Жанровый потенциал книги Э. Монтале "Динарская бабочка" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.03, кандидат филологических наук Ушакова, Александра Николаевна

• Ушакова, Александра Николаевна
• кандидат филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Ушакова, Александра Николаевна

Введение стр. 2-23.

Глава I. Проблема жанра в теоретическом аспекте стр. 24 - 55.

1.1. Особенности романного жанра стр. 24 - 46.

1.2. Специфика жанров новеллы и рассказа стр. 46 - 55.

Глава II. Приметы романного мышления в

Динарской бабочке» стр. 56 - 144.

1. Герой в «Динарской бабочке»

1.1 Герой-ребенок и герой-художник стр. 59 - 80.

1.2. "Он и Она"; топика пира и ситуация спора стр. 80 - 99.

1.3. Романтически-авантюрный герой стр. 99 - 105.

1.4. Вспоминающий герой и тема памяти стр. 105 - 128.

2. Специфика повествования в «Динарской бабочке» стр. 128-145.

2.1. Герой и рассказчик стр. 128- 140.

2.2. Диалог в «Динарской бабочке» стр. 140 - 144.

Глава III. Поэтика малых жанров «Динарской бабочки» стр. 145 - 179.

1.1. Новелла «Клиция в Фодже» стр. 145 - 155.

1.2. Рассказы «Летучая мышь» и «Доминико» стр. 155 - 164. 1.4. Стихотворения в прозе стр. 164 - 179.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Жанровый потенциал книги Э. Монтале "Динарская бабочка"»

Диссертация посвящена одной из самых важных и интересных литературоведческих проблем - жанру. Материалом для исследования служит творчество известного итальянского поэта XX века Эудженио Монтале (Eugenio Móntale; 1В96 - 1981), а именно книга «Динарская бабочка» ("Farfalla di Dinard"; 1961). Из-за неполного знакомства русского читателя с Монтале напомним ключевые моменты его жизни и творчества, это позволит частично восстановить биографический и исторический контексты «Динарской бабочки», что, безусловно, имеет значение для исследования текста.

Иногда говорят, что жизнь Э. Монтале была бедна внешними событиями (хотя даже две мировые войны трудно отнести к событиям незначительным в жизни любого, пережившего их; но, конечно, они являются и фактами личной судьбы). Э. Монтале родился в Италии и никогда ее не покидал. Он не эмигрировал даже в мрачные годы фашистской диктатуры. Иногда периодизацию его творчества основывают на топографическом принципе, выделяя те немногие города, в которых поэт жил подолгу и писал. Между тремя разными городами разделилась в реальном времени жизнь Монтале.

Это Генуя, где Монтале родился 12 октября 1896 года и провел молодые годы.

Это центр искусств Флоренция, где переживал он Вторую мировую войну, фашистский режим и был директором "Gabinetto Vieusseux".

Это центр бизнеса Милан, о причине переезда в который он говорил: «Я не выбирал Милан, но в Милане я нашел место для работы, которого в период фашистской власти я не мог найти.»1. Монтале и умер в Милане 12 сентября 1981 года.

Консервативное генуэзское окружение в начале двадцатого столетия не поощряло художественных увлечений, тем более модернистского характера.

1 Цитата по кн Е. Testa Móntale Tormo, Einaudi, 2000 P. 53

Но благодаря своей сестре Марии и ее друзьям-филологам Монтале знакомится с великой европейской литературой. Он читает Дж. Китса, П. Б. Шелли, Ш. Бодлера, А. Рембо, Р. Браунинга. Монтале предпочитает французскую философию (Э. Бутру, А. Бергсон), которая значительно повлияет на формирование его мировоззрения. Когда он знакомится с книгами своих современников-итальянцев, то прежде всего отмечает К. Сбарбаро, Ч. Р. Чеккарди, М. Новаро. Но, пожалуй, Джованни Бойне оказал на Монтале самое непосредственное и сильное влияние. В 1916 году появилась маленькая поэма в прозе (il poemetto in prosa) Дж. Бойне «Conclusioni», которая, по словам Дж. Дзампы, «тематически и формально очень близка монталиевской лирике»2.

Среди предшественников Монтале в итальянской литературе -Дж. Пасколи, Г. Д'Аннунцио, Г. Гоццано. Но первым поэтом, сильно повлиявшим на Монтале, был, конечно, Данте. Без него не оформилась бы поэтика не только Монтале, но и всех итальянских поэтов. Так, в одном интервью 1975 года Монтале на вопрос, начал ли он читать Данте еще в школе, ответил: «Да, и потом тоже., у Данте был полный бак (как у моториста, хотел бы я сказать), а у других газа было маловато»3.

Круг предшественников и близких Монтале поэтов в европейской традиции иногда определяется так: «От Бодлера до Элиота». Первичным был интерес к французским символистам, подсказавшим конструктивные приемы итальянскому направлению. Чуть позже Монтале увлечется стихами и литературными теориями Т. С. Элиота. Итальянский поэт будет разделять теорию «объективного коррелята» и пытаться объяснить ею смысл и цели поэзии в целом и своей собственной4. Например, известный комментарий к собственной теории, предложенный Элиотом в статье «Поэты-метафизики»,

2 Eugenio Móntale Tutte le poesie a cura di G Zampa Amoldo Mondadon Editore, Milano, 1991 Р. XVII

3 Цитата по кн West R. J. Eugenio Móntale: Poet on the Edge. 1981 P. 41.

4 «Единственный способ передать эмоции в искусстве - это найти им "объективный коррелят"» ,- говорил Элиот. Цитата по кн Т. С Элиот Назначение поэзии М , ЗАО «Совершенство», 1997 Стр 22. напоминает монталиевские комментарии к своим стихам5 (например, "Due sciacalli al guinzaglio"6 («Два шакала на поводке»); "Corriere délia Sera" 16 февраля 1950 г.). Взаимодействие с Элиотом - одна из интереснейших тем в истории монталиевского творчества. При всей важности творческих связей с другими художниками, следует отметить, что у Монтале с самого начала был свой особенный поэтический голос, в котором традиция, всевозможные литературные, музыкальные влияния органично входили в личную, ярко выраженную тему. Самостоятельность поэта, кажется, специально подчеркивается тем, что в его дневниках, письмах, заметках умалчиваются имена тех, кого он читал. И, действительно, «то, что сам поэт иронически называл il Protomontale, представляет собой короткие фрагменты, высвеченные в обширном пространстве темноты»7.

Первые стихи ("Riviere", "Accordi", "L'agave su lo scoglio") Монтале появились в 1922 году (июнь; август - сентябрь) в туринском журнале "Primo Tempo". Еще раньше, в 1920 году, в "L'Azione" была опубликована его первая критическая статья, посвященная "Trucioli" К. Сбарбаро.

Ранний период творчества Монтале связывают с герметическим направлением, к которому также принадлежали Дж. Унгаретти, У. Саба, С. Квазимодо. Понятие герметизма связано прежде всего с лирикой. Именно в этом литературном роде совершаются поиски новых возможностей художественного выражения. В отечественном литературоведении исследованию этого направления уделяется не очень много внимания, поэтому уместно будет напомнить некоторые его приметы. В Италии герметизм называют также «темной поэзией». Сам термин «герметизм» прозвучал в работе известного итальянского критика Ф. Флоры

5 «Опыт обыденного человека хаотичен, непостоянен, фрагментарен Человек влюбляется, читает Спинозу, и эти два вида опыта ничего не имеют общего между собой, как они не имеют ничего общего со стуком пишущей машинки или с запахом приготовляемой пищи Но в сознании поэта эти разновидности опыта всегда образуют новые единства» Т. С. Элиот Op. cit. Стр. 22.

6 Он был напечатан и в книге статей и интервью Э Монтале Sulla poesía a cura di G Zampa Milano, Mondadon, 1976 PP. 84-87. Перевод комментария на русский язык можно найти в книге Э Монтале Избранное. M , «Правда», 1979

7 G Zampa в книге Е Móntale Tutte le poesie a cura di G Zampa Milano, Amoldo Mondadon Editore, 1991 P XXIII о

Герметическая поэзия» ("La poesía ermetica"; 1936), в которой была подчеркнута зависимость итальянской поэзии первой половины XX века от французских образцов. Прежде всего имелись в виду приемы создания образов, образных рядов. Во французском символизме был признан всеобъемлющим закон аналогии. Его провозгласил еще в XIX веке Ш. Бодлер. Интересно в связи с этим определение характера французского символизма, отличного от русского, предложенное Вяч. Ивановым в статье, посвященной И. Анненскому (1910): «Поэт-символист этого типа (французского - А. У.) берет исходной точкой в процессе своего творчества нечто физически или психологически конкретное и, не определяя его непосредственно, часто вовсе даже не называя, изображает ряд ассоциаций, имеющих с ним такую связь, обнаружение которой помогает многосторонне и ярко осознать душевный смысл явления, ставшего для поэта переживанием, иногда впервые назвать его - прежде обычным и пустым, ныне же столь многозначительным его именем . Метод Малларме и Анненского возвращает нас, не совершая экскурсии в область «соответствий», к герметически замкнутой загадке того же явления»9.

Итак, французский символизм именуется «ассоциативным»10. Французские символисты, действительно, максимально выделили, абсолютизировали значение ассоциативности в процессе создания художественного текста.

8 «Герметизмом» именуется также направление египетской философии, которым утверждается несколько бытийственных принципов, одним из которых является принцип соответствия, или аналогии (есть соответствие между явлениями и законами трех миров духовного, умственного, физического) Этот принцип в каком-то смысле может быть соотнесен с одним из главных для поэтики герметической литературы приемом аналогии

9 Цитата по Гинзбург Л Я О лирике. М , «Интрада», 1997. Стр. 304

Но ассоциативность характеризует природу творчества в целом В Набоков так, например, замечательно толковал природу вдохновения «<.>переход от диссоциации к ассоциации отмечен своего рода духовной дрожью, которую по-английски очень расплывчато называют inspiration Прохожий начинает что-то насвистывать в тот момент, когда вы замечаете отражение ветки в луже, что, в свою очередь и мгновенно, напоминает сочетание сырой листвы и возбужденных птиц в каком-то прежнем саду, и старый друг, давно покойный, вдруг выходит из былого, улыбаясь и складывая мокрый зонтик. Все умещается в одну сияющую секунду, и впечатления и образы сменяются так быстро, что не успеваешь понять ни правила, по которым они распознаются, формируются, сливаются, - почему именно эта лужа, именно этот мотив, - ни точное соотношение всех частей <. >» Набоков В В Лекции по зарубежной литературе М , Изд «Независимая газета», 1998 Стр473.

Герметическое направление итальянской поэзии, признавая главным приемом аналогию (как и символизм), обладало своим особым голосом. Отметим прежде всего специфический исторический контекст, который не мог не повлиять на итальянский герметизм. Это направление формируется во время утверждения фашистской диктатуры и между двумя мировыми войнами, поэтому на формирование его поэтики оказывает влияние доминирующее тогда «пограничное состояние» мира. Вспомним, что именно в 20-30-ые годы в Италии возникает интерес к экзистенциалистской философии. Исходной проблемой для всех философов-экзистенциалистов является существование человека, а фундаментальное понятие этой философии «экзистенция» предполагает прежде всего человеческое существование. Экзистенциализм приобретает большое влияние особенно во время войны. Э. Гарин называет его «самым важным фактом итальянской философской ситуации»11. В культурно-историческом контексте философия экзистенциализма оказывается связанной и с литературой герметизма. Общность проявляется на тематическом, мотивном уровнях.

В поэзии Монтале и во многих его высказываниях звучат

10 экзистенциалистские мотивы . Это тем более интересно потому, что он был знаком с работами Л. Шестова и Н. Бердяева. Когда человек ощущает себя на грани между жизнью и смертью, он обретает (открывает, вспоминает) особый язык и связанную с новой вербальной активностью особую способность строить мир (во всех смыслах этого слова). Сама действительность как будто подсказывает необходимые литературные приемы. Так аналогия в перспективе реальности выполняет гармонизирующую функцию. Война, как свидетельствует один из первых ставший известным поэт-герметик Дж. Унгаретти, не разобщает, а сближает

11 Цитата по кн С А. Эфиров Итальянская буржуазная философия XX века, М, Мысль, 1968, стр 183

12 Например, известное признание Э Монтале в чувстве дисгармонии, испытываемом им с юности, кажется, связано с экзистенциалистскими положениями о смысле человеческого рождения, его вписанности в мир и т д Уже у К Михельштедтера, предвосхитившего формирование итальянского экзистенциализма и С Кьеркегора (первого экзистенциалиста) можно найти своеобразный философский вариант (только созданный раньше) мыслей поэта См об итальянском экзистенциализме. Э. Гарин Хроника итальянской философии XX века М , Прогресс, 1965, стр 40 людей. И фашизм, отрицая родственность всех людей, только актуализирует и усиливает значение темы братства. Унгаретти, например, объединяет два своих поэтических сборника (1916; 1919) в один, который называет «Ь'А1^па» (1932). Это название говорит о том, что каждое мгновение жизни дарит радость, но следующего мгновения может и не быть. В утрачивающем внутренние связи мире необходимо восстановить и обновить вербальные связи. В герметической поэтике это достигается через отрицание, казалось бы, очевидных связей. Их игнорируют потому, что они не воспринимаются как живые. Унгаретти говорит о «соединении далеких, не связанных между собою понятий», как раз выражая идею аналогии.

В первом сборнике Унгаретти стих дробится на уешсоН, то есть отдельные словосочетания, слова, слоги. Каждому слову придается особенное значение. Этот прием используется и Монтале. Также первый сборник Унгаретти характеризуют аллюзивность, динамичность структуры. Поэты-герметики по-своему (но не без влияния традиции) разрабатывают и синтаксические ресурсы. Они вольно обращаются со знаками препинания (иногда полностью их игнорируют). Графически выделяются паузы. Герметики отдают предпочтение верлибру. Часто у них встречается антисинтаксический верлибр. Лирике герметиков свойственна и прозаизация, ведь собственно поэтическая лексика воспринимается теперь менее высоко, чем простые, обыденные (каждодневные) слова.

Для итальянского герметизма необыкновенно важен исторический контекст, ведь расцвет направления связан по времени со значительными историческими событиями («черным двадцатилетием»). Сегодня герметизм как самостоятельное направление отсутствует, но характерные его черты вошли в традицию и «проговариваются» у некоторых итальянских современных поэтов.

Отметим, что уже во время Второй мировой войны герметическое направление значительно трансформируется. Именно война требует изменения поэтического языка, поэтических приемов не только для слова о ней, но для любого слова о мире, который может исчезнуть в любое мгновение. Тогда язык поэзии значительно прозаизируется и упрощается. Любой способ затемнения смысла выражает идею противостояния декларативной и агрессивной поэзии, служащей фашистской власти, и способствует выходу произведения к читателям. Одно из самых известных стихотворений Монтале «Гитлеровская весна» - пример выражения откровенно антифашистского задания в сочетании приемов поэтики герметизма и недвусмысленных знаков реальных событий, историчности.

Именно во время войны утверждаются реалистические тенденции (К. Альваро, А. Моравиа и др.). С середины 40-х годов ведущим направлением в течение первого десятилетия становится неореализм (В. Пратолини, Л. Биджаретти, Ф. Иовине). Продолжают оставаться популярными антифашистские темы, образ простого человека. Но уже в 50-е годы отмечаются тенденции усложнения поэтики итальянской литературы. И. Кальвино в 1949 году издает сборник новелл «Последним прилетает ворон», а в 1952 - 1959 годах создает знаменитую аллегорическую трилогию «Наши предки». Аллегорическая линия становится популярной. В 60-е годы в итальянской литературе доминирующим направлением остается реализм. В этот период проявляется особый интерес к социально-психологическому роману. Кроме того, усиливается интерес к жанру автобиографии, к автобиографическим мотивам, жанру романа-воспоминания. 1962 году выходит роман Дж. Бассани «Сад Финци-Контини», лейтмотивом которого являются воспоминания. Тот же мотив присутствует и в автобиографической книге Н. Гинзбург «Семейные разговоры» (1969). В то же время развивается авангардистское направление («Группа 63»; Э. Сангуинетти). И в 70-е годы роман продолжает доминировать в жанровой системе итальянской литературы, хотя не забыты и другие прозаические жанры: рассказ, новелла, повесть, притча13. Монтале именно в 40 - 60-е годы обращается к прозе. Хотя

13 См , например, «Историю итальянской литературы XIX - XX вв ». М, «Высшая школа», 1999. потом он и пишет литературно-критические и музыкальные статьи ("Auto da fé", "Sulla poesía"), доминирующей формой выражения будет поэзия.

В английской литературе в период между двумя мировыми войнами ведущим жанром был роман (Дж. Джойс, О. Хаксли и др.). С 40-х годов этот жанр доминирует в английской, французской литературах. Художники пытаются осмыслить послевоенную ситуацию, место человека в разрушенном мире. Совершенным инструментом возвращения мира к гармоничному состоянию представляется память.

Оставаясь в пределах одной страны, одного культурного пространства, Монтале активно корреспондировал со всем миром, когда писал стихи и прозу, музыкальные, литературные статьи и заметки, когда делал переводы (известны его переводы У. Шекспира (сонеты, «Гамлет» и др.), У. Блейка, Э. Дикинсон, У. Б. Йетса, Э. Паунда, Т. С. Элиота, Д. Томаса и др.). Так делом поэта он подтверждал идею сложных взаимовлияний большого мира и малого, мира культуры и живущего в ней человека.

У Монтале вышло семь поэтических сборников: "Ossi di seppia" («Панцири каракатиц; 1925), "Le Occasioni" («Обстоятельства»; 1939), "La Bufera e altro" («Буря и другое»; 1956), "Satura" (1971), "Diario del '71 e del '72" («Дневник '71 и '72 гг.»; 1973), "Quaderno di quattro anni" («Тетрадь четырех лет»; 1977), "Altri versi" («Другие стихи»; 1980). Не забудем еще "Quaderno di traduzioni" («Тетрадь переводов») и сборник "Poesie disperse" («Разрозненные стихи»). В 1961 году вышла «Динарская бабочка», а в 1969 -книга прозы (жанр близок к путевым заметкам) «Вне дома» ("Fuori di casa"). В 1966 году был издан сборник статей, посвященных теме культуры и искусства "Auto da fé", а в 1976 году - книга о поэзии "Sulla poesía".

В 1975 году Монтале получил Нобелевскую премию. Это была четвертая в итальянской литературе Нобелевская премия после Кардуччи, Пиранделло и Квазимодо. За несколько лет до смерти поэта были организованы Монталиевские чтения, было предпринято критическое издание (в «Эйнауди») его поэзии. Со времени получения поэтом Нобелевской премии увеличилось число статей и больших исследований его творчества. И сегодня в Европе и Америке этот автор также не обойден вниманием ученых. И для русскоязычного литературоведения, думается, пришла пора серьезного изучения творчества Монтале.

В данном исследовании внимание сосредоточено на жанровой специфике книги «Динарская бабочка». Сначала Монтале думал написать роман, о чем сам поэт неоднократно признавался в интервью и в известном предисловии к английскому переводу своей книги. Но романа он так и не написал. В свет вышла книга «Динарская бабочка», которую часто называют сборником. Если пытаться охарактеризовать жанр этого произведения как целостного образования в поле самых приемлемых дефиниций прежде всего окажутся «книга» и «сборник». Сам автор говорил, что романа не написал. Но в какой мере это предположение соответствует жанровому смыслу реального текста. Речь в этой работе идет не о невоплощенном замысле, не о ненаписанной книге, а скорее об эволюции замысла и о том, как Монтале удалось выразить свое романное мышление. «Динарская бабочка» включает произведения, относимые к разным жанрам. Ее отдельные тексты не обязательно связаны друг с другом, а обнаруживаемая связь некоторых из них замечается не всегда и носит спонтанный характер. Но исследование и этой связи может указать на заложенный в книге романный потенциал.

О том, что в книге обнаруживаются приметы разных жанров (не только романа), писали многие исследователи: С. Segre, G. Gramigna, М. Forti, G. Singh, A. Pipa, R. West и другие. Сам Монтале предлагал несколько жанровых определений «Динарской бабочки», которые нужно учитывать наравне с попытками филологов. Завершив книгу и перестав жить в тексте изнутри, автор получил возможность комментировать ее, помня при этом и о своем замысле (но так же, как ученые мужи он будет что-то упускать в своем собственном произведении).

Разговор о жанровой специфике «Динарской бабочки» уместно предварить одним из самых пространных признаний Монтале о своей книге.

О том, как возникла книга, Монтале рассказал в предисловии к ее английскому переводу, выполненному Г. Сингхом и появившемуся в 1970 году14. Тогда автор довольно подробно поведал не только о причинах, побудивших его «унизиться до смиренной прозы», но определил и характер своего героя, место действия, коснулся жанровой специфики книги и даже отметил ее место в итальянской традиции. Приведем здесь это предисловие (интересное во многом как историческое свидетельство), так как оно позволит выделить некоторые аспекты нашего исследования (кроме того, на русский язык оно столь полно не переводилось).

После десяти лет бездействия по политическим причинам (я не вступал в партию) в 1948 году я нашел работу в известном миланском ежедневнике, который из-за недостатка бумаги или чего-то еще выходил только на двух или четырех страницах. Издатель хотел, чтобы я оставил литературу в покое. Тогда было бы не сложно сделать меня иностранным корреспондентом, потому что у других уже была своя работа. Но я все еще продолжал писать. Я лишен воображения прирожденного романиста; я даже не могу ничего придумать. Но, являясь большим поклонником английских эссеистов и будучи наделенным чувством юмора, которого редко недостает в Лигурии (я родился в Генуе, где и прожил до тридцати лет), я подумал, что смог бы рассказать о себе самом и своем опыте, не нагоняя скуку на читателей настоящей автобиографией обычного человека -человека, который все время пытается двигаться сквозь свое время тайным путем. Это о том, как возникли эти короткие рассказы15 - culs de lampe - «Динарской бабочки». За исключением некоторых рассказов, действие которых происходит в Лигурии, действие обычно разворачивается во Флоренции, где я жил в течение двадцати лет в тесном контакте с английской колонией, которая была тогда довольно большой. В те годы я пытался сделать что-то невозможное - жить во Флоренции как итальянец, подвергающийся всем неприятностям со стоны политического режима, и в то же самое время, как иностранец, далекий от местных катаклизмов как иностранец. Примерно после двадцати лет тяжелой, но безуспешной борьбы я сдался. Потом я перебрался в Милан -центр бизнеса, а не искусства. За мной тянулся длинный след воспоминаний, требующих рассказа о себе. Если бы я не был прирожденным рассказчиком, было бы лучше; если бы мое пространство было ограниченнее - еще лучше. Все это заставило меня писать в

14 Английское издание перевода "Farfalla di Dinard" ("The Butterfly of Dinard") на английский язык - Alan Ross, 1970 год, американское издание-Kentucky University Press, 1971 год

15 «short stories». большой спешке. Угодить вкусу большой аудитории, мало привыкшей к аллюзивной и динамичной технике petit poème en prose, было не трудно. Писать о глупых и тривиальных вещах, которые оказываются важными, придумывать образ заключенного и в то же время свободного человека - в этом, пожалуй, достоинство этих мгновенных вспышек, которые и есть «Динарская бабочка». Большинство (костяк) этих рассказов было опубликовано в книге 1956 года; немного рассказов было добавлено в следующее издание 1961 года. Когда же они впервые появились, то были в основном признаны и публикой, и критикой. Но, возможно, только сегодня в английском переводе они могут читаться и быть оценены различной и широкой публикой. Можно сказать, что, благодаря знающему переводчику, они, наконец, нашли более соответствующую форму. Впрочем, это верно лишь частично. Необходимо вспомнить, что со времен Просвещения итальянский язык настолько обогатился, что его нельзя рассматривать как вторичный по отношению к другим языкам. Возможно, необходимо даровать нашей национальной прозе другие «Бабочки» (написанные другими); поэзия уже значительно продвинулась в этом направлении. Это гибкость, достижению которой в прошлом препятствовала слишком известная литературная традиция»16.

Итак, сам автор предлагает сразу несколько жанровых дефиниций: очерк, автобиографическая заметка, короткий рассказ и жанр petit poème en prose. Монтале отметил также наличие лирического героя, темы, совмещение в одном художественном целом двух принципов выражения (прозаического и поэтического) и признал причастность книги к лирической прозе. Рассказывая о том, как создавалась «Динарская бабочка», Монтале пытается охарактеризовать не только тип героя, место действия, но упоминает и о романном замысле, который, по его собственному признанию, зафиксировался в «Динарской бабочке». Так, в интервью, напечатанном в первом номере "Quaderni Milanesi" почти сразу после выхода первого издания книги, Монтале «достаточно ясно говорил о возможном романе (un possibile romanzo), главы которого, частично разрозненные, могут обнаружиться в отрывках этой книги, где встречаются ситуации, персонажи и темы, относимые к одному или, может быть, больше чем одному,

16 Цитата по кн Singh G Е. Montale. A critical study of his poetry, prose, and criticism 1973 PP. 224-225 романному ядру (núcleo romanzesco)» . В интервью 1960 года Монтале заявлял: «Это правда, что я хотел бы написать роман; но я даже никогда не начинал его <.> во мне есть зародышевая клетка, еще слишком неясная. Несколько подходов к страницам того, что могло бы быть моим романом i о могут найти в моей "Динарской бабочке"» . Когда «Динарская бабочка» была позже опубликована в издании Neri Pozza, Монтале предложил для нее такие определения: "bozzetti, elzeverini, culs de lampe" (эскизы, маленькие очерки, последние вспышки). Но, по словам М. Форти, «эти характеристики относятся к самому факту появления некоторых отрывков (brani), составивших книгу prosa di fantasia, но не к поэтике, не к формальной сущности "Динарской бабочки"»19. Этот ученый отмечает сложную и однозначно не определимую структуру книги.

Как замечает еще Форти, трудно отнести эту книгу к той художественной прозе, которая наследуется от Фосколо, так как у Монтале отсутствуют очевидные разговорные и описательные конструкции. «Скорее всего, -продолжает Форти, - некоторые монталиевские фрагменты можно определить как маленькую поэму в прозе («il poemetto in prosa»), в том смысле, в котором говорится о главной книге Ш. Бодлера или фрагментах старого Лигурийского писателя К. Сбарбаро».

Дж. Граминья, комментируя «Динарскую бабочку», например, утверждает, что это книга сверхпрозаическая (un libro di prosa-prosa), язык которой повествователен, нацелен на объективное выражение и показывает «тот самый мир, который мы узнали в разной степени концентрации и лирической или символической насыщенности в поэзии самого Монтале»20.

Как видим, многие (включая самого поэта) отмечают связь прозы «Динарской бабочки» с поэзией ее автора и с поэзией вообще. Например, А. Пипа говорит, что это «произведение не только сборник рассказов (collection of stories) писателя, который работает с прозой не менее искусно,

17 Forti M Е Móntale La prosa di fantasia е d'invenzione Milano, Mursia, 1973 P309.

18 Цитата по кн Testa Е Móntale Tormo, Einaudi, 2000 P 82.

19 Forti M Op cit. P. 309.

20 См Forti M Op cit P. 310. чем со стихами, но также служит толкованием его собственной поэзии»21. Ч. Сегре, определяя место монталиевской книги в контексте всего его творчества, писал, что «Динарская бабочка» «. должна рассматриваться между поэзией Монтале и самим Монтале: эта проза появилась на том уровне воображения, который не является больше автобиографией и не есть

22 еще, или все еще не является, или больше не есть поэзия.» . Он же отмечал, что «Динарская бабочка» снабжает нас «точным герменевтическим инструментом» для понимания поэзии Монтале, потому что скрытый, свернутый в поэзии «мотив-побуждение» раскрывается, разворачивается в рассказах . Э. Тэста говорил, что проза «Динарской бабочки» «читается как одна версия прозаически сниженных тем, встречающихся в поэтических сборниках, как тексты ясной независимой структуры, близкие к гипотетическому роману (romanzo ipotetico), желаемому и ненаписанному»24.

Интересны размышления Сингха, переводчика книги на английский язык, о ее жанровом своеобразии. Он пишет, что «"Динарская бабочка" существенно дополняет монталиевскую поэзию. В этом отношении она может быть сравнима с "Нравственными очерками" Дж. Леопарди, несмотря на очевидные различия в авторских задачах и характере произведений. Конечно, в этом произведении у Монтале нет какого-либо определенного плана - морального, дидактического или философского, как у Леопарди в "Нравственных очерках"; но ведь и монталиевская поэзия не откровенно философская в отличие от "Песней" Леопарди. Однако через сходство пейзажа, образов и того, что Монтале называет "мистической местной мифологией", "Динарская бабочка" так же связывается с поэзией Монтале, как "Нравственные очерки" Леопарди с его "Песнями"»25. Кроме того, возможно сравнение этих авторов на основе структурных соответствий между их лирикой и прозой. Философские рассуждения Дж. Леопарди

21 Pipa A Móntale and Dante Minneapolis, 1973. P. 11.

22 Цитата по кн Forti M. Р 310

23 Цитата по кн West R Eugenio Móntale: Poet on the Edge 1981. P. 146

24 Testa E. Móntale Torino, Einaudi, 2000. P 82.

25 Singh G. Móntale A critical study of his poetry, prose, and criticism 1973 PP.223 имеют форму лирического фрагмента <.>, лирика, философия и сатира существуют в его творчестве в органичном сплаве, обусловливая удивительную полифоничность его произведений и их дотоле невиданную в Италии жанровую раскованность»26 (не случайно отмечают структурно-тематическое влияние «Нравственных очерков» на возникновение тургеневского стихотворения в прозе «Senilia»). Интересно и то, как «Ночная песнь пастуха, кочующего в Азии» Дж. Леопарди на образном уровне, например, может быть сопоставлена с «Похвальным словом птицам» из его

97

Нравственных очерков» . Новаторство Леопарди в XIX веке тоже сопоставимо с откровениями Монтале в XX веке. Сингх, например, говорит, что «"Динарская бабочка" может рассматриваться, как оригинальный вклад в развитие итальянской прозы, так же как "Панцири каракатиц" - в итальянскую поэзию. Сравнительно немногие итальянские писатели открывают и разрабатывают скрытые ресурсы итальянского языка, обогащая словарь и освобождая синтаксис, так успешно, как это делает Монтале»28. Следует отметить и то, что в творчестве Леопарди есть интересный для истории итальянской литературы пример прозы поэта - "Zibaldone" («Дневник размышлений»; 1817-1832). Это смесь жанров (дневника, исповеди, критических заметок) и языков (греческого, латинского, французского, испанского, английского и, конечно, итальянского). Не случайно "zibaldone" значит также "смесь". Трудно однозначно определить и принадлежность этого произведения к какому-то одному роду. Очевидны в книге приметы лирической прозы. В целом текст имеет несколько смысловых уровней. С этой книгой Леопрарди «Динарскую бабочку» сближает прежде всего актуализация памяти лирических жанров в прозаическом тексте.

Продолжая выстраивать ряд соответствий в европейской традиции, Сингх, как и некоторые другие исследователи, отмечает близость некоторых

26 Сапрыкина Е. Ю в кн Дж Леопарди Нравственные очерки Дневник размышлений Мысли. М, «Республика», 2000. Стр 9,18

27 См. Дж. Леопарди Там же Стр. 122-127; 387; 441.

28 Singh G Op cit P. 224. рассказов «Динарской бабочки» к бодлеровским стихотворениям в прозе, другие рассказы при этом «напоминают галлюцинационную живописность и лп ясность кафкианского реализма» . По мнению Сингха, это связано с прозаически-поэтической природой книги.Монтале действительно испытал влияние французской литературы, философии и музыки. Он прекрасно знал книги Ш. Бодлера и А. Рембо.

Книга американского писателя П. Л. Смита "Trivia" - тоже лирическая проза. Сингх вспоминает, что Монтале намекнул однажды на то, что когда писал рассказы и прозаические фрагменты «Динарской бабочки», то будто бы на дальнем плане его сознания присутствовала "Trivia" (1902) П. JI. Смита (1865 - 1946). Но, по мысли Сингха, «Динарская бабочка» могла быть только произведением определенного творческого этапа, «в то время как произведение Смита совсем не претендует на подобное определение - оно очень неясно и двусмысленно» . Как полагает Сингх, «"Trivia" могла, пожалуй, оказаться неким стимулом для Монтале на чисто формальном уровне попытаться выразить свою идею, написав собственную trivia. Монталиевские фрагменты художественно закончены и в поэтическом и в моральном планах богаче смитовских упражнений в остроумной болтовне в гостиной, к которой и сводятся его рассказы. Но во фрагментах Смита "Waxworks", "Misapprehension", "Regent's Park" и "St. John's Wood" можно обнаружить детали, наверное, как-то повлиявшие на описание некоторых подробностей в монталиевских рассказах "11 regista", "L'angoscia", "Honey"»31.

Заслуживает внимания еще одно мнение о структурной специфике «Динарской бабочки». Говоря о смысловой неоднородности книги, А. Пипа замечает, что многоуровневостью смыслов она схожа с дантовским «Пиром» (II Convivio; 1304 - 1307). «В то время как некоторые из рассказов более или менее автобиографичны и, до известной степени, буквальны (особенно из

29 Singh G Op Cit Р 223.

30 Singh G Op Cit P 223

31 Singh G Op cit P 223 первого раздела), в других подчеркивается более важное значение -политическое или этническое (это второй и третий разделы прежде всего), или экзистенциальное (четвертый раздел)» .

Как видим, мнения итальянских ученых о жанровой специфике «Динарской бабочки» разнообразны. Многие исследователи отмечают романные интенции «Динарской бабочки», но многие же склонны видеть в этом произведении только собрание рассказов. Пожалуй, особенное внимание к проблеме целостности структуры «Динарской бабочки» можно встретить у Ч. Сегре, М. Форти. А проблема эта связана именно с романным потенциалом, который обязан своим существованием романному замыслу.

В русскоязычном литературоведении творчеству Монтале уделяется до сих пор удивительно мало внимания. Еще в начале прошлого века, в 1912 году, И.И. Гливенко, представляя русскому читателю свою книгу, посвященную классику итальянской литературы XVIII века В. Альфьери, полагал необходимым сделать соответствующее вступление, которое процитируем полностью, потому что, несмотря на пройденные годы, смысл его все так же актуален: «Один французский ученый, написавший книгу об итальянском писателе Гольдони, чувствовал себя как бы обязанным оправдаться перед своими соотечественниками в том, что для своего исследования он избрал иностранного автора. Такое же чувство испытываем мы, представляя на суд русской публики наш труд об итальянском поэте. Нам всегда казалось, что при скудости нашей литературы об иностранных писателях русский ученый должен руководствоваться в выборе темы не только личными научными интересами, но и насущными интересами русского читателя, и в силу этого отдавать предпочтение тем явлениям европейской литературы, которые имеют не только местное, но и общеевропейское значение».33

К началу двадцать первого века об итальянской литературе, кажется, можно найти больше отечественных исследований, но это вовсе не

32 Pipa A Móntale and Dante Р 12. Гливенко И И. Витторио Альфьери Жизнь и произведения СПб, 1912 Стр 5 равнозначно знанию этой литературы русскими читателями. По-прежнему для русскоязычного сознания итальянская литература обычно сводится лишь к трем великим именам: Данте, Петрарка, Боккаччо (из нашего времени вспомним еще Л. Пиранделло и Э. де Филиппо). Выбор автора и темы этой работы обусловлен не только «личными научными интересами», но большим значением творчества Монтале для развития традиции европейской литературы, которая влияет и на судьбу современной русской литературы. Русскому читателю этот поэт знаком, благодаря замечательным переводам Е.М. Солоновича34. Но ученые пока не очень внимательны к Монтале. Известные статьи (к их небольшому числу отнесем энциклопедические заметки и комментарии) посвящены преимущественно поэзии. В книгу Монтале «Избранное» включена вступительная статья М. Алигер, внимание в которой сосредоточено на социально-политическом контексте. Примечания Н. Котрелева в той же книге являются необыкновенно полным для такой небольшой книги комментарием к стихам и к прозе Монтале. Английскому изданию книги Монтале посвящена англоязычная статья И. А. Бродского «В тени Данте», перевод которой опубликован в журнале «Иностранная литература» (1996, № 12). Бродский размышляет о формах преемственности и неизбежном живом присутствии Данте в творчестве последующих поколений итальянских писателей, которые воспринимают явление Данте как дар. И Монтале - один из тех поэтов XX века, кто слышит великого предшественника и отвечает ему. В статье И. А. Бродского дан краткий анализ рецепции Данте в поэзии Монтале. В «Краткой литературной энциклопедии» (М., 1967) в статье З.М. Потаповой дается обзор творчества поэта до 1956 года. В лаконичной статье того же автора в учебнике «История итальянской литературы XIX - XX вв.» рассмотрены основные черты

35 поэтики Монтале . При этом внимание акцентируется на двух первых

34 Э. Монтале Избранное В переводах Е. Солоновича М , Правда, 1979 Переводы Е Солоновича можно найти также в журналах «Иностранная литература», в антологиях, например, в книге «Итальянская поэзия в переводах Е Солоновича». М, «Радуга», 2000

33 «История итальянской литературы Х1Х-ХХ вв » М , «Высшая школа», 1990 поэтических сборниках. И это естественно, ведь Монтале - поэт par excellence, и если русский читатель его знает, то прежде всего как поэта.

Актуальность диссертационного исследования связана с тем, что в настоящее время активно изучается проблема жанра, теория и история жанра, а также явление жанровой диффузии. XX век - век синтеза, родового, видового, поэзии и прозы. В современной литературе давно отмечается тенденция к созданию произведений со сложной жанровой природой, которую трудно однозначно определить. В связи с этим актуализируется значение и работ, посвященных общетеоретической проблеме сущности жанра, его возникновения и развития.

Научная новизна исследования в том, что оно является первым в отечественном литературоведении опытом монографического изучения творчества Монтале, к тому же произведения, которое не полно переведено на русский язык. Это первая работа в итальянистике, в которой творчество Монтале изучается в свете теорий Бахтина, что позволяет акцентировать сущностные стороны проблемы романного жанра, зафиксированного в «Динарской бабочке» как возможность.

Объектом исследования является книга прозы Монтале «Динарская бабочка» в контексте всего творчества поэта. Предмет - жанровая специфика книги. Материал для анализа составляет не только текст «Динарской бабочки», но и поэзия Монтале (прежде всего, сборники "La Bufera е altro" и "Satura"), его критические статьи и интервью.

Целью данного исследования является определение романного потенциала произведения. Перед нами текст, в котором очевидны следы романного мышления автора, которое реализуется через приметы романного жанра. Исследование примет романного жанра в «Динарской бабочке» особенно интересно. В книге выделяются самостоятельные жанры рассказа, новеллы, стихотворения в прозе, анализ которых позволит точнее обозначит границы романной возможности «Динарской бабочки». Особого внимания заслуживает сопряжение двух форм выражения (прозаического и поэтического) в одном художественном целом. Выделим следующие задачи исследования:

- исследовать типы героев и связанные с ними темы «Динарской бабочки».

- изучить специфику слова в «Динарской бабочке».

- акцентировать связи лирики и прозы Монтале в «Динарской бабочке».

- прокомментировать особенности поэтики жанров в «Динарской бабочке»: рассказа, новеллы, стихотворения в прозе.

Эта диссертация предлагает в каком-то смысле вариант прочтения книги, обычно воспринимаемой как внутренне абсолютно свободная структура. Читая «Динарскую бабочку» сначала как единый текст , любой читатель может отметить внутреннюю тенденцию к романизации, что, впрочем, не мешает отдельным жанрам, входящим в книгу, функционировать по своим законам, а реципиенту видеть в «Бабочке» собрание разных текстов. Размышление над нашей диссертационной темой имеет значение и для понимания творчества конкретного поэта (диалектики творчества), и для уяснения жанровой специфики в поле пересечения поэзии и прозы, в котором создается данный текст. Представляется важным прочтение и изучение «Динарской бабочки» как такого произведения, в котором некоторые жанры полностью раскрывают свои возможности (рассказ, новелла, стихотворение в прозе), а роман выражается на идеологическом уровне и заявляет о себе некоторыми рассредоточенными в целом книги приметами. Именно благодаря тому что романное мышление Монтале в определенной степени реализовалось, «Динарской бабочке» можно давать и конкретное жанровое определение (не только сборник, но и книга). Сделать это возможно при внимательном, неспешном чтении, при обращении к деталям и к целому, которые друг другом обусловлены, то есть используя герменевтический метод исследования. Уже Ф. Шлейермахер, исследуя проблему герменевтики

36 К сожалению, на русском языке отсутствует полный перевод «Динарской бабочки». Но часть книги замечательно переведена Е. М. Солоновичем См. Э Монтале Избранное М , «Правда», 1979 как общефилософскую, писал, что есть то, о чем и как говорит автор. И в этом как максимально выражается авторская индивидуальность37. Герменевтику определяют как «искусство понимания». Как говорит П. Рикер, «если экзегеза породила герменевтическую проблематику, то есть поставила вопрос об интерпретации, то это произошло потому, что всякое чтение текста само по себе связано с quid, с вопросом о том, «с какой целью» он был написан, и всегда осуществляется внутри того или иного общества, той или иной традиции или того или иного течения живой мысли, которые

1Q имеют свом предпосылки и выдвигают собственные требования» . Поэтому столь важно учитывать при изучении текста совокупность контекстов. Стремление читателя понять смыслы, заложенные в тексте, преодолеть дистанцию, поддерживается готовностью самого текста быть расшифрованным, ведь он содержит в себе все возможные прочтения. Итак, герменевтическая проблема - это проблема интерпретации. Понять смысл художественного целого - это цель толкования, для достижения которой нужно попытаться пройти «герменевтический круг» (интерпретация целого осуществляется через части и наоборот), выход из которого значит совершенное понимание смысла произведения. Ф. Шлейермахер говорил о совмещении двух методов понимания: «дивинации», т.е. интуитивного постижения целого, и «конструкции» как рационалистической проверки интуитивного проекта39. Интересно, что эта романтическая концепция предвосхищает будущий комплексный подход к тексту (в герменевтической традиции), в котором особое внимание уделяется самим текстовым знакам и контекстуальному единству. Методологической базой признаем герменевтический анализ, сравнительно-исторический, биографический методы.

37 См , например, Гайденко П П Прорыв к трансцендентному М , «Республика», 1997

38 Рикер П Конфликт интерпретаций Очерки о герменевтике М , «Академия-центр», «Медиум», 1995. Стр. 12.

39 Цитата по кн В Шмид Проза как поэзия (Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард) СПб, ИНАПРЕСС, 1998. Стр 241

К теоретической базе относятся труды М. М. Бахтина,

A. Н. Веселовского, А. А. Потебни, Ю. М. Лотмана, И.А. Виноградова, Б. О. Кормана, Н. Д. Тамарченко. Среди исследований, посвященных проблемам литературы XX века (в том числе жанровой специфике), назовем

B. Шмида, Б. А. Грифцова, А. В. Карельского, Н. Т. Рымаря и др.

Из италоязычных работ по итальянской литературе (не только XX века) выделим Ф. Де Санктиса, Б. Кроче, В. Бранку, Ч. Сегре, Дж. Граминью, М. Форти. Из русскоязычных исследований отметим работы И. Н. Голенищева-Кутузова, Б. Г. Реизова, Р. И. Хлодовского, И. П. Володиной, 3. М. Потаповой, Е. Ю. Сапрыкиной, И. К. Полуяхтовой и Др.

Особое внимание уделяется исследованиям М. М. Бахтина. Именно этим ученым разрабатывалась в XX веке одна из самых совершенных (по точности и полноте) жанровых теорий. Концептуальны для нашей работы его исследования проблемы героя и автора, художественного слова, образа.

Теоретическая значимость обусловлена тем, что актуальная проблема жанрового потенциала исследуется на материале итальянской литературы XX века с опорой на философско-филологические труды М. М. Бахтина. Именно конкретная теоретическая база позволяет по-новому прочитать известный текст.

Практическая значимость работы определяется возможностью использовать данное исследование в качестве одного из пособий для изучения истории итальянской литературы XX века в спецкурсах или дисциплинах по выбору, а также в общих курсах истории зарубежной литературы XX века.

Работа начинается с теоретической главы, в которой мы обращаемся к теории некоторых эпических жанров в современном освещении. Сначала рассматриваются исследования романа и анализируется неизбежно возникающая в связи с этой темой проблема соотношения прозы и поэзии. Уделяется внимание и жанру стихотворения в прозе, который присутствует в книге. Специальный параграф посвящен жанрам новеллы и рассказа, хотя задачей диссертации не является подробное изучение особенностей этих жанров в «Динарской бабочке». Во второй главе исследуются те приметы романного жанра, которые автор успел сообщить «Динарской бабочке». Под «романным потенциалом» следует понимать не актуализированный, не воплощенный полно, но тем не менее прочитываемый в тексте жанр. Это понятие близко к понятию романного мышления, которое означает способность, готовность создать роман, то есть увидеть мир как роман. Обычно при исследовании романа акцентируются следующие уровни: герой, темы и мотивы, сюжет, хронотоп, язык. Для произведения любого эпического жанра выделяются специфические черты этих уровней. При исследовании романного потенциала «Бабочки» обратим внимание прежде всего на то, что указывает в тексте, представляющем собою свободное сочетание разных жанров, на роман: на героя, темы и мотивы, слово. В третьей главе на примере нескольких произведений характеризуется поэтика трех активных в «Динарской бабочки» жанров: рассказа, новеллы и стихотворения в прозе. Эта часть работы имеет значение как для понимания смысла частей художественного целого, так и для раскрытия романного потенциала книги.

Текст «Динарской бабочки» цитируется по изданию Е. Móntale "Farfalla di Dinard", Milano-Verona, Mondadori, 1961. Русский перевод, кроме специально оговоренных случаев, принадлежит автору диссертации.

Заключение диссертации по теме «Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)», Ушакова, Александра Николаевна

Заключение.

В данной диссертации исследовался романный потенциал книги Монтале «Динарская бабочка». Монтале задумывал написать роман, но получилась книга, включившая произведения разных жанров (рассказы, новеллы, стихотворения в прозе). Однако в «Бабочке» выразилось романное мышление Монтале, которое по отношению к реальному тексту можно обозначить как «романный потенциал». Он выражается прежде всего на уровне героя, темы / мотива, в языке. Перед нами не роман, а значит и не романные герои, не романные темы, не романное слово в точном терминологическом смысле. Но здесь только в герое, теме, языке возможно обнаружить приметы романности.

Сначала анализируется герой, выступающий, быть может, самым верным указателем романного потенциала «Динарской бабочки». Тогда же изучаются основные темы и мотивы книги. Исследование героя «Динарской бабочки» начинается с образа ребенка. Рассказов, посвященных теме детства, не много, но в них довольно полно «проговаривается» идея начала пути, детского взгляда на мир и свое место в нем. Об этом первый рассказ, название которого - «Рассказ неизвестного» - намекает на историю «всякого» человека, а не только одного конкретного, возможно, автобиографического героя. Сразу же становится ясно, что тема детства входит в тему памяти - главную в «Динарской бабочке». Не важно, кто вспоминает ребенка: он, уже повзрослевший, самого себя («Бородатая женщина») или рассказчик, знавший его («Регата», «Бусакка»). Есть мотив воспоминания, подчеркивающий план настоящего времени, который корреспондирует с прошлым. Рассказы о детях сконцентрированы в первой части. Принцип выделения разделов в книге относителен. Он срабатывает при разграничении некоторых пространственно-временных уровней (Генуя и молодость героя - первая часть, Флоренция и зрелость героя - следующая) и акцентировании некоторых тем (темы детства, например). Тема детства провоцирует появление темы дома и более широкой темы, даже мотива, возвращения. С образом мальчика, потом юноши, связан образ художника / артиста (в широком смысле) и тема творчества. К художникам / артистам, у Монтале относятся, кроме музыкантов, оперных певцов, поэтов, художников, учитель пения и старый антиквар. И тема творчества, образ художника также связаны с темой памяти. Одна из главных сюжетных линий в гипотетическом романе Монтале была бы связана с образом художника. Возможно, как раз план романа о художнике, поглощенном своими воспоминаниями, которые помогают лучше узнавать реальность и творить, учитывался Монтале при написании книги, которая не стала романом (по крайней мере, в традиционном смысле).

Так из упомянутых типов героев и тем образуется часть плана гипотетического романа-воспоминания, о котором Монтале говорил в известном английском предисловии к своей книге. Тогда именно автор и называл воспоминание самым интересным предметом и методом рассказа.

В «Динарской бабочке» есть еще один важный образ. Это романтически-авантюрный герой (синьоры Стаппс, Фукс; Доминико и другие), благодаря которому в целом «Динарской бабочки» реализуется авантюрная линия, являющаяся одной из романообразующих. Но у Монтале авантюрность интерпретируется в соответствии с общим заданием, если герой вызывает личный интерес рассказчика (главное - вспомнить разнообразные странные характеры, встреченные в своей жизни), и в аналитическом ключе, если герой не особенно понятен (и не всегда приятен) тому, кто о нем рассказывает. В последнем случае показано, как такой герой проверяется контекстом, требующим от него определенной позиции («Доминико»).

Самым интересным, с точки зрения романного потенциала и идеи именно монталиевского романа, является вспоминающий герой. Как свидетельствует настоящий текст «Динарской бабочки», герой гипотетического романа Монтале был бы занят прежде всего своими воспоминаниями. Но активная память героя «Бабочки», восстанавливающая прошлое, не разрушает настоящее, потому что любое прошлое формирует настоящее. Мотив современного настойчиво звучит в книге. Вспоминающие и вспоминаемые герои Монтале живут в настоящем времени, но реальность его особого свойства. Праздники, устраиваемые фашистами, конъюнктурный мир некоторых художников и критиков, обряды, утрачивающие истинный смысл, скорее кажутся мнимыми и мало интересуют героев и автора. Настоящая реальность для героев складывается из разнообразных материальных знаков, обычных вещей, животных и насекомых, в которых скрываются, согласно кельтским представлениям, знакомые (и не очень знакомые) души. В «Динарской бабочке» (в отличие от монталиевской поэзии) чаще герой-мужчина наделен даром по-особому видеть мир («Летучая мышь», «Трудный вечер», «Вдовы»). Ситуация спора / ссоры между мужчиной и женщиной (не всегда их роли точно обозначены) - одна из активных в книге. И возникает она не только по «серьезному» поводу. Иногда она может интерпретироваться как выделенный в потоке событий (и не-событий) зафиксированный эпизод («Русский князь»). В этой ситуации диалог обычно выстраивается между мужчиной и женщиной. «Он и она» - особый тип героя «Бабочки», фигурирующий в ситуациях пира, связанный с хронотопами кафе и ресторана, городской улицы, позволяющий ввести развернутый диалог. Этот составной тип героя отвечает за событийную динамику.

В ситуации пира участвуют разные персонажи («Красные грибы», «Ужин на Св. Сильвестра»). Особым знаком романного потенциала «Динарской бабочки» является топика пира, приметы жанра симпосия, свидетельствующие о подвижности повествовательной структуры, диалогичности, обязательном игровом элементе, многоязычии, тематическом разнообразии. У Монтале ситуация пира, древний жанр симпосия разрабатываются во многих аспектах. Особенно интересна подчеркнуто индивидуальная интерпретация известных моделей с отсылкой к современному автору контексту.

Вторая глава диссертации завершается исследованием проблемы слова, которой уделяется много внимания на протяжении всей работы. Монтале использует разные формы диалога и насыщает ими тексты, относимые к разным жанрам. Несмотря на то, что некоторые ученые (Е. М. Мелетинский, Г. К. Косиков) настаивают на принципиальной немотивированности природы и специфики романа диалогами, мы признаем именно диалог за один из важнейших структурообразующих факторов для романного жанра. Благодаря диалогу преодолевается дистанция, что является главным романным признаком. В повествовательной системе «Бабочки» столь же отчетливо, как и на уровне героя, зафиксирован романный потенциал, указывающий на романное мышление автора.

Исследование текстов «Динарской бабочки» позволяет сделать следующие выводы:

1) Сначала, в первой части, фигурирует образ ребенка (мальчика) и юноши. Его имя либо умалчивается, либо дается через первую букву (М. в «Бородатой женщине»). В двух рассказах известно прозвище мальчика (Зебрик). Герой-ребенок обычно оказывается объектом воспоминания (уже повзрослевший он вспоминает свое детство или о нем рассказывает кто-то чужой). В рассказах с этим типом героя актуален хронотоп виллы и провинциального городка. В городе как будто консервируется время детства. Известные улицы и дома провоцируют героя на возвращение в прошлое. Образ детства в целом важен для Монтале (для формирования смысла всей книги) и потому, что именно в это время происходят и первые встречи героя со странными животными, людьми, словами, то есть со всем тем миром, который станет впоследствии объектом эстетического наслаждения и изучения, который окажется, может быть, самым главным человеческим и художественным опытом героя.

2) Ребенок не доминирующий в книге образ. Постоянный герой Монтале -взрослый мужчина. И в составном типе героя (обозначим его традиционно «любовная пара») героем оказывается все-таки мужчина. В «Динарской бабочке», за исключением новеллы «Клиция в Фодже», рассказа «Нопеу», образ женщины часто сопутствует образу мужчины, при этом уступая ему в значимости. В книге выделяются такие герои: I. художник (артист), с образом которого ассоциирует себя сам рассказчик или который является частью мира повествующего персонажа; II. романтически-авантюрный («странный») герой, которого по его основной функции можно именовать «гостем». III. «он и она» - тип героя, обеспечивающий книге любовную линию и активную реализацию диалога. IV. вспоминающий герой, иногда смыкающийся с героем-ребенком («Бородатая женщина»). Именно он «отвечает» за развитие темы памяти. Вспоминающий персонаж (рассказчик), в историях которого и утверждается герой рассказа («Синьор Стаппс», «Доминико», «Нопеу»), в гипотетическом романе выступил бы в роли героя. Если герои художники, «гости», иногда «он и она», наделены именами, то вспоминающий герой очень редко имеет имя. В «Бородатой женщине» - это синьор М. В «Тоске» такое имя, передаваемое через чужое слово (женского персонажа), трижды искажается (Montana, Fontale, Púntale). Так в игровой форме намекается на имя автора. Автобиографичность «Динарской бабочки» прослеживается не только на уровне героя (его имя, занятия музыкой) и места действия (вилла на берегу моря, Флоренция), но и на уровне взаимодействия прозаического и поэтического контекстов, созданных одним и тем же автором (Монтале). Интересно, что даже при отсутствии общего имени герои из разных рассказов оказываются связаны через общих знакомых (Стаппс) или животных (собаки), которых они вспоминают. Так намечается образ общего, «возможного», романного героя.

3) Герои большинства монталиевских историй живут в Италии (Флоренция, Венеция), иногда уезжают за границу (Швейцария, Франция). Хронотоп маленького города и загородного дома сменяется хронотопом городской улицы, комнаты в гостинице или доме, ресторана или кафе. Пространство часто конкретизируется. Кроме личного времени, актуализируется значение времени исторического, вызывающего социально-политические ассоциации и требующего вовлеченности героев в большую историю («Красные грибы», «Доминико»).

4) Характер героев Монтале раскрывается в драматической ситуации пира и особо выделяемой ситуации спора (не всегда спор / ссора происходят на пиру). Так главной речевой формой становится диалог.

5) В исследовании языковых особенностей книги акцентируется проблема иноязычного слова, которое играет роль выделителя культурной границы, указателя отношения субъекта повествования к объекту, способствует раскрытию подлинного смысла образа.

В «Динарской бабочке» отмечается большая самостоятельность текстов, среди которых М. Форти, например, выделяет, кроме жанров рассказа и стихотворения в прозе, «воспоминание» и «почти романную сюиту»185. В «Динарской бабочке» частично реализуется и жанр комментария, о чем пишет А. Пипа, ссылаясь на дантовский «Пир». Данте применяет многоуровневую систему толкования богословских текстов к светским произведениям, в которых выделяются буквальный, моральный, аллегорический и анагогический смыслы. Монтале, хочет того или нет, обращается в «Динарской бабочке» к ресурсам собственной поэзии, предлагая, например, прозаическую интерпретацию известных из нее образов. Однако это неосознанный комментарий. А. Пипа выделяет скорее проблему общности смысловых систем. У Данте (в «Пире») смысл является и предметом, и целью, и самим методом. У Монтале смысл - достояние художественной системы, значим сам по себе, мотивирован лишь собою и не нуждается в распространении и дополнительном объяснении. Можно говорить о разных смысловых уровнях в текстах Монтале, но это не абсолютно связано с жанром дантовского комментария. В целом «Динарская

- i

185FortiM. Е. Móntale La prosa di fantasía e d'invenzione. Milano, Mursia, 1973 P324 бабочка» интересна в перспективе романного потенциала, приметы которого обнаруживаются в разных структурах. Отдельные тексты содержат, по

1 сл определению М. Форти, "lo schema di un miniromanzo" , но только воспринятая в целом книга раскрывает свой романный потенциал. Не обязательно роман Монтале был бы автобиографическим. Возможности и других романных жанров (исповеди, воспоминания, авантюрного романа, романа о художнике и т.д.) очевидны. Самое главное, что их объединяет, -вспоминающий герой. Но с Прустом, создавшим один из совершенных образцов (причем неповторимых в самом прямом смысле) романа-воспоминания, Монтале мало что связывает в методе. Клод Мориак, например, объясняет неподражаемость, уникальность художественного метода Пруста стремлением писателя довести описания до логического конца. Пруст «стремился прояснить все до мельчайшей подробности, не упуская ни единой подробности внутри самой подробности и, если удастся, еще и подробности этой последней подробности»187. Монталиевский метод совершенно другой; он явно тяготеет к краткости, динамичности, сконцентрированности образных структур. Хотя, наверное, прустовское понимание композиционных законов интересовало Монтале, у которого в «Динарской бабочке», не являющейся романом, ощутим закон соответствий (на уровне героя, темы, мотива, слова). Кроме того, обоих авторов отличает отстраненный подход к автобиографическому мотиву. В 1927 году, когда в России печатались только последние части «В поисках утраченного времени», Б. А. Грифцов отмечал, что не всякий признает роман Пруста романом. Например, А. де Ренье называл прустовское произведение мемуарами. Б. А. Грифцов по этому поводу говорил, что «генетически это неверно. "Поиски" совсем не воспоминание о том, что с их автором

186 Ученый указывает на рассказ «Человек в пижаме», но можно дать и другие примеры («Русский князь») РоШМ Р 322

187 Ср еще «Его стиль можно было бы назвать «трубчатым», состоящим из бесконечно вложенных одно в другое уточнений, постоянно перебивающих развитие основной темы другими темами, которые, в свою очередь, тоже прерываются» Мориак Клод. Пруст. М , Издательство Независимая газета, 1999.

Стр 194-195 произошло на самом деле»188. Впрочем, Ренье, так характеризуя «Поиски», имел в виду отчетливость фабулы. Роман - повествование о происшествиях, а Пруст повествует о состояниях. Отсюда и особые прустовские герои189. В «Динарской бабочке» автобиографизм выражен по-разному (в рассказе «В ключе "фа"» не так, как в «Тоске» или в «Режиссере»), но иногда все же определеннее, чем в прустовских «Поисках». Имя французского писателя столь часто упоминается и потому, что «Поиски» в жанровом отношении сложное образование (это замечательный пример нахождения для соответствующей, единственно подходящей формы точного выражения мировоззрения ).

Динарская бабочка» создавалась в насыщенном романном контексте европейской литературы (Джойс, Пруст, Манн, Моравиа, Хаксли, Мердок, Голдинг). Роман - наисовременнейший жанр. И постоянное (внутри- и внелитературное) ожидание нового развития этой формы не могло не чувствоваться Монтале, тем более что итальянская литература не особенно богата на всемирно известные романы. Из XIX века можно вспомнить только «Обрученных» Мандзони, а из XX - некоторые романы И. Кальвино, У. Эко, Д. Буццати, А. Баррикко. В монталиевской «Бабочке», не оформившейся в роман, взаимодействуют разные жанры, которые в целом способны передать романную идею автора, связанную с романным типом построения действительности и соответствующим распределением точек зрения.

Динарскую бабочку» как целое можно именовать сборником и книгой, но наиболее верным термином, с нашей точки зрения, является «книга». Понятие книги очень емкое. В древности так именовали разнообразные объединения текстов, связываемые одной идеей (один из характерных примеров - Библия). В Средневековье книгой назывались стихотворные и прозаические произведения большого объема. Стихотворные хроники XII века и прозаические версии рыцарских романов также именовались книгами.

88ГрифцовБ А. Теория романа М,Госуд Академия Худ наук, 1927. С 135.

189 «Ни Альбертина, ни Сван, ни Марсель вовсе не герои "Поисков", которых единственным героем < .> является память» ГрифцовБ А Теория романа М , Госуд Академия Худ наук, 1927. С 135.

Вместе с этим жанровым определением было распространено и название «роман». Обе эти номинации были близки, так как относились к схожим или одним и тем же произведениям. Но при этом романом чаще именовались стихотворные формы. Определение книга предполагало связь произведения с каким-либо первоисточником. Роман в свою очередь рассказывал о чем-то новом190. В XIV - XV вв. книгами назывались произведения большого объема, обычно прозаического характера. Идея книги как модели мира актуальна и на рубеже XIX - XX веков. Чтобы говорить о жанре книги, нужно иметь в тексте его реальные приметы. Название монталиевского произведения значит больше чем повтор названия последнего текста, потому что динарская бабочка - это метафора открытого мира, совмещающего в себе разные традиции и внутренне относительно свободного, мира, который представляет собой одновременно реальность и мечту. Монталиевская «Бабочка» - это закодированная романным мышлением автора структура, существующая в двух измерениях: реальном (книга) и гипотетическом (роман). И второе постоянно напоминает о себе, проступая сквозь первое. Собрание текстов «Бабочки» может быть названо книгой потому, что на уровне героя, тем, языка выражается романный замысел Монтале, сила его романного мышления. Каждую историю из «Динарской бабочки» можно представить как потенциальную романную клетку. Это возможно благодаря определенной авторской организации всех текстов. Общее название и попытка структурировать собрание разножанровых текстов - свидетельство романного мышления Монтале. В созданной им книге роман потенциально живет, потому что жанр книги оформляется как внутреннее устремление текста к романизации. В «Динарской бабочке» нет обрамляющей новеллы (как в «Декамероне»), нет единого четкого плана (если не считать за него четыре раздела), нет одного конкретного героя. «Рассказ неизвестного» может быть по своему структурообразующему значению для «Динарской

190 См , например, статью Л В Евдокимовой «Системные отношения между жанрами средневековой французской литературы XIII - XV вв жанровые номинации» // Проблема жанра в литературе Средневековья М , «Наследие», 1994 С 283 - 325 бабочки» сопоставим с обрамляющей новеллой, хотя о точном сравнении говорить проблематично. Но именно здесь задана тема (даже мотив) пути, рассредоточенная в целом «Динарской бабочки», тема развития жизни, сопряженные с темой памяти и конкретизируемые благодаря ей. И образ единственного романного (пусть и гипотетического) героя «Бабочки» складывается из многих героев, выражающих себя в сложном диалогическом слове и требующих актуализации тем, продуктивных для романной структуры. Стремление текста стать романом, при этом являясь скорее сборником, чем монолитным произведением, может быть и терминологически зафиксировано. Понятие книги более всего соответствует смыслу монталиевского произведения.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Ушакова, Александра Николаевна, 2006 год

1.1. Móntale Е. Farfalla di Dinard. Milano-Verona, Mondadori, 1961.

2. Móntale E. Tutte le poesie. Milano, Amoldo Mondadori Editore, 1991. -1246 p. ISBN 88-04-34048-7.

3. Móntale E. Auto da fé. Cronache in due tempi. Milano, Mondadori, 1966.

4. Móntale E. Sulla poesía. Milano, Mondadori, 1976.

5. Dante Alighieri Divina Commèdia. Milano, Ulrico Hoepli Editore-Libraio della real casa, 1909.-403 p.

6. Boccaccio G. II Decameron. Firenze, Successori Le Monnier, 1904. Vol. 1 -340 p., Vol. 2-460 p.

7. Leopardi G. Zibaldone. Torino, Grandi Tascabili Economici, 1997. 1200 p. ISBN 88-8183-804-4.

8. Petrarca F. Sonetti. Mosca, Edizione "Raduga", 2004. 672 c. ISBN 5-05005873-2.

9. Proust M. A la recherche du temps perdu. Du côté de chez Swann. Moscou, f

10. Editions du Progrès, 1976. 438 p.

11. Монтале Э. Избранное. В переводах Е. Солоновича. M., «Прогресс», 1979.-235 с.

12. Монтале Э. // Итальянская поэзия в переводах Е. Солоновича. М., «Радуга», 2000. 576 с. ISBN 5-05-004941-5.

13. Бодлер Ш. Цветы зла. М., «Высшая школа», 1993. 511 с. ISBN 5-06-002873-9.

14. Боккаччо Дж. Декамерон. М., «Художественная литература», 1992. -671 с. ISBN 5-280-02615-8.

15. Браччолини П. Фацеции. М., «Художественная литература», 1984. -167 с.

16. Буонарроти Микеланджело Неизмеримы гения деянья. Стихотворения. В переводах А. Б. Махова. М., «Летопись», 1997. 381 с. ISBN 5-88730026-4.

17. Греческая эпиграмма. СПб, «Наука», 1993. 368 с. ISBN 5-070348517-0.

18. Данте Божественная комедия в переводе М. Лозинского // Мир Данте в 3-х гг. T. I 688 с. ISBN 5-275-00584-9.

19. Корнель П. Пути к раю. Комментарии к потерянной рукописи. СПб, «Азбука», 1999. 158 с. ISBN 5-267-00073-6.

20. Леопарди Дж. Нравственные очерки. Дневник размышлений. Мысли. М., «Республика», 2000.-448 с. ISBN 5-250-01784-3.

21. Леопарди Дж. Поэзия / Leopardi G. Poesia. M., «Наука», 2003. 604 с. ISBN 5-02-032696-8.

22. Овидий Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии. Пер. с лат. C.B. Шервинского. М., «Наука», 1983. 511 с.

23. Петрарка Ф. Канцоньере. Моя тайна. Книга писем о делах повседневных. Старческие письма. М., «Росад», 1997. 736 с. ISBN 5-87907094-8.

24. Пруст Марсель По направлению к Свану. Пер. с фр. H. М. Любимова. М., «Республика», 1992.-368 с. ISBN 5-250-01913-7.

25. Рембо А. Стихи. М., «Наука», 1982.-495 с.

26. Унгаретти Дж. // Итальянская поэзия в переводах Е. Солоновича. М., «Радуга», 2000. 576 с. ISBN 5-05-004941-5.

27. Общетеоретическая литература.

28. Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. СПб, «Азбука-классика», 2004. 480 с. ISBN 5-352-00743-Х.

29. Аверинцев С. С. Взаимосвязь и взаимовлияние жанров в развитии античной литературы. М., «Наука», 1989. 276 с.

30. Аверинцев С. С. Плутарх и античная биография. К вопросу о месте классика жанра в истории жанра. М., «Наука», 1973. 278 с.

31. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. М. СПб, Университетская книга, 2000. -511 с. ISBN 5-7914-0042-Х.

32. Афиногенова Е. В. Жанр «книги» в средневековой испанской литературе // Проблема жанра в литературе Средневековья. Отв. ред. А. Д. Михайлов. М., «Наследие», 1994. С. 260 283.

33. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // От структурализма к постструктурализму. Французская семиотика. М., «Прогресс», 2000. ISBN 5-01-004663-6. С. 196 238.

34. Барт Р. Драма, поэма, роман // От структурализма к постструктурализму. Французская семиотика. М., «Прогресс», 2000. ISBN 501-004663-6. С. 312-335.

35. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., «Художественная литература», 1975. 502 с.

36. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., «Искусство», 1979. -423 с.

37. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., «Советская Россия», 1979.-320 с.

38. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., «Художественная литература», 1990. 543 с. ISBN 5-280-00710-2.

39. Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания. Материя и память. // Собр. соч. в 4-х тт. Т. I. М., «Московский клуб», 1992. 336 с. ISBN 5-7642-0003-2.

40. Бранка В. Боккаччо средневековый. М., «Радуга», 1983. 399 с.

41. Брейтбурд Г. С. На стороне разума. О современной итальянской литературе. М., «Советский писатель», 1978. 240 с.

42. Бродский И.А. «В тени Данте». «Иностранная литература», 1996, №12.-С. 11-17.

43. Бройтман С. Н. Три концепции лирики (проблема субъектной структуры) // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1995, Т. 54. № 1. С. 20-35.

44. Валери П. Об искусстве. М., «Искусство», 1993. 507 с. ISBN 5-21002316-8.

45. Вейдле В. Эмбриология поэзии. Статьи по поэтике и теории искусства. М., «Языки славянской культуры», 2002. 456 с. ISBN 5-94457-060-1.

46. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., «Высшая школа», 1989. -404 с.

47. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., Едиториал УРСС, 2004. -648 с. ISBN 5-354-01001-2.

48. Виноградов И. А. О теории новеллы. // Борьба за стиль. Сборник статей. Ленинград, «Художественная литература», 1937. 523 с.

49. Виноградов В. В. О языке художественной прозы. М., «Наука», 1980. -360 с.

50. Винокур Г. О. О языке художественной литературы. М., «Высшая школа», 1991. 448 с. ISBN 5-06-004116-9.

51. Володина И. П. Пути развития итальянского романа. Вторая половина XIX начало XX века. Л., Изд-во ЛГУ, 1980. - 208 с.

52. Гадамер Г. Г. Истина и метод. М., «Прогресс», 1988. 704 с.

53. Гайденко П. П. Прорыв к трансцендентному. М., «Республика», 1997. -495 с. ISBN 5-250-02645-1.

54. Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблема культуры. М., Высшая школа, 1963. 121 с.

55. Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, изд-во Тбилисского ун-та, 1984. 1225 с.

56. Гарин Э. Хроника итальянской философии XX века. М., «Прогресс», 1965.-480 с.

57. Гаспаров M.JI. Очерк истории европейского стиха. Изд. второе. М., Фортуна-Лимитед, 2003. 272 с. ISBN 5-85695-031-3.

58. Гаспаров М. Л. Оппозиция «стих-проза» в становлении русского стихосложения // Тезисы докладов IV летней школы по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1970. С. 21 33.

59. Гей Н. К. Ритм, время и пространство в системе художественного познания // Симпозиум «Проблемы ритма, времени и пространства в литературе и искусстве». Л., 1970. С. 18-41.

60. Гинзбург Л. Я. О лирике. М, «Интрада», 1997. 416с. ISBN 5-87604037-1.

61. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л., 1979. с. 315.

62. Гиршман М. М. Ритм художественной прозы. М., «Советский писатель», 1982. 175 с.

63. Голенищев Кутузов И. Н. Жизнь Данте и его малые произведения // Мир Данте. В 3-х гг. М., Терра, 2002. Т. II. С. 5 - 29. ISBN 5-275-00585-7.

64. Голенищев Кутузов И. Н. От сумеречников до неоавангардистов // Романские литературы. М., 1975. - с.

65. Грехнев В. А. Словесный образ и литературное произведение.

66. Н. Новгород, Нижегородский гуманитарный центр, 1997. 200 с. ISBN 57565-0013-8.

67. Греймас А.-Ж. В поисках трансформационных моделей // От структурализма к постструктурализму. Французская семиотика. М., «Прогресс», 2000. ISBN 5-01-004663-6. С. 171 195.

68. Гринцер П. А. Генезис романа в литературе Азии и Африки. М., «Наука», 1980. 230 с.

69. Грифцов Б. А. Теория романа. М., Госуд. Академия. Худ. наук, 1927. -160 с.

70. Гучинская Н. Структурно-стилистические возможности свободного стиха (на материале немецкой поэзии) // Стилистика художественной речи. Л., 1973. С. 17-49.

71. Дарвин М. Н. Циклизация в творчестве Пушкина: Опыт изучения поэтики конвергентного сознания. Новосибирск, «Наука», 2001. 292 с. ISBN 5-02-030632-0.

72. Де Санктис Ф. История итальянской литературы. М., Изд-во иностранной литературы, 1963,Т. I. 536 е.; Т. II. - 648 с.

73. Джанджакова Е. В. О поэтике заглавия. // Лингвистика и поэтика. М., «Наука», 1979. С. 32-46.

74. Димова Л. К. К определения лирического цикла // Русская филология IV. Тарту, 1975.-е. 55-71.

75. Евдокимова Л. В. Системные отношения между жанрами средневековой французской литературы XIII XV вв. и жанровые номинации // Проблема жанра в литературе Средневековья. Отв. ред. А. Д. Михайлов. М., «Наследие», 1994. С. 283-325.

76. Зарубежная литература конца XIX начала XX века. Под ред.

77. В. М. Толмачева. М., Изд. центр «Академия», 2003. 496 с. ISBN 5-76950960-0.

78. Зарубежная литература XX века. Под ред. В. М. Толмачева. М., Изд. центр «Академия», 2003. 640 с. ISBN 5-7695-1545-7.

79. Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX вв. Трактаты, статьи, эссе. Сост, общ. ред. Г. К. Косикова. М., Изд. Московского ун-та, 1987.-512 с.

80. Затонский Д. В. Искусство романа и XX век. М., «Художественная литература», 1973.-535 с.

81. Затонский Д. В. Художественные ориентиры XX века. М., «Советский писатель», 1988.-413 с.

82. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., «Наука», 1977.-407 с.

83. Жебар Э. Средневековые флорентийские новеллисты. СПб, Изд. ред. «Нового журнала литературы, искусства и науки», 1905. 85 с.

84. Жовтис А. Проблема свободного стиха и эволюция стиховых форм. Автореф. дисс. докт. филол. наук. Киев, 1975. 32 с.

85. Иванов М. М. Очерки современной итальянской литературы. СПб, изд. А. С. Суворина, 1902. 342 с.

86. История всемирной литературы в 9 тт. М., «Наука», 1994. Т.8. Отв. ред. И. М. Фрадкин. 848с. ISBN 5-02-011423-5.

87. История Италии в 3-х тт. Отв. ред. С. И. Дорофеев. М., «Наука», 1971. -543 с.

88. История итальянской литературы XIX XX вв. М., «Высшая школа», 1990. - 286 с. ISBN 5-06-001589-0.

89. История римской литературы в 2-х тт. М., Изд-во Академии Наук СССР, 1962. T.I.-549 с.

90. Карельский А. В. Хрупкая лира // Метаморфозы. Беседы по истории западноевропейской литературы. Вып. 2. М., РГГУ, 1999. 302 с.1.BN 5-7281-0298-0.

91. Кин Ц. Итальянские светотени. Заметки о литературе и культуре современной Италии. М., «Советский писатель», 1975. 510 с.

92. Кин Ц. Миф, реальность, литература. М., «Советский писатель», 1968. -336 с.

93. Кин Ц. Итальянские мозаики. М., «Советский писатель», 1980. -463 с.

94. Кин Ц. Алхимия и реальность. М., «Советский писатель», 1984. -399 с.

95. Кожинов В. В. Происхождение романа. Теорет.-ист. очерк. М., «Советский писатель», 1963.-439 с.

96. Корман Б. О. Лирика Некрасова. Ижевск, Изд. «Удмуртия», 1978. -300 с.

97. Корман Б.О. Практикум по изучению художественного произведения. Лирическая система. Ижевск, 1978. 128 с.

98. Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы. М., 1971. С. 199-207.

99. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972. -157 с.

100. Косиков Г. К. Литературные направления и стили. М., «Наука», 1976. -198 с.

101. Косиков Г. К. К теории романа (роман средневековый и роман Нового времени) // Проблема жанра в литературе Средневековья. Отв. ред.

102. А. Д. Михайлов. М., «Наследие», 1994. ISBN 5-201-13208-1. С. 45 87.

103. Косиков Г. К. «Структура» и / или «текст» (стратегии современной семиотики) // От структурализма к постструктурализму. Французская семиотика. М., «Прогресс», 2000. ISBN 5-01-004663-6. С. 3 49.