"Советский завод в эпоху перемен: трудовой коллектив Выборгского целлюлозно-бумажного комбината между государством и гражданским обществом (1982-2000 гг.)" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат наук Пискунов Михаил Олегович

• Пискунов Михаил Олегович
• кандидат наук
• 2018

Оглавление диссертации кандидат наук Пискунов Михаил Олегович

Введение

Глава I. Советский завод - пространство «своеволия»: ВЦБЗ в 1982-85 гг.

§1. Поселок Советский и ВЦБЗ к концу брежневского периода

§2. Генеалогия понятия «трудовой коллектив»

§3. Микрополитика ВЦБЗ в 1982-85 гг

§4. Техника завода, политика ускорения, смена руководства

Глава II: ВЦБК в 1985-90 гг.: реконструкция предприятия и Перестройка страны

§1. Перестройка и реконструкция: 1986-89 гг

§2. Перестройка и производственная демократия:

§3. Перестройка и эрозия партийного руководства

Глава III: приватизация государства и бунтующее гражданское общество -переходная эпоха в зеркале ВЦБК

§ 1. Приватизация и сопротивление приватизации - две логики развития

общества в 1990-е годы

§2. Приватизация и борьба за деприватизацию ВЦБК

§3. Дискурс бунтовавшего коллектива ВЦБК

Глава IV: «трудовые коллективы» — советское гражданское общество в несоветской стране

§1: Комбинат цветной печати в Санкт-Петербурге: коммунисты и бандиты

против государства

§2: Ленинградский металлический завод: потомственный профсоюз

между олигархами и государством

§3: Ясногорский машиностроительный завод: рабочий бунт в «красном

поясе»

Заключение

Список источников и литературы

Введение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «"Советский завод в эпоху перемен: трудовой коллектив Выборгского целлюлозно-бумажного комбината между государством и гражданским обществом (1982-2000 гг.)"»

Актуальность и постановка проблемы

Диссертация посвящена социально-экономическому измерению советского завода в конце советской эпохи и в ходе форсированных рыночных реформ последнего десятилетия XX в. Это расширенное исследование ситуации и отношений на Выборгском целлюлозно-бумажном комбинате на протяжении почти двух десятилетий. Именно это предприятие обратило на себя внимание исследователей тем, что в 1998-2000 гг. работники ВЦБК от имени «трудового коллектива» взяли комбинат под свой контроль, изгнали оттуда собственника и отстаивали свое привилегированное право распоряжаться судьбой предприятия. По горячим следам о ВЦБК было написано небольшое количество работ, в которых этот «бунт» рассматривался достаточно прямолинейно или в лучшем случае как «симптом» чего-то. По убеждению автора, если подробно изучить обстоятельства истории ВЦБК, то перед исследователем предстанет такая повседневность, которая позволит прояснить многие «большие» вопросы недавней отечественной истории — такие как судьба классов в современной России, способы социальной организации людей, государство и общество в Советском Союзе. Предлагаемая диссертация - это попытка написать социальную историю кризиса СССР и последующей российской приватизации на материалах такой базовой позднесоветской «клеточки» как завод.

Объектом диссертационного исследования является советский «трудовой коллектив» в 1980-90-е годы, а предметом, на котором исследована эта категория, - Выборгский целлюлозно-бумажный комбинат.

Территориальные рамки

Территориально исследование охватывает в основном поселок Советский Выборгского района Ленинградской области, в котором находится Выборгский целлюлозно-бумажный комбинат. В рамках своих диссертационных задач автор обращается к случаям других предприятий Москвы, Петербурга, Самары, Тулы,

Ярославля и т.д., а также обращается к общероссийскому историческому и

3

пространственному контексту.

Хронологические рамки

Для исследования выбраны 1982-2000 гг.: от функционирования ВЦБК в качестве типового советского промышленного предприятия до утраты мятежным профсоюзом контроля над комбинатом в 2000 г.

Степень разработанности темы

Позднесоветский завод и его положение в годы рыночных реформ до сих пор по большому счету не стали достоянием исторической науки, сосредоточенной на более ранних сюжетах. Важным исключением является исследование М.Ф. Полынова о положении постсоветских рабочих Петербурга и Ленинградской области1. Автор сосредоточился на изучении динамики социально-экономического положении рабочих региона, связал его с общероссийскими тенденциями. Для предложенной диссертации работа М.Ф. Полынова задает статистический контекст резкого падения промышленного производства в стране и регионе, сопровождавшегося масштабными увольнениями рабочих.

Основной массив посвященной постсоветским рабочим отечественной и зарубежной литературы написан социологами. Не ускользнул от внимания социологов и ВЦБК, противостояние вокруг которого было самой крупной историей такого рода в конце 1990-х гг. Важно обозначить, что в рассматриваемых работах сюжет ВЦБК не играет самостоятельной роли, скорее он используется как своего рода иллюстрация более широких взглядов авторов. Для Л.А. Гордона и Э.В. Клопова «бунт» на ВЦБК это бесконечный круг кровавого противостояния, кошмар, в который может завести рабочих их советская псевдоколлективность — в противовес «обычным» забастовкам и профсоюзам, которые ограничиваются вопросами заработной платы и не ставят вопрос о собственности. По мнению авторов, будь рабочие ВЦБК и их лидеры

1 ПолыновМ.Ф. Российские рабочие во второй половине 80-х — первой половине 90-х годов. СПб., 1998.

дальновиднее, они сразу бы поняли, что их интерес состоит в том, чтобы найти «хорошего» собственника, который обеспечил бы стабильное функционирование комбината. В этом для Гордона и Клопова состоит смысл социального партнерства2.

Иного взгляда придерживаются социологи Б.И. Максимов и Л.А. Булавка. Для них противостояние на ВЦБК это форма классовой борьбы, точка, в которой измученный рыночными реформами отечественный рабочий класс попытался ответить на претензии нуворишей-олигархов. Но это скорее общая рамках взглядов двух социологов — в сюжете вокруг ВЦБК их интересует разное. Максимов постарался скрупулезно исследовать фактическую сторону вопроса: во-первых, значительную роль в этих событиях криминальных элементов, во-вторых, политическую мобилизацию рабочих различными оппозиционными партиями, главную роль из которых играла Российская коммунистическая рабочая партия3. Булавка же сосредоточилась на стиле лидерства профкома ВЦБК, который под руководством В. Кирякова оставался очень личностным и даже авантюристическим. По ее мнению, нарциссизм Кирякова помешал ему вовремя заметить, что между активистами профсоюза и остальными рабочими («болотом», как между собой их называли члены профкома) ширится коммуникативный разрыв, который затем произошел уже между активом и самим Киряковым — что и привело в конечном счете к поражению профкома4.

Эти различия в подходах к событиям на ВЦБК сами по себе являются следствием различий в более общих подходах социологов к постсоветским рабочим 1990-х гг. По этим подходам можно выделить три группы авторов. Во-

2

Гордон Л.А., Клопов Э.В. Потери и приобретения в России девяностых. Т. 1-2. М., 2000. Т. 1. С. 226-227.

Максимов Б.И. Рабочие в реформируемой России, 1990-е — начало 2000-х годов. СПб., 2004. С. 180.

4 Булавка Л.А. Нонкомформизм. Социокультурный портрет рабочего протеста в

современной России. М., 2004. С. 45-46.

первых, группу социологов вокруг упоминавшегося Л.А. Гордона. Их работы5 это классическая советская социология труда, вдохновленная знаменитой монографией А.Г. Здравомыслова, В.П. Рожина, В.А. Ядова6, — позитивистские в хорошем смысле, тщательно проработанные исследования конкретных кейсов, сочетающиеся с осторожностью в выводах и обобщающих теориях. Эта осторожность компенсировалась присущей группе Гордона политической телеологией. Будучи современниками Перестройки и реформ, они твердо стояли на позициях социал-демократии и видели свою задачу в том, чтобы помогать рабочим преодолевать негативные черты советского труда, поддерживать рыночные отношения в экономике, развивать социальное партнерство между трудом, капиталом и государством. Насколько восторженно они встретили рабочие (прежде всего, шахтерские) протесты 1989-92 гг. против консервативной части советского руководства, настолько протесты 1998-99 гг. против рыночных реформ и их итогов вызывали у них непонимание. В своем обобщающем opus magnum о реформах 1990-х гг. Гордон и Клопов выводят плюсы и минусы реформ, списывая разрушение системы советских социальных гарантий в конечном счете на новую постиндустриальную эпоху, в которой труд должен отличаться гибкостью. Катастрофические же последствия реформ - это либо необходимая плата за преодоление наследия обреченной советской экономики, либо временные ухудшения на фоне открывающихся рыночной экономикой перспектив. Субъектности и субъективности российских рабочих

5 Груздева Е.Б., Гордон Л.А., Комаровский В.В. Шахтеры-92. Социальное сознание и социальный облик рабочей элиты. М., 1993; Гордон Л.А. Очерки рабочего движения в послесоциалистической России. Субъективные наблюдения с попыткой объективного анализа промежуточных результатов исследования. М., 1993; Гордон Л.А., Клопов Э.В., Кожуховский И.С. Крутой пласт. Шахтерская жизнь на фоне реструктуризации и общественных перемен. М., 1999; Шаблинский И.Г. Рабочее движение и российская реформа. Документально-аналитический очерк. М., 1995; Лопатин Л.Н. Шахтеры и «начальство» о рабочем движении Кузбасса в 1989-90-е гг. Историография. Анализ. Мнения. Кемерово, 2009.

6 Здравомыслов А.Г., Рожин В.П., Ядов В.А. Человек и его работа (социологическое исследование). М., 1967.

Гордон Л.А., Клопов Э.В. Потери и приобретения в России девяностых. Т. 1. М., 2000. Т. 2. М., 2001.

6

(кроме, может быть, шахтеров) они не находят места. Примыкающий к группе Гордона кемеровский историк Л.Н. Лопатин и вовсе считал «рельсовую войну»

1998 года в Кузбассе не проявлением рабочего движения, а «социальным

8

аутизмом» .

Противоположной группе Гордона по духу была группа социологов и экономистов, группировавшаяся вокруг журнала «Альтернативы» под редакцией А.В. Бузгалина и А.И. Колганова9. Этим исследователям тоже был присущ телелогический подход. Будучи также социализированными Перестройкой, они стояли на позициях демократического социализма. Соответственно, если первая группа приветствовала рыночные реформы, то группа «Альтернатив» была настроена отрицательно. Изучение рабочего движения и протестов «трудовых коллективов» было для них способом обнаружить ту силу, которая могла бы изменить рыночный вектор развития страны. Фактически их подход можно было бы описать в духе М. Буравого как «публичная социология»10 - не беспристрастное изучение своих объектов, а солидаризация с ними, стремление изучать их для того, чтобы помочь. Такой подход помогал авторам «Альтернатив» подобраться к своим героям гораздо ближе чем более традиционно настроенным исследователям, видеть их чувства, личные конфликты и связи. Особо стоит отметить работу Булавки11, которая состоит из серии личных очерков о лидерах рабочих протестов и содержит уникальный для исследователя материал.

8

Лопатин Л.Н. Политические уроки рабочего движения Кузбасса. К 20-летию шахтерской забастовки // Civisbook [Электронный ресурс]. Код доступа: www.civisbook.ru/files/File/Lopatin_2010.pdf (20.11.2014)

9 Бузгалин А.В., Чураков О.В. Рабочий класс и рабочее движение в России: теория, история, современность. М., 2003; Кацва А.М. Социально-трудовые конфликты в современной России. М., 2002; Рудык Э.Н., Керемецкий Я.Н., Булавка Л.А. Рабочий протест в России: опыт и проблемы. М., 2000; Букреев В.В., Рудык Э.Н. Предприятия управляемые трудом в России: от формы к содержанию // Альтернативы. 2006. №2. Код доступа: http://www.alternativy.ru/ru/node/227 (04.02.2015)

10 Burawoy M. For Public Sociology // American Sociological Review. 2005. V. 70 (February). Pp. 4-28.

11 Булавка Л.А. Нонкомформизм. Социокультурный портрет рабочего протеста в

современной России. М., 2004

Однако группу «Альтернатив» тоже подводит их телеология — рабочее движение им интересно не столько само по себе, сколько как инструмент прекращения рыночных реформ. Это заставляет их видеть в каждом выступлении искру грядущего пожара и не акцентировать внимание на консервативных чертах бунтов «трудовых коллективов» (присутствовавших наряду с радикальными). Другими словами, они видели гнев постсоветского рабочего, но не всегда замечали специфические формы этого гнева.

Наконец, третью группу социологических работ можно охарактеризовать по имени ее ведущего представителя британского социолога С. Кларка. Он фактически создал целое поколение новых российских социологов труда12, которые вместе с ним исследовали трудовые и производственные отношения на

13

реформируемых промышленных предприятиях . Придерживаясь марксистских взглядов и работая в рамках марксистской метатеории капитализма, Кларк, тем не менее, был лишен свойственной его российским коллегам политической телеологии. Его мысль стремилась не столько к изучению точек конфликта, сколько к воссозданию новой «Истории развития капитализма в России»14 с акцентом на рыночную перестройке микрополитических и производственных отношения внутри предприятий и между ними. В одной из своих статей Кларк формулирует важную мысль о том, что в России 1990-2000-х гг. формируется специфическая форма капитализма, которая консервирует советские трудовые и производственные отношения внутри предприятий, но жестко реструктурирует

Clarke S. (ed.) The Restructuring of Employment and the Formation of a Labour Market in Russia. Coventry: University of Warwick, Centre for Comparative Labour Studies. 1996; Кабалина В.И., Кларк С. Политика приватизации и борьба за контроль над предприятием в России // Рубеж (Альманах социальных исследований). 1996. № 8-9. С. 60-97; Кабалина В.И., Кларк С. Приватизация и контроль над предприятием в России // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 12. С. 86-96; Предприятие и рынок: динамика управления и трудовых отношений в переходный период (опыт монографических исследований 1992-1995 гг.). Под ред. В.И. Кабалиной. М., 1997; Борисов В.А. Забастовки в угольной промышленности (анализ шахтерского движения 1989-99 гг.). М., 2001.

13

Clarke S. (ed) The Russian enterprise in Transition: Case Studies. Aldershot, Brookfield,

1996.

14 Задача им впоследствии реализованная: Clarke S. The development of capitalism in Russia. London, N.Y., 2006.

отношения между структурными единицами одной фирмы или холдинга. Это ведет к тому, что отечественная рабочая сила по-прежнему не вполне контролируется капиталистом и мешает формированию рынка труда — Кларк называет это «советской формой капитализма»15.

Еще один его важный тезис - это ключевая роль линейных и цеховых менеджеров в этом процессе16. Линейными менеджерами Кларк называет руководителей низшего уровня в заводском цехе: бригадиров, мастеров участка, некоторых специалистов. По мнению Кларка, переход к рынку ничего не дал этим ответственным за процесс производства людям кроме стресса. Приватизация и последующая реструктуризация вынудили их выполнять приказы непонятных им топ-менеджеров корпораций и холдингов, которые чаще всего даже пространственно находились где-то далеко. Вынужденные выполнять задачи по сокращению рабочей силы на предприятиях, линейные и цеховые менеджеры фактически саботировали эту работу, так как обладали большей лояльностью к своим подчиненным, чем к корпоративному руководству. Фактически автономное положение линейных и цеховых менеджеров и обеспечивало формальный контроль капиталистов над отечественной рабочей силой.

Мысль о том, что советские трудовые отношения между рабочими и их руководителями разного уровня сохраняются даже при преобразовании советского предприятия в капиталистическую фирму — ключевая для данной диссертации. К сожалению, Кларку и его коллегам, которые имели дело уже с постсоветскими заводами, не хватает фактического материала, чтобы ее развить. Нехватку материала Кларк компенсирует абстрактным рассуждением о том, что советский «трудовой коллектив» играет ту же роль в советском

15 Кларк С. Чисто советская форма капитализма? Менеджмент холдинговых компаний в России // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. № 3. С. 20-45.

16 Кларк С. Линейные руководители между трудом и капиталом // Лекция, прочитанная Кларком в мае 2006 года в University of Helsinki. Личная страница Саймона Кларка на сайте Университета Уорвика[Электронный ресурс] Код доступа: homepages.warwick.ac.uk/surbe/pubs/LinemanagersRu.pdf (10.07/2017)

9

обществе, что и товар в капиталистическом .

Тем не менее, подход Кларка позволяет избежать описанной выше политической телеологии. (Пост)советские рабочие и (пост)советский завод -это не состояние, которое нужно преодолеть рыночными реформами или которое, наоборот, должно преодолеть рыночные реформы, а широко распространенная форма организации общественной жизни. И в этом смысле сопротивление, которое возникало от имени трудовых коллективов, интересно не только своими целями, но и само по себе.

Интерес к сопротивлению итогам приватизации, к его конкретным формам, позволяет выйти на более широкую проблему того, какой социальный субъект презентует это сопротивление? Традиционно выбор исследователями темы рабочих опирался на имплицитное представление о капиталистическом рабочем классе, но насколько такой подход справедлив для общества, которое поставило своей задачей ликвидацию самих условий для капитализма и производных от него социальных субъектов? В то же время для постсоветского общества, где появляется возможность автономии от государства пространства экономического и, соответственно, почва для капиталистических классовых отношений, категория рабочего класса вполне легитимна (хотя бы как потенциал). Задача состоит в том, чтобы примирить эти две проблемы выбора базовой аналитической категории. Тем более, что категория класса в наши дни уже не обладает той бесспорностью или очевидностью, которая была у нее еще пол века назад. Обратимся к тому, как последние сто лет менялись подходы к применению категории класса для историографии на Западе.

Существующая уже более ста лет рабочая история (labor history) прошла несколько этапов своего становления, важных в контексте данной работы. Появившись в конце XIX в. в качестве способа актуальной саморефлексии молодого рабочего движения, его национальных и мировых политических

17

Clarke S., Fairbrother P., Burawoy M., Krotov P. What About the Workers. London, N.Y., 1993. P. 27.

организаций, она сфокусировала свое внимание в основном на рабочих институтах (профсоюзах, кассах и фондах взаимопомощи, рабочих партиях и

т.д.) и формах их взаимодействия с другими классами капиталистического

18

общества, а также государством .

Для этой рабочей истории было очевидно существование рабочего класса, более того, она явно или неявно следовала марксистской теории исторического процесса. К 1960-м гг. на фоне кризиса традиционного рабочего движения labor history исчерпала свою актуальность. Тогда историки этого направления, сохраняя верность имплицитно марксистскому взгляду на рабочий класс, переместили фокус своего внимания с институтов на классовое сознание. Переворот в историографии осуществил британский историк Э. Томпсон, который в 1966 г. опубликовал работу «Становление английского рабочего класса»19. Томпсон на материалах судебных процессов над английскими якобинцами, памфлетов луддитов, народных песен, проповедях различных протестантских сект, агитации и переписке чартистов описал, как из тысяч отдельных ремесленников и фабричных рабочих рождается классовая общность, у рабочих появляется свой особый взгляд на политику Великобритании. Практически не затрагивая институциональную историю английских тред-юнионов, он показал, что к моменту их объединения в конфедерацию в масштабах страны английский рабочий класс был уже политически сформирован предшествующей деятельностью множества рабочих-просветителей, опиравшихся на различные культурные традиции «свободных англичан». С публикации этой книги Томпсона началась т.н. «новая рабочая история» (new labor history), попытка реконструировать жизнь и мышление рабочих снизу. Была поставлена амбициозная сверхзадача продемонстрировать, как классовый опыт преломляется и пробивает себе путь в

Historiography of American Labor History // Encyclopedia of U.S. Labor and Working-Class History. Vol. 1. Ed. by Eric Arnesen. N.Y., 2007. P. 595-600.

19 Thompson E.P. The making of the English working class. N.Y., 1966.

11

тысячах различных ситуаций классовой борьбы.

Достижения «новой рабочей истории» привели к размыванию прежнего представления о монолитном рабочем классе (определяемого по простому отношению к средствам производства). Уже сам Томпсон во введении к своей

книге разделял детерминированный классовый опыт и пластичное классовое

20

сознание . Отметим эту критически важную для предлагаемого исследования вещь.

Параллельно в западной марксистской социологической литературе шел процесс переориентации внимания исследователей на роль рабочего места в складывании общности рабочих. Речь пошла о том, как именно детерминируется тот классовый опыт, о котором говорил Томпсон. Этот подход впервые проявился в середине 1970-х гг. одновременно в работах итальянских операистов и американского социолога труда Г. Бравермана21. Теоретически и эмпирически обратившись к тому, как организован и происходит процесс труда на современных капиталистических предприятиях, Браверман создал новую отрасль знания (конкурирующую с традиционными теориями менеджмента), в фокусе которой были в основном вопросы контроля над трудовым процессом и взаимодействия на производстве менеджеров и рабочих. В своей «теории трудового процесса» Браверман сформулировал тезис, что по мере углубления капиталистических отношений происходит трансформация не только целей труда рабочего, которые подчинены интересам капиталиста, но и самого процесса труда. С точки зрения Бравермана, последние 150 лет в массе происходит «вырождение работы» как самостоятельной целерациональной деятельности рабочего в пользу рутинизированных повторяющихся операций, за которыми следит специально нанятый для этого капиталистом менеджер. Тем не менее, рабочие не остаются пассивным объектом манипуляций менеджеров.

20 Thompson E.P. Op. cit. P. 8-9.

21

Braverman H. Labor and monopoly capital: the degradation of work in the twentieth century. N.Y., 1974.

Конкретный режим управления каждым современным предприятием зависит от исхода перманентно идущей внутри него микрополитической борьбы.

Таким образом, традиционному марксистскому политэкономическому тезису о характере капиталистической эксплуатации, из которой рождается пролетариат, Браверманом было дано конкретное историческое содержание, показаны условия, в которых рождается классовый опыт. Одновременно он фактически поставил под сомнение детерминированность классового опыта простым фактом рыночных отношений, акцентировав внимание на

специфических способах подчинения рабочих на фабрике — идея, с которой

22

солидарна практически вся последующая фордистская мысль . Это вторая важнейшая для данной диссертации идея.

23

Благодаря работам британского историка Д. Филцера и американского социолога М. Буравого24, которые попытались перенести идеи теории трудового процесса Бравермана на страны советского типа, мы имеем социальную историю советских рабочих с прицелом на попытку ухватить отношения на их рабочем месте. Филцер обращает внимание на то, что даже в самые жестокие годы, действуя самыми деспотическими методами, советский административный аппарат так и не смог в полной мере подчинить себе советских рабочих. На все попытки установления над ними внешнего контроля рабочие отвечали целым букетом форм непрямого саботажа: прогулы, пьянство на рабочем месте, производство брака и т.д. Тема борьбы за улучшение дисциплины труда неизменно присутствует в советских средствах массовой информации и партийных постановлениях самого высокого уровня, начиная с

22

Clark S. What in Ford's name is Fordism? // Materials of British Sociological Association Conference. Surrey, 1990.

23

Filtzer D. Soviet workers and late Stalinism: Labour and the Restoration of the Stalinist System after World War II. Cambridge, 2004; Soviet Workers and De-Stalinization: The Consolidation of the Modern System of Soviet Production Relations 1953-1964. Cambridge, 1992; Soviet Workers and the Collapse of Perestroika: The Soviet Labour Process and Gorbachev's Reforms, 1985-1991. Cambridge, 1994.

24

Burawoy M. Politics of Production: factory regimes under capitalism and socialism. London, 1985.

индустриализации и заканчивая Перестройкой. Наконец, Филцер приходит к выводу, что в условиях Советского Союза схема Бравермана нарушается: усложнение производства, уменьшение роли отдельного рабочего во всем производственном процессе в СССР, в отличие от капиталистических обществ, не приводило к уменьшению контроля рабочих над процессом своего труда — наоборот, уровень контроля отдельного советского рабочего над условиями своего труда был довольно высоким.

Это было связано не столько с усилиями самих рабочих, которые политически атомизировались системой, сколько с неожиданными последствиями сложных административных отношений между руководством отдельного предприятия и центральным аппаратом планирования. В условиях невыполненного или внезапно изменившегося плана заводское руководство занималось набором дополнительных рабочих рук для того, чтобы переработками, «штурмовщиной», покрыть недостаток/несвоевременность

25

поставок ресурсов и оборудования . Поскольку к такой стратегии одновременно прибегали все или большинство предприятий, то неизменной характеристикой советского труда еще со сталинских времен стал усиливающийся дефицит рабочей силы. Приблизительно к 1960-70-м гг. по мере исчерпания трудовых резервов деревни, этот дефицит из относительного стал абсолютным.

Парадокс дефицита рабочей силы в советской промышленности в целом и одновременно ее избыток на отдельном предприятии в свою очередь определял отношение рабочих к своему труду и своему рабочему месту. Это отношение, повторимся, выражалось в индивидуально высоком контроле советского рабочего над своим процессом труда. Пока удавалось так или иначе выполнять план, администрация предприятий была склонна смотреть на это сквозь пальцы. При этом, как подчеркивают Филцер и Буравой, высокий

25

Filtzer D. Soviet Workers and De-Stalinization: The Consolidation of the Modern System of Soviet Production Relations 1953-1964. Cambridge, 1992. P. 59-62.

14

индивидуальный контроль одновременно сочетался с запретом под страхом репрессивных мер любой коллективной активности советских рабочих вне традиционных советских институтов предприятия (партия, профсоюз, комсомол и т.д.).

При этом и Филцер, и Буравой в их замечательных реконструкциях советского трудового процесса, подчеркивая значимость микрополитики и раскрывая многие ее аспекты, все-таки имплицитно следуют идее советского рабочего класса, который в конечном счете противостоит бюрократии или государству (в зависимости от того, какой теории классовой природы СССР придерживается автор). Проблема в том, что советские рабочие даже в Перестройку не вели себя как организованный класс в марксистском смысле, а разработанному и применявшемуся в СССР повсеместно языку классовой борьбы предпочитали язык «корпоративизма», как его обозначил историк и левый диссидент П. Кудюкин26.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Пискунов Михаил Олегович, 2018 год

использованных источников и литературы.

24

Глава I. Советский завод - пространство «своеволия»: ВЦБЗ в 1982-85 гг.

§ 1. Поселок Советский и ВЦБЗ к концу «брежневского» периода

Рабочий поселок Советский - это бывшее финское поселение Йоханнес, впервые в качестве соответствующего лютеранского прихода упоминаемое в шведских источниках в XVII в. В 1925 г. в ходе строительства железной дороги там возникла одноименная железнодорожная станция. В 1940 г. поселение вошло в состав Советского Союза и получило статус поселка городского типа. Окончательно Йоханнес был присоединен к СССР только после Великой Отечественной войны, а в 1948 г. он был в соответствии с духом времени переименован в честь Героя Советского Союза летчика М.А. Советского. Переименованию и исчезновению финской топонимики из всего Выборгского района сопутствовала замена бежавшего в ходе войны финского населения

33 34

русским . К 1959 г. население достигло 3561 человека , увеличившись по отношению к первым послевоенным годам на треть, и далее оставалось приблизительно на одном уровне вплоть до Перестройки.

Экономическим сердцем нового поселка Советский был Выборгский целлюлозно-бумажный завод (ВЦБЗ), построенный финнами еще в конце 1920-х гг. Тем не менее, градообразующие функции завод получил только в СССР - в соответствии с советским производственным принципом организации воспроизводства жизни. В 1953-55 гг. была проведена первая советская реконструкция завода, после которой специализацией ВЦБЗ стало производство товарной целлюлозы, бумаги, этилового спирта и кормовых дрожжей, причем спирт и дрожжи являлись скорее побочным продуктом производства основной продукции: целлюлозы и бумаги. Впрочем, в значительной степени

33

Мельникова Е. Своя чужая история: финская Карелия глазами советских переселенцев // Неприкосновенный запас. 2009. № 2. С. 55-75; Степаков В, Балашов Е. В «новых районах»: из истории освоения Карельского перешейка 1940-1941, 1944-1950 гг. СПб., 2001.

34 Всесоюзная перепись населения СССР 1959 года. Численность городского населения РСФСР, ее территориальных единиц, городских поселений и городских районов по полу // Демоскоп weekly. Электронная версия бюллетеня «Население и общество». Код доступа: www.demoscope.ru/weekly/ssp/rus59_reg2.php (25.01.2016).

25

оборудование осталось довоенным, финским. На проектную мощность завод вышел в 1957 г., и дальнейшее (до 1985 г.) повышение его производительности, как отмечается в ежегодных отчетах руководства предприятия в Министерство целлюлозно-бумажной промышленности, осуществлялось интенсивными, а не экстенсивными методами. Говоря прямо, дополнительных инвестиций из Москвы завод не получал десятилетиями.

Всего на 1983 г. в Ленинградской области было четыре целлюлозно-бумажных предприятия: Выборгский и Приозерский заводы, а также Светогорский и Сясьский комбинаты. Различие в названиях завод/комбинат обозначает важную для советской промышленности структурную тонкость: завод имел более узкую специализацию, работая, как правило, с одним звеном производственной цепи, в то время как комбинат объединял в своих стенах все операции цикла по производству из сырья готового товара. Иными словами, такое словоупотребление отражает степень глубины переработки сырья на предприятии.

Из этих предприятий ВЦБЗ был самым маленьким, хотя, в отличие от Приозерского целлюлозного завода, Выборгский производил, как уже отмечалось, не только целлюлозу, но и бумагу. Плановое задание ВЦБЗ на XI пятилетку (1981-1985 гг.) было 235 тыс. тонн товарной целлюлозы и 60 тыс.

35

тонн бумаги , что при перерасчете на год дает приблизительно менее 50 и 15 тыс. тонн продукции соответственно. Эти показатели существенно уступают показателям Светогорского и Сясьского ЦБК, которые в 1983 г. только бумаги произвели соответственно 83292 и 59136 тонн36. Кроме того, стоит отметить, что производимая ВЦБЗ бумага была не самого лучшего качества и использовалась в основном для упаковки пищевых продуктов. Словом, на

35

Отчет ВЦБЗ по производственной деятельности за 1985 год // РГАЭ. Ф. 73. Оп. 2. Д. 5123.Л. 62.

36 Сводный отчет о производстве продукции целлюлозно-бумажной промышленности по формам подчинения, союзным республикам, областям, краям, АССР и предприятиям за 1983 год // РГАЭ. Ф. 73. Оп. 3. Д. 2768. Л. 23-27.

начало 1980-х гг. положение завода в своем регионе было скорее периферийным, чему способствовало и постепенное устаревание смонтированного ещё в начале 1950-х гг. оборудования.

Модель функционирования советской промышленности выглядела в те годы следующим образом: Госплан формирует план, министерства доводят план до предприятий и координируют его выполнение, предприятия в соответствии с планом и своими возможностями отправляют запросы в Госснаб, который, в свою очередь, опираясь на местные запросы и планы

37

Госплана снабжает предприятия необходимыми ресурсами . На каждом этапе функционирование этой схемы также контролировалось местными и региональными партийными комитетами. Тем не менее, реалии советской экономики регулярно нарушали работу этого порядка.

Поскольку перед предприятиями стояла задача выполнить план любой ценой, то директора, так как от этого зависело их положение, были заинтересованы в том, чтобы выбить для своего предприятия план поменьше, а ресурсов от Госснаба побольше. Это приводило к тому, что в своих запросах предприятия систематически пытались обмануть и органы планирования, и органы снабжения. Министерства, Госплан и Госснаб, в свою очередь, зная об этом, пытались такой политике помешать. С. Кларк, Д. Филцер и другие исследователи из-за этой базовой ее особенности характеризовали советскую

38

систему скорее не как плановую, а как договорную .

Кроме этих сущностных характеристик советского планирования существовали и чисто технические проблемы управления. За десятилетия экстенсивного развития, начиная с первых пятилеток, советская экономика невообразимо усложнилась и директивное руководство такой сложной структурой представляло серьезные трудности. Когда перед руководством

37 Nove A. An Economic History of the USSR. 1917-1991. Penguin Books, 1992. P. 382-384.

38

Кларк С. Классовая структура России в переходный период // Рубеж. №10-11. С. 70; Filtzer D. Soviet workers and the collapse of perestroika: the Soviet labour process and Gorbachov's reform. Cambridge, 1994. P. 5 — 15.

постсоветской России в 1992 г. встал вопрос о приватизации государственных предприятий, то их количество превышало 150 тысяч, из которых 50 тысяч приходилось на крупные предприятия с более чем тысячей работников39. Советские органы экономического администрирования, несмотря на постоянно множащиеся отраслевые министерства (к началу 1980-х гг. количество только общесоюзных и союзно-республиканских министерств достигало более полусотни), естественно не могли управлять таким количеством промышленных единиц напрямую. Каждое ведомство дробило совокупность подчиненных ему предприятий на различные более крупные отраслевые объединения. Одной из таких промежуточных форм отраслевого управления были всесоюзные производственные объединения (ВПО), курировавшие работу отдельных предприятий схожего производственного профиля.

В 1983 г. в рамках союзно-республиканского Министерства лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности действовало несколько ВПО. Одним из них было ВПО «Союзбумизделия», курировавшее 29 производящих целлюлозу, картон и бумагу предприятий, в том числе и ВЦБЗ. В отчетах предприятий ВПО интересовали плановые показатели не только по произведенной продукции или прибыли, но и по нормам снижения расходов сырья, топлива и электроэнергии. Кроме производства продукции и бухгалтерии «Союзбумизделия» отслеживало также техническую вооруженность своих подопечных, ход строительно-монтажных работ, дисциплину труда, уровень аварийности и производственного травматизма, выполнение социальных обязательств предприятий, их вложения в образовательные программы и курсы переквалификации персонала, воспитательные и просветительские инициативы. По совокупности этих показателей руководство ВПО в конце года решало утверждать ли смету поставок предприятию на следующий год, а также поощрить или наказать его

39

Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993—2003 гг. М., 2004. С. 8-21.

28

руководство.

В первой половине 1980-х гг. на заводе работали более тысячи рабочих, в то время как все население поселка Советский составляло около 3000 человек. Почти все трудоспособное население поселка было так или иначе связано с заводом. Кроме того, на его балансе числились поселковый детский сад, школа, поликлиника. Согласно документам заводского профсоюзного комитета, в его ведении находилась даже выдача жилья местным милиционерам40. Также ВЦБЗ обеспечивал отоплением и горячей водой часть зданий поселка, хотя большая часть жилищного фонда Советского до реконструкции завода в 1985-88 гг. относилась к частному сектору.

В 1983 г. завод состоял из четырех основных цехов (древесного, кислотно-варочного, сушильно-бумажного, спиртово-дрожжевого), трех вспомогательных (транспортного, лесной биржи, цеха спецмашин), а также электроотдела, ремонтного отдела, ТЭЦ, комбината коммунальных предприятий и заводоуправления. В управлении ВЦБЗ, как и всякого советского предприятия, соединялось два принципа организации власти: экономический и политический. Уровни полномочий первого были выстроены в соответствии с интересами производства и представляются более или менее очевидными: рабочий — (бригадир) - мастер - начальник цеха/начальник отдела — директор. Однако советское предприятие никогда не сводилось к одному лишь производству, а еще выполняло множество вспомогательных социальных и политических функций: от воспроизводства рабочей силы на предприятии до курирования сельского хозяйства и организации выборов на подшефных территориях41. В силу этих причин оно было пронизано множеством общественных организаций, структура и компетенция которых не всегда совпадали с производственной структурой завода. В 1983 г. на ВЦБЗ

40 HOrAB. O. P-62. On. 4. A- 84. H. 3.

41 Clarke S., Fairbrother P., Burawoy M., Krotov P. What About the Workers. London, N.Y., 1993 P. 16-20.

насчитывалось по крайней мере девять таких общественных институтов: партийная организация завода, профсоюзная организация, комсомольская организация, общее рабочее собрание, производственное совещание, совет мастеров завода, группа народного контроля, общество изобретателей и рационализаторов, общество «Знание». Ключевыми из них, влиявшими на все стороны жизни предприятия и обладавшими реальной властью, были партийная, профсоюзная и до некоторой степени комсомольская организации. Вместе с административным аппаратом директора завода партия и профсоюз образовывали т.н. «треугольник» советской власти на предприятии.

Главной «общественной» организацией, чья власть превышала власть администрации, была, разумеется, партийная ячейка. В конце февраля 1983 г. на учете партийной организации ВЦБЗ состояло 138 членов и 7 кандидатов в

42

члены , т.е. КПСС охватывала около 15% персонала предприятия. Работа партийных организаций цехов, в которых численность коммунистов была меньше 10%, считалась неудовлетворительной43. Общие собрания партийной организации проходили в среднем раз в 2-3 месяца, на них обсуждались преимущественно вопросы идеологического воспитания работников завода, политической мобилизации и выполнения плана. Кроме того, на заводе проходили регулярные собрания партийно-хозяйственного актива, посвященные решению повседневных хозяйственных задач предприятия.

Руководящим ядром и партийной организации ВЦБЗ и его администрации, вырабатывавшим стратегию развития предприятия и интерпретировавшим сигналы сверху, было партийное бюро завода. Формально оно ежегодно избиралось общим собранием партийной организации, реально речь шла скорее о кооптации в сложившуюся руководящую группу наиболее ценных специалистов из массы партийного актива. Партбюро включало в себя 10-12 человек и состояло преимущественно из директора завода, главного

42 ЦГАИПД СПб. Ф. О-2554. Оп. 3. Д. 61. Л. 1.

43 Там же. Л. 6-7.

инженера, председателя профсоюзного комитета, а также начальников цехов и отделов - коммунистов. Номенклатура руководящих должностей на ВЦБЗ, кандидаты на которые утверждались на заседании партбюро, была широкой: главные специалисты, начальники отделов и их заместители, начальники основных и вспомогательных цехов и их заместители, механики основных цехов производства44. Таким образом, та значительная единоличная власть, которой по закону обладал директор советского предприятия, уравновешивалась властью партбюро.

Кроме коллективного руководства управленческая практика ВЦБЗ включала в себя т.н. «цеховщину»: ситуацию конкуренции отдельных цехов за заводские ресурсы — например, лучших специалистов или ограниченные лимиты на модернизацию оборудования или условий труда. В наиболее выгодном положении, разумеется, находились основные производственные цеха завода, в которых трудилось большинство рабочих и от которых напрямую зависело выполнение плана. Формальным проявлением «цеховщины» было перманентное «социалистическое соревнование» между цехами за переходящее красное знамя и звания ударников труда. А неформально речь шла о том, рабочие каких цехов получат материальное поощрение, кому достанутся дополнительные ресурсы, куда направят лучшие кадры, начальников каких цехов и отделов возьмут в партбюро или порекомендуют на освобождающиеся места в администрации завода. Еще одним источником глухого противостояния на заводе была разница между руководителями производственных цехов и заводоуправления. Последние, как считалось в цехах, получали большую зарплату, что вызывало скрытое недовольство начальников и ИТР из основных цехов, которые полагали, что делают более важную работу — заняты в непосредственном производстве, в отличие от «бумажной» работы заводоуправления.

Там же. Л. 83.

В первой половине 1980-х гг. ВЦБЗ систематически не справлялся с планом по производству продукции. В целом за пятилетку завод выполнил только 90,4% плана по варке целлюлозы. По бумаге, спирту и дрожжам ситуация была лучше: 99,4;100,8 и 102,4 процента соответственно, однако именно целлюлоза была основным видом отчетной продукции завода.

В отчетах в «Союзбумизделия» руководство предприятия недвусмысленно связывало, например, провал промежуточного плана на 1983 год с неравномерностью поставок балансовой древесины и в связи с этим неритмичностью работы завода: «В 1983 году, как и в прошлые годы, завод испытывал недостаток основного сырья, балансовой древесины для производства целлюлозы. Выделенные на 1983 год фонды по балансовой древесине, 320 тыс. кубических метров не обеспечены поставщиками, недопоставка составила 49,6 тыс. кубических метров, план поставок выполнен на 84,5%»45. При этом, согласно тому же отчету, 270,7 тыс. кубических метров необходимых балансов были поставлены только в ноябре-декабре46. Фактически значительную часть года завод был вынужден работать на старых запасах или простаивать. Естественно, это отрицательно сказывалось на ритмичности работы. Кроме того, необходимость поддерживать электро- и водоснабжение поселка означала, что в отсутствие балансов завод, выполняя свои социальные обязательства, работал вхолостую, что в свою очередь вело к растрате топлива.

Аргумент о нехватке ресурсов руководство завода распространяло на всю одиннадцатую пятилетку, отмечая, что с ее начала недопоставка балансов

47

составила 250,1 тыс. кубических метров . Это составляет 10-15% от плана по поставкам и в основном объясняет тот устойчивый уровень приблизительно в 10% не выполненного заводом плана по основной продукции.

РГАЭ. Ф. 73. Оп. 2. Д.3141. Л. 23. Там же. Л. 26. Там же.

Это соображение можно проиллюстрировать двумя сводными таблицами

(таб. 1, таб. 2), которые составлены на основе отчетов ВЦБЗ по использованию основного производственного оборудования и расшифровки его простоев за 1982-1985 гг.

48

Таб. 1. Сводная таблица использованного оборудования по времени , (маш/час) Оборудован Календарное Простои Всего Чистое время

ие время Плановые Неплановые простоев работы

Варочные

котлы:

отчет 1982 г. 35010 1690 3988 5678 29362

отчет 1983 г. 35040 2067 1284 3351 (2933249)

отчет 1984 г. 35136 2151 1750 3894 31689

отчет 1985 г. 35040 1224 3736 4960 31242 (31235) 30080

Бумагодела-

тельная

машина

отчет 1982 г. 8760 1324 212 1536 7024

отчет 1983 г. 8760 650 197 847 7913

отчет 1984 г. 8704 1051 150 1201 7582

отчет 1985 г. 8760 597 363 960 7800

Сушильная

машина

(пресспат)

отчет 1982 г. 8760 547 741 1288 7472

отчет 1983 г. 8760 516 284 800 7960

отчет 1984 г. 8784 595 239 834 7950

отчет 1985 г. 8760 376 738 1224 7536

РГАЭ. Ф. 73. Оп. 2. Д. 3141 (Годовой отчет ВЦБЗ по основной деятельности и капиталовложениям за 1983 год). Л. 42; Д. 5123 (Годовой отчет ВЦБЗ по основной деятельности и капиталовложениям за 1985 год)), Л. 78.

49 В таблицах отчетов цифры не всегда сходятся. В частности столбец «всего простоев» не всегда равен сумме плановых и неплановых, в то время как чистое время работы является разностью между календарным временем и общим временем простоев. В скобках даны авторские расчеты на основе разности между календарным временем и плановыми и неплановыми простоями. В любом случае эти ошибки (?) в расчетах составителей отчетов ВЦБК не являются критически и составляют максимум несколько десятков часов.

33

Таб. 2. Расшифровка неплановых простоев, маш/час

50

Оборудован Причины простоев ие

Технологичес НеисправностОтсутствие сырья, пара, Всего

кие

Варочные котлы:

отчет 1982 г. 988 отчет 1983 г. 408 отчет 1984 г. 1165 отчет 1985 г. 775

Бумагодела-льная

машина 95 отчет 1982 г. 99 отчет 1983 г. 75 отчет 1984 г. 89 отчет 1985 г. Сушильная машина (пресспат) отчет 1982 г. 149 отчет 1983 г. 84 отчет 1984 г. 134 отчет 1985 г. 141

и

73 8

1582

78 50 42 206

электричества

2911 (сырье) 892 (сырье) 585 (сырье) 1379 (пар, электричество)

39 48 33

3972(3988) 1308(1284) 1750 3736

212 197 150

68 (сырье, эл.-энергия.) 363

39 38 47 406

553 (сырье) 162 (сырье) 58 (сырье) 201 (эл-энергия)

741 284 239

748(738)

Проинтерпретируем данные этих таблиц. Неплановые простои касались в основном кислотно-варочного цеха и сушильной части сушильно-бумажного цеха. Этот расклад соответствует выполнению заводом плана по производству бумаги и провалу плана по производству товарной целлюлозы.

Наибольшее количество простоев варочных котлов и пресспата приходится на 1982 и 1985 гг. В эти годы оборудование простаивало около 15% календарного времени, а внеплановые простои превышали плановые в полтора-два раза — особенно в кислотно-варочном цехе, ключевом для производства целлюлозы. В 1983 и 1984 гг. оборудование простаивало «лишь» почти 10% календарного времени, а неплановые простои были сопоставимы или даже

50

Источники те же, что и для таб. 1.

значительно уступали плановым. Причиной простоев в большинстве случаев, как следует из таблицы №2, была нехватка сырья или топлива. Только в 1985 г. причинами простоев стали, во-первых, попытка следовать на заводе политике «ускорения», которая привела к массовым поломкам оборудования, а, во-вторых, аварии на сетях Ленэнерго, из-за которых завод испытывал перебои с поставками электроэнергии.

Теперь перейдем от количественных показателей к качественным. ВЦБЗ производил сульфитную целлюлозу двух основных сортов — I и II, согласно ГОСТу. Целлюлоза первого сорта считалась более качественной и предполагала дальнейшее использование, например, в химической промышленности, в то время как целлюлоза второго сорта шла исключительно на бумагу низкого качества. По плану, выход целлюлозы I сорта на ВЦБЗ должен был составлять не менее 60% от общего количества целлюлозы по варке. Этот план по выходу в 1982-85 гг. был соблюден только в 1984 г51. В остальные годы выход падал

52

вплоть до 28,3%, как в 1985 г. .

Попытки руководства завода решить проблему падающего качества выходящей целлюлозы высветили две проблемы. На внешние причины уменьшения выхода целлюлозы I сорта, некачественное сырье, администрация ВЦБЗ указала в своем отчете в «Союзбумизделия» за 1983 г.: «...отгружено 9,5 тыс. кубических метров лиственных балансов (осина, береза), поставка которых не предусматривалась договором. Повышенное использование лиственной древесины отрицательно сказалось на технико-экономических и качественных

53

показателях производства целлюлозы» .

Параллельно партбюро предприятия попыталось надавить на цеховое начальство кислотно-варочного цеха — с целью повысить дисциплину труда в цехе и добиться повышения качества. Однако варщики сослались на низкое

51 Там же. Д. 4238. Л. 41.

52 Там же. Д. 5123. Л. 72.

53

Объяснительная записка к годовому отчету ВЦБЗ за 1983 год // РГАЭ. Ф. 73. Оп. 2. Д. 3141. Л. 23.

качество поступающей к ним из древесного цеха щепы. В свою очередь руководители и мастера древесного цеха, о котором ниже будет сказано подробнее, отметили, что цех находится в ужасающем состоянии: оборудование, особенно окорочная машина, находится в аварийном состоянии, а цех не укомплектован квалифицированными и качественными (т.е. ответственными и малопьющими) кадрами. Соответственно, без перевооружения и изменения ситуации с кадрами решить проблему низкого качества щепы не представлялось возможным.

Примечательно, что несмотря на расхожее мнение о производстве брака как о стиле советской модели труда, в данном случае низкое качество продукции связывается с внешними по отношению к рабочим факторами: поставками сырья и инвестициями в оборудование. Стоит признать, что такое объяснение логически выглядит гораздо более убедительно, чем некая имманентная низкая мотивация советских рабочих к труду и их эссенциалистская склонность к производству брака.

Можно предположить, откуда взялось расхожее мнение, которое затем

перекочевало в академические работы по советскому труду, основанные по

большей части на материалах советских центральных экономических,

политических и профсоюзных органов. Партийное и административное

руководство ВЦБЗ по политическим соображениям не могло перед

вышестоящими инстанциями открыто признать, что невыполнение заводом

плана по производству и по качеству продукции связано по большей части с

неэффективной работой самих этих инстанций. Вместо этого оно предпочитало

говорить о недостаточной дисциплине труда на заводе и проводить

перманентные кампании за ее повышение. Таким образом, несовершенство

существовавшего механизма планирования подменялось вопросом о

воспитании и дисциплинированности рабочей силы, а опасный экономический

вопрос — безопасным идеологическим. Далее эта линия аргументации

воспроизводилась на протяжении всей советской административной вертикали,

36

вплоть до Политбюро ЦК КПСС. И на дискурсивном уровне все попытки экономических преобразований в СССР в позднесоветскую эпоху начинались с борьбы за укрепление трудовой дисциплины. Остановимся подробнее на предпоследней, андроповской, попытке.

§ 2. Генеалогия понятия «трудовой коллектив»

Знаменитая реформа Либермана-Косыгина, начавшаяся в 1965-67 гг., должна была привести к сочетанию материального стимулирования предприятий через показатели прибыли и денежного хозрасчета и одновременно централизованного планирования достижений. На сегодняшний день среди исследователей не сложилось однозначного мнения по поводу того, задумывался ли архитекторами реформы в качестве ее итога переход к полноценному рынку как способу обратной связи между предприятиями или для Косыгина директивный план оставался незыблемым достижением социализма, отступление от которого было немыслимо54.

И хотя в целом реформа провалилась, тем не менее, одним из ее косвенных итогов стало появление отдельного социального института советского предприятия. Отныне предприятия должны были не просто выполнять план по поставкам продукции, а по собственному усмотрению распоряжались стимулирующими фондами, формировавшимися в зависимости от степени выполнения ими плана по прибыли. В свою очередь стимулирующие фонды тратились на улучшение воспроизводства рабочей силы предприятия — жилье для рабочих и специалистов, образовательные программы, социальную инфраструктуру.

Одновременно реформа открыла перед директорами и плановиками новые возможности неформально договариваться о смягчении плана как с вышестоящими инстанциями, так и между собой. Характеристика советской

54 Ольсевич Ю., Грегори П. Плановая система в ретроспективе. Анализ и интервью с руководителями планирования в СССР. М., 2000. С. 41-50.

37

системы как «договорной», данная западными55 и отечественными56 исследователями, относится именно к СССР после косыгинской реформы. Кроме того, хозрасчетные показатели продемонстрировали, насколько различные советские предприятия отличаются друг от друга. Если передовые производства достаточно быстро стали генерировать в своих стимулирующих фондах значительные средства, то предприятия, занимающие периферийное место в советской индустриальной иерархии, не могли накопить ничего кроме долгов и штрафов. Вместе с поползновениями реформаторов увязать премии министерских администраторов с успехами вверенных им предприятий это быстро создало мощную оппозицию реформе внутри государственного аппарата, для которой «Пражская весна» стала удобным поводом постепенно свернуть начинания А.Н. Косыгина.

Качественные перемены в управлении советской экономикой произошли уже после смерти Л.И. Брежнева и связаны с именем Ю.В. Андропова. Начав с традиционного усиления борьбы за трудовую дисциплину, андроповское

57

руководство к лету 1983 г. приняло серию мер, которые по большей части остались на бумаге, но они позволяют говорить о новых веяниях в советском администрировании: 17 июня Верховный Совет СССР принял «Закон о трудовых коллективах»; 14 июля Совет Министров СССР принял постановление «О дополнительных мерах по расширению прав производственных объединений (предприятий) промышленности в планировании и хозяйственной деятельности и по усилению их

55 См. указанные работы Майкла Буравого, Дональда Филцера и др.

56 Т.н. «теория административных рынков», сформулированная в 1980-е гг. в работах В.А. Найтшуля и С.Г. Кордонского. См.: Кордонский С.Г. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М., 2006; Найтшуль В.А. Другая жизнь. М., 1985.

Под андроповским руководством имеется в виду не только Ю.В. Андропов, который, как свидетельствует А.С. Черняев (Черняев А.С. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972-1991 годы. М., 2010.), не столько сам разрабатывал реформы, сколько задавал их направление. Став генеральным секретарем ЦК КПСС Андропов сразу привлек к разработке проектов экономических реформ двух людей, которые через два года возглавят советские государство и партию: М.С. Горбачева и Н.И. Рыжкова. По всей видимости, разработка мер, вращающихся вокруг идеи «трудового коллектива» принадлежит им.

38

ответственности за результаты работ»; 28 июля ЦК КПСС принял постановление «Об усилении работы по укреплению социалистической дисциплины труда»; наконец, 18 августа появилось постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по ускорению научно-технического прогресса в народном хозяйстве».

Все эти меры объединяет то, что они вращаются вокруг идеи хозяйственной самостоятельности и инициативы первичных групповых единиц советского общества - «трудовых коллективов» предприятий, объединений, организаций. Эти меры, а также рефлексирующая их идеология, на наш взгляд, представляют собой первые наброски качественно нового советского подхода не только к практикам планирования и управления предприятиями, но и самого понимания устройства советского общества и образа жизни — подхода, который затем лишь частично проявился в Перестройку и очень быстро сошел на нет под натиском неолиберальной идеологии, которую взяли на вооружение постсоветские государства.

Указанные меры были подготовлены июньским Пленумом ЦК КПСС, на котором Андропов дал им идеологическое обоснование. Он отметил наличие структурных проблем в советском экономическом развитии и связал их с противоречием между развитием советских производительных сил и производственных отношений. Создав у себя под ногами твердую почву высшей объективной потребности, которую только можно выразить марксистским языком, далее Андропов перешел к перспективам коммунизма, поставил их в актуальную повестку дня: «Решение всех этих крупных задач... будет означать заметное продвижение к социальной однородности общества. Эта великая цель... стала для нас сегодня вопросом непосредственной практики. Жизнь подсказывает, что становление бесклассовой структуры общества в главном и основном, судя по всему, произойдет уже на этапе зрелого

социализма» .

Впервые после Н.С. Хрущева советский лидер говорил об отсутствии классов и, по сути, о коммунизме как о практической задаче. Далее речь идет и вовсе об отмирании советской государственности/государства: «Что касается более далекой перспективы, то мы, коммунисты, видим ее в постепенном перерастании советской государственности в общественное самоуправление. (И произойдет это, как мы считаем, путем дальнейшего развития общенародного государства, более широкого вовлечения масс в управление делами общества)»59.

Таким образом, свою программу реформ, расширение общественного самоуправления на уровне «трудовых коллективов» и общественных организаций Андропов представил как серию конкретных мер на пути к построению коммунизма. В этом месте трудно удержаться от параллелей с Хрущевым, который также в построении коммунизма хотел опереться на «коллективы» советских людей.

После смерти Сталина, как пишет О.В. Хархордин, Хрущев начал новую кампанию по коллективизации советской жизни, которая продолжалась до середины 1960-х гг. В этот период в жизнь советских граждан вошли коллективизация премиальной части зарплат (размер премии для каждого рабочего стал зависеть от коллективного перевыполнения плана), коллективные собрания с целью порицания прогульщиков и лентяев, товарищеские суды по месту работы и месту жительства, а также система повсеместных добровольных народных дружин. «Хрущевские реформы с помощью взаимного надзора пытались объединить все первичные коллективы в один мега-коллектив под названием советский народ», - утверждает Хархордин60. Как отмечает Г.

58 РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 1. Л. 34-35.

59 Там же. Л. 37. В круглых скобках фраза, которая есть в тексте, но не была произнесена в ходе доклада.

60 Хархордин О.В. Обличать и лицемерить. Генеалогия советской личности, СПб., 2002. С. 384.

Дерлугьян, этим инициативам партийно-государственного аппарата соответствовало бурное стремление советских граждан конструировать многочисленные неофициальные или полуофициальные горизонтальные сообщества — от дворовых любителей играть в домино до литературных и философских кружков61. Пришедший на смену Хрущеву Брежнев лишил эти инициативы их радикального содержания. Практики хрущевского коллективистского «наступления» остались, но при этом рутинизировались и обрели характер общественной нормы62.

В связи с чем Андропов и его окружение решили реанимировать потенциально опасные хрущевские эксперименты по повсеместному объединению советских людей в официальные группы помимо существующих традиционных институтов? На субъективном уровне ответ может быть в особенностях личности самого Андропова, но более глобально дело заключалось в том, что представление о советском обществе как о мириадах малых общественных групп, покоящихся на прочном каркасе государства, к концу 1970-х гг. в советских общественных науках было широко распро страненным.

Исследуя эволюцию основных понятий в языке советской идеологии и науках об обществе, социолог А. Бикбов отметил, что с конца 1950-х гг. в СССР происходит реабилитация понятия «личность»63. Развенчание сталинизма привело к постепенному отказу от сталинской мобилизационной риторики, построенной вокруг лексемы «массы», а также сталинской формулы советских классов — рабочих, колхозных крестьян и прослойки служащих-интеллигенции. Одновременно, начиная с Хрущева, противостояние с капиталистическим миром на дискурсивном уровне было переведено в

61 Дерлугьян Г. Адепт Бурдье на Кавказе: эскизы к биографии в миросистемной перспективе. М., 2010. С. 92 -108.

62 Дерлугьян Г. С. 363 — 394.

63 Бикбов А. Грамматика порядка: историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность, М., 2014. С. 195-238.

основном в плоскость экономических достижений, одним из критериев которых было личное потребление на душу населения. Этот критерий открыл молодой советской социологии дорогу к изучению социалистической личности, ее труда, досуга и быта, а заново институционализированной советской психологии позволил заняться вопросами формирования личности при социализме. Такие либерально настроенные молодые социологи как И. Кон, В. Ядов, А. Здравомыслов формируются как исследователи, разрабатывая проблемное поле социалистической личности. На этом же поле в провинциальной Кабардино-Балкарии работает описанный Г. Дерлугьяном молодой советский преподаватель Ю. Шанибов, пишущий кандидатскую диссертацию о

64

самоуправлении в социалистических студенческих коллективах .

Как мы полагаем, использование в научных и идеологических работах абстрактной лексемы «личность» имплицитно подрывало официальное представление о советском обществе как о все еще классовом обществе, хотя бы эти классы и находились политическом союзе. Раз было возможно говорить о социалистической личности вообще, то подразумевалось, что советское общество более-менее гомогенно и не нуждается в дальнейшей дифференциации. Этот имплицитный вывод стал появляться в советской общественной мысли за десятилетие до андроповского проекта последних шагов к «социальной однородности общества».

Похожим образом, но со своими спецификами дело обстояло и в советской психологии. У последней было два корня: теоретический «деятельностный подход» Л.С. Выготского и А.Н. Леонтьева, и более практическая школа А.С. Макаренко. Если первое направление было серьезно погружено в философскую проблематику и работало, например, с вопросами происхождения мышления, то второе сосредоточивалось на непосредственном воспитании человека будущего и в этом смысле смыкалось с идеологическими

Дерлугьян Г. Указ. соч. С. 132-134.

задачами советской системы. Как показал Хархордин, советские представления о коллективизме и коллективах как среде формирования личности восходят именно к школе Макаренко65. В 1950-60 -е гг., когда советская психология также обратилась к тематике личности, удачной идеей, способной объединить теоретическую глубину «деятельностного подхода» с практическими задачами наследия Макаренко, стала концепция малых групп как кузниц личности. Наконец, в 1979 г. группа психологов под руководством А.В. Петровского разработала «стратометрическую концепцию коллектива»66, которая была оценена в советской науке как прорыв. Петровский и его коллеги полагали, что каждый коллектив имеет многослойную структуру, которая состоит из нескольких) слоев или страт взаимодействия. При этом ядром коллектива является общая деятельность, основанная на принятии группой единых целей.

Нам не удалось установить, кто конкретно изобрел концепт «трудового коллектива». Но из описанной атмосферы в советских общественных науках в конце 1950 — середине 70-х гг. нетрудно реконструировать этот ход мысли. Если малая группа, коллектив формирует личность, то с учетом советской фиксации на труде основной малой группой для человека является его профессиональная группа, коллеги по работе. При этом требование организующих групповых целей означает, что ее границы совпадут с организационными границами первичных советских административно-экономических единиц — бригады, цеха/отдела и отдельного предприятия. Как мы полагаем, соединение этого представления с идеей бесклассового «общенародного государства» и дает на выходе позднесоветский идеологический образ СССР как общества сотен тысяч гармонично взаимодействующих между собой посредством партийно-государственного аппарата общин-«трудовых коллективов».

Как бы то ни было форму юридического понятия «трудовой коллектив»

65 Хархордин О.В. Обличать и лицемерить. Генеалогия советской личности, СПб., 2002.

66 Психологическая теория коллектива. Под. Ред. Петровского А.В. М., 1979.

43

впервые принял в тексте Конституции 1977 года. В первой главе, описывающей политическое устройство СССР, вслед за статьями, характеризовавшими роль партии, профсоюзов, комсомола и других общественных организаций, появляется статья восьмая, в которой «трудовые коллективы» также обретают свою политико-экономическую субъектность. Впрочем, два небольших абзаца статьи описывают эту субъектность как совещательную: «Трудовые коллективы участвуют в обсуждении и решении государственных и общественных дел, в планировании производства и социального развития...»67

Также «трудовые коллективы» упоминаются в тринадцатой главе, посвященной избирательной системе СССР. Сотая статья перечисляет обладающие активным избирательным правом советские общественные организации, и в числе таковых оказываются «трудовые коллективы». Таким образом, из Конституции СССР 1977 года следует, что «трудовой коллектив» обладает, как минимум, двумя совещательными функциями: политической (и в масштабах предприятия, и в масштабах всего общества) и воспитательной (имеющей в том числе экономические аспекты). Однако механизм осуществления этих функций «трудового коллектива» остается не проясненным - без чего они остаются заделом на будущее. Правовой смысл «трудовых коллективов» раскроет только уже андроповское и горбачевское законодательство.

Несмотря на то, что весной 1983 г. в официальной советской прессе проект Закона о трудовых коллективах презентовался как плановое уточнением советского законодательстве в соответствии с Конституцией 1977 года, однако есть ряд косвенных свидетельств, говорящих, что это была инициатива андроповского окружения. Так, проект закона в Верховном Совете представлял Г.А. Алиев, соратник Андропова по службе в КГБ, назначенный им первым

Конституция (Основной закон) СССР 1977 года // Сеть правовой информации «КонсультантПлюс» [электронный ресурс]. Код доступа: www.consultant.ru/popular/conscccr/ (29.04.2014).

заместителем председателя СМ СССР. В то же время Комиссию Совета Союза по доработке проекта Закона о трудовых коллективах в соответствии с пожеланиями с мест возглавлял Горбачев, и его подпись стоит под окончательным вариантом закона. Н. Рыжков свои мемуары начинает с Закона о трудовых коллективах и называет его предшественником Перестройки68.

На июньском Пленуме ЦК КПСС Андропов откровенно высказался не только насчет стратегических целей своих предполагаемых преобразований, но и о текущих задачах: «Разработать такую систему организационных, экономических и моральных мер, которая заинтересовывала бы в обновлении техники и руководителей, и рабочих... сделала бы невыгодной работу по

69

старинке — вот в чем задача» .

То есть речь, как и в случае с косыгинской реформой, шла все так же о повышении внутренней мотивации советских предприятий к эффективной работе. Только эта мотивация теперь выстраивалась уже не только через экономические стимулы, а, как будет показано далее, через конструирование нового психолого-политического субъекта — «трудового коллектива». В приуроченной к 100-летию со смерти Карла Маркса программной статье от имени Андропова делается важное замечание, проливающее свет и на его репрессивные инициативы по контролю нарушений дисциплины труда, и на реформистские: «Народу, свершившему социалистическую революцию, приходится еще долго осваивать свое новое положение верховного и безраздельного собственника всего общественного богатства — осваивать и экономически, и политически, и, если угодно, психологически, вырабатывая коллективистское сознание и поведение. [...] Ведь социалистически воспитанным является лишь тот человек, которому небезразличны не только собственные трудовые успехи, благополучие, авторитет, но и дела товарищей по

68 69

Николай Рыжков: Премьер. Проект 2017. М., 2011. С. 47. РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 2. Л. 30.

70

работе, трудового коллектива, интересы всей страны, трудящихся всего мира» .

Как отмечают, Ю.Я. Ольсевич и П. Грегори, еще с конца 1950-х гг. советское руководство было озабоченно проблемой «резервов» роста плановой

71

экономики71. В «резервы» в официальном языке записывали неиспользованные возможности плана, а попросту говоря административные потери труда, ресурсов, оборудования и продукции. Зачастую за счет привлечения прежде «неиспользованных резервов» предполагалось достигать плана там, где инвестиции не были предусмотрены. Между тем объемы «резервов», заложенные в каждый следующий план, возрастали (составляя, по разным отраслям, от 20 до 50% инвестиций), т.е. система признавала, что ее неэффективность возрастает. Политика Андропова была направлена на то, чтобы действительно мобилизовать эти «резервы», покончить с бесхозяйственностью на производстве. Для этого советские люди должны были быть соответствующим образом воспитаны, как репрессиями, так и формированием коллективистского сознания. А для этого на первый план должен был выступить «трудовой коллектив», по мысли Андропова, представавший в качестве первой ступени, от которой сознание советского человека, при определенных усилиях, может возвыситься до ощущения солидарности с «трудящимися всего мира».

В преамбуле Закона 1983 года сказано, что «трудовой коллектив»

72

предприятия является «основной ячейкой социалистического общества» . Исходным источником любой власти на предприятии этот закон объявляет общее собрание трудового коллектива, которому подотчетны и администрация, и все общественные организации предприятия. Более того, обсуждение проекта закона, выдвижение кандидата в депутаты Советов разных уровней, отчет этих

70

Андропов Ю.В. Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР // Коммунист. 1983. №3. С. 12.

71

Ольсевич Ю.Я., Грегори П. Указ. соч. С. 17-20.

72 Закон о трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями организациями // Библиотека нормативно-правовых актов СССР [электронный ресурс]. Код доступа: www.libussr.ru/doc_ussr/usr_11617.htm (14.02.2014).

46

депутатов о проделанной работе, даже подготовка ежегодного коллективного договора — исходной точкой всех этих практик должен быть «трудовой коллектив». Общее собрание «трудового коллектива» предприятия должно было проходить не реже двух раз в год. Однако процедура созыва общего собрания из текста не ясна, зато ясно, что между общими собраниями «трудовой коллектив» представляют администрация предприятия, его профсоюзный комитет, а также партийная и комсомольская организации.

Положение «трудового коллектива», несмотря на номинальные широкие полномочия, на советском предприятии, согласно законодательству, оказывается противоречивым (широта полномочий и неясность механизма их осуществления). Тем не менее, этот закон признает, что какая-то форма общности, отличная от советского государства и родственных ему общественных организаций, там все же имеется и официально делает ее субъектом правовых и производственных отношений. В последующем постановлении ЦК КПСС «Об усилении работы по укреплению социалистической дисциплины труда» было специально отмечено, что прогульщиков нужно перевоспитывать в коллективах, а для этого пользоваться только данными «трудовым коллективам» предприятий возможностями.

Само по себе утверждение концепта советских «трудовых коллективов» в

качестве официального мало что меняло на предприятиях. Тем более, что

быстро последовавшая смерть Андропова приостановила многие его

начинания. В итоге о трудовых коллективах вспомнил уже только Горбачев. 11

марта 1985 года он был избран генеральным секретарем ЦК КПСС, а уже 8

апреля в ЦК КПСС прошло закрытое совещание членов Политбюро с

руководителями промышленных объединений и предприятий, колхозов,

совхозов, производственных бригад, специалистами и учеными. Открывая это

совещание, Горбачев констатировал провал правоприменительной практики

Закона о трудовых коллективах: «За последние годы трудовым коллективам

даны немалые права. Принят Закон, которым закреплено повышение роли

47

трудовых коллективов в решении экономических и социальных вопросов. Но пока должного эффекта от применения этих документов, в том числе Закона о трудовых коллективах, не получили. Возникает вопрос, что же мешает

73

коллективу в полной мере использовать предоставленные права?»

После этого с небывалой откровенностью выступила пара десятков директоров различных промышленных и сельскохозяйственных предприятий. По большому счету их речи сводились ко все той же проблеме отсутствия качественной обратной связи между планом и производством. Тем не менее, ни один из них не счел нужным или возможным ответить на исходный вопрос генсека о причинах пассивности «трудовых коллективов» на их предприятиях — эта часть речи Горбачева была просто проигнорирована.

Сам Горбачев в своей речи связал провал Закона о трудовых коллективах с инертностью мышления государственных и плановых органов, привыкших «работать по-старинке». Но, думается, что проблема молчания директоров лежит глубже. Можно было бы сказать, что советскому директору невыгодно появление рядом с собой еще одного какого-то института — если он обладает властью, то он опасен, если не обладает, то избыточен. Но кроме того, как полагает автор, скорее всего вопрос Горбачева, как и концепт «трудового коллектива, был вообще непонятен советскому директору. Мы уже упоминали о двойственном положении директора в рамках концепции «трудового коллектива»: с одной стороны, он представитель государства, а с другой, член «трудового коллектива», подчиненный ему как политическому целому. Советское право и управленческая практика любили такого рода парадоксы — в

74

советском языке это называлось демократическим централизмом , а затем шла

73 Стенограмма встречи М.С. Горбачева, В.И. Долгих, Г.В. Романова, Е.К. Лигачева, Н.И. Рыжкова с руководителями промышленных объединений и предприятий, колхозов, совхозов, производственных бригад, специалистами и учеными // РГАНИ. Ф. 9. Оп. 5. Д. 15. Л. 10.

74

Это прямо выражено в тексте Закона о трудовых коллективах: «Органы государственной власти и управления... обеспечивают на основе демократического централизма государственное руководство деятельностью трудовых коллективов». (Закон о трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями

отсылка к диалектике как способу мышления. Проблема в том, что такой ответ это и не ответ вовсе, а скорее простое указание на то, что противоречие присутствует и должно как-то сниматься в реальной практике. Попробуем разобраться с реальной практикой управления ВЦБЗ в 1983-85 гг. и посмотреть, были ли у работников советского завода основания воспринимать эту советскую идеологическую конструкцию.

§3. Микрополитика ВЦБЗ в 1982-85 гг. Борьба за трудовую

дисциплину

Как уже отмечалось, в 1982-1985 гг. ВЦБЗ систематически не выполнял план. Партийное и административное руководство предприятия перед своими подчиненными и партийными кураторами (но не перед министерским руководством) было склонно объяснять производственные неудачи низкой дисциплиной труда. И действительно в 1982 г. общее время прогулов составило 849 чел./день, в 1983 — 633, в 1984 — 779, в 1985 — 809 (См. данные Таб. 3). В январе 1983 г. при обсуждении ситуации на партбюро начальник отдела кадров завода высказался в том духе, что каждый третий рабочий является

75

прогульщиком .

Для того чтобы разобраться как действительно использовалось рабочее время на ВЦБЗ обратимся к таблице 3, в которой на основе годовых отчетов по производственной деятельности ВЦБЗ собраны данные об использовании на заводе рабочего времени в 1982-85 гг.

Таб. 3. Использование рабочего времени на ВЦБЗ в 1982-85 гг., чел/день76.

Наименование 1982 1983 1984 1985

всего на 1 челвсего на 1 чел всего на 1 челвсего на 1 чел Отработано 184395 231 181382 229 178065 229 175025 227

организациями // Библиотека нормативно-правовых актов СССР [электронный ресурс]. Код доступа: www.libussr.ru/doc_ussr/usr_11617.htm (14.02.2014))

75 ЦГАИПД СПб. Ф. О-2554. Оп. 3. Д. 62. Л. 3.

76 РГАЭ. Ф. 73. Оп. 2. Д. 3141 (Годовой отчет ВЦБЗ по основной деятельности и капиталовложениям за 1983 год). Л. 57; Д. 4238 (Годовой отчет ВЦБЗ по основной деятельности и капиталовложениям за 1984 год). Л. 71; Д. 5125 (Годовой отчет ВЦБЗ по основной деятельности и капиталовложениям за 1985 год). Л. 90.

49

Неявки на 107333 136 107089 136 105975 137

работу

Прогулы 849 633 0,8 779 1 809 1

Сверхурочные 4289 5,4 3938 5 4396 5,6 7729 10 Из таблицы следует, что, несмотря на значительное количество

потенциально рабочего времени, приходящегося на выходные и праздники, на

собственно прогулы приходилось не более одного рабочего дня в год на

каждого рабочего. Одновременно время сверхурочных работ на ВЦБЗ более чем

в пять раз превосходило время, потерянное на прогулах, а в 1985 г. (в связи с

высокой аварийностью оборудования) — почти в десять.

Однако является ли акцент руководства ВЦБЗ на повышение трудовой

дисциплины только лишь повторением кремлевского идеологического

дискурса? Не совсем. Протоколы заседаний партбюро завода показывают, что

руководители предприятия, признавая основной причиной провала планов

несвоевременность поставок, тем не менее видели непрямую связь между

дисциплиной труда и качеством готовой продукции. Так 25 февраля 1982 г.

главный инженер завода В.И. Першин выступил на партбюро с докладом, в

котором, в частности, сказал: «Но сегодня приходится говорить о том, что мы не

только не улучшили качества целлюлозы, но и не выполнили плановый выход I

сорта. Главная причина — неритмичная работа производства в последние годы.

При неритмичной работе падает и трудовая, и технологическая дисциплина, т.

к. работники перестают получать заработную плату соответственно труду.

Велика текучесть кадров ИТР, с чем связано и снижение воспитательной

77

работы ».

С точки зрения Першина, неритмичность работы развращает рабочих, которые начинают получать зарплату за те дни, в которые не велось никакой работы. Далее рабочие трудятся спустя рукава, что отрицательно влияет на качество выходящей целлюлозы. В свою очередь текучка кадров инженерно-технических работников приводит к тому, что становится некому воспитывать

77 ЦГАИПД СПб. Ф. О-2554. Оп. 3. Д. 59., Л. 17-18.

50

остальных рабочих и бороться с их «развращением».

На последнее обстоятельство стоит обратить самое пристальное внимание. С точки зрения второго человека в производственной иерархии завода и одного из активных членов партийной организации инженерно-технические работники помимо своих технических обязанностей несут еще и воспитательную (читай, идеологическую) функцию. И нехватка именно этой категории работников в конечном счете приводит к тому, что производство

78

разлаживается. Согласно отчетам ВЦБЗ , в 1982 г. на заводе работало 1090 человек, из них 950 на производстве. Доля ИТР в производстве составляла 105 человек или около одной восьмой от всех занятых. Из них с высшим образованием 50 человек, со среднеспециальным — 48. Как отмечалось ранее, партийная организация завода в 1983 году насчитывала 135 человек, что составляет приблизительно ту же долю от общего количества работников, что и ИТР. Разумеется, это не пересекающиеся группы людей, они существовали в разных плоскостях — совокупность людей, выделенных по техническому/социальному признаку, и политическая организация завода — но показательно совпадение их идеологических функций в глазах руководства и наличие некоторых властных полномочий (в одном случае проистекающих из образования/должности, а в другом из идеологического характера Советского государства). Чуть ниже мы еще вернемся к этому, когда речь пойдет о способах, к которым прибегало руководство завода с целью мотивировать рабочих к труду.

Но сейчас мы бы хотели проверить слова Першина о текучке рабочей силы на заводе. Для этого обратимся к данным таблицы 4.

79

Таб. 4. Характеристика текучести рабочей силы ВЦБЗ в 1982-84 гг., чел .

1982 1983 1984

рабочие итр рабочие итр рабочие итр прибыло 135 18 149 19 110 30

78 РГАЭ. Ф. 73. Оп. 2. Д. 3141. Л. 52.

79

Составлена на основе тех же отчетов, что и Таб. 3. Д. 3141. Л. 53; Д. 4238. Л. 68.

51

выбыло 130 18 168 19 127 8

по закон. причинам 50 - 62 7 38 -

по собст. желанию 71 18 68 8 75 7

за нар. труд. дисц. нет дан. нет дан. 35 - 14 1

Согласно таблице, в 1982-84 гг. общая текучка рабочей силы на заводе составляла около 15% в год. Причем среди рабочих в 1982 и 1984 гг. она была на уровне 16%, а в 1983 — 21%, что было связано с андроповским усилением репрессивного нажима на «нарушителей трудовой дисциплины». Цифры текучки среди ИТР отличаются от рабочих: 17% за 1982-83 гг. и менее 10% в 1984-м. Важно, что репрессивные меры практически не коснулись инженерно-технических работников — кроме единичного случая в 1984 году, когда по вине инженера рабочий получил физическое увечье. В этом месте стоит сделать промежуточный вывод. Большая часть увольнений ИТР на заводе была связана с их собственным желанием, в отличие от рабочих, которые столь же часто покидали завод в связи с уходом в армию или на учебу (в Таб. 4 это «законные причины»). По ряду причин инженерно-технические работники в большей степени чем рабочие полагали работу на ВЦБЗ не соответствующей их желаниям. Можно сказать, что эти цифры косвенно подтверждают жалобу Першина на нехватку ИТР для дисциплинирования рабочих.

Для повышения мотивации рабочих к труду руководство завода

применило несколько традиционных и экспериментальных способов, в которые

80

входили репрессии, увеличение нажима на линейных руководителей и руководителей среднего звена, а также попыталось изменить способ организации труда на заводе через введение т.н. «бригадного подряда». Рассмотрим эти способы.

Политика увольнений

В 1983 г., когда в рамках дополнительных мер по укреплению трудовой дисциплины руководство КПСС рекомендовало партийным и профсоюзным

80 Линейными руководителями в специальной литературе называют первичных руководителей производства («линейный» - от линии конвейера) — бригадиров и мастеров участков.

организациям страны активнее увольнять плохих работников, профсоюзный комитет ВЦБЗ позволил уволить с завода 38 человек (35 с производства)81. Данные таб. 3 показывают). В итоге по сравнению с предшествующим годом прогулы уменьшились почти на четверть, но только для того, чтобы в последующие годы вернуться к прежнему уровню. Таким образом, тактически успешная репрессивная стратегия в долгосрочной перспективе не работала. Как отметил председатель профкома В.В. Сушкин, «...замены им (уволенным. -М.П.) нет. Через месяц они возвращаются и мы берем их опять. Поэтому упор надо делать на воспитательную работу»82. Более того, линейные руководители не наказывали тех рабочих) в отношении которых такое решение уже было принято руководством завода. Еще в апреле 1982 г. начальник отдела кадров докладывал: «...отдел кадров провел анализ исполнительной дисциплины (за месяц. - М.П.) и оказалось, что 40% прогульщиков не ознакомлены с приказом

83

об их наказании, а в древесном цехе ни один прогульщик из 15» . Дефицит рабочей силы в качестве структурного элемента советского труда оказывался сильнее директив Москвы, решений руководства завода и даже сиюминутных требований плана.

Бессилие администрации завода что-либо сделать со, пользуясь выражением немецкого историка А. Людтке, «своеволием» (Eigensinn) рабочих лучше всего демонстрирует диалог, состоявшийся на одном из заседаний партбюро в 1984 г. Начальник транспортного цеха (Н.Т.Ц.), в котором только что по вине пьяного машиниста локомотива произошел несчастный случай со смертельным исходом, отчитывается перед партбюро (ПБ.):

«ПБ.: Почему пострадавшая не прошла медицинского о свидетельствования?

Н.Т.Ц.: Все стрелочницы пенсионного возраста, им освидетельствование

ЦГАИПД СПб. Ф. О-2554. Оп. 3. Д. 65. Л. 59.

Там же. Там же. Л. 5.

не пройти. А молодые не идут на эту работу из-за низкой зарплаты.

ПБ.: Почему машинистов не проверяют на предмет алкогольного опьянения?

Н.Т.Ц.: Сначала мы проверяли, но постепенно от этого отошли, так как после проверки бригады уезжают на станцию и там часто пьют. Если диспетчер заметит, то отстраняет от работы»84.

Подобные нарушения рабочими техники безопасности на производстве дополнялись нарушениями инструкций по организации труда уже со стороны администрации, которая пыталась изыскать способы заставить людей выполнить план. Выступавший на том же заседании партбюро заместитель директора завода по коммерческой части Л.К. Шкодин не только фиксирует это, но многозначительной оговоркой «всего лишь нарушения трудовой дисциплины» демонстрирует масштабы этого бедствия, с которым некоторые руководители уже едва ли не смирились: «Во всех выступлениях сквозит один вопрос — низкая трудовая дисциплина, из-за чего нарушается план и нарушается техника безопасности. [...] Никаких причин для несчастного случая в транспортном цехе не было, всего лишь нарушение дисциплины. [...] У меня есть факты, когда медики отстраняют людей от работы, а администрация

85

допускает их к работе» .

В долгосрочном плане провал репрессивных мер на ВЦБЗ был связан не с какими-то особенностями самого завода, а с общей чертой советского труда — дефицитом рабочей силы. Для того чтобы подробнее осветить этот феномен, воспользуемся материалами доклада «О комплексных мерах по повышению эффективности планирования и ускорению научно-технического прогресса». Этот доклад главе Советского правительства Н.А. Тихонову в 1979 г. представила комиссия при Совете Министров СССР, состоящая из крупнейших

Там же. Л. 46. Там же. Л. 19.

советских администраторов, экономистов и обществоведов86. Они охарактеризовали советский труд как недостаточно эффективный и технически оснащенный, а количество незанятых рабочих мест в советской экономике

87

оценили в 5 миллионов .

Наличие структурного дефицита рабочей силы в советской экономике не было секретом для исследователей, поскольку, как минимум, с 1960-х гг. он был

самой бросающейся в глаза спецификой советского производства и советского

88

труда . Во многом именно дефицит рабочей силы определял облик позднесоветского предприятия. Доклад Тихонову интересен тем, что его авторы в абсолютных цифрах охарактеризовали масштабы данного явления и раскритиковали его официальное демографическое объяснение (второе «эхо

89

войны» ) как не соответствующее действительности, рассмотрев причины дефицита рабочей силы в СССР в двух других плоскостях. Во-первых, это общая трудоемкость советского производства, а во-вторых, авторы доклада признаются, что во многом дефицит рабочей силы в СССР — плод несогласованной стратегии директоров предприятий по набору дополнительных рабочих рук для того, чтобы «штурмовщиной» покрыть недостаток поставок и оборудования физическим трудом в условиях невыполненного или внезапно изменившегося плана. Поскольку к такой стратегии одновременно прибегали все или большинство предприятий, то к середине 1970-х гг. им удалось истощить трудовые резервы страны и добиться дефицита рабочей силы. По утверждению авторов доклада, советские предприятия завысили численность своих рабочих по сравнению с оценками планов на 2-2,5 млн. человек90.

В.Н. Иноземцев, В. Кириллин, Н. Байбаков, З. Нуриев, А. Александров, Л. Костондов, Э. Первышин, Н. Тылызин, Д. Гвиниани, М. Королев, В. Колесников, В. Ксинтарис, С. Ситтарян, Б. Сухоревский, О. Богомолов, Н. Мельников, В. Васильев, М. Чентермиров.

87 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 61. Д. 10. Л. 5-6.

88

Filtzer D. Soviet Workers and De-Stalinization: The Consolidation of the Modern System of Soviet Production Relations 1953-1964. Cambridge, 1992. P. 59- 92.

89 СССР в вопросах и ответах. Вып. 2. М., 1980. С. 33.

90 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 61. Д. 10. Л. 8-9.

Дефицит рабочей силы в советской промышленности в целом и одновременно ее избыток на отдельном предприятии (при острой заинтересованности администрации предприятия в этом избытка) определяли отношение рабочих к своему труду и своему рабочему месту. Советские рабочие, как уже отмечалось, могли до довольно высокой степени индивидуально контролировать процесс своего труда — за счет «текучки», прогулов, алкоголизма на рабочем месте и вне его, плохой дисциплины труда и т. д91. Но одновременно коллективная атомизация рабочих оборачивалась их низкой мотивацией к труду и дополнительными потерями рабочего времени. А из-за хронического дефицита труда администрация не могла мотивировать рабочих репрессивными (штрафами и увольнениями) мерами.

Мобилизация руководителей низшего и среднего звена

Реакцией администрации завода на неспособность поставить рабочих под свой контроль чисто репрессивными методами было усиление нажима на руководителей низшего и среднего уровня - мастеров, бригадиров, инженеров, начальников цехов. Нарушающих дисциплину рабочих надо было не столько увольнять, сколько «перевоспитывать». Еще в ноябре 1982 г. заместитель директора завода Л.К. Шкодин в своем выступлении связал выполнение плана с усилением ответственности мастеров и специалистов: «За истекшие 9 месяцев завод не выполнил план. В первом квартале не было баланса, а теперь все есть, но плана нет. Причины одни и те же. У нас уже появилась хроническая болезнь. [...] Причины, о которых говорили сейчас, они были бы вскрыты раньше и положение бы дел на сегодня было бы лучше. Мастер основная фигура на производстве, а у нас ставят случайных людей. Оказывать помощь должен отдел кадров. Пора от слов переходить к делу. Кадры надо искать, их надо учить. Надо делать ежедневный анализ и спрашивать с них, кто срывает работу.

Burawoy M., Krotov P. The Soviet Transition from Socialism to Capitalism: Worker Control and Economic Bargaining in the Wood Industry // American Sociological Review. 1992. Vol. 57. №1. P. 16-38.

Повысить ответственность среднего звена, а у нас это звено ни за что не отвечает. С молодыми специалистами мы тоже не работаем, им не помогают в работе»92.

Новый нажим на линейных руководителей довольно четко шел в русле андроповских инициатив на расширение активности и самостоятельности как «трудовых коллективов», в лице их руководителей, так и низовых партийных организаций — в данном случае заводской. Уже отмечалось, что партийное бюро ВЦБЗ представляло собой расширенный вариант технического руководства завода и включало в себя людей, облеченных формальной и неформальной властью на предприятии — от директора и его замов до начальников цехов, представителей профсоюза и наиболее опытных и лояльных партии работников. Поэтому нет ничего удивительного, что субъектами борьбы за дисциплину труда, которая с начала 1983 г. стала актуальной политической задачей, партбюро видело одновременно партийцев и руководителей всех уровней.

Мы уже обращали внимание на то, что главный инженер завода Першин еще за год до андроповских инициатив считал естественным пересечение технических функций инженерно-технических работников и идеологических задач по «воспитанию» рабочих. Советский инженер или мастер, заняв соответствовавшую его опыту/квалификации должность на предприятии, одновременно со своей технической функцией контроля за работой машин и обслуживающих их людей получал и политическую, идеологическую функцию быть представителем государства-партии, волей которых вообще осуществлялось производство как общественный процесс. Собственно, неслучайно, что именно этих людей старались принимать в партию.

К 1982 г. на ВЦБЗ было свыше сорока мастеров и более ста инженерно-технических работников. В совокупности это почти одна восьмая трудящихся

92 ЦГАИПД СПб. Ф. О-2554. Оп. 3. Д. 59. Л. 98-99.

93 Там же. Л. 99.

предприятия, которая должна была мобилизовать рабочих на трудовые свершения. В начал 1984 года Н.И. Шилов, секретарь партбюро ВЦБЗ, в докладе общему собранию партийной организации завода так ретроспективно обрисовал реализацию этой партийной стратегии: «Для повышения политико-воспитательной работы руководящих работников и специалистов партийное бюро, цеховые партийные организации стали больше практиковать

94

индивидуальные поручения мастерам, механикам, другим специалистам» .

Кроме того, партийная организация попыталась развернуть в полную силу сеть партийной учебы, которую бы совместно проводили как цеховые партийные активисты, так и линейные руководители и инженерно-технические работники. На 1983 год было укомплектовано 28 школ коммунистического труда, велось 3 семинара95. Но в течение года эта учеба стала средством идеологической обработки по большей части лишь инженерно-технических работников и служащих предприятия — причем тех, которые не были связаны непосредственно с производством. Партбюро констатировало, что систематически учеба велась лишь в управленческих и вспомогательных отделах, в то время, как в производственных цехах она быстро прекратилась: «На уровне программы ведется учеба в коллективах комбината коммунальных предприятий, на лесной бирже, в центральной лаборатории, школе мастеров. Но в таких цехах как сушильно-бумажный, кислотно-варочный, древесный, ТЭЦ, ОКР после проведения двух-трех занятий учеба прекратилась совсем или стала

- 96

нерегулярной» .

Проблема в том, что к 1980-м гг. лояльность руководителей нижнего и среднего уровня руководству предприятий и их желание активно выполнять его директивы также оказались под вопросом. Особенно в производственных цехах, политическая/организаторская работа в которых предполагала большие усилия,

Там же. Д. 64. Л. 55-56.

Там же. Д. 65., Л. 45.

Там же. Л. 49.

а зарплата ИТР зачастую меньше, чем, например, у служащих отделов заводоуправления. На уже упоминавшемся закрытом совещании членов Политбюро ЦК КПСС с руководителями флагманов советской промышленности 11 апреля 1985 г. директора неоднократно поднимали эту тему в ряду важнейших. Так Л.В. Радюкевич, директор Магнитогорского металлургического комбината недвусмысленно указал на проблему нелояльности администрации руководителей низшего звена на предприятии: «...уже несколько лет мастера получают меньше, чем квалифицированные рабочие. [...] На наш взгляд, мы должны говорить не только о мастерах. Каждое повышение инженера по службе должно сопровождаться улучшением его материального положения или оклада. Во всяком случае не должно быть, чтобы его повысили, а он стал меньше денег получать. [...] Поэтому мастера и начальники смен обиженные ходят»97.

В числе факторов, делающих линейных руководителей предприятий ненадежной опорой администрации, называлась не только низкая зарплата, но и чрезмерная ответственность. Это четко обозначил генеральный директор Харьковского тракторного завода В.В. Библика: «Нам представляется, что за последнее время потерян авторитет мастера как центрально фигуры на производстве. Мастер имеет заработную плату ниже рабочего в полтора раза-

98

два раза. Никто не желает идти в мастера, ведь мастер за все отвечает» . Ему вторил О.А. Королев, директор флагмана советского станкостроения - завода «Красный пролетарий»: «Практика работы... показывает, что несмотря на проводимую работу по повышению ответственности, делается все, чтобы снять эту ответственность с руководителей и работников. В самом деле, пусть профсоюз не обижается на меня, рабочий у нас не может быть виновен в аварии, в несчастном случае. Причина всегда в том, что его плохо

97 РГАНИ. Ф. 9. Оп. 5. Д. 15. Л. 141.

98 Там же. Л. 28.

проинструктировал мастер. Это единственная у нас причина» .

То, что говорилось в отношении флагманов советской промышленности, было справедливо и для ВЦБЗ. Партбюро требовало от линейных и цеховых руководителей покончить с нарушениями трудовой дисциплины, а когда этого не происходило, то позволяло администрации их увольнять (или они уходили сами, не справляясь с объемом ответственности). Назначение и переназначение руководителей низшего и среднего уровня на ВЦБЗ приняло такие масштабы, что это заметило даже областное партийное руководство. На отчетно-выборном собрании партийной организации ВЦБЗ 16 ноября 1984 г. выступил П.П. Можаев, второй секретарь Ленинградского обкома КПСС, который отметил: «Согласитесь, вряд ли можно считать нормальным положение, когда за последние четыре года на заводе сменились практически все начальники цехов, причем уже в последнем году восемь из четырнадцати. Прямо скажем, не очень-то приятный «рекорд» поставлен в цехе специальных машин, к руководству которым за последнее время один за другим выдвигались шесть человек»100.

В этом месте стоит сделать еще один важный промежуточный вывод. Провал попыток заводского административного и партийного руководства поставить рабочих под свой контроль, опираясь на мастеров и инженеров, высвечивает одну очень важную особенность позднесоветского завода.

Как отмечал еще Г. Браверман101, микрополитика развитого капиталистического предприятия по крайней мере со времен тейлоризма характеризуется тем, что сама организация труда на нем предполагает довольно четкую линию социального разделения между рабочими и менеджментом. Западная социология выразила этот разлом внутри работников как различие

99 Там же. Л. 79-80.

100 ЦГАИПД СПб. Ф. О-2554. Оп. 3. Д. 64. Л. 133.

101 Braverman H. Labor and Monopoly Capital: the degradation of work in the twentieth century. N.Y., 1998. P. 59 - 86.

между «синими» и «белыми» воротничками102. «Белые воротнички», руководствуясь целями и задачами, которые перед ними ставят собственники или топ-менеджеры предприятия, разными способами принуждают рабочих работать в соответствии с интересами собственников. Рабочие, в свою очередь, сопротивляются этому принуждению и пытаются выбить для себя лучшие условия труда и зарплаты. Организованной структуре менеджмента зачастую противостоит организованный профсоюз. Именно это наглядное противостояние, происходящее в развитых капиталистических странах

103

практически повсеместно , питает различные теории классовой борьбы.

Однако в рамках позднесоветского предприятия эта схема не работает. Возможно, в сталинский период, когда работал институт выдвиженчества104, а разница в привилегиях между рабочими и управленцами была разительной, союз между администрацией и линейными руководителями советского завода действовал и помогал преодолеть «своеволие» рабочих, однако уравнительные тенденции хрущевского и брежневского периодов подточили его. А это, в свою очередь, вело к тому, что администрация и партия лишились возможности по собственному желанию организовывать на предприятиях идеологические кампании. Теперь руководство заводов сталкивалось со «своеволием» не только рабочих, но и ИТР.

Бригадный подряд

Логичным выходом из этой патовой ситуации было бы попытаться уйти от традиционной системы организации труда цеха советского завода с ее жестким разделением на рабочих, линейных руководителей, ИТР. Решением этой задачи стал бригадный подряд, экспериментальный способ организации труда, который постепенно внедрялся на советских предприятиях с конца 1970-

102 Braverman H. Op. cit. P. 31 - 107; Mills C. White Collar: The American Middle Classes. Oxford University Press, 2002.

103

Moody K. Workers of the Lean World: Unions in the International Economy. Haymarket, 1997; Mason P. Live Working or Die Fighting: How the Working Class Went Global. London, 2007; Linden M. Workers of the world: essays toward a global labor history. Leiden, 2008.

104 См.: Fitzpatrick Sh. Education and Social Mobility in the Soviet Union. Cambridge, 1979.

61

х гг.

Упрощенно его суть сводилась к тому, что между отдельным рабочим и участком/цехом вводилась промежуточная оценочная единица — бригада. Члены бригады (как правило, от нескольких до нескольких десятков человек) получали особое коллективное задание и коллективную же оплату труда, размер которой зависел от степени выполнения задания. Зарплата каждого отдельного члена бригады исчислялась в соответствии с почасовыми тарифами по оплате труда и его персональным коэффициентом трудового участия в работе бригады.

Такой подход был сопряжен со значительными новациями. Бригады предполагалось создавать сквозными, то есть они должны были состоять из специалистов разного профиля, охватывать сразу несколько операций производственного процесса или весь цех. В идеале предполагалось, что члены такой бригады станут осваивать смежные профессии, что позволит сделать их взаимозаменяемыми и увеличит производительность труда при уменьшении штата. В свою очередь, это позволило бы увеличить индивидуальную долю каждого члена бригады.

После ряда успешных экспериментов в конце 1970 — начале 1980-х гг. среди советского директорского корпуса и партийных хозяйственников возобладало мнение, что в цехах, перешедших на бригадный подряд, значительно повышается производительность труда, а уровень нарушений трудовой дисциплины, наоборот, понижается. Скорейший переход в цехах на бригадный подряд еще в 1979 г. был рекомендован всем предприятиям.

Подобным образом дело обстояло и на ВЦБЗ. Еще 29 июля 1982 г.

состоялось посвященное переходу на бригадный подряд расширенное

заседание партбюро завода, на которое были приглашены начальники цехов и

отделов, секретари цеховых парторганизаций, главные специалисты и

экономисты цехов. Никакого нормативного государственного документа, прямо

принуждающего к бригадному подряду, по-видимому, не существовало, однако

руководство завода представляло дело в том духе, что это насущная

62

необходимость современности. Итоги этого процесса предполагалось подвести в I квартале 1983 г.

Тем не менее, к середине 1983 г. на ВЦБЗ на бригадный подряд перешел только сушильно-бумажный цех105. К середине следующего года за ним последовал еще кислотно-варочный цех106. И вплоть до конца советского периода предприятия ситуация так и не изменилась, несмотря на то, что необходимость перехода к бригадному подряду постоянно артикулировалась на партийных собраниях, а перешедшие на новую форму организации труда цеха находились в авангарде внутризаводского соревнования по производительности и дисциплине труда.

Довольно трудно разобраться, с чем это было связано на самом деле; протоколы множества последующих собраний, на которых упоминался этот вопрос, связывают провал перехода к бригадному подряду на заводе с халатностью руководителей и недостаточным рвением в оргработе цеховых парторганизаций. Но что стояло за этим недостаточным рвением? Некоторый свет на этот вопрос проливает протокол расширенного заседания партбюро 1982 г. Рекомендации подразделениям завода внедрить бригадный подряд предшествовал отчет об организации пробной бригады коллективом бумагоделательной машины.

В своем докладе Л.В. Лебедев, начальник сушильно-бумажного цеха завода, обозначил две трудности, с которыми был сопряжен переход коллектива на новый способ работы. Во-первых, преобладание в цеху людей зрелых лет, недоверчиво относящихся к нововведениям. С этим обстоятельством Лебедев и подобранный им будущий бригадир В.М. Овчаров боролись постоянными разъяснительными беседами с рабочими и их руководителями. И здесь всплыла вторая трудность: «Долгое время против нового метода были мастера, это для нас было большой неожиданностью». В ходе последовавшего обсуждения

105 Там же. Оп. 3. Д. 62. Л. 63.

106 Там же. Д. 64. Л. 127.

доклада Лебедева снова всплыл вопрос о мастерах:

Вопрос: Что с мастерами думаете делать, мастер лишний человек в бригаде?

Ответ: Мастер меньше работы будет проводить с людьми, займется технологией.

Это, по сути, означало понижение статуса мастера в перешедшем на бригадный подряд участке. Его функция контроля, а значит и власти над людьми становилась избыточной. Это обстоятельство ярко проявилось в финальном выступлении директора завода Г.Н. Голятина, который четко противопоставил текущую функцию мастеров (расстановка людей) будущей (вопросы технологии): «Сейчас они занимаются только расстановкой людей. Мастер должен заниматься вопросами технологии».

Мастера оказались не единственным препятствием на пути бригадного подряда. Практически все начальники цехов на этом заседании партбюро были настроены скептически: признавая общую прогрессивность нового метода, они напирали на особые условия именно их цеха, не позволяющие организовать рабочих в бригады. Против скептических соображений заводских руководителей низшего и среднего уровня резко выступил директор завода Голятин, который заявил, что введение бригадного подряда - это «явление времени» и что нет никаких объективных причин, которые бы помешали внедрить его в любом цехе. Эта речь директора — настоящая иллюстрация того, что бригадный подряд для директорского корпуса был нужен не столько ради материальных выгод, а как еще один способ дисциплинировать рабочую силу: «Суть бригадного метода - за затраченный труд коллективная ответственность. [...] Надо видеть не только материальную сторону в этом деле, но и моральную». Это открыто проявилось в его суждении о том, зачем бригадный подряд необходим в ремонтно-механическом цехе: «Слесари работают не в полную меру, хорошо если они работают по 4 часа, а бригада не разрешила бы им бездельничать».

Таким образом, и бригадный подряд можно поставить в тот же ряд управленческих усилий, которыми советский директорский корпус пытался обуздать «своеволие» советских рабочих. В случае ВЦБЗ эта политика, как и попытки административных репрессий, а также наделение дополнительной ответственностью руководителей низшего и среднего уровня, провалилась. Администрация предприятия, как в прошлом случае, сталкивалась со «своеволием» не только рабочих, но и руководителей; последние просто отказывались служить безусловным проводником интересов руководителей завода и тихо саботировали его усилия. Можно предположить, что это происходило в том числе потому, что «дисциплинирование» рабочих подразумевало и «дисциплинирование» руководителей и ИТР. Вероятно, без положительного стимулирования руководители завода среднего уровня отказывались предпринимать дополнительные усилия.

А пока на ВЦБЗ продолжались позиционные микрополитические столкновения между администрацией завода, рабочими и участковыми/цеховыми руководителями, завод продолжал работать в привычном русле. Это подразумевало, что неудачи в выполнении плана компенсируются ускорением работы, «штурмовщиной». К этому завод фактически подталкивало и андроповское руководство страны, которое видело разрешение экономических трудностей в трех плоскостях: управленческие новации, ускорение работы и техническое перевооружение предприятий. Забегая вперед отметим что в этом ему в полной мере наследовало в 1985 году и руководство горбачевское.

§ 4 Техника завода, политика ускорения, смена руководства Наиболее проблемным участком завода был древесный цех. Тогда же когда начальник отдела кадров В.П. Левкин в сердцах говорил о том, что на заводе каждый третий - прогульщик, он одновременно подчеркнул, что в древесном цехе ситуация еще хуже. За 1982 г. в цех поставил рекорд по потерям