Quarterly. Vol. 43, № II. Oxf.: Clarendon Pr., 1993. P. 364-376.

152. Clauss 1983: Clauss M. Sparta. Eine Einführung in seine Geschichte und Zivilization. München: C.H. Beck Verl., 1983.

153. Dickins 1912: Dickins G. The Growth of Spartan Policy // JHS. Vol. 32, 1912. P. 1-42.

154. Dillery 1995: Dillery J. Xenophon and the History of his time. London New York: Routledge, 1995. - 337 p.

155. Ehrenberg 1973: Ehrenberg V. From Solon to Socrates. Greek History and Civilization during the sixth and fifth centuries B.C. 2-nd ed. L.: Methuen & Co. Ltd., 1973. 505 p.

156. Falkner 1996: Falkner C. Sparta and the Elean War, ca 401/400 B.C.: revenge or imperialism? //Phoenix. 50, 1. 1996. P. 17-25.

157. Finley 1975: Sparta //FinleyM. The Use and Abuse of History. L., 1975. P. 161-177.262

158. Finley, Pieket 1976: Finley M.J., Pieket H.W. The Olympic Games: The First Thousand Years. L.: Chatto & Windus, 1976.

159. Fonterose 1978: Fonterose J. The Delphic Oracle. Its responses and operations. Berkeley Los Angeles - London. Univ. of Calif. Pr., 1978. - 476 p.

160. Forrest 1971: Forrest W.G. A History of Sparta 950 192 B.C. L.: Hutchinson Univ. Lib., 1971. - 160 p.

161. Gschnitzer 1973: Gschnitzer F. Proxenos // RE. Suplbd. 13 (zum 32 Bd.). München, 1973. Sp. 630-730.

162. Geisau 1932: GeisauH. Talthybiadai //RE. 2 Reiche (R- Z), Bd. 4, 8 Hlbd. Stuttgart, 1932. Sp. 2090.

163. Griffiths 1989: Griffiths A. Was Kleomenes Mad ? // Classical Sparta: Techniques behind her success. Ed. A. Powell. L.: Routledge, 1989. P. 51-78.

164. Hamilton 1970: Hamilton Ch. D. Spartan Politics and Policy, 405 -401 B.C. // American Journal of Philology, 1970. Vol. 91,3. P. 294-314.

165. Hamilton 1979: Hamilton Ch. D. Sparta's Bitter Victories. Politics and diplomacy in the Corinthian War. Ithaca London: Cornell Univ. Pr., 1979. - 396 p.

166. Hamilton 1991: Hamilton Ch. D. Agesilaus and the failure of Spartan hegemony. Ithaca London: Cornell Univ. Pr., 1991. - XIX, 280 p.

167. Hammond 1996: Hammond N.G.L. Sparta at Thermopylae // Historia. Zeitschrift für Alte Geschichte. Bd. XLV, Heft 1. Stuttgart: Fr. Steiner Verl., 1996. S. 1-20.

168. Herman 1987: Herman G. Ritualized friendship and the Greek city. Cambr. Univ. Pr. Cambridge London - New-York - New Rochelle -Melbourne - Sydney, 1987. -212, XIII p.263

169. Holladay 1977 a: Holladay A.J. Sparta's role in the First Peloponnesian War //JHS. 1977, Vol. 97. P. 54-63.

170. Holladay 1977 b: Holladay A.J. Spartan Austerity // Classical Quarterly. Vol. 27, n. 1. Oxf.: Clarendon Pr., 1977. P. 111-126.

171. Hooker 1989: Hooker J. T. Spartan Propaganda // Classical Sparta: Techniques behind her success. Ed. A. Powell. L.: Routledge, 1989. P. 122-141.

172. Hornblower 1987: Hornblower S. Thucydides. L.: Duckworth, 1987. -IX, 230 p.

173. Huxley 1992: Huxley G. Pausanias to Poseidon // 'Avcaomov ¿k tcov AaKcovtK&v E7cou5ö)v x. IA'. AÖTjvai, 1992. 2a. 147-149.

174. Jeffery 1961: JefferyL.H. The local scripts of ArHaic Greece. Oxf.: 7cl Clarendon Pr., 1961.

175. Jeffery 1976: Jeffery L.H. Ar)4ic Greece. The City-States c. 700 -¿^ 500 B.C. L.: Methuen & Co. Ltd., 1976. 272 p.

176. Kagan 1987: Kagan D. The Fall of the Athenian Empire. Ithaca-London: Cornell Univ. Pr., 1987. XVIII, 455 p.

177. Kebric 1976: Kebric R.B. Implications of Alcibiades'Relationship with Endius // Mnemosyne. Ser. IV. Vol. 29, fasc. I. Leiden: Brill, 1976. P. 72-78.

178. Kelly 1970: Kelly T. The traditional enmity between Sparta and Argos: the birth and development of a myth // American Historical Review. Vol. LXXV, №4. 1970. P. 971-1003.

179. Kiechle 1963: Kiechle Fr. Lakonien und Sparta. Untersuchungen zur ethnischen Struktur und zur politischen Entwicklung Lakoniens u. Spartas bis zum Ende der archaischen Zeit. München Berlin: Beck'sehe Verl., 1963. -276 S.

180. Kienast 1973: Kienast D. Presbeia (npeoßeia), griechisches Gesandtschaftswesen II RE. Supplementband 13 (zum 22 Bd.). München, 1973. Sp. 499-628.264

181. Leahy 1957: Leahy D. M. The Spartan Embassy to Lygdamis // JHS. 1957. Vol. 77, № 2. P. 272-275.

182. Levy 1983: Lèvy Ed. Les trois traités entre Sparte et le Roi // Bulletin de Correspondance Hellénique. T. 107, Vol. I. P.: École fran. d'Ath., 1983. P. 221-241.

183. Lewis 1911: Lewis D. Sparta and Persia. Lectures delivered at the Univ. of Cincinnati, Aut. 1976 in memory of D.W. Bradeen. Leiden: Brill, 1977. -X, 168 p.

184. Mac Dowell 1986: Me Dowell D. M. Spartan Law. Edinburg: Scott. Acad. Pr., 1986. -XIII, 182 p.

185. Michell 1952: Michell H. M. A. Sparta. Cambridge: Univ. Pr., 1952.-348 p.

186. Missiou-Ladi 1987: Missiou-Ladi A. Coercive diplomacy in Greek interstate relations (with special reference to presbeis autokratores) // Classical Quarterly. Vol. 37, n. 2. Oxf., 1987. P. 336-345,

187. Mosley 1963: MosleyD.J. Pharax and the spartan embassy to Athens in 370/69 // Historia. Bd. XII. Stuttgart, 1963. P. 247-250.

188. Mosley 1971 a: Mosley D. J. Cimon and the spartan proxeny // Athenaeum. Vol. 49. Fasc. 3-4. Pavia, 1971. P. 431-432.

189. Mosley 1971 b: Mosley D. J. Spartan kings and proxeny // Athenaeum. Vol. 49. Fasc. 3-4. Pavia, 1971. P. 433-435.

190. Mosley 1973: Mosley D. J. Envoys and Diplomacy in Ancient Greece. Wiesbaden: Steiner Verl., 1973. 97 p.

191. Mosley 1979: Mosley D. J. Spartanische Diplomatie // Antike Diplomatie. Hrsg. V. E. Olshausen. Darmstadt, 1979. S. 183-203.

192. Muttelsee 1931: Muttelsee M. Symbuloi // RE. 2 Reihe, 7 Hlbd. Stuttgart, 1931. Sp. 1095-1096.265

193. Nilsson 1955: Nilsson M. P. Geschichte der jfjriechischen Religion. *.■ Bd. I: Die Religion Griechenlands bis auf die griechische j Weltherrschaft. München: Beck'sche Verl., 1955.

194. Ollier 1934: Ollier Fr. Le commentaire//Xenophon. La République des Lacédémoniens. Texte et Trad. Paris Lyon: Annales de 1' Univ., 1934. - 79 p.

195. Osborn 1996: Osborn R. Greece in the Making 1200 479 B.C. London-New York: Routledge, 1996. - 396 p.

196. IJAIIAXATZH 1976: nana%àxtj\ N. A. Eiaaytoyri axa Ôi3o ßiß?da,

197. KpiTiKÖ i)7iôpvrijia Kai àTtoKaxàoxaari too) Keipévot), pexcMppaari Kaioripeubcjeiç iaxopiKéç, àp%aioÀoyiKéç, pDBoÀôyixéç // Ilawaviot)mXaôoç nepifiyriaiç. Biß. 2Kai3. 'AGfiva: 'EkSoxikti 'AOtivcov, 1976. S. 310-405.

198. Parke 1939: Parke H.W. A History of the Delphic Oracle. Oxf.: B. Blackwell, 1939. Ch. 4: The Oracle and Sparta in early times (=P. 99115).

199. Parke 1945: Parke H.W. The Deposing of Spartan Kings // The Classical Quarterly. Vol. 39. № 3-4 (jul -oct.) 1945. P. 106-112.

200. Parke 1957: Parke H.W. A note on the spartan embassy to Athens (408/7 B.C.) // The Classical Review, LXXI (1957). P. 106-107.

201. Parke 1967: Parke H.W. The Oracles of Zeus: Dodona. Olimpia. Ammon. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Pr., 1967. -294 p.

202. Parker 1989: Spartan Religion//Classical Sparta: Techniques behind her success. Ed. A. Powell. L.: Routledge, 1989. P. 142-172.

203. Peek 1974: Peek W. Ein Neuer Spartanisher Staatsvertrag // Abhandlungen der Sächsischen Academie der Wissenschaften. Kl. 65, 3. Leipzig, 1974. 15 S.266

204. Perlman 1958: Perlman S. A note of the political implications of proxenia in fourth century B.C. // The Classical Quarterly. Vol. 8. Oxf., 1958. P. 185-191.

205. Poralla 1913: Poralla P. Prosopographia der Lakedaimonier bis auf die Zeit Alexanders des Großen. Breslau: Schenkalowsky Nachf. Druck, 1913. -172 S.

206. Pouilloux, Salviat 1983: Pouilloux M.J., Salviat M.F. Lichas, Lacédemonien, Arhonte â Thasos et livre VIII de Thucydide // Académie des Inscriptions & Belles-Lettres. Comptes rendus des Seances de L'anne 1983 auril-juin. P., 1983. P. 376-403.

207. Powell 1988: Powell A. Athens and Sparta. Constructing Greek political and social history from 478 B.C. L. : Routledge, 1988. 423 p.

208. Paeder 1912: Raeder A.H. L'arbitrage international ches les Hellenes. J e Kristiania, 1912.

209. Reece 1950: Reece D. W. The date of the fall of Ithome // JHS Vol. 82. 1962. P. 111-120.

210. Sealey 1976: Sealey R. A History of Greek City States ca. 700 338 B.C. Berkeley - Los Angeles - London. Univ. of Calif. Pr. 1976.

211. Schaefer 1962: SchaeferH. Xenelasia //RE. Bd. IX. A. 2. Stuttgart, 1962. Sp. 1436-1438.

212. Starr 1965: Starr Ch.G. The Credibility of Early Spartan History I I Historia. Zeitschrift für Alte Geschichte. Bd. XIV, Heft 3. Stuttgart: Fr. Steiner Verl., 1965. P. 257-267.

213. Ste. Croix 1972: De Ste. Croix. The Origin of the Peloponnesian War. New York: Duckworth, 1972. XII, 444 p.

214. Tigerstedt 1965: Tigerstedt E.N. The Legend of Sparta in Classical Antiquity. Vol. I. (Stockholm Göteborg - Uppsala) - Lund, 1965.

215. Tod 1913: Tod M. N. International Arbitration Amongst the Greeks. Oxf.: Clarendon Pr., 1913. -XII, 196 p.

216. Из Феры, из Арголиды, есть»