Русская топонимия Приенисейской Сибири: картина мира тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Васильева, Светлана Петровна

• Васильева, Светлана Петровна
• доктор филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации доктор филологических наук Васильева, Светлана Петровна

Введение

Глава 1. Антропоцентрические принципы и методы изучения картины

1.1. Картина мира как феномен отражения действительности

1.2. Функции картин мира

1.3. Картина мира и языковая картина мира

1.4. Топоним в зеркале антропоцентризма

1.5. Ономасиологические и семантические основы анализа топонимов

1.6. Топоним как этнокультурная единица

Глава 2. Ментальный образ человека

2.1. Тендерные отношения

2.1.1. Образ мужчины

2.1.2. Образ женщины

2.2. Отношения в коллективе

2.2.1. Родственные отношения

2.2.2. Национальная принадлежность. Этнонимы

2.2.3. Социальные и профессиональные отношения

2.3.Религиозные и мифологические представления 81 2.3.1 .Святое (чистое) место 81 2.3.2. Чертово (нечистое) место ■

2.4. Действие. Ситуативные названия

2.5. Оценочность

2.6. Образное восприятие географических объектов

2.6.1. Антропоморфная образность. Части тела

2.6.2. Зооморфная образность

2.6.3. Предметы быта в основе образности

2.7. Восприятие времени

2.8. Своё-чужое

2.8.1. Своё

2.8.2. Чужое

2.9. Память

2.10. Число и порядок

Глава 3. Ментальный образ пространства

3.1. Стороны горизонта

3.1.1. Север-юг

3.1.2. Восток-запад

3.2. Локализация в пространстве

3.2.1. Дальний-ближний

3.2.2. Центр-край

3.3. Размер

3.3.1. Большой-малый

3.3.2. Долгий (длинный) - короткий

3.3.3. Широкий-узкий

3.4. Форма

3.4.1. Круг

3.4.2. Прямой-непрямой (косой, кривой)

3.5. Параметр верх - низ

3.5.1. Положительные формы рельефа

3.5.2. Нейтральные формы рельефа

3.5.3. Отрицательные формы рельефа

3.6. Способы и средства выражения категории 191 пространства в топонимии

3.7. Способы и средства выражения категории 197 пространства в микротопонимии

Глава 4. Ментальный образ реки

4.1. Вода

4.1.1. Визуальное восприятие

4.1.2. Звуковое восприятие

4.1.3. Вкусовое восприятие

4.1.4. Тактильное восприятие

4.2. Водный поток

4.2.1. Разновидности водных потоков

4.2.2.Разновидности водных потоков неосновного русла

4.2.3. Особенности водного потока

4.3. Русло

4.3.1. Параметры русла реки

4.3.2. Особенности русла реки

4.4. Хозяйственное использование

4.5. Опасность Заключение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Русская топонимия Приенисейской Сибири: картина мира»

Первые упоминания географических названий При-енисейской Сибири засвидетельствованы в Книге Большому Чертежу (1627 г.), на картах С. Ремезова (1701 г.), на Генеральной карте (1742 г.), в путевых записях М.С. Палласа (1773 г.). Лингвистическое изучение топонимии Сибири связано с именами В.Б. Шостаковича, Н.Я. Марра и главным образом А.П. Дульзона, который разработал методику анализа субстратных топонимов Сибири, доказал наличие таких слоев аборигенной топонимии, как чулымско-тюркский, кетский, индоевропейский, описал ареалы палеоазиатских топонимов, их стратиграфию. Его ученики и последователи предложили системное описание топонимии Западной Сибири, субстратной и русской (И.А. Воробьева, Н.К. Фролов, М.Ф. Розен, Э.Г. Беккер, К.Ф. Гриценко, О.Т. Молчанова и др.).

Топонимия Приенисейской Сибири нашла свое отражение в ряде словарей (М.Н. Мельхеева, В.Я. Бутанаева, Ю.Р. Кисловского), «Словаре топонимов и микротопонимов Красноярского края» (под ред. С.П. Васильевой), а также в статьях К.П. Михалап, В.И. Петроченко, С.П. Васильевой, В.М. Мальцевой и др. В диссертационных исследованиях М.А. Жевлова [Жевлов 1984], Р.Д. Сунчугашева [Сунчугашев 1999] освещена топонимия Хакасии, В.М. Мальцевой - юга Красноярского края [Мальцева 1995]. Вместе с тем системного научного лингвистического описания топонимии Приенисейской Сибири не проводилось. В 1960-80-е гг. описание топонимии осуществлялось в русле системоцентрического подхода: были изучены топонимические системы различных регионов страны (P.A. Агеева, В.Д. Бондале-тов, И.А. Воробьева, В.А. Жучкевич, А.И. Лебедева, А.К. Матвеев, О.Т. Молчанова, В.А. Никонов, З.П. Никулина, Н.В. Подольская, С.А. Полков-никова, E.H. Полякова, Е.М. Поспелов, А.И. Попов, Г.Я. Симина, Г.П. Смолицкая, A.B. Суперанская, H.K. Фролов и др.). Как правило, при таком подходе рассматривается вся совокупность топонимических единиц региона, принимается их многоуровневая группировка: по разновидностям географических объектов, по семантическим типам топооснов, по структурным моделям. Выявленные результаты фиксируют общую в качественном отношении картину структурных и семантических типов русских топонимов, принципов их номинации. Региональные различия наблюдаются в количественном отношении, в наборе тех или иных структурных и семантических типов на конкретной территории.

Исследования топонимии Урала, Сибири и Дальнего Востока, выполненные в этом русле, освещают отмеченный круг проблем, а также являют собой попытки выйти за его рамки. В частности, в работе О.В. Гордеевой «Русская гидронимия и ойконимия реки Обвы на Западном Урале» [Гордеева 1998] выявлены особенности функционирования гидронимов, отмечено существование вариантов и причины их появления: воздействие говоров, адаптация иноязычных названий, выделены собственно топонимические закономерности (воздействие топонимических моделей, замена окончания, -а на -о в ойконимах с суффиксами -ов-//-ев-/-ин), отмечено влияние сферы функционирования (документы, карты, живая речь), определена дополнительная сфера функционирования топонимов в фольклорных текстах, замечено, что в топонимических преданиях топоним играет сюжетообразую-щую роль.

Более явно намечена этнолингвистическая линия в диссертационном исследовании Р.Д. Сунчугашева «Оронимия Хакасии» [Сунчугашев 1999], в которой автор делает попытку выявить опосредованную или непосредственную связь орографических названий с практической деятельностью человека. Он приводит интересные факты специфического для хакасов видения окружающего мира, отражённые в номинации, например: г. Морсыгас (с.

Анжуль, Таштып. р-н) интерпретируется как «барсучок» (по рассказам местных жителей, осенью, когда берёзы желтеют, а хвойные деревья остаются зелёными, гора становится полосатой); микротопоним Сагай холл - лог Са-гай (сагай -название одной из родоплеменных групп хакасов). Обрядовая лексика также представлена в оронимии Хакасии - например, Ызых таг (ызых «почитаемый, священный») [Сунчугашев 1999: 21]. Автор квалифицирует как этнолингвистическую ту часть информации, которая связана с этногенетической стратификацией, оставляя в стороне лингвострановедче-скую, культурно-историческую стратиграфию.

Конкретные лингвокультурологические задачи ставятся в монографии «Ономастика Прибайкалья» и докторском исследовании Л.В. Шулуновой «Бурятская ономастика» [Шулунова 1995], в которых предметом исследования явилась совокупность имён собственных, бытующих в языке бурят, населяющих территорию этнической Бурятии: Республики Бурятия, Иркутской и Читинской областей. Этнолингвистическая специфика этой работы связана с предметом этнического исследования, выявлением национальных черт онимии на семантическом, структурном и лингвокультурном уровнях. В результате исследования бурятской ономастики на лингвокультурном уровне автор приходит к выводу об универсальности ономастических образов разных эпох, территорий, языков.

В перечень исследований по семантике и структуре региональной топонимии последних лет можно включить кандидатские диссертации М.А. Жев-лова «Топонимия Хакасско-Минусинской котловины»; Л.П. Матей «Эволюция и вариантность русской ойконимии Свердловской области»; Н.В. Медведевой «Антропонимия Прикамья первой половины XVII в. в динамическом аспекте (на материале переписных документов по вотчинам Строгановых)»; Т.Н. Чернораевой «Топонимия и географическая номенклатура Приамурья». Эти диссертационные исследования представляют собой этап в изучении региональной топонимии, в поиске новых аспектов исследований и вносят свой вклад в общую копилку знаний о мире. Несомненно, в описании структурно-семантических и функциональных особенностей топонимии достигнуты значительные успехи, но при этом «за кадром» остаются духовные и творческие интенции номинаторов, выраженные в топонимии, сформировавшейся в процессе познания действительности. Исследование Н.К. Фролова «Морфемика и семантика русской топонимии Тюменского Приобья» - значительный вклад в традиционное описание топонимических региональных систем не только по богатству представленного материала русской региональной топонимии, но и по способам его подачи, во-первых, в рамках лексико-семантической группы, аккумулирующей родовые топонимические понятия; во-вторых, семантического типа, репрезентирующего родовые и видовые топонимические понятия; в-третьих, как топосемемы (шире - семантико-топонимической модели), «выражающей вещественный статус конкретного понятия или слова как единицы содержания (значения), соответствующей единице звучания (выражения)» [Фролов 1996: 42-43]. Монография Н.К. Фролова представляет собой предварительный итог системоцентрического изучения региональной топонимии и переход к новой научной парадигме. Проблематика ономастических исследований на современном уровне проистекает из специфики функционирования имени собственного в языке и речи и обусловлена многоаспектностью формы и содержания онимов. Некоторые аспекты ономастических исследований выделяет Н.В. Подольская в «Словаре русской ономастической терминологии», в котором очевидна попытка закрепить то, что устоялось в ономастической науке, стало традиционным: географический, лексикографический, логический, психологический, семиотический, социологический, терминологический, юридический, этнографический аспекты [Подольская 1988: 38-40].

В современной ономастике последних десятилетий усилилось внимание к историко-культурному (или культурно-историческому) аспекту имен собственных (Г.П. Смолицкая, М.В. Горбаневский), который интерпретируется также как лингвострановедческий (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, В.Д. Бондалетов), лингвокультурологический (В.П. Нерознак, М.В. Горбаневский и др.), этнолингвистический (Н.И. Толстой, В.Н.Топоров, A.C. Герд, Н.К. Фролов, E.J1. Березович и др.), когнитивный (М.Э. Рут, М.В. Голоми-дова и др.). Такой «крен» в движении научной мысли обусловлен некоторым дефицитом объяснительных возможностей системоцентрической парадигмы участия и роли человека, его когнитивных и психических интенций в формировании языка, в частности топонимии.

Идеи этнолингвистики со времен В. фон Гумбольдта и A.A. Потебни получили свое развитие в трудах Н.И. Толстого, В.Н. Топорова, О.Н. Трубаче-ва при изучении топонимии. О.Н. Трубачев , в частности, писал: «Имя собственное (предмет ономастики) - визитная карточка, с неё приличествует начинать знакомство. со страной, её регионами, городами, селениями и, главное, с населяющими и населявшими её людьми» [РО 1994: 5]. Именно эта ключевая идея двигала изысканиями В.Н. Топорова, О.Н. Трубачева в изучении гидронимов Верхнего Поднепровья и О.Н. Трубачева - рек Правобережной Украины. Вопросы этногенеза славян, миграции народов в древности, история их контактов с ближайшими и ныне удаленными соседями - все это возможно выявить исходя из словообразовательного и этимологического анализа гидронимов (шире - топонимов), т.к. именно гидронимы - наиболее стабильная часть лексического состава языка, что обусловлено стабильностью самих реалий. Труды О.Н. Трубачева дали материал для верификации исторических и археологических данных о расселении славянских народов в древности.

С обращением науки к антропоцентрической парадигме знания актуализировался вопрос о «переводе» семантики языкового знака в плоскость этнокультурного знания. «На стыке языкознания и исследования мира реалий находится лексическая семантика. Реконструируя последнюю, мы пытаемся восстановить фрагменты мифологии и семантической картины мира» [Тру-бачев 1981]. Приемы семантической реконструкции «древнего, или предшествующего, значения слова», этимология (ЭССЯ) позволяют проникнуть в суть слова (для топонимии - апеллятива) и являются, по мнению В.В. Колесова, основой для анализа языка как основного и главного элемента, способного выразить особенности духовной ментальности. На этом свойстве языка строится реконструкция картины мира, конструктами которой являются ментальные образы и ментальные концепты. Подчеркивая важность изучения глубинной семантики слова, Р. Якобсон писал: наше слово «всегда несет большее количество информации, чем наше сознание способно извлечь из него. » (Jakobson 1980). В связи с этим предпочтительным является обращение к наиболее объективированным единицам этнокультурного знания, которыми являются языковые знаки. По мнению О.Н. Труба-чева, имена собственные - знаки вдвойне. Знаковая природа языковых единиц, в частности имен собственных, обусловливает обязательное наличие фоновых знаний и символизма в структуре их значения. Фоновая семантика имени включает несколько блоков информации, связанной с историей, национальными и культурными особенностями этноса. При этом неизбежно обращение к информации, выработанной коллективным сознанием, актуализируется когнитивный аспект, который понимается как адаптивная и регулятивная деятельность по переработке информации, осуществляемая человеком. Применительно к лингвистике это выражено так: «Язык - действительно одно из средств когнитивной деятельности. Но это такое средство, которое, будучи детерминировано культурно-исторически, позволяет конструировать культурно и социально релевантные модели, позволяет их коммуницирование и использование в целях управления ■- как своей деятельностью, так и деятельностью других. Указанные виды деятельности сопряжены с осознаванием, которое и не может возникнуть иначе, как на пересечении когнитивных и языковых структур» [Касевич 1989: 18]. Как видим, все названные Н.В. Подольской аспекты изучения имени собственного пересекаются, и точками их пересечения оказываются история, культура и ментальность, сквозь призму которых рассматривается имятворче-ская когнитивная деятельность человека. Различие в изучении названных аспектов заключается в применении методов и способов извлечения необходимой информации.

Основываясь на понимании собственных имен как индивидуализирующих словесных знаков с денотативным характером значения, в нашем исследовании мы пытаемся выстроить анализ топонимических единиц как знаков, репрезентирующих специфические (типизированные) свойства конкретных объектов и выражающих способы восприятия, осмысления и именования данных объектов. .

Целью предлагаемого исследования является определение особенностей ментального знания, заключенных в топонимии Приенисейской Сибири, через реконструкцию картины мира, на основе структурирования ментальных образов Человека, Пространства, Реки. В этой связи актуализируются следующие задачи:

1) структурировать ментальные образы Человека, Пространства, Реки;

2) выделить для этого понятийные (идеографические) поля, представляющие собой сферу понятийного содержания, детерминированного логикой предметного мира и логикой человеческого мышления;

3) установить состав и описать структуру семантических полей, в том числе входящих в них лексико-семантических групп, отражающих фрагменты действительности;

4) на основе семантического и ономасиологического анализа топонимов определить набор номинативных моделей, выявить понятийные и чувственно-эмпирические элементы знания о действительности, заключенные в названиях;

5) соотнести номинативные топонимические модели и модели параметризации действительности;

6) очертить ассоциативные поля, возникающие на пересечении семантических полей.

Актуальность исследования

С обращением науки к антропоцентрической парадигме знания актуализировался вопрос о «пере ►> семантики языкового знака в плоскость этнокультурного знания, «па стыке языкознания и исследования мира реалий находится лексическая семантика. Реконструируя последнюю, мы пытаемся восстановить фрагменты мифологии и семантической картины мира» [Тру-бачев 1981]. Приемы семантической реконструкции «древнего, или предшествующего, значения слова», этимология (ЭССЯ) позволяют проникнуть в суть слова (для топонимии - апеллятива) и являются, по мнению В.В. Колесова, основой для анализа языка как основного и главного элемента, способного выразить особенности духовной ментальности. На этом свойстве языка строится реконструкция картины мира, конструктами которой являются ментальные образы и ментальные концепты. Подчеркивая важность изучения глубинной семантики слова, Р. Якобсон писал: наше слово «всегда несет большее количество информации, чем наше сознание способно извлечь из него. » (Jakobson 1980). В связи с этим предпочтительным является обращение к наиболее объективированным единицам этнокультурного знания, которыми являются языковые знаки. По мнению О.Н. Труба-чева, имена собственные - знаки вдвойне. Знаковая природа языковых единиц, в частности имен собственных, обусловливает обязательное наличие фоновых знаний и символизма в структуре их значения. Фоновая семантика имени включает несколько блоков информации, связанной с историей, национальными и культурными особенностями этноса. При этом неизбежно обращение к информации, выработанной коллективным сознанием, актуализируется когнитивный аспект, который понимается как адаптивная и регулятивная деятельность по переработке информации, осуществляемая человеком. Применительно к лингвистике это выражено так: «Язык - действительно одно из средств когнитивной деятельности. Но это такое средство, которое, будучи детерминировано культурно-исторически, позволяет конструировать культурно и социально релевантные модели, позволяет их коммуницирование и использование в целях управления - как своей деятельностью, так и деятельностью других. Указанные виды деятельности сопряжены с осознаванием, которое и не может возникнуть иначе, как на пересечении когнитивных и языковых структур» [Касевич 1989: 18]. Как видим, все названные Н.В. Подольской аспекты изучения имени собственного пересекаются, и точками их пересечения оказываются история, культура и ментальность, сквозь призму которых рассматривается имятворче-ская когнитивная деятельность человека. Различие в изучении названных аспектов заключается в применении методов и способов извлечения необходимой информации.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования явилась картина мира, реконструируемая по данным топонимии Приенисейской Сибири. Предметом исследования послужил топонимикон данной территории. Научная новизна исследования заключается в подходе к топониму не только как к единице языка, но и как к ментальной единице. Основываясь на понимании отражательной природы слова вообще и собственных имен в частности, принимая во внимание знаковую природу топонима, в исследовании выявляется комплекс стереотипов восприятия пространства, про-странствообразующей роли реки, отношения человека к категориям пространства в языковом (топонимическом) сознании жителей территории Приенисейской Сибири, ранее не исследованной в системном плане. В описаниях топонимических систем впервые применяется метод реконструкции картины мира путём структурирования ментальных образов, даётся определение ментального образа.

Теоретическая значимость исследования. Представленное исследование является интегрированным изучением лингвистического и экстралингвистического содержания топонима, реализованном в следующей логике анализа: от выделения идеографических полей, отражающих понятийную сторону воспринимающего сознания - к семантическому полю,. представляющему уровень языкового значения, внутри которого выделяются номинативные и семантические модели (топосемемы) и их разновидности, выявленные в результате семантико-ономасиологического анализа конкретных топонимов. Основной структурой, представляющей собой переход между языком (топонимом) и сознанием (картиной мира) является ментальный образ, представляющий собой сложную единицу ментального уровня структурированную на основе апперцепции и обобщения впечатлений человека от объектов реальной действительности, выраженных в топонимах и типиV зированных в номинативных и семантических моделях. Интеграция лингвистического, когнитивного, этнокультурного подходов к изучению топонима значительно повышает гносеологические возможности исследований такого плана.

Практическая значимость исследования. Материалы и выводы исследования могут быть применены в двух направлениях: 1) в изучении топонимических систем других регионов, в плане методики и в качестве сопоставительного материала; 2) в когнитивном аспекте - в изучении ментальных представлений и стереотипов о пространстве в широком смысле и конкретно - типов географических объектов; 3) в лексикографическом плане - для составления топонимических словарей нового типа (идеографических, когнитивных этнокультурных и т.д.); 4) в преподавании вузовских дисциплин, курсов по выбору в качестве регионального компонента. Цель и задачи исследования

Цель предлагаемого исследования - реконструкция картины мира на основе структурирования ментальных образов Человека, Пространства, Реки. В этой связи актуализируются следующие задачи:

1) структурировать ментальные образы Человека, Пространства, Реки; 2) выделить для этого понятийные (идеографические) поля, представляющие собой сферу понятийного содержания, детерминированного логикой предметного мира и логикой человеческого мышления;

3) установить состав и описать структуру семантических полей, в том числе входящих в них лексико-семантических групп, отражающих фрагменты действительности;

4) на основе семантического и ономасиологического анализа топонимов определить набор семантических и номинативных моделей, выявить понятийные и чувственно-эмпирические элементы знания о действительности, заключенные в названиях;

5) соотнести номинативные топонимические модели и модели параметризации действительности;

6) выявить ассоциативные связи семантических полей, возникающие на их пересечении.

Положения, выносимые на защиту.

1. Топонимия Приенисейской Сибири представляет собой систему, отражающую результаты освоения территории путём внешних и внутренних миграций населения из разных областей России и ближнего зарубежья, языковые черты переселенцев разных территорий, сложившуюся в условиях сурового сибирского климата, дикой природы, отдалённости от административных и культурных центров, на огромной территории, равновеликой половине европейской части страны.

2. Топонимическая система Приенисейской Сибири является довольно «молодой» (XVII - XXI вв.), представляющей собой набор идеографических и семантических полей, соответствующих общерусской модели, по которой складывались топонимические системы других территорий с русскоязычным населением.

3. В топонимической системе Приенисейской Сибири отражены основные и специфические ментальные представления о пространстве, реке, человеке, присущие русской ментальности, которые могут быть репрезентированы в виде сложных структурных единиц - ментальных образов, отражающих специфические ментальные стереоЛ типы восприятия действительности жителями территории Приенисейской Сибири.

4. Ментальный образ, избранный в качестве основной единицы для реконструкции топонимической картины мира сибиряков-приенисейцев, представляет собой сложную единицу ментального уровня, структурированную идеографическими полями, сформированными на основе апперцепции и обобщения впечатлений человека от объектов реальной действительности, выраженных в топонимах и типизированных в номинативных и семантических моделях.

5. В рамках ментальных образов параметризация действительности представлена идеографическими полями, языковое топонимическое сознание реализовано в семантических и номинативных стереотипи-зированных моделях, которые взаимодействуют между собой и соотносятся 5 моделями параметризации действительности, обусловленными понятийным содержанием идеографического поля.

6. Специфика восприятий и представлений о пространстве, реке, человеке приенисейских сибиряков, отражённая в топонимии, обусловлена местными геополитическими, природными и ландшафтными условиями этого края, историей заселения, деятельностью по его освоению и развитию, отличающими топонимикон данной территории от других.

7. Ментальный образ деревенского пространства как части географического пространства, выраженный в топонимии, сохраняет архаичные черты (концентричность) и дополняется векторными (центробежный и центростремительный), линейными, присущими более поздним способам организации околодеревенского пространства. На ранних этапах формирования деревенского пространства в условиях отдалённости от обжитых центров, в глухой тайге, возникает топонимическая система деревни, основной пространственный параметр которой дальний - ближний.

8. На основе гидронимии и частично топонимии структурируется ментальный образ реки, отражающий важную пространствообразующую и жизнеобеспечивающую роль основного гидрообъекта Восточной Сибири - Енисея и других рек и речек. Специфические черты ментального образа реки выражены в топонимии таких идеографических полей, как: хозяйственное использование, растительность.

9. На основе топонимии структурируется ментальный образ человека, отражающий основные перцептивные, духовные и аксиологические представления и понятия, связанные с освоением и использованием пространства вообще и топообъектов в частности. Специфические черты реализованы в топонимии в семантических полях: национальность, духовная жизнь, действия, оценочность, память, свой - чужой.

Апробация результатов исследования. Апробация основных положений и результатов работы проведена на целом ряде конференций разного уровня с публикацией материалов (Красноярск, Санкт-Петербург, Москва, Киев, Луганск, Барнаул) публикации в сборниках списка ВАК, обсуждениях на заседаниях кафедры КГПУ им. В.П. Астафьева (г. Красноярск). По теме диссертации опубликовано 40 работ общим объёмом 43,3 усл. п.л. Методы изучения материала

Наиболее целесообразным методом извлечения знания о языковом мышлении и речетворческой деятельности человека является реконструкция картины мира, которая осуществляется в нашей работе на основе моделирования ментальных образов по данным народной топонимии Приенисейской. Сибири на основе семантического и ономасиологического анализа топонимов, объединённых в идеографические и семантические поля, что позволяет оперировать знанием на уровне значения и понятия. Моделирование КМ позволяет разрешить вопрос о том, как язык (топонимия) отражает стереотипы восприятия и осмысления действительности, как язык при этом организует и упорядочивает членение и восприятие мира. Материалы исследования

Исследовательская база представлена собственной картотекой автора, со-, бранной методом полевых сборов и извлечения из архивных документов (переписные и регистрационные книги) Государственного архива Красноярского края (XVIII - XIX вв.), Памятных книжек Енисейской губернии, карт Енисейской губернии и Красноярского края разных лет, из опубликованных исторических документов по освоению Сибири и исторических исследований; использована также картотека микротопонимов К.П. Михалап (70-е - 80- е гг. XX в.) Хранящейся в Региональном лингвистическом центре факультета русского языка и литературы КГПУ им. В.П. Астафьева.

Общее число топонимических единиц, учтённых при исследовании, составляет около 16000.

Под «русской» топонимией в нашей работе понимаются русские по происхождению географические названия, мотивированные семантически или структурно, отражающие национальное языковое сознание.

Исследованная территория - бассейн Енисея, в географическом отношении охватывает Восточную Сибирь, в административном - Красноярский край, включающий территории русского заселения Крайнего Севера и Хакасии.

Апробация результатов исследования. Апробация основных положений и результатов работы проведена на целом ряде конференций разного уровня с публикацией материалов (Красноярск, Тюмень, Санкт-Петербург, Москва, Киев, Луганск, Барнаул) публикации в сборниках списка ВАК, обсуждениях на заседаниях кафедры КГПУ им. В.П. Астафьева (г. Красноярск), кафедры общего языкознания ТюмГУ. По теме диссертации опубликовано 40 работ общим объёмом 43,3 усл. п.л.

Структура и объём работы. Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, библиографического списка, списка сокращений, приложения «Идеографический топонимический словник». Общий объём работы 521 страница.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Васильева, Светлана Петровна

Выводы: ментальный образ 'пространства' структурирован идеографическими полями: стороны горизонта (север - юг, восток - запад); локализация в пространстве (дальний - ближний, центр - край); размер и форма (большой - малый, долгий - короткий, широкий - узкий, круг, прямой - непрямой); параметр 'верх - низ' (положительные формы рельефа, нейтральные формы рельефа, отрицательные формы рельефа). Выявлены способы и средства выражения категории пространства в топонимии и микротопонимии,

В топонимии Приенисейской Сибири выражены следующие черты архаичной модели пространства: концентричность, познаваемость, «обжи-тость». «Обжитость» пространства ярко выражена в наличии двух окружностей деревенского пространства, соответствующих оппозиции дальний -ближний. В сознании жителей близко осознается в пределах 3-4 км, далеко - 5 км и более. Разворачивание пространства идет из точки, центра. Ближний круг пространства наполнен большим количеством познанных и обозначенных объектов, нежели дальний. В ближнем круге больше рукотворных хозяйственных объектов, в дальнем - больше природных объектов. Центр сакрального пространства в архаичной модели отмечается алтарем, храмом, крестом и т.п. объектами эксплицированного символьного пространства. В модели деревенского пространства Приенисейской Сибири центр противопоставлен краю, границе, однако сакральные ценности центра замещаются общинными (Сборня) и идеологическими, т.е. тоже своеобразно сакрализованными (Ленина, ул.) соответственно общественным доминантам.

Среди моделей выражения пространственных значений преобладают семантические и семиотические, не указывающие на место или расстояние, а знаменующие их через указание на виды хозяйственной деятельности (ближние: Мочилище, Коноплицкое), либо на домашних и диких животных (близко: Гусинка, Собачья курья, Уткин нос, Телятник; далеко: Тетеревиный ток).

Наиболее ярко в топонимии выражено направление север - юг, слабее представлен восток и единично - запад. Обозначение ориентации по направлениям север - юг, запад - восток в топонимии Приенисейской Сибири тесно связано с семантическими полем «климат» и менее тесно - с полем «время (года)».

В семантике и семиотике деревенского пространства, выраженной в народной топонимии Приенисейской Сибири, отчетливо высвечивается движение двух разнонаправленных сил: центростремительной и центробежной. Центробежный вектор направлен за пределы деревни для освоения околодеревенского пространства с хозяйственной целью, причем по мере удаления связь с центром ослабевает, усиливается оппозиция дом / лес. В дальнем круге деревенского пространства к ядерным способам обозначения дальности относятся топонимы с корнем даль-: Дальняя падь, низина в 6 км от деревни. К периферийным способам относятся семантические и семиотические модели, например, выражение близости к деревне через отношение к ней (Березовский бор, сосновый бор рядом с п. Березовка; Есаульский остров, рядом с д. Есауловка и др.) Ближние к деревне объекты осознаются как свои, дальние - как чужие, таким образом, оппозиция свой (наш) / чужой включается в поле пространственных значений.

Наивная параметризация пространства по вертикали верх - низ, отраженная в ойконимии Приецисейской Сибири, содержит характеристики пространства по вертикали, оно двухполюсно. Смысловыми, абсолютными полюсами в топонимии являются образования от апеллятивов гора - яма. Ландшафтная картина, выраженная в названиях, свидетельствует о степени детализации осваивающим сознанием окружающего пространства.

Глава 4

Ментальный образ реки

На начальных этапах освоения Приенисейской Сибири осваиваемое пространство было структурировано естественно-природными объектами, среди которых наибольшее значение имели реки как ориентиры. Безусловно, каждая река в действительности обладает особенностями и в восприятии человека имеет свой неповторимый образ. Однако нашей задачей является моделирование обобщенного образа реки, сформировавшегося как конструкт (концепт) в результате чувственно-эмпирического восприятия множества рек Приенисейской Сибири, отраженного в коллективном сознании жителей и выраженного в топонимии.

Структуру образа составляют признаки, определяющие семантику ядерного члена поля первичного ЛСВ лексемы река. Структура образа обусловлена: 1) способами чувственно-эмпирического восприятия объекта человеком: а) визуальное восприятие, б) слуховое, в) тактильное; 2) мыслимыми представлениями о денотативных признаках объекта; 3) опытом практического использования объекта как продукта: а) необходимого для жизнедеятельности, б) промыслового использования, в) хозяйственного использования, г) использования как путей сообщения.

Понятийное содержание слова река выражено в словарных дефинициях. «Язык, на котором фиксируется картина человека, - это в той или иной мере язык толкований; он считается наиболее ясным и формализованным языком современной семантики» [Апресян 1995: 37].

Река - водный поток значительных размеров, текущий в русле и питающийся в основном атмосферными осадками (дождями, талыми снеговыми и ледниковыми водами). Река сама формирует своё русло, по которому течёт, этим она отличается от искусственных водотоков (например, больших каналов) (Мурзаев).

Река - масса воды, постоянно текущей в естественных условиях по определённому руслу в определённом направлении. Корень в этом значении есть в славянских языках. Родственные слова на русской почве: реять, рой, ринуться. И.-е. аза *(e)rei-: *rei3-: *rf-, корень *er-: *or-: *r-- приходить в движение, устремляться. Ср.: лат. ri vus (< * reiuos) - ручей, поток, течение (Черных).

В словарных дефинициях содержатся следующие концептуально значимые характеристики объекта: водный поток (масса воды, полноводность / неполноводность); свойства воды (цвет, вкус, температура); течение (направление, скорость, звучание); русло (размеры, форма, дно, почва); питание (т.е. наличие притоков); место промыслов и хозяйственной деятельности; пути сообщения; возможный источник опасности.

Природные свойства различных рек отражены в их названиях, поэтому гид-ронимия может служить источником информации об образе реки в топонимической картине мира (ТКМ). Воспринятая человеком реальность реки, выраженная в ТКМ, представлена несколькими семантическими полями. 4.1. Вода

Вода, как вещество, необходимое человеку для жизнедеятельности, с точки зрения пригодности / непригодности характеризуется вкусом, запахом, прозрачностью / непрозрачностью. Естественный вид воды - светлая прозрачная безвкусная жидкость. 4.1.1. Визуальное восприятие

Прозрачность / непрозрачность (пригодность / непригодность). Прозрачная, р. (Кураг.); Светлый, руч. (Ман.), вода светлая; Светлая, р. (Суриха, кет. «светлая, белая»); Светлый ключ; Чистая, курья; Чистоплеть, р.; Чистый, руч. (Tac.) Светлая вода - «немутная, ясная, чистая» (Даль), т.е. пропускающая свет, прозрачная. В эту же группу по свойствам могут быть отнесены святые названия, т.к. вода из ключей и ручьёв с таким названием использовалась для освящения и должна была быть исключительно чистой: Святой ключ, вп. в оз. Инголь (Ш.) Белые реки также приближались по свойствам к чистым и светлым. По качеству воды светлые и белые реки являются маркированными в положительном смысле и выделяют речные объекты с исключительно высоким качеством воды.

Противопоставленные названным по качеству реки: Гнилушка, Грязнушка, Говнюшка, Мутная, Поганка - несут воду, непригодную для питья: Гнилушка, р., пр. р. Айдат (Богот.); Гнилушка Первая, р. (Богот.) Гнить - «разрушаться, разлагаться в результате деятельности микроорганизмов». Др.-р. (с XI в.) и ст.-сл. гнити. Гнилый, гниль, гнилость (Срезневский I; 524). О.-с. *gniti. И.-е. база *ghnei-, от корня *ghen- - «растирать», «разгрызать». Старшее значение - «быть растертым» «распасться на мельчайшие части» [Черных I: 195]. Э.М. Мурзаевым отмечены термины гни-луша, гнилуха - «заболоченное верховье речки со стоячей водой, издающей временами неприятный запах» (Центральночерноземные обл.); укр. гнилуха - «болотистая речка». Проявляется семантическая связь с полями «климат» и «пространство»: гнилой угол, или кут, - «юго-запад» в некоторых местностях Центральночерноземных областей и на Волге из-за западных ветров, сопровождавшихся частыми дождями в теплое время года; сторона, откуда идут дожди. В низовьях Колымы это восточный ветер, восток, в Алтайском крае-запад [Мурзаев 1984: 146].

Мутная, р., пр. р. Вороговки (Тур.) - с непрозрачной водой, частичками ила. Мутить - «сделать что-л. непрозрачным»; перен. «вносить неразбериху», «запутывать», «смущать». Сюда же муть, мутовка, мутный. Др.-р. (с XI в.) -мутити - «волновать» (напр., море), «смущать», «тревожить», мутный -«грязный», «неясный», «тревожный». О.-с. *motiti, *motbnb. Корень тот же, что в о.-с. *m?sti (<*m?tti), рус. мятеж. И.-е. корень *menth- - «взбалтывать», «вертеть», «крутить» [Черных I 1993: 550]. Э.М. Мурзаев приводит множество мутных гидронимов и топонимов на территории России [Мурзаев 1984: 381].

Грязнушка, р. (Коз.) - речка с мутной водой, несущей частицы почвы, ила. Грязь - 1) «земля, почва, размякшая от дождя или вообще от воды»; 2) «нечистота, пыль, сор». Грязи мн. - целебные. Слово грязь по происхождению связано с груз, с глаголом погрузиться и погрязнуть [Черных I 1993: 224]. В топонимии отмечается большое количество грязнушек и грязных речек [Мурзаев 1984: 163].

Говнюшка, р., л. пр. Ен. (Даур.) - речка, протекающая через село со стороны задних дворов, в которую сбрасывают нечистоты, от этого вода непрозрачная, мутная, с неприятным вкусом и запахом.

Поганка, р., пр. Еловки - речка с нечистой, непригодной в пищу водой; Поганый, руч. (Тас.).

Отмечается семантическая связь топосемемы поганый с полем 'человек' в рамках ментальной оппозиции свой - чужой: поганый - «не употребляемый в пищу вследствие ядовитости, нечистоты»; «предназначенный для нечистот»; устар. «нечистый с религиозной точки зрения». Др.-р. и ст.-сл. поганый, поганинъ - «язычник», «неправославный», «чужеземный». Заимствование ранней поры - периода христианизации славян из латинского языка.

Ср. лат. pägänus - «деревенский», «сельский» (от pägus - «деревня», «село», «сельская община»). Значение «языческий» возникло ещё на латинской почве: в период до IV в. язычество у христиан называлось religio pagana, т.е. «вера деревенская, мужичья», потому что христианство в Риме сначала было религией главным образом городского населения. На славянской почве слово поганый получило ещё значение «нечистый», «мерзкий» [Черных II 1993:47]. Таким образом, непригодность воды в гнилых, мутных, грязных и поганых речках фиксируется в языке в значениях «нечистая», «мутная от содержащихся в воде частиц гниения, ила, почвы, нечистот, ядовитых веществ, имеющая из-за этого неприятный вкус и запах». Это речки, либо вытекающие из болота и имеющие неприятный запах и вкус, либо речки, используемые для сброса отходов. Часто такими же свойствами обладают чёрные речки. Пейоративная окраска номинации речного объекта отражает оценку человека, служит предупреждением для членов коллектива о невозможности использования воды для питья.

Пренебрежительность, отрицательная коннотация отмечена также в структуре названий суффиксом -ушк- (-юшк-).

Цвет воды: Белые, Чёрные; Голубая, Лазоревая; Красные, Рудяные, Чер-мянки; Каренький.

Белый. Белая, р. (Енис.); Белая, р. (Пир.) (течет с юга на север); Малая Белая, р., п. пр. р. Кемь; Белая, р. (Коз.); Белый, руч., п. пр. Ен.; Белый Июс, р., пр. р. Чулым (сливается с Чёрным Июсом).

Белый - о цвете, масти, краске: «бесцветный, противный чёрному»; «светлый, бледный»; «чистый, незамаранный, незапятнанный». Белое место -земля церковная; белые крестьяне - свободные от податей; Беловодье - ср. Томе. - никем не заселённая, вольная земля (Даль). Ср. лит. balti - «белеть», baltas - «белый». Этот корень есть в других европейских языках [Черных I 1993:84].

В терминологическом значении белая вода - вода во время её цветения, когда ветер и волны перемешивают верхние слои, разбивают «цвет» и вода становится мутноватой; мутная весенняя вода; белая вода, вспенившаяся после продолжительной бури и оставшаяся белой, как молоко до замерзания (Псковская обл.). Но не исключено: белая - «хорошая», «пресная», «чистая» (Мурзаев). В говорах Северного Приангарья: белки- пенящиеся верхушки волн. - Вишь, каки белки, - погода! (Кеж.); Бель - то же, что белки. -А на реке прямо бель така идёт. Порой бель идёт, так всё смывает (Бог.) (СРиО). Следовательно, визуально воспринятый номинаторами мотивирующий денотативный признак по цвету воды важный, но не единственный. В бассейне больших и средних рек название Белая носит один из самых больших притоков, либо два важных притока получают названия Белая и Черная. В наших материалах это Белый Июс и Черный Июс, которые при слиянии образуют Чулым (старое название - Июс). Следует отметить район расположения Июсов - юго-запад Красноярского края, близко к границе с Кемеровской областью. По другую сторону границы, в Кемеровской области, в бассейне реки Усы есть притоки Белая Уса и Черная Уса. Река Кемь, л. пр. Енисея в Енисейском районе, имеет в своём бассейне притоки Белая (л.), Серая (л.пр. Белой), Малая Белая (п.), Чёрная (л.). Попытки исследователей связать белые и черные реки с направлением север - юг или правый - левый не увенчались успехом. Однако выделение важных притоков и их противопоставление в чем-то существует. Возможно, здесь следует сосредоточиться не на свойствах денотата, а на свойствах воспринимающего сознания, носящего характер антиномичности: если один приток белый, то другой должен быть черным. По нашим наблюдениям, черные притоки меньше белых по размеру.

Серый. Серая, р., л. пр. Белой. Встречается довольно редко. В наших материалах это пока единственный пример. Нам представляется, что в данном случае серый цвет возник как оттенок черного и в системе притоков занимает то же положение, имеет те же свойства, что и черные. Черный. Чёрная, р., л. пр. Ен.; Чёрная, р., л. пр. Кеми бл. впадения в Ен.; Большая Чёрная, р., п. пр. р. Б. Улуй (Коз.); Малая Чёрная, р., пр. р. П.Т. (Тур.); Чёрная, р., пр. р. Вороговка (Тур.); Чёрная, р., пр. р. Усолки, обр. слиянием речек Чёрная 1-я, Чёрная 2-я, Чёрная 3-я (Tac.); Чёрная, р. (Бо-гот.); Чёрная, р., пр. Ен., протекает через с. Казачинское; Чёрная, р., п. пр. Ен. ниже устья П.Т. 122-152 км; Чёрная, р., пр. Ен. ниже устья П.Т. 857 км; Чёрная, р., л. пр. Ен. ниже устья П.Т. 152-180 км; Чёрный, кл., пр. р. Оси-новка (Tac.); Чёрный, руч., л. пр. Ен. ниже устья П.Т. 207-233 км; Чернавка, р. (Уж.) - по цвету дна и воды; Черный Курыш, р., п. пр. р. Кан; Чёрный Июс, р., пр. Чулыма (слив, с Белым Июсом). «Чёрного цвета, масти, самый тёмный, цвета сажи, противоположно - белый и вообще цветной»; «грязный, нечистый, замаранный»; «тягловый, податной, из простонародья, черни». Чёрное дело - «худое, подлое». Черноводье - «мутница, грязная вода половодья» [Даль IV: 594]. Др.-рус. (с XI в.) чьрнъ, чьрный - «чёрный», «темнокожий», также «незнатный». Есть во всех славянских языках [Черных II 1993:383]. В говорах Северного Приангарья: черная тропа - «бесснежный период». - Где вы соболя увидите по черной тропе? (Мот.); черная тайга - «участок тайги из темнохвойных пород деревьев: кедра, ели, пихты». - Мы называем черная тайга - это значит, кедр, ель, пихта, это черная тайга (Мот.) (СРиО).

Черная вода - незамерзающая мутная вода, лежащая на поверхности скованной льдом реки; полынья (Волга, Сибирь). Открытая водная поверхность зимой: наледная вода, незамерзающий поток реки, полынья. Черная речка -текущая по болоту, из болота; глухая стоячая река; старица, сообщающаяся с рекой во время высокого уровня; открытая незамерзающая речка в Сибири; родниковая вода, ручей; речка, начинающаяся из источников. Гидронимов с таким названием великое множество [Мурзаев 1984: 612].

Для Сибири из отмеченных Э.М. Мурзаевым свойств черных речек наиболее вероятным мотивом является незамерзающая зимой вода. Поскольку в северных районах Приенисейской Сибири зима длится 7-8 месяцев, то признак открытой воды оказывается существенным. К тому же он должён быть не обязательно постоянным, он может просто выделять реку, даже если незамерзающая вода держится не весь зимний период, а просто дольше, чем на других реках. Предположение может быть верифицировано ссылкой на представления жителей Северного Приангарья: черная тропа - бесснежный период (СРиО), что свидетельствует о семантической связи с полями 'климат' тл 'время'.

Голубой, лазоревый. Голубая, р., п. пр. Ен. (Маинское месторождение медной руды) - цвет придаёт окись меди.

Светло-синий», «цвета ясного дневного неба», «лазоревый». В с.-хорв., словац., ст.-польск. образования от корня голуб- обозначают «сизый», «голубиный». Происходит от голубь [Черных 1993: 201]. Лазоревая, прот. Ен.; Лазоревый, перекат на Ен.; Большой Лазоревый, о-в на Ен. (метонимический перенос).

Лазурь - 1) «светло-синий или тёмно-голубой цвет ясного дневного неба»; «краска такого цвета»; 2) «ясное, безоблачное дневное небо». В.И. Даль даёт также форму лазорь. Прилагательные лазурный, лазуревый, лазоревый. Слово есть во многих европейских языках, в том числе в славянских. Источник распространения в Европе - средневековое лат. (1)аггигит [Черных I 1993:463].

Рудяной, руч. (Кан.) - по цвету воды; Рудяное, с. бл. руч. Рудяного (Кан.); Рудиковка, р., п. пр. Ен. (Енис.) (Рудиковка, д. на п. бер. Ен. в устье р. Ру-диковки; Рудиковский, о-в на Ен. близ д. Рудиковка). Рудой - «рыжий, рыжебурый» (одного корня: руда, рудой, рыжий, ржа, рдеть, муругий, ружа-ный). - Рудой волос, шерсть. Рудая глина [Даль IV 1955: 108]. Устар. и обл. «кровь». И.-е. корень *reudh- - «красный, рыжий». Варианты корня в лит., лат., гот., нем., др.-инд. [Черных II 1993: 126]. Отмечается большое количество топонимов от этих корней в России и славянских странах [Мурзаев 1984: 486].Потамонимы этой топосемемы мотивированы цветом воды, содержащей окись железа.

Чермянка, р., п. пр. Ен. (Чермянка, п. на р. Чермянка; Чермянская, коса, прот., осерёдок на Ен. в р-не р. Чермянки). В др.-рус. и ст.-сл. прил. чермъ-ный - «красный», «багряный», «огненно-рыжий». Ср. в говорах черемный: чермный - «красный» (др.-рус. червь - «красная краска») [Черных II 1993: 380]. «Червлёный, багровый, темно-красный; мутного красного цвета; рыжий» - Воды чермны, яко кровь [Даль IV 1955: 593]. Номинация по цвету воды, также содержащей окись железа.

Первый Каренький, руч., л. пр р. Усолки (Абан.). Карий - «коричневый» (о глазах), «тёмно-гнедой» (о лошади). Укр. карий, блр. кары. Ср. польск. кагу «вороной» (о лошади). В том же значении в других славянских языках. Др.-рус. (с конца XIV в.) карый (о лошадях), позже (в XVI в.) карий. По-видимому, восходит к корню qara - «чёрный», исконно общетюркский [Черных I 1993: 381]. Ручей Каренький назван по цвету воды. Название представляет собой оттенок чёрного. Обозначение каренький может быть присвоено речкам с непрозрачной водой и синонимично черным или черм-ным. Основное противопоставление в цветовой номинации рек все-таки выражено черными - белыми названиями.

В Тюменском Приобье отмечаются, кроме названных, семы зеленый и пегий, но нет голубого, лазоревого и карего цвета в мотивации топонимов и гидронимов, зато в большем разнообразии в номинациях встречаются оттенки красного (медный, огневой, железный, ржавчина) [Фролов 1996: 74

75]. В топонимии и гидронимии Приамурья цветовой спектр в основном тот же, плюс синий, пестрый и желтый.

Наличие в гидронимии Приенисейской Сибири цветообозначений свидетельствует, прежде всего, о значении визуального восприятия географических объектов. Думать об этом позволяет, в частности, устойчивый набор цветовых названий рек на разных территориях (европейская часть России, Русский Север, Тюменское Приобье, Приенисейская Сибирь, Приамурье): черный, белый, синий (зелёный, голубой, лазоревый), желтый (золотой), красный (рудый, чермный). «.широко распространенная в разных традициях идея четырех стражей стран света в данном случае соединяется с образом четырех рек, которые не только задают структуру пространства, но и выступают как элементы мифопоэтической классификации (характерно, что реки несут в своих водах элементы, из которых состоят скалы: золотой песок, серебряный, красный и голубой)» [Топоров 1988: 374].

Топонимисты в своих исследованиях неоднократно пытались ответить на вопрос о связи цвета и пространства в географических названиях. Однако установить системные связи цвета и пространства по данным современной топонимии не удалось. По наблюдениям A.B. Суперанской, в цветовых названиях рек европейской части России встречаются чёрные, белые, красные, синие, зелёные, рудые, в единичном количестве - Сивуха, Голубница, Золо-тица, Желтинькая. В этом наборе преобладают Чёрные реки - 94, Белых -40, с корнем краен- - 8, с корнем син- - 6, с корнем зелен- - 3. Ею отмечается также, что попытка связать цветовые гидронимы с восточной цветовой символикой (турки и монголы и поныне обозначают восток синим, юг -красным, запад - белым, север - чёрным) не находит подтверждения. «Если допустить, что названия этих рек были даны в разное время разными народами и что это могут быть как русские названия, так и переводные или русифицированные по созвучию, то, очевидно, единого принципа в присвоении рекам названий этого типа быть не может, но всё же отдельные подсистемы выделить можно» [Суперанская 1970: 126]. Ею решался также вопрос о направлении течения чёрных и белых рек, в результате чего выделены территории: «в области между Псковским озером и Ильменем, а также на среднем и южном Урале преобладают Чёрные реки, текущие с запада на восток, при этом чаще это правые притоки. К югу от Ладожского озера преобладают Белые реки, текущие с востока на запад. Между Онегой и Печорой много Чёрных рек, текущих с востока на запад и с юга на север (многие из них правые притоки), и Белых рек, текущих с запада на восток и с севера на юг (левые притоки)» [Там же].

Исследуя топонимию Русского Севера, Е.Л. Березович приходит к заключению о том, что никакой связи с пространственными представлениями цветовые наименования не имеют [Березович 1998: 104].

Существует, вероятно, глубинная (бессознательная) связь в сознании человека цвета и пространства, об «остаточном» и «многослойном» характере которой пишет О.Н. Трубачев. В рассуждениях о происхождении названий Белая Русь, Великая Русь он приходит к выводу о связи имени Белая Русь с системой обозначения стран света как цветообозначений. «Эта система коренится у нас гораздо глубже, чем можно было бы думать, вместе с тем она остаточна, что также свидетельствует в пользу её старины, и многослойна в том смысле, что сюда входят и относительно поздние влияния Востока и очень давние проявления (само название Русь - цветовое, по всей вероятности, и тем самым, скорее всего, - ориентационное!)» [Трубачев 1992: 117]. При этом О.Н. Трубачев ссылается на В.А. Никонова. Имя Белая Русь первоначально относилось к большой территории Ростово-Суздальской Руси и возникло со стороны ханов Золотой Орды как Ак-Урус, т.е. Белая Русь. Для татар географически это была «Западная Русь». Поскольку это имя не было самоназванием, то было забыто, а впоследствии отнесено к западной территории, заселённой белорусами (Великая, Малая и Белая Русь - соответственно Черная, Червоная и Белая Русь) [Трубачев 1992:115].

Судя по нашим материалам, среди потамонимов Приенисейской Сибири наиболее распространены Белые и Чёрные. 4.1.2. Звуковое восприятие

Текущая вода может издавать звуки, особенно если водный поток сталкивается с препятствиями, поэтому в основе ряда гидронимов лежат звуковые глаголы, образованные, в свою очередь, из звукоподражаний. Греметь, гром'. Гремячий, руч. (Ем.); Гремячка, р., пр. Чулыма (Богот.); Гремячая Грива, сопка (второе назв. - Николаевская) от г. Красноярска к Собакиной речке (трава гремячка ?); Погромная, р. (Б.-М.); Погромная, р. (Даур.); Погромная, р., уч. земли (Устюг Ем.).

Гремиха, гремяч - «речка с бурным, стремительным течением, шумливый горный поток». Гремяч - «родник, ключ». Ср.: греметь, гром. Множество топонимов от этого корня в пределах России: Гремячье, Гремяч, Гремячка, Гремяха, Гремячинск, Гремячая и др. [Мурзаев 158]. Отмечаем семантическую связь с полем «духовный мир человека»: гремяцкая неделя - юж. «святая неделя пасхи, воскресная» [Даль IV 1956: 392]. *grorrn> - в славянских языках в значении «гром, оглушительный треск, сопровождаемый молниею» - очевидм семантическая связь с полем «климат». Звукоподражание, возводимое к и.-е. *ghrom- вместе с лит. graméti, -«падать с грохотом» (ЭССЯ).

Шуметь'. Шумиха, р., пр. Ен.; Шумиха, р., пр. Усолки в центре с. Тасеево; Шумиха, руч., пр. Усолки бл. ур. Нижнее (Tac.); Шумиха, руч., п. пр. Ен. Шум - «нестройное слияние звуков, сопровождающих движение людей, предметов, механизмов и т.д.». Глаг. шуметь, сущ. шумиха. Неясная этимология, может и не быть звукоподражанием [Черных И 1993: 428]. В говорах Приенисейской Сибири с отвлеченным значением: За ворота вышли, а там гремина, шумина, мать бежит со стежком (Кеж.) (СС: 71). Связь с полем «климат»: Шумная погода, море, арх. [Даль IV 1956, 648]. Связь с полем «человек»: суф. -иха - первично 'обозначение женщины по имени или фамилии мужа'; в топонимии по этой модели образуются названия рек. Река Шумиха есть на карте С. Ремезова 1701 г. Другие названия на -иха появились во второй половине XVIII в. в связи с переселением в Сибирь старообрядцев [Никонов 1960; Воробьева 1973: 64]. Шумила (обл.) - «крикун, кто громко и много говорит, кричит, орёт». Шумиголова - «буйный крикун и орала, шумила» [Даль IV 1956: 648].

Бряк - звукоподражание. Брякич, р., п. пр. р. Усолки. Образуется слиянием ручьев Брякич Первый, Брякич Второй, Брякич Третий (Tac.). Брякать -«греметь», «звякать», «стучать», «звучно постукивать»; «бросать, кидать что-л. со стуком, звоном, звуком»; «сказать, молвить что-л. неожиданно, внезапно, некстати». - Окно разбилось и брякнуло; Что брякаешь деньгами? Она возьми да и брякни ему напрямик (Даль I: 134). Название речки Брякич представляет собой форму патронима. Возможно, тот факт, что три ручья и речка составляют как бы семью, лёг в основу патронимического оформления названия. Антропные ассоциации связаны также и с тем, что в говорах Приенисейской Сибири есть глагол брякотать (брякотить) - «говорить громко», «говорить быстро»; существительное брякотуха - «женщина,' которая быстро говорит». - Ровно тарахтелка, вот уж брякотуха, как язык не заплетается быстро так говорить; Да не брякоти ты, брякотуха, кто тебя гонит-то, помедленнее давай (П.-Х.). В славянских языках: н.-луж. barkotas «ворчать», «мычать», «жужжать»; укр. боркотати «рокотать», «шуметь», «ворковать», «ворчать» (ЭССЯ 3: 128).

Таким образом, издаваемые водным потоком звуки становятся характерным выделительным признаком для называния водного объекта (брякать, греметь, шуметь). Отмечается связь звуковых обозначений с семантическими полями 1климат' (гром, шумная погода), 'человек' (брякотуха, гремяц-кая неделя, шумила, шумиголова).

4.1.3. Вкусовое восприятие

В норме вода - безвкусная жидкость, отступлением от нормы является солёная вода. У В.И. Даля находим примеры: солёно-горькая речка; вода солонит, на вкус немного солона (Даль). Солоноватый вкус вода приобретает из-за примесей солей.

Соленый, соль - «белое кристаллическое вещество без запаха, быстрорастворимое в жидкости, со специфическим вкусом, являющееся необходимой приправой к пище». Прил. соленый, соляной; в говорах также солоный -«солёный» (Даль). Др.-р. (с XI в.) и ст.-сл. соль, сольнъ, сольный. О.-с. *бо1ь; и.-е. корень *за1- (Ср.: о.-с. *зоИъкъ - "сладкий") [Черных II 1993: 187]. Столь различные вкусовые ощущения восходят к одному корню, вероятно, первоначально этот корень обозначал вкусовые ощущения вообще. Солёная, р., пр. Ен., слив, с р. Большая Хета в устье Ен.; Усолка, р., пр. р. Тасеевой (Дз.) - у соли (на берегу реки стоит Троицкий солеваренный завод). (В топонимии Приенисейской Сибири отмечается целый ряд Солёных озер и Солонцов.) Многочисленны географические названия с корнем сол-на территории России: Солотвина, Солёный, Солец, Солёное, Соль, Сольцы, Солянка, Соляная, Солонуха и т.д. Такие названия, как Усолье-Сибирское в Иркутской обл., Усолье в Куйбышевской и Пермской обл., свидетельствуют о местах добычи или переработки соли [Мурзаев 1984: 513]. Номинации от корня сол- несут значение «имеющий вкус» и отмечают реки, несущие воду с привкусом.

4.1.4. Тактильное восприятие

Температурные характеристики: по признаку тёплый - холодный: Тёплая, р., пр. р. Гладкая Кача; Тёплый, руч., л. пр. р. Кача (Ем.); Тёплый Ключ, п. (Абан.); Тёплый Ключ, родник бл. д. Александрова (Б.-У.); Холодная, р., пр. р. Черчет (Абан.); Холодный Исток, руч. (Ем.) - очень холодная вода, бьёт много ключей; Холодный Ключик, место отдыха (Бал.) Семантический способ выражения значения «холодный»: Собачья курья, залив на р. Каче (Ем.) - Бьют очень холодные родники, собачий холод.

Тёплые и холодные реки обозначают температурные свойства гидрообъектов в летнее время, когда реки свободны от льда и можно ощутить их температуру.

Семантическая связь с полями ''климат' и 1 пространство'\ теплик - теплый ветер, обычно южный, в отдельных местах - западный, восточный, но не северный или северо-восточный. На Чудском оз. - юго-восточный (Мур-заев).

Температурные характеристики речных объектов значимы для человека, талые, теплые и холодные реки отражают чувственно-эмпирические знания о денотативных признаках объекта.

По признаку замерзающие / незамерзающие: Талая, р. (Абан.); Талая, р., д. (Ем.); Талица, таёжный руч. (Tac.); Таловая, р., д. (Бал.); Таловик, о-в на Ен. (Тур.); Таловка, р., л. пр. Ен.; Таловка, п. (Б.-М.); Таловый, руч. в Таловом логу (Б.-М.); Таловый, о-в в нижнем теч. Ен. (другое назв. - Первый); Таловый Лог, поле (Б.-М.). Сибирские реки, как правило, покрываются льдом в зимнее время. Есть такие понятия режима реки - рекостав, а затем ледолом, вешнее вскрытие рек [Даль IV: 122]. Талые реки и ручьи отличаются свойством не замерзать зимой, что свидетельствует о наличии тёплых подземных родников, питающих их. Таловые ручьи и речки, как правило, обозначают небольшие водные потоки, образованные весенним таянием снегов, летом пересыхающие.

В наших материалах талые и таловые названия соотносятся как 3 : 7. Талые реки существуют постоянно, и в названии отражено их денотативное свойство «незамерзающие», т.е. теплые. Это же свойство реки может быть осознаваемо как цвет воды зимой и выражено в названиях черных речек. Таловые ручьи и речки - сезонное явление, они образованы талыми водами. Отмечается большое количество талых ручьев и речек на территории России [Мурзаев 1984: 541; Воробьева; Фролов 1996: 71; Чернораева 2002].

4.2. Водный поток

4.2.1. Разновидности водных потоков

Разновидности водных потоков представлены следующим набором апел-лятивов: река, речка, виска, курья, полой, протока, шар, ручей, ключ, родник, использованных в качестве номинативной базы в потамонимах и от-гидронимических топонимах.

Речка, п. (Уяр.); Междуреченское, ур. на л. бер. Ен.; Большеречка, д. (несущ.) (Коз.); Большие Ключи, д. (Рыб.); Большой Полой, р., пр. Ен.; Виска, р., л. пр. Ен.; Ключ, руч. (с. Устюг Ем.); Ключик, кл. (Tac.); Ключи, д. (Уж.); Ключи, д. (Бал.); Ошаровка, р. (Бал.) (шар - проток, рукав реки); Большой Шар, р., л. пр. Ен.; Малый Шар, р., л. пр. Ен. выше Большого Шара; Маточ-кин Шар, пролив между двумя о-вами Новой Земли; Петуховский Шар, прол. в Карских воротах; Междушарский, о-в на Новой Земле; Полой, с. на бер. Ен. (полой - низменный берег, протока); Полойская гора, бл. с. Полой; Полойский о-в, бл. с. Полой; Протока, прот. Ен. (Бал.); Родник, родник (Сух.); Ручейки, п. (Ман.); Сальная курья, р., п. пр. Ен. (Тур.) (сало - начальная стадия замерзания воды).

В зависимости от размеров, массы воды и способа вытекания водные потоки подразделяются на реки, речки, ручьи, родники.

Речка - «небольшая река». Дифференциальная сема -«небольшого размера». Значение уменьшительности эксплицировано суффиксом -к-. Номинативная модель: размер.

Ручей - «худосочный поток, может быть, непостоянно текущий, питаемый атмосферными осадками или родниковыми водами. Имеет выраженное русло». Как отличить ручей от речки? Где количественный критерий? В народной терминологии ручей - «источник», «проток», «пролив», «небольшая речка»: Ручейки, п. (Ман.)

Пересечение семантики апеллятивов река, речка, ручей подкрепляется семантической общностью обозначения реалии в других языках, например, в лат. «ручей», «поток», «течение». Отраженное в языке восприятие текучести, движения воды зафиксировано этимологически (см. выше река). У В.И. Даля ручей размещается в словарной статье «Рука». По всей вероятности, этот факт является отражением народного представления о рукаве реки и являет собой ремотивацию.

Родник - «естественный источник воды», «место выклинивания грунтовых вод на дневную поверхность» [Мурзаев 1984: 483]. Связано с род, родить: Родник, родник (Сух.) Ключ - «родник»; вообще «источник, подающий воду с напором»; «ручей»; в горных районах Урала, Сибири, Дальнего Востока - «речка». В некоторых славянских языках это слово имеет значения «кипеть», «клокотать», «бурлить», «шум воды». Сербохорв. ключати - «ки-. петь», «бурлить», «клокотать»; болг. ключ - «исток». Ср. в русском: бить ключом, кипеть ключом [Мурзаев 1984: 279]: Ключ, руч. (с. Устюг Ем.); Ключик, кл. (Tac.); Ключи, д. (Уж.); Ключи, д. (Бал.); Большие Ключи, д. (Рыб.).

Номинативная модель: способ образования водного потока. Способы номинации: онимизация (Речка, Ключик), плюрализация (Ключи, Ручейки), сложение (Большеречка, Междуреченское), адъективное сочетание(Большие

Ключи). Гипероним река не использован в названиях, очевидно, в силу низкой смыслоразличительной силы. Производный термин речка распространен в топонимии: п. Речка, д. Болыиеречка, ур. Междуреченское.

В топонимии Тюменского Приобья термин река - речка реализован во множестве топонимов и гидронимов [Фролов 1996: 60]. На других территориях России топонимы от река единичны, гораздо более распространены топонимы от терминов речка, ключ, ручей, родник.

4.2.2. Разновидности водных потоков неосновного русла

Свойствами иметь массу водного потока и постоянное русло обладают крупные реки, такие как Енисей, Ангара, Кан, Чулым, - назовём их основными. Основные реки пополняют свой водный поток, принимая притоки. Основное русло имеет также ответвления, обусловленные рельефом местности, видом почв и сезоном.

Виска, р., л. пр. Ен. Виска - речка между озёрами, проток; речка, берущая начало в озере или болоте, сток из него, естественная канава, ручей. Из языка коми вис - «проток между озёрами». Распространено на Севере и в Сибири (Мурзаёв). Учитывая географию распространения (Архангельская обл., Коми АССР), не исключена вероятность русского диалектного происхождения слова [Агеева 1989: 214].

Сальная курья, р., п. пр. Ен. (Тур.); Курейка, р., п. пр. Ен. Курья - речной залив, заводь, узкий проток реки, текущий параллельно с нею; часть реки, временно прекращающая от летней жары течение и обращающаяся в озерцо, окружённое со всех сторон отмелями; цепочка мелких озёр в старице; небольшая речка, не имеющая названия. Неясное заимствование (Мурзаев). В говорах Приенисейской Сибири курья - речной залив, глубоко вдающийся в берег. - Быват, что в материк зашёл такой аппендицит - это курья. Эти курьи-то застойны бывают, вёснами-то рыба и заходит сюда хорошо, икру мечет (Мотыг.); Курья - это тихое место, с берегу сюда вдаётся, выемка та-ка глубока (Богуч.); Курья - она как залив, непроточная (Кеж.) (СРиО). Судя по сложившемуся представлению о гидронимических объектах типа курья, это слово не должно применяться для называния значительных рек. Объяснение заключается в восприятии объекта в момент номинации, которое показывает недостаточно полное представление человека о данном объекте. Нельзя не учитывать также нерусское происхождение слова и отсутствие в связи с этим внутренней формы слова курья. Отсюда многозначность слова в качестве термина. Номинативные модели: Курейка -размер, эксплицированный суффиксом -к-; Сальная курья -признак по наличию первоначального ледяного покрова в момент замерзания реки. Можно высказать предположение о времени года и погодных условиях в момент номинации: первые осенние заморозки. Полой, р., пр. Ен.; Полой, с. на бер. Ен.; Полойская гора, бл. с. Полой; По-лойский о-в, бл. с. Полой. Полой - пойма, низменный берег, заливной луг; весенний разлив; впадина в пойме, затопляемая вешними водами, а летом питающаяся грунтовыми водами; на Волге - низменный луг на пойме, заливаемый весной; застойная вода в низине, которая была затоплена в результате разлива. В северных областях - впадина, ложбина, куда собираются талые воды, сохраняющиеся неопределённо долгое время; новое русло, рукав между двумя реками; свежий проток, весенняя прорва, проход на реке между двумя мелями. В Тюменской обл. - весенняя вода, вышедшая из берегов; в Томской - проток, соединяющий два озера или озеро с рекой, когда исходным признаком считается наличие течений разных направлений в зависимости от высоты уровня водоёмов; реже так называют залив. . Термин полой перекликается с залой, налой и пролой от лить (Мурзаев). Номинативная модель: по действию глагола лить (полить). В названии выражено представление человека о реке, разливающейся (выходящей из берегов, т.е. изменяющей русло) весной во время таяния снегов, во время дождей. В названиях от полой также фиксируется связь с временем года и климатическими условиями.

Протока, прот. Ен. (Бал.). Протока - речка, соединяющая два озера, два бассейна^ рукав реки, дельтовое ответвление; старица, но и новое русло, свежая промоина. От ток, течь (Мурзаев). В говорах Приенисейской Сибири протока - рукав реки. - Если проход есть - это протока. В курье вода не проточна (СРиО). Семантическая модель: движение водного потока в сторону от основного русла.

Ошаровка, р., пр. Ен.; Ошаровская, д. (Бал.); Большой Шар, р., л. пр. Ен.; Малый Шар, р., л. пр. Ен. выше Большого Шара; Маточкин Шар, пролив между двумя о-вами Новой Земли; Петуховский Шар, прол. в Карских воротах; Междушарский, о-в на Новой Земле. Шар - морской пролив между островами и материком в северных морях; также речной проток в Печорском крае. В Архангельской обл. и Коми АССР слово употребляется для обозначения речного рукава. Неясное заимствование. Употребляется на территории Приенисейской Сибири в северной части (Мурзаев). Семантическая модель: неосновной проток.

В табл. 1 отмечены те свойства рек, которые послужили мотивирующими при акте номинации. Очевидно, что в названиях зафиксированы сущест-' вующие в сознании носителей языка при восприятии данных гидрографических объектов свойства, связанные: 1) с местом истока реки (виска); 2) расположением русла относительно русла основной реки (курья, протока, шар); 3) состоянием русла в зависимости от сезона (полой). Номинативные интенцию связаны с выделением в названиях признака по размеру, по месту (относительно других географических объектов), с отражением сезонных и климатических условий.

Заключение

Реконструкция картины мира по данным топонимии Приенисейской Сибири основана на том, что сознание человека, воспринимая окружающий мир, фиксирует его в образах, соответствующих традиционной этнической культуре, окружающей природе, ландшафту, затем анализирует, обобщает и оформляет коллективное знание и опыт с помощью языка.

В нашем исследовании единицей репрезентации картины мира был избран ментальный образ, сложившийся на основе апперцепции и выраженный в дискретных номинативных единицах - топонимах. Хотя топонимические материалы не являются совершенно исчерпывающим источником сведений по всем параметрам картины мира (в частности, они представляют фрагментарно-мозаичный рисунок в описании духовной сферы), они довольно полно передают пространственно-ориентационные представления человека, равно как и информацию о его природоизменяющей хозяйственной деятельности. Ментальные образы отражают характер восприятия человеком реальных природных объектов и явлений, обладают наглядностью, синтетичностью, синкретизмом, основаны на перцептивных ощущениях и практическом опыте. Структура ментальных образов соответствует языковой модели ментальности, определенной В.В. Колесовым как «миросозерцание в категориях и формах -родного языка, в процессе познания соединяющее интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях» [Колесов 2004: 15].

Структурирование ментального образа на основе анализа топонимов в идеографических и семантических полях позволяет извлечь знание о взаимодействии человека и природы из различных областей семантической структуры топонимов: денотативной, сигнификативной, коннотативной, ассоциативной, энциклопедической.

Реконструкция картины мира по данным топонимии представляет собой воспроизведение структуры сознания, которая может быть представлена в виде схемы (таблицы, матрицы) на основе последовательности:

Картина мира ?

• Ментальные образы т

Идеографические поля т

Семантические поля т

Топосемемы (ядерные и периферийные)

Номинативные модели

Реализованная в работе схема отражает объективно существующую связь: человек - язык - картина мира.

Состав ядерных зон семантических полей топонимии Приенисейской Сибири свидетельствует об общерусском характере ментальных представлений и стереотипов, лежащих в основе русской топонимической картины мира, семантические модели (топосемемы) ядерных зон представляют собой общерусские стереотипы восприятия и осмысления пространства (в том числе географических объектов), выраженные в топонимии.

В результате предпринятой реконструкции выявлены специфические региональные черты топонимической картины мира Приенисейской Сибири, отражённые в топонимиконе: 1) это её лакунарность, связанная с относительной «молодостью» топонимической системы, неустойчивостью в результате нескольких «волн» переселенцев, постоянного притока поселенцев из разных регионов страны, отдаленностью от административных и культурных центров, суровым климатом, условиями геополитического и социального плана; 2) пространствообразующая роль главной реки - Енисея и природоизменяющая, промысловая деятельность человека; 3) природные и климатические особенности (флора и фауна); 4) региональные особенности формирования деревенского пространства как способа обживания территории - преобладание черт архаического (концентрического) в районах старого заселения и векторного (центробежного) в районах более позднего заселения; относительность пространственных представлений дальний -ближний в зависимости от места и времени заселения; 5) специфические ментальные черты образа человека, отражаютщие основные перцептивные, духовные и аксиологические представления и понятия, связанные с освоением и использованием пространства вообще и топообъектов в частности, реализованы в топосемемах семантических полей: национальность, духовная жизнь, действия, опасность, оценочностъ, память, свой - чужой.

В целом картина мира в народной топонимии Приенисейской Сибири концентрирует опыт крестьянина-земледельца, рыбака и охотника, человека, осваивающего суровый край в процессе природоизменяющей деятельности.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Васильева, Светлана Петровна, 2005 год

1. Араева Л.А. К вопросу о принципах организации мотивирующих классов (на материале производных существительных верхнекетского говора Томской области) / Л.А. Араева // Материалы и исследования по сибирской диалектологии.-Красноярск: изд-во КГПИ, 1981.

2. Ардеев И.Д. Русская топонимия Пензенской области (Словообразование) / И.Д. Ардеев // Русская ономастика. Республиканский сб. / под ред. В.Д. Бондалетова. Рязань: РГПИ, 1977. - С. 139-142.

3. Арнольд И.В. Компонентный анализ / И.В. Арнольд // Семантическая структура слова в современном английском языке и методика её исследования (на материале имени существителного). Л.: Просвещение, 1966. - С. 80-94.

4. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово: сб. ст. / А.Н. Афанасьев; сост., вступ. статья, коммент. А.И. Баландина. М.: Советская Россия, 1988. -509 с.

5. Белецкий A.A. Лексикология и теория языкознания. (Ономастика) / A.A. Белецкий. Киев: КГУ, 1972. - 209 с.

6. Белякова С.М. Образ времени в диалектной картине мира (на материале русских старожильческих говоров юга Тюменской области): монография / С.М. Белякова; ТюмГУ; под ред. д-ра филол. наук проф. Л.Г. Бабенко. -Тюмень, 2005. 264 с.

7. Бондалетов В.Д. Русская ономастика: учеб. пособ. для пед. ин-тов / В.Д. Бондалетов. М.: Просвещение, 1983. - 224 с.

8. Брутян Г.А. Язык и картина мира / Г.А. Брутян // НДВШ. Философские науки.-1973.-№ 1.-С. 108-111.

9. Ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация: Пер. с англ. / Сост.В.В.Петрова; под ред. В.И.Герасимова / Т.А. Ван Дейк. М., 1989. -312с.

10. Васильева С.П. Случаи онимизации местных географических терминов //

11. Координационное совещание по проблемам изучения сибирских говоров.

12. Материалы совещания. Красноярск, 1991. С. 105 - 107.

13. Васильева С.П. Гидронимические термины бассейна Енисея //.Методика иопыт изучения сельских поселений Нечерноземья. М., 1991. - С. 233 234.

14. Васильева С.П. Отапеллятивные модели в топонимической системе одного района / Слово в системных отношениях: сборник научных трудов. Екатеринбург, 1993. С. 27 - 28.

15. Васильева С.П. Уровень мотивированности топонимов иноязычного происхождения Канского района / Материалы по изучению деревень России. -Воронеж, 1994. С. 25-29.

16. Васильева С.П. Топонимия старой сибирской деревни // Материалы Международного съезда русистов в Красноярске.Т.1. Красноярск: КГПУ, 1997. С. 151-152.

17. Васильева С.П. Трансформация ономастикона сибирской деревни // Проблемы региональной лингвистики: межвузовский тематический сборник. -Красноярск, 1998. С. 84-93.

18. Васильева С.П. Проект словаря «Топонимы и микротопонимы Красноярского края» / С.П. Васильева // Русский язык в географической проекции: межвузовский сборник научных трудов. Красноярск: РИО КГПУ, 2000. С. 88-98.

19. Васильева С.П. Проблемы изучения региональной топонимии / С.П. Васильева // Проблемы региональной лингвистики: сборник научных трудов.- Красноярск: РИО КГПУ, 2003. С. 185 206.

20. Васильева С.П. Категория пространства в топонимии Окладной книги 1849- 1855 гг. / С.П. Васильева // XXXIII Международная филологическая конференция. Вып. 18 «Русский язык и ментальность». 4.1. СПб., 2004. С.38 -42. .

21. Васильева С.П. Цветовые названия рек в гидронимии Приенисейской Сибири / С.П. Васильева // Актуальные проблемы лингвистики и лингводи-дактики. Вып. 4 : сборник научных статей. Красноярск: РИО ГОУ ВПО КГПУ им. В.П.Астафьева, 2005. С. 20 -27.

22. Васильева С.П. Об антропоцентрическом принципе картины мира / С.П. Васильева // «Воспитание исторического и национального самосознания»: Мат. per. н-п. конф. Канск: РИО КГПУ Филиал КГПУ им. В.П. Астафьева в г.Красноярске. - Красноярск, 2005. С. 56 - 61.

23. Васильева С.П. Ориентация в пространстве: далеко/близко /С.П. Васильева // Этнокультурное пространство региона и языкового сознания: Материалы научно-практической конференции 11 октября 2005 г.В 2 частях. Ч. .2. -Тюмень: ТюмГУ 2006. С. 15 23.

24. Васильева С.П. Религиозные и мифологические представления в топонимии Приенисейской Сибири / С.П. Васильева // Материалы конференции Этнокультурное пространство региона и языковое сознание. Тюмень: ТюмГУ, 2005. С. 38-42.

25. Васильева С.П. Моделирование деревенского пространства по данным топонимии / С.П. Васильева // XXXV Международная филологическая конференция. 16-18 марта 2006г. СПб: филологический факультет СПб-университета, 2006. С. 37 42.

26. Васильева С.П. Ментальные образы как способ трансляции ментальных знаний / С.П. Васильева // Языковое бытие человека и этноса: психологические и когнитивные аспекты. Вып. 10. М. - Барнаул: АлтГУ. - 2006. -С. 47-58.

27. Вежбицка А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицка: пер. с англ. М., 1996.

28. Вежбицка А. Культурно-обусловленные сценарии и их когнитивный статус / А. Вежбицка; Ин-т языкозн. АН СССР // Язык и структура знания. М., 1990.-С. 63-85.

29. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. -М.: Рус. яз. 1980 -320 с.

30. Витгенштейн Л. Философские исследования / Л. Витгенштейн // Языки как образ мира / сост. К. Королёв. М.: ООО Изд-во ACT; СПб.: Terra Fantastica, 2003. - С. 220-549.

31. Всеволодова M.B. Способы выражения пространственных отношений в современном русском языке: учебное пособие / М.В. Всеволодова, Е.Ю. Владимирский. М.: Русский язык, 1982. - 264 с.

32. Выготский JI.C. Мышление и речь. Психика, сознание, бессознательное / JI.C. Выготский // Собр. тр.; текстологический комментарий И.В. Пешкова. М.: Изд-во «Лабиринт», 2001. - 368 с.

33. Гак В.Г. К типологии лингвистических номинаций / В.Г. Гак; Ин-т язы-козн. АН СССР // Языковая номинация. Общие вопросы. Гл. 6. М.: Наука, 1977.- С. 230-293.

34. Гак В.Г. Язык как форма самовыражения народа / В.Г. Гак // Язык как средство трансляции культуры: научное издание. М.: Наука, 2000. - С. 54-68. Герд A.C. Введение в этнолингвистику: учебное пособие / A.C. Герд. -СПб., 1995.-92 с.

35. Голомидова М.В. Искусственная номинация в русской ономастике: монография / М.В. Голомидова; Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 1998. - 232 с.

36. Горбаневский M.B. Русская городская топонимия: проблемы историко-культурного изученияи современного лексикографического описания: авто-реф. дис. . д-ра филол. наук / М.В. Горбаневский; Ин-т рус. яз. им. A.C. Пушкина. -М., 1994.

37. Горбаневский М.В. Русская городская топонимия: методы историко-культурного изучения и создания компьютерных словарей: монография / М.В. Горбаневский. М., 1996.-304.С.

38. Горбаневский М.В. Топонимика и компьютерная лексикография / М.В. Горбаневский, В. Преснов; вступ. ст. В.П. Нерознака. М.: Посев, 1993. -48 с.

39. Гордеева О.В. Русская гидронимия и ойконимия реки Обвы на Западном Урале: автореф. дис. . канд. филол. наук / О.В. Гордеева. Пермь, 1998. -19 с.

40. Гюйо М. Происхождение идеи времени. Мораль Эпикура и её связь с современными учениями / М. Гюйо. СПб.: Товарищество «Знание», 1899.

41. Данильченко A.B. О культурном потенциале семантики топонимов / A.B. Данильченко // Язык и культура. Вторая международная конференция: тезисы. Ч. I. Киев: Киевский ун-т им. Т.Г. Шевченко; Укр. ин-т междунар. отношений, 1993.-С. 83-85.

42. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода / В.З. Демьянков // Вопросы языкознания. 1994. - № 4. -С. 17-34.

43. Дерягин В.Я. Откуда дует ветер? / В.Я. Дерягин // Рус. речь. 1967. - № 2. -С.85-88.

44. Дерягина З.С. ВЕРХ и его производные в севернорусской гидрографической терминологии / З.С. Дерягина; Урал. гос. ун-т // Топонимия Урала и севера европейской части СССР: сб. науч. трудов. Свердловск, 1985. - С 54-65.

45. Журавлев А.Ф. Наивная этимология и кабинетная мифология (Из наблюдений над мифологизмом А.Н. Афанасьева) / А.Ф. Журавлев // Язык как средство трансляции культуры: научное издание. М.: Наука, 2000. - С. 68-85.

46. Жучкевич В.А. Общая топонимика / A.B. Жучкевич. Изд-е 2. Минск, 1968.- 133 с.

47. Залевская A.A. Понимание и интерпретация: вопросы теории / A.A. Залев-ская // Языковое сознание: теоретические и прикладные аспектыгсборник статей / Под общей редакцией Н.В. Уфимцевой. Москва; Барнаул: Изд-во Алт. Ун-та, 2004. С. 64 - 70.

48. Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов: монография / Вяч. Вс. Иванов, В.Н. Топоров; Ин-т славяновед-я и балканистики АН СССР. М.: Наука, 1974. - 341 с.

49. Карабулатова И.С. Региональная этнолингвистика: современная этнолингвистическая ситуация в Тюменской области (на материале топонимии). -Тюмень: изд-во Тюм ГУ, 2001. 228 с.

50. Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица ис-слеедования / В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: сб. науч. тр. / Под. Ред. И.А. Стернина. Воронеж, 2001.- С.75- 80.

51. Караулов Ю.Н. Структура лексико-семантического поля / Ю.Н. Караулов // Филологические науки. 1972. - №1. - С. 57-69.

52. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография: монография / Ю.Н. Караулов; Ин-т русск. яз. АН СССР. М.: Наука, 1976. - 355 с.

53. Караулов Ю.Н. Концептография языковой картины мира / Ю.Н. Караулов // Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты:сборник статей / Под общей редакцией Н.В. Уфимцевой. Москва; Барнаул: Изд-во Алт. Унта, 2004. С. 70 - 86.

54. Карпенко Ю.А. Свойства и источники микротопонимии / Ю.А. Карпенко // Микротопонимия. -М.: МГУ, 1967. С. 15-22.

55. Карпенко Ю.А. Топонимы и географические термины (вопросы взаимосвязи) / Ю.А. Карпенко // Местные географические термины. М.: Мысль, 1970.-С. 36-45.

56. Картавенко B.C. Названия деревень как памятники истории и культуры края / B.C. Картавенко // Слово в синхронии и диахронии: Лексико-семантический аспект: сб. науч. тр. Тверь, 1993.

57. Картавенко B.C. Топонимы с экспрессивными оттенками в диахронии и синхронии / B.C. Картавенко // Шестые Поливановские чтения: сб. статей. Ч. III. Смоленск: СГПУ, 2003.-С. 192-196.

58. Касевич В.Б. Языковые структуры и когнитивная деятельность / В.Б. Касе-вич; Ин-т языкозн. АН СССР // Язык и когнитивная деятельность. М., 1989.-С. 8-18.

59. Катышев П.А. Полимотивация и смысловая многомерность словообразовательной формы / П.А. Катышев; под ред. J1.A. Араевой. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005.-260 с.

60. Кисловский Ю.Р. Почему так названы? Топонимический словарь. Топонимические очерки. 2-е изд. / Ю.Р. Кисловский; науч. ред. Т.М. Григорьева; Краен, гос. ун-т. Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1999. -186 с.

61. Климкова JI.A. Изучение топонимии южных районов Горьковской области и проблемы составления микротопонимичнеского словаря / JI.A. Климкова // Диалекты и топонимия Поволжья: межвуз. сб. Чебоксары: ЧТУ, 1980. -С. 62-95.

62. Колесов В.В. Философия русского слова: монография / В.В. Колесов. СПб.: ЮНА, 2002. - 448 с.

63. Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси: монография / В.В. Колесов; Ленингр. ун-т. Л., 1986. - 312 с.

64. Колесов В.В. Язык и ментальность: монография / В.В. Колесов. СПб. -2004.-240 с.

65. Комисаренко А. Поэзия Шарыповской земли. Топонимический словарь / А. Комисаренко. Шарыпово, 1999. - 30 с.

66. Куликова Л.В. Концепт «чужой» в теории межкультурной коммуникации (русско-немецкий контекст) / Л.В. Куликова // Вестник МГУ. Сер. 19, Лингвистика имежкультурная коммуникация. М.: МГУ. - М., 2004. - № 1. - С. 179- 187.

67. Лакофф Дж. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры / Дж. Ла-кофф, М. Джонсон. М., 1990. - С. 387 - 415.

68. Леви-Стросс К. Структурная антропология / К. Леви- Стросс. М., 1985. Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцевой. -М.: Наука, 1990.-682 с.

69. Логический анализ языка: Культурные концепты: сб. ст. М.: Наука, 1991. - 204 с.

70. Логический анализ языка. Семантика начала и конца / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2002. - 648 с.

71. Мадиева Г.Б. Ономастическое пространтсво современного Казахстана: семантика, прецедентность, структура, лемматизация: автореф. дис. .докт. Филол. наук. Республика Казахстан, Алматы. - 2005. - 50 с.

72. Макарова E.B. Региональная топонимическая личность (на материале русской топонимии Алтая): дис. .канд. филол. наук / Е.В. Макарова. Барнаул: ГОУ ВПО АлтГУ. - 2004. - 327 с.

73. Макарова Е.В. Региональная топонимическая личность (на материале русской топонимии Алтая): автореф. дис. .канд. филол. наук / Е.В. Макарова.- Барнаул: ГОУ ВПО АлтГУ. 2004. - 17 с.

74. Мальцева В.М. Русская топонимия юга Красноярского края: автореф. дис. . канд. филол. наук / В.М. Мальцева. М.: Изд-во Ин-т русск. Яз., 1995. -23 с.

75. Мальцева В.М. Некоторые особенности микротопонимии юга Красноярского края и Хакасии / В.М. Мальцева // Проблемы региональной лингвистики: сб. научн. тр. Красноярск, 2003.

76. Мамонтова H.H. Названия пахотных и сенокосных угодий у карел-ливвиков (отапеллятивные образования) / H.H. Мамонтова // Вопросы ономастики. -Свердловск: УрГУ, 1980. С. 40-56.

77. Мамонтова H.H., Муллонен И.И. Прибалтийско-финская географическая лексика Карелии / H.H. Мамонтова, И.И. Муллонен. Петрозаводск: Карельский научный центр, 1991. С. - 160.

78. Матей Л.П. Эволюция и вариантность русской ойконимии Свердловской области: автореф. дис. . канд. филол. наук / Л.П. Матей. Свердловск: УрГУ, 1991.

79. Матвеев А.К. Этимологизация субстратных топонимов и моделирование компонентов топонимических систем / А.К. Матвеев // Вопросы языкознания. 1976. -№ 3. - С. 58 - 74.

80. Матвеев А.К. Субстратная топонимиия Русского Севера и мерянская проблема / А.К. Матвеев // Вопросы языкознания. 1996. - № 1. - С. 58 - 74. Матвеев А.К. Географические названия Тюменского Севера / А.К. Матвеев.- Екатеринбург, 1997.

81. Медведева Н.В. Антропонимия Прикамья первой половины XVII в. в динамическом аспекте (на материале переписных документов по вотчинам Строгановых): автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.В. Медведева. -Пермь, 1999.

82. Мельхеев М.Н. Географические названия Приенисейской Сибири / М.Н. Мельхеев. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1986. - 144 с. Методология современной психолингвистики: сб. статей. - М.; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. - 204 с.

83. Миронова Ю.В. Отражение русской ментальности в концептах художественного текста (на материале рассказов И.С. Тургенева «Записки охотника»): автореф. дис. . канд. филол. наук / Ю.В. Миронова. Калининград: КГУ, 2003.-24 с.

84. Михалап К.П. Опыт лесного словаря. На материале говоров Красноярского края. 4.1 / сост. К.П. Михалап (Римашевская). Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1994.

85. Наумов С.А. О некоторых аспектах трансляции культуры, менталитета и языка / С.А. Наумов // Русский язык и ментальность: XXXIII Междунар. филол. конф. Вып. 18. 4.1. 15-20 марта 2004 г. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004. -С. 22-28.

86. Нечай М.Н. Семантика географического терминаи его употребительность в топонимии / М.Н. Нечай // Номинация в ономастике: сб. научн. тр. Свердловск: УРГУ, 1991. - С. 90-94.

87. Никитин Е.П. Природа обоснования: монография / Е.П. Никитин. М., 1981.

88. Никитин Е.П. Открытие и обоснование / Е.П. Никитин. М.: мысль, 1988. -221 с.

89. Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения / М.В. Никитин. -М.: Высшая школа, 1988. 165 с.

90. Никитина Л.Б. Языковой образ человека как центральная проблема современной лингвоантропологии / Л.Б. Никитина // Язык. Культура. Коммуникация: Материалы Второй международной науч. конф. Челябинск, 2005. -С. 161-164.

91. Никонов В.А. Введение в топонимику / В.А. Никонов. М.: Наука, 1965. -179 с.

92. Никонов В.А. Имя и общество: монография / В.А. Никонов. М.: Наука, 1974.-278 с.

93. Новиков Л.А. Семантическое поле / Л.А. Новиков // Русский язык: энциклопедия / ред. Ю.Н. Караулов. М.: Большая Российская энциклопедия, 1997.-С. 458-459.

94. Новичкова Т.А. Русский демонологический словарь / Т.А. Новичкова. М., 1995.

95. Окладная книга о казенных землях, состоящих в оброке Енисейской губернии с 1849 по 1855 год (Название оброчных статей с объяснением местного их положения). ГАКК. Ф. 169.

96. Опарина Е.О. Лингвокультурология: методические основания и базовые понятия / Е.О. Опарина // Язык и культура: сб. обзоров ИНИОН РАН. М., 1999.-С. 27-48.

97. Осипов Б.И. Краткий курс русского языка: учебное пособие. Изд. 3-е / Б.И. Осипов. Омск, 2003.

98. Парфенова H.H. Русские фамилии конца XVI-XVIII вв. (по архивным источникам Зауралья): автореф. дис. . д-ра филол. наук / H.H. Парфенова. -М.: Ин-т русск. яз. РАН, 2002. 31 с.

99. Подольская Н.В. Типовые восточнославянские основы: (словообразовательный анализ): монография / Н.В. Подольская. М., 1983. Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии / Н.В. Подольская. - М.: Наука, 1988. - 188 с.

100. Полякова E.H. К истокам русских фамилий: словарь / E.H. Полякова. -Пермь, 1977.

101. Поспелов Е.М. Имена городов: вчера и сегодня (1917-1992): Топонимический словарь / Е.М. Поспелов. М., 1993. - 248 с.

102. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека / Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова, В.Н. Телия, A.A. Уфимце-ва II Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира: монография.- М.: Наука, 1988.-216 с.

103. Потебня A.A. Мысль и язык / A.A. Потебня // Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. - 614 с.

104. Проблемы региональной лингвистики: сб. научн. тр. / под ред. С.П. Васильевой. Красноярск, 2003. - 175 с.

105. Рахилина Е.В. О концептуальном анализе лексикографии А. Вежбицкой / Е.В. Рахилина // Язык и когнитивная деятельность: сб. ст. М.: Ин-т язы-козн. АН СССР, 1989. - С. 46-51.

106. Розен М.Ф. Географические термины Западной Сибири / М.Ф. Розен. -Томск: Из-во ТГУ, 1986. 205 с.

107. Романова Г.Я. Наименования мер длины в русском языке: монография / Г.Я. Романова; Ин-т русск. яз. АН СССР. М., 1975. Роспонд С. Перспективы развития славянской ономастики / С. Роспонд // Вопросы языкознания. - 1962. - № 4. - С. 9-19.

108. Рузин И.Г. Возможности и пределы концептуального объяснения языковых фактов. Природа языковых единиц / И.Г. Рузин // Вопросы языкознания. -1996. С. 39-45.

109. Рут М.Э. Образная номинация в русском языке: монография; УрГУ. Екатеринбург, 1992. - 148 с.

110. Русская ономастика и ономастика России: словарь / под ред. О.Н. Трубачё-ва; «Русская энциклопедия». -М.: Школа-Пресс, 1994. 288 с. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси: монография / Б.А. Рыбаков. - М., 1988.

111. Салимова JI.M. Языковая картина мира A.C. Пушкина как русской языковой личности в романе «Евгений Онегин»: автореф. дис. . канд. филол. наук / Л.М. Салимова. Уфа, 2000.

112. Исторические названия памятники культуры: сб. мат. Второй Всесоюзн. научн.-практич. конф. Вып. 1-3. -М., 1991.

113. Сепир Э. Статус лингвистики как науки / Э. Сепир // Языки как образ мира / сост. К. Королёв. М: ООО «Изд-во ACT»; СПб.: Terra Fantastica, 2003. -С. 127-139.

114. Сергеев В.М. Когнитивные методы в социальных исследованиях: вступительная статья / В.М. Сергеев // Язык и моделирование социального взаимодействия / пер. В.М. Сергеева и П.Б. Паршина; общ. ред. В.В. Петрова. -М.: Прогресс, 1987. 464 с.

115. Серебренников Б.А. Номинация и проблема выбора / Б.А. Серебренников; Ин-т языкознания // Языковая номинация: Общие вопросы. М.: Наука, 1977.

116. Серебренников Б.А. Язык отражает действительность или выражает её знаковым способом? / Б.А. Серебренников // Б.А. Серебренников, Е.С. Кубря-кова, В.И. Постовалова и др. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - 216 с.

117. Сибирский субэтнос: культура, традиции, ментальность / под ред. Б.Е. Ан-дюсева: материалы Всероссийской научно-практической конференции на сайте sib-subethnos.narod.ru 1 марта 1 декабря 2004 г. Вып. 1. - Красноярск, 2005.-240 с.

118. Симина Г.Я. Географические названия (По материалам письменных памятников и современной топонимики Пинежья): монография / Г.Я. Симина. -Л.: Наука, 1980.- 108 с.

119. Словарь топонимов и микротопонимов Красноярского края / сост. С.П. Васильева (отв. ред.), H.H. Бебриш, Ж.В. Богданова, H.A. Бурмакина и др. — Красноярск: КГПУ. 2000. - 172 с.

120. Смолицкая Г.П. Гидронимия бассейна Оки в её отношении к истории словарного состава русского языка (Проблема реконструкции): автореф. дис. . д-ра филол. наук / Г.П. Смолицкая. М.: Ин-т русск. яз. АН СССР, 1981. -30с.

121. Смолицкая Г.П. Обратный словарь гидронимов бассейна Оки / Г.П. Смолицкая; Препринт № 3 за 1988 г. Ин-т русск. яз. АН СССР. М.: АН СССР ИРЯ. - 87 с.

122. Стернин И.А. Концепт и значение: какому виду сознания они принадлежат? / И.А. Стернин // Язык и национальное сознание. Вып. 7. Воронеж, 2005. -С. 4-19.

123. Сунчугашев Р.Д. Оронимия Хакасии: автореф. дис. . канд. филол. наук / Р.Д. Сунчугашев. М.: Ин-т русск. яз. АН СССР, 1999. - 22 с. Суперанская A.B. Структура имени собственного. (Фонология и морфология) / A.B. Суперанская. - М.: Наука, 1969. - 207 с.

124. Суперанская А. В. Терминологичны ли цветовые названия рек? /

125. A.B.Суперанская // Местные географические термины: научные сборники Московского филиала ГО СССР М.: Мысль, 1970.-С. 120-128. Суперанская A.B. Общая теория имени собственного / A.B. Суперанская. -М.: Наука, 1973.-366 с.

126. Супрун В.И. Ономастическое поле русского языка и его художественно-эстетический потенциал: монография / В.И. Супрун. Волгоград: Перемена, 2000. - 172 с.

127. Тарасов Е.Ф. Язык как средство трансляции культуры / Е.Ф. Тарасов // Язык как средство трансляции культуры: научное издание. -М.: Наука, 2000. С. 45-54.

128. Телия В.Н. Метафоризация и её роль в создании языковой картины мира /

129. B.Н. Телия // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира: монография. М.: Наука, 1988. - 216 с.

130. Толстая С.М. Слово в контексте народной культуры / С.М. Толстая // Язык как средство трансляции культуры: научное издание. М.: Наука, 2000. - С. 101-112.

131. Томахин Г.Д. Топонимы как реалии языка и культуры (на материале географических названий США) Г.Д. Томахин // Вопросы языкознания. 1984. -№ 4. -С. 84-90.

132. Топоров В.Н., Трубачев О.Н. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья / В.Н. Топоров, О.Н. Трубачев. М.: Изд. АН СССР; Ин-т славяноведения, 1962. - 270 с.

133. Топоров В.Н. Пространство / В.Н. Топоров // Мифы народов мира. Т. 2. -М.: Советская Энциклопедия, 1983. С. 374.

134. Топоров В.Н. Имя как фактор культуры (на злобу дня) / В.Н. Топоров // Исторические названия памятники культуры: Всесоюз. научн.-практич. конф.: тез. докл. и сообщ. - М.: Наука, 1989.

135. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. / В.Н. Топоров. Т. 1-2. М., 1995.

136. Топорова Т.В. Семантическая структура древнегерманской модели мира / Т.В.Топорова. М., 1994.

137. Трубачев О.Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя / О.Н. Трубачев. М.: Изд-во АН СССР, 1959.-212 с.

138. Трубачев О.Н. Названия рек Правобережной Украины: словообразование. Этимология. Этн. интерпретация. / О.Н. Трубачев. М.: Наука, 1968. - 289 с.

139. Трубачев О.Н. В поисках единства: Взгляд филолога на проблему единства Руси / О.Н. Трубачев; РАН Отд. яз. и лит. М., 1992. - 185 с.

140. Трубачев О.Н. Меняющийся мир и вечные слова / О.Н. Трубачев // Отечественные лексикографы XVIII-XIX вв.: материалы для хрестоматии. М.: ИРЯз им. В.В. Виноградова РАН, 1998. - С. 9 - 14.

141. Уфимцева A.A. Слово в лексико-семантической системе языка / A.A. Уфим-цева. М.: Наука, 1968. - 272 с.

142. Уфимцева A.A. Роль лексики в познании человеком действительности в формировании языковой картины мира / A.A. Уфимцева // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира: монография. М.: Наука, 1988.-216 с.

143. Флоренский П.А. Приложение к журналу «Вопросы философии». У водоразделов мысли. Т. 2 / П.А. Флоренский. М.: Изд-во «Правда», 1990. -446 с.

144. Фролов Н.К. Деривационные модели русских топонимов с предлогами / Н.К. Фролов // Словообразование в современном русском языке. Проблемы деривации и номинации в русском языке: тез. докл. Областной научн. конф. Омск: ОмГУ, 1988. - С. 72-74.

145. Хайдеггер М. Искусство и пространство / М. Хайдеггер // Самосознание Европейской культуры XX века. М., 1991. - С. 96—106. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер; пер. с нем. В.В. Бибихина. -Харьков: Фолио, 2003. - 503 с.

146. Хэйраартс Д. Принципы прагматической ономасиологии / Д. Хэйраартс // Вестник Московского университета. Сер. Филология. № 5. М.: МГУ, 1995.-С. 127-134.

147. Чернораева Т.Н. Топонимия и географическая номенклатура Приамурья: дис. . канд. филол. наук / Т.Н. Чернораева; Хабар, гос. пед. ун-т. Хабаровск, 2002. - 233 с.

148. Шулунова Л.В. Ономастика Прибайкалья / Л.В. Шулунова. Улан-Удэ: Изд. -полиграф, комплекс ВСГАКиИ, 1995. - 207 с.

149. Языковая номинация. Общие вопросы.; АН СССР М: Наука, 1977. - 359 с. Языковая номинация. Виды наименований. - М.: Наука, 1977. Языки как образ мира / сост. К. Королёв. - М.: ООО «Изд-во ACT»; СПб.:Тегта Fantastica, 2003. - 568 с.

150. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия) / Е.С. Яковлева. М.: Гнозис, 1994. - 344 с.

151. Язык и культура, сб. обзоров ИНИОН РАН. М., 1999.

152. Язык и логическая теория: сб. научн. трудов. М.: АН СССР, 1987.

153. Язык как средство трансляции культуры: научное издание. М.: Наука,2000.-311 с.

154. Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты:сборник статей / Под общей редакцией Н.В. Уфимцевой. Москва; Барнаул: Изд-во Алт. Унта, 2004. 344 с.

155. Ященко А.И. Топонимы и географическая среда / А.И. Ященко // Географическая среда и географические названия: сб. статей. Л.: БИ, 1974. - С. 5156.1. Словари

156. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Госиздат, 1956. (Даль)

157. Дмитриева Л.М. Ойконимический словарь Алтая. Барнаул: изд. Алт. Унта, 2001.-417 с.

158. Мурзаев Э.М. Словарь народных географических терминов. М.: Мысль, 1984.-653 с. (Мурзаев)

159. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-2. -М., 1959. (Преобр.)

160. Словарь русских народных говоров. М.; Л., 1969-1997. - Вып. 1-31. (Издание продолжается). (СРНГ)

161. Словарь русских говоров южных районов Красноярского края. 2-е изд. -Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та. 1988. 448 с. (СЮ) Словарь русских говоров северных районов Красноярского края. - Красноярск: Изд-во КГПУ, 1992. - 348 с. (СС)

162. Словарь рыбаков и охотников Северного Приангарья / сост. В.И. Петроченко. Красноярск: Краснояр. книжн. изд-во, 1994. - 128 с. (СРиО)

163. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 1—3. — СПб., 1893-1903. (Срезн.)